В уходящем году исполнилось 210 лет со дня рождения и 140 лет со дня кончины великого датского сказочника Ханса Кристиана Андерсена. Его книги приходят к нам в младенчестве, и даже тот, кто ничего не знает о Дании, об Андерсене хоть что-нибудь да знает. Но лишь сравнительно недавно стало возможно говорить об одном аспекте его творчества - для самого писателя очень значимом, но в нашей стране на протяжении многих десятилетий для обсуждения закрытом.
Андерсен был глубоко верующим человеком. В автобиографической книге «Сказка моей жизни», подводя итоги прожитых лет, он писал: «История моей жизни скажет всем людям то же, что говорит мне: Господь Бог всё направляет к лучшему». И, разумеется, религиозное мировоззрение писателя отразилось в его творчестве, важнейшей частью которого являются сказки. Только вот - какие сказки Андерсена мы читали в детстве? Те, что написал великий сказочник или не совсем?
Цензурные ножницы
Кажется, первым эту проблему затронул диакон Андрей Кураев. В книге «Взрослым о детской вере» он напомнил, что авторская версия «Снежной королевы» насыщена христианскими реалиями: Герда смогла войти в чертоги Снежной королевы, только прочтя «Отче наш», ей помогают Ангелы, в финале звучит гимн, славящий младенца Христа. Но в большинстве изданий, выходивших в Советском Союзе, эти подробности из сказки исчезли. Как полагает отец Андрей, без цензурных сокращений «Снежная королева» была напечатана только в 1955 году Госиздатом в книге Андерсена «Сказки и истории». Далее он пишет: «Самый полный текст опубликован в академическом издании в серии "Литературные памятники". Но и при обращении к нему заметен еще ряд цензурных лакун. Скажем, когда Кай и Герда возвращаются домой, бабушка сидит и читает книгу - это в советских изданиях. У Андерсена бабушка читает Евангелие, и даже прямо говорится, какое место: Если не будете как дети, не войдете в Царство Небесное » (ср.: Мф. 18 , 3).
Стоит отметить, что эти утверждения не соответствуют действительности. В издании «Литературные памятники» (1983 год, далее - академическое издание) сказано, какую именно книгу читала бабушка, и приведена та самая цитата. (Конечно, слова «Бог», «Творец», «Царство Небесное» - с маленькой буквы, но цитата на месте). И полный авторский текст «Снежной королевы» печатался отнюдь не только в издании 1955 года. Двухтомник «Сказки и истории», где присутствовали и другие сказки Андерсена, насыщенные христианскими мотивами, - например, «Сидень», «Русалочка» - переиздавался в 1960-1970-е годы. Были и другие полные издания «Снежной королевы». Но, конечно, всё это не означает, что все дети в СССР читали авторские версии сказок Андерсена. Изданий с купюрами было несоизмеримо больше.
Однако недавно появилась статья, в которой утверждается, что к сказкам Андерсена ножницы советской цензуры вообще не прикасались. Наталья Богатырева («Настоящий Андерсен», портал «Фома», 2015, 2 апреля) пишет: «Мифы о разгуле советской цензуры и злонамеренного искажения переводчиками андерсеновского текста в угоду коммунистической морали развеиваются легко. Откройте любимую книжку вашего детства, которую читала вам мама или бабушка, и посмотрите: кто ее перевел? Наверняка Петр и Анна Ганзены. Практически все книги Андерсена советского периода, напечатанные миллионными тиражами, - это переиздания дореволюционного классического четырехтомника в их переводе».
Странная логика! Из того, что перевод был сделан до революции, вовсе не следует, что его постеснялась бы «подправить» советская цензура - не была эта цензура такой щепетильной, чего уж там. Но Богатырева продолжает свою апологию: «Судите сами, насколько "сурово" отнеслась цензура к первоисточнику». Далее в подтверждение несуровости цензуры приведены цитаты из сказок по академическому изданию. Этим изданием Богатырева почему-то и ограничивается (что маловато для заявленных широких обобщений), но при этом утверждает: «Справедливости ради замечу: помимо переводов Петра и Анны Ганзен были и другие переводы, и вот в них-то какие-то купюры могли быть (хотя такие издания были редкостью)».
Мифы о бережно относящейся к авторским правам советской цензуре развеиваются легко: достаточно зайти в библиотеку, что я и сделала. Из наличествовавших там изданий сказок Андерсена, выпущенных в советские годы (все - в переводах Ганзен, никаких других не попалось), только названные выше плюс издание «Библиотеки всемирной литературы» содержали неискаженный текст «Снежной королевы». Зато в изданиях Чувашского книжного издательства (Чебоксары, 1980), «Московского рабочего» (М., 1984), «Детской литературы» (М., 1988) - никаких молитв и Ангелов. И про младенца Христа в финале никто не поет, и Евангелие не читает (заодно, от греха подальше, убрали не только Священную книгу, но и безобидную бабушку). Ни в одном издании, кроме «Сказок и историй», мне не встретилась глубоко христианская трогательная сказка «Сидень» - о мальчике, который не мог ходить, но чудесным образом выздоровел на Рождество. «Сидня», кстати, нет даже в «Литературных памятниках» - видимо, эта сказка до перестройки вообще издавалась считанные разы. (Кого из ровесников ни спрошу - никто не читал). От советских цензурных ножниц страдала не только «Снежная королева»: в издании «Московского рабочего» есть сказка «Дикие лебеди»; пощипали этих лебедей основательно. Андерсен всё время подчеркивает набожность Элизы и ее братьев. Совершая перелет через море и отдыхая на утесе, они поют псалом, «вливавший в их сердца утешение и мужество». В трудные минуты Элиза постоянно обращается к Богу; когда ее везут на эшафот, она беззвучно творит молитву. Всё это в названном советском издании вычищено, хотя в двухтомнике, «БВЛ» и в академическом издании авторский текст сохранен. Только вот надо ли напоминать, что в эпоху книжного дефицита эти элитные издания были мало кому доступны. А большинство читателей и знать не знали, что читают «неправильного» Андерсена.
Но вряд ли целесообразно искать религиозные мотивы только в тех произведениях Андерсена, где упоминаются имя Божие и Ангелы. В лучших его сказках эти мотивы разлиты повсюду. Вот Русалочка из одноименной сказки, которую сам Андерсен любил больше других. Чего ищет эта юная девушка, разве только любви принца? Да, и любви тоже, но прежде всего - смысла жизни, причем смысла религиозного: Русалочка мечтает обрести бессмертную человеческую душу и по завершении земной жизни уйти на небо. Мне довелось слышать об изданиях советских лет, где этот момент был изъят. Вполне возможно, хотя сама их не видела. Но даже в этом случае в сказке останется главное: Русалочка жертвует собой, спасая принца и его невесту - свою счастливую соперницу, заметим. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей свои х (Ин. 15 , 13).
Чтение для взрослых
Андерсен сердился, когда его называли детским писателем, подчеркивая, что его сказки написаны и для взрослых. Что ж, взрослые тоже многое могут почерпнуть, перечитывая эти сказки. В первой главе «Снежной королевы» рассказывается о кривом зеркале, которое смастерил тролль-дьявол. В этом зеркале, напомню, «всё доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, всё же негодное и безобразное, напротив, выступало еще ярче, казалось еще хуже... Добрая, благочестивая человеческая мысль отражалась в зеркале невообразимой гримасой, так что тролль не мог не хохотать, радуясь своей выдумке... Напоследок захотелось им подняться и до неба, чтобы посмеяться над Ангелами и Самим Творцом». Ну чем не постмодернисты, чем не представители современного «искусства», ставящие целью оплевать всё то, что от века было свято в глазах людей, и маскирующие собственную бездарность похабными «перформансами»? Ребенок, понятно, вне этих проблем; но, усвоив в детстве уроки Андерсена, он, когда вырастет и столкнется с подобными явлениями, будет знать, что никакое это не «актуальное» искусство, а просто кривляние злобных троллей.
Андерсен умел увидеть вещи в истинном свете и запечатлеть их в форме занимательной и мудрой сказки, не теряющей актуальности ни в какое время. Потому и вспоминают его уже два столетия, а этих, с перформансами, забывают на другой день. Он много писал в разных жанрах, но именно сказки принесли ему всемирную славу. В Дании многие дети знали его в лицо. Однажды его увидел маленький мальчик, который, оставив маму, перебежал на другую сторону улицы, чтобы пожать сказочнику руку. На возмущение мамы: «Как ты смеешь заговаривать с чужим господином!» - мальчик удивленно ответил: «Да это вовсе не чужой - это Андерсен!». Не чужой он и нам, русским (кстати сказать, Андерсен живо интересовался русской литературой, бережно хранил подаренный ему нашей соотечественницей автограф Пушкина).
Говорят, в жизни он был грустным, одиноким человеком. Но он знал цену своему дару и всегда помнил, от Кого получил этот дар. Свои творческие принципы писатель сформулировал так: «Господи! Не дай мне никогда написать слова, в котором я не мог бы дать Тебе отчета!». Сына бедного башмачника и прачки приглашали в гости короли, еще при жизни ему в Дании поставили памятник. Не сложилась личная жизнь, было много завистников; но, подводя итоги жизненного пути, он благодарил Бога за всё и называл свою жизнь сказкой.
Фото из открытых интернет-источников
Газета «Православная вера» № 22 (546)
табу (полинезийское слово) словесное. Слово, употребление которого запрещено или ограничено под влиянием внелингвистических факторов (суеверия, предрассудков, стремления избежать грубых выражений и т. п.). Хозяин, мохнач, Потапыч (вместо медведь в языке промысловых охотников).
тавтология (греч. tautologia из tauto - то же самое + + logos - слово). 1. Тождесловие, повторение сказанного другими словами, не вносящее ничего нового. Авторские слова - это слова автора.
2. Повторение в предложении однокоренных слов. В борьбе за свои права рабочие объединились воедино. Следует отметить следующие особенности произведения. К недостаткам пособия можно оТпнести недостаточное количество иллюстративного материала. 3. Неоправданная избыточность выражения. Более лучшее положение (в форме лучшее уже заключено значение сравнительной степени). Самые высочайшие вершины (в форме высочайшие уже заключено значение превосходной степени).
тайные языки. Языки обособленных социальных групп, создаваемые в целях замкнутого общения, используемые в пределах данной группы.
такт . Единица ритмико-интонационного членения речи, произносимая одним непрерывным произносительным потоком и выделяемая паузами. См. речевой такт, фонетическое слово.
тактовое ударение см. ударение тактовое (в статье ударение).
твердая основа. Основа, оканчивающаяся на твердый согласный.
твердость согласных. Более низкий, по сравнению с мягкими согласными, тембр голоса, обусловленный отсутствием палатализации (см. мягкость согласных).
творительный времени см. творительный падеж.
творительный действующего лица. То же, что творительный производителя действия.
творительный инструментальный (орудийный) см. творительный падеж.
творительный количества (совокупности) см. творительный падеж.
творительный образа и способа действия см. творительный падеж.
творительный объекта см. творительный падеж.
творительный ограничения см. творительный падеж.
творительный определительный см. творительный падеж.
творительный падеж. Форма падежа, сочетающаяся с глаголом, именем существительным, именем прилагательным и выражающая значения субъекта действия, объекта, пространственные, временные отношения и т. д.
Творительный времени указывает на время совершения действия или проявления состояния. Уехать ранней весной, возвратиться глубокой ночью, заниматься вечерами. Однажды, весенним вечером, Владимир Семеныч сидел за столом и писал фельетон (Чехов).
Творительный инструментальный (орудийный) указывает на орудие, посредством которого совершается действие. Писать карандашом, рубить топором, пахать трактором, резать ножницами. Назаров помолчал, черкнул карандашом в записной книжке и кивнул председателю... (3 а-к р у т к и н).
Творительный количества (совокупности) характеризует способ совершения действия с количественной стороны. Продавать десятками, покупать дюжинами, брать сотнями, лететь стаями, пойти всей компанией. А уснащивал он речь множеством разных частиц... которые сыпал он м е ш-к а м и (Г о г о л ь).
Творительный образа и способа действия дает определительно-качественную характеристику совершения действия. Говорить басом, повернуться спиной, идти быстрыми шагами, дышать полной грудью, стоять лагерем, писать каракулями. Итак, рядчик выступил вперед, закрыл до половины глаза и запел высочайшим фальцетом (Тур-гене в).
Творительный объекта указывает на предмет в различных отношениях к действию. Снабдить деньгами, наделить землей, наградить орденом. Поражать красотой, убедить словом, удивить талантом. Набить соломой, наполнить водой, нагрузить кирпичом, пропитать влагой, накормить рыбой. Вели мне кубок золотой вином наполнить светлым
(Тютчев). Восьми лет он осиротел, а с десяти начал зарабатывать себе кусок хлеба искусством (Тургенев).
Творительный ограничения указывает на частичную область проявления данного признака. Сильный духом, известный своими трудами, гордый достижениями, довольный успехами, счастливый победой, бледный лицом. Эта речь, скупая чувствами, обильная словами, должно быть, не достигала до Павла и его товарищей (Горький).
Творительный определительный указывает на признак предмета. Борода клинышком, усы колечком, сапоги бутылками, шляпа котелком, галстук бантиком, хвост трубой. И долго еще над двором и проулком висел разноголосый, в з р ы в а ми, смех (Шолохов).
Творительный п о л у п р е д и кативный указывает на возрастной период жизни или время пребывания в том или ином состоянии. Ребенком он долго болел. Они встретились уже студентами. Еще мальчуганом он начал браться, и очень ловко, за все хозяйские дела (Б у б е н н о в).
Творительный предикативный служит для выражения именной части составного сказуемого при различного вида связках. Стал инженером, работает продавцом. Воспоминание о Наташе было поэтическим воспоминанием Бориса (Л. Т о л-с т о и). У меня мать здесь учительницей (Федин) (без связки).
Творительный признака (творительный функциональный) указывает на признак (состояние, свойство, положение, должность), создаваемый не самим лицом (предметом), а вызываемый или приписываемый кем-то другим. Его назначили управдомом, его избрали секретарем, мак считают снотворным средством (ср. мак считается снотворным средством - с творительным предикативным). Я решил назначить вас начальником нового отдела (А ж а е в).
Творительный производителя действия (действующего лица) указывает на субъект действия в страдательном обороте или в безличной конструкции. Ошибка допущена учеником. Молнией зажгло дерево. Даль над серыми полями с утра затянута дождем (Симонов). Творительный пути указывает на место, в котором осуществляется движение. Ехать полем, идти берегом, пробираться густым лесом. Идут они той же дорого и, какой весь народ наш идет (Некрасов).
Творительный содержания уточняет значение глагола указанием на объект или область распространения действия. Заниматься спортом, интересоваться искусством, руководить занятиями. Поезжайте сию же минуту, а наслаждаться семейным с ч a cm ь е м успеете после (Ч е х о в). Творительный сравнения указывает на степень или характер совершения действия. Лететь стрелой, мчаться вихрем, извиваться змеей, снез лежит ковром, слезы текут ручьем. В груди ее п т и-ц е ю пела радость (Горьки и).
творительный полупредикативный см. творительный падеж.
творительный предикативный см. творительный падеж.
творительный признака см. творительный падеж.
творительный производителя действен (действующего лица) см. творительный падеж.
творительный пути см. творительный падеж.
творительный содержания см. творительный падеж.
творительный сравнения см. творительный падеж.
текст (лат. textum - связь, соединение). Произведение речи (высказывание), воспроизведенное на письме или в печати.
текстология. Отрасль филологической науки^ занимающаяся установлением точного текста литературных памятников или исторических документов для их научного издания.
текстуальный. Дословный, буквально воспроизводящий какой-либо текст. Текстуальный пересказ какого-либо сообщения.
тема. 1. При актуальном членении предложения та его. часть, которая содержит что-то известное, знакомое и служит отправной точкой (основой) для передачи нового (ядра высказывания, или ремы). См. актуальное членение предложения.
2. Основа на тематический гласный. Крича- (в кричать), кричи- (в кричишь, кричит и т. д.), пише- (в пишешь, пишет и т. д.).
тематический гласный. Основообразующий гласный, соединяющий корень с окончанием, с суффиксом инфинитива или входящий в состав личных глагольных окончаний. Делать, плачет, стучит.
тембр (франц. timbre). 1 (тембр звука). Качество звука, зависящее от соотношения по высоте и силе основного тона с добавочными.
3 (тембр речи) см. интонация.
темп (итал. tempo от лат. tempos - время) речи см. интонация.
темпоральные (от лат. tempus, temporis - время) отношения. Временные отношения. Вернулся вчера, работал вечерами, читал всю ночь, болеет с детства, приходит время от времени.
тенденция. Направление, в котором совершается развитие какого-либо языкового явления или языка в целом. Тенденция к переносу ударения ближе к началу слова. Тенденция к унификации падежных форм (чашка чаю - чашка чая, с заметным преобладанием форм второго типа в наше время). Тенденция к экономии языковых средств.
теория звукоподражания. Появившаяся еще в античные времена и получившая поддержку у некоторых языковедов X-IX в. теория, согласно которой язык возник как следствие того, что первобытный человек, слыша звуки природы (пение птиц, крики животных, журчание воды и т. п.), стал подражать этим естественным звукам, используя для этого свой речевой аппарат. Несостоятельность данной теории вытекает, во-первых, из того, что она может объяснить происхождение очень немногих слов, совокупность которых даже в первобытную эпоху не составляла еще языка, и совершенно не объясняет появление подавляющего большинства слов, совершенно не связанных со звукоподражанием. Во-вторых, теория звукоподражания, исходя из представления о механическом возникновении языка, не учитывает связи между языком и мышлением: язык мог возникнуть и развиваться только совместно с мышлением.
теория междометий. Появившаяся в античные времена теория происхождения языка, согласно которой язык возник из непроизвольных выкриков, сопровождавших эмоции. Однако таких слов-выкриков (междометий), включая и производные от них,-в языке весьма мало, а основная масса слов не связана с выражением эмоциональных состояний, с экспрессивной функцией языка, поэтому в целом теория междометий не дает научного объяснения происхождения языка.
теория социального договора. Возникшая в античные времена и возобновленная в XVIII в. теория происхождения языка, согласно которой язык был создан по разумной договоренности людей между собой. Но для того чтобы договориться об установлении такого языка, первобытные люди должны были иметь уже какой-то предшествующий язык, поэтому данная теория не объясняет самого происхождения языка, предполагая также наличие у первобытного человека сознательности до появления у него языка, тогда как и то и другое развивалось параллельно.
теория трудовых выкриков. Возникшая в XIX в. в трудах вульгарных материалистов теория происхождения языка, согласно которой язык родился из выкриков, сопровождавших коллективный труд. Однако подобные выкрики могли служить только средством ритмизации труда и не выражали каких-либо значений или эмоций, не выполняли также номинативной функции, поэтому не являлись подлинными словами и на их основе не мог быть создан язык.
термин (лат. terminus - предел, граница, пограничный знак). Слово или словосочетание, точно обозначающее какое-либо понятие, применяемое в науке, технике, искусстве. В отличие от слов общеупотребительных, которые часто бывают многозначными, термины, как правило, однозначны, им не свойственна также экспрессия. Термин может входить в состав только одной терминологии (префикс, косвенное дополнение, несогласованное определение, номинативное предложение, амфибрахий, ларингоскопия, позитрон, бесконечно малые величины, дифференциальное исчисление), но может также входить в разные терминологии (операция - в медицине, финансовой области, военном деле;
ассимиляция - в биологии, этнографии, лингвистике). Одни из терминов утратили свой сугубо специальный характер и стали широко употребляться в разных стилях речи. Таковы искусствоведческие и литературоведческие термины жанр, портрет, стиль, дуэт, пролог, образ, сюжет, фабула; научные и производственно-технические термины аккумулятор, амортизация, белки, конвейер, масса, рентген, термометр;
философские термины диалектика, мышление, категория, понятие, сознание и др. Другие термины сохраняют свой узкоспециальный характер (аффриката, проклитика, фонема, акростих, дактиль, синекдоха, сольфеджио, фуга, бином, вектор, агностицизм, силлогизм, ферросплавы, нуклеиновая кислота, неметаллы и т. д.).
терминологическая лексика см. специальная лексика.
терминологический словарь. Словарь, содержащий термины определенной области науки, техники, искусства. См. словарь лингвистических терминов (в статье словарь лингвистический).
терминология. Совокупность терминов данной области знания, производства, деятельности. Терминология грамматическая. Терминология международная. Терминология производственно-техническая.
техницизм. Узкоспециальный термин в области техники. Так, для обозначения разновидностей рубанка употребляются следующие названия; галтель, горбач, дорожка, зензубель, калевка, медведка, наструг, стружок, фуганок, шерхебель, шлихтик, шпунтубель.
тильда (исп. tilde - знак над буквой п , обозначающий мягкость произношения этого звука). Диакритический знак в виде короткой волнистой черточки [~], используемый, в частности, в словарях для обозначения слова или его части при их повторении.
тип предложения. Структурно-семантическая разновидность предложения. Типы предложений по цели высказывания. Типы односоставных предложений. См. типологию простого предложения (в статье предложение).
тип словосочетания. Структурно-семантическая разновидность словосочетания. Глагольные словосочетания. Беспредложные словосочетания. Предложные словосочетания. См. типологию словосочетаний (в статье словосочетание).
тип языка . Обобщенное представление об особенностях структуры отдельных языков в их типологической классификации.
типологическая классификация языков. То же, что морфологическая классификация языков.
типология (от греч. typos - форма, образец + logos - учение). 1. Раздел языкознания, исследующий принципы и способы типологической классификации языков. 2. Классификация языковых единиц на основе общности каких-либо признаков.
типы лексических значений слов см. лексическое значение слова.
тины склонения. Разновидности склонения, различающиеся характерными формами падежных окончаний. Типы склонения имен существительных. Выделяются три основных типа склонения существительных: 1) к первому склонению (в школьной практике - ко второму) относятся существительные мужского рода с нулевым окончанием в именительном падеже единственного числа (с основой на согласный) и существительные мужского и среднего рода с окончаниями -о и -е (дом, конь, герой, домишко, окно, подмастерье, море, ружье); 2) ко второму склонению (в школьной практике к первому) относятся существительные на -а и -я (вода, юноша, сирота, земля, судья); 3) к третьему склонению относятся существительные женского рода на мягкий согласный и на ж, ш (тетрадь, ночь, вещь, роясь, пустошь).
Типы склонения имен прилагательных. Выделяются три основных типа склонения прилагательных: 1) склонение качественных и относительных прилагательных с разновидностями:
а) твердый вариант (желтый, железный), б) мягкий вариант (синий, осенний), в) смешанный вариант (большой, долгий, далекий, тихий, куцый); 2) склонение прилагательных на- ин, -ов, -ев (дядин, отцов, приятелев); 3) склонение притяжательных прилагательныхна-ий,-ья, -ъе (лисий, волчий, медвежий).
Типы спряжения. Разновидности спряжения, различающиеся личными окончаниями настоящего или будущего простого времени; 1) к первому спряжению относятся глаголы с окончаниями -у(-ю), -ешь, -ет, -ем , -ете, -ут(-ют); 2) ко второму спряжению относятся глаголы с окончаниями -у(-ю), -ишь, -ит, -им, -ите, -ат(-ят) , а также глаголы вертеть, видеть, зависеть, ненавидеть, обидеть, смотреть, терпеть, держать, дышать, слышать, гнать.
тире (франц. tiret - черточка). Знак препинания в виде длинной горизонтальной черточки, который ставится;
1) между подлежащим и сказуемым (при определенном их морфологическом выражении и при отсутствии связки). Долг мой - повиноваться приказу (П у ш-к и н). Нравиться - это дело юношей (Тургенев). Подхалюзины и Чичиковы - вот сильные практические характеры "темного царства" (Добролюбов);
2) в эллиптических предложениях. Теркин мой - к огню поближе (Твардовский). Здесь -овраги, дальше - степи, еще дальше - пустыня, в другом конце - леса, болота, мох (Федин);
3) после однородных членов предложения перед обобщающим словом. В степи, за рекой, по дорогам - везде было пусто (Л. Толстой). Впрочем, лавки, стол, рукомойник на веревочке, полотенце на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, уставленный горшками,- все было как в обыкновенной избе (Пушкин);
4) для выражения неожиданности, резкой противоположности между членами предложения. Хотел объехать целый свет - и не объехал сотой доли (Грибоедов). Здесь не житье им - рай (Крылов). Войско тронулось - ив шестом часу дня увидало неприятеля среди обширного поля Куликова (К а-р а м з и н);
5) между словами для обозначения пределов пространственных, временных; количественных. Поезд Москва - Ленинград. Писатели XIX-XX вв. Груз весом 10-12 тонн; также между двумя или несколькими именами собственными, совокупностью которых называется какое-либо учение, научное учреждение и т. п. Учение Маркса-Энгельса-Ленина. Физический закон Бойля-Мариотта;
6) для отделения (выделения) обособленных приложений. Приближалась ночь - самое удобное для партизан время (Л и д и н). Мы, дедовский храня обычай, несем домой из гор добычу - оленя, сбитого стрелой (Брюсов). Я начал говорить об условиях, о неравенстве, о людях - жертвах жизни и о. людях - владыках ее (Г о р ь к и и);
7) для выделения вводных и вставных предложений. Сама же барыня - говорили о ней - не умеет отличать буженину от телятины (Горький). Мой приход - я это мог заметить - сначала несколько смутил гостей (Тургенев). Воображая, что замок заперт, я вынул ключ, и - о ужас! - у меня в руках была только головка ключика (Л. Толстой);
8) в сложносочиненном предложении (чаще перед союзом и, реже перед другими союзами) для обозначения резкого перехода к другой мысли или резкого противопоставления. Треск разрываемой рубахи - и Гаврила лежал на песке, безумно вытаращив глаза (Горький). Я спешу туда ж - а там уже весь город (Пушки н). Но вотопять хлынули играющие лучи- и весело и величаво поднимается могучее светило (Тургенев);
9) в бессоюзном сложном предложении для указания на быструю смену событий, для обозначения резкой противоположности, для выражения отношений временных, условно-следственных и др. Игнат спустил курок - ружье дало осечку (Ч е х о в). Косили версту - выкосили грош (Г о р ь к и и). Я умираю - мне не к чему лгать (Тургенев). Пашню пашут - руками не машут (пословица). Упустишь огонь - не потушишь (пословица). В сказках Андерсена обретают дар речи не только цветы, ветры, деревья - в них оживает и домашний мир вещей и игрушек (Паустовский). Семь раз отбивался штыком Железняк - семь трупов оставил разгромленный враг (М. Голодный);
10) для выделения слов автора при прямой речи. "Отпусти его,- шепнул я на ухо Бирюку,- я заплачу за дерево" (Тургенев); также для отделения авторских слов, которым предшествует прямая речь. "Женщина или девушка на велосипеде - это ужасно!" - говорил Беликов (Чехов);
11) в начале реплик, даваемых с абзаца.
- Смотри-ка, квакушка, что, буду ль я с него?
- Нет, кумушка, далеко!
- Гляди же, как теперь раздуюсь я широко. Ну, каково? Пополнилась ли я?
- Почти что ничего.
- Ну, как теперь?
- Все то ж (К р ы л о в);
12) между репликами в диалоге, даваемом без абзаца. *Ва, Михаил Додонов! Ты что здесь валяешься?" - "Мочи нет!" - "Что с тобой?" - "Обессилел я!" - "A-a, amo нехорошо!" - "Товарищ Дунаев, нет ли у вас кусочка маленького?" - "Зачем тебе?" - "Есть больно хочется" (Неверов);
13) в качестве дополнительного знака в сложных предложениях (перед повторяющимся словом, связывающим две части предложения), в периоде (между повышением и понижением), после группы придаточных предложений; Теперь же, судебным следователем, Иван Ильич чувствовал, что все без исключения, самые важные, самодовольные люди,- все у него в руках (Л. Толстой). Кто виноват из них, кто прав,- судить не нам (Крылов). То за две комнаты от меня быстро проговорит в бреду моя дочь Лиза, то жена пройдет через залу со свечой и непременно уронит коробку со спичками, то скрипнет рассыхающийся шкап или неожиданно загудит горелка в лампе,-все эти звуки почему-то волнуют меня (Чехов).
титло. Надстрочный знак, употреблявшийся в древней в средневековой письменности и указывавший на сокращенное написание слов. Члвкъ (человек).
толковый словарь см.: словарь.лингвистический.
тоническое ударение . То, же, что музыкальное ударение.
тоновое ударение . То же, что музыкальное ударение.
топонимика (от греч. topos - место, местность + onyma- имя). 1. Раздел лексикологии, посвященный изучению географических названий.
2. Совокупность географических названий какой-либо определенной территории.
топонимия. То же, что топонимика в 1-м значении.
точка. Знак препинания, который ставится:
1) в конце повествовательного предложения. Поздно. Ветер стал холодный. Темно в долине. Роща спит над отуманенной рекою. Луна сокрылась за горою (Пушкин);
2) в конце побудительного предложения, если оно произносится без восклицания. Вот ты и повози денек (Горький). Пойдем, мама, гулять (Гончаров). Не ленитесь к письмецу приписать что надо (Твардовский). Вы бы хоть у этой девушки поучились (Казакевич);
3) при сокращенном написании слов. Стр. и с. (страница), в., вв. (век, века), г., гг. (год, годы), т. е. (то есть), и т. д. (и так далее), и т. п. (и тому подобное), и др. (и другие).
точка с запятой. Знак препинания, состоящий из точки и расположенной под ней запятой, который ставится:
1) в бессоюзном сложном предложении между составляющими его частями (обычно если они значительно распространены и имеют внутри себя запятые). Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звезды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса (Тургенев). Налево чернело глубокое ущелье; за ним и впереди нас темно-синие вершины гор, изрытые морщинами, покрытые слоями" снега, рисовались на бледном небосклоне, еще сохраняющем последний отблеск зари (Лермонтов);
2) в сложносочиненном предложении между его частями, если они значительно распространены или имеют внутри себя запятые. Почти каждый вечер попозже они уезжали куда-нибудь за город, в Ореанду или на водопад; и прогулка удавалась, впечатления неизменно всякий раз были прекрасны, величавы (Ч е-х о в). Все это я выдумал, потому что решительно не помнил, что мне снилось в эту ночь; но когда Карл Ива-ныч, тронутый моим рассказом, стал утешать и успокаивать меня, мне казалось, что я точно видел этот страшный сон, и слезы полились уже от другой причины (Л. Т о л с т о и). Мне стало как-то ужасно грустно в эmo мгновение; однако что-то похожее на смех зашевелилось в душе моей (Достоевский);
3) между сильно распространенными однородными членами предложения, особенно если внутри хотя бы одного из них есть запятые. Во мраке смутно представлялись те же неясные предметы: в некотором отдалении черная стена, такие же движущиеся пятна;
подле самого меня круп лошади, которая, помахивая хвостом, широко раздвигала ногами; спина в белой черкеске, на которой покачивалась винтовка в черном чехле и виднелась белая головка пистолета в шитой кобуре;
огонек папиросы, освещающий русые усы, бобровый воротник и руку в замшевой перчатке (Л. Толсто и). Здесь были люди из города и из станиц и хуторов, задержанные т подозрению в том, что они советские работники, партизаны, коммунисты, комсомольцы;
люди, поступком или словом оскорбившие немецкий мундир; люди, скрывавшие свое еврейское происхождение; люди, задержанные за то, что они без документов, и просто за то, что они люди (Фадеев);
4) между соподчиненными придаточными предложениями, если они значительно распространены, имеют внутри себя запятые и не связаны сочинительными союзами. Давыдову становилось чуточку грустно оттого, что там теперь многое изменилось; что он теперь уже не сможет ночи напролет просиживать за чертежами; что теперь о нем, видимо, забыли (Ш о-л о х о в). О чем же думал он? О том, что был он беден; что трудом он должен был себе доставить и независимость, и честь; что мог бы бог ему прибавить ума и денег; что ведь есть такие праздные счастливцы, ума недальнего, ленивцы, которым жизнь куда легка (Пушкин).
традиционная лингвистика. Направления в языкознании, которым противопоставляет себя структурализм и которые, в соответствии с установившейся языковедческой традицией, ставят целью своего исследования не только раскрытие внутренних отношений и зависимостей компонентов языка, его структуры, но и изучение таких вопросов, как взаимоотношения языка и мышления, связь языка с обществом, говорящим на данном языке коллективом и т. п. Термин "традиционный" в приведенном сочетании не следует понимать как "покоящийся на традициях, которым присущи неподвижность и застой": наоборот, так называемое традиционное языкознание находится в непрерывном движении и развитии, обогащаясь новыми идеями, пополняясь новыми учениями, такими, как социолингвистика, психолингвистика и др.
традиционные написания. Написания, которые являются пережитками прошлого и не могут быть обоснованы ни морфологически, ни фонетически. Сюда относятся:
1) написание буквы и после твердых шипящих ж и ш (жить, шить), которое объясняется тем, что в древнерусском языке звуки [ж] и [ш] были мягкими и написание сочетаний жи , ши соответствовало произношению;
2) написание мягкого знака после шипящих во втором лице единственного числа глаголов (читаешь, строишь), в наречиях (настежь, наотмашь, вскачь), в частицах (лишь, бишь, вишь, ишь), что объясняется наличием когда-то конечного гласного, впоследствии редуцировавшегося;
3) написание окончания родительного падежа единственного числа прилагательных -ого, произносящегося со звуком [в] на месте буквы г (большого, доброго и т. п.);
4) написание безударных гласных в таких словах, как корова, собака и др., не поддерживаемое современным литературным произношением, или в таких словах, как калач, паром, славяне и др., появившееся в результате развития аканья и закрепления его на письме.
традиционные чередования звуков. То же, что исторические чередования звуков.
транзитивные глаголы. То же, что переходные глаголы
транскрибирование. То же, что транскрипция в 1-м значении.
транскрипция (лат. transcriptio - переписывание).
2. То, же, что фонетическая транскрипция.
транслитерация (от лат. trans - сквозь, черев + litera- буква). Передача букв иноязычного слова при помощи букв русского алфавита. Каприччио (написание с буквой и после ч объясняется наличием этой гласной в итальянском языке, в котором, однако, ей не соответствует никакой звук и она играет роль графического показателя нужного произношения предшествующего шипящего звука, поэтому при транскрипции пишется каприччо). Ср. также Бокаччио - Боккаччо, Джиованни -Джованни, гидальго - идальго, Ван Клиберн - Ван Клайберн, Исадор а Дункан - Айседора Дункан, Ватсон - Уотсон (в каждой паре первое написание соответствует принципу транслитерации, второе - принципу транскрипции).
трансформ (от лат. transformare - преобразовывать). Преобразованная языковая форма, структура; см. трансформация. Вопросительный трансформ повествовательного предложения.
трансформация (лат. traasformatio - преобразование, превращение). Закономерное изменение основной языковой модели (ядерной структуры), приводящее к созданию вторичной языковой структуры. Трансформация действительной конструкции в страдательную (Ученик написал изложение.- Изложение написано учеником). Трансформация глагольной структуры предложения в именную (Дети вернулись из пионерлагеря.- Возвращение детей из пионерлагеря). Трансформация утвердительного предложения в отрицательное (В работе есть ошибки.- В работе нет ошибок). Трансформация повествовательного предложения в вопросительное (Брат был сегодня на работе,-Был ли брат сегодня на работе?).
трехчленное сказуемое. То же, что сложное составное сказуемое.
троп (ереч. tropos - поворот). Оборот речи, в котором слово или выражение употреблено в переносном значении в целях достижения большей художественной выразительности. В основе тропа лежит сопоставление двух понятий, которые представляются нашему сознанию близкими в каком-либо отношении. Наиболее распространенные виды тропов: аллегория, гипербола, ирония, литота, метафора, метонимия, олицетворение, перифраза, синекдоха, сравнение, эпитет (см. эти термины в алфавитном порядке).
тунгусо-маньчжурские языка (тунгусо-маньчжурская семья языков). Образуют группы, в которые входят языки эвенкийский, эвенский, маньчжурский, нанайский, удэйский, орочский и др.
тюркские языки (тюркская семья языков). Языки, образующие ряд групп, в которые входят языки турецкий, азербайджанский, казахский, киргизский, туркменский, узбекский, кара-калпакский, уйгурский, татарский, башкирский, чувашский, балкарский, карачаевский, кумыкский, ногайский, тувинский, хакасский, якутский и др. К мертвым относятся языки половецкий, хазарский, булгарский и др.
тяготение. По терминологии Л. А. Булаховского, вид синтаксической связи между именной частью составного сказуемого (выраженной прилагательным или причастием и согласованной с подлежащим) и знаменательной связкой. Дети пришли усталые. Брат уехал больной. Девочка вернулась окрепшая.
В небе позади них стояло большое облако — настоящая гора! — и на нем Элиза увидала движущиеся исполинские тени одиннадцати лебедей и свою собственную.
Г. X. Андерсон
Ганс Христиан Андерсен прожил семьдесят лет и написал пятьдесят томов. Романы, поэмы, пьесы, очерки стяжали ему европейскую славу. Все они забыты. И сказки Андерсен сочинял во множестве, однако лишь некоторые из них прекрасны. Век прошел, и собрание сочинений превратилось в тоненькую книжку для детей.
Но эти шедевры дошкольной литературы — не все, что осталось от Андерсена. Он создал свой жанр, вернее — образ жанра. Сказка Андерсена — это не только «Дикие лебеди», «Принцесса на горошине» или «Тень». Сказка Андерсена — это сцена воображения, населенная нарядными фигурками, уставленная занятными вещицами, — и музычка разбитая бренчит, летают аисты и ангелы, не умолкает взволнованный тенорок рассказчика — и обязательно торжествует справедливость!
Ганс Христиан Андерсен. 1805-1875
Берутся любые существительные, и с помощью нескольких самых необходимых глаголов разыгрывается в лицах нехитрая схема судьбы.
«Сначала надо отыскать действующих лиц, а потом уж сочинять пьесу; одно ведет за собою другое, и выходит чудесно! Вот трубка без чубука, а вот перчатка без пары; пусть это будут папаша и дочка!
— Так это всего два лица! — сказала Анна. — А вот старый мундирчик брата. Нельзя ли и его взять в актеры?
— Отчего же нет? Ростом-то он для этого вышел. Он будет у нас женихом. В карманах у него пусто — вот уж и интересная завязка: тут пахнет несчастной любовью!»
Сказку можно сложить из любых пустяков. Остроумие и фантазия легко свяжут их нитями банальной житейской истории. Пусть вещи ссорятся и женятся. Люди и куклы различаются только размерами, а домашние животные — переносчики сюжета.
И вот фабула достигает иносказательного правдоподобия. Оловянный солдатик влюбляется в бумажную танцовщицу. Фарфоровая пастушка убегает из дому с фарфоровым трубочистом.
Это не повествование, а игра. Нам протягивают руку, приглашая участвовать. Правила такие: мир прозрачен насквозь. Вообще отменяется всякая непроницаемость, нет глухих стен и неслышных мыслей, нет неодушевленных предметов, вся природа говорит человеческим голосом, пространство и время не представляют препятствий.
Теперь, используя эти льготы, а также прибегая по мере надобности к вмешательству Случая и Неба, сказка установит справедливость в любых предлагаемых и придуманных обстоятельствах. В этом — смысл игры и пафос Андерсена.
Не колдовской оборот от горя к счастью, не победа лукавой доблести над враждебной и нечистой силой — о, нет! Андерсен решает фабулу как моральное уравнение: награда соответствует заслуге, возмездие — проступку, будущее героя отражает его прошедшее, как следствие — причину. Все держится законом сохранения душевной теплоты.
В школе на уроке физики показывают опыт: если на листе бумаги рассыпать железные опилки, а снизу поднести к листу магнит — с мгновенным шорохом бесформенная кучка разойдется в округлый, правильный узор.
Магнит Андерсена — человеческое сердце. Жизнь переигрывается наново. Усилием веры, модуляциями голоса исправляет сказочник беспорядочный ход событий. Поэтому его так легко принять за доброго волшебника. И мы видим Андерсена героем пьесы Шварца или новеллы Паустовского: бесстрашный, беззащитный, мудрый мечтатель.
Но, сколько можно судить, он скорее походил, особенно в молодости, на Вильгельма Кюхельбекера — то есть на тыняновского Кюхлю. Странная внешность; неуклюжие манеры; ребячливые выходки, в которых добродушие перемешано с исступленной верой в высокое предназначение.
Они были почти ровесники — Андерсен лет на пять моложе. С годами сходство прошло: слишком разнились обстоятельства и судьбы. Кюхельбекер порою впадал в отчаяние и бешенство, Андерсен — в уныние. Вильгельм Карлович вечно пылал то любовью, то враждой, а Ганс Христиан провел жизнь в прохладе себялюбивого целомудрия: путешествовал и сочинял; отвлекался, не увлекаясь.
(Говорят, одна шведская дама, певица по имени Йенни Линд, раз и навсегда — году так в 1840-м — объяснила ему, что в страсти человек хуже чем одинок: одинок смешно; что взаимность сохраняется только при умеренной температуре.)
Кюхельбекер и Андерсен были оба романтики: один был недоволен собой и целым миром, другой хотел нравиться всем и безусловно веровал: провидение шествует об руку с прогрессом.
Он на собственном опыте убедился, что мечты сбываются, что человека окружает настоящий заговор добрых!
«Жить ему было не на что, — читаем в биографии Андерсена, — и в тот же вечер, отчаявшись, он отправился к директору консерватории, итальянцу Сибони, в доме которого как раз принимали гостей. Кухарка помогла мальчику проникнуть в переднюю, где его заметили…»
Вот откуда в сказках Андерсена этот мотив: бедный мальчик заглядывает из прихожей в господские комнаты, а там вокруг сверкающей елки веселятся разряженные дети! Но дальше:
«Пение и декламация Ганса Христиана понравились Сибони и его друзьям… Самую же большую помощь оказал Гансу Христиану состоящий в дирекции театра статский советник Ионас Коллин. Он выхлопотал у короля Фредерика VI ежегодную стипендию для Андерсена. Кроме того, юношу приняли бесплатно в гимназию города Слагельсе».
Неудивительно, что свои пространные мемуары Андерсен назвал «Сказка моей жизни». Эта биография не терниста. Беспечальный путь наверх, странствие Гадкого утенка навстречу невероятной, неминуемой удаче. Слава, чины, дружба титулованных особ. Премии, награды, пышные юбилеи, грандиозные похороны и, наконец, бессмертие. Настоящее литературное бессмертие — вечное имя, вечная память и любовь.
Да, похоже на сказку. Казалось бы, человек не совершил ни единого значительного поступка, зато изготовил уйму патриотических стихотворений; жил как бы вне истории, тешась происками мещанского тщеславия… Этого, разумеется, довольно, чтобы преуспеть, но неимоверно мало для того, чтобы заслужить восхищение Гейне и Диккенса (кстати: разве Оливер Твист — не Гадкий утенок, разве Крошка Доррит — не Дюймовочка?) и стать непременным спутником наших детских воспоминаний.
Первая страница рукописи «Русалочки»
Был ли он гением, этот безобидный, плодовитый, сентиментальный писатель? Во всяком случае, он с необычайной отвагой выдумки, с неколебимой наивностью защищает последние иллюзии девятнадцатого века. Кто знает, будь Андерсен вполне человеком своего времени и возраста, не останься навсегда провинциальным подростком, — может, и не удалось бы ему высказать очарование душевного уклада, покоящегося на любви, добродетели и чести — понятиях затейливых и прочных, словно архитектура старинного европейского городка…
В мироздании Андерсена уютно, как в детской: на столе — хрестоматия, на полу — игрушки, и за зеркалом — пук розог.
Сказка выписывает надежный рецепт успокоительного, вроде капель датского короля. Она говорит, что ни одна слезинка не прольется зря. Вселенная человечна, страдание не бессмысленно, и сама жизнь — сказка с бесконечным продолжением, и смерть не страшна для тех, у кого хорошие отметки за поведение.
«И Яльмар увидел, как мчался во весь опор другой Оле-Лукойе и сажал к себе на лошадь и старых и малых. Одних он сажал перед собою, других позади; но сначала всегда спрашивал:
— Какие у тебя отметки за поведение?
— Хорошие! — отвечали все.
— Покажи-ка! — говорил он.
Приходилось показывать; и вот тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудную сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие, — позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку. Они тряслись от страха, плакали и хотели спрыгнуть с лошади, да не могли — они сразу крепко прирастали к седлу.
— Но ведь Смерть — чудеснейший Оле-Лукойе! — сказал Яльмар. — И я ничуть не боюсь его!»
Катехизис и кондитерская! Прописи на конфетных обертках. Милосердие благоухает марципаном, терпение отдает леденцовой кислинкой, а вино горчит…
Так посреди нашего детства сияет святочной философией, звенит дешевой, милой мишурой сказка Андерсена — старомодный, новогодний жанр. Сюжет украшен золочеными шарами и восковыми яблоками, а на вершине светится рождественская звезда.
Постскриптум:
Больше двадцати лет тому назад одна маленькая девочка сказала своему отцу, что сказка «Дюймовочка» — слишком печальная.
— Как это печальная? — удивился отец, воображавший отчего-то, будто много понимает, особенно в литературе. — Все оканчивается просто прекрасно. Дюймовочка выходит замуж за короля эльфов. Праздник, танцы, и все такое.
— А мама Дюймовочкина где? — укоризненно спросила девочка.
И легкомысленный отец — а это был я — впервые в жизни припомнил, что действительно ведь, у бедной женщины не было детей, она пошла к волшебнице, и так далее — а потом ребенка у нее похитили; откуда ей знать, что Дюймовочка жива, счастлива и пляшет с эльфами на какой-то поляне? Ну и соврал, разумеется, — что, дескать, завтра же Дюймовочка напишет маме письмо и поедет к ней в гости.
Почти необъяснимо, что Андерсен сам не позаботился что-нибудь в этом роде — гораздо лучше! — присочинить.
И почему другую девочку, из сказки про красные башмачки, он доводит до того, что она умоляет палача отрубить ей ноги?
Или чем плохо и в чем такая уж непрощаемая обида для принца, что он понравился в обличье свинопаса, что его целуют не за титул, а за личные качества — хотя бы за техническую смекалку?
А потом я где-то вычитал эту историю — надеюсь, не совсем правдивую, — как чуть ли не все дети Скандинавии собрали по монетке, чтобы подарить любимому писателю на день рождения самую большую в мире коробку шоколадных конфет, — как Андерсен, заподозрив, что конфеты отравлены, отослал их своим племянницам, — а через несколько дней, убедившись, что с девочками ничего плохого не случилось, добрый волшебник забрал коробку обратно.
И я понял, что не Андерсена мы любим, — да и навряд ли хоть один автор стоит любви как реальный персонаж, — и даже не сказки Андерсена, — но сказку о его сказках.
Постпостскриптум:
Оперение обязывает: выйдя в лебеди, Андерсен стал чаще и громче прежнего курлыкать и трубить. Его, так сказать, зрелые произведения требуют от читателя такой же невинности, в какой до седых волос упорствовал автор. Испорченные — не оценят всех этих трогательных историй: он был сын швейцара, она — генеральская дочь, но благодаря одному графу он выучился за границей на архитектора, по возвращении сделался профессором (надо думать, архитектуры же) и получил чин, а за ним другой, и, наконец:
«Милость свыше пролилась на него, и когда он сделался статским советником, Эмилия сделалась статскою советницею, что никого не удивило», — потому что жизнь идет вперед, особенно в Дании…
А то вот еще про крестьянского мальчика, прозванного Сиднем — из-за каких-то проблем с опорно-двигательным аппаратом. «Он не сходил с постели, но руки у него были проворные, и он прилежно вязал шерстяные чулки и даже одеяла, которые госпожа помещица хвалила и покупала». На Рождество господа подарили Сидню сборник сказок, и он по вечерам читал их своим родителям, причем выбирая такие сюжеты, которые смягчили бы их сердца, — поскольку «от нужды и тяжелого труда огрубели не только руки, но и сердце и мысли бедняков; они не могли переварить своей бедности, не могли взять в толк ее причин и, говоря о том, раздражались все больше и больше».
А этот, значит, Сидень вычитывал им из любимой книжки, что экономическое неравенство — всего лишь необходимая педагогическая мера: Господь Бог вынужден прибегнуть к ней, чтобы отучить население Земли от склонности к непослушанию; но, между прочим, Он же обустроил нашу жизнь так, что на самом-то деле не в деньгах счастье.
И эта последняя идея оказалась до того доходчивой, что батюшка с матушкой Сидня (вообще-то, по-настоящему его звали Ганс) смеялись от радости.
Мимо их жилища проходил школьный учитель. И поинтересовался причиной веселья. И разговорился с Гансом.
Дом в Оденсе (на углу Хансйенсенсстраде и Бангс Бодер), в котором прошло детство Андерсена
А учителя раза два в году приглашали отобедать в замке. И он воспользовался случаем — «рассказал господам, какое значение приобрела для бедняков та книжка, которую они подарили мальчику, какое благодетельное, отрезвляющее влияние имели на бедняков какие-нибудь две сказки!»
Растроганная помещица села в карету и лично привезла благоразумному ребенку «белого хлеба, фруктов, бутылку сладкого сока и — что всего больше обрадовало Ганса — вызолоченную клетку с маленькою черною птичкой. Как она мило насвистывала!»
Но в доме жила кошка. И однажды Ганс увидел, что кошка изготовилась на птичку напасть. И в отчаянии запустил в кошку своей драгоценной книжкой.
Но кошка все-таки прыгнула на сундук, на котором стояла клетка, и повалила ее.
И тогда, в эту страшную минуту, произошло следующее: малыш Сидень, беспомощный инвалид, соскочил с постели! наподдал кошке! спас птичку!
«Он вдруг выздоровел. Это иногда случается, случилось и с ним».
Надо ли досказывать? Понятно и ежу, что на следующий же день Ганса призвали в замок и что вскоре добрые господа на свой счет отправили его за море — учиться, учиться и еще раз учиться; обогатить свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество.
Потому что Господь печется и о детях бедняков, особенно в Дании.
Теперь у Ганса было только одно желание: дожить до ста лет и когда-нибудь сделаться школьным учителем.
«— Дожить бы и нам до этого! — толковали родители, пожимая друг другу руки, словно шли к причастию».
Полное, то есть и окончательное торжество сахара над клюквой!
Подумать только, что это рукопожатие сочинил тот самый Андерсен — Ганс Христиан, — у которого когда-то старухи, любившие выпить, окрашивали водку в черный цвет — в знак сочувствия королю: такая злющая у него дочь, верная смерть женихам!
У которого фарфоровые статуэтки любили друг друга, пока не разбились.
И человек предлагал собственной тени выпить на брудершафт, а тень (эмансипированная тень! физическое лицо с юридическим адресом), обнаглев от равноправия, отвечала:
«— Некоторым, например, неприятно дотрагиваться до серой бумаги, другие вздрагивают всем телом, если при них провести гвоздем по стеклу. Вот такое же чувство овладевает и мною, когда вы говорите мне „ты“… Я не могу позволить вам говорить мне „ты“, но сам охотно буду говорить вам „ты“; таким образом, ваше желание будет исполнено хоть наполовину».
… Штук семнадцать было таких сказок. И, стало быть, сто пятьдесят три — не таких. Неприметно и стремительно впал в бесчувственную чувствительность. Уговаривая себя и всех, что смерть, в сущности — по большому счету, — в долгосрочной перспективе, — лучше любви.
(Привет г-же Йенни Линд, шведскому соловью, от профессора и орденоносца!)
Впрочем, и после сорока ему иногда приходили в голову на редкость удачные мысли. Мастерство, как говорится, не пропьешь.
Вот стоит в саду снеговик: глаза — осколки кровельной черепицы, рот — обломок граблей. А сад — вокруг дома. А в доме, в подвальном этаже, топится печка — и снеговику через окно видна: черная, железная, на четырех ногах, с медным светящимся животом.
«Снеговика вдруг охватило какое-то странное желание, — в нем как будто зашевелилось что-то… Что такое нашло на него, он и сам не знал и не понимал, хотя это понял бы всякий человек, если, разумеется, он не снеговик».
Еще бы не понять! Это страсть. Бедное чучело беснуется и ропщет. («Это ведь такое невинное желание, отчего ж бы ему и не сбыться? Это мое самое заветное, мое единственное желание! Где же справедливость, если оно не сбудется? Мне надо туда, туда, к ней… Прижаться к ней во что бы то ни стало…») Мечтает и чахнет. Пока, согласно закону природы, при первой же оттепели не обращается в жидкость.
Только-то и всего?
Нет, не только. Имеется эпилог. И в нем — разгадка. Этого нелепого романа и всех других.
Знаете, что осталось от снеговика после того, как он рухнул? Что-то вроде железной согнутой палки; видимо, на этом-то стержне его, так сказать, и воздвигли мальчишки в начале зимы.
«— Ну, теперь я понимаю его тоску! — сказал цепной пес. — У него внутри была кочерга! Вот что шевелилось в нем! Теперь все прошло! Вон! Вон!»
Психоанализ и реализм — отдыхают.
Живая этика в сказках Г.Х.Андерсена
Андерсена сказки в детстве я читала:
Как Герда Кая выручала,
Утенок гадкий лебедем вдруг стал,
Король - то голым оказался,
Народ молчал,
А мальчик правду всем сказал...
Читайте Андерсена, дети!
Так увлекают сказки эти.
И, может быть, ответ найдете сами:
Где в сказке ложь, на что намек
И "добрым молодцам урок"
Как донести до детей основы мировоззрения?
Конечно, лучше всего дети воспримут их через сказки.
Г.Х.Андерсен прожил нелегкую, полную лишений, унижений и страданий жизнь. Лишь в самом конце жизни пришло к нему полное признание. Но в настоящее время его сказки знают и любят как дети, так и взрослые во всех уголках планеты. Его день рождения празднуется как Международный день детской книги. Собрание сочинений этого писателя насчитывает 10 томов, но он вошел в историю мировой литературы как автор трех сборников сказок. Необычность этих сказок заключается в том, что само начало сказок, и их действие происходит в обычной жизни, и обыкновенные предметы, растения и животные приобретают человеческие черты, разум и язык. Андерсен тем самым открыл для своего читателя ранее неведомый мир, пробудив «чувства добрые» к цветам и деревьям, стёршейся монетке и уличному фонарю.
Еще одна особенность и значимость Андерсена в том, что он разглядел и с убедительностью воспел силу духа земных хрупких девчонок, таких, как Герда из
«Снежной королевы
» или Эльза из
«Диких лебедей
», чей бескорыстный героизм и жертвенность затмевают деяния даже могучих героев. Ибо вершат их неприметные слабосильные малышки, чьи души пронизывает и двигает великая самоотверженная любовь, увлекающая за собой миллионы детских сердец.
И, что не менее важно, его сказки даже самые печальные и трагические обладают удивительным свойством дарить надежду и лечить душу. Они забавны и трогательны и могут хорошо подействовать на ум и сердце детей.
Читая и обсуждая с детьми сказки Андерсена можно ненавязчиво и увлекательно познакомить их с основами миропонимания.
Так, например, эволюцию человека показывает сказка « Дюймовочка ». Вначале было ячменное зёрнышко, но «это не простое зерно, не из тех, что крестьяне сеют в поле или бросают курам», затем появляется чудесный цветок тюльпана, а затем…
Особенно поразила сказка « Камень мудрости ». Эту сказку надо читать особенно вдумчиво. Само описание Солнечного дерева и замка полны символизма. Каждая строка наполнена глубоким смыслом. Начинается сказка с описания Солнечного дерева, на вершине которого возвышался хрустальный замок. Из его окон открывался вид на все четыре стороны света, а «на стенах отражался весь мир, все, что происходило на земле, - и газет не надо было». В нем жил мудрец, познавший «все, что только может знать или узнать человек на земле, был посвящен во все открытия прошлого, настоящего и будущего» «В потайной комнате замка хранилось величайшее земное сокровище - книга Истины. Эту книгу может читать каждый человек, но лишь отрывками: в иных местах буквы так прыгают перед глазами, что нельзя разобрать не единого слова, а в иных они до того бледны, что глаз видит лишь чистую неисписанную страницу. Чем мудрее человек, тем больше он может прочесть из этой книги». Но последние страницы книги Истины оставались для мудреца белыми страницами и, чтобы прочесть их, нужно было найти «камень мудрости». У мудреца было пятеро детей: четверо сыновей (чувства человека) и дочь (чувствознание). Отец «говорил детям о добре, истине и красоте, говорил, что из них-то, под тяжким давлением света, образуется драгоценный камень» - камень мудрецов. Сыновья по очереди отправляются в мир людей, чтобы отыскать камень мудрости, но терпят неудачу, и чуть не погибают сами. Тогда на поиски отправляется дочь, но прежде она прядет нить «тоньше той, что прядет паук; … девушка смачивала нить своими слезами, и нить становилась крепче якорного каната». За эту нить она должна была крепко держаться, чтобы не сбиться с пути и вернуться назад. И девушка находит философский камень. «Я подхватывала каждое крошечное зерно истины, носившейся по ветру, и крепко берегла его; я давала ему пропитаться ароматом всего прекрасного, чего немало на земле. Я ловила каждое биение человеческого сердца во имя добра и вкладывала их в зернышки истины. Я несу домой одни песчинки, но все они в совокупности и составят драгоценный камень, который я искала: у меня их полная горсть!».
О бессмертии и реальности чудес повествует сказка «Лён». Это история голубого цветка, пришедшего из Древнего Египта, чьи невесомые лепестки подобны крыльям мотылька. С чудесным цветком происходит множество превращений. Вот его высохшие стебли распяты и вытянуты в нити. Из нитей возникает одежда, согревающая в стужу, дарящая прохладу в жару. Но одежда изнашивается. Однако и тряпка годится для мытья полов и стирания пыли. А когда превращается в труху, то из нее производят бумагу. Бумага превращается в книги – вместилища мудрости и света. И даже если книги попадают в огонь, то зола и пепел, удобряющие поля, снова порождают мириады голубых цветов. Все повторяется сначала. Эта сказка поможет объяснить детям, что ничто в мире не исчезает бесследно, а просто изменяется.
Очень поэтично говорит Андерсен о душевной чистоте, которая является лучшей защитой от любого зла и колдовства в сказке « Дикие лебеди» . Сказка « Гадкий утенок » утверждает, что все свои основные качества человек приносит с собой. Все наши накопления заключены в «яйце» - “Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца!”
А в « Эльфе розового куста » - что нас окружают множество невидимых существ, от которых невозможно ничего скрыть. Или, как сказал сказочник: «даже за самым крошечным лепестком скрывается кто-то, кто может рассказать о преступлении и наказать преступника».
А как поэтично описаны мысли благодарности в сказке « Колокольный сторож Оле »: «Как часто посылают люди тайное, немое спасибо человеку, совершившему нечто прекрасное, доброе; спасибо это беззвучно, но оно не пропадает даром… тайное спасибо подхватывается солнечным лучом, который затем и возлагает его на голову благодетеля. Если же случается, что целый народ посылает такое спасибо давно умершему благодетелю, с неба падает на его могилу яркий букет - звездочка».
О стихийных духах рассказывает Андерсен в сказке «
Русалочка»:
«…она видела ясное солнце и какие-то прозрачные, чудные создания, сотнями реявшие над ней. … У них не было крыльев, но они носились в воздухе, легкие и прозрачные. Русалочка заметила, что и она стала такой же, оторвавшись от морской пены.
К кому я иду? - спросила она, поднимаясь в воздухе, и ее голос звучал такою же дивною музыкой.
К дочерям воздуха! - ответили ей воздушные создания. – У дочерей воздуха тоже нет бессмертной души, но они сами могут заслужить ее себе добрыми делами. Мы прилетаем в жаркие страны, где люди гибнут от знойного воздуха, и навеваем прохладу. Мы распространяем в воздухе благоухание цветов и несем людям отраду и исцеление. Триста лет мы делаем посильное добро, а потом получаем в награду бессмертную душу…».
Читая сказку « Калоши счастья» можно узнать о путешествиях в тонком теле: «Солнечный луч пробегает двадцать миллионов миль всего за восемь минут с секундами, но душа еще быстрее, чем свет, покрывает огромные пространства, разделяющие звезды. Для нашей души пролететь расстояние между двумя небесными светилами так же просто, как нам самим дойти до соседнего дома». И там же о душе и плотном теле: «Впрочем, о душе беспокоиться нечего - когда она действует самостоятельно, все идет прекрасно, и лишь тело мешает ей и заставляет ее делать глупости».
В сущности, каждая сказка Андерсена имеет большое воспитательное значение и утверждает победу добра и справедливости.
Сколько удивительных открытий ждет нас на страницах книг этого Великого Сказочника! Читайте и перечитывайте сказки Андерсена и с детьми, и без них, для себя. Конечно, в его сказках встречаются и спорные места, но и они дают повод к размышлению и обсуждению.
И еще один совет, читая сказки Андерсена детям, необходимо помнить, что многие его сказки адресованы взрослым или детям старшего возраста. Не правильно будет читать все подряд. Нужно подбирать сказки с учетом возраста ребенка. А выбор достаточно велик для всех возрастов.
В 2015 году будет отмечаться сразу несколько дат, связанных с жизнью и творчеством Г. Х. Андерсена (02.04.1805-04.08.1875): 210 лет со дня рождения и 140 лет со дня кончины писателя, 180 лет со дня выхода его первой книги сказок.
«Христианская сказка — это показ художественными методами, свойственными сказочному жанру, правды Царства Небесного. Чтение такой сказки фактически становится молитвенным деланием» (Игумен Варлаам (Борин)).
«Под словом «сказка» я подразумеваю некий символ веры, который взрослый человек передает ребенку» (Инна Кабыш, поэт, преподаватель).
«Самые христианские сказки — это сказки Андерсена. Андерсен — величайший мастер иносказания — в своих сказках не боится говорить о Боге прямо… Искренность — главное в христианской сказке» (Елена Тростникова, Издательский Совет Русской Православной Церкви).
1 декабря 1835 года была напечатана первая книга сказок Ганса Христиана Андерсена. В сложной биографии Андерсена нелегко установить то время, когда он начал рассказывать свои первые удивительные сказки. С раннего детства его память была полна разных волшебных историй. Юноша Андерсен считал себя кем угодно — певцом, танцором, декламатором, поэтом, сатириком и драматургом, но только не сказочником. Он толком не знал своей силы, пока поэт Ингеман не сказал ему шутя: «Вы обладаете драгоценной способностью находить жемчуг в каждой сточной канаве».
Известно, что когда скульптор О. Сабе представил Андерсену проект его собственного памятника, где тот сидел в окружении детей и рассказывал им что-то умилительное, возмущению Андерсена не было предела: «Вы хотите, чтобы я читал мои сказки в окружении детей, которые виснут на моих плечах и коленях? Да я и слова не скажу в такой атмосфере!». Проект пришлось изменить, и теперь Андерсен восседал с более привычным собеседником — книгой. Но не потому, что Андерсен не любил своих самых чутких и искренних читателей; он не хотел, чтобы его считали только детским писателем (каким преимущественно он известен в России).
Ганс Христиан Андерсен в свое время был не менее известен как поэт, писатель, драматург, эссеист, АВТор мемуарных очерков и путевых заметок. Бремер Фредерика, известная шведская писательница, в своих письмах Андерсену восторженно отзывалась о его поэзии и романах, говоря, что она ценит их гораздо выше сказок писателя: «В Ваших лирических произведениях я нашла все те же качества, которые я так ценю в Вашей поэзии. Изумительная легкость слога, масса счастливых и благородных мыслей, тонкая сатира, жало которой лишено яда, — да всех достоинств Ваших лирических произведений и не перечтешь! Больше всего радует меня в сборнике Ваших стихотворений открытый и многосторонний взгляд на жизнь; нет такого момента или положения, которое бы не имело для Вас значения, Вы во всем видите красоту, находите материал для творчества... В романах «Импровизатор» и «Только скрипач» Вы дали нам прелестнейшие и глубоко правдивые картины природы и детской жизни. Сознаюсь, что и я, как и многие из моих земляков, ставлю эти сцены куда выше всех детских сказок».
Но и сказки Андерсена — произведения многоуровневые и многоплановые; и если дети воспринимают, в первую очередь, фабулу сказки, ее волшебное сияние, то многие глубинные духовные, нравственные и философские аспекты произведений писателя понимаются лишь по мере взросления. Творчество Андерсена — это христианская проповедь, которую он считал делом своей жизни, своим крестом, своей обязанностью не зарыть втуне талант, данный ему Господом. Некоторые из сказок созданы в духе библейских притч, имеют богословский характер: «Ангел», «Сон», «Кое-что», «Колокол», «В день кончины», «Прекраснейшая роза мира» и многие другие.
Другие содержат библейские реминисценции и аллюзии («Девочка, наступившая на хлеб», «Эльф розового куста») либо являются способом выражения христианского мировоззрения («Снежная королева», «Русалочка», «Дикие лебеди», «Стойкий оловянный солдатик», «Соловей», «Свечи», «Пропащая», «Дочь болотного царя», «Лен», «Старый дом», «Ромашка», «Улитка и розы»). Они были написаны для того, чтобы научить детей и взрослых добру и приблизить их к Богу.
В нашей же стране сказки Андерсена долгое время были известны даже не на том первоначальном уровне, на котором их узнавали и понимали маленькие датчане, умевшие молиться и петь псалмы, посещавшие Церковь и радовавшиеся не новогодней, а рождественской елке и Рождению Младенца Иисуса Христа. Этим деткам не нужно было объяснять, почему Герда, противостоя полчищам Снежной Королевы, читает «Отче наш», и что это за книга, «Евангелие», которую читает бабушка вернувшимся Каю и Герде: «Кай с Гердой сели каждый на свой (стульчик) и взяли друг друга за руки. Холодное пустынное великолепие чертогов Снежной королевы было забыто ими, как тяжелый сон. Бабушка сидела на солнышке и громко читала Евангелие: Если не будете, как дети, не войдете в Царствие Небесное!» (Мф. 18, 3).
Дети приучались доверять Промыслу Божиему, взращивающему каждый цветочек и не оставляющему без попечения даже горошину: « — Будь что будет! — сказала последняя, взлетела кверху, попала на старую деревянную крышу и закатилась в щель как раз под окошком чердачной каморки.
В щели был мох и рыхлая земля, мох укрыл горошину; так она и осталась там, скрытая, но не забытая Господом Богом.
— Господь Cам посадил и взрастил цветочек, чтобы ободрить и порадовать тебя, милое дитятко, да и меня тоже! — сказала счастливая мать и улыбнулась цветочку, как Ангелу Небесному, посланцу Божьему». («Пятеро из одного стручка»).
Даже детям было понятно, что самая большая ценность, о которой мечтала Русалочка — это не любовь прекрасного принца, а бессмертная душа, которую Русалочка могла получить только, если ее полюбит человек: «Ах, почему у нас нет бессмертной души! — грустно проговорила Русалочка. — Я бы все свои сотни лет отдала за один день человеческой жизни, чтобы потом вкусить Небесного блаженства».
До последнего времени все произведения всемирно известного сказочника выходили в нашей стране, как правило (за исключением академического издания), в исполнении советских переводчиков, которые вынуждены были любое упоминание о Боге, цитаты из Библии, размышления на религиозные темы либо сводить к «общечеловеческим ценностям», либо убирать.
По сообщению Анатолия Чеканского, завкафедрой скандинавских языков МГИМО, заново перевести на русский язык труды Андерсена предложил международный комитет «Х. К. Андерсен-2005». А. Чеканский отмечал, что у Андерсена добро не обязательно побеждает зло, но христианская нравственность торжествует всегда. «А что выходило у нас? Сравните: в советском переводе одной его сказки есть фраза: «Все было в этом доме: и достаток, и чванливые господа, но не было в доме хозяина». Хотя в оригинале стоит: «…но не было в доме Господа».
Такое глубокое религиозное понятие, как смерть, — также часто встречающееся действующее лицо в волшебных сказках — в прежних изданиях сказок Андерсена не упоминалась. А ведь первое стихотворение, принесшее Андерсену литературную известность, называлось «Умершее дитя». Попирая АВТорский замысел, тему смерти вычеркивали из многих сказок. Но из некоторых историй убрать это оказалось невозможно, так как сказки были полностью посвящены иной жизни. Например «Девочка со спичками», «Цветы маленькой Иды», «Девочка, наступившая на хлеб», советские составители вообще не включали в сборники. И напрасно, считают современные детские психологи. Эти сказки могут служить хорошим пособием для ответа на неизбежные вопросы о смерти, начинающие тревожить детей в возрасте от пяти лет. Они не травмируют психику, так как рассказаны прекрасным языком.
Большинство сказок проникнуто мягким юмором, сердечной добротой. Один из парадоксов сказок Андерсена состоит в том, что даже самые печальные и трагические из них обладают удивительным свойством дарить надежду и лечить душу.
Под пером Андерсена самая обыденная реальность приобретала то же неповторимое звучание, что и сказки. Это неудивительно, если учесть умение Андерсена-христианина смотреть на весь окружающий мир как на творение Божие, как на чудо. В сказках Андерсена единство мира отражается как творение единого Творца. Поэтому-то героями Андерсена, в отличие от других сказочников, нередко являются не только люди, но и растения «Ромашка», «Роза с могилы Гомера», «Елка», «Подснежник», «Гречиха»), птицы, животные и насекомые («Гадкий утенок», «Мотылек», «Жаба», «Дворовый петух и флюгерный», «Навозный жук», «Зеленые крошки»), а то и вовсе различные предметы, игрушки, снеговик, старый дом и даже силы и явления природы: «Посмотрите же, что за чудо создал Господь Бог— сказала графиня. — Я нарисую его (одуванчик) вместе с веткой яблони. Все любуются ею, но милостью Творца и этот бедненький цветочек наделен не меньшею красотой. Как ни различны они, все же оба — дети одного Царства Прекрасного!» («Есть же разница»).
Примечательно, что Андерсен все свои произведения называл «своими духовными детками». А как же можно узнать и полюбить духовных деток, когда изгнан Дух Святой? Это уже не духовные детки, а сиротинушки.
Поэтому закономерно возвращение современного читателя к первооснове, т. е. евангельской основе творчества Андерсена, к прочтению его сказок — как молитвенному деланию и форме научения правде Царства Божия от старших поколений новым, в том числе:
О вере:
«И отец увидел, что сверкающие песчинки бросали яркий луч на белую страницу «Книги Истины», на ту страницу, где он искал доказательство жизни вечной. Он взглянул на страницу — на ней ослепительным блеском сияли четыре буквы, составлявшие одно-единственное слово: ВЕРА». («Философский камень»).
О присутствии Божием в мире:
«Ночью стало еще темнее; во мху не светилось ни единого светлячка. Печально улеглась Элиза на траву, и вдруг ей показалось, что ветви над ней раздвинулись, и на нее глянул добрыми очами сам Господь Бог; маленькие ангелочки выглядывали из-за его головы и из-под рук». («Дикие лебеди»).
О Священном Писании:
«В большом шкафу, рядом с камином, хранились книги. Одну из них крестный читал и перечитывал особенно часто, называя ее «Книгой книг»; это была Библия. В ней отражался в ярких образах весь мир земной, история всего человечества, рассказывалось о сотворении мира, о всемирном потопе, о царях и о «Царе царей».
— В этой книге говорится обо всем, что было и что будет! — говорил крестный. Вот как много содержит в себе она одна!» («Что сказала вся семья»).
О молитве:
«А все, о чем только может просить человек, вложено в одну краткую молитву «Отче наш!» Она — капля Божественного милосердия, жемчужина утешения, ниспосланная нам Богом. Она кладется, как лучший дар, в колыбельную ребенка, к его сердцу. Дитя, храни ее, как зеницу ока! Не теряй ее никогда, даже когда вырастешь, и ты не заблудишься на спутанных тропинках жизни. Она будет светить изнутри тебя, и ты не погибнешь!» («Что сказала вся семья»).
О предназначении человека, послушании воле Божией:
«Не вечно же нам жить в свое удовольствие! — сказал лен. — Приходится и потерпеть. Зато поумнеешь!... Да, если мне и пришлось пострадать немножко, то зато теперь из меня и вышло кое-что. Нет, я счастливее всех на свете!.. Вот каково было мое назначение! Да ведь это же просто благодать! Теперь и я приношу пользу миру, а в этом ведь вся и суть, в этом-то вся и радость жизни!
— Ну, этого мне и во сне не снилось, когда я цвела в поле голубенькими цветочками! — говорила бумага. — И могла ли я в то время думать, что мне выпадет на долю счастье нести людям радость и знания! Я все еще не могу прийти в себя от счастья! Самой себе не верю! Но ведь это так! Господь Бог знает, что сама я тут ни при чем, я старалась только по мере слабых сил своих не даром занимать место! И вот он ведет меня от одной радости и почести к другой! Всякий раз, как я подумаю: «Ну, вот и песенке конец», — тут-то как раз и начинается для меня новая, еще высшая, лучшая жизнь!» («Лен»).
О любви к ближним:
«Хозяин Сары умер, хозяйка впала в бедность, служанку надо было отпустить, но Сара не ушла. Она стала поддержкой вдовы в нужде, работала с утра до поздней ночи и кормила ее трудами рук своих. У вдовы не было никого из близких родственников, кто бы помогал ей, а она между тем слабела день ото дня и по целым месяцам лежала в постели. Кроткая, благочестивая Сара была для нее в это время истым благословением Божиим — она бодрствовала по ночам и ухаживала за больной». («Еврейка»).
О милосердии Божием к кающимся грешникам:
«И вдруг ее всю осияло, как солнцем, — перед ней очутился Ангел Господень в белом одеянии, тот самый, которого она видела в ту страшную ночь у церковных дверей. Но теперь в руках он держал не острый меч, а чудесную зеленую ветвь, усеянную розами. Он коснулся ею потолка, и потолок поднялся высоко-высоко, а на том месте, до которого дотронулся Ангел, заблистала золотая звезда. Затем Ангел коснулся стен — они раздались, и Карен увидела церковный орган, старые портреты пасторов и пасторш и весь народ; все сидели на своих скамьях и пели псалмы. Что это, преобразилась ли в церковь узкая каморка бедной девушки, или сама девушка каким-то чудом перенеслась в церковь?.. Карен сидела на своем стуле рядом с домашними священника, и когда те окончили псалом и увидали ее, то ласково кивнули ей, говоря:
— Ты хорошо сделала, что тоже пришла сюда, Карен!
— По милости Божьей! — отвечала она.
Торжественные звуки органа сливались с нежными детскими голосами хора. Лучи ясного солнышка струились в окно прямо на Карен. Сердце ее так переполнилось всем этим светом, миром и радостью, что разорвалось. Душа ее полетела вместе с лучами солнца к Богу, и там никто не спросил ее о красных башмаках». («Красные башмаки»).
Трудно найти в истории мировой литературы писателя, чья судьба и творчество столь ярко свидетельствовали об искренней вере в Иисуса Христа, нашего Спасителя. По инициативе и решению Международного совета по детской книге (IBBY), в день рождения великого сказочника Ганса Христиана Андерсена, 2 апреля, весь мир отмечает Международный день детской книги, подчеркивая тем самым непреходящую роль детской книги в формировании духовного и интеллектуального облика новых поколений Земли.
Материал подготовлен Татьяной Сергиенко