Никогда не поздно сесть и полностью переосмыслить свое существование и его цель. Ведь так важно для каждого просто задуматься обо всем на свете, дабы понять свое место и предназначение в нем. А в этом, как никогда поможет рассказ умного и опытного человека, немало повидавшего на своем веку. Такой рассказ может выходить за узкие рамки временно-пространственного континуума и находить ключи к вашему сознанию за их пределами. Это получилось у Рут Озеки - американки японского происхождения, которая добилась значительных успехов в изучении классической японской литературы. Миссис Озеки знает, что такое флористика, театр и кинематограф. Она стала буддийским священником и научилась вязать носки. Она написала роман под названием «Моя рыба будет жить», который вы сможете купить или читать на ipad, iphone, android и kindle на сайт без регистрации. Также читайте краткое содержание книги (сокращённый пересказ) и лучшие отзывы про книгу.
Как уже говорилось, повествование в книге ведется в разных временах и местах. Роман представляет собой многослойную структуру, без ознакомления с которой в комплексе вы не поймете, о чем же все-таки идет речь. Первый слой - это второе «я» автора. Это жизнь красивой женщины, которая по стечению жизненных обстоятельств находится в хронической депрессии. Здесь красота встречает печаль, как плату за совершенные некогда греховные поступки. Героиня живет на маленьком, измученном солнцем островке. Она наслаждается дарами природы и страдает от полной творческой безысходности. Писательница в поисках себя начинает погружаться в чужую жизнь и даже не догадывается о том, что эти поиски позволят ей обнаружить себя. Второй слой - это жизнеописание маленькой девочки, которая поневоле стает жертвой бедности, постоянных переездов и издевательств одноклассников. Она уже давно измучилась от своего тупика, который виден только ей. Она понимает, что на плечи родителей обрушилось не меньше проблем. Но разве от этого станет легче? Единственный человек, который постоянно поддерживает бедную девочку - это ее прабабушка. Она понимает, о чем говорит родственная душа, и всячески старается облегчить судьбу маленькой души. Но такая опора - слишком уж шаткая и непонятно, сколько она просуществует в этом грешном мире. Третий слой - это рассказ о сыне известной нам 104-летней дамы. Он погиб в возрасте, немного превышающем возраст девочки. Романтического и переполненного жизненных ожиданий юношу однажды призвали в армию. То время было по-настоящему страшным, ведь Япония жила в ожидании неминуемой капитуляции во Второй мировой войне. Двоюродный дедушка Наоко настрадался от своих больше, чем от врагов. Он был настоящим героем, способным пустить все свои усилия ради побед в сражениях и спасения жизни товарищей. Но эта жизнь трагически оборвалась, став маленькой капли в океане жертв войны.
Все сюжетные слои чудесным образом переплетаются во времени и пространстве. Они находят связи между собой. Эти связи возможно объяснить только неведомыми импульсами между матерью и ребенком, который попал в беду. Наоко все время думает о том человеке, который однажды прочитает записи в его фронтовом дневнике. Сама Рут переживает за маленькую девочку, которая уже давно превратилась в девушку. Обе героини постоянно читают воспоминания двоюродного дедушки Наоко и восхищаются некоторыми его поступками. В романе существуют такие связи, которые, казалось бы никогда не смогут найти свое воплощение в жизнь. Мысли героев все время приходят к общим умозаключениям и преподносят читателю свои уроки Какие именно? Вы узнаете это, послушав книгу Рут Озеки «Моя рыба будет жить» в mp3, почитав или скачав электронную книгу в fb2, epub, pdf, txt бесплатно на сайт
В этом романе нашли место трагические судьбы людей, квантовая физика и буддизм. Чтобы понять эту смесь, послушайте онлайн или скачайте электронную книгу Рут Озеки «Моя рыба будет жить» в fb2, epub, pdf, txt бесплатно на сайт
СКАЧАТЬ БЕСПЛАТНО КНИГУ «Моя рыба будет жить»
Это, действительно, особенный дар - уметь описывать быт, случайности и повседневные хлопоты (пусть даже это аукцион для хентаев или там высадка деревьев для НеоЭоцена) так, чтобы тебя захватывало и утягивало спиралью в сливное отверстие истории.
Американский Мураками (и впрямь повеяло ранним, но не начальным, Человеком-Овцой, Страной Чудес)
Японский Сэллинджер (и вновь по кассе, вдоль прибоя, мимо моря, кроем)
Канон Большой Литературы выдержан безупречно:
Сперва отсев равнодушных с помощью двухсот страниц трепа ни о чем, приятно, однако ж, трепа.
И шикарные двести страниц финала, в которых и накал, и драма, и Высшее!
А посередке - будто страницы из девичьего дневника в красной обложке из Пруста.
Ищи, читатель, здесь:
Переживания, но не острый сюжет
Милые детали, но не интригу
Квантовую физику, без дураков
69 миллиардов мгновений
Монахиню-феминистку-революционершу, отбивающую безупречные поклоны
Девочку и самоубийство
Отца и Падающего человека
Призрака подлинного камикадзе
И много писем, дневников и внимания джунглиевой вороны
Это был славный трип, спасибо Рут, что вспомнила, как писать
Оценка: 8
«Временное существо - это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить.»
В чем со многими я совпала в звучании нашего бытия - это совершенно не понимая о чем именно эта книга, я настойчиво начала её искать в сети, но правообладатели с такой же силой желания защититься изъяли её отовсюду, откуда смогли. Т.е. отовсюду.
Зато мною начало руководить желание эту книгу непременно прочесть. И однажды книга сама соизволила заплыть в водоём моей жизни - с библиотечной полки.
Где-то в Канаде писательница Рут приносит домой пакет с мусором, что так щедро выплевывает теперь мировой океан (по нашей, кстати, милости). Но нутро пакета - убежище для книги, наручных часов, писем от летчика-камикадзе (он был воистину, «божественный ветер»), тюбика зубной пасты и прочего. Сама книга оказывается дневником девочки по имени Нао (неспроста оно так схоже с now - «теперь, сейчас» - неуловимый момент настоящего): репатриантка из США, подросток подвергается унижениям в классе почти чуть ли не с одобрения учителей. Её же отец занят попытками суицида. Нао готовится также «разобраться со своей жизнью», но боится обидеть (заметьте, даже не свою маму!!!) прабабушку Дзико - монахиню горного храма в префектуре Мияги (той самой, что вместе со станцией Фукусима-1 пострадала от разрушительнейшего цунами 2011 года).
Дзико старается помочь Нао чем может - учит её дзену, супа-паве (суперсиле) и дает ответы на вопросы, как уж умеет:
«Вот что сказал об этом старый дзэновский учитель Догэн:
Думай не-думание
Как думать не-думание?
Не думая. В этом и есть искусство дзадзэн.»
Рут же старается найти Нао, но Нао ускользает от неё не хуже самого времени - в сети нет ни одного упоминания не только о Нао, но и о её родителях, статья авторства прабабушки исчезла, а знакомый семье Нао человек не отвечает на электронные письма.
А ведь где-то было видео с «похоронами ученицы», видео, заснятое в кабинке туалета, одноклассники выставляли её трусики на аукцион (и это просто самые яркие издевательства, которые за годы учебы подверглась Наоки).
Рут мечется на своём острове, Наоки прогуливает школу, занимается проституцией и ведет запись своих дней в блокноте с названием «В поисках утраченного времени»...
Чего в книге много, так это времени - от поэзии и философии до квантовой физики. Именно время позволяет Рут спасти Нао и оно же не позволяет никогда узнать о ней ничего однозначно трактуемого.
Цитируя (фиг знает уже кого, честно), «книга не «на один вечер», это «книга на всю жизнь».
Оценка: 10
Хочу в Канаду. Мне кажется в душе я Рут! Мне кажется я бы отлично прижилась на острове настолько далеком от цивилизации, кажется даже не на краю мира, а на краю реальности. Где явь, где сон... а какая разница? Не важно. Так же как не важно о чем собственно книга, не только эта, а вообще, любая книга. Как и все на свете:)
Мне нравится как у Озеки все сплелось - остров, квантовая физика, дзен, шторма, соседи, вороны, дневники, слова. Мне нравиться, как она об этом говорит, мне очень нравиться Нао. Мне нравлюсь я сама во время чтения этой книги.
Мне нравиться здесь все. А подробности лишние, просто читайте.
Оценка: 10
К этой книге я примеривался ещё весной, когда решил разнообразить свою библиотеку из отечественных, британских, французских и других авторов рассказами, романами и повестями японских, корейских и китайских писателей.
Прочитав несколько книг, я оставил столько же на потом, чтобы когда-нибудь добраться до всех разом или до каждой по отдельности, перемежая восток западом, севером или югом. И вот сейчас, после романа о молодых американцах перед одним британским детективом Рут Озеки оказалась как раз кстати.
О чём же может быть книга с таким странным названием? О том, как всё сложно и в тоже время очень просто. Так просто, как только может быть вообще. Да, замечательное описание! Прочтешь такую строчку и сразу понятно то, что ничего не понятно. Что к этому добавить, чтобы привлечь внимание и заинтересовать? Боюсь, я могу сказать только то, что это книгу лучше бы прочитать будучи уже не молодым, но и не на склоне лет.
Хотели когда-нибудь жить не в большом, шумном, полном суеты и пыли мегаполисе, а на маленьком острове, о берега которого бьётся океан? Нет, я не о тропическом раю с тёплым, мягким песочком и пальмами, а о гораздо менее заманчивых и даже суровых, но по своему прекрасных широтах у берегов Британской Колумбии на западе Канады, где растут вековые кедры.
Клочок суши, который в стародавние времена взяли, да назвали в честь проливавшего реки крови испанского конкистадора, а потом и вовсе обозвали островом Мёртвых. Ярлык закрепился, но травы и леса по-прежнему зеленели, наполняя жизнью то ли отрезанную, то ли спасённую от цивилизации глушь. Глушь, до которой еле-еле добираются посланные большим миром волны мобильной связи. И уж, если они добираются, все, кому угораздило здесь жить, разом начинают названивать во внешний мир и забивать интернет-канал запросами.
Да, этот островок не лучшее место, чтобы сидеть в Facebook, не говоря уж о просмотре HD видео на YouTube. Зато здесь рай для ботаников, садоводов, экологов и тех, кто хочет жить так, чтобы в любой момент можно было уйти из дома и побродить по лесу, а затем побыть на каменистом пляже, наполняя душу покоем. Именно здесь, покинув бурлящий жизнью Нью Йорк, поселилась, успевшая к тому времени стать известным писателем, американка японского происхождения Рут Озеки со своим мужем Оливером, который горел мечтой воссоздать на острове флору эпохи эоцена.
Двое нашли друг друга и наслаждались мирным течением дней до тех пор, пока Рут не нашла на берегу самое настоящее послание в бутылке. Вот как же всё хорошо начиналось и тут такой ход конём из дурацких пиратских историй! Но не всё так просто, потому что послание было не в бутылке, а в пластиковом пакете для заморозки продуктов и внутри была не карта сокровищ или записка о кораблекрушении, а дневник японской школьницы под обложкой от монументального труда Марселя Пруста «В поисках утраченного времени / la recherche du temps perdu», исписанная от руки французским тетрадь и старые часы с гравировкой из двух иероглифов.
Барахло, которому прямая дорога в мусорку, а оттуда на свалку или послание судьбы? Что, если между автором и читателем может быть протянута невидимая нить непостижимой связи, благодаря которой последний сможет изменить жизнь первого? И как, наконец, человеку прийти в согласие с самим собой, догнать себя в потоке времени, в череде молниеносно сменяющих друг друга мгновений?
«Дзико Ясутани, монахиня дзэн, сказала мне как-то во сне, что нельзя понять, что значит жить на этой земле, пока не поймешь, что такое временное существо, а понять, что такое временное существо, можно, если понять, что такое момент.» (с)
О чем я там, с самого начала говорил? Всё сложно и в тоже время до невозможности просто. Как это так? Подождите и мы обязательно во всём разберёмся. Главное - это то, что в этом парадоксе вся книга. Если бы тот же самый пакет на том же берегу нашёл какой-нибудь Джон Доу, ничего бы не случилось. Но вышло так, что нить из далёкой Японии протянулась именно к Рут, которая сначала посчитала находку отвратительным мусором, а затем стала попросту одержимой и учинила самое настоящее расследование.
Каким образом пакет приплыл к острову Мёртвых? А был ли вообще в стране Восходящего Солнца мальчик, то есть, простите, девочка Наоко Ясутани? Жива ли она до сих пор или погибла, сметённая цунами 2011 года? И кому принадлежали часы со странной гравировкой? Вопросов, загадок и тайн становится всё больше и больше, к делу привлекаются местные знатоки и, в конце концов, книга начинается казаться бессвязным, хаотичным нагромождением из маленьких лекций по самым разным областям науки и демагогических рассуждений. Иногда автор улетает так далеко, словно забывает о завязке с находками в пакете и начинает творить какую-то другую книгу. Потом, правда, все возвращается на круги своя, но только для того, чтобы снова улететь в дальние края. Из-за этого не раз и не два кажется, что роман стал жертвой спешной склейки нескольких, никак между собой не связанных, больших и малых черновиков.
"«Время - само по себе существо (сущность), и всякое существо - это время… По сути, все во Вселенной связано самым тесным образом, подобно моментам времени, непрерывным и разделенным».» (с)
Именно так. Стоит только поймать волну, как из хаоса сразу же рождается система, а книга станет не только интересной, но и познавательной. Пусть даже вы и промчитесь галопом по европам, но всё равно узнаете кое-что о круговых течениях и прискорбном факте загрязнения Мирового океана пластиком. Потом автор попросит вас обратить внимание на труды европейских философов о сути времени, жизни и смерти, чтобы сравнить их взгляды с пониманием тех же явлений мастерами дзен-буддизма. Всё? Нет, мы с автором вас ещё помучаем:) И прежде всего проведём нить от буддизма к квантовой запутанности, которая в своё время нашла отражение в знаменитом мысленном эксперименте с котом Шрёдингера.
Теперь уже не кванты, а вы сами запутались? Прекрасно вас понимаю! Давайте тогда перейдём от высоких материй и переднего края физики к мировой истории, чтобы узнать изнанку подготовки Японией из совершенно не готовых к войне мальчишек летящих к гибели пилотов-камикадзе. Из залитого кровью прошлого вернёмся в настоящее к жестоким последствиям катастрофического цунами и аварии на атомной станции Фукусима. И поскольку книга всё-таки не о глобальном и масштабном, а о личном, не побрезгуйте рассказом о том, на какие ухищрения могут пойти японцы, чтобы покончить с собой, после увольнения и как самые обыкновенные японские мальчишки и девчонки превращаются в малолетних садистов, участвуя в коллективной школьной травле неугодного ученика или ученицы.
Да, наворочено здесь столько, что многим наверняка захочется покрутить Озеки пальцем у виска, поморщиться и записать книгу в чёрный список, чтобы не прикасаться к ней никогда и ни за что. Но, если выше я говорил, что за видимостью бардака в этом романе скрывается заслуживающий внимания смысл, да ещё и очень простой, что тогда, чёрт подери, автор хотела донести?
«Во Вселенной все постоянно меняется, и ничто не остается прежним, и мы должны понимать, насколько быстро течет время, если хотим пробудиться и по-настоящему прожить свои жизни.» (с)
Что происходит с человеком после тридцати? Детство давно уже закончилось. Молодость ушла. Бывшие когда-то полными сил родители одряхлели, а, может быть, и вовсе отправились в мир иной, но, если никакой гром не грянет, до своих седин и своего конца ещё десятки лет. И всё вроде бы хорошо, потому что и жизненный опыт на ус намотали, и работа есть, и семья, но сердце почему-то не на месте.
«Это то самое чувство, когда холодная рыба умирает у тебя в животе. Ты стараешься забыть об этом, но, только ты забываешь, рыба опять начинает трепыхаться у тебя под сердцем, напоминая, что произошло что-то совершенно ужасное.» (с)
Что-то не так. Всё вроде бы схвачено, всё так, как надо, но в этом и проблема! Что-то упущено, чего-то не хватает! То ли мелочи какой, то ли чего-то большего. Может быть, вся жизнь до этого дня - это одна сплошная ошибка, с которой срочно надо что-то делать? Но вот что делать, как быть, чего добиваться? Нутром чувствуешь, что всё должно быть проще пареной репы, но где ж тот добрый человек, который понял бы всё без слов и разложил бы на пальцах, как малому дитя?
По паспорту уже тридцатник стукнуло, а то и все сорок или даже полтинник, а чувствуешь себя крохой, которая внезапно осознала себя одной из бесконечного множество мельчайших пылинок в бесконечной и почти непостижимой вселенной. Вот только вселенной уже миллиарды лет и ещё столько же в запасе, а человек в этих масштабах почти ничто. Вчера родился, сегодня попытался жить, а завтра умер, ушел с концами в никуда.
"- Мы - ничто, - прошептала она, вытирая глаза, - нас тут вообще как бы и нет.» (с)
Осознаёшь такое и сразу сжимаешься в комочек, оглядываясь по сторонам в поисках того, кто бы помог, направил и дал сил. И это в лучшем случае, а в худшем сжимаешь голову руками и давишь в себе крик, потому что всё, во что верил, рухнуло, превратив прекрасный мир в кошмарную тюрьму. И надо вроде бы собраться, взять себя в руки, стать взрослым не только по паспорту, но нет сил и никакого смысла нет.
А, когда теряется смысл в жизни, он возникает в смерти. В смерти по своему собственному выбору и от своей собственной руки. Потому что выбора нет и быть не может. Или выбор всё-таки есть? И вместо того, чтобы ставить точку, спасая свою честь, можно, нужно и необходимо найти в себе сил и обрести второе дыхание, чтобы спасти уже не достоинство, а другого человека, готового вот-вот сорваться с края пропасти в бездну небытия. Глупое нытьё, да ещё сваленное в кучу с предрассудками? Может быть, но только не для японцев.
"- Ну, может, я неправильно выразился, но я тут думал, если все, что ты ищешь, исчезает, может, надо перестать искать. Может, тебе стоит сосредоточиться на том, что у тебя в руках, здесь и сейчас.» (с)
Возможно, я здорово ошибаюсь, но не могу отделаться от мысли, что ставшая одновременно автором и персонажем Рут Озеки написала роман не ради абстрактной идеи, а, чтобы помочь самой себе справиться уже не с вымышленным, а самым настоящим личным кризисом среднего возраста. Не знаю загорелась она такой идеей самостоятельно или ей подарил идею психолог, но так или иначе она справилась со своей хандрой, как может только писатель, превратив диалог с собой в книгу. Книгу, на страницах которой зрелость пытается спасти себя от множества сомнений, вспоминая юность, которая в свою очередь творит самое настоящее чудо, пронзая время, целую сотню лет, чтобы спросить совета у пережившей многое и многих старости.
Да, книга посвящена истории двух семей, разделённых временем и пространством. Они не связаны кровным родством и страдают по причинам, между которыми нет никакой связи. Но, если посмотреть между строк, здесь нет никого и ничего, кроме трёх, дополненных вымыслом, ипостасей родившейся в штате Коннектикут, жившей в Японии, вернувшейся в штаты и посвящённой в 2010 году в буддийский сан самой что ни на есть всамделишной миссис Рут Озеки. Девочка, взрослая женщина и старая монахиня беседуют между собой, учатся у друг друга и черпают силы в своём союзе, чтобы расстаться навсегда, слившись воедино. Потому что, когда верх смотрит вверх, верх - это низ также, как настоящее превращается в будущее, посмотрев в прошлое, а затем и само становится прошлым, посмотрев в будущее. Если что, это не мой выверт, а дополненная мной цитата из книги:)
Какой в итоге получается книга? Совершенно фантастическая, уходящая в магический реализм и в тоже время очень и очень жизненная. Способная взорвать мозг по пути к решению самых что ни на есть банальных проблем, от которые тем не менее страдают миллионы мужчин, женщин и подростков по всему миру. А ещё «Моя рыба будет жить» - это книга, которой смело можно пополнить библиотеку пацифиста, потому что персонажи Рут Озеки даже не протестуют, а восстают против обагряющих планету кровью войн и жестокости, что разрушает жизни, когда вокруг мир.
Оценка: 8
Бывают такие книги, которые не очень-то спрашивают тебя, хочешь ли ты их покупать.
Эта книга – из таких. Я увидела её абсолютно случайно, где-то в ленте новостей мелькнула не то цитата из неё, не то просто обложка… Но этого было достаточно, чтобы я зацепилась и купила не раздумывая, не читая отзывов, не глядя на цену.
Купила…. И поставила. Эта книга долго стояла на полке, пару раз я её открывала – но никак не могла начать читать. Слова не ложились на страницы, внимание ускользало…, и я ставила её обратно, с сожалением захлопывая хрупкие листы.
Но совсем не давно в моей жизни случилось некоторое… событие, переоценка ценностей, что ли. Когда я поняла, что смысла, в общем-то, и нет. И вот, будучи в этих раздумьях, я взялась за эту книгу… и уже не смогла от неё оторваться.
По сути своей эта книга представляет собой книгу в книге и книгу о книге. Наверное, это звучит сложно, но я постараюсь объяснить.
Одна из главных героинь этой книги – сама писательница Рут, которая одним не очень прекрасным днем находит дневник японской девочки Наоко, Нао, и читает его.
И книга продолжается, пока Нао пишет.
И этот дневник буквально бьет в самое сердце, цепляется и остается там.
Пронзительная, трогательная и обнаженная в своей честности Наоко просто не может оставить равнодушной. Она пишет так, что невольно ты (как читатель) забываешь, что ты держишь в руках книгу, что книга переведена на несколько языков, что тираж книги исчисляется тысячами если не миллионами…
Всё это неважно, потому что Наоко обращается именно к ТЕБЕ.
Для меня именно в этом заключается главная ценность книги – чувствуется полное единение с героем.
А потом – между вставками о дневнике – немного рассказывается о Рут, о писательнице, которая тоже читает этот дневник.
А еще эта книга показывает Японию нулевых годов и рассказывает немного о буддийской дзен монахине. И это правда здорово – потому что рассказывает об этом всё та же Нао, и мы видим эту монахиню как живого и любящего человека – безгранично мудрого и безгранично любящего всех нас, всех живых существ.
Эта книга странным образом сочетает в себе извечную дихотомию жизни и смерти. В ней много смерти, много боли, много страха и отчаяния, но при этом…. Она показывает как же это прекрасно – жить.
Рут Озеки
Для Масако, отныне и навсегда
Часть I
Древний будда как-то сказал:
Существуя во времени, стоя на горной вершине,
Существуя во времени, движась в океанских глубинах,
Существуя во времени, восьмирукий демон с тремя головами,
Существуя во времени, золотой шестнадцатифутовый Будда,
Существуя во времени, посох монаха или мухобойка учителя,
Существуя во времени, столб или фонарь,
Существуя во времени, любой Дик или Джейн,
Существуя во времени, вся земля и бесконечное небо.
Догэн Дзэндзи. Существуя во времени{1}
Меня зовут Нао, и я - временное существо. Ты знаешь, что такое временное существо? Ну, если ты дашь мне минутку, я объясню.
Временное существо - это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить. Я, например, сижу сейчас в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и слушаю печальный французский шансон, который играет где-то в твоем прошлом, которое одновременно - мое настоящее. И я думаю о тебе - как ты там, где-то в моем будущем? И если ты это читаешь, ты, наверно, тоже думаешь обо мне.
Ты думаешь обо мне.
Я думаю о тебе.
Кто ты и что ты сейчас делаешь?
Может, ты свисаешь с поручня в нью-йоркском сабвее или отмокаешь в горячей ванне в Саннивэйле?
Загораешь на пляже в Пхукете, или тебе полируют ногти в педикюрном салоне в Абу-Даби?
Ты женского пола или мужского? Или где-то посередине?
Может, твоя девушка готовит тебе вкуснющий ужин, а может, ты ешь холодную китайскую лапшу из картонки?
Может, ты свернулся калачиком, отгородившись спиной от храпящей жены? Или ждешь, когда, наконец, твой возлюбленный выйдет из ванной, чтобы страстно заняться с тобой любовью?
У тебя есть машина? И девушка сидит у тебя на коленях? Может, твой лоб пахнет кедром и свежим морозным воздухом?
И если ты решишь, что не стоит - эй, никаких проблем, потому что по-любому ты не тот, кого я жду. Но если ты решишь продолжать, тогда знаешь что? Ты - временное существо моего типа, и вместе мы будем творить волшебство!
Тьфу. Это было тупо. Надо, чтобы получалось лучше, а то ты уже наверняка недоумеваешь, что за глупая девица могла написать такое.
Ну, я могла.
Нао могла.
Нао - это я, Наоко Ясутани. Это мое полное имя, но ты можешь звать меня Нао, как и все остальные. И мне надо бы рассказать о себе побольше, если мы собираемся и дальше общаться!..
Правда, тут мало что изменилось. Я все еще сижу в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и Эдит Пиаф начала очередной грустный шансон, и Бабетта только что принесла мне кофе, и я уже отпила глоток. Бабетта - моя горничная, а еще она - мой новый друг, а мой кофе - «Блю Маунтин», и я пью его черным, что необычно для девчонки-подростка, но это - единственный способ пить хороший кофе, если, конечно, у тебя есть хоть капелька уважения к горьким бобам.
Я отогнула носок{2} и почесала под коленкой.
Я расправила складки юбки, чтобы лежали ровно.
Я заправила волосы (они у меня до плеч) за правое ухо, где у меня пять дырочек, но теперь я скромно позволяю им опять упасть на лицо, потому что отаку-саларимен, что сидит за соседним столиком, ужасно на меня пялится, и мне это противно, но одновременно смешно. Я в своей форме из средней школы, и по тому, как он меня разглядывает, понятно, что у него неслабый фетиш насчет школьниц, а если так, то какого он приперся в кафе французских горничных? Нет, правда, он что, тупой?
Но догадки не всегда верны. Все меняется, все возможно, и кто знает - может, я тоже переменю свое мнение о нем. Может, в следующую минуту он наклонится неловко в мою сторону и скажет что-то настолько неожиданно-красивое, что нахлынувшая нежность смоет первое впечатление: сальные волосы и противный цвет лица, и я даже снизойду до разговора с ним, и, в конце концов, он пригласит меня на шопинг, и если сможет убедить меня, что безумно влюблен, я пойду с ним в торговый центр и он купит мне миленький кардиган, или кейтай, или сумочку, хотя денег у него явно не слишком. А потом мы, наверно, пойдем в какой-нибудь клуб, будем пить коктейли и завалимся в конце концов в лавотель{3} с огромным джакузи, и, после того, как мы примем ванну, только я начну расслабляться, он обнажит свое истинное лицо, и свяжет меня, и наденет пакет из-под моего нового кардигана мне на голову, и изнасилует, и через несколько часов полиция обнаружит мое обнаженное безжизненное тело с неестественно вывернутыми конечностями на полу рядом с кроватью «под зебру».
А может, он просто попросит задушить его понарошку моими трусиками, пока он кончает от их чарующего аромата.
А может, ничего из этого не случится, кроме как в моем воображении, и в твоем, конечно, тоже - ведь я уже тебе говорила, вместе мы творим волшебство, по крайней мере, на какое-то время. Или пока мы в нем существуем.
Ты все еще здесь? Только что перечла, что я тут написала про отаку-саларимена, и хочу извиниться. Это было пошло. Не слишком хороший способ начать.
Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление. Я не глупа. Я знаю, что Эдит Пиаф на самом деле звали вовсе не Пиаф. И я не озабоченная, и не хентай. Я вообще не фанат хентая, так что если ты как раз фанат, то отложи, пожалуйста, эту книгу и не читай дальше, ладно? Тебя ждет разочарование, только время потратишь зря, потому что эта книга - точно не интимный дневник девицы с отклонениями, набитый розовыми мечтами и извращенскими фетишами. Это совсем не то, что ты думаешь, потому что моя цель - записать перед смертью удивительную историю жизни моей сточетырехлетней прабабушки, буддийской монахини.
Ты, наверно, думаешь, что монахини - это не так уж интересно, но тогда моя прабабушка - исключение, и совсем не в извращенском смысле. Конечно, наверняка есть много извращенских монахинь… ну, может быть не так уж много, но священников-извращенцев уж точно хватает, священники-извращенцы - они повсюду… но мой дневник точно не о них и не об их странных повадках.
Этот дневник расскажет историю жизни моей прабабушки Ясутани Дзико. Она была монахиней и писателем, «новой женщиной» эпохи Тайсё. Еще она была анархисткой и феминисткой, и любовников у нее было полно, и мужчин, и женщин, но извращенскими делишками она никогда не занималась. Конечно, по ходу дела я могу упомянуть пару свиданий, но все, что я напишу, будет исторически верно и должно будет помогать женщинам поверить в свои силы, а всякой дурацкой мутоты о гейшах здесь не будет. Так что если ты любитель клубнички, пожалуйста, закрой эту книгу и отдай ее жене или коллеге - сэкономишь себе кучу времени и усилий.
Мне кажется, в жизни важно иметь четкую цель, как ты считаешь? Особенно, если времени осталось немного. Потому что если четкой цели нет, то время у тебя может закончиться, и ты обнаружишь себя на парапете очень высокого здания, или в кровати с упаковкой таблеток в руках, думая при этом: «Блин! Я все запорол. Если б только у меня с самого начала были четкие цели!»
Я тебе все это говорю, потому что вообще-то не собираюсь тут надолго задерживаться, и с тем же успехом ты можешь знать об этом заранее, чтобы не делать преждевременных выводов. Выводы - это отстой. Это как ожидания. Ожидания и преждевременные выводы способны похоронить любые отношения. Так что давай мы с тобой в эту сторону двигаться не будем, о’кей?
Правда в том, что совсем скоро я собираюсь окончить свое пребывание во времени, или, может, не стоит говорить «окончить», потому что это звучит, будто я и в самом деле достигла цели, сдала экзамен и заслуживаю двигаться дальше; а факты таковы: мне только что исполнилось шестнадцать, и не достигла я ровно ничего. Ноль. Зеро. Что, звучит жалко? Это я не нарочно. Просто хочу быть точной. Может быть, вместо «окончить» мне надо было сказать, что я собираюсь бросить время. Вылететь из времени. Оборвать свое существование. Я считаю моменты.
Вспышку Рут уловила самым краешком глаза - блик отраженного солнечного света блеснул из-под перепутанной массы бурых водорослей, извергнутых океаном во время прилива. Она было решила, что это блестит дохлая медуза, и чуть не прошла мимо. Последнее время берег буквально заполонили медузы - чудовищные алые жгучие создания, будто раны на прибрежном песке.
Но что-то заставило ее остановиться. Она наклонилась, разворошила носком кроссовка кучу водорослей и потыкала туда палкой. Распутав змеящиеся стебли, она смогла раз...
Быстрая навигация назад: Ctrl+←, вперед Ctrl+→Рут Озеки
Моя рыба будет жить
Для Масако, отныне и навсегда
Древний будда как-то сказал:
Существуя во времени, стоя на горной вершине,
Существуя во времени, движась в океанских глубинах,
Существуя во времени, восьмирукий демон с тремя головами,
Существуя во времени, золотой шестнадцатифутовый Будда,
Существуя во времени, посох монаха или мухобойка учителя,
Существуя во времени, столб или фонарь,
Существуя во времени, любой Дик или Джейн,
Существуя во времени, вся земля и бесконечное небо.
Догэн Дзэндзи. Существуя во времени{1}
Меня зовут Нао, и я - временное существо. Ты знаешь, что такое временное существо? Ну, если ты дашь мне минутку, я объясню.
Временное существо - это кто-то, кто существует во времени: ты, я, любой, кто когда-либо жил или будет жить. Я, например, сижу сейчас в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и слушаю печальный французский шансон, который играет где-то в твоем прошлом, которое одновременно - мое настоящее. И я думаю о тебе - как ты там, где-то в моем будущем? И если ты это читаешь, ты, наверно, тоже думаешь обо мне.
Ты думаешь обо мне.
Я думаю о тебе.
Кто ты и что ты сейчас делаешь?
Может, ты свисаешь с поручня в нью-йоркском сабвее или отмокаешь в горячей ванне в Саннивэйле?
Загораешь на пляже в Пхукете, или тебе полируют ногти в педикюрном салоне в Абу-Даби?
Ты женского пола или мужского? Или где-то посередине?
Может, твоя девушка готовит тебе вкуснющий ужин, а может, ты ешь холодную китайскую лапшу из картонки?
Может, ты свернулся калачиком, отгородившись спиной от храпящей жены? Или ждешь, когда, наконец, твой возлюбленный выйдет из ванной, чтобы страстно заняться с тобой любовью?
У тебя есть машина? И девушка сидит у тебя на коленях? Может, твой лоб пахнет кедром и свежим морозным воздухом?
И если ты решишь, что не стоит - эй, никаких проблем, потому что по-любому ты не тот, кого я жду. Но если ты решишь продолжать, тогда знаешь что? Ты - временное существо моего типа, и вместе мы будем творить волшебство!
Тьфу. Это было тупо. Надо, чтобы получалось лучше, а то ты уже наверняка недоумеваешь, что за глупая девица могла написать такое.
Ну, я могла.
Нао могла.
Нао - это я, Наоко Ясутани. Это мое полное имя, но ты можешь звать меня Нао, как и все остальные. И мне надо бы рассказать о себе побольше, если мы собираемся и дальше общаться!..
Правда, тут мало что изменилось. Я все еще сижу в кафе французских горничных на Акибахаре, в Городе Электроники, и Эдит Пиаф начала очередной грустный шансон, и Бабетта только что принесла мне кофе, и я уже отпила глоток. Бабетта - моя горничная, а еще она - мой новый друг, а мой кофе - «Блю Маунтин», и я пью его черным, что необычно для девчонки-подростка, но это - единственный способ пить хороший кофе, если, конечно, у тебя есть хоть капелька уважения к горьким бобам.
Я отогнула носок{2} и почесала под коленкой.
Я расправила складки юбки, чтобы лежали ровно.
Я заправила волосы (они у меня до плеч) за правое ухо, где у меня пять дырочек, но теперь я скромно позволяю им опять упасть на лицо, потому что отаку-саларимен, что сидит за соседним столиком, ужасно на меня пялится, и мне это противно, но одновременно смешно. Я в своей форме из средней школы, и по тому, как он меня разглядывает, понятно, что у него неслабый фетиш насчет школьниц, а если так, то какого он приперся в кафе французских горничных? Нет, правда, он что, тупой?
Но догадки не всегда верны. Все меняется, все возможно, и кто знает - может, я тоже переменю свое мнение о нем. Может, в следующую минуту он наклонится неловко в мою сторону и скажет что-то настолько неожиданно-красивое, что нахлынувшая нежность смоет первое впечатление: сальные волосы и противный цвет лица, и я даже снизойду до разговора с ним, и, в конце концов, он пригласит меня на шопинг, и если сможет убедить меня, что безумно влюблен, я пойду с ним в торговый центр и он купит мне миленький кардиган, или кейтай, или сумочку, хотя денег у него явно не слишком. А потом мы, наверно, пойдем в какой-нибудь клуб, будем пить коктейли и завалимся в конце концов в лавотель{3} с огромным джакузи, и, после того, как мы примем ванну, только я начну расслабляться, он обнажит свое истинное лицо, и свяжет меня, и наденет пакет из-под моего нового кардигана мне на голову, и изнасилует, и через несколько часов полиция обнаружит мое обнаженное безжизненное тело с неестественно вывернутыми конечностями на полу рядом с кроватью «под зебру».
А может, он просто попросит задушить его понарошку моими трусиками, пока он кончает от их чарующего аромата.
А может, ничего из этого не случится, кроме как в моем воображении, и в твоем, конечно, тоже - ведь я уже тебе говорила, вместе мы творим волшебство, по крайней мере, на какое-то время. Или пока мы в нем существуем.
Ты все еще здесь? Только что перечла, что я тут написала про отаку-саларимена, и хочу извиниться. Это было пошло. Не слишком хороший способ начать.
Я не хочу, чтобы у тебя сложилось неверное впечатление. Я не глупа. Я знаю, что Эдит Пиаф на самом деле звали вовсе не Пиаф. И я не озабоченная, и не хентай. Я вообще не фанат хентая, так что если ты как раз фанат, то отложи, пожалуйста, эту книгу и не читай дальше, ладно? Тебя ждет разочарование, только время потратишь зря, потому что эта книга - точно не интимный дневник девицы с отклонениями, набитый розовыми мечтами и извращенскими фетишами. Это совсем не то, что ты думаешь, потому что моя цель - записать перед смертью удивительную историю жизни моей сточетырехлетней прабабушки, буддийской монахини.
Ты, наверно, думаешь, что монахини - это не так уж интересно, но тогда моя прабабушка - исключение, и совсем не в извращенском смысле. Конечно, наверняка есть много извращенских монахинь… ну, может быть не так уж много, но священников-извращенцев уж точно хватает, священники-извращенцы - они повсюду… но мой дневник точно не о них и не об их странных повадках.
Этот дневник расскажет историю жизни моей прабабушки Ясутани Дзико. Она была монахиней и писателем, «новой женщиной» эпохи Тайсё. Еще она была анархисткой и феминисткой, и любовников у нее было полно, и мужчин, и женщин, но извращенскими делишками она никогда не занималась. Конечно, по ходу дела я могу упомянуть пару свиданий, но все, что я напишу, будет исторически верно и должно будет помогать женщинам поверить в свои силы, а всякой дурацкой мутоты о гейшах здесь не будет. Так что если ты любитель клубнички, пожалуйста, закрой эту книгу и отдай ее жене или коллеге - сэкономишь себе кучу времени и усилий.
Мне кажется, в жизни важно иметь четкую цель, как ты считаешь? Особенно, если времени осталось немного. Потому что если четкой цели нет, то время у тебя может закончиться, и ты обнаружишь себя на парапете очень высокого здания, или в кровати с упаковкой таблеток в руках, думая при этом: «Блин! Я все запорол. Если б только у меня с самого начала были четкие цели!»
Я тебе все это говорю, потому что вообще-то не собираюсь тут надолго задерживаться, и с тем же успехом ты можешь знать об этом заранее, чтобы не делать преждевременных выводов. Выводы - это отстой. Это как ожидания. Ожидания и преждевременные выводы способны похоронить любые отношения. Так что давай мы с тобой в эту сторону двигаться не будем, о’кей?
Правда в том, что совсем скоро я собираюсь окончить свое пребывание во времени, или, может, не стоит говорить «окончить», потому что это звучит, будто я и в самом деле достигла цели, сдала экзамен и заслуживаю двигаться дальше; а факты таковы: мне только что исполнилось шестнадцать, и не достигла я ровно ничего. Ноль. Зеро. Что, звучит жалко? Это я не нарочно. Просто хочу быть точной. Может быть, вместо «окончить» мне надо было сказать, что я собираюсь бросить время. Вылететь из времени. Оборвать свое существование. Я считаю моменты.
ФОТО Getty Images
Американка японского происхождения Рут Озеки - буддийский священник и лингвист. Роман «Моя рыба будет жить» - первое произведение иностранного автора на иностранном языке, получившее литературную премию в России («Ясная Поляна», 2015).
Psychologies:
Как внутри вас распределяются такие разные роли и образы жизни - филолог, писатель и священник? В чем они мешают, а в чем помогают друг другу?
Думаю, это вопрос таксономии, своего рода наклеивание ярлыков. Попробую объяснить. Моя мать - японка, отец - белый американец, так что я росла человеком смешанной расы. До самого последнего времени ярлыком для таких, как я было слово half, полукровка, по-японски - «хаафу». Этот ярлык стал для меня основой самоидентификации, и, когда я была маленькая, я все старалась понять, какая половина меня - японская, а какая - американская. Может, существует линия, которая делит меня пополам? И как она проходит - по вертикали? По горизонтали? Наискосок?
И к чему вы пришли?
Р. О.:
Первые пару десятилетий жизни у меня было ощущение, что американская и японская половинки плохо совпадают и мешают друг другу, но, становясь старше, я начала ощущать себя более цельной человеческой сущностью, и сейчас конфликта больше нет. Я - это просто я, ни японка, ни американка, ни здесь, ни там, ни одно, ни другое.
Думаю, это можно отнести и к моим разнообразным занятиям и интересам. Я бы не назвала себя филологом (хотя, конечно, филология - это мое хобби), но действительно - к лучшему или к худшему - я, похоже, и священник, и писатель одновременно, и эти двое сосуществуют в относительном согласии. Они - это выражения того, кто такая я есть и что я люблю, и, в общем и целом, они друг другу помогают. Практика медитаций дзен делает меня более наблюдательной и терпеливой. Писательское ремесло помогает мне быть более вовлеченной в дела мирские.
Когда я пишу, то пишу. Когда я сижу в дзадзэн, то сижу в дзадзэн. В общем, одно занятие не мешает другому, хотя, должна признаться, время от времени я ловлю себя на том, что в разгар медитации работаю над романом.
Кто из ваших героинь ближе лично вам - 16-летняя школьница-изгой или 104-летняя буддийская монахиня, та феминистка, которой она была в прошлом, или писательница Рут? Что в вас от каждой из них?
Р. О.:
Мне кажется, все персонажи, которые оказываются в наших романах, так или иначе берут начало в самом писателе, даже когда их нельзя назвать биографическими. То есть, если вдуматься, откуда еще им взяться? Мне часто припоминается та цитата из Диккенса, из «Рождественской песни»: «Чуть что неладно с пищеварением, и им уже нельзя доверять. Может быть, вы вовсе не вы, а непереваренный кусок говядины, или лишняя капля горчицы, или ломтик сыра, или непрожаренная картофелина!..» Мне кажется, любой из моих персонажей может быть просто крошкой или кусочком какой-то недопереваренной проблемы или неразрешенного невроза, который вдруг всплыл на странице книги в качестве персонажа.
В общем, как результат, мне близок каждый из моих персонажей. Все они - это я, в большей или меньшей степени. Подобно Рут, я - довольно рассеянный писатель, обладательница кота, замужем за чудесным человеком по имени Оливер. Подобно Нао, 16-летней школьнице-изгою, я была когда-то запутавшимся, экзистенциально настроенным подростком, обожающим писать и полностью погруженным в собственную личную драму. Подобно старой Дзико, буддийской монахине, я была (и являюсь сейчас) буддистом и феминисткой, и я уж точно надеюсь достигнуть в один прекрасный день возраста 104 лет!
Какую еще роль в этом мире вы хотели бы прожить?
Р. О.:
Не так давно я начала вести курс писательского мастерства в Smith College, моей альма-матер, и этой-то ролью преподавателя я наслаждаюсь бесконечно. Так что прямо сейчас я очень довольна всеми своими ролями и занятиями! А если выбирать роль на следующую жизнь, я бы выбрала быть музыкантом и композитором. И еще мне всегда очень хотелось ухаживать за слонами в слоновьем питомнике.
Была ли у вас задача возродить в «Моя рыба будет жить» японский женский исповедальный роман как жанр?
Р. О.:
Когда пишу, я очень стараюсь не ставить пред собой очень много целей, потому что, как показывает практика, цели мешают, забивая ход сюжета мыслями и личными мнениями автора. Так что нет, никаких таких целей у меня не было. Моей единственной целью было рассказать историю наиболее честным образом, что означает не врать насчет персонажей и вообще не путаться у них под ногами.
Ваш роман посвящен острым проблемам: инфантилизм взрослых, жестокость детей, отсутствие глубоких связей между людьми, страх смерти и страх жизни, безразличие человека к живому миру, насилие государственной системы. Какая из них стоит наиболее остро для вас самой и какая из них, на ваш взгляд, сильнее всего отзовется в читательских сердцах?
Р. О.:
Все они. Все они. Все они. Надеюсь, к нам всем придет чувство глубинной связи со всеми этими насущными проблемами.
Вера в самом деле является для вас решением этих проблем?
Р. О.:
Ну, я полагаю, это зависит от того, что подразумевается под верой. Вера в себя? Вера в нашу человечность и общие человеческие ценности? Вера в некоего внешнего Бога или богов? Вера в жизнь как таковую? Я очень верю в жизнь как таковую, в связь, объединяющую всех существ, но это чересчур абстрактно для применения на практике и уж точно решением быть не может. Так что если бы мне пришлось выбирать единое, универсальное решение для наших проблем, думаю, вместо такой абстрактной категории, как «вера», я бы выбрала что-то более практичное, вроде Золотого правила, которое можно выразить как в утвердительной, так и в отрицательной форме: «Поступай с другими так, как тебе бы хотелось, чтобы они поступали с тобой», или: «Не поступай с другими так, как тебе бы не хотелось, чтобы поступали с тобой». Это единственное правило, которое существует в той или иной форме практически в каждой религии или этической традиции, как мне кажется, применимо к большинству проблем, которые вы упомянули.
В ваше книге есть крик о помощи: «Пожалуйста, научите меня простому американскому пути любить свою жизнь, чтобы мне больше никогда не приходилось думать о суициде. Я хочу найти смысл в жизни ради моей дочери». Удалось ли вам найти смысл жизни и научиться любить ее?
Р. О.:
Отец, который говорит это, - японец. Он - человек, который восхищается Америкой, и здесь он пишет психологу-американцу, так что его крик о помощи - искренний и отчаянный - все же своего рода иронический комментарий к тенденции американцев все упрощать. У меня такое ощущение, что американцы постоянно ищут простейшие ответы на самые сложные вопросы, даже на такие, как, например, о смысле жизни. Подозреваю, что русским подобное упрощение не свойственно. Подозреваю, что русские очень чувствительны к сложным нюансам, но, может, это тоже упрощение. Простые ответы очень соблазнительны, но они часто наивны и имеют мало общего с действительностью. Так что нет, я не думаю, что нашла смысл жизни - не знаю даже, возможно ли это вообще, - но я учусь принимать неопределенность этого не-знания и любить вместо этого саму загадку.
Вы ведете дневник?
Р. О.:
Да, несколько! У меня есть журнал записей о работе над книгой, и им я пользуюсь чаще всего. В нем я пишу о том, как пишу. Заношу туда новые идеи, обсуждаю их. Задаю вопросы. Ломаю голову над возникающими проблемами и даю сама себе домашние задания. Записываю количество слов и страниц, написанных за день. Жалуюсь, изливаю свое отчаяние или радость. Мой рабочий журнал - мой лучший друг, потому что ему никогда не бывает скучно и не надоедает меня слушать, и он всегда рядом, когда бы мне ни захотелось поговорить. В другом дневнике я пишу о личных вещах. Это место, где я могу «думать вслух» о проблемах, которые меня беспокоят. Ну например, иногда, после того как я путешествовала или была сильно занята, я начинаю чувствовать некую внутреннюю неупорядоченность. Такое бывает ощущение, будто я отдаляюсь от самой себя, и, когда это происходит, я обращаюсь к дневнику и пишу об этом чувстве неустроенности, о том, что происходит в моей жизни и что могло вызвать эти ощущения. Ручка служит мне для того, чтобы поцарапать поверхность сознания и выкопать чувства, которые лежат в глубине. Каким-то образом это помогает избавиться от чувства неустроенности. Бывает даже своего рода катарсис. Когда я была 16-летней школьницей, я страдала депрессией и в какой-то момент это было достаточно серьезно, пришлось лечь в больницу. Я выздоровела и научилась справляться со своими «настроениями». Поначалу это получалось у меня не очень умело: алкоголь и табак в качестве лекарств - не слишком умно, конечно, да и эффект трудно было назвать постоянным. Потом я обнаружила, что медитация дзэн дает мне инструменты для работы со сложными аффективными состояниями, так что мне больше не нужно полагаться на изменяющие настроение и рассудок вещества. Писательство - это возможность для аналитической, рассудочной части моего сознания найти подход к личным, психологическим проблемам. В упряжке с соматическими практиками медитации это иногда дает своего рода прозрения, которые очень помогают и могут вести к коренным переменам.
Р. О.:
Вообще-то, как и у героини книги, у меня есть много рыб, которые, похоже, обитают между ребер и плавают взад-вперед между желудком и сердцем. Некоторые из них явно помельче, вроде мальков. Другие - такое ощущение - огромные, как киты, и опасные, как акулы. Как с ними управляться, как сделать, чтобы они были довольны? Мне кажется, первый шаг - просто познакомиться со своими рыбами, узнать их получше. У всех этих тяжелых аффективных состояний - у страха, отчаяния, тревоги, печали - есть связанные с ними физиологические симптомы, и эти симптомы важно уметь распознать. Важно научиться понимать, как ощущаются эти чувства и где именно у себя в теле мы их ощущаем. Но, как правило, мы поступаем ровно наоборот. Как правило, поскольку эти ощущения неприятны, мы стараемся подавить их, или проигнорировать, или вовсе их не чувствовать. Но, я думаю, важно вместо этого прочувствовать свои чувства, понять, в какой момент они начинают биться и глотать воздух, а потом позаботиться о них.
Первое, что я делаю, когда замечаю, что мои чувства в расстройстве, - просто делаю паузу, небольшой перерыв, чем бы я ни занималась. Я закрываю глаза, делаю пару глубоких вдохов и на выдохе расслабляю плечи, пресс и лицо. Если я стою, то стараюсь почувствовать под ногами землю. Если сижу - ощутить под собой давление стула. Потом я концентрирую внимание внутри себя, дышу спокойно, позволяя сознанию лишь слегка касаться вдохов и выдохов и звуков, которые слышу вокруг себя. Спустя несколько минут бурные воды словно успокаиваются внутри меня, и рыбы уже не бьются. И, когда рыбы окончательно успокоились, я опять могу заниматься своими делами
В Дзэн мы называем эти моменты тишины и раздумья «шагом назад», самое главное, что вы можете делать это где угодно. Ну, если только вы не ведете в это время машину. Если вы за рулем, можно все-таки расслабиться и подышать, но глаза лучше не закрывайте.
Перевод Екатерины Ильиной.