Каждый сам выбирает как жить и кем быть. Прежде чем думать об отношениях с другим человеком, подумайте о самом себе, позаботьтесь о том, кто вы есть.
(Извините, за некоторые сленговые и не литературные слова)
Пелевин в эпизоде «Homo Zapiens» (и в дальнейшем будем говорить об этом эпизоде) показывает каким образом под воздействием СМИ происходит непрерывная модификация человека в дистанционно управляемую, безвольную клетку огромного бессмысленного организма ORANUS-а. Человек, по мнению автора, уже и не человек, а зависимый виртуальный субъект, который реагирует на импульсы, посылаемые ORANUS-ом через и посредством СМИ. Эти импульсы и определяют поведение субъекта и все возможные психические процессы и реакции.
При выключении телевизора, субъект перестает получать импульсы напрямую, но возникает эффект «остаточной намагниченности», когда импульсы генерируются автоматически. При постоянном и регулярном воздействии СМИ субъект как бы облучается и далее в его сознании импульсы возникают спонтанно в качестве фона, на котором проявляются все остальные мысли.
Такая современная модель человека, его поведения, сознания и общества в целом как бы не может приниматься всерьез. Так как вышла из под пера (точнее с помощью мистической планшетки) главного героя — В.Татарского, который регулярно принимает психоделические и галлюциногенные наркотические вещества, не имеет семьи, цели, интересов и являет собой образ типичного мрачного неудачника-наркомана, способного производить и продавать галлюцинаторный бред, а на вырученные деньги покупать себе очередную порцию галлюциногенов.
Но с другой стороны в этом бреде есть доля правды и довольно большая. Ни для кого не секрет, что современное общество — это общество потребителей и общество, помешанное на потреблении. И собственно эта проблема не нова, в Америке уже давно волнуются на этот счет. Их общество начало усиленно потреблять раньше российского. И темпы их потребления довольно выше, но мы торопимся, стараемся достичь их уровня. Нам есть к чему стремиться и на кого ориентироваться.
Влияние СМИ огромно, оно формирует общественное мнение, оно заставляет сравнивать себя с образцами, транслируемыми СМИ. Сравнивать других с этими образцами. Испытывать искреннее сладострастное удовольствие, приближаясь к образцам и страдать, находясь от них далеко. В случае невозможности достичь образцов — всю жизнь проводить в страданиях, в озабоченном стремлении к ним. Обесценивается природа человека, обесцениваются чувства. Имеет ценность только, кто во что одет, на какой машине ездит и в каком доме живет.
Автор не находит в таком мироустройстве ничего дурного. Здесь я с ним согласна, так как тоже не нахожу в этом ничего дурного. Так устроен мир. Телевидение и интернет не возникли сами по себе, они родились в результате человеческого запроса и усилий. Глупо жаловаться на то, куда катится мир, но при этом самим же его толкать и катить.
Единственное в чем я не согласна с Пелевиным, так это в невозможности выбора, в невозможности избавиться от влияний и воздействия импульсов. Хотя тут автор противоречит сам себе, утверждая о полной невозможности перестать быть клеткой ORANUS-а и разорвать с ним все связи, а затем говорит, что это было бы огромным духовным подвигом, но потом окончательно ставит точку о невозможности такого прорыва.
Я не считаю человека существом безвольным. Я считаю, что каждый сам определяет для себя, под каким влиянием находиться и какими импульсами быть движимым. Сознательно или бессознательно человек делает выбор, но он его делает по собственной воле. Телевизор можно выбросить, можно уехать в тайгу, на необитаемый остров (благо, границы нашей страны открыты) , перестать пользоваться сотовой связью, оградить себя от общества-потребителей. В конце концов, перестать ходить на не любимую работу, ради возможности потреблять не нужные вещи. Перестать искать счастье, а начать производить его. Ну или просто быть счастливым — Jast be — в духе Пелевина. Все просто и ничего не надо усложнять.
Можно предположить, что общество настолько зомбировано, что вырваться из этой зависимости не представляется сколько-нибудь возможным. Но для меня это звучит, как оправдание страдающего алкоголика или наркомана, что я бы рад не употреблять, но я уже алкоголик и наркоман. Выбор сделан, бороться бесполезно, остается только подчиниться импульсам.
Человечество порочно, пороки видоизменяются от эпохи к эпохе. СМИ — это порок, болезнь нашего времени. Т.е. СМИ является лишь распространителем, возбудителем заболевания. Но согласиться с утверждением, что заражены заболеванием абсолютно все, я не могу!
Я не имею ввиду полный отказ от потребления. Неиспользование прокладок и стиральных машин. Это гениальнейшие изобретения, игнорировать их глупо и некомфортно. Я имею ввиду тех людей, которые нацелены на потребление само по себе как таковое: лучше, больше, моднее, престижнее, выглядеть как все! Выглядеть лучше всех! Быть как те! Быть похожими на этих! Шелковистые волосы! Большие сиськи! У соседа больше! Прибавляем размера, скорости! Быстрее, выше, сильнее! И т.д.
Люди заражены этой гонкой, не понятно зачем и непонятно куда. Кто кого догоняет, а кто кого обгоняет тоже не понятно, да и по большому счету не интересно.
Человек сам творец своей судьбы, он сам определяет радоваться ему или страдать, плакать или улыбаться, деградировать или развиваться. Человек свободен и обладает свободной волей. Если бы Пелевин это понимал, он перестал бы увлекаться психоделиками и не нагнетал бы такую негативную, безвыходную и всененавидящую атмосферу в своих произведениях.
Человек свободен! Есть в этом мире счастливые люди, которые выбирают быть счастливыми, и модифицируют ORANUS в полезный источник. Наподобие мирового финансового рынка — ORANUS глотает сотни тысяч, а выплевывает одного. И в этом случае связи не нарушаются, они трансформируются. И ORANUS из бессмысленного полипа превращается в источник духовной и физической пищи, позволяющей расти, развиваться и окультуриваться.
СМИ в этом случае превращается в уникальное и универсальное учебное пособие, позволяющее классифицировать любые концепции, мировоззрения, выучить любой язык, воспользоваться любым мировым знанием и опытом. Каждый сам выбирает, что черпать из СМИ: идти на поводу вау-импульсов или преобразовать их в инструмент управления и построения.
Это моя точка зрения и в моем сознании она полностью обоснована теорией и практикой. Будда и сейчас способен донести своими словами любого человека «на другой берег, к ничем не стесненной свободе». И каждый сам выбирает услышать эти слова или нет.
Может быть Пелевин грустит из-за того, что не может вытащить тонущее и гибнущее поколение Пи, вырвать его из лап ORANUS-а, или в данном контексте развернуть, направить в иную сторону, изменить траекторию движения.
Так ведь он и не Бог. (По крайней мере в моем восприятии он слишком далек от этого образа.) Откуда такие претензии? Человечество развивается по своим законам. Каждая отдельная личность вправе развиваться по своим. Конечно, большинство выбирают готовые шаблоны и образцы. И развиваются по ним. Это удобно и дарит ложное ощущение безопасности. Это может быть путь в никуда. Это может быть концом света или его ожиданием. Это может быть телепередачей. Но это личный выбор каждого. И, как говорится: «Плохой путь не менее важен, чем хороший, а может быть еще важнее». Тут можно начать рассуждать, что есть хорошо, а что есть плохо и прийти к единственному мнению, что все ни хорошо и ни плохо. Поэтому, мне больше по душе выражение: «Все, что можно купить за деньги — уже дешево».
Я редко у какого автора читаю больше двух-трех книг. Как правило, этого количества достаточно, чтобы понять все последующие произведения и при всем желании не извлекать из них ничего нового. Пелевин не исключение. До этого читала «ДПП из ниоткуда в никуда», «Священная книга оборотня» и «Жизнь насекомых». Автор, несомненно талантлив и оригинален в своем стиле распутывания сложносплетенных мыслей и идей. Но мне не близок, так как рассказы об употреблении мухоморов и поганок, и производимого ими эффекта — меня не впечатляют, а отталкивают.
Это похоже на то, как герой Пелевина рассуждает о том, может ли чему-то научить его человек в одежде с заплатками. Примерно такое отношение у меня к Пелевину. Выслушать — выслушала, точнее прочитала, но желание поскорее уйти и больше не встречаться, только окрепло.
Знакомство с «Поколением Пи» произошло благодаря заданию по курсу. Пелевин все тот же: эмоционально напряженный, невероятно правдоподобный в своем бреде, безнравственности и отсутствии любви.
С этой точки зрения мне сложно представить, что книга может выступить в качестве «прививки от болезни». Но все же я глубоко надеюсь, что хотя бы один из многих «виртуальных субъектов», помешанных на потреблении, прочитав данное произведение Пелевина, сможет остановиться, осознать в каком направлении он двигается и сменить его. Человек же не дерево.
3. Анализ романа «Generation П»
Роман В. Пелевина «Generation "П"», главным пафосом которого является отрицание идеологии потребления, представляет в этом смысле большой интерес. Это история карьерного роста «невостребованного эпохой» выпускника Литературного института по имени Вавилен Татарский, становящегося тружеником рекламы - сначала копирайтером, затем криэйтором. Затем творцом телевизионной реальности, замещающей реальность окружающую, и, наконец, - остается один шаг - живым богом, земным мужем богини Иштар. Одна из важных прикладных тем романа - гуманистически-образовательная. Хотя большинство людей и так догадывается, что реклама и политика (граница между которыми очень расплывчата) по сути вещи недобросовестные и что жевать «Тампакс» без сахара- это вовсе не высшее счастье в жизни, Пелевин четко и профессионально, на уровне терминологических и технических подробностей, лишь слегка утрируя, показывает, каким именно образом изготавливается рекламно-политическое вранье. Этот роман затрагивает один из нервных центров современной жизни.
Главным структурным элементом «Generation П» является троица. Ее образуют две группы персонажей. Часть персонажей романа - это альтернативные состояния психики главного героя Татарского. В момент общения с Пугиным и Ханиным, Малютой и Бло, Гиреевым и Азадовским он как бы раздваивается. Части его личности ведут между собой диалог. Другую группу составляют трое - Гусейн, Морковин и Фарсейкин. Они нужны для связки сюжета. Морковин выступает в качестве как бы главного телевизионного ведущего разворачивающегося в романе действа. Он завершает всяческие эволюции, исчерпав свою функцию, в самом финале повествования, когда Татарский достигает Золотой комнаты, то есть гармоничного конечного состояния души. Именно в тот момент роль ведущего переходит к Фарсейкину. Гусейн ведет судьбу героя на начальной фазе и пытается еще раз ворваться в повествование. Но дорога, по которой собирался вести Татарского Гусейн отвергается оба раза. Таким образом, мы видим комбинацию в виде двойной троицы: трое ведущих и три альтернативные пары состояний, из которых герой временно выбирает одно, а затем преодолевает оба. Первая пара возможных состояний Татарского- Пугин и Ханин. Вернувшийся из Америки таксист и комсомольский функционер, как промежуточные несамостоятельные состояния поочередно умирают в душе героя. Их физическая смерть в результате бандитских разборок - это, само собой разумеется, аллегория. «…Этот виртуальный Пугин, подобно тяжелому металлу из конца периодической таблицы, просуществовал в сознании Татарского считанные секунды и распался». А Ханин задержался чуть подольше. Малюта и Бло - вторая пара состояний. Ориентированный на запад Бло и почвенный Малюта имеют сходные черты с первой парой (эмигрант и чиновник). Они представляют собой более длительное состояние. Под самый занавес Малюту удаляют из «Института пчеловодства». Таков выбор Пелевина, надо думать. Мол, всечеловеческое одержало победу над национальным. «Убей в себе государство». «Войти в цивилизованную семью народов». И прочие замечательные перспективы, персонифицированные в образе Бло. Его братья делают бизнес на гробах, спрос на которые усилился из-за банковских разборок (Похоронное бюро братьев Дебирсян). Третья пара состояний - Гиреев и Азадовский - символизирует социальный выбор Татарского. Первый олицетворяет собой свободный полет души, к которому главный герой всю жизнь стремился. Но «следы унизительной бедности» в одежде и в квартире (дыры на штанах, дешевые сорта водки) Гиреева останавливают движение Татарского к этому состоянию. Кроме того, Гиреев несмотря на свою одухотворенность оказывается всецело в плену у телевизионного монстра, поддается чужим бредовым рекламным фантазиям, которые мастерит «Институт пчеловодства». Азадовский - сам мастер телевизионного бреда. Азадовский - состояние, к которому стоит стремиться. И Татарский достигает его. Правда, Татарский не повторяет Азадовского, а достигает нового состояния, постигает Самость и оборачивается мужем богини Иштар, то есть сам обожествляется. Отражение символического существования в романе Все упирается в деньги, потому что деньги давным-давно уперлись сами в себя. В. Пелевин После крушения тоталитаризма средства имитации перестают быть послушными орудиями диктатуры, но не исчезают, приобретают автономное существование. Главный герой романа, клипмейкер Татарский не может не предположить, что управляющие государством «средства электронной коммуникации» все же являются орудием некой тайной диктатуры, но, в конце концов, убеждается, что нет диктатуры более могущественной, чем диктатура самой виртуальности. Выраженная во вставном трактате философская идея романа заключается в том, что поскольку телевидение делают люди, а сознание людей формируется телевидением, то таким образом суть современной социальности заключается в самодостаточном, закольцованном существовании телевизионного изображения. В современном мире нет человека, человек редуцируется к телевизионному изображению, которого – по сути, в конечном итоге – тоже нет, поскольку оно лишь изображает, копирует реальность, а реальности нет. Пройдя путь снизу доверху в структуре СМИ, герой осваивает цели и принципы работы этой структуры, цели и принципы создания ложных имен-символов. В основе принципа создания ложных символов лежит принцип столпотворения, то есть смешения всего: языков (прежде всего русского и английского), культур, религий, исторических фактов, персоналий и т.д. (здесь все без разбора: восточные символы, Латинская Америка с Че Геварой, русские березки и косоворотки, ковбои в джинсах, средневековая романтика, христианская символика и т.п.). Гигант рекламной мысли тот, кто может срифмовать штаны хоть с Шекспиром, хоть с русской историей. С эрой телевидения наступает эра смешения времен и пространств, в которой есть единственная мера - деньги, а все остальное - товар. Товаром становятся даже пространство и время (они сдаются и продаются). Символы, будучи вырванными из своей культурно-исторической парадигмы, лишаются своего истинного содержания, в результате чего открывается возможность толковать их на основе каких угодно ассоциаций. Так Вещий Олег, символизируя национальный характер, осмысливается как символ вещизма, и возникает слоган «Как ныне сбирается Вещий Олег в Царьград за вещами. На том стояла и стоит русская земля». Демократия (внутри корпоративной струны телевизионщиков) трактуется как демоверсия для ботвы. Ложные символы рождают и ложные стили. Возникают два основных стиля - западнический и ложнославянский. Суть западнического стиля в пропаганде через пепси-колу победы нового над старым, победы всего «крутого» и способного двигаться напролом. Суть ложнославянского стиля - игра на чувстве обывательского патриотизма и приверженности «нашим» традициям, использующийся набор образов здесь примитивен: березки, церкви, колокола, красные рубахи навыпуск, бороды, сарафаны, подсолнухи, лузга и некоторые другие подобные. В целом же все разнородное и разнообразное множество рекламных образов создает один единственный образ - образ счастливого человека (причем счастливого примитивно - как правило, это телесный комфорт, шкурная безопасность). Реклама показывает людям других людей, которые сумели обмануться и найти счастье в обладании материальными объектами. Она стремится убедить, что потребление рекламируемого продукта ведет к высокому и благоприятному перерождению, причем не после смерти, а сразу же после акта потребления.
В те дни в языке и в жизни вообще было очень много сомнительного и странного. Взять хотя бы само имя «Вавилен», которым Татарского наградил отец, соединявший в своей душе веру в коммунизм и идеалы шестидесятничества. Оно было составлено из слов «Василий Аксенов» и «Владимир Ильич Ленин». Отец Татарского, видимо, легко мог представить себе верного ленинца, благодарно постигающего над вольной аксеновской страницей, что марксизм изначально стоял за свободную любовь, или помешанного на джазе эстета, которого особо протяжная рулада саксофона заставит вдруг понять, что коммунизм победит. Но таков был не только отец Татарского, - таким было все советское поколение пятидесятых и шестидесятых, подарившее миру самодеятельную песню и кончившее в черную пустоту космоса первым спутником - четыреххвостым сперматозоидом так и не наставшего будущего.
Татарский очень стеснялся своего имени, представляясь по возможности Вовой. Потом он стал врать друзьям, что отец назвал его так потому, что увлекался восточной мистикой и имел в виду древний город Вавилон, тайную доктрину которого ему, Вавилену, предстоит унаследовать. А сплав Аксенова с Лениным отец создал потому, что был последователем манихейства и натурфилософии и считал себя обязанным уравновесить светлое начало темным.
Несмотря на эту блестящую разработку, в возрасте восемнадцати лет Татарский с удовольствием потерял свой первый паспорт, а второй получил уже на Владимира.
После этого его жизнь складывалась самым обычным образом. Он поступил в технический институт - не потому, понятное дело, что любил технику (его специальностью были какие-то электроплавильные печи), а потому, что не хотел идти в армию. Но в двадцать один год с ним случилось нечто, решившее его дальнейшую судьбу.
Летом, в деревне, он прочитал маленький томик Бориса Пастернака. Стихи, к которым он раньше не питал никакой склонности, до такой степени потрясли его, что несколько недель он не мог думать ни о чем другом, а потом начал писать их сам. Он навсегда запомнил ржавый каркас автобуса, косо вросший в землю на опушке подмосковного леса. Возле этого каркаса ему в голову пришла первая в жизни строка – «Сардины облаков плывут на юг» (впоследствии он стал находить, что от этого стихотворения пахнет рыбой). Словом, случай был совершенно типичным и типично закончился - Татарский поступил в Литературный институт. Правда, на отделение поэзии он не прошел - пришлось довольствоваться переводами с языков народов СССР. Татарский представлял себе свое будущее примерно так: днем - пустая аудитория в Литинституте, подстрочник с узбекского или киргизского, который нужно зарифмовать к очередной дате, а по вечерам - труды для вечности.
Потом незаметно произошло одно существенное для его будущего событие. СССР, который начали обновлять и улучшать примерно тогда же, когда Татарский решил сменить профессию, улучшился настолько, что перестал существовать (если государство способно попасть в нирвану, это был как раз такой случай).
Поэтому ни о каких переводах с языков народов СССР больше не могло быть и речи. Это был удар, но его Татарский перенес. Оставалась работа для вечности и этого было довольно.
И тут случилось непредвиденное. С вечностью, которой Татарский решил посвятить свои труды и дни, тоже стало что-то происходить. Этого Татарский не мог понять совершенно. Ведь вечность - так, во всяком случае, он всегда думал - была чем-то неизменным, неразрушимым и никак не зависящим от скоротечных земных раскладов. Если, например, маленький томик Пастернака, который изменил его жизнь, уже попал в эту вечность, то не было никакой силы, способной его оттуда выкинуть.
Оказалось, что это не совсем так. Оказалось, что вечность существовала только до тех пор, пока Татарский искренне в нее верил, и нигде за пределами этой веры ее, в сущности, не было. Для того чтобы искренне верить в вечность, надо было, чтобы эту веру разделяли другие, - потому что вера, которую не разделяет никто, называется шизофренией. А с другими - в том числе и теми, кто учил Татарского держать равнение на вечность, - начало твориться что-то странное.
Не то чтобы они изменили свои прежние взгляды, нет. Само пространство, куда были направлены эти прежние взгляды (взгляд ведь всегда куда-то направлен), стало сворачиваться и исчезать, пока от него не осталось только микроскопическое пятнышко на ветровом стекле ума. Вокруг замелькали совсем другие ландшафты.
Татарский пробовал бороться, делая вид, что ничего на самом деле не происходит. Сначала это получалось. Тесно общаясь с другими людьми, которые тоже делали вид, что ничего не происходит, можно было на некоторое время в это поверить. Конец наступил неожиданно.
Однажды во время прогулки Татарский остановился у закрытого на обед обувного магазина. За его витриной оплывала в летнем зное толстая миловидная продавщица, которую Татарский почему-то сразу назвал про себя Манькой, а среди развала разноцветных турецких поделок стояла пара обуви несомненно отечественного производства.
Татарский испытал чувство мгновенного и пронзительного узнавания. Это были остроносые ботинки на высоких каблуках, сделанные из хорошей кожи.
Желто-рыжего цвета, простроченные голубой ниткой и украшенные большими золотыми пряжками в виде арф, они не были просто безвкусными или пошлыми.
Они явственно воплощали в себе то, что один пьяненький преподаватель советской литературы из Литинститута называл «наш гештальт», и это было так жалко, смешно и трогательно (особенно пряжки-арфы), что у Татарского на глаза навернулись слезы. На ботинках лежал густой слой пыли - они были явно не востребованы эпохой.
Татарский знал, что тоже не востребован эпохой, но успел сжиться с этим знанием и даже находил в нем какую-то горькую сладость. Оно расшифровывалось для него словами Марины Цветаевой: «Разбросанным в пыли по магазинам (Где их никто не брал и не берет!), Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед». Если в этом чувстве и было что-то унизительное, то не для него - скорее для окружающего мира. Но, замерев перед витриной, он вдруг понял, что пылится под этим небом не как сосуд с драгоценным вином, а именно как ботинки с пряжками-арфами. Кроме того, он понял еще одно: вечность, в которую он раньше верил, могла существовать только на государственных дотациях - или, что то же самое, как нечто запрещенное государством. Больше того, существовать она могла только в качестве полуосознанного воспоминания какой-нибудь Маньки из обувного. А ей, точно так же, как ему самому, эту сомнительную вечность просто вставляли в голову в одном контейнере с природоведением и неорганической химией. Вечность была произвольной – если бы, скажем, не Сталин убил Троцкого, а наоборот, ее населяли бы совсем другие лица. Но даже это было неважно, потому что Татарский ясно понимал: при любом раскладе Маньке просто не до вечности, и, когда она окончательно перестанет в нее верить, никакой вечности больше не будет, потому что где ей тогда быть?
Деньги - главная мифологема романа. Большинство остальных символов, по сути, лишь контекстные метафоры денег. На мой взгляд, роман Пелевина «Generation П» хорошо обрисовал картину, сложившуюся на переходе от социалистической власти к демократической. Хорошо показан психологический склад людей того времени, который, в принципе и сейчас остается почти неизменным в плане символики. Этот роман стал для меня очень познавательным, указывая на многие недостатки правительства, «дыры» в сознании людей. Все книги Пелевина хороши по - своему, «Generation П» - вобрало в себя некоторые моменты из уже вышедших в печать его творений: Отец называет сына странным именем, связанным с древней цивилизацией – из романа «Омон Ра», главный герой встречает старого друга, тоже литератора, и эта встреча выводит унылую судьбу главного героя на новый виток – из романа «Чапаев и Пустота», эпизоды «из жизни крутых», неповторимо остроумный взгляд на механизмы российского бизнеса – из рассказа «История паинтбола в России», и еще немного идей, удачно использованных в работах Пелевина. Но книгу читать все равно очень интересно – при чтении погружаешься в проблемы главного героя, понимаешь их смысл, и все встает на свои места. «Generation П» дает четкое представление о том, как человеческая личность может деградировать под влиянием извне, превращаясь в марионетку рекламы и потока общественности, потеря индивидуальности.
Предполагать, что подобный качественный скачок, по мнению Пелевина, способна и должна совершить Россия. 2. Элементы массовой культуры в творчестве Пелевина 2.1 Массовая литература / постмодернизм в прозе В. Пелевина Важным направлением исследования современного литературного процесса является изучение проблемы иерархии и взаимодействия двух существенных элементов художественной...
Влиятельным метарассказам, транслируемым и одновременно воспринимаемым, как к причине и цели структурирования индивидуального сознания.2. Неомифологизм и концепция пустоты в романе «Чапаев и Пустота» 2.1 Неомифологизм как элемент структуры романа «Чапаев и Пустота» В романе В. Пелевина «Чапаев и Пустота» используется более традиционный подход к романному конфликту, то есть система образов не...
Ему автор «доверяет» сказать те самое слова-коды, которые сам не может произнести в силу своей «отстранённости» от написанного текста. II.VII. Буддийская концепция Освобождения и Абсолютной Пустоты, интертекстуально раскрываемая В. Пелевиным. Категория Пустоты в русском постмодернизме в отличие от западного приобретает иную направленность. Так, например, для М.Фуко пустота – это некая почти...
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
Подобные документы
Главный мистификатор современной литературы. Отношение писателя к методам постмодернистов. Жизнь героев романа Пелевина "Чапаев и Пустота". Мир темной "достоевщины", преследующей русского человека. Проблема идеологии потребления в романе "Generation П".
реферат , добавлен 17.04.2015
Жизнь и творческая деятельность русского писателя Виктора Пелевина. Публикации в журнале "Наука и религия". Статья "Гадание по рунам", инструкция к набору рун. Книги В. Пелевина во Франции. Виртуальная конференция с В. Пелевиным. Анализ романа "Омон Ра".
реферат , добавлен 08.06.2010
Замысел своего романа. Сюжет романа "Преступление и наказание", особенностях его структуры. Три этапа работы Достоевского. Ответ на главный вопрос романа. Идея любви к людям и идея презрения к ним. Идея двучастного замысла и его отражение в названии.
презентация , добавлен 12.02.2015
Жизнь и творчество В.М. Гюго. Историческое и вымышленное в романе "Собор Парижской Богоматери". Противопоставление Средневековья и Эпохи Возрождения; основная идея романа. Нравственные ценности и изобразительно-выразительные средства в произведении.
курсовая работа , добавлен 25.04.2014
Особенности поэтики романа М.Ю. Лермонтова "Герой нашего времени". Концепция личности и система образов в романе. Язык и стиль романа. "Герой нашего времени" как религиозно-философский роман. Структура композиции романа. Религиозно-философское начало.
курсовая работа , добавлен 25.07.2012
Русский постмодернизм и его представители. Особенности постмодернистской прозы В. Пелевина, "экзотические" мотивы и темы творчества, культурный контекст: от русской литературной классики до современной молодежной субкультуры. Анализ романа "Generation П".
курсовая работа , добавлен 04.12.2009
История создания романа "Герой нашего времени". Характеристика персонажей романа. Печорин и Максим Максимыч - два главных героя – две сферы русской жизни. Философский взгляд Лермонтова на духовную трагедию героя нового времени. Белинский о героях романа.
«Мир искусства» - (1898 -1910) объединение художников, созданное в Петербурге в конце XIX в., заявившее о себе журналом и выставками, от имени которых получило свое название. В 1898 г. в музее училища барона Штиглица усилиями С.ДЯГИЛЕВА была организована первая художественная выставка "Русских и финляндских художников", в том же 1898 г. возник и журнал "Мир искусства". Главную роль в объединении играли А.БЕНУА (художник, историк искусства, критик, идеолог и теоретик "Мира искусства") и С.ДЯГИЛЕВ (одаренный музыкант, крупнейший художественный деятель и талантливейший организатор). Знаменитые «ДЯГИЛЕВСКИЕ СЕЗОНЫ» одна из ярчайших страниц русского искусства ХХ века. Лозунгом "мирискусников" было "искусство для искусства", в том смысле, что художественное творчество само в себе несет высшую ценность и не нуждается в идейных обоснованиях. Кумирами мирискусников были: Вагнер и Достоевский, Ибсен и Чайковский, Глинка, Шопен, Бизе. Они ценили прозу немецких романтиков и боготворили Пушкина. Они были апологетами русского европеизма. В их среде процветал культ Петра I - основоположника новой европеизированной русской культуры. Культ Петербурга - как средоточия этой культуры. Культ Пушкина - как самого значительного и типичного выразителя всего "петербургского периода" русской истории. С точки зрения художественного метода мирискуссники были больше синтетики, чем аналитики, живописцы. Отсюда рассудочность, ирония, игра, декоративизм. Рисунок, живопись, подчинялись декоративно-графическому началу. Это объясняет и тяготение к синтезу различных видов и жанров искусства: соединению в одной композиции пейзажа, натюрморта, портрета или исторического этюда"; включение живописи, скульптуры, рельефа в архитектуру, стремление использовать новые материалы, "выход" в книжную графику и музыкальный театр.
"Голубая роза"- Первая группировка, от которой начинается отсчет новых направлений в русской живописи нач. XX в.. Под этим названием в 1907 г. в Москве была открыта выставка, в которой приняли участие Н.П.Крымов, П.В.Кузнецов, Н.Н.Сапунов, М.С.Сарьян, С.Ю.Судейкин и др., всего 16 художников. Среди них были те, кому предстояло сыграть значительную роль в развитии русской живописи - Кузнецов, Сарьян, Сапунов. Для работ членов "Голубой розы" характерны плоскостность и декоративность стилизации форм, лиризм образов, настроения грусти и меланхолии, иногда мистико-символические искания. "Голубая роза" была наиболее близка поэтике символизма. Правда поэты-символисты (Брюсов, Блок, Белый, Иванов), в отличии от художников, создали свою теорию символизма. Основой близости поэтике символизма художников "Голубой розы" была установка на трансформацию, пересоздание образов действительности.
Театр явился той почвой, где живопись "Голубой розы" и поэтический символизм встретились непосредственно. Н.С.Сапунов, С.Судейкин – первые оформители символических драм М.Метерлинка, Ибсена, Блока. Путь "голуборозовцев" не был путем отказа от прежней живописной системы, это было логическое развитие и совершенствование.
"Бубновый валет" (1910-1916) - объединение московских художников.
Ядро объединения составляли: М.Ф.Ларионов, Н.С.Гончарова, П.П. Кончаловский, И.И.Машков, А.В. Лентулов, Р.Р. Фальк, А.В.Куприн и др. Шумная, окруженная ореолом скандала деятельность "Бубнового валета" окрашена духом эпатирования буржуа. Художники этого объединения имели свой устав, выставки, сборники статей. Импрессионизм был исходной точкой и творческим методом, в преодолении которого художники "Бубнового валета" видели свою первоочередную задачу. Они выработали новую, "антипсихологическую" систему живописи: утверждение предмета и предметности. Натюрморт в их творчестве занимает ведущее место (И.Машков "Синие сливы", 1910). Бубнововалетовцы искали вдохновения в фольклоре, в народной игрушке, в детском рисунке, в лубке, в ремесленном примитиве вывесок с кренделями, сахарными головками и бутафорскими дынями. Стиль живописи "Бубнового валета" критика часто определяла как "стиль вывески" и отмечала их связь с сезаннизмом. Кубизм и футуризм также оказал влияние на живопись "Бубнового валета". Основной прием футуризма - "монтаж" предмета на плоскости путем совмещения в одновременном изображении "видов", использовал в своем творчестве А.Лентулов ("Василий Блаженный", 1913). Для творчества лидера "Бубнового валета" М.Ларионова были типичны примитив, стилистика вывески, лубка, народной игрушки, детского рисунка ("Осень счастливая", 1912). В 1912 г., протестуя против "сезаннизма", из объедиения "Бубновый валет" вышли М.Ларионов и Н.Гончарова. Они организовали выставки "Ослинный хвост" и "Мишень". Вскоре за ними последовали Кончаловский, Машков, Куприн, Лентулов, Фальк. В 1916 году объединение фактически перестало существовать