Е и замятин биография. Евгений замятин - биография, информация, личная жизнь

Роман "Мы" писал литературный Мефистофель,
скептик и в то же время — романтик, идеалист.
И. Сухих 1

«Еретик» в жизни и в литературе. Евгений Замятин был «еретиком» и вечным революционером и в жизни, и в литературе.

Детство Замятина прошло в тихом провинциальном городке Лебедяни Тамбовской губернии (ныне Липецкая область). О своих детских годах Замятин писал: «Вы увидите очень одинокого, без сверстников, ребенка на диване, животом вниз, над книгой — или под роялью, а на рояле мать играет Шопена — и уездное — окна с геранями, посреди улицы поросенок привязан к колышку и трепыхаются куры в пыли. Если хотите географии — вот она: Лебедянь, самая разрусская-тамбовская, о которой писали Толстой и Тургенев...»

Русская провинция на долгие годы стала основной темой творчества писателя, как, например, в повестях «Уездное» (1911), «На куличках» (1914). Американский литературовед П. Фишер в связи с этим замечает: «Мне кажется, что вообще у Замятина только одна тематика - и она, как я уже теперь понимаю, сугубо русская. Он занят некой центральной метафорой, имя ей — провинциализм, всемогущий провинциализм, духовный и нравственный застой, по терминологии самого Замятина - энтропия… Мир он видит в каком-то провинциальном оцепенении… И в этом провинциальном, подавляющем личность мире появляются еретики, причем всегда эти еретики - неудачники. Бунт им не удается…» 2

В 1893-1896 годах Е. Замятин учился в Лебедянской прогимназии, где Закон Божий преподавал его отец. Образование было продолжено в 1896 году в Воронежской гимназии, которую будущий писатель окончил в 1902 году с золотой медалью (однажды впоследствии заложенной в Петербургском ломбарде за 25 рублей, да так и не выкупленной).

Замятин вспоминал о гимназических годах: «Много одиночества, много книг, очень рано — Достоевский. До сих пор помню дрожь и пылающие свои щеки — от “Неточки Незвановой”. Достоевский долго оставался — старший и страшный даже; другом был Гоголь (и гораздо позже — Анатоль Франс)».

«В гимназии я получал пятерки с плюсами за сочинения, и не всегда легко ладил с математикой. Должно быть, именно поэтому (из упрямства) я выбрал самое что ни на есть математическое: кораблестроительный факультет Петербургского Политехникума».

В период учебы во время летней практики будущий писатель много путешествовал: он побывал в Севастополе, Нижнем Новгороде, Одессе, на Камских заводах, плавал на пароходе в Константинополь, Смирну, Бейрут, Порт-Саид, Яффу, Александрию, Иерусалим. В 1905 в Одессе стал свидетелем знаменитого восстания на броненосце «Потемкин», о чем впоследствии написал в рассказе «Три дня» (1913). В 1905 году в Петербурге принимал участие в революционных выступлениях большевиков, за что был арестован и провел несколько месяцев в одиночной камере тюрьмы. Выслан в Лебедянь, но нелегально вернулся в Петербург, откуда вновь был выслан в 1911 году, уже по окончании института.

В 1908 году Е. Замятин окончил Политехнический, получил специальность морского инженера, был оставлен при кафедре корабельной архитектуры, с 1911 года в качестве преподавателя. Литературный дебют Евгения Замятина состоялся осенью 1908 года в журнале «Образование», где был опубликован рассказ «Один».

Революции (и 1905, и 1917 годов) принял восторженно. В 1906 году в одном из писем писал о событиях 1905 года: «И вдруг — революция так хорошо встряхнула меня. Чувствовалось, что есть что-то сильное, огромное, как смерч, поднимающий голову к небу, — ради чего стоит жить».

За антивоенную по духу повесть «На куличках» (1913), героями которой являются не только дальневосточные офицеры и солдаты, но и вся «загнанная на кулички Русь», Е. Замятин был привлечен к суду, а номер журнала «Заветы», в котором была опубликована повесть, был конфискован. Критик А. Воронский считал, что повесть «На куличках» — это политическая художественная сатира, которая «делает понятным многое из того, что случилось потом, после 1914 года».

Писательство Е. Замятин совмещал с работой морского инженера и в этом качестве продолжал служебные поездки по России. «Много связанных с работой поездок по России: Волга вплоть до Царицына, Астрахани, Кама, Донецкий район, Каспийское море, Архангельск, Мурман, Кавказ, Крым», — из автобиографии Е. Замятина.

В марте 1916 года Замятин был командирован в Англию, где на судоверфях при его участии был построен ряд ледоколов для России, в том числе один из самых крупных — «Святой Александр Невский» (после революции — «Ленин»). В Англии же начался новый период творчества писателя. Английские впечатления легли в основу как многочисленных очерков, так и повестей «Островитяне» (1917) и «Ловец человеков» (1921). Повесть «Островитяне» (которую называют прообразом романа "Мы") посвящена изображению обывательского мира, символом которого является в этом произведении викарий Дьюли.

Узнав о революции в России, Замятин возвращается домой, надеясь увидеть здесь начало возрождения нового мира и нового человека: «Веселая, жуткая зима 17-18 года, когда все сдвинулось, поплыло куда-то в неизвестность. Корабли-дома, выстрелы, обыски, ночные дежурства, домовые клубы». (Из автобиографии.) Но то, что писатель увидел и почувствовал вскоре в России, особенно в период военного коммунизма, побудило его критически отнестись к пореволюционной действительности: это была нетерпимость властей, пренебрежение к творческой личности, к человеку, человеческой жизни.

В советском государстве явственно проступали черты некоего бюрократического чудовища — Левиафана; тоталитаризм — эта чума ХХ века — использовал человека как кирпичик в государственном строительстве, нивелировал человека, требовал от него безусловного и полного подчинения, превращал в винтик одного единого отлаженного механизма. Сама действительность дала Е. Замятину в руки материал для его фантастического (хотя не такого уж и фантастического, если вспомнить отечественную и мировую историю ХХ века) антиутопического романа "Мы" (1920; впервые был опубликован в 1924 году на английском, затем в 1926 — на чешском, в 1929 — на французском, на родине публикация романа состоялась лишь в 1988 году). Пафосом этого романа стало оправдание живой личности, любви, творчества, самой жизни, а не механистического ее эрзаца. Неудивительно, что этот первый в мировой литературе роман-антиутопия впоследствии сыграл роковую роль в судьбе автора — жителя не фантастического, описанного в романе "Мы", а реального Единого сталинского Государства.

Роман "Мы" стал первым в ряду европейских романов-антиутопий, таких как «Прекрасный новый мир» О. Хаксли, «Скотный двор» и «1984» Дж. Оруэлла, «451 градус по Фаренгейту» Р. Брэдбери и др.

Е. Замятин был наставником молодых писателей — членов литературной группы «Серапионовы братья», в которую входили К. Федин, М. Зощенко, Вс. Иванов, Н. Тихонов, Л. Лунц и др. Преподавал в Политехническом институте, читал курс новейшей русской литературы в Педагогическом институте им. Герцена и курс техники художественной прозы в студии Дома искусств, работал в редколлегии «Всемирной литературы», в правлении Всероссийского союза писателей (избран председателем в 1928 году), в издательствах, редактировал несколько литературных журналов.

В начале 1920-х годов появляются рассказы «Мамай» (1920) и «Пещера» (1921), резко критические по отношению к эпохе военного коммунизма в большевистской России, а также книга о Г. Уэллсе «Герберт Уэллс» (1922).

В 1920-е годы Е. Замятин создает ряд драматических произведений: «Общество Почетных Звонарей», «Блоха», «Атилла».

В 1929 году Е. Замятин за роман "Мы" (одновременно с Б. Пильняком, которого критиковали за повесть «Красное дерево») был подвергнут сокрушительной критике официозной прессы, его перестали печатать, работать он не мог. Не помогло заступничество М. Горького. В этих условиях писатель в июне 1931 года обращается с письмом к Сталину, просит разрешить выехать за границу. В своем письме Е. Замятин не скрывал своих взглядов на ситуацию в стране, в частности, писал: «Я знаю, что у меня есть очень неудобная привычка говорить не то, что в данный момент выгодно, а то, что мне кажется правдой. В частности, я никогда не скрывал своего отношения к литературному раболепству, прислуживанию и перекрашиванию: я считал — и продолжаю считать — что это одинаково унижает как писателя, так и революцию».

Живя во Франции, Е. Замятин оставался советским гражданином, с советским паспортом. За границей был написан роман «Бич божий», посмертно изданный в Париже в 1938 году.

Похоронен в пригороде Парижа.

Читайте также другие статьи по творчеству Е.И. Замятина и анализу романа "Мы":

Биография Е.И. Замятина

Евгений Иванович Замятин. Родился 20 января (1 февраля) 1884 года в Лебедяне Тамбовской губернии - умер 10 марта 1937 года в Париже. Русский писатель, критик и публицист.

Отец - православный священник, мать - пианистка.

С 1893 по 1896 годы Замятин посещал Лебедянскую гимназию, а потом учился в Воронежской гимназии. В 1902 году, окончив гимназию с золотой медалью, записался на кораблестроительный факультет Санкт-Петербургского политехнического института:

«В гимназии я получал пятерки с плюсами за сочинения и не всегда легко ладил с математикой. Должно быть, именно поэтому (из упрямства) я выбрал самое что ни на есть математическое: кораблестроительный факультет Петербургского Политехникума»

Четыре года спустя Замятин становится социал-демократом (большевиком) и принимает участие в жизни революционной студенческой молодежи. Тогда же он встречает свою будущую жену - Людмилу Николаевну Усову (1883-1965). Летом 1905 года при возвращении из поездки в Египет через Одессу был свидетелем восстания на броненосце «Князь Потёмкин-Таврический». В 1906 году Замятина арестовали и выслали назад в Лебедянь. В том же году он нелегально возвращается в Петербург и заканчивает институт.

В 1908 году Замятин выходит из партии и пишет свой первый рассказ - «Один». Два года спустя начинающий автор преподаёт на кораблестроительном факультете, работает инженером и одновременно заканчивает рассказ «Девушка». В 1911 году Замятина высылают за нелегальное проживание из Петербурга. Евгений Иванович принуждён жить в Лахте, где он пишет свою первую повесть «Уездное». Это произведение привлекает внимание знатоков литературы и других писателей, в том числе Горького. «На куличках» - следующая повесть Замятина - также получает хорошие оценки критиков.

Во время Первой мировой войны Замятин выступал с антивоенных интернационалистических позиций, за повесть «На куличках» в 1914 году был привлечён к суду и сослан в Кемь. В марте 1916 года, отбыв ссылку, Евгений Замятин был командирован в Англию для участия в строительстве российских ледоколов на верфях Ньюкасла, Глазго и Сандерленда; побывал в Лондоне. Он был одним из главных проектировщиков ледокола «Святой Александр Невский», получившего после Октябрьской революции имя «Ленин». Во время командировки создаёт повесть «Островитяне» (1917) - тонкую сатиру на английский быт.

В сентябре 1917 года Замятин вернулся в Россию. В 1921 году организовал группу молодых писателей «Серапионовы братья». Её членами были Михаил Зощенко, Константин Федин, Всеволод Иванов, Вениамин Каверин, Николай Тихонов и др. После революции печатается запрещённая ранее повесть «На куличках».

Во время Гражданской войны в России, оставаясь убеждённым социалистом, Замятин критиковал политику большевистского правительства. В частности, в марте 1919 года он вместе со многими известными деятелями искусства (А. А. Блок, А. М. Ремизов, Р. В. Иванов-Разумник, К. С. Петров-Водкин) был арестован во время спровоцированных левыми эсерами рабочих волнений на заводах Петрограда. Вопрос о его высылке дважды обсуждался на Политбюро.

В начале 1920-х годов Замятин создаёт роман «Мы». Советская цензура увидела в нём прикрытую издёвку над коммунистическим строем и запретила публикацию. Без согласия автора роман был издан на английском языке в Нью-Йорке в 1924 году, а затем на чешском (1927) и французском (1929) языках, после чего произведения Замятина перестали печатать в СССР. На волне жёсткой критики Замятин в 1929 году заявляет о выходе из Союза писателей, а в июне 1931 года пишет письмо с просьбой разрешить ему выезд за границу. Он получает положительный ответ (по ходатайству ) и в ноябре 1931 года уезжает - сначала в Ригу, затем в Берлин, откуда в феврале 1932 года перебирается в Париж.

Замятин пишет статьи для французских газет, основная тема - состояние современной русской прозы, а также искусства авангарда. Он продолжает работать над рассказами и киносценариями, в частности, в соавторстве с Жаком Компанезом пишет сценарий для фильма Жана Ренуара «На дне» (экранизации одноимённой пьесы Горького). В 1934 году - будучи эмигрантом, что беспрецедентно - был вновь принят в Союз писателей (по собственной просьбе, с одобрения Сталина), а в 1935 году участвовал в антифашистском Конгрессе писателей в защиту культуры как член советской делегации.

Замятин скучает по родине до своей смерти. Писатель скончался 10 марта 1937 года в Париже. Похоронен на Парижском кладбище в Тье (дивизион 21, линия 5, могила 36).

В 1926 году БДТ в Ленинграде была поставлена пьеса «Блоха» по мотивам произведения Н. Лескова «Левша»; в МХАТе-2 также поставлены пьесы Замятина.

Последующие произведения Замятина, в том числе несколько пьес, не были допущены советской властью к отечественной публике.

Романы:

«Мы» (1920)
«Бич Божий» (незавершённый роман) (1935).

Повести:

«Уездное» (1912)
«На куличках» (1913)
«Алатырь» (1914)
«Островитяне» (1917)
«Север» (1918)
«Ловец человеков» (1921).

Замятин Евгений Иванович Замя́тин Евгений Иванович

(1884-1937), русский писатель. С 1932 за границей (Париж). Гротескно-сатирическое изображение мещанства в глухой российской провинции («Уездное», 1913) и в «цивилизованной» буржуазной Англии («Островитяне», 1918). Повесть «На куличках» (1914) о попрании человеческого достоинства в армии. В романе-антиутопии «Мы» (опубликовано за рубежом в 1924 на английском языке, в России в 1988) - гротескная модель устройства тоталитарного общества. Рассказы, сказки-притчи, пьесы; статьи о литературе.

ЗАМЯТИН Евгений Иванович

ЗАМЯ́ТИН Евгений Иванович (20 января (1 февраля) 1884, Лебедянь Тамбовской губернии - 10 марта 1937, Париж), русский писатель. С 1932 за границей (Париж). Гротескно-сатирическое изображение провинциального мещанства, буржуазной Англии (повести «Уездное», 1913; «Островитяне», 1918). Повесть «На куличках» (1914) о попрании человеческого достоинства в армии. В романе-антиутопии «Мы» (опубликован за рубежом в 1924 на английском языке, в России в 1988) - гротескная модель устройства тоталитарного общества. Сказки-притчи, пьесы.
* * *
Революционная молодость
Родился в патриархальной семье священника и дочери священника, одаренной пианистки, привившей сыну любовь к музыке. Окончив с золотой медалью воронежскую гимназию, Замятин в 1902 поступил на кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института, хотя уже тогда явно обозначился его интерес к литературе. В студенческие годы много путешествовал по России. Накануне событий 1905 был вовлечен в революционную деятельность, вступил в Российскую социал-демократическую партию (РСДРП) и боевую дружину Выборгского района. Как сам он объяснял в автобиографии (1928), быть в те годы большевиком для него значило «идти по линии наибольшего сопротивления». И в литературе он также остался «еретиком», постоянно отступая от генеральной идеологической линии и творя в согласии с собственным пониманием.
В 1905 арестован и после нескольких месяцев заключения в одиночной камере выслан в родную Лебедянь под особый надзор полиции. В 1906 надзор был снят, но ему было запрещено жить в Петербурге. Несмотря на это, он вернулся в столицу и сумел завершить свое образование (1908) со званием морского инженера. Для продолжения научной карьеры его оставили при кафедре корабельной архитектуры.
Начало литературной деятельности
В 1908 увидел свет первый рассказ Замятина «Один», в котором еще чувствуется сильное влияние Л. Н. Андреева (см. АНДРЕЕВ Леонид Николаевич) . Профессиональным литератором Замятин стал благодаря, по его словам, Петербургскому Охранному отделению, которое, обнаружив, что он проживает в Петербурге нелегально, вновь выслало его в 1911 из столицы, на этот раз в Лахту на берегу Финского залива, где он написал повесть «Уездное» (1913), ставшую его подлинным дебютом в литературе.
Повесть была высоко оценена многими современниками. Как позднее восторженно отозвался о Замятине К. И. Чуковский (см. ЧУКОВСКИЙ Корней Иванович) , «новый Гоголь явился». Любовь Замятина к Гоголю отразилась на его собственных произведениях «склонностью к шаржу, гротеску, к синтезу фантастики и реальности». Среди писателей, творчество которых так или иначе повлияло на Замятина: Салтыков-Щедрин (см. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН Михаил Евграфович) , Андрей Белый (см. БЕЛЫЙ Андрей) , Федор Сологуб (см. СОЛОГУБ Федор Кузьмич) с их символическим гротеском, Алексей Ремизов (см. РЕМИЗОВ Алексей Михайлович) с его любовью к самовитому слову и сказительством.
В «Уездном» Замятин создал рельефный и во многом сатирический образ русского провинциального быта, тягучего, косного, патриархально-добродушного и в то же время свирепого. Олицетворение этого быта стал герой повести Анфим Барыба, выбивающийся из любовников богатенькой вдовы, через воровство и лжесвидетельство, в местные урядники. Сказ (установка на устное, звучащее слово), которым искусно пользуется в повести Замятин, становится, как и стилизация, его излюбленным приемом.
Еще ярче предстает гротескное начало в повести Замятина об армейском быте «На куличках» (1914), вызвавшей скандал и навлекшей на себя гнев цензуры как клевета на русскую армию. Номер журнала «Заветы» с повестью был конфискован и уничтожен, а сам автор и редакция привлечены к суду.
Особенности поэтики
Ни в «Уездном», ни в чуть более поздних «Островитянах» (1918), посвященных тому же «уездному» быту, однако уже на английской почве, нет фантастики, однако сам быт в этих вещах фантастичен - такова особенность художественного видения Замятина, писателя острых граней и углов, смещенных плоскостей, резкого и неожиданного чередования теней и ярких, слепящих, разбегающихся пятен.
Реальность у Замятина - сатирически сдвинута, остранена, мозаична и экспрессивна, деталь выдвинута на передний план, шаржированно замещая портрет. В жизни и в людях Замятин не принимал механистичности, что означало для него замкнутость, косность и тупость. Писатель словно играл словами, бликами, пятнами, с легкостью разрывал ткань повествования, стремясь насытить его не только сюжетной, но и образной, языковой (критика сразу обратила внимание на виртуозный синтаксис его прозы) динамикой и экспрессией. Именно последние противопоставляются у него обывательской затхлости, жестко поставленной на рельсы и катящейся по своему неизменному распорядку обыденности.
Иронию Замятин считал одним из важнейших составных своего «неореализма» или, пользуясь другим его термином, «синтетизма», сочетающих традиционный реализм с символизмом, фантастику с бытом. Она - в основе многих его произведений, как дореволюционных, так и послереволюционных: и в озорных сказках-притчах («Большим детям сказки», 1922), и в рассказах о первых послереволюционных годах («Дракон», 1921; «Мамай», 1921; «Пещера», 1922 и др.), рисующих удручающую картину распада цивилизованной жизни, жестокость, голод и холод. Вместе с тем сарказм слит у Замятина с сочувствием обыкновенному человеку, раздавленному и лишенному самого насущного.
Отношение к революции
В 1916 Замятин был командирован в Англию наблюдать за постройкой кораблей для русского флота. Но с началом революции в России (1917) возвратился на родину. Революция была им воспринята романтически - как нарушение и разрушение установленного порядка, как взрыв вековой косности, как возможность новой, живой жизни в противовес жизни мертвенной.
Это было скорее эстетическое, нежели социальное приятие революции - блоковское, скифское, бунтарское. Не случайно Замятин одно время был близок с группой писателей, объединившихся вокруг журнала «Заветы», возглавлявшейся другом Блока критиком Ивановым-Разумником (см. ИВАНОВ-РАЗУМНИК) . Однако скифство (и революция) понималось им более радикально - как сродненность со стихией, как вечное движение и поиск, как бесконечный творческий процесс.
Его энтузиазм однако не был продолжительным. Революция с первых же дней показала, что в ее пламени легко сгорают те ценности, которые были для Замятина первостепенными - личность и свобода. Поэтому и отношения писателя с большевистской властью скоро разладились. Дважды он был арестован: сначала в 1919 по делу «левых эсеров» (вместе с Блоком, Ремизовым и Ивановым Разумником), затем в 1922, едва не оказавшись на «философском корабле» вместе с другими известнейшими деятелями русской культуры, высланными из России.
Роман «Мы»
Роман-антиутопия Замятина «Мы» написан в 1920 и положил начало целому ряду антиутопий в мировой литературе («О, дивный новый мир!» О. Хаксли (см. ХАКСЛИ Олдос) , «1984» Дж. Оруэлла (см. ОРУЭЛЛ Джордж) и др.). Замятин пытался напечатать его на родине, но безуспешно. Тем не менее о романе знали, упоминали в критических статьях, так как писатель неоднократно устраивал его публичные чтения. Откликнувшийся на него Ю. Н. Тынянов (см. ТЫНЯНОВ Юрий Николаевич) в известной статье «Литературное сегодня» оценил роман как удачу, а исток замятинской фантастики увидел в его стиле, принцип которого, по словам критика, «экономный образ вместо вещи», «вместо трех измерений - два». Были и отзывы отрицательные (в связи с политической подоплекой романа).
Роман, написанный под свежими впечатлениями «строгой» эпохи военного коммунизма с его чрезвычайными мерами, был одним из первых художественных опытов социальной диагностики, выявившей в тогдашней политической реальности и общественных умонастроениях тревожные тенденции, которые получат свое развитие в сталинской внутренней политике. Вместе с тем это было произведение о будущем, которым массово грезили в те годы, принося ему на алтарь настоящее и неповторимую человеческую жизнь.
В романе изображено совершенное Государство, возглавляемое неким Благодетелем, своего рода патриархом, наделенным неограниченной властью. В этом государстве прозрачных стен, розовых талонов на любовь, механической музыки и «оседланной стихии» поэзии, в этом обществе «разумной механистичности» и «математически совершенной жизни» обезличенный человек - не более чем винтик в образцово отлаженном механизме. Здесь нет имен, а есть номера, здесь порядок и предписание превыше всего, а отступление от общепринятых правил и санкционированного образа мысли грозит нарушителю Машиной Благодетеля (что-то вроде модернизированной гильотины). Не случайно роман так и не был пропущен советской цензурой. Первоначально он был опубликован в 1924 за границей (в переводе на английский), а в России только в 1988.
Мастер
Много внимания Замятин уделял проблемам художественного мастерства (в 1920-21 он читал курс новейшей литературы в питерском Педагогическом институте, технику писательства в Доме искусств). В образовавшемся вокруг него литературном кружке «Серапионовы братья» к нему относились как к мэтру. Выступал он и с литературно-критическими статьями, где страстно отстаивал свободу творчества и предостерегал писателей против «все поглощающего единомыслия» (статьи «Я боюсь», 1921; «Рай», 1921; «О литературе, революции, энтропии и прочем», 1924 и др.). Как редактор, он активно участвовал и в издании журналов «Дом искусств», «Современный Запад», «Русский современник», в работе издательства «Всемирная литература» и других.
Отлучение
Во второй половине 1920-х гг. нападки идеологически ортодоксальной критики на писателя усилились. А после 1929, когда «Мы» в сильно сокращенном виде появились на русском языке в пражском журнале «Воля России», он почти полностью был отлучен от печати. В знак протеста Замятин вышел из Союза писателей и попросил разрешения уехать за границу, в чем ему было отказано. И только после письма Сталину в 1931 разрешение неожиданно было получено, в ноябре 1931 Замятин выехал с женой сначала в Берлин, затем в 1932 перебрался в Париж.
Он надеялся, что временно (за ним сохранилось гражданство), и даже участвовал в антифашистском Конгрессе писателей в защиту культуры (1935) как член советской делегации (в 1934 был принят в Союз писателей СССР). С антисоветскими выступлениями он не выступал, и потому эмиграцией не был принят. Он продолжал работать над романом об эпохе заката Римской империи «Бич божий», писал воспоминания о Чехове, Кустодиеве и др. Снятый по его сценарию фильм «На дне» с Ж. Габеном (см. ГАБЕН Жан) был признан лучшим французским фильмом 1936 года. Ему так и не удалось вернуться в Россию. Он умер в Париже от разрыва сердца.

Энциклопедический словарь . 2009 .

Смотреть что такое "Замятин Евгений Иванович" в других словарях:

Замятин, Евгений Иванович - Евгений Иванович Замятин. ЗАМЯТИН Евгений Иванович (1884 1937), русский писатель. С 1932 в эмиграции (Париж). Гротескно сатирическое изображение провинциального мещанства в России (повесть Уездное, 1913) и Англии (повесть Островитяне, 1918).… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

Русский писатель. Окончил кораблестроительный факультет Петербургского политехнического института. Принимал участие в Революции 1905≈07. Печататься начал в 1908. Дооктябрьское … Большая советская энциклопедия

- (1884 1937) русский писатель. С 1932 за границей (Париж). Гротескно сатирическое изображение провинциального мещанства, буржуазной Англии (повести Уездное, 1913; Островитяне, 1918). Повесть На куличках (1914) о попрании человеческого… … Большой Энциклопедический словарь

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Замятин. Запрос «Замятин, Евгений» перенаправляется сюда; см. также другие значения. Евгений Замятин … Википедия

Современный писатель. Родился в Лебедяни Харьковской губ., в 1908 окончил С. Петербургский политехнический институт по кораблестроительному отделению. Много путешествовал, был в Константинополе, Александрии, Иерусалиме и т. д. Принимал… … Большая биографическая энциклопедия

ЗАМЯТИН Евгений Иванович - (18841937), русский писатель. С 1932 в эмиграции. Пов. «Уездное» (1913), «На куличках» (1914), «Алатырь» (1915), «Островитяне» (1918). Рассказы, сказки притчи, в т.ч. «Дракон» (1918), «Ловец человеков» (1921), «Пещера», «О том, как исцелен… … Литературный энциклопедический словарь

Евгений Замятин 1923 год, картина Кустодиева Дата рождения: 1884 Дата смерти: 1937 Род деятельности: русский писатель Евгений Иванович Замятин (1884 1937) русский писатель … Википедия

Достать Замятина всегда было трудно, и я читал его в разное время, урывками. Поражался всегда: вызывающе краткой яркостью в портретах и его энергичным сжатым синтаксисом. В синтаксисе поставил его себе как бы одним из учителей, хотя практически мало взял у него уроков: не вернёшься разбирать его приёмы в деталях, а жизнь неслась.

Замятин. «Мы»

По мере того, как узнавал и подробности биографии Замятина, я задумывался над резкой типичностью её для пережитого им времени. Отец – священник, мать – дочь священника, мальчик вырос в провинциальной патриархальности, уже чего-то нового коснулся в последних классах воронежской гимназии, а в Петербургский Политехнический попал в 1902, когда ещё не спал острый пик студенческих волнений, – и даже избранная Замятиным столь основательная специальность кораблестроителя не отвратила его от революционных метаний: в 1905 он – уже большевик, тут же и первый арест и тогдашняя мягкая высылка домой под кров родителей. Запрет жить в Петербурге? – но в том же Петербурге он спокойно кончает свой институт и ещё три года продолжает жить нелегально, работая на кафедре, пока не обнаруживается нелегальность – и надо покинуть столицу, ну впрочем до близкой амнистии. А в германскую войну (хотя, вот, сожжён тираж его повести «На куличках ») его посылают в Англию наблюдать за строительством наших ледоколов. Где ж его революционная деятельность? да собственно никакая, но политическая страсть горит в душе, страсть передаётся из общей атмосферы.

Евгений Замятин (1884-1937). Портрет работы Б. Кустодиева, 1923

В первые же советские годы повидал Замятин завоевания революции – по пронзительной живости ума гениально проник в суть и будущность этого нового строя («Мы »). Да и на себе испытал два чекистских ареста. (В 1922 хотели его выслать за границу, уговорил оставить.) Переходит на критику иносказательную, через католицизм («Огни св. Доминика», 1922), не трудную ему при его антирелигиозности. Но «временно» искажённая, как он думает, советская действительность обкладывает его всё густеющей травлей: теперь его «одной подписи» под произведением «достаточно для разноса». Уже не зная, куда кидаться от этой завоёванной свободы, он бросается писать трагедию «Аттила » [В текстах Замятина это имя пишется не так, как принято: «Атилла»] («хотел дать героический сюжет классовой борьбы древности») – запрещают и её (1928). В 1929 поднимается на него острая атака (заодно с травлей Пильняка).

И вот – слом (а всё ещё не в революционной вере!): письмо Сталину (1931). Извиняется за «Мы»: «в первые три-четыре года после революции среди написанного мною были вещи, которые могли дать повод для нападок». Но вот – постигла «высшая мера наказания» – нельзя напечатать ни строчки. (О, как мы знаем, что это – ещё не высшая, если тебя не гребут за шиворот!) Отпустите за границу, а уж я «хотел бы вернуться назад, как только у нас станет возможным служить в литературе большим идеям без прислуживания маленьким людям». (Ещё не понял ситуации!) «А это время, я уверен, уже близко, потому что вслед за успешным созданием материальной базы неминуемо встанет вопрос о создании надстройки – искусства и литературы, которые действительно были бы достойны революции». За границей «быть в реакционном лагере я не могу, об этом достаточно говорит моё прошлое». Наконец, «исключительное внимание, которое встречали с Вашей стороны другие обращавшиеся...» (А уж тут мы наслышаны.)

Сталин (по ходатайству Горького) – отпустил его. И за границей протекают ещё 6 лет жизни Замятина – некороткий эпилог 53-летней жизни. Можно было бы многое переосмыслить? высоко подняться духом и мыслью? Но эти 6 лет проходят у Замятина почти в молчании: он начинает переделывать древнего «Аттилу» в прозу, да несколько некрологов, да несколько статей к случаю. Да ведь: печатаясь в эмиграции, куда попадёшь? в «реакционный лагерь»! Думал писать по-английски («это мне немногим трудней, чем по-русски») – а вот, не писал. От душевной подорванности, потерянности? Много лет спустя (1955) изданный вдовою сборник статей «Лица» помогает нам понять.

Связь Замятина с революцией была не случайна, глубоко внутренняя, сильно владела им. «Я был влюблён в революцию» (о 1906 годе). Мелькают фразы: «Революция бесконечна, последней революции нет». И: «ранить революцией – нужно»; «у большинства людей – наследственная сонная болезнь, но им нельзя давать спать, иначе они умрут». Ещё: «Чтобы снова зажечь молодостью планету, надо столкнуть её с плавного шоссе эволюции». (После всего, пережитого нами, это страшно читать.)

В начале 20-х годов, сам же оглушённый новой Системой и уже так пронизав её сущность в «Мы», – он отказывается осмыслить, понять происшедшее со страной. А вот она где, беда: «Неистребимо живуч, бессмертен – мещанин». Он – «как плесень растёт сам». «Одно время казалось, что он дотла сожжён революцией, но вот он снова, ухмыляясь, вылезает из-под тёплого ещё пепла – трусливый, ограниченный, тупой, самоуверенный, всезнающий». Ни проблеска сожаления о прежней России («глаза Кустодиева на Россию были куда ласковей и мягче моих»); даже в 1934 одобрительно судит о 1905, когда «заржавевшее тело России сдвинулось с привычной орбиты». И заново порицать старую Россию он не начинает лишь потому, что «лягать издохшего льва – лёгкая победа», а не потому, чтобы переменились его взгляды, появилось бы сожаление об ушедшем – ни тени того. Такова его доконечная преданность – революционному вихрю и уничтожению.

Но что же? вот, новая действительность – не так хороша? (И даже всё хуже и хуже...) А вот что: Замятин «видит далёкое завтра» (в 1920). Завтра будут жить «только свободные люди», теперешний «новый класс командует временно». А что за ужас творится в новой советской литературе? – она почему-то вышла «слишком придворна». «Я боюсь, что мы слишком добродушны и что Французская Революция в разрушении всего придворного была беспощадней». И успокаивает себя: «у масс – тонкое чутьё, они разберутся в подделках».

Жди-пожди. Такая сила истребительного потенциала – но упёрлась в стену и ничего не хочет видеть. С сочувствием цитирует Уэллса (1922): «Я не верю в веру коммунистов, мне смешон их Маркс , но я уважаю и ценю их дух, я понимаю его». (На то клюнул и Замятин.) И бесстрашно развивает: «человечество отделилось от Земли как на аэроплане, скрываются из глаз царства, законы и веры. Ещё выше – и вдали сверкают купола какого-то удивительного завтра». Верит, верит...

Правда, в некрологе 1934 о Белом уже сильно сдал революционный тон, отчасти и сомнение в своём прошлом? – «взятый [Белым] явно сатирический ракурс был уступкой духу времени, требовавшему развенчания».

Отступя во времени и оглядывая всё творчество Замятина целиком, мы с горечью обнаруживаем, что в нём-то самом – нет сердечности, теплоты (хотя и призывает: «нам нужен отдых от ненависти, время любви»). От неудовлетворённости душевной – у него большое внимание к «богоисканиям» Уэллса. И Чехова он приписывает к «своим»: дескать, никогда не верил в Бога; с 1902 был неблагонадёжен (выход из Академии Наук), имел смелые социальные мечтания и ещё неведомо, с кем пошёл бы в 1905. В 1924 пишет: «Социальные идеалы его [Чехова] – те самые, какими живёт наша эпоха». И вот, мол, Чехов видел пошлость мирно-благополучной жизни. И прожил всю жизнь одиноким. И: ничего сверхъестественного нет в чеховских рассказах.

Ища (и с большим успехом), как продолжить, развить чеховскую лаконичность, Замятин хотел бы ощутить себя ближе к Чехову и в целом, но – нет: между ними непереходимый разрыв по духу, по мирочувствию и, конечно, по темпераменту: образность Чехова – тонкий рисунок, близкий импрессионизму, образность Замятина – вздыбленная, напряжённая, изощрённая.

А с Горьким Замятин пришёл к «одинаковой вере», «человекобожию». И в 1936, ведь уже после соловецкого визита Горького и «если враг не сдаётся...»! – прежняя симпатия к нему. Неискоренимо...

И гордо: «Мир жив только еретиками (Христос, Коперник, Толстой)». Христос тут вовсе не у места, как и все замятинские образы из христианства всегда бесчувственны. «Еретики – единственное лекарство от энтропии человеческой мысли».

Какое же короткое дыхание, на чём же тут жить?

- (1884 1937), русский писатель. С 1932 за границей (Париж). Гротескно сатирическое изображение мещанства в глухой российской провинции («Уездное», 1913) и в «цивилизованной» буржуазной Англии («Островитяне», 1918). Повесть «На куличках» (1914) о… … Энциклопедический словарь

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Замятин. Евгений Замятин: Замятин, Евгений Валерьянович (1925 2006) советский инженер конструктор. Замятин, Евгений Иванович (1884 1937) русский писатель. Замятин, Евгений Николаевич… … Википедия

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Замятин. Евгений Замятин: Замятин, Евгений Иванович (1884 1937) русский писатель. Замятин, Евгений Николаевич (1947 1993) советский поэт, журналист, редактор … Википедия

Книги

Е. И. Замятин. Собрание сочинений в 4-х томах. Том 3-4 (количество томов: 2) , Замятин Евгений Иванович. Е. И. Замятин (1884-1937) - русский писатель, один из самых значительных литературных деятелей 20-х годов XX века. В историю отечественной словесности он вошел как создательромана`Мы`,…
Евгений Замятин. Собрание сочинений в 5 томах. Том 5. Трудное мастерство , Замятин Евгений Иванович. В настоящий том Собрания сочинений Е. И. Замятина вошли материалы лекций о писательском мастерстве, с которыми он выступал перед разными аудиториями, и его записныекнижки (или блокноты),…