Эжен сю - парижские тайны. Эжен Сю - Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника

Эжен Сю - Морской разбойник и торговцы неграми, или Мщение черного невольника

Эжен Сю - Плик и Плок

Парижские тайны

КАБАК «БЕЛЫЙ КРОЛИК»

Тринадцатого ноября 1838 года, холодным дождливым вечером, атлетического сложения человек в сильно поношенной блузе перешел Сену по мосту Менял и углубился в лабиринт темных, узких, извилистых улочек Сите, который тянется от Дворца правосудия до собора Парижской богоматери.

Хотя квартал Дворца правосудия невелик и хорошо охраняется, он служит прибежищем и местом встреч всех парижских злоумышленников. Есть нечто странное или, скорее, фатальное в том, что этот грозный трибунал, который приговаривает преступников к тюрьме, каторге и эшафоту, притягивает их к себе как магнит.

Итак, в ту ночь ветер с силой врывался в зловещие улочки квартала; белесый, дрожащий свет фонарей, качавшихся под его порывами, отражался в грязной воде, текущей посреди покрытой слякотью мостовой.

Обшарпанные дома смотрели на улицу своими немногими окнами в трухлявых рамах почти без стекол. Темные крытые проходы вели к еще более темным, вонючим лестницам, настолько крутым, что подниматься по ним можно было лишь с помощью веревки, прикрепленной железными скобами к сырым стенам.

Первые этажи иных домов занимали лавчонки угольщиков, торговцев требухой или перекупщиков завалявшегося мяса.

Несмотря на дешевизну этих товаров, витрины лавчонок были зарешечены: так боялись торговцы дерзких местных воров.

Человек, о котором идет речь, свернул на Бобовую улицу, расположенную в центре квартала, и сразу убавил шаг: он почувствовал себя в родной стихии.

Ночь была черна, дождь лил как из ведра, и сильные порывы ветра с водяными струями хлестали по стенам домов.

Вдалеке, на часах Дворца правосудия, пробило десять.

В крытых арочных входах, сумрачных и глубоких, как пещеры, прятались в ожидании клиентов гулящие девицы и что-то тихонько напевали.

Одну из них, вероятно, знал мужчина, о котором мы только что говорили; неожиданно остановившись, он схватил ее за руку повыше локтя.

Добрый вечер, Поножовщик!

Так был прозван на каторге этот недавно освобожденный преступник.

А, это ты, Певунья, - сказал мужчина в блузе, - ты угостишь меня купоросом, а не то попляшешь без музыки!

У меня нет денег, - ответила женщина, дрожа от страха, ибо этот человек наводил ужас на весь квартал.

Если твой шмель отощал, Людоедка даст тебе денег под залог твоей хорошенькой рожицы.

Господи! Ведь я уже должна ей за жилье и за одежду.

А, ты еще смеешь рассуждать! - крикнул Поножовщик.

И наугад в темноте он так ударил кулаком несчастную, что она громко вскрикнула от боли.

Это не в счет, девочка; всего только небольшой задаток...

Не успел злодей произнести эти слова, как вскрикнул, непристойно ругаясь:

Кто-то уколол меня в руку; это ты поцарапала меня ножницами!

И, рассвирепев, он бросился вслед за Певуньей по темному проходу.

Не подходи, не то я выколю тебе шары ножницами, - сказала она решительно. - Я ничего тебе не сделала плохого, за что ты ударил меня?

Погоди, сейчас узнаешь, - воскликнул разбойник, продвигаясь во мраке по проходу. - А! Поймал! Теперь ты у меня попляшешь! - прибавил он, схватив своими ручищами чье-то хрупкое запястье.

Нет, это ты попляшешь! - проговорил чей-то мужественный голос.

Мужчина? Это ты, Краснорукий? Отвечай, да не сжимай так сильно руку... Я зашел в твой дом... Возможно, что это ты...

Ладно, раз ты не друг, то наземь брызнет вишневый сок, - воскликнул Поножовщик. - Но чья же это рука, в точности похожая на женскую?

А вот и другая, такая же, - ответил незнакомец.

И внезапно эта тонкая рука схватила Поножовщика, и он почувствовал, как твердые, словно стальные, пальцы сомкнулись вокруг его горла.

Певунья, прятавшаяся в конце крытого прохода, поспешно поднялась по лестнице и, задержавшись на минуту, крикнула своему защитнику:

О, спасибо, сударь, что заступились за меня. Поножовщик хотел меня поколотить за то, что я не могу дать ему денег на водку. Я отомстила, но вряд ли сильно его поцарапала; ножницы у меня маленькие. Может, он и пошутил. Теперь же, когда я в безопасности, не связывайтесь с ним. Будьте осторожны: ведь это Поножовщик!

Видимо, этот человек внушал ей непреодолимый страх.

Вы что ж, не поняли меня? Я сказала вам, что это Поножовщик! - повторила Певунья.

А я громщик, и не из зябких, - ответил неизвестный. Потом голоса смолкли. Слышался лишь шум ожесточенной борьбы.

Видать, ты хочешь, чтоб я тебя остудил? - воскликнул разбойник, всячески пытаясь вырваться из рук своего противника, необычайная сила которого изумляла его. - Погоди... Погоди... Я заплачу тебе и за Певунью и за себя, - прибавил он, скрежеща зубами.

Заплатишь кулачными ударами? Ну что ж... Сдача для тебя найдется... - ответил неизвестный.

Отпусти горло, не то я откушу тебе нос, - прошептал Поножовщик сдавленным голосом.

Нос у меня слишком мал, приятель, ты не разглядишь его в темноте!

Тогда выйдем под висячий светник

Идем, - согласился неизвестный, - посмотрим, кто кого.

И, подталкивая Поножовщика, которого он все еще держал за шиворот, неизвестный оттеснил его к двери и с силой вытолкал на улицу, слабо освещенную фонарем.

Разбойник споткнулся, но тут же выпрямился и яростно накинулся на незнакомца, стройная и тонкая фигура которого не предвещала проявленной им незаурядной силы.

После недолгой борьбы Поножовщик, человек атлетического сложения, весьма искушенный в кулачных боях, называемых в просторечии «саватой», нашел, как говорится, на себя управу...

Неизвестный с поразительным проворством дал ему подножку и дважды повалил на землю.

Все еще не желая признать превосходство своего противника, Поножовщик снова напал на него, рыча от ярости.

Тут защитник Певуньи внезапно изменил прием и обрушил на голову разбойника град ударов, да таких увесистых, словно они были нанесены железными рукавицами.

Этот прием, который вызвал бы восхищение и зависть самого Джека Тернера, прославленного лондонского боксера, был настолько чужд правилам «саваты», что оглушенный Поножовщик в третий раз рухнул на мостовую, прошептав:

Ну, я накрылся.

Ведь он же сдается, сжальтесь над ним! Не приканчивайте его! - проговорила Певунья, которая во время этой драки робко вышла на порог дома Краснорукого. - Но кто ж. вы такой, сударь? - спросила она с удивлением. - Ведь от улицы Святого Элигия до собора Парижской богоматери нет человека, который мог бы совладать с Поножовщиком, разве что Грамотей; спасибо, если бы не вы, Поножовщик наверняка избил бы меня.

Вместо того чтобы ответить девушке, неизвестный внимательно вслушивался в ее голос.

Никогда еще его слух не ласкал такой нежный, свежий, серебристый голосок. Он попытался разглядеть лицо Певуньи, но ночь была слишком темна, а свет фонаря слишком слаб.

Пролежав несколько минут без движения, Поножовщик пошевелил ногами, затем руками и наконец приподнялся.

Осторожно! - воскликнула Певунья, снова прячась в крытом проходе, куда она увлекла и своего покровителя, - Осторожно, как бы он не вздумал отомстить вам.

Не беспокойся, девочка, если он захочет добавки, я могу еще раз угостить его.

Разбойник услышал эти слова.

Спасибо... У меня и так башка как пивной котел, - сказал он неизвестному. - На сегодня с меня хватит. В другой раз не откажусь, если только разыщу тебя.

А, тебе мало? Ты смеешь жаловаться? - угрожающе воскликнул неизвестный. - Разве я свергузил в драке?

Нет, нет, я не жалуюсь, ты угостил меня на славу... Ты еще молод, но куражу тебе не занимать, - сказал Поножовщик мрачно, но с тем уважением, какое физическая сила неизменно внушает людям его сорта. - Ты отколошматил меня за милую душу. Так вот, кроме Грамотея, который может заткнуть за пояс трех силачей, никто до сих пор, поверь, не мог похвалиться, что поставил меня на колени.

Ну и что из этого?

А то, что я нашел человека сильнее себя. Ты тоже найдешь такого не сегодня, так завтра... Всякий находит на себя управу... Ну, а коли не встретится такой человек, то есть всемогутный, так, по крайней мере, долбят хряки. Ясно одно: теперь, когда ты положил Поножовщика на обе лопатки, можешь делать в Сите все что тебе вздумается. Все девки будут к твоим услугам: людоеды и людоедки не посмеют отказать тебе в кредите... Но кто ж ты, в конце концов? Ты знаешь музыку, как свой брат. Если ты кокарь, нам с тобой не по пути. Я одного малого пером исписал, что правда, то правда. Стоит мне прийти в ярость, как кровь ударяет в голову, и я хватаюсь за нож... Зато ж оплатил свою любовь поиграть ножом пятнадцатью годами кобылки. Мой срок кончился, я освобожден, чист перед дворниками, и я никогда не лямзил, - спроси у Певуньи.

Большинству наших сограждан имя Эжена Сю ничего не говорит. Меньшинство, если его спросить, кто такой Эжен Сю, уверенно ответит: «Автор "Парижских тайн"!» Причем меньшинство это распадется на две разнородные группы. Одна группа будет состоять из читателей зарубежной «массовой литературы», среди которых «Парижские тайны» так же котируются, как «Унесенные ветром», романы Эдгара Райса Берроуза о Тарзане и ставшие классикой детской литературы произведения Дюма-отца и Фенимора Купера. А во второй группе окажутся действительно интеллигентные люди, которые смогут, пожалуй, дать и развернутый ответ: «Эжен Сю – французский писатель XIX века, эпигон романтизма, один из родителей «масскульта» и «бульварного романа», оставивший классические образцы этого жанра – "Парижские тайны" и "Вечный Жид"». Что и говорить, достаточно сомнительная характеристика!

Однако, как всякие школярские знания, подобное представление об Э. Сю односторонне. И человек этот заслуживает того, чтобы рассказать о нем поподробнее. Тем более, что биография у него поистине удивительная.

Мари-Жозеф Сю (таково настоящее имя писателя, имя «Эжен» он возьмет себе позже как литературный псевдоним – в знак внимания к своему крестному) родился 10 декабря 1804 г. в семье врача. Отец его, Жан-Батист Сю, за несколько лет, последовавших за Великой революцией, сделал головокружительную карьеру: из рядового врача превратился в главного лекаря императорской гвардии, личного друга Наполеона, а после реставрации Бурбонов – в королевского врача и члена Медицинской академии. Но в 1804 г. до падения Наполеона еще далеко, и младенец Мари-Жозеф получит блестящих крестных: Жозефину Богарне (вскоре из жены первого консула превратившуюся в императрицу), и пасынка Наполеона Евгения Богарне (будущего принца).

Мари-Жозефа определят учиться в аристократический Коллеж де Бурбон, где он обзаведется великосветскими связями и вскоре даже среди разнузданной «золотой молодежи» Реставрации прославится богемными забавами, чудачествами и кутежами. Отцу, врачующему королевских особ и имеющему грандиозные связи, придется даже трижды высылать юного Мари-Жозефа из Парижа (причем два раза в качестве военного лекаря Мари-Жозеф участвует в боевых действиях: в 1823 г. в рядах французской оккупационной армии, раздавившей Испанскую революцию 1820–1823 гг. и в 1827 – в знаменитом Наваринском сражении).

С 1825 г. Эжен Сю «от нечего делать» время от времени обращается к литературе: пишет вместе с друзьями пьесы – вполне прокатолические и промонархистские. Накануне Июльской революции 1830 г. умирает отец Жан-Батист Сю, и молодой Эжен становится наследником фантастической ренты в 80 000 франков. Эжен возвращается к Париж, где ведет ослепительную жизнь «светского льва»: он тратит деньги налево и направо, пользуется безумным успехом у женщин, посещает как бонапартистские, так и легитимистские салоны, основывает аристократический Жокей-клуб, становится одним из первых денди Парижа.

Эжен Сю превращается в модного писателя. От пьес он переходит к новеллам, от новелл – к «морским романам» в духе позднего романтизма. Сю становится почти идеалом светской молодежи: он эпатирует буржуа своими экстравагантными выходками, он устраивает невиданные оргии, курит опий и всячески корчит из себя разочарованного пессимиста, уставшего от жизни скептика и циника, «байронического» героя.

Вращаясь в аристократическом обществе, Э. Сю пристально изучает быт «высшего света». Под впечатлением этих наблюдений он приходит к выводам, крайне неблагоприятным для дворянства. И вот на протяжении всех 30-х гг. его романы становятся все социальнее, а сатира в них на аристократию и дворянство вообще – все острее. Популярность Сю растет, выходит за рамки светского общества, но одновременно увеличивается число его врагов. В 1837 г. Эжен Сю выпускает роман «Латреомон», из которого становится ясно, что писатель порывает с монархизмом и переходит на позиции республиканцев. Роман делает Сю популярным в среде буржуа-республиканцев. Легитимистские салоны закрывают перед ним двери. Оскорбленные аристократы, вчерашние друзья Э. Сю, проворачивают несколько тщательно подготовленных финансовых операций – и живущий на широкую ногу жуир и бонвиван разоряется. Сразу же его бросают многочисленные друзья, от него уходит любимая светская женщина. Писатель переживает жесточайшую душевную драму.

Под воздействием произошедшего Эжен Сю начинает с невероятной скоростью леветь. В 1840 г. он бросает вызов католической церкви, выпустив исторический роман «Жан Кавалье», восхваляющий повстанцев-гугенотов. За ним следует роман «Матильда», где и дворянство и буржуазная финансовая олигархия выведены в таком неприглядном виде, что перед Сю закрываются двери уже всех салонов. Писатель сближается с кругом левобуржуазной интеллигенции.

В 1841 г. драматург Феликс Пиа (впоследствии один из лидеров неоякобинского большинства в Парижской Коммуне) познакомил Сю с рабочим Фюжером. Знакомство это изменило всю дальнейшую жизнь писателя. Фюжер, гравер по специальности, талантливый оратор-самоучка, убежденный социалист (погибший в 1848 г. на баррикадах), ошеломил Э. Сю. Писатель-сноб, относившийся до того к рабочим как к «низшей породе», просто отказывался верить, что обычный рабочий, не получивший никакого образования, мог блестяще разбираться в вопросах новейшей философии, политики и юриспруденции. Выйдя от Фюжера после многочасовой беседы, Эжен Сю сказал Феликсу Пиа: «Теперь я социалист!»

Э. Сю «идет в народ». Он открывает для себя новый мир. Одевшись в блузу мастерового, он посещает рабочие собрания, слушает споры о социализме, заглядывает в предместья, лично знакомится с жизнью городских низов. Результатом этого обращения становится роман «Парижские тайны».

«Парижские тайны» печатались на протяжении полутора лет (в 1842–1843 гг.) в газете «Журналь де Деба» и имели невиданный успех. Газета из номера в номер поднимала тираж, но его все равно не хватало. Поутру перед редакцией собирались толпы, жаждавшие продолжения романа. Неграмотные учились грамоте, чтобы прочитать «Парижские тайны». Роман читался и горячо обсуждался во всех слоях общества, но особенно – среди рабочих и ремесленников. Почту от них несли Эжену Сю мешками, и дело доходило до коллективных писем, в которых рабочие сравнивали его с Иисусом Христом.

Это тем более удивительно, что хотя роман и содержал яркие описания общественного неравенства и несправедливостей, нищеты, смелую критику социальных верхов, церкви, но в сфере решения социальных проблем Сю останавливался где-то на грани буржуазного филантропизма и сен-симонизма. Сегодня только имея большое желание, можно найти в «Парижских тайнах» социалистические идеи, но в тогдашней Франции роман однозначно воспринимался всеми как социалистическая пропаганда.

А автор все левел. В 1844–1845 гг. в газете «Конститюсьонель» Эжен Сю печатает новый роман – «Вечный Жид». На этот роман обрушился еще больший успех, чем на «Парижские тайны». Тираж «Конститюсьонель» за время публикации романа возрос в 7–8 раз. Газету рвали из рук в библиотеках-читальнях, так что владельцы читален даже установили за чтение «Конститюсьонель» отдельную плату, значительно превышавшую обычную. Причем «Вечный Жид» был уже безусловно романом, посвященным жизни рабочего класса, классовой борьбе и пропагандировавшим идеи утопического социализма. Особенно досталось в романе католической церкви вообще и иезуитам в частности. Роман стал важнейшим событием общественной жизни Франции 1845 года. Реакционные газеты считали своим долгом клеймить роман и его автора, прогрессивные – защищать. Клерикалы призывали папу предать Э. Сю анафеме, епископы на страницах газет пытались отмыться от разоблачений Сю и сетовали на «распространение безбожия». Иезуиты печатно жаловались на то, что люди отказываются с ними даже разговаривать. Бельгийские левые выбили специальную медаль в честь Эжена Сю, создателя «Вечного Жида».

1845 год был последним относительно спокойным годом Июльской монархия, когда общественные страсти могли так разгореться вокруг литературного произведения. Следующие два года были уже годами неурожая и громких скандалов, окончательно дискредитировавших монархию Луи-Филиппа. Оппозиция крепла, социалистическая пропаганда ширилась. Эжен Сю публикует в 1847 г. роман «Мартин-найденыш», откровенно пропагандирующий социалистические идеи, а затем – фурьеристский роман «Семь смертных грехов».

А в феврале следующего, 1848 г., произошла революция и была провозглашена Вторая республика. Эжен Сю вступает в партию социалистов-демократов Луи Блана, активно участвует в политической жизни, издает газету «Деревенский республиканец», в 1850 г. избирается в Законодательное собрание, получив 126 тысяч голосов. Но Сю быстро разочаровывается в буржуазной республике, потопившей в крови Июльское восстание рабочих, и начинает писать и публиковать новый роман – «Тайны народа».

В «Тайнах народа» писатель уже признаёт революцию как благо и рассматривает ее как социальную необходимость. Роман попадает под суд. Очень показателен обвинительный акт: писателю вменяется, что в романе содержатся «призывы к восстанию», оправдывается «насилие и цареубийство», причем эти «акты изображаются в качестве справедливых и законных репрессалий, которыми пролетарии вправе действовать против государя, дворянства, духовенства, властей», содержится «агитация красного знамени», «собственность трактуется как кража, возбуждается ненависть к конституционному правительству» и т.д.

После переворота 2 декабря 1851 г. Э. Сю эмигрирует из страны. Он покидает Францию добровольно и демонстративно – известно, что Наполеон III, помня, чьим крестником был писатель, методично вычеркивал имя Эжена Сю из списков изгнанников. Поселившись в Савойе, Сю развивает бурную деятельность. Он начинает писать и печатать новый революционный роман – «Тайны мира», публикует едкий памфлет «Письма о католической реакции». Католическая церковь в Савойе принимается травить Сю, Наполеон III дважды требует от савойских властей высылки ненавистного эмигранта. А в самой Франции на деньги Наполеона Малого издается целый «труд» известного своей нечистоплотностью литератора Эжена де Мерикура, в котором на Э. Сю выливаются ушаты помоев.

3 августа 1857 г. Эжен Сю скоропостижно скончался при загадочных обстоятельствах. Смерть его пришлась на момент кратковременной отлучки местного врача, друга и преданного поклонника писателя. Похороны Э. Сю прошли в спешке, вскрытие не производилось. В качестве причины смерти фигурировали три взаимоисключающих диагноза.

Знаменитый химик и медик, социалист, герой революций 1830 и 1848 годов Франсуа Венсан Распайль прямо заявит вскоре, что Э. Сю был отравлен, и вопрос только в том, чем его отравили – мышьяком или сулемой. Покрывало тайны над смертью Эжена Сю приоткроется только в 1863 г., когда в Лондоне выйдет анонимная брошюра (позже выяснится, что автором ее был близкий друг Э. Сю и его секретарь в последние годы жизни, эмигрант Пьер Везинье, впоследствии – член Парижской Коммуны). В брошюре рассказывалось, что убийство Эжена Сю по специальному указанию Наполеона III осуществила двоюродная сестра Наполеона, известная авантюристка Мари де Сольмс. Мари создала себе репутацию изгнанницы и пыталась (в основном безуспешно) втереться в доверие революционной эмиграции. Ей удалось влюбить в себя Эжена Сю, стать его любовницей и, найдя удобный момент, отравить. Сразу после смерти Сю Мари де Сольмс возвращается в Париж, где Наполеон III осыпает «изгнанницу» милостями. Император запрещает публиковать какие-либо сообщения о смерти Э. Сю – даже и ругательные. Более того, он использует все свое влияние на правительство Бельгии (а Брюссель был тогда основным центром эмиграции), чтобы не допустить и там появления некрологов на смерть писателя. И после смерти Эжен Сю вызывал ненависть у врагов.

Начиная со времен «перестройки», впервые с 30-х гг., у нас в стране стали переиздаваться книги Э. Сю, в том числе неоднократно были изданы «Парижские тайны» и «Вечный Жид» (под названием «Агасфер»). Романы эти, конечно, представляют уже в основном исторический интерес и разве что смогут стать, как романы Дюма, классикой детской литературы. Эжен Сю как основатель «бульварного романтизма» малоинтересен.

Но вот как удивительный пример превращения великосветского реакционера в убежденного социалиста, как человек, внесший огромный вклад в пропаганду социалистических идей среди трудящихся, как человек, заплативший жизнью за свои убеждения, Эжен Сю, безусловно, заслуживает нашей памяти.

Эже́н Сю (Мари́ Жозе́ф Эже́н Сю, фр. Marie Joseph Eugène Sue, 20 января 1804, Париж - 3 августа 1857, Анси) - французский писатель.

Ранние годы

Сын учёного врача; много путешествовал в молодости в качестве морского хирурга, хорошо изучил Испанию, французские колонии, а также морскую жизнь и быт матросов. Отец его умер, оставив ему миллионное состояние, и Сю стал жить очень широко, отдавшись исключительно литературе. Первые его произведения - повести и романы из морского быта; самые известные из них - «Кернок-пират» («Kernock le pirate», 1831), «Плик и Плок» («Рliсk et Plock», 1831), «Atar Gull», «La Salamandre», «La Vigie de Koat Ven».

Ими создан был совершенно новый род литературы во Франции. Эжен Сю проявил очень богатую фантазию в описании моря и морской жизни; замыслы его оригинальны, драматичны, стиль сильный и яркий. Уже в первых произведениях Сю является увлекательным рассказчиком и вместе с тем проявляет свойственный ему пессимизм, объясняя поступки своих героев в основном тщеславием и эгоизмом. В исторических романах - «Латреомон» («Lautréaumont», 1837), «Jean Cavalier», «Le Marquis de Letorriere» - Сю очень произвольно обращался с историческим материалом, движимый всё более назревавшей в нём ненавистью к монархии.

Бытовые и социальные романы

За историческими романами последовали бытовые «Артюр» («Arthur», 1838), «Morne au Diable», «Mathilde». В «Матильде», имевшей в своё время чрезвычайно громкий успех, Сю отвлёкся на время от философских замыслов и тенденциозного демократизма и дал яркую картину общественной жизни своего времени, обнаружив большое понимание действительности. В этом романе, как и в других чисто бытовых повестях, Сю - трезвый реалист, не преувеличивающий дурных сторон жизни, а с полной правдивостью изображающий сочетание добра и зла в характерах и поступках людей.

Все эти романы составляют, однако, лишь подготовительный период в творчестве Сю; его литературная слава основана не на них, а на общественных романах, написанных в 40-х годах. Сю проникся социалистическими теориями, волновавшими тогдашнюю Францию и подготовившими движение 1848 г.; он стал сторонником философских и экономических учений Фурье, Ламеннэ, Кабэ, Сен-Симона и Прудона. Источник всех человеческих страданий он видит в эгоизме общественной организации.

Индивидуальная нравственность обусловлена, по его убеждению, общественным строем. Все общество виновато в преступлениях и пороках пролетариата. Сю выступает пламенным защитником интересов низшего класса и страстно обличает аристократию и духовенство как виновников страданий народа. Этим духом проникнуты знаменитые в своё время и переведённые на все европейские языки романы «Парижские тайны» («Les Mystères de Paris», 1842-1843), «Вечный жид» («Le Juif errant», 1844-1845), «Mysteres du Peuple». Сю писал их в виде фельетонов, имевших огромный успех.

Помимо идейного содержания, романы эти увлекали драматическим изложением, фантастичностью, сложностью интриги, драматизмом и неожиданностью бесконечно разнообразных эпизодов. Для современного читателя романтические вымыслы Сю с их полным пренебрежением к правдоподобности изображенных событий и к психологической правде представляют мало интереса, но в истории литературы романы Сю сохраняют значение, как продукты того же течения, к которому относятся социалистические романы Жорж Санд, «Отверженные» Гюго и др. произведения того же рода.

Сю написал ещё «Les Sept Peches Capitaux», «Les Enfants de l’аmоur», «Gilbert et Gilberte», «Les filles de Cain», «Ferdinand Duplessis», «La famille Geoffroy» и мн. др. В молодости он сочинил в сотрудничестве с другими лицами несколько водевилей и драм («Le fils de l’homme», «Pierre Le Noir», «Le Secret d’Etat» и др.), a впоследствии переделал для сцены некоторые свои романы («Lautreaumont», «Juif Errant» и др.).

Его избрание в члены Законодательного собрания (1850) напугало буржуазию, встревоженную событиями 1848 г.; но выдающейся роли в политической жизни ему сыграть не удалось.

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

ЭЖЕН СЮ

Карлейль говорил, что толковое жизнеописание - явление ничуть не менее редкое, чем толком прожитая жизнь. Он был оптимистом. На самом деле толковое жизнеописание встречается куда реже, чем толком прожитая жизнь. Жан-Луи Бори личность автора и в его эпоху; он владеет стилем; его повествование динамично; и он по-настоящему понял своего героя.

А это было нелегко. Эжен Сю прожил несколько жизней: первую - писателя-мариниста в духе Клода Фаррера ; вторую - светского романиста; третью - социалистического пророка, обожаемого массами и сосланного Луи-Наполеоном. Критика сначала расточала ему чрезмерные хвалы, Сент-Бёв ставил его в один ряд с Бальзаком; потом, когда он обратился к жанру популярного романа-фельетона, та же критика низвергла его, проявив явную несправедливость, в преисподнюю коммерческой литературы. И тем не менее в его жизни есть некая цельность. Индивид претерпевает изменения, но при всех этих метаморфозах в нем сохраняется нечто стабильное. Нередко, однако, эта целостность личности глубоко сокрыта. Что общего между Эженом Сю - повесой, который болтается между мастерскими художников и медицинским факультетом и приобретает известность скандальными проделками; денди в желтых перчатках, который коллекционирует драгоценные безделушки, любовником герцогинь, одним из столпов жокей-клуба; и, наконец, романистом-человеколюбцем, посещающим мансарды и лачуги? Жан-Луи Бори обнаруживает на всем протяжении этой жизни некое постоянное состояние ума, внутренний протест, объясняемый, с его точки зрения, возникшим еще в детстве комплексом сопротивления отцу.

Семья Сю принадлежала к «порядочным», респектабельным кругам, начиная с эпохи Людовика XIV в ней из поколения в поколение передавалось по наследству ремесло хирурга, орудующего скальпелем; Сю были врачами-клиницистами, профессорами, академиками, которые пользовались почетом при всех режимах. Отец Эжена - человек ловкий, державший нос по ветру, - будучи главным врачом гвардии в период Консульства, добился, чтобы крестной сына стала Жозефина Бонапарт . Этого мало. Сю-отец был личным врачом первого консула, что не помешало ему в период Реставрации, когда ветер подул в другую сторону, сделаться врачом графа Артуа . Возраст не позволил Эжену оценить по достоинству «тот фестиваль Реставрации, которым завершились годы его детства». Став старше, он вспомнил это отречение от былых убеждений, что не прибавило ему уважения к отцу. Для молодежи 1815 года «пышный спектакль был уже позади». От него остались только ностальгическое чувство и некоторое презрение к старшим, которые примазались к трусливому и ханжескому обществу, впоследствии описанному Стендалем. Но маленький Сю, потомок богатых врачей, - не Жюльен Сорель. Он и не возвышенное дитя, мечтающее, подобно Виктору Гюго, «быть либо Шатобрианом, либо ничем». Это скептически настроенный, остроумный, насмешливый юноша, которого раздражает напыщенность и важность отца. «Предки» не пользуются уважением, если они проявляют малодушие. Наставлениям отца Сю-сын противопоставляет «ту форму пассивного сопротивления, которая выражается в лени, и ту форму сопротивления активного, которая выливается в иронию». Он красив, у него высокий лоб, голубые глаза, и он сознает свою красоту, что злит приятелей, прозвавших его «красавец Сю». Но ему доставляет удовольствие выводить их из себя. Это пора, когда на смену старым наполеоновским служакам приходят охранники. Отец, естественно, желает, чтобы сын стал врачом, добивается он, однако, только того, что студент-медик вместе с компанией веселых приятелей опустошает отцовский погреб. В ярости отец отправляет Эжена в качестве фельдшера с экспедиционным корпусом на войну, которую Шатобриан от имени Франции объявляет Испании ради прекрасных глаз Корделии де Кастелян.

Затем, как только Эжену разрешают вернуться во Францию, он становится завсегдатаем Тиволи, Фраскати, Пале-Рояля , шатается по бульварам и делает долги, подписывая векселя, что побуждает отеческое правосудие загнать его на королевский военный корабль. Эжен отправляется на Антильские острова, в Грецию, где принимает участие в Наваринском сражении , на Восток, откуда он возвращается, обогащенный впечатлениями, которые дадут ему после 1830 года возможность сочинять морские романы с причудливыми названиями - «Атар-Гюль», «Саламандра», «Кукарача», - заслужившие ему имя французского Фенимора Купера. Но пока что он развлекается. «Устав от экзотических любовных историй, он с удовольствием вновь встречается с Парижанкой, и Парижанки им не брезгают». Он приятельствует с «золотой молодежью» - Альфредом д"Орсе, лордом Сеймуром, Роже де Бовуаром, а также с молодыми литераторами - Дюма, Бальзаком. Он культивирует тот изящный, ленивый и пренебрежительный стиль жизни, который приличествует денди, ту позу, в которой есть нечто от Байрона и очень много от Бреммеля . В двадцать шесть лет это человек «поживший», он знает, что такое война и любовь; он повидал разные страны; для него, как для истого парижанина, нет ничего святого; он скептичен, как бывалый путешественник, и нагл, как уличный мальчишка. «Он всегда останется мальчишкой», - говорит об Эжене его серьезный родич и друг Эрнест Легуве . В этом своего рода ребячестве - свое очарование и своя опасность. «Салонный красавчик», пишущий остроумно и подчас не без юмора. Таков первый Сю.

В буржуазном обществе богатым «старикам», даже когда они несносны, присуще то неоспоримое достоинство, что в один прекрасный день, отправляясь на тот свет, они оставляют наследство своим мятежным потомкам. Благодаря смерти деда, а потом и отца Сю становится наследником «эпохи чисток и кровопусканий». У него солидное состояние и четкая программа, как его растратить; квартира, обставленная с неслыханной роскошью; одна из самых дорогостоящих любовниц в Париже - Олимпия Пелисье, короче - все то, о чем так мечтал Бальзак. Писатель-богатей, Сю разрабатывает свою морскую жилу: «Пират Кернок», «Цыган». Что касается его бунтарских потребностей, то при Луи-Филиппе они удовлетворяются легитимистскими декларациями, которые обеспечивают Эжену Сю симпатии Сен-Жерменского предместья и благосклонность герцогини де Роган. «В дендизме Сю аристократы видят гарантию от буржуазного буянства и либерализма. Он слишком хорошо одевается, чтобы не выглядеть человеком благонамеренным». Он хоть и не дворянин, но, во всяком случае, джентльмен .

По правде говоря, он слишком хорошо одевался и слишком хорошо обставлял свой дом, чтобы не разориться. Шести лет дендизма хватило, чтобы пустить по ветру все, что было нажито ста тридцатью шестью годами скальпеля. Он стал человеком «шикарным» (выражение принадлежит ему), как другие становятся людьми государственными. И когда деньги кончились, его охватила паника. К 1837 году у него было пятнадцать тысяч франков и сто тридцать тысяч долгу. От аристократических друзей ждать помощи не приходилось. Его самомнение в конце концов стало их бесить, мужчины не могли простить ему успеха в делах любовных. Исторический роман, в котором он изобразил в неприглядном свете Людовика XIV , довершил отчуждение. Эжену Сю слишком хорошо была известна сердечная сухость его «фешенебельных» друзей по «Кафе де Пари», чтобы он вздумал к ним обращаться. Расстроенный и поникший, он нашел приют у Легуве. «Легуве был в некотором роде его семьей. Буржуазная тишь. Покой. Убежище». Тут он познакомился с Проспером Губо , человеком театральным и состоятельным, которому поверил свои невзгоды: «Дела мои из рук вон плохи - не будь я труслив как заяц, мне следовало бы пустить себе пулю в лоб». Ответ Губо был исполнен здравого смысла: «Раз уж вы сомневаетесь во всем, даже в самом себе, напишите роман о сомнении».

Совет был хорош. Эжен Сю ему последовал. Деревенское уединение. Отказ от дендизма. Передача денежных дел в руки друзей. И работа. Он написал «Артура» - историю скептика, разоренного скептицизмом. «Поступите как Гёте: нарисуйте ваше разочарование» , - внушали ему Губо и Легуве. Романист должен опираться на свои раны и превращать собственные страдания в талант. Бреммель, обернувшийся Вертером, - таков второй Сю. «Как прежде он противопоставлял себя лавочникам, так теперь противопоставил себя аристократам». Для Эжена это новая форма сопротивления отцу. «Артур» - сведение счетов. «Первая часть - черная, вторая - ее абсолютная антитеза - белая: живописание жертвы-пролетария. Разоблачение мифа высшего света, утверждение мифа народа; на этом взаимодополняющем движении впоследствии выстроится мифология «Парижских тайн».

Если творческий путь писателя объясняется, с одной стороны, постоянством характера, то, с другой, известную роль тут играет и случай. Газеты обнаружили, что романы, публикуемые из номера в номер, обеспечивают постоянных подписчиков. «Артур», а следом за ним «Матильда» - роман в защиту развода - имели как в газетах, так и позднее в отдельном издании огромный успех, что утешило и успокоило отчаявшегося. Затем, в 1841 году, посмотрев в театре «Порт-Сен-Мартен» пьесу Феликса Пиа «Два слесаря» , в которой была показана нищета и человеческое достоинство народа, он повидался с автором и поздравил его. «Это - озарение», - сказал Сю. Пиа ответил: «Да, до сих пор вы видели только мир мертвый - аристократию или умирающий - буржуазию. Я показываю вам мир, который грядет». И он предложил Сю пойти вместе с ним пообедать к одному парижскому рабочему. Для Сю то был перст судьбы и любовь с первого взгляда: он тотчас увлекся добродетельным красноречивым пролетарием, будущим героем 1848 года. Речи рабочего Фюжера, «сокрушителя лавочников, сокрушили самого денди». Ему было уже под сорок; он ощущал потребность опереться на что-то серьезное. О католицизме не могло быть и речи. Не могло быть речи и о добропорядочной золотой середине. Почему бы не социализм? И Сю, в глубине сердца человек великодушный, всецело отдается чувствительному умилению. Он обнаружил оборотную сторону декораций - нищету, точно так же, как позднее открыли ее для себя Виктор Гюго и Чарльз Диккенс. «Я - социалист».

Но при этом он остается денди. Слияние этих двух начал реализуется в образе Родольфа в «Парижских тайнах» - князь, защитник отверженных, движимый милосердием и чувством справедливости, он расправляется с обидчиками собственными кулаками, он - чемпион по боксу, вольной борьбе и фехтованию, денди, не боящийся схватиться врукопашную с уголовниками. Откуда возникла идея этого романа, который, будучи опубликован в газете, потряс Францию и мир? Из посещения книготорговца Гослена, который показал Сю иллюстрированное английское издание «Лондонских тайн» и сказал, что нечто подобное, сделанное на парижском материале, имеет все шансы на успех. Это зерно, занесенное западным ветром, упало на подготовленную почву. Сперва Сю отнесся к идее сдержанно. Тем не менее он стал изучать парижское «дно», поначалу с отвращением. Потом увлекся. Фурьеристы поздравляли его с тем, что он разоблачил ужасающие факты. Пошли письма, многочисленные. Он ощутил поддержку общественного мнения. Люди, подобные Сю, неравнодушны к успеху и не колеблясь следуют за ним, куда бы это их ни вело. «Авантюрные исследования» возвращают Сю к Фенимору Куперу периода литературных дебютов. Дюма напишет впоследствии «Парижских могикан» - Эжен Сю его опередил. Одетый в рабочую блузу, с каскеткой на голове, сопровождаемый другом-силачом и своим тренером-боксером, Сю посещает злачные места, меблирашки, кабаки, воровские притоны. Он возвращается оттуда с охотничьей сумкой, набитой «бессмертными» типами: Флер де Мари, Шуринер, Учитель, Сычиха, Кукушка.

Шокированный Сент-Бёв перестает его хвалить и утверждает, что филантропические главы романа добавлены автором только для того, чтобы прикрыть навозные кучи, трюмную вонь и «приапические сцены»... «Отправляясь от Ретифа или даже Сада , г-н Сю кончает святым Венсаном де Полем». Но эта ирония неуместна; прямой результат «Парижских тайн» - обращение автора в новую веру его собственным произведением.

«Салонный красавец» становится романистом для народа. Отсюда «Вечный жид», пришедшийся по вкусу антиклерикальной среде. После революции 1848 года легитимист, который превратился в убежденного социалиста, будет избран депутатом в Национальное собрание от Парижа и в момент государственного переворота докажет свое республиканское мужество. Новый режим тем не менее охотно исключил бы его из проскрипционных списков. Выглядело несколько нелепым, что 2 декабря ссылает крестника 18 Брюмера . Эжен Сю отверг императорскую милость. Если уж были изгнаны его политические друзья, он желал разделить их участь. Он поселился в Савойе .

Следует прочесть в книге Бори волнующее описание последних лет Эжена Сю. Человек, здоровье которого было подорвано неумеренными наслаждениями, состарился преждевременно. Книги его читались во всем мире. Три из них были найдены в библиотеке Достоевского. Последней любовью этого Дон Жуана в изгнанье была странная и соблазнительная женщина - Мари де Сольм, внучка Люсьена Бонапарта . Любовью безответной, так как она любила Понсара , «запоздалого классического поэта, романтика из романтиков в частной жизни».

В 1855 году Мари де Сольм и Эжен Сю заболевают. В 1857 году он заканчивает «Народные тайны», не идущие ни в какое сравнение с «Парижскими тайнами». В своем прощальном обращении к читателям он утверждает, что эта книга была ему продиктована гражданским долгом. Только он успел дописать слово «конец», как его поразил удар. Неплохая, в общем, смерть. Он мог кончить сенатором империи, «разукрашенным побрякушками, как стяг хорового общества, свадебным генералом в общественном комитете модного курорта». Он умер в обличье бойца, с присущими бойцу доблестями и слабостями. Семью годами раньше умер Бальзак. Открылся путь «новому роману». В том же 1857 году на этот путь встал Гюстав Флобер со своей «Госпожой Бовари».

Коментарии

ТАЙНЫ ЭЖЕНА СЮ

Эжен Сю (Мари Жозеф Сю, 1804-1857) в 30-е годы выпустил ряд авантюрно-экзотических романов («Атар Гюль» - 1831, «Кукарача» - 1832- 1834, «Саламандра» - 1832); известность ему принес социальный роман «Парижские тайны» (1842-1843), за которым последовали «Агасфер» (1844-1845) и «Тайны народа» (1849-1856). С сочувствием изображая страдания народных масс, Сю подхватил социалистическую тенденцию во французской культуре 40-х годов. Социализм его был, однако, неглубок: народ изображается в его книгах как пассивная масса, неспособная на самостоятельную историческую деятельность. Во второй половине XIX века популярность Сю быстро сошла на нет.

Статья Моруа, непосредственно посвященная книге Ж.-А. Бори «Эжен Сю, король народного романа» (1962), опубликована в книге А. Моруа «От Арагона до Монтерлана» (1967).

1 Карлейль Томас (1795-1881) - английский историк, философ и писатель.

2 Фаррер Клод (Фредерик Баргон, 1876-1957) - писатель, автор морских романов.

3 Жозефина Бонапарт (1763-1814) - жена Наполеона Бонапарта в 1796- 1809, императрица в 1804-1809.

4 Граф Артуа - в дальнейшем король Карл X.

5 Перечисляются модные увеселительные заведения Парижа той эпохи.

6 В Наваринском сражении 20 октября 1827 г. у берегов Греции объединенная эскадра Англии, Франции и России разгромила турецко-египетский флот.

7 Бреммель Джордж Брайан (1778-1840) - знаменитый английский денди.

8 Легуве Эрнест (1807-1903) - писатель и драматург.

9 В оригинале игра слов: французское gentilhomme (дворянин) этимологически родственно английскому gentleman (джентльмен).

10 Речь идет о романе Сю «Латреомон» (1837).

11 Губо Проспер (1795-1859) - литератор и педагог.

12 Имеется в виду признание Гёте, что в романе «Страдания молодого Вертера» он изобразил собственные любовные страдания и тягу к самоубийству и таким образом освободился от них.

13 «Два слесаря» (1841) - мелодрама демократического писателя Феликса Пиа.

14 Издание, давшее толчок для работы Сю над «Парижскими тайнами», до сих пор не разыскано исследователями; во всяком случае, называлось оно не «Лондонские тайны». В мемуарах Э. Легуве, где оно упоминается, говорится неопределенно об «иллюстрированной публикации о тайнах Лондона», вышедшей в Англии.

15 «Парижские могикане» - многотомный роман А. Дюма-отца (1854-1855).

16 Ретиф де ла Бретонн и маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад (1740-1814) упомянуты рядом как писатели, изображавшие скрытую преступную и безнравственную сторону благоустроенной городской цивилизации.

17 Имеется в виду захват власти Наполеоном I 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) и его племянником Наполеоном III 2 декабря 1851 г.

18 Область Савойя вошла в состав Франции лишь в 1860 г.

19 Бонапарт Люсьен (1775-1840) - политический деятель, брат Наполеона I.

20 Понсар Франсуа (1814-1867) - драматург, представитель так называемой «школы здравого смысла».