Гораздо ошибочнее являются у писателей понятия о языке народных песен. Это такая смесь всякой всячины, что доселе никто не думал и исправлять их. Песни наши новы, старых мы не имеем – вот общее мнение. Справедливо ли это? На чем основано? Где доказательства их обновления? Где указания на их новость явления? Об этом никто из русских не думал. Кажется, с первого взгляда, это так легко разгадать, что оно само собою выказывается; но это только будет хорошо для кабинетного занятия, где не нужны опытные суждения, требующие поверки. Труд неимоверный, невероятный предстоит тому, кто хотел бы судить по языку народных песен о времени их произведения. Для этого нужно иметь понятия о состоянии русского языка в разных столетиях; нужно знать до подробности русские областные наречия ,

Каждый писатель за нужное считает сказать что-нибудь об языке народных песен, но все эти рассказы оканчивалися общими выражениями – старого нет, все вновь составленное. Все ошибки происходили и будут происходить от незнания областных наречий. Песни народные по языку принадлежат к московскому областному наречию, разговорному… .

И.И. Срезневский

Труд и мнения Н.В. Берга касательно народных песен // ИОРЯС. Т. IV. Вып. 7. 1855

Напрасно было бы говорить о литературной, исторической и филологической важности народных песен, этих, так сказать, естественных произведений словесности, слагаемых в народе без помощи грамотности и учебных правил риторики и пиитики, оценяемых народным чувством без помощи ученых критиков, и тем не менее доходящих иногда до такой степени художественности, до какой не может дойти никогда произведение литературного искусства. Признание важности народных песен в такой же мере выражает успехи науки нашего времени, в какой и признание необходимости исследовать язык только как естественное произведение и пользоваться им только по законам его природы, а не по правилам самовольно придумываемых теорий .

…Есть между прочим и народные песни, в списках X–XIII века, подтверждающие наглядно степень отклонения современного народного языка от языка, которым говорили за 900 и за 500 лет .

Язык песен у всех Славян есть их обыкновенный, современный язык, что те остатки старины языка, которые замечали в песнях, не принадлежат исключительно языку песен…

Из этого, конечно, еще нельзя выводить, что все нынешние песни Славян без всякого исключения первоначально составлены уже во время, когда язык народа был в современном его положении: песня, сложенная может быть даже в древности, могла мало-помалу измениться в отношении к языку. Но если допустить видоизменения языка песни, то почему не допустить, что в такой же мере видоизменялось и ее содержание разными опущениями и вставками? А допустивши это, мы не можем глядеть ни на одну песню из числа тех, которые сохраняются ныне памятью народной, как на памятник древности или даже и старины, ни в чем неизмененный временем .

Тем не менее справедливо, что и песни народные слагались и слагаются лицами, и в народе только улаживаются и перелаживаются… Песня только потому и народна, что единственная личность, в ней рисующаяся, есть сам народ, его поэтическое настроение, его стихотворные обычаи и т. п. .

А. Григорьев

Русские народные песни с их поэтической и музыкальной стороны // Отечественные записки. 1860. Т. 129, март

Одна песня наводит на другую, как-то вяжется с другою, как-то растительно цепляется за другую: одно слово в одной песне родит в памяти новую песню, одни общеэпические формы связывают несколько разнородных песен: точно так же и мотивы, по-видимому, совершенно различные, льются один за другим, совершенно раздельные, а между тем связанные между собою общею растительною жизнью .

…Песня не только растение, песня – самая почва, на которую ложится слой за слоем, снимая слои, сличая варианты, иногда в песне новой можно добраться до первых, до чистых слоев. Есть песни, тоже и о том совершенно новые, часто даже нелепые до безобразия, но напев их развит с такой полнотою, с таким богатством и могучестью, что невольно приходит в голову мысль, не новый ли слой текста лёг здесь на старый: кто отыскивает только песен постарше, тот отворотится от подобного текста с презрением и будет не прав. Наша песня не сдана в архив: она доселе живет в народе, творится по старым законам его самобытного творчества, новое чувство, новое содержание укладывается иногда в готовые, обычные, старые формы, старое не умирает, оно живёт и продолжается в новом, иногда остаётся совершенно нетронутым, иногда разрастается, иногда, пожалуй, искажается, но во всяком случае живёт .

А.А. Афанасьев

По поводу VI-го выпуска этнографического сборника // Книжный Вестник. СПб., 1865

Народные загадки сохранили для нас обломки старинного метафорического языка. Вся трудность и вся сущность загадки именно в том и заключается, что один предмет она старается изобразить через посредство другого, какой-нибудь стороною аналогического с первым. Кажущееся бессмыслие многих загадок удивляет нас только потому, что мы не постигаем, что мог найти народ сходного между различными предметами, по-видимому столь непохожими друг на друга; но как скоро мы поймём это уловленное народом сходство, то не будет ни странности, не бессмыслия .

Влад. Стасов

Происхождение русских былин // Вестник Европы. 1868. Т. IV. Кн. 7

Народный русский язык, как известно, заключает в себе многие особенности, придающие ему необыкновенную живописность и своеобразную колоритность, и вместе с тем необыкновенную силу и мягкость. Те же самые особенности принадлежат и языку наших былин, и, можно сказать, здесь они получили еще более развития, разнообразия и выпуклости, так как нигде не встречали такого частого и обширного применения .

Все эти своеобразные особенности языка былин <…> заключают в себе столько особенности, что, в соединении с оригинальным стихосложением былин и всегдашнею меткостью, силою, образностью и юмором русского выражения, придают былинам совершенно исключительную, самобытную физиономию .

П. Глаголевский

Синтаксис языка русских пословиц. СПб., 1873

Грамматика не только могла бы и должна бы многому научиться у пословиц, но должна бы быть по ним, во многих частях своих, вновь переверстана.

(В,И, Даль, Пословицы русского народа. Напутное, стр. XXVIII)

Пословицы создавались, передавались от поколения к поколению и хранятся до сих пор почти исключительно в народе простом, еще не испытавшем на себе влияния европейской образованности. Что же касается образованного класса, то у него – скажем словами г. Даля – «пословиц нет; попадаются только слабые, искалеченные отголоски их, переложенные на наши нравы, или испошленные не русским языком, да плохие переводы с чужих языков» (Напутн., к Пословицам русского народа, V). Притом несомненно, что большая часть пословиц явилась в ту пору, когда еще не выделялся из народа так называемый образованный класс и когда весь народ говорил одним языком. Поэтому язык пословиц по справедливости может быть назван языком в тесном смысле народным. Но если мы сравним народный язык пословиц с языком других произведений народного творчества, как например былин, сказок, песен и т. п., то окажется, что первый одною важною особенностию существенно отличается от последнего. Отличительную черту языка пословиц составляет особенная любовь к эллиптическим выражениям. Пословицы всегда рождались и жили в живой, разговорной речи: они не выдумывались, не сочинялись, а вырывались из уст как бы невольно, случайно, в жару живого, увлекательного разговора. В живой же, разговорной речи многие слова часто не досказываются, заменяясь тоном голоса, выражением лица и телодвижения. Поэтому язык русских пословиц представляет все особенности разговорного языка русского народа.

«Теории происхождения жизни» - Рассмотрим основные теории на примере элементарной схемы. Живое из неживого. Основоположник: А. И. Опарин (1894-1980). Эволюционизм. Биохимическая эволюция. Самозарождение. Происхождение жизни на Земле. Биогенез. Панспермия. Итак… Живое из живого. Слово о креационизме. Поговорим о теориях происхождения жизни.

«Происхождение денег» - Товары для обмена. В мире существовали разные «экзотические» деньги. История происхождения денег. В результате выделения пастушеских племен первым орудием обмена становится скот. Меховые деньги были широко распространены в Монголии, на Тибете и в районе Памира. Б.Авербах. Вплоть до ХХ в. также средством платежа служили человеческие скальпы и черепа.

«Русские былины» - Святогор передает меч Илье Муромцу. Святогор. Вольга Всеславьевич. Святогор и кузнец судьбы. Герои русских былин. Святогор и Илья Муромец. Садко и царь морской. Рождение Дуная. Вольга и Микула Селянинович. Добрыня Никитич, Илья Муромец и Алёша Попович. Добрыня особождает Забаву от змия. Авдотья-рязаночка.

«Центры происхождения культурных растений» - Файл:Theobroma cacao-frutos.jpeg. Картофель, ананас, хинное дерево. Файл:Rettich.jpg. Сахарная свёкла. Восточно-азиатский. Вавилов Николай. Кукуруза, длинноволокнистый хлопчатник, какао, тыква, табак. Файл:Coffee Tree.JPG. Огурец. http://boreyltd.ru/kukuruza/. Тропическая Индия, Индокитай, Южный Китай, о-ва Юго-Восточной Азии.

«Происхождение галактик» - Линзообразные галактики. Многообразие форм галактик связано с разнообразием начальных условий образования галактик. Эллиптические галактики. Около 90 % массы галактик приходится на долю темной материи и энергии. Очень важным открытием явилось то, что некоторые ядра галактик активны. Предположительно, в видимой части вселенной находится около 100 млрд. галактик.

«Происхождение жизни» - Опыты Луи Пастера. Теория стационарного состояния. Теория панспермии. Биохимическая эволюция. Несмотря на доступ воздуха, самозарождения не наблюдалось. Работу готовила ученица 10 «А» класса. Опровержение теории самозарождения. В каждой молекуле есть определенная структурная организация. Однако Пастер проводил опыты не только для опровержения теории самозарождения.

…Органическая связь между содержанием и художественною формою, которая своими эпическими выражениями не только составляет внешнее украшение речи, но и по преимуществу мелкими подробностями выполняет и завершает поэтическое представление, воспроизводимое содержанием. Изучавшим исследования Я. Гримма вполне понятно, сколько глубины мысли и верования, сколько жизненности народного быта заключается иногда в кратком сравнении, даже в одном эпитете, которым народный певец определяет предмет речи .

И.П. Сахаров
Песни русского народа. Ч. 1. СПб., 1838

И.И. Срезневский
Труд и мнения Н.В. Берга касательно народных песен // ИОРЯС. Т. IV. Вып. 7. 1855

А. Григорьев
Русские народные песни с их поэтической и музыкальной стороны // Отечественные записки. 1860. Т. 129, март

А.А. Афанасьев
По поводу VI-го выпуска этнографического сборника // Книжный Вестник. СПб., 1865

Влад. Стасов
Происхождение русских былин // Вестник Европы. 1868. Т. IV. Кн. 7

П. Глаголевский
Синтаксис языка русских пословиц. СПб., 1873

Грамматика не только могла бы и должна бы многому научиться у пословиц, но должна бы быть по ним, во многих частях своих, вновь переверстана.
(В,И, Даль, Пословицы русского народа. Напутное, стр. XXVIII)

Пословицы создавались, передавались от поколения к поколению и хранятся до сих пор почти исключительно в народе простом, еще не испытавшем на себе влияния европейской образованности. Что же касается образованного класса, то у него – скажем словами г. Даля – "пословиц нет; попадаются только слабые, искалеченные отголоски их, переложенные на наши нравы, или испошленные не русским языком, да плохие переводы с чужих языков" (Напутн., к Пословицам русского народа, V). Притом несомненно, что большая часть пословиц явилась в ту пору, когда еще не выделялся из народа так называемый образованный класс и когда весь народ говорил одним языком. Поэтому язык пословиц по справедливости может быть назван языком в тесном смысле народным. Но если мы сравним народный язык пословиц с языком других произведений народного творчества, как например былин, сказок, песен и т. п., то окажется, что первый одною важною особенностию существенно отличается от последнего. Отличительную черту языка пословиц составляет особенная любовь к эллиптическим выражениям. Пословицы всегда рождались и жили в живой, разговорной речи: они не выдумывались, не сочинялись, а вырывались из уст как бы невольно, случайно, в жару живого, увлекательного разговора. В живой же, разговорной речи многие слова часто не досказываются, заменяясь тоном голоса, выражением лица и телодвижения. Поэтому язык русских пословиц представляет все особенности разговорного языка русского народа.

После этого не нужно доказывать трудность изучения и научного объяснения синтаксических особенностей языка пословиц. К сожалению, выполнение этой задачи в настоящее время еще слишком мало облегчается предшествовавшими трудами по русскому языку. В немногих ученых трудах встречаются пока только отрывочные толкования и заметки по синтаксису народного языка. О практических грамматиках и говорить нечего.

Остаются неприкрепленными к Владимирову циклу, но напоминают богатырей его Суровец-Суздалец и Саур Леванидович.

Суровец иногда называется Суздальцем . Былины о нем напоминают былины о Михайле Казарине. В начале - распространенный бродячий мотив о встрече с чудесным животным (вороном), который человечьим голосом указывает, как добыть славу и добычу; потом идет победа над татарами. Веселовский выводит Суровца из крымского Сурожа-Судака. Вс. Миллер склонен видеть в нем отзвуки исторических воспоминаний о Суздале. Кроме Суровца-Суздальца, в былинах упоминаются "братья Суздальцы", в которых Вс. Миллер видит князей Юрия Долгорукого и Ярослава Мудрого.

Саур Леванидович (v. Саул), отец Суровца. Имя Саур, по-видимому, тюркского происхождения и обозначает "бык". Главным сюжетом былин о Сауре является его бой с Суровцем, представляющий собою один из многочисленных вариантов о бое отца с сыном, прикрепившихся к очень различным именам и, между прочим, к персидскому Рустему и нашему Илье.

Новгородский цикл составляют былины о Садке и Ваське Буслаеве.

Происхождение образа Садко, по-видимому, довольно сложно. В Новгородской летописи под 1167г. упоминается об основании лицом, носящим имя Седко Сытинич, церкви Бориса и Глеба. Трудно, однако, установить, имеет ли этот Седко какое-либо отношение к былинному. Веселовский указывает, что в романе "Tristan et Geonois" рассказывается о племяннике Иосифа Аримафейского Садоке, который во время бури был брошен по жребию в море, спасся и пробыл три года на острове у отшельника. Это сходство Веселовский объясняет существованием какого-нибудь еврейского рассказа, легшего в основу как былины, так и французского романа. Стасов указывает ряд параллелей в восточных сказаниях. Отмечают сходство некоторых мотивов былин о Садке с финским мифом о водяном божестве; есть некоторое сходство между былинами о Садке и малорусской думой об Олексие Поповиче. Все это указывает на присутствие в былинах бродячих мотивов, но рядом с ними очень много бытовых черт старого Новгорода, и в этом смысле историчность былин несомненна.

Василий Буслаевич . Еще больше бытовых новгородских черт в образе Васьки Буслаева, - самой реальной и типичной фигуры русского эпоса. Источники этого образа, однако, тоже разнородны. Содержание былин о Ваське Буслаеве сводится к двум сюжетам:

Жданов отмечает, с одной стороны, упоминания в летописи имени Василия Буслаевича, с другой стороны - параллели к былинам о Ваське в сказаниях о Роберте Дьяволе. Сходство между Васькой и Робертом, однако, является довольно отдаленным и вряд ли позволяет установить между этими образами генетическую связь.

Буслаев , "Эпическая поэзия" ("Ист. Оч.", I);

Буслаев , "Следы русского богатырского эпоса в мифических преданиях индоевропейских народов" ("Филологические Записки", 1862, выпуски 2 - 3);

Буслаев , "Русский богатырский эпос" ("Русский Вестник", 1862, 3, 9, 10);

Л. Майков , "О былинах Владимирского цикла" (1862);

Стасов , "Происхождение русских былин" ("Вестник Европы", 1868 и "Полное собрание сочинений");

А. Веселовский , "О сравнительном изучении русского эпоса" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1868, II);

О. Миллер , "Илья Муромец и богатырство киевское" (1869);

Буслаев и Шифнер , "Отчет о 12 прис. Увар. премии" (о книге Стасова);

Квашнин-Самарин, "Русские былины в историческом и географическом отношении" ("Беседа", 1871, 4 - 5);

Потанин , "Монгольское сказание о Гэсэр хане" ("Вестник Европы", 90, № 9);

его же, "Ставр Годинович Гэсэр" ("Этнографическое Обозрение", 1891, № 3);

Веселовский , "Калики перехожие и богомильские странники" ("Вестник Европы", 1872, № 4);

Буслаев , "Разбор книги Миллера" (в "Отчете о 14 прис. Увар. премии");

Кирпичников , "Опыт сравнительного изучения западного и русского эпосов. Поэмы Ломбардского цикла";

Веселовский , "Отрывки византийского эпоса в русском" ("Вестник Европы", 1875, № 4);

Петров , "Следы северно-русского былинного эпоса в южнорусской народной литературе" ("Труды Киевской Духовной Академии", 1878, № 5);

Ор. Миллер , "О великорусских былинах и малорусских думах" ("Труды III Археологического съезда");

Дашкевич , "К вопросу о происхождении русских былин" ("Киевские Университетские Известия", 1883, № 3 - 5);

Жданов , "К литературной истории русской былевой поэзии";

Сумцов , "Опыт объяснения малорусской песни о Журиле" ("Киевская Старина", 1885, июль); Созонович , "Песни о девушке-воине и былины о Ставре" (Варшава, 1886);

Веселовский , "Мелкие заметки о былинах" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1889, № 5);

Соболевский , "К истории русских былин" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1884, № 7);

Халанский , "Великорусские былины Владимирского цикла" (1885);

Вс. Миллер , "Экскурсы в область русского эпоса" (1892);

Халанский, "Южнославянские сказания о Марке Кралевиче в связи с произведениями русского былинного эпоса";

Дашкевич , "Разбор Экскурсов Миллера" (в "Отчете о 34 прис. Увар. премии");

Вс. Миллер, "Очерки русской народной словесности" (том I, 1897);

Жданов , "Русский былевой эпос" (1895); Халанский, "К истории поэтических сказаний об Олеге Вещем" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1902, № 8, и 1903, № 10);

Коробка , "Сказания об урочищах Овручского уезда и былины о Вольге" ("Известия отделения русского языка и словесности", том XIII, книга 2);

Шамбинаго , "Старины о Святогоре и поэма о Калевипоэга" ("Журнал Министерства Народного Просвещения", 1902, № 1);

Марков , "Бытовые черты русских былин" ("Русская Мысль", 1904); его же, "Из истории русского был. эпоса" ("Этнографическое Обозрение", 1904, № 2 - 3; 1905, № 4);

Веселовский , "Русские и вильтины в саге о Тидреке Бернском" ("Известия отделения русского языка", том XI, 3);

Якуб , "К былине о Сухмане" ("Этнографическое Обозрение", 1904, № 1); его же, "К былине о Михайле Казарине" ("Этнографическое Обозрение", 1905, № 2 и 3);

Вс. Миллер, "Очерки русской народной словесности" (том II, 1910). Подробные указания на статьи Веселовского, в которых он касается былин, см. в указателе к его трудам. Обзор изучения былин в книге Лободы "Русский богатырский эпос" (Киев, 1896). - Marthe, "Die russische Heldensage" (1865);

Bistrom , "Das russische Volksepos" ("Zeitschr. fur Phychol.", 1867 - 68);

Ralson , "The Songs of the Russian people" (1873);

Jagic , "Die christlich-mythologische Schicht in dem russische Volksepos" ("Archiv fur sl. Phil.", 1875, 1);

Рамбо , "La Russie epique" (1876);

Wollner , "Untersuchungen uber die Volksepik der Grossrussen" (1879);

Веселовский , "Разбор книги Воллнера" (в "Rssische Revue", 1882);

Damberg , "Versuch einer Geschichte der rus. Heldensage" (Гельсингфорс, 1886).

См. также статьи:

Алеша Попович;
Василий Буслаевич;
Вольга Святославович;
Данило Ловчанин;
Добрыня Никитич;
Дунай (Дон);
Дюк Степанович;
Иван Годинович;
Илья Муромец;
Микула Селянинович;
Михайло Козаринов;
Михайло Потык;
Садко;
Саур Ванидович;
Святогор;
Соловей Будимирович;
Ставр Годинович;
Суровец (Сурог, Суровен);
Сухман (Сухан);
Хотен Блудович;
Чурило Пленкович.

Изучение былин.

Начало изучения былин относится к первой половине XVIII в., когда ими заинтересовались известные историки В. Н. Татищев и Г. Ф. Миллер. Они оценили былины как источник сведений о жизни русского народа дописьменного периода. Позже связь былин с русской историей пытался установить К. Ф. Калайдович, редактор второго издания (1818) сборника Кирши Данилова. Исторический подход к былинам был свойствен также историку Н. И. Костомарову и публицисту и писателю К. С. Аксакову. Последний, однако, в славянофильском духе толковал былины, искал в них идеализацию патриархальности и отражение религиозной морали. Костомаров сопоставлял былины с летописными преданиями, что, по его мнению, позволяет увидеть связь былин с историческими событиями. Глубокое и прогрессивное истолкование былинам дал В. Г. Белинский. В 1841 г. он написал ряд статей о народном творчестве и рецензию на сборник Кирши Данилова. Он увидел в былинах не только отражение общественных отношений и условий жизни народа, но и выражение его исторического сознания. Белинский отметил патриотический характер былин, поэтизацию физической силы, но не увидел в них борьбы против социального зла. Особенностями былин он считал стихотворную форму, изображение подвигов богатырей, сказочность некоторых ситуаций, не связывая их, однако, с мифологическими мотивами. Основные мысли Белинского были развиты Н. Г. Чернышевским и Н. А. Добролюбовым. Чернышевский высоко ценил русские былины, хотя указывал на некоторую статичность и однообразие изображаемых в них картин. Почвой эпоса он считал участие народа в великих событиях. Добролюбов высказал немало важных соображений об идейном значении былин. По его мнению, в них выразились мечты народа о свободной жизни; в пору монголо-татарского гнета эти мечты приняли фантастический и гиперболический характер. Взгляды Белинского, Чернышевского и Добролюбова дали основу для формирования исторической школы. Этому помогали и суждения о былинах известных собирателей П. Н. Рыбникова и А. Ф. Гильфердинга, наблюдавших жизнь былин на Севере, открывших талантливых сказителей. Однако этот процесс в былиноведении был задержан влиянием немецкой мифологической школы, основоположником которой был Якоб Гримм. С 50-х годов XIX в. в русской фольклористике стали формироваться особые направления в подходе к былинам. Первым из них было мифологическое, или мифологическая школа, как обычно его называют. Оно было представлено Ф. И. Буслаевым, О. Ф. Миллером и др. Представители мифологической школы полагали, что в основе эпических жанров лежат древние мифологические сказания. Федор Иванович Буслаев (1818-1897), профессор Московского университета, начал свою научную деятельность как сторонник мифологического подхода к фольклору, в частности к эпосу. Историю эпоса он делил на три периода: мифологический, двое-верный и христианский. По его мнению, эпос вначале существовал как мифологический, героями которого были боги, затем он перерос в героический, в котором все более усиливались исторические черты. В основе былин лежат древние предания языческого времени, которые впоследствии историзировались. Взгляды Ф. И. Буслаева значительно отличались от взглядов Я. Гримма, так как он поставил вопрос об общественном значении и нравственных основах фольклора. Основные работы Ф. И. Буслаева собраны в книгах: «Исторические очерки русской народной словесности и искусства» (1861), в первом томе которых помещена статья «Эпическая поэзия», и «Народная поэзия» (1887), где особенно важны статьи «Русский богатырский эпос»-о сборниках Киреевского и Рыбникова, и «Бытовые слои русского эпоса». Глубоким исследователем былин был Орест Федорович Миллер (1833-1889). В своей книге «Илья Муромец и богатырство киевское. Сравнительно-критические наблюдения над слоевым составом русского эпоса» (1869) Миллер стремился раскрыть древнейшую мифологическую основу образов богатырей, которые, по его мнению, были воплощением светлых сил, борющихся с темными силами ради освобождения пленных существ. Критика работы О. Миллера Ф. И. Буслаевым и А. А. Котля-ревским показывала, что мифологическая школа переживала глубокий кризис. Действительно, скоро Буслаев перешел на иные научные позиции. В русской фольклористике стала складываться так называемая школа заимствования. Теория заимствования, или миграционная теория, возникла в Германии. Ее основоположником считают Теодора Бенфея, который в 1859 г. издал свой перевод индийской книги «Панча-тантра» с обстоятельным вступлением, где изложил взгляды на существование сходных сюжетов в фольклоре, в том числе и в эпосе разных народов. Это явление он объяснил заимствованием сюжетов одним народом у других. В 1868 г. в журнале «Вестник Европы» была опубликована статья В. В. Стасова «Происхождение русских былин». В ней автор последовательно использовал теорию заимствования для объяснения происхождения русских былин. Цель своей работы Стасов определял как борьбу против славянофильского подхода к былинам и критику мифологической теории. Своей цели он достиг. Но доказательно объяснить происхождение былин не смог. Его резко критиковали А. Ф. Гильфердинг, О. Ф. Миллер, П. И. Бессонов, Ф. И. Буслаев. Стасова обвиняли в преувеличении значения восточных элементов в былинах. Значительный шаг вперед в разработке теории заимствования сделал крупнейший русский фольклорист А. Н. Веселовский (1838-1906). В своем исследовании «Южнорусские былины» (1-2, 1881; 3-4, 1884) он по-новому подошел к проблеме заимствования и странствующим сюжетам. Он увидел и доказал двусторонний 139 процесс: «Заимствование предполагает встречную среду с мотивами или сюжетами, сходными с теми, которые приносились со стороны», - писал он в «Поэтике сюжетов». Более того, основное место от отвел не заимствованиям, а влияниям, явлению более ^широкому и более ограниченному, чем заимствования. Он разработал так называемую теорию встречных течений и критиковал тех сторонников теории заимствований, которые изучали одни мотивы, забывая о художественном целом. К теории заимствования примкнули и некоторые более молодые ученые. М. Г. Халанский в монографии «Великорусские былины киевского цикла» (1885) отнес создание былин к более позднему времени, чем это предлагали другие, а циклизацию вокруг Киева и князя Владимира к XV-XVI вв., создание былин считал делом дружинных певцов. В большом труде «Южнославянские сказания о" кралевиче Марке в связи с произведениями русского былевого эпоса» (1893-1896) он сопоставлял русские былины с сербскими и болгарскими юнацкими песнями и высказал мнение о переходе эпических сюжетов. Неудовлетворенность методами исследования былин, которые применялись мифологической школой и сторонниками миграционной теории, вызвала их острую критику. Их обвиняли в отрыве русского эпоса от русской истории. В русской фольклористике стало складываться новое научное направление, которое получило название исторической школы. Не отрицая фактов заимствования, она прежде всего стремилась раскрыть связи русских былин с русской историей, объяснить их возникновение условиями русской общественной жизни. В основе воззрений представителей исторической школы лежала мысль о том, что былины исходили от исторических событий и в качестве прототипов героев имели исторических лиц, что в результате длительного бытования произведений в народной среде стиралось. Поэтому возникала задача восстановить первичные тексты былин, снимая верхние, т. е. более поздние, слои и идя к более ранним. Историческая школа разработала методику исследования былин, задачу которой В. Ф. Миллер (1848-1913) определял так: «...из сопоставления вариантов вывести наиболее архаический ее (былины.- Я. К.) извод и, исследуя историко-бытовые данные этого извода, определить по возможности период его сложения и район его происхождения» . В. Ф. Миллер сложение основной части былин относил к домонгольскому времени, утверждая, что в тяжелую эпоху ордынского ига не мог сложиться столь оптимистический эпос. Он считал едиными циклы киевский и новгородский, объясняя это тем, что Киев и Новгород были неразрывно связаны и политически, и экономически. Эпохе Владимира Миллер придавал большое значение как времени объединения русских земель, самостоятельности и мощи государства, больших исторических событий (реформы, крещение). Именно поэтому в то время и складывались былины. Сложение их он приписывал дружинным певцам, а характер их творчества считал аристократическим. По его мнению, из среды придворной былины впоследствии спустились в среду городского простонародья, а затем и в крестьянскую, где их начальный вид значительно изменился. В. Ф. Миллер не понял, что дружинные певцы также представляли народное искусство. Основным недостатком работ В. Ф. Миллера была односторонность: он считал былины непосредственным отражением исторических фактов, забывая, что они представляют собой поэтические произведения. .Критику его научных воззрений дал А. П. Скафтымов в книге «Поэтика и генезис былин» (1924). Основные работы Миллера собраны в двух его трудах: «Экскурсы в область русского народного эпоса» (1892) и «Очерки русской народной словесности» (т. 1-3, 1897, 1910, 1924). В советской науке воззрения В. Ф. Миллера оценивались различно. Сложились два подхода к исторической стороне былин: одни ученые старались выяснить исторические основания былин, найти те события и лица, которые получили отражение в былинах, конечно, усовершенствовав методику В. Ф. Миллера (Б. А. Рыбаков, М. М. Плисецкий, Л. И. Емельянов); другие резко отвергли его воззрения, положив в основу подхода к былинам понимание их как художественного явления (В. Я. Пропп, Б. Н. Путилов). Место и время сложения былин. Многие фольклористы и историки расходятся во мнениях о месте сложения былин. Некоторые ученые считают, что деление былин на циклы свидетельствует не только о том, что местом действия служат Киев или Новгород, а и о том, что былины эти сложены в киевских или в новгородских землях. Однако былины складывались не только в названных двух политических центрах Древней Руси, но и в других местах. Это мнение было высказано еще в XIX в., потом его придерживались М. Н. Сперанский, Ю. М. Соколов, с известными отличиями-В. Я. Пропп и др. С этим связана историческая классификация былин. В. Я. Пропп делит былины на три группы произведений: эпос периода развития феодальных отношений, куда относит былины о Волхе и Святогоре, былины о сватовстве и былины о борьбе с чудовищами; эпос времени борьбы с монголо-татарским нашествием; эпос эпохи образования централизованного Русского государства, считая, что сюда можно отнести былины о Микуле и Вольге, Сухмане, Даниле Ловчанине, Василии Буслаеве, Дюке Степановиче. Такое деление- нельзя принять из-за слишком общей его мотивировки. В. П. Аникин делит былины на древнейшие (докиевские), это былины о Волхе, Дунае, Потыке; киевские-о Добрыне, Сухмане, Даниле Ловчанине, Чуриле, Соловье Будимировиче; владимиро-суздальские - об Илье Муромце, Алеше Поповиче (ростовская); галицко-волынские - о Дюке; псковско-новгород-ские -о Вольге и Микуле, Садко, Василии Буслаеве; черниговские-об Иване Гостином сыне; брянские-о князе Романе и братьях Ливиках . В некоторых работах отмечается, что в XIV-XV вв. происходил процесс «киевизации» былин; они приспосабливались к киевскому циклу, включались в общерусский эпос. В. Я. Пропп отметил ошибочность мнений ученых, которые, увлекаясь теорией областного происхождения русского эпоса, забывали, что создавался общерусский эпос. Дело тут не в «киевизации», а в том, что уже во время сложения новых былин или их вариантов они прямо включались в общерусский эпос, который был широко известен и знаком. Мы считаем, что вопрос о киевском цикле упрощен. Учет обстоятельств и материалов позволяет заключить, что он существовал и сложился в домонгольское время, отразив борьбу с печенегами и половцами; во времена ига, в процессе эволюции, он, естественно, трансформировался. Большая часть советских ученых относит формирование жанра былин к X-XI вв. Два основных цикла былин - киевский и новгородский - сложились во время расцвета Киева и Новгорода, тесно связанных между собой. С конца XI в. единое Киевское государство начинает распадаться на отдельные княжества; процесс этот в полной мере развился в XIII-XV вв. Это вместе с тем время монголо-татарского господства. Происходит новое осмысление сложившихся ранее, былин. Основными врагами становятся ордынцы. Создаются и новые былины - «Илья и Калин царь», «Илья и Батыга», «Камское побоище», «Василий Игнатьевич», «Добрыня и Василий Казимиро-вич». В это время окончательно формируется общерусский эпос. В него входят областные сюжеты, которых, впрочем, очень мало, Но особенно важно то, что былины, возникающие позже, тем не менее относят действие ко временам князя Владимира. Этот важный вопрос всегда занимал русскую науку (О. Миллер). Однако эту мысль в стройную теорию развил лишь Д. С. Лихачев. Он показал, что время действия былин относится к прошлому и всегда к условной эпохе русского прошлого, которую можно бы назвать «эпической эпохой». В нее включается и эпоха новгородской вольности. Эта эпоха - идеальная старина, время «русской независимости, славы и могущества», время «патриархальных взаимоотношений князя и дружины богатырей», в лице которых действовал народ. Д. С. Лихачев отмечает важную особенность русских былин: «Былины многослойны, их создавал народ в течение многих веков. В былинах отразились сюжеты и древнейшего эпоса, еще «докиевского» и «доновгородского», и сюжеты последующих веков. Однако и в том и в другом случае былина становится былиной лишь перенеся действие в эту «эпическую эпоху», в ее условную историческую обстановку . Основу образу «эпической эпохи» дало время Владимира, богатое важными событиями. Оно стало выражать идеалы народа, особенно во время монголо-татарского владычества./ Из сказанного ясно, . что нельзя относить сложение былины к тому времени, которое в ней изображается. Дальнейший этап развития русского эпоса -XV-XVII вв. В это время новые былины почти не создаются, старые осмысляются в связи с современностью. С XVII в. общерусский эпос начинает угасать, хотя живут традиции его исполнения. Идет переработка старых сюжетов, часто искажающая былины, как, например, включение Ермака в былину об Илье Муромце. Эпос живет теперь в основном в окраинных областях, более всего на Севере. Меняется трактовка некоторых сюжетов: в них усиливаются антифеодальные и антицерковные тенденции. К XVII в. ученые относят былины «Илья и голи кабацкие», «Илья Муромец на Соколе-корабле», «Добрыня и Маринка».

Географическое распространение былин.

Собирание былин в течение почти двухсот лет с широким обследованием многих русских областей позволило прийти к выводу, что географическими зонами, где бытовали произведения этого жанра, были прежде всего Олонецкая и Архангельская губернии, в которых в XIX -начале XX вв. записано около 700 текстов. Это северозападная часть русского Севера. Характерны поэтому названия сборников былин: «Онежские былины» Гильфердинга, «Архангельские былины» Григорьева, «Беломорские былины» Маркова, «Печорские былины» Ончукова. В близких к названным губерниям-в Вологодской и Пермской -былин почти не записано. Отдельные тексты найдены в центральной части России. Былины зарегистрированы в Сибири, в Томской, Енисейской и Якутской губерниях. Песни о былинных богатырях существовали у донских, терских и кубанских казаков; форма их значительно отличается от былинной. Естественно, возникает вопрос: почему на Севере так стойко сохранились былины? Очевидно, для этого были особые условия. Исследователи былин указывали несколько причин: во-первых, Север отличался более устойчивыми формами быта; во-вторых, он стоял в стороне от больших исторических событий; в-третьих, там не было крепостного права и крестьяне более свободно располагали своим временем, нежели крестьяне центральных областей России; в-четвертых, Север меньше подвергался влиянию городской культуры, расшатывавшей традиционные формы народного творчества. Однако исследовательница вопроса о географическом распространении былин С. И. Дмитриева не склонна считать эти обстоятельства основными факторами сохранения былин на Севере. Она указывает на то, что только северо-западные губернии Севера были хранителями эпоса. Причина заключалась в заселении этих губерний жителями новгородских земель, которое проходило в XII-XIV вв. Следовательно, до того времени былины уже были широко распространены на исконных новгородских землях. На Север переселялись крестьяне, поэтому можно заключить, что они были носителями, а возможно, и создателями былин. Новгородское заселение прекратилось с присоединением Новгорода к Москве, а московское принесло на Север главным образом балладные песни. Районы ростовосуздальского и московского заселения, т. е. северо-восточные, былин не сохранили. Это обстоятельство, а также то, что былины не обнаружены на большей части русской территории, в Белоруссии и на Украине, «позволяет предположить, что к XIV-XV вв, былин не было на всей территории Руси, кроме Новгородской земли», а следовательно, «известная нам былинная традиция является новгородской интерпретацией русского эпоса». Создатели и исполнители былин. Если вопрос об исполнителях былин в XIX-XX вв. довольно ясен (ими являются сказители-крестьяне), то состав исполнителей в более раннее время установить трудно. Еще труднее ответить на вопрос, кто же были создатели былин. Существуют различные мнения: одни считают, что создателями былин были дружинные певцы, другие считают ими скоморохов, третьи-калик перехожих, четвертые - крестьян; наконец, существует мнение, что все эти категории лиц принимали участие в сложении былин. Прежде чем ответить на поставленный вопрос, необходимо сказать, что все названные типы певцов делятся на Две группы: певцов-профессионалов и певцов-непрофессионалов. Дружинные певцы, скоморохи и калики перехожие были профессионалами, они специализировались на сложении и исполнении былин; что же касается крестьян, то среди них некоторая часть была певцами-профессионалами, а большая часть - непрофессионалами. Песни во славу князей, по мнению В. Ф. Миллера, слагали дружинные певцы при княжеских дворах; но были песни и о «храбрах», о богатырях, слагавшиеся в среде «молотшей дружины», которая в былинах всегда определяется как «дружинушка хоробрая». Примерно такого взгляда держался и Н. П. Андреев. Признавая неоднородность дружины (старшая и младшая дружина), он считал, что создатели былин не являлись представителями дружинной верхушки, а занимали гораздо более скромное место и по большей части, вероятно, являлись как раз выходцами из народной среды. Они выражали народную точку зрения на события истории и трактовали ее в духе традиционных форм. Творчество дружинных певцов, слагавших песни не о князьях, а о «храбрах», возможно, и было начальной формой былин. Их искусство затем восприняли скоморохи, бродячие певцы, музыканты и забавники. Они были широко связаны с народными массами, вращались среди них и выражали их интересы и идеалы. Скоморошество было самобытным явлением русской жизни. Скоморохам, вероятно, принадлежит некоторая роль в обработке былин и поддержании эпической традиции. Однако роль скоморохов в развитии и сохранении былинной традиции была незначительной, так как репертуар скоморохов в основном был комическим, шуточным, порой сатирическим, но не эпическим, не героическим. Кроме того, расцвет творчества скоморохов приходился на поздний период (XV-XVII вв.), хотя первые упоминания о них относятся к 1068 г. Русские былины в своем основном составе сформировались до расцвета творчества скоморохов. Основными создателями и носителями былин следует считать крестьян. Это подтверждается рядом соображений. У крестьян северных областей устойчиво сохранялись термины «старина», «старинщик» и «сказитель». Почти все былины в XIX-XX вв. записаны от крестьян. В крестьянской среде былины пели не только известные мастера-сказители, но и рядовые крестьяне. В крестьянской среде собиратели открывали даровитых исполнителей былин, талантливых художников (Т. Г. Рябинин, В. П. Щеголенок и др.). В этой среде исполнение былин передавалось от поколения к поколению, нередко от дедов и отцов детям и внукам, примером чего может быть семья Рябининых. Трофим Григорьевич Рябинин передал свое искусство сыну Ивану, а у того пение былин «перенял» его пасынок Иван Герасимович, у которого научился сказывать былины его сын Петр. Собиратели былин сообщили сведения о том, что среди северных сказителей-крестьян существовали целые школы певцов. Исследовательница былин Севера А. М. Астахова разделила сказителей на три типа в зависимости от того, как они воспроизводят усвоенные тексты былин. Одни из них почти дословно запоминают текст и передают его с незначительными изменениями, так как считают недопустимым отступления от «старины». К таким сказителям относится и известный И. Т. Рябинин. Другие усваивали общую схему сюжета и общие (типические) места, а при исполнении былин вырабатывали свой текст, который старательно сохраняли, что облегчалось частым его повторением. Таким сказителем был один из самых талантливых исполнителей Т. Г. Рябинин. Третьи исполнители были в некотором роде импровизаторами; запоминая сюжетную схему и зная основные былинные приемы, они свободно обращались с текстами и, переставляя, -опуская и вводя эпизоды, исключая или дополняя детали, по сути дела, каждый раз создавали новые произведения (варианты). Эта манера была свойственна В. П. Щеголенку и А. М. Крюковой. Состав и классификация былин. Сборники былин, опубликованные с конца XVIII в. до наших дней, содержат более 2500 текстов. Кроме того, не собраны еще все тексты былин, которые публиковались в разного типа изданиях (журналах, газетах, книгах). Хранятся изданные тексты в архивах научных институтов и высших учебных заведений. Таким образом, состав былин весьма значителен. Эти тексты различны по своим особенностям - по темам, сюжетам, образам героев, структуре, что вызывает необходимость систематизировать материалы, привести их в обозримый вид. К сожалению, сводного каталога былин, или указателя, у нас еще нет, что затрудняет их изучение. В научной литературе предлагались разного типа классификации былин, что обусловливалось различием взглядов ученых. Представители мифологической теории, считавшие, что былины ведут начало от мифов, выделяли две их группы соответственно двум типам богатырей: былины о старших богатырях, в образах которых больше отразились мифологические элементы, и былины о младших богатырях, в образах которых следы мифологических сюжетов и образов незначительны, а сильны исторические черты. К первой группе былин относили былины о Волхе, Святогоре, Микуле, Сухмане, Дунае, Потыке: ко второй - былины об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алеше Поповиче, Василии Буслаеве и др. Во второй половине XIX в. такое деление былин было отвергнуто. Представитель исторической школы В. Ф. Миллер, считавший, что основная часть эпоса -героические былины, разделил произведения былинного жанра на два типа: былины богатырские и былины-новеллы; для первых он полагал характерными героическую борьбу богатырей и государственные ее цели, а для вторых - внутренние столкновения, социальные или бытовые. Что касается термина «былины-новеллы», то он был отвергнут и заменен термином «социально-бытовые былины», что позволило избежать ненужных аналогий с западноевропейским литературным и фольклорным жанром новеллы (в основе литературных новелл нередко лежали сюжеты бытовых сказок и анекдотов). В. Г. Белинский еще ранее предложил деление былин на два цикла - киевский и новгородский, что он сделал на основании связи былин или с Киевом, или с Новгородом, двумя политическими центрами Древней Руси. Но советские ученые дополнили его тем, что учли особенности сюжетов и образов героев, которые хранили в себе черты владимиросуздальские, рязанские и галицко-волынские, т. е. фольклористы пришли к выводу, что былины слагались не только в киевских и новгородских, но и в других русских землях. Итак, в современной фольклористике, с одной стороны, сохраняется деление былин на два цикла - киевский и новгородский, с поправкой, которая подчеркивает, что былины создавались и в других областях; с другой - былины делятся на два типа - воинские и социально-бытовые. К воинским былинам относятся былины об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алеше Поповиче и др., в центре которых стоит борьба с внешними врагами; к социально-бытовым былинам относятся былины «Вольга и Микула», «Дюк Степанович», «Добрыня и Алеша» (неудавшаяся женитьба Алеши), «Соловей Будимирович», «Добрыня и Маринка» и др., а также былины о Садко. Некоторые былины как бы занимают промежуточное место, их нелегко отнести к тому или иному типу. Такова былина о женитьбе князя Владимира. Кроме истории женитьбы она включает в себя подвиги богатырей, конфликт между Киевом и Полоцком; сама женитьба приобретала государственное значение.

Среди русских былин есть группа произведений, которую почти все фольклористы относят к числу наиболее древних. Это прежде всего былины о Волхе и Святогоре и о Дунае и Потыке. К ним причисляют и былину о Добрыне и змее. Основное отличие этих былин состоит в том, что в них значительны следы мифологических представлений. Волх Всеславьевич. Былина о Волхе состоит из двух частей. В первой он изображен как чудесный охотник, обладающий способностью превращаться в зверя, птицу, рыбу; охотясь, он добывает для дружины пищу. Во второй Волх - предводитель похода в Индейское царство, которое он покоряет и жестоко разоряет. Вторая часть почти вышла из бытования, так как ее тема не соответствовала идейной сущности русского эпоса. Но первая часть долго бытовала в народе. Она увлекала сказочно-героической цепью приключений. Образ чудесного охотника исследователи относят к глубокой древности. Однако на этот образ наслоились исторические черты, связав былину с киевским циклом. Это дало основание ряду ученых, в том числе Д. С. Лихачеву, сопоставить Волха с Олегом Вещим и Всеславом полоцким, которые пользовались славой кудесников. Образ Индии - сказочный, а не исторический-и пришел в былину, вероятно, из «Сказания об Индии богатой». Святогор. Былины о Святогоре имеют особую форму -прозаическую, форму побывальщин. Одни из ученых считают это доказательством их древности, другие - новизны. В них содержится ряд эпизодов: о встрече Ильи Муромца и Святогора, о неверной жене Святогора, о смерти Святогора в гробу, о суме с тягой земной. Эти былины древние, как и сам тип богатыря Святогора, в котором немало мифических следов. Святогор многими учеными рассматривается как воплощение старых порядков жизни, которые должны исчезнуть. Поэтому так неизбежна его смерть (былина о Святогоре и гробе). Сначала Илья примеривает себе гроб, но он ему велик, Святогору же как раз в пору. Когда Илья накрыл его крышкой в гробу, снять ее уже было невозможно, а удары мечом по крышке оставляли на ней железные обручи. Илья пелучает от Святогора часть его силы. В. Я. Пропп говорит: «Умирает и уходит в безвозвратное прошлое. старый герой, но он передает свою силу новому герою, герою новой исторической эпохи»; «Смена героев выражает смену двух исторических эпох -в этом основной, глубочайший смысл былины. Святогор ушел в прошлое, теперь вступает в силу Илья» . Святогор-великан исполинской силы, которого едва держит на себе земля. Однако эпизод с тягой земной, которую не может поднять Святогор, говорит о существовании силы еще более могучей; против матери-земли никому не устоять. Пытаясь поднять суму, Святогор уходит ногами в землю. Архаические элементы в былинах. В некоторой части былин явно содержатся архаические элементы. Это сближает их с былинами о Волхе. К их числу относятся былины о Дунае, о Потыке и о Добрыне и змее. В былине о Дунае архаическим является заключение, которое имеет место в большинстве вариантов: когда умирают жена Дуная Настасья и сам богатырь, то из их крови вытекают Настасья-река и Дунай-река. Это древний мотив топонимических легенд. В былине о Потыке мифологические элементы состоят в образе заколдованной Марьи-лебеди, в борьбе Потыка со змеем и победе над ним, в оживлении жены кровью змея. В былине о Добрыне и змее сюжет двукратного боя и победы над змеем, несомненно, архаичен. Все эти три былины позже включены в киевский цикл и приобрели довольно ясные исторические черты. Процесс исто-ризации былин довольно убедительно доказан учеными, хотя он не исключает и обрастания исторического ядра мифологическими и сказочными элементами. Киевский цикл былин. Как было указано, еще В. Г. Белинский выделил в русских былинах киевский цикл и новгородский. Оба цикла имеют свои исторические основы. В. Г. Белинский правильно установил, что в русском эпосе существует группа былин, объединенная рядом важных признаков. Общие их особенности состоят в следующем: действие происходит в Киеве или около него; в центре былин стоит князь Владимир; основная тема-защита Русской земли от южных кочевников; исторические обстоятельства и быт, изображенные в былинах, характерны именно для Киевской Руси; события и враги Русской земли в этих былинах - домонгольского периода; Киев не просто место действия былин, а он воспет как центр русских земель: из Мурома, Ростова, Рязани, Галича едут богатыри на службу в Киев. Формирование киевского цикла былин определялось характерными историческими обстоятельствами. В IX-XI вв. Киев достиг высокого расцвета и могущества; он играл важную роль в борьбе с печенегами и половцами, закрывая им путь в северные русские земли. В этой борьбе осознавались общерусские задачи и складывалось самосознание русского народа. Набеги степных кочевников отражали не только киевляне, но и представители других русских земель, что ярко показано в былинах. Киев в это время объединял почти все русские области и был признанным их центром. Князь Владимир сыграл видную роль в организации борьбы с печенегами; он реформировал управление землями, демократизировал порядки, изменил строй дружины включением в ее состав представителей народных низов; он установил тесные отношения с дружиной, что не раз отмечается в летописи; он совершил ряд победных походов и в своей деятельности пользовался поддержкой народных масс. Подвиги воинов были воспеты в былинах, как и сам князь Владимир - Красное солнышко. Впоследствии киевский цикл былин пережил значительную историческую эволюцию. Киевские былины группируются обычно по богатырям. Но среди былин киевского цикла есть произведения героические и социально-бытовые. В этом отношении их можно разделить на такие группы: героические - включают в себя былины, возникшие до монголо-татарского нашествия, и былины, связанные с нашествием (о камском побоище, о гибели богатырей, О Василии Игнатьевиче и Батыге); былины социально-бытовые включают в себя песни, в которых социальные конфликты стоят на первом месте (Вольга и Микула, Илья в ссоре с Владимиром, Дюк, Чурила, Сухман, Данило Ловчанин), и былины о сватовстве (Михайло Потык, Иван Годинович, Дунай, Козарин, Соловей Будимирович, Хотен). Одной из важных и характерных особенностей киевского цикла служат образы трех богатырей, действия и судьба которых тесно связаны. В образах этих богатырей воплощаются основные особенности богатырства. Это образы Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алеши Поповича. В народном представлении старший из них, самый могучий, богатырь Илья; за ним идет Добрыня, уступающий в некоторых качествах Илье; наконец, Алеша, также отважный защитник Русской земли, однако по ряду особенностей уступающий первым двум богатырям. Они заключили договор о побратимстве, согласии в действиях, помощи друг другу, что твердо выполняется всеми тремя. У всех трех богатырей много общего, однако каждый из них представляет собой особую личность и имеет определенные индивидуальные черты. В образах этих богатырей ясно видна индивидуализация, которая развивается уже в былинах, а получает значительное проявление в исторических песнях, где надо было изображать уже не обобщенные образы богатырей, а определенных исторических лиц. Илья Муромец. В образе Ильи Муромца наиболее ярко и выразительно воплощена основная идея былин -идея защиты родной земли. Именно он чаще других богатырей выступает как отважный и сознающий свой долг страж Русской земли. Он чаще других стоит на заставе богатырской, чаще других вступает в бой с врагами, одерживая победу. Илья Муромец-идеальный образ богатыря, самый любимый герой русских былин. Это богатырь могучей силы, что дает ему уверенность и выдержку. Ему свойственно чувство собственного достоинства, которым он не поступится даже перед князем. Он защитник Русской земли, защитник вдов и сирот. Он ненавидит" «бояр кособрюхих», говорит всем правду в лицо. Обиду он забывает, когда речь идет о беде, нависшей над родной землей, призывает других богатырей встать на защиту не князя Владимира или княгини Опраксы, «а ради матушки-свято-Русь земли». Ученые предпринимали попытки найти исторический прототип Ильи, но они ни к чему не привели. Упоминания Ильи Русского в германской героической поэме об Ортните и норвежской Тидрек-саге представляют его как эпический персонаж, но не как историческое лицо. Несомненно, что исторического прототипа у Ильи Муромца не было, так как это образ широкого обобщения. Илья связан с Муромом и селом Карачаровым, откуда выезжает в Киев. Однако в фольклористике возникло явно ложное понимание этой связи. Некоторыми учеными Илья представляется как муромский, владимиро-суздальский богатырь. Но в этих местах он не действовал, эти земли не защищал, князьям этих земель не служил. И нет оснований его отрывать от Киева, с которым он связан всеми своими действиями. Связан он и с киевскими бога-и.фями. Илья-центральный герой киевского цикла былин. Возникал вопрос и о связи Ильи с городом Карачаровым в Северской земле. Но в былинах о ней нет упоминаний, а связь с селом Карачаровым важна потому, что определяет крестьянский облик Ильи. Он по былинам крестьянский сын, старый казак, а в глазах князей и бояр «мужичище». В былине об исцелении он, почувствовав в себе силу, тотчас идет помогать родителям расчищать поле, корчевать лес и пахать. Б. А. Рыбаков объяснил демократический облик Ильи тем, что князь Владимир, «нуждавшийся в воинах и боярах, переселял с севера тысячи людей, а победителей в важных поединках делал из простых ремесленников «великими мужами», т. е. боярами. Если об этом писали с чувством княжеские летописцы, то сам народ должен был еще с большим чувством петь об этих героях» . Былина об Илье и Соловье-разбойнике «описывает пир и появление на нем нового богатыря, ради которого старым «князьям-боярам» пришлось потесниться» . Образ Ильи Муромца раскрывается в значительной группе былин, популярных в течение долгого времени. Это «Исцеление Ильи Муромца», «Илья Муромец и Соловей-разбойник», «Илья и Идолище поганое», «Бой Ильи с сыном», «Илья и Калин-царь», «Илья и голи кабацкие», «Ссора Ильи с князем Владимиром», «Илья на Соколе-корабле», «Три поездки Ильи Муромца». Былина об исцелении Ильи обычно относится исследователями к XVI в. Она, как правило, бытует в прозаической форме побывальщины. Возможно, что в ее сложении приняли участие калики перехожие. Характерна для этого произведения и церковно-религиозная фразеология. Основная же былина о получении силы Ильей это былина «Святогор и Илья Муромец».

Александр Хроленко - Язык фольклора. Хрестоматия. Географическое распространение былин

И.П. СахаровПесни русского народа. Ч. 1. СПб., 1838

И.И. СрезневскийТруд и мнения Н.В. Берга касательно народных песен // ИОРЯС. Т. IV. Вып. 7. 1855

А. ГригорьевРусские народные песни с их поэтической и музыкальной стороны // Отечественные записки. 1860. Т. 129, март

А.А. АфанасьевПо поводу VI-го выпуска этнографического сборника // Книжный Вестник. СПб., 1865

Влад. СтасовПроисхождение русских былин // Вестник Европы. 1868. Т. IV. Кн. 7

П. ГлаголевскийСинтаксис языка русских пословиц. СПб., 1873