Уже в глубокой древности властители прекрасно осознавали влияние монументальных сооружений на сознание и психику людей. Памятники своим величием дают эмоциональный заряд, внушают уважение к истории своей страны, помогают сохранять значимое прошлое. Они призваны воспитывать в гражданах чувство гордости за предков. Иногда памятники ставят живым людям, которые отличились чем-то хорошим. Пройдет совсем немного времени, и не останется в живых очевидцев Великой Отечественной войны. Наличие же памятника, который рассказывает о подвиге русского народа, позволит потомкам не забывать об этих годах. В любом населенном пункте нашей страны можно обнаружить каменные свидетельства этой жестокой поры. Между памятниками и обществом существует невидимая связь. Историко-культурная среда, частью которой являются памятники, оказывают влияние на формирование мировоззрения каждого жителя. Кроме этого, памятники истории и культуры являются информацией, которая нужна для прогнозирования будущих процессов. Наука, используя такой археологический материал, как памятники, не только восстанавливает то, что происходило в прошлом, но и делает прогнозы. В архитектурном плане памятники помогают организовывать пространство, исполняют роль визуального центра общественного пространства. Для объективного понимания культурных и исторических процессов в обществе важно сохранять памятники. Отношение к ним определяется позицией общества к своему прошлому и может проявляться незнанием, заботой и осознанным уничтожением. Это зависит от многих факторов - от уровня образованности и культуры населения, господствующей идеологии, позиции государства к своему культурному наследию, политического устройства, экономического состояния страны. Чем выше образованность, культура, экономика общества, гуманнее его идеология, тем более осознанно оно относится к своему историко-культурному наследию.
Каких только не существует в мире памятников! Благодарное человечество воздвигало величественные сооружения в честь умерших справедливых правителей, гениальных музыкантов и поэтов. В доисторическую эпоху главы государств не хотели дожидаться собственной смерти и сооружали памятники себе при жизни. Монументы ставят на кладбищах и в центре городских площадей. Зачем во всех странах и во все времена люди это делают?
Человечество начало ставить еще на заре цивилизации. Ученые до сих пор находят древнейшие каменные изваяния, созданные первобытными скульптурами и до сих пор вызывающие вопросы и споры, что или кого они . Одно не вызывает полемики – все изображения выдуманных или реальных существ имели культовое значение. Первые памятники создавались как предметы поклонения, им приписывались магические сверхъестественные силы.Позже магической силой стали наделяться умершие вожди и уважаемые члены племен и древних сообществ. Люди стали создавать памятники для увековечивания и возвеличивания . Эта функция сохраняется и . Статуи, изображающие полководцев, правителей государств или великих писателей можно увидеть в любой стране. Благодарные потомки отдают дань талантам или героизму своих великих соотечественников. Но в истории человечества памятники возводились не только умершим, но и живым людям. Культ живого человека и его обожествление особенно ярко проявлялись в Древнем Египте. Фараоны строили для себя гробницы и воздвигали свои статуи рядом со статуями своих многочисленных богов. Эту традицию позже подхватили императоры в Древнем мире. Памятники им ставили еще при жизни, и императоры могли наслаждаться божескими почестями и прославлениями своих заслуг еще до неизбежного ухода в мир иной.Впрочем, страсть к возвеличиванию собственной персоны у великих мира сего можно наблюдать и сегодня. Прижизненные монументы устанавливались Ким Сер Ину, Сталину, Туркменбаши Ниязову, Мао и полный список этими именами не ограничивается. Как правило, инициатива сооружения памятников прославляемому лицу исходила от самого этого лица или его верных соратников. Наличие памятников здравствующим людям многие социологи рассматривают как одно из доказательств нездорового общества и тоталитарного строя в стране.С развитием общества, памятники становились все разнообразнее. Не только люди, но и животные стали удостаиваться чести быть увековеченными в бронзе и мраморе. Есть памятники животным-спасателям, погибшим на службе. Например, в Париже стоит памятник сенбернару Барри, спасавшему жизни людей, попавших под лавину. В Японии можно увидеть памятник собачей верности. Он воздвигнут в честь пса Хатико, который несколько лет ежедневно приходил на вокзал и ждал приезда своего умершего хозяина. Во многих европейских городах в последнее время появилась тенденция устанавливать необычные и забавные памятники. В Вашингтоне есть памятник людям, стоящим в очереди, в Братиславе можно увидеть памятник сантехнику, высовывающему голову из канализационного люка, а в Париже сфотографироваться рядом с памятником пальцу. Такие сооружения не несут какую-то важную социальную функцию, они сделаны для настроения, украшения города и привлечения к нему внимания туристов.Человеческая память коротка, жизнь идет своим чередом и постоянно появляются новые герои. Памятники не дают человечеству забыть о самых важных вехах в своей истории, о людях и событиях, которых хотелось бы помнить всегда.
Михайловский Е.
В научной и специальной литературе понятие «памятник архитектуры» почти не анализировалось. В изданном 20 лет назад «Положении об охране памятников культуры» для разъяснения, что следует понимать под памятниками архитектуры, дан простой перечень всевозможных видов зданий и сооружений 1 , из которого можно сделать заключение, что все когда-либо построенное должно охраняться. Но объяснения почему — не дано. В ряде последующих постановлений и инструкций формулировки более отработаны, но тоже не имеют законченного характера. Несмотря на потребность расширения основного понятия, и сейчас еще совершенно не выработаны объективные критерии для признания того или иного здания «памятником». Единственный, казалось бы, бесспорный критерий — хронологический — в инструкцию не введен. На практике поэтому имеют место случаи, когда даже здание XII (!) века (церковь Благовещения в Витебске) без всяких колебаний было обречено на слом.
Неясность самого понятия, а также для многих и общественного значения памятников архитектуры обусловливает зачастую и различные ошибки при проводимых реставрационных работах.
Разработка этого вопроса необходима не только с узко профессиональной — историко-архитектурной точки зрения, но и значительно шире и глубже — с позиций общефилософских, с позиций марксистско-ленинской эстетики. К сожалению, приходится констатировать, что философы и специалисты по проблемам эстетики и культуры совершенно игнорируют такие, с их точки зрения, «прикладные» проблемы эстетики и, несмотря на широкий, всенародный интерес к памятникам архитектуры, не проявляют внимания к этим вопросам. Философская разработка их тем более необходима, что иногда приходится сталкиваться с мнением, вообще отрицающим существование самого понятия «памятник архитектуры» и стремящимся подменить объективно существующую реальность отношением к ней субъекта, его личным переживанием 2 .
Сказанное определило необходимость начать исследования на стыке двух специальностей и рассмотреть по существу философские вопросы с позиций архитектора-реставратора и историка архитектуры, полагая, что возможные отклики на данную статью помогут, с одной стороны, выправить ее возможные недочеты, а с другой — поставить изучение проблемы в целом на научную и философскую основу.
В связи с охраной и реставрацией памятников архитектуры постоянное недоумение вызывают такие вопросы: почему при общенародной любви и глубоком интересе народа к памятникам архитектуры иногда высказываются суждения, что произведения архитектуры прошлых веков не имеют значения для современности? Что же такое в конце концов «памятники архитектуры» и существуют ли они реально или мы просто по привычке считаем их таковыми? Если памятники архитектуры все же нужно сохранять, то в чем их смысл и каково их значение для общества? Имеет ли искусство прошлого, в частности архитектура, только историческое, т. е. научное значение, или оно имеет также и эстетическое значение и представляет художественную ценность для самых широких масс? Должно ли современное градостроительство считаться с необходимостью сохранения памятников архитектуры, или их следует оставлять только тогда, когда они никому не мешают? И многие другие вопросы.
Среди многочисленных характеристик, которые даются памятникам архитектуры и памятникам культуры, не следует забывать самую главную, исконную, а именно ту, что данный объект есть предмет памяти. Это первая сторона общественной ценности древних зданий, которую мы здесь и хотим отметить.
Какова роль вещественных памятников в жизни общества? Возьмем простейший пример.
Если бы недошли до нас как вещественные памятники произведения архитектуры древнего Рима, очевидно, интерес к античности в XV—XVI вв. получил бы значительно более ограниченный характер и архитектура (как и культура вообще) не приобрела бы соответствующих стимулов для развития в известном нам направлении.
Интересен и весьма поучителен пример Греции. В середине XV в. Греция была захвачена Османской империей. Неоднократно поднимался вопрос о поголовном истреблении греческого народа, и Хиосская резня показывает, что это не были пустые угрозы.
На рубеже XVIII и XIX вв. были открыты сказочные шедевры древнегреческой архитектуры. Публикации о них французских и английских исследователей произвели ошеломляющее впечатление на современников. Возрожденная в общественном сознании Греция и ее античная культура были у всех на устах. Начало широко распространяться движение филэллинизма (в Англии, Германии, США, Австрии, Франции). Собирались пожертвования на борьбу за освобождение порабощенной страны. Формировались многочисленные отряды добровольцев, отправлявшихся на поля сражений. Во главе одного из таких отрядов в 1823 г. прибыл в Грецию знаменитый Байрон, который здесь и погиб. Получив мощную поддержку в мировом общественном мнении, страна и народ были спасены. В 1830 г. Греция стала независимым государством. Не удивительно, что первым актом самостоятельного правительства Греции было символическое восстановление одной из упавших колонн Парфенона.
В мире не существует народа и не существует культуры, которая могла бы развиваться без «памятников», т. е. без конкретизированной фиксации определенных этапов развития, и в этом смысле нет принципиального различия между «Книгой исхода» и «Стеной Плача» или между французскими хрониками и собором Парижской богоматери.
В наш век всем равно важны и дороги, равно значительны и ценны и храмы древней Индии, и пирамида Хеопса, и Кёльнский собор, и церковь Иоанна Предтечи в Толчкове.
Вещественные памятники, таким образом, имеют чрезвычайно большое значение в прогрессе общества и народа, а также и человечества в целом. Среди них всего долговечнее и, уже хотя бы в силу этого одного, всего значительнее памятники архитектуры. Они говорят и тогда, «когда уже молчат и песни и преданья» 3 .
Совершенно неуместны, однако, часто встречающиеся утверждения, что «памятниками архитектуры» должны признаваться только особо выдающиеся здания и сооружения, созданные великими людьми. Все же судьбы отдельных памятников весьма различны, и сохранить все, что создано человечеством на протяжении тысячелетий его развития, не удается. Вопрос о том, что и как следует сохранять из дошедшего до нас, лежит уже в другой плоскости.
Общественное значение памятников архитектуры не ограничивается, однако, отмеченной выше их ролью вещественных памятников.
Памятники архитектуры навечно прикреплены к земле — они весьма значительная часть той создаваемой человеком искусственной среды, в которой он только и может существовать и развиваться. Следовательно, памятники архитектуры — это конкретная и очень важная составляющая общего, широкого и великого понятия Родина. В этом — одна из наиболее ценных сторон общественного значения памятников архитектуры. В таком своем значении памятники архитектуры выступают в роли стимулов патриотизма. И в этой своей функции, как и в функции вещественных памятников, памятники архитектуры выступают не в виде своих наиболее значительных, уникальных образцов, но в ровном строю рядовых зданий, рядовых сооружений разных эпох и столетий.
Памятники архитектуры нередко выполняют также своеобразную художественно-образную функцию «символического напоминания». Функция «символического напоминания» тесно связывает данный, как правило, выдающийся памятник архитектуры с конкретными явлениями общественной жизни, окружающей средой, и памятник начинает определять неповторимость и как бы саму душу того или иного места.
Примеров этому можно привести множество. Человек, побывавший в Вильнюсе, помнит острое чувство неизменного присутствия в городе, где бы этот человек ни находился, замка Гедимина на высокой горе. Этот замок, хотя он уже давно и в значительной мере разрушен, определяет яркое, незабываемое своеобразие этого города, которое неизменно всплывает в сознании при одном упоминании его. То же можно сказать и об Адмиралтействе в Ленинграде. Помимо своего исторического, историко-архитектурного и градостроительного значения оно так тесно связано с образом города, что неизменно встает в памяти, как только заходит о нем речь.
Отдельные, особенно выдающиеся памятники архитектуры в силу тех или иных исторических событий, связей и ассоциаций перестают играть роль собственно «памятников» (конкретной эпохи) и начинают восприниматься в сознании народа как прямые символы самого народа, его государственности, исторической миссии и т. п. Так, в эпоху расцвета Новгородской вечевой республики Софийский собор был символом Новгорода, символом самой республики: «Где София — тут Новгород!» — говорили тогда новгородцы. Спасская башня Московского Кремля стала в наши дни своеобразным символом Советского государства. «Старе Място» в Варшаве стало символом возрожденной Польши и т. д. В этом также одна из самых ценных особенностей общественного значения памятников архитектуры, во всяком случае — наиболее выдающихся из них. Весьма велико общественное значение памятников архитектуры как идейно-воспитательного средства. Они служат великой цели: поднятию на более высокий уровень общей культуры народных масс, воспитанию в них чувства гордости за свой народ, его достижения, его искусство, воспитанию в них художественного вкуса, любви к историческому познанию и т. д.
В своей роли «вещественных памятников» помимо отмеченного их значения как стимулов прогресса памятники архитектуры осуществляют еще свою непосредственную функцию как исторический источник. В этой своей функции памятники архитектуры активно участвуют в осуществляемом каждым человеком процессе познания.
Границы и формы процесса познания человеком окружающей его действительности существенно менялись на протяжении тысячелетий развития человечества.
Для первобытного человека имело значение лишь настоящее, его текущая деятельность. В лучшем случае процесс познания мог распространяться тогда на недавнее прошлое и ближайшее будущее 4 . В средневековой культуре возникло представление о времени как о прямолинейном векторе, в котором настоящее явилось лишь точкой, отделявшей прошлое от будущего 5 . На этом уровне культуры при изменившемся общественном сознании процесс познания стал распространяться также и на прошлое. (Однако пережитки стремления исключать прошлое из процесса познания встречаются даже и в наше время.)
Процесс исторического познания составляет едва ли не основу всех общественных и гуманитарных наук. Памятники архитектуры играют огромную роль в этом процессе. Известный французский археолог и писатель, основатель французской государственной охраны памятников архитектуры Л. Витэ назвал их одним из лучших средств для исследования, для исторической критики 6 . Эта мысль была еще шире развита крупнейшим русским историком рубежа XX в. И. Е. Забелиным, который писал: «... Все, что сохранилось от прежней жизни человечества... все это могло сохраниться только под видом памятников... Каждый памятник есть... свидетель, очевидец великого, в бесконечном разнообразии единого дела, именуемого творчеством... Только подробным описанием и расследованием всех этих почтенных остатков старины мы достигнем возможности выяснить себе нашу историю» 7 .
Бесконечно разнообразно и велико общественное значение памятников архитектуры в этом плане, в их значении подлинных исторических источников, равно важных и для истории в собственном ее значении, и для истории культуры, быта, строительства и архитектуры, искусства, археологии, этнографии, для истории общественных отношений и классовой борьбы.
Следует отметить необоснованность нередко выдвигаемого утверждения, что памятники архитектуры как источники знания, может быть, и нужны ученым, но не нужны рядовому человеку, широким слоям народа. Но еще Аристотель заметил, что «приобретать знания весьма приятно не только философам, но равно и прочим людям» 8 .
Памятники архитектуры имеют большое значение и для другой формы познания — для познания чувственного, поскольку они являются произведениями искусства и обладают силой эмоционального, эстетического воздействия на человека. Хотя специфика художественного познания окружающего нас мира существенно отлична от специфики познания научного, но границы и формы его тоже исторически детерминированы и феномен включения прошлого в сферу художественного познания определился, в общем, на той же ступени исторического развития человечества, что и для познания научного.
Художественное познание прошлого было особенно развито в эпоху Возрождения, когда широкие слои общества приобрели способность восхищаться произведениями искусства древних. Это и определило существенный скачок в развитии общечеловеческой культуры. В тот период, однако, это обращение художественного познания на прошлое имело лишь ограниченный, выборочный характер. В наше время общий культурный уровень поднялся выше, и оно приняло всеобъемлющий характер.
Советский зритель в равной мере способен к эстетическому восприятию и древнеегипетской скульптуры, и построек Афинского акрополя, и статуй Наумбургского собора, и полотен Рафаэля, и творений русского классицизма. Но в сфере художественного познания, как и научного, еще и в наше время можно отметить попытки исключать из рассмотрения недавнее, а тем более далекое прошлое. Борьба с этими пережитками все еще продолжается.
Нередко встречаются люди, и даже в среде архитекторов, которые считают возможным изъять из области художественного познания искусство прошлых веков, в том числе и памятники архитектуры, и ограничить эстетическое восприятие «передового» человека исключительно искусством и архитектурой современности.
Общественное значение памятников архитектуры, определяемое их художественными достоинствами и способностью эстетически воздействовать на человека, исключительно велико. Здесь они выступают как непосредственные и весьма активные факторы культурного прогресса. Карл Маркс отмечал, что предмет искусства, — а также всякий другой продукт,— создает публику, понимающую искусство и способную наслаждаться красотой. Сохранение предметов искусства, в данном случае памятников архитектуры, является, следовательно, одной из важнейших предпосылок развития культуры.
Эстетическое воздействие памятников архитектуры на человека многосторонне. Архитектура, подобно другим искусствам, отражает свое время. Воспринимая образную сторону архитектурного творчества, зритель получает ясное представление о соответствующей эпохе — познает ее свежо и отчетливо. Так же как и в других искусствах, в архитектуре зритель воспринимает и вечно ценные, не связанные с конкретным периодом, достижения творческого духа, значение которых непреходяще. Процесс восприятия этих непреходящих ценностей обеспечивает интенсивное эмоциональное воздействие памятника архитектуры на зрителя любого века.
Понятие «красота» в архитектуре еще ждет своего исследователя. Возможно, что оно близко к трем тезисам, которые один из философов, перефразируя Аристотеля, определил как: целостность или совершенство, должную пропорцию или созвучие и ясность 9 . Но так или иначе, созерцание зрителем объективно наличествующей в памятнике архитектуры красоты (познание им этой красоты) существенно обогащает духовный мир человека, наделяет его новым, более возвышенным мироощущением, новой системой образных понятий и представлений.
Этот аспект общественной ценности памятников архитектуры связан с выдающимися произведениями архитектуры. Он требует консервации древнего здания или его высококвалифицированной реставрации.
Собственно эстетическая сторона художественного воздействия памятников архитектуры представляется значительно более сложной. Эстетическое восприятие памятников ар. хитектуры, их воздействие на наши чувства, определяемые этим эмоции могут быть связаны с рядом причин, обусловленных, в свою очередь, не только самим памятником и его качествами, но и отношением к нему человека, другими словами, духовным миром самого зрителя как члена общества.
Когда мы говорим о собственно эстетическом воздействии памятников архитектуры на зрителя, то прежде всего имеем в виду вызываемое ими чувство прекрасного. Среди многочисленных характеристик понятия «прекрасного» мы хотели бы отметить здесь ту, которая сближает «прекрасное» с эстетическим идеалом, т. е. ту, что, вероятно, с достаточной полнотой отражена в известном высказывании Н. Г. Чернышевского «...прекрасно то существо, в котором мы видим жизнь такою, какова должна быть она по нашим понятиям» 10 .
Отмечая, что человек представляет себе эстетический идеал как нечто такое, каким должна быть по нашим понятиям жизнь (или объект вообще), но какою она еще не является, Н. Г. Чернышевский очень близко подошел к обычной формуле зрителя, который при восприятии объекта не занимается, разумеется, философскими рассуждениями, а интуитивно, неосознанно воспринимает «прекрасное», как, скажем, «лучшее, чем он сам», или «лучшее, чем он мог вообразить», и вместе с тем как то лучшее, к чему он сам стремится 11 .
В таком интуитивном, но социально детерминированном представлении о прекрасном всегда есть наличие двух других соседствующих, хотя и отличных понятий: «прогрессивного» и «нового», в какой-то мере неожиданного, невообразимого. Таким образом, «прекрасное» воспринимается как эстетическое, соотнесенное с социальным прогрессом.
Слова Н. Г. Чернышевского обращены к объектам окружающей нас жизни как таковой. Когда говорят о восприятии прекрасного в искусстве, то выражение: «лучшее, чем я сам, к чему я стремлюсь» — может характеризовать только первую ступень эстетического восприятия. Для этой ступени зрителю прежде всего важно, «что» изображает или представляет произведение искусства. И именно для этой ступени так существенны сопутствующие понятия «новизны» и «прогрессивности». Эти понятия, кстати, всегда обеспечивают на этой ступени эстетического восприятия превалирующее признание искусства современности по сравнению с искусством прошлого, коль скоро они отвечают социальным запросам.
Но по отношению к объектам искусства существует и как бы вторая ступень эстетического восприятия прекрасного, когда к представлению (интуитивному, конечно) «лучшее, чем я мог бы вообразить» присоединяется еще и представление (в условной, упрощенной форме, конечно) «лучшее, чем я мог бы когда-либо сделать, даже если бы был художником». С этой позиции начинается восприятие в памятнике культуры самого искусства, в его неразрывном и равнозначном синтезе формы и содержания, восприятие его как произведения искусства. Здесь, естественно, под представлением об искусстве подразумевается весь сложный комплекс связанных с этим вопросов: и образ, и композиция, и мастерство и техника выполнения. Здесь уже наряду с тем, что представлено, существенное значение имеет и как оно выполнено.
На этой ступени своего эстетического восприятия зритель, как личность и как член общества, уже в равной или почти равной мере, способен восхищаться искусством и современности, и прошлых веков. Он становится «ценителем искусства».
Говоря об эстетическом восприятии в памятниках архитектуры «прекрасного», мы, естественно, имеем в виду преимущественно выдающиеся памятники архитектуры, выдающиеся как произведения искусства.
Эстетическая ценность памятников архитектуры не ограничивается, однако, чувством прекрасного. При созерцании древних произведений искусства обычно доставляет наслаждение воспринимать их древность, смотреть на источенные тысячелетиями камни, испытывая гордость человека, способного творить на вечные времена, и ощущать ту же, в общем, дистанцию между реальным и идеальным, что и при восприятии «прекрасного», но в обратном аспекте: зритель как потенциальный создатель произведения архитектуры именно с собой связывает представление об «идеальном», а с памятником — представление о «реальном».
Древние памятники как объект эстетического восприятия дают понять, почему для зрителя, в общем, безразлично, находится ли перед ним выдающийся или рядовой памятник архитектуры, хотя выдающееся здание эстетически более полноценно.
Древние памятники, воспринимаемые эстетически, не требуют реставрации, так как развалины воспринимаются иногда даже более обостренно, чем целые здания. Учитывая эту особенность восприятия древних памятников, на них должны производиться преимущественно консервационные работы.
В эстетическом восприятии памятников архитектуры существенную роль играет и еще одно чувство — чувство гордости за человека-творца, который из хаоса аморфных строительных материалов может создать совершенное и законченное целое, эстетически полноценную массу и ранее никогда не существовавшее пространство. В этом своем эстетическом комплексе памятники архитектуры способны действовать, по выражению Горького, «на чувства и разум как сила, возбуждающая в людях удивление, гордость и радость перед их способностью к творчеству» 12 .
Этот эстетический комплекс, который может быть условно назван комплексом творчества,— особенно обостряется в выдающихся зданиях, а рядовая застройка при этом, как правило, почти не оказывает своего влияния. В таком случае требуется целостная реставрация памятников архитектуры.
Здесь нет возможности рассматривать различные социологические аспекты проблемы — их сложность так велика, что потребовала бы отдельной статьи по этим вопросам. Но, вероятно, нельзя опустить один из них, имеющий всеобъемлющее значение и определяющий использование памятников архитектуры для массового отдыха и повышения культуры.
Любые произведения искусства — литературы, музыки, живописи, архитектуры — в процессе художественного восприятия (кроме всего сказанного) вводят человека в иной, непривычный для него мир— в мир иного масштаба, ритма, колорита, пропорций, связей, структуры. Этот переход в иной мир дает человеку необходимую ему интенсивную психологическую разрядку, обеспечивающую полноценный отдых и вместе с тем активную мобилизацию его интеллектуальных, творческих сил для дальнейшей деятельности. Массовый показ памятников архитектуры, скопление их производит при этом особенно сильное впечатление и дает особенно сильную разрядку. Вот чем, в определенной мере, объясняется для многих непонятное и как бы таинственное влечение сотен тысяч людей на тихие, узкие улицы старого Таллина, в древний Суздаль, в глухие кварталы Хивы и Самарканда.
Такой, в известной мере еще поверхностный, анализ некоторых сторон общественного значения памятников архитектуры позволяет нам нащупать подход к определению того, что собственно должно пониматься под памятником архитектуры. (Могут, разумеется, рассматриваться и другие его стороны, например, роль памятников архитектуры в формировании национальных культур и традиций, их ценность для экономики страны и т.д.)
Таким образом, существенными определяющими для памятника архитектуры как такового, являются: его роль как «вещественного памятника», т. е. стимула прогресса, его значение как исторического источника и его эстетическая ценность.
Вещественными памятниками могут быть не только памятники архитектуры, но и другие продукты человеческой деятельности, и существенной разницы в воздействии их различных видов на человека нет. Поэтому, признавая чрезвычайно большую роль памятников архитектуры в этой их функции, мы должны все же учесть, что не это их значение является ведущим в определении основного понятия. То же следует сказать и о роли памятников архитектуры как «исторических источников». Во втором случае очень многие склонны, впрочем, считать именно определение памятников архитектуры как исторических источников основной составляющей понятия, поскольку сама история искусства немыслима без наличия памятников его. Но в итоге мы должны все же признать, что основным компонентом понятия «памятник архитектуры» из перечисленных является его способность эмоционального воздействия на зрителя, его художественная ценность, поскольку специфика эстетического воздействия памятников архитектуры существенно отличается от специфики других видов искусства и других «памятников».
Итак, «памятником архитектуры» следует признать всякое «произведение архитектуры» (т. е. воплощенный в соответствующую форму творческий замысел), ценное вместе с тем как «исторический источник» и обладающее свойствами «вещественного памятника», т. е. стимула прогресса. Это произведение архитектуры может обладать объективно присущей ему красотой, но может ею и не обладать. Но в этом произведении архитектуры безусловно должна наличествовать способность эстетического воздействия на социально детерминированного зрителя, т. е. оно должно возбуждать у человека чувство прекрасного, или ощущение творчества, или хотя бы эстетическое восприятие древности, или все три вместе.
В соответствии с этими основными определяющими «памятника архитектуры» и сказанным ранее таковой может предстать перед нами (и сохраняться) и в виде руин, и в виде здания, получившего многочисленные (но художественно ценные) наслоения или изменения, и в виде цельного, законченного по первоначальному замыслу произведения (Биржа в Ленинграде и т.п.).
Хотя для определения самого понятия ведущим, как сказано, является художественное значение памятников архитектуры, в каждом конкретном здании может преобладать любое из этих трех его главных определений.
Так, в Софийском соборе в Киеве при наличии в нем всех трех компонентов главным, очевидно, является его значение «вещественного памятника» (его значение «исторического источника» ослаблено позднейшими наслоениями), Золотые ворота в Киеве ценны прежде всего как «исторический источник», Адмиралтейство в Ленинграде — прежде всего как «произведение архитектуры» и т. п.
Проблемы охраны памятников архитектуры очень сложны, и когда возникает вопрос о сохранении чего-либо построенного ранее или о сносе его, приходится производить «естественный отбор». Но следует с особенной настойчивостью подчеркнуть, что определение, например, художественного значения конкретного здания прошлых веков под силу только ученому, поскольку указанные выше особенности постройки в очень многих случаях оказываются скрытыми под позднейшими наслоениями и обнаруживаются только в итоге исследований, которым обычно предшествует изучение литературных источников и необходимые архивные изыскания.
Еще сложнее определить художественные достоинства только что построенного здания, при восприятии которого ощущение «новизны» обычно заглушает все сопутствующие ощущения, а часто затушевывает или даже искажает и восприятие «прекрасного». В качестве примера можно отметить, что только по истечении 30—35 лет мы смогли по-настоящему, зрело оценить и эстетическое значение некоторых построек 20-х годов, и их роль как стимулов прогресса, т. е. как «вещественных памятников». Гораздо труднее установить ценность конкретного здания как «исторического источника».
Вместе с тем восстановить уничтоженный «по ошибке» памятник архитектуры, во всяком случае, в его эстетическом значении, в его значении «исторического источника» и «вещественного памятника», уже невозможно. Но в его дидактическом значении, в социологическом аспекте, а также когда данное здание является лишь частью значительного целого — ансамбля или большого градостроительного замысла, — во всех таких случаях он может быть восстановлен и заменен копией, даже при полном его уничтожении.
На основе сказанного становится очевидным, с какой высокой степенью общей культуры и ответственности должны подходить соответствующие учреждения, как и сами проектирующие архитекторы-градостроители, к решению судьбы каждого встречающегося им на пути древнего здания. Классификация памятника архитектуры, т. е. его внесение в государственные списки, является лишь частью большого сложного и кропотливого процесса охраны сокровищ зодчества, является лишь одной из его стадий, устанавливающей всестороннее и научно обоснованное общественное признание неприкосновенности уже изученной и исследованной постройки. Классификацией определяется тот незыблемый минимум сохранившихся сооружений прошлого, который не должен подвергаться опасности ни при каких условиях. Дело образованного, культурного и творчески одаренного архитектора — суметь включить в композицию реконструируемых частей города памятники архитектуры, ценные хотя бы одним из трех указанных их важнейших качеств.
Итак, мы установили, что памятником архитектуры является всякое «произведение архитектуры», имеющее вместе с тем значение как «исторический источник» и как «вещественный памятник». Но что же следует понимать под «произведением архитектуры»?
Произведение архитектуры — это не всегда только здание, но и его связи с окружающим пространством, окружающими зданиями, с ландшафтом. Это вместе с тем и сам природный ландшафт (насаждения, скверы, сады, парки), организованный человеком и приспособленный для его нужд. Таким образом, произведением архитектуры могут являться и улица, и площадь, а порой и целый район города. Так, бесспорно, произведением архитектуры, законченным и художественно полноценным, является центр Ленинграда, Старый город в Таллине и т. п.
Уже с эпохи Возрождения, когда возникли проекты идеальных городов, сложилось представление не только об отдельных ансамблях, но и о целом городе как о произведении архитектуры. И мы действительно знаем образцы таких «произведений архитектуры» — художественно организованные, эстетически полноценные, совершенные творения градостроительного искусства, над созданием которых последовательно трудились многие поколения зодчих, — это Венеция, Флоренция, Париж и т. д. Такие законченные создания творческого гения человека тоже, разумеется, должны охраняться.
Охрана города как «памятника архитектуры» ставит перед архитектором очень сложные задачи, и часто этот аспект градостроительного искусства упускается из виду. Вместе с тем здесь нужно ценить и сохранять не только старую застройку, но и планировочную сеть, древнее ядро города и т. д. Например, при проектировании реконструкции Минска большой ошибкой явилось то, что древний центр города — Замчище — не был обыгран в проекте планировочными или ландшафтными средствами, что была забыта известная издревле река Немига и древние улицы этого старинного города 13 .
Архитектура как создаваемая человеком искусственная среда отвоевывает у природы все большие пространства, захватывает все новые территории. Но это процесс не только территориального роста, но и творческого развития замысла, что нужно учитывать, говоря о городе в целом.
В прошлых столетиях архитектура развивалась сравнительно медленно. Каждый из новых стилей добавлял к городу небольшое число зданий и ансамблей, а самое возведение их длилось достаточно долго, чтобы архитектор мог найти внестилевые формы и приемы для согласования и композиционной увязки нового со старым. Развитие архитектуры в руках талантливого мастера связано с дополнением и развитием созданного раньше, как это делали Кваренги, Росси, Захаров и другие гениальные зодчие. В наше время, стремясь сохранить замечательные, оригинальные и усиливающие красоту города произведения (каковыми являются и его исторический центр, и древние районы), нужно ориентироваться на создание ансамблей или художественно полноценных комплексов новых и древних районов исторически ценных городов. Этого требуют не только простая охрана и защита созданных ранее ценностей, но и художественные принципы и требования самой архитектуры как явления искусства.
1 Инструкция о порядке учета, регистрации, содержания и реставрации памятников архитектуры. М., 1949.
2 В известной мере эта мысль проводится в статье В. Глазычева «Памятник внутри нас». «Декоративное искусство СССР», № 135, 1969 г., стр. 16—18; еще больше — в его же статье «Среднерусский Диснейленд». Обе статьи, впрочем, написаны скорее в социологическом, чем в философском плане.
3 Н. В. Гоголь. Поли. собр. соч., т. 6, М, 1952,. стр. 64.
4 А. Я. Гуревич. Время как проблема истории культуры. «Вопросы философии», № 3, 1969, стр. 106.
5 Там же, стр. 115.
6 L. Vitet. Monographie de l"eglise Notre Dame tie Novon Paris, 1845, p. 2 etc.
7 И. Е. Забелин. История и древности Москвы. М., 1867, стр. 29.
8 «Античные мыслители об искусстве». 2-е изд. М, 1938, стр. 153.
9 По Аристотелю: порядок, соразмерность и определенность. Metaph. XIII, 3, 1078 а, 34.
10 Н. Г. Чернышевский. Поли. собр. соч., т 2, 1949, стр. 40.
11 Здесь имеется в виду не абстрактный, а социально детерминированный зритель, т. е. субъект, выражающий в своих поступках и суждениях не только свое «я», но через него и господствующее общественное сознание своей эпохи.
12 М. Горький. Избранные литературно-критические статьи. М., 1941, стр. 297.
5 ответов
Ответ партнёра TheQuestion
Ответ партнёра TheQuestion
Ответ партнёра TheQuestion
Без прошлого нет будущего. Чувственная, живая связь поколений со временем истончается и неминуемо исчезает, если не остаётся подлинных, физических свидетелей той, давно ушедшей эпохи или конкретного исторического события. На пальцах рассказывать детям или иностранным туристам о том, что такое Древняя Русь гораздо сложнее, нежели прогуляться с ними между средневековыми храмами Великого Новгорода и Пскова (заглядывая внутрь и читая древние "граффити" на их стенах), повествуя о периоде раздробленности и Новгородском вече. Как рассказать о том, что такое эпоха Просвещения без регулярной планировки Твери и архитектуры классицизма, что такое Российская Империя - без Невского проспекта и анфиладных залов Зимнего дворца? Как рассказать новому поколению о том, что такое Советский Союз, не зайдя вглубь конструктивистского рабочего посёлка или не спустившись в "подземный дворец" Московского метро, не забравшись на верхний этаж одной из семи высоток, чтобы, глядя на Москву сверху, отыскать остальные шесть? Архитектура - это летопись нашей истории, фиксирующая в камне и монументальной живописи её важнейшие страницы, реконструирующая пространство отдельной эпохи. Как жили люди в то время, чем дорожили, чем старались окружить себя, что считали важным? Каждый город, благодаря сохранившейся исторической застройке, имеет свое лицо, на котором (как на лице человека) отразились и продолжают отражаться главные события и плавно протекающие исторические процессы. Это всегда интересно.
Это с философской точки зрения. А теперь - немного прагматики:
Туризм. Впервые приезжающие в город люди в первую очередь ищут его самобытность, уникальность. А она кроется именно в истории. Штудировать летописи, церковные книги и монографии по истории конкретного региона - долго, скучно и вообще для специалистов. А архитектура доступна каждому в любой день и время суток. Именно она привлекает туристов своими причудливыми формами. Привлекает туристов, а как следствие - деньги:) Те, кто был в вечном городе Риме, в котором сохранилась и античность, и возрождение, и классицизм, поймут это лучше других. Лишь выйдя на улицу - человек с лёгкостью впитывает историю столетий. И, насладившись прекрасным, идет в музеи, галереи, магазины, рестораны, и может быть даже залезает в интернет, посмотреть, сколько стоит здесь жилье... :)
И да, конечно, не стоит забывать о том, что то, что нас окружает (читай - архитектура) каждую секунду влияет на наше сознание. А значит, сохранять исторический центр важно и для местных жителей, которые чувствуют себя частью новой истории большого города огромной страны:)
Ответ партнёра TheQuestion
Действительно, ответ на этот вопрос не так очевиден, и точка зрения "Архнадзора" вовсе не единственная: например, известный специалист по экономике города, профессор Гарварда Эдвард Глейзер выступает за реновацию исторических центров с увеличением этажности застройки, считая это возможностью обеспечить людей доступным жильём без расползания городов "вширь". С другой стороны, меня самого эта аргументация убеждает не до конца: в век, когда небоскрёбы в Китае, Сингапуре и Эмиратах растут как грибы после дождя, историческая застройка в городах, которые могут похвастаться славным прошлым, представляет собой преимущество, которое нельзя скопировать. Сохраняя исторические строения, мы привлекаем туристов, которые принесут деньги в экономику города. К тому же, историческая застройка практически "не стареет" в плане того, что она воспринимается одинаково независимо от того, 100 лет дому или 150, в то время как модернистская архитектура имеет тенденцию после пары-тройки десятилетий терять модный лоск и превращаться в обузу для города если не с финансовой точки зрения, то с позиций имиджа (например, высотки Нового Арбата сейчас уже выглядят как устаревшие строения, которым не помешал бы капремонт).
Историческая застройка должна сохраняться постольку поскольку она уникальна и неповторима либо связана с историческими событиями и историческими личностями.
Я живу в сравнительно молодом (едва за полтораста лет перевалило) Владивостоке и сотрудничаю в НКО, которая занимается защитой памятников советского и революционного периодов, то есть примерно с начала 20 века. У нас есть наработанное практикой четкое представление о том что можно и даже нужно сносить, а что должно остаться в целости и сохранности. Приведу примеры.
Вот перед нами барачного типа двухэтажное строение 1930-х. Оно ничем особенным не отличается от сотен тысяч ему подобных. С ним ничто не связано в истории города. Его совершенно спокойно можно снести хотя я предложил бы предварительно тщательно сфотографировать и снять на видео. На всякий случай. Потому что уже не раз сносили, а потом обнаруживали, что барак все-таки необычный. Представьте, например, что вдруг обнаружился бы барак, в котором несколько часов провел Мандельштам. Разве не стоило бы его сохранить хотя бы на фото? Конечно, стоило бы.
А вот перед нами разрушающееся жилое здание, в котором до революции размещался самый первый в городе рабочий клуб. С этим домом связано такое количество исторических событий и в нем побывало столь много исторических лиц от красных героев Гражданской войны до шефов белой контрразведки, что жителей следовало бы расселить, а дом реставрировать и сделать музеем.
Подобных зданий, хранящих память о различных исторических периодах, в городе немало. Про образцы архитектуры вроде здания собрания приказчиков, дома генерал-губернатора и почтово-телеграфной конторы даже упоминать совестно. Снести их значит уничтожить Владивосток.
Не сносом следует заниматься, а созданием музеев и прокладкой захватывающих туристических маршрутов. Вот магистральный путь, который может принести и денежки. У нас в городе, например, предприниматели восстановили кабачок времен Гражданской войны, основанный Давидом Бурлюком. Вот это правильный подход, всем надо следовать этому примеру. А расширять города надо, как и полагается, вширь, а не вглубь. Пусть новые кварталы окружают старую застройку.
Абсолютно не зачем, если на то нет объективных причин. Например, нельзя просто так взять и начать сносить либо перестраивать дома в Эйшампле в Барселоне или соцгородках начала советских лет, потому что это уникальные целостные комплексы. Нельзя сносить Брестскую крепость и распахивать редуты (как любят делать фермеры), ведь они несут память об определенных событиях. Но смысла поддерживать рассыпающийся особняк купца Колотушкина, построенный крепостными по скопированному прожекту, нет, ведь он не несет ни исторической, ни архитектурной ценности.
Очередной вопрос, в котором автор, как очевидный знаток темы, заранее предполагает единственно правильный ответ. "Почему нужно сохранять историческую застройку в городах?" А почему "нужно"? А может, "не нужно"? Такие вопросы всегда вызывают водопад взаимоисключающих личностных суждений, объективно основанных... ни на чём.
1. Градостроительное законодательство РФ не содержит никаких требований к "сохранению исторической застройки в городах".
2. Закон о культурном наследии РФ устанавливает понятие "объект культурного наследия". Их, типа, надо охранять.
Во-первых, от кого? От плохих граждан РФ, которым не нужен барак, в котором Мандельштам санузлом воспользовался?
Во-вторых, как? Трогать, сносить, реконструировать, ремонтировать нельзя! Можно реставрировать с приспособлением. Это дороже нового строительства в 2-10 раз. А за чей счет? За счет государства, которое десятки лет закачивало такие объекты в перечни охраняемых? Не тут-то было... Новая редакция закона обязывает тратиться на это собственника(!) такого объекта. В Ельце прокуратура требует через суд обязать собственников 300 жилых домов из местного перечня оплатить их обследование, проектирование, реставрацию, стоимость которых превышает стоимость самих домов, Карл! При этом в соседней Воронежской области, например, государственные средства на сохранение (всего лишь! а не на реставрацию) ОКН за последние 11 лет выделялись в количестве 0 (ноль) рублей.
3. А знаете, кто и как определяет ОКН для внесения их в перечень охраны? Будете приятно удивлены. Некая региональная комиссия из (2х) экспертов Минкульта. За последние десятилетия зданий городах РФ внесено в перечень по 100-500 штук на город, по 1000-2500 штук на область. Основания? Пожалуйста: "личные письма горожан 19-20(!) веков", "отчет о летней практике студентов 2 курса истфака государственного ВУЗа", "статья неустановленного автора в журнале Огонек 1965 года, основанная на телефонном разговоре с пожилой женщиной, проживающей в селе... ". Это - из материалов прокуратуры по расследованию превышений служебных полномочий. При чем здесь прокуратура, спросите вы? А средства на охрану и зарплату (премии) сотрудников выделялись по количеству ОКН в региональном перечне...
4. На этом сюсюканье на тему "Чувственная, живая связь поколений со временем" не заканчивается. Потому, что "Это всегда интересно". Ага. "Архитектура - это летопись нашей истории"? Ну так включите в перечень ВСЕ здания, например 19 века. Не можете? В Думе не дураки сидят, обсудили, посчитали и выкинули из закона термин "объект архитектурного наследия".
5. У них даже "есть наработанное практикой четкое представление о том что можно и даже нужно сносить, а что должно остаться в целости и сохранности". Ух! Возведение собственных субъективных суждений в ранг императива...
6. "Туризм. Впервые приезжающие в город люди в первую очередь ищут его самобытность, уникальность." Ага. А приезжающие во второй раз? Ищут комфорт, чистоту и логику удобного жизненного пространства. А живущие в городе что ищут?
7. ".. рассыпающийся особняк купца Колотушкина, построенный крепостными по скопированному прожекту, ... не несет ни исторической, ни архитектурной ценности". Ну да, "барак Мандельштама" несет... Жилые дома в Ельце несут...
Как видно из предшествующего изложения, содержание понятий «памятник архитектуры» и «реставрация» менялось во времени. Понятия эти, возникнув сравнительно поздно, трактовались поразному в зависимости от философских, художественных и иных представлений каждого отдельного периода. При этом они имели тенденцию становиться более сложными, обогащаться за счет все более и более многостороннего учета связей, возникающих между архитектурным произведением прошлого и миром человека нового времени.
В разных европейских странах для обозначения того, что мы называем памятником архитектуры, применяются термины «памятник», «исторический памятник», «архитектурный памятник». В нашей стране в прошлом использовался термин «памятники старины и искусства», а в настоящее время понятие «памятника архитектуры» включено в более общее понятие «памятников истории и культуры», или, еще шире, «культурного наследия». Эти термины отражают двоякую ценность сооружений, относимых нами к разряду памятников, — историческую и художественную. Чтобы представить себе всю полноту значения памятников для современного человека, такого разделения еще недостаточно, поскольку каждая из этих двух основных сторон ценности памятников далеко не элементарна, представляя весьма сложное сочетание различных аспектов.
Так, историческая ценность проявляется не только в познавательном плане, но и в плане эмоциональном. То, что данная постройка — свидетель событий либо очень отдаленных, либо значительных для истории и культуры данной местности, страны или человечества в целом, придает ей особое значение в глазах современников. Эта сторона ценности старых сооружений отражена в признании существующим законодательством особой категории памятников — так называемых «памятников истории». К памятникам истории могут относиться сооружения, не имеющие архитектурно-художественной ценности и представляющие интерес только как напоминание об определенных исторических событиях или лицах. Однако эта особая ценность не менее часто распространяется и на художественно ценные здания, внесенные в государственные списки под рубрикой «памятников архитектуры». Так, Успенский собор Московского Кремля, построенный Аристотелем Фьораванти в период сложения русского национального государства, является не только выдающимся памятником зодчества, но и важнейшим памятником становления русской государственности. Ансамбль Царского Села неразрывно связан с именами Пушкина и многих других деятелей русской культуры и ценен для современных людей этой памятью не меньше, чем высокими художественными достоинствами. Особую категорию представляют сооружения, возведенные в память определенного события (триумфальные арки, обелиски, храмы-памятники и т.п.).
В познавательном плане историческая ценность памятника выражается прежде всего в том, что он служит носителем информации о прошлом, т.е. историческим источником. Эта информация обладает многосторонностью и проявляется в весьма различных сферах, что позволяет рассматривать памятник как специфический и комплексный исторический источник. С точки зрения историков, первостепенный интерес представляет прямое свидетельство памятников о социальной структуре общества. Так, в огромном масштабе южнорусских храмов X—XI вв., возвышавшихся среди мелкой деревянной и деревоземляной застройки, ярко проявились существенные черты социального уклада Киевской Руси.
Специфика архитектуры как искусства, включающего в себя инженерно-технические аспекты, позволяет видеть в произведениях зодчества непосредственное отражение уровня развития производственных сил: воплощение инженерных знаний, продукт материального производства. Типологические особенности сохранившихся построек прошлого несут в себе драгоценную информацию о бытовом укладе отдаленных эпох. С этой точки зрения древнее сооружение рассматривается как памятник материальной культуры. Но поскольку архитектура является в той же мере искусством, оперирующим идейно-образным языком, памятники служат важнейшими историческими свидетельствами идеологии и духовной культуры различных эпох.
Не будучи искусством изобразительным, архитектура выражает идеи не в столь непосредственной форме, как живопись или скульптура, поэтому в памятниках зодчества по большей части можно найти отражение наиболее общих черт мировоззрения какого-либо исторического периода. Однако это выражение может быть исключительно сильным и ярким. Достаточно вспомнить византийский храм или готический собор. Информация, доставляемая памятниками как произведениями искусства, также весьма многообразна. Например, романская строительная техника построек Владимиро-Суздальской Руси XII в. и сходство их скульптурного убранства с западными памятниками дают важное историческое свидетельство о, культурных связях этой эпохи и о характерной для средневековья миграции артелей строителей и скульпторов.
Достаточно ясно, что все перечисленные стороны значения памятника как исторического источника действительны при рассмотрении не только частей памятника, относящихся ко времени его возникновения, но и ко всем позднейшим наслоениям, каждое из которых многосторонне отражает особенности своей исторической эпохи.
Не менее очевидно присутствие в памятниках архитектуры художественной ценности. Произведения архитекторов прошлого, будь то постройки античного, средневекового периода или же нового времени, способны вызывать острое эстетическое переживание у современного нам человека. Прежде в оценке древних сооружений как памятников превалировала именно эта сторона, хотя понятие художественного и соответственно критерии, применяемые к отдельным постройкам, существенно менялись. Классицизм исходил из представлений о существовании незыблемых вневременных законов прекрасного, постигаемых разумом и воплощенных в образцах античного искусства. В приложении к конкретным памятникам это означало признание права на такое звание лишь за постройками классической древности и снимало вопрос о значении наслоений последующих эпох. Романтизм был более гибок в оценке произведений прошлого как памятников, перенося это понятие на более поздние эпохи и на проявления национальных стилевых особенностей. При этом, однако, свойственное романтизму поэтизирование индивидуализма, и в особенности художественно-творческой личности, порождало тенденцию видеть в памятнике не столько данную историческую конкретность, сколько стоящий за ним искаженный временем и даже возможно еще не воплощенный авторский замысел. Полемизируя с романтиками, сторонники археологической реставрации, не отрицая художественной ценности памятника, все же выдвигали на первый план историческую ценность, значение памятника как документа. В настоящее время преобладает стремление видеть в памятнике единство художественного и исторического, что в действительности далеко не всегда может быть вполне четко расчленено.
Современный подход к рассмотрению художественного значения памятника базируется на положении, что памятник всегда осуществляет свое эмоционально-эстетическое воздействие в определенном контексте. Прежде всего, это контекст современной культуры, в который входит выработанное отношение к искусству вообще и к искусству прошлого в частности. Свойственный сознанию людей нашего века историзм мышления позволяет нам гораздо более широко и гибко, чем это было в прошлом, воспринимать явления, относящиеся к весьма различным художественным системам. Мир современного культурного человека включает в себя обязательное знание образцов искусства разных стран и эпох, с которыми он невольно сопоставляет оцениваемое произведение. В оценку памятника архитектуры неизбежно включаются ассоциации, связанные с учетом знакомых нам явлений, относящихся к сфере не только зодчества, но также литературы, живописи, музыки и других видов искусства. Это обусловливает сложность эстетического восприятия памятника как произведения зодчества, причем наше восприятие не может претендовать на адекватность восприятию современников его создания, которое происходило в ином контексте и включало иной круг ассоциаций.
Но памятник не только входит в контекст современной культуры. Реально существующий ныне памятник со всеми изменениями и дополнениями, накопленными в течение его многовековой жизни, сам может рассматриваться как контекст, в котором сочетаются разновременные художественные элементы. Перестройки, достройки и даже утраты далеко не всегда приводят к разрушению памятника как художественного целого, порой видоизменяя его, создавая новое целое, обладающее новыми экстетическими качествами. Московский Кремль с башнями, увенчанными через 200 лет после их возведения высокими каменными шатрами, — это уже не произведение зодчества XV в., равно как и не произведение зодчества XVII в., а неповторимый сплав художественных элементов того и другого столетий, а в отдельных частях и более позднего времени. Зимний дворец Растрелли с позднейшими интерьерами эпохи классицизма, несмотря на утрату авторской внутренней отделки, несмотря на разницу стилей, представляет собой художественно цельное сооружение, образ которого строится на сложной системе взаимодействия разновременных элементов. Приведенные примеры — наиболее очевидные, но и во множестве других зданий, подвергшихся тем или иным изменениям в позднейшие годы своего существования, разновременные и разностильные части вступают между собой в те или иные соотношения, определяющие в конечном счете неповторимую индивидуальность каждого памятника. Это относится и к выдающимся сооружениям, и к так называемым рядовым постройкам. Позднейшие наслоения должны оцениваться не только как имеющие или не имеющие художественного значения сами по себе, но и как элементы, входящие в общую художественную систему памятника. В этом плане оказываются значащими не только изменения, внесенные рукой человека, но и те, которые несут на себе следы разрушающего действия времени. Так, руины античного сооружения обладают огромной эстетической выразительностью, отличной от той, которую это сооружение имело многие столетия назад. Следы длительного существования памятника, так называемая патина времени, не только затемняют и искажают информацию о художественном произведении далекого прошлого, но и несут свою эмоциональную информацию о жизни памятника во времени, которая является важной составной частью его сегодняшнего эстетического восприятия.
Для памятника архитектуры как произведения искусства существует еще один контекст, вне которого рассматривать его, по современным понятиям, недопустимо. Это — контекст его архитектурного и природного окружения, той среды, которую памятник формирует и от которой, в свою очередь, в большой степени зависит его художественное восприятие. Контекст среды не менее подвержен трансформации во времени, чем контекст самого памятника. Изменения материальных условий и социального образа жизни людей неизбежным образом отражаются на облике среды их обитания. Чем старше памятник, тем, как правило, менее отвечает характер его современного окружения существовавшему в период его создания. Это особенно ярко проявляется в больших городах, вовлеченных в процесс урбанизации. Необратимые изменения имеют место даже там, где, казалось бы, не происходит кардинальных перепланировок и перестроек. Появление асфальта вместо деревянного или каменного мощения, устройство современного уличного освещения, внедрение городского автотранспорта активно влияют на восприятие и среды, и отдельного памятника. Отнюдь не стабильно и природное окружение памятников: деревья растут, непрерывно меняется ландшафт.
Изменения архитектуры отдельного сооружения происходили параллельно с изменениями его окружения. Поздние наслоения памятника различно отражают эту связь. Многие переделки древних построек были продиктованы композиционными соображениями, вызванными изменением характера взаимоотношений памятника и его окружения. Так, появление высоких луковичных глав на кремлевских соборах безусловно связано с общим изменением силуэта Кремля, в частности, с надстройкой башен. В свою очередь, появление высоких шатровых завершений на башнях было в значительной мере обусловлено изменением градостроительной ситуации, превращением Кремля из укрепленного центра Москвы, окруженного сравнительно небольшим посадом с низкой застройкой, в центральный ансамбль большого и плотно застроенного города. Изменилось и цветовое решение Кремлевского ансамбля: пестрое сочетание красно-кирпичной и белой окраски центральной соборной группы с включением полихромии уступило место преобладанию однотонного белого цвета, что соответствовало более крупному градостроительному масштабу. Такого рода композиционные связи обязательно должны учитываться при художественной оценке памятника.
Помимо композиционных связей между наслоениями памятника и элементами его окружения существуют связи стилистического порядка. И переделки памятника, и смена застройки вокруг него, не всегда связанные между собой очевидной композиционной зависимостью, производились до известной степени синхронно, благодаря чему памятник получал наслоения, в той или иной мере отвечающие стилистике новых элементов его окружения. Иногда при этом архитектурный язык памятника пытались полностью привести к характеру архитектуры нового периода, иногда ограничивались отдельными добавлениями, вносящими в архитектуру здания новые стилистические черты. В результате возникали очень сложные сочетания стилистического порядка между памятником и его архитектурной средой, далекие от воплощения какого-либо одного стиля. Сложность таких взаимосвязей не означает отсутствия художественного единства. В ходе длительной жизни памятника и его окружения порой создается гармония более высокого порядка. Конечно, возможны и реально встречаются совершенно иные ситуации, когда возникает не художественная связь, а непримиримый диссонанс. В этой области, как и в других, требуется индивидуальная оценка на основе всестороннего рассмотрения различных аспектов.
Такое сложное понимание эстетической природы памятника в значительной мере обусловлено свойственным современному мировоззрению историзмом сознания, проявляющимся не только в сфере теоретического мышления, но и в сфере художественно-эмоциональной.
Основной целью проведения любых работ на памятнике архитектуры является продление его жизни как сооружения, обладающего многосторонней ценностью. Наиболее непосредственно эта задача сводится к консервации, т.е. к совокупности мер, направленных на защиту или укрепление сооружения в его существующем виде. Консервация единодушно признается основным видом работ, которые должны производиться на памятниках.
Важное условие продления жизни памятника — активное включение его в жизнь современного общества. Эта цель достигается двумя путями: благодаря подчеркнутому выявлению художественной и исторической ценности памятника (реставрация) и благодаря наделению его практической функцией (приспособление).
В отличие от консервации реставрация (буквальный перевод термина на русский язык означает «восстановление») предусматривает внесение в сооружение тех или иных изменений, продиктованных осознанием его особого значения как памятника. В силу этого реставрация всегда есть нарушение сложившейся системы взаимосвязей. Поэтому ее принято рассматривать как исключение, обусловленное целым рядом ограничений.
Одна из главных теоретических предпосылок, на которых базируются современные представления о реставрации, — признание того, что художественно ценным объектом, определяющим ее направленность, становится не творческий замысел древнего мастера, а существующий в наше время памятник с его утратами, позднейшими наслоениями и установившимися связями с архитектурно-пространственной средой. Старая система представлений, согласно которой реставрация понималась как новое адекватное воплощение замысла, полностью отвергается. Идея повторного творческого акта, в котором реставратор отождествляется с создателем реставрируемого произведения, есть иллюзия, не учитывающая огромной разницы в художественном мироощущении мастеров прошлых эпох и современного человека. Реставратор воздействует не на идеальный художественный образ памятника, а на его материальную структуру. Памятник в его реальности предстает как хранитель художественной и исторической информации, которая может, однако, присутствовать в нем не только явно, но и в скрытом виде, как бы потенциально. Вмешательство реставратора способно выявить скрытую часть этой информации, в лучшем случае — с более или менее исчерпывающей полнотой. Обращаясь к примеру из смежной области, можно вспомнить старинную икону, сохраняющую под поздней записью остатки древней живописи. Ценностью памятника обладает именно этот раскрываемый реставратором живописный слой, а не авторский замысел иконописца.
Из положения о том, что реставрация ориентирована на данное существующее сооружение, а не на замысел, вытекает, что ее целью не должны быть ни возврат к первоначальному облику, ни воссоздание сформировавшегося позднее, но также утраченного облика (так называемая «реставрация на оптимальную дату»), а максимальное раскрытие художественных качеств дошедшего до нас памятника и его исторически ценных особенностей. Художественные качества понимаются при этом в том смысле, о котором говорилось выше, т.е. они включают в себя весь контекст художественных взаимосвязей, возникших между первоначальными частями сооружения и позднейшими наслоениями, а также между памятником и исторически сложившейся архитектурно-пространственной средой.
По этой же причине принципиально не допускается возведение частей сооружения, которые не были в свое время осуществлены, хотя бы они входили в вероятный авторский замысел. Это положение сохраняет силу не только тогда, когда изначальный замысел реконструируется по догадке (как это часто имело место в реставрационной практике XIX в.), но и тогда, когда мы располагаем, казалось бы, бесспорными материалами в виде авторских чертежей. Известно много примеров того, как окончательное формирование архитектурного облика сооружений прошлого происходило в процессе строительства, когда сам архитектор уточнял и перерабатывал ранее составленный проект. В этом убеждает, в частности, сличение проектных чертежей Баженова и Казакова с возведенными под их руководством постройками Царицынского дворцового комплекса. Неосуществленный вариант проекта сохраняет для нас самостоятельное значение как памятник художественной мысли своей эпохи, но только реально воплощенное произведение может рассматриваться как памятник архитектуры и как объект реставрации.
Современная теория устанавливает принципиально, иное отношение к наслоениям, чем то, которое имело место в период господства стилистической реставрации. За ними признается не только собственная историческая и художественная ценность как самостоятельных произведений, отражающих особенности культуры своего времени, но и роль их как составных частей памятника в целом. Они не просто затемняют, искажают изначальный художественный замысел сооружения (по прежним представлениям, преимущественно, если не единственно ценный), но и способны усложнять, обогащать художественную структуру памятника. Венецианская хартия ясно указывает, что очищение памятника от усложняющих наслоений, единство стиля отвергаются как конечная цель реставрации.
Признание в теории ценности поздних наслоений не должно догматически восприниматься как необходимость сохранения любых дополнений к памятнику. Поздняя штукатурка, закрывающая древнюю роспись, безликая утилитарная пристройка к фасаду, новейшая закладка арочного проезда не только не являются носителями художественной информации, но и в самом прямом смысле заслоняют, искажают то ценное, что в памятнике реально присутствует. Такого рода наслоения Итальянская хартия 1931 г. охарактеризовала как «лишенные значения и смысла». Не всегда, конечно, различия между ценными и не имеющими ценности наслоениями вполне очевидны, и необходима бывает тщательно взвешенная дифференцированная оценка каждого отдельного случая.
Другое общее требование, предъявляемое к реставрации, — максимальное сохранение подлинности. Подлинность важна со многих точек зрения. Древнее сооружение, замененное новой копией, теряет свою ценность как исторического свидетеля прошлого, сохраняя лишь значение наглядной иллюстрации. Как памятник материальной культуры оно уже не существует. Но и как художественное произведение копия не может претендовать на адекватность оригиналу, сколь бы совершенно она ни была исполнена. Более того, непременным условием полноценного восприятия художественного произведения становится осознание зрителем его подлинности. Чувствительной оказывается и частичная утрата подлинности, в той или иной мере почти неизбежная при реставрации. Отсюда прежде всего вытекает особое отношение к замене поврежденных элементов здания. В отличие от обычной ремонтно-строительной практики преимущество должно отдаваться специальным методам укрепления, и лишь в крайних случаях допускается замена подлинного материала, которая должна рассматриваться как неизбежное зло. Это общее положение в разной степени справедливо для разных случаев. Небезразлично, идет ли речь о сооружении многовековой древности или о сравнительно недавней постройке, о наиболее художественно активных элементах памятника — резных деталях, росписях, о рядовой кладке стен или же о скрытых конструкциях. Чем большую историческую или художественную информацию несет в себе тот или иной элемент памятника, тем обязательнее становится требование сохранения подлинности.
Признание значения подлинности налагает ограничения не только на замену обветшавших элементов, но и на вносимые в памятник при реставрации новые дополнения, которые не должны иметь характера фальсификации. Принципиальное решение проблемы было подсказано теоретиками археологической реставрации конца XIX — начала XX в.: использование системы приемов искусственного выделения новых включений, так называемой сигнации. Но поскольку разграничение подлинных частей памятника и реставрационных добавлений осуществляется за счет той или иной степени нарушения цельности его восприятия, определение способов и меры сигнации представляет собой далеко не простую проблему. В каждом отдельном случае следует вырабатывать индивидуальный подход к системе выявления реставрационных добавлений исходя из конкретной ситуации.
Даже при условии добросовестно осуществленной сигнации новые дополнения, сделанные при реставрации, в зависимости от их количественного соотношения с сохранившимися древними элементами могут оказать отрицательное влияние на восприятие памятника в целом, «скомпрометировать» его как подлинное произведение древности. Чтобы этот нежелательный эффект не возникал, необходимо, чтобы в памятнике подлинник преобладал над реставрацией, а не наоборот. При практической реализации этого требования важно, однако, учесть, что мы понимаем под памятником: фрагмент древнего здания, сооружения в целом, архитектурный ансамбль. В зависимости от этого одно и то же действие реставратора может рассматриваться как недопустимое, правомерное или даже необходимое. Так, значительное по объему восстановление одного из симметричных флигелей усадьбы, граничащее с полным его воссозданием, если рассматривать его только в отношении к данному флигелю, стало бы, вероятно, нарушением норм реставрации в его современном понимании; вместе с тем, будучи соотнесено с реставрацией усадьбы в целом, оно окажется в той же мере правомерным, как правомерным было бы восстановление утраченной колонны портика. Таким образом, включение оценки памятника в ансамблевый и градостроительный контекст может привести к расширению области возможных реставрационных решений, позволяя при этом оставаться в рамках сформулированных ранее общих принципов реставрации.
Возможность реставрационных дополнений ограничивается также условием достоверности воссоздания, которое должно базироваться на строгом документальном основании. Согласно Венецианской хартии, реставрация должна прекращаться там, где начинается гипотеза. Документированность реставрации имеет две стороны. Прежде всего, это доказательство принципиального порядка, подтверждающее, что данный элемент памятника действительно существовал и существовал в той именно редакции, которая предусмотрена проектом восстановления.
Однако даже при безупречном принципиальном обосновании восстановления определение размеров, рисунка, фактуры утраченного элемента возможно лишь с той или иной степенью приближения. Для строительной культуры прошлого, базирующейся на кустарных методах производства, характерны отклонения от идеальной геометрической формы, индивидуальность трактовки каждой отдельной детали. Меньшей или большей, но в любом случае конечной степенью точности обладают и фиксационные чертежи. С этой точки зрения, документальное обоснование реставрации всегда остается относительным, и критерием допустимости воссоздания утраченных элементов становится не абсолютная точность, а лишь относительная, степень которой зависит от условий зрительного восприятия. Представление о памятнике как о реальном сооружении заставляет при оценке документального обоснования реставрации отдавать предпочтение непосредственным материальным остаткам над всеми остальными видами источников. Наравне с ними могут быть поставлены данные фиксации, выполненной в соответствии с современными нормами научного исследования. Но во всех случаях обязательным условием остается сопоставление всего комплекса материалов.
Вторгаясь в сложившуюся систему художественных взаимосвязей ради выявления тех или иных важных качеств памятника, реставратор обязан тщательно взвесить, каково будет новое художественное целое, создаваемое в результате реставрации. При этом необходимо учесть и целостность восприятия памятника, взятого в отдельности, и его связи с архитектурно-пространственной средой. В этом отношении реставрация включает элементы не только научного анализа, но и творчества. Средства для достижения нового художественного единства, имеющиеся в руках реставратора, относительно ограничены, но их не следует недооценивать. Прежде всего, это правильно найденное соотношение меры раскрытия и воссоздания. Многое в восприятии памятника зависит также от умелого использования вносимых в памятник современных элементов, служащих для обеспечения сохранности, заполнения лакун и т.п. Высота и вынос кровли, рисунок столярки, цветовая гамма в тех случаях, когда они не определяются однозначно собственно реставрационными требованиями, должны использоваться как средства создания художественной гармонии.
Изложенные выше положения фиксируют лишь самые общие принципы реставрации. Почти во всех теоретических работах в этой области отмечается, что памятники и случаи реставрации обладают бесконечным многообразием, не допускающим догматического подхода. Поэтому нет и не может существовать набора жестких требований, которые реставратору надлежит механически соблюдать. Реставрацию следует рассматривать, как специфический творческий процесс. При этом вынесение решения о судьбе памятника не может быть доверено суждению одного человека, какой бы высокой квалификацией он ни обладал, а подтверждается авторитетным кругом специалистов.
Архитектура в широком смысле охватывает большую сферу человеческой деятельности, особое место в которой занимает ландшафтная архитектура как отдельный раздел.
Ландшафтная архитектура включает в себя процесс создания и оптимальной организации окружающего пространства, который помогает эстетически грамотно оформить сады и парки.
Основной материал для работы в ландшафтной архитектуре - это растительность и окружающий ландшафт.
Часто понятия ландшафтного дизайна и архитектуры отождествляют. Но нужно понимать, что они несут различную смысловую нагрузку. Архитектура здесь - это организация благоприятного окружающего пространства, внешней среды для повседневной жизнедеятельности населения, а также отдыха. Элементы ландшафтной архитектуры можно увидеть как в городских парках, так и в сельской местности, на частном приусадебном участке. Эта сфера жизнедеятельности человека должна отвечать эстетическим, функциональным и экономическим требованиям.
Говоря проще, ландшафтная архитектура - способ такого оформления парков, садов, мест отдыха населения, при котором человек будет себя чувствовать максимально комфортно, а его эстетические требования будут полностью удовлетворены.
Специалисты по архитектуре достигают поставленных целей при помощи воды, зеленых насаждений, камня, особого рельефа местности.
Ландшафтный дизайн же - более общее понятие, которое включает в себя ландшафтную архитектуру. Сегодня сложно отделить одно понятие от другого, поскольку на деле они неразрывно связаны. Современные учебные заведения занимаются подготовкой специалистов широкого профиля - строителей-дизайнеров, ландшафтных архитекторов, которые занимаются не только озеленением территорий городских парков или частных приусадебных участков, но также участвуют в разработке проектов строительных объектов.
В последние годы спрос на услуги специалистов в области ландшафтной архитектуры неуклонно растет. Это связано с тем, что все большее число людей стремятся жить в условиях благоустроенных усадеб, парков, дворов. В Европе ландшафтная архитектура и дизайн находятся на высочайшем уровне, отечественным специалистам можно многому научиться у зарубежных коллег, перенять массу приемов и идей.
Современная ландшафтная архитектура должна быть экологически ориентирована. Это означает, что первозданный ландшафт нужно максимально сохранить. Важно подчеркнуть ее красоту при помощи архитектурных объектов и приемов, используя экологически чистые строительные материалы.
В нашей стране термин «ландшафтной архитектуры» впервые стал употребляться в 70-х годах 20-го века. Тогда в 1961 г. было организовано первое Всесоюзное совещание по ландшафтной архитектуре.
Объекты ландшафтной архитектуры
Существует масса подходов, по которым можно классифицировать объекты ландшафтной архитектуры. Традиционный подход выделяет следующие элементы:
- функциональные объекты, к примеру, исторического назначения, культурного (заповедники), а также парки отдыха;
- объекты, имеющие ландшафтно-генетическое происхождение, такие как природные парки, образованные естественным образом и сохраненные человеком в качестве парков, водных территорий;
- градостроительные объекты - зоны или уголки природы с естественным ландшафтом на территории города или же в загородной зоне.
Сегодня практически все объекты ландшафтной архитектуры находятся в городах . Большинство их представлено в виде городских парков, которые условно можно разделить на:
- многофункциональные, которые используются сразу несколькими категориями населения как для отдыха, так и для проведения различных культурных и спортивные мероприятий;
- специализированные, выполняющие одну определенную функцию (ботанические сады и парки; зоологические парки; комплексные парки-выставки, состоящие из водоемов, павильонов для выставок, зеленых насаждений; музей под открытым небом; парки с этнографической направленностью, которые показывают жизнь различных народов; дендропарки).
Ни один ландшафтный объект не обходится без коммуникационной сети. Для удобства посетителей организуются транспортные дороги, пешеходные пути, дорожки для велосипедистов, для прогулок.
Поскольку любой объект ландшафтной архитектуры предполагает преобразование и изменение окружающей природной среды в большей или меньшей степени, то выделяют:
- объекты макроуровня, которые занимают большие территории в масштабе страны. Они имеют региональное значение, а их проектирование производится с учетом рационального природопользования. Обычно такие объекты остаются в практически неизменном виде. Для удобства посетителей в них прокладывается сеть коммуникаций. Это - национальные парки, заповедники, городское озеленение, водоемы;
- объекты мезоуровня. Они располагаются в пределах конкретного населенного пункта. Парки, гидропарки, сады. Предназначены для отдыха населения, проведения мероприятий развлекательного и спортивного характера;
- объекты микроуровня. Их проектирование производится, исходя из привязки к конкретному архитектурному объекту - зданию или сооружению. Это - сады, скверы, территории при различных заведениях, террасы, бульвары, набережные.
Направления ландшафтной архитектуры
Современная ландшафтная архитектура состоит из следующих направлений:
Ландшафтное строительство, основной задачей его является возведение объектов ландшафта, вокруг которых будут находится зеленые насаждения. Это - водоемы, созданные искусственным образом, альпийские горки, водопады, альпинарии.
Ландшафтное планирование - предполагает такую организацию и преобразование окружающей природной среды в масштабах страны, которое позволяет максимально сохранить ее в первозданном виде.
Ландшафтный дизайн - более детальное описание того, как будет выглядеть будущие объекты благоустроенной территории.
Основными задачами ландшафтной архитектуры являются:
- сохранение природного ландшафта в первозданном виде;
- охрана природных памятников;
- улучшение ландшафта и преобразование его для максимально удобного и безопасного использования человеком.
Стили в ландшафтной архитектуре
В архитектурном дизайне принято выделять два основных стиля:
Регулярный стиль , для которого характерно наличие основной плавной оси. Именно вокруг нее будут расположены все основные элементы и объекты.
Часто используют зеркальную симметрию. В качестве коммуникаций использую дорожки прямые или выполненные на плане при помощи линейки и циркуля. Для регулярного стиля характерно наличие строгих геометрически правильных линий, форм и пропорций. Часто используют формы круга или квадрата. При выборе растений для насаждений предпочтение отдают тем видам, которые легко поддаются стрижке и формированию необходимых фигур из них. Чаще всего - это кустарники или небольшие деревца. При их высадке ориентируются на аллейный тип. В каждом уголке сада, выполненного в регулярном стиле, находятся декоративные элементы в виде фонтанов, скульптур, бассейнов, беседок и арок.
Пейзажный стиль , главная задача которого - максимальное сохранение первозданного природного вида, черт местности. Все природные элементы лишь подчеркиваются при помощи ландшафтных объектов и облагораживаются для того, чтобы их было удобно посещать. Здесь нет четких и правильных геометрических форм и линий. Единственное требование - конечный пейзаж должен быть завершенн