Венера (лат. Venus) - одно из 12 божеств греко-римского Олимпа, Афродита у эллинов, богиня любви и красоты, мать Амура (Эроса), царица нимф и граций. По Гомеру Афродита, дочь Зевса и Дионы , обладает поясом, который способен сделать всякую женщину или богиню «прекраснее, чем сама красота». Таким образом, по первоначальному представлению Афродита является олицетворением красоты, высшей чарующей женской силы. Такова златокудрая с блестящим и влажным взглядом и сладкой (φιλομειδής) улыбкой на устах Афродита в Илиаде, сопровождаемая Харитами и вызывающая к себе удивление и восторг всего Олимпа. Илиада знает еще Афродиту-победительницу (νικηφόρος), воинственную (Αρεια) и царственную (Βασίλεια), которая является покровительницею троянцев. Лишь позже к этим образам начинают примешиваться другие черты: Афродита становится богинею любви, покровительницею браков и в ней олицетворяется женская производительная сила (Α. γεννητείρα, γαμόστολος). рассказы о ее замужестве с безобразным Гефестом (Вулканом) и о любовных похождениях с Ареем (Марсом) являются впервые в Одиссее; они позднейшего происхождения. Из рассказа Гезиода о рождении Афродиты из морской пены возникает представление о ней как покровительнице мореплавания; отсюда ее эпитеты: θαλασσιά, πελαγία (морская) и Αναδυoμένη (выходящая из морской пены), Ευπλοια, Λιμνησία (дающая благополучное плавание). Под финикийским влиянием Афродита сближается с Астартой и становится богинею страсти и чувственности. В Афинах почиталась Афродита Пандемос (всенародная), которая, как покровительница брака, считалась олицетворением народного союза и единства. Потом она была низведена в Афродиту Гетеру (Εταίρα), а в Коринфе и Ефесе даже имела эпитет πόρνη, т. е. представительница грубой и разнузданной чувственности. Последней противопоставляется Афродита Урания (небесная), которая особенно почиталась в Сикионе и Аргосе и отождествлялась с старшей из трех Парок, богинею судьбы.

Когда культ Афродиты был перенесен в Рим и отождествлен с Венерой - неизвестно; но вероятно, что он перешел туда из Сицилии, где очень рано был воздвигнут храм Афродиты Эрицинской. Древнеримская Venus была богинею садов, весны, произрастания и расцвета; но затем В. в Риме получает все эпитеты Афродиты и соответствующие последним разнородные культы; отсюда Venus genitrix, V. Victrix, vulgivaga, libitina, celestis. Цезарь и Август особенно покровительствовали культу В., как прародительницы (чрез Анхиза и Энея) римского народа и рода Юлиев. В 46 г. до Р. X. Цезарем воздвигнут на новом Форуме великолепный храм. По местностям, где культ Венеры-Афродиты пользовался особенным почетом, она носила название Citherea, Cyprida, Cnida, Pathia, Amathusia, Idalia, Erycine и др. В. посвящены, как символы любви, мирт (отсюда эпитет Myrtia), роза, яблоко, как символы плодородия - мак, голубь, воробей и заяц, как морской богине - дельфин и лебедь.

В древнегреческом искусстве тип изображений Венеры прошел чрез ряд последовательных изменений. Первые пластические олицетворения этой богини, как и самый ее культ, проникли в Грецию с остр. Кипр; но происхождение их надо искать в более отдаленных странах - в Вавилонии, Халдее и Сузиане, где воздавалось поклонение божествам, по значению близким к греческой Афродите, и откуда дошли до нас терракотовые, варварски натуралистические статуэтки богини, виновницы зарождения и размножения всего живущего, изображающие ее в виде нагой, украшенной головным убором, ожерельями и браслетами, женщины, обеими руками жмущей себе груди для того, чтобы полилось из них молоко (напр. одна из статуэток Луврского музея). Через посредство финикиян, этот прототип изваяний Афродиты был занесен из Азии на Кипр, как то доказывается несколькими его воспроизведениями, найденными на сем острове. Прямое азиатское происхождение следует приписать и тем кипрским статуэткам, в которых богиня является в длинной одежде и держит в правой руке яблоко или цветок, а левую руку скрытою под одеждой, у груди. Усвоив себе эти типы, греческое искусство архаического периода долго не расставалось с ними, но потом внесло в них чисто эллинскую строгую грацию. По-видимому, в начальную пору Греция знала только одну «Небесную» Афродиту, Афродиту-Уранию, власть которой распространяется на всю природу и, по выражению Эврипида, низводит на землю любовь и плодородие. В своих изваяниях, она уже перестает быть беззастенчиво нагою, но облечена в хитон и тунику, в одной руке держит у груди яблоко, цветок или голубя, а другою слегка приподнимает подол своей одежды (фрагмент статуи в Лионск. музее). К прежним представлениям о богине в непродолжительном времени присоединяется понятие об ее чарующей красоте; но даже в V в. греческая пластика остается верна строгому архаическому типу. К сожалению, от этого века не сохранилось мраморных статуй Афродиты, но другие относящиеся к нему памятники представляют ее одетою вполне скромно, в длинное платье и аттический хитон. Такою мы видим ее, напр., в бронзовых статуэтках, из которых многие служила подставками для зеркал (напр. одна из бронз Копенгагенск. муз.), в рисунках на вазах и во фрагменте восточного парфенонского фриза великолепного рельефа, принадлежащего школе Фидия. Такой характер, можно сказать с уверенностью, имели и три статуи Афродиты, исполненные самим великим афинским ваятелем и «Афродита в садах» (ένκήποις) его ученика, Алкамена. По мере того, как искусство греков становилось менее религиозным, иконографический тип богини утрачивал свою строгость, делался более соблазнительным, более чувственным. Самая личность ее, так сказать, раздвоилась: рядом с прежней Афродитой-Уранией явилась другая, Афродита-Пандемос (всенародная), олицетворявшая собою идею плотской любви и сладострастия. Постепенные видоизменения, испытанные при этом иконографическим типом Венеры, можно проследить по значительному количеству ее статуй, относящихся к разным эпохам: мало-помалу она освобождается от одежды; сначала легкий хитон еще облекает ее тело, обрисовывая его молодые и стройные формы и оставляя открытыми только правое плечо и правую грудь; нередко богиня одною рукою надевает себе на плечо развевающийся сзади плащ, а в другой держит яблоко (одна из статуй музея Кьарамонти, в Ватикане). Это - тип покровительницы преимущественно брачных союзов. Те же черты впоследствии получает у римлян Венера-Родительница (Venus Genetrix), лучшие статуи которой хранятся в галерее виллы Боргезе, в Риме, и в Неаполитанск. музее. Дальнейший шаг в указанном направлении составляют полуодетые изваяния, образцом которых может служить Венера Милосская, в Луврском музее - великолепная статуя, найденная в 1820 г. на остр. Милос и принадлежащая если не самому Скопасу, то одному из даровитейших его учеников (см. Ваяние табл. II). В ней верхняя часть обворожительно красивой женщины представляется в полной наготе, а нижняя, начиная с бедер, изящно прикрыта спущенною с туловища драпировкою; отбитыми и теперь утраченными руками богиня, как предполагают археологи, поддерживала на своих коленах щит, в который смотрелась, как в зеркало (см. Ravaisson, «La Venus de Milo», (1871); v. Goeler, «Die Venus von Milo» (1879); a также исследования Гассе (1882) и Киля (1882). Здесь художник, наделив богиню военным атрибутом, очевидно, хотел выразить идею об ее победоносном могуществе - идею о том, что против ее власти ничто не может устоять (Афродита-Никифорос, т. е. Победительница). Если судить по значительному числу вариаций этого типа, повторяющегося и в статуях, и в других памятниках, - он был в большом распространении. Из таких вариаций особенно интересна т. наз. Капуанская Венера , статуя Неаполитанского музея, изображающая богиню также обнаженною до бедер и попирающаю шлем левою ногою. В IV стол. великий скульптор новоаттической школы решается на еще более смелое видоизменение типа богини и снимает с нее всяческие покровы. Жители остр. Кос заказали Праксителю изваять для них Афродиту, но вместо одной ее статуи он исполнил две: одну - одетую, другую - совсем нагую; заказчики выбрали первую, как более согласную с религиозным преданием; вторую же приобрели книдяне, поставившие ее в небольшом храме, открытом со всех сторон, для того, чтобы было удобнее любоваться ею. Книдская статуя (см. статью С. Рейнаха «Книдская Венера» в «Вестнике изящ. иск.», 1888 г., стр. 189), красоте которой древние писатели расточают восторженные похвалы, изображала богиню в тот момент, когда, она, скинув с себя последнее покрывало, кладет его на близстоящую вазу и входит в воду для купанья. Ни подлинное произведение Праксителя, ни непосредственные копии с него не уцелели, и мы можем судить об общем виде книдской Афродиты только по ее изображениям на некоторых монетах. Но созданный Праксителем тип как нельзя более соответствовал чувственному вкусу тогдашних греков и следовавших за ними поколений, а потому повторялся, можно сказать, в несчетных вариациях. Наиболее близкими воспроизведениями этого типа могут считаться Beнера палаццо Браски , хранящаяся ныне в Мюнхенской глиптотеке, ватиканская Венера и одна из статуй виллы Лудовизи. В позднейшее время подражатели Праксителя стараются придать этому типу еще более чувственный характер, видоизменяя на разный лад тему Венеры, выходящей из морских волн (В. Анадиомены) или идущей купаться. Из относящихся сюда статуй пользуются известностью в особенности: 1) Венера Медицейская , в музее Уффици, во Флоренции, с фальшивою подписью афинянина Клеомена, но исполненная на самом деле в Риме, в последнем стол. до Р. X.; богине приданы в ней черты весьма молодой, только что расцветшей красавицы, стыдливо прикрывающей одною рукою свою грудь, а другою - лоно. (см. Ваяние табл. III) 2) Венера Капитолийского музея в Риме, похожая по позе и жесту на Медицейскую, но изображающая богиню в виде женщины с вполне развитыми формами. Повторения обеих этих статуй встречаются во многих музеях, между прочим, и в Имп. Эрмитаже, где т. наз. Венера Таврическая составляет дубликат В. Медицейской, а извлеченная недавно из забвения Гатчинская Венера - дубликат Капитолийской. Тот же мотив купанья, но в другой композиции представляют статуи богини, присевшей на землю, из числа которых можно указать, как на лучшие, на Venus accroupie Луврского музея и на Фарнезскую Венеру Неаполитанск. музея. Было бы слишком продолжительно останавливаться на всех тех концепциях, в которых выражался чувственный, лишенный всякой религиозности, взгляд на богиню любви и красоты позднейших греко-римских художников, продолжавших изображать ее в наготе, то снимающею с ноги своей сандалию, то выжимающей воду из мокрой косы (статуя коллекции Торлониа в Риме), то любующийся собою в зеркало, и т. п. К разряду подобных статуй следует причислить Венеру-Калипигу Неаполитанск. музея, хотя и не скинувшую с себя туники, хотя и прелестную по формам, но, по мотиву движения и общему замыслу, впадающую в тривиальность. Замечательно, что античное искусство, под конец своего существования, вернулось в отношении Афродиты к ее первоначальному, архаическому типу, несмотря на утрату веры в нее и, во всяком случае, на коренную перемену, происшедшую в представлении о ней. Выработанный им образ богини перешел и в новое искусство, которое с эпохи Возрождения и до наших дней любило передавать в ее лице идеал женской красоты и грации. В составных композициях и группах античная скульптура и живопись сопровождали Афродиту то Эротом, то Ареем, то Адонисом, то второстепенными божествами, каковы: Пайдиа (веселье), Пейфо (убеждение), Эвномия (гармоничность) и Хариты, или в сюжетах из цикла легенд о Трое выводили вместе с нею на сцену Париса, вручающего ей яблоко Гесперид, и Елену (превосходный рельеф Неаполитанского музея).

Вероятнее всего, ни одну из античных богинь художники разных времен и эпох не изображали на своих полотнах так часто как римскую Венеру , отождествляемую с греческой богиней любви и плодородия Афродитой.
Но известно ли вам (я сейчас обращаюсь к любителям искусства, а не к профессиональным искусствоведам, которым, как известно, все известно, и не к тем, кому совершенно безразлично, каким именно смыслом наполнена та или иная картина), что именно художник хотел сказать, изображая Венеру с теми или иными атрибутами, в той или иной позе, одетой или обнаженной?
Если нет, то этот пост вам будет, я надеюсь, интересен.

Среди многочисленных атрибутов, с которыми изображается Венера, чаще всего встречаются: пара голубей или лебедей (и те, и другие могут везти ее колесницу), створка раковины, дельфины (и то, и другое напоминает о ее рождении из моря), ее волшебный пояс, горящий факел (оба служат для разжигания любви), пламенеющее сердце, красная роза, окрашенная ее кровью, вечнозеленый, подобно любви, мирт (и роза, и мирт являлись священными растениями Венеры).

Венера - часто просто синоним обнаженной женской натуры в искусстве, не содержащий мифологического или символического значения, за исключением нескольких обусловленных традицией атрибутов, таких как зеркало или голубь. Такие изображения Венеры часто имеют сходство с женой или возлюбленной художника или его покровителя. Обнаженная Венера может принимать большое количество канонизированных поз - стоя или лежа.
Некоторые фигуры стоящей Венеры возникли в античной скульптуре, например, Venus Pudica (Венера Целомудренная), которая стоит примерно так, как изобразил Боттичелли в "Рождении Венеры".

Типичная поза лежащей Венеры возникла в творчестве Джорджоне и вскоре утвердилась в качестве образца для более поздних художников.

Идея двух Венер - сестер, представляющих два рода любви, была выражена флорентийскими гуманистами XV века. Небесная Венера символизировала любовь, которая возбуждалась размышлениями о вечном и божественном, тогда как Земная Венера представляла красоту, созданную в материальном мире, а также принцип продолжения человеческого рода. Для гуманистов обе они были добродетельными - Земная Венера считалась ступенью к Венере Небесной. В искусстве их можно различить по убранству.
Земная Венера богато одета, украшена драгоценностями - символами земной суетности;

Для искусства эпохи Ренессанса нагота означала чистоту и невинность. Две рядом стоящие женские фигуры в средневековом искусстве - одна обнаженная, другая нет - олицетворяют контрастные идеи, например, такие как Старая и Новая Ева (Новая - Дева Мария).

"Sine Baccho et Cerere fliget Venus" ("Без Вакха и Цереры в Венере жара нет").

Эта фраза римского комедиографа Теренция означает, что любовь остывает без вина и застолья. Эта тема была особенно популярна в XVII веке, особенно у фламандских художников, подражавших в ее трактовке Рубенсу. К непринужденно лежащей Венере приближается Церера, предлагая ей рог изобилия, и Бахус с виноградными гроздями и чашей вина.

Венера торжественно восседает в своей колеснице, которую везут голуби или лебеди. Ее может сопровождать Купидон, летящий рядом. Эта тема чаще всего встречается в итальянской живописи XV - начала XVI века, когда в итальянских городах были популярны процессии, которые устраивались как триумфы языческих божеств.

Мифологические сюжеты

Адонис, с копьем в руке и сворой охотничьих собак уходит, в то время как Венера старается удержать его. Но все ее старания тщетны: Купидон (на заднем плане) дремлет под деревом, иногда держа потухший факел, указывающий на отсутствие любви Адониса.

В лесу скорбящая Венера склоняется над мертвым телом Адониса, проливая нектар, чтобы его кровь оплодотворила землю. Ей помогает Купидон.

Венера и роза.

Роза, священный для Венеры цветок, изначально была белой, но в тот момент, когда Венера спешила на помощь умирающему Адонису, колючка вписать ей в ногу и капли крови упали на белые лепестки, окрасив их в красный цвет. Обычно Венера изображается сидящей, она пытается извлечь из ноги занозу, а Купидон ей помогает.

Согласно древнегреческой мифологии, Венера (Афродита) родилась из пены, которую произвели гениталии оскопленного Урана, выброшенные в море Кроносом. Она плывет к берегу в раскрытой раковине и причаливает на Кипре - одном из главных мест почитания ее культа в античности. Венера, выходящая из воды, изображенная выжимающей воду из волос, - один из самых популярных сюжетов в искусстве.

Венера Прародительница. С этой богиней (которую со временем стали считать подобием греческой Афродиты) у римлян были особые отношения. Когда-то она была всего лишь покровительницей весны и пробуждения весенних сил природы. Но здесь были и другие богини, например, Флора, не менее популярные, чем Венера. Но когда римляне стали выводить свой род от троянского героя Энея, положение Венеры стало особенным: ведь Афродита-Венера была его матерью, а значит — родоначальницей римского народа. Так Венера заняла весьма почетное место среди римских богов и стала именоваться Венера Генетрикс («Прародительница»).

Венера — богиня любви. Как богиня пробуждающейся природы она стала покровительствовать и любому пробуждению сил, в том числе — и силы любви. Здесь, по мнению римлян, ей помогал ее крылатый сын, вооруженный луком и стрелами — Амур или Купидон (греческий Эрот). Само имя Венеры стало использоваться римлянами как замена слова «любовь». Сила Венеры, верили римляне, наполняет весь мир: без нее не появляется на свет ни одно живое существо, одна она вызывает у всех желание к продолжению рода, без нее нет в мире радости и красоты, она радует людей мирным покоем.

Прозвища Венеры. Но если бы мы посчитали, что Венера — только богиня любви, мы совершили бы большую ошибку. Венера оказывала помощь римлянам и во время войны, поэтому ее чтили как Венеру Победоносную; ее почитали и как Венеру Лысую — столь необычное прозвище было напоминанием о том, как во время одной из войн римские женщины обрезали свои длинные волосы, чтобы из них сплели канаты для военных орудий. Была Венера и богиней удачи, называясь в этом случае Венера Феликс («Счастливая»). Удача эта бывала разная: ее мог получить и политик или полководец в своих общественных делах, а могли и простые люди в своих повседневных делах и развлечениях. Например, у игроков в кости считалось, что Венера Феликс приносит им выигрыш. Поэтому самый лучший бросок, когда на всех костях выпадали шестерки, назывался «Венера» (самый худший, когда выпадали одни единицы, именовался «собакой»).

«Отец» Марс. Марс примерно соответствует греческому Аресу, но между ними, пожалуй, больше различия, чем сходства. У греков Арес считался самым буйным и кровожадным из богов; его боялись, чтили, но не любили. Марс не был столь кровожадным, да к тому же считался отцом Ромула и Рема, основателей Вечного города. Поэтому и потомки Ромула почтительно именовали его «отцом».

Покровитель весны. Когда-то Марс был вполне мирным богом, и земледельцы молились ему о том, чтобы он отвратил от них недород, голод, болезни, ненастье и послал рост злакам, растущим на полях, приплод скоту, здоровье и преуспеяние людям. Под покровительством Марса находилась весна, и первый месяц года в древнейшие времена, когда год еще не начинался с января, был посвящен ему и носил его имя — март. Следы такого начала сохранились и до сих пор. Названия месяцев сентябрь, октябрь, ноябрь и декабрь в переводе на русский язык означают «седьмой», «восьмой», «девятый» и «десятый»; легко убедиться, что такими будут их номера, если отсчитывать их не с января, а с марта.

Военный защитник Рима. Итак, Марс был защитником людей и той земли, на которой они жили, от злых природных сил. Но ведь угроза таилась не только в природных явлениях, но и в людях, в соседях, которые постоянно покушались на земли Рима. Поэтому постепенно Марс стал и военным защитником Рима, а потом принял под свое покровительство и все войны, которые вели его потомки-римляне. Ему римляне молились о ниспослании удачи перед уходом на войну, а вернувшись с очередной победой в благодарность за нее приносили ему в жертву часть своей добычи. Неудивительно поэтому, что основные праздники в честь Марса приходились на март, время начала военных походов, и на октябрь, время, когда военная активность прекращается до следующей весны.

Храм Марса и его оружие. В храме Марса хранилось его копье и двенадцать священных щитов. Рассказывали, что в правление второго римского царя Нумы Помпилия один такой щит упал к нему с неба прямо в руки. Царь объявил, что это оружие явлено во спасение городу от свирепствовавшей тогда чумы и что его нужно беречь, чтобы оно не попало в чужие руки. Искусный мастер Ветурий Мамурий сделал еще одиннадцать таких же щитов, так что ни один вор не мог бы отличить настоящий щит от подделки.

«Плясуны». Хранителями и стражами этих щитов были жрецы-салии (их название в переводе означает «плясуны»). Раз в год, 1 марта, салии, одетые в одежды пурпурного цвета, подпоясанные медным поясом, с медным шлемом на голове, взяв эти щиты, обходят город по его городской черте — померию, исполняя свой танец, который сопровождается ударами мечей по щитам. Танец этот был несложным, на три счета, и символизировал, что римляне готовы к военным действиям, их военные силы проснулись от зимней спячки.

«Марс, пробудись». Но пробуждать нужно было не только воинскую мощь людей, но и самого Марса. Перед отправлением в поход полководец приводил в движение висевшие на стене в храме Марса священные щиты и копье, восклицая при этом: «Марс, пробудись!» Все, что происходило затем на войне, было связано с именем Марса. Сопровождавшие его боги Павор («Ужас») и Паллор («Страх») заставляли дрогнуть дух врага, а Виртус («Доблесть») и Хонос («Честь») вдохновляли римлян на подвиги. Над их войском кружила Глория («Слава»), и после боя отличившиеся в нем воины получали награды как бы от самого Марса.

Марсово поле. Марсу было посвящено находившееся в Риме незастроенное пространство — Марсово поле. Это было единственное место в городе, где человеку не запрещалось находиться вооруженным. Поэтому издавна здесь римские юноши состязались в умении владеть оружием, здесь же происходили военные смотры, отсюда войско отправлялось в поход, здесь раз в пять лет проводился обряд очищения римского народа. А ежегодно, в день праздника Эквирий (28 февраля и 14 марта) собравшиеся на Марсовом поле римляне делались зрителями конских скачек. Большие размеры Марсова поля позволяли одновременное проведение многих состязаний, поэтому там каждый мог найти зрелище на свой вкус, и оно всегда было полно народа.

Диана — покровительница латинов. Римская богиня Диана очень похожа на греческую Артемиду, с которой ее и отождествили. Ее тоже изображали в виде юной девы, окруженной зверями и чтили как покровительницу лесов, животных, помощницу женщинам при родах, врачевательницу. Когда-то Диана была покровительницей союза латинских племен, и когда Рим стал главой этого союза в Риме ей построили храм. Сюда часто приходили пленные латины, не покорившиеся Риму и обращенные в рабов. Годовщина основания храма считалась их праздником, праздником рабов. В храме Дианы висели коровьи рога необыкновенной величины, и о них рассказывали такую историю.

Необыкновенная телка. У одного человека из соседнего с Римом племени сабинян как-то родилась телка необыкновенного вида и величины. Прорицатели сказали ему, что править над всеми племенами будет тот город, гражданин которого принесет эту телку в жертву Диане. Обрадованный таким пророчеством, сабинянин погнал телку в римский храм Дианы, поставил перед алтарем и уже готов был совершить жертвоприношение. Тогда римский жрец, который слышал и о чудесном животном, и о предсказании, воскликнул: «Как? Ты собираешься совершить жертвоприношение, не омывшись в проточной воде? Боги не примут твою жертву!» Смущенный сабинянин пошел к Тибру, чтобы совершить омовение, а римлянин быстро совершил жертвоприношение, обеспечив этим господство своему городу. Как память об этой хитрости и в знак этого господства висели в храме рога необыкновенной телки.

Три дороги, три мира. Римляне почитали Диану и на перекрестке трех дорог, называя ее Тривиа («Трехдорожная»). Эти три дороги символизировали ее власть над тремя мирами, небом, землей и подземным миром. Но, пожалуй, самым необычным было почитание Дианы Арицийской, в Ариции неподалеку от Рима. Здесь, на берегу озера, находилась священная роща богини, которая служила убежищем для беглых рабов и преступников. Укрывшийся в роще человек мог стать жрецом Дианы Арицийской, «царем леса», но для этого нужно было сорвать ветку со священного дерева. Сложность была в том, что «царь леса» уже был, и так просто эту ветку он не отдал бы. Ее нужно было сорвать, одолев предшественника, а потом самому мучительно ждать, когда новый более сильный пришелец отберет у тебя и власть в этой роще, и жизнь.

Вулкан — хозяин огня. Этот бог первоначально был хозяином огня, как благодетельного для людей, так и разрушительного, как земного, так и небесного. Огонь Вулкана производит пожары, во время которых выгорают целые города, но этот же бог может и защитить от пожара. Поэтому, хотя храмов Вулкана в городской черте Рима не было, ему устроили алтарь на специальной площадке возле форума, которая называлась Вулканаль. Праздник в честь Вулкана (Вулканалии) справлялся 23 августа, и в этот день богу по традиции приносили в жертву живых рыбешек — существа, связанные с водой, стихией, которая противоположна огню и может его укротить.

Бог кузнецов. Со временем, когда в Риме начало развиваться ремесло, Вулкан стал богом кузнецов и уподобился греческому Гефесту. Изображения его стали тоже похожи на изображения Гефеста — бородатый мужчина в одежде ремесленника, с молотом, наковальней и клещами. Кузница Вулкана, как считали римляне, находится под землей, и если из вершины горы вырывается огонь и дым, значит, в ней работает бог. Поэтому все огнедышащие горы стали называть именем этого бога — вулканы, и их извержения тоже приписывали его деятельности.

Бог Меркурий

Бог Меркурий. Имя этого бога происходит от латинского слова «меркс» — товар. Уже по одному этому понятно, что речь идет о божестве, связанном с торговлей. Действительно, римский Меркурий (отождествлявшийся с греческим Гермесом) был в первую очередь богом торговли и торговцев. Меркурий давал торговцам прибыль, он заботился об их безопасности, он мог указывать зарытые в земле клады. Символом этой стороны деятельности Меркурия был кошелек, с которым его часто изображали. В благодарность за все это купцы отдавали в храм Меркурия десятую часть своих доходов, а на эти деньги в августе устраивалось общественное угощение.

Праздники Меркурия. Особенно почитаемым у торговцев был праздник в честь Меркурия, справлявшийся 15 мая. В этот день они зачерпывали воду в источнике Меркурия возле Капенских ворот, а затем, окунув в эту воду пальмовую ветвь, окропляли свои товары, обращаясь к Меркурию с такой молитвой: «Смой мое прежнее вероломство, смой лживые речи, которые я говорил! Если я ложно божился, надеясь, что мою ложь не услышат великие боги, пусть быстрые ветры развеют всю мою ложь! Пусть сегодня широко отворится дверь моим плутням, а боги пусть не заботятся о моих клятвах! Дай же мне хорошую прибыль и помоги хорошенько обмануть покупателя!»

Кроме торговли, Меркурий покровительствовал тайным знаниям и считался основателем и покровителем тайной науки алхимии, при помощи которой пытались превратить в золото разные вещества. Такого Меркурия чтили с эпитетами «знающий», «мудрый». Позаимствовал римский Меркурий часть функций и у греческого Гермеса, подобно которому он стал считаться вестником богов и проводником душ умерших в подземный мир.

Бог Нептун. Обычно считается, что римский Нептун, подобно греческому Посейдону, является богом морей. Это и так, и не так. Так — потому что после отождествления с греческим богом Нептун действительно получил в свои ведения и моря; не так — потому что изначально он не был связан с морем. Это и понятно: у моряков-греков Посейдон был братом самого Зевса, таким же могучим, как Отец богов и людей, и очень чтимым, поскольку от него зависело, будет ли плавание благополучным.

Но римляне-то были сухопутным народом! Морские просторы интересовали их очень мало, зато важным был бог-покровитель всякой влаги и защитник от засухи. Этим богом и был Нептун. Особо он покровительствовал источникам и другой текучей воде, которая питает собою и поля, и животных, и самих людей. Нептуналии, праздник Нептуна, справляли 23 июля, когда летняя жара особенно сильна, потоки пересыхают, поля чахнут без влаги. В этот день бога молили послать спасительную воду, возродить к жизни засыхающие растения.

Как бог морей Нептун грозен и неукротим. В его власти наслать бурю, он может и прекратить ее; бушующие на море ветры немедленно успокаиваются, заслышав его грозный окрик: «Вот я вас!»

Фонс и Фонтаналии. С Нептуном было связано много других богов, так или иначе относящихся к влаге. Так, богинями источников были камены, а всеми вообще источниками заведовал бог Фонс, в честь которого 13 октября, когда после летней жары вновь начинали оживать источники, справляли праздник Фонтаналии. Женой Нептуна считалась богиня Салация, чье имя можно перевести как «Движение моря», всеми портами, как речными, так и морскими, заведовал бог Портун, а каждая река имела своего отдельного бога.

Однако Нептун был не только богом влаги. Как и греческий Посейдон, он считался покровителем коней, откуда происходит его эпитет «конный». Конный Нептун считался покровителем всадников, и в его честь в Риме устраивались скачки. Впервые их ввел Ромул, и именно во время этого праздника произошло знаменитое похищение сабинянок.

Афродита, Кифера), богиня красоты, любви, смеха и брака, по мнению одних, была дочерью Юпитера и Дионы, богини влаги; по мнению других – родилась из морской пены.

Первыми ее обнаружили океанические нимфы. Она лежала, как в колыбели, на большой голубой волне, и они отнесли ее в свои коралловые пещеры, где нежно ухаживали за ней и учили с большим старанием. Когда воспитание Венеры было завершено, морские нимфы решили, что пришло время представить ее богам, и подняли ее на поверхность моря, где тритоны, океаниды и нереиды окружили богиню, громко восхищаясь ее красотой, и предлагали жемчужины и отборные кораллы, чтобы она могла себя ими украсить.

Потом они уложили ее на большую волну и вверили заботам Зефира, нежного южного ветра, который и отнес ее на остров Кипр.

Четыре прекрасные Хоры (сезоны), дочери Юпитера и Фемиды, богини справедливости, стояли на берегу и приветствовали ее.

Но не одни они ждали прибытия Венеры – три хариты (грации) также приветствовали ее на берегу.

Дочери Юпитера и Эвриномы, девушки, которых звали Аглая, Ефросинья и Талия, только и ждали момента, чтобы выразить свою любовь прекрасной госпоже. Когда волна, на которой она сидела, приблизилась, появились «розовогрудые Горы, свита прекрасной Венеры». Наконец, ветер доставил богиню на берег и, как только ее нога ступила на белый песок, все склонились перед ее необыкновенной красотой и с благоговением стали смотреть, как она сушит волосы.

Немного приведя себя в порядок, Венера и ее свита отправились на Олимп, по пути к ним присоединились: Гимера, богиня желания любви, Пафос, бог согласия в любви, Суадела, богиня нежных любовных речей, и Гименей, бог брака.

Для Венеры был приготовлен трон, и, когда она уселась на него, собравшиеся олимпийцы не смогли сдержать возгласов восхищения. Ее красота поразила их, как молния, а грация очаровала, и все они тут же выразили желание взять ее в жены, но она с презрением отвергла предложения богов.

Венера отказала даже царю богов, и, чтобы наказать ее, он объявил, что выдаст ее замуж за Вулкана (Гефеста), бога кузнецов, самого захудалого из всех.

Этот союз не был счастливым, ибо Венера никогда не любила своего уродливого супруга и, вместо того чтобы быть верной женой, вскоре ушла от него и заявила всем, что будет наслаждаться жизнью.

Ее первой любовью был Марс (Арес), прекрасный бог войны, который не замедлил ответить на чувства прекрасной богини, и они начали тайно встречаться. Однако, опасаясь, что кто-нибудь из проходящих мимо богов увидит их вместе, Марс велел своему помощнику Алектриону стоять на страже и тут же предупредить их о приближении посторонних. Он также строго наказал ему будить себя до восхода солнца, поскольку любовники очень не хотели, чтобы Аполлон видел их прощальные ласки.

Сначала все шло хорошо, но однажды ночью несчастный Алектрион уснул и так крепко спал, что даже не пошевелился, когда Аврора распахнула ворота восточного дворца и Аполлон выехал на своей колеснице, приветствуемый мелодичными песнями пернатых обитателей леса.

Бог солнца быстро ехал по небу, осматривая землю и отмечая все, что попадалось ему на глаза. Ничто не могло укрыться от его всевидящего ока, рассылавшего лучи направо и налево, и вскоре он заметил спящего стража и Венеру в объятиях Марса. Аполлон хлестнул своих крылатых коней, и они понесли его к Вулкану, которому он и расписал в живых красках картину, представшую его очам.

Взбешенный муж не терял времени даром. Схватив сеть из стальных колец, он отправился на поиски жены. Он осторожно подкрался к ложу любовников и быстро набросил на них сеть. Марс и Венера запутались и не могли освободиться. Сколько бы они ни просили Вулкана, он не выпускал их, пока боги не увидели, в каком унизительном положении они очутились, и не стали над ними потешаться. Когда Вулкан, наконец, отпустил их, Марс бросился бежать, клянясь, что отомстит ротозею Алектриону, который тем временем сладко спал. Разбудив его сильным ударом, Марс обрушил на него град упреков и, превратив в петуха, отправил на скотный двор, приговорив к тому, чтобы он каждое утро возвещал о появлении солнца.

У Марса и Венеры было несколько красивых детей. Гермиона, или Гармония, их дочь, вышла замуж за Кадма, царя Фив, а Купидон, их маленький сын, стал богом любви. И хотя няньки холили и лелеяли его, он не вырос, а остался маленьким розовым пухленьким ребенком, с прозрачными крылышками и румяным личиком с ямочками на щеках. Встревоженная тем, что он не растет, Венера обратилась за помощью к Фемиде, которая дала ей такой ответ: «Любовь не может расти без страсти».

Тщетно пыталась Венера понять смысл этих слов. Он открылся ей только после рождения Антероса, бога страсти.

Рядом со своим братом Купидон быстро рос и расцветал, превращаясь в прекрасного стройного юношу; но, когда они были в разлуке, он сохранял свой детский вид и капризный характер.

Впрочем, Венера дарила своей любовью не только Марса, ибо говорили, что она испытывала нежные чувства к молодому человеку по имени Адонис, храброму охотнику. Она очень тревожилась, когда он гонялся за свирепыми лесными зверями. Тщетно убеждала она Адониса позабыть об охоте и остаться с ней. Он со смехом ускользал и вместе с другими охотниками предавался любимому занятию. Но однажды он долго гнался за диким вепрем, пока тот не рассвирепел и не вонзил свои острые клыки в незащищенный бок юноши, а потом растоптал его.

Раненный вепрем, лежит меж нагорий Адонис прекрасный,
В белое ранен бедро он клыком…
……………………………………..
Тяжкая, тяжкая рана зияет у юноши в теле.
Много страшнее та рана, что в сердце горит Кифереи.
Как над умершим ужасно любимые псы завывают!
Плачут и девы над ним Ореады.

(Бион (Пер. М. Грабарь-Пассек))

Венера тут же бросилась к месту гибели своего возлюбленного, продираясь сквозь заросли шиповника. Его острые иглы ранили ее нежную кожу, а капли крови окрашивали белые цветы в розовый цвет. Но, прибежав, она обнаружила, что любимый мертв и не отвечает на ее страстные ласки. Она разразилась такими рыданиями, что лесные и речные нимфы, боги, люди и вся природа стали вместе с ней оплакивать погибшего юношу.

Ах, об Адонисе плачьте!
Погублен прекрасный Адонис!

(Бион)

Меркурий с большой неохотой явился, чтобы проводить душу Адониса в царство мертвых, где ее приветствовала Прозерпина и отвела туда, где души чистых и добродетельных смертных вкушали вечное блаженство. А безутешная Венера все лила слезы, которые, падая на землю, превращались в анемоны, а красные капли крови, вытекавшей из тела Адониса, становились красными розами.

Столько же слез проливает она, сколько крови Адонис,
Но, достигая земли, расцветает и то и другое:
Розы родятся из крови, из слез анемон вырастает.

(Бион)

Время шло, но горе Венеры не уменьшалось, а, наоборот, стало совсем невыносимым, и она пошла на Олимп, упала к ногам Юпитера и стала умолять его освободить Адониса от объятий смерти или позволить ей разделить его судьбу.

Но Юпитер не мог допустить, чтобы с лица земли исчезла красота. Не имея сил устоять перед ее мольбами, он повелел, чтобы Адонис вернулся к Венере. Но Плутон, чьим подданным стал Адонис, отказался отпустить его, и после долгих споров было решено, что юноша будет проводить полгода на земле, а остальные шесть месяцев – на Елисейских полях.

Поэтому ранней весной Адонис покинул загробный мир и вприпрыжку прибежал к своей возлюбленной. Там, где он проходил, расцветали цветы и пели песни птицы, радуясь его возвращению. Символ растительности, которая появляется ранней весной, чтобы покрыть всю землю прекрасной листвой и цветами и заставить птиц петь от радости, Адонис неохотно возвращался в Гадес, когда зима снова убивала его, как свирепый вепрь острыми клыками, заставляя природу увядать и оплакивать его уход.

Богиня красоты любила также Анхиса, троянского принца, но, стыдясь того, что дарует свои ласки простому смертному, заставила его поклясться, что он никогда никому не расскажет об их тайном браке. На Анхис, к сожалению, был большим хвастуном и, не сумев противостоять искушению, проболтался об их любви и так сильно разгневал Венеру, что она выпросила у Юпитера молнию и убила его. Впрочем, в других мифах утверждается, что Анхис дожил до глубокой старости и был вынесен из горящей Трои своим сыном Энеем. Венера же перенесла свою любовь на сына, Энея, которого она опекала во время всех его странствий.

Самыми страстными и преданными почитателями Венеры были молодые люди, поскольку она радовалась их любви и всегда помогала всем истинно любящим, если на их пути возникали непреодолимые препятствия.

Так случилось с прекрасной девушкой по имени Геро, которую родители предназначали в жрицы Венеры. Достигнув нужного возраста, она проводила все свое время в храме, принося жертвы богине, или в одинокой башне на берегу моря, где жила вдвоем со своей старой няней.

С годами красота девушки расцвела, и слава о ней распространилась по ее родному городу Сесту, пересекла Геллеспонт и достигла Абидоса, где жил Леандр, самый храбрый и красивый юноша в городе. Он воспылал желанием увидеть прекрасную жрицу.

Как раз в это время в Сесте должен был состояться праздник в честь Венеры, на который охотно приезжали юноши и девушки. Под предлогом того, что хочет воздать почести Венере, Леандр вошел в храм и увидел юную жрицу, чья красота превзошла все его ожидания.

Венера, как мы уже говорили, с глубоким сочувствием относилась к любящим; увидев Геро и Леандра, так подходящих друг другу по красоте и грации, она попросила Купидона пронзить их сердца стрелами любви, что этот игривый бог тут же и сделал.

В сердцах юноши и девушки тут же вспыхнула неугасимая страсть, и благодаря Венере Леандр сумел обменяться с Геро несколькими словами, в которых признался ей в любви, просил не отвергать его и молил о свидании, иначе он умрет.

Девушка слушала эти мольбы со смешанным чувством радости и страха, ибо знала, что ее родители никогда не дадут согласия на их брак. Потом, испугавшись, что кто-нибудь увидит ее беседующей с чужестранцем, она попросила его уйти, но он отказался, пока не узнал, где она живет. Он пообещал, что, когда опустится ночь, незаметно переплывет Геллеспонт и придет к ней в ее уединенную башню.

В конце концов его мольбы тронули девушку, и она согласилась принять его в башне на берегу моря, пообещав в нужный час зажечь факел и держать до тех пор, пока он не переплывет пролив. И только после этого они расстались.

Настала ночь, на землю опустилась тьма. Леандр нетерпеливо ходил по берегу и ждал, когда появится вожделенный сигнал. Как только факел зажегся, Леандр бросился в темные воды и поплыл к своей возлюбленной. Временами над его головой нависали огромные волны, но, поднимаясь на их пенистые верхушки, он видел вдали ярко горящий факел и представлял себе, как вспыхнут щеки Геро, когда он прижмет ее к своему сердцу.

Венера с вершины многоглавого Олимпа с улыбкой наблюдала за успехом своего предприятия и вливала в руки Леандра свежие силы, помогая ему преодолеть мощное течение. Наконец, он добрался до башни, где его с радостью встретила Геро, сердце которой замирало от ужаса, когда она думала о том, каким опасностям подвергал себя ее возлюбленный для того, чтобы снова увидеть ее.

Влюбленные расстались, когда небо на востоке стало светлеть. Леандр вернулся в Абидос, а Геро занялась своими дневными заботами. Любовники с трудом выдерживали дневную разлуку, и ночью, как только на небе появлялись первые звезды, Геро зажигала факел, а Леандр бросался в волны и плыл к другому берегу пролива, чтобы провести с ней ночь.

Так пролетали в объятиях страстных их ночи.
Стоило ж только заре появиться на небе,
Дома она заставала Леандра. Никто и не ведал,
Что по ночам он к любимой своей отправлялся.

(Ли Хант)

Об их свиданиях не знала ни одна живая душа; так продолжалось до тех пор, пока на Геллеспонте не начались первые зимние шторма. Геро серым зимним утром умоляла своего возлюбленного не плыть по бушующему морю, волны которого с силой бились о каменную стену башни, но он посмеялся над ее страхами и ушел, обещая, как всегда, вернуться этой ночью.

Шторм, начавшийся ранним утром, днем стал еще сильнее. С наступлением темноты ветер завывал все сильнее и сильнее, а волны покрылись белой пеной, но это не остановило Леандра.

Страшная ночь наступила -
Ветер свистел, как безумный,
Волны же с грохотом бились о берег.

(Эдвин Арнольд)

Весь день Геро надеялась, что возлюбленный откажется от ночного путешествия, но, когда наступил вечер, все-таки зажгла свой факел, служивший ему маяком, на случай, если он решится выполнить свое обещание. Ветер дул с такой силой, что пламя факела трепыхалось и чуть было не погасло, хотя Геро и пыталась закрыть его полами своих одежд.

Увидев долгожданный сигнал, Леандр, которого волны уже один раз выбросили назад на берег, решил попытаться еще раз переплыть пролив, призывая богов помочь ему. Но на этот раз боги не услыхали его просьб, ибо их заглушил рев ветра. Леандр, однако, упрямо плыл вперед, повторяя имя Геро.

В конце концов, измученный, он понял, что на этот раз ему не доплыть, и, желая в последний раз увидеть призывный огонь факела, поднял глаза. Но огня не было – порыв ветра погасил его. И Леандр погрузился в воду, и волны сомкнулись над его головой.

Геро тем временем вновь зажгла факел и, не зная о том, что Леандр погиб, стояла на башне, вглядываясь в кромешную тьму. Всю ночь она ждала своего возлюбленного, но он не появился, а когда над бушующим морем появились первые лучи солнца, она бросила встревоженный взгляд на Абидос. Пролив был пустынен. Она уже собиралась вернуться к своим дневным обязанностям, когда, взглянув на море у подножия башни, заметила качающийся на волнах труп своего возлюбленного.

Сердце ее разбилось, и она решила умереть, чтобы не расставаться с Леандром. Торопясь соединиться с ним, она бросилась в море, туда, где плавало его тело. Так жили и погибли двое возлюбленных, чья преданность друг другу вошла в поговорку.

Поэт Байрон решил повторить подвиг Леандра и, переплыв Геллеспонт, написал стихи, которые хорошо известны всем, говорящим на английском языке:

В проливе волны высоки,
Как в бурную ту ночь,
Когда Любовь пловца спасти
Забыла, погубив
Тем самым Сеста дочь.
Когда один, вонзаясь в тьму,
Фонарь ее светил,
Светил сквозь шторма кутерьму
И шелест птичьих крыл,
Сквозь облака и бури рев
Гоня его домой,
Не видел он, не понимал
Любви запрет немой.
А видел он лишь свет любви,
Что звал его к себе,
В ушах звенел лишь Геро зов:
«Скорей приди! Скорей!»
Рассказ сей стар, зато нова
Любовь, и, кто влюблен,
Вам скажет, что верны слова
Мои для всех времен.

(Байрон)

Так же несчастливы были Пирам и Фисба. Хотя их не разделял пролив и жили они в соседних домах в Вавилоне, их родители поссорились и запретили детям встречаться и разговаривать друг с другом. Этот запрет разбил их нежные сердца, а их бесконечные вздохи тронули, наконец, Венеру, которая решила им помочь. Благодаря ее заботам в стене, разделявшей дома влюбленных, обнаружилась трещина, через которую они могли смотреть друг на друга, беседовать и, как говорят, даже целоваться.

Но свидания при помощи трещины, когда нужно было таиться, разожгли в них жажду свободных встреч, и они договорились встретиться в определенный день и час под белым тутовым деревом, росшим за городскими воротами.

Фисба, сгорая от нетерпения, первая добралась до вожделенного места. Ожидая Пирама, она медленно ходила взад-вперед, ломая себе голову над тем, куда он мог запропаститься. Ее раздумья неожиданно прервал шелест кустов, и, думая, что Пирам спрятался в них, она хотела уже крикнуть, что обнаружила его укрытие. Но тут вместо ее возлюбленного из чащи вышел лев.

Он двинулся к Фисбе, хлеща себя по бокам хвостом и облизывая свирепые челюсти. Издав крик ужаса, девушка бросилась бежать, уронив покрывало, а лев схватил его и разорвал на кусочки, после чего удалился обратно в лес.

Вскоре прибежал запыхавшийся Пирам, надеясь, что Фисба простит ему опоздание, но не нашел любимой на месте. Удивленный ее отсутствием, он огляделся и вскоре заметил львиные следы и обрывки покрывала. Пирам тут же решил, что Фисбу растерзал лев, и, выхватив в отчаянии кинжал, вонзил его себе в сердце.

Через несколько минут Фисба осторожно подошла к месту свидания, с опаской поглядывая, не прячется ли где лев. И тут она увидела бездыханное тело Пирама, который лежал под тутовым деревом, прижав к губам ее окровавленное покрывало. С криком ужаса она бросилась к нему и попыталась привести в чувство, но, убедившись, что он мертв, извлекла из его тела кинжал и, вонзив его в свою грудь, упала рядом с ним.

И острие себе в самое сердце нацелив,
Грудью упала на меч, еще от убийства горячий.

(Овидий)

С того самого дня белые ягоды тутовника стали красными – их окрасила кровь, вытекавшая из ран Пирама и Фисбы.

Красивая и болтливая нимфа Эхо жила беззаботно и весело до тех пор, пока не встретила Нарцисса, охотившегося в лесу. Первого же взгляда оказалось достаточно, чтобы без памяти влюбиться в юношу, но он не ответил на ее любовь, и горе Эхо было безмерно.

Напрасно осыпала она Нарцисса льстивыми речами. В отчаянии от его равнодушия, нимфа уговорила Венеру наказать его муками неразделенной любви, а потом, грустная и мечтающая о смерти, отправилась бродить по горам, забросив веселую компанию друзей. Постоянно думая о своем горе, она таяла и чахла, и вскоре от нее остался один только мелодичный голос.

Боги, недовольные тем, что она не сумела с достоинством пережить отказ Нарцисса, в качестве предупреждения всем импульсивным девицам приговорили ее вечно блуждать в одиночестве по горам и повторять последние звуки слов, долетавших до ее уха.

Но голос ее до сих пор еще жив,
И ты его слышишь в горах,
Когда по тропинкам гуляешь лесным, -
Он слово твое повторяет.

(Сакс)

Но Венера не позабыла о прощальной просьбе Эхо и решила наказать заносчивого Нарцисса. Однажды, после долгой погони за зверем, он поспешил к уединенному пруду, чтобы утолить свою жажду.

Он быстро опустился на траву и наклонился над прозрачными водами, чтобы напиться, и тут же замер в удивлении. В воде он увидел столь прекрасное лицо, что тут же потерял голову от любви, решив, что это какая-то нимфа смотрит на него со дна пруда. В приливе страсти он решил дотронуться до нее, но в ту же самую минуту, когда его руки коснулись воды, нимфа исчезла. Удивленный и раздосадованный, он тихонько отошел от пруда и, затаив дыхание, стал ждать возвращения нимфы.

Вода вскоре успокоилась и снова стала гладкой как стекло. Нарцисс бесшумно приблизился на цыпочках и осторожно заглянул в пруд. Сначала он увидел растрепанные кудри и красивые, настороженные глаза. Ему показалось, что нимфа собирается выйти из подводного укрытия.

Наученный горьким опытом, юноша осторожно наклонился над прудом, и, ободренная его нежным взглядом, нимфа появилась снова. Нарцисс обратился к ней с ласковыми словами, и ее розовые губы раскрылись и задвигались, словно она что-то отвечала, но он не услышал ни звука. Возбужденный Нарцисс начал жестикулировать, и две белые ручки тут же повторили все его движения. Но когда он, ободренный нежными взглядами незнакомки, попытался снова заключить ее в объятия, она исчезла так же быстро, как и в первый раз.

Снова и снова повторялась та же пантомима, и снова и снова нимфа ускользала из его рук, но влюбленный юноша не мог заставить себя оторваться от прекрасного лица, отражавшего все чувства и бледневшего и худевшего вместе с ним – нимфа, по-видимому, тоже страдала от любви и отчаяния.

Спустилась ночь, но и она не смогла оторвать Нарцисса от пруда, а когда бледный свет луны осветил его, юноша наклонился над водой, чтобы убедиться, что нимфа тоже не спит и страдает, и увидел, что она с вожделением смотрит на него.

День сменялся ночью, а Нарцисс не отходил от пруда ни на минуту. Он не ел и не пил и вскоре умер, так и не догадавшись, что нимфа была всего лишь его собственным отражением в воде. Эхо была отомщена, но боги с Олимпа с сочувствием взирали на прекрасное тело мертвого Нарцисса и решили превратить его в цветок, носящий имя юноши. Этот цветок растет по берегам тихих прудов, отражаясь в их чистой воде.

Пигмалион, царь Кипра, был прославленным скульптором. Все свое время он посвящал созданию скульптур богов и богинь, но однажды решил высечь из мрамора статую прекрасной женщины. И его опытные руки создали скульптуру такой необыкновенной красоты, что еще до окончания работы Пигмалион понял, что любит ее. Он назвал ее Галатеей и, не желая, чтобы такая красота оставалась неодушевленной, стал умолять Венеру оживить ее, поскольку всегда хотел иметь жену, похожую на нее.

О Афродита, ты ведь можешь все.
Вдохни же жизнь в творение мое!

(Эндрю Ланг)

Пигмалион был закоренелым холостяком и часто заявлял, что никогда не женится, поэтому Венера обрадовалась, увидев, что он тоже пал жертвой страсти, и решила выполнить его просьбу. Вскоре представилась такая возможность. Однажды Пигмалион прижал свое изысканное творение к сердцу, и часть его тепла проникла в холодный мрамор, а когда он поцеловал высеченные из камня губы, то вдруг почувствовал, что они стали мягкими и нежными. На белых щеках заиграл легкий румянец, грудь наполнилась воздухом, а по жилам побежала кровь.

Увидев, что прекрасная статуя ожила, Пигмалион обезумел от радости. После короткого, но страстного ухаживания объект его страсти превратился в любящую жену.

В те же самые годы «сладкой мифологии» жил царь, три дочери которого славились по всему миру своей несравненной красотой. Психея, самая младшая из сестер, была так хороша, что подданные ее отца заявляли, что это она, а не Венера должна называться богиней красоты, и предлагали воздавать все почести ей. Оскорбленная этим предложением, которое умная Психея отвергла, Венера решила показать наглецам, что девушка смертна и не может почитаться как богиня. Она велела своему сыну Купидону убить ее.

Взяв лук и стрелы, смазанные смертельным ядом, Купидон отправился выполнять приказ матери и к ночи добрался до дворца. Он бесшумно прокрался мимо спящих стражей, прошел по пустым залам и, добравшись до комнаты Психеи, незаметно проскользнул туда. Он осторожно приблизился к кровати, на которой спала красавица, и наклонился, чтобы убить ее.

Но в эту минуту на ее лицо упал лунный свет и, пораженный красотой девушки, Купидон отпрянул. В эту же минуту он нечаянно поранился своей же собственной стрелой – эта рана принесла ему потом много страданий.

Но Купидон еще не знал, как она серьезна. Он наклонился над спящей девушкой, чтобы запечатлеть в своем сердце ее прекрасные черты, а потом бесшумно вышел из комнаты, поклявшись, что никогда не причинит вреда ее невинности и красоте.

Наступило утро. Венера, которая ожидала увидеть освещенный солнцем труп своей соперницы, заметила, что она, как обычно, играет в саду дворца, и поняла, что Купидон не выполнил ее приказа. Тогда она принялась досаждать девушке мелкими неприятностями и добилась того, что бедная Психея убежала из дома с твердым намерением покончить счеты с жизнью, которой больше не могла наслаждаться.

Психея с трудом забралась на крутую гору и, подойдя к самому краю обрыва, бросилась с него прямо на острые камни, видневшиеся внизу. Но Купидон, который с негодованием наблюдал за тем, как мать издевалась над девушкой, и понимал, что ничем не может ей помочь, невидимым шел за Психеей, а увидев, что она решила покончить с собой, позвал Зефира (южный ветер) и попросил его подхватить девушку своими сильными, но нежными руками и унести на далекий остров.

И вот вместо быстрого падения и мучительной смерти Психея почувствовала, как ветер несет ее над полями и горами и над сверкающими водами моря. И не успела она испугаться, как он легко опустил ее на покрытый цветами берег в самом центре великолепного сада.

Пораженная, она медленно встала, протерла свои прекрасные глаза, чтобы убедиться, что это не сон, и с любопытством стала осматривать сад. Вскоре она увидела заколдованный дворец, чьи двери широко раскрылись перед ней, а нежные голоса предложили войти. Невидимые руки перенесли ее через порог и стали прислуживать ей.

Когда опустилась ночь и землю покрыла тьма, перед Психеей появился Купидон. В благоухающих сумерках он признался ей в любви и нежно умолял не отвергать его.

И хотя угасающий свет не позволил ей разглядеть черты неизвестного юноши, Психея с нескрываемым удовольствием выслушала его слова и вскоре согласилась соединиться с ним. Купидон просил не пытаться узнать его имя или разглядеть его лицо, ибо в этом случае ему придется навсегда покинуть ее.

С тобой я буду до тех пор, пока
Мое лицо сокрыто от тебя,
Но если ты хоть раз его увидишь,
То я уйду – ведь боги повелели,
Чтоб с Верою Любовь была дружна.
От Знания пристало ей бежать.

(Льюис Моррис)

Психея искренне поклялась, что будет уважать желания своего таинственного возлюбленного, и предалась радости общения с ним. Они проговорили всю ночь, а когда над горизонтом забрезжили первые проблески зари, Купидон попрощался с Психеей, пообещав вернуться с наступлением ночи. Весь день Психея думала о нем, ждала его и, как только солнце село, поспешила в сад, наполненный пением птиц, и затаив дыхание стала ждать появления своего возлюбленного.

И вот на крыльях с царственных небес
Спустился Купидон на землю Кипра.
Раскрыв объятья, нежную Психею
Он прижимает к сердцу своему.

(Дарвин)

Дневные часы, проведенные в одиночестве, показались Психее нескончаемыми, зато ночь в обществе Любви пролетела незаметно. Купидон мгновенно выполнял все ее желания, и, покоренная его стремлением всячески угождать ей, она призналась, что очень хочет встретиться со своими сестрами и поговорить с ними. Пылкий влюбленный не смог отказать ей в этой просьбе, но Психея заметила, что он дал свое согласие неохотно, после некоторых колебаний.

На следующее утро, гуляя по саду, Психея вдруг увидела своих сестер. Они бросились обниматься и засыпали друг друга вопросами, а потом уселись и стали беседовать. Психея рассказала о том, как пыталась покончить с собой, как чудом спаслась, как перенеслась по воздуху в этот великолепный дворец, как полюбила таинственного юношу, приходящего к ней ночью, – словом, обо всем, что случилось с ней после ухода из дома.

Старшие сестры всегда завидовали необыкновенной красоте Психеи, а когда они увидели роскошный дворец, в котором она теперь жила, и услыхали о прекрасном юноше, который влюбился в нее, то решили погубить ее счастье, которого им не пришлось испытать. И они принялись убеждать сестру, что она влюбилась в какое-нибудь чудовище, раз ее возлюбленный не осмеливается появиться перед ней при свете дня. Он, наверное, такой страшный, что боится испугать ее своим видом, и добавили, что если она не побережется, то он ее съест.

И они посоветовали бедной испуганной Психее спрятать в комнате своего любимого лампу и кинжал и, когда он уснет, тайно рассмотреть его. Если при свете лампы обнаружатся – в чем они ни капельки не сомневались – уродливые черты чудовища, то она должна заколоть его кинжалом. После этого, довольные, что им удалось посеять в душе Психеи сомнения, сестры ушли, оставив ее одну.

Сестры вернулись домой, но из головы у них никак не выходила история, которую рассказала им Психея, и, в надежде обрести такие же роскошные дворцы и столь же прекрасных любовников, они тайком взобрались на высокую гору, бросились с обрыва и разбились.

Пришла ночь, и явился Купидон, которого Психея ждала с таким нетерпением. Но, измученная подозрениями, она с трудом их скрывала. Купидон безуспешно пытался развеселить ее, а потом лег спать и, как только его ровное дыхание сообщило Психее, что любимый уснул, она осторожно зажгла лампу, схватила кинжал и, потихоньку подойдя к кровати, наклонилась над спящим. Она подняла лампу повыше и увидела перед собой прекрасного лицом и телом юношу.

Сердце Психеи радостно забилось, когда она увидела, что полюбила не чудовище, а грациозного юношу, и она забыла об осторожности. Она нечаянно наклонила лампу, и одна капля кипящего масла упала на обнаженное плечо Купидона.

В тревоге и смятении, Психея
То вдруг решась, то снова испугавшись,
Тихонько лампу яркую берет
И, вытащив кинжал, идет к кровати,
Решив убить того, кто там лежит.
Но в свете лампы дева наша видит,
Что перед ней лежит сам бог любви.

(Аполлоний)

Резкая боль разбудила Купидона. Увидев горящую лампу, сверкающий кинжал и дрожащую Психею, он сразу все понял. Он вскочил с ложа, схватил лук и стрелы и, бросив последний грустный, укоряющий взгляд на Психею, вылетел из открытого окна, воскликнув:

Прощай! Без Веры нет Любви,
А ты не веришь мне.
Прощай! Не жди меня!

(Льюис Моррис)

Не успел он исчезнуть в ночном мраке, как тихий ветерок сменился таким ураганом, что бедная испуганная Психея побоялась оставаться одна во дворце и выбежала в сад, где вскоре лишилась сознания. Когда она очнулась, ураган стих, солнце стояло высоко, а дворец и сад исчезли.

Бедная Психея провела здесь следующую и много других ночей, тщетно надеясь, что Купидон вернется к ней. Она горько плакала, кляня себя, что послушалась сестер. Наконец она снова решила покончить с собой и бросилась в реку, но божество этой реки поймало ее и вытащило на берег, где его дочери, речные нимфы, вернули ее к жизни. Безутешная Психея, насильно возвращенная к жизни, бродила в поисках Купидона, расспрашивая всех, кого встречала на пути, – нимф, Пана и Цереса, которые с сочувствием выслушивали ее рассказ и ее признания в любви к своему мужу.

Церес часто встречал Купидона и слыхал, что рану на его плече вылечила Венера. Он посоветовал Психее отправиться к богине красоты, поступить к ней на службу и с готовностью выполнять все ее задания. Только так можно было надеяться на встречу и примирение любовников.

Психея поблагодарила Цереса за совет и, поступив на службу к Венере, стала трудиться с утра до позднего вечера, чтобы угодить своей строгой госпоже. Венера давала ей такие трудные задания, что девушка никогда бы не смогла выполнить их, если бы ей не помогали звери и насекомые, которые очень ее любили.

Венера без конца испытывала ее преданность и выносливость и, наконец, в качестве последнего испытания решила послать ее в Гадес с заданием принести шкатулку со снадобьем, которое возвращало красоту всякому, кто мазался им. Рецептом этого снадобья владела только Прозерпина. Направляемая Зефиром, своим старым другом, Психея беспрепятственно миновала все ужасы Гадеса, передала Прозерпине просьбу Венеры и получила маленькую коробочку. Ворота Гадеса уже закрылись за ней, и она почти уже выполнила порученное ей дело, как ей неожиданно пришло в голову смазать себе лицо волшебной мазью, чтобы уничтожить следы бессонных ночей и слез.

Но она не знала, что в шкатулке был заключен дух Сна, который уложил ее спать прямо на дороге. Купидон, проходя мимо, увидел на лице Психеи следы страданий, вспомнил свою любовь к ней и все ее мучения и, загнав духа Сна обратно, разбудил Психею нежным поцелуем.

Открой глаза, любимая, теперь.
Ты можешь меня видеть. Никогда
Тебя я не покину. Я – твой муж.

(Льюис Моррис)

И, взявшись за руки, они полетели на Олимп, где Купидон представил Психею, свою невесту, собравшимся богам, и они пообещали присутствовать на их свадьбе. И даже Венера, забыв о своей зависти, приветствовала зардевшуюся румянцем невесту, которая наконец-то нашла свое счастье.

Древние люди, для которых Купидон был символом сердца, считали Психею олицетворением души и наградили ее крыльями бабочки – это насекомое тоже было символом души, которая никогда не умирает.

В семье бессмертных младшая она -
Но чудотворней, чем сама природа,
Прекраснее, чем Солнце, и Луна,
И Веспер, червь блестящий небосвода.
Прекрасней всех! – хоть храма нет у ней,
Ни алтаря с цветами,
Ни хора дев, под кронами аллей
Поющих вечерами,
Ни флейты, ни кифары, ни дымков
От смол благоуханных;
Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,
От заклинаний пьяных.
О, светлая! Быть может, слишком поздно
Пытаться воскресить ушедший мир.
Лес полон тайн, и небо многозвездно,
Но и теперь, хоть это все ушло,
Вдали восторгов, ныне заповедных,
Я вижу, как меж олимпийцев бледных
Искрится это легкое крыло.
Так разреши мне быть твоим жрецом,
От заклинаний пьяным;
Кифарой, флейтой, вьющимся дымком -
Дымком благоуханным,
Святилищем, и рощей, и певцом,
И вещим истуканом!
Да, я пророком сделаюсь твоим
И возведу уединенный храм
В лесу твоей души, чтоб мысли-сосны,
Со сладкой болью прорастая там,
Тянулись ввысь, густы и мироносны.
С уступа на уступ, за склоном склон
Скалистые они покроют гряды,
И там, под говор птиц, ручьев и пчел,
Уснут в траве пугливые дриады.
И в этом средоточье, в тишине
Невиданными, дивными цветами,
Гирляндами и светлыми звездами -
Всем, что едва ли виделось во сне
Фантазии шальному садоводу, -
Я храм украшу – и тебе в угоду
Всех радостей оставлю там ключи,
Чтоб никогда ты не глядела хмуро,
И яркий факел, и окно в ночи,
Раскрытое для мальчика Амура!

(Китс (Пер. Г. Кружкова))

Одним из последних мифов, связанных с Венерой, был миф о Беренике, которая, опасаясь за жизнь своего мужа, попросила богиню защитить его в бою, пообещав пожертвовать ей свои роскошные волосы, если он вернется домой живой и невредимый. Просьба была выполнена, и прекрасные волосы Береники легли на алтарь Венеры, откуда они неожиданно исчезли. Астролог, которого спросили о том, кто мог бы их украсть, указал на приближающуюся комету и заявил, что боги решили поместить волосы Береники среди звезд, чтобы они вечно сияли как память о жертве, принесенной ею во имя мужа.

Венеру, богиню красоты, представляли либо полностью обнаженной, либо в короткой одежде, называвшейся «поясом Венеры». Усевшись в колесницу в виде жемчужной раковины, которую влекли белоснежные голубки, любимые птицы богини, она разъезжала от алтаря к алтарю, самодовольно восхищаясь роскошными украшениями из драгоценных камней и цветов, которые приносили ей почитатели. Больше всего ей нравились жертвы молодых любовников.

Многочисленные древние и несколько современных скульптур этой богини украшают различные художественные галереи, но среди них самая совершенная – это знаменитая на весь мир Венера Милосская.

Празднества в честь Венеры были всегда очень красочными, и ее жрецы появлялись на них в венках из живых благоухающих цветов, символа естественной красоты.

Была сперва вынесена морскими волнами на берег острова Киферы, а затем на остров Кипр, ставший любимым местопребыванием этой богини. По преданию, всюду, где бы она ни появлялась, под ее ногами вырастали прекрасные цветы и обаянию ее красоты покорялись все боги, люди и даже звери. Культ Афродиты, по мнению многих ученых-исследователей, был занесен в Грецию из Сирии, где почитали подобную же богиню под именем Астарты .

Мифы древней Греции. Афродита (Венера). Повелительница любовных желаний

Существует несколько разноречивых сказаний о рождении Венеры. Но художники, изображая это рождение, представляют ее всегда выходящей из морской пены. На античных картинах богиня обыкновенно лежит в простой раковине. На монетах она изображается на колеснице, везомой тритонами; наконец, на многочисленных барельефах богиня является в сопровождении морских коней или морских кентавров. В XVIII веке французские художники, и главным образом Буше , любили изображать этот поэтический миф на плафонах и декоративных картинах. Рубенс написал замечательную по свежести колорита и блеску красок картину «Праздник Венеры», она находится в Венском музее. Из произведений новейших художников большой известностью пользуется картина Бугро «Рождение Венеры».

Туалет Венеры – излюбленный сюжет для художников и поэтов. Оры занимаются воспитанием прелестной богини, а грации (хариты) присутствуют при ее туалете и помогают ей. «Она – самая красивая из всех богинь, вечно юная, вечно пленительная, ее прекрасные очи сулят одно блаженство, она обладает волшебным поясом, в котором заключены все чары любви, и даже гордая Юнона , желая вернуть любовь Юпитера , просит Венеру одолжить ей этот пояс. Ее золотые украшения горят ярче огня, а прекрасные, увенчанные золотым венком волосы благоухают» (Готфрид Мюллер). Множество картин изображает туалет Венеры и прислуживающих ей граций. Все лучшие художники позднейших времен писали на эту тему, в том числе Буше, Прудон, Рубенс, Альбано, Тициан и много других.

Когда греческое искусство перешло от грубых и бесформенных примитивных изображений Венеры к более совершенным, оно стало стремиться к созданию идеального типа, в котором бы соединялись и воплощались все обаятельные качества и красота, какими так щедро наделило эту богиню воображение греков, этих страстных поклонников красоты. Богиню стали изображать сидящей на троне, она обыкновенно покрыта длинной одеждой, складки которой, мягко ниспадая, отличаются особенным изяществом. Вообще, отличительный признак всех статуй Венеры есть именно изящество, элегантность драпировок и движений. Во всех произведениях школы Фидия и его последователей в типе Венеры выражена, главным образом, женственность ее натуры, и чувство любви, которое она должна возбуждать, есть чувство чистое и продолжительное, не имеющее ничего общего с вспышками чувственными. И только позднейшее аттическое искусство стало трактовать и видеть в Венере именно только олицетворение женской красоты и чувственной любви, а не могущественную богиню, покоряющую силой своей прелести и женственности всю вселенную.