Рыцарь печального образа значение фразеологизма. Значение рыцарь печального образа в большом современном толковом словаре русского языка. Как быть со свободой

Алексей ИВИН РЫЦАРЬ БАНКОВСКОГО ДЕЛА К истории одного шекспировского образа Три тысячи червонцев! Куш немалый. Три месяца... А сколько годовых? У.Шекспир, "Венецианский купец" Так уж повелось, что в общеобразовательных школах на факультативных

Однажды современник Мигеля де Сервантеса французский посол Дак Майен в обществе высокопоставленных особ Испании стал восхвалять испанскую литературу и особенно Сервантеса. «Как бы мне хотелось познакомиться с ним!» — воскликнул герцог. На что ему заметили, что Сервантес стар, неинтересен и к тому же беден. «И такого гениального человека вы не содержите на государственные фонды?» — вскричал потрясенный француз. Удивительно, но Мигелю де Сервантесу действительно никто не помогал, разве что однажды, выручая из плена… Даже после издания его замечательного романа о Дон Кихоте, разошедшегося невиданным по тем временам тиражом, — писатель остался небогатым человеком. Богатой и безграничной в своей всечеловеческой любви была лишь его душа.

Догадки и предположения

Генеалогическое древо Мигеля де Сервантеса можно проследить не слишком далеко. Дед Хуан де Сервантес занимал некогда видное положение в Андалусии и был старшим алькальдом города Кордовы. Позднее он перебрался в городишко Алкала-де-Энарес, что в двадцати милях от Мадрида, и занялся небольшой юридической практикой. Его сын Родриго де Сервантес большой карьеры не выстроил: неудачливый, тугой на ухо лекарь был в постоянном поиске заработка, чтобы хоть как-то прокормить свою большую семью. Но поиски были тщетны, как и надежды выбраться из бедности. Будущий автор «Дон Кихота» — Мигель Сервантес родился в 1547 году, предположительно 29 сентября, поскольку это день святого Мигеля. Дополнительное имя Сааведра Сервантес добавил себе позднее сам. Сааведра в действительности являлось знатным и уважаемым родовым именем дальних родственников Сервантеса.

Мигель был четвертым из семерых детей Родриго Сервантеса и Леонор де Кортинас. О его детстве и отрочестве известно очень мало, хотя по отрывочным сведениям можно предположить, что семья Мигеля в поисках работы скиталась из одного города в другой. Примерно в 1561 году Сервантесы добрались до Мадрида, который тогда еще представлял собой город грязных и узких улиц. Здесь семья Сервантес, как и большая часть небогатых горожан, прозябала в продуваемом всеми ветрами, почти картонном домишке. Но вскоре Родриго уже перевозит семью искать счастья в Севилье, самом шумном и веселом испанском порту. Не исключено, что именно здесь Мигель по-настоящему влюбился в море. По некоторым рассказам Сервантеса можно составить представление о том, как много времени мальчишка проводил в порту, сводил самые странные знакомства и мечтал о приключениях. Вряд ли он тогда мог вообразить, сколько приключений и в самом деле готовит ему судьба.

Получил ли Мигель де Сервантес образование и учился ли он где-либо вообще? Непростой вопрос. Некоторые биографы считают, что несколько лет Сервантес провел в коллегии иезуитов. Другие утверждают, что этого не было. И тем не менее рассказы Сервантеса обнаруживают весьма подробное знакомство со студенческой жизнью того времени. Наиболее вероятным представляется предположение, что Мигель, не имевший, бесспорно, денег на образование, скорее всего, нанялся слугой к какому-нибудь богатому студенту (это случалось весьма часто) и таким образом мог осилить учебный курс. По всей вероятности, Сервантес посещал университет родного города Алкалы. Благодаря усилиям кардинала Хименеса де Сиснероса в Алкале процветал один из самых крупных испанских университетов, достойно соперничающий со старейшим учебным заведением в Саламанке.

В Алкалском университете порядки были весьма строгими: студенты питались исключительно спартанской едой, сладкое и мучное было запрещено, как отупляющее мозги. Не дозволялись многие игры, например карты. Не в чести были и музыкальные инструменты — гитара, флейта. Однако если школяры отлично успевали — им полагалось поощрение: два литра вина в день! Вино считалось тем, что стимулирует умственную деятельность. К профессорам также предъявлялись суровые требования: если им не удавалось увлечь учеников изложением предмета и на их лекции ходили менее десяти человек, преподавателей лишали зарплаты за месяц. Три раза без зарплаты — и педагога увольняли. Кстати, в Алкалском университете учились Игнатий Лойола, Лопе де Вега, Калдерон де ла Барка, Тирсо де Молина.

Поворотное решение

В середине 1569 года Сервантес принял, по всей видимости, кардинальное решение относительно своей дальнейшей судьбы. Идти по стопам отца он не желал, становиться ученым мужем не было возможности, и он выбрал военную службу. К тому же карьера военного, пожалуй, нигде и никогда не считалась столь почетной и престижной, как в Испании в XVI веке, ставшей главным оплотом христианства в Европе. Солдат-крестоносец, насаждающий огнем и мечом единственно правильное и спасительное вероучение, был больше чем солдатом. И если в соседней Италии доблесть рыцаря-крестоносца уже превратилась в метафору, то испанцы благодаря недавним победам в Гранаде и Африке живо ощущали свое военное и моральное превосходство.

Итак, молодой Сервантес, истовый христианин, полный честолюбивых надежд прожить жизнь ярче, осмысленнее, чем отец, и непременно любой ценой добыть славу, двинулся в Италию, где в то время находились основные объединенные итало-испанские военные силы, готовые сразиться с Османской империей. Центральное географическое положение делало Италию идеальной базой для военных операций против турецкой и других армий на Балканах, восточном Средиземноморье и Северной Африке.

В путь искатель славы и приключений отправился пешком. Мигель был одет в вельветовый камзол с сатиновой отделкой, шелковые чулки и башмаки с квадратными носами — такова была мода при дворе. Главное богатство, меч, висел через плечо. Иногда Мигель стучались в какие-нибудь дома и выменивал хлеб и молоко на имеющиеся гроши. Если погода стояла теплая, Мигель ночевал под открытым небом, если же случался холод и дождь, то путешественник стучался в придорожные гостиницы и просил разрешения переночевать в хлеву. При входе в каждый город Мигеля обыскивала стража, поскольку в разных местностях существовали свои расценки за вход в город и выход из него.

В Барселоне молодого человека ожидала новая трудность: чтобы добраться морем до Генуи, следовало целую неделю дожидаться попутчиков и специального конвоя: опасались пиратов. Слушая восклицания самоуверенного Сервантеса о том, что он «сам себе охрана», бывалые моряки подтрунивали над ним и рассказывали, что пираты обычно делали с такими молодчиками: привязывали к мачте вместо флага, пока не сдохнет на ветру. Словом, в Риме Мигель оказался только спустя шесть недель после того, как покинул родину. Сервантес поступил на службу к кардиналу Джулио Аквавиве ключником и проработал там около года. Скорее всего, он привез из Испании какие-то рекомендательные письма, иначе юношу вряд ли бы допустили до этой должности.

Поначалу Сервантес побаивался нового, совершенно незнакомого мира. Но на поверку оказалось, что Италия вовсе не была чужим миром для испанцев. Ведь испанцы практически полностью контролировали эту страну: владели Неаполем и Сицилией, Генуей и Миланским герцогством. Сервантес обнаружил, что повсюду живет множество испанцев и слышится родная испанская речь, что здесь в большой чести испанские искусство и литература. Даже ректором знаменитого Падуанского университета с 1260 года был испанец, а в целом в Падуе и Генуе испанских студентов было намного больше, нежели итальянских.

У Сервантеса находилось время и для своего образования: здесь он познакомился с поэзией Данте, Петрарки, новеллами Боккаччо...

В 1570 году развязалась война между Святой Лигой, основанной Испанией, Венецией, Ватиканом, и Османской империей. Испании предоставлялась честь поставить половину военной силы и заодно назначить главнокомандующего. И испанцы действительно прислали 86 королевских галер, 70 кораблей и 19-тысячное войско. Видя такую масштабную подготовку к войне, Сервантес никак не мог остаться в стороне и стал проситься в действующие гарнизоны. Однако выяснилось, что он не позаботился об одной немаловажной детали. «Срочно вышли бумаги, свидетельствующие о незапятнанности моего вероисповедания», — пишет Мигель отцу. Если такового уведомления не иметь, то, как дали понять Мигелю, продвижение по военной части ему не светит. В армии крестоносцев чистота крови являлась важнейшим условием карьеры. Сервантес разберется во всем этом позднее. Хоть испанцы и слыли самыми рьяными защитниками христианства, однако не секрет, что в самой Испании в силу исторических причин даже у правоверных могли иметься подозрительные родственники, например арабы и евреи, коих в испанских городах было немало. Здесь процветала еврейская ученость, особенно в области математики и философии, арабы же по большей части занимались астрологией, медициной и черной магией. Иноверцы женились на испанках и нередко обращались в христианство. Однако среди обращенных зачастую встречались предатели: например, духовник сестры короля Филиппа II Марии — брат Висенте де Рокаморо неожиданно публично объявил себя евреем и последователем иудаизма. Между прочим, турки вовсю использовали таких предателей, у них были налажены широкие связи с лютеранами, протестантами, евреями. Так что желающим сделать военную карьеру не рекомендовалось иметь с иноверцами родственных связей.

Как только бумаги, подтверждавшие «чистоту» христианского вероисповедания Мигеля Сервантеса, были получены, молодой человек немедленно записался во флот под командованием Марка Антонио Колонны. Сервантес впервые вышел в море на галере «Маркиза», возглавляемой капитаном Франческо де Сан Педро. Мигель нисколько не волновался: напротив, он надеялся проявить честолюбивую храбрость. Во время подготовки к операции бравый капитан Сан Педро объяснил новичкам, насколько угодна Господу смелость и как благословен тот, кто погибнет от первой пули неприятеля: ведь Господь захотел призвать его первым. 7 октября 1571 года, в день знаменитой битвы при Лепанто, Сервантес слег с острой горячкой. Сквозь лихорадочный бред он расслышал слова командира, призывающего всех наверх… Шатаясь, бледный, как призрак, Сервантес вышел на палубу, и горячка, по-видимому, придала ему силы, так как неожиданно для самого себя он принял командование над 12 солдатами и они храбро отбивали атаку под непрерывным огнем турок. Во время боя Мигель получил два мушкетных ранения в грудь и одно в левую руку. После этого рука Сервантеса до конца жизни оставалась неподвижной и свисала, как плеть. Однако он гордился этим, полагая, что раны лишь украшают настоящего мужчину.

Военачальники отметили храброго молодого испанца. После битвы при Лепанто, положившей конец экспансии Турции в восточной части Средиземного моря, военная карьера Сервантеса быстро пошла в гору. Его жалованье увеличилось до 4 дукатов в месяц, что по тем временам было совсем немало. Сервантес рвался в самые горячие точки. В 1572 году он принял участие в экспедиции на Корфу и в захвате Наварино, в октябре 1573-го — в оккупации Туниса. В перерывах между военными действиями он безропотно нес гарнизонную службу: в Неаполе, Генуе, Палермо, Мессине.

В рабстве

Сентябрь 1575 года. Испанская галера с красивым названием «Эль Соль» держала путь на родину и старалась не удаляться от французских берегов, чтобы не сделаться добычей морских пиратов. На галере находились Мигель и его родной брат Родриго. Они возвращались в Испанию. Мигель вез рекомендательные письма от своих военачальников королю и надеялся благодаря этим более чем лестным отзывам добиться от монарха серьезного продвижения по службе и, возможно, каких-либо знаков материального поощрения: семья Сервантес продолжала остро нуждаться. Три алжирских судна налетели на испанцев неведомо откуда. Мигель, Родриго и их товарищи пытались отразить неожиданную атаку, но силы были неравные. Христианский корабль оказался захвачен корсарами, которые продали пленников в рабство в Алжир. Мигель был теперь рабом человека по имени Али Мами. Меньше всего Сервантес ожидал подобной участи. Отныне вместе с другими рабами он жил в тесных бараках на вершине высоких, достигающих 400 футов холмов Сахеля, тянущихся вплоть до Касбы. Тут же вокруг ютились грязные и зловонные арабские трущобы. В день пленникам давали только небольшую порцию хлеба, а вместо воды — нечто, напоминающее лимонад: противную сладковатую жидкость. Некоторые рабы принадлежали самому алжирскому правителю, другие — городским властям, третьи, как Мигель, — частным хозяевам. Слуги Али Мами, как следует обыскав Мигеля, обнаружили при нем письма к королю Испании и тотчас решили, что Сервантес важная птица. За него был назначен выкуп в 500 эскудо — гигантская сумма. Между прочим, на целых 200 эскудо больше, чем за брата Мигеля — Родриго. Мигелю отчасти повезло: он попал в привилегированную группу рабов — тех, за кого ожидается выкуп. С такими обращались более или менее сносно. Однако всем было известно, что делали с тем, за кого выкуп задерживался или не приходил вовсе, — калечили или забивали до смерти.

Сервантес не боялся смерти, однако он боялся, что не выдержит унижений и побоев и уронит свое достоинство христианина перед варварами-иноверцами. Любопытно, что своим долгом Мигель считал вовсе не христианское смирение, а борьбу против поработителей до последней минуты жизни. Сервантес организовал четыре попытки бегства из плена. После первой неудачной Мигеля приговорили к ста ударам плетьми: он лежал, истекая кровью, и не издал ни единого стона. После этого снисхождения к Сервантесу больше не было. Теперь, скованный одной цепью с тремя другими товарищами по несчастью, среди которых был его близкий друг Дон Диего де Кастеллано, Мигель от зари до зари работал на укреплениях. Однажды, когда все четыре пленника тащили наверх тяжелые глыбы, со стороны Мигеля пристроился неопределенной внешности человек, назвавшийся Эл Дорадором. За определенные деньги он предложил организовать побег, пообещав договориться с капитаном судна, которое в назначенную ночь подойдет совсем близко к берегу, а также подкупить охранника барака. Мигель смерил незнакомца подозрительным взглядом. Может, провокатор, таких тут сколько угодно. Но выхода не было: смерть все равно была лучше, чем позорное рабство. Что касается выкупа, то на него Сервантес не надеялся. Его семья огромными усилиями наскребла денег на то, чтобы выкупить брата Родриго. За Родриго Мигель был спокоен: тот, хвала Господу, уже дома. Второй раз собрать еще большую сумму семья, разумеется, не сможет. Кроме того, втайне Мигель считал для себя такой выход позором. Или он сумеет бежать, или… «Господи, сделай так, как Ты захочешь», — эту молитву твердил про себя Сервантес.

Пока все шло, как обещал этот Эл Дорадор: 28 сентября 1577 года Мигель и его друзья действительно ступили на судно, полные надежд на спасение. Но, увы, за судном либо следили изначально, либо сам Эл Дорадор и донес. Мигель больше не ждал пощады. Сам правитель приказал привести бунтовщика на площадь перед своим жилищем. «Во имя Господа нашего Иисуса Христа…» — перекрестился Мигель, прямо глядя на правителя. С жизнью он давно простился. Вокруг улюлюкали толпы арабов, ожидая особенно впечатляющей расправы. Что касается друзей Сервантеса, то под восторженные крики толпы им сначала отрезали уши, а потом повесили. Сервантес ждал того же. Но вдруг — и это совершенно необъяснимо — правитель неожиданно приказал приковать Сервантеса на пять месяцев к каменному полу в одиночной камере. Это будет его наказание. Раздались возгласы протеста. Правитель поднял руку — и все смолкло: «Сто ударов плеткой». Сервантес был потрясен.

В камеру, как ни странно, можно было попросить перо и писать. В этих весьма непростых для творчества условиях Сервантес снова, как в ранней юности, принялся писать стихи во славу Господа и Девы Марии, кроме того, он сочинил послание в стихах к секретарю короля Филиппа — Матео Васкесу, излагая свои взгляды на то, как лучше бороться с пиратами у испанских берегов. Но и это не все: в рабстве Сервантес начал свое первое большое произведение «Галатея». По всей видимости, именно здесь он впервые почувствовал призвание писателя.

Мигелю Сервантесу исполнилось 33 года, и он провел в алжирском рабстве ровно 5 лет, когда неожиданно пришло избавление. В мае 1580 года в Алжир приехали святой отец Хуан Хиль и монах Антонио де ла Белла с официальной миссией выкупить из плена несколько сотен рабов — тех, за кого удалось собрать выкуп. Родственники Сервантеса сумели наскрести только половину денег, однако мать Мигеля обратилась к королю со слезной просьбой помочь сыну — верному слуге Его Величества, — и король милостиво предоставил часть требуемой суммы, последнюю недостающую часть дал сам Хуан Хиль, обратившись со специальной просьбой к своему Ордену.

Как быть со свободой?

На свободе Мигель де Сервантес оказался вновь перед выбором: как жить дальше? Он отнюдь не был разочарован военным делом и по-прежнему считал профессию солдата самым высоким после священника предназначением христианина. Но Мигель был разочарован сам в себе: из него не вышло солдата, не вышло героя… Видит Бог, как он к этому стремился. Сервантес вернулся из алжирского плена на родину глубоко уязвленный: вместо того, чтобы своими силами вырваться из ситуации, в которую он сам же и попал, он разорил семью, заставил их одалживаться, он на свободе благодаря не собственной доблести, а лишь чужим деньгам. Сразу по возвращении из плена Мигель, словно по инерции, принял участие в битве за Азорские острова. В 1582 году Сервантес был на знаменитой галере «Сан-Матео» во время решающей победы испанцев против объединенных англо-французских сил на Терсейре. В 1583 году во время пребывания в Португалии Сервантес влюбился в молоденькую португалку — актрису Ану Франку де Рохас. Они расстались, но через 9 месяцев Ана дала знать семье Сервантеса, что родила от Мигеля дочь — Изабель. Это будет единственный ребенок Мигеля.

С 1583 года Сервантес навсегда отдаст предпочтение гражданской службе. Но чем заниматься и на что жить? Мигель поселился в Мадриде, по которому слонялось множество таких же, как он, бывших солдат, покалеченных, нищих, не знающих, как прокормиться. Мигель давно уже подумывал о том, чтобы сделаться профессиональным литератором: его всегда тянуло к этому занятию, он постоянно упражнялся в стихосложении. Сохранилось стихотворение Сервантеса, написанное еще в конце 1568 года: на смерть третьей жены Филиппа II — 22-летней Изабеллы Валуа, и несколько других стихотворных опусов, из которых следует, что Сервантес не был большим поэтом. Однако он ставил поэзию выше всех искусств и не терял надежды когда-нибудь попасть в фавориты к этой богине. Как бы то ни было, но писательского опыта явно не хватало, и Сервантес начал с того, что стал подражать своим успешным современникам, фактически имитируя популярные жанры, такие как пасторальный и авантюрный роман. Ему впервые пришло в голову, что, может быть, он всегда хотел лишь придумывать и описывать приключения, а не участвовать в них? Возможно, потому из него не получилось героя?

Первая крупная вещь Сервантеса «Галатея» вышла в свет в его родном городе Алкале в 1585 году. Гордости Сервантеса не было предела. Его издатель Блас де Роблес согласился издать роман и предложил никому не известному автору вполне приличный гонорар в 1 336 реалов. Один реал — это была серебряная монетка весом 4 грамма. На один реал, к примеру, можно было заказать отменный ужин и ночлег в гостинице, на три реала купить пару приличных башмаков. Таким образом, впервые в жизни Сервантес обзавелся приличной суммой денег.

Осенью 1584 года в гостях у своего старого армейского друга Мигель познакомился с 19-летней Каталиной де Паласиос Салазар-и-Возмедиано, хорошенькой дочерью землевладельца, проживающего между Мадридом и Толедо. И вдруг решил: женюсь, пора. Если не сейчас, то когда же? Мигель давно уже не был красавцем, его рыжая борода рано начала седеть, и в глубине души Сервантес считал себя неудачником. К тому же он был фактически одноруким инвалидом — в общем, жених не слишком завидный. Однако родителям Каталины Мигель, некогда обласканный королем и доблестно сражавшийся за веру, показался вполне подходящей партией для дочери. Как следует из случайно уцелевшего брачного контракта, Каталине дали в наследство небольшой участок земли, засаженной виноградниками и оливковыми деревьями, 2 матраца, подушку, 2 лестницы, 2 кастрюли, 2 кухонных горшка, статуэтку Девы Марии из алебастра, статуэтку Девы Марии из серебра, изображение святого Франциска, распятие, 6 мер муки, 45 кур, 4 улья — в общем, добра на сумму 5 350 реалов.

Первое время Мигель вздохнул с облегчением — наконец-то они заживут как люди, но не тут-то было: в 1585 году умер отец Мигеля, и Сервантесу пришлось взять на себя материальные заботы о матери и двух сестрах. Кроме того, внебрачная дочь Изабель тоже требовала расходов. Сервантес старался бодриться, на людях шутил, улыбался, но сердце грызла тоска: он неудачник. Бог невзлюбил его: успех «Галатеи» был мимолетным, пьесы, которые Сервантес стал писать для театра, и вовсе не пользовались популярностью.

Тоска. Как некогда отец, Мигель снова стал искать любой заработок. Осенью 1585 года ему удалось получить место комиссара по хозяйственным заготовкам для «Непобедимой армады». Уставший, полуголодный Мигель мотался по окрестностям Севильи, собирая у жителей в качестве податей зерно, масло, вино. И это всего лишь за 12 реалов в день. Супруга Каталина отнюдь не была в восторге от подобного житья: в муже не было никакой основательности, никакой хитрости, никакого умения жить. Другой бы нажился на его месте на такой должности, но ее полоумный Мигель витал в облаках, ходил по улицам собирать подати с карманами, набитыми рукописями и стихами.

Кстати, в 1595 году Сервантес даже выиграл «поэтический турнир» в Сарагосе, написав стихи по поводу канонизации святого Хиацинта. Домой пришел торжественный, сияющий и вручил жене приз — три серебряные ложки. Каталина сначала заплакала, потом стала браниться, обзывая мужа полудурком и блаженным. В который раз она пригрозила, что если он не возьмется за ум, то она уйдет от него к родителям.

Но где уж Сервантесу, в основном размышляющему о новых сюжетах и рифмах, было заниматься делами, требующими такой аккуратности и трезвости, как сбор податей? С 1597 по 1603 год Мигель несколько раз оказывался в севильской тюрьме из-за допущенной небрежности в отчетах и недостаче денег. Каталина в конце концов предоставила мужа его нелепой судьбе и навсегда уехала от него. Но тут, опять-таки в тюрьме, в 1603 году Сервантес приступает к написанию главного романа своей жизни — «Дон Кихота», словно тюремные стены стимулируют его творчество.

Была ли слава?

Летом 1604 года Сервантес, отказавшись от должности сборщика податей, переехал в Вальядолид вслед за королем Филиппом III. Последний из Мадрида перевез сюда двор, а неисправимый Сервантес попрежнему считал, что самое лучшее место — под боком у короля. Мигель был теперь обременен большой семьей: на его иждивении две сестры Магдалена и Андреа, дочь Андреи — Констанца и собственная дочь — Изабель, перебравшаяся к отцу. Все поселились в бедной квартире на первом этаже. Прямо под ними находилась таверна, откуда вечно доносились пьяные крики и шум. В этих условиях Сервантес заканчивал первую часть своего великого романа. Мигелю, кстати, было прекрасно известно, какого мнения был о нем его успешный современник — Лопе де Вега: «Нет писателя хуже Сервантеса». Однако Сервантесу все же удалось уговорить издателя — Франсиско де Роблеса, и роман «Дон Кихот» появился в свет в январе 1605 года. Успех превзошел все ожидания издателя, а поскольку скромный автор не имел никаких ожиданий вовсе, то он просто был страшно удивлен.

К сожалению, Сервантес никогда не узнал себе цену как писателю. Книгу буквально сметали с прилавков. Де Роблес немедленно потребовал у Сервантеса права на издание романа в Португалии, Валенсии и Каталонии. Дон Кихот превратился в нарицательного персонажа. Сервантесу много позднее рассказали, что на празднике по случаю крещения инфанты один из гостей нарядился Дон Кихотом и привел с собой верного Санчо Пансу. Конечно, Сервантес получил от издателя приличный гонорар и больше никогда уже не нуждался так, как всю предыдущую жизнь. Однако богачом он тем не менее не стал. Мигель мог бы выручить куда больше материальной выгоды, если бы по своей непрактичности не совершил очередной просчет: в те времена было чрезвычайно важно, кому посвящалась книга. И тот, кому она посвящалась, мог отплатить за честь щедрым подарком. Сервантес посвятил «Дон Кихота» маркизу Бежару, своему давнему знакомому, когда-то оказывавшему ему небольшие услуги. Однако маркиз остался равнодушен к книге, и никаких благодарностей и подарков автору не последовало.

Несмотря на успех, Сервантес продолжал ощущать себя неудачником. Однажды его хороший знакомый граф Лемос собрался привести ко двору короля группу самых выдающихся поэтов. Сервантес скромно попросил включить его в число приглашенных. Однако секретарь графа Лемоса вместо Сервантеса выбрал другого, более молодого поэта, до глубины души унизив тем самым Мигеля. Однако Сервантес упорно продолжал писать. Кроме второй части «Дон Кихота» он создал «Назидательные новеллы», а также выпустил сборник «Восемь комедий и восемь интермедий».

Вторая часть «Дон Кихота» появилась в 1615 году. Сервантес бы очень удивился, если бы узнал, какой популярностью пользуется его роман за границей. …

С годами Сервантес все больше углублялся в свои сокровенные религиозные размышления, к чему всегда был очень склонен. Жизнь не разочаровала его в Боге, который, казалось бы, был к нему так несправедлив. Напротив, Мигель все чаще находил утешение в одинокой молитве. В 1609 году Сервантес вступил в ряды Братства святейшего причастия, членами которого были Лопе де Вега, Кеведо и многие высокопоставленные сановники. Обе сестры Сервантеса, а вскоре и его жена тоже постриглись в монахини под его влиянием. В 1613 году Сервантес стал членом религиозного братства мирян францисканского ордена и накануне смерти принял полное посвящение.

Андрей Всеволжский

Герой романа великого испанского писателя Мигеля Сервантеса де Сааведра (1547-1616) «Славный рыцарь Дон-Кихот Ламанчский» (1605-1615); первый русский перевод 1769 г.: «Неслыханный чудодей, или Удивительные и необычайные приключения странствующего рыцаря Дон-Кишота». Бедный дворянин Дон-Кихот, старый и одинокий чудак, лишенный чувства действительности, начитавшись старинных рыцарских романов, вообразил себя странствующим рыцарем. Вооружившись заржавленным мечом и щитом, он берет себе в оруженосцы крестьянина Санчо Пансо, обещав ему богатство и славу, избирает, по рыцарскому обычаю, «даму сердца» - Дульцинею Тобосскую, - так называет он простую крестьянку Альдонсу, - и, взобравшись на тощую клячу, Росинанта, отправляется на подвиги во имя своей дамы. Потеряв способность отличать действительность от фантастического мира, созданного его воображением, Дон-Кихот играет смешную и жалкую роль: сражается с ветряными мельницами, принимая их за великанов; желая заступиться за обиженных, заступается за преступников и т. п. «Рыцарем печального образа» называет Санчо Пансо своего избитого, украшенного синяками господина. Имя Дон-Кихота стало нарицательным; так называют фантазера, оторванного от жизни, вступающего в борьбу с реальным или кажущимся злом, но не учитывающего трезво своих сил, не сознающего, что борьба его бесполезна и что он вызывает у всех только насмешки. «Его имя,- писал И. С. Тургенев,- стало смешным прозвищем даже в устах русских мужиков. Мы в этом могли убедиться собственными ушами» (статья «Гамлет и Дон-Кихот»). «Белинский первый в России использовал образ Дон-Кихота в социально-политической борьбе, главным образом в борьбе со славянофилами… первый ввел его в революционно-демократическую публицистику. Вслед за ним образ Дон-Кихота в аналогичных же целях использовали Герцен, Писарев, Добролюбов, Чернышевский, Салтыков-Щедрин, поэты-искровцы» (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VI, изд. Академии наук СССР, М. 1955, примеч. с. 713). От имени Дон-Кихот происходят слова: «донкихотство», «донкихотизм», употребляемые в значении: наивное, беспочвенное фантазерство; «донкихотствовать», - в старинном произношении: «донкишотствовать», то есть вести себя как Дон-Кихот. Последнее слово, по-видимому, введено Г. Р. Державиным («Фелица», 1782):

Храня обычаи, обряды,
Не донкишотствуешь собой.

Разве изувер по убеждению в наше время не Дон-Кихот? Разве не Дон-Кихоты - эти безумные бонапартисты, которых только смерть герцога Рейх-штадского заставила расстаться с мечтою о возможности восстановления империи во Франции? Разве не Дон-Кихоты - нынешние легитимисты, нынешние ультрамонтанисты, нынешние тори в Англии?.. К особенным и существенным отличиям Дон-Кихотов от других людей принадлежит способность к чисто теоретическим, книжным, вне жизни и действительности почерпнутым убеждениям (В. Г. Белинский, Тарантас, Соч. графа В. А. Соллогуба, СПб. 1845).

Славянофильство есть русское донкихотство; где стоят ветряные мельницы, там славянофилы видят вооруженных богатырей; отсюда происходят их вечно фразистые, вечно неясные бредни о народности, о русской цивилизации, о будущем влиянии России на умственную жизнь Европы. Все это донкихотство, всегда искреннее, часто трогательное, большею частью несостоятельное (Д. И. Писарев, Русский Дон-Кихот, Соч. И. В. Киреевского, 5).

Он - Дон-Кихот, упрямый фанатик, маньяк (А. П. Чехов, Соседи).

Мой приятель - человек немного безвольный, как все мы, немножко мечтатель, а вообще - человек не хуже других. Конечно - Дон-Кихот, кстати Дон-Кихоты встречаются на Руси не только среди культурных людей, у нас в народе, в массе, сколько угодно донкихотизма! (М. Горький, Жалобы).

Всю жизнь сей печального образа рыцарь [Каутский] писал о классовой борьбе и о социализме, а когда дошло дело до максимального обострения классовой борьбы и до кануна социализма, наш мудрец растерялся, расплакался и оказался дюжинным филистером (В. И. Ленин, Герои бернского Интернационала, Полное собрание сочинений, т. 38, с. 394).