Которых составляют идеологическую основу известного романа знаменитого писателя И. Тургенева «Отцы и дети», являются идейными противниками в данном произведении. Оба олицетворяют разные мировоззрения, которые принципиально между собой отличаются. Первый - нигилист-разночинец, материалист по своим взглядам на мир, второй - аристократ по духу и по крови, консерватор по натуре. Столь разные личности, разумеется, так и не смогли найти общий язык, это и привело к злополучной дуэли между ними.

Социальные противоречия

Базаров и Кирсанов, споры которых послужили основой конфликта между этими героями, принадлежали к разным социальным группам. Первый происходил из семьи простого уездного лекаря. Всю свою жизнь он провел в работе и не терпел свободного времяпрепровождения, чем, по сути, и занимался Павел Петрович.

Базаров много учился, занимался наукой. Кроме того, автор дает читателю понять: он не гнушался и физического труда. Кирсанов же, напротив, был предоставлен самому себе. Он не утруждал себя никакими занятиями. Сын военного офицера, аристократ и дворянин, Павел Петрович вел в деревне праздный образ жизни. Столь разные позиции привели к их первому столкновению, которое выявило более глубокие различия между ними.

Взгляд на жизненные принципы

Базаров и Кирсанов, споры которых касались наиболее важных сторон человеческого существования, в первый же вечер знакомства испытали живейшую неприязнь друг к другу.

Во время общего разговора оба обнаружили совершенно разные взгляды на принципы человеческого существования. Кирсанов утверждал, что человек должен руководствоваться по жизни четко выработанными принципами. Базаров же, напротив, полагал, что нужно принимать только практически полезное. Павел Петрович отстаивал исключительное право аристократии на ведущее положение в обществе: по его мнению, дворяне заслужили себе право находиться на вершине общества не благородным происхождением, а делами. Евгений Васильевич не принимает никаких авторитетов.

Об обществе

Двумя главными противниками в романе «Отцы и дети» являются Базаров и Кирсанов. Споры между этими персонажами интересны тем, что они показывают столкновение двух мировоззрений эпохи середины девятнадцатого века: дворянско-аристократического и революционно-разночинского. Базаров считал современный ему социальный строй устаревшим и нуждавшимся в полной трансформации.

При этом уязвимым местом в объяснениях этого персонажа является то, что он не предлагает ничего взамен разрушенного уклада жизни. Он рассуждает как максималист. Базаров не допускает даже мысли о том, что из старого строя можно взять и заимствовать много полезного. Герой уверенно утверждает необходимость ломки абсолютно всего, без каких-либо исключений. Такая позиция шокирует и вместе с тем раздражает его противника, который считает сохранение старого социального уклада залогом благополучия.

О культуре

Спор Базарова и Павла Кирсанова, пожалуй, наиболее интересная для школьников часть их разговора. Отношение главного героя к культуре также отрицательное. Он полагает, что произведения живописи, литературы, музыки не имеют никакой практической пользы для человека и поэтому бесполезны. Эти слова шокируют не только Кирсанова, но и его брата, который, будучи по натуре эстетом, любил музицировать. Павел Петрович отказывается понимать своего собеседника, и в этом, пожалуй, заключается его слабое место. Он только возмущается и раздражается, но не находит и не приводит никаких объяснений в пользу своей точки зрения о нужности и полезности искусства.

Глубокий раскол в обществе вообще и в интеллигенции в частности середины девятнадцатого столетия доказывает спор Базарова и Кирсанова. Цитаты их разговора позволяют лучше понять позицию героев. Каждый из них совершенно по-разному смотрел на одни и те же вещи. Первый, например, утверждал, что «природа - мастерская, и человек в ней - работник». Также он считал, что для совершенствования общества нужно сперва избавиться от всех старых идей. Кирсанов возражает, что нельзя только разрушать, что «ведь надобно и строить». Однако Евгений Васильевич как максималист полагает, что сперва нужно полностью избавиться от всего того, что связано с идеализмом.

Дуэль

Спор между Базаровым и Кирсановым завершился поединком, в котором последний был слегка ранен в ногу. Показателен тот факт, что Евгений Васильевич, который считал дуэль пережитком старого режима, принял вызов и даже стрелял.

Впрочем, в данном эпизоде романа важно не столько физическое противостояние, сколько завершение идеологического конфликта, который автор оставляет открытым. Бывшие противники хотя и примирились на словах, однако Тургенев дает понять, что время определит правого в этом бесконечном споре отцов и детей.

Марина ВОЗНЕСЕНСКАЯ,
10-й класс,
школа при Посольстве РФ
в Республике Кипр
(учитель литературы -
Евгений Васильевич Василенко)

Философские взгляды Базарова и их испытание жизнью

Тургенев в романе «Отцы и дети» хотел понять и показать образ нового человека своего времени.

Базаров, главный герой романа, - нигилист. Решительно и беспощадно отрицает он всё: общественное устройство, пустословие, народолюбие, а также искусство и любовь. Предметом его “поклонений” является практическая польза.

Базаров отличается от Кирсановых своей энергией, мужественностью, твёрдостью характера и самостоятельностью. Тургенев писал: “Мне мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, до половины выросшая из почвы, сильная, злобная, честная - и всё-таки обречённая на погибель, потому что она всё-таки стоит ещё в преддверии будущего, мне мечтался какой-то странный pendant c Пугачёвым”.

Следует заметить, что в романе не показано детство Базарова. А ведь известно, что характер человека закладывается в первые годы его жизни. Может быть, Тургенев вообще не представлял, как складываются подобные характеры? Базаров увлекается естественными науками. Каждый день его заполнен трудом, новыми поисками. “Базаров вставал очень рано и отправлялся версты за две, за три, не гулять - он прогулок без цели терпеть не мог, - а собирать травы”. Он признавался Аркадию, что страсть к труду сделала из него человека. “Только своим трудом нужно добиваться цели”. Привыкший полагаться лишь на собственный ум и энергию, Базаров выработал спокойную уверенность в себе. Его совершенно не беспокоит, что думают о нём другие: “Настоящий человек не должен об этом заботиться; настоящий человек тот, о котором думать нечего, а которого надобно слушаться или ненавидеть”.

Отношения между мужчиной и женщиной он сводит к физиологии, искусство - к “искусству делать деньги, или нет более геморроя”, то есть ему совершенно чужд весь мир прекрасного, который он называет “романтизмом, чепухой, гнилью, художеством”.

Его философия бытия берёт своё начало из подобного отношения к жизни и заключается в полном отрицании всех устоев общества, всех верований, идеалов и норм человеческой жизни. “Нигилист - это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружён этот принцип”, - говорит в романе Аркадий, очевидно, словами своего учителя (Базарова). Но отрицать всё - тоже принцип.

В споре с Павлом Петровичем ещё более ярко выражены взгляды Базарова. Все принципы Павла Петровича сводятся к тому, чтобы сохранить старый порядок в России. Базаров же стремится этот порядок уничтожить. “В России нет ни одного гражданского постановления, которое не заслуживало бы критики”, - считает он. Однако Базаров никак не показан в общественной деятельности, и мы не знаем, есть ли у него реальные планы проведения своих взглядов в жизнь.

Когда спор затрагивает вопрос об отношении к народу, Павел Петрович говорит, что русский народ “патриархален”, “свято чтит предания” и “не может жить без веры” и что поэтому нигилисты не выражают его потребностей и совершенно ему чужды. Базаров соглашается с утверждением о патриархальности, но для него это лишь свидетельство отсталости народа (“Народ полагает, что, когда гром гремит, это Илья-пророк в колеснице по небу разъезжает”), его несостоятельности как общественной силы (“...самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдёт нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке”). Базаров считает себя ближе к народу, чем Павел Кирсанов: “Мой дед землю пахал. Спросите любого из ваших же мужиков, в ком из нас - в вас или во мне - он скорее признает соотечественника”, хотя это не мешает ему презирать народ, “коли он заслуживает презрения”.

Базаров не признаёт духовного начала ни в природе (“Природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник”), ни в человеке. К человеку он относится как к биологическому организму: “Все люди похожи друг на друга как телом, так и душой... Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди что деревья в лесу, ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною берёзой”.

После того как Базаров достаточно основательно изложил свои взгляды, начинается проверка их жизнью.

Когда друзья приезжают в город, они сталкиваются с Кукшиной и Ситниковым, которые явно предстают как карикатуры на Базарова, на нигилистов. Базаров относится к ним иронично, но тем не менее вынужден их терпеть, чтобы не лишиться сторонников. К ним очень подходят слова Павла Петровича: “Прежде молодым людям приходилось учиться; не хотелось прослыть за невежд, так они поневоле трудились. А теперь им стоит сказать: всё на свете вздор! - и дело в шляпе. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты”.

Становится ясно, что нигилист Базаров одинок на общественном поприще, хотя сам утверждал: “Нас не так мало, как вы думаете”.

Далее в романе идёт самое, на мой взгляд, важное испытание героя: Базаров внезапно оказывается под властью “природной стихии”, которая зовётся любовью. Нигилист утверждает, что романтизм - это вздор, чепуха, а сам испытывается чувством любви и оказывается бессильным перед этим чувством. Тургенев убеждён, что нигилизм обречён на гибель хотя бы потому, что бессилен перед природой чувств человека. По точному замечанию Г.Б. Курляндской, “Тургенев намеренно представил Базарова глубоко эмоциональной личностью, несущей всю полноту ощущений, с целью поставить её в явное противоречие с ложными убеждениями, устраняющими из жизни романтику и поэзию”.

Базаров в начале романа смеётся над Павлом Петровичем, которого тронул “загадочный взгляд” княгини Р.: “И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться, как ты говоришь, загадочному взгляду?” Но месяц спустя он уже говорит Одинцовой: “Может быть, вы правы; может быть, точно, всякий человек - загадка. Да хотя вы, например...”

Жизнь оказывается намного сложнее базаровских построений. Он видит, что его чувства не исчерпываются “физиологией”, и со злостью находит в себе тот самый “романтизм”, который он так осмеивал в других, называя “дурью” и слабостью.

Неразделённая любовь оставляет свой отпечаток на Базарове: он впадает в тоску, нигде не может найти себе места, пересматривает заново свои взгляды и осознаёт наконец безысходность своей позиции в мире.

“Я вот лежу здесь под стогом... узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностью, где меня нет и не будет... А в этом атоме, в этой математической точке кровь обращается, мозг работает, что-то хочет тоже. Что за безобразие! Что за пустяки!”

Далее можно проследить некий замкнутый круг в мыслях Базарова: “...ты сегодня сказал, проходя мимо избы нашего старосты Филиппа, - она такая славная, белая, вот, сказал ты, Россия тогда достигнет совершенства, когда у последнего мужика будет такое же помещение, и всякий из нас должен этому способствовать... А я и возненавидел этого последнего мужика, для которого я должен из кожи лезть и который мне даже спасибо не скажет... да и на что мне его спасибо? Ну, будет он жить в белой избе, а из меня лопух расти будет; ну, а дальше?” Значит, с точки зрения Базарова, его же теория становится бессмысленной, так как Россия не достигнет совершенства, если он и каждый не собирается делать что-то для её блага. “Чтобы понять трагизм Базарова, нужно помнить, что он максималист, что его устроило бы разрешение человеческих вопросов <...> сразу и целиком. Сразу и целиком - это значит нигде и никогда” (Ю.Манн).

Ещё в последнем разговоре с Павлом Петровичем Базаров отказывается от своего прежнего взгляда на народ и признаёт, что его понять сложно: “Русский мужик - это тот самый таинственный незнакомец, о котором некогда так много толковала госпожа Радклиф. Кто его поймёт? Он сам себя не понимает”. И мы видим, что он всё-таки остаётся чужд народу: “Увы! презрительно пожимавший плечом, умевший говорить с мужиками Базаров (как хвалился он в споре с Павлом Петровичем), этот самоуверенный Базаров и не подозревал, что он в их глазах был всё-таки чем-то вроде шута горохового...” Оставшись без сторонников, порвав без сожаления с Аркадием (“Ты славный малый, но ты всё-таки мякенький, либеральный барич”), получив отказ любимой женщины и разуверившись в правоте своего мировоззрения, испытанного жизнью, Базаров перестаёт дорожить своей жизнью. Поэтому его смерть можно расценивать не только как случайность или самоубийство, но и как логическое следствие его духовного кризиса.

Испытание дуэлью. Базаров и его друг снова проезжает по тому же кругу: Марьино – Никольское – родительский дом. Ситуация внешне почти буквально воспроизводит ту, что в первый приезд. Аркадий наслаждается летним отдыхом и, едва найдя предлог, возвращается в Никольское, к Кате. Базаров продолжает естественнонаучные опыты. Правда, на этот раз автор выражается по-другому: «на него нашла лихорадка работы». Новый Базаров отказался от напряженных идеологических споров с Павлом Петровичем. Лишь изредка бросает достаточно плоскую остроту, мало напоминающую прежний умственный фейерверк. Ему противостоит знакомая «холодная вежливость» дяди. Оба противника, не признаваясь друг другу и самим себе, немного устали. Враждебность сменилась взаимным интересом. Павел Петрович «…раз даже приблизил свое раздушенное <…> лицо к микроскопу, для того чтобы посмотреть, как прозрачная инфузория глотала зеленую пылинку…». Слово «даже» здесь вполне уместно. Впервые он решил полюбопытствовать, на чем строит аргументы его противник. И тем не менее, на этот раз пребывание в доме Кирсановых завершается для Базарова дуэлью. «Я верю, что вам нельзя было избегнуть этого поединка, который… до некоторой степени объясняется одним лишь постоянным антагонизмом ваших взаимных воззрений», – путаясь в словах, произносит по окончании дуэли Николай Петрович. Непроизвольно выговаривает самое главное. «Антагонизм воззрений» участвовал «до некоторой степени» и вряд ли бы привел к поединку. Если бы не… Фенечка.

«Фенечке нравился Базаров», но и она ему нравилась. Он держался с нею «вольнее и развязнее», их сблизило «отсутствие всего дворянского». Описанные в начале главы посещения, разговоры, медицинская помощь – свидетельства все увеличивающейся взаимной симпатии. Симпатии, которая неизбежно переросла бы в чувство. Если б оно объяснялось объективными причинами, а не сваливалось, порой назло нам, с неба; «болезнью», от которой нет спасения. Так и Фенечка искренне полюбила немолодого Николая Петровича. И вовсе случайно оказалась на месте свидания в саду, в той самой беседке, где когда-то познакомилась с учтивым деликатным гостем. По итогу этой встречи Базаров имеет основания иронически поздравлять себя «с формальным поступлением в Селадоны». Теперь герой ведет себя попросту непорядочно, грубо, по-лакейски заигрывая. В журнальном варианте романа сдержанный Тургенев прямо говорил: «Ему (Базарову ) и в голову не пришло, что он в этом самом доме нарушил все правила гостеприимства». Литературоведы раскрыли здесь психологическую подоплеку – потерпев поражение с аристократкой Одинцовой, он хочет проверить, не легче ли завоевать чувства бедной простодушной Фенечки. Оказывается, в любви просто не бывает. «Грешно вам, Евгений Васильич», – произносит женщина с «неподдельным упреком».

Павел Петрович потребовал поединка. Он захватил даже палку, чтобы любыми путями сделать дуэль неизбежной. Самим фактом вызова старший Кирсанов отошел уже от своих аристократических «принсипов». Тургенев передает реплику старого слуги, который был «по-своему аристократ, не хуже Павла Петровича». Не кровавый поединок поразил Прокофьича: он «толковал, что и в его время благородные господа дирывались». Щепетильному хранителю устоев не пришелся по душе выбор соперника: «дирывались» «только благородные господа между собою». Настоящему аристократу не следовало снисходить до простолюдина: «а этаких прощелыг за грубость <…> на конюшне отодрать велели».

«Как красиво и как глупо! Экую мы комедию отломали!» – возмущается Базаров после того, как за его противником захлопнулась дверь. «…Вот что значит с феодалами пожить. Сам в феодалы попадешь и в рыцарских турнирах участвовать будешь», – пытается он объяснить себя в разговоре с Аркадием. Раздражение, как обычно у героя, маскирует внутреннее недоумение и растерянность. Пришлось и ему, в свою очередь, убедиться в ограниченности собственных «прынципов». Оказывается, есть ситуации, когда только поединком можно отстоять свое достоинство: «Отказать было невозможно; ведь он меня, чего доброго, ударил бы и тогда (Базаров побледнел при одной этой мысли; вся его гордость так и поднялась на дыбы)…»

В середине века дуэль уже переходила в разряд анахронизмов, отчасти даже смешных. Перо Тургенева рисует множество юмористических подробностей. Начинается дуэль приглашением в секунданты Петра-камердинера, который «уж конечно, малый честный», но перетрусил до крайности. А заканчивается трагикомической раною «в ляжку» Павла Петровича, надевшего, будто нарочно, «белые панталоны». Меж тем эпизод поединка – важнейший в идейном развитии романа. Важно не то, что Базаров «не трусил», как и Павел Петрович. Силу духа, присущую обоим героям, Тургенев отмечал и ранее. Дуэль помогает преодолеть внутреннюю ограниченность. На поединке, когда взаимное отторжение, казалось, достигло предела, меж дуэлянтами возникают простые человеческие отношения. Базаров обращается к Павлу Петровичу как к доброму знакомому: «А согласитесь, Павел Петрович, что поединок наш необычаен до смешного. Вы посмотрите только на физиономию нашего секунданта». Кирсанов вдруг соглашается: «Вы правы… Экая глупая физиономия».

Мы помним, как горячо обсуждали они крестьянский вопрос. Каждый из них был убежден, что только ему досконально известно, в чем нуждается и о чем думает русский мужик. Перед началом дуэли Базаров замечает мужика, прошедшего мимо него и Петра не поклонившись. Мгновение после дуэли он возвращается. Крестьянин на этот раз снимает шапку с внешне покорным видом, подтверждающим мысль об его «патриархальности». Прежде Павел Петрович этим бы удовлетворился. Но теперь вдруг задает своему вечному оппоненту заинтересованный вопрос: «Как вы полагаете, что думает теперь о нас этот человек?» В ответе Базарова звучит недоумение совершенно искреннее: «Кто ж его знает!» Молодой нигилист отказывается от монополии на истину не только для себя. Он готов признать, что и «темный» мужик обладает сложным духовным миром: «Кто его поймет? Он сам себя не понимает». «Понимание» вообще ключевое слово данного эпизода: «Каждый из них сознавал, что другой его понимает».

После дуэли герои словно меняются местами. Базаров уже не желает думать об участи Фенечки. Увидев ее расстроенное личико в окне, «пропадет пожалуй», – сказал он про себя <…>, – Ну, выдерется как-нибудь!» Напротив, Павел Петрович показывает чуждый ему прежде демократизм. «Я начинаю думать, что Базаров был прав, когда упрекал меня в аристократизме», – заявляет он брату, требуя, чтобы тот узаконил наконец отношения с Фенечкой. «Ты это говоришь, Павел? ты, которого я считал <…> непреклонным противником подобных браков!» – поражается Николай Петрович. Он не ведает, что этой просьбе предшествовала проникновенная сцена между братом и Фенечкой, напоминающая главу рыцарского романа. «Это преодоление своей поздней любви и отказ от нее: отказ, лишенный эгоизма, поднимающий простенькую Фенечку на высоту Прекрасной Дамы, которой верят, не сомневаясь, которой служат, не надеясь на взаимность».

Споры Базарова с Павлом Петровичем. Сложность и многоаспектность . А что же вечная тема - «отцы и дети»? И она есть в романе, но осложнена более, чем линия Александра и Петра Адуевых.

Уже во вступлении прозвучал вопрос: «Преобразования необходимы <…>, но как их исполнить, как приступить?..» Два героя притязают на знание ответа. И верят, что их идеи принесут России процветание. Помимо Базарова, это дядя Аркадия Кирсанова, Павел Петрович. Их «партийная» принадлежность заявлена уже в одежде и манерах. Читатель узнавал демократа-разночинца по «обнаженной красной руке», по крестьянской простоте речей («Васильев», вместо «Васильевич»), намеренной небрежности костюма - «длинный балахон с кистями». В свою очередь, Базаров моментально угадал в «изящном и породистом облике» дяди Аркадия «архаическое явление», присущее аристократизму. «Щегольство какое в деревне, подумаешь! Ногти-то, ногти, хоть на выставку посылай! <…>».

Особенность позиций «демократа» и «аристократа» подчеркнута символическими деталями. У Павла Петровича такой деталью становится реющий запах одеколона. Встречая племянника, он три раза прикоснулся «душистыми усами» к его щекам, в своей комнате «приказывал курить одеколоном», вступая в разговор с крестьянами, «морщится и нюхает одеколон». Пристрастие к изящному запаху выдает стремление брезгливо отстраниться от всего низкого, грязного, бытового, что только встречается в жизни. Уйти в мир, доступный немногим. Напротив, Базаров, в своем обыкновении «лягушек резать» демонстрирует желание проникнуть, завладеть малейшими секретами натуры, а вместе с тем - законами жизни. «…Я лягушку распластаю да посмотрю, что у нее там внутри делается; а та как мы <…> те же лягушки <...>, я и буду знать, что у нас внутри делается». Микроскоп - сильнейшее доказательство его правоты. В нем нигилист видит картину всеобщей борьбы; сильный неизбежно и без раскаяния пожирает слабого: «…Инфузория глотала зеленую пылинку и хлопотливо пережевывала ее».

Перед нами, таким образом, предстают герои-антагонисты, чье мировоззрение определяется непримиримыми принципиальными противоречиями. Столкновение между ними предрешено и неизбежно.

Противоречия социальные . Мы упоминали о том, как они проявлялись в одежде. Не менее разительно они проявляются в поведении. Прежде разночинец входил в дворянскую усадьбу на правах служащего - гувернера, врача, управителя. Иногда - гостя, которому оказали такую милость и могли в любой момент лишить - что и случилось с Рудиным, осмелившимся ухаживать за дочерью хозяйки. Павел Петрович возмущается приезжим, перечисляя признаки его социальной приниженности: «Он считал его гордецом, нахалом <...>, плебеем». Но самое обидное для аристократа - «он подозревал, что Базаров не уважает его <…>, едва не презирает его - его, Павла Кирсанова!» Гордости дворянской теперь противостоит гордость плебейская. Базарова уже нельзя выгнать с внешней вежливостью, как Рудина. Нельзя заставить подчиняться установленным правилам в одежде, манерах, поведении. Разночинец осознал свою силу. Бедность одежды, отсутствие светского лоска, незнание иностранных языков, неумение танцевать и т.д. - все, что отличало его от дворян и ставило в униженное положение, он начал старательно культивировать как выражение своей идеологической позиции.

Противоречия идеологические . Между Павлом Петровичем и Базаровым то и дело вспыхивают споры. Полемика, знакомая по «Обыкновенной истории». И здесь и там внутренние и личные побуждения становятся отражением грандиозных общественных перемен. «Злободневный <…> роман Тургенева полон <…> полемических намеков, не позволяющих забыть вулканическую обстановку в стране накануне реформы 1861года…»

Павел Петрович усмотрел в словах Базарова «дрянь, аристократишко» оскорбление не только лично себе. Но будущему пути России, как он его представляет. Павел Петрович предлагает брать пример с парламентской Великобритании: «Аристократия дала свободу Англии и поддерживает ее». Аристократия, таким образом, должна стать главной общественной силой: «…Без чувства собственного достоинства, без уважения к самому себе, - а в аристократе эти чувства развиты, - нет никакого прочного основания <…> общественному зданию». Базаров блестяще парирует: «…Вы вот уважаете себя и сидите сложа руки; какая ж от этого польза?..»

Напротив, Базаров видит во главе будущей России таких же демократов-нигилистов, как он сам. «Мой дед землю пахал», - с гордостью произносит он, и значит народ скорее ему поверит и «признает соотечественника», оценит его неутомимую деятельность.

Так выступает в романе ключевое понятие - народ. «Современное состояние народа этого требует <…>, мы не должны предаваться удовлетворению личного эгоизма», - произносит восторженный ученик Базарова, Аркадий. Это утверждение отталкивает сурового учителя своей формой (напоминает пылкие речи Рудина), но оно верно по содержанию - Базаров «не почел за нужное опровергать своего молодого ученика». Предполагаемые реформы зависят от того, за кем пойдет народ. Единственный раз оппоненты совпадают в наблюдениях за народной жизнью. Оба согласны в том, что русский народ «свято чтит предания, он - патриархальный, он не может жить без веры…». Но для Базарова это «ничего не доказывает». Во имя светлого будущего народа можно и разрушить основы его мировоззрения («Народ полагает, что когда гром гремит, это Илья-порок в колеснице по небу разъезжает…Мне соглашаться с ним?»). Павел Петрович разоблачает в демократе Базарове не меньшее высокомерие по отношению к народу, чем в самом себе:

Вы и говорить-то с ним (мужиком ) не умеете (говорит Базаров ).

А вы говорите с ним и презираете его в то же время.

Что ж, коли он заслуживает презрения!

Павел Петрович защищает вековые культурные ценности: «Нам дорога цивилизация, да-с <…>, нам дороги ее плоды. И не говорите мне, что эти плоды ничтожны…» Но именно так считает Базаров. «Аристократизм, либерализм, прогресс, принципы» и даже «логика истории» - всего лишь «иностранные слова», бесполезные и ненужные. Впрочем, как и понятия, которые они называют. Он решительно отметает культурный опыт человечества во имя нового, полезного направления. Как практик, он видит ближайшую осязаемую цель. Его поколению принадлежит промежуточная, но благородная миссия - «место расчистить»: «В теперешнее время полезнее всего отрицание - мы отрицаем». Показателем их правоты должна стать та же борьба, естественный отбор. Либо нигилисты, вооруженные новейшей теорией, «сладят с народом» во имя его же интересов. Либо «раздавят» - «туда и дорога». Все, как в природе - естественный отбор. Но зато уж если победят эти немногие благородные личности («от копеечной свечки Москва горела») - разрушат все, вплоть до основ общественного миропорядка: «назовите хоть одно постановление в современном нашем быту <...>, которое бы не вызывало полного и беспощадного отрицания». Базаров заявляет это «с невыразимым спокойствием», наслаждаясь ужасом Павла Петровича, которому «страшно вымолвить»: «Как? Не только искусство, поэзию… но и…»

Для Тургенева тема культуры настолько важна, что он уделяет ей самостоятельные эпизоды. Оппоненты обсуждают, что важнее, наука или искусство? Базаров с обычной прямотой заявляет, что «порядочный химик полезнее любого поэта». А на робкие реплики о необходимости искусства отвечает ерническим замечанием: «Искусство наживать деньги, или нет более геморроя!» Впоследствии он объяснит Одинцовой, что искусство играет подсобную, дидактическую роль: «Рисунок (художественный ) наглядно представит мне то, что в книге (научной ) изложено на десяти страницах». Со своей стороны, Павел Петрович припоминает, как его поколение дорожило литературой, созданиями «…ну, там Шиллера, что ли, Гетте...». Действительно, поколение сороковых годов, и среди них сам Тургенев преклонялись перед искусством. Но недаром писатель выделил слова героя курсивом. Хотя Павел Петрович считает должным заступиться за свои абстрактные «принсипы», для него самого вопросы изящной словесности не так уж важны. На протяжении романа мы видим в его руках лишь газету. Гораздо сложнее позиция Базарова - в его остроте чувствуется искренняя убежденность. О Павле Петровиче автор сообщает, что он в молодости «прочел всего пять-шесть французских книг», чтобы было чем блеснуть на вечерах «у госпожи Свечиной» и других светских дам. Базаров же читал и знает этих столь им презираемых романтиков. Реплика, предлагающая отослать в сумасшедший дом «Тоггенбурга со всеми его меннизингерами и трубадурами», выдает, что герой когда-то читал баллады Жуковского. И не просто читал, а выделил (пусть и со знаком минус) одну из лучших - о возвышенной любви - «Рыцарь Тоггнебург». Вдохновенную цитату «Как грустно мне твое явленье…» из уст Николая Петровича Базаров прерывает как-то удивительно «вовремя». Он, очевидно, помнит, что дальше последуют строки о горе, которое несет приход весны людям, много пережившим:

Быть может, в мысли нам приходит Средь поэтического сна Иная, старая весна, И в трепет сердце нам приводит…

Того и гляди, Николай Петрович вспомнит о покойной жене, расчувствуется… Ну его! И Базаров решительно прерывает вдохновенный монолог прозаической просьбой о спичках. Литература - еще одна область, где герой «ломал себя», готовясь к великой миссии.

Тургенев почитал трагическими такие столкновения, при которых «обе стороны до известной степени правы». Прав Базаров, разоблачая бездействие Павла Петровича. («Еще бы Базаров не подавил собой «человека с душистыми усами», - замечал Тургенев). Писатель передал своему герою собственное убеждение в том, что нигилистическое отрицание «вызвано тем самым народным духом…», от имени которого он выступает. Но есть резоны и у его оппонента, когда он говорит о «сатанинской гордости» нигилистов, об их желании «сладить с целым народом», «презирая» мужика. Он задает своему антагонисту вопрос, который приходит на ум читателю: «Вы все отрицаете <...>, вы все разрушаете… Да ведь надобно же и строить». Базаров уклоняется от ответа, не желая показаться идеалистом и болтуном. Дальше «уже не наше дело… Сперва нужно место расчистить».

Впоследствии, в разговоре с Одинцовой Базаров упомянул отчасти о своих планах будущего переустройства общества. Как естествоиспытатель, Базаров ставит знак равенства между болезнями физическими и нравственными. Разница «между добрым и злым» - «как между больным и здоровым». Те и другие недуги подлежат лечению извне, допускаются самые жесткие методы. «Исправьте общество, и болезней не будет». Подобной точки зрения, хотя и в более мягкой форме, придерживались тогда многие. Ее пропагандировал кумир молодежи, Н.Г.Чернышевский. «Самый закоснелый злодей,- утверждал критик,- все-таки человек, т.е. существо, по натуре своей, наклонное уважать и любить правду, добро <…>, могущее нарушать законы добра и правды только по незнанию, заблуждению или под влиянием обстоятельств <…>, но никогда не могущее <…> предпочесть зло добру. Отстраните пагубные обстоятельства, и быстро просветлеет ум человека и облагородится его характер». Но было бы неверно искать у Базaрова реальный прототип. Писатель усилил и довел до логического конца те идеи, которые «носились в воздухе». В данном случае Тургенев выступил как гениальный провидец: «Читатель начала 60-х годов мог воспринять базаровское отрицание как <…> резко утрированное, читатель нашего времени может увидеть здесь раннее предвестие экстремистского радикализма ХХ века…». Также неверно видеть в утверждениях Базарова взгляды лишь одной эпохи. Тургенев гениально выражает здесь сущность философии всех революционеров. И не только выражает, но предупреждает о страшной опасности, которую писатель-гуманист угадал в теориях, призванных улучшить жизнь человечества. Самое страшное в практике, и нам, вооруженным историческим опытом ХХ века, оно понятно. Для того, чтобы сделать всех равно счастливыми, надо обязать всех стать одинаковыми. Счастливые люди будущего должны отказаться от своей индивидуальности. В ответ на вопрос пораженной Анны Сергеевны: «…Когда общество исправится, уже не будет ни глупых, ни злых людей?» - Базаров рисует картину прекрасного будущего: «…При правильном устройстве общества совершенно будет равно, глуп ли человек или умен, зол или добр». А значит - «…изучать отдельные личности не стоит труда».

Соперники и собратья по судьбе . Чем дольше длится противостояние Базарова и Павла Петровича, тем яснее становится читателю, что, во враждебных убеждениях, по типу личности они парадоксально схожи. Оба по натуре лидеры, оба умны, талантливы и тщеславны. Павел Петрович, как и Базаров, невысоко ставит чувства. После яростного спора он вышел в сад, «задумался, и <…> поднял глаза к небу. Но в его прекрасных темных глазах не отразилось ничего, кроме света звезд. Он не был рожден романтиком, и не умела мечтать его щегольски сухая и страстная <...> душа…» Природа для Павла Петровича, если не мастерская, то уж явно - не храм. Подобно Базарову, Павел Петрович склонен объяснять духовные волнения чисто физиологическими причинами. «Что с тобой?.. ты бледен, как привиденье; ты нездоров?..» - расспрашивает он брата, взволнованного красотой летнего вечера, потрясенного воспоминаниями. Узнав, что это «всего лишь» душевные переживания, он удаляется, успокоенный. Внезапные порывы и душевные излияния он если не полностью отвергает, то терпит снисходительно. Когда на следующий день по приезде Аркадий вновь бросается в объятья отца. «“Что это? Опять обнимаетесь?” - раздался сзади их голос Павла Петровича».