Автор детально описывает детство Обломова, чтобы читатель смог разобраться в причинах, повлиявших на формирование его безвольного характера. Нерешительность сделала его неудачником. Писатель наводит на мысль, что подобное поведение не приведет к счастливой и насыщенной жизни.

Опека родных

«Он хорошенький, полненький. Такие кругленькие щечки».

Был единственным ребенком в семье. Домочадцы закармливали мальчугана всевозможными сладостями.

«Вся свита дома подхватывала Илюшку на руки, начинала осыпать похвалою и ласкою. Он едва успевал вытирать следы от непрошеных поцелуев».

Не успел младшенький Обломов проснуться, как к нему неслась няня, чтобы помочь встать и одеться. Далее к любимому сыночку из соседней комнаты торопилась мама. Женщина одаривала мальчика нежностью, чрезмерной заботой.

«Она осматривала его жадным взглядом, проверяла, не мутные ли глаза, интересовалась, не болит ли что».

Паренек понимал, что все его прихоти моментально выполнялись. Он превращался в такого же ленивого, равнодушного ко всяческим проявлениям жизни человека, как и окружающие. Если он и пытался делать что-то самостоятельно, то близкие подавляли все его стремления.

«Только захочет чего-нибудь Илья, только мигнет - уж трое-четверо лакеев бросаются исполнять его желания».

Его превращали в экзотическое растение, медленно растущее в теплице.

«Всяческие проявления деятельности и силы обращались внутрь и увядали».

Иногда на мальчика находило непреодолимое желание сбежать из дому, лишиться опеки каждого из домочадцев. Стоило ему спуститься по лестнице, или выбежать во двор, как несколько человек уже спешили вслед за ним с криками и запретами.

Резвость и любознательность

«Ему страсть как хотелось взбежать на окружавшую дом галерею, чтобы посмотреть с высоты на речку».

Его догоняли, а он вновь старался ускользнуть на голубятню, в овраг, или в березовый лес, где могли водиться лешие и оборотни. Так рассказывала нянька. Бывало, что она целый день проводила в суматохе и беготне за своим воспитанником.

Обломов рос любознательным.

«Присмиреет, сядет возле няни, смотрит на все так пристально. Наблюдает за всеми совершающимися перед ним явлениями».

Он спрашивает у нее, почему есть свет и темнота, замечает, что от запряженной в поводья лошади на земле образуется тень, сравнивает размеры, понимая, что бочка во много раз больше лакея, везущего ее на телеге.

Выйдя гулять за пределы двора, пока гувернантка прячется в холодке, малыш пристально наблюдает за жуками, ловит стрекоз, садит их на соломинку. Прыгнет в канаву, начнет очищать корешки, есть их вместо сладких яблок.

«Ни одна мелочь, ни одна черта не ускользнет от внимания ребенка. В душу врезается картина домашнего быта, напитывает детский ум примерами, бессознательно накладывает программу судьбы ребенка на жизнь, его окружающей».

Привычки родителей и близких, сформировавших характер маленького Ильи.

«Родственники Ильи сносили труд как наказание, наложенное еще на праотцев наших, но любить не могли».

Отец мальчика предпочитал только наблюдать за слугами и родственниками, спрашивать у них об их занятиях, раздавать указания. Мать могла часами разговаривать с лакеями, жильцами дома. Любила бывать в саду, рассматривать, как наливаются плоды.

«Главною заботою семейства была кухня и обед».

Все собирались вместе, бурно обсуждали приготовление блюд. После этого следовал отдых. «В доме воцаряется тишина. Наступает час послеобеденного сна». Подобное состояние овладевало каждым. Со всех уголков дома было слышно сопение и храп.

«Илюша все наблюдал.

Редко кто поднимет голову, глянет бессмысленно, с удивлением перевернется на другой бок, плюнет спросонья, почавкав губами, опять заснет». В это время взрослых совершенно не заботило то, что маленький Илья мог остаться совершенно без присмотра.

Родственники его всегда пребывали в беззаботном настроении, они не стремились к улучшению быта, а радовались тому, что им послано. Их жизнь проплывала тихою рекою. Если в доме что-то выходило из строя, рушилось, то редко когда поломку устраняли. Людям было легче вести разговоры о крестинах, свадьбах, поверьях связанных с ними. Они обсуждали всевозможные рецепты, ходили в гости, играли в карты. Такой образ жизни близких оставил неизгладимый след на формировании характера и привычек юного Обломова. Постепенно, по мере взросления мальчика, всеобщая лень овладела и им.

Образование

Сын не обладал особым рвением к учебе. Когда приезжал домой, пытался под любым предлогом остаться в имении как можно дольше.

1. Образ Обломовки.
2. Прозаичная реальность и сказочные мечты Обломова.
3. Последствия обломовского воспитания.

В романе И. А. Гончарова «Обломов» детство главного героя достаточно полно описано в девятой главе. Интересен уже сам прием, который использовал автор, чтобы дать читателям возможность совершить виртуальное путешествие во времени и взглянуть на то, в какой обстановке рос и развивался человек, в романе предстающий уже взрослым и вполне сформировавшимся. Не просто воспоминания героя, не повествование от лица автора о его детских годах, а сон. В этом заключен особый смысл.

Что такое сон? В нем зачастую переплетаются образы повседневной реальности и фантастические образы, которые принадлежат чему-то иному, нежели обыденности - бессознательному ли, параллельному ли миру... В подсознании Обломова мечта, сказка занимает достаточно много места. Недаром сон его Гончаров описывает таким образом, что вскоре забываешь о том, что это сон, а не явь.

Следует обратить внимание на то, как Гончаров описывает родной край Обломова. Автор не начинает с непосредственного описания. Сначала речь идет о том, чего там нет, а уж после о том, что имеется: «Нет, правда, там моря, нет высоких гор, скал и пропастей, ни дремучих лесов - нет ничего грандиозного, дикого и угрюмого».

Казалось бы, все просто - автор описывает типичный среднерусский пейзаж, который действительно лишен резких романтических контрастов. Однако море, лес, горы - это не только характеристики рельефа той или иной местности, но и символические образы, которые нередко используются применительно к жизненному пути человека. Конечно, все эти объекты, как в их конкретном воплощении, так и в символическом отражении, несут в себе определенную угрозу для человека. Однако риск, необходимость преодолевать серьезные препятствия одновременно является и толчком к развитию личности.

В Обломовке эта естественная тенденция к духовному росту, к движению, к изменениям отсутствует напрочь. За внешней благостностью, проявляющейся в мягком климате, размеренном ходе жизни, отсутствии серьезных преступлений среди местного населения это как-то не сразу бросается в глаза. Но настораживает тот переполох, который поднимается в деревне, когда неподалеку заметили незнакомого человека, прилегшего отдохнуть: «Почем знать, какой он: ишь, не бает ничего; может быть, какой-нибудь такой...». И об этом рассуждает толпа взрослых мужчин, вооруженных топорами и вилами! В этом эпизоде, на первый взгляд незначительном, проявилась одна из важных отличительных черт обломовцев - они бессознательно стремятся избегать всего, что извне другое. Подобную же реакцию демонстрируют и хозяин с хозяйкой, когда они получают письмо: «...Кто его знает, каково оно там, письмо-то? Может быть, еще страшнее, беда какая-нибудь. Вишь ведь народ-то нынче какой стал!»

В «Сне», как во всем романе, то и дело звучит мотив противопоставления Обломовки, обломовского образа жизни. Обломовка «почти непроезжий» «уголок», который живет своей жизнью. Все, что происходит в остальном мире, практически не затрагивает интересов обломовцев. А их главные интересы - это вкусный обед, который предварительно обсуждают всей семьей, всем домом, и крепкий «богатырский» сон. Обломовцы не только не задумываются о том, что можно жить как-то иначе, чем они, нет, у них и тени сомнения не возникает, что живут они правильно, а «жить иначе - грех».

Вроде бы однообразно и незатейливо существование в Обломовке - откуда же взялась привычка Обломова часами мечтать в полудреме? Фантастические образы сказок, некогда рассказанных матерью и няней, произвели сильное впечатление на душу маленького Ильи. Но не подвиги богатырей больше всего захватывают его воображение. Илья с восторгом слушает сказки о том, как добрая волшебница ни за что ни про что щедро одаривает «какого-нибудь лентяя». И у самого Обломова, даже когда он вырос и стал более скептически относиться к сказкам, «навсегда остается расположение полежать на печи, походить в готовом незаработанном платье и поесть на счет доброй волшебницы».

Почему же идеи именно таких сказок, а не тех, в которых бесстрашные, деятельные герои отважно отправляются на поиски «того, не знаю чего» или на битву с ужасным змеем, прочно засели в подсознании Ильи? Вероятно, потому что образ жизни лежащего на печи Емели практически полностью соответствовал тем стандартам поведения, которые Обломов вынес из родительской семьи. Ведь отец Ильи Ильича никогда не заботился о том, как идут дела в его владениях: поправить мост, поднять плетень собираются долго, а уж о том, чтобы поправить рухнувшую галерею, ленивые раздумья барина и вовсе растягиваются на неопределенное время.

А маленький Илья был мальчик наблюдательный: глядя, как отец изо дня в день меряет шагами комнату, не вникая в хозяйственные заботы, зато сердясь, если носовой платок не скоро подали, а мать печется главным образом об обильной еде, ребенок, естественно, сделал вывод, что так и нужно жить. Да и почему бы Илье думать иначе - ведь дети рассматривают родителей как авторитет, как образец поведения, которое следует копировать в своей взрослой жизни.

Движение жизни в Обломовке воспринималось не как нечто, в чем человек обязан принимать участие, а подобно потоку воды, бегущей мимо, остается лишь наблюдать за тем, что происходит вокруг, и по возможности уклоняться от личного участия в этой суете: «Добрые люди понимали ее (жизнь) не иначе, как идеалом покоя и бездействия, нарушаемого по временам разными неприятными случайностями, как то: болезнями, убытками, ссорами и, между прочим, трудом».

Труд в Обломовке расценивался как тягостная повинность, от которой не грех и увильнуть, если представится такая возможность. А между тем во многом именно благодаря труду происходит развитие личности, ее духовное становление и социальная адаптация. Обломов, в силу впитанных с детства идеалов, избегая активной деятельности, отказывается от личностного роста, от развития тех способностей и сил, которые были в нем заложены. Парадоксально, но Обломов, которого в детстве лелеяли и оберегали, не становится в своей взрослой жизни уверенным, успешным человеком. В чем же тут дело? У Обломова было счастливое детство, у него имелись все предпосылки для того, чтобы и дальнейшая его жизнь сложилась удачно, а он весь отпущенный срок земного существования пролежал на диване!

Ключ к пониманию проблемы заключен в неприметном на первый взгляд факте: воспитание в Обломовке было направлено лишь на телесное благоденствие ребенка, но не давало направления духовного развития, цели. А без этой малости, увы, Обломов, при всех своих достоинствах, стал тем, что и описал Гончаров.

Большую часть своей жизни главный герой романа И. А. Гончарова «Обломов» проводит на диване. Он не устал и не болен, лежание - его нормальное состояние. Обломов не видит смысла вставать, деловая или светская жизнь его не привлекают, он жалеет знакомых, захваченных ежедневной суетой. Обломов умен, добр, благороден, но есть в его душе темная сторона, которую сам герой называет «обломовщина» . В это понятие входят непобедимая лень, апатия, безволие, обжорство, пустое мечтательство, избалованность. Истоки «обломовщины» Гончаров видит в воспитании героя. Писатель вводит отдельную главу, в которой рассказывает о детстве Обломова. Гончаров использует прием сна: задремавший Обломов словно возвращается в детство. Попробуем проанализировать эту главу и выяснить, как формировался характер Обломова. Гончаров рисует развернутый пейзаж «чудного края» , в котором вырос главный герой. Автор с любовью описывает глубинную Россию. Здесь «нет ничего грандиозного» , все элементы пейзажа обладают мягкими и спокойными очертаниями. Природа словно смиряет в «благословенном уголке» свою стихийную силу, климат ровный, смена времен года происходит «правильно и невозмутимо» . На фоне идиллической природы нет места человеческой суете и страстям: «Все сулит там покойную, долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную сну подобную смерть» . Гончаров изображает размеренный быт помещичьей усадьбы, в которой вырос Обломов. Детство героя прошло во времена крепостного права, но автор сознательно избегает любого упоминания об ужасах крепостничества. В Обломовке все: и помещики, и крестьяне - живут в довольстве и покое. Время здесь словно замерло. Даже умирают в Обломовке редко: «В последние пять лет из нескольких сот душ не умер никто... » Наиболее распространенным «преступлением» является кража гороху, моркови и репы по огородам. Обитатели Обломовки знают друг друга и боятся чужаков. В барском доме происходит переполох, когда один из мужиков вдруг привозит из города письмо. Лишь на четвертый день его со страхом распечатывают и с облегчением узнают, что знакомый помещик просит прислать ему рецепт варки пива. Обломовцы верят приметам и часто ждут беды после дурного знака. Главной заботой обитателей Обломовки является пища. От голода никто не страдает, но о еде думают постоянно. Деревенское изобилие заставляет помещиков ежедневно совершать «нелегкий» выбор пищи: «Об обеде совещались целыми домом.. . Всякий предлагал свое блюдо.. . » После обеда в усадьбе воцарялся всеобщий сон, «истинное подобие смерти» . В таком «сонном государстве» и вырастает Обломов. Стоит ли удивляться, что он превратился в бесполезного лежебоку? Детство Обломова прошло в атмосфере беспечности и безделья. Родители и многочисленные няньки сверх всякой меры опекали и баловали ребенка. Взрослые волновались лишь о том, чтобы дитя было здорово и сыто. Им в голову не приходило, что Обломов вырастет неприспособленным к жизни. Вековой помещичий уклад не требовал от барина практических навыков: ведь все всегда делалось за него. Обломов рано начал жить созерцательной жизнью. Он видел, что безделье - обычное состояние взрослых, и сам привыкал ничего не делать. Природная детская живость находила себе выход в игре воображения. Обломов «страстно впивался» в нянины сказки, а после давал волю собственным фантазиям. Все это привело к тому, что взрослый Обломов превратился в мечтателя: «сказка у него смешалась с жизнью, и он бессознательно грустит подчас, зачем сказка не жизнь, а жизнь не сказка» . От раннего детства Гончаров переходит к школьным годам Обломова и замечает, что, может быть, «Илюша и успел бы выучиться чему-нибудь хорошенько, если б Обломовка была верстах в пятистах от Верхлева» . Но пансион, где учился Обломов, находился рядом с родительской деревней, и Илюшу постоянно забирали домой, чтобы дитя не перетруждалось. Кроме того, сын немца-учителя, Андрей Штольц, частенько выполнял задания за Обломова и продолжал помогать школьному другу во взрослой жизни

У большинства людей самые теплые и приятные воспоминания связаны с порой детства и юности. В это время человек учится сам держать ложку, завязывать ботинки, читать, писать, узнает много нового о мире вокруг, пытается общаться с другими. Родители объясняют ребенку понятия добра и зла, нравственности, совести, порицают или хвалят его. Таким образом, детство и юность играют важную роль в становлении личности человека. Именно в этот период закладываются духовные ценности, появляются первые осознанные желания, накапливаются знания, опыт общения, от которых зависит будущая жизнь человека.

Ярким примером влияния детства на становление личности является роман И.А.Гончарова «Обломов». Главный герой произведения – ленивый, апатичный дворянин Илья Ильич Обломов.

Он долго не встает с постели с утра, редко выходит на улицу, предпочитает много думать, но мало делать. Вскоре из главы «Сон Обломова» мы понимаем, что истоки его бездеятельности, ленивости, апатичности берут начало в раннем детстве. Илья Ильич был любопытным неглупым ребенком, которому хотелось узнать все о мире, окружавшем его, но размеренная спокойная жизнь жителей Обломовки оказалась губительной средой для становления и духовного развития личности.

"...Может быть, детский ум его давно решил, что так, а не иначе следует жить, как живут около него взрослые. Да и как иначе прикажете решить ему?.."

Андрей Штольц – близкий друг Обломова. В романе он противопоставляется Илью Ильичу. Штольц воспитывался в строгой семье, пережил трудные времена. Он не любит мечтать, думает в меру и много делает, обладает твердым характером, что делает его отважным и смелым.

Все эти качества воспитали в Штольце его родители, а точнее – среда, в которой он находился в детстве. В детстве Андрей получил «трудовое, практическое» воспитание, рано начал помогать в работе отцу, много и усердно учился. «...Четырнадцати, пятнадцати лет мальчик отправлялся частенько один, в тележке или верхом, с сумкой у седла, с поручениями от отца в город, и никогда не случалось, чтоб он забыл что-нибудь, переиначил, недоглядел, дал промах..." Детство Штольца хоть и было трудным, однако оно лучшим образом повлияло на его личность, воспитало в нем такие положительные качества, как трудолюбие, смелость, уверенность в своих силах, дисциплинированность.

Детство играет важную роль в становлении личности, так как взрослая жизнь человека во многом определяется тем, что он усвоил на ранних этапах своего развития. Ян Амос Коменский говорил: «Только то в человеке прочно и надежно, что всосалось в природу его в первую пору жизни.»

Обновлено: 2018-02-02

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Детство Илюши. Сон Обломова (и др.)

Сон Обломова сам Гончаров называл «ключом или увертюрой» романа. Он обладает законченностью самостоятельного произведения.

Во-первых , созданный в период расцвета «натуральной школы», «Сон» несёт в себе некоторые приметы «физиологии», для реалистов 40-х годов первозначимым виделось уяснение отношений человека и среды. Замысел Гончарова включал проблематику среды: «Обломовщина не вся происходит по нашей собственной вине, а от многих, от нас самих не зависящих причин.

Во-вторых , Гончаров не стремился придать «Сну О.» характер подлинного сна (с причудливыми сюрреалистическими приметами). Автору важно описать не сон, а мир , в который переносит нас сон.

Обломовка описана в романе по всем законам идиллии .

Упрощённый вариант идиллии дан в главе 8,

когда Илья погрузился в поэтические мечты о жизни в имении,

которое будет построено по его плану :

вечное лето, вечное счастье, веселье, вкусная еда,

жизнь среди друзей и семьи (жена, дети) на лоне природы –

пасторальный сентименталистский пейзаж.

Идиллия в «Сне обломова» куда более многосложна,

сама эта глава в целом – искусно выстроенное здание

(в тексте нет и намёка на импровизацию – примету подлинного сна).

Идиллия как жанр зародилась в эпоху эллинизма и особенно проявила себя в творчестве Феокрита , создавшего идиллический образ Аркадии . Идиллия как идеал гармонии, утраченного рая восходит к мифу о «золотом веке».

(Но идиллия не равна утопии! Во –первых, утопия – это изображение того, чего никогда и нигде не было, что звучит уже в самом термине u topos –место, которого нет. Термин заранее обрекает на неудачу любые попытки найти утопический мир, в лучшем случае, его можно попытаться построить, пользуясь уже готовой моделью. А вот споры о реальности Аркадии свидетельствуют, что установка в идиллии иная. Во-вторых, утопия заботится о счастье государства, а не о счастье индивида. Воплощая в себе некий идеальный проект наилучшей жизни, утопия распространяет и на будущее регламентирующую активность государства. Цель идиллии противоположная). Бахтин отмечает большое влияние идиллии на развитие романа как жанра: в 18 веке наблюдается многообразие видов идиллии в Германии, Швейцарии – странах, где идёт ускоренное становление форм романа.

Идиллия представляет собой один из жанров буколики (от гр. буколикос - пастушеский); в античности это небольшое стихотворное произведение с описанием мирной жизни пастухов, их простого быта, нежной любви, свирельных песен (часто с использованием фольклорных мотивов). Эта жизнь разворачивается на фоне идеального пейзажа. Его главные элементы:

- мягкий ветерок, доносящий приятные запахи;

- вечный источник, прохладный ручей, река, утоляющие жажду;

- цветы, широким ковром устилающие землю;

- деревья, раскинувшиеся широким шатром, дающие тень;

- птицы, поющие на ветвях.

Таковы пять самых устойчивых элементов того, что именуется “приятным, восхитительным местом”, “местом мест”.

Идеальный пейзаж создан для того, чтобы насыщать и радовать все человеческие чувства. Он полностью гармонирует с природой человека. В развитии идиллического романа принято выделять две линии . Первая связано с творчеством Гёте (образы Филимона и Бавкиды в «Фаусте»), в котором представлен образ цельного человеческого бытия, противопоставленного разобщённому механизированному «большому миру».Вторая линия связана с творчеством Бальзака, Стендаля, Гоголя («Старосветские помещики») и Гончарова (задумал в 1844 г. написать повесть «Старики», где мечтал показать, как два человека, уединясь в деревне, совершенно переменились под влиянием дружбы сделались лучше. Но Гончаров потом отказался от своего замысла, не желая имитировать Гоголя). Все эти произведения показывают закат идиллии, крушение идиллического мировоззрения . Добрый человек идиллического мира становится смешным, жалким, ненужным. Он либо погибает, либо перевоспитывается. Идиллия как жанр в России была очень популярна в 20-е годы 19 века, а в середине века были лишь отголоски этого жанра. В «сказочной» Обломовке (избранном, благословенном уголке) представлен особый идиллический хронотоп (пространственно-временной континуум) :

1. Ограниченное пространство, ритмичность и цикличность (и одновременно неопределённость, условность, «вневременность») времени. Существование героев включено в космический круговорот. За рамкамиэтого целостного, уютного, безопасного и завершённого мира , где «небо жмётся ближе к земле», «звёзды приветливо и дружески мигают», месяц «походит на медный таз» (одомашнивание мира) – чужое, «самостоятельное» пространство . Этот пространственный мирок довлеет себе и существенно не связан с остальным, «большим» миром. Жизнь людей «прикреплена» к родной земле, родным полям, лугам, к родному дому.

2. Жизнь ограничена немногочисленными реалиями: рождение, крестины, брак, смерть, еда (культ еды! ), сон – всё равновелико, каждый новый жизненный акт – продолжение предыдущего.

3. Важнейшую роль играют обряды, традиции, ритуалы, обычаи, жизнь подчинена особому (неторопливому, даже замедленному) ритму.(Кажется, что вся жизнь обломовцев состоит только из одних обрядов и ритуальных праздников. Всё это свидетельствует об особом сознании людей - мифическом сознании. То, что для обыкновенного человека считается вполне естественным, здесь возведено в ранг мистического бытия - обломовцы смотрят на мир как на таинство, святость. Отсюда особое отношение к времени суток: вечернее время особо опасное, послеобеденное время сна обладает могущественной силой, которая управляет жизнью людей. Есть здесь и таинственные места - овраг, например. Отпуская Илюшу гулять с няней, мать строго наказывала “не пускать его в овраг, как самое страшное место в околотке, пользовавшееся дурною репутацией” Особое отношение у обломовцев к приметам: в них мир подаёт человеку знаки, предупреждает его, диктует свою волю. Если в зимний вечер погаснет свеча, то в ответ “все встрепенутся: “Нечаянный гость!” - скажет непременно кто-нибудь”, и дальше начнётся самое заинтересованное обсуждение этого вопроса, кто бы это мог быть, но в том, что гость будет, в этом никто не сомневается. Мир обломовцев абсолютно свободен от каких-либо причинно-следственных связей, которые очевидны для аналитического ума. Вопрос “почему?” - это не обломовский вопрос. “Расскажут ли им, что копна сена разгуливала по полю, - они не задумаются и поверят; пропустит ли кто-нибудь слух, что вот это не баран, а что-то другое, или что такая-то Марфа или Степанида - ведьма, они будут бояться и барана, и Марфы: им и в голову не придёт спросить, отчего баран стал не бараном, а Марфа сделалась ведьмой, да ещё накинутся на того, кто бы вздумал усомниться в этом”. Мистическое восприятие мира уводит обломовцев от истинного его познания, следовательно, и от борьбы с ним, тем самым обеспечивает миру какую-то надёжность, неизменность.

Бессобытийность и повторяемость жизни («жизнь, как покойная река, текла мимо их») определяет цикличность движения времени, день за днём, рождение, крестины, свадьба, похороны. Идеал – жить так, как жили предки. Изменения, отход от традиций (сбои в ритме) переживаются очень тяжело, он почти равносилен катастрофе и гибели.

3. Идиллия воспроизводит мир детства, где наивность равна невинности.

4. Любовь в этом замкнутом пространстве – «домашнее», спокойное, ровное чувство, она стоит в том же ряду, что еда, рождение, крестины, смерть. (Любовь в Обломовке носит совсем иной характер, чем в реальном мире, она не может стать каким-то переворотом в душевной жизни человека, она не противостоит другим сторонам жизни. Любовь-страсть, испепеляющее чувство противопоказано миру обломовцев, они “плохо верили... душевным тревогам, не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись, как огня, увлечения страстей”. Ровное, спокойное переживание любви естественно для обломовцев).

5. Природа – самая широкая рама человеческой жизни. Ритм человека и ритм природы слиты воедино. Явления природы и события человеческой жизни находятся в единстве.

7. Этот уголок – искомое убежище для людей особой судьбы – для тех, чьё сердце измучено волнениями (или не знакомо с ними вообще!). В этом мирке нет бурь, катастроф, скандалов - это бесконфликтный мир

8. Идиллия позволяет разглядеть в себе черты античного мира. (Античные реминисценции постоянно присутствуют в тексте сна. Уже в самом его начале читаем: “Небо там, кажется... ближе жмётся к земле, но не с тем, чтобы метать сильнее стрелы, а разве только, чтоб обнять её покрепче, с любовью... чтоб уберечь, кажется, избранный уголок от всяческих невзгод”. Это описание точно рифмуется с мифом о браке Земли с Небом - Геи с Ураном. Отсюда возникает образ мира, который весь заключён в любовные объятия; он несёт в себе утопию “золотого века (но не равняется утопии!!! )).

Картины в «Сне» движутся от большого к малому : от природного мира к жизни в Обломовке, а потом к миру Илюши. Ограниченность идиллической жизни немногочисленными бытовыми реальностями раскрывается в описании одного дня семилетнего Илюши. Точное указание возраста – важный элемент гончаровского романа, даже идиллическая вневременность не стирает этого признака. Семь – сакральная цифра в русской мифологии, для Гончарова это возраст ребёнка, который сознательно осмысляет мир и людей, выделяется из «хора» и обретает свой «голос». Мир ребёнка и мир взрослых с первого момента описания даны в сопоставлении, нередко в противопоставлении. Вокруг – поэтичный мир природы - великолепное прохладное утро, речка блестит и сверкает на солнце – а в мирке Обломовых утро начинается обыденно – с обсуждения и приготовления обеда. Забота о пище – главная жизненная забота в Обломовке – эта забота стояла в центре такой полной, муравьиной жизни, символом которой становится исполинский пирог . Как пирог – всеобщая пища и для хозяев, и для кучеров, так и сон после обеда «всепоглощающий, ничем не победимый сон, истинное подобие смерти». Общая еда, одновременный сон – примета обломовского мира, отражающая его архаическую общность. Обломовский мирок противопоставлен МИРУ . Пространство Обломовки ограничено, оно не связано с другим миром (эпизод с получением письма – большой мир страшит, недружелюбие к чужакам – эпизод обнаружения незнакомого человека около деревни). Конечно, обломовцы знали о том, что в восьмидесяти верстах от них находится губернский город, но редко ездили туда, знали и о Саратове, и о Москве, Питере, “что за Питером живут французы или немцы, а далее уже начинался для них, как для древних, тёмный мир, неизвестные страны, населённые чудовищами, людьми о двух головах, великанами; там следовал мрак - и, наконец, всё оканчивалось той рыбой, которая держит на себе землю”. Сама общинность обломовской жизни (муравьиная коллективность), её оппозиция индивидуальному началу генетически восходят к необходимости совместной обороны против неблагоприятных обстоятельств, воздвигаемых историей и географией: суровость климата, обнажённость равнинного пространства, распри. «Отодвинутый на крайний угол земли, в холодную и тёмную сторону – русский человек (и весь народ) жил пассивно, лениво, апатично принимал жизнь, какую ему навязывали обстоятельства» (Гончаров).

Тема лени в русской литературе (до Гончарова)

Фридрих Шлегель писал о том, что лень – «единственный богоподобный фрагмент, завещанный нам раем». Эта фраза иллюстрирует почти мистическое «недеяние». В этом «недеянии-неделании» можно заметить черты художественной психологии, с её принципиальной установкой на прошлое, с её воспоминанием и попыткой воспроизвести рай, освободиться от раздробленности. Гончаров в своём романе иллюстрирует важное свойство русской души – безмятежность, которую старший славянофил Киреевский назвал «цельностью души». Лень становится предпочтительнее, чем деловитость. По мнению Вяземского , «лень- не порок, а добродетель», поскольку деловитость зачастую карьеризм, угодливость, услужливость молчалинского типа, а лень- несогласие души стремиться к тому, чего домогаются многие: к богатству, чинам, почестям. Лень – уклонение от привычной дороги большинства. В художественном сознании предромантизма ЛЕНЬ и близкое к ней понятие СОН приобрели особый смысл: например стихотворение Державина «Гостю » (1795) содержит своеобразное приглашение ко сну: «Сядь, милый гость! здесь на пуховом \ Диване мягком отдохни; \ В сём тонком пологу перловом \ И в зеркалах вокруг усни; \ Вздремли после стола немножко: \ приятно часик похрапеть; \ Златой кузнечик, сера мошка \ Сюда не могут залететь ». Здесь сон – спокойное, почти вегетативное прозябание. Впрочем, у Державина порою звучит и более серьёзная нота (стих-е «Евгению. Жизнь Званская » (1807): «Чего в мой дремлющий тогда не входит ум? \ Мимолетящи суть все времени мечтаньи…». Первую строку из этого четверостишья А.С. Пушкин возьмёт в качестве эпиграфа к стихотворению «Осень» (1833). Мотив сна и лени у русских романтиков насыщаются разнообразным и богатым содержанием. Сохраняется и эпикурейское, даже гедонистическое звучание этих мотивов («лень» и «счастье наслажденья» соответствуют в стихотворении Батюшкова «Весёлый час», но вместе с тем они выражают и поэтическое состояние души, подводят к этому состоянию. Батюшков Гнедичу 1811 году в мае: «Поэт, чудак и лентяй – одно и то же», Батюшков Жуковскому: «Поэты – ещё и философы-ленивцы». Батюшков пишет «Похвальное слово сну» (1815) Апология лени у русских писателей перекликается с трактовкой безделья в повести немецкого писателя Йозефа фон Эйхендорфа «Из жизни одного бездельника» (1826г.), где праздность и безделье – способ существования поэтической души и её протест против рассудочности и практичности филистера. Сходное амплуа «ленивца» было отдано прежде всего А.А. Дельвигу, что нашло выражение в привычных к нему стихотворных обращениях, например, Пушкина: «Любовью, дружеством и ленью \ Укрытый от забот и бед, Живи под их надёжной сенью, \ В уединении ты счастлив: ты поэт!», «19 октября» 1825 г.: «И ты пришёл, сын лени вдохновенный…», Боратынский: «Пиры»: «Ты, верный мне, ты, Дельвиг мой, \ Мой брат по музам и по лени…». С точки зрения Пушкина лень порой соседствует с мудростью и свободой, кроме того, она объединяет людей сходного образа мысли: «О Галич, верный друг бокала И жирных, утренних пиров, Тебя зову, мудрец ленивый, В приют поэзии счастливый …», себя же Пушкин в шутку в стихотворении «Юрьеву» (1820) называет: «Повеса вечно-праздный» - образ ленивца перестаёт быть условным амплуа. Никто из жителей Обломовки не стремится выйти из этого мира, ибо там - чужое, враждебное, их вполне устраивает счастливое “житьё-бытьё”, и их мир - самостоятельный, целостный и завершённый. Днём, кажется, оба одинаково заняты суетой выживания, но при наступлении темноты в «минуты торжественной тишины природы», в МИРЕ даёт о себе знать «поэтическая» сторона жизни – работает творческий ум, жарче кипят поэтические думы, в сердце живее вспыхивает страсть (Тютчев «День и ночь»: «И бездна нам обнажена…», Пушкин « Что тревожишь ты меня…»). Ничего этого в Обломовке нет, там ночью все почивают крепко и спокойно. Жизнь показана как нечто бессмысленное, и эта бессмысленность узаконена повторением такой жизни из поколение в поколение: в этом мирке главное не разум, а привычка, традиции. Обломовцы не ощущают ни скуки, ни бессмысленности жизни, однако автор, хотя и признаёт своеобразное очарование такого мирка, нередко иронично описывает его. (Но невозможно принять точку зрения, что Обломовка создавалась как сатира на идиллию, сатира чужда самой природе таланта Гончарова – происходит не сатирическое перечёркивание этого мира, а «невольный переворот идиллического жанра» у Гончарова и появление «своего рода антиутопической перспективы» (В 1841 году появляется произведение Герцена «Записки одного молодого человека », где герой рассказчик (романтик-идеалист – «рыцарь нашего времени») после столичного университета появляется в «худшем городке в мире» - в городе Малинове ≈ Обломовке, только он лишён всякой поэзии – всё зависит от угла зрения!). Он говорит про город: « Этот мир нелепости утвердился, как Япония (перекличка с будущей «Фрегат»! 56-57 года), и в нём всякое изменение невозможно…в мирке царит удушливое однообразие, бедная, жалкая жизнь сведённая на материальные потребности: деньги и удобства – вот граница желаний и для достижения денег тратится вся жизнь, человечество может появляться и исчезать – малиновцы этого не заметят, их жизнь – полное несуществование!»)

Топонимика романа : у Ильи Обломовка, и Андрея Штольца – Верхлево – характерная для мифопоэтики оппозиция верх/ низ: Обломовка: горизонтальная позиция, круг (остров), ВЕРХ лево – вертикальная, вектор; Обломовка – статична (женск. род – воплощение мягкого, женского начала – перекличка с Россией + параллель с феодальной Японией), образ усадьбы превращается в образ целой страны), Верхлево – динамично (мужской род – воплощение силы и энергии).

«Сон Обломова» - не глава, механически вставленная в произведение, она является органической частью романа в целом. В повествовании о детстве Илюши постоянно присутствует Илья Ильич, каким он предстаёт в первой части романа – два возраста постоянно сопоставляются (в «Об. ист.» это противопоставление тоже есть, но тут дан контраст неподвижный: норма и её искажение).

В «Сне Обломова» перед нами раскрывается почва народной жизни и народной культуры, но эта почва не лишена и критического отношения: В неподвижный мирок Обломовки вписана живая фигурка ребёнка. (если в «Об. ист.» детство и отрочество были обрисованы только несколькими штрихами: всё внимание отдано изображению юности, то в центре романа «Обломов» = угасние-старение и на его фоне регенерация детства, которое никогда не покидало героя). Илюша один не такой, как все, он из обыкновенного (нормального) детства – Гончаров настойчиво демонстрирует обычные детские живые ощущения и действия мальчика. Само представление о ребёнке как «естественном человеке» связано с именем Ж. Ж. Руссо . Естественным оказывается прежде всего от природы присущее человеку. «Сон Обломова», написанный в 40-е годы, обнаруживает серьёзное знакомство Гончарова с педагогическим воззрением французского просветителя Ж.Ж. Руссо . Гончарову оказываются близки многие положения педагогического трактата «Эмиль, или О воспитании ». В «Сне Обломова» это выражается в том, как писатель изображает противоречие между природными задатками Илюши Обломова и методами его воспитания, которые заглушили в нём многие положительные качества. Писатель опирается на центральный педагогический тезис философа – просветителя: от природы человек наделён прекрасными свойствами, но общество искажает его.

«Первоначальное воспитание (воспитание от2-до12 лет) важнее всего, - полагал Руссо, - это время, когда зарождаются заблуждения и пороки». Подобная логика развивается и в романе Гончарова. Мало того, Гончаров оспаривает популярное в его эпоху мнение о бессознательности, непробуждённости ребёнка в самые первые месяцы – год: «Может быть, когда дитя ещё едва выговаривало слова, даже не ходило, уже видело и угадывало значение, связь явлений окружающей его сферы». Подобные суждения объясняют влиятельность именно картин детства –отрочества в романе Гончарова: «неизгладимо врезывается в душу ребёнка картина домашнего быта, напитывается ум живыми примерами и бессознательно чертит программу своей жизни по жизни людей, его окружающих». Задолго до появления работ Зигмунда Фрейда и его школы психоанализа Гончаров, возможно, первый из русских прозаиков 18 века не только осознал значимость раннего периода в судьбе человека, но и воплотил свои мысли в картинах детства Илюши. Мотив «обыкновенности» Ильи и «ненормальности» его воспитания – ведущий в «Сне» - лень Ильи – не врождённое, а приобретённое качество (одна из первых рецензий - рецензия Милюкова : «Апатия и лень Обломова происходят от негодности его натуры, от мелкости умственных и душевных сил, его душа – стоячая лужа, это человек-тряпка по своей природа, поэтому образ Обломова можно противопоставить образам Печорина и Онегина – жертвам ненормального воспитания ». (Позже об этом говорил и Писарев: «Бельтов и Рудин доходят до своей дрянности вследствие обстоятельств, а Обломов – вследствие своей натуры»). Содержание «Сна Обломова» убедительно ОПРОВЕРГАЮТ подобные утверждения (ребёнок очень подвижен, он стремится узнать мир, ему всё интересно:»Что за юла такая», - говорит о нём нянька. Но жизнь обломовцев природоподобна, из неё, как из окружающей природы, изъяты яркие впечатления, поэтому и весь воспитательный надзор за сыном сводится к ограждению его от ярких впечатлений, от какого-либо напряжения (бесконечные «нет» и «не» - не допускать к лошадям, собакам, козлу, не уходить далеко от дома, не пускать в овраг (самое страшное место в околотке!). Илюша выглядит пленником этого мира, хотя все его обожают, балуют (≈ Мцыри), но не готовят к сложностям реальной жизни. По Руссо – свобода отсутствие запретов, принуждения) – главное условие формирования «нормальной личности». Илюшу в Обломовке насильственно ограничивают в действиях, впечатлениях, подавляют его природную энергию, любознательность – сон и тишина заставляют творить среди естественного мира другой, несбыточный –

ü в сказках, которые рассказывают няня и мать – та же идиллия: предания рассказывают о какой-нибудь доброй волшебнице, «иногда в виде щуки», выбравшей себе ленивца, над которым все смеются, «да и осыпает его ни с того ни с сего разным добром, а он знай кушает себе, да наряжается», нянька с добродушием рассказывает сказку о Емеле - дурачке, который женится на красавице Милитрисе Кирбитьевне – в русской мифологии часто поэтизируется не упорный труд, напряжённая борьба, а случайная удача, везение

ü рассказы о злых разбойниках, страшных оборотнях (эти страшные истории ложились на подготовленную почву: они как бы продолжали домашние истории об овраге и др. страшных местах: «Узнал Илья, что нет бед от чудовищ, и на каждом шагу всё ждёт чего-то страшного и боится» - отсюда робость, боязнь жизни.

Этюд о детстве Илюши расширяется до социопсихического исследования истоков русского менталитета: «И поныне русский человек среди окружающей его строгой, лишённой вымысла действительности любит верить соблазнительным сказаниям старины, и долго, может быть, не отрешиться ему от этой веры»..

В «Сне» отрочество (13-14) – выглядит менее значительным периодом в жизни Илюши, чем детство – он продолжение детства (из которого мальчик уже не хочет вырастать). В пансионе у немца Илюша чувствовал себя как в чужой стороне, неуютно и одиноко – домашняя избалованность давала о себе знать (мать мечтала видеть сына губернатором, но в то же время ей хотелось, чтобы её сын учился «слегка», особенно не утруждал себя науками, ребёнок становится идолом, увядающим экзотическим цветком в теплице). Живость детства порой всё ещё напоминала о себе (сцена: игра в снежки с крестьянскими детьми) но семейная опека снова возвращает Илюшу в детство. Финальные страницы «Сна» выглядят не только сюжетной, но и идейной кульминацией: глава открывается описанием «благословенного уголка», но постепенно внимание переключается с неподвижной среды к растущему человеку. Последние слова – о драме прерванного взросления. Неизвестно, сколько раз бунтовал Илюша, но очевидно, что силы были неравны. И герой в конце концов смирился с участью тепличного цветка, даже осознал преимущества такой бескрылой жизни – на улице Гороховой Илья живёт в том же ритме и стиле, который был задан в Обломовке. Само тяготение к теплоте и мягкости дивана – халата, боязнь «холода», что за наружной дверью – всё это уходит корнями в ощущения дитяти в колыбельке, носимого на руках и питаемого с ложечки. Восприятие мира вне дома как враждебного и опасного проистекает от уподобления этого дома кокону (тому, что этот кокон сдерживает развитие, не придаётся значения). Настоящему герою надо выдержать бой с Обломовкой, укоренившейся в собственной душе. Кто мог выйти из такой Обломовки? Тот, кто вышел – Илья Ильич Обломов. Человек с прекрасным сердцем и благородной душой задавлен, загублен воспитанием и образом жизни. В нём зарыто, «как в могиле», какое-то хорошее начало и лежит оно, как золото в недрах горы… Но глубоко и тяжело задавлен клад дрянью, наносным сором… Устами Андрея Штольца Гончаров достаточно ясно говорит, что не только Обломов виноват в случившемся, виновата сама «обломовщина». Обломов – трагический герой, изображённый автором с горькой иронией и любовью.