14 марта за день до своего 78-летия ушёл из жизни замечательный русский писатель, общественный деятель, человек широкой души и доброго сердца – Валентин Григорьевич Распутин.
Родился Валентин Григорьевич в селе Усть-Уда Восточно-Сибирской области в крестьянской семье. Окончив местную начальную школу, вынужден был один уехать за пятьдесят километров от дома, где находилась средняя школа (об этом периоде впоследствии будет создан знаменитый рассказ ). После школы поступил на историко-филологический факультет Иркутского государственного университета.
Работал в редакционной коллегии книжной серии «Литературные памятники Сибири». В 1980-х годах был членом редакционной коллегии журнала «Роман-газета». Во время перестройки занимал активную гражданскую позицию, негативно относился к либерализму и перестроечным реформам. В 1989-1990 годах был Народным депутатом СССР. Крылатой формулой контрперестройки стала процитированная Распутиным в выступлении на I Съезде народных депутатов СССР фраза П. А. Столыпина: «Вам нужны великие потрясения. Нам нужна великая страна». Распад СССР воспринял как личную трагедию. В 2000-х годах являлся членом Патриаршего совета по культуре. В Иркутске содействовал открытию Православной женской гимназии, был одним из издателей православно-патриотической газеты «Литературный Иркутск».
Некоторые известные произведения Валентина Распутина были экранизированы с 1969-го года. В частности, это такие рассказы и повести, как «Рудольфио» (1969), «Уроки французского» (1978), «Продается медвежья шкура» (1980), «Прощание с Матерой» (1981), «Василий и Василиса» «1981», и, наконец, «Живи и помни» (2008).
Валентин Григорьевич посвятил всю свою жизнь одному великому делу: учил людей хорошему. И это ему удавалось. Произведения писателя читал практически весь советский народ. Такие разные истории, такие разные герои, такой разный посыл каждой повести или рассказа, но их объединяет одно: желание помочь читателю стать добрее, милосерднее, сочувственнее и внимательнее к другим.
Рассмотрим работу Валентина Григорьевича на примере некоторых конкретных произведений.
Так, автобиографический рассказ , обзор которого мы сделали за неделю до смерти писателя, учит читателей состраданию, милосердию и человеческому достоинству. Главный герой Володя уезжает из родной деревни, чтобы учиться в средней школе, однако в суровые послевоенные годы еле сводит концы с концами, заболевает малокровием. Средств не хватает даже на необходимое при малокровии молоко. Молодая учительница вникает в проблемы ученика и старается всячески помочь ему, но мальчик отказывается, потому что принимать помощь ниже его достоинства. Учительница придумывает азартную игру и нарочно проигрывает мальчику деньги, за что увольняется директором школы, уезжает на Кубань, однако продолжает присылать Володе посылки.
Это не просто «Уроки французского», это уроки доброты, солидарности и достоинства. В чем-то это и упрек некоторым современным учителям, которые заботятся лишь об отработке часов, заработной плате, и вовсе забывают помогать своим ученикам, ведь учителя играют огромную роль в воспитании подрастающего поколения – будущего нашей страны.
В рассказе «Продается медвежья шкура» сюжет довольно простой. Охотник Василий в тайге с легкостью расправляется с обитателями дикой природы, особенно медведями. «Он был отличным медвежатником». Однажды, убив медведицу, он понимает, что его жизнь превратилась в ад: медведь начинает преследовать его и даже нападать, пытаясь отомстить за убийство своей жены-медведицы. Главный герой вынужден убить медведя из ружья, но это отнюдь не облегчает жизнь Василия: его начинает мучить совесть, он задумывается о праве людей вмешиваться, вторгаться в судьбу обитателей таежного мира.
Совестливость и забота о природе – главный посыл данного произведения. Читатель невольно становится на место главного героя и начинает рассуждать синхронно с Василием о вреде вмешательства в жизнь медведей и других животных. Произведение подталкивает читателя также задуматься о месте и роли каждого элемента в живой системе мира, об осознании понятия меры ответственности, как следствия свободы воли выбора, о встрече с осознанием «побочных эффектов» представления о собственном превосходстве или всемогуществе.
Рассказ «Василий и Василиса» повествует о простой деревенской семье: о муже Василии, жене Василисе, их детях и их соседях. Все шло своим чередом, пока Василий не пристрастился к алкоголю и в пьяном состоянии не избил свою беременную жену, у которой вследствие этого случился выкидыш. После этого главного героя мучает совесть за содеянное, но в старости он получает прощение от своей супруги. Рассказ служит примером сильнейшей антиалкогольной пропаганды, которой сегодня так не хватает в нашей жизни.
И, наконец, рассмотрим посыл экранизированной трагедии писателя – «Прощание с Матерой» . Рассказ о переселении жителей деревни на новое место в связи с затоплением деревни для строительства ГЭС. Показаны самые глубокие эмоциональные переживания и страдания всех героев рассказа. Деревенские очень болезненно воспринимают переселение, ведь здесь могилы их предков, которые они желают забрать с собой на новое место… Суть данного произведения заключается в демонстрации настоящей любви к Родине. Не только к малой, как в повести, но и к большой Родине, ведь человек врастает в родную землю корнями.
Главные герои произведений Валентина Григорьевича Распутина – очень разные люди, но их объединяют такие качества, как совестливость, сочувствие, бескорыстие, любовь к Родине, неприятие пороков, исправление собственных ошибок. Все работы великого русского писателя учат нас быть достойными, ответственными и трезвыми людьми.
Текущая страница: 1 (всего у книги 91 страниц) [доступный отрывок для чтения: 51 страниц]
Annotation
Валентин Григорьевич Распутин – русский прозаик, произведения которого стали классикой отечественной литературы, писатель редкого художественного дара. Его язык – живой, точный и яркий, драгоценный инструмент, с помощью которого Распутин творит музыку родной земли и своего народа, наделяя лучших своих героев способностью ощущать «бесконечную, яростную благодать» мироздания, «все сияние и все движение мира, всю его необъяснимую красоту и страсть...».
Повести и рассказы
ДЕНЬГИ ДЛЯ МАРИИ
ПОСЛЕДНИЙ СРОК
ЖИВИ И ПОМНИ
ПРОЩАНИЕ С МАТЕРОЙ
ДОЧЬ ИВАНА, МАТЬ ИВАНА
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Рассказы
МАМА КУДА-ТО УШЛА
РУДОЛЬФИО
ВАСИЛИЙ И ВАСИЛИСА
ВНИЗ И ВВЕРХ ПО ТЕЧЕНИЮ
УРОКИ ФРАНЦУЗСКОГО
ЧТО ПЕРЕДАТЬ ВОРОНЕ?
ВЕК ЖИВИ – ВЕК ЛЮБИ
«НЕ МОГУ-У…»
ТЕТКА УЛИТА
В БОЛЬНИЦЕ
В ТУ ЖЕ ЗЕМЛЮ
ЖЕНСКИЙ РАЗГОВОР
НЕЖДАННО-НЕГАДАННО
НОВАЯ ПРОФЕССИЯ
НА РОДИНЕ
В НЕПОГОДУ
Повести и рассказы
Распутин Валентин
Повести
ДЕНЬГИ ДЛЯ МАРИИ
Кузьма проснулся оттого, что машина на повороте ослепила окна фарами и в комнате стало совсем светло.
Свет, покачиваясь, ощупал потолок, спустился но стене вниз, свернул вправо и исчез. Через минуту умолкла и машина, стало опять темно и тихо, и теперь, в полной темноте и тишине, казалось, что это был какой-то тайный знак.
Кузьма поднялся и закурил. Он сидел на табуретке у окна, смотрел сквозь стекло на улицу и попыхивал папиросой, словно и сам кому-то подавал сигналы. Затягиваясь, он видел в окне свое усталое, осунувшееся за последние дни лицо, которое затем сразу же исчезало, и уже не было ничего, кроме бесконечно глубокой темноты, – ни одного огонька или звука. Кузьма подумал о снеге: наверное, к утру соберется и пойдет, пойдет, пойдет – как благодать.
Потом он лег опять рядом с Марией и уснул. Ему приснилось, что он едет на той самой машине, которая его разбудила. Фары не светят, и машина идет в полном мраке. Но затем они вдруг вспыхивают и освещают дом, возле которого машина останавливается. Кузьма выходит из кабины и стучит в окно.
– Что вам надо? – спрашивают его изнутри.
– Деньги для Марии, – отвечает он.
Ему выносят деньги, и машина идет дальше, опять в полной темноте. Но как только на ее пути попадается дом, в котором есть деньги, срабатывает какое-то неизвестное ему устройство, и фары загораются. Он снова стучит в окно, и его снова спрашивают:
– Что вам надо?
– Деньги для Марии.
Он просыпается во второй раз.
Темнота. Все еще ночь, по-прежнему кругом ни огонька и ни звука, и среди этого мрака и безмолвия с трудом верится, что ничего не случится, и в свой час придет рассвет, и наступит утро.
Кузьма лежит и думает, сна больше нет. Откуда-то сверху, как неожиданный дождь, падают свистящие звуки реактивного самолета и сразу же стихают, удаляясь вслед за самолетом. Опять тишина, но теперь она кажется обманчивой, словно вот-вот должно что-то произойти. И это ощущение тревоги проходит не сразу.
Кузьма думает: ехать или не ехать? Он думал об этом и вчера и позавчера, но тогда еще оставалось время для размышлений, и он мог не решать ничего окончательно, теперь времени больше нет. Если утром не поехать, будет поздно. Надо сейчас сказать себе: да или нет? Надо, конечно, ехать. Ехать. Хватит мучиться. Здесь ему больше просить не у кого. Утром он встанет и сразу пойдет на автобус. Он закрывает глаза – теперь можно спать. Спать, спать, спать… Кузьма пытается накрыться сном, как одеялом, уйти в него с головой, но ничего не получается. Ему кажется, он спит у костра: повернешься одним боком, холодно другому. Он спит и не спит, ему снова грезится машина, но он понимает, что ему ничего не стоит открыть сейчас глаза и окончательно очнуться. Он поворачивается на другой бок – все еще ночь, которую не приручить никакими ночными сменами.
Утро. Кузьма поднимается и заглядывает в окно: снега нет, но пасмурно, в любую минуту он может пойти. Мутный неласковый рассвет разливается неохотно, как бы через силу. Опустив голову, пробежала перед окнами собака и свернула в переулок. Людей не видно. С северной стороны вдруг бьет о стену порыв ветра и сразу же спадает. Через минуту снова удар, потом еще.
Кузьма идет на кухню и говорит Марии, которая возится у печки:
– Собери мне чего-нибудь с собой, поеду я.
– В город? – настораживается Мария.
– В город.
Мария вытирает о фартук руки и садится перед печкой, щурясь от жара, обдающего ее лицо.
– Не даст он, – говорит она.
– Ты не знаешь, где конверт с адресом? – спрашивает Кузьма.
– Где-нибудь в горнице, если живой. Ребята спят. Кузьма находит конверт и возвращается на кухню.
– Не даст он, – повторяет Мария.
Кузьма садится за стол и молча ест. Он и сам не знает, никто не знает, даст или не даст. В кухне становится жарко. О ноги Кузьмы трется кошка, и он отталкивает ее.
– Сам-то назад приедешь? – спрашивает Мария.
Он отставляет от себя тарелку и задумывается. Кошка, выгнув спину, точит в углу когти, потом опять подходит к Кузьме и жмется к его ногам. Он встает и, помолчав, не найдя, что сказать на прощанье, идет к дверям.
Он одевается и слышит, что Мария плачет. Ему пора уходить – автобус отправляется рано. А Мария пусть поплачет, если она по-другому не может.
На улице ветер – все качается, стонет, гремит.
Ветер дует автобусу в лоб, сквозь щели в окнах проникает внутрь. Автобус поворачивается к ветру боком, и стекла сразу начинают позванивать, в них бьет поднятыми с земли листьями и мелкими, как песок, невидимыми камешками. Холодно. Видно, этот ветер и принесет с собой морозы, снег, а там и до зимы недалеко, уже конец октября.
Кузьма сидит на последнем сиденье у окна. Народу в автобусе немного, свободные места есть и впереди, но ему не хочется подниматься и переходить. Он втянул голову в плечи и, нахохлившись, смотрит в окно. Там, за окном, километров двадцать подряд одно и то же: ветер, ветер, ветер – ветер в лесу, ветер в поле, ветер в деревне.
Люди в автобусе молчат – непогода сделала их угрюмыми и неразговорчивыми. Если кто и перебросится словом, то вполголоса, не понять. Даже думать не хочется. Все сидят и только хватаются за спинки передних сидений, когда подбрасывает, устраиваются поудобней – все заняты лишь тем, что едут.
На подъеме Кузьма пытается различить вой ветра и вой мотора, но они слились в одно – только вой, и все. Сразу за подъемом начинается деревня. Автобус останавливается возле колхозной конторы, но пассажиров тут нет, никто не входит. В окно Кузьме видна длинная пустая улица, по которой, как по трубе, носится ветер.
Автобус снова трогается. Шофер, молодой еще парень, оглядывается через плечо на пассажиров и лезет в карман за папиросой. Кузьма обрадованно спохватывается: он совсем забыл про папиросы. Через минуту по автобусу плывет синий клочковатый дым.
Опять деревня. Шофер останавливает автобус возле столовой и поднимается. – Перерыв, – говорит он. – Кто будет завтракать, пойдемте, а то еще ехать да ехать.
Кузьме есть не хочется, и он выходит, чтобы размяться. Рядом со столовой магазин, точно такой же, как и у них в деревне. Кузьма поднимается на высокое крыльцо, открывает дверь. Все так же, как и у них: в одной стороне – продовольственные, в другой – промтовары. У прилавка о чем-то болтают три женщины, продавщица, скрестив руки на груди, лениво их слушает. Она моложе Марии, и у нее, видно, все хорошо: она спокойна.
Кузьма подходит к горячей печке и вытягивает над ней руки. Отсюда в окно видно будет, когда шофер выйдет из столовой, и Кузьма успеет добежать. Ветер хлопает ставнем, продавщица и женщины оборачиваются и смотрят на Кузьму. Ему хочется подойти к продавщице и сказать ей, что у них в деревне магазин точно такой же и что его Мария полтора года тоже стояла за прилавком. Но он не двигается. Ветер снова хлопает ставнем, и женщины опять оборачиваются и смотрят на Кузьму.
Кузьма хорошо знает, что ветер поднялся только сегодня и что еще ночью, когда он вставал, было спокойно, и все-таки не может отделаться от чувства, что ветер дует давно, все эти дни.
Пять дней назад пришел мужик лет сорока или чуть побольше, с виду не городской и не деревенский, в светлом плаще, в кирзовых сапогах и в кепке. Марии дома не было. Мужик наказал, чтобы завтра она не открывала магазин, он приехал делать учет.
На следующий день началась ревизия. В обед, когда Кузьма заглянул в магазин, там стоял полный тарарам. Все банки, коробки и пачки Мария и ревизор вытаскивали на прилавок, по десять раз считали их и пересчитывали, сюда же принесли из склада большие весы и наваливали на них мешки с сахаром, с солью и крупой, собирали ножом с оберточной бумаги масло, гремели пустыми бутылками, перетаскивая их из одного угла в другой, выковыривали из ящика остатки слипшихся леденцов. Ревизор с карандашом за ухом бойко бегал между горами банок и ящиков, вслух их считал, почти не глядя, перебирал чуть ли не всеми пятью пальцами на счетах костяшки, называл какие-то цифры и, чтобы записать их, встряхивая головой, ловко ронял себе в руку карандаш. Видно было, что дело свое он знает хорошо.
Мария пришла домой поздно, вид у нее был измученный.
– Как там у тебя? – осторожно спросил Кузьма.
– Да как – пока никак. На завтра еще промтовары остались. Завтра как-нибудь будет.
Она накричала на ребят, которые что-то натворили, и сразу легла. Кузьма вышел на улицу. Где-то палили свиную тушу, и сильный, приятный запах разошелся по всей деревне. Страда кончилась, картошку выкопали, и теперь люди готовятся к празднику, ждут зиму. Хлопотливое, горячее время осталось позади, наступило межсезонье, когда можно погулять, осмотреться по сторонам, подумать. Пока тихо, но через неделю деревня взыграет, люди вспомнят о всех праздниках, старых и новых, пойдут, обнявшись, от дома к дому, закричат, запоют, будут опять вспоминать войну и за столом простят друг другу все свои обиды.
Ревизор молчал.
– Так скажи, откуда столько? Тысяча, что ли?
– Тысяча, – подтвердил ревизор.
– Новыми?
– Теперь на старые счета нет.
– Да ведь это сумасшедшие деньги, – задумчиво произнес Кузьма. – Я столько и в руках не держал. Мы ссуду в колхозе брали семьсот рублей на дом, когда ставили, и то много было, до сегодняшнего дня не расплатились. А тут тысяча. Я понимаю, можно ошибиться, набежит там тридцать, сорок, ну, пускай сто рублей, но откуда тысяча? Ты, видать, на этой работе давно, должен знать, как это получается.
– Не знаю, – покачал головой ревизор.
– А не могли ее сельповские с фактурой нагреть?
– Не знаю. Все могло быть. Я вижу, образование у нее небольшое.
– Какое там образование – грамотешка! С таким образованием только получку считать, а не казенные деньги. Я ей сколько раз говорил: не лезь не в свои сани. Работать как раз некому было, ее и уговорили. А потом как будто все ладно пошло.
– Товары она всегда сама получала или нет? – спросил ревизор.
– Нет. Кто поедет, с тем и заказывала.
– Тоже плохо. Так нельзя.
– Ну вот…
– А самое главное: целый год не было учета. Они замолчали, и в наступившей тишине стало слышно, как в спальне все еще всхлипывает Мария. Где-то вырвалась из раскрытой двери на улицу песня, прогудела, как пролетающий шмель, и стихла – после нее всхлипы Марии показались громкими и булькали, как обрывающиеся в воду камни.
– Что же теперь будет-то? – спросил Кузьма, непонятно к кому обращаясь – к самому себе или к ревизору.
Ревизор покосился на ребят.
– Идите отсюда! – цыкнул на них Кузьма, и они гуськом засеменили в свою комнату.
– Я завтра еду дальше, – придвигаясь к Кузьме, негромко начал ревизор. – Мне надо будет еще в двух магазинах сделать учет. Это примерно дней на пять работы. А через пять дней… – Он замялся. – Одним словом, если вы за это время внесете деньги… Вы меня понимаете?
– Чего ж не понять, – откликнулся Кузьма.
– Я же вижу: ребятишки, – сказал ревизор. – Ну, осудят ее, дадут срок…
Кузьма смотрел на него с жалкой, подергивающейся улыбкой.
– Только поймите: об этом никто не должен знать. Я не имею права так делать. Я сам рискую.
– Понятно, понятно.
– Собирайте деньги, и мы постараемся это дело замять.
– Тысячу рублей, – сказал Кузьма.
– Понятно, тысячу рублей, одну тысячу. Мы соберем. Нельзя ее судить. Я с ней много лет живу, ребятишки у нас.
Ревизор поднялся.
– Спасибо тебе, – сказал Кузьма и, кивая, пожал ревизору руку. Тот ушел. Во дворе за ним скрипнула калитка, перед окнами прозвучали и затихли шаги.
Кузьма остался один. Он пошел на кухню, сел перед не топленной со вчерашнего дня печкой и, опустив голову, сидел так долго-долго. Он ни о чем не думал – для этого уже не было сил, он застыл, и только голова его опускалась все ниже и ниже. Прошел час, второй, наступила ночь.
Кузьма медленно поднял голову. Перед ним стоял Витька – босиком, в майке.
– Чего тебе?
– Папа, у нас все в порядке будет? Кузьма кивнул. Но Витька не уходил, ему надо было, чтобы отец сказал это словами.
– А как же! – ответил Кузьма. – Мы всю землю перевернем вверх тормашками, а мать не отдадим. Нас пятеро мужиков, у нас получится.
– Можно, я скажу ребятам, что у нас все в порядке будет?
– Так и скажи: всю землю перевернем вверх тормашками, а мать не отдадим.
Витька, поверив, ушел.
Утром Мария не поднялась. Кузьма встал, разбудил старших ребят в школу, налил им вчерашнего молока. Мария лежала на кровати, уставив глаза в потолок, и не шевелилась. Она так и не разделась, лежала в платье, в котором пришла из магазина, лицо у нее заметно опухло. Перед тем как уходить, Кузьма постоял над ней, сказал:
– Отойдешь немножко, вставай. Ничего, обойдется, люди помогут. Не стоит тебе раньше времени из-за этого помирать.
Он пошел в контору, чтобы предупредить, что на работу не выйдет.
Председатель был у себя в кабинете один. Он поднялся, подал Кузьме руку и, пристально глядя на него, вздохнул.
– Что? – не понял Кузьма.
– Слышал я про Марию, – ответил председатель. – Теперь уж вся деревня, поди, знает.
– Все равно не скроешь – пускай, – потерянно махнул рукой Кузьма.
– Что будешь делать? – спросил председатель.
– Не знаю. Не знаю, куда и пойти.
– Надо что-нибудь делать.
– Сам видишь, ссуду я тебе сейчас дать не могу, – сказал председатель. – Отчетный год на носу. Отчетный год кончится, потом посоветуемся, может, дадим. Дадим – чего там! А пока занимай под ссуду, все легче будет, не под пустое место просишь.
– Спасибо тебе.
– Нужны мне твои «спасибо»! Как Мария-то?
– Ты иди скажи ей.
– Надо сказать. – У дверей Кузьма вспомнил: – Я на работу сегодня не выйду.
– Иди, иди. Какой из тебя теперь работник! Нашел о чем говорить!
Мария все еще лежала. Кузьма присел возле нее на кровать и сжал ее плечо, но она не откликнулась, не дрогнула, будто ничего и не почувствовала.
– Председатель говорит, что после отчетного собрания даст ссуду, – сказал Кузьма.
Она слабо шевельнулась и снова замерла.
– Ты слышишь? – спросил он.
С Марией вдруг что-то случилось: она вскочила, обвила шею Кузьмы руками и повалила его на кровать.
– Кузьма! – задыхаясь, шептала она. – Кузьма, спаси меня, сделай что-нибудь, Кузьма!
Он пробовал вырваться, но не мог. Она упала на него, сдавила ему шею, закрыла своим лицом его лицо.
– Родной мой! – исступленно шептала она. – Спаси меня, Кузьма, не отдавай им меня!
Он, наконец, вырвался.
– Дура баба, – прохрипел он. – Ты что, с ума сошла?
– Кузьма! – слабо позвала она.
– Чего это ты выдумала? Ссуда вот будет, все хорошо будет, а ты как сдурела.
– Кузьма!
– Здесь я.
Он сбросил сапоги и прилег рядом с ней. Мария дрожала, ее плечи дергались и подпрыгивали. Он обнял ее и стал водить по плечу своей широкой ладонью – взад и вперед, взад и вперед. Она прижалась к нему ближе. Он все водил и водил ладонью по ее плечу, пока она не затихла. Он еще полежал рядом с ней, потом поднялся. Она спала.
Кузьма размышлял: можно продать корову и сено, но тогда ребятишки останутся без молока.
Из хозяйства продавать больше было нечего. Корову тоже надо оставить на последний случай, когда не будет выхода. Значит, своих денег нет ни копейки, все придется занимать. Он не знал, как можно занять тысячу рублей, эта сумма представлялась ему настолько огромной, что он все путал ее со старыми деньгами, а потом спохватывался и, холодея, обрывал себя. Он допускал, что такие деньги существуют, как существуют миллионы и миллиарды, но то, что они могут иметь отношение к одному человеку, а тем более к нему, казалось Кузьме какой-то ужасной ошибкой, которую – начни он только поиски денег – уже не исправить. И он долго не двигался – казалось, он ждал чуда, когда кто-то придет и скажет, что над ним подшутили и что вся эта история с недостачей ни его, ни Марии не касается. Сколько людей было вокруг него, которых она действительно не касалась!
Хорошо еще, что шофер подогнал автобус к самому вокзалу и Кузьме не пришлось добираться к нему по ветру, который как начал дуть от дома, так и не перестал. Здесь, на станции, гремит на крышах листовое железо, по улице метет бумагу и окурки, и люди семенят так, что не понять – или их несет ветер, или они все же справляются с ним и бегут, куда им надо, сами. Голос диктора, объявляющего о прибытии и отправлении поездов, рвется на части, комкается, и его невозможно разобрать. Гудки маневровых паровозов, пронзительные свистки электровозов кажутся тревожными, как сигналы об опасности, которую надо ждать с минуты на минуту.
За час до поезда Кузьма становится в очередь за билетами. Кассу еще не открывали, и люди стоят, подозрительно следя за каждым, кто проходит вперед. Минутная стрелка на круглых электрических часах над окошечком кассы со звоном прыгает от деления к делению, и люди всякий раз задирают головы, мучаются.
Наконец кассу открывают. Очередь сжимается и замирает. В окошечко кассы просовывается первая голова; проходит две, три, четыре минуты, а очередь не движется.
– Что там – торгуются, что ли? – кричит кто-то сзади.
Голова выползает обратно, и женщина, стоявшая в очереди первой, оборачивается: – Оказывается, нет билетов.
– Граждане, в общие и плацкартные вагоны билетов нет! – кричит кассирша.
Очередь комкается, но не расходится.
– Не знают, как деньги выманить, – возмущается толстая, с красным лицом и в красном платке тетка. – Понаделали мягких вагонов – кому они нужны? Уж на что самолет, и то в нем все билеты поровну стоят.
– В самолетах и летайте, – беззлобно отвечает кассирша.
– И полетим! – кипятится тетка. – Вот еще раз, два такие фокусы выкинете, и ни один человек к вам не пойдет. Совести у вас нету.
– Летайте себе на здоровье – не заплачем!
– Заплачешь, голубушка, заплачешь, когда без работы-то останешься.
Кузьма отходит от кассы. Теперь до следующего поезда часов пять, не меньше. А может, все-таки взять в мягкий? Черт с ним! Неизвестно еще, будут в том поезде простые места или нет – может, тоже одни мягкие? Зря прождешь. «Снявши голову, по волосам не плачут», – почему-то вспоминает Кузьма. В самом деле – лишняя пятерка погоды теперь не сделает. Тысяча нужна – чего уж теперь по пятерке плакать.
Кузьма возвращается к кассе. Очередь разошлась, и перед кассиршей лежит раскрытая книга.
– Мне до города, – говорит ей Кузьма.
– Билеты только в мягкий вагон, – будто читает кассирша, не поднимая глаз от книги.
– Давай куда есть.
Она отмечает линейкой прочитанное, откуда-то сбоку достает билет и сует его под компостер.
Теперь Кузьма прислушивается, когда назовут его поезд. Поезд подойдет, он сядет в мягкий вагон и со всеми удобствами доедет до города. Утром будет город. Он пойдет к брату и возьмет у него те деньги, которых не хватает до тысячи. Наверное, брат снимет их с книжки. Перед отъездом они посидят, выпьют на прощанье бутылку водки, а потом Кузьма отправится обратно, чтобы успеть к возвращению ревизора. И пойдет у них с Марией опять все как надо, заживут как все люди. Когда кончится эта беда и Мария отойдет, будут они и дальше растить ребят, ходить с ними в кино – как-никак свой колхоз: пятеро мужиков и мать. Всем им еще жить да жить. По вечерам, укладываясь спать, будет он, Кузьма, как и раньше, заигрывать с Марией, шлепать ее по мягкому месту, а она будет ругаться, но не зло, понарошку, потому что она и сама любит, когда он дурачится. Много ли им надо, чтобы все было хорошо? Кузьма приходит в себя. Много, ох много – тысячу рублей. Но теперь уже не тысячу, больше половины из тысячи он с грехом пополам достал. Ходил унижался, давал обещания, где надо и не надо, напоминал о ссуде, боясь, что не дадут, а потом, стыдясь, брал бумажки, которые жгли руки и которых все равно было мало.
К первому он, как, наверно, и любой другой в деревне, пошел к Евгению Николаевичу.
– А, Кузьма, – встретил его Евгений Николаевич, открывая дверь. – Заходи, заходи. Присаживайся. А я уж думал, что ты на меня сердишься – не заходишь.
– За что мне на тебя сердиться, Евгений Николаевич?
– А я не знаю. Об обидах не все говорят. Да ты садись. Как жизнь-то?
– Ничего.
– Ну-ну, прибедняйся. В новый дом переехал и все ничего?
– Да мы уж год в новом доме. Чего теперь хвастать?
– А я не знаю. Ты не заходишь, не рассказываешь.
Евгений Николаевич убрал со стола раскрытые книги, не закрывая, перенес их на полку. Он моложе Кузьмы, но в деревне его величают все, даже старики, потому что вот уже лет пятнадцать он директор школы, сначала семилетки, потом восьмилетки. Родился и вырос Евгений Николаевич здесь же и, закончив институт, крестьянского дела не забыл: сам косит, плотничает, держит у себя большое хозяйство, когда есть время, ходит с мужиками на охоту, на рыбалку. Кузьма сразу пошел к Евгению Николаевичу потому, что знал: деньги у него есть. Живет он вдвоем с женой – 248 она у него тоже учительница, – зарплата у них хорошая, а тратить ее особенно некуда, все свое – и огород, и молоко, и мясо.
Видя, что Евгений Николаевич собирает книги, Кузьма приподнялся.
– Может, я не ко времени?
– Сиди, сиди, как это не ко времени! – удержал его Евгений Николаевич. – Время есть. Когда мы не на работе, время у нас свое, не казенное. Значит, и тратить мы его должны как душе угодно, правда?
– Как будто.
– Почему «как будто»? Говори, правда. Время есть. Чай вот можно поставить.
– Чай не надо, – отказался Кузьма. – Не хочу. Недавно пил.
– Ну, смотри. Говорят, сытого гостя легче потчевать. Правда?
– Правда.
Кузьма поерзал на стуле, решился:
– Я, Евгений Николаевич, по делу к тебе тут по одному пришел.
– По делу? – Евгений Николаевич, насторожившись, сел за стол. – Ну, так давай говори. Дело есть дело, его решать надо. Как говорят, куй железо, пока горячо.
– Не знаю, как и начать, – замялся Кузьма.
– Говори, говори.
– Да дело такое: деньги я пришел у тебя просить.
– Сколько тебе надо? – зевнул Евгений Николаевич.
– Мне много надо. Сколько дашь.
– Ну, сколько – десять, двадцать, тридцать?
– Нет, – покачал головой Кузьма. – Мне надо много. Я тебе скажу зачем, чтобы понятно было. Недостача у моей Марии большая получилась – может, ты знаешь?
– Ничего не знаю.
– Вчера ревизию кончили – и вот преподнесли, значит.
Евгений Николаевич забарабанил по столу костяшками пальцев.
– Неприятность какая, – сказал он.
– Неприятность, говорю, какая. Как это у нее получилось?
– Вот получилось.
Они замолчали. Стало слышно, как тикает где-то будильник; Кузьма поискал его глазами, но не нашел. Будильник стучал, почти захлебываясь. Евгений Николаевич вновь забарабанил по столу пальцами. Кузьма взглянул на него – он чуть заметно морщился.
– Судить могут, – сказал Евгений Николаевич.
– Для того деньги и ищу, чтоб не судили.
– Все равно судить могут. Растрата есть растрата.
– Нет, не могут. Она оттуда не брала, я знаю.
– Что ты мне-то говоришь? – обиделся Евгений Николаевич. – Я не судья. Ты им скажи. Я говорю это к тому, что надо осторожно: а то и деньги внесешь, и судить будут.
– Нет. – Кузьма вдруг почувствовал, что он и сам боится этого, и сказал больше себе, чем ему. – Теперь смотрят, чтоб не зря. Мы не пользовались этими деньгами, они нам не нужны. У ней ведь недостача эта оттого, что малограмотная она, а не как-нибудь.
– Они этого не понимают, – махнул рукой Евгений Николаевич.
Кузьма вспомнил про ссуду и, не успев успокоиться, сказал жалобно и просяще, так что противно стало самому:
– Я ведь ненадолго занимаю у тебя, Евгений Николаевич. Месяца на два, на три. Мне председатель ссуду пообещал после отчетного собрания.
– А сейчас не дает?
– Сейчас нельзя. Мы еще за старую не расплатились, когда дом ставили. И так навстречу идет, другой бы не согласился.
Снова вырвалась откуда-то частая дробь будильника, застучала тревожно и громко, но Кузьма и на этот раз не нашел его. Будильник мог стоять или за шторой на окне, или на книжной полке, но звук, казалось, шел откуда-то сверху. Кузьма не вытерпел и взглянул на потолок, а потом выругал себя за дурость.
– А ты уже к кому-нибудь ходил? – спросил Евгений Николаевич.
– Нет, к тебе первому.
– Что ж делать – дать придется! – вдруг воодушевляясь, сказал Евгений Николаевич. – Если не дать, ты скажешь: вот Евгений Николаевич пожалел, не дал. А люди обрадуются.
– Зачем мне про тебя говорить, Евгений Николаевич?
– А я не знаю. Я не про тебя, конечно, – вообще. Народ всякий. Только у меня деньги на сберкнижке в районе. Я специально подальше их держу, чтоб не вытаскивать по пустякам. Ехать туда надо. Времени вот сейчас нет. – Он опять поморщился. – Придется съездить. Дело такое. У меня там сотня и есть – сниму. Это правильно: мы друг другу помогать должны.
Кузьма, как-то вдруг сразу обессилев, молчал.
– На то мы и люди, чтобы быть вместе, – говорил Евгений Николаевич. – Про меня в деревне всякое болтают, а я никому еще в помощи не отказывал. Ко мне часто приходят: то пятерку, то десятку дай. Другой раз последние отдаю. Правда, люблю, чтобы возвращали, за здорово живешь тоже работать неохота.
– Я отдам, – сказал Кузьма.
– Да я не про тебя, я знаю, что ты отдашь. Вообще говорю. У тебя совесть есть, я знаю. А у некоторых нет – так живут. Да ты сам знаешь – что тебе говорить! Народ всякий.
Евгений Николаевич все говорил и говорил, и у Кузьмы разболелась голова. Он устал. Когда он, наконец, вышел на улицу, последний туман, который держался до обеда, рассеялся, и светило солнце. Воздух был прозрачный и ломкий – как всегда в последние погожие дни поздней осени. Лес за деревней казался близким, и стоял он не сплошной стеной, а делился на деревья, уже голые и посветлевшие.
На воздухе Кузьме стало легче. Он шел, и идти ему было приятно, но где-то внутри, как нарыв, по-прежнему зудила боль. Он знал – это надолго.
Мария все-таки поднялась, но рядом с ней за столом сидела Комариха. Кузьма сразу понял, в чем дело.
– Ты уж прибежала. – Он готов был выбросить Комариху за дверь. – Почуяла. Как ворона на падаль.
– Я не к тебе пришла, и ты меня не гони, – затараторила Комариха. – Я вот к Марии пришла, по делу.
– Знаю я, по какому ты делу пришла.
– По какому надо, по такому и пришла.
– Вот-вот.
Мария, сидевшая неподвижно, повернулась.
– Ты, Кузьма, в наши дела не лезь. Не нравится – уйди в другую комнату или еще куда. Не бойся, Комариха, давай дальше.
– Я не боюсь. – Комариха достала откуда-то из-под юбки карты, косясь на Кузьму, стала раскладывать. – Поди, не ворую – чего мне бояться. А на всех если внимание обращать, нервов не хватит.
– Сейчас она тебе наворожит! – усмехнулся Кузьма.
– А как карты покажут, так и скажу, врать не стану.
– Где там – всю правду выложишь! Мария повернула голову, с затаившейся болью сказала:
– Уйди, Кузьма!
Кузьма сдержался, умолк. Он ушел на кухню, но и здесь было слышно, как Комариха плюет на пальцы, заставляет Марию вытягивать из колоды три карты, бормочет:
– А казенный дом тебе, девка, слава те господи, не выпал. Врать не стану, а нету. Вот она, карта. Будет тебе дальняя дорога – вот она, дорога, и бубновый интерес.
– Ага, орден в Москву вызовут получать, – не выдержал Кузьма.
– И будут у тебя хлопоты, большие хлопоты – не маленькие. Вот они, здесь. До трех раз надо. – Видно, Комариха собрала карты. – Сними-ка, девка. Хотя нет, подожди, тебе снимать нельзя. Надо, чтобы был чужой человек, который не ворожит. У тебя ребятишки дома?
– Ах ты, беда!
– Да давай сниму, – сказала Мария.
– Нет, нельзя, карта другая пойдет. Эй, Кузьма! – ласково запела Комариха. – Иди-ка к нам сюда на минутку. Ты на нас, грешных, не серчай. У тебя свое поверье, у нас свое. Сними-ка нам, дружок, шапку с колоды.
– Язви тебя! – Кузьма подошел и толкнул сверху карты.
– Вот так. У меня зять тоже не верил, партейный был – как же! – а как в сорок восьмом под суд его отдали, в тот же вечер ко мне за молитвой прибежал.
Она раскладывала карты вниз картинками, продолжала:
– Это ведь до поры до времени не верят, пока жизнь спокойная. А случись беда, да не так чтоб просто беда, а беда с горем – сра-а-зу и про бога вспоминают и про слуг его, которым в глаза плевали.
– Мели, мели, Комариха, – устало отмахнулся Кузьма.
– А я не мелю. Говорю как знаю. Вот ты, думаешь, не веришь хоть и в эту ворожбу? Это тебе только кажется, что не веришь. А случись завтра война, думаешь, не интересно тебе будет сворожить, убьют тебя или не убьют?
– Да ты раскрывай карты-то, – заторопила Мария.
Комариха отступилась от Кузьмы и затянула опять про бубновые интересы и крестовые хлопоты. Кузьма прислушался: казенный дом не выпал и на этот раз.
После Комарихи они остались дома вдвоем. Мария все так же сидела за столом, спиной к Кузьме, и смотрела в окно. Кузьма курил.
Мария не шевелилась. Кузьма за ее спиной приподнялся и посмотрел туда, куда смотрела она, но ничего не увидел. Он боялся заговорить с ней, боялся, что, скажи он хоть слово, произойдет что-нибудь нехорошее, что потом не поправить. Молчать было тоже невмоготу. У него опять разболелась голова, и острые, тукающие удары били в висок, заставляя его ждать их и бояться.
Мария молчала. Он исподволь следил за нею, но он мог бы и не следить, потому что, пошевелись она, он в тишине сразу услышал бы любой ее шорох. Он ждал.
Наконец она пошевелилась, и он вздрогнул.
– Кузьма, – произнесла она, по-прежнему глядя в окно.
Он увидел, что она смотрит в окно, и опустил глаза.
Вдруг она засмеялась. Он смотрел в пол и не поверил, что это смеется она.
Валентин Григорьевич Распутин один из немногих русских писателей, для которых Россия – не просто географическое место, где он появился на свет, а Родина в самом высоком и наполненном смысле этого слова. Ещё его называют «певцом деревни», колыбели и души Руси.
Детство и юность
Будущий прозаик родился в сибирской глубинке – посёлке Усть-Уда. Тут, на таёжном берегу могучей Ангары, Валентин Распутин рос и мужал. Когда сыну исполнилось 2 года, родители переехали жить в деревню Аталанка.
Здесь, в живописном Приангарье, расположилось родовое гнездо отца. Красота сибирской природы, увиденная Валентином в первые годы жизни, так поразила его, что стала неотъемлемой часть каждого произведения Распутина.
Мальчик рос удивительно смышлёным и пытливым. Он читал всё, что попадалось в его руки: обрывки газет, журналы, книги, которые можно было раздобыть в библиотеке или в домах односельчан.
После возвращения с фронта отца в жизни семьи, как казалось, всё наладилось. Мама работала в сберкассе, отец, герой-фронтовик, стал заведующим почтовым отделением. Беда пришла оттуда, откуда её никто не ждал.
На пароходе у Григория Распутина украли сумку с казёнными деньгами. Заведующего судили и отправили отбывать срок на Колыму. Трое детей остались на попечении матери. Для семьи начались суровые, полуголодные годы.
Учиться Валентину Распутину пришлось в посёлке Усть-Уда, за полсотни километров от деревни, где он жил. В Аталанке имелась только начальная школа. В будущем писатель отобразил свою жизнь этого сложного периода в замечательном и удивительно правдивом рассказе «Уроки французского».
Несмотря на трудности, парень учился хорошо. Он получил аттестат с отличием и без труда поступил в Иркутский университет, выбрав филологический факультет. Там Валентин Распутин увлёкся , и .
Студенческие годы были удивительно насыщенными и трудными. Парень старался не только блестяще учиться, но и помогать семье, маме. Он подрабатывал, где только мог. Именно тогда Распутин начал писать. Сначала это были заметки в молодёжную газету.
Творчество
В штат иркутской газеты «Советская молодёжь» начинающего журналиста приняли ещё до защиты диплома. Здесь и началась творческая биография Валентина Распутина. И пусть жанр журналистики не очень соответствовал классической словесности, зато помог приобрести необходимый жизненный опыт и «набить руку» в писательстве.
А в 1962-ом Валентин Григорьевич переехал в Красноярск. Его авторитет и журналистское мастерство выросли настолько, что теперь ему доверяли писать о таких масштабных событиях, как строительство Красноярской и Саяно-Шушенской гидроэлектростанций, стратегически важной железнодорожной магистрали Абакан-Тайшет.
Но рамки газетных публикаций стали слишком узкими для описания впечатлений и событий, полученных в многочисленных командировках по Сибири. Так появился рассказ «Я забыл спросить у Лёшки». Это был литературный дебют молодого прозаика, пусть несколько несовершенный по форме, но удивительно искренний и пронзительный по сути.
Вскоре в альманахе «Ангара» начали публиковать первые литературные очерки молодого прозаика. Позже они вошли в первую книгу Распутина «Край возле самого неба».
Среди первых рассказов писателя – «Василий и Василиса», «Рудольфио» и «Встреча». С этими произведениями он и отправился в Читу, на собрание молодых литераторов. Среди руководителей там оказались такие талантливые прозаики, как , Антонина Коптяева и Владимир Чивилихин.
Именно он, Владимир Алексеевич Чивилихин, и стал «крёстным отцом» начинающего писателя. С его лёгкой руки рассказы Валентина Распутина появились в «Огоньке» и «Комсомольской правде». Эти первые произведения тогда ещё мало кому известного прозаика из Сибири прочитали миллионы советских читателей.
Имя Распутина становится узнаваемым. У него появляется масса почитателей таланта, которые с нетерпением ждут новых творений от сибирского самородка.
В 1967-ом в популярном еженедельнике «Литературная Россия» появился рассказ Распутина «Василий и Василиса». Это раннее произведение прозаика можно назвать камертоном его дальнейшего творчества. Здесь уже был виден «распутинский» стиль, его умение лаконично и в то же время удивительно глубоко раскрывать характер героев.
Здесь появляется важнейшая деталь и постоянный «герой» всех произведений Валентина Григорьевича – природа. Но главное во всех его сочинениях – и ранних, и поздних – это сила русского духа, славянский характер.
В том же переломном 1967 году вышла первая повесть Распутина «Деньги для Марии», после публикации которой его приняли в Союз писателей. Слава и известность пришли незамедлительно. О новом талантливом и самобытном авторе заговорили все. Чрезвычайно требовательный к себе прозаик ставит окончательную точку на журналистике и с этого момента посвящает себя писательству.
В 1970-ом в популярном «толстом» журнале «Наш современник» вышла вторая повесть Валентина Распутина «Последний срок», которая принесла ему всемирную известность и была переведена на десятки языков. Многие назвали это произведение «костром, возле которого можно отогреть душу».
Повесть о матери, о человечности, о бренности многих явлений, которые кажутся главными в жизни современного городского человека. Об истоках, к которым необходимо возвращаться, чтобы не потерять человеческой сущности.
Спустя 6 лет вышла фундаментальная повесть, которую многие считают визитной карточкой прозаика. Это произведение «Прощание с Матёрой». В нём рассказывается о деревне, которая скоро должна быть затоплена водой из-за строительства крупной ГЭС.
Валентин Распутин повествует о том пронзительном горе и неизбывной тоске, которую испытывают коренные жители, старики, прощаясь с землёй и ветхой деревенькой, где знакомая и до боли родная каждая кочка, каждая колода на избе. Здесь нет обличительства, причитаний и гневных призывов. Просто тихая горечь людей, которые хотели дожить свой век там, где зарыта их пуповина.
Коллеги прозаика и читатели находят в произведениях Валентина Распутина продолжение лучших традиций русских классиков. Обо всех сочинениях писателя можно сказать одной фразой поэта: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет». Главные явления, которые он обличает со всей мощью и бескомпромиссностью – это отрыв от корней «иванов, родства не помнящих».
Знаковым оказался для литератора 1977 год. За повесть «Живи и помни» его наградили Государственной премией СССР. Это произведение о человечности и той трагедии, которую принесла стране Великая Отечественная война. О сломанных жизнях и силе русского характера, о любви и страданиях.
Валентин Распутин осмеливался говорить о вещах, которые многие его коллеги старались осторожно обходить стороной. Например, главная героиня повести «Живи и помни» Настёна, как и все советские женщины, проводила любимого мужа на фронт. После третьего ранения он едва выжил.
Выжить то выжил, но сломался и дезертировал, понимая, что до конца войны ему вряд ли дожить, если снова попадёт на передовую. Развернувшаяся драма, искусно описанная Распутиным, поражает. Писатель заставляет задуматься о том, что жизнь не чёрно-белая, в ней миллионы оттенков.
Годы перестройки и безвременья Валентин Григорьевич переживает крайне тяжело. Ему чужды новые «либеральные ценности», которые ведут к разрыву с корнями и уничтожению всего, что так дорого его сердцу. Об этом его повести «В больнице» и «Пожар».
«Хождение во власть», как Распутин называет своё избрание в депутаты парламента и работу в составе Президентского совета при , по его словам, «ничем не кончилось» и было напрасным. После избрания прислушиваться к нему никто и не думал.
Валентин Распутин тратил немало сил и времени на защиту Байкала, воевал с ненавистными ему либералами. Летом 2010-го его избирают членом Патриаршего совета по культуре от Русской православной церкви.
А в 2012 году Валентин Григорьевич выступает за уголовное преследование феминисток из и резко отзывается о коллегах и деятелях культуры, которые выступили в поддержку «грязного ритуального преступления».
Весной 2014 года известный писатель поставил свою подпись под обращением Союза писателей России, адресованным президенту и Федеральному Собранию РФ, в котором выражается поддержка действиям России в отношении Крыма и Украины.
Личная жизнь
Долгие десятилетия рядом с Мастером находилась его верная муза – жена Светлана. Она – дочь писателя Ивана Молчанова-Сибирского, была настоящей соратницей и единомышленницей своего талантливого мужа. Личная жизнь Валентина Распутина с этой замечательной женщиной сложилась счастливо.
Это счастье длилось до лета 2006 года, когда в катастрофе аэробуса в иркутском аэропорту погибла их дочь Мария, педагог Московской консерватории, музыковед и талантливый органист. Супруги вместе пережили это горе, которое не могло не отразиться на их здоровье.
Светлана Распутина умерла в 2012 году. С этого момента писателя удерживали на свете сын Сергей и внучка Антонина.
Смерть
Валентин Григорьевич пережил супругу всего лишь на 3 года. За несколько дней до кончины он пребывал в коме. 14 марта 2015 года. По московскому времени он не дожил до 78-го дня рождения 4 часа.
Но по времени того места, где он родился, смерть пришла в день его рождения, который в Сибири и считают настоящим днём кончины великого земляка.
Похоронили писателя на территории иркутского Знаменского монастыря. Проститься с ним пришли более 15 тысяч земляков. Накануне отпевание Валентина Распутина в храме Христа Спасителя совершил .
Биография писателя
Валентин Григорьевич Распутин
15.03.1937 - 14.03.2015
Русский писатель, публицист, общественный деятель, действительный член Академии российской словесности, почётный профессор Красноярского педагогического университета им. В. П. Астафьева, почётный гражданин города Иркутска, почётный гражданин Иркутской области. Автор многих статей, посвященных литературе, искусству, экологии, сохранению русской культуры, сохранению озера Байкал. Повести, рассказы, очерки и статьи В.Г. Распутина переведены на 40 языков мира. Многие произведения поставлены в театрах страны, экранизированы.
Наиболее известные произведения : повести «Деньги для Марии» (1967), «Последний срок» (1970), «Живи и помни» (1974), «Прощание с Матёрой» (1976), «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003),; рассказы «Встреча» (1965), «Рудольфио» (1966), «Василий и Василиса» (1967), «Уроки французского» (1973), «Век живи - век люби» (1981), «Наташа» (1981), «Что передать вороне?» (1981); книга очерков «Сибирь, Сибирь…» (1991).
В. Г. Распутин родился 15 марта 1937 г. в п. Усть-Уда. Мать - Нина Ивановна Чернова, отец - Григорий Никитич Распутин. Сохранилось здание поликлиники, в котором родился будущий писатель. При затоплении оно было разобрано и перенесено в новый поселок Усть-Уда. В 1939 г. родители переехали поближе к родственникам отца, в Аталанку. Бабушка писателя по отцу - Мария Герасимовна (в девичестве Вологжина), дед - Никита Яковлевич Распутин. По матери бабушку и дедушку мальчик не знал, мать была сиротой.
С 1 по 4 класс Валентин Распутин учился в Аталанской начальной школе. С 1948 по 1954 годы - в Усть-Удинской средней школе. Получил аттестат зрелости с одними пятёрками, серебряную медаль. В 1954 г. стал студентом историко-филологического факультета Иркутского государственного университета. 30 марта 1957 г. в газете «Советская молодёжь» появилась первая заметка Валентина Распутина «Скучать совсем некогда» о сборе металлолома учениками школы № 46 г. Иркутска. После окончания университета В. Г. Распутин остался штатным сотрудником газеты «Советская молодёжь». В 1961 г. женился. Его женой стала Светлана Ивановна Молчанова, студентка физико-математического факультета ИГУ, старшая дочь известного писателя И. И. Молчанова-Сибирского.
Осенью 1962 г. В. Г. Распутин с женой и сыном уезжает в Красноярск. Работает сначала в газете «Красноярский рабочий», затем в газете «Красноряский комсомолец». В Красноярске написаны яркие, эмоциональные очерки В. Г. Распутина, отличающиеся авторским стилем. Благодаря этим очеркам молодой журналист получил приглашение на Читинский семинар молодых писателей Сибири и Дальнего Востока (осень 1965 г.). Писатель В. А. Чивилихин отметил художественный талант начинающего писателя. В следующие два года вышли в свет три книги Валентина Распутина «Костровые новых городов» (Красноярск, 1966), «Край возле самого неба» (Иркутск, 1966), «Человек с этого света» (Красноярск, 1967).
В 1966 г. В. Г. Распутин ушёл из редакции газеты «Красноярский комсомолец» и переехал в Иркутск. В 1967 г. был принят в Союз писателей СССР. В 1969 г. избран членом бюро Иркутской писательской организации. В 1978 г. вошёл в редколлегию серии «Литературные памятники Сибири» Восточно-Сибирского книжного издательства. В 1990-1993 гг. являлся составителем газеты «Литературный Иркутск». По инициативе писателя с 1995 г. в Иркутске и с 1997 г. в Иркутской области проходят Дни русской духовности и культуры «Сияние России», Литературные вечера «Этим летом в Иркутске». В 2009 г. В. Г. Распутин участвовал в съемках фильма «Река жизни» (реж. С. Мирошниченко), посвященного затоплению деревень при пуске Братской и Богучанской ГЭС.
Писатель умер в Москве 14 марта 2015 г. Похоронен 19 марта 2015 г. в некрополе Знаменского монастыря (Иркутск).
Валентин Григорьевич Распутин награжден Государственной премией СССР 1977 г. в области литературы, искусства и архитектуры за повесть «Живи и помни», Государственной премией СССР 1987 года в области литературы и архитектуры за повесть «Пожар», Государственной премией РФ в области литературы и искусства 2012 г., Премией Иркутского ОК ВЛКСМ им. И. Уткина (1968), Почётной грамотой Советского комитета защиты мира и Советского фонда мира (1983), Премиями журнала «Наш современник» (1974, 1985, 1988), Премией им. Льва Толстого (1992), Премией им. Святителя Иннокентия Иркутского (1995), Премией «Москва-Пенне» (1996), Премией Александра Солженицына (2000), Литературной премией им. Ф. М. Достоевского (2001), Премией им. Александра Невского «России верные сыны» (2004), Премией «Лучший зарубежный роман. XXI век» (Китай) (2005), Литературной премией им. С. Аксакова (2005), Премией Международного фонда единства православных народов (2011), Премией «Ясная Поляна» (2012). Герой Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и молот» (1987). Другие государственные награды писателя: орден «Знак Почёта» (1971), орден Трудового Красного Знамени (1981), орден Ленина (1984), орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2002), орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (2008).
15 марта. Родился в крестьянской семье Григория Никитича (1913 г. рождения) и Нины Ивановны Распутиных в посёлке Усть-Уда Усть-Удинского района Иркутской области. Детские годы прошли в селе Аталанка Усть-Удинского района.
Время учёбы в Аталанской начальной школе.
Время учёбы в 5-10-х классах Усть-Удинской средней школы.
Учёба на историко-филологическом факультете Иркутского государственного университета им. А. А. Жданова.
Март. Начало работы внештатным корреспондентом газеты «Советская молодежь».
Январь.
Принят в штат редакции газеты «Советская молодёжь» на должность библиотекаря.
Продолжает работу в газете «Советская молодёжь». Публикуется под псевдонимом В. Каирский.
Январь-март
. В первом номере альманаха «Ангара» напечатан первый рассказ «Я забыл спросить у Алёшки…» (в поздних редакциях «Я забыл спросить у Лёшки...»).
Август.
Уволился из редакции газеты «Советская молодёжь» и поступил на должность редактора литературно-драматических передач Иркутской студии телевидения.
21 ноября.
Рождение сына Сергея.
Июль.
Уволен с Иркутской студии телевидения вместе с С. Иоффе за передачу о судьбе сибирского писателя П. Петрова. Восстановлен при вмешательстве Л. Шинкарева, но работать на студии не стал.
Август
. Отъезд в Красноярск вместе с женой Светланой Ивановной Распутиной. Принят на работу литературным сотрудником газеты «Красноярский рабочий».
Февраль. Перешел на должность спецкора в редакцию газеты «Красноярский комсомолец».
Сентябрь. Участие в Читинском зональном семинаре начинающих писателей, встреча с В. А. Чивилихиным, отметившим талант начинающего автора.
Март.
Ушёл из редакции газеты «Красноярский комсомолец» на профессиональную литературную работу.
Возвратился с семьёй в Иркутск.
В Иркутске, в Восточно-Сибирском книжном издательстве, опубликована книга очерков и рассказов «Край возле самого неба».
Май.
Принят в Союз писателей СССР.
Июль-август.
В альманахе «Ангара» № 4 впервые опубликована повесть «Деньги для Марии».
В Красноярском книжном издательстве вышла книга рассказов «Человек с этого света».
Избран в редколлегию альманаха «Ангара» (г. Иркутск) (с 1971 г. альманах носит заглавие «Сибирь»).
Избран членом бюро Иркутской писательской организации.
Иркутская студия телевидения показала спектакль «Деньги для Марии» по одноимённой повести В. Распутина.
24-27 марта.
Делегат III съезда писателей РСФСР.
Июль-август.
В журнале «Наш современник» № 7-8 появилась первая публикация повести «Последний срок».
Избран в состав ревизионной комиссии Союза писателей РСФСР.
Состоялась поездка во Фрунзе в составе клуба советско-болгарской молодёжной творческой интеллигенции.
Май. Совершил поездку в Болгарию в составе клуба советско-болгарской молодёжной творческой интеллигенции.
8 мая. Родилась дочь Мария.
В журнале «Наш современник» № 10-11 впервые напечатана повесть «Живи и помни».
Умер отец писателя Григорий Никитич.
Член редколлегии газеты «Литературная Россия».
Май.
Совершил поездку в Венгерскую Народную Республику в составе делегации Союза писателя СССР.
15-18 декабря.
Делегат IV съезда писателей РСФСР.
21-25 июня.
Делегат VI съезда писателей СССР.
Избран в состав Ревизионной комиссии Союза писателей СССР.
Июль.
Поездка в Финляндию с прозаиком В. Крупиным.
Сентябрь.
Поездка в Федеративную Республику Германии совместно с Ю. Трифоновым на книжную ярмарку во Франкфурте-на-Майне.
Впервые напечатана повесть «Прощание с Матёрой» в журнале «Наш современник» № 10-11.
Сентябрь.
Участие в работе первой всемирной выставки-ярмарки книг (г. Москва).
Избран депутатом Иркутского областного Совета народных депутатов шестнадцатого созыва.
Московский театр им. М. Н. Ермоловой поставил спектакль «Деньги для Марии» по одноименной повести.
МХАТ поставил спектакль «Последний срок» по пьесе В. Распутина.
Март.
Совершил поездку в ГДР по приглашению издательства «Фольк унд Вельт».
На экраны страны вышел телевизионный фильм «Уроки французского» режиссера Е. Ташкова.
Издательство ВААП (г. Москва) выпустило пьесу «Деньги для Марии».
Октябрь.
Поездка в Чехословакию в составе делегации Союза писателей СССР.
Декабрь. Поездка в Западный Берлин с творческими целями.
Март. Совершил поездку во Францию в составе делегации ВЛАП.
Октябрь-ноябрь.
Поездка в Италию на «Дни Советского Союза» в Турине.
Избран депутатом Иркутского областного Совета народных депутатов семнадцатого созыва.
Декабрь. Делегат V съезда писателей РСФСР. Избран в состав правления СП РСФСР.
30 июня-4 июля.
Делегат VII съезда писателей СССР.
Избран в состав правления СП СССР.
Вышел на экраны художественный фильм режиссера И. Поплавской «Василий и Василиса».
Участие в выездном заседании Совета по российской прозе Союза писателей РСФСР. Итоги работы и выступление В. Распутина опубликованы в журнале «Север» № 12.
В альманахе «Сибирь» № 5 напечатан рассказ «Что передать вороне?».
Вышел на экраны художественный фильм «Прощание» режиссеров Л. Шепитько и Э. Климова.
1-3 июня. Делегат IV съезда Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (г. Новгород).
Поездка в ФРГ на встречу, организованную клубом «Интерлит-82».
Вышел документальный фильм Восточно- Сибирской студии «Иркутск с нами», снятый по сценарию В. Распутина.