Известен российским читателям, пожалуй, как ни один другой французский писатель. Его творчество воспринималось как образец гуманизма и реализма. В этой статье рассказывается об одном из его самых значимых произведений Ромен Роллана - «Жан-Кристоф» - краткое содержание романа, история написания, особенности приведены в статье.
Немного об авторе
Французский писатель родился в январе 1866 года в городе Кламси в семье нотариуса. С детства увлекался историей музыки и играл на фортепиано. Окончил престижный лицей в Кламси и высшую школу Эколь Нормаль в Париже. После учебы два года жил в Италии, где изучал искусство. Вернулся на родину и защитил в Сорбонне диссертацию. В качестве профессора истории музыки читал в Сорбонне лекции.
Роллан прекрасно разбирался в философии, живописи. Выпускал музыкальный журнал, публиковал художественные и драматические произведения. Он ценил творчество Льва Толстого, был знаком с ним лично и вел переписку. Свой нравственный кодекс определил так: «Посвятить жизнь благу людей, упорствовать в поиске истины».
Творчество Роллана
Ромен Роллан оставил на редкость многообразное творческое наследие: пьесы, эссе, романы, мемуары и биографии - Льва Толстого, Микеланджело, Рамакришны, Махатмы Ганди, Бетховена, Вивекананды. В 1914 году завершил роман «Жан-Кристоф», следом - «Кола Брюньон». В 1920-ом опубликовал повесть «Пьер и Люс». Статьи писателя о задачах искусства и социальных противоречиях собраны в сборниках «Через Революцию к миру» и «Пятнадцать лет борьбы».
В 1933 году выходит роман «Очарованная душа», следом очерки «Ленин», «Вальми», драма «Робеспьер». В 1942-ом Роллан завершил автобиографическое произведение «Внутреннее путешествие», в 1946 году выходит«Кругосветное плаванье», в 1944-ом - цикл о Бетховене, биография Пеги. За несколько месяцев до смерти французскому писателю посчастливилось увидеть Париж свободным. Умер Ромен Роллан в декабре 1944 года в оккупированном немцами Везле.
«Жан-Кристоф»
Самое значительное произведение - «Жан-Кристоф». Над ним писатель работал восемь лет. Замысел создать «музыкальный роман» родился еще в конце 90-х. По признанию автора, он хотел не «анализировать», а вызвать чувство в читателе подобно музыке. Это желание и определило жанровую специфику произведения.
Ромен Роллан и его роман «Жан-Кристоф» разрушил традиционные представления о форме романа. Каждая из трех частей имеет свой ритм и тональность. Это роман-симфония, роман-поток. Не нарушая привычного течения перед нами открывается жизнь героя, впечатления и эмоции Жан-Кристофа. В 1 и 5 книге Роллан Ромен замечательно раскрыл первые впечатления ребенка, затем, - уже в Париже, - молодого человека. Вставные эпизоды и лирические отступления создают атмосферу эмоциональной приподнятости.
- В I томе «жан-Кристофа» Ромен Роллан охватывает юные годы героя - первые побуждения сердца и чувств, первые потери и испытания. Но они помогают Кристофу понять свою жизненную миссию.
- II том расскажет о том, как юный герой вступит в схватку с ложью, разъедающей и искусство, и общество.
- III том, напротив, звучит, как песнь во славу любви и дружбы.
- IV том - это середина жизненного пути, на котором душевные бури и сомнения героя готовы разнести все, но разрешаются безмятежным финалом.
Десятитомный роман Ромена Роллана «Жан-Кристоф» публиковался отдельными частями и сразу принес известность своему создателю. После международного признания Роллан ушел из Сорбонны и посвятил свою жизнь творчеству. В основном благодаря «Жан-Кристофу», автору была присуждена в 1915 году Нобелевская премия, которую он получил только в 1916 году из-за скандала, разгоревшегося вокруг антивоенных статей, опубликованных Ролланом.
Сюжет романа
В основе книги «Жан-Кристоф» Ромена Роллана лежат постоянные мотивы и этические постулаты - возрождение через смерть, победа в поражении, поражение в победе. В образе главного героя, музыкального гения Жана-Кристофа воплощена мечта о «современном Бетховене». В основе сюжета - его биография.
Восстав против насилия и деспотизма немецких властей, герой романа бежит во Францию, но европейскую культуру и политику он воспринимает как «ярмарку на площади», где все покупается и продается. Пройдя через многие испытания, Жан-Кристоф понимает, что свобода только для себя ограничена. Так, в одиночестве, нелепо и случайно гибнет его лучший друг Оливье. В финале произведения герой утрачивает бунтарский дух, но остается верным своему таланту и природе.
Действие «Жан-Кристофа» Ромен Роллана происходит в небольшом немецком городке, где в семье музыкантов рождается мальчик. Маленького Кристофа восхищает все - звон капели, пение птиц, шум ветра. Повсюду он слышит музыку и, незаметно для себя, придумывает мелодии. Дед записывает и собирает их в отдельную тетрадь. Вскоре мальчик становится придворным музыкантом и зарабатывает свои первые деньги.
Большую часть дохода отец пропивает и мать вынуждена работать кухаркой. Кристоф понимает, что они бедны и окружающие смеются над их невоспитанностью и неграмотностью. Чтобы помочь семье, Кристоф играет в оркестре с отцом и дедом, дает уроки музыки. Он мало общается со сверстниками, и единственным утешением становятся беседы с дедушкой и бродячим торговцем.
Тяжелые потери
После смерти деда, семья оказалась на грани нищеты. Отец пьет, и мать просит герцога, чтобы заработанные отцом деньги, отдавали сыну. На одном из концертов отец ведет себя отвратительно и ему отказывают от места. Кристоф пишет музыку и мечтает о великом будущем.
Но в его жизни не все гладко. Он нашел себе друга, но вскоре они с Отто расстались. Кристоф полюбил девушку из знатной семьи, но ему указали на разницу в положении. Умирает отец и семья вынуждена перебраться в жилье поскромнее. Кристоф знакомится с хозяйкой галантерейной лавки Сабиной. Неожиданная смерть любимой девушки оставляет в его душе глубокую рану.
Слова дядюшки - «Главное, это не уставать желать жить» - придают ему сил. В нем просыпаются неведомые силы. Ему слышатся фальшивые ноты в произведениях знаменитых музыкантов и народных песнях. Кристоф заявляет об этом во всеуслышание и пишет мелодию. Но народ не готов к новаторской музыке и вскоре от Кристофа отворачивается весь город.
Вынужденный побег
Знакомство с французской актрисой наводит его на мысль уехать в Париж, но он не может оставить мать. Но судьба распорядилась иначе. На одном из деревенских праздников он ссорится с солдатами, на него заводят уголовное дело и он вынужден бежать из страны.
Грязный, суетливый Париж неприветливо встретил Кристофа. Он зарабатывает на жизнь частными уроками, и вскоре замечает, что французское общество ничуть не лучше немецкого. Лидеры партий прикрывают громкими фразами корыстные интересы. Пресса лжива, а произведения искусства создаются в угоду богачам. Молодой человек повсюду видит фальшь и бездарность.Сочиненную им симфонию публика освистывает.
Кристоф голодает, но не сдается. После тяжелой болезни он чувствует себя обновленным, и перед ним открывается неповторимое очарование Парижа. У него появляется друг - молодой поэт Оливье. В доме, где они снимают квартиру, живут люди различных социальных слоев и сторонятся друг друга. Но музыка Кристофа сближает их.
Признание
К Кристофу приходит слава. Он становится модным композитором и перед ним распахиваются двери в светское общество. На одном из приемов Оливье знакомится с Жаклин, женится и уезжает в провинцию. Вскоре супруги возвращаются в Париж, но между ними нет былого взаимопонимания. Жаклин бросает семью ради молодого любовника и Оливье с сыном переезжают к Кристофу. Но друзья уже не могут жить под одной крышей, как прежде, и он снимает отдельную квартиру.
Кристоф знакомится с революционерами, он не придает значения их идеям, но ему нравится встречаться с ними и спорить. Первого мая он идет на демонстрацию и берет, еще не окрепшего после болезни, Оливье с собой. Во время столкновения с полицейскими его друг погибает, но Кристоф об этом не знает, - он вынужден бежать в Швейцарию, где и получает известие о смерти друга. Он тяжело переживает эту трагедию, и музыка становится для него невыносимой.
«Врата открываются»
Кристоф постепенно возвращается к жизни, друзья помогают ему найти учеников. Между Кристофом и женой доктора завязываются отношения. Когда измена открывается, Анна пытается покончить с собой, а Кристоф бежит из города в горы. Он пишет музыку и вскоре получает мировое признание.
Одна из учениц Кристофа влюбляется в него и они мечтают пожениться. Но ее сын всячески препятствует замужеству матери: симулирует нервные припадки и кашель. В конце концов он действительно тяжело заболел и умер. Грация винит себя в его смерти и не выносит этого - умирает вслед за сыном.
Потеряв любимую женщину, Кристоф чувствует, как рвется тонкая нить, соединяющая его с жизнью. Но именно в этот момент он создает самые глубокие произведения. Он устраивает судьбу сына Оливье и знакомит его с дочерью Грации. Кристоф тяжело болен, но тщательно скрывает это, не желая омрачать счастье молодых.
Умирающий Кристоф лежит в своей комнате и слышит оркестр, исполняющий гимн жизни, вспоминает мать, друзей, возлюбленных: «Вот аккорд, который я искал. Врата открываются».
Свободным душам всех народов, которые страдают, борются и победят.
Для этого издания «Жан-Кристофа», в котором дана его окончательная редакция, мы приняли новое деление, иное, чем в десятитомном издании. Там десять книг романа были разбиты на три части:
Жан-Кристоф: 1. Заря; 2. Утро; 3. Отрочество; 4. Бунт.
Жан-Кристоф в Париже: 1. Ярмарка на площади; 2. Антуанетта; 3. В доме.
Конец пути: 1. Подруги; 2. Неопалимая купина; 3. Грядущий день.
В отличие от прежнего построения мы следуем не фактам, а чувствам, не логическим и в известной мере внешним признакам, а признакам художественным, внутренне обоснованным, в силу чего мы и объединяем книги, близкие по атмосфере и звучанию.
Таким образом, произведение в целом предстает как четырехчастная симфония:
Первый том («Заря», «Утро», «Отрочество») охватывает юные годы Кристофа - пробуждение его чувств и сердца в родительском гнезде, в узких пределах «малой родины» - и ставит Кристофа перед лицом испытаний, из которых он выходит истерзанный, но зато перед ним открывается, как бы во внезапном озарении, его предназначение и удел - удел человека, мужественного в страданиях и в борьбе.
Второй том («Бунт», «Ярмарка на площади») - единая по своему замыслу история бунта, ристалище, на котором юный Зигфрид, простодушный, нетерпимый и необузданный, вступает в схватку с ложью, разъедающей как общество, так и искусство того времени, и, подобно Дон Кихоту, разившему своим копьем погонщиков мулов, алькальдов и ветряные мельницы, он разит все и всяческие Ярмарки на площади - в Германии и во Франции.
Третий том («Антуанетта», «В доме», «Подруги»), овеянный атмосферой нежности и душевной сосредоточенности, служит контрастом к предыдущей части с ее исступленным восторгом и ненавистью и звучит как элегическая песнь во славу Дружбы и чистой Любви.
И, наконец, четвертый том («Неопалимая купина», «Грядущий день») есть, по сути, великое Испытание в середине жизненного пути, картина разбушевавшихся Сомнений и опустошительных страстей, душевных бурь, которые угрожают снести все и разрешаются безмятежно ясным финалом при первом блеске невиданной Зари.
Эпиграфом к каждой книге романа, впервые напечатанного в журнале «Двухнедельные тетради» (февраль 1904 - октябрь 1912 гг.), служила надпись, которую обычно высекали на постаменте статуи святого Христофора, стоящей в нефе готических соборов:
Испытания выпали на долю всех; автор не обманулся в своих надеждах, как о том свидетельствуют отклики со всех концов мира. Автор и сейчас выражает все ту же надежду. Ныне, когда разразились новые бури, которым еще предстоит греметь и греметь, пусть Кристоф тем более остается другом, сильным и верным, способным вдохнуть радость жизни и любви, - вопреки всему.
Ромен Роллан.
КНИГА ПЕРВАЯ
Часть первая
Dianzi, nell"alba che precede al giorno,
Quando l"anima tua dentro dormia…
[Когда заря была уже светла,
А ты дремал душой… (итал.) . -
Данте, «Божественная комедия», «Чистилище», песнь IX]
Глухо доносится шум реки, протекающей возле дома. Дождь стучит в окна - сегодня он льет с самого утра. По запотевшему надтреснутому стеклу ползут тяжелые капли. Тусклый, желтоватый свет дня угасает за окном. В комнате тепло и душно.
Новорожденный беспокойно зашевелился в колыбели. Старик еще на пороге снял свои деревянные башмаки, но половица все же хрустнула под его ногой, и ребенок начинает кряхтеть. Мать заботливо склоняется к нему со своей постели, и дедушка спешит ощупью зажечь лампу, чтобы ребенок, проснувшись, не испугался темноты. Маленькое пламя озаряет обветренное, красное лицо старого Жан-Мишеля, его щетинистую седую бороду, насупленные брови и живые, острые глаза. Он делает шаг к колыбели, шаркая по полу толстыми синими носками. От его плаща пахнет дождем. Луиза поднимает руку - не надо, чтобы он подходил близко! У нее очень светлые, почти белые волосы; осунувшееся кроткое лицо усыпано веснушками, полураскрытые бледные и пухлые губы робко улыбаются; она не отводит глаз от ребенка - а глаза у нее голубые, тоже очень светлые, словно выцветшие, с узкими, как две точки, зрачками, но исполненные бесконечной нежности…
Ребенок проснулся и начинает плакать. Мутный взгляд его блуждает. Как страшно! Тьма - и внезапно во тьме яркий, резкий свет лампы; странные, смутные образы осаждают едва отделившееся от хаоса сознание; еще объемлет его со всех сторон душная колышущаяся ночь; и вдруг в бездонном мраке, как слепящий сноп света, возникают не испытанные дотоле острые ощущения; боль вонзается в тело, плывут какие-то призраки, огромные лица склоняются над ним, чьи-то глаза сверлят его, впиваются в него - и нельзя понять, что это такое… У него нет даже сил кричать, он оцепенел от страха, глаза широко открыты, рот разинут, дыхание вырывается с хрипом. Вздутое припухшее личико морщится, складываясь в гримаски, жалкие и смешные… Кожа на лице и руках у него темная, почти багровая, в коричневых пятнах…
Господи! До чего безобразный! - с чувством проговорил старик, и, отойдя, поставил лампу на стол.
Луиза надулась, как девочка, которую разбранили. Жан-Мишель искоса поглядел на нее и засмеялся.
Не говорить же мне, что он красавец! Ты бы все равно не поверила. Ну, ничего, это ведь не твоя вина. Они, когда родятся, всегда такие.
Младенец вышел из оцепенения, в которое повергли его свет лампы и взгляд старика, и разразился криком. Быть может, он инстинктом угадал ласку в глазах матери и понял, что есть кому пожаловаться. Она простерла к нему руки.
Дайте его мне!
Старик, как всегда наставительно, сказал:
Нельзя уступать детям, как только они заплачут. Пускай себе кричит.
Все же он подошел и вынул ребенка из колыбели, бормоча себе под нос:
Ну и урод! Таких безобразных я еще не видывал!
Луиза схватила ребенка и укрыла его у себя на груди. Она всматривалась в него со смущенной и сияющей улыбкой.
Бедняжечка ты мой! - пролепетала она, застыдившись. - Какой ты некрасивый, ой, какой некрасивый! И как же я тебя люблю!
Жан-Мишель вернулся к очагу и с недовольным видом стал ворошить угли, но улыбка морщила его губы, противореча напускной суровости.
Ладно уж, - проговорил он. - Не горюй, он еще похорошеет. А если нет, так что за беда! От него только одно требуется - чтобы он вырос честным человеком.
Ребенок утих, прильнув к теплой материнской груди. Слышно было, как он сосет, захлебываясь от жадности. Жан-Мишель откинулся на стуле и повторил торжественно:
Честность - вот истинная красота!
Ромен Роллан ЖАН-КРИСТОФ Том I
Ромен Роллан
Роман Ромена Роллана «Жан-Кристоф» вобрал в себя политическую и общественную жизнь, развитие культуры, искусства Европы между франко-прусской войной 1870 года и началом первой мировой войны 1914 года.
Все десять книг романа объединены образом Жан-Кристофа, героя «с чистыми глазами и сердцем». Жан-Кристоф - герой бетховенского плана, то есть человек такого же духовного героизма, бунтарского духа, врожденного демократизма, что и гениальный немецкий композитор.
Свободным душам всех народов, которые страдают, борются и победят.
Для этого издания «Жан-Кристофа», в котором дана его окончательная редакция, мы приняли новое деление, иное, чем в десятитомном издании. Там десять книг романа были разбиты на три части:
Жан-Кристоф: 1. Заря; 2. Утро; 3. Отрочество; 4. Бунт.
Жан-Кристоф в Париже: 1. Ярмарка на площади; 2. Антуанетта; 3. В доме.
Конец пути: 1. Подруги; 2. Неопалимая купина; 3. Грядущий день.
В отличие от прежнего построения мы следуем не фактам, а чувствам, не логическим и в известной мере внешним признакам, а признакам художественным, внутренне обоснованным, в силу чего мы и объединяем книги, близкие по атмосфере и звучанию.
Таким образом, произведение в целом предстает как четырехчастная симфония:
Первый том («Заря», «Утро», «Отрочество») охватывает юные годы Кристофа - пробуждение его чувств и сердца в родительском гнезде, в узких пределах «малой родины» - и ставит Кристофа перед лицом испытаний, из которых он выходит истерзанный, но зато перед ним открывается, как бы во внезапном озарении, его предназначение и удел - удел человека, мужественного в страданиях и в борьбе.
Второй том («Бунт», «Ярмарка на площади») - единая по своему замыслу история бунта, ристалище, на котором юный Зигфрид, простодушный, нетерпимый и необузданный, вступает в схватку с ложью, разъедающей как общество, так и искусство того времени, и, подобно Дон Кихоту, разившему своим копьем погонщиков мулов, алькальдов и ветряные мельницы, он разит все и всяческие Ярмарки на площади - в Германии и во Франции.
Третий том («Антуанетта», «В доме», «Подруги»), овеянный атмосферой нежности и душевной сосредоточенности, служит контрастом к предыдущей части с ее исступленным восторгом и ненавистью и звучит как элегическая песнь во славу Дружбы и чистой Любви.
И, наконец, четвертый том («Неопалимая купина», «Грядущий день») есть, по сути, великое Испытание в середине жизненного пути, картина разбушевавшихся Сомнений и опустошительных страстей, душевных бурь, которые угрожают снести все и разрешаются безмятежно ясным финалом при первом блеске невиданной Зари.
Эпиграфом к каждой книге романа, впервые напечатанного в журнале «Двухнедельные тетради» (февраль 1904 - октябрь 1912 гг.), служила надпись, которую обычно высекали на постаменте статуи святого Христофора, стоящей в нефе готических соборов:
Chrislofori faciem die quacumque tueris,
Ilia nempe die non morte mala morieris.
Испытания выпали на долю всех; автор не обманулся в своих надеждах, как о том свидетельствуют отклики со всех концов мира. Автор и сейчас выражает все ту же надежду. Ныне, когда разразились новые бури, которым еще предстоит греметь и греметь, пусть Кристоф тем более остается другом, сильным и верным, способным вдохнуть радость жизни и любви, - вопреки всему.
Ромен Роллан.
КНИГА ПЕРВАЯ «ЗАРЯ»
Часть первая
Dianzi, nell"alba che precede al giorno,
Quando l"anima tua dentro dormia…
[Когда заря была уже светла,
А ты дремал душой… (итал.) . -
Данте, «Божественная комедия», «Чистилище», песнь IX]
Come, quandeo i vapori umidi e spessi
A diradar cominciansi, la spera
Del sol debilemente entra per essi…
Глухо доносится шум реки, протекающей возле дома. Дождь стучит в окна - сегодня он льет с самого утра. По запотевшему надтреснутому стеклу ползут тяжелые капли. Тусклый, желтоватый свет дня угасает за окном. В комнате тепло и душно.
Новорожденный беспокойно зашевелился в колыбели. Старик еще на пороге снял свои деревянные башмаки, но половица все же хрустнула под его ногой, и ребенок начинает кряхтеть. Мать заботливо склоняется к нему со своей постели, и дедушка спешит ощупью зажечь лампу, чтобы ребенок, проснувшись, не испугался темноты. Маленькое пламя озаряет обветренное, красное лицо старого Жан-Мишеля, его щетинистую седую бороду, насупленные брови и живые, острые глаза. Он делает шаг к колыбели, шаркая по полу толстыми синими носками. От его плаща пахнет дождем. Луиза поднимает руку - не надо, чтобы он подходил близко! У нее очень светлые, почти белые волосы; осунувшееся кроткое лицо усыпано веснушками, полураскрытые бледные и пухлые губы робко улыбаются; она не отводит глаз от ребенка - а глаза у нее голубые, тоже очень светлые, словно выцветшие, с узкими, как две точки, зрачками, но исполненные бесконечной нежности…
Ребенок проснулся и начинает плакать. Мутный взгляд его блуждает. Как страшно! Тьма - и внезапно во тьме яркий, резкий свет лампы; странные, смутные образы осаждают едва отделившееся от хаоса сознание; еще объемлет его со всех сторон душная колышущаяся ночь; и вдруг в бездонном мраке, как слепящий сноп света, возникают не испытанные дотоле острые ощущения; боль вонзается в тело, плывут какие-то призраки, огромные лица склоняются над ним, чьи-то глаза сверлят его, впиваются в него - и нельзя понять, что это такое… У него нет даже сил кричать, он оцепенел от страха, глаза широко открыты, рот разинут, дыхание вырывается с хрипом. Вздутое припухшее личико морщится, складываясь в гримаски, жалкие и смешные… Кожа на лице и руках у него темная, почти багровая, в коричневых пятнах…
Господи! До чего безобразный! - с чувством проговорил старик, и, отойдя, поставил лампу на стол.
Луиза надулась, как девочка, которую разбранили. Жан-Мишель искоса поглядел на нее и засмеялся.
Не говорить же мне, что он красавец! Ты бы все равно не поверила. Ну, ничего, это ведь не твоя вина. Они, когда родятся, всегда такие.
Младенец вышел из оцепенения, в которое повергли его свет лампы и взгляд старика, и разразился криком. Быть может, он инстинктом угадал ласку в глазах матери и понял, что есть кому пожаловаться. Она простерла к нему руки.
Дайте его мне!
Старик, как всегда наставительно, сказал:
Нельзя уступать детям, как только они заплачут. Пускай себе кричит.
Все же он подошел и вынул ребенка из колыбели, бормоча себе под нос:
Ну и урод! Таких безобразных я еще не видывал!
Луиза схватила ребенка и укрыла его у себя на груди. Она всматривалась в него со смущенной и сияющей улыбкой.
Бедняжечка ты мой! - пролепетала она, застыдившись. - Какой ты некрасивый, ой, какой некрасивый! И как же я тебя люблю!
Жан-Мишель вернулся к очагу и с недовольным видом стал ворошить угли, но улыбка морщила его губы, противореча напускной суровости.
Ладно уж, - проговорил он. - Не горюй, он еще похорошеет. А если нет, так что за беда! От него только одно требуется - чтобы он вырос честным человеком.
Ребенок утих, прильнув к теплой материнской груди. Слышно было, как он сосет, захлебываясь от жадности. Жан-Мишель откинулся на стуле и повторил торжественно:
Честность - вот истинная красота!
Он помедлил, соображая, не следует ли развить эту мысль. Но слова не приходили, и после минутного молчания он сказал уже с сердитой ноткой в голосе:
А муж твой где? Как это вышло, что его в такой день нет дома?
Он, кажется, в театре, - робко ответила Луиза. - У них репетиция.
Театр закрыт. Я только что проходил мимо. Опять он тебе наврал.
Ах нет, не нападайте на него! Наверно, я сама спутала. Он, должно быть, на уроке.
Пора бы уже вернуться, - проворчал старик. И потом, понизив голос, словно стыдясь чего-то, спросил: - А он что… опять?
Нет, нет! Вовсе нет, отец, - торопливо проговорила Луиза.
Старик пристально посмотрел на нее, она отвела глаза.
Неправда, - сказал он. - Нечего меня обманывать.
Луиза тихо заплакала.
Господи боже мой! - воскликнул старик, ударяя ногой в подпечек.
Кочерга с шумом упала на пол. Мать и ребенок вздрогнули.
Не надо, - сказала Луиза. - Я вас прошу! А то он опять заплачет.
Ребенок, казалось, несколько секунд колебался, заплакать ему или продолжать свою трапезу. Но так как нельзя было делать то и другое сразу, он в конце концов снова принялся за еду.
Жан-Мишель продолжал уже тише, но еще с гневными раскатами в голосе:
Чем я согрешил, за что мне такая кара, что сын у меня пьяница! Стоило жить, как я жил всю жизнь, - всегда во всем себе отказывать!.. Ну, а ты-то, ты почему его не можешь удержать? Ведь это же, черт возьми, твоя обязанность! Что это за жена, у которой муж Никогда не сидит дома!
Луиза расплакалась еще сильнее.
Не браните меня, мало у меня и так горя! Я уже все дела...
В 1912 году Ромен Роллан заканчивает роман в 10-ти томах: Жан-Кристоф / Jean-Christophe.
««Жан-Кристоф» был с самого начала задуман как роман о «новом Бетховене»; в своём герое Роллан воплотил некоторые черты любимого им композитора, чья музыка ему была дорога своим героическим, жизнеутверждающим духом. Незадолго до выхода первой части «Жан-Кристофа» появилась и взволновала многих читателей небольшая книга Роллана «Жизнь Бетховена». Это была не просто биография. Здесь Роллан в сжатой и оригинальной форме высказывает собственные взгляды на искусство и долг художника. Он приводит слова великого композитора о том, что ему хотелось бы работать «ради страждущего человечества», ради «человечества будущего». Он разделяет мнение Бетховена: «Музыка должна высекать огонь из души человеческой».
Читая Роллановскую «Жизнь Бетховена», особенно первые её страницы, мы отчётливо видим те мотивы, которые впоследствии развернулись в «Жан-Кристофе».
Роллан рассказывает о суровом детстве Бетховена. Отец его был певцом, а мать до замужества была служанкой; семья жила бедно.
«Отец решил извлечь выгоду из музыкальных способностей сына и показывал публике это маленькое чудо. С четырёхлетнего возраста он часами держал мальчика за клавесином или запирал со скрипкой, заставляя играть до изнеможения... Дошло до того, что Бетховена приходилось чуть ли не силой наставлять учиться музыке. Отрочество его было омрачено заботами о хлебе, необходимостью рано зарабатывать на пропитание... Семнадцати лет он уже стал главой семьи, на него легла забота о воспитании двух братьев; ему пришлось взять на себя унизительные хлопоты о назначении пенсии отцу - пьянице, не способному содержать семью: пенсию выдавали на руки сыну, иначе отец пропил бы всё. Эти горести оставили в душе юноши глубокий след».
История детства и юности Жан-Кристофа, как она рассказана Роменом Ролланом, - не просто авторский вымысел: тут претворились реальные факты биографии величайшего из немецких композиторов. И не зря поэтическим фоном действия становится величественный Рейн и его живописные зеленые берега - ведь здесь, на берегу Рейна, Бетховен провёл первые двадцать лет своей жизни.
В первых книгах «Жан-Кристофа» соприкосновение с «Жизнью Бетховена» особенно очевидно; в дальнейшем судьба Роллановского героя обособляется от реального первоисточника и развивается по-своему. Но в характере, в душевном облике Жан-Кристофа не в одни лишь юные, но и в зрелые годы многое сближает его с Бетховеном. Не только страстная увлечённость искусством, но и неукротимый, независимый нрав, упорное нежелание склоняться перед власть имущими. И вместе с тем - способности стойко переносить нужду и горе, умение сохранять в тяжелейших условиях и волю к творчеству и любовь к людям. Музыка Жан-Кристофа, подобно бетховенской, проникнута жизненной энергией и радостью бытия».
Ромен Роллан ЖАН-КРИСТОФ
Книги первая - пятая
Перевод с французского.
И. Лилеева. История великой души
Среди многочисленных книг, существующих в мире, есть книги особые. Их нелегко читать, они требуют абсолютного внимания, они сталкивают с важнейшими социальными и общественными проблемами, заставляют думать, решать сложные и трудные вопросы, а иногда вызывают и на своеобразный внутренний спор с автором. Подобные книги всегда щедро вознаграждают своего читателя, открывая перед ним мир высоких чувств и глубоких мыслей, раздвигая горизонты его интересов. К таким умным и требовательным книгам относится роман «Жан-Кристоф». Его автору, Ромену Роллану, было тридцать семь лет, когда он записал в дневнике: «Сегодня, 20 марта 1903 года, я окончательно начинаю писать «Жан-Кристофа».
Этой записи предшествовали трудные для Роллана годы поисков своего пути в искусстве, в литературе.
Ромен Роллан родился в 1866 году в Бургундии, в старинном городке Кламси. С ранней юности им владели две страсти - любовь к музыке и любовь к литературе.
Будучи студентом Парижской Нормальной школы (высшего педагогического заведения), Роллан решает вначале специализироваться по истории и теории музыки.
Двухлетнее пребывание в Италии, путешествие по Германии раскрывают перед ним огромные богатства, созданные творческим гением человека. Роллан защищает диссертацию по истории оперы, читает лекции по истории музыки в Нормальной школе, затем в Сорбонне.
Но его все больше и больше влечет к себе литература, как искусство, способное наиболее полно и глубоко отразить жизнь народа.
Рубеж XIX и XX веков, когда Роллан начинает свою литературную деятельность, был временем, когда буржуазная Франция все более откровенно и цинично обнажала свою сущность «республики без республиканцев». Собирала силы реакция, поднимали голову монархические круги, генерал Буланже пытался установить в стране военную диктатуру. Правительства радикалов послушно выполняли волю финансовой олигархии. Нашумевшая панамская афера раскрыла потрясающие факты политической коррупции, всеобщей продажности. Дело Дрейфуса всколыхнуло общественное мнение Франции, обнажив все усиливающееся влияние милитаристских кругов. Страну потрясали социальные битвы, беспрестанно вспыхивали стачки рабочих. Роллан пытается разобраться в этих сложных явлениях современности. Он понимал далеко не все, но он знал одно - он на стороне демократических сил. Не мог он пройти в те годы и мимо социалистических идей, которые играли все большую роль в общественной жизни страны. Роллан верил, что социалистические идеалы смогут обновить искусство. Его сближение с социализмом в то время было весьма поверхностным. Он сам называл себя «социалистом по интуиции», «социалистом чувства». Но очень знаменательна позиция молодого писателя, его стремление быть в гуще жизни времени, его демократические симпатии.
Уже тогда, в 90-е годы, Роллан смело и решительно выступает против декадентского искусства, враждебного и равнодушного к людям. «Я задыхался от пошлого запаха продажности, от бесплодного умственного разврата, бессилия и неискренности, отсутствия настоящей, глубокой человечности» .
Он был верен мудрому уроку, полученному им в юности от Льва Николаевича Толстого. В 1887 году, будучи еще студентом, Роллан обратился с письмом к великому писателю, спрашивая его о цели и назначении искусства. «Только от Вас я могу ждать ответа, ибо только Вы поставили вопросы, которые преследуют меня». Толстой в своем ответе «дорогому брату» подчеркнул, что лишь любовь к народу может помочь художнику создать настоящие произведения, что только в служении правде и народу путь подлинного искусства.
В разгар всеобщего увлечения декадентством Роллан мечтает о героическом искусстве, которое будило бы в людях лучшие чувства, обогащало их жизнь, звало на подвиг, помогало бы противостоять удушливой атмосфере Третьей республики.
Искусство должно стать «школой героизма» - провозглашает молодой писатель, но… его мало кто слышит. Имя Роллана еще не известно, его почти не печатают, и все же в 90-е годы он начинает свой творческий подвиг, утверждая высокий героический идеал. Свое художественное credo он провозглашает в 1903 году в предисловии к книге «Жизнь Бетховена»: «Вокруг нас душный, спертый воздух. Дряхлая Европа впадает в спячку в этой гнетущей, затхлой атмосфере… Мир погибает, задушенный своим трусливым и подлым эгоизмом. Мир задыхается. Распахнем же окна! Впустим вольный воздух! Пусть нас овеет дыханием героев!»
Утверждение героического начала в искусстве определяет звучание всего творчества Роллана, определяет его особое, высокое место во всей литературе XX века.
Роллан в 90-е годы еще не знал, кто должен стать носителем его героических идеалов, с какими общественными силами связан его герой. Он мечтал создать в искусстве мир великих людей, который стал бы обвинением современной буржуазной пошлости и продажности, который противостоял бы оскудению и унижению человека. Он начинает с драматургии. Он ищет своих героев в прошлом. Обращаясь к истории, он создает два цикла драм: «Трагедии веры» и «Драмы революции». Драмы революции были созданы Ролланом как народная героическая эпопея Франции из истории революции XVIII века.
Роллан искал героев среди гениальных творцов, великих нравственной силой. Так возникает его цикл «Героические жизни»: «Жизнь Бетховена» (1903), «Жизнь Микеланджело» (1906), «Жизнь Толстого» (1911).
Для творческого развития писателя особое значение имела книга «Жизнь Бетховена» - первая из его книг о великом немецком композиторе и гражданине. Бетховен - любимый герой Роллана, и на протяжении всей жизни он будет для писателя высшим примером героизма, идеалом человека, воплотившего победу духа над всеми жизненными невзгодами. Ни бедность, ни одиночество, ни глухота, ни равнодушие окружающих - ничто не могло сломить Бетховена. Преодолевая несчастья и страдания, он прославляет радость борьбы и создает в конце своей жизни «Девятую симфонию», завершающуюся торжествующей одой «К радости». Слова Бетховена: «Через страдание к радости» - стали девизом жизни и творчества Роллана. Изнеженной, болезненной литературе декаданса он смело противопоставил образ бунтаря.
«Жизнь Бетховена» - не просто музыковедческая работа, а страстное утверждение величия и героизма человека-творца.
Для Роллана в те годы героизм заключался не столько в конкретных поступках и действиях человека, сколько в его верности своим высоким и благородным принципам, в умении мужественно преодолевать страдания, в способности сохранить и не предать свой духовный мир. «Я называю героями, - писал он, - не тех, кто побеждал мыслью или силой. Я называю героем лишь того, кто был велик сердцем» . Это абстрактное понимание героизма лишь как величия человеческого духа лежит в основе образа Бетховена, созданного Ролланом. «Жизнь Бетховена» принесла писателю первый литературный успех.
В многолетних поисках нового героя созревал и оформлялся замысел «Жан-Кристофа». Впервые мысль о создании книги о бунтаре и творце возникла у Роллана весной 1890 года, когда он жил в Риме. Как-то мартовским теплым вечером поднялся он на Яникульский холм полюбоваться красотой города и окрестной Кампаньи. В вечерних сумерках терялись и расплывались знакомые очертания города. Роллан отдался своим мыслям, литературным планам. Позже он вспоминал: «Я перестал ощущать окружающее, не чувствовал времени… Я увидел вдали свою землю, свои замыслы, самого себя… На этом самом месте зародился «Жан-Кристоф». Конечно, его образ был еще неясен, но в зародыше он возник еще тогда… Независимый творец, он видел и судил нынешнюю Европу глазами нового Бетховена» . Роллан не раз отмечал, что если бы он не открыл для себя героев, подобных Бетховену, он не отважился бы на создание эпопеи о Жан-Кристофе. Роллан рассматривал цикл «Героические жизни» как своеобразную подготовительную работу к воплощению образа современного героя, ибо писатель ясно понимал, что только современный герой может ответить на вопросы современности, волноваться ее проблемами, жить ее надеждами. Он долго готовился к решению этой особо важной для него творческой задачи - создать современную героику. Роллан долго обдумывал и вынашивал образ Жан-Кристофа. «Я его не писал… Он складывался в глубине моих ночей и дней, хотя я еще не прикасался к чернильнице» . Непосредственной же работе над романом писатель отдал около десяти лет. Он писал огромный, подобно медленно текущей реке, роман, не надеясь на признание читателей, не думая об успехе. Он создавал эту книгу, потому что не мог ее не писать, так как она вобрала в себя весь мир его идеалов, надежд и стремлений, его раздумья, открытия и разочарования, всю его ненависть и всю его любовь: книга эта стала для него «символом веры», он вложил в нее все свое понимание жизни. Роллан придавал своему роману большое общественное значение, он хотел, чтобы его книга «в период морального и социального разложения Франции пробудила дремлющий под пеплом духовный огонь» .