Общие и различные признаки племени нации народности. Этнос, народ, нация, национальность. Разница понятий и опасность их смешения. Этносы и война

Этнос, народ, нация, национальность. Разница понятий, опасность их смешения. Народ как основа евразийской интеграции

Огромное разнообразие этнического состава населения делает нашу страну уникальной. В России, по данным Росстата, проживают представители более 180 этнических групп. Как правило, каждая группа обладает собственным языком, сохраняет определенные традиции, несет в себе самобытную мифологию, миропонимание, систему ценностей… В этом многообразии, безусловно, заключается богатство России. Каждый язык, каждый миф, каждая традиция делает нашу общую российскую культуру шире и многограннее.

В то же время очевидно, что полиэтничность, при осуществлении неосторожной политики, может стать ахиллесовой пятой Российского государства. Такие пользующиеся влиянием в США геополитики, как Г. Киссинджер и З. Бжезинский, неоднократно озвучивали в своих работах идею о разделении «Хартленда» (сначала СССР, а затем и России) на несколько подконтрольных национальных государств. Реализовать данный сценарий наши геополитические противники могли бы разжигая межэтнические противоречия в России, внедряя подконтрольных людей в российское внутриполитическое поле, используя новейшие социальные технологии, масс-медиа. Поэтому в сфере регулирования российских межэтнических отношений необходим взвешенный, тщательно продуманный подход, проработанная стратегия. Задача такой стратегии – сделать наше общество устойчивым, исключить возможность его раскола по причине межэтнической розни.

Невозможно обсуждать различные варианты стратегии национальной политики и предлагать что-то новое, не определившись с базовыми этносоциологическими понятиями. Эксперты в области социологии, в том числе А.Г.Дугин, отмечают, что в понимании этносоциологических терминов даже в научной среде существует определенная путаница. Цель данного доклада – попытаться четко разграничить такие фундаментальные понятия для социологии, как этнос, народ, нация и национальность, а затем вкратце озвучить тот курс в регулировании межэтнических отношений, который предлагают представители консервативного евразийского движения.

Первое важное понятие, которое я хотел бы рассмотреть в рамках доклада, это понятие этноса . Сергей Широкогоров и Макс Вебер определяли этнос, как группу людей, говорящих на одном языке, имеющих общее происхождение и традиции.

Язык является чрезвычайно важным фактором в жизни этноса. Как говорил немецкий философ Мартин Хайдеггер, язык – это дом бытия. Именно язык объединяет местность, на которой проживает этнос. Например, русскими могут считаться все думающие и говорящие по-русски, в каком бы государстве они ни проживали.

В большинстве случаев, в истоках происхождения этноса лежит вера в общего предка. Поскольку наличие общего предка очень сложно доказать или, наоборот, опровергнуть, то в этнос исторически мог вступить любой человек, который верил в миф о своем общем происхождение с членами этноса.

Также, можно отметить, что этнос является неделимой, базовой социологической единицей. Любая попытка вторгаться в культуру этноса, расчленить его, нарушить естественный ход его существования, уничтожает этнос. В этносе нет строгой стратификации, для него характерны отношения, подобные семейным, то есть авторитетом, как правило, пользуются старшие члены сообщества. Этнос – статическая, консервативная единица, способная в течение длительного времени существовать практически в неизменном состоянии, сохранять язык и культуру.

Народ также является базовым этносоциологическим понятием. В ходе исторического процесса этносы вступают во взаимодействие между собой, утрачивают статическое состояние, и постепенно вместе формируют народы. Возможен и другой вариант, когда уже сформировавшийся активный народ, поглощает, в том числе и военным путем, проживающие поблизости этносы.

Народ можно определить, как объединение этносов, которое вступает в историю, становится игроком на политической арене. Притом социум приобретает высокую степень дифференциации. Образовав единый народ, этнические группы могут создать государство, религию и цивилизацию.

Наглядным примером возникновения народа из этноса на пути к нации можно считать еврейский народ: «Евреи существовали как этнос, вступили в историю в состоянии рассеяния, которое длилось более двух тысяч лет, и при этом они сохранились, став народом, а затем, создали своё национальное государство-нацию Израиль». Так же, понятие народ присуще русским, которые сложились из множества этносов.

Народ – уникальное и глубокое русское понятие, не имеющее аналогов в других языках. На английский «народ» можно перевести, как «people», на испанский – как «el pueblo» т.е. люди, в немецком языке «народ» - «das Volk», по произношению, близкое к русскому слову «полк». Так или иначе, ни в одном другом языке не встречается настолько же ёмкое понятие, как русское «народ», которое могло бы обозначить огромную массу этнически разнородного населения, соединенного общими целями, общей историей.

Нация – общественная единица, которая выражает политическое единство именно индивидов, проживающих в одном государстве. Латинское слово «natio» обозначает массу людей, имеющую общее территориальное происхождение. При образовании нации, стираются культурные различия между этносами и народами, образовавшими государство. Нация – ничто иное, как «плавильный котел», который уничтожает традиционные формы идентичности (этническую, культурную, даже религиозную) и создает искусственное образование в рамках государства. При создании нации, как правило, полностью ликвидируется языковое различие между этническими группами, и язык одного наиболее многочисленного этноса навязывается в государстве, как единственно возможный для использования.

В Государстве-Нации, по-французски «Etat-Nation», по определению может быть только одна нация. Нация определяется прежде всего по формальному признаку – гражданство. Национальная принадлежность и гражданство – тождественные, синонимичные понятия. Нациями можно считать, например, население Франции и США. В данных государствах целенаправленно в течение веков проводится политика стирания этнических различий. Строго охраняется только идентичность гражданина, как индивида, другие формы идентичности приносятся в жертву политическим интересам правящих кругов.

Национальность – термин, введенный австрийским марксистом О. Бауэром, который понимал под данным словом народ, переходящий в состояние нации. В нашей стране, под национальностью в советскую эпоху подразумевалась этничность, что не соответствует принятому в мировой научной среде определению данного термина. Назвать этнос, входящий в государство, национальностью – все равно, что призвать к сепаратизму. Согласно конституции, мы – многонациональный народ России. Если народ многонациональный – значит обреченный к распаду на несколько государств-наций, в то же время, если полиэтнический – значит единый в рамках государства, но состоящий из различных по происхождению и культуре групп населения.

Будущее России: единый народ или нация? Почему нация, с точки зрения представителей евразийского движения, не является оптимальным вариантом для России? Как уже упоминалось, образование нации – это ничто иное, как обезличивание народа, ликвидация всех форм идентичности, кроме индивидуальной. Когда уничтожается культурный код этноса, пропадает система смыслов и ценностей, которая помогала членам сообщества существовать и «бороться за место под Солнцем». Если убрать этнические различия между гражданами государства и навязать всем общий либеральный «суррогат культуры», то исторически сложившиеся традиционные смыслы исчезнут. Народ, насильно превращенный в нацию, может лишиться стимулов к развитию и к защите своей территории. Результатом может стать полное угасание такой нации и исчезновение с исторической арены.

Иным вариантом развития российского общества может стать постепенное образование единого, но полиэтнического, народа. Который смог бы при своем разнообразии объединиться на основании общего исторического пути, общих ценностей и общей народной идеи. Многие социологи, понимают под «империей» сочетание стратегического единства с полиэтничностью. Возможно, наиболее оптимальный или даже единственно возможный вариант существования российского общества – это как раз империя. Исторический опыт построения этнически разношерстных империй Россия имеет. Причем этот опыт можно считать удачным при всех военных, экономических и культурных достижениях единого российского народа, начиная от полиэтнического Русского царства, заканчивая коммунистической империей СССР.

В статье анализируются проблемы, имеющие особую актуальность в современную эпоху. подчеркивается, что этнос есть осознающая себя культурно-языковая общность, а не общность вообще. В статье также дается глубокий анализ понятий населения и общества.

Ключевые слова: общество, геосоциальный организм, территория, население, народ, этнос, генетико-культурная общность.

The article analyzes the most urgent issues of the contemporary epoch. The author emphasizes that ethnos is a self-identifying cultural and linguistic community and not a community in general. The article also provides a profound analysis of the notions of population and society.

Keywords: society, a geosocial organism, territory, population, people, ethnos, genetic and cultural community.

Вступительное замечание

Слова «народ», «этнос» и «нация» зачастую употребляются как синонимы. Согласиться с этим нельзя. Но понять, почему так происходит, можно. Все эти слова используются для характеристики состава того, что принято именовать народонаселением или просто населением общества. Поэтому, чтобы разобраться в этом вопросе, необходимо предварительно выяснить значения слов «общество» и «население».

Общество и население

В исторической, этнологической (этнографической, социально-антропологической), социологической и философской литературе слово «общество» имеет по меньшей мере пять основных значений.

Первое из этих значений - конкретное отдельное общество, представляющее собой относительно самостоятельную единицу исторического развития. Каждое такое общество локализовано во времени и пространстве: оно занимает определенную территорию, оно обязательно когда-то возникло, а многие родившиеся в свое время подобные общества давно уже исчезли, ушли с исторической арены. Общество в таком понимании можно назвать социально-историческим (социоисторическим) организмом или сокращенно - социором. Примеры: Египет, Афинская республика, Спарта, Византия, Россия, Германия и т. д.

Второе значение - пространственно ограниченная система социально-исторических организмов, или социорная система. Примеры: общество Западной Европы, Ближнего Востока, Латинской Америки и т. п.

Третье значение - все когда-либо существовавшие и ныне существующие социально-исторические организмы вместе взятые - человеческое общество в целом. Четвертое значение - общество вообще, безотносительно к каким-либо конкретным формам его реального существования. Пятое значение - общество вообще определенного типа (особенное общество или тип общества), например феодальное общество, капиталистическое общество, пост-индустриальное общество и т. п.

Исходным и поэтому самым важным из всех пяти значений слова «общество» является первое из названных - понятие отдельного конкретного общества, социально-исторического организма.

Социоисторические организмы могут быть подразделены на типы по разным признакам, носящим содержательный характер: по социально-экономическому строю (рабовладельческие, феодальные общества и т. п.), доминирующей сфере экономики (аграрные, индустриальные и постиндустриальные общества), форме правления (монархии и республики), политическому режиму (автократические и демократические общества), господствующей конфессии (христианские, исламские, языческие страны) и т. д.

Но кроме деления на подобного рода типы существует подразделение социоисторических организмов на два основных вида по признаку, относящемуся к их форме, а именно - по способу их внутренней организации.

Одним из первых обратил на это внимание известный исследователь античности Бартольд Георг Нибур (1776-1831). Ему принадлежит заслуга в постановке вопроса о природе такого института, каким является род. В трехтомной «Римской истории» (1811-1832) он нарисовал картину смены общества, основанного на родовом принципе, обществом с государственной организацией, базирующемся на территориальном делении. И римляне, по Нибуру, не исключение. Родовое устройство общества сменилось территориальным и у древних греков.

Английский юрист и историк права Генри Джеймс Самнер Мейн (Мэн; Мэйн) (1822-1888) в работах «Древнее право: его связь с древней историей общества и его отношение к современным идеям» (1861; пер. с англ.: СПб., 1873; М., 2010) и «Лекции по ранней истории институтов» (1875; пер. с англ.: Древнейшая история учреждений. Лекции. СПб., 1876; М., 2010) говорил уже не о тех или иных конкретных обществах, а об об­ществе в целом. Он проводил различие между обществами, основой которых является родство, и обществами, в основе которых лежит земля, территория.

Эта идея была в дальнейшем разработана великим американским этнологом Льюисом Генри Морганом (1818-1881) в его труде «Древнее общество, или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации» (1877; пер. с англ.: Л., 1933; 1934; М., 2012). Последний достаточно четко выделил два типа, или, как он выражался, два «плана» общества, которые совершенно различны по своим основаниям.

«Первый по времени, - писал Морган, - основан на личности и чисто личных отношениях и может быть назван обществом (societas). Второй план основывается на территории и частной собственности и может быть назван государством (civitas). Политическое общество организовано на территориальных началах, и его отношение к личности и собственности определяется территориальными отношениями. В древнем обществе этот территориальный план был неизвестен. Появление его составляет пограничную линию между древним и современным обществом» . Л. Г. Морган связывал первый тип общества с первобытностью, второй - с цивилизованным, или классовым, обществом.

Утверждение, что социоисторические организмы только второго плана из двух выделенных типов базируются на территории, вызывало и вызывает возражения. Первобытные общины, долгое время являвшиеся единственными социально-историческими организмами, бесспорно, всегда были связаны с определенной территорией. В эпоху перехода от первобытного общества к классовому, то есть в предклассовом обществе, возникли более сложные социоисторические организмы, состоявшие из нескольких общин. Одну из таких разновидностей принято именовать племенем. Классическим примером последнего являются описанные Л. Г. Морганом племена ирокезов: сенека, кайюга, онондага, могауки, онейда. Каждое из подобного рода племен тоже имело свою территорию. Понятия общинной и племенной территории повсеместно употребляются в этнологической и исторической литературе.

Безусловно, все конкретные отдельные общества были связаны с той или иной территорией. И социально-исторические организмы названных двух типов различались вовсе не наличием или отсутствием у них территории, а принципами, лежавшими в основе их организации, что предопределяло разное их отношение к территории.

Общество всегда состоит из людей. Но оно никогда не является простой их совокупностью. Люди образуют общество постольку, поскольку они включены в определенную систему отношений, которые принято именовать общественными. Поэтому общество прежде всего есть определенная система общественных отношений, в которой живут люди.

Каждый социоисторический организм есть отдельное конкретное общество, то есть определенным образом ограниченная система отношений, существующая рядом с другими такими же ограниченными системами. Вполне понятно, что оно включает в себя определенное количество людей, которые живут опять-таки на ограниченной территории. Самой важной является проблема отграничения людей, составляющих один социоисторический организм, от людей, входящих в состав других обществ, то есть проблема социорной границы, которая всегда является границей публичной власти. Члены одного социора находятся под главенством одной власти, члены другого - под эгидой другой. Возможны два основных способа проведения границы между социоисторическими организмами.

Имеет смысл начать рассмотрение с социоисторических организмов второго, более позднего, вида, так как они более понятны современному человеку, живущему в социорах именно подобного рода. Граница такого социально-исторического организма отделяет территорию, которую он занимает, от территорий, на которых расположены соседние социоры. Данная граница в большинстве случаев является одновременно и государственной. Границы государства, как известно, обычно более или менее четко маркируются. Метками являются природные объекты (реки, холмы и т. п.) или искусственно созданные для этой цели предметы (пограничные столбы и т. д.). Все люди, проживающие на территории данного государства, входят в состав данного социально-исторического организма.

Территориальными являются не только внешние границы такого социоисторического организма, но и границы между частями, на которые он делится. Все эти части занимают определенные места в пространстве, являются территориальными единицами. Пространственным является и порядок расположения этих подразделений. Короче говоря, социоисторические организмы такого типа пространственно организованы, имеют фиксированную территориальную структуру, обычно носящую иерархический характер. Так, например, Российская империя подразделялась на губернии, те - на уезды, а последние - на волости.

Неотделимость социоисторического организма такого вида от территории, которую он занимает, находит свое совершенно отчетливое выражение в том, что его название может быть только территориальным: Франция, Болгария, Турция и т. п. Такого рода социоисторические организмы в последующем я буду называть геосоциальными организмами (геосоциорами). Как уже указывалось, геосоциальные организмы в исторической и обществоведческой литературе чаще всего именуются государствами. Другое слово, используемое для обозначения геосоциора, - «страна».

Слово «страна» используется для обозначения любого из ныне существующих геосоциальных организмов. Странами называют не только США, Португалию, Италию, но и Люксембург, Кувейт, Лесото, Белиз и даже Андорру. Сложнее обстоит дело с применением этого термина по отношению к прошлому.

Здесь огромную роль играет традиция. Если в XIX и XX вв. на той или иной территории существовал один геосоциальный организм, то данную территорию называют страной и в применении к тем эпохам, когда это пространство было раздроблено между множеством самостоятельных социально-исторических организмов.

Когда мы сталкиваемся с геосоциальным организмом, то особенно бросается в глаза уже отмеченный выше факт: хотя общество всегда состоит из людей, оно никогда не представляет собой простой их совокупности. Общество прежде всего - особое объективное образование с определенной системой отношений. Когда речь идет о геосоциальном организме, то он является такой системой общественных отношений, которая намертво спаяна с определенным участком земной поверхности и в этом смысле представляет собой определенную территориальную единицу. Ни сам геосоциальный организм в целом, ни его составные части в принципе не способны передвигаться с места на место. Но люди, входящие в состав геосоциора, вполне понятно, могут свободно перемещаться по всей его территории, а также покидать его пределы.

Результатом является определенное противостояние геосоциального организма как такового, с одной стороны, и людей, входящих в его состав, - с другой. В этом противопоставлении геосоциальный организм выступает только как пространственно организованная система общественных отношений, а люди, входящие в его состав, - лишь как простая совокупность индивидов, проживающих на его территории, то есть как его население.

Конечно, нет и не может быть страны без населения, но тем не менее страна и ее население всегда представляют собой два разных явления. Совокупность людей, входящих в геосоциальный организм, всегда выступает как нечто качественно отличное от него самого. Одно дело - сам геосоциальный организм, страна, государство, другое - население геосоциального организма, страны, государства.

Иначе, чем геосоциальные, были организованы социоисторические организмы первого, более древнего, вида. Хотя каждый из них всегда занимал определенную территорию, однако границы этой территории не были его собственными границами. Люди, входящие в его состав, были отграничены от всех остальных иным способом. Каждый такой социоисторический организм представлял собой своеобразный союз индивидов с четко фиксированным личным членством.

Существовали правила, которые определяли принадлежность человека именно к этому, а не иному союзу, именно к этому, а не иному социоисторическому организму. Тот или иной человек становился членом определенного союза обычно в силу связи, существовавшей между ним и человеком, который к моменту его рождения уже состоял в данном союзе.

Главным принципом членства в таком социоисторическом организме было родство, причем, разумеется, не биологическое, а социальное . Если этот организм был невелик, то по крайней мере его ядро всегда состояло из родственников. В их число можно было попасть не только в силу происхождения, но и путем адопции (усыновления или удочерения). Другой способ вхождения в такой социор - вступление в брак с его членом.

Если социоисторический организм был невелик, существующие правила прямо определяли принадлежность человека к нему. Крупные социоисторические организмы были подразделены на части. Иногда существовала многоступенчатая «лестница» такого рода подразделений. Число этих единиц и их взаимные отношения также были в достаточной степени фиксированы. Существующие в таком обществе правила определяли принадлежность человека к низшей структурной единице, например подразделению рода, тем самым к данному роду и племени, в состав которого входил этот род.

Единицы, на которые подразделялся такой крупный социоисторический организм, могли быть локализованы. Однако пространственные отношения между ними не составляли структуру социора, частями которого они являлись. Социоисторический организм такого типа был организован по принципу формального членства: членства отдельных людей и членства групп. В результате он выступал просто как определенная организованная совокупность людей.

Конечно, в данном случае, как и в случае с любым обществом, существовало определенное различие между социоисторическим организмом и его человеческим составом. Оно выражалось хотя бы в том, что не всякое деление этого состава обязательно было и делением общества. Не общество само по себе, а лишь его людской состав подразделялся на детей и взрослых, на мужчин и женщин.

Социоисторический организм, возникнув, мог существовать очень долго. Особенно это относится к геосоциорам, возраст которых нередко исчислялся многими веками. Но продолжительность жизни каждого члена общества весьма ограничена. Поэтому неизбежна постоянная смена членов общества, обновление его человеческого состава. Состав общества все время обновлялся, но само оно сохранялось как таковое.

Но в отличие от геосоциального организма в социоисторическом организме рассматриваемого типа его человеческий состав не выступал как особое, противостоящее ему явление, как его население. В применении к социоисторическому организму данного типа можно говорить о его человеческом составе, но нельзя - о его населении. Люди не населяют такой социоисторический организм, они его составляют.

Это отнюдь не означает, что к периоду доклассового общества термин «население» вообще неприменим. Говорить о населении в применении к этой эпохе, разумеется, можно, но только о населении не тех или иных социоисторических организмов, а тех или иных территорий, регионов и т. д.

Если мы все же попытаемся использовать слово «население» в применении к социально-историческому организму такого типа, то у нас получится что-то совсем иное, чем в случае, когда речь идет о геосоциоре. Геосоциальный организм обладает населением. Социоисторический же организм рассматриваемого типа сам представляет собой не что иное, как особо организованное, особо структурированное «население», совпадает со своим собственным «населением». Поэтому такого рода социально-исторические организмы можно было бы назвать демосоциальными организмами (демосоциорами). Если геосоциальный организм неотделим от территории, которую занимает, то демосоциальный - от своего личного состава.

Следствием было совпадение названия такого организма с наименованием совокупности людей, входивших в его состав, и каждого конкретного человека, принадлежавшего к нему. В качестве примера можно привести название племен ирокезов: сенека, кайюга, могауки и др. Сенека - наименование ни в коем случае не территории, а одновременно: 1) социоисторического организма; 2) совокупности людей, его состав­ляющих; 3) каждого человека, принадлежащего к нему.

Если неотделимость геосоциального организма от территории, которую он занимает, обеспечивает относительную самостоятельность его человеческого состава по отношению к нему самому, то неотделимость демосоциального организма от его людского состава оборачивается большой степенью его самостоятельности по отношению к территории, на которой он находится. Это выражается прежде всего в том, что он может, сохраняя свою идентичность, покинуть данный участок земли и переместиться на другой. В отличие от геосоциальных организмов, намертво прикрепленных к территории, демосоциальные организмы подвижны, мобильны.

Ближайшая аналогия демосоциальных организмов - воинские части. Каждая из них представляет собой определенный четко зафиксированный иерархически организованный круг людей. Полк состоит из батальонов, батальоны - из рот, роты - из взводов, взводы - из отделений. Когда человек зачисляется в одно из отделений, то тем самым он входит в состав соответствующего взвода, роты, батальона. Батальоны полка могут быть локализованы, но их пространственное расположение не имеет прямого отношения к структуре части. В силу такого рода внутренней организации полк может быть переброшен в другое место, оставаясь при этом той же самой воинской частью.

Различие между демосоциальными и геосоциальными организмами столь велико, что одни и те же термины в применении к тем и другим имеют различное значение.

Величина демосоциального организма определяется числом людей, входящих в его состав. Чем больше людей насчитывается в его составе, тем он крупнее. Размеры территории, которую он занимает, не имеют принципиального значения, хотя, разумеется, более крупный организм, как правило, занимает и бóльшую территорию. Напротив, величина геосоциального организма всецело определяется размерами территории, которую он занимает. Чем больше его территория, тем он крупнее, независимо от численности его населения.

Увеличение демосоциального организма происходит путем возрастания числа его членов. До поры до времени увеличивающийся демосоциор может ограничиваться своей первоначальной территорией. Однако рано или поздно ему становится на ней тесно, и он начинает занимать новые земли, вытесняя с них другие демосоциоры. Но рост территории, занимаемой демосоциором, не есть увеличение его самого. Территориальная экспансия того или иного демосоциора совершенно не обязательно предполагает включение в его состав демосоциальных организмов, ранее занимавших захваченную им территорию.

Увеличение размеров демосоциального организма может привести к распаду его на два новых, которые в одних случаях остаются жить по соседству, а в других - могут оказаться далеко друг от друга. Демосоциальные организмы были способны не только разделяться, но и сливаться, части одного могли переходить в состав другого и т. д.

В отличие от демосоциального организма увеличение геосоциального может идти только путем расширения его территории. Вместе с новой территорией в его состав входит и ее население. Таким образом, возрастание размеров того или иного геосоциального организма происходит за счет соседних геосоциоров. Эти последние или целиком входят в его состав, или от них отрываются отдельные части.

Разумеется, несколько геосоциальных организмов могут объединиться и образовать один - более крупный. Единый геосоциальный организм может разделиться на не­сколько самостоятельных. Но это происходит иначе, чем в случае с демосоциальными организмами. Объединение геосоциальных организмов предполагает соединение их территорий, распад геосоциора - раздел его территории между вновь возникшими государствами.

С увеличением размеров геосоциального организма обычно увеличивается и его население. Но само по себе возрастание числа людей, входящих в геосоциальный организм, вовсе не означает увеличение его размеров. Если не растет территория геосоциального организма, то его размеры не увеличиваются, как бы ни росло при этом его население. Увеличение геосоциального организма и рост его населения - разные вещи.

Значение терминов «миграция», «переселение» в применении к демосоциальным организмам существенно отличается от смысла этих же терминов, когда они используются по отношению к геосоциальным организмам.

В первом случае речь идет прежде всего о перемещении с одной территории на другую самих социоисторических организмов или их союзов и сверхсоюзов. Именно такой харак­тер носило Великое переселение народов, которое погубило Западную Римскую империю. Это, конечно, не означает, что люди, живущие в первобытном обществе, могут передвигаться только в составе социально-исторических организмов. Отдельные люди и их группы вполне могли переходить из состава одного демосоциора в состав другого. Но это было явлением второстепенным. А когда выделившаяся из состава того или иного демосоциора группа людей не присоединялась к другому организму, а начинала вести самостоятельное существование, она сама становилась новым демосоциальным организмом.

Во втором случае речь идет о перемещениях либо отдельных людей или их групп по территории геосоциального организма, либо об их выселении за его пределы. При этом движутся, перемещаются люди, а не социоисторические организмы. Особым случаем является выселение за пределы одного социально-исторического организма большой группы людей, которые на новом месте образуют новый геосоциор, относящийся к тому же типу. Примером может послужить древнегреческая колонизация, в результате которой греческие полисы возникли и на берегах Черного моря. Сходным образом возникли британские колонии на восточном побережье Северной Америки, которые в последующем развитии дали начало США. Все это может быть отнесено к Канаде, Австралии, Новой Зеландии.

Народ, этнос и этнические процессы

Все сказанное о геосоциальных организмах и их населении вплотную подводит нас к пониманию слова «народ» в его применении к классовому обществу. Оно, как и слово «общество», тоже многозначно. Одно из его значений - низшие слои того или иного классового общества. Именно такой смысл вкладывают в него, когда говорят, например, о борьбе народа против знати, против власти и т. д. Но кроме этого, слово «народ» в применении к классовому обществу употребляется еще в двух смыслах.

Один из них - вся совокупность людей, объединенных принадлежностью к тому или иному геосоциальному организму. Так, например, говорили о народе Югославии, советском народе. Говорили и сейчас говорят о народе Пакистана, народе Нигерии, индийском народе и т. п.

Но среди населения когда-то единой, а ныне распавшейся Югославии совершенно отчетливо выделялись такие совокупности людей, как сербы, черногорцы, хорваты, словенцы, боснийцы (босняки, бошняки, мусульмане), македонцы. Население Индии состоит из хиндустанцев, бихарцев, тамилов, маратхов, телугу, бенгальцев и многих такого же рода групп. В Пакистане живут панджабцы, синдхи, гуджаратцы, кхо, кохистанцы и т. п. И для обозначения каждой из таких общностей людей также применялось и применяется слово «народ». Точно такими же общностями являются англичане, шотландцы, ирландцы, французы, итальянцы, русские, украинцы, башкиры и т. д.

Ясно, что в применении к сербам, англичанам, валлонам, белорусам, голландцам и т. п. слово «народ» имеет иной смысл, чем в том случае, когда говорят об индийском или пакистанском народах. Для выражения именно этого, а не какого-либо другого смысла в науке существуют особые термины. Ими являются слово этнос (греч. ethnos - народ) и словосочетание этническая общность. Было время, когда в нашей науке считалось, что существуют три последовательно сменившиеся в процессе исторического развития формы этнической общности: племя, народность, нация. И даже годы спустя после XX съезда КПСС многие советские ученые, прежде всего философы и историки, придерживались определения нации, данного Иосифом Виссарионовичем Сталиным (Джугашвили, 1879-1953) в работе «Марксизм и национальный вопрос» (1912), согласно которому нация характеризовалась четырьмя основными признаками: общностью языка, общностью территории, общностью экономической жизни и общностью психического склада, проявляющейся в общности культуры. Определение это было далеко не оригинальным. Первые три признака И. В. Сталин позаимствовал из работ по национальному вопросу выдающегося теоретика марксизма Карла Каутского (1854-1938), среди которых прежде всего следует назвать работы: «Борьба национальностей и государственное право в Австрии» (1897-1898; пер. на рус. яз.: Киев, 1906), «Кризис Австрии (язык и нация)» (1903; русск. перевод: Киев, 1905); «Национальность и международность» (1908; пер. на рус. яз.: Национальные проблемы. Пг., 1918); четвертый - из труда другого крупного марксистского идеолога Отто Бауэра (1882-1938) «Национальный вопрос и социал-демократия» (1907; пер. на рус. яз.: СПб., 1909) . В нашей науке считалось, что все эти четыре признака в той или иной степени были присущи и другим формам этнической общности: и народности, и племени.

Подобный подход не только не помогал понять сущность этнической общности, но, наоборот, закрывал дорогу к этому. В самом деле, что объединяет всех итальянцев независимо от их социального положения, политических взглядов и т. п. и одновременно отличает их от всех русских, англичан и французов? Во всяком случае, не пребывание в составе одного геосоциального организма, а тем самым и не общность территории и экономики. Итальянец, даже навсегда покинувший родину и переселившийся, скажем, в США, еще долгое время, а чаще всего до конца дней своих, остается итальянцем.

Первое, что, казалось бы, роднит всех членов данной этнической общности и одновременно отличает от членов других таких же общностей, - язык. В известной степени это справедливо по отношению к русским, полякам, башкирам и многим другим этносам. В мире существует только одна этническая общность, члены которой говорят на польском языке. Это поляки. То же самое можно сказать о русских, башкирах, финнах и т. п.

Но это не может быть отнесено к англичанам, испанцам, немцам, французам, португальцам, сербам. Язык, отличая англичан от французов, не отделяет их от американцев, англоканадцев, англо-австралийцев, англоновозеландцев. Отличая испанцев, скажем, от шведов, язык не отграничивает их от мексиканцев, кубинцев, чилийцев, аргентинцев. На немецком языке говорят не только немцы, но также австрийцы и германо-швейцарцы. На французском языке, кроме французов, говорят валлоны, франко-швейцарцы и франко-канадцы. На одном языке говорят сербы, хорваты, черногорцы и боснийцы. Однако различие не только между русскими и итальянцами, но и между англичанами и американцами, немцами и австрийцами, сербами и хорватами, французами и валлонами проявляется в культуре. Нет американского языка, но существует американская культура. Нет аргентинского языка, но существует аргентинская культура. Один язык, но разные культуры у сербов и хорватов.

Общая культура - вот что роднит всех англичан, пока они остаются англичанами, и отличает их от американцев, ирландцев, шотландцев и других такого же рода общностей людей, говорящих на английском языке. Что же касается языковой общности, то она, как в том случае, когда эта общность в общем и целом совпадает с культурной, так и в том, когда она значительно шире последней, является одновременно и важнейшим условием возникновения и развития культурной общности, и существеннейшим компонентом последней.

Не вдаваясь ни в какие детали, имеет смысл хотя бы кратко рассмотреть понятие культуры.

Бесспорно, что слово «культура» постоянно используется для обозначения совокупности продуктов духовного и материального творчества людей. В этом легко убедиться, ознакомившись с любой книгой по истории культуры, написанной профессионалами, будь это труд о культуре Древнего Египта, Древней Греции, средневековой Европы или Древней Руси. Такое понимание культуры можно объявить примитивным, поверхностным, упрощенным и даже полностью несостоятельным, как это делают некоторые культурологи . Однако оно существует, и с этим фактом нельзя не считаться. Именно с таким пониманием культуры связано ее подразделение на духовную и материальную.

Однако выделенный выше смысл термина «культура» не является единственным существующим в обыденной речи. Он неразрывно связан и переплетается с иным, более глубоким пониманием культуры, которое тоже проявляется в повседневном употреблении этого слова. Культура именно во втором, а не в первом смысле имеется в виду, когда говорят о передаче культуры, об овладении культурой, об усвоении культуры, о приобщении к культуре и т. д. Именно с таким пониманием культуры связано противопоставление наличия и отсутствия культуры как у отдельных людей, так и у целых социальных групп, применение для характеристики людей таких определений, как «культурный», «малокультурный», «некультурный».

Некоторые культурологи категорически возражают против такого, как они выражаются, аксиологического (ценностного, оценочного) подхода к культуре, считая его противоречащим самому понятию культуры . Однако в таком случае они пытаются под­менить утвердившийся в сознании большинства людей смысл слова «культура» ими же самими произвольно созданным.

Если попытаться выразить одним словом второй реальный смысл термина «культура», то им будет слово «опыт». Культура есть опыт деятельности людей, имеющий в конечном счете жизненное значение для всей какой-либо конкретной их общности в целом. Этот социально значимый, или общезначимый, опыт жизнедеятельности людей закрепляется в словарном фонде, грамматике и вообще в системе языка, структурах и образах мышления, произведениях словесности (пословицах, поговорках, сказках, повестях, романах и т. п.), различного рода приемах и способах действий, нормах поведения, наконец, в различного вида созданных человеком материальных вещах (орудиях, сооружениях и т. д.).

Все явления, в которых воплощается этот общезначимый опыт, носят название явлений культуры. В силу того что культура как опыт всегда воплощается в явлениях культуры, существует в них, совокупность последних тоже может быть охарактеризована и, как мы уже видели, обычно характеризуется как культура.

Таким образом, слово «культура» имеет в обыденном языке два значения. Первый смысл этого слова - общезначимый опыт жизнедеятельности людей. Другой - совокупность всех явлений, в которых воплощен и закреплен этот социально значимый опыт. Первое понятие выражает сущность культуры, второе - ее внешнее проявление. Эти два понятия культуры неразрывно связаны, но никогда полностью не совпадают. Поэтому их нужно четко различать.

В свете подхода к культуре как к общезначимому опыту становится ясным тот ее аспект, который получил название аксиологического. Культурным является тот человек, который в достаточной степени усвоил накопленный предшествующими поколениями и его собственный общественно значимый опыт, некультурным - тот, который к нему не приобщился. При этом важно подчеркнуть, что овладение культурой означает приобрете­ние не только и не столько знаний, сколько умений. Мало, например, знать, как нужно вести себя, нужно уметь вести себя соответствующим образом.

С понятием культуры теснейшим образом связаны по крайней мере еще три. Первое из них - понятие программы деятельности, поведения. Главный смысл социального значимого опыта в том, что он выступает для каждого конкретного человека, овладевшего им, в качестве руководства к действию, в качестве программы его поведения.

Другим теснейшим образом связанным с категорией культуры является понятие преемственности. Культура есть опыт человеческой общности, который передается от одного поколения к другому. Конечно, культура не сводится к преемственности. Она не только передается, но и обогащается, и развивается. Однако никакое обогащение, никакое развитие культуры невозможно без передачи опыта от поколения к поколению. Культура всегда включает в себя как опыт, полученный от предшествующих поколений, то есть традиции, так и собственный опыт нового поколения, то есть инновации.

И здесь мы сталкиваемся еще с одним понятием - накопления, аккумуляции. Социально значимый опыт, являющийся программой человеческой деятельности, не только передается, но и накапливается. Процесс развития культуры носит кумулятивный характер.

Культура есть общезначимый опыт. Поэтому она всегда есть опыт определенных совокупностей людей. Разные человеческие общности жили в различных условиях. Поэтому в каждой из них складывался свой собственный опыт, отличный от опыта других объединений. Подобно тому, как человеческое общество в целом всегда представляло собой множество социально-исторических организмов, человеческая культура всегда существовала как множество различных конкретных культур. Такими культурами были, например, древнеегипетская, шумерская, хеттская, римская, русская и т. п.

Поэтому вслед за появлением понятия культуры вообще появилось, во-первых, понятие отдельные культуры, во-вторых, понятие человеческая культура в целом как совокупность всех этих отдельных культур. Значительно позднее эти отдельные культуры получили название локальных культур.

Важнейшая проблема состоит в том, какие именно конкретные человеческие общности были создателями и носителями локальных культур. Как явствует из сказанного выше об этносе, этническая общность является одним из носителей локальных культур. Но этнос не просто культурная общность.

Дело в том, что иногда различия в культуре между частями одной этнической общности могут быть не меньшими, чем между разными этносами. Например, различие в традиционной духовной и материальной культуре двух групп русских, которые в этнографии принято именовать северными великорусами и южными великорусами, не меньше, чем их отличие от белорусов и украинцев. И тем не менее эти группы этносами не являются.

Здесь перед нами предстает еще один важный фактор - этническое самосознание, то есть осознание людьми, составляющими этническую общность, своей принадлежности именно к этой, а не к какой-либо другой общности. И северные великорусы, и южные великорусы в одинаковой степени осознавали себя русскими. Таким образом, этническое са­мосознание состоит в том, что человек осознает себя русским, англичанином, норвежцем. Тем самым он осознает данную общность как «свою», а остальные - как «чужие», данную культуру как «свою», а остальные - как «чужие».

Наличие этнического сознания необходимо предполагает существование общего названия этноса - этнонима (от греч. ethnos - народ и лат. nomina - название, имя). У этноса может быть несколько названий, одно из них - самоназвание, другие - имена, даваемые данному этносу людьми, принадлежащими к другим народам. Этническое самосознание невозможно без самоназвания. Если члены той или иной культурно-языковой общности не обладают этническим самосознанием, то эта группа не является этносом.

Этнос есть общность социальная и только социальная. Но нередко она понимается не только как социальная, но и как биологическая. И это объяснимо. Члены этноса сосуществуют не только в пространстве, но и во времени. Этнос может существовать тогда, когда он постоянно воспроизводится. Он обладает глубиной во времени, имеет свою историю. Одни поколения членов этноса замещаются другими, одни члены этноса наследуют другим. Существование этноса предполагает наследование.

Но наследование наследованию рознь. Существует два качественно различных вида наследования. Одно из них - наследование биологическое, посредством генетической программы, заложенной в хромосомах, наследование телесной организации. Другое - наследование социальное, передача культуры от поколения к поколению. В первом случае принято говорить о наследственности, во втором - о преемственности.

Передача этнической принадлежности есть наследование чисто социальное, чисто культурное, есть преемственность. Но в нормальных условиях культурное, социальное воспроизводство человека неотделимо от биологического. Дети наследуют от родителей не только телесную организацию, но и культуру и этническое самосознание. В результате неизбежно возникает иллюзия полного совпадения социального и биологического воспроизводства, биологического и социального наследования, более того, иллюзия производности социального наследования от биологического.

Отсюда вытекает представление, что этническая общность в своей основе есть общность происхождения, что этнос есть совокупность людей, имеющих общую плоть и кровь, что каждый этнос - особая порода людей. Таким образом, социальная по своему существу общность людей осознается как общность биологическая, что находит свое отражение в языке. Слово «народ», которым в обыденном языке именуют этнос, происходит от слов «род», «рождать», «порождать». И недаром еще в XVII-XVIII, даже в XIX вв. для обозначения этноса нередко употреблялось слово «раса».

Когда перед человеком, который никогда не занимался теоретическими рассуждениями о природе этноса, встает вопрос о том, почему он принадлежит именно к этому, а не к иному этносу, почему, например, он русский, а не татарин, англичанин и т. п., то у него, естественно, напрашивается ответ: потому что мои родители принадлежали к данному этносу; потому что мои родители - русские, а не татары, не англичане и т. д. Для обычного человека его принадлежность к тому или иному этносу определяется его происхождением, которое понимается как кровное происхождение. Такова точка зрения не только рядовых людей.

Она разделяется и пропагандируется и некоторыми политическими деятелями, и даже людьми, считающимися учеными. Так, например, теперь уже бывший президент Республики Татарстан Минтимер Шарипович Шаймиев категорически заявлял: «Национальные, религиозные особенности глубоко сидят в душах, в генах людей» .

Точку зрения на этнос как на биологическое явление отстаивает доктор исторических наук Валерий Дмитриевич Соловей. «Этнос (этническая группа), - определяет он, - это группа людей, отличающаяся от других групп людей совокупностью наследственных биологических характеристик и присущих только этой группе архетипов, члены которой разделяют интуитивное чувство сходства и родства.» Исходя из этого, он утверждает: «С научной точки зрения, русские - это те, в чьих венах течет русская кровь, или, выражаясь научно, кто имеет русскую генетическую и биохимическую конституцию и русский антропологический тип» . И это В. Д. Соловей заявляет вопреки тому, что русский этнос состоит из людей, относящихся не только к разным антропологическим типам и группам антропологических типов, а даже к трем разным малым расам: атланто-балтийской, беломоро-балтийской и среднеевропейской. И ни одна из этих рас не присуща одним только русским. Атланто-балтийская раса - важный элемент антропологического состава норвежцев, шведов, исландцев, датчан, шотландцев, белорусов, латышей, эстонцев, встречается у финнов, немцев и французов. К среднеевропейской расе относится значительная часть немцев, австрийцев, северных итальянцев, чехов, словаков, поляков, украинцев.

А доктор медицинских наук, заведующий кафедрой судебной медицины Московского медико-стоматологического института Гурген Амаякович Пашинян уверяет: «Мы на кафедре исследовали зубные дуги. И можем утверждать, что по ним можно устанавливать расово-этнические особенности. Можно уверенно отличить русского от казаха, грузина, эстонца» . Кое-где взгляд на этнос как на биологическую общность закреплен в праве. Так, по законам государства Израиль евреем считается человек, рожденный матерью-еврейкой.

Когда же предки человека принадлежат не к одному, а к разным этносам, то нередко и он сам, и иные знающие об этом люди занимаются подсчетами, сколько в нем «разных кровей» и какова доля каждой из них. Говорят о долях русской, польской, еврейской и прочих «кровей».

Поэтому сознание принадлежности к той или иной этнической общности до самого недавнего времени никогда не рассматривалось как что-то чисто субъективное, всецело зависящее от разума и воли человека. У человека именно такие, а не иные родители, именно такое, а не иное происхождение, именно такая, а не иная кровь.

Но сознание этнической принадлежности нельзя рассматривать как чисто субъективное явление даже в том случае, если понимать этнос в качестве социального и только социального образования, каковым он в действительности является. Оно включает в себя в качестве необходимейшего компонента чувство этнической принадлежности. А чувства человека, как известно, формируются в значительной степени, а иногда и совершенно независимо от его разума, рассудка. «Любовь зла, полюбишь и козла», - говорит русская пословица.

Сознание и чувство этнической принадлежности формируется под влиянием объективных условий жизни человека и, возникнув, существует уже во многом незави­симо от его сознания и воли. Этой независимости во многом, конечно, способствует осознание этнической принадлежности как принадлежности к особой биологической породе людей. Человек не может произвольно изменить сложившееся у него сознание принадлежности именно к этому, а не иному этносу, хотя, конечно, может скрыть это и объявить о своей принадлежности к другой группе.

Разумеется, сознание принадлежности к одной этнической общности может замещаться сознанием принадлежности к другому этносу, но это происходит не в результате волевого решения человека, а в силу определенных объективных условий.

Если человек навсегда попадает в иноэтничную среду, то он вынужден для того, чтобы нормально жить в новых условиях, овладеть языком, на котором говорят окружающие его люди. Шаг за шагом он начинает впитывать ранее чуждую для него культуру и постепенно все больше забывать о той, что была для него родной. Этот длительный процесс, который именуется этнической ассимиляцией, этническим втягиванием или растворением, завершается изменением сознания этнической принадлежности. Но чаще всего это происходит только во втором или даже в третьем поколении.

Полному завершению процесса этнической ассимиляции мешает, конечно, осознание этнической общности как общности происхождения. Не только человек, первым оказавшийся в иноэтничной среде, но и его потомки помнят, что хотя по языку и культуре они теперь ничем не отличаются от окружающих их людей, но по происхождению, по крови они иные. Так возникают такие характеристики, как американец ирландского, немецкого и т. п. происхождения. И память различных групп американцев о различии их корней мешает им стать одним единым этносом. Особенно наглядно это видно на примере афроамериканцев (негроидов), которые действительно по своей телесной природе отличаются от других жителей США, в большинстве своем принадлежащих к европеоидам.

Культурно-языковой или языковой ассимиляции могут подвергнуться не только отдельные индивиды, но и целые группы людей, принадлежащих к тому или иному этносу. И если они при этом не утрачивают прежнего этнического самосознания, то продолжают оставаться членами исходного этноса. Но наряду с этим они образуют в его составе особую группу. Таковы терюхане, которые полностью перешли на русский язык, но при этом сохранили память о своем мордовском происхождении. Наконец, на чужой язык могут перейти целые этносы, что совершенно не обязательно ведет к утрате их этнического самосознания. Так, например, практически почти полностью перешли на английский язык, но при этом сохранились как этнос валлийцы, шотландцы и ирландцы.

В связи с переходом на русский язык большинства белорусов некоторые белорусские писатели и поэты заговорили о геноциде этого народа. Большую глупость трудно придумать. Даже если белорусы потеряют свое прежнее этническое самосознание и будут считать себя частью русского этноса, ни о каком геноциде не может быть и речи. Геноцид этноса в точном смысле слова - прямое физическое истребление его членов или обречение их на биологическое вымирание. Но скорее всего, белорусы сохранятся в качестве этноса даже в том случае, если перестанут говорить на белорусском языке.

Подводя итоги, можно сказать, что этнос, или этническая общность, есть совокупность людей, которые имеют общую культуру, говорят, как правило, на одном языке, обладают общим самоназванием и осознают как свою общность, так и свое отличие от членов других таких же человеческих групп, причем эта общность чаще всего осознается как общность происхождения.

Этнос может иметь различную структуру. Он может состоять из: 1) этнического ядра - компактно живущей на определенной территории основной части этноса; 2) этнической периферии - компактных групп представителей данного этноса, так или иначе отделенных от основной его части; 3) этнической диаспоры - отдельных членов этноса, рассеянных по территориям, которые занимают другие этнические общности.

весь этнос может быть подразделен на субэтносы - группы людей, отличающиеся своеобразием культуры, языка и определенным самосознанием. В таком случае каждый из членов этноса входит в какой-либо из составляющих его субэтносов. Так, грузины делятся на картлийцев, кахетинцев, имеретин, гурийцев, мохевцев, мтиулов, рачинцев, тушин, пшавов, хевсуров и т. п. У членов такого этноса существует двойное этническое самосознание: сознание принадлежности к этносу и сознание принадлежности к субэтносу.

Основная часть русского этноса не подразделена на субэтносы. Северные и южные великорусы таковыми никогда не были, несмотря на культурные и языковые различия. Ни те ни другие никогда не обладали собственным самосознанием. Это не суб-этносы, а всего лишь этнографические группы. Несколько субэтносов существовало и в какой-то мере продолжает существовать в основном на периферии русского этноса. Это поморы, донские, терские, уральские казаки, колымчане, русско-устьинцы на Индигирке и т. д. Но подавляющее большинство русских сейчас напрямую входят в свой этнос, минуя и этнографические группы, и субэтносы.

Выше был охарактеризован один этнический процесс - этническая ассимиляция (втягивание, растворение). Но кроме него существуют и другие. Один из них - процесс этнического слияния (консолидации), заключающийся в том, что несколько близких по культуре и языку соседних этносов объединяются в один, при этом нередко долгое время продолжая сохраняться в качестве частей этого нового этноса - субэтносов. Чаще всего это происходит тогда, когда все они оказываются в пределах одного геосоциального организма.

Образование в IX в. единого государства - Руси - на территории, населенной не­сколькими родственными племенами, - полянами, древлянами, северянами, вятичами, кривичами и т. п. - привело к их консолидации в один этнос, который получил название «русский народ». В литературе это государство обычно именуют Киевской Русью, а народ - древнерусским, но нужно помнить, что эти названия являются искусственными. Они созданы историками много веков спустя после окончания данного периода в истории восточных славян.

Наряду с этнической консолидацией может иметь место этническое включение, или этническая инкорпорация, - превращение ранее самостоятельного этноса в субэтнос в составе крупного соседнего этноса. Так, например, к настоящему времени мегрелы, а в какой-то степени и сваны, еще недавно бывшие вполне самостоятельными народами, превратились в субэтносы в составе грузинского этноса.

Прямой противоположностью этнической консолидации является процесс этнического расщепления,или этнической дивергенции - разделения ранее единого этноса на несколько новых самостоятельных этнических общностей. Чаще всего это связано с распадом того или иного геосоциального организма. После монгольского нашествия Северная Русь оказалась под властью Золотой Орды. Остальные земли Руси в конце кон­цов вошли в состав либо Польши, либо Великого княжества Литовского. В результате люди, образовывавшие один этнос, оказались в составе разных геосоциальных организмов.

Как уже отмечалось, каждый социоисторический организм есть относительно самостоятельная единица исторического развития. У разных социоров разные истории или, как нередко говорят, разные исторические судьбы. Вхождение людей, принадлежащих к одному этносу, в состав разных социоисторических организмов означало втягивание их в разные конкретные исторические процессы и тем самым разделение их исторических судеб. Это чаще всего, хотя и не всегда и не сразу, ведет к распаду ранее единого этноса на несколько самостоятельных этнических общностей.

Именно это и произошло с русским этносом. Он распался на три новых этноса. Один из них сохранил старое название, два других с течением времени обрели иные: белорусы и украинцы. Впрочем, нельзя не отметить, что на территории Западной Украины вплоть до самого позднего времени население называло себя русскими (руськими, русинами), а жители Карпатской Руси, которая была отторгнута от Руси еще в XI в., так называют себя и до сих пор.

О том, что при формировании новых этносов решающую роль играет не степень культурной и языковой близости, а социорная граница, говорит хотя бы такой факт. Если взглянуть на «Опыт диалектологической карты русского языка в Европе» (М., 1915), отражающий картину распространения восточнославянских языков в начале XX в., можно легко убедиться в том, что значительная часть Смоленской губернии входит в зону диалектов белорусского языка. Но большая часть жителей Смоленщины уже много веков считает себя русскими и никогда не считала себя белорусами. Это связано с тем, что захваченная литовцами в 1404 г. Смоленская земля уже в 1514 г. вошла в состав Московского государства и с тех пор с небольшим перерывом (1611-1654 гг.) находилась в пределах России.

Кстати, и граница между сербами и хорватами не совпадает с языковыми различиями. На штокавском диалекте сербохорватского языка говорит большинство сербов, значительная часть хорватов, а также черногорцы и боснийцы, на чакавском диалекте - часть хорватов. Решающим фактором были не диалектные, а социорные, политические границы, отделившие будущих сербов от будущих хорватов. За этим последовало принятие одними православия и кириллицы, другими - католицизма и латиницы и т. д.

Все приведенные выше примеры позволяют понять, почему в качестве одного из признаков этноса нередко называют общность исторической судьбы. Пребывание нескольких близких культурно-языковых общностей в составе одного геосоциора чаще всего ведет к их консолидации в один этнос, вхождение частей одного этноса в разные социоры - чаще всего к превращению их в самостоятельные этносы.

Сказанное выше позволяет понять соотношение этноса и социоисторического организма.

В литературе этнос нередко отождествляется с обществом. Это, в частности, выражается в том, что те или иные авторы говорят о социально-экономической и политической структурах, о хозяйстве этноса. В результате некоторые из них рассматривают этнос как некую самостоятельно развивающуюся по особым законам единицу исторического развития. И в большинстве случаев, когда этносы или народы объявляются субстантами (субъектами) исторического процесса, практически имеются в виду не собственно этносы, а социоисторические организмы.

Понять исследователей, говорящих о социально-экономической и иных структурах этноса, можно. Люди, составляющие этнос, безусловно, всегда живут в обществе, в системе социально-экономических, политических и иных общественных отношений. Однако согласиться с ними нельзя.

В действительности этнос и общество - хотя и связанные, но совершенно разные явления. Это особенно наглядно видно тогда, когда люди, принадлежащие к одной этнической общности, входят в состав нескольких разных геосоциальных организмов. Было время, когда с карты Европы исчезла Польша, и поляки оказались в пределах трех разных геосоциоров. Польши как социально-исторического организма не стало, но польский этнос продолжал существовать. А в случае с ГДР и ФРГ немцы жили не просто в разных геосоциальных организмах, а в обществах разного типа с разным социально-экономическим и политическим строем.

Но и тогда, когда геосоциальный организм и этнос по своему человеческому составу полностью совпадают, они ни в коем случае не являются одним и тем же. В случае же наличия в одном геосоциальном организме нескольких этносов последние никак не являются подразделениями, частями общества. Это деление внутри всего лишь населения общества, а не общества, как часто понимается. Этносы (или части этносов) представляют собой всего лишь группировки населения общества. Поэтому у них заведомо не может быть экономических или политических структур. Такие структуры имеет только общество, социоисторический организм. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что хотя этносы представляют собой культурно-языковые общности, и культура, и язык - прежде всего продукты не этноса или этносов, а общества или обществ.

Как наглядно свидетельствуют все приведенные выше материалы, в отношении общества и этноса первичным является общество. Этносы не имеют своей самостоятельной истории. Их движение, изменение, развитие определяется историей обществ, в состав которых они входят. Этносы суть порождения общества. Но это совсем не исключает того, что в определенных условиях они могут приобрести относительную самостоятельность, причем иногда даже значительную.

Положение о первичности общества по отношению к этносу подтверждается всем ходом исторического развития. В число признаков этноса не входит ни общность террито­рии, ни общность экономической жизни. Но можно понять, почему их считали таковыми.

В принципе, члены одного этноса могут жить на совершенно разных территориях и принадлежать к разным экономическим общностям, но этнос не может возникнуть без более или менее компактного совместного проживания будущих его членов на определенной территории и наличия между ними каких-то, пусть минимальных, экономических связей. При рассмотрении вопроса о становлении того или иного этноса необходимо иметь в виду не абстрактную «общность территории» и «общность экономической жизни», а конкретные геосоциальные организмы с их территорией и экономикой.

Этносы суть группировки населения. Но о населении общества как о самостоятельном явлении, отличном от самого общества, можно говорить только после смены демосоциальных организмов геосоциальными. А это значит, что этносы в точном смысле этого слова существуют только в классовом, или цивилизованном, обществе. В первобытном обществе их нет. Но если этносов в доклассовом обществе не было, то культурно-языковые общности там существовали, но они были качественно отличными от этносов.

Демосоциальные организмы, генетико-культурные общности и генетические культурно-языковые конгломераты

Процесс становления человека и общества, начавшийся примерно 1,9-1,8 млн лет тому назад, закончился приблизительно 35-40 тыс. лет тому назад. На смену праобществу пришло готовое, сформировавшееся человеческое общество .

Крупнейшим переломом в развитии готового общества было появление общественных классов и государства, возникновение классового или, как его нередко называют, цивилизованного общества. Первые цивилизации возникли в конце IV в. до н. э., то есть примерно 5 тыс. лет тому назад. Весь предшествующий период существо­вания готового общества в нашей науке принято относить к первобытному обществу.

В развитии этого общества довольно отчетливо выделяются: 1) эпоха собственно первобытного общества; 2) эпоха перехода от собственно первобытного общества к классовому. Общество этой переходной эпохи нередко называют предклассовым. В свою очередь, в эволюции собственно первобытного общества можно выделить этапы: а) раннего первобытного (первобытно-коммунистичес-кого) общества; б) позднего первобытного (первобытно-престиж-ного) общества.

На стадиях первобытно-коммунистического и первобытно-престижного общества социально-историческими организмами были общины и только общины. Численный состав раннепервобытных общин никогда не превышал сотни индивидов (а чаще всего они состояли из 25-50 человек), а позднепервобытных - обычно не выходил за пределы тысячи человек.

Люди, входившие в состав каждой общины, конечно, имели общую культуру, говорили на одном языке. И само собой разумеется, что они осознавали свою общность и свое отличие от людей, принадлежавших к другим подобного же рода группам. таким образом, община была культурно-языковой общностью. Однако сущность ее заключалась совсем не в этом.

Община прежде всего была социоисторическим организмом. И сознание общинного единства было в своей основе сознанием принадлежности не к культурно-языковой общности, а к демосоциальному организму, определенному конкретному обществу. Культурно-языковая общность в данном случае представляла собой не самостоятельное явление, каким в классовом обществе является этнос, а всего лишь аспект, одну из сторон, причем не самую важную, социорной, точнее, демосоциорной общности. Поэтому она не была этнической общностью в том смысле, который вкладывается в этот термин, когда мы используем его в применении к классовому обществу.

Демосоциорная общность на этих этапах была одновременно и культурной, причем культурная общность включала в себя в качестве своего важнейшего момента единство языка. Но если социорная общность была одновременно и культурно-языковой, то культурно-языковая общность, как правило, всегда была более широкой, чем социорная.

Разрастаясь, первобытные общины распадались, и дочерние общины наследовали от материнской общность культуры и языка. Делились, в свою очередь, и дочерние общины. Появлялись общины-«внучки», общины-«правнучки» и т. п. Если даже допустить, что возник­шие новые общины не поддерживали никаких контактов друг с другом, все равно образование широкой культурно-языковой общности было неизбежным. Это культурно-языковое единство было результатом общности происхождения. Поэтому такое единство можно назвать генетической культурно-языковой, или, короче, генетико-культурной общностью.

Реально такая общность существовала первоначально как совокупность общин, имеющих общего предка. Эти общины связывала общность происхождения. Совокупность общин, связанных подобного рода своеобразным культурно-языковым родством, я буду называть генетическим демосоциорным конгломератом.

О демосоциорном, а не общинном генетическом конгломерате я предпочитаю говорить потому, что общины были единственными социоисторическими организмами лишь на стадиях раннепервобытного и позднепервобытного общества. С переходом на стадию предклассового общества положение изменилось. Наряду с однообщинными демосоциальными организмами появились многообщинные.

Это племена в том смысле слова, в котором его использовал Л. Г. Морган. Как уже отмечалось, слово «племя» имеет в этнографической и исторической литературе несколько значений. Во избежание путаницы я в дальнейшем буду называть такого рода многообщинные демосоциоры племенными демосоциорами или, короче, трибосоциорами (от лат. triba - племя).

Раньше этнографы именовали племенами все многообщинные демосоциоры. Однако в последние десятилетия стало ясным, что среди них существуют такие, которые качественно отличаются от племен в моргановском понимании. В западной литературе для их обозначения стало использоваться слово chiefdom . В нашей литературе такого рода многообщинный демосоциор называют чифдомом , или вождеством . Последнее слово представляет собой русскую кальку слова chiefdom . Я в своих работах предложил называть подобного рода многообщинные демосоциоры протополитархиями. Протополитархии являются формирующимися государствами .

С переходом от позднепервобытного общества к предклассовому существенные изменения претерпели общины. Из позднепервобытных они превратились либо в пракрестьянские общины, либо в сверхобщины, или великообщины. Часть пракрестьянских общин вошла в состав трибосоциоров и протополитархий. В результате они перестали быть социоисторическими организмами, превратились в социальные суборганизмы. Другая часть пракрестьянских общин и почти все великообщины продолжали существовать в качестве самостоятельных демосоциоров . Чтобы отличить их от общин, переставших быть демосоциорами, я буду называть их общиносоциорами.

Если на стадиях раннепервобытного и позднепервобытного обществ генетические демосоциорные конгломераты состояли из общин, то на стадии предклассового общества - из общиносоциоров, трибосоциоров и протополитархий, что не меняло их природы.

Культурно-генетическая общность не может быть названа этносом. И дело не только и не столько в отсутствии осознания этой общности, а тем самым - и самоназвания. Главное заключалось в том, что в отличие от этноса она была совокупностью не людей, взятых самих по себе, а прежде всего социоисторических организмов.

Каждый генетический демосоциорный конгломерат был носителем определенной локальной культуры, но не ее создателем. В отличие от него входившие в его состав демосоциальные организмы были не только носителями, но и творцами культуры. В каждом из них накапливался свой новый опыт, который не мог не отличаться от опыта других демосоциоров. Результатом было накопление определенных различий в культуре уже у дочерних общин, еще больших - у общин-«внучек» и т. д.

В результате культурно-генетические общности, которые выступали как генетические конгломераты различного рода демосоциальных организмов, с неизбежностью имели иерархическую структуру. Существовали демосоциорные конгломераты первого, второго, третьего порядка и т. д. (первичные, вторичные, третичные и т. п.) Чем выше был порядок, тем меньшей была культурная и языковая общность между демосоциорами. По мере отдаления от общего предка возрастали культурные и языковые различия, при этом дифференциация культуры шла быстрее, чем дифференциация языка.

Но и последняя тоже имела место. Люди, входившие в состав демосоциоров, образовывавших генетический конгломерат первого порядка, могли говорить на одном диалекте одного языка. Следующий порядок мог уже характеризоваться наличием общего языка, но нескольких диалектов. Еще выше могло существовать несколько родственных языков, причем их сходство по мере движения вверх непрерывно уменьшалось.

Иерархически построенные генетические культурно-языковые общности не исчезли полностью с переходом к классовому обществу и с превращением демосоциоров в геосоциоры. Но теперь, во-первых, они начали состоять уже не из демосоциоров, а из этносов, во-вторых, стали не столько культурно-языковыми, сколько просто языковыми.

Основное звено в этой иерархии - семьи языков, которые подразделяются на ветви и группы языков, а сами иногда объединяются в макросемьи, или стволы. Примером такой семьи являются индоевропейские языки, на которых сейчас говорит 45 % населения земного шара. Возможно, что эта семья вместе с картвельской, афразийской, уральской, алтайской, дравидской и некоторыми другими семьями, а также рядом изолированных языков (японским, корейским, юкагирским) образует ностратический (гиперборейский, бореальный) ствол.

Индоевропейская семья языков подразделяется на две основные ветви: восточную и западную. К первой принадлежат индо-иранские (арийские) языки, включающие индоарийскую, иранскую и промежуточную между ними нуристанскую группу, а также греческий и армянский языки. К западной ветви относятся италийские, романские, кельтские (три подгруппы), иллирийские и германские (три подгруппы) языки. Промежуточное положение между восточной и западной ветвями занимают балто-славянские языки, которые делятся на балтийские и славянские. Последние в свою очередь подразделяются на восточнославянские (русский, украинский и белорусский), западнославянские (чешский, словацкий, польский, кашубский, лужицкий) и южнославянские (болгарский, македонский, сербохорватский, словенский) языки.

Но было бы ошибкой считать, что принадлежность людей к той или иной языковой группе всегда является результатом общности происхождения. Например, значительная часть европейских евреев говорила на идише, который принадлежит к группе западногерманских языков, а родным языком афроамериканцев в США давно уже является английский. Родство языков совершенно не обязательно совпадает с родством людей, говорящих на этих языках.

Культурно-языковое единство могло долгое время сохраняться и при отсутствии контактов между родственными по происхождению общинами. Но завязывание и поддержание связей между соседними общинами было необходимым и неизбежным. Могли возникать и возникали местные (локальные) системы общин. Такие системы общин можно было бы назвать демосоциорными ассоциациями. Если на стадиях раннепервобытного и позднепервобытного обществ демосоциорные ассоциации состояли только из общин, то на стадии предклассового общества они могли состоять и состояли из общиносоциоров, трибосоциоров, великообщин и протополитархий.

Каждая ассоциация обычно состояла из демосоциоров, относившихся к одной генетико-культурной общности. Эти демосоциоры, таким образом, объединяла и общ­ность происхождения. В этом смысле они, вместе взятые, представляли собой одновременно и генетический демосоциорный конгломерат. Но демосоциоры, входившие в ассоциацию, объединяло не только и не столько унаследованное от прошлого единство культуры и языка, сколько множество различного рода практических уз. Между ними постоянно поддерживались самые разнообразные контакты. Генетическое единство до­полнялось единством практическим, органическим.

Наличие практического единства в огромной степени способствовало не только сохранению, но и дальнейшему развитию общности культуры и языка между всеми демосоциорами, входившими в состав ассоциации. Люди, входившие в состав всех этих демосоциоров, в той или иной степени осознавали свое единство, что нередко выражалось в появлении общего для всех их названия. Так же, как и генетические демосоциорные конгломераты, демосоциорные ассоциации могли иметь иерархическую структуру. Можно говорить об ассоциациях первого, второго, третьего и т. п. порядка (первичных, вторичных, третичных и т. д.)

Первичные ассоциации общин, которые были одновременно и органическими, и генетико-культурными общностями, в этнографической литературе чаще всего име­нуются, как и упоминавшиеся выше трибосоциоры, племенами. Таковы племена у аборигенов Австралии: диери, курнаи, аранда, варрамунга, тиви и т. п. Как племена характеризуют иногда и общинные ассоциации более высоких порядков. Но в англоязычной этнологической литературе их нередко называли нациями .

Этнографы называют племенами не только общинные ассоциации. Они нередко используют это слово для обозначения также и любых территориальных скоплений общин с общей или сходными культурами и с общим или близкими языками. При этом не считается необходимым ни существование между этими общинами более или менее постоянных связей, ни осознание единства, ни наличие общего имени.

Эти же самые совокупности общин, равно как и общинные ассоциации, особенно высших порядков, нередко называются и народами. Слово «народ» используется также для обозначения трибосоциоров, трибосоциорных и протополитархических ассоциаций любых порядков и просто любых совокупностей общиносоциоров, трибосоциоров, великообщин и протополитархий совершенно независимо от наличия между этими демосоциорами практических связей, но при условии существования между ними хоть какого-нибудь культурного (общая или сходные культуры) или языкового (один или сходные языки) единства.

Таким образом, в применении к первобытности народом называют не этническую общность, которой как особого явления в ту эпоху не существовало, а либо многообщинный демосоциальный организм, либо любую совокупность родственных по культуре и языку демосоциальных организмов, причем совершенно независимо от того, представляет она собой ассоциацию или какую-либо иную органическую общность или не представляет. Это уже четвертое значение слова «народ».

На ранних этапах истории человечества в состав социально-исторического организма входили люди, как правило, имевшие одну культуру и говорившие на одном языке. В период перехода от первобытного общества к классовому, когда начались не только грабительские и завоевательно-переселенческие, но и завоевательно-покорительные войны, стали возникать крупные социоисторические организмы, в состав которых могли быть инкорпорированы демосоциоры, состоящие из людей, отличающихся по языку и культуре от завоевателей.

Одновременно в этот же период началось превращение демосоциальных организмов в геосоциальные, причем возрастание размеров социально-исторических организмов в огромной степени способствовало этому процессу. Крупный социоисторический организм с неизбежностью «прирастал» к территории и приобретал территориальную струк­туру, хотя остатки демосоциальных структур могли сохраняться в нем еще долгое время. А еще дольше продолжали жить представления, уходившие корнями в эту эпоху. Ведь еще в Средние века французские монархи именовались королями не Франции, а всех французов, а английские - королями всех англичан. Сравнительно небольшие социоисторические организмы эпохи предклассового общества имели и демосоциальную, и территориальную структуры, были одновременно и демосоциорами, и геосоциорами.

В целом развитие шло по линии трансформации демосоциальных организмов в геосоциальные, то есть в страны, а тем самым и выделения населения страны как особого явления, отличного от самой страны. И если население страны было неоднородным в языковом и культурном отношении, то совокупности людей, говорящих на одном языке и имеющих одну культуру, стали все в большей степени выступать как особого рода общ­ности, отличные от данной социорной и вообще от социорных общностей. С возникновением особого самосознания эти общности превращались в этнические. Там же, где население страны было однородным в культурно-языковом отношении, особое этническое самосознание долгое время не могло оформиться. Оно было неотделимо от сознания социорной общности.

Это был один из путей формирования этнических общностей. Но в этносы могли превратиться те или иные генетико-культурные общности. Таким образом, например, возникла эллинская этническая общность, члены которой жили в составе множества геосоциальных организмов - городов-государств, полисов. Политическая раздробленность не помешала грекам осознать свою культурно-языковую общность, что наглядно выразилось в появлении этнонима «эллины».

Окончание следует .

1 Подробнее об этом см.: Семенов Ю. И. Философия истории: Общая теория, основные проблемы, идеи и концепции от древности до наших дней. - М., 2003. - С. 21-27.

Морган Л. Г. Древнее общество, или Исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. - Л., 1934. - С. 7.

Семенов Ю. И. Происхождение брака и семьи. - М., 1974; 2010; Он же. Родство // Социальная философия. Учебный словарь / под ред. И. А. Гобозова. - М., 2008. - С. 263-269.

Землю. населяют множество народов, находящихся на разных стадиях социально-экономического и культурного развития. Они представляют собой особый вид социальной общности людей, определяемый совокупностью таких признаков, как общность языка и территории, близость культуры и быта, общность исторического развития и, в некоторых случаях, принадлежность к одному государству.

По принятой в российской этнологии динамике становления народов как этносов к самому раннему их типу относятся племена и группы племен, характерные для первобытнообщинного строя. С рабовладельческой и феодальной формациями связан такой тип этноса, как народность (некоторые исследователи считают, что для каждой из этих формаций характерны свои типы этносов). С развитием товарно-денежных (капиталистических) отношений и усилением экономических связей между народами возникает и такой тип этноса, как нация.

Вследствие неравномерности социально-экономического и политического развития разных стран и регионов в настоящее время на Земле сосуществуют три типа этносов: племя - народ - нация .

Исторически самый ранний тип этносов - племя. Племена состояли из нескольких (первоначально, вероятно, двух или трех) родов - социальных ячеек, связанных кровными узами. Для племен эпохи первобытнообщинного строя (кроме ее завершающего этапа) было характерно отсутствие социального расслоения.

В настоящее время племена в чистом виде встречаются весьма редко, причем термином «племя» различные исследователи обозначают этносы с весьма разным уровнем социально-экономического и культурного развития. Одни из таких «племен» насчитывают миллионы, другие - сотни или десятки тысяч, третьи - лишь тысячи или даже сотни человек. Только немногие (самые отсталые и малочисленные) этнические группы обладают сейчас особенностями, присущими настоящим племенам, чаще же этносы сохраняют лишь некоторые черты родоплеменной структуры. Обычно современные «племена» уже включены в той или иной форме и степени в систему феодальных или даже капиталистических отношений и, подобно народностям или нациям, распадаются на социальные группы. Черты родо-племенной организации сохраняются прежде всего у кочевых и полукочевых народов, которых исследователи чаще всего и включают в число так называемых племен.

В процессе разложения первобытнообщинного строя общность интересов многих племен приводила к появлению их союзов, таких, например, как Лига ирокезов в Северной Америке, союз трех племен ацтеков в Мексике, союз зулусских племен в Южной Африке, татаро- монголы в Евразии. Образование этих союзов, сопровождавшееся развитием хозяйственных межплеменных и культурных связей, вело к постепенному смешению племен, к замене прежних кровнородственных связей связями территориальными. Так родилась новая форма этносов - народность: исторически сложившаяся языковая, территориальная, экономическая и культурная общность людей, предшествующая нации.

Первыми сформировались народности рабовладельческой эпохи (древнеегипетская, древнеэллинская и др.). В Европе процесс образования народностей завершился в основном в период феодализма (древнерусская - из восточнославянских племен полян, древлян, вятичей и др., польская - из славянских племен поморян, вислян, мазовшан и др., немецкая - из германских племен саксов, алеманов и др., северофранцузская. и провансальская - из галльских племен, римских колонистов и германских племен франков, вестготов и бургундов смешавшихся в результате завоевания одних другими, и т. п.).

В процессе образования народностей по мере усиления хозяйственно-экономических и культурных связей между ними язык одной (обычно более многочисленной или более развитой) становился общим, а остальные племенные языки низводились до роли диалектов или вовсе исчезали; формировалась определенная территориальная, культурная и хозяйственная общность. Впрочем, общность эта (особенно в экономическом отношении) была еще неустойчивой. Одним из показателей сложившейся общности служил новый единый этноним, под которым народность становилась известной соседям.

С развитием экономических и культурных связей ликвидируется характерная для народностей хозяйственная разобщенность, происходит превращение их в нации. Присущие народностям признаки получают новое качество: нации отличаются устойчивой общностью территории, экономики и культуры, общим языком; наконец, формируются общие черты национального характера, более четкое этническое самосознание.

Обычно нации - результат этнического развития народностей, чье название они, как правило, сохраняют. Однако народности, разрезанные государственными границами, часто дают начало нескольким этническим образованиям (например, португальцы и галисийцы, немцы и австрийцы и т. д.). Древнерусская народность послужила общим корнем русской, украинской и белорусской народностей, сложившихся впоследствии в нации. Нередки случаи, когда в формировании одной нации участвовало или участвует несколько народностей (так, индонезийская нация формируется из яванцев, мадурцев и других народностей). Распространены случаи образования этнографических групп при длительном отрыве части народа от основного этнического массива (в результате миграционных процессов, изменения государственных границ и т.п.). Весьма отчетливо выделяются группы, различающиеся в конфессиональном отношении.

Следует подчеркнуть, что трехчленное деление этносов (племя - народность - нация) не отражает всего многообразия существующих на Земле форм этнических общностей. Картину усложняют проживающие во многих странах (особенно они характерны для стран иммиграции) переходные этнические группы - иммигранты первого, второго или более поздних поколений, частично подвергшиеся ассимиляции основной нацией. Они еще окончательно не оторвались от народа своей родной страны и целиком не влились в этнос принявшей их страны (к таким группам относятся, например, .немцы, шведы, итальянцы и др. в США и Канаде). Переходные группы формируются и в зоне этнических границ, где контактируют два и более народа. Характерная черта этих групп - двойное этническое самосознание.

Указанное деление не учитывает существования этнических общностей различных уровней, к каким, например, относятся казаки - обособленная группа русских. Одна и та же совокупность людей может входить одновременно в состав нескольких этнических общностей разного ранга, что и создает своеобразную их «иерархию».

У любых, даже самых сплоченных и консолидированных, народов имеются группы, сохраняющие отличия от основного этнического массива. Такие группы, получившие наименование этнографических, представляют собой территориально обособленные части народности или нации, культура и быт которых сохраняют своеобразие (они имеют свои наречия или говоры, обладают спецификой в материальной и духовной культуре, могут отличаться в религиозном отношении и т. д.). Этнографические группы обычно образуются при ассимиляции народностью или нацией инонациональной группы или же при слиянии племен в народность, когда эти племена еще сохраняют некоторые характерные черты. Существуют и общности, охватывающие целую группу народов, так называемые метаэтнические, или надэтнические, общности. Они объединяют несколько народов, у которых появились элементы общего самосознания, основанного на этногенетической близости или на длительном хозяйственном и культурном взаимодействии, а в классовом обществе - и на политических связях. К таким общностям можно отнести, например, славянские, романские, монгольские и другие народы, близкие не только по языкам, но, в определенной мере, и по культуре и быту.

Бывают и этнорелигиозные метаэтнические общности. Например, индуизм оказал огромное влияние на всю общественную и культурную жизнь разноязычных народов Южной Азии и сейчас индуистские народы этого региона, бесспорно, образуют определенную общность.

В рамках многонациональных государств складывались и складываются этнополитические общности, которые также можно с известной долей условности отнести к метаэтническим. При формировании таких общностей наблюдается постепенное социально-экономическое и культурное сплочение всех или почти всех народов соответствующей страны, этническое же и языковое сближение у них выражено значительно слабее.

История свидетельствует о том, что процессы, при которых несколько небольших этносов сливались в один большой или малая этническая общность растворялась в составе крупного народа, т. е. процессы этнического объединения, имели место в самых различных районах и в разных социально-экономических условиях. Что же касается противоположных им процессов этнического разделения, то они были особенно характерны для раннего периода развития человечества: рост народонаселения приводил к членению племен и к расселению людей по Земному шару. Лишь в некоторых регионах мира этно- разделительные процессы продолжают и сейчас играть заметную роль. Так, переселение европейцев в Америку, Австралию и отчасти Африку сопровождалось формированием там новых этносов. Новые народы возникают и при расчленении единых этносов изменяющимися госу дарственными границами, пример тому - возникновение новых государств (СНГ).

Этнические процессы весьма разнообразны, 1^ного- плановы и с трудом поддаются глубокому изучению. До сравнительно недавнего времени, несмотря на очевидную важность их для понимания геополитической ситуации в различных регионах мира, как у нас, так и за рубежом им не уделялось достаточного внимания.

Среди этнических процессов в этнологии принято выделять два основных вида: этноэволюционные и эт- нотрансформационные . Процесс называется этно- эволюционным в том случае, когда при изменении отдельных компонентов этнос или какая-либо его группа тем не менее остаются самими собой, т.е. их этническое самосознание не изменяется; при этнотрансформацион- ном процессе самосознание изменяется и этническая принадлежность человека становится иной.

В зависимости от преобладания центростремительных или центробежных тенденций этнические процессы подразделяются на две основные типологические группы: этническое объединение и этническое разделение. При характеристике конкретных типов этнических процессов в каждой из этих групп процессы могут быть по своей этнической сути и этноэволюционными, и эт- нотрансформационными, и смешанными, эволюционнотрансформационными.

Процессы этнического объединения весьма различны по характеру, однако у них есть некоторые общие черты. Прежде всего любой форме этнического объединения свойственно культурное и языковое сближение вовлеченных в процесс лиц; постепенно нивелируются, а иногда и полностью уничтожаются имеющиеся между людьми различия.

Формы этнообъединительных процессов различны. Этнологами выделяются пять основных типов этнического объединения: этническая фузия, этническая консолидация, этническая ассимиляция (и близкая к ней этническая конверсация), межэтническая интеграция, этноге- нетическая миксация.

Этнической фузией называется процесс слияния нескольких ранее самостоятельных народов, родственных по языку и культуре, в единый новый, более крупный этнос. Так, этнической фузией может быть названо слияние восточнославянских племен (полян, северян, древлян, волынян, дулебов, белых хорватов, уличей, тиверцев, дреговичей, радимичей, полочан, кривичей, вятичей, словен ильменских) в древнерусский народ.

Процесс этнической фузии протекает с разной скоростью, зависящей от комплекса влияющих на этот процесс факторов, и в частности от уровня социального и этнического развития страны, в которой идет процесс, интенсивности хозяйственных и иных связей между отдельными ее частями. Чем выше уровень развития страны и теснее связь между ее районами, тем быстрее происходит этническая фузия.

Очень существенна для интенсивности протекания этнической фузии также степень языковой, культурной, религиозной и расовой близости групп, участвующих в процессе. Как указывалось в определении этнической фузии, в этом процессе обычно участвуют родственные между собой общности, однако степень родства может быть различной, и чем оно ближе, тем процесс протекает быстрее.

Некоторое влияние оказывает сложность этнической структуры населения территории, где идет процесс, поскольку слишком большое число мелких этнических образований (пусть даже очень близких друг другу в языково-культурном отношении), несомненно, замедлит процесс этнической фузии. I

Для идущих в развивающихся странах процессов этнической фузии большое значение имеет наличие у складывающейся этнической общности письменности, которая может играть важную роль в интенсификации процесса.

Конечно, ускорение процесса возможно только в том случае, если для всего участвующего в нем этнического массива избран какой-нибудь один диалект (наличие нескольких литературных форм может существенно осложнить положение).

Второй тип этнообъединительных процессов - этническая консолидация. - заключается во внутреннем сплочении более или менее значительного этноса в ходе сглаживания различий между имеющимися внутри него локальными группами. Этот процесс характерен для подавляющего большинства крупных и средних этнических общностей. Например, после того как русские сложились в единый народ, в течение длительного времени шло сближение локальных групп в их составе (население Московской, Тверской, Новгородской и других земель). Из племенных и локальных этнических групп формируются новые народности и нации. Например, в Африке из недавних племенных объединений складываются такие значительные народности или даже нации, как хауса, йо- руба, ибо. Быстро идет консолидация многих народов Индии, Филиппин и других стран Азии.

Этническая фузия и этническая консолидация - два тесно связанных между собой процесса. Со временем этническая фузия переходит в этническую консолидацию. Поэтому при исследовании конкретного этнического процесса порой бывает довольно трудно дать его типологическую характеристику: является ли он конечной стадией этнической фузии или начальной стадией этнической консолидации.

Однако, несмотря на безусловную связь процессов двух рассмотренных типов, сущность их различна: если первый из них является этнотрансформационным процессом и приводит к смене этнического самосознания, то второй процесс этноэволюционен и к смене самосознания не ведет.

Третий тип этнообъединительных процессов - этническая ассимиляция - особенно широко распространен в экономически развитых странах, и прежде всего в тех из них, где много эмигрантов. Он состоит в растворении ранее самостоятельного этноса или его части в среде другого, обычно более крупного народа. Таким образом, ассимиляция будет для одной стороны - ассимилируемых- этнотрансформационным процессом, поскольку у них изменится этническое самосознание. Для другой же стороны- ассимилирующего народа- этническая ассимиляция будет процессом этноэволюционным, так как самосознание этого этноса остается прежним.

Процесс захватывает разнообразные группы населения: как национальные меньшинства, иногда даже имеющие свою этническую территорию, так и иммигрантов. В последнем случае темпы ассимиляции зависят от многих факторов: близости языка и культуры иммигрантов и коренных жителей, степени национальной сплоченности пришельцев, сохранения ими политических и культурных связей со своей родиной, характера расселения в принявшей их стране (смешанное или компактное население, оседание в городах или сельской местности), расовых различий, отношения правящих кругов страны к тем или иным группам иммигрантов и т. д.

Различается естественная и насильственная ассимиляция. Первая происходит в процессе контакта народов и обусловлена самим ходом социально-экономического развития той или иной страны. Ассимиляция второго типа имеет место в странах, где национальности не равноправны. Она - результат радикальной ассимиляторской политики политической элиты так называемого титульного этноса, направленной на искоренение языка и культуры национальных меньшинств. Такая политика проводится в отношении русских в Прибалтике реликтовыми этносами - латышами и эстонцами.

Ассимиляционный процесс имеет неодинаковую скорость, которая зависит от сочетания таких факторов, как численность ассимилируемой группы, характер ее расселения, время пребывания в ассимилирующей среде, род занятий ассимилируемой группы и ее хозяйственные связи с основным населением территории, социальноправовое состояние и семейное положение ассимилируемых, частота вступления в смешанные браки, наличие или отсутствие контактов с родиной (если речь идет об эмигрантских группах), отношение к ассимилируемой группе со стороны окружающей этнической среды, близость ассимилируемых и ассимилирующих по языку, культуре, религии, расе, соотношение уровней культуры ассимилируемого меньшинства и ассимилирующего большинства, уровень развития этнического самосознания и т. д.

Характер влияния большинства из перечисленных факторов очевиден. Но некоторые требуют пояснения.

Так, на первый взгляд может показаться, что сходство хозяйственных занятий ассимилируемых и ассимилирующих должно ускорять их сближение. На самом же деле влияние этого фактора противоречиво. В большин стве случаев сходные занятия, конечно, способствуют интенсификации ассимиляционного процесса: попадая в близкую ей хозяйственную среду, ассимилируемая группа быстро сливается с ассимилирующей. Однако иногда сходство хозяйственных занятий вызывает конкурентные столкновения между пришлым и коренным населением, что может затруднить ассимиляционный процесс.

Следует отметить и такой фактор, как семейное положение ассимилируемых. По этому признаку всех эмигрантов (речь идет о мужчинах, поскольку именно они чаще преобладают среди приезжих) можно разделить на три категории: женатых, приехавших без семей; женатых, приехавших с семьями; холостых. Быстрее всех ассимилируются холостяки, вступая в браки с местными девушками. Что же касается лиц, привезших на новое местожительство свои семьи, то они ассимилируются сравнительно медленно, так как в семейных ячейках сохраняется, а иногда и воспроизводится старая этническая общность. Еще более затруднена ассимиляция эмигрантов, оставивших свои семьи на родине. Живя думами о возвращении в родные края, они смотрят на страну пребывания как на временное пристанище, которое рано или поздно предстоит покинуть. Вынужденные адаптироваться к местным условиям, они вместе с тем не желают раствориться в новой среде.

На процесс ассимиляции влияет соотношение уровней культуры контактирующих народов. Быстрее всего этот процесс идет, при прочих равных условиях, у групп, поселяющихся среди этноса приблизительно одинакового с ними уровня культуры. Довольно быстро протекает ассимиляция и в том случае, когда пришельцы попадают в среду, несколько превышающую (но не очень значительно) их по уровню культуры. Наконец, при резких

РОС НАвИОМАЛЬИАЯ ММИбТМА СЯ«мр*як ОЭ Мб »т

различиях в уровне культуры, особенно когда приезжие превосходят местное население в культурном отношении, процесс ассимиляции очень затруднен. ,

Когда в ассимиляционном процессе взаимодействуют два очень близких по языку и культуре этноса (например, русские и белорусы), этот процесс резко интенсифицируется и приобретает ряд черт, сближающих его с консолидационным и фузионным процессами. Он существенно отличается от обычного ассимиляционного процесса, когда взаимодействуют два неродственных или весьма отдаленно родственных народа. Это можно назвать этнической конверсацией.

Еще одним типом этнообъединительных процессов является межэтническая интеграция, состоящая во взаимодействии внутри государства или какого-нибудь крупного региона нескольких существенно различающихся по языку и культуре этносов; взаимодействии, которое приводит к появлению у них ряда общих черт. В результате межэтнической интеграции складываются не этносы, а особые межэтнические (метаэтнические) общности, которые в отдаленной перспективе могут слиться в единый народ (а могут и никогда не слиться). Эти своеобразные общности представляют собой группу этносов, которая обладает элементами общего самосознания (оно может быть основано на длительном хозяйственном и культурном взаимодействии, политических связях и т. д.).

Хотя межэтническая интеграция - это в основном этноэволюционный процесс, поскольку самосознание у отдельных этносов сохраняется, появление зачатков общего самосознания у метаэтнических общностей позволяет все же говорить о какой-то, самой начальной стадии этнической трансформации.

*»*ТО*ПЛ»*

"« «ЧечеЮ «?» 5М во Процессы межэтнической интеграции присущи всем длительно существующим полиэтничным государством (например, Римской империи). Естественно, что с распадом многонационального государства процесс межэтнической интеграции прекращается.

Не часто встречается ныне пятый тип этнообъедини- тельных процессов - этногенетическая миксация, в ходе которой новый этнос образуется путем слияния народов, не связанных родством. Иногда этот процесс как бы продолжает межэтническую интеграцию, однако в отличие от нее имеет этнотрансформационный, а не этноэво- люционный характер. В свою очередь, после завершения в основных чертах формирования нового этноса этногенетическая миксация может перейти в этническую консолидацию.

Процессы этногенетической миксации наиболее свойственны Латинской Америке, однако в прошлом они имели место и в других регионах. Этногенетической миксацией может быть названо формирование башкирского этноса, который образовался как из тюркских, так и из финно-угорских групп, включив в себя как монголоидные, так и европеоидные элементы.

Хотя процессы этнического разделения были особенно ярко выражены на ранних этапах человеческой истории, они идут в ряде районов мира и сейчас. Существует два типа этноразделительных процессов: этническая парциация и этническая сепарация.

При этнической парциации происходит разделение единого прежде этноса на несколько более или менее равных частей, причем ни один из новых этносов не отождествляет себя полностью со старым (этот процесс в какой-то мере можно рассматривать как антипод этнической фузии). Так, в результате рассечения территории некогда единого древнерусского народа государственными границами из него выделились три близких между собой по языку и культуре, но вполне самостоятельных народа: русские, украинцы и белорусы.

При этнической сепарации от того или иного народа отделяется его часть, обычно сравнительно небольшая, которая со временем превращается в самостоятельный этнос (этот процесс можно в известной мере считать антиподом ассимиляции). Этническая сепарация вызывается разными причинами - переселением какой-то группы исходного этноса, политико-государственным обособлением небольшой части народа, религиозным обособлением этнической группы. Например, именно переселение в XVII в. части ойратов в Россию привело к созданию калмыцкого народа.

Важную роль в формировании многих наций играли и продолжают играть политические факторы, и в первую очередь государственное обособление. Это относится, например, к голландцам, отколовшимся от родственных им фламандцев. Образование двух отдельных государств - Германии и Австрии - привело к возникновению самостоятельных наций, говорящих на одном языке. Почти все латиноамериканские нации сложились в рамках возникших государств, и политические границы стали этническими.

Если этническая парциация представляет собой чисто этнотрансформационный процесс, то этническая сепарация трансформационна только для той части исходного этноса, которая обособляется в отдельный народ.

Иногда в одном и том же массиве населения одновременно идут процессы разных типов (например, этническая консолидация какого-нибудь народа с одновременной ассимиляцией им иммигрантских групп).

Этнологический обзор народов, населяющих Землю, конечно, требует классификации их описаний. Такие описания позволяют систематизировать народы или группы народов по широкому спектру признаков: географическому, антропологическому, лингвистическому, хозяйственно-культурному, социально-экономическому, характеру материальной и духовной культуры, религиозной принадлежности и др.

Одни виды описаний основаны в первую очередь на исследовании этнической принадлежности народов, их происхождения и путей формирования, "для чего первостепенное значение имеют данные сравнительно-исторического языкознания, антропологии, систематизированные сведения о материальной и духовной культуре. Другие исходят из анализа явлений, свойственных разным народам и их группам, независимо от этнической принадлежности, наличия или отсутствия культурных контактов. Прежде всего это признаки хозяйственной деятельности, зависевшие в прошлом в большой мере от природно-географических условий, экологии и в значительно меньшей степени от этнических и культурных традиций. Таково же и описание народов по уровню развития социальных отношений, а также религиозной принадлежности.

Предлагаемые описания (классификации) основываются на работах отечественных этнологов и этнодемо- графов . При этом следует иметь в виду, что ни один вид описаний не дает полной этнологической характеристики народа. 2.2.

Седьмая лекция профессора Александра Дугина , прочитанная на Социологическом факультете МГУ имени Ломоносова в рамках курса "Структурная социология".

Часть 1. Определение этноса и смежные понятия

Понятие этноса

Понятие этноса является чрезвычайно непростым. В западной науке оно используется довольно редко, и строгие классические научные определения, которые были бы предметом безусловного академического консенсуса, отсутствуют. Существует такие направления в науке как этнология и этнография. Первая описывает различные народы мира, их особенности, а вторая, по формуле Леви-Стросса, является подразделом антропологии и изучает структуры примитивных этносов и архаических племен. Из такого словоупотребления видно, что под «этносом» на Западе принято понимать народы, чья культура относится разряду «первобытных».

Этимология слова «этнос» восходит к греческому языку, где существовал целый ряд понятий, описывающих приблизительно тоже, что русское слово «народ». Греки различали

. το γένος - «народ» в собственном смысле - то, что «на-родилось», «род» (в русском языке к этому индоевропейскому корню восходят слова «жена», «женщина», то есть «существо, порождающее»);

. η φυλή - (народ, племя, в смысле «колена», родовой общины; «филы» были древнейшим подразделением греческих родов - к этому же корню восходит латинское «populus» и германское «Volk»);

. το δήμος - народ в смысле «населения» какой-то административно-государственной единицы, полиса; народ в политическом смысле, то есть совокупность граждан, живущих в полисе и наделенных политическими правами, «гражданское общество»;

. ο λαός - народ в значении «схода», «толпы», собравшейся для какой-то конкретной цели, а также «воинство», «отряд» (в христианстве крещенные христиане называются  λαός - что можно перевести и как «святой народ» и как «святое воинство»); и наконец, наш

. το έθνος - «этнос», что обозначало нечто-то подобное «геносу», «роду», но употреблялось гораздо реже и в заниженном контексте - часто применительно к животным - в смысле «стаи», «роя», «стада» или к иноплеменникам, подчеркивая особенности (отличия) их обычаев; слова « το έθνος» («этнос», «народ») и «το έθος» («этос», «мораль», «нравы», «обычай») близки по форме и смыслу; во множественном числе «τα έθνη», «этносы» это слово применялось в том же смысле как древнееврейское «goyim», то есть «языки» («неевреи») и подчас «язычники».

В греческом языке нет ничего, что бы указывало на те специфические смыслы, которые вкладываем в это понятие сегодня мы.

Этнос - народ - нация - раса

Исходя из неопределенности термина «этнос» и многозначности его толкования в различных научных школах, можно начать не с определения, а с разграничения смежных понятий в рамках логики курса «Структурной социологии».

В обычной речи для обозначения того, что имеется в виду под «эносом» используют подчас следующие термины, выступающие как синонимы или, по меньшей мере, сходные понятия.

Два из этих 5 понятий мы взяли в скобки, так как они практически не имеют никакого научного смысла и являются результатами многочисленных напластований, конвергенций и дивергенций значений основных 4 терминов, который, напротив, обозначают довольно определенные, но различные между собой реальности. Различия смыслов у основных членов цепочки - этнос-народ-нация-раса - приведет нас и к более четкому уяснению каждого термина и к пониманию инструментального значения промежуточных понятий, взятых в скобки.

Научная дефиниция этноса

В научный оборот в России термин «этнос» ввел ученый, оказавшийся после Октябрьской революции в эмиграции, (1887-1939). Ему и принадлежит ставшее классическим определение «этноса».

«Этнос» есть группа людей

Говорящих на одном языке

Признающих свое единое происхождение

Обладающих комплексом обычаев укладом жизни хранимых и освященных традицией и отличаемых ею от таковых других групп».

В этом определении подчеркивается языковая общность (вынесенная на первое место не случайно), общность происхождения, наличие обычаев и традиций (то есть культура), а также способность к четкому различию этих традиций и обычаев от обычаев и традиций других этносов (дифференциация).

Сходное определение «этноса» (точнее, «этничности» - Ethnizitat) дает Макс Вебер - «этничность есть принадлежность к этнической группе, объединенной культурной однородностью и верой в общее происхождение». Определение Широкогорова более полное, так как подчеркивает общность языка.

Самое важное в понятии этноса - это утверждение его базовой данности в основе всей структуры общества. Язык, культура, знание об истоках и обычаях есть у каждого человека. И этот комплекс существенно варьируется от общества к обществу. Основополагающей матрицей такого комплекса (то есть сочетания всех элементов - иногда собирательно называемых «культурой») и является этнос.

Народ - общность судьбы

Русский термин «народ» Широкогоров предлагает не только отделить от понятия «этнос», но и вообще не использовать в научных конструкциях в силу его «расплывчатости» и «многозначности» (мы видели какая непростая иерархия слова для обозначения «народ» существовала в древнегреческом). И тем не менее, для более точного понимания термина «этнос», можно попытаться дать ему определение. Народ - это этнос, который привносит в структуру своего общества высшую цель, стремится превзойти привычные рамки этнического бытия, сознательно расширить горизонты культуры и масштаб социальных структур. Можно сказать также, что народ - это этнос в восходящем движении, на подъеме, в динамике расширения, роста, взлета (3) .

Народ, в отличие от этноса, который ориентирован на общность истоков, ориентируется на общность судьбы, то есть не только на прошлое и данное, но и на грядущее, на то, что необходимо совершить. Народ связан с миссией, проектом, задачей. Он организуется по силовым линиям осуществления неосуществленного, открытия неоткрытого, создания несозданного.

В своей основе народ остается этносом и обладает всеми свойствами этноса, но к этому набору - язык, происхождение, обычай, осознание отличия от других - добавляется новый компонент - миссия, цель, предназначение.
Не всякий этнос есть народ в этом научном определении, но всякий народ есть в своем основании этнос.

Советский этнолог Юлиан Бромлей (1921-1990), изучая этнос, пытался подчеркнуть это же самое различие. Он противопоставлял «этнос в узком смысле» (то есть собственно «этнос» как таковой) «этносу в широком смысле», который он называл «этносоциальным организмом» (4) . Под «этносоциальным организмом» Бромлей понимал приблизительно тоже, что мы под «народом». Но, на наш взгляд, такое определение является крайне неудачным, поскольку любой этнос с необходимостью несет в себе социальность, более того является матрицей социальности, ее изначальной и фундаментальной формой (и в этом смысле любая социальность всегда этнична в своих истоках, по крайней мере), и любой этнос является организмом, то есть соответствует организационному коду, организуется по определенной парадигме, которая, может, меняться или стагнировать, но обязательно наличествует.

Гораздо конструктивней пользовать термин «народ», всякий раз подчеркивая и держа в уме его научное определение. При переводе на европейские языки пары «этнос» - «народ» можно воспользоваться греческой формой «этнос» (по-французски - l"ethnie) и наиболее точно соответствующим термином «народ» - the people, das Volk, le peuple, el pueblo и т.д. В крайнем случае, если этого будет недостаточно можно ввести в научный оборот русское слово «narod» - хотя бы по тому, что это понятие лежит в центре внимания русской философии, которая, начиная с эпохи славянофилов и вплоть до народников, уделяла ему важнейшее место в философских, исторических и социальных теориях и системах.

Народ, государство, религия, цивилизация

Стремление «народа» реализовать миссию, превосходящую нормативы и ритмы этнического существования, на практике воплощается в ограниченный спектр возможностей. «Народ», осознав себя таковым и приняв ответственность за организацию грядущего, за исполнение миссии, чаще всего воплощает это в создании трех структур

Религии
. цивилизации
. государства.

Эти три понятия, как правило, связаны между собой: государство часто основывается на религиозной идее, цивилизация складывается из государств и религий и т.д. Но теоретически можно представить себе народы, - и они есть в истории, - которое создают только государство, только религию и только цивилизацию. Государство, держава, империя - это наиболее естественные формы исторического творчества народа и здесь примеров приводить не нужно. Существовавшие ранее и существующие ныне государства - и есть продукт деятельности этносов, ставшими народами.

Еврейский народ, хотя исторически у него была государственность и в ХХ она была восстановлена, тем не менее, в течение двух тысячелетий оставался народом (а не только этносом), мобилизованным религиозной верой, то есть жил религией как целью и судьбой, не имея государства.

Пример Древней Индии показывает, что ведийские арии, пришедшие из Северной Евразии в Индостан, создали величайшую цивилизацию мира, в которой государственность была слаба и размыта, а религия синкретична и включала в себя множество не только собственно индоевропейских элементов, но и автохтонные культы.

Древние греки также создали цивилизацию, которая просуществовала без государства много веков, прежде чем Александр Македонский построил империю.

Нация как Государство-Нация

В отличие от органичного и всегда фактически данного, изначального «этноса» и от «народа», созидающего религии, цивилизации или государства, нация - это понятие исключительно политическое и связанное с Новым временем.

На латыни «natio» означает строго тоже самое, что и «народ», то есть «рождение», «род», а также «Родина», место, где человек «род-ился». В латинском слове заложена привязка к месту, но это выражено не семантически, а, скорее, ассоциативно - исходя их типового использования этого термина в латинских текстах. Этим «natio» отличается от «populus», который больше связан с «родом», «происхождением».

В политическом и научном языке термин «нация» приобрел устойчивый смысл в связи с понятием государства. Существует важнейшее французское словосочетание - Etat-Nation, дословно «Государство-Нация». Оно подчеркивает, что речь идет не об империи, где единая политическая система могла включать в себя различные этносы, но о таком образовании, где государствообразующий этнос полностью превращается в народ, а народ, в свою очередь, воплощает себя в государстве, превращается в него, становится им. Нация - это народ, который перестает быть этносом и стал государством.

Государство есть административный аппарат, машина, формализованный корпус правовых норм и институтов, жестко выстроенная система власти и управления. Нация - это то, из чего состоит этот механизм - совокупность деталей, атомов, элементов, позволяющих этому механизму функционировать.

Нации появляются только в Новое время, в эпоху Модерна вместе с современными государствами - более того, это не два раздельных явления; одно вызывает к жизни другое: современное государство влечет за собой появление современной нации. Одно немыслимо без другого.

Нация есть в логическом смысле продукт завершенной реализации народом задачи построения государства, и обратный жест гсоударства по учреждению нации на месте народа и вместо народа. Народ создает государство (в современном понимании), и на этом его функция исчерпывается. Далее, государство начинает действовать по своей автономной логике, зависящей от того, какая идея, парадигма или идеология в нем заложена. Если на первом этапе народ создает государство, то позднее, состоявшись, государство само искусственным образом порождает некий аналог «народа» - этот аналог и называется «нацией».

В Государстве-Нации по определению может быть только одна нация. Эта нация определяется прежде всего по формальному признаку - гражданство. В основе нации лежит принцип гражданства: национальная принадлежность и гражданство тождественны.

В Государстве-Нации есть

Один (реже несколько) государственный язык,
. обязательная историческая эпистема (повествование об этапах становления нации),
. правящая идеология или ее эквивалент,
. правовое законодательство, соблюдение которого есть непререкаемый долг.

Мы видим в «нации» определенные элементы и «этноса» и «народа», но они перенесены на иной уровень, представляют собой не органическое целое, но искусственно выстроенный рационалистический механизм.

Нация основана на трансформации главного народа и подавлении (подчас уничтожении) малых этносов, попадающих в зону контроля государства. По сути, в нации исчезает все этническое, изначальное, базовое, традиционное (что сохранялось еще и в народе). Народ, который строит государство и становится ядром «нации», теряет свою собственную этничность, так как живые связи, процессы эволюции языка, обычаев, традиций приобретают в государстве раз и навсегда фиксированную форму; социальные структуры превращаются в правовые уложения; за нормативный язык берется только один из возможных этнических диалектов, фиксируемый как общеобязательный, а остальные искореняются как «безграмотность»; и даже реализацию цели, миссии государство рационализирует и берет ответственность за ее достижение на себя.

Раса и расовые теории

Термин «раса» имеет несколько значений и существенно варьируется от языка к языку. Одно из значений - особенно в немецком die Rasse, но также и во французском (la race) и английском (the race) - строго совпадает со значением понятия «этнос», но выдвигает дополнительный критерий - биологическое и генетическое родство. В этом смысле под «расой» следует понимать «этнос» (как его определяет Широкогоров или Вебер), но с добавлением биологического генетического родства.

Это значение иногда переносится и на понятие «этноса», так как языковая общность и культурное единство определенное биологическое родство и физическое сходство у их носителей подразумева.т. По этой причине в определенных случаях под расой понимают «этнос» или «этническую группу». В этом смысле употребляются выражения «германская раса» или «славянская раса», то есть «родственные группы германских или славянских этносов».

Биологичность понятия раса выражается еще и в том, что оно относится в европейских языках к классификации животных видов, где служат формой таксономического идентификатора - то, что в русском языке передается словом «порода». Отсюда «чистопородная овчарка» -- собака, принадлежащая к породе овчарок без смешения с другими «породами» - это будет овчарка «чистой расы», «чистокровная овчарка, «породистая овчарка».

Дворняжка представляет собой собаку «смешанной расы».

В этом смысле понятие «раса» употребляли многие авторы XIX века - в частности, Людвиг Гумплович, автор концепции «Расовая борьба», где под «расой» понимаются этнические группы.

Второе значение понятия «раса» представляет собой попытку обобщения относительно большого числа этнических групп в несколько макросемей, отличающихся цветом кожи и глаз, формой черепа, типами волосяного покрова и особенностями анатомии (а также общностью единого некогда языка). В Античности и в Средневековье существовала идея о четырех расах (белой, черной, желтой и красной) или трех (потомки Сима, Хама и Иафета).

«В Новое время натуралист (1707-1778) разделил все типы людей на три типа:

1) дикий человек - homo ferus, к которому были отнесены преимущественно случаи одичания и превращения в животное состояние оставленных без человеческого воспитания детей;

2) уродливый человек - homo monstruosus, к которому были отнесены микроцефалы и другие патологические явления и

3) homo diurnus, в который входят четыре расы, а именно: американская, европейская, азиатская и африканская, различаемая рядом физических особенностей. Линней указывает также и на признаки этнографические. По его мнению: американцы управляются обычаями, европейцы - законами, азиаты - мнениями, а африканцы - произволом.». (5) Наивность такой градации бросается в глаза.

«В конце XVIII столетья Блюменбах (1752 - 1840) - построил совершенно самостоятельную классификацию, основывая ее на цвете волос, кожи и форме черепа. Блюменбах насчитывает
пять рас, а именно:

1) Кавказская раса, - белая с круглой головой, - живет в Северной Америке, Европе и в Азии до пустыни Гоби,
2) Монгольская раса, - имеет квадратные формы головы, черные волосы, желтый цвет лица, косые глаза и живет в Азии, кроме Малайского архипелага,
3) Эфиопская раса, - черная, со сплющенной головой, - живет в Африке,
4) Американская раса, - с кожей медного цвета и деформированной головой - и, наконец,
5) Малайская раса, - имеет каштановые волосы и умеренно круглую голову. Эту классификацию следует рассматривать как чисто антропологическую, соматическую.

Фр. Миллер ввел в свою классификацию, как признак, и язык. Он полагает, что цвет волос и язык являются самыми устойчивыми признаками, которые могут послужить основой для подразделения людей на расы и устанавливает, что существуют:

1) Пучковолосые - готтентоты, бушмены, папуасы;
2) Руноволосые - африканцы, негры, кафры;
3) Прямоволосые - австралийцы, американцы, монголы и
4) Кудреволосые - средиземцы. Эти расы в общей сложности дают еще 12 групп». (6)

На сегодняшний день в науке устоялось представление о наличии трех рас 1) европеоидной, 2) монголоидной и 3) негроидной, хотя споры об оправданности и релевантности такой классификации не утихают.

Расизм биологический и культурный

Параллельно этим первичным систематизациям этнического многообразия возникла идея выстроить между расами определенную иерархию врожденных свойств (что заметно уже у Линнея). Артур де Гобино , Ваше де Лапуж (1854-1936) и Густав Ле Бон разрабатывают теории о «неравенстве рас», что косвенно оправдывает для европейцев их колониальные завоевания и ведет прямой дорогой к нацизму. Утверждение о неравенстве рас и вытекающие из нее идеи сохранения расовой чистоты и оправдания преследований людей по расовому признаку получили название «расизма».

Расизм был официальной идеологией белого населения Американского континента, завозившего рабов из Африки, истреблявшего (ан Севере) или порабощавшего (на Юге) местное индейское население и устанавливавшего «расового превосходства» над «дикарями». США в своих основах было расистским государством, что сформировало специфику американского отношения к антропологии. Позднее идея расового превосходства белых над «цветными» приобрело форму культурного расизма, выражающегося в убежденности американцев, что их культура и цивилизация является наилучшей и универслаьносой, их ценности - свобода, демократия рынок - оптимальными, а те, кто это оспаривает, находятся на «низшей степени развития».

Одним из главных теоретиков расизма в ХХ веке был Х.Ф.Гюнтер (1891-1968), который выделял следующую таксономию рас в Европе -
1) Нордическая раса,
2) Динарская раса,
3) Альпинская раса,
4) Средиземноморская раса,
5) Западная раса,
6) Восточно-балтийская раса (иногда он добавлял к ним Фалийскую расу).

Творцами цивилизации Гюнтер считал представителей нордической расы - высоких, голубоглазых долихоцефалов. Африканцев и азиатов он считал неполноценными. Больше всех выпало на долю евреев, которых Гюнтер относил к «представителям Азии в Европе» и, соответственно, главным «расовым противником». Расизм стал составной частью национал-социалистической идеологии, и реализация расовых принципов повлекла за собой гибель миллионов невинных людей.

Необоснованность подобных обобщений была в чисто научном (а не гуманитарно-нравственном) ключе доказана современными антропологами и, в первую очередь, представителями структурной антропологии (особенно Леви-Строссом ). Показательно, что именно его обоснование несостоятельности расовой теории вошло в учебник для французских школ, как классическое определение равенства всех человеческих рас и этнических сообществ.

Так как расизм и расистские теории, и особенно бесчеловечные практики, на них основанные, отставили в истории ХХ века страшный след, сам термин «раса» и любые формы «расовых исследований» в наше время стали редкими и заведомо вызывают подозрения.

В чисто научном и нейтральном смысле это понятие означает попытку классификации этнических групп по физиологическим, фенотипическим - иногда языковым -- признакам.

Терминологические проблемы советской этнологии

В советское время вопрос об определениях этноса, нации, народа и т.д. был осложнен необходимостью сочетать теории этноса, нации, государства с марксистской теорией. В этом частном случае проявились все те трудности, которые изначально заключались в стремление придать большевистской революции характер закономерного осуществления предвидений марксистской теории - вопреки тем факторам, которые этому вопиющим образом противоречили. Маркс считал, что социалистические революции произойдут в индустриальных странах, представляющих собой полноценные Государства-Нации с преобладанием капиталистических отношений, развитыми классами - промышленной буржуазией, городским пролетариатом и т.д. То есть социалистическое общество, по Марксу, приходит на смену нации и замещает ее собой, реорганизуя экономику и культуру на новой классовой (пролетарской) основе. В России ни малейших предпосылок для такого поворота дел не было - не было ни развитой буржуазии, ни достаточной индустриализации, ни преобладающего городского пролетариата, и, кроме того, в России не было нации. Россия была империей, то есть внутри нее жили многочисленные этносы и один державообразующий русский народ. Государство-Нация предполагала бы, что ни этносов, ни народа (в полном смысле слова) быть не должно.

Но после революции, получив в руки контроль над империей, большевики были вынуждены срочно подстраивать концептуальный аппарат под сложившуюся ситуацию. Из этого возникла путаница понятий и под «нацией» стали понимать частично «этнос», частично «народ»; под «народом» - подобие «гражданского общества», а кроме того, ввели дополнительные термины - «народность» и «национальность».

«Народность» означала маленький этнос, сохранивший пережитки традиционного (докапиталистического) общества, а «национальность» - принадлежность к этносу, у которого наличествуют признаки социальной самоорганизации по критериям Нового времени. Эти совершенно условные категории, не имеющие никаких соответствий в европейских языках и научных концепциях, еще и описывались с помощью многочисленных умолчаний, экивоков и подразумеваний, что делает их совершенно неоперативными в наше время и лишает какой бы то ни было инструментальной ценности.

Французское «la nationalite» или английское «tha nationality» означает строго «гражданство», принадлежность к вполне определенному Государству-Нации. Поэтому «национальность» понимается повсюду как синоним «нации» (в смысле Государства-Нации). Термин же «народность» просто непереводим, да и в русском языке и современной научной сфере бессмысленен.
По этой причине мы поставили эти определения в цепи этнос-народ-нация-раса в скобках.

На данном этапе их можно просто вычеркнуть и больше не упоминать.

Этнос - народ - (народность) - нация - (национальность) - раса

Этнос и раса

Теперь стоит сделать еще одну поправку. Термин раса в нашей цепочке понятий следует перенести в ячейку этноса, так как, с социологической точки зрения, группировка этносов на расы не дает нам никаких содержательных дополнений - если не считать социологию расовых теорий, о чем по понятным причинам и речи быть не может. Кроме того, многообразие расовых систематизаций и неопределенность таксономии не позволяет считать расу надежной матрицей для соотношения между собой этносов и анализа этих соотношений. Какие-то позитивные выводы на основании сближения между этническими группами и их группировки в более общие категории сделать, конечно, можно - социолог Жорж Дюмезиль , исследовавший преимущественно семью индоевропейских этносов, пришел к чрезвычайно важным социологическим выводам. Но любые обобщения здесь следует делать с очень большой осторожностью - в том числе и учитывая печальный опыт нацизма.

И, наконец, тесная связь расы с биологией не несет в себе релевантной социологической информации, которой не содержалось бы в понятии этноса.

Таким образом, мы можем убрать расу как самостоятельное понятие, либо отождествив ее с одним из обобщений в систематизированной таксономии этносов, либо отложив ее вовсе как нечто нерелевантное для социологического исследования.

В таком случае мы получили следующую картину изначальной цепочки основных понятий -

этнос - народ - нация(раса)

В дальнейшем мы будем рассматривать только эту триаду.

Часть 2. Этнос и мифос

Этнос и мифос

Соотнесем триаду этнос-народ-нация с той дуальной (двухэтажной) топикой, в рамках которой мы проводим наше исследование.

В этом случае этносу будет соответствовать следующая дробь:

Этнос представляет собой органичное единство, которое скреплено общностью мифа. Если мы приглядимся внимательнее к определению Широкогорова, мы увидим что основные характеристики этноса - язык, общность происхождения, обряд, традиции, различения - совокупно определяют миф, являются его составными частями. Этнос есть миф. Миф без этноса не существует, но и этнос без мифа не существует, они строго тождественны. Не существует двух этносов с одинаковыми мифами - у каждого этноса обязательно есть свой миф.

Этот этнический миф может содержать элементы, общие с мифами других этносов, но комбинация всегда оригинальна и относится только к данному этносу и ни к какому другому.

При этом на уровне этноса и этнической социальной структуры миф находится одновременно в знаменателе (там он находится всегда и всех социальных моделей) и в числителе, что создает полную гомологию между структурой бессознательного и структурой сознания. Такая гомология есть основная черта этноса как явления - в уме и сердце этнической общины происходят строго тождественные процессы.

Такая гомология порождает то явление, которое Леви-Брюль назвал «пралогикой», то есть особая форма мышления, где рациональность не автономизирована от работы бессознательного, а все обобщения, таксономии и рационализации осуществляются в терминах живых органических импульсов и символов, представляющих собой нерасчленимые единицы с множеством значений (полисемия). Пралогика «дикарей» сродни миру чувств, искусству и поэзии: в ней каждый элемент несет в себе множество смыслов и в любой момент может изменить траекторию развертывания и поменять значение.

Дробь мифос/мифос выражает стабильность, свойственную этносу в его нормативном состоянии. Миф рассказывается снова и снова, и остается все время тем же самым, хотя его внутренние элементы могут меняться местами или носители тех или иные символических функций выступать вместо друг друга.

Миф и мифема в структуре этноса

Здесь важно сказать несколько слов о том, как понимал миф Леви-Стросс. Леви-Стросс предложил рассматривать миф не как рассказ или ноты, описывающие последовательное развитие мелодии, но как стихотворение или ноты аккомпанемента, где отчетливо видна структура гармонии, повторы, смены тональностей, на фоне которых развертывается рассказ-мелодия. В поэзии это отмечается рифмой (то есть ритмой), что подразумевает перевод строки.

Акростих - пример этого вертикального чтения.

К открытию такой структуры мифа Леви-Стросс пришел под прямым влиянием Романа Якобсона и Николая Трубецкого , крупнейших представителей структурной лингвистики, создателей фонологии и убежденных евразийцев (Трубецкой и был основателем «евразийского движения»).

Леви-Стросс приводит ставший классическим пример мифа об Эдипе, где каждому эпизоду из истории несчастного царя соответствует определенный мифологический квант, включающий в себя целую систему значений, ассоциаций, символических смыслов, и хотя рассказ движется вперед и вперед, обрастая все новыми поворотами сюжета, мифологические кванты, будучи ограниченными (как ограниченно количество аккордов и нот - но не их сочетаний!), периодически повторяются, что позволяет сложить миф об Эдипе как ленту и прочитать его сверху вниз. Эти мифологические кванты Леви-Стросс назвал мифемами - по аналогии с семами в структурной лингвистике, которые обозначают мельчайшие частицы смысла.

Это пояснение чрезвычайно важно для понимания этноса. Будучи мифом, этнос всегда имеет в своей структуре некоторый набор основополагающих элементов - мифем. Этим определяется то, что в разных этносах и культурах, даже чрезвычайно удаленных друг от друга и не имеющих никаких связей, мы встречаем очень близкие сюжеты, символы, понятия. Это сходство есть следствие ограниченностичисла базовых мифем. Но в то же время каждый этнос из этих базовых мифем, общих для всех, выстраивает свои особые мифы, комбинируя их в особом порядке и в особой последовательности. Это и создает различия этносов и лежит в основе их идентичности - каждая из которых самобытна, особенна и отлична от других.

Тождество мифем и различие многообразных мифов (как комбинаций мифем) объясняет и множественность этносов и наличие между ними определенного сходства.

С учетом этой поправки Леви-Стросса и введением понятия «мифема», становится понятным модель структуры этнических процессов, протекающих даже тогда, когда этнос находится в состоянии максимальной стабильности.

Можно представить себе ситуацию таким образом. В этносе миф в знаменателе представляет собой не миф в полном смысле этого слова - а набор мифем, тяготеющих к определенной структурализации. Как происходит структуризация архетипов, мы видели ранее на примере режимов бессознательного. Жильбер Дюран в поздних работах вводит в свою теорию понятие «хреода» - гипотетического процесса в биологии (открытого биологом Конрадом Уэддингтоном (1905-1975)), предопределяющего развитие клетки по предопределенному пути с тем, чтобы стать, в конечном счете, частичкой строго определенного органа. Также и мифемы, находящиеся в знаменателе этноса, представляют собой не нейтральный набор возможностей, но группы, тяготеющие к проявлению в строго определенном контексте и в строго определенных комбинациях - по логики «хреода».

Мифемы, «хреодически» ползущие к сцеплению в режим

А в числителе этноса миф - это самый настоящий миф, диахронический рассказ, представленный как последовательное развертывание событий. Между мифемами (хреодами мифа) в знаменателе и мифом в числителе развертывается динамическое взаимодействие, что порождает смысловое напряжение. Это напряжение и есть жизнь этноса.

Если при поверхностном наблюдении стабильное и равновесное бытие этноса может показаться чистой статикой, этот диалог между свободно взаимодействующими между собой знаменателем и числителем образует истинную динамику полноценного, развитого, насыщенного и всякий раз «нового» (в инициатическом смысле), но вместе с тем вечного бытия.

Дуальная структура этноса: фратрии

Крупнейший российский лингвист и филолог Вяч.Вс. Иванов , рассказывая на одной из лекций (7) о своей экспедиции к кетам, сделал акцент на том «самом главном», что опрашиваемый представитель этого древнейшего этноса Евразии, сообщил членам экспедиции. «Никогда не бери в жены женщину своего рода». Этот закон есть фундаментальная ось этнической организации.

Этой теме свои исследования посвятили Леви-Стросс (8) и Хейзинга (9) .

Запрет на инцест является важнейшим социальным правилом, обнаруживаемым у всех типов обществ - даже самых «диких». Этот запрет уже с силу самого себя требует разделения общества на две части, фратрии. Эти две части мыслятся как не связанные друг с другом родовыми узами. Огрубленно можно сказать, что в самой чистой форме организация племени, как базовой формы этноса (как ячейки этноса), предполагает обязательно два рода. Эти роды или фратрии мыслятся как экзогенные друг другу - то есть не связанные друг с другими узами прямого родства.

Племя всегда дуально, и браки заключаются только между этими противоположными фратриями. На этом дуализме фратрий основана вся социальная морфология племени. Род - это тезис, а другой род, противоположная фратрия - антитезис. Противоречия акцентируются через множество ритуалов, обрядов, символов, тотемических ассоциаций. Фратрии постоянно и многобразно подчеркивают свое различие, акцентируют антитетичность и дуализм. Вс.Вяч. Иванов считает, что близнечные мифы, распространенные у всех народов мира, имеют прямую связь с этой базовой социальной дуальностью племени.

Но эта вражда, постоянные нападки и соревнования двух фратрий между собой проходят в пространстве игры. Хейзинга в книге «Homo Ludens» (10) показывает, что игра есть основа человеческой культуры, а рождается она из изначальной социальной структуры племени, разделенного на две противоположные фратрии. Фратрии конкурируют во всем, но по отношению тому, что лежит за пределом пространства племени (к врагам, стихийным бедствиям, хищным зверям), они становятся солидарными и едиными. В способности включить разногласия, конкуренцию, различия и даже вражду в контекст единства Хейзинга и видит главное качество культуры.

Но не только внешняя угроза снимает напряженность между двумя фратриями. Институт брака и связанного с ним свойства (то есть отношений между родственниками сторон, вступивших в брак) является еще одним фундаментальным моментом социальной организации племени. С этим и связано высказывание кета о том, чтобы «брать жену из чужого рода». Это правило есть основа этноса, главный закон социальной организации.

Этнос есть не что иное как племя, только подчас расширенное на несколько племен, сохраняя при этом отношения, преобладающие внутри племени. Как бы ни увеличивался объем племени, через демографический рост или слияние с другими племенами, в рамках этноса общая структура остается той же. Отсюда часто встречающаяся у этносов дуальная организация. Так, у мордвинов существует деление на эрзей и мокшей. Марийцы делятся на горных, луговых и т.д.

Границы этноса не в его численности, а в его качественном устройстве. Пока сохраняется формула

А основное устройство социума воспроизводит дуальную структуру родства/свойства племени (или как иногда говорят «орды» - этот термин, в частности, употреблял Фрейд), мы имеем дело с этносом как с органической целостностью.

Этнос, общинность, семья

Если применить к этносу социологическую классификацию Ф.Тенниса , - «община»(Gemeinschaft)/«общество» (Geselschaft), - можно вполне однозначно отождествить этнос с «общиной». По Теннису, для «общины» характерны доверительные, семейные отношения, восприятие коллектива как единого цельного организма. Эта «общинность» характерна именно для этноса, и самое важное здесь, что базовая модель семьи как рода в этносе дополняется интегрирующим институтом свойства. «Община» вбирает в себя семью как род и других (не семью, не род), которые становятся «своими», оставаясь посторонними. Это чрезвычайно важная черта этноса. Этнос оперирует с тончайшей диалектикой отношений родного и другого (но своего!), что составляет значительную часть мифов и лежит в основе фундаментальных этносоциальных процессов. Эта диалектика семьи-общины не есть просто распространение принципа рода на другой род. Мы видим, что запрет на инцест утверждает совсем обратное. Чужие остаются чужими, не становятся частью своей семьи, своего рода, и это чуждость другого служит базой экзогенных браков. Этнос умудряется выстроить баланс такой интеграции, которая отталкиваясь от рода, созидала бы «общину» не как продолжение рода или не только как продолжение рода, но и как чего-то третьего, что включало бы в себя тезис (род) и антитезис (другой род).

Связи остаются органичными, когда они основаны на кровном родстве и когда они основаны на отчужденном, гетерогенном свойстве.

Инициация в этнической структуре

Из этой тончайшей диалектики этноса рождается социум. Динамика обмена женщинами племени между двумя фратриями и сложные комплексы патрилинейного и матрилинейного родства, а также матрилокальных и патрилокальных размещений молодоженов и их потомства, создают социальную ткань этноса, в пространстве которой складываются социальные институты. Это пространство находится между родами, выражает синтетический характер их постоянного взаимодействия.

Важнейшим инструментом здесь является инициация (о которой в другом контексте мы уже говорили ранее). Инициация есть введение подростка в структуру, которая параллельна его роду и которая ставит его в какой-то степени «над» родом. Но в то же время, именно инициация и делает посвящаемого полноценным членом рода, обладающего всеми его социальными полномочиями. Но это постинициатическое участие в жизни рода качественно отличается от естественного и доинициатического. Посвященный юноша символически возвращается в род как носитель дополнительного статуса, который он получает не в роде, а в инициатическом мужском союзе, в братстве. И таким образом, он всякий раз заново устанавливает связь рода с миром «сил»» «божеств», «духов» - с живым присутствием мифа.

Инициация открывает посвящаемому то, как устроены род и племя, то есть наделяет его социологическими знаниями и, соответственно, могуществом, так как он отныне видит устройство окружающей его жизни не просто как данность, а как выражение порядка, к истоку которого он причащается в ходе инициации.

Таким образом, «община» становится из рода этносом через процедуру инициации, и через инициацию же конституируются основные социальные институты. Формула кета «всегда бери жену из чужого рода» есть формула инициатическая, с помощью которой этнос становится этносом и одновременно социумом, поскольку этнос и есть изначальная, базовая, наиболее фундаментальная форма социума.

Границы этноса и масштабирование браков

Установление «правильных» границ этноса, то есть определение того, что включать в него, а что исключать, и каковы пропорции включения, является темой бесчисленного числа мифологических сюжетов. Так как конструирование этноса предполагает установление тончайшего баланса между родством и свойством (включение в общину родного и неродного, но своего), эта тема описывается через известные сюжеты о слишком близком браке (инцест) и слишком далеком браке.

Мифологические сюжеты прямо или аллегорически описывающие инцест (как правило, брат-сестра) строятся таким образом, чтобы вывести из этого факта катастрофические последствия. В этом смысл мифемы: инцест=катастрофа. Но миф может развертываться и иначе - катастрофа может вызывать появление брата и сестры, расставание брата и сестры может служить как антифраза инцеста, или наоборот, предупреждение инцеста и т.д. Примерами изобилуют и систематизированные мифы индейцев у Леви-Стросса, и русские сказки, собранные Афанасьевым (11) .

Другая тема - слишком далекие браки. Это еще более захватывающая часть мифологии, где описываются многочисленные версии вступления в брак с существом нечеловеческого вида - животным (Маша и медведь, царевна-лягушка), злым духом (Кащей бессмертный, Дракон, Волк Огненный Змей), сказочным существом (Снегурочка, Фея, Морозко).

Брачные мифы растягиваются между слишком близким и слишком далеким браком, будто пристреливаются, чтобы попасть точно в цель - и этой целью является «другой как свой», то есть член противоположной фратрии. Это настоящее искусство, так как определение дистанции и есть залог создания и воссоздания этноса. В основе этноса лежит точно осуществленный брак - слишком близкое или слишком далекое попадание чревато фундаментальной катастрофой. Поэтому брачные темы тесно переплетены с инициацией. Брак венчает собой инициацию, которая есть углубление в миф с целью осуществить это важнейшее этносотворное действие самым оптимальным образом.

Медведи как люди

Определение границ этноса, как мы видели, непростое дело. Можно и ошибиться, выйдя за его пределы. К этой сложности добавляется и то, что этносы оперируют с «пралогикой», то есть таксономией мифологического характера, что на практике чаще всего выражается в использовании тотемов и тотемных животных для систематизации не только природных, но и культурных, социальных явлений. Животный мир, а также мир растений и стихий в мифологическом сознании, соучаствует в структурировании культуры и организации социума.

Поэтому он часто помещается не за границы этноса, а внутри них. На практике это выражается в приручении диких животных, освоении земледелия и культивации садовых и огородных культур, когда мир природы за пределом этноса включается во внутренний круг этноса. Это тоже своеобразная пристрелка к тому, что является правильной дистанцией.

Тотемизм мы можем наглядно увидеть в современных русских фамилиях. Откуда берутся Волковы, Щегловы, Карасевы, Щукины, Соловьевы и, наконец, Медведевы? Это следствия пристрелки русского этноса при определении своих правильных границ в рамках тотемного сознания.

Сегодня мало кто помнит, что русский народ в древности относил медведя к человеческому роду. Объяснялось это так - медведь ходит на двух ногах, у него нет хвоста, и он пьет водку. До XIX века мужики и бабы в русской глубинке были в этом полностью уверены, и поэтому на медведя ходили с рогатиной также, как на кулачные бои в соседнее село. У медведей было типичное отчество - Иванович - отсюда полное имя Михаил Иванович.

Медведь был связан с браком и плодородием. В ходе “медвежьей свадьбы” в лес отводили непорочную девицу и оставляли ее там, чтобы она стала женой медведя(12). В свадебных обрядах “медведем” и “медведицей” называли жениха с невестой, а дружка именовался “медведником”. В предсвадебном причитании невеста иногда называла свекра со свекровью “медведями”. Сваты часто звались “косматыми”. В русском фольклоре популярен образ медведя - свата.

Это включение медведя в границы этноса настолько стало расхожим штампом, что выражение «русский медведь» вошло в бытовую речь как фразеологический оборот. Эта русификация медведя отражает не просто ироничную метафору, но и более глубокие этносоциальные закономерности.

Включение медведя (и в данном случае еще и тигра) в этническую систему других народов - на сей раз тунгусов -- описывает Широкогоров, участвовавший в ряде этнографических экспедиций в Манчжурии. Приведем его рассказ полностью:

«В Северной Манчжурии существуют два вида медведя, большой медведь темно-бурый и маленький бурый, - там же существует тигр и, наконец, люди. В зависимости от времени года, как медведь и тигр, так и человек меняют свои места, к чему их вынуждает передвижение дичи, которой они питаются. Большой медведь идет впереди и занимает лучшие места, за ним идет, оспаривая иногда у него территорию, тигр, на худших местах в отношении дичи, но достаточно хороших в других отношениях, поселяется малый бурый медведь и, наконец, охотники-тунгусы. Такое передвижение с одного места на другое и в том же постоянном порядке происходит ежегодно. Но иногда происходят столкновения между молодыми особями тигра и медведя из-за территории (каждый из них занимает для себя небольшую речку). Тогда дело решается дуэлью, в результате которой слабейший уступает место сильнейшему. Эти дуэли иногда ведутся в течение трех лет, причем для соревнования медведь надгрызает одно дерево, а тигр его нацарапывает и если ему удается нацарапать выше места надгрызенного медведем, то либо медведь уходит, либо вопрос разрешается на будущий год тем же порядком. Если же ни тот, ни другой не уступают, то происходит ожесточенный бой. Местные охотники тунгусы, изучив хорошо этот порядок деления территории между молодыми индивидуумами, охотно принимают участие в боях, зная их дату (это бывает ежегодно в конце апреля) и место (обгрызенное и нацарапанное дерево в предыдущем году). Охотник обычно убивает обоих бойцов. Известны случаи, когда человеку приходится уступить занятое место, если оно им отнято у тигра или медведя, вследствие яростных и систематических нападений этих животных на домашних животных и даже на жилище человека. Вполне понятно поэтому, что многие тунгусы считают некоторые речки для себя недоступными (для охоты), так как они заняты тиграми или большими медведями.

Таким образом, в силу того, что медведь не может не кочевать, так как он приспособлен к существованию именно таким образом, но приспособлен точно так же и другой вид медведя, и тигр, и человек, между ними всеми создается соревнование и, наконец, они входят в некоторые отношения, становятся в зависимость друг от друга и создают своеобразную организацию - «таежное общество», управляющееся своими нормами, обычаями и т.д., позволяющее человеку жить рядом с медведем, когда медведь не трогает человека, если не видит с его стороны признаков нападения, и когда люди с медведем одновременно собирают ягоды, не причиняя друг другу вреда». (13)

«Таежное общество» тунгусов, полноценными членами которого являются два вида медведей и тигр, которые делят между собой места охоты, речки и чащи, представляет собой модель этноса, интегрирующего в себя жизненно важные элементы окружающего мира.

В мифологии медведь играет очень важную роль. У древних греков, автохтонов Сибири и у славян медведь ассоциируется с женским началом. Греческая богиня-охотница Артемида (богиня Луны) считалась покровительницей медведей. Медведь - существо хтоническое, связанное с землей, луной и женским началом. Отсюда ео роль в брачных церемониях и обрядах. Можно сказать, что медведь - феминоид.

Этнос и режимы бессознательного

Выясненная нами структура социокультурной топики этноса -миф/миф - подводит нас к заключению о том, что этнос включает в себя два режима и три группы архетипов. Причем мы можем рассчитывать встретить их не только в сфере бессознательного (знаменателя), но и в сфере числителя. Так оно и есть, поскольку каждый этнос имеет мифологическую систему, в которой проявляется то, как он конституирует сам себя через набор мифем.

Здесь проявляются те же закономерности, которые мы видели при разборе режимов. Режим диурна тяготеет к тому, чтобы подняться в числитель, а режимы ноктюрна готовы оставаться в знаменателе. Таким образом, параллельно уточненной топике миф/мифемы, мы можем предложить этносоциальную топику диурн/ноктюрн. Однако тут мы встречаемся с определенной проблемой: данное теоретическое допущение, основанное на аксиоматическом утверждении, что социальные структуры, социум развертывается во всех обществах вокруг вертикальной оси диурна, не подтверждается наблюдениями. Еще точнее, если социум как явление есть всегда и во всех обстоятельствах конструкт диурнического мифа (неважно перешел ли диурн в режим логоса или остался на уровне мифа), то этносы могут поставить в числитель различные мифы, то есть не обязательно диурнические. В этом мы фиксируем главное различие между социумом и этносом. Социум всегда и без каких-либо исключений развертывается мифом диурна параллельно подавлению режима ноктюрна или, по меньшей мере, через его экзорцизм. Но этносы могут структурироваться и иначе.

Это означает, что мы смогли увидеть различие между этносом и социумом, которое особенно наглядно в тех случаях, когда в числителе этноса находится миф ноктюрна.

На первый взгляд, мы пришли к противоречию - числитель и есть область социума, и этнос есть социум. Это верно, но миф, находящийся в числителе у этноса может представлять собой выражение режима ноктюрна, но при этом социальность - как и в любом случае - будет носить на себе отпечатки режима диурна. То есть этническое, совпадая с социальным в целом, может расходиться с ним в нюансах мифологических режимов.

Это обстоятельство чрезвычайно важно, так как оно показывает нам то значение, которое этнос играет в социологии. Если бы не это небольшое, на первый взгляд, отличие, этнос как явление был бы излишним, и социолог мог бы вполне удовлетвориться исследованием обществ, не вводя дополнительного и громоздкого понятия «этноса». Этнос - в отличие от социума - представляет собой возможность общества существовать в режиме неструктурированного сновидения, то есть при нарушении структур социума этнос способен сохраниться.

Причину этого следует искать в тех институтах, которые являются в этносе социообразующими - то есть в инициации. И первая гипотеза, которая напрашивается сама собой, - это экзогенный характер социума в тех этносах, где миф в числителе сконфигурирован по модели ноктюрна. То есть в этом случае мы имеем дело с обществами, где социальность была привнесена из-за предела этнического круга (включая медведей, тигров и т.д.). В чем-то аналогичный сценарий мы ранее встречали в форме археомодерна (псевдоморфоза), но там речь шла об обществах модерна, и фигурировал логос. Теперь мы столкнулись с аналогичной ситуацией еще в самых глубинах первобытного общества.

Эта гипотеза зазора между этносом и социумом предполагает следующее: структура общества, в котором миф в числителе не является диурническим, несет на себе отпечаток воздействия иного этноса, который либо смешался с данным на каком-то этапе, либо покорил его, а потом в нем растворился, либо передал социальные структуры каким-то еще образом.

Так, мы постепенно подошли к теории культурных кругов или диффузионизма.

Культурные круги

Ярчайшим представителем теории культурных кругов (также называемой «диффузионизмом») был немецкий этнолог и социолог (1873- 1938). Другими учеными, придерживающимися этого направления, были основатель политической географии Фридрих Ратцель и Фритц Гребнер (1877 — 1934). Археолог Гребнер выдвинул жесткий тезис: в истории человечества каждый предмет - материальный или духовный - был изобретен только один раз. Далее он передавался по сложным историческим и географическим траекториям.

У Фробениуса можно встретить многие структуралистские черты. Так, в частности, он считал, что каждая культура имеет свой «код» или «душу», которую он называл «пайдеума» (по-гречески дословно «то, чему обучают ребенка», «навыки», «знание», «умение»). И сама культура -- первична по отношению к ее носителям, то есть к людям. Согласно Фробениусу, не люди делают культуру, а культура делает людей (вполне структурно-социологический тезис, впрочем). Весь культурный и исторический процесс есть трансляция «пайдеумы». Смысл этой концепции заключается в том, что культуру можно перенести с одной почвы, где она возникла и развивалась, на другую чуждую - и там она будет развиваться по совершенно иной логике.

Теория диффузионизма исходит из того, что в основе каждого культурного типа лежит вполне определенный центр, откуда этот тип далее распространяется - подобно тому, как камень, брошенный в воду, производит круги, расходящиеся строго вокруг того места, куда он упал. Это можно проследить на остатках материальной культуры древности или на судьбе распространения религий, обрядов, идей и т.д.

Этот принцип подсказывает нам, как решить проблему наличия социума в тех этносах, где в числителе доминирует ноктюрнический миф. В рамках диффузионизма это объясняется просто - «пайдеума» диурнической культуры в силу каких-то обстоятельств была перенесена на почву этноса с доминацией ноктюрнического мифа и стала там основой социума и предопределила структуру инициации.

Фробениус делил все культуры на два типа хтонический и теллурический. Хтонический (то греческого «хтонос», «земля») тип - это тип, в котором доминирует образы пещер, ям, нор, вогнутости. Он имеет матриархальные черты, носители этого типа склонны к равновесию, балансу, гармонии с природой, миролюбию.

В теллурическом типе (тоже от слова «земля», только латинского - tellus) преобладают холмы, курганы, выпуклость. Он имеет патриархальные черты и связан с воинственностью агрессивностью, экспансией, жестокостью, волей к власти.

Мы совершенно однозначно опознаем в хтоническом типе режим ноктюрна, а в теллурическом - диурна. Если принять версию Фробениуса о дуальном типе культур и о культурных кругах и трансляции «пайдеумы», то мы получаем следующую картину.

Существует два огромных семейства этносов, каждое из которых включает в себя множество групп, независимо от их расовой, языковой, религиозной или политической принадлежности, а также от уровня развития культуры и географического месторасположения. Одно семейство - хтоническое - руководствуется формулой ноктюрн/миф (в бессознательном могут находиться элементы диурна, но они не доминируют и не могут вырваться в числитель).

Второе семейство - теллурическое - основано на формуле диурн/миф (в знаменателе здесь также могут присутствовать элементы ноктюрна, но они сдерживаются энергиями диурна в числителе). Эти два семейства охватывают всю полноту этносов человечества, и любой представитель человечества с необходимостью принадлежит либо к одной, либо к другой этнической семье. При этом практически все - быть может за редчайшим исключением некоторых архаических племен (вроде племени пирахан, о котором уже была речь ранее) - этносы имеют в самих себе как свою органическую часть социальные структуры. В случае теллурических обществ тождество этнос=социум полное и совершенное. А в случае хтонических мы вынуждены признать экзогенный характер социальной структуры и инициации, принесенных - по логике трансляции «пайдеумы» - носителями теллурического культурного кода, то есть этносами диурна.

Эта гипотеза полностью совпадает с теорией Людвига Гумпловича о «расовой борьбе», если мы учтем, как мы говорили ранее, что под «расой» в его случае следует понимать этнос. В таком случае теория Гумпловича в наших терминах будет выглядеть следующим образом. Теллурические культуры создаются этносами диурна, которые в соответствии со своей «героической» ориентацией чрезвычайно активны и агрессивны, и поэтому распространяясь динамически по всему миру, подчиняют себе хтонические этносы, склонные к миролюбию. Так как миф дуирна есть ось инициатического развертывания вертикали и индивидуации, то эти этносы несут в своем культурном коде (пайдеуме) основы социума - с его стратификацией, основными социологическими осями, отношениями, ролями и структурами. Захватывая власть над хтоническими этносами, они утверждают в них свои социальные модели (модели диурна), которые представляют собой своего рода псевдоморфоз (по Шпенглеру ). При определенных обстоятельствах они растворяются в хтонических этносах, которые постепенно возвращаются к естественной для них модели ноктюрн/миф (так на месте, камня, брошенного в воду, в какой-то момент опять возникает гладкая поверхность), но формальные остатки их присутствия сохраняются в виде социума, социальной структуры и, самое главное, инициации.

Германская мифология живо описывает нам воинственных теллурических асов (Один, Тор и т.д.) и хтонических миролюбивых ванов. По Дюмезилю, индоевропейские этносы и самое главное индоевропейский культурный тип, индоевропейская пайдеума представляют собой классический диурн.

Подавляющее большинство этносов - как архаических, так и современных - которые мы можем изучать сегодня, демонстрируют нам именно такую модель: либо эти этносы сами по себе несут в себе социум, либо они являются хранителями и ретрансляторами социума, который был вверен им «пришельцами», «другими», носителями теллурической культуры, которая постепенно либо трансформировалась, либо сохранилась в изначальном виде.

Индейское племя пирахан в бассейне реки Амазонки, у которого не обнаружилась числительных, даже таких простых как один и два, у которых не было никаких запретов (включая запрета на инцест) и структурированных мифов (но которые при этом видели духов и общались с ними в обыденном режиме) представляет собой исключительно чистый пример хтонической культуры, то есть ноктюрнического этноса. Отсутствие структурированных мифов и наличие способностей к прямому духовидчеству не должна нас смущать: речь идет о том, что пирахан оперируют с мифемами, из базовыми элементами мифа, еще не развернувшегося в структурированное повествование - это отдельные ноты или аккорды, взятые наугад. Духи, которых видят, слышат и с которыми взаимодействуют индейцы пирахан вне религии, обрядов и мифов - это и есть ноктюрнические мифемы. Их случай представляет собой уникальное явление этноса со следующей формулой мифема/мифема. Это -- чистая форма хтонического типа.

Различия этносов и коллективное бессознательное

Будучи органическими единствами полностью предопределяющими структуру социума (напрямую или через сложную операцию экзогенного внедрения мифа дурна в миф ноктюрна), этносы различны между собой. И эти различия представляют собой различия мифов. Каждый этнос имеет свое собственное издание формулы миф/миф. Это проявляется в языке, культуре, обрядах, верованиях, образах происхождения.

Этнос можно уподобить До Камо, о котором шла речь в главе социальной антропологии. Или точнее двум До Камо, поскольку До Камо, как индивидуационный (инициатический) выразитель силы рода, обязательно имеет дело с выразителем силы другого рода, противоположной фратрии. Здесь можно вспомнить близнечный миф и дуальную организацию общества, о которых много писал Вс.Вяч. Иванов (17) . До Камо - близнецы, откуда частый случай наличия в этносе двух вождей или двух старейшин в племени. Они едины и различны одновременно, симметричны и асимметричны. Между ними нет иерархии, но нет и равенства. Нельзя исключить, что раздвоение властных функций между жрецом (фламеном) и царем (рексом) было одним из последствий перетолковывания близнечного характера этнической организации.

Каждый этнос имеет свою версию близнечного кода, свой баланс мифов, архетипов, свое сочетание знаменателя и числителя, свои траектории комбинаций «хреодов», свои сочетания мифем. Эта констатация равносильна утверждению, что культурные круги существуют и в пространстве коллективного бессознательного. Общая структура этого коллективного бессознательного одинакова. Но у каждого этноса, в случае каждой формулы миф/миф мы имеем дело с различными частями или голограммами единого целого. Единство человечества и человека обусловлено единственном наиболее фундаментальной донной структуры мифа. И на другом конце - на уровне стремления к логосу - цель тоже общая, индивидуация. Но пути и стратегии этой индивидуации различны. Они различны в случае каждого человека, но человек, по Фробениусу, есть ничто иное, как нейтральный сам по себе «носитель» «пайдеумы», то есть в иных терминах человек есть выражение этноса. Вне этноса и социума, в значительной мере обусловленного этим этносом, человека нет. Он не может осуществить индивидуацию коллективного бессознательного, отталкиваясь непосредственно от себя самого. Он по определению имеет дело с тем, как это бессознательное структурировано в этносе, то есть какова его структура - и в том числе, какова структура баланса знаменателя и числителя в каждом конкретном случае. Человек полностью и без остатка предопределен этносом, но не как биологическим фатумом, а как стихией мифа, культурного кода. Он не способен совершить индивидуацию, минуя этнос. Индивидуация совершается только внутри этноса и, по сути, сами этносом. Человек же есть лишь инструмент этой этнической индивидуации, ее момент, ее промежуток.

Этнос - это и есть человек в его максимальном понимании. И как различны люди между собой, так и различны этносы. Разница лишь в том, что люди не самодостаточны - у них нет половины для производства потомства, нет диалектического баланса между родным и чужим-своим, нет инициации, как института смерти и нового рождения, у него нет своего собственного мифа, а у этноса все это есть - и пары для брака, и пространство коммуникаций, и возможности продолжения рода, и миф, и инициация. Поэтому различия этносов между собой и их отношения друг с другом - это по-настоящему содержательный и важный процесс, и человек приобретает значение и вес, только если он реализует себя в этносе, и уже через этнос, его мифы и его структуры вступает в контакты со всем остальным миром, который есть мир этнический, этнически предопределенный, этнический обусловленный, этнически структурированный.

Межэтнические взаимодействия по Широкогорову

Главную разновидность межэтнического взаимодействия мы рассмотрели на примере этносов диурна и ноктюрна. С точки зрения структурной социологии этноса, они представляют собой наиболее важную парадигму, так как именно этот момент прививки теллуризма хтоническим этносам (а эти прививки могут производиться многократно) и составляет наиболее важный момент рождения социума - с его институтами, статусами, ролями и т.д.

На более приземленном уровне Широкогоров предложил рассматривать три типа взаимодействия этносов между собой -

Комменсализм (от французского commensal — «сотрапезник» — форма симбиоза (сожительства) двух этносов, которые взаимодействуют друг с другом, но это взаимодействие и обмен не принципиальны ни для того, ни для другого, и в случае отсутствия не причинят никому из них серьезного ущерба);

Кооперация (когда каждый из двух этносов жизненно заинтересован в другом, и в случае разрыва связей оба серьезно пострадают)

Широкогоров так описывает комменсализм. «Наиболее слабою связью двух этносов является форма комменсализма, т.е. когда один и другой этнос могут жить на одной территории, не мешая друг другу и будучи так или иначе друг другу полезны, и когда отсутствие одного нисколько не мешает благополучной жизни другого. Так например, существование земледельца, занимающего ограниченный район незаселенный дикими животными, с охотником, питающимся продуктами охоты, вполне возможно. Хотя каждый из комменсалистов может быть независим один от другого, но они могут видеть и взаимную выгоду, - охотник может быть обеспечен продуктами земледелия в случае временной голодовки, а земледелец может иметь некоторые продукты охоты, - мясо, меха, кожи и т.д. Примером таких отношений могут быть русские поселенцы Сибири и местные аборигены, а также этносы Южной Америки, уживающиеся на одной территории, - земледельцы и охотники Бразилии». (14)

Кооперация - «это такая форма отношений двух этносов, которая предполагает, что один этнос без другого жить не могут и оба одинаково заинтересованы в существовании друг друга. Такие отношения существуют, например, между индийскими кастами, между завоевателями, выделившимися в сословие (например, германцы) дворянства или рыцарства и местным населением (галлы, славяне). В случае подобной кооперации этносов они избирают такую форму общественной организации, которая оказывается одинаково удобной для обеих сторон. В зависимости от этнической устойчивости далее может произойти биологическое или культурное поглощение одного этноса другим, причем социальная организация продолжает существовать, как это можно наблюдать, например, в некоторых кастах Индии и др., но с переходом к другой форме общественной организации путем слияния или поглощения может произойти полная утеря этнических особенностей. (...)

Этносы и война

Еще одной формой межэтнических взаимодействий является, по Широкогорову, война. Это экстремальный, но постоянный формат межэтнических отношений. Этнос на подъеме подминает под себя этнос в состоянии стабильности или пребывающий в упадке. Так как этносы в целом постоянно динамически пульсируют, перемещаются в пространстве, видоизменяются, транслируют и адаптируют культурные коды, осваивают различные виды хозяйствования, приобретают новые технологические навыки и утрачивают прежние, то между ними -- помимо трех форм мирного сосуществования --сплошь и рядом вспыхивают войны - та самая «расовая борьба» Гумпловича.

В войне этносов можно выделить множество уровней и форм - соперничество за ресурсы (в духе примера борьбы медведя, тигра и охотников-тунгусов, который мы приводили), битвы за территорию, стремление покорить другого и заставить работать на себя или платить дань, желание навязать другим свой культурный код и т.д. Нам интересно выделить здесь только один фактор, связанный со структурой архетипов.

Дело в том, что героический архетип диурна одним из главных символов имеет стрелу и меч. Это не просто метафорические изображения, это пластическое воплощение самого движения диурна, которое представляет собой импульс к войне. Архетип диурна несет в себе зов к войне, так как он и есть в самой своей глубине - война со смертью и временем. Но выражением смерти, чудовищем для героического импульса становится другое.

Поскольку другое внутри этноса включено как свое, то героизм должен проецироваться за пределы племени. С этого и начинается позыв к войне. Другое за пределом этноса - это другой этнос. Его демонизация, превращение во врага, проекция на него образов, противостоящих диурническому порыву, это самая естественная операция, которую несет в себе код теллурической культуры. Иными словами, в основе самого общества лежит дух войны, социум порождается войной, так как он порождается воином, борющимся в инициации против смерти и побеждающий смерть в «новом рождении».

Вероятно здесь следует искать исток войны - не в материальных ограничениях или объективных факторах, война рождается в этносе, в человеке, в его глубине глубин и поднимается оттуда, чтобы реорганизовать все вокруг, подстроить под свои сценарии окружающий мир. Этносы воют, потому что в основе этносов лежит дух войны - по крайней мере, тех этносов, которые относятся к теллурическому типу. Но и те, которые восприняли диурнические моменты экзогенным способом не свободны от этого - при самом мирном настрое они часто по инерции чтят воинственных духов и богов, так как в них лежит ось социальной структуры, вращающейся вокруг меча, стрелы, скипетра (в смягченной форме посоха - откуда у посоха загнутая или раздвоенная рукоять).

Часть 3. Народ и его логос

Теперь рассмотрим, что происходит, когда этнос становится народом. В нашей социокультурной топике формула народа такова

Самое главное отличие этноса от народа - в числителе. Там вместо мифоса стоит логос. Этот логос представляет собой введение принципиально нового измерения в этническую жизнь - измерения, которое отныне формулируется в рациональных терминах, оперирует с категорией цели, которой принципиально нет в мифосе. Мифос объясняет, как оно есть сейчас, как оно было раньше и почему надо продолжать делать одно и не делать другое. В мифосе отсутствует вопросы - зачем? куда? к чему? В нем отсутствует телос. Введение телоса превращает мифос в логос, придает ему совершенно новую структуризацию, реорганизует внутренние ресурсы этноса, направляя их в новое русло. Это уже не хреоды мифем, которые смутно подталкиваются к сцеплению с другими элементами, чтобы прийти к организации (хотя хреод и подразумевает некоторое подобие телеологии), это жестко прочерченный и строго формализованный путь, практически железнодорожное полотно, по которому отныне будут курсировать энергии этноса.

Логос, который отделяет народ от этноса, есть логос народный, глубоко укорененный в этносе и его мифах, но поднимающийся над ними, чтобы утвердиться в новом измерении и, одновременно, это измерение конституировать, создать.

Переход от этноса к народу не является количественным, экономическим или политическим процессом. Это глубинное философское явление, когда в структуре мифа происходит сдвиг, и он превращается в нечто качественно иное - в логос.

Хайдеггер указывал, что изначально в философии Древней Греции фигурировали два базовых понятия, введенные - фюзис и логос. Оба они представляют собой рационализацию аграрных метафор - фюзис изначально означало всходы, а глагол легеин, от которого происходит этимологически логос - процесс жатвы, срезание колосьев, собирание плодов. Фюзис - это этнос, в котором свободно (или хреодически) прорастает миф.

Пока есть только фюзис, миф свободно распространяется во всем пространстве социума, конституируя это пространство, являясь им. Когда вводится логос, начинается новая фаза, фундаментально отличная от предыдущей - фаза жатвы, фаза логоса. Это и есть момент рождение народа: этнос превращается в народ, когда начинает рационально мыслить, т.е. пожинать свое собственное содержание.

Греки как народ

Греки начинают осмыслять себя народом в полной мере как раз в период появления философии, и сама эта философия, вычленяющая греческий логос из греческого мифа, служит осью греческого самосознания как эйкумены, цивилизации. Греки становятся народом из множества средиземноморских этносов именно через единство культуры. В полисах складываются различные политические режимы (такие полярные - как аскетическая милитаристская Спарта и демократические гедонистические Афины), местные культы и обычаи существенно отличаются друг от друга, множество этносов, входящих в древнегреческий ареал, говорит подчас на разных языках, но все это многообразие - децентрализованное и самобытное - объединяется общностью цивилизации, принятием эйкуменической эллинской пайдеумы. Так, постепенно складывается и общий язык, и общая письменность, и общая мифология, но этот язык, эта письменность и эта мифология носят уже существенно иной характер - сверхэтнический, рационализированный, схематизированный, ориентированный на определенный телос. Поэтому речь идет именно о народе. И на определенном этапе появление досократической философии становится кристаллизацией этого процесса. В Платоне и Аристотеле греческий логос, логос греков как народа, достигает кульминации и ясно осознает сам себя и свою природу, а ученик Аристотеля , потомок диурнических македонян, взявших Афины, Александр Великий , руководствуясь этим логосом и воплощая этот телос, строит гигантскую мировую империю.

В этом случае мы видим, что греки стали народом из созвездия средиземноморских этносов без государства, но на каком-то этапе создали мировую империю. Когда эта империя пала, уступив место новым империям и царствам, в первую очередь, Риму, на ее обломках стали формироваться новые этносы и народы, а какие-то этносы вернулись к прежнему состоянию, но сохранив в любом случае колоссальный след принадлежности к греческой культуре.

Следующий этап греческой идентичности как народа мы встречаем в Византии, после отпадения от нее Западных провинций, захваченных варварами. Тогда «народ ромеев» (то есть дословно «римляне» - так как Византийская Империя была Римской Империей), как называли себя греки этого периода, еще раз сформулировал свой логос, на сей раз в качестве ядра Византийский империи и приоритетного носителя православной религии.

Народ Индии

Ведийские арии превращаются в народ тогда, когда из воинственного диурнического этноса (одного из множества, кочевавших по степям Евразии), хранителя «теллурических», по Фробениусу, солярных мифов вторгаются в Индостан, где осознают свой миф как структуру универсального логоса и создают величественную цивилизацию, основанную на уникальном процессе, длящемся тысячелетия, рационализации Вед - через брахманы, пураны, упанишады, самхиты и бесчисленные философские системы.

Если, с этнической точки зрения, этот процесс можно описать в терминах межэтнических отношений арийской верхушки, создавшей социальную систему Индии, с автохтонным населением Индостана, в основном дравидами, то с другой точки зрения, это образец развертывания народа как формулы логос/мифос.

Формирование исламской «уммы»

Через религиозную идею формировался арабский народ. Будучи ранеее разрозненными этносами, аравийские арабы эпохи Мухаммада (571-632) постепенно сплотились вокруг нового религиозного проповедника, которого признали пророком. В данном случае в качестве логоса выступал «Коран», где содержались рациональные предписания поведения, социальной организации, экономические и этические законы, основы права, перечислялись обязанности каждого члена общины (уммы). В исламской философии есть точный эквивалент греческому понятию логоса - это «калам», по-арабски перо, которым Бог пишет содержание мира.

Новая религия, носителями которой являлись аравийские племена, дает гигантский импульс к интеграции вначале Аравийского полуострова, а затем провоцирует волну арабских завоеваний, которая захлестнула Евразию, докатившись до Европы (где арабов остановил только Карл Мартелл (686-741) во время знаменитой битвы при Пуатье) на Западе и до Индии и Индонезии на Востоке.

Арабы стали народом, получившим логос в виде «Корана», и принялись распространять это религиозно понятую модель народа («уммы») на весь мир. При этом проходило три параллельных друг другу процесса -

Арабизация (ассимиляция в арабский народ - с языком, обычаями, типом поведения) множества этносов Северной Африки и Ближнего Востока;

Исламизация (обращение всех завоеванных народов и этносов в мусульманство);

Создание халифата (установление политической власти арабской знати над завоеванными территориями в рамках единой исламской империи).

Здесь мы видим, что несколько аравийских племен, в частности, курейшиты, под предводительством религиозного деятеля стремительно превращаются в народ, а тот, в свою очередь, создает цивилизацию и гигантское государство. Религия и священная книга мусульман «Коран» играют здесь главную роль - роль логоса.

При этом, как и в случае с греками, которые, отталкиваясь от цивилизации и отчасти философии, подошли к созданию империи, арабы, на сей раз, отталкиваясь от религии, развернули на ее основе целую цивилизацию и построили мощное мировое государство.

Это показывает, что выделенные нами ранее формы превращения этноса в народ - религия, государство, цивилизация - могут развертываться в разном порядке и на разных этапах перетекать одно в другое. Важнее всего именно тот глубинный момент, когда происходит смена регистра, и миф в числителе сменяется на логос.

Империя Чингисхана

Примеров тому, как этнос становится народом через создание государства, великое множество. История любого государства обязательно имеет фазу внутреннего скачка от мифоса к логосу, после которого на месте этноса обнаруживается народ.

Впечатляющий пример строительства величайшего государства и соответственно создание народа практически на пустом месте - без цивилизации и без определенной религии - дает нам Монгольская империя. Мелкий князь монгольского племени кият-борджигин, пребывающего в устойчивом этническом состоянии и не проявляющего никаких признаков становления народом, даже напротив, слабеющего и теряющего позиции среди других монгольских этносов, Темуджин (1167-1227) внезапно и практически единолично переключает режим этнического существования и начинает серию нескончаемых завоеваний. В молниеносные сроки создается гигантская Монгольская Империя, превосходящая по масштабам величайшие империи древности.

Создателем империи становится монгольский народ, который формируется из различных этносов волей высшего властителя Чингисхана. В кратчайший период времени в единую структуру сплавляются не только различные монгольские племена, но и сотни других евразийских этносов, становящиеся соучастниками начинания мирового масштаба.

В качестве логоса в данном случае выступает сконструированный Чингисханом кодекс «Ясы», законодательных принципов организации Всемирного государства. Этот кодекс, слабо изученный в научной литературе, представляет собой рационализацию и абсолютизацию основных принципов режима дуирна - дуализм друг-враг, высшие ценности - верность, доблесть и честь, нормативное презрение к комфорту и материальному благополучию, приравнивание жизни к нескончаемой войне, запрет на алкоголь и т.д. Такой стиль социума был характерен для большинства кочевых племен Евразии и до монголов (скифы, сарматы, гунны, тюрки, готы и т.д.), но Чингисхан возводит миф в логос, обычай -- в закон, следование традициям прошлого -- в проект достижения высшей цели - создания мировой монгольской державы и покорения мира.

Показательно, что с самого начала Чингисхан строит именно империю, государство-мир, в котором четко оговариваются права покоренных этносов и религиозный вопрос. Монгольская империя обязуется соблюдать определенную автономию тех этносов, которые подчинились власти «великого хана», представители всех религий считаются неприкосновенными, избавляются от дани и получают гарантированную поддержку государства.

Монгольский логос выражается в унифицированной системе сбора налогов, организации профессиональной армии, налаживании систем ямского сообщения на всем пространстве империи. Но он сохраняет при этом миф, этнос и религию в неприкосновенности, согласуя с универсальным образцом только самые общие административно-правовые позиции.

Чингисхан создает государство, но это государство не отменяет этносы и мифы. Логос и народ (монгольский) выходят на первый план, но миф не стирается и не загоняется в подполье. Такая модель может быть названа имперским логосом, логосом который не конфликтует с мифосом. Народ (в данном случае монголы), который становится носителем такого имперского логоса, конституируется по формуле

Соотношение логоса в народе, строящем империю, и этносов (со своими мифами - включая основной имперостроительный этнос) существенно отличается от того, как складывается баланс между логосом и мифосом в случае создания иных типов государственности.

Можно заметить, что в эпоху, совокупно определяемую как эпоху Премодерна - все формы государства, создаваемые народом, являются по своему типу империями. Это не является показателем объема их территориальных завоеваний, вселенского масштаба их идеи или наличия императора, но описывает специфику отношения в них логоса к мифосу. Логос в государствах Премодерна - больших или маленьких - никогда не становится в прямую оппозицию мифосу (то есть этносу), а поэтом является всегда имперским.

Это мы видим в полной мере и в образовании Русского Государства: Рюрика приглашают на правление славянские и финно-угорские племена, относящиеся к различным этносам. И в новой государственности их этничность не стирается, не подавляется, но сохраняется и продолжает существовать в естественном ритме долгие века. Это значит, что Киевская Русь с первых своих шагов была государством имперского типа - логос был в данном случае варяжский, а мифос -- славянский и финно-угорский.

По той же модели создавалось государство франков, породившее современную Францию, а также практически все известные в истории государства эпохи премодерна - все они были империями (либо вселенскими, либо средними, либо крохотными).

Баланс логоса и мифоса у народа

Тем не менее, народ, творящий государство в процессе развертывания своего логоса, в любом случае, меняет структуру своей этничности. Миф уходит под черту дроби, прямая гомология между числителем и знаменателем (как в этнической формуле мифос/мифос) нарушается. Между структурой бессознательного и структурой сознания выстраиваются более сложные отношения, нежели в мифе. Нечто от мифа в логос народа переходит, а нечто нет.

Теоретически создается пространство для потенциального конфликта, по крайней мере, для определенных трений.

Это ясно видно на примере становления греческой философии: по мере ее развития происходит рационализация мифа с параллельным разделением того, что ей поддается и входит в структуру философских систем, и того, что отбрасывается как «басни», «сказки», «предрассудки».

Народ, выходящий из этноса, какую-то часть своего «прежнего» (в логическом, а не хронологическом смысле) состояния отправляет на периферию.

Точно также дело обстоит и с появлением ислама. Мохаммед частично принимает этнические традиции доисламского периода - в частности, черный камень Кааба в Мекке, многие религиозные и бытовые предписания древних арабов, а частично их отвергает и объявляет им религиозную войну - как битву с неверием и «приданием Богу сотоварищей» (ширк).

Точно также и с «Ясой» Чингисхана, где определенные этнические кодексы кочевого кодекса монголов возводятся в статус закона, а некоторые традиции - в частности, ритуальное монгольское пьянство, а также многое другое - жестко отвергаются.

Имперский логос не вступает в конфликт с мифом, но все же строго и четко отличает себя от мифа. На следующем этапе это отличие может привести к серьезным противоречиям.

Пассионарный толчок

Описываемое Гумилевым событие - пассионарный толчок как старт процесса этногенеза - точно соответствует тому, что мы обозначаем как переход от этноса к народу. Гумилев описывал это в терминах «энергии», деятельной силы, которая внезапно открывается в этносе и выводит его на новый масштаб исторического бытия. Он связывал это с повышением количества «пассионариев» - то есть людей героического, подчас несколько авантюрного типа, движимых избытком внутренних сил.

Относительно причины пассионарных толчков Гумилев давал очень своеобразное объяснение, связывая их с пульсациями солнечных циклов, связь которых с биологическими циклами жизни на земле изучал русский ученый А.Л.Чижевский (1897-1964)(18). При всем остроумии такой гипотезы к социологии и структурной социологии она никакого отношения не имеет. Но чрезвычайно важно следующее: Гумилев детально описал и корректно выделил в истории этносов те моменты, когда конкретно происходил переход от этноса к народу, то есть составил систематическую таблицу этносов в географическом и хронологическом порядке, включающую в себя все случаи такого переключения режимов, когда бы они ни происходили - как в древности, так и в последние столетия.

И если ответ Гумилева на этнологическую проблематику: почему происходит переход от этноса к народу, может быть найден спорным или иррелевантным, само привлечение к этой теме фиксированного внимания трудно переоценить. В ту часть структурной социологии, которая изучает этнос - то есть в область структурной этносоциологии - теория Гумилева входит важнейшим компонентом.

Механика этногенеза по Гумилеву

В самом общем виде теория этногенеза Гумилева выглядит следующим образом. В рамках существующих этносов базовой ячейкой Гумилев выделяет «конвиксию» («общежительство»). Многочисленные «конвиксии» складываются в «консорции». Группы «консорций» образуют «субэтнос». Следующая ступень - «этнос», и, наконец «суперэтнос».

Процесс движения от конвиксии к этносу и суперэтносу есть маршрут, который в подавляющем большинстве случаев остается в потенциальном состоянии - а каждая существующая общественная система пребывает в равновесии. Но в редчайших случаях под воздействием необъяснимого (или гелиобиологического) импульса - пассионарного толчка - единичная «конвиксия» (например, община, группа единомышленников, разбойничья шайка, крохотная религиозная секта и т.д.) начинает вести себя активно, агрессивно, бурно, захватывая своей энергией все вокруг себя - то есть другие конвиксии. Если этот процесс продолжится, то конвиксия сформирует новый консорциум, далее субэтнос - и так вплоть до суперэтноса. Полный путь в истории был пройден в единичных случаях - два из которых мы упоминали: Империя Чингисхана и арабский халифат. Сюда же можно отнести распространение раннего христианства - от небольшой группы апостолов до мировой империи и всемирныой цивилизации. В большинстве своем пассионарные импульсы гаснут на промежуточных этапах. Таким образом, структуру конвисксия-консорциум-субэтнос-этнос-суперэтнос можно воспринимать как хреод, то есть вероятный путь развертывания процессов пассионарности, который будет пройден в действительности только при сочетании множества дополнительных условий.

Пассионарность и диурн

В теории Гумилева сразу бросается в глаза сходство между феноменом пассионарности и тем режимом воображения, которые Жильбер Дюран описывает как режим диурна. В своей чистой мифологической форме диурн несет в себе нечто подобное пассионарности. Комплекс мифов и символов диурна развертывается в режиме жесткого и обостренного драматического противостояния имажинэра смерти и времени. Героический диайризис отвергает эвфемизм ноктюрнических режимов и бросает вызов времени. Баланс, на котором основана привычная жизнь этноса, основан на компромиссе между диурном (основа инициации и социальных институтов, структура индивидуационных практик) и экзорцизмом ноктюрна (о чем говорилось ранее). Переизбыток диурна вполне может рассмотреть такой компромисс как переход всей системы на сторону «противника» - времени-смерти, и тонкий этнический баланс родства и свойства, в котором близнечные противоположности разрешаются диалектически, в этом случае может быть нарушен - что приведет к дестабилизации племени (этноса) и началу непредсказуемых (катастрофических) событий.

Нечто подобное может иметь место при отрыве мужского союза как инициатической структуры от остального племени - вплоть до полного обособления, откочевывания, отделения, переселения. Мужской союз как институт культивации героического начала - воины, охотники, молодые агрессивные мужчины - в отрыве от сдерживающих ноктюрнических уз равновесного этноса с большой вероятностью будет вести себя по пассионарному сценарию.

И наконец, можно предположить, в духе диффузионизма Фробениуса-Гребнера, что некоторые этносы или племена заведомо наделены повышенными диурническими свойствами и имеют соответствующую структуру мифа и доминанту героизма в бессознательном, и перемещение таких этнических групп - подчас трудно различимых в деталях -- по пространству порождает серию взрывов пассионарности или каналы ее распространения.

В этом случае пассионарность можно описать (но не объяснить, на что мы и не претендуем), как концентрацию диурна, которая служит горючим материалом для динамики процессов этногенеза и соответственно социогенеза.

Народ и диурн

Продолжая эту линию, можно сказать, что развертывание героического начала - диурна - в структуре бессознательного и в общей архитектуре мифа - приводит

На первых (логически, но не обязательно хронологически) этапах к организации этноса в соответствии с социальным порядком вдоль вертикальной оси (эндогенным или экзогенным образом - о чем мы говорили ранее);

В некоторых случаях - к концентрации этого начала в особых инициатических организациях;

Иногда - к мобилизации всей этнической группы для решения героических (воинственных, агрессивных, экстенсивных) задач;

А в форме кульминации - к оформлению героического мифа в логос, воплощающийся в создании империй, религий, цивилизаций.

Иными словами, за переход от этноса к народу ответственна чрезвычайно высокая концентрация элементов диурна. Теория этногенеза Гумилева и его стадий вполне может быть истолкована с помощью этого инструментария.

На первый взгляд, может возникнуть вопрос, а что изменилось, когда мы заменили один довольно загадочный термин «пассионарность» на другой, не менее загадочный -- «миф диурна»? Изменилось многое. Пассионарность Гумилева отсылала нас к биоэнергетическим теориям современной науки, которая является многократной производной от базовых антропологических и социологических парадигм. Эта наука есть напластование стольких слоев социологически обусловленных конвенций, что даже метафорическое использование ее терминов и ее процедуры способно существенно понизить уровень гипотез, не говоря уже об этиологии или каузальности - верить в это, по меньшей мере, наивно. Истолковав феномен пассионарности как специфический режим работы имажинэра, мы сразу же попадаем в центр проблематики, так как действие этого режима вписывается в общий контекст не только психоанализа и психоаналитической топики, но и в контекст социологии и структурной антропологии. И более того, в этом случае пассионарность можно непротиворечиво исследовать внутри ее ядра - то есть вскрыть механику пассионарности - демистифицировать ее (в частности, освободив от удручающей гелиобиологии, ведь солнце есть явление социальное и мифологическое, и, как таковое,принадлежит к сфере воображения).

Таким образом, подводя итог анализу соотношения народа и логоса, можно сказать, что ключевой момент перехода от этноса к народу (с соответствующими формами масштабного исторического творчества) состоит в резкой доминации режима диурна в структуре этноса. Логос рождается из героического мифа, и чтобы это произошло, должна быть достигнута высокая степень концентрации именно этого мифа как в числителе, так и в знаменателе формулы этноса мифос/мифос. Когда эта формула приобретет вид

Часть 4. Нация против мифа

Перенниальность этноса

Этнос мы встречаем на всем пространстве исторической синтагмы Премодерн-Модерн-Постмодерн. В том или ином виде, он есть везде как константа человеческого общества. Любое общество прямо или косвенно этнично, признается это или нет. В разных моментах социокультурной топики, в разных отношениях с другими ее составляющими, но миф присутствует везде - как константа коллективного бессознательного, как сам имажинэр. Человек этничен абсолютным образом, он всегда есть человек этнический. Точно так же социум: он несет на себе отпечаток этноса самым прямым и непосредственным образом. При этом этничность может быть единственным содержанием человека и общества как рамках племени или архаических формах общества, а может сочетаться с более сложными системами - тогда, когда мы имеем дело с народом и построенными им более абстрактными конструкциями - цивилизацией, религией и особенно государством. В первом случае этнос - единственное, что дано (формула мифос/мифос), во втором - этнос сочетается с определенной надэтнической (суперэтнической, по Л. Гумилеву) надстройкой (формула народа логос/мифос).

Этнос был и есть всегда. Это обстоятельство сознательно выделяет и обосновывает примордиалистская или перенниалистская теория (от латинского «primordial» - изначальное и «perrenis» - вечное, постоянное, неизменное). В общем виде ее впервые сформулировали немецкие философы Иоаган Готтлиб Фихте (1762-1814) и Иоаган Готтфрид Гердер (1744-1803). В точки зрения синхронистского подхода и структурализма именно в этносе следует искать ключи к пониманию человека как такового. С этим связано все направление структурной антропологии, изучающей институты, психологию, ментальность, символы, обряды, образ жизни и мысли народов, пребывающих в состоянии этноса. Поэтому этническое мы встречаем на всех этапах истории - от Премодерна через Модерн и вплоть до Постмодерна.

Что касается народа, то есть перехода этноса в особый режим пассионарного напряжения или сверхконцентрации диурна, это происходит далеко не во всех этносах. Этнос нечто обязательное и присутствующее с необходимостью как фундаментальная антропологическая и социологическая данность. Народ мы встречаем намного реже. Это необязательная и не необходимая форма социума. Она связана с совокупностью складывающихся факторов, которые комбинируются под воздействием множества разнообразных и разноуровневых причин. Нет никакой предопределенности в том, что бы этнос становился народом, и нет никакой гарантии, что став народом, то есть суперэтносом в терминах Гумилева, он снова не распадется на этнические единицы - либо прежние, либо новые, или что такие единицы от него не отколются. Превращение этноса в народ явление обратимое.

Хотя мы встречаем народы - именно народы (не этносы) -- на древнейших этапах известной нам истории, их существование, будучи логически вероятным, не является строго обязательным. Этим они отличаются от этноса, который необходим и наличествует везде. Народ, как частный случай зажженного героической сверхэнергией этноса, есть таким образом величина вероятностная.

Генезис нации

Явление нации, со своей стороны, имеет строго определенную временную локализацию и относится к Новому времени. Ранее нации как таковой (то есть Государства-Нации) мы не встречаем, она является исключительным феноменом Модерна и полностью принадлежит к его парадигме. Нация -- понятие современное, неразрывно связанное с Просвещением и парадигмой Модерна. Этим она отличается и от этноса и от народа, которые присутствуют во всех парадигмах.

Генезис нации связан с понятием государства. Государство же, в свою очередь, как мы видели, есть одна из трех возможных форм воплощения творческой мощи народа (наряду с религией и цивилизацией). Народ есть этнос, обретший логос. И наконец, логос рождается из мифологического режима диурна, который в свою очередь, конституируя логос, оставляет неиспользованными другие свои столь же диурнические и героические, но не логические возможности. Все то, что не переходит от одного состояния в другое, не исчезает, но остается в качестве действующих факторов, продолжающих оказывать огромное влияние на всю структуру. Генезис нации можно описать как процесс последовательной селекции мифологического потенциала.

Такое строгое определение нации чрезвычайно важно для того, чтобы распутать клубок бесчисленных противоречий, смешений понятий и анахронизмов в использовании термина «нация».

Нация связана с этносом генетически, так как появляется из матрицы этноса. Но по мере становления, нация все более и более освобождается то того, что было ее истоком, вплоть до того, что в законченной форме она становится к этносу в абсолютную оппозицию.

Государство-Нация как машина этноцида

Мы видим, что Государство-Нация вообще не признает в своей структуре наличия мифа и отождествляет себя исключительно с областью логоса. Это строго явствует из истории становления Нового времени, которое проходило под знаком полного освобождения разума от «доразумных», «внеразумных» примесей. Это и было смыслом Просвещения - изгнание мифа.

Поэтому в политической практике становления современных Государств-Наций мы видим развертывание планомерного этноцида - уничтожения этносов и даже народа (как имеющего в себе слишком много от мифа -- пусть и в знаменателе).

Так, при формировании французского Государства-Нации жертвой стали десятки этносов, населявших некогда территорию Французского королевства. Это окцы, аквитанцы, баски, гасконцы, норманы, бретонцы, провансальцы и т.д. Из нескольких этносов верстается единое однородное поле и верстается сверху - со стороны государства, которое вводит общий социальный стандарт, куда включаются нормативный национальный язык, общее право (отменяющее этнические различия), принцип секулярного, светского образования, фиксируются основы экономической системы, искусственно и однотипно формируются органы власти, другие институты.

Государство вырабатывает определенный логос, как механическую модель жестких закономерностей, и подверстывает под этот логос не только малые этнические группы, оказавшиеся в его пределах, но и сам народ, запустивший государство, последовательно очищая его от мифа.

Государство как анти-империя искусственно порождает нацию

Показательно, что нацию порождает только государство неимперского типа. В принципе, современное государство, чьими теоретиками были Макиавелли , Гоббс и Жан Боден , было задумано как анти-империя, как антитеза империи.

Национальное государство последовательно очищается от других форм творчества народа - от цивилизации и от религии. В истории Европы это означало игнорирование такого явления как европейская цивилизация и стремление обосновать национальную государственность на рационально осмысленных эгоистических интересах конкретной группы, создавшей государство и пользующейся его плодами. А с другой, современные государства строились в полемике с универсалистскими претензиями папской власти, что объясняет либо светский характер этих теорий, либо то, что их создатели были протестанты (как Жан Боден или Томас Гоббс). И наконец, в практической оптике они оппонировали линии Австро-Венгрии — последнему имперскому образованию Западной Европы.

Империя сочетает централистский логос с полифонией этносов, она же сохраняет имперообразующий народ в относительной неприкосновенности. В терминах логос-мифос, она сочетает универсалистский логос с мифологическим многообразием в знаменателе, которое признается и де юре и де факто.

Нация не просто определенный этап существования народа. Здесь последовательность иная. Народ создает государство (на первых порах, как правило, империю). Империя при определенных условиях (и далеко не всегда) трансформируется в государство светского, неимперского типа. И только потом это государство неимперского типа искусственно порождает нацию, учреждает ее, политически, социально, юридически, административно, институционально, территориально и даже экономически ее конституирует, конструирует. Нация - это конструкт государства, то есть явление целиком и полностью искусственное, основаннле на применении абстрактного логоса к конкретным историческим, этническим и политическим условиям.

Гражданин - логический артефакт нации

Основой нации является не какая-то органическая общность, но индивидуум, гражданин. Гражданин -- единица чисто логического порядка. Он конструируется не на основании чего-то имеющегося, но на основании рационального императива. Гражданин вводится как учрежденное тождество, подчиняющееся первым трем законам логики - «А=А», «А не не-А», и «либо А либо не-А». Гражданин - это такая единица, которая полностью удовлетворяет этим законом. Он выделяется из общей массы этноса или народа, связанных многочисленными нитями мифоса в своем знаменателе, и этим выделением обрывает все связи с естественным коллективным целым (миф в знаменателе), переходя в новый искусственный коллективный агрегат, основанный на логических операциях. Этот искусственно сконструированный агрегат и есть нация.

Ранее мы говорили о том, как перенос элемента из области мифоса область логоса ставит его перед холодным и беспристрастным анализом, отчужденным механическим судом. Гражданин как основа нации и есть человек, оторванный от своей естественной среды, пробужденный от своих грез и риторических дискурсов, и вызванный на суд. На этом основана идея национального права. Право в Государстве-Нации - это основа функционирования всего механизма, это схема аппарата и инструкция по эксплуатации. Основой нации является Конституция, как базовый документ, определяющий основные параметры чертежа и механизм взаимодействия между собой отдельных частей общего национального аппарата.

Гражданин есть универсальная деталь этой логической машины.

Если снова вспомнить понятия социологии Тенниса, можно сказать, что нация есть выражение «Geselschaft» («общества»), как искусственного скрепления между собой атомов, на которые было предварительно расчленено органическое целое. Нация есть робот народа и этноса, можно также сказать, что это -- автоматическое чучело, из которого тщательно изъяты внутренние органы и заменены механическими деталями, эти органы приблизительно имитирующими.

Гипотипоз «народа» в Конституциях

Нация есть антиэтнос, антинарод. Воспоминание о народе как инициаторе появления нации часто еще содержится в Конституциях большинства наций, но это упоминание носит характер гипотипоза (то есть анахронического эвфемизма) - «народ» упоминается как живое напоминание о том, что предшествовало появлению государства и созданию на его основе нации. В настоящем, в Национальном Государстве народа уже нет, вместо него есть нация - она-то и управляется Конституцией и конституируется ей. Но гипотетическое обращение к народу в настоящем времени является фигурой речи, что, кроме всего прочего, приводит к неверному и чисто анахроническому выводу о том, что нация могла быть тем, что предшествовало государству (хотя это логическое и хронологическое, синтагматическое противоречие).

Причины путаницы в определениях нации (национализма) в политологии

С этими нюансами сопряжено то, что сплошь и рядом под «нацией», имеющей строго механическое и гражданское содержание, понимаются иные реальности - то есть «народ» и «этнос», как социум, где позиции мифа полностью легитимизированы, а иногда и легальны. Такой сбой понятий заставляет одних и тех же представителей Модерна и современного государства выступать и как сторонники нации и как ее противники. Сторонниками они являются тогда, когда понимают под «нацией» гражданское общество в пространствах государства (то есть собственно то, что и следует понимать под «нацией»), а противниками -- коль скоро в это понятие вкладывается анахроническое содержание («народа» и/или «этноса»).

Эта же двойственность, основанная не нечетком словоупотреблении, затрагивает и понятие «национализм». «Национализм» строго говоря, есть явление сплоченности и мобилизации граждан государства для реализации какой-нибудь государственной цели - победы в войне, расширения своего политического влияния или зоны экономического контроля. Такой национализм ничуть не конфликтует концептуально с нормативами гражданского общества и является вполне приемлемым в большинстве обществ Модерна. Но если под «нацией» неправомочно понимать «народ» или «этнос», то значение понятия меняется на прямо противоположное, и под «национализмом» понимают в этом случае контратаку поставленного вне закона мифоса против логоса, узурпирующего все полномочия в современном государстве, то есть попытку «Gemeinschaft» («общины») отвоевать часть своих прав у «Geselschaft» («общества»). Чтобы подчеркнуть эти различия используют составные термины типа «этнонационализм», «этнократия», «Volk-национализм» (или «volkisch» - от немецкого «das Volk», «народ»), «национальная нетерпимость» или «расизм». Очевидно, что такие сложные конструкции только затемняют сущность проблемы, заставляя разрабатывать системы понятий и определений, в том числе юридических, основанных на натяжках, многозначностях и умолчаниях, что только вредит стройности научного, политического и правового дискурса. Примерами такого неадекватного использования терминов «нация» и «национализм» полны мировые и российские СМИ, случаи правовой практики, типовая политическая полемика, никогда ни к чему не ведущая, так как терминологическая путаница служит в самой основе обсуждаемых позиций и приоритетов.

Причины путаницы в определениях нации (национализма) в этнологии

Другой вид путаницы понятий имеет место в научной среде. Это связано с теориями «этноса», обсуждаемыми современной этнологией и антропологией. В российской науке сложилась чрезвычайно некорректная и иррелевантная практика противопоставлять друг другу примордиальную (перенниалистскую) теорию этноса (мы ее изложили выше) и так называемый «социальный конструктивизм». Примордиализм признает «этнос» как изначальное и фундаментальное явление, данное как развертывание структур бессознательного (с добавлением идеи родовых связей или без него - мы видели, что в любом этносе участвует как родство так и свойство, и оба они конститутивны для определения этноса только в совокупности, что делает критерий наличия родовых связей при определении этноса неполным и вводящим в заблуждение). Противопоставляемый ему «конструктивизм» тщится объяснить появление этноса искусственной культурно-политической и лингвистической инициативой элит или отдельных небольших групп. И здесь, как и в бытовом языке политиков и журналистов, мы сталкиваемся со смешением понятий и анахроническими экстраполяциями. Этнос - явление строго и однозначно примордиальное, и никакого другого объяснения его происхождения не существует. Единственно, что процессы этногенеза могут толковаться различно - через энергетическую теорию пассионарности (как у Гумилева), через комбинацию режимов бессознательного (особенно с упором на социообразующую функцию диурна) или как-то иначе. Гердер метафорически определил «этносы» (= «народы») как «мысли Бога». В религиозных представлениях иудеев и частично христиан объяснению различия этносов и народов дается через иде/ множественности ангелов - каждому народу (этносу) предстоит свой ангел, символически олицетворяемый князем данного народа. Таким образом, члены цепочки ангел-князь-народ (этнос) могут выступать метонимическими понятиями.

Конструктивизм в полной мере начинается там, где происходит создание нации. Здесь, действительно, нет ничего примордиального и перрениального - эта национальная конструкция строится полностью искусственно и с помощью механических и логических законов. Здесь, действительно, большую роль играют властные и интеллектуальные элиты, вырабатывающие чисто логически и умозрительно те идеи, принципы, интересы и ценности, вокруг которых призвана объединяться конституируемая ими искусственная гражданская общность. В случае больших наций это очевидно и не требует доказательств. Проблемы могут возникнуть только с маленькими нациями, возникновение которых идет на наших глазах. На постсоветском пространстве в каждой из Республик СНГ, кроме России, идет полным ходом процесс создания новых наций, как правило, никогда не существовавших в истории.

Аналогичные попытки делаются и на более низком уровне - в пределах сепаратистских тенденций и внутри самой России, и в этом случае еще больше в глаза бросаются обращения операторов создания новых наций к этническому фактору. Поверхностная рефлексия над этими феноменами привела группу малокомпетентных российских ученых из «Института Этнологии и Антропологии» РАН (В.АТишков ) к противопоставлению примордиализма и конструктивизма. Дело в том, что апелляции к этническим началам в создании нации не определяет сущности этногенеза и упускают из виду само содержание этноса. Этот фактор, действительно, искусственный и механически сконструированный, служит нюансом для формирования нации в ее гражданском политическом смысле. В этом дает о себе знать общий цивилизационный настрой Модерна.

По мере крушения имперских образований или распада крупных государств, не успевших или не пожелавших до конца уничтожить самобытные этнические группы в своих пределах, этнические элиты стараются имитировать пример западных Государств-Наций и повторить весь цикл этнос-народ-нация даже в том случае, если для этого не созрели внутренние предпосылки. В этом случае мы имеем дело с археомодерном или псевдоморфозом, о чем мы неоднократно говорили. Этнические элиты получают образование в институтах Модерна. А затем проецируют полученные эпистемы - в политическом, культурном, социологическом смысле -- на собственные этнические группы, продолжающие жить в рамках традиционного общества. В таких случаях мы видим конструктивизм, но этот конструктивизм не имеет никакого отношения ни к сущности этноса, ни к этногенезу (как бы его ни понимали), объясняет только поведение элиты, проецирующей на фундаментально и неизменно примордиальный этнос процедуры создания нации (и чаще всего, если не всегда, Государства-Нации), почерпнутые на чужом опыте через образование в иных социальных контекстах и в иной исторической парадигме - в парадигме Модерна, где никакого этноса уже не предполагается. Из таких попыток может появиться только очередной псевдоморфоз, что мы видим на примере искалеченной Грузии, раздираемой противоречиями современной Украины или полного провала построить Государство-Нацию Дудаевым (1944-1996) и Масхадовым (1951-2005), что справедливо критиковали чеченские традиционалисты и этнократы (в частности, Х.-А. Нухаев ).

Судьба мифоса в модерне

Если внимательно следить за развертыванием курса при описании нации, мы наталкиваемся на определенное противоречие. С одной стороны, мы сказали, что дробь логос/мифос и сама двухэтажная топика, лежащая в основе структурной социологии, есть универсальная модель, применимая ко всем социологическим, психологическим и антропологическим явлениям. Но при описании Государства-Нации мы говорим только о логосе, причем таком, который объявляет войну на уничтожение мифосу - вплоть до того, что не признает самого его существования и пытается описать общество Модерна как чистый Geselschaft, у которого вообще нет знаменателя. Это соответствует той диахронической последовательности, с которой мы начали изложение курса. Модерн считает, что верной является только диахроническая схема темпоральной синтагмы:

Мы же показали, что благодаря открытиям структуралистов, лингвистов и психоаналитиков выяснилось: мифос никуда не исчез, он остался в бессознательном и продолжает там же существовать, не смотря на отрицающий само это существование логос. Поэтому когда мы говорим, что нация как чисто логическое и искусственное явление основано целиком и полностью на логосе, мы описываем ситуацию со стороны самого логоса: так нация и государство мыслят сами себя и свой атомарный состав (граждан). Для наглядности можно выстроить следующую цепочку:

Она строго соответствует эквивалентной цепочке:

В нации логос стремится отменить мифос, перечеркнуть его, снять его как явление. Если поверить нации и Модерну в целом, то этнос и мифос упразднены при переходе к Новому времени. Нации сменяют собой народы и этносы. Номинально и юридически так оно и обстоит, и в знаменателе у логоса и нации ничего нет. Но структурализм проявляет это «ничто» как пленку, и постепенно через его методологию, через исследование нарратива и риторики, через открытие коллективного бессознательного и парадигмального подхода, на «пустом месте» появляются черты давно знакомого явления, которое, как выясняется, никуда не исчезло. Это открытие и заставляет социологов, антропологов и лингвистов (начиная с самых крупных Э.Дюркгейма, М. Мосса, К. Леви-Стросса, Р.О. Якобсона, Н.С. Трубецкого и т.д.) обращаться к примитивным обществам, архаическим племенам, древним языкам, к преданиям, сказкам и легендам в поисках содержания этого «ничто», разоблаченного как нечто.

Этнос как подсознание нации

Точно также обстоит дело и с нацией. Нация считает, что «избавилась от этноса» и игнорирует этническое в правовых, концептуальных, политических, административных и институциональных системах. Нация делает вид, что «этноса нет», а когда он заявляет о себе, то стремится его подавить, а то и просто уничтожить - либо путем национализации (насильственного обращения в национальный тип через язык, культуру, право и т.д.), либо путем истребления. При создании американской нации вокруг белых колонизаторов с доминирующим англо-саксонским и протестантским социокульутрным кодом местное население, индейцы, оказались совершенно неспособными (и субъективно, и объективно) в нее интегрироваться. Это привело к их истреблению или к апартеиду, который по сути де-факто существует в США до сего времени. Индейцы были этносами, причем с развитыми чисто этническими чертами, и не могли интегрироваться в нацию. Сложнее обстояло дело с чернокожими рабами, оторванными от почвы и произвольно перемешанными белыми плантаторами без учета их этнической принадлежности (ведь среди чернокожих рабов были представители совершенно различных этнических групп, отловленные в Африке в чисто экономических целях). Афроамериканцы, таким образом, включались в американскую нацию на индивидуальной основе - как граждане черного цвета кожи без какого бы то ни было этнического контекста. Поэтому вопрос об их интеграции был проще, и когда Север и аболиционисты одержали победу над конфедератами и плантаторами Юга, юридически путь интеграции негров в американскую нацию был открыт. Одна потребовалось более ста пятидесяти лет, пока это теоретическое равноправие реализовалось до такой степени, что президентом США стал первый в истории этой нации мулат с африканским фенотипом. Индейцы же так и остались за чертой.

Но на самом деле, этнос никуда не исчез, и ярко просвечивает сквозь формальные претензии наций на создание чисто логических обществ. Этническая принадлежность сказывается и на поведении элит, и на историческом выборе масс, и на системе ценностей и интересов, которые пусть рационально внешне, но всегда иррационально внутренне выбираются в качестве национальных приоритетов. Этнос не имеет легального места в нации, но он контролирует в огромной степени процедуры легитимации(19), которые имеют неформализованный характер. И он уже совершенно откровенно доминирует в общественном мнении и коллективном сознании, предопределяя его смысловые цепочки, в том числе сбои и такие явления как гетеротелия.

Статус этноса в Государстве-Нации полностью соответствует статусу бессознательного (или подсознания) в человеке Модерна. Бессознательное, безусловно, есть и активно влияет на личность, функционирование рассудка, саму структуру эго - признает ли это эго или нет. Точно также и этнос, который можно назвать «бессознательным» нации. Он строго отрицается, третируется, подавляется, загоняется в подполье, но он продолжает жить там - нелегально и без прописки, предопределяя многое, если не все, из того, что происходит на уровне логоса - как в основном титульном составе нации («титульной нации» —то есть в том народе, который создал государство, учредившее нацию), так и в этнических меньшинствах - как автохтонных, так и вошедших в нацию в результате миграции.

Нация и диурн

Если снова обратиться к схеме генезиса нации, мы увидим, что нация есть продукт работы героического режима бессознательного - диурна. Если вспомнить то, что мы говорили в начале этого раздела об участии работы диурна в социальных структурах этноса (независимо от доминирующих в этносе архетипов), то мы можем проследить всю цепочку.

1) Диурнический миф развертывает социальную вертикаль, которая организует этнос в социальную структуру.

2) Следующая ступень развертывания диурна приводит к появлению логоса и трансформирует этнос в народ (суперэтнос).

3) Народ (суперэтнос) через свой логос (с опорой все на тот диурн - но уже в бессознательном, в знаменателе) создает цивилизацию и/или религию и/или государство (как империю).

4) В случае государства-империи абсолютизация логоса (опять же продолжая траекторию развертывания диайретического миф и его энергетику, направленную к рационализации и членению внешнего мира) может привести к созданию Государства-Нации, где государство учреждает нацию вместо народа и этноса.

5) Диурническая агрессивность превращается в битву логоса с собственным знаменателем, и нация начинает репрессировать этнос, ведя дело к его уничтожению.

Так, на всех этапах мы видим преобладание диурнического начала, доведенного до свои абсолютных форм и вошедших в противоречие даже с тем, что его породило - то есть с диурническим мифом как бессознательным архетипом. В логосе диурн увидел возможность быть отныне сознательным (4 закона логики) и обратил эту возможность против свои собственных корней. В этом состоит проект гражданского общества в чистом виде (как оно представлено у Канта), где продолжение той же логики требует отказа от иррационализма войны и, в конечном счете, от государства.

Гражданское общество - это завершающая стадия развития диурна, в которой он приходит к отрицанию уже самой нации и самого государства в пользу чистой логики и чисто логической единицы - гражданина, на предыдущем этапе конституированного и сконструированного государством и нацией.

Поэтому к 5 вышеперечисленным шагам в развитии диурна мы можем добавить 6-ой.

6) Диурнический логос нации приходит к необходимости замены нации как сцепленного агломерата граждан-атомов этими же атомами в свободном состоянии, и в ходе общей программы освобождения от мифоса начинает вырывать корни самого диурна, приведшего по последовательной цепочке развертывания диайретического мифа к возникновению гражданского общества. Отсюда пацифизм, денонсация воли к власти (как иррациональной формы диурна), «открытое общество» Поппера, либеральная демократия, и в конце концов, постмодерн. Диурн, начав с со своего приоритетного самоутверждения, приходит к самоотрицанию и самоуничтожению.

На этом 6 пункте работа диурна доходит до логического предела и исчерпывает свой потенциал.

В рамках нашей топики мы можем проследить, где синхронический момент доминирует над диахроническим, а знчит, выстроить картину движения диурна от мифа к логосу и от этноса к нации и с позиции того, что оказывается отброшенным в ходе развертывания этого процесса. Если для самого диурна, и захваченного его энергией, это не имеет никакого значения, для общей картины общества-дроби это чрезвычайно важно, так как освещает изменения в структуре знаменателя, который будучи принципиально тождественным, способен принимать в себя некоторые элементы, «сваливающиеся» в него из числителя в ходе «великой чистки» - чем приницпиально занимается диурн.

Можно назвать эту логику -- схемой аккумуляции «остатков» (residui), пополнением своего рода «резидуального тезауруса». В этот тезаурус попадает все то, что отбрасывается последовательными действиями диурна, утверждающего свой «героический» (диайретический) порядок.

Если мы продлим эту цепочку дальше, - в постмодерн, о котором речь пойдет чуть ниже, - мы увидим, как этот тезаурус пополнится и такими совершенно логосными понятиями как нация и государство, если применить к ним на новом витке и с новым тщанием критерии строгого соблюдения требований логоса.

Структура резидуального тезауруса, где в эпоху Модерна пребывает не только этнос, но и народ и его творения, отличные от Государства-Нации, то есть определенные формы логоса, а не только мифоса, существенно нюансирует общую топику структурной социологии, так как включает в область знаменателя ряд позиций, которые на ранних этапах принадлежали числителю и относились к порядку логоса.

Нация киборгов

Идея перехода от этноса и народа к нации в ходе режима диурна, как мы показали, в определенный момент совершает важнейшую операцию - переносит частичку мифа - фрагмент этноса или коллективное бессознательное, стремящееся к индивидуации (До Камо) - в пространство логики. Это и есть гражданин как атомарное звено нации. Но будучи помещенным в механическую систему по механической же логике, гражданин в какой-то момент подходит к решающей точке. Либо он будет продолжать развертывать в своем гражданском статусе бессознательные структуры (хотя и нелегально, но все же принесенные им из прежних состояний Премодерна, то есть из этноса, из мифа), и в таком случае он будет оставаться не просто гражданином, а чем-то еще, нарушая три закона логики; либо в какой-то момент его надо будет заменить нормативным гражданином с полностью адекватным нации сознанием и системами поведения, без какого бы то ни было отклонения от логических нормативов. Первый случай будет означать, что нация опускает руки перед невозможностью полноценно реализовать свою задачу и учредить систему граждан вместо органических коллективных единиц. Но такое признание было бы равнозначно признанию Модерна в том, что он оказался не способен выполнить свою программу (к этому-то выводу пришли философы Франкфуртской школы или Левинас (1906-1995), мыслившие «от Аушвица и Освенцима», то есть констатировавшие неспособность западноевропейского Модерна изменить этническую и мифологическую природу человека и заменить ее четко функционирующим механизмом). Даже с учетом такой констатации сама диурническая природа логоса, пусть и диалектически преодоленная и осужденная его последующими изданиями, противоречит такому «фатализму», и дух Модерна будет искать способы, как это преодолеть.

И здесь мы подходим к следующему важнейшему шагу: полноценным членом нации, нормативным гражданином, двигающимся по строго предписанным логикой траекториям без какой-либо опасности впасть в этнос или миф, будет являться человекоподобное, но искусственное существо - киборг, клон, мутант, продукт генной инженерии. Оптимальный атом нации и гражданского общества -- это человек без подсознания, без этнических свойств, человек полностью созданный инструментарием культуры и ее ультралогической формой.

Гражданское общество и полноценно логичная нация в своих сингулярностях и в своем обобщении могут быть построены только в том случае, если на место людей вступят человекоподобные аппараты, машины, постлюди. Идеальная нация, строго соответствующая критериям логоса в его наиболее полноценном развитии, - это нация киборгов, компьютеров, биомеханоидов.

Здесь мы снова подходим к черте, где заканчивается Модерн со своими достижениями по изведению логосом мифоса (нацией этноса) и вступаем в постмодерн, где нас ожидают новые метаморфозы логоса и постчеловеческая «антропология» «открытого общества» мутантов, клонов и киборгов. Очищение нации от этноса приводит к освобождению от человека и его структур. И концепт «гражданского общества» как оптимальной формы развития того же импульса, который привел логос к формированию нации, может быть на практике реализован только через выход за рамки человека, который, как выясняется, настолько тесно и неразрывно связан с этносом и мифом, что попытка оторвать его от этноса и мифа приводит только к одному результату - к концу человека, к его смерти. Что и констатировали «новые философы» (Бернар-Анри Леви , Андре Глюксман и т.д.), заявившие о том, что «человек умер».

Заключение

В настоящей главе мы выяснили следующие принципиальные позиции этносоциологии:

1) Этнос является примордиальным компонентом человека как явления и сохраняет свое фундаментальное значение на всем историческом цикле развертывания синтагмы от архаики к современности. Примордиалистская (перенниалистская) теория этноса является единственно адекватной и оперативной.

2) Формулой этноса является соотношение мифос/мифос, где числитель отличается от знаменателя пропорциональным превосходства диурна, который ответственен за развертывание в этносе социальных (вертикальных) структур и институтов.

3) В западном обществе судьба этноса проходит все стадии развития доминанты диурна по цепочке формул:

мифос/мифос (=энос) => логос/этнос (=народ) => логос/0(ноль) (=нация)

4) Диурн, развертыванием своего ингерентного сценария, порождает народ, далее государство, далее нацию, далее фигуру гражданина, далее гражданское общество.

5) По линии логоса каждый предыдущий этап снимается и исчезает в ничто, по линии мифоса - отброшенные возможности копятся в знаменателе, составляя ризидуальный тезаурус.

6) При переходе от Модерна к Постмодерну ставится задача создания нового субъекта, как полностью логической единицы гражданского общества, лишенной знаменателя. Такой постчеловеческой сингулярностью становится фигура киборга, мутанта, клона, робота.

7) С учетом Постмодерна полная цепочка трансформаций этноса в социологической перспективе диахронической синтагмы выглядит следующим образом:

этнос - народ - нация - гражданское общество - нация (общество) киборгов (постлюдей)

Примечания

(1) Широкогоров С.М. "Этнос: Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. - Шанхай», 1923.

(2) Max Weber «Wirtschaft und Gesellschaft. Grundriß der verstehenden Soziologie». Tübingen 1976

(3) А.Дугин «Обществоведение для граждан новой России». М., 2007

(4) Ю.Бромлей Очерки истории этносов М., 1983, Современные проблемы этнографии. М., 1981

(5) Широкогоров С.М. "Этнос», указ. соч.

(6) Там же.

(8) C.Levy-Strauss Les Structures élémentaires de la parenté, P., 1949

(9) Хейзинга Йохан. Homo Ludens. Статьи по истории культуры М., 1995

(10) Указ. соч.

(11) Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. В 3 тт. Москва, 1984

(12) Иванов В.И., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы. - М., 1965 См. также Воронин Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье в ХI веке // Краеведческие записки. -Ярославль, 1960. Вып. IV, Громыко М.М. Дохристианские верования в быту сибирских крестьян ХVIII - ХIХ веков // Из истории семьи и быта сибирского крестьянства в ХVII - начале ХХ в. - Новосибирск, 1975.

(13) Широкогоров С.М. "Этнос», указ. соч.

(14) Там же.

(15) Там же.

(16) Вяч. Вс. Иванов. Дуальная организация первобытных народов и происхождение дуалистических космогоний (рец. на кн. Золотарев 1964).- Советская археология, 1968, № 4; он же Заметки о типологическом и сравнительно-историческом исследовании римской и индоевропейской мифологии // Semeiotike. Труды по знаковым системам. Т.4. Тарту, 1969, он же «Двоичная символическая классификация в африканских и азиатских традициях // Народы Азии и Африки. М., 1969, №5, он же «Бинарные структуры в семиотических системах» // Системные исследования. Ежегодник 1972. См. также А.М.Золотарев. Родовой строй и первобытная мифология. М., 1964.

(17) Л.Гумилев "Этногенез и биосфера Земли" , Л., 1989

(18) См. А. Л. Чижевский. «Физические факторы исторического процесса», Калуга, 1924 , он же «Теория гелиотараксии», М., 1980

(19) Различия между легальностью и легитимностью подробно изучал немецкий философ и юрист Карл Шмитт смотри Carl Schmitt, "Legalitat und Legitimitat," Munich, 1932

Социальным общностям людей в историческом плане предшествовали этнические, на базе которых они появились в процессе развития и усложнения человеческих отношений.

В социальной философии изучение этнических общностей людей стало осуществляться значительно позже, чем многое другое, но по своей важности и значимости оно занимает ведущее место. На сегодняшний день среди ученых нет единой точки зрения по данной проблеме.

Этнические общности -- это большие группы людей, объединенные общностью культуры, языка и культурно-исторической самобытностью. К ним обычно относят племена, народности и нации.

Такие общности складываются на определенной территории в ходе совместной хозяйственной деятельности. Члены их обладают общими чертами психологического склада, а также четко осознают свое единство и отличие от других подобных общностей. Для признания какой-либо группы этнической общностью требуется выполнение по меньшей мере одного из следующих условий:

• · члены общности осознают свою принадлежность к ней;
• · предполагается общее происхождение членов общности;
• · члены общности обладают языковым и культурным единством;
• · имеется внутренняя социальная организация, нормирующая отношение внутри общности и контакты с окружающими.

Племя

Исторически формирование этнических общностей можно отсчитывать от момента распада первобытного человеческого стада. Первоначально возникает род -- группа людей, объединенных кровным родством. Члены рода осознавали свое родство и носили общее родовое имя. Род включал в себя несколько или много семей.

Появлению рода способствовало возникновение первобытной общины, экономической основой которой являлась общинная собственность. Совместное ведение хозяйства на основе общинной собственности, естественно-уравнительное распределение вещей, в первую очередь продуктов питания, совместный быт и развлечения способствовали образованию такой общности как род. Можно сказать, что род выступает как самая первая производственная, социальная и этническая группа людей, объединенная в одно целое совместной трудовой деятельностью, кровнородственным происхождением, общим языком, общими религиозными и мифологическими верованиями, обычаями и чертами быта.

Несколько родов могли объединяться в кланы - родовые союзы. Единство кланов основывалось на вере в общность происхождения. Несколько кланов могли составить племя. Основу единства племени составляют кровно-родственные связи; кроме того, племя проживает на определенной территории, у его членов общий язык или диалект, свои обычаи и культ, совместная хозяйственная деятельность, зачатки внутренней организации (племенной совет).

Появление племени объясняется необходимостью прежде всего сохранения и защиты среды обитания (территории проживания, мест охоты и рыболовства) от посягательств со стороны других человеческих объединений. Более многочисленный состав населения намного облегчал задачу переселения и устройства жизни на новых территориях. Немаловажное значение имело также предохранение от вырождения рода, которое грозило ему из-за сексуальных отношений между кровнородственными Homosapiens.

Народность

Народности начинают складываться из племен после появления первых государств. Для народности характерны территориальная общность, объединенная хозяйственной и культурной деятельностью, а также единый язык. Принадлежность к народности определяется уже не только кровно-родственными связями.

Нация - высшая форма социально-этнической общности. И это неудивительно, т.к. именно объединение людей по национальному признаку создает наилучшие предпосылки для проживания людей, организации производственно-экономической, социально-политической и культурной жизни. Общность экономической жизни, единый язык, общая территория, некоторые особенности психического склада людей, проявляющиеся в специфических чертах культуры, -- это основные черты нации.

Можно сказать, что нация -- это устойчивое объединение людей, связанных общим языком, общей территорией, общностью экономической жизни и некоторых особенностей психического склада людей, выраженных в специфических чертах культуры данного народа.