С чем у нас ассоциируется древний Египет? Фараоны, пирамиды, загадки о том, кем они и как были построены, мифология, а также библейские сюжеты. О жизни древних египтян мы практически ничего не знаем. Да нам и негде было узнать: краткий школьный курс построен так, что просто нам рассказывает о том, что было такое государство и существовало оно в такие-то годы. Может еще расскажет про Клеопатру и то, как в нее был влюблен был Марк Антоний.
Раздельный прием пищи
Египтяне считали, что неправильно есть всей семьей. Муж, жена, дети – все ели раздельно, чтобы не отвлекаться от пищи на пустые разговоры, а также не тратить это время на ссоры. У знати во время трапезы допускались к столу только слуги.
Интересный факт: даже во время завтраков было принято пить пиво.
Не любили обувь
Египтяне считали, что обувь стесняет движения, не позволяет чувствовать землю, которая является даром их богов. Потому, как правило, они ходили босиком. Этого придерживались даже фараоны и жрецы. Обувь была символом царства мертвых, потому всегда занимала одно из главных мест во время похорон.
Но обувь носили, особенно, если у человека были враги. Люди писали их имена на подошве и с каждым шагом растаптывали своих противников об землю.
Любили домашних животных
Древние египтяне заводили не только кошек, но и собак, ибисов, обезьян и других птиц. Даже, если им ничего не надо было охранять, они все равно держали дома собаку, даже если они не любили охоту, то могли завести сокола. Почему? Потому что они любили животных. Настолько, что часто заказывали мумии для мертвых питомцев, чтобы потом встретиться с ними в загробном мире.
Женщины ходили с открытой грудью
Оголенная женская грудь в древнем Египте не была чем-то постыдным. Наоборот, она подчеркивалась специальными платьями. В ней не было ничего сакрального или запретного, потому и надобность в ее защите от посторонних глаз отсутствовала.
Любили, когда приятно пахнет
Египтяне были помешаны на приятных запахах. Чтобы не расставаться с любимым ароматом, они носили на голове специальные конусы, наполненные воском и благовониями. От жары вся это смесь плавилась и от людей шел приятый аромат. Это, кстати, одни из первых в мире духов.
Прически у детей
Если у взрослых был большой выбор причесок, так и париков, то с детьми была другая история. Все они должны были носить определенную, которую сегодня называют «сапожок». Длинные волосы по бокам и сбритый затылок. Зачем? Ученые до сих пор спорят, но основная теория заключается в том, что у этого было религиозное значение.
Любили пиво
Как было сказано выше, египтяне очень любили пиво и пили его даже на завтрак. Оно было настолько популярным, что во многие времена и во многих городах заменяло даже деньги и являлась нормальной заработной платой для рабочих. Также местное пиво очень легко утоляло жажду, несмотря на крепость, кислинку и то, что оно было немного горьким.
Когда речь заходит о Древнем Египте, то большинство вспоминают о фараонах, пирамидах, мумиях и золотых артефактах. И при этом подавляющее большинство не имеет не малейшего понятия о том, как жили в этой стране самые обычные люди.
Настольные игры
После трудового дня простые люди в Древнем Египте тоже стремились отдохнуть. Самым популярным способом проведения досуга были настольные игры. Играть могли двое или сразу несколько игроков, а если не было игровых досок, то поле для игры рисовали прямо на земле. Любимой игрой была «сене». Поле было разделено на 30 квадратов - в 3 ряда по 10, в некоторых квадратах рисовали символы, которые обозначали что-то хорошее или наоборот неудачу.
Победителем признавался тот, чьи фишки вошли в «загробную жизнь» первыми, минуя клетки неудачи. Сене была глубоко переплетена с религией. Победителя, как утверждалось, охраняли боги, а на доске часто рисовали гробницы, чтобы защитить умершего во время перехода к загробной жизни.
В игре Асеб на поле было 20 квадратов. Чтобы освободить фишку из «домашнего» квадрата, нужно было выбросить на кубике четыре или шесть. Если фишка становилась на квадрат, удерживаемый противником, она отправлялась обратно на домашний квадрат. Правила «мехена» и другой игры «гончие и шакалы» неизвестны. Доска для мехена выглядела как скрученная змея.
Чувство юмора
Сегодня мало что известно о древнеегипетском юморе, но это совсем не значит, что у древних оно отсутствовало. Так, в Фивах около 2000 г. до н.э., резчик на стене гробницы создал изображение умершего визиры фараона. Он был очень важной особой при жизни и, скорее всего, должен был быть изображен с благородным лицом.
Но художник придал визирю удрученный взгляд с поднятой бровью, будто Даги был удивлен, что он умер. Резьба, выполненная во время правления Аменхотепа III (1389-1349 г.г. до н. э.), показывает писца и бабуина (это животное ассоциировали с Тотом, богом письменности). У бабуина весьма смешные брови.
Не сдерживали сарказм художники, и когда изображали врагов Египта. Мемориальная доска из слоновой кости показывает пленного ассирийского принца с глупым видом и выпученными глазами. Напряженные отношения с нубийцами, вероятно, заставили художника сделать рельеф, показывающий нубийца с преувеличенными и нелепыми чертами лица.
Артрит
Когда исследователи недавно изучили останки тех, кто создавал и украшал знаменитую Долину Царей, они обнаружили что-то странное. Примерно 3500 лет назад большинство резчиков и живописцев, которые украшали могилы фараонов, были родом из деревни Дейр-эль-Медина. Обычно у художников со временем появляются проблемы с руками. Остеоартрит среди исследованных останков мужчин гораздо чаще был распространен в лодыжках и коленях.
После изучения древних записей этой деревни причина была раскрыта. Несмотря на тяжелый труд в некрополе, люди не хотели ночевать «на костях» и каждый день ходили ночевать в другое место. В течение недели они жили в хижинах возле королевских гробниц, а дорога к ним вела через крутой холм, на который дважды в день приходилось подниматься и спускаться.
В конце недели мастера отправлялись в Дейр-эль-Медина, к которому нужно было добираться 2 километра по холмам. В понедельник они снова возвращались к некрополю. Это продолжалось годами, а для некоторых людей - десятилетиями. По всей вероятности, столь длительные переходы и привели к появлению болезни, не свойственной для данной профессии.
Рацион
О кулинарных рецептах древних египтян, вероятно, уже никто и никогда не узнает. Не было найдено никаких записей, но узнать о том, чем питались египтяне, можно из произведений искусства того времени. Некоторые ингредиенты употреблялись всеми классами, но ряд продуктов простолюдинам был запрещены. К примеру, копчение рыбы было строго уделом жрецов. Зато ежедневной пищей всех слоёв общества было пиво и хлеб.
Хлеб заквашивали в воде, получая мутный напиток, который был существенной частью рациона низших классов. В дополнение к зерновым блюдам, таким как каша, в рацион входили мясо, мед, финики, фрукты и дикорастущие овощи. Рабочие ели только два раза в день.
На завтрак у них был хлеб, пиво, а иногда и лук. На обед к этому добавляли приготовленные овощи и мясо. Жрецы и фараоны питались несоизмеримо лучше. В гробницах были найдены изображения банкетов, где столы ломились от вина, газелей, запеченных в меду, жареной птицы, фруктов и десертов.
Зубы
Египтяне страдали от разрушения эмали, поскольку в их еде постоянно встречался песок. Проблема на самом деле была огромной. Исследование, проведенное на 4800 зубах из египетских гробниц, показало, что 90 процентов зубов были очень изношены.
Это приводило к возникновению таких состояний, таким как кисты, множественные абсцессы и остеоартрит челюсти. Излишне говорить, что хроническая зубная боль была повседневной неотъемлемой частью жизни в Древнем Египте. Несмотря на известную любовь египтян к чистоте, нет никаких доказательств того, что у древних египтян была развита стоматология.
Зерно
Торговля в Древнем Египте.
Денежная система Древнего Египта до конца не понятна. Раньше считалось, что она была основана на бартере без какой-либо формы валюты. Но этот вывод был сделан исключительно по сохранившимся изображениям, на которых был показан обмен товарами. Хотя торговля, безусловно, существовала, она не могла поддерживать коммерческую систему государства настолько обширной.
Одним из основных товаров было зерно, которое выращивалось в массовом масштабе. Избыток зерна хранился в сети силосов по всему Египту и использовался для оплаты труда рабочих, которые работали над крупными общественными проектами. Но, к примеру, что было делать, если кто-то хотел купить дом.
Ведь в данном случае мешком с зерном не обойдешься. Древние египтяне работали с единицей стоимости, называемой «шат». Данный валютный стандарт существовал еще в Древнем царстве (2750-2150 до н.э.), но сегодня никто не знает, что это было. Известно лишь, что один шат стоит 7,5 грамма золота.
Семья
В Древнем Египте приветствовалась традиционная семья с большим количеством детей. Девушки обычно выходили замуж в раннем подростковом возрасте. В то время как примеры брака по любви действительно встречались, брак был в первую очередь способом взаимопомощи в существовании для мужчины и женщины. Мужчина считался несовершенным, пока он не женился.
Фрески традиционно изображают мужчин темными от работы на свежем воздухе, а женщин бледными, поскольку они только вели домашнее хозяйство. Египетские жены рожали много и часто, поэтому они постоянно сталкивались с опасностями, которыми им грозили роды. Эффективной контрацепции не существовало, а акушерки ничего не могли сделать, если что-то «шло не так» во время родов.
Младенцев кормили грудью до трех лет. Мальчиков рано начинали обучать рабочим профессиям, а девочек уходу за детьми, кулинарии и шитью одежды. Ожидалось, что старший сын (а если его не было, то дочь) позаботится о своих пожилых родителях, а когда придёт время достойно похоронит их.
Равенство полов
Египетские женщины занимались не только домашними делами, при желании они могли работать и иметь собственность. Если в Древнем Риме женщин даже гражданами не считали, то в Египте женщины могли жить даже без мужчины-опекуна. Они могли инициировать развод и обращаться в суд.
Женщин не принуждали к браку, они могли составлять и подписывать юридические документы и строить свою карьеру. Тем не менее, в большинстве высших профессий доминировали мужчины. Лишь небольшой процент женщин стал почетными жрицами, книжниками, целителями и фараонами. По сути, первым регионом, в котором были расширены права женщин, был Древний Египет, а не Запад, как считают многие.
Инвалиды
В древнем мире о полноценной медицинской помощи речь просто не шла. А психические заболевания считали настолько постыдными, что китайские семьи скрывали слабоумных членов семьи от общественности. В Греции же их бросали на произвол судьбы, и они бродили по улицам. В Древнем Египте к таким людям были совершенно другое отношение.
Местные моральные писания учили уважению к тем, кто имеет физические недостатки. Карлики не рассматривались как инвалиды и часто работали помощниками, надзирателями, опекунами, художниками и артистами. Среди скелетов Дейр-эль-Медина (деревня художников в Долине Царей) были найдены останки молодого человека, который родился с атрофированной ногой. Как показала экспертиза его останков показала, этот человек отнюдь не был изгоем, а хорошо жил и занимал высокое положение. Что касается психических заболеваний, то египтяне вместо того, чтобы обвинять или порицать подобных пациентов, старались адаптировать их в обществе.
Насилие
На многих произведениях искусства того периода задокументированы сцены из домашнего быта. И хотя выглядят они весьма идеалистически и юридическое равенство действительно имело место в древнеегипетском обществе, насилие в отношении женщин и детей оставалось реальностью. Учёным стали известны ужасающие случаи. Так, у 2000-летнего скелета малыша в оазисе Дахлех были переломы спины, таза, ребер и рук. Некоторые из них были старее других и кости срослись, что является классическим признаком долгосрочного физического насилия.
В древнем городе Абидос была обнаружена 4000-летняя жертва. Женщине было около 35 лет, когда она получила смертельное ранение в спину. Исследование ее костей выявило, что женщина всю жизнь подвергалась физическому насилию. У нее были старые и новые переломы, которые явно свидетельствуют, что несчастную неоднократно пинали или били по ребрам. На ее руках также были травмы, возможно, от попыток защититься. Поскольку ее обидчик явно в течение очень долгого времени был рядом с женщиной, он мог быть ее мужем.
Благодаря документам, написанным на папирусе, надписям на каменных глыбах, рисункам на стенках и предметам, найденным в различных гробницах, историки имеют хорошее представление, как жили египтяне.
Как одевались
Из-за жаркого климата жителям Египта требовалась только легкая одежда, которую они делали из белого полотна. Зачастую дома одежду не носили. Рабы, ремесленники и дети обычно ходили без одежды. Однако древние египтяне очень заботились о своем внешнем виде и поддержании чистоты. И мужчины, и женщины подводили глаза, носили драгоценности и пользовались духами.
Жильё
Дома и даже царские дворцы были сделаны из высушенного на солнце кирпича. Камень использовался только для строительства гробниц и храмов. Из-за жаркой погоды и яркого света окна в домах были маленькими и размещались высоко от земли. Часто двери и окна занавешивались циновками от мух и пыли. Когда было очень жарко, люди спали прямо на плоских крышах.
Развлечения
Настенные рисунки изображают поющих и отдыхающих на лоне природы женщин и мужчин. Мужчины соревнуются в борьбе, охотясь на уток, антилоп и зайцев. Как у взрослых, гак и у детей были популярны настольные игры ; многие семьи держали домашних животных.
Хорошо ли питались?
Пищи жители Египта хватало вполне, они ловили в рыбу, в том числе и угрей, вели охоту на уток и гусей. Так же у них была своя диета. Основной частью дневной диеты египтян были фрукты, овощи и свинина. Египтяне вывели культурные сорта арбуза, привезенного из Южной Африки, выращивали фиговое дерево, попавшее в Египет из Турции. Они научились, как делать вино, пиво и сыр. Из пшеницы выпекали пирожные и печенье (часто с добавлением меда и растительных приправ). Египтянам было известно более сорока различных сортов хлеба.
Роль религии
Тот факт, что египтяне строили так много больших храмов, показывает, что религия была очень важна для них. Они молились различным богам и верили в жизнь после смерти. Поэтому они сохраняли тела умерших в виде мумий и хоронили их, оставляя в склепах необходимые для загробной жизни еду, посуду, орудия труда и оружие. Большую и важную роль в египетском обществе играли священнослужители. Простые люди верили в то, что, толкуя сны и изучая звезды, жрецы могли предсказывать судьбу человека и даже защищать от дурного глаза при помощи заговоров и заклинаний.
Чем занимались?
Большинство египтян были земледельцами. В свободное от полевых работ время они помогали строить храмы и пирамиды. Это был также способ выплаты налогов. Труд ремесленников хорошо оплачивался, но вместо денег им часто платили продуктами питания, материей, дровами или солью. Большинство женщин работали по дому, но нередко были ткачихами, танцовщицами, нянями, жрицами или работницами, изготовлявшими духи и косметику.
Как делали мумии?
Тело человека разрезали и извлекали оттуда сердце, легкие и другие органы, которые затем помещали в отдельные сосуды. Мозг по кусочкам вынимали крючками через нос и выбрасывали. Затем тело обрабатывали едким натром, естественным химическим соединением, которое высушивало его и предотвращало разложение. Как правило, тело набивали материей и обматывали бинтами, а потом хоронили, положив в гроб, который в свою очередь помещали в каменный саркофаг. Вся эта процедура занимала около семидесяти дней.
Работа
Жители Египта работали десять дней подряд, а затем у них было, два дня отдыхали. Кроме того, в год у них было 65 выходных дней, которые предназначались для проведения различных церемоний и празднований. Египтяне отменяли работу в дни похорон или в дни рождения. Работы главным образом выполнялись, когда на улице было прохладно, «в две смены» — утром и вечером. В полуденную жару люди отдыхали и спали.
На вопрос Как жили древние египтяни? Чем питались? Что пили? На кого охотились? и т. д. заданный автором Полина Евграфова
лучший ответ это Основными занятием Египтян в этот период являлось земледелие. Большие успехи были достигнуты в создании оросительных систем.
Древние египтяне также занимались скотоводством (быки, ослы, бараны, козы). В нижнем Египте земледелие было менее развито, чем в верхнем Египте, зато там были достигнуты большие успехи в садоводстве, огородничестве и виноградарстве.
Также египтяне занимались рыболовством, льноводством, охотой и разведением водоплавающей птицы. Египтяне добывали медь, золото, дерево, различные породы камня.
Из ремесел были распространены ткачество, производство папируса и гончарное дело. Египтяне занимались торговлей – в частности при раскопках была обнаружена посуда, изготовлявшаяся на островах Эгейского моря.
Из – за особенностей географического положения Египта данного периода - Нил служил основным путем сообщения, поэтому большое значение имели речные суда и лодки.
Дворцы и богатые дома строились из дерева, тростника и сырцового кирпича и часто окружались кирпичными стенами. Дома простых египтян строились из тростника и глины. Гробницы знатных египтян (укоренившееся название – мастабы (араб.)) строились из кирпича и камня и имели наземную и подземную части. Гражданские сооружения раннего царства нам практически не известны.
До нашего времени дошли множество мелких и небольшое число крупных раннеегипетских скульптур людей и животных. Отдельные скульптуры поражают своим мастерством и точностью деталей, однако в целом скульптуры данного периода часто отличаются несоразмерностью отдельных частей тела. Некоторые успехи были достигнуты в живописи (плоские изображения выбивались на камне). Литература раннего царства нам практически не известна.
Египтяне имели письменность, пользовались десятеричной системой счета. Определенные успехи были достигнуты в астрономии, математике и геометрии. Ежегодно измерялся уровень нильского разлива.
Ответ от 22 ответа
[гуру]
Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: Как жили древние египтяни? Чем питались? Что пили? На кого охотились? и т. д.
Ответ от хитрость
[гуру]
Питались змеями, пили мёд, охотились на евреев
Ответ от Европейский
[новичек]
В эпоху, предшествовавшую образованию государства, Египет состоял из отдельных областей, в результате их объединения возникли два царства - Нижний Египет и Верхний Египет. После долгой войны победу одержало Верхнеегипетское царство, произошло слияние обеих частей. Точная дата этого события неизвестна, но можно полагать, что около 3000 г. до н. э. в долине Нила уже существовало единое государство.
Стела царя Хора Уаджи
Стела царя Хора Уаджи из Абидоса. I династия.
С именем царя Мина (греч. Менеса) - основателя I династии, тождественного, вероятно, Хору Аха, - связано начало летописной египетской традиции. Согласно преданию, сохранившемуся у Геродота, Мин основал столицу объединенного царства на стыке Верхнего и Нижнего Египта, воздвигнув плотину, чтобы защитить город от наводнения. Отсюда удобно было управлять и югом и севером страны. Этот город греки и назвали впоследствии Мемфисом.
Ранее царство
В эпоху Раннего царства (XXX-XXVIII вв. до н. э.) Египет управлялся двумя династиями, которые происходили из верхнеегипетского г. Тина (у Абидоса). Уже при царях I династии египтяне стали продвигаться за пределы своей страны: на юг - в Нубию, на запад - в Ливию, на восток - на Синайский п-ов. Фараон II династии Хасехем окончательно объединил страну в централизованное государство, подавив волнения на севере Египта.
Одной из важных функций царской власти была организация оросительной системы в Нильской долине и поддержание ее в порядке. Уже для Египта Раннего царства была характерна высокая продуктивность сельского хозяйства. Многочисленные винные сосуды, найденные в Нижнем Египте, свидетельствуют о процветании искусства возделывания винограда. Египет был страной высокоразвитого скотоводства. Значительного прогресса достигло ткацкое ремесло. Началось изготовление папируса, предназначенного для письма. Его изобретение имело исключительное значение. Способствуя широкому распространению письменности, оно надолго пережило древнеегипетскую цивилизацию, оказав влияние на культуру более поздних эпох и став известным в греко-римском мире и в средневековой Европе.
Древнее царство
Карта Египта, периода Древнего царства
Карта Египта. Древнее царство.
В период Древнего царства (XXVIII-XXIII вв. до н. э.) Египет являлся крупным централизованным государством, распространявшим свое влияние на области Синайского п-ова, южную Палестину и Нубию.
Цари вели постоянные войны. Известно, например, что во время похода в Нубию основателя IV династии Снофру (XXVIII в. до н. э.) было уведено 7 тыс. пленных и 200 тыс. голов скота, а во время похода на ливийцев - 1100 человек. В период правления IV династии Египет стал полновластным обладателем района медных рудников на Синайском п-ове. В Нубию снаряжались торговые экспедиции за строительным камнем, слоновой костью, акацией и эбеновым деревом (оно доставлялось в Нубию из глубинных районов Африки), за драгоценными каменьями, ладаном, шкурами пантер и экзотическими животными. Из Пунта везли благовонные смолы и «светлое золото». Из финикийского Библа в Египет шел строевой лес - кедровое дерево.
Н.В. Гоголь.
Обыкновенно при упоминании о том или ином известном нам писателе, у нас возникают определенные ассоциации, связанные с его творчеством. Например, имя Достоевского вызывает в нашей памяти сцены отчаяния, срыва, доводящие героев до безумия. Когда мы вспоминаем Тургенева, нам представляется история чьей-то любви, оканчивающаяся, как правило, разлукой. Что же касается Гоголя, то нередко имя его ассоциируется с различными мистическими историями, которые одновременно захватывают и пугают. Однако талант Гоголя заключается не только в способности наводить ужас на своих читателей. Обратившись к «Вечерам на хуторе близ Диканьки», мы нередко можем заметить иронию автора по поводу народных представлений о ведьмах, чертях и иных потусторонних силах, как, например, в этом случае: «Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что черт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на рождество колбасу».
Представляя нам в ярких красках истории с ведьмами, призраками и чертями, Гоголь наслаждается этими простыми и сочными образами. Автор раскрывает перед нами всю незамысловатость украинских народных представлений, восхищаясь при этом их цельностью. «…Им все, что не расскажи, в смех. Эдакое неверье разошлось по свету! Да чего, - вот не люби Бог меня и Пречистая Дева! вы, может, даже не поверите: раз как-то заикнулся про ведьм - что ж? нашелся сорвиголова, ведьмам не верит!»
Перед нами вырисовывается вполне языческое мироощущение, в котором космос всегда чреват хаосом. Но эти реальности, в данном случае, еще и сочетаются с христианством. Таким образом, демоны уже не представляют собой небытие, а наделяются признаками сакрально-хаотических существ. Довольно точно схватывая мироощущение простолюдина, Гоголь временами не в шутку очаровывается им, забывая о необходимой дистанции, и тогда многие рассказы из цикла его украинских произведений становятся по-настоящему страшными. Вдруг, неожиданно для самого писателя, его фольклорные ведьмы и призраки начинают представлять какую-то реальную угрозу. Хаос затягивает в себя героев так, что для них уже не остается выхода. И здесь мы перестаем быть только наблюдателями и ценителями народных традиций, а реально в них погружаемся. И все же мы вступаем в этот мир не как простолюдины. Гоголь открывает нам его со всей сложностью своей натуры. Писатель окрашивает жизни всех этих простых людей в тона совершенно им не свойственные. В ней появляется драматизм: нежелание слиться с хаосом и невозможность устоять под его давлением. Вспомним, например, один из самых известных рассказов Гоголя - «Вий». Здесь нам имеет особый смысл обратиться, прежде всего, к примечанию Гоголя по поводу самого названия этого произведения.
«Вий есть колоссальное создание простонародного воображения. Таким именем называется у малороссиян начальник гномов, у которого веки на глазах идут до самой земли. Вся эта повесть есть народное предание. Я не хотел ни в чем изменить его и рассказываю почти в такой же простоте, как слышал». Прежде всего, нас здесь настораживает явная переоценка способностей простого народа, присвоение ему гигантского творческого задатка. Говоря подобным образом о народном предании, Гоголь не только неоправданно преувеличивает его значимость, но практически преклоняется перед его незатейливыми создателями. В итоге, подобное отношение писателя ко всем этим простодушным и в то же время мрачным историям формирует в нас сложное и не ясное нам самим чувство. В том же «Вие» повествование о потусторонних силах и явлениях уже перестает быть одним лишь любованием народной наивностью. В этом произведении мы сталкиваемся не с тем страхом, которой могут навевать истории о ведьмах и чертях собравшимся под вечер мужикам. Читая о том, как философ Хома Брут произносит молитвы над телом ведьмы в пустой церкви, мы начинаем ощущать страх реальный, уже не содержащий в себе ничего забавного. Когда же панночка поднимается в своем гробу и носится вокруг Хомы, наш ужас сопровождается растерянностью. Для нас становится очевидным, что сам Гоголь в данном случае воспринимает происходящее всерьез. Подобный вывод следует хотя бы из того, что рассказ оканчивается смертью философа. С нечистой силой здесь сталкивается уже не герой какой-нибудь давным-давно случившейся истории, о которой теперь повествует нам словоохотливый рассказчик. Нет, в данном случае погибает главный персонаж - тот, на которого была возложена миссия вступить в общение с потусторонним миром и выйти из него невредимым и который, однако, с этой задачей не справился. Но тогда не справился со своей задачей и сам автор. Во многих других его произведениях он решал ее таким образом, что посмеивался над украинцами, затаившими дыхание над очередной историей про ведьму. Сам Гоголь таким образом отстранялся от происходящего, делал его сказочным, нереальным.
«Нет, мне пуще всего наши дивчата и молодицы; покажись только на глаза им: «Фома Григорьевич! Фома Григорьевич! а нуте яку-нибудь страховинну казочку! а нуте, нуте!..» - тара-та-та, та-та-та, и пойдут, и пойдут… Рассказать-то, конечно не жаль, да загляните-ка, что делается с ними в постели. Ведь я знаю, что каждая дрожит под одеялом, как будто бьет ее лихорадка, и рада бы с головою влезть в тулуп свой. Царапни горшком крыса, сама как-нибудь задень ногою кочергу - и Боже упаси! и душа в пятках. А на другой день ничего не бывало, навязывается сызнова: расскажи ей страшную сказку, да и только. Что ж бы такое рассказать вам? Вдруг не взбредет на ум. Да, расскажу я вам, как ведьмы играли с покойным дедом в дурня».
Все здесь исполнено легкости и игривости. Читая подобные рассказы, вы как будто становитесь участниками каких-то народных посиделок. Малороссийские произведения Гоголя настраивают нас таким образом, что мы невольно очаровываемся и пленяемся ими.
Словно веселый хоровод, в который вы вступаете сначала ради любознательного интереса, начинает кружить вас в бешеном темпе, и вы уже не можете остановиться. Можно сказать, что весь цикл малороссийских рассказов Гоголя построен на непрерывном колебании от сказки к «реальности», от скептицизма к детской доверчивости. И в этом случае, «Вий», безусловно, становится пределом «доверия». Но что же за реальность открывает нам писатель в своем переложении этого народного предания?
Мы видим прекрасную панночку, которая в глазах своего отца является воплощением невинности. Смерть ее вводит этого крепкого и жизнерадостного человека в состояние глубокой подавленности и разбитости. Вот что говорит он, обращаясь к своей уже умершей дочери: «…Но, горе мне, моя полевая нагидочка, моя перепелочка, моя ясочка, что проживу я остальной век свой без потехи, утирая полою дробные слезы, текущие из старых очей моих, тогда как враг мой будет веселиться и втайне посмеиваться над хилым старцем. Он остановился, и причиною этого была разрывающая горесть, разрешившаяся целым потоком слез. Философ был тронут такой безутешной печалью» .
Иллюстрация к подарочному изданию повести «Вий». Художник Эдуард Новиков. 2009.
На первый взгляд, этот мир представляется нам чем-то вполне знакомым и понятным. Даже рассказы пьяных мужиков о том, как панночка «зналась с нечистым» и выпивала «по несколько ведер крови», могли бы вызвать у нас лишь усмешку и ничем не нарушить привычную нам реальность. Всем известно, что родители любят своих детей и что выпившие мужики - мастера рассказывать всякие небылицы. Но одновременно с этим уютным и узнаваемым миром возникает мир параллельный, в котором действуют какие-то неведомые нам законы. Прекрасная панночка оказывается ведьмой и превращается то в старуху, то в собаку или же становится синей, как мертвец с горящими глазами. Впоследствии, правда, она всегда возвращается в образ нежной, невыразимо красивой девушки. Здесь, как нам кажется, необходимо сделать особый акцент на описании автором ее внешности.
«Трепет пробежал по его жилам: перед ним лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Казалось, никогда еще черты лица не были образованы в такой резкой и вместе гармоничной красоте. Она лежала, как живая. Чело прекрасное, нежное, как снег, как серебро, казалось, мыслило; брови - ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на щеки, пылавшие жаром тайных желаний; уста - рубины, готовые усмехнуться… Но, в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе. Рубины уст ее, казалось, прикипали кровию к самому сердцу. Вдруг что-то страшно знакомое показалось в лице ее.
Сочетание прекрасного и демонического в панночке заставляет вспомнить героиню петербургской повести Гоголя «Невский проспект». Герой этого произведения, художник Пискарев, встречает на Невском проспекте необычайно красивую девушку, каждая черта которой говорит нам о благородстве и о безусловной принадлежности к высшему свету. Узнав же о том, что она оказывается всего лишь девицей легкого поведения, герой теряет всякие ориентиры, он не может связать открывшееся ему безобразие и тот прекрасный, неповторимый образ, которым наделил Господь эту девушку. Художник мучается, пытается жить снами, в которых ее красота является продолжением ее души, и, в конечном счете, гибнет. Здесь сочетание красоты и уродства становится совсем безысходным и неразрешимым. Это происходит за счет преодоления мифа. Героиня рассказа «Невский проспект» оказывается уже не сакрально-космической реальностью, а всего лишь человеком, творением Божьим. Бог создал ее прекрасной и в то же время свободной. Но свобода ее оказывается относительной. Да, она имеет возможность выбирать между добром и злом, но она не должна отказаться от данного ей Богом образа, который несет в себе божественный отпечаток.
«В самом деле, никогда жалость так сильно не овладевает нами, как при виде красоты, тронутой тлетворным дыханием разврата. Пусть бы еще безобразие дружилось с ним, но красота, красота нежная… Она только с одной непорочностью и чистотой сливается в наших мыслях» .
Интересно было бы сравнить эти размышления с тем, что испытывает Хома Брут, глядя на умершую панночку. Как в первом, так и во втором случае мы встречаем красоту, граничащую с уродством. Но героиня «Невского проспекта» совмещает в себе два эти состояния одновременно, в то время как панночка чередует их. На первый взгляд, может показаться, что дочь сотника имеет больше власти над своими состояниями. Однако, в действительности, эти непрерывные смены образов полностью обезличивают ее. Подобно языческим божествам, которые переходят друг в друга, ее подлинный образ все время ускользает от нас.
Иллюстрация к подарочному изданию повести «Вий». Художник Эдуард Новиков. 2009.
В этом контексте одновременное совмещение в героине «Невского проспекта» двух противоположных состояний оказывается более безысходным, так как она не может переходить из одного качества в противоположное, не имеет в себе той расплывчивости, которая дала бы ей возможность покидать один образ и полностью входить в другой. Эта героиня ограничена своим человеческим бытием, вследствие чего она «вынуждена» иметь свое постоянное лицо, которое она не способна изменит, даже при абсолютной перемене своей сущности. Высшее ее достижение могло бы проявиться в том, чтобы соответствовать данному ей образу. Не в наших силах превзойти то, что вложено в нас Богом. Наш источник заключен не в нас. Наша задача - это лишь выявление для себя и для других сокрытых в нас возможностей. Таким образом, у нас не остается другого выбора. Мы можем становиться либо собой, либо никем. Именно от этого происходит то тягостное чувство, которое мы испытываем, глядя на человека, стремящегося к ничтожеству и небытию и хранящего на себе при этом отпечаток Божества. Пискарев испытывает бесконечную жалость к героине повести, обнаруживая в ней божественную красоту, соединенную с внутренним уродством. Что же касается Хомы Брута, то ничего подобного он не ощущает. Единственное чувство, которое вызывает в нем Панночка, - это страх. Ведь если сакрально-космическое тесно граничит с сакрально-хаотическим, то в первом всегда будет ожидаться появление последнего. Уродство и безобразие, в таком случае, не может вводить нас в отчаяние, так как оно содержит в себе зачатки красоты, гармонии и порядка. Бесконечные превращения панночки, на самом деле, не очень смущают Хому Брута. Но почему, если дочь сотника так прекрасна, в нем не возникает и намека на влюбленность в нее? Хома вполне отдает себе отчет в том, что панночка причастна какой-то иной реальности, законы которой совершенно ему неизвестны. Вспомним описание этой героини, которое было приведено выше. Долгое вглядывание в это лицо чревато опасностью выхода к чему-то жуткому, таящемуся в глубинах этой красоты. Когда философ впервые взглянул на мертвую Сотникову дочку, он увидел «красавицу, какая когда-либо бывала на земле», но после того, как он внимательно вгляделся в ее черты, он «вскрикнул не своим голосом»: «Ведьма!»» Говоря о внешности панночки, важно отметить, что ее красота абсолютна, в ней нет никакого изъяна. То, что пугает Хому, находится за пределами красоты. Всматриваясь в ее лицо, он чувствует, что душа начинает «болезненно ныть».
Сакральное в любом своем проявлении остается полнотой, будь то сакрально-космическое или сакрально-хаотическое. Таким образом, ведьма всегда может принять противоположный образ - стать совершенной красавицей. Но, несмотря на всю близость языческой мифологии и той реальности, которую создает Гоголь в «Вие», эти миры очень существенно расходятся. Известно, что многие представления крестьян содержали в себе некоторый синтез, в котором христианские мотивы тесно переплетались с языческими. В них еще оставалось ощущение присутствия сакрально-хаотической реальности, но в целом акценты заметно сместились. Сакрально-хаотическое перестало нести в себе зачатки сакрально-космического. Появились представления о ведьмах, чертях и многих им подобных. Все эти силы по-прежнему таили в себе определенную угрозу, их можно было заклясть, но заклятиями стали уже не магические формулы, а христианские молитвы и крестное знамение. Здесь заклинатель уже не повелевает хаосом, обманывая его и пользуясь его же силами. Он оказывается сильнее, благодаря тому, что может прочитать молитву или перекреститься. Что же касается нечистой силы, то она не способна сделать ничего подобного и проявляет, в этом случае совершенную беспомощность. Управление нечистой силой перестало нести в себе возможность стать ее добычей. Открылась возможность предъявить хаосу то, чего в нем не содержится. Но темные силы по-прежнему остались опасными, крестьяне не могли понять того, что зло по своей сути является небытием. Для них оно по-прежнему представляло некоторую бытийственность, а не искушение, не мнимость и морок.
Однако если в «Вие», как и во многих других малороссийских произведениях Гоголя, тема «мистического» построена на воспроизведении мифологических представлений простонародья, то в его петербургском цикле она принимает несколько иное направление. Вспомним, к примеру, повесть Гоголя «Портрет». С первого взгляда между мистическими темами «Вия» и «Портрета» можно найти некоторое сходство. И там и здесь за видимым совершенством и красотой неожиданно проглядывает мир иной, зловещий, демонический, который впоследствии заявляет о своих правах.
«Как ни был поврежден и запылен портрет, - читаем мы у Гоголя, - но когда удалось ему счистить с лица пыль, он увидел следы работы высокого художника. Портрет, казалось, был не кончен; но сила кисти была разительна. Необыкновеннее всего были глаза: казалось, в них употребил всю силу кисти и все старательное тщание свое художник. Они просто глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью. Когда поднес он портрет к дверям, еще сильнее глядели глаза. Впечатление почти то же произвели они в народе. Женщина, остановившаяся позади его, вскрикнула: «Глядит, глядит», - и попятилась назад. Какое-то неприятное, непонятное самому себе чувство почувствовал он и поставил портрет на землю» .
Если мы сравним ощущения Хомы Брута при взгляде на мертвую панночку и художника Чарткова, героя повести «Портрет», то сразу же обнаружится нечто общее. Оба они испытывают схожее чувство, которое в первом случае обозначено, как «болезненное», а во втором как «неприятное и непонятное». Возможно, не совсем корректно ставить в один ряд картину и тело умершего человека, но в данном случае есть один момент, который позволяет нам это сделать. Когда мы смотрим на покойника, мы уже не можем ждать от него ответного взгляда. Тот, кто был кем-то, стал чем-то, превратился для нас в объект. Что же касается портрета, то он никогда и не мог быть для нас субъектом. Он лишь намекает нам на то, что изображенный здесь человек существует или существовал в прошлом. Всматриваясь в портретный образ, мы можем лишь зафиксировать то, что удалось схватить художнику. Реальный же человек, который когда-то позировал мастеру, остается для нас недосягаемым.
Иллюстрация к подарочному изданию повести «Вий». Художник Эдуард Новиков. 2009.
Таким образом, как в первом, так и во втором случае перед нами оказывается некая неодушевленная реальность, которая, тем не менее, указывает нам на душу. Что же происходит, когда следы личности неожиданно собираются воедино и порождают из себя кого-то реального, живого, дышащего? Где пребывала до этого момента душа? Откуда она пришла? Здесь мне приходит на ум отрывок из одного стихотворения Арсения Тарковского:
Стучат. Кто там? - Мария, -
Отворишь дверь: - Кто там? -
Ответа нет. Живые
Не так приходят к нам.
Итак, посетители Хомы и художника Чарткова не относятся к категории живых. Но если мы обратимся к явлениям святых, которые тоже по факту являются умершими, то увидим, что они посещают нас совершенно иначе. Их отлучение из иного мира и появление в нашем бывает необходимо исключительно для нашей пользы. Они вносят покой и умиротворение в сердце. И нашей реакцией, в таком случае, могут быть лишь трепет и благоговение, вслед за которыми следует радость. Ничего подобного не дают нам гоголевские мистические персонажи. Они появляются для того, чтобы разрушить чью-то жизнь, внести в нее горе и разлад. Более того, они приходят не ради нас, как это делают святые, а ради себя. Им самим чего-то в себе не хватает, и они хотят забрать, украсть это у нас. Данный момент является еще одним доказательством того, что повесть «Вий» имеет в себе немало христианских мотивов. Панночке зачем-то нужна была жизнь Хомы Брута. Не заполучив ее, она бы обессилела. Ей было бы трудно продолжать свое темное существование. Сотниковой дочери не пришелся по вкусу никто из друзей Хомы. Последний оказался наиболее смелым, твердым в вере и крепким духом. Здесь есть чем полакомиться нечистой силе. Ведь она не имеет своих собственных ресурсов, а представляет собой лишь пустоту, небытие, подпитывающее себя живыми соками Божьего мира.
То же самое можно сказать и о старике, выходящем из портрета и разрушающем жизни всех тех, кто отличился особым благородством и талантом. Однако если «Вий», по словам Гоголя, является воспроизведением простонародных сказаний, то в «Портрете» не может быть и намека на фольклор. В первом случае писателя можно было бы оправдать тем, что простонародная стихия внезапно увлекла и захватила его. Но мистика «Портрета» уже не может объясняться подобным образом. Персонажи малороссийских произведение относятся к ведьмам как к чему-то совершенно обычному, без чего их мир был бы неполным. «Я знаю уже все это. Ведь у нас в Киеве все бабы, которые сидят на базаре, - все ведьмы» .
Совсем иначе воспринимает появление гостей из потустороннего мира петербургский художник. Главное различие, как нам кажется, состоит в том, что в малороссийских повестях и рассказах явление кому-то нечистой силы отвечает общему духу, в то время как в петербургских произведениях что-то подобное может происходить в жизни лишь некоторых людей, для остальных же все это остается нереальным. Вспомним восторженных дам и почтенных господ, которые приходили к художнику Чарткову после того, как он стал знаменитым. Все эти представители высшего света не могли даже догадываться о том, какою ценой ему удалось прославиться. Они жили в своем прекрасном мире, подчиненном сдержанности, порядку и изяществу. Каким же образом этот ясный как день мир переплелся в душе художника с чем-то темным, гадким, неразумным. Таинственное явление старика разрушала лишь его жизнь и никак не затронуло тех, кто окружал его. Хотя в конце повести и приводятся мистические истории, рассказываемые жителями Коломны, где обитал, в свое время, загадочный старик. Но все это имеет отношение к прошлому, обращение к которому лишь усиливает мрак, и делает для нас природу этого явления еще более странной и непонятной. Узнав о происхождении и судьбе человека, ожившего теперь в портрете, мы вскоре понимаем, что после смерти погубленного им художника, кто-то еще станет его жертвой.
Но когда перед нами сверкает блеск петербургской жизни, нам сложно поверить в то, что эта темная полуязыческая реальность способна туда проникнуть. Между двумя этими мирами возникают какие-то пустоты. Для того чтобы сквозь них пройти, нужно оказаться в состоянии, близком к гибели, испытать очень сильную нужду и ощущение безвыходности. Светская петербургская жизнь полностью пронизана формой. Она не может выбиваться из заданного самой себе ритма. Стихия, безвыходность и неопределенность - состояния совершенно ей чуждые. Но если некто, принадлежащий к верхам петербургского общества, неожиданно оказывается в затруднении и беде, все выше перечисленные чувства входят в его сердце, разрывая, таким образом, его связь с этим безупречным миром. Именно в такие моменты появляется «проклятый» старик и забирает свою жертву в какую-то мрачную, бесформенную реальность, вернувшись из которой человек становится совершенно неузнаваемым. Люди, известные всем своей честностью и талантом, становятся злыми, лживыми, бездарными и вскоре умирают. Если мы проведем параллель с повестью «Вий», то увидим, что там нечистая сила действует совершенно иначе. Вспомним, что панночка выбрала своей жертвой наиболее здорового и благополучного персонажа из всех, которые встречались нам в этом произведении. Как первому, так и второму представителю потусторонней реальности необходимы живые соки для продолжения своего существования. Однако ведьме совсем не нужно было вводить в отчаяние Хому Брута для того, чтобы погубить его. Следует обратить внимание на различие между жертвой панночки и теми героями, которые оказались связанными со стариком. Хома был натурой цельной и простой. Ему были несвойственны острые переживания, не знаком опыт противоречий, взлетов и падений. Он не сам приходит к ведьме, его принуждают к этому люди, с которыми он не имеет права спорить. Читая молитвы у гроба мертвой панночки на протяжении трех ночей, Хома, безусловно, испытывает страх. Но подобные волнения не могут сломить его дух. Несмотря на весь свой зловещий образ, ведьма не способна проникнуть в душу философа. Ее победа оказывается внешней. Она добивается всего лишь физической его смерти. Душа Хомы оказывается незатронутой этими темными силами. Но в таком случае возникает вопрос, что нужно было ведьме от этого героя; его душа или же его жизнь? В христианском понимании, враг рода человеческого охотится только на душу, все остальное не имеет для него никакой цены. Если он добьется того, чтобы человек умер, он ничего не получит, так как мученики, потерпевшие ради правды Божьей, отправляются прямо к своему Создателю. Зачем же в таком случае дочери сотника понадобился этот сильный духом человек? Нужно не забывать, что персонажи повести «Вий» являются героями народного предания, в котором нет места сложным поэтическим натурам. Нечистой силе в этом мире не нужна душа, путающаяся в своих противоречиях. Ведьма испытывает потребность в цельном, подобном спелому фрукту, человеке, из которого можно попить свежей кровушки. Однако в решении этого вопроса мы могли бы пойти и по другому пути. Хома был причиной, хоть и обманчивой, но в какой-то мере и реальной, ее смерти. Он сбил течение потусторонней жизни, вмешался в те законы, которым она подчинена, и за это должен был быть убит. Что-то сместилось в сакральном мире, нарушился некий баланс, который теперь может быть восстановлен только смертью того, кто его нарушил. Добившись гибели Хомы, панночка уходит со сцены. Дальнейшее ее появление не предвидится. Она где-то есть, но дверцы в иной мир для нас закрываются.
Совсем иную расстановку акцентов мы встречаем в «Портрете». Погубив жизнь и душу художника, старик не успокаивается. Конец повести явно говорит нам о том, что жертв будет еще много. Почему же этот потусторонний гость не удовлетворяется бедами и смертью тех несчастных, которые попадают к нему. Ему нужны все новые и новые жизни. Только так он может продлить свое существование. Более того, жизнерадостный, не склонный к унынию человек, подобный Хоме, никогда бы не стал его добычей. Отчаяние - вот путь, по которому старик может пробраться в чье-либо сердце. Его никогда бы не удовлетворила просто физическая смерть. Он впивается в самую душу и не отстает от нее до тех пор, пока человек не умирает. Как ни страшна оказывается эта повесть Гоголя, но по сравнению с «Вием» христианство присутствует здесь в значительно большей степени. В конце произведения нам встречается образ благочестивого художника, который нашел в себе силы противостоять дьявольской силе старика и даже постригся в монахи. Более того, этот самый художник и написал в свое время злосчастный портрет. Итак, если тот, кто ближе всех соприкоснулся с темной душой ростовщика, сумел противостоять ее натиску, то значит, мир, из которого появляется старик, не так силен. Человек из портрета приходит к людям в минуты отчаяния и тоски, когда им сложно принять решение. Христиане относятся к таким моментам, как к испытанию. Зло не может так просто проникнуть в душу человека. Для этого необходимо состояние слабости и растерянности. Тогда таинственный персонаж петербургской повести Гоголя заглядывает в сердца героев и ищет там наживы. Без этой пищи он погибнет. Перед смертью он умолял художника закончить свой портрет, в котором он, по его собственным словам, будет продолжать жить.
Иллюстрация (фрагмент) к подарочному изданию повести «Вий». Художник Эдуард Новиков. 2009.
Если мы вспомним панночку, то увидим, что она в этом смысле оказывается более независимой. После смерти Хомы она удаляется в какой-то свой мир и больше уже оттуда не возвращается. Старик же не может никуда уйти, так как в этом случае он просто исчезнет. Дочь сотника приходит к нам из потусторонней реальности, откуда она родом, хотя и нуждается в профанном мире. Что же касается старика, то реальность, в которой он пребывает, никак нельзя определить. Он пребывает в бесконечной недостаточности, в своего рода, ничто, которое непрерывно нужно чем-то заполнять.
Учитывая все выше сказанное, мы могли бы смело сказать, что в своей повести «Портрет» Гоголь в какой-то степени вырывается из мифа и приближается к христианскому пониманию природы зла. Однако нельзя не признать, что и в старике есть какая-то завораживающая сила. Практически в любом произведении Гоголя откуда-то пробивается этот темный, зовущий в себя мир, который пытается растворить все в своей бессмыслице. Не он ли заявляет о себе в дышащих таким абсурдом произведениях, как повесть «Нос» или такой жутью и безысходностью, как «Записки Сумасшедшего». Гоголь все время чувствует присутствие этой темной реальности, стремящейся повергнуть все в хаос и бесформенность. Иногда нам кажется, что вот-вот - и мрачные тени растают, однако они снова сгущаются.
В своем творчестве Гоголь ставит нас перед проблемой зла, которое в его произведениях оказывается сложным, неразгаданным, и все время колеблется между христианской и языческой окраской. Пафосом автора является не сам факт присутствия в мире зла, а возможность ему противостоять. Однако душа писателя, столь глубоко впитавшая в себя мифологию народных преданий, не может так просто отказаться от ее заманчивых форм и все время с ними заигрывает, словно вовсе не догадываясь об опасности, таящейся за этой игрой.
Журнал «Начало» №20, 2009 г.
Гоголь Н.В. Вечера на хуторе близ Диканьки. Миргород. М.,1982. С. 91.
Там же. С. 36.
Там же. с. 336.
Там же. С. 355.
Там же. С. 76.
Там же С. 356.
Гоголь Н.В. Повести. Драматические произведения. Ленинград, 1983. С. 14.
Гоголь Н.В. Повести. Драматические произведения. Ленинград, 1983. С. 62.
Тарковский А.А. Избранное. Смоленск, 2000. С. 174.
Гоголь Н.В. Вечера на хуторе близ Диканьки. Миргород. М., 1982. С. 373.