Нонконформизм. Под этим названием принято объединять представителей различных художественных течений в изобразительном искусстве Советского Союза 1950-1980-х годов, которые не вписывались в рамки социалистического реализма - единственного официально разрешенного направления в искусстве.
Художники-нонконформисты были фактически вытеснены из публичной художественной жизни страны: государство делало вид, что их просто не существует. Союз художников не признавал их искусства, они были лишены возможности показывать свои произведения в выставочных залах, критики не писали о них, музейные работники не посещали их мастерских.
1. Дмитрий Плавинский "Ракушка", 1978
"Творение мысли и рук человеческих рано или поздно поглощается вечной стихией природы: Атлантида — океаном, храмы Египта — песком пустыни, Кносский дворец и лабиринт — вулканической лавой, пирамиды ацтеков — лианами джунглей. Для меня наибольший интерес представляет не расцвет той или иной цивилизации, а ее гибель и момент зарождения следующей…"
Дмитрий Плавинский, художник
2. Оскар Рабин "Натюрморт с рыбой и газетой "Правда"", 1968
"Чем дальше, тем острее я чувствовал, что не могу обходиться без живописи, для меня не было ничего прекраснее судьбы художника. Однако, рассматривая картины официальных советских художников, я совершенно неосознанно ощущал, что никогда так писать не смогу. И вовсе не потому, что они мне не нравились - я восхищался мастерством, порою откровенно завидовал - но в целом они не трогали, оставляли равнодушным. Чего-то главного для меня в них недоставало".
"Влияний на себе не испытывал, манеру не менял, творческое кредо мое тоже осталось неизменным. Многоплановость российской жизни я мог передать через символ - селедка на газете "Правда", бутылка водки, паспорт - это каждому понятно. Или я писал лианозовское кладбище и называл картину "Кладбище имени Леонардо да Винчи". У меня в искусстве, на мой взгляд, ничего нового не появилось, новомодного, наносного. Каким я был - таким остался, как в песне поется. У меня нет своей галереи, которая меня питает и руководит моим творчеством. Я бы и не хотел быть домашним кроликом. Мне больше нравится быть свободным зайцем. Бегу, куда хочу!"
Оскар Рабин, художник
3. Лев Кропивницкий "Женщина и жуки" 1966
"Абстрактная живопись дает возможность максимально приблизиться к реальности, проникнуть в суть вещей, постичь все то важное, что не воспринимается нашими пятью чувствами. Я ощутил современность как совокупность драматических свершений, психологических напряженностей, интеллектуальных перенасыщенностей. Я старался и стараюсь, исходя из пережитого и перечувствованного, создать живописную форму, соответствующую духу времени и психологии века."
Лев Кропивницкий, художник.
4. Дмитрий Краснопевцев "Трубы", 1963
"Картина тоже есть автограф, только более сложный, пространственный, многослойный. И если по автографу, по почерку определяют (и небезуспешно) характер, состояние и чуть ли не болезни писавшего, если этой дешифровкой не пренебрегают даже криминалисты, то картина дает несравненно больше материала для догадок и заключений о личности автора. Давно замечено, что портрет, написанный художником, есть одновременно и его автопортрет, - это простирается и дальше - на любые композиции, пейзажи, натюрморты, на любые жанры, а также и на беспредметное абстрактное искусство - на все, что бы ни изображал художник. И при любой его объективности, бесстрастии, при желании уйти от самого себя, стать безличным - ему не удастся скрыться, его творение, его почерк выдаст его душу, его ум, сердце, его лицо".
Дмитрий Краснопевцев, художник.
5. Владимир Немухин "Незаконченный пасьянс", 1966
"Инвентарь элементов изобразительного языка состоит в первую очередь из предметов. Они были и прежде - деревья, банки, коробки, газеты, т.е. как бы простые, узнаваемые объекты. В конце 50-х годов всё это перешло в абстракцию, и вскоре сама эта абстрактная форма меня стала утомлять. Вот то состояние, которое возобновляет интерес к предмету, и он в свою очередь отвечает взаимностью. Я считаю, что предмет очень важен для видения, потому что через него просматривается само видение".
"В 58-м году я начал делать свои первые абстрактные работы. Что такое абстрактное искусство? Оно давало возможность порвать сразу со всей этой советской действительностью. Ты становился другим человеком. Абстракция это, с одной стороны, как бы искусство подсознания, а с другой — новое видение. Искусство обязано быть видением, а не рассуждением".
Владимир Немухин, художник.
6. Николай Вечтомов "Дорога", 1983
"Моя жизнь - это создание собственного художественного пространства, которое я всё время стремился обогатить и для этого многое пробовал. Я понял, что каждый из нас всегда наедине с катаклизмами ХХ века."
"Мы живем в темноте и уже свыклись с ней, вполне различаем предметы. И все же свет мы черпаем оттуда, из сияния закатного Космоса, он-то и дает нам энергию видения. Поэтому для меня важны не предметы, а их отражения, ибо в них таится дыхание чужеродной стихии."
Николай Вечтомов, художник.
7. Анатолий Зверев Женский портрет. 1966
"Анатолий Зверев - один из самых выдающихся русских портретистов, рождавшихся на этой земле, которому удавалось выразить трепетный динамизм момента и мистическую внутреннюю энергию людей, портреты которых он писал. Зверев - один из самых экспрессивных и спонтанных художников нашего времени. Его манера настолько индивидуальна, что в каждой его картине можно немедленно узнать почерк автора. Несколькими штрихами он достигает огромности драматического эффекта, спонтанности и мгновенности. Художнику удается передать чувство непосредственной связи между ним и его моделью."
Владимир Длуги, художник.
"Зверев - первый русский экспрессионист XX века и посредник между ранним и поздним авангардом в русском искусстве. Я считаю этого замечательного художника одним из самых талантливых в советской России."
Григорий Костаки, коллекционер.
8. Владимир Янкилевский "Пророк", 1970-е
"Нонконформизм" - это конститутивный признак настоящего искусства, так как противостоит банальности и штампу конформизма, давая новую информацию и создавая новое видение мира. Судьба подлинного художника часто бывает трагична, независимо от того, в каком социуме он живет. Это нормально, так как судьба художника - это судьба его прозрения, его высказывания о мире, которое ломает устоявшиеся стереотипы восприятия и мышления, создаваемые "массовой культурой" и интеллектуальным снобизмом. Быть творцом и быть "в свое время" канонизированным "героем" социума, суперстаром - это почти непреодолимый парадокс. Попытки его преодоления - путь к карьере конформиста."
Владимир Янкилевский, художник.
9. Лидия Мастеркова "Композиция", 1967
"Все время с неослабленной силой в ее абстрактных композициях то горят, то сверкают, то мерцают притухающим огнем волшебные краски. Кажется, она подходит все время с разных сторон к магической поверхности полотна. Иногда жизнерадостная яркость пламенеющих звучаний, извивающихся и несущихся ввысь странных очертаний заставляет вспомнить органные аккорды Баха, а иногда зеленовато-серые, сплетенные плоскости, ассоциирующиеся с биологическими формами, связываются с "Сотворением мира" Мийо. Рисунком Мастеркова говорит многое. Он организует пятна на плоскости и характер красочных акцентов. Он своеобразен и очень выражает автора."
Лев Кропивницкий, художник.
10. Владимир Яковлев "Кошка с птицей", 1981
"Искусство - это средство преодоления смерти."
Владимир Яковлев, художник.
"Картины Владимира Яковлева похожи на ночное небо, полное звезд. В ночи света нет, свет - это звезда. Особенно это видно, когда Яковлев изображает цветы. Цветок у него - всегда звезда. Отсюда какая-то особая печаль радости, когда мы созерцаем его картины".
Илья Кабаков, художник.
11. Эрнст Неизвестный "Сердце Христа", 1973-1975
"Я делю художественную деятельность (и писательскую, и музыкальную, и изобразительную) на два типа: на стремление к шедевру и стремление к потоку. Стремление к шедевру, это когда перед художником стоит определенная концепция прекрасного, которую он хочет воплотить, создать законченный, емкий шедевр. Стремление к потоку — это экзистенциальная потребность в творчестве, когда оно становится аналогичным дыханию, биению сердца, работе всей личности. Для художников потока искусство есть овеществленная экзистенция, в каждую секунду двигающаяся, возникающая и умирающая. И когда я хочу построить свое "Древо жизни", я полностью сознаю почти что клиническую, патологическую невозможность этого замысла. Но он мне нужен для того, чтобы работать. И множественность меня не пугает, потому что она скреплена математическим единством, она самозамкнута. Все это — попытка совместить несколько начал, попытка совместить вечные основы искусства и временное его содержание. Низменное, жалкое, ничтожное соединяется постоянно и вечно в вере, чтобы стать благородным, величественным, осмысленным".
Эрнст Неизвестный, художник.
12. Эдуард Штейнберг "Композиция с рыбой", 1967
"Не могу сказать, что я на каком-то верном пути. Но что такое истина? Это слово, изображение. Вот есть у Камю замечательный "Миф о Сизифе", когда художник тащит на гору камень, а потом он падает вниз, он опять поднимает его, опять тащит - вот приблизительно маятник моей жизни".
"Я практически ничего нового не открыл, я только дал русскому авангарду другой ракурс. Какой? Скорее религиозный. Свои пространственные геометрические структуры я основываю на старой катакомбной стенописи и, конечно, на иконописи".
Эдуард Штейнберг, художник.
13. Михаил Рогинский "Красная дверь". 1965
"Я заставлял себя воссоздавать реальность, исходя из своего представления о ней. Этим я занимаюсь до сих пор".
Михаил Рогинский, художник.
"Красная дверь" - выдающееся произведение, сыгравшее в истории русского искусства ХХ века поворотную роль. Вместе с последовавшим за ней циклом фрагментов и деталей интерьера (стенок с розетками, выключателями, фотографиями, комодов, кафельных полов) эта работа положила начало новому предметному реализму. "Документализм" (так Рогинский предпочитал именовать свое направление) предопределил возникновение не только поп-арта, но и вообще нового авангарда в советском "подпольном" искусстве, ориентированном на мировой художественный процесс. "Красная дверь" отрезвила и вернула на землю многих из советских художников, увлеченных утопическими и метафизическими исканиями в окружении коммунального быта. Это произведение подтолкнуло художников к внимательному анализу и описанию эстетических аспектов обыденной советской жизни. Это - предел живописной иллюзии, мост от картины к объекту.
Андрей Ерофеев, куратор, искусствовед
14. Олег Целков "Голгофа" 1977
"Мне совершенно не нужно выставляться сейчас. Вот через полвека мне будет крайне интересно показать свои работы. Сегодня я окружен такими же дураками, как я сам. Они понимают не больше меня. Люди пишут, чтобы что-то осмыслить. Рукой художника движет не стремление выставиться, а желание рассказать о пережитом. Когда картина написана, дальше я над ней уже не властен. Она может остаться живой или погибнуть. Мои картины - это мое письмо в бутылке, брошенной в море. Может, эту бутылку никто никогда не поймает, и она разобьется о скалу".
Олег Целков, художник.
15. Юло Соостер "Красное яйцо", 1964
"В его взгляде на природу нет ни непосредственности, ни удивления, ни любования. Это скорее взгляд ученого, стремящегося проникнуть в тайну вещей. Художник как бы ищет некую идеальную формулу природы, ее центричности, формулу столь же законченную и столь же сложную, как форма яйца".
В Ельцин Центра 20 декабря прошла встреча-лекция с известным российским художником-концептуалистом Георгием Кизевальтером, автором арт-объектов и инсталляций, писателем, одним из основателей творческой группы «Коллективные действия», участником движения «Апт-арт». Лекция организована в рамках образовательной программы, приуроченной к представленной Московским музеем современного искусства выставке , который объединил работы художников, относящихся к неофициальной волне.
Кизевальтер обстоятельно рассказал, как развивалось неофициальное искусство, начиная с 1950-х годов. Примечательный нюанс: с 1996 по 2006 Кизевальтер жил в Канаде, но вернулся. По его признанию, он прожил несколько жизней: в переполненной художественными веяниями, но ограниченной «железным занавесом» советской России, затем в благополучной, но скучной Канаде, а третья его жизнь началась уже в России новой. Так что оценить развитие российского концептуализма глазами художника с такой непростой и многогранной судьбой вдвойне ценно и интересно. Свои впечатления о «первой жизни» Кизевальтер обобщил в книгах, среди которых – «Эти странные семидесятые, или Потеря невинности» и «Переломные восьмидесятые в неофициальном искусстве СССР».
Фото Любови Кабалиновой
01 /07
Лекция Георгия Кизевальтера
– Одним из «пионеров» неофициального движения в искусстве была группа «Лианозово» (конец 1950-х – середина 1970-х годов), – рассказывает Кизевальтер. – Название связано с тем, что многие художники-члены группы жили именно в Лианозово. Ядром группы был поэт и художник Лев Кропивницкий. В нее входили Генрих Сапгир, Всеволод Некрасов, Игорь Холин, Ян Сатуновский, Оскар Рабин, Лидия Мастеркова и другие. Параллельно существовала большая группа художников-одиночек, которые дружили с лианозовцами. Еще была группа Неофициальных изгоев, самобытных художников, которые не вписывались ни в одну группу, были неофициальными, но не относились к Лианозово. Также можно было выделить группы Левых официальных и Книжных художников. Их них в итоге и сформировалось движение 1970–1980-х.
Произведения художников в 1960-х отличало качество нарисованного, но при этом это было в своем роде искусство вне времени, формирующееся в стороне от процессов, которые происходили на Западе.
В 1970-е появились концептуализм и соцарт. Однажды художник Иван Чуйков попал на выставку Ильи Кабакова. Ничего не понял и ушел. Однако то, что он ничего не понял, он запомнил, и это его «зацепило». К слову, когда началась кампания по архивированию, Кабаков хотел передать свои работы за рубеж бесплатно, но …их никто не взял.
Еще 1970-е отличались темой эмиграцией. Если художник не эмигрировал, то постоянно размышлял об этом. Были также и внутренние эмигранты, и «здесь-сиденты», которые никуда так и не уехали. В первой половине этого десятилетия ничего примечательного не происходило: художники рисовали, те, у кого были связи, продавали свои картины. В 1975 году появился Горком – независимый профсоюз художников, графиков и фотографов. В нем состояли художники, которым было важно где-то числиться, чтобы их не обвиняли в тунеядстве.
В 1974 году состоялась знаменитая «Бульдозерная выставка»: художники-авангардисты выставили свои работы на открытом воздухе, но картины были смяты якобы разгневанными рабочими при помощи бульдозеров. Это вызвало широкий резонанс, так что вскоре художникам разрешили провести выставку в Измайлово, куда пришло много людей. Потом состоялась масштабная выставка в павильоне "Пчеловодство".
Одновременно существовала группа Книжных художников, для них характерно то, что они активно обсуждали язык искусства, чего раньше не было. Мы вместе с Александром Монастырским и Львом Рубинштейном устраивали мини-хэппенинги, увлекались дзен-буддизмом. Был популярен в художественной среде и сюрреализм. Популярны были кухонные посиделки, была, наконец, реализована мечта о синкретическом искусстве. Популярностью пользовались не только художники, но и писатели – Лев Сорокин, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн, которые дружили с художниками (7 января в Ельцин Центре состоится творческий вечер поэтов Льва Рубинштейна, Михаила Айзенберга, Сергея Гандлевского, Юлия Гуголева, Виктора Коваля – Ред. )
Осенью 1975 прошла выставка работ 150 художников на ВДНХ, куда выстраивались очереди. Появлялись группы новых художников, такие как «Гнездо». Появился акционизм. Например, прошла акция «Продажа души», во время которой связывались с Нью-Йорком, и одни люди должны были «покупать» души других. Еще, к примеру, проходила акция, во время которой ее участники сжигали флаги врагов, а флаги победителей ставили в сугроб.
Я входил в группу «Коллективные действия», которая часто устраивала акции на природе. Это были попытки вырваться из монотонного существования и эстетизировать действительность. Таким образом, простое незначительное событие становилось произведением искусства. Например, мы проводили акцию «Шар»: набили шар из ситца, поместили туда колокольчик и пустили вниз по реке. Или другая акция – «Лозунг»: в лесу мы натянули между деревьями транспарант с лозунгом «Я НИ НА ЧТО НЕ ЖАЛУЮСЬ, И МНЕ ВСЕ НРАВИТСЯ, НЕСМОТРЯ НА ТО, ЧТО Я ЗДЕСЬ НИКОГДА НЕ БЫЛ И НЕ ЗНАЮ НИЧЕГО ОБ ЭТИХ МЕСТАХ». Помню, лозунг был завешан тряпкой, и я выдирал лески, которые крепили полотнище.
Потом произошел переход от безмятежных 1960–1970-х к постмодернизму. Одна из ярких акций – в группе «Гнездо» вручали позолоченный бюст Сократа.
В 1970-х в искусство ворвалась группа «Мухомор». Члены группы довольно быстро перешли к «острым» темам, выступали против нейтронной бомбы. В итоге «Мухомору» запретили концертную деятельность, которой, впрочем, группа не занималась. «Гнездо» и «Мухомор» стали основой галереи «Апт-арт». Тогда же в Москву приезжали художники из Одессы, Харькова и других городов.
Важным явлением 1980-х стали инсталляции. Комнаты в квартирах покрывались бумагой, ее красили по-особенному, к примеру, от черного к белому. Я фотографировал авторов с зонтиками, одним из них был Владимир Сорокин.
Появилась тенденция – к архивированию всего. Мы стали собирать энциклопедии нового искусства. А потом художники начали размещаться в домах и учреждениях, организовывать там выставки, например, возникло объединение «Детский сад».
В 1980-е прошел целый ряд выставок, в декабре 1986 года прошла 17-я молодежная выставка на Кузнецком мосту, куда приглашали художников левого либерального толка, проходили музыкальные вечера. В общем, всего происходило много, и всего не перечислить.
Лекция художника Георгия Кизевальтера. «Неформальная художественная жизнь Москвы 70-80-х годов»
Видео: Александр Поляков
После лекции Георгий Кизевальтер ответил на ряд вопросов.
– Как члены творческих объединений находили друга? Были ли ваши отношения позитивными, или же случались ссоры?
– Художники чаще всего объединялись по возрастному принципу. Если вам 20 лет, то вы, естественно, стремитесь, дружить с теми, кому тоже 20–30. Выставки людей старшего поколения вызывали, конечно, пиетет, но ощущение, что это в некотором смысле вчерашний день. А вот в 1980-е годы я подружился с художниками старшего поколения. А еще иногда возникало ощущение, что ты находишься «под колпаком». Все чего-то опасались, а вместе, в группе, было не страшно.
– Как вы нашли «своих», близких по духу художников?
– В те времена все почему-то знакомились в Эстонии. Помню 1970-е, Лев Рубинштейн стоял в группе молодежи, я прошел мимо него, и мне было все равно, но потом мы познакомились и стали общаться. А он, в свою очередь, рассказывал, что шел по улице и случайно познакомился с Герловиными. Тогда говорили, что, если двух чайников выпустить на ярмарке с двух сторон, они обязательно встретятся и друг друга найдут. Еще в те годы активно работала система самиздата, книги передавались знакомым почитать, чаще всего на ночь. Так мы прочитали и «Игру в бисер», и «100 лет одиночества».
– А почему сегодня, в эпоху свободы, когда книги выпускаются любые, в том числе те, которые были запрещены когда-то, когда можно смотреть любое кино и посещать любые выставки, произведения искусства девальвировались? И уж точно книгу на ночь почитать никто брать не будет?
– Особая ценность искусства возникает там, где оно существует «вопреки». А когда возникает вседозволенность, то критерии оценки искусства стираются. Был период, когда грань совсем стерлась. Иностранцы просто говорили: «Картина из России? Да? Ок, беру». Качество не оценивалось. Вообще некое единение художников просуществовало до 1988 года, потом за искусство стали платить деньги, и друзья стали соперниками. Развал был предсказан в 1974 году одной из жен Эрнеста Хемингуэя. Это описано Шкловской: на кухне Надежды Мандельштам обсуждали покупку калош и мяса. И дама, присутствовавшая при разговоре, сказала: «Сейчас у вас есть любовь и тепло, но это закончится, когда у вас все будет».
– То есть художник должен быть голодным?
– Он не должен быть голодным, но и не должен быть сытым. Художник в 1970-е и 1980-е рисовал то, что было кардинально ново. Когда от него за рубежом стали требовать по 2-3 работы в месяц, а он оказался в условиях, где все поставлено на поток, оказалось, что наши художники попросту не готовы к рынку и оторвались от почвы. Так, один из основателей «Лианозово» Оскар Рабин привык рисовать бараки Лианозово. И вот он получает разрешение работать в Европе, но продолжает рисовать... все те же мрачные дома – только уже в Париже.
В настоящее время неофициальное искусство 1970-х годов все чаще стало привлекать внимание коллекционеров и исследователей, при этом, обескураживая и тех и других, как отсутствием содержательных публикаций, так и множеством мифов, выросших на почве недостоверной, а иногда и сознательно искаженной информации, исходящей из субъективных предпочтений художников, искусствоведов и собирателей.
БАННИКОВ Николай (1942)
ЮНОСТЬ. 1970-е
Эпоха от хрущевского разгрома левого крыла МОСХа в Манеже в 1962 году до «Бульдозерной выставки» 1974 года, сплотила небольшую группу шестидесятников — нонконформистов — инициаторов выставочной акции, закончившейся бульдозерным разгромом.
БАННИКОВ Николай (1942)
ДЕВУШКА. 1970-е
Последовавшая шумиха и скандал в западных СМИ вынудила советских идеологов немного ослабить давление на некоторых художников, и разрешить, под пристальным присмотром «органов», «дозированные» экспозиции в небольшом помещении. Таким местом стал профсоюз художников-графиков на Малой Грузинской 28, при котором была создана секция живописи, включившая в себя именно эту группу художников неофициального искусства. Первая выставка секции состоялась в марте 1976 года. До того имели место две выставки неофициального искусства: в феврале 1975 года в павильоне «Пчеловодство» и в сентябре того же года в павильоне «Дом культуры» на ВДНХ.
БАННИКОВ Николай (1942)
СУДАК. 1968
Решение о небольшом послаблении для узкой группы непокорных художников не было актом доброй воли, но вынужденным отступлением под натиском обвинений в варварстве, шедших с Запада после беспрецедентного скандала с уничтожением картин на выставке, прозванной «Бульдозерной».
МАХОВ Иван (1938)
ТАЙНА ЛЕТУЧЕГО ГОЛЛАНДЦА. 1978
Таким образом, инициативное давление изнутри, со стороны актива группы художников-нонконформистов, и извне, со стороны Западной идеологической пропаганды, создало прецедент: власти открыли экспозиционное пространство, хорошо отслеживаемое и значительно снижающее повод для критики со стороны указанных ранее векторов давления.
БАРИНОВ Михаил (1947)
ПОЛДЕНЬ № 1. 1978
Таково начало истории «Малой Грузинки», являвшей наиболее яркие экспозиционные открытия вплоть до 1980 года. На решение властей оказали влияние не только названные выше события, но и факты проведения квартирных выставок в 60-х — начале 70-х годов, а так же деятельность некоторых квартирных салонов, таких как салон Сычевых на Рождественском бульваре или салон Ники Щербаковой на Садово-Каретной улице. Здесь бывали и иностранные дипломаты, которые встречались с диссидентами, приобретали картины, тем самым, поддерживая неофициальное искусство.
БЕЛЮТИН Элий (1925)
РАЗГОВОР. КОНВЕРГЕНЦИЯ. 1981
Существует мнение современников вышеописанных событий, что, создавая небольшой «отстойник» для выставочной деятельности художников-бунтарей, КГБ упрощало себе задачу по контролю над ситуацией и возможному пресечению отдельных идеологически окрашенных провокаций со стороны нонконформистов. Вместе с тем уменьшалась роль квартирных экспозиций, отслеживание которых требовало более сложной оперативной работы. Также бытует мнение, что КГБ стремилось расчленить группы неофициальных художников, не давая им выработать единую позицию, максимально сковывая их инициативу и творческий эксперимент.
ВОРОШИЛОВ Игорь (1939-1989)
ДВОЕ. 1980-е.
Неслучайно поколение художников-нонконформистов начавших свой творческий путь на заре 70-х годов, иногда называют поколением «отверженных». Презрение и вражда со стороны представителей официального искусства оставляли им мало поводов для оптимизма. Жёсткие рамки идеологической неприемлемости определили уникальные черты творчества художников-нонконформистов 70-х годов; за исключением протестного искусства, оно не могло быть ориентировано на значимый социальный резонанс, рефлексию, широкое обсуждение, или же коммерческий успех.
БЛЕЗЕ Сергей (1945)
КОМПОЗИЦИЯ № 20. 1975
В лучшем случае, зрителями был узкий круг друзей, почитателей. Работа «в стол», «в угол мастерской» кому-то открывала путь к свободе эксперимента, освоению внутреннего пространства сознания, его расширению; иных же загоняло в отчаяние, запои. Происходило расслоение небольшой группы нонконформистов – одни выбирали формальный эксперимент над синтаксисом, конструкцией композиции, технологическим и стилевым компонентом.
БЛЕЗЕ Сергей (1945)
КОМПОЗИЦИЯ № 13. 1974
Другая, меньшая часть, уходила в духовный поиск, вглубь метафизического содержания картины, в исследование образа, как трансформатора и сублиматора сознания как творца, так и зрителя. Именно этот аспект творческого поиска в сфере семантического пространства картины привёл некоторых художников этой группы к теоретическому осмыслению, а затем и практическому освоению религиозного опыта.
ВУЛОХ Игорь (1938)
ПЕЙЗАЖ. 1970-е.
Отсутствие прямых контактов с современным западным искусством и недоступность информации об отечественном авангарде 20-х годов создавало атмосферу вакуума, «варения в собственном соку», что придало творчеству нонконформистов 70-х определённые специфические особенности. Отрывочные сведения о западном авангарде поступали через журналы по искусству стран соц. лагеря и редкие издания «Скира», попадавшие через кордон.
ГАЙДУК Надежда (1948)
ОДЕССА. 1974
Это стимулировало процесс создания неких мифов, как индивидуальных, так и групповых, о творчестве и жизни художников. Не случайно, семидесятников иногда называют «персональными мифологами». Вопреки всем трудностям, скудная дозированная выставочная деятельность на Малой Грузинке, 28 стала творческой лабораторией художников в сфере стилевого эксперимента и технологии, полем взаимного профессионального обмена опытом, творческого поиска и роста. Концептуализм шестидесятников обогатился новыми открытиями в области формообразования, углублением содержания.
ГАЙДУК Надежда (1948)
ПРОГУЛКА. ПАМЯТИ А.ТИХОМИРОВА. 1981
Развивалась линия учеников Василия Ситникова, двигавшихся в сторону освоения метафизического и мистического уровней композиционного измерения. Развивалась оригинальная линия нео-наивного искусства, а также нео- и постсимволизма. Разрабатывались персональные версии сюрреализма, минимализма и гиперреализма. Возникло самобытное направление в живописи религиозной тематики.
ГАЙДУК Надежда (1948)
МОСКОВСКИЙ ДВОРИК. 1976
Материализовались перформанс и групповая медитация, эксперименты в области сценического движения и авангардной сценографии; достигло рассвета творчество «моментальной живописи» Анатолия Зверева; оформилось целое направление нео-экспрессионистов. Получила развитие нео-историческая живопись, метафизический пейзаж и даже новая версия жанровой живописи.
ГЛУХОВ Владимир (1937-1985)
ПЕЙЗАЖ.1970
Становление художественного языка нонконформистов-семидесятников происходило на фоне и в противостоянии официальной линии союза художников с его профессиональными установками, нормами, штампами и запретами. К середине 70-х происходит закат «сурового стиля» и «левое крыло» МОСХа пытается обрести новые пластические языки в рамках дозволенного.
ГОРДЕЕВ Дмитрий (1940)
ДВОРИК В КИШЛАКЕ. 1977
В основном это интерпретационные «ходы» с модных на западе стилей, которые можно было приспособить к «генеральной линии» соцреализма. Это, например, линия вариаций на тему «наивного искусства», которые «подсовывались» под идеологему «народного, родного» — или линия «неоклассики», отталкивающиеся от монументалистов итальянского проторенессанса.
ЖДАН Владислав (1940)
НАТЮРМОРТ – ПОРТРЕТ. ПОСВЯЩЕНИЕ Б.ПАСТЕРНАКУ. 1969
Или, к примеру, советская версия американского гиперреализма, подстраховавшая себя идеологически как «документальностью сюжета», так и «реализмом сделанности» и преподносившая себя как модная и новаторская линия соцреализма. Отдельной линией левого МОСХа к концу 70-х стала приспособившаяся к соцреализму вариация немецкого экспрессионизма 20-х годов в сочетании с технологическими новациями американского неоэкспрессионизма 40-60-х годов, линии Поллака и его последователей.
ПРЯДИХИН Владимир (1947)
КАНЦЕЛЯРИЯ. 1994
Таким образом, в 70-е годы рамки официального искусства значительно расширились, включив в себя некоторые пластические наработки западного мэйнстрима, приспособленные к отечественной идеологии и ментальности функционеров от искусства, осуществлявших распределение заказов, закупочную политику министерства культуры, худфонда, Союза художников.
ЗУБАРЕВ Владислав (1937)
КОМПОЗИЦИЯ. 1971
Отдельной пластической линией на фоне художественной жизни 60-70-х годов была школа Элия Белютина, а также ближе к началу 80-х, школа Зубарева.
КАЛУГИН Александр (1949)
ОЖИДАНИЕ. 1972-73
Это были попытки «легализовать авангард», через методологию обучения изобразительному искусству, конструкции и построению композиции. Эксперимент «легализовался» в этих школах в рамках метода обучения пластическому языку, рассматривая этот язык как формализованную закономерность. Эти методы хотя и осуществлялись в сугубо локальных рамках педагогического процесса оказали влияние на сознание и формирование художественного языка, ряда художников-нонконформистов.
КИСЛИЦЫН Игорь (1948)
ЛАМПА. 1974
В протяжении выставочной деятельности в 70-х годах подвала на Малой Грузинской, отдельные представители «левого крыла» МОСХа участвовали в ряде экспозиций, но в целом художники этого крыла находились в оппозиции художникам-нонконформистам, не говоря об основной массе членов Союза художников, ревниво и враждебно относившихся к их творчеству. Особенностью экспозиционной жизни подвала на Малой Грузинской было то, что в нем выставлялись художники разных поколений, вытесненные из официального искусства или открыто противопоставлявших себя ему.
КОЛОТЕВ Василий (1953)
АРЕСТ ПРОПАГАНДИСТА. 1979
К 1980 году часть этих художников покинула СССР. В 1981 году руководством профсоюза была произведена «чистка» рядов секции живописи и оттуда были выгнаны, под предлогом отсутствия справок о нештатном сотрудничестве с издательствами, целый ряд неугодных художников-оппозиционеров.
КОЛОТЕВ Василий (1953)
ДЕВЯТЫЙ ВАЛ. 1979
Выставочная деятельность продолжилась в 80-е годы, но к началу перестроечного времени нонконформизм все более оттеснялся различными версиями салонного, кичевого искусства, подделками-вариациями псевдоавангарда, которые к концу 80-х стали преобладать, создавая, увы, негативное мнение о живописи, выставлявшейся в ставшем знаменитым подвале.
КРОТОВ Виктор (1945)
ПОСВЯЩЕНИЕ ГОЙЕ. 1975
К сожалению, время безжалостно расправилось с наследием нонконформистов 70-х годов. Воссоздать, хотя бы в приближении, полную картину творческого процесса того времени не представляется возможным. Во-первых, из-за физической смерти многих участников этой эпохи, бесследным исчезновением их работ за рубежом.
ПРОВОТОРОВ Владислав (1947)
ВИДЕНИЯ. 1984
Во-вторых, отсутствие выставок, обсуждений, публикаций о таком явлении как неофициальное искусство 70-х годов, не по отдельным персоналиям, а о процессе в целом, привело к тому, что многое исчезло из социальной памяти, а оставшееся обросло мифологией, индивидуальной и групповой, как недоброжелателей, так и оставшихся в живых участников событий.
КУЗНЕЦОВ Константин (1944)
ЦАРИЦИНО. 1982
Предлагаемая небольшая экспозиция ставит скромную задачу – по возможности выявить и познакомить любителей живописи и коллекционеров хотя бы с частью художников-нонконформистов из «первого призыва» выставочной деятельности зала на Малой Грузинской 28, в их составе до начала 80-х годов. Большинство представленных художников участвовали в экспозиционном процессе с первой выставки секции живописи в марте 1976 года. Проекция на будущее заключается и в том, чтобы более полно, на персональном уровне, познакомить зрителей с творчеством этих художников.
ЛЕЩЕНКО Владимир (1939)
АРМЕНИЯ. 1982
Эта выставка – дань почтения и уважения знаменитому американскому коллекционеру советского неофициального искусства — Нортону Доджу (Norton Dodge) — автору термина «советский нонконформизм». Хотелось бы отметить тот факт, что этот исключительный исследователь, открыватель и меценат не только обратил внимание на протестный политический аспект данного культурного явления, но и на уникальность его как художественного события 20-го века.
ШИБАНОВА Наталья (1948)
НАТЮРМОРТ. 1972
В рамках истории мирового искусства, Н. Додж, благодаря своей музейной коллекции, сохранил и передал последующим поколениям ту страницу отечественной истории, которую умышленно хотели замолчать ангажированные отечественные искусствоведы и современные недоброжелатели – «актуальщики» и со-работники глобализации культуры.
Член МОСХ С.В. Потапов
С февраля 1974 года власти начали проводить акцию за акцией, направленные на подавление движения художников-нонконформистов, то есть тех живописцев, скульпторов и графиков, которые не принимали догматов мертворожденного искусства соцреализма и отстаивали право на свободу творчества.
И прежде, на протяжении чуть ли не двадцати лет, попытки этих художников выставляться оказывались тщетными. Их экспозиции немедленно закрывались, а пресса называла нонконформистов то «проводниками буржуазной идеологии», то «бездарными мазилами», то чуть ли не предателями Родины. Так что можно только удивляться мужеству и стойкости этих мастеров, остававшихся, несмотря ни на что, верными себе и своему искусству.
И вот в 1974 году против них были брошены силы КГБ. Художников задерживали на улицах, угрожали, увозили соответственно на Лубянку в Москве и в Большой дом в Ленинграде, шантажировали, пытались подкупить.
Понимая, что, если они будут молчать, их задушат, группа неофициальных живописцев организовала 15 сентября 1974 года на пустыре в районе Беляево-Богородское экспозицию на открытом воздухе. Против этой выставки были брошены бульдозеры, поливальные машины и милиция. Три картины погибли под гусеницами, две были сожжены на тут же разведенном костре, многие искалечены. Инициатор этой выставки лидер московских художников-нонконформистов Оскар Рабин и еще четверо живописцев были арестованы.
Этот бульдозерный погром, вошедший в историю русского искусства, вызвал взрыв возмущения на Западе. Художники же на следующий день заявили, что через две недели снова выйдут с картинами на то же самое место. И в этой ситуации власть имущие отступили. Двадцать девятого сентября в Измайловском парке состоялась первая официально дозволенная выставка неофициального русского искусства, в которой приняло участие уже не двенадцать, а свыше семидесяти живописцев.
Но конечно, те, кто решил расправиться со свободным русским искусством, отнюдь не сложили оружие. Сразу же после измайловской экспозиции в журналах и газетах вновь появились клеветнические статьи о неофициальных художниках, а карательные органы обрушились на особенно активно проявивших себя художников и тех коллекционеров, которые приняли участие в организации двух сентябрьских выставок на открытом воздухе. И кстати, именно в период с 1974 по 1980 год страну покинуло большинство живущих ныне на Западе мастеров. Их было свыше пятидесяти, в том числе Эрнст Неизвестный, Олег Целков , Лидия Мастеркова, Михаил Рогинский , Виталий Комар и Александр Meламид , Александр Леонов, Юрий Жарких и многие другие. Оскар Рабин в 1978 году был лишен советского гражданства. (В 1990 году указом президента ему было возвращено советское гражданство). Еще раньше, в начале семидесятых годов, обосновались в Европе Михаил Шемякин и Юрий Купер .
Конечно, большая группа прекрасных наших неофициальных живописцев оставалась в России (Владимир Немухин, Илья Кабаков, Дмитрий Краснопевцев, Эдуард Штейнберг, Борис Свешников, Владимир Янкилевский, Вячеслав Калинин, Дмитрий Плавинский, Александр Харитонов и другие), но по-настоящему свободных выставок больше практически не проводилось, а о тех, кто уехал, распространялись упорные слухи (даже засылались письма с Запада), дескать, никому они в Европе и США не нужны, никто их творчеством не интересуется, чуть ли не помирают с голоду. Оставшихся чиновники от искусства предупреждали: «Станете бунтовать — выгоним, будете там бедствовать».
А между тем на самом деле на Западе как раз в то время (вторая половина—конец 70-х) интерес к неофициальному русскому искусству был особенно велик. Одна за другой проходили огромные выставки русских художников в музеях и выставочных залах Парижа, Лондона, Западного Берлина, Токио, Вашингтона, Нью-Йорка. В 1978 году с большим успехом прошло Биеннале русского неофициального искусства в Венеции. За месяц эту выставку посетило 160 000 человек. «Уже давно у нас не было столько зрителей», — сказал президент Биеннале Карло Риппе ди Меанно.
Правда, скептики утверждали, что этот интерес носит чисто политический характер: мол, надо же посмотреть, что это за картины, которые запрещают в СССР. Но когда им напоминали о западных коллекционерах, которые все чаще и охотнее стали приобретать полотна и графику русских художников, скептики смолкали. Они понимали, что никакой коллекционер не станет тратить деньги на картины из-за каких-то политических соображений. И тем более из таких соображений не станут сотрудничать с художниками западные галереи. И конечно, из-за политики ни о каких художниках не будут писать монографии и статьи серьезные искусствоведы. А ведь таких статей опубликовано множество. Вышли в свет в разных странах монографии о творчестве Эрнста Неизвестного, Олега Целкова , Виталия Комара и Александра Меламида , Михаила Шемякина . Изданы десятки солидных каталогов персональных и групповых экспозиций.
Где-то в конце 70-х в одном из французских журналов по искусству появилась статья «Русский фронт наступает». Ее публикация была связана с тем, что тогда в Париже одновременно проходили три выставки современного русского искусства. Разве это похоже на отсутствие интереса?
В Париже, говорят, живет и работает около ста тысяч художников. В Нью-Йорке их еще больше. Все хотят сотрудничать с галереями. Конкуренция идет жесткая. И при этом многие русские художники-эмигранты либо имеют постоянные контракты с парижскими и нью-йоркскими галереями, либо регулярно выставляются в тех или иных галереях Европы и США.
Много лет с известными парижскими галереями работали и работают Юрий Купер, Борис Заборов , Юрий Жарких , Михаил Шемякин (до своего переезда в США). В Нью-Йорке связаны контрактами с галереями Виталий Комар и Александр Меламид, Эрнст Неизвестный, тот же Шемякин. Уже много лет с нью-йоркской галереей Эдуарда Нахамкина работает парижанин Олег Целков . Другой русский «француз» Оскар Рабин заключил контракт с одной из парижских галерей.
Постоянно, и часто успешно, выставляются в европейских галереях Владимир Титов , Михаил Рогинский , Александр Рабин. В США успешно работают с галереями Лев Межберг, Леонид Соков и другие живописцы и графики.
Во многих французских и американских частных коллекциях я неоднократно встречал произведения всех вышеперечисленных мастеров, а также Владимира Григоровича , Валентины Кропивницкой, Виталия Длуги , Валентины Шапиро... Причем интересно, что на Западе, особенно в Париже, уже в середине 70-х годов стали появляться коллекционеры именно свободного русского искусства.
«А как живут и где работают эти художники?» — может спросить читатель.
Отвечу, что в смысле жилья и рабочего места все устроены прилично. В худшем случае одна из комнат квартиры служит для художника мастерской. Многие имеют отдельные ателье — скажем, Комар, Меламид, Шемякин, Заборов, Соков. А кто-то даже предпочитает иметь квартиру и мастерскую в одном месте, так сказать, не теряя время на дорогу (Неизвестный, Купер, О. Рабин, Межберг).
«Неужто, — спросит какой-нибудь недоверчивый читатель, — все у художников-эмигрантов так уж хорошо, сплошные успехи и достижения?»
Конечно, нет. Кто-то даже из талантливых наших мастеров не смог на Западе найти себя, не выдержал конкуренции, сломался. Тут мне не хочется называть имена — людям и так психологически трудно.
Есть, естественно, и художники, которые не в состоянии жить за счет продажи своих работ. Они вынуждены зарабатывать на жизнь каким-либо иным трудом. Но таких великое множество и среди западных живописцев и графиков. Остается лишь удивляться тому, как много по сравнению с западными живописцами (в процентном отношении) русских мастеров уже подолгу живут на Западе лишь за счет своего творчества.
Но интересно, что даже те из наших художников, кто оказался на Западе не в лучшей ситуации в плане финансовом и вынуждены прирабатывать на жизнь то ли промышленным дизайном, то ли оформлением газет или книг, то ли еще как-нибудь, все равно о своей судьбе не жалеют. Почему?
Когда я писал книгу о наших художниках, живущих на Западе, изданную в 1986 году за рубежом, мне довелось брать довольно много интервью. Один из живописцев, чья судьба к тому времени (середина 80-х годов) была не очень-то благополучной, сказал мне: «Нет, ни о чем не сожалею. Трудно? Конечно, трудно. Неприятно, что приходится отрываться от мольберта ради того, чтобы заработать себе на жизнь, порой обидно, что коллекционеры до меня еще не доходят. Но разве мы уезжали сюда ради денег? Мы уезжали для того, чтобы свободно, никого и ничего не страшась, писать что и как хочется и свободно, там, где хочется, выставляться. Впрочем, свободно я писал и в России. Но вот принимать участие в выставках, можно сказать, не привелось. А здесь за четыре года я выставился уже одиннадцать раз. И даже кое-что на этих выставках продал. Это не главное, но с точки зрения поддержания духа все-таки важно».
С разными вариациями, однако примерно то же самое мне приходилось слышать и от других художников-эмигрантов, которые не достигли на Западе таких успехов, как, скажем, Комар и Меламид или Юрий Купер.
И я не думаю, что кто-то из них делает, как говорится, хорошую мину при плохой игре. Ведь возможность широко выставляться для большинства художников — необходимость. А для русских живописцев, лишенных этого на родине, сей фактор особенно значим. С 1979 по 1986 год я вел статистический учет русских выставок на Западе. Всякий раз их оказывалось свыше семидесяти в год. Это очень много. И география этих экспозиций была широка. Персональные выставки Шемякина, например, проходили и в Париже, и в Нью-Йорке, и в Токио, и в Лондоне; О. Рабина — в Нью-Йорке, Осло и Париже; Купера — во Франции, США и Швейцарии; Заборова — в Западной Германии, США и Париже; Комара и Меламида — в Европе и США...
А сколько состоялось за эти годы групповых выставок современного русского искусства, в которых принимали участие эти и другие русские художники-эмигранты. И их география тоже широка: Франция, Италия, Англия, Колумбия, США, Бельгия, Япония, Швейцария, Канада...
И как я уже говорил, об этих выставках (и персональных, и групповых) достаточно много писали западные искусствоведы и журналисты. Чуть ли не каждая серьезная экспозиция сопровождалась выходом каталогов. Вот они стоят у меня на книжной полке: Эрнст Неизвестный, Юрий Купер , Оскар Рабин , Михаил Шемякин , Борис Заборов, Леонид Соков , Владимир Григорович , Гарри Файф , Виталий Комар, Александр Меламид , Валентина Кропивницкая... А вот и каталоги групповых экспозиций; «Современное русское искусство» (Париж), «Новое русское искусство» (Вашингтон), «Неофициальное русское искусство» (Токио), «Биеннале русского искусства» (Турин)... А вот и книга «Неофициальное русское искусство из СССР», вышедшая в 1977 году в Лондоне, а на следующий год переизданная в Нью-Йорке.
Так что, как видите, у русских художников-эмигрантов, пусть не у всех, но у большинства, жизнь на Западе, в общем, сложилась удачно. Никто из них не голодает. У них есть где жить. У многих есть мастерские. У всех есть возможность приобретать холсты и краски. Кто-то из них работает с престижными галереями. Все выставляются.
А как приятно знать, что твои картины приобретают коллекционеры, тем более музеи или Министерство культуры, скажем, Франции. И не менее приятно видеть, как простаивают у твоих полотен западные любители живописи. Кстати сказать, в отличие от искусствоведов, значительная часть которых не сразу восприняла неожиданно свалившихся на них русских художников, западные зрители по достоинству сумели оценить свободное русское искусство очень быстро. Мне не раз приходилось слышать от них и в Париже, и в Брауншвейге, и в Нью-Йорке, что в этом русском искусстве они находят то, чего не могут найти в современном своем. Что именно? Живые человеческие чувства (боль, тоску, любовь, страдание...), а не холодное формотворчество, которое, к сожалению, столь часто встречается на многих выставках в галереях Европы и США.
Иными словами, в свободном русском искусстве они находят духовное начало, которое подлинному русскому искусству, пусть даже самому авангардистскому, было свойственно всегда. Недаром же книга великого Василия Кандинского так и называется — «О духовном в искусстве».
В предлагаемой вашему вниманию статьях представлены 13 художников. Эссе, посвященные им, размещены не по алфавиту. Они разбиты на три группы, соответствующие трем поколениям мастеров неофициального (так оно называлось в доперестроечные времена) русского искусства.
Я надеюсь, что благодаря инициативе издательства «Знание» любители современного искусства узнают о судьбе тех наших живописцев, которые в свое время ради свободы творчества были вынуждены покинуть Родину.
Нонконформизм или неофициальное — своеобразное, во многом парадоксальное отражение в изобразительном искусстве духовной, психологической и общественной ситуации в Советском Союзе 1960-х — 1980-х годов XX века.
В отличие от официального, неофициальное оказывало предпочтение не содержанию, а художественной форме, в создании которой художники были совершенно свободны и самостоятельны. Отрыв формы от содержания приводил, согласно официальной доктрине , к утрате содержания, поэтому неофициальное искусство — нонконформизм — определялось как формализм и преследовалось.
Искусство нонконформизма, несмотря на то, что причисляемые к этому направлению художники чаще всего не были сознательными приверженцами основного философского направления XX века, вполне можно назвать экзистенциалистским, так как утверждало абсолютную уникальность отдельного человека. Идеалистическая эстетика нонконформизма основывалась на представлении о душе (внутреннем Я) художника как источнике прекрасного. В таком представлении содержался бунтарский протест против объективизированного мира, преодоление пропасти между субъективностью и объективностью, что привело к выражению проблемы бытия в тревожных и необычных формах. Экзистенциальный бунт нонконформизма был созвучен мировому искусству XX века и — с опозданием на несколько десятилетий — включил в мировое художественное пространство.
В основе экзистенциалистского бунта лежала макснмализированная советским тоталитаризмом угроза утраты своей индивидуальности. Общемировая тревога XX века по поводу того, что созданный человеком мир объектов подчиняет себе того, кто его создал и кто, находясь внутри этого мира, утрачивает свою субъективность, в советских условиях усиливалась господством коллективистской идеологии. Эта идеология, возведённая в ранг государственной политики, допускала существование исключительно конформистов, непоколебимых в своём желании быть не собой, но частью целого.
С.Кьеркегор понимал существование (экзистенцию) как нечто предельно субъективное. «Экзистенция является постоянно единичной, общее (абстрактное) не существует ». Экзистенциализм художников-нонконформистов (в большинстве случаев бессознательный) явился проявлением мужества творца быть собой, пе бояться взглянуть в лицо общечеловеческой проблеме отсутствия смысла жизни. Поиск смысла и возникновение отчаяния в XX веке связаны с утра Бога в предыдущем, XIX столетии. «Вместе с Ним умерла вся система ценностей и смыслов, внутри которой существовал человек. Это переломное событие ощущается как утрата и как освобождение и ведёт к мужеству, принимающему небытие на себя » (П.Тиллих, 1952). Нонконформизм как художественное направление в высшей степени обладал свойственным современному искусству творческим мужеством смотреть в лицо отчаянию реальности и, выразив его в своих произведениях, проявить мужество быть собой.
Та ярость, с которой советская идеология обрушилась на нонконформизм , свидетельствовала об ощущении серьёзной угрозы духовности общества, исходящей изнутри, от его части. Невротический симптом сопротивления небытию путем редукции бытия, т.е. отрицания каких-либо сторон действительности, указывает на невротические механизмы защиты в самом ант и экзистенциалистском стремлении к традиционным гарантиям, к идеализированному натурализму социалистического реализма. Для экзистенциалистского искусства XX века характерно мужество отчаяния, порожденное отсутствием смысла существования, и самоутверждение вопреки всему. Применительно к личности художника тревога судьбы и смерти явилась главной проблемой современного искусства и нонконформизма как его части.
Для нонконформизма характерны углубленность в душу (внутреннее Я) художника и необычные формы выражения нового психологического материала. «Бодрствующая душа» художника вступает в контакт с любым, самым малым явлением современной ему действительности, освещает новые грани объекта при его соприкосновении с душевной жизнью. «Чувствующая мысль», тяготея к осмысленности впечатлений, при помощи ассоциаций наделяет смыслом всякий образ или намёк па него в картине.
Напряжение душевных сил способно обострить и направить мысль и душу художника в запредельные, недоступные обычному опыту, но необходимые для творчества области. По самым разным и неожиданным поводам может проявлять внимание к окружающему с вовлечением Высших сил в своё творчество.
В поисках новой реальности искусство нонконформизма
смело преодолевало преграды канонов прошлого.
В русском классическом искусстве, затем в социалистическом реализме господствовала повествовательная интонация, внимание художников было сосредоточено на чувствах, соответствующих прямым: наименованиям: любовь, гнев, восторг, отчаяние. Изложение сюжета часто бывало окрашено идеологической риторикой. Насильственно прерванный в своем существовании начала XX века
обратился к более тонким и глубоким оттенкам человеческих чувств. Историческая заслуга нонконформизма заключается в воскреше нии в русском искусстве внимания ко всему бесконечному разнообразию нрояп лепий человеческой психики.
Нонконформизм
, как искусство экзистенциалистское, основан на разговоре художника со своей душой, и картина может возникать не только из сильных однозначных чувств, но и из совокупности впечатлений, упоминаний, внутреи ней необходимости увековечить бессловесную, как бы взывающую о помощи красоту — ту красоту, которая возникает из потребности художника её виден, и чувствовать. Скрытый смысл картины добывается усилием сознания, направленного на смутные ощущения и подробности глубинной душевной жизни.
Поиски ускользающей реальности в искусстве нонконформизма окрашены эсхатологической картиной распада традиционной системы ценностей, сложившейся за почти полувековое существование тоталитаризма. Все это создало разнообразие стилей и течений внутри нонконформизма как единого художественного направления.
Разнообразие творческих приемов порождал ось также человеческим фактором. Для занятия неофициальным искусством в годы существования нонконформизма как никогда и нигде необходима была масштабность личности. Сильные и глубокие души (слабые отвергались самой историей нонконформизма) порождали сильные и глубокие чувства. Возникло исторически беспрецедентное повторение феномена Ван Гога , причём в отношении не одного мастера, а целой группы художников, когда отсутствие профессионализма обычном смысле не мешало созданию нового в искусстве. Художник работал под непосредственной угрозой физическому существованию и его произведения, и его самого. К этому добавлялась невозможность бегства (в отличие от фашистской Германии, откуда эмиграция была возможна), и отсутствие контактов с внешним миром, «Мужество быть собой» для художников-нонконформистов было мужеством не только творческим, но и человеческим. Может быть, именно поэтому нонконформизм оказался столь интересен как направление искусства, ведь картина, создаваемая под угрозой смерти, несет в себе внутреннее напряжение, сообщающееся зрителю.
Уникальное в истории искусства сообщество сильных индивидуальностей явило миру не менее уникальное разнообразие стилей и художественных манер, отличающих нонконформизм
Свержение тоталитарного гнета в советском обществе и искусстве сравнимо с революцией, перевернувшей в начале века жизнь российской империи и русское искусство. Советский тоталитаризм угнетал искусство исторически недолго — чуть более полувека, но интенсивность гнета была такова, что это время надо считать, как считают на войне — год за два или даже за три.
Искусство нонконформизма наполнено ощущением потрясённости мира, отдающимся во вселенских просторах. Оно сложно-ассоциативно, метафоры свободы выражают в нём внутреннюю сущность человека-творца. В этом нонконформисты сходны с художниками авангарда начала прошлого века, когда «дыхание времени совсем особенно сложило угол зрения новых художников
» (А.Каменский, 1987).
Действительность тех далёких лет вся была в переходах и брожении, скорее что-то значила, чем составляла, скорее служила знамением, чем удовлетворяла. Это был водоворот условностей между безусловностью оставленной и еще не достигнутой. Через полвека ситуация повторилась. Советский тоталитаризм к 1960-м годам явно изжил себя и стал безусловностью оставленной, а свобода и демократия стали па место мечты, предчувствуемой, но ещё не достигнутой.
От тревог времени нонконформисты , работавшие в подполье в буквальном (как Арефьев на лестничной площадке, другие — в дворницких и кочегарках) и фигуральном смысле переходили к мечтам и надеждам. Как видения перед ними, наряду с взбудораженно-лихорадочными, часто исполненными ненависти сценами реальной жизни, вдруг вставали образы бесконечного простора и счастья, сменявшиеся отражениями трагического смятения души. Многие из них в своем творчестве доказали, что человек, тем более , может отринуть общественный уровень существования и обитать в безбрежном Бытии, питаясь автотрофно, черпая подлинное содержание в себе, в сенсуализации ощущений, в тонкостях внутренней жизни, в метафизике и эстетике. Для других искусство служило сферой проявления социальной активности. Вслед за М.Вламинком они удовлетворяли стремление «не подчиняться, создавать мир, живой и освобождённый ». Единственным самоначалом для нонконформизма была личность художника, «познавшая себя, и меру свою, и права свои, и грехи, и близость к безумию » (П. Лиллих , 1952). Художник, погрузившись в глубины своего духа, при помощи интроспекции претворял в своём творчестве свои возможности. Возникла необходимость разработки нового творческого метода, комплекса формалистических приёмов, таких как стилизация — усиление черт действительности средствами той же действительности, или деформация - приём абстрагирования от действительности, средство проявлен ия иррационального и другие.
При всей сложности и богатстве оригинальных приёмов нонконформизм явился единым художественным направлением, модернистским по своему характеру, опирающимся на идеалистические философские теории и эстетические системы XX иска.
В самом общем виде внутри этого художественного направления можно выделить группы творчески близких художников, сходных между собой в видении мира и своей души, в приёмах передачи этого художественного видения зрителю. При этом выявляется определённая последовательность в степени эмоционального абстрагирования от реальности, от общественного уровня существования художника.
/
- Наиболее связанные с окружающей дейстешпельносгнью, критически мыслящие в своём творчестве художники - концептуалисты.
II
- Отражающие реальность, свои впечатления новыми художественными средствами - неореалисты и неоимпрессионисты.
III
- Видящие а реальности проявления высших сил - неосимволисты.
IV
- Горящие чувствами, преломляющие реалтюапъ в свете своих сильных и
неоднозначных эмоций - экспрессионисты.
V
- Видящие сны - сюрреалисты.
VI
- Передающие свои душевные движения и настроения путём сочетания
красок и форм - абстракционисты.
В сфере неофициального искусства Советского Союза не действовали законы государственного регулирования художественного процесса. Развитие искусства было предоставлено своим собственным законам, в наиболее чистом виде, в каком, по справедливому замечанию известного специалиста Ю.В.Новикова , искусство развивалось в прошлом в среде тех, кого позже стали называть передвижниками, мирискусниками, импрессионистами. С одним существенным различием — процесс создания нонконформизма был утяжелен «еще не растаявшим ледником тягчайшего социального давления».
Сильные Личности, занимавшиеся неофициальным искусством, были индивидуальны и оригинальны в своих художественных поисках. Передвижники или импрессионисты составляли небольшие сообщества, состоящие из нескольких близких по стилю художников.
Нонконформизм , как художественное явление мирового искусства, поражает большим количеством сочленов (многие сотни) и разнообразием входящих в него течений. При отсутствии информации («железный занавес»), самый дух времени, какие-то незначительные обрывки информации, слухи в литературе, музыке вызывали к жизни художественные формы, совпадающие с современными им формами мирового искусства. Иногда находки нонконформизма опережали новации Запада.
Нонконформизм в целом многими рассматривается как «безумная смесь русофилов и западников, салона и глубокомыслия художников, работающих в самых разнообразных манерах, объединенных нахождением по одну сторону баррикад » (А.Хлобыстин, 2001). Однако эта военная терминология не должна заслонять главного, более глубокого сходства той экзистенциальной основы, которая определяла общность внутри многообразия и соединяла его в единый конгломерат—взаимную близость художников «по своей эстетике» (С.Ковальский, 2001).
Пластическое многообразие, формотворческие эксперименты породили жанровые, стилевые разновидности творчества нонконформистов : , традиционный и интеллектуальный примитив, сюрреализм, (со смешением христианских мотивов и ориенталистских), жанр, жанровый портрет и т.д.
В настоящей работе рассмотрены только основные течения в нонконформизме . Все они получили дальнейшее развитие в современном постмодернистском XXI века.