В июле 1941 года большая часть эрмитажной коллекции, два миллиона экспонатов, была вывезена двумя особо охраняемыми эшелонами через Вологду, Киров и Пермь в Свердловск. Третий эшелон вывезти не успели, и эти сокровища были спасены работниками Эрмитажа в его подвалах.
Давайте посмотрим сравнительные фотографии Эрмитажа в годы блокады и сегодня.
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Шатровый зал (Зал 249)
"- Пустые рамы! Это было мудрое распоряжение Орбели: все рамы оставить на месте. Благодаря этому Эрмитаж восстановил свою экспозицию через восемнадцать дней после возвращения картин из эвакуации! А в войну они так и висели, пустые глазницы-рамы, по которым я провел несколько экскурсий. (П.Ф.Губчевский)"
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Малый итальянский просвет (Зал 237)
«Это было весной, где-то в конце апреля сорок второго года. В данном случае это были курсы младших лейтенантов. Курсанты помогли нам вытащить великолепную ценную мебель, которая оказалась под водой… А потом я взял этих ребят из Сибири и повел по Эрмитажу, по пустым рамам. Это была самая удивительная экскурсия в моей жизни. И пустые рамы, оказывается, впечатляют (П.Ф.Губчевский).»
Алесь Адамович, Даниил Гранин «Блокадная книга»
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Итальянский кабинет (Зал 230)
"…Можно представить себе, как это было - промороженные за зиму стены Эрмитажа, которые покрылись инеем сверху донизу, шаги, гулко разносившиеся по пустым залам… Прямоугольники рам - золотых, дубовых, то маленьких, то огромных, то гладких, то с вычурной резьбой, украшенных орнаментом, рамы, которых раньше не замечали и которые теперь стали самостоятельными: одни - претендуя заполнить собой пустоту, другие - подчеркивая пустоту, которую они обнимали. Эти рамы - от Пуссена, Рембрандта, Кранаха, от голландцев, французов, итальянцев - были для Губчевского обозначением существующих картин. Он неотделимо видел внутри рам полотна во всех подробностях, оттенках света, красок - фигуры, лица, складки одежды, отдельные мазки… "
Алесь Адамович, Даниил Гранин «Блокадная книга»
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Искусство Фландрии (Зал 245)
"… Считается, что словом нельзя передать живопись. Оно так, однако в той блокадной жизни слово воссоздавало картины, возвращало их, заставляло играть всеми красками, причем с такой яркостью, с такой изобразительной силою, что они навсегда врезались в память. Никогда после Павлу Филипповичу Губчевскому не удавалось проводить экскурсии, где люди столько бы увидели и почувствовали..."
Алесь Адамович, Даниил Гранин «Блокадная книга»
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Галерея Малого Эрмитажа(Зал 262)
«Опустевшие залы величественны и огромны, их стены в кристаллах измороси. Никогда они еще не казались мне такими великолепными. Прежде внимание обычно приковывали к себе живопись, скульптура или прикладное искусство, и малозаметным оставалось искусство создавших дворцы замечательных архитекторов и декораторов. Сейчас же здесь осталось только их изумительное искусство (да повсюду следы жестокого, безмозглого фашистского варварства)»
Художник Вера Милютина
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Галерея Малого эрмитажа (зал 262)
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Анфилада Эрмитажа (Зал208)
«22 июня 1941 года все работники Эрмитажа были вызваны в музей. Научные сотрудники Эрмитажа, работники его охраны, технические служащие - все принимали участие в упаковке, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки. А со второго дня к нам пришли на помощь сотни людей, которые любили Эрмитаж… К еде и отдыху этих людей приходилось принуждать приказом. Им Эрмитаж был дороже своих сил и здоровья».
Директор Эрмитажа академик И. А. Орбели
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Большой итальянский просвет(Зал 238)
«Орбели кликнул клич. Это была самомобилизация всей ленинградской интеллигенции: профессора Академии, искусствоведы, старые и молодые художники пришли сюда в первые же часы войны, пришли по зову сердца. Надо было торопиться. Враг подходил к городу. Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Но что значит срезать картины?! Художники на это не пошли. Сократили время отдыха, сна".
Художница Л. А. Рончевская
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Гербовый зал (Зал195)
"- Тридцать два снаряда попало. Степень разрушения разная: снаряд в Гербовом зале упал где-то в двух метрах от Малого тронного зала. По каким законам баллистики, я не знаю, но осколки рванули сюда, в Малый тронный зал. В Гербовом зале дырка в полу вниз, в Растреллиевскую галерею, и больше ничего. А Малый тронный зал весь изрешечен осколками. Сбита люстра, ее не удалось восстановить - хрупкая очень бронза была… "
Алесь Адамович, Даниил Гранин «Блокадная книга»
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Галерея Растрелли
«Завтра, 22 сентября 1941 года, к 10 часам утра всем трудоспособным сотрудникам Эрмитажа выехать в Кировский район на работу по строительству оборонительных сооружений. Оставить в музее 50% состава команд МПВО. Ехать за Кировский завод до Петергофского кольца. Трамваи: 13, 28, 29, 33, 42. Пройти до штаба строительства Дзержинского района».
Телефонограмма Дзержинского райкома ВКП(б)
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Золотая гостиная (Зал 304)
Приказ по Государственному Эрмитажу
№ 170
23 июня 1941 г.
В ночь с 22 на 23 июня во время объявления воздушной тревоги по городу штаб МПВО, все команды и подразделения Государственного Эрмитажа проявили исключительную организованность и четкость в работе.
Объявляю благодарность составу штаба МПВО, политработникам, командирам и бойцам за высокую сознательность и самоотверженное выполнение гражданского долга.
Начальник объекта И. Орбели
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Галерея истории древней живописи (Зал241)
«В Эрмитаже было очень много работы. Надо было укрыть оставшиеся музейные ценности в надежные места, приспособить все залы и помещения к военной обстановке. На стекла многочисленных окон наклеивали полоски бумаги крест-накрест, для того чтобы при ударе взрывной волны стекла не рассыпались мелкими осколками. Надо было для противопожарной обороны в залы нанести горы песка и поставить ванны с водой для тушения зажигательных бомб».
Б. Б. Пиотровский
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Зал Юпитера (Зал 107)
«Опустевшие в июле залы античного искусства стали бомбоубежищем и для самоцветного уральского камня, граненного русскими мастерами, и для штабелей картин, которые в зале Юпитера окружили постаменты эвакуированных богов, и для средневековых алебард и пик, спущенных по крутой внутренней лестнице из эрмитажного арсенала прямо в зал Лебедя».
Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Уборка снега. Рисунок Николая Павлова(1942г.)
«За ломы, лопаты и метлы взялись той весной и истомленные голодной блокадой работники Эрмитажа. Им было это не внове: в зимние месяцы они постоянно очищали от снега проезжую часть Дворцовой набережной - фронтовую дорогу, как и многие другие уличные магистрали города. Сейчас, весной, им предстояло очистить от снега и льда, от грязи и мусора всю огромную территорию, окружавшую эрмитажные здания, все захламленные дворы, чердаки, подвалы, канализационные трубы, каждый забитый нечистотами уголок, который под лучами весеннего солнца мог стать очагом инфекционных заболеваний».
Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Дворцовая площадь. Дворцовая площадь. Рисунок Николая Павлова(1942г)
«Случилось это через неделю после прорыва блокады, - рассказывает П.Ф. Губчевский. - Поздно вечером 25 января сброшенная «юнкерсом» фугасная бомба весом в тонну разорвалась на Дворцовой площади. Зимний дворец, его колоссальное здание, фантастичное по плотности массива, колыхнулось как утлый челн в бурном море. Чудовищную силу взрывной волны приняли на себя все эрмитажные здания. Взрывная волна, пройдя через Висячий сад, ворвалась в Павильонный зал и вышибла здесь уцелевшие стекла даже в окнах, обращенных на Неву. Десятки оконных проемов вновь зазияли пустотой. Ночью разыгралась пурга. Вихревые порывы ветра задували в залы мокрый снег, устилая полы белой пушистой пеленой. Утром стало таять, а к вечеру ударил мороз. Мокрый снег смерзся с битым стеклом, образовав на полах сплошную ледяную кору. Все мы принялись спасать от этого губительного настила фигурные паркеты и мозаичные полы. Мне достался Павильонный зал. Толстый слой бугристого льда, смешанного с осколками стекла, покрывал здесь чудесную мозаику, вделанную в пол перед входом в Висячий сад. В моих руках был железный ломик, и я знал, что под моими ногами. Сантиметр за сантиметром я осторожно скалывал лед и стекло».
С. Варшавский, Б. Рест. «Подвиг Эрмитажа».
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Павильонный зал (Зал 204)
Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Испанский просвет.
«В феврале 1942 г. я была включена в число пяти художников, которым поручено зафиксировать «ранения Эрмитажа».
В группу были зачислены: живописцы В.В. Кучумов и В.В. Пачулин, график А.В. Каплун и я - театральный художник, а кто был пятым, к сожалению, забыла…»
Художник Вера Милютина
Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Зал Ван Дейка (Зал 246) Рисунок В.Кучумова.
Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Зал искусства Франции XVIII века(Зал 285) Рисунок В.Кучумова
«С начала войны в бомбоубежища Эрмитажа были превращены многочисленные дворцовые подвалы. Сотрудники музея заложили низкие подвальные окна кирпичом, навесили железные двери, расставили столы и стулья, сколотили топчаны.
Осенью и зимой 1941 года эрмитажные бомбоубежища населяло две тысячи человек. Здесь жили не только сотрудники Эрмитажа и их семьи, но и многие известные деятели искусства и науки».
С. Варшавский, Б. Рест. «Подвиг Эрмитажа»
Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015. Манеж Малого Эрмитажа. «Эхо войны» внутри Эрмитажа
Эрмитаж распахнул свои двери для посетителей 8 ноября 1944 года, когда открылась «Временная выставка памятников искусства и культуры, остававшихся в Ленинграде во время блокады». А ровно через год, 8 ноября 1945 года Эрмитаж полностью открылся для публики.
Ю. З. Кантор, доктор исторических наук
Эрмитажную летопись Великой Отечественной открывает лаконичный документ – «Приказ по Государственному Эрмитажу» от 22 июня 1941 года, подписанный его директором И. А. Орбели. Сокровища музея отправлялись в эвакуацию.
Уже вечером 22 июня начался перенос сорока картин под своды Особой кладовой. Среди них были произведения Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Рембрандта. Упаковка велась круглосуточно, с перерывом на два-три часа – белые ленинградские ночи давали такую возможность. Сотрудники спали по очереди на стульях или свернутых коврах. Поскольку часть научных сотрудников была мобилизована на оборонные работы, большую помощь оказали добровольцы – студенты и художники, пришедшие помочь Эрмитажу. Шесть суток – время неправдоподобно малое – ушло на подготовку к эвакуации экспонатов из экспозиции. Первым эшелоном отправили 500 000 единиц хранения.
На товарную станцию Московского вокзала 30 июня был подан литерный поезд, состоявший из 22 больших четырёхосных вагонов, одного бронированного и одного классного для сопровождающих, а также платформы с зенитными орудиями. От каждого подъезда Эрмитажа к Московскому вокзалу двинулись машины. В ночь на 1 июля эшелон отправился в путь. Его начальником и директором филиала Государственного Эрмитажа на месте прибытия был назначен профессор В. Левинсон-Лессинг. Только он знал, куда эшелон направляется. 9 июля состав благополучно прибыл в Свердловск, и ящики с коллекциями были размещены в картинной галерее, костёле и в подвалах особняка Ипатьева – того самого, где в 1918 году был расстрелян последний русский царь и его семья. В советское время там располагался Антирелигиозный музей. Этот уникальный памятник истории и архитектуры был снесён в 1977 году.
В первые дни войны на хранение в Эрмитаж поступили ценнейшие рукописи архива Академии наук СССР, в частности Ломоносова и Кеплера, рукописи Пушкина из музея Института русской литературы, самородки золота из Горного музея, портреты астрономов Пулковской обсерватории. Кроме того, в Эрмитаж стали поступать предметы из пригородных дворцов-музеев, а также художественные коллекции частных лиц.
Левинсон-Лессинг писал: «Картины малого и среднего размера (примерно до 100 х 75 см) были упакованы в ящики с гнёздами, образованными укреплёнными вертикально на стенах ящиков параллельными рейками, обитыми сукном; картины прочно укреплялись между этими рейками посредством деревянных брусков. В одном ящике такого типа помещалось от 20 до 60 (в отдельных случаях и больше) картин. Наиболее крупные по размеру картины были сняты с подрамников и накатаны на валы... На каждый вал накатывалось от 10 до 15 картин, переложенных бумагой».
Единственное исключение было сделано для «Возвращения блудного сына» Рембрандта. Размер этой картины – 262 сантиметра высоты и 205 сантиметров ширины, но снять её с подрамника рука не поднималась. Специально изготовленный ящик ещё более увеличил габариты огромной картины и, хотя всё было заранее точно высчитано, оставалась тревога, пройдёт ли огромный ящик в широкие двери пульмановского вагона. Особых приспособлений потребовала эвакуация раки Александра Невского, статуи «Вольтер в кресле» работы Гудона из-за их тяжести и огромных размеров.
Упаковка экспонатов Особой кладовой и нумизматических материалов осуществлялась исключительно сотрудниками Эрмитажа. Одних только колец с драгоценными камнями нужно было упаковать около десяти тысяч. Укладывали по принципу «матрёшки»: папиросная бумага, вата, подушечки из стружки – их в маленькую коробочку, её – в большую, и т.д. Аналогично и планшеты с монетами – сотни тысяч монет, медалей, орденов.
20 июля состоялась отправка второго эшелона: в 23 вагонах он увозил 1422 ящика с 700 тысячами единиц хранения. Третий эшелон уйти не успел – 8 сентября кольцо блокады замкнулось.
В Ленинграде осталась большая группа сотрудников Эрмитажа для завершения работ по консервации зданий и сохранению оставшихся экспонатов. К оборудованию бомбоубежищ в Эрмитаже приступили после первых налётов гитлеровской авиации. Всего их было двенадцать, и предназначались они для сотрудников музея, художников, преподавателей, сотрудников Ленинградского отделения Академии наук, работников культуры и их семей. Заселение началось поздней осенью 1941 года. В здании Малого Эрмитажа на антресольном этаже с 31 января по 1 мая 1942 года работал стационар для дистрофиков – сотрудников Эрмитажа, Музея В. И. Ленина, Музея революции, который занимал часть западного крыла Зимнего дворца, Русского музея, Музея этнографии. В нём было 100 коек. Лечебный курс длился 10 дней. Лечение прошли 313 человек, 18 человек спасти не удалось.
«Люди света» – так назвал Н. Тихонов свой очерк о блокадном Ленинграде. Стержнем его стало описание жизни военного Эрмитажа. «В великолепном Эрмитаже недавно справляли юбилей великого азербайджанского писателя-человеколюбца Низами... В солнечном Баку откликнулось это торжество, и по всему Советскому Союзу узнали, что в Ленинграде жив могучий дух торжествующего творчества». Ленинград отпраздновал это событие «всем смертям назло». Отмечали и 500-летие Навои, великого узбекского поэта. После вступительного слова академика Орбели, научных докладов, чтений переводов Навои, сделанных фронтовиками – сотрудниками Эрмитажа, состоялась выставка – явление абсолютно уникальное для осаждённого города. В витрине Школьного кабинета были выставлены фарфоровый бокал и коробочка с росписями на темы произведений Навои, выполненные специально к этому дню замечательным художником М. Мохом. Электричество для обжига этих изделий в муфельной печи дал корабль «Полярная звезда», стоявший на Неве. История навсегда вписала эти празднования в свою летопись.
Какими они были, блокадные помещения Эрмитажа, какими были его истощённые обитатели? Послевоенные поколения никогда не узнали бы об этом, если бы не рисунки тех, кто жил и работал здесь. Фотографировать в осаждённом городе с самого начала войны было категорически запрещено. Художник, академик архитектуры А. Никольский день за днём, «шаг за шагом» рисовал Эрмитаж. Так родилась подлинная изобразительная летопись музейной жизни. Эти рисунки находятся ныне в эрмитажных фондах рядом с шедеврами величайших мастеров графики. Низкие своды, дрожащий свет, пустые подрамники, угрюмые фасады эрмитажных зданий, выбитые стёкла великолепных окон... До войны многие окна парадных залов Зимнего дворца хранили автографы гостей и хозяев, сделанные бриллиантами перстней. Зафиксировать, скопировать их не успели, сохранился только один такой автограф – предположительно императрицы Александры Фёдоровны.
Альбом Никольского, рисунки художников, в том числе В. Милютиной, зафиксировавшие вид залов и причинённые разрушения, стали одним из главных свидетельств мемориального собрания Эрмитажа, посвящённого Великой Отечественной войне.
«Научная работа очень облегчила нам тяжёлую жизнь. Те, у кого день был занят работой, легче переносили голод. Чувство голода со временем переходило в физическое недомогание... И так же, как всякое недомогание, оно легче переносилось в работе... Мои научные статьи, написанные в Ленинграде зимой 1941/42 года, удовлетворяют меня более, чем некоторые из выполненных в мирной обстановке. И это понятно: в ту зиму можно было или не писать, или писать с большим подъёмом, среднее исключалось вовсе», – вспоминал впоследствии директор Эрмитажа Б. Пиотровский. Эрмитаж продолжал сохранять бесценное: научный потенциал и свободу мысли. Вот лишь некоторые научные труды, созданные в блокадном музее в 1941–1942 годах: И. Орбели – исследование армянской средневековой литературы, Б. Пиотровский – книга «История культуры и искусства Урарту», В. Глинка – очерки о героическом прошлом русской армии, Э. Кверфельдт – «История мебельных форм на Западе», Н. Флиттнер – глава из коллективной работы «Искусство Древнего Востока»...
Научной работой сотрудники Эрмитажа занимались в промежутках между бомбёжками и артобстрелами. Осенью и зимой 1941 года бывало по полтора десятка воздушных тревог в сутки. По ночам к противовоздушным постам сотрудники добирались по абсолютно тёмным помещениям. Они пытались и не могли привыкнуть к гулкой пустоте дворцовых залов. Ещё одно свидетельство повседневного мужества: во время многочасовых бомбёжек люди коротали время, читая научную литературу. Причём книги эти брали с собой на посты.
Служебные приказы по Эрмитажу блокадного времени отражают активнейшую жизнь, в них чётко сформулированные задания по охране музея, отправке сотрудников в армию, на оборонные работы, перемещения в должности и дисциплинарные взыскания вплоть до увольнения. Увольнение означало зачастую лишение рабочей продовольственной карточки, а значит, неизбежную смерть. Но иначе было нельзя: «По законам военного времени...».
Помимо голода, холода и бомбёжек, Эрмитаж уничтожала вода. Первая же блокадная весна нанесла музею катастрофический ущерб. Оттепель принесла в промёрзшие залы не весеннее тепло, а гибельную сырость. Она «взрывала» штукатурку, уничтожала фрески, разрушала живопись плафонов. Вот описание одного самого обычного блокадного дня: «Я с ужасом увидела, что фарфор весь затоплен. Сбегав за высокими резиновыми сапогами, мы спустились в тёмный подвал. Вода стояла по колено... Осторожно двигаясь, чтобы не наступить на хрупкий фарфор, мы стали на ощупь вытаскивать из воды вещь за вещью... И эти поиски во мраке, и это хождение по воде, и то, как мы, нагрузившись фарфором, поднимались по тёмной крутой лестнице, не видя ступенек, нащупывая их ногами, казалось нам впоследствии невероятным, каким-то головоломным акробатическим номером, и мы диву давались, что ничего не разбили».
Архив Эрмитажа хранит трагические свидетельства невосполнимого – свидетельства о смерти своих сотрудников. В 1944 году, когда Совет Народных Комиссаров СССР вынес решение о восстановительных работах в Эрмитаже, музей подвёл предварительные печальные итоги потерь. Из числа научных сотрудников на фронтах погибло 6 человек, а в блокированном Ленинграде умерло 43 сотрудника. Потери среди рабочего и административного персонала были значительно большими. В здания музея попали две авиационные бомбы и 17 артиллерийских снарядов, причинивших большие разрушения.
В день полного снятия блокады 27 января 1944 года началась подготовка к выставке экспонатов, оставшихся в Эрмитаже. Она открылась 8 ноября 1944 года в Павильонном зале и Романовской галерее. Экспозицию готовили тщательно, без всяких скидок на военное время, решив показать хотя бы часть Эрмитажа во всей его довоенной красе. Для этого нужно было в короткие сроки провести титаническую работу: убрать около 30 кубометров песка, которым были засыпаны полы, натереть около полутора тысяч квадратных метров паркета, восстановить выбитые стекла в 45 окнах... В Павильонном зале стояла скульптура Кановы «Амур и Психея», а в Кабинете Кваренги – бронзовый бюст Марка Аврелия работы Гастклу, доставленный в музей партизанами, пустившими под откос поезд, увозивший в Германию металл. С 8 ноября 1944 года по 31 июля 1945-го её посетило около 30 тысяч человек. А в октябре началась реэвакуация сокровищ Эрмитажа из Свердловска.
Страна залечивала раны, и Эрмитаж интенсивно восстанавливал залы для огромной выставки. Об интенсивности работ говорят скупые цифры: 3 октября 1945 года в Свердловске начали грузить ящики в вагоны двух эшелонов, идущих в Ленинград, через неделю они прибыли на место назначения, уже 13 октября их разгрузка была завершена, а на следующий день началась развеска картин в залах. 8 ноября 1945 года восстановленные залы были полностью открыты для публики. В вестибюле служебного подъезда Эрмитажа был вывешен приказ директора музея: «Объявляю для сведения всех работников Государственного Эрмитажа текст полученной правительственной телеграммы:
«Ленинград, Эрмитаж. Академику Орбели. С чувством глубокой радости приветствуем вас и весь коллектив в день восстановления и открытия одного из крупнейших музеев мира – Государственного Эрмитажа. Примите сердечную благодарность за самоотверженную работу по сохранению ценностей, восстановлению и открытию музея в кратчайшие сроки. Ваши замечательные успехи достигнуты благодаря большой любви к своему делу, которая свойственна лучшим людям нашей страны».
В ноябре 1945 года начался Нюрнбергский процесс. Международный военный трибунал судил главных военных преступников. В феврале 1946 года началось рассмотрение доказательств по разделу обвинения «Разрушение и разграбление культурных и научных ценностей». 22 февраля место свидетеля обвинения занял директор Эрмитажа И. Орбели. «Академик выступал на свидетельской трибуне, как прокурор, – писала «Правда». – Он приводил только факты». Орбели назвал количество снарядов, выпущенных по Эрмитажу фашистами, и количество бомб, сброшенных на музей. Он призвал в свидетели раненого гранитного эрмитажного атланта, осколки на теле которого как памятный знак сохранены и доныне. Он говорил о фугасной бомбе, которая погубила немало эрмитажных вещей, о снарядах, разорвавшихся в эрмитажных залах...
Адвокаты подсудимых пытались смягчить исторически непререкаемые слова академика, говоря о том, что директор Эрмитажа-де не военный специалист, потому не может говорить о том, что Эрмитаж – сокровищница мировой культуры – обстреливалась прицельно. «Я никогда не был артиллеристом, – парировал Орбели фразой, ставшей впоследствии легендарной, – но в Эрмитаж попало 30 снарядов, а в расположенный рядом мост – всего один. Я могу с уверенностью судить, куда целились фашисты. В этих пределах – я артиллерист!»
Литература и источники
1. Варшавский С., Рест Б. Подвиг Эрмитажа: Документальная повесть. Л., 1985.
2. Воронихина Л. Н. Эрмитаж в годы блокады. Маршрут-программа экскурсии: методическое пособие / Государственный Эрмитаж. СПб., 2011.
3. Пиотровский Б. Б . Страницы моей жизни. СПб., «Наука», 1995.
4. Эрмитаж спасённый. Екатеринбургский Музей изобразительных искусств. СПб., 1995.
5. Эрмитаж. Хроника военных лет. 1941–1945: документы архива Государственного Эрмитажа / сост. Е. М. Яковлева, Е. Ю. Соломаха. СПб., 2005.
6. Эрмитаж: история и современность/ под ред. В. А.Суслова. М., 1990.
7. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов. Т. 1. М., 1952.
8. Сообщения Государственного Эрмитажа. Вып. V. Л., 1948.
В июле 1941 года большая часть эрмитажной коллекции, два миллиона экспонатов, была вывезена двумя особо охраняемыми эшелонами через Вологду, Киров и Пермь в Свердловск. Третий эшелон вывезти не успели, и эти сокровища были спасены работниками Эрмитажа в его подвалах. Перед вами - сравнительная фото-подборка: Эрмитаж в блокаду и в наши дни…
Шатровый зал (Зал 249).
"- Пустые рамы! Это было мудрое распоряжение Орбели: все рамы оставить на месте. Благодаря этому Эрмитаж восстановил свою экспозицию через восемнадцать дней после возвращения картин из эвакуации! А в войну они так и висели, пустые глазницы-рамы, по которым я провел несколько экскурсий. (П.Ф.Губчевский)"
Итальянский кабинет (Зал 230).
"…Можно представить себе, как это было - промороженные за зиму стены Эрмитажа, которые покрылись инеем сверху донизу, шаги, гулко разносившиеся по пустым залам…
Прямоугольники рам - золотых, дубовых, то маленьких, то огромных, то гладких, то с вычурной резьбой, украшенных орнаментом, рамы, которых раньше не замечали и которые теперь стали самостоятельными: одни - претендуя заполнить собой пустоту, другие - подчеркивая пустоту, которую они обнимали.
Эти рамы - от Пуссена, Рембрандта, Кранаха, от голландцев, французов, итальянцев - были для Губчевского обозначением существующих картин. Он неотделимо видел внутри рам полотна во всех подробностях, оттенках света, красок - фигуры, лица, складки одежды, отдельные мазки..."
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
Искусство Фландрии (Зал 245).
"...Считается, что словом нельзя передать живопись. Оно так, однако в той блокадной жизни слово воссоздавало картины, возвращало их, заставляло играть всеми красками, причем с такой яркостью, с такой изобразительной силою, что они навсегда врезались в память. Никогда после Павлу Филипповичу Губчевскому не удавалось проводить экскурсии, где люди столько бы увидели и почувствовали..."
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
Галерея Малого Эрмитажа (Зал 262).
«Опустевшие залы величественны и огромны, их стены в кристаллах измороси. Никогда они еще не казались мне такими великолепными. Прежде внимание обычно приковывали к себе живопись, скульптура или прикладное искусство, и малозаметным оставалось искусство создавших дворцы замечательных архитекторов и декораторов. Сейчас же здесь осталось только их изумительное искусство (да повсюду следы жестокого, безмозглого фашистского варварства)»
Художник Вера Милютина
Галерея Малого эрмитажа (зал 262).
Анфилада Эрмитажа (Зал208).
"22 июня 1941 года все работники Эрмитажа были вызваны в музей. Научные сотрудники Эрмитажа, работники его охраны, технические служащие - все принимали участие в упаковке, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки. А со второго дня к нам пришли на помощь сотни людей, которые любили Эрмитаж… К еде и отдыху этих людей приходилось принуждать приказом. Им Эрмитаж был дороже своих сил и здоровья".
Директор Эрмитажа академик И. А. Орбели
Большой итальянский просвет(Зал 238). Л.А. Ранчевская. Эскиз картины "Эвакуация Эрмитажа".
«Орбели кликнул клич. Это была самомобилизация всей ленинградской интеллигенции: профессора Академии, искусствоведы, старые и молодые художники пришли сюда в первые же часы войны, пришли по зову сердца. Надо было торопиться. Враг подходил к городу. Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Но что значит срезать картины?! Художники на это не пошли. Сократили время отдыха, сна".
Художница Л. А. Рончевская
Гербовый зал (Зал195).
"- Тридцать два снаряда попало. Степень разрушения разная: снаряд в Гербовом зале упал где-то в двух метрах от Малого тронного зала. По каким законам баллистики, я не знаю, но осколки рванули сюда, в Малый тронный зал. В Гербовом зале дырка в полу вниз, в Растреллиевскую галерею, и больше ничего. А Малый тронный зал весь изрешечен осколками. Сбита люстра, ее не удалось восстановить - хрупкая очень бронза была… "
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
Галерея Растрелли.
"Завтра, 22 сентября 1941 года, к 10 часам утра всем трудоспособным сотрудникам Эрмитажа выехать в Кировский район на работу по строительству оборонительных сооружений. Оставить в музее 50% состава команд МПВО. Ехать за Кировский завод до Петергофского кольца. Трамваи: 13, 28, 29, 33, 42. Пройти до штаба строительства Дзержинского района".
Телефонограмма Дзержинского райкома ВКП(б)
Золотая гостиная (Зал 304).
Галерея истории древней живописи (Зал241).
"В Эрмитаже было очень много работы. Надо было укрыть оставшиеся музейные ценности в надежные места, приспособить все залы и помещения к военной обстановке. На стекла многочисленных окон наклеивали полоски бумаги крест-накрест, для того чтобы при ударе взрывной волны стекла не рассыпались мелкими осколками. Надо было для противопожарной обороны в залы нанести горы песка и поставить ванны с водой для тушения зажигательных бомб".
Б. Б. Пиотровский
Зал Юпитера (Зал 107).
"Опустевшие в июле залы античного искусства стали бомбоубежищем и для самоцветного уральского камня, граненного русскими мастерами, и для штабелей картин, которые в зале Юпитера окружили постаменты эвакуированных богов, и для средневековых алебард и пик, спущенных по крутой внутренней лестнице из эрмитажного арсенала прямо в зал Лебедя".
Рисунок Николая Павлова (1942г.).
"За ломы, лопаты и метлы взялись той весной и истомленные голодной блокадой работники Эрмитажа. Им было это не внове: в зимние месяцы они постоянно очищали от снега проезжую часть Дворцовой набережной - фронтовую дорогу, как и многие другие уличные магистрали города.
Сейчас, весной, им предстояло очистить от снега и льда, от грязи и мусора всю огромную территорию, окружавшую эрмитажные здания, все захламленные дворы, чердаки, подвалы, канализационные трубы, каждый забитый нечистотами уголок, который под лучами весеннего солнца мог стать очагом инфекционных заболеваний".
Дворцовая площадь. Рисунок Николая Павлова (1942г).
"Случилось это через неделю после прорыва блокады, - рассказывает П.Ф. Губчевский. - Поздно вечером 25 января сброшенная «юнкерсом» фугасная бомба весом в тонну разорвалась на Дворцовой площади. Зимний дворец, его колоссальное здание, фантастичное по плотности массива, колыхнулось как утлый челн в бурном море.
Чудовищную силу взрывной волны приняли на себя все эрмитажные здания. Взрывная волна, пройдя через Висячий сад, ворвалась в Павильонный зал и вышибла здесь уцелевшие стекла даже в окнах, обращенных на Неву. Десятки оконных проемов вновь зазияли пустотой. Ночью разыгралась пурга. Вихревые порывы ветра задували в залы мокрый снег, устилая полы белой пушистой пеленой.
У тром стало таять, а к вечеру ударил мороз. Мокрый снег смерзся с битым стеклом, образовав на полах сплошную ледяную кору. Все мы принялись спасать от этого губительного настила фигурные паркеты и мозаичные полы. Мне достался Павильонный зал. Толстый слой бугристого льда, смешанного с осколками стекла, покрывал здесь чудесную мозаику, вделанную в пол перед входом в Висячий сад. В моих руках был железный ломик, и я знал, что под моими ногами. Сантиметр за сантиметром я осторожно скалывал лед и стекло".
С. Варшавский, Б. Рест. "Подвиг Эрмитажа".
Павильонный зал (Зал 204).
Испанский просвет. Рисунок углем Веры Милютиной. Уборка в зале с большим просветом (Зал 239).
"В феврале 1942 г. я была включена в число пяти художников, которым поручено зафиксировать «ранения Эрмитажа».
В группу были зачислены: живописцы В.В. Кучумов и В.В. Пачулин, график А.В. Каплун и я - театральный художник, а кто был пятым, к сожалению, забыла…"
Художник Вера Милютина
Зал Ван Дейка (Зал 246) Рисунок В.Кучумова.
Зал искусства Франции XVIII века (Зал 285) Рисунок В.Кучумова.
"С начала войны в бомбоубежища Эрмитажа были превращены многочисленные дворцовые подвалы. Сотрудники музея заложили низкие подвальные окна кирпичом, навесили железные двери, расставили столы и стулья, сколотили топчаны.
Осенью и зимой 1941 года эрмитажные бомбоубежища населяло две тысячи человек. Здесь жили не только сотрудники Эрмитажа и их семьи, но и многие известные деятели искусства и науки".
С. Варшавский, Б. Рест. "Подвиг Эрмитажа"
Малый итальянский просвет (Зал 237).
"Это было весной, где-то в конце апреля сорок второго года. В данном случае это были курсы младших лейтенантов. Курсанты помогли нам вытащить великолепную ценную мебель, которая оказалась под водой... А потом я взял этих ребят из Сибири и повел по Эрмитажу, по пустым рамам. Это была самая удивительная экскурсия в моей жизни. И пустые рамы, оказывается, впечатляют (П.Ф.Губчевский)."
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
Манеж Малого Эрмитажа. Эхо войны внутри Эрмитажа.
Эрмитаж распахнул свои двери для посетителей 8 ноября 1944 года, когда открылась "Временная выставка памятников искусства и культуры, остававшихся в Ленинграде во время блокады". А ровно через год, 8 ноября 1945 года Эрмитаж полностью открылся для публики.
В июле 1941 года большая часть эрмитажной коллекции, два миллиона экспонатов, была вывезена двумя особо охраняемыми эшелонами через Вологду, Киров и Пермь в Свердловск. Третий эшелон вывезти не успели, и эти сокровища были спасены работниками Эрмитажа в его подвалах.
"— Пустые рамы! Это было мудрое распоряжение Орбели: все рамы оставить на месте. Благодаря этому Эрмитаж восстановил свою экспозицию через восемнадцать дней после возвращения картин из эвакуации! А в войну они так и висели, пустые глазницы-рамы, по которым я провел несколько экскурсий. (П.Ф.Губчевский)"
02.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Малый итальянский просвет (Зал 237).
"Это было весной, где-то в конце апреля сорок второго года. В данном случае это были курсы младших лейтенантов. Курсанты помогли нам вытащить великолепную ценную мебель, которая оказалась под водой... А потом я взял этих ребят из Сибири и повел по Эрмитажу, по пустым рамам. Это была самая удивительная экскурсия в моей жизни. И пустые рамы, оказывается, впечатляют (П.Ф.Губчевский)."
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
03.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Итальянский кабинет (Зал 230).
"…Можно представить себе, как это было — промороженные за зиму стены Эрмитажа, которые покрылись инеем сверху донизу, шаги, гулко разносившиеся по пустым залам… Прямоугольники рам — золотых, дубовых, то маленьких, то огромных, то гладких, то с вычурной резьбой, украшенных орнаментом, рамы, которых раньше не замечали и которые теперь стали самостоятельными: одни — претендуя заполнить собой пустоту, другие — подчеркивая пустоту, которую они обнимали. Эти рамы — от Пуссена, Рембрандта, Кранаха, от голландцев, французов, итальянцев — были для Губчевского обозначением существующих картин. Он неотделимо видел внутри рам полотна во всех подробностях, оттенках света, красок — фигуры, лица, складки одежды, отдельные мазки... "
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
04.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Искусство Фландрии (Зал 245).
"...Считается, что словом нельзя передать живопись. Оно так, однако в той блокадной жизни слово воссоздавало картины, возвращало их, заставляло играть всеми красками, причем с такой яркостью, с такой изобразительной силою, что они навсегда врезались в память. Никогда после Павлу Филипповичу Губчевскому не удавалось проводить экскурсии, где люди столько бы увидели и почувствовали..."
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
05.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Галерея Малого Эрмитажа(Зал 262).
«Опустевшие залы величественны и огромны, их стены в кристаллах измороси. Никогда они еще не казались мне такими великолепными. Прежде внимание обычно приковывали к себе живопись, скульптура или прикладное искусство, и малозаметным оставалось искусство создавших дворцы замечательных архитекторов и декораторов. Сейчас же здесь осталось только их изумительное искусство (да повсюду следы жестокого, безмозглого фашистского варварства)»
Художник Вера Милютина
06.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Галерея Малого эрмитажа (зал 262).
07.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Анфилада Эрмитажа (Зал208).
"22 июня 1941 года все работники Эрмитажа были вызваны в музей. Научные сотрудники Эрмитажа, работники его охраны, технические служащие — все принимали участие в упаковке, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки. А со второго дня к нам пришли на помощь сотни людей, которые любили Эрмитаж… К еде и отдыху этих людей приходилось принуждать приказом. Им Эрмитаж был дороже своих сил и здоровья".
Директор Эрмитажа академик И. А. Орбели
08.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Большой итальянский просвет(Зал 238). Л.А. Ранчевская. Эскиз картины "Эвакуация Эрмитажа".
«Орбели кликнул клич. Это была самомобилизация всей ленинградской интеллигенции: профессора Академии, искусствоведы, старые и молодые художники пришли сюда в первые же часы войны, пришли по зову сердца. Надо было торопиться. Враг подходил к городу. Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Но что значит срезать картины?! Художники на это не пошли. Сократили время отдыха, сна".
Художница Л. А. Рончевская
09.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Гербовый зал (Зал195).
"— Тридцать два снаряда попало. Степень разрушения разная: снаряд в Гербовом зале упал где-то в двух метрах от Малого тронного зала. По каким законам баллистики, я не знаю, но осколки рванули сюда, в Малый тронный зал. В Гербовом зале дырка в полу вниз, в Растреллиевскую галерею, и больше ничего. А Малый тронный зал весь изрешечен осколками. Сбита люстра, ее не удалось восстановить — хрупкая очень бронза была… "
Алесь Адамович, Даниил Гранин "Блокадная книга"
10.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Галерея Растрелли.
"Завтра, 22 сентября 1941 года, к 10 часам утра всем трудоспособным сотрудникам Эрмитажа выехать в Кировский район на работу по строительству оборонительных сооружений. Оставить в музее 50% состава команд МПВО. Ехать за Кировский завод до Петергофского кольца. Трамваи: 13, 28, 29, 33, 42. Пройти до штаба строительства Дзержинского района".
Телефонограмма Дзержинского райкома ВКП(б)
11.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Золотая гостиная (Зал 304).
Приказ по Государственному Эрмитажу
№ 170
23 июня 1941 г.
В ночь с 22 на 23 июня во время объявления воздушной тревоги по городу штаб МПВО, все команды и подразделения Государственного Эрмитажа проявили исключительную организованность и четкость в работе.
Объявляю благодарность составу штаба МПВО, политработникам, командирам и бойцам за высокую сознательность и самоотверженное выполнение гражданского долга.
Начальник объекта И. Орбели
12.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Галерея истории древней живописи (Зал241).
"В Эрмитаже было очень много работы. Надо было укрыть оставшиеся музейные ценности в надежные места, приспособить все залы и помещения к военной обстановке. На стекла многочисленных окон наклеивали полоски бумаги крест-накрест, для того чтобы при ударе взрывной волны стекла не рассыпались мелкими осколками. Надо было для противопожарной обороны в залы нанести горы песка и поставить ванны с водой для тушения зажигательных бомб".
Б. Б. Пиотровский
13.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Зал Юпитера (Зал 107).
"Опустевшие в июле залы античного искусства стали бомбоубежищем и для самоцветного уральского камня, граненного русскими мастерами, и для штабелей картин, которые в зале Юпитера окружили постаменты эвакуированных богов, и для средневековых алебард и пик, спущенных по крутой внутренней лестнице из эрмитажного арсенала прямо в зал Лебедя".
14.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Уборка снега. Рисунок Николая Павлова(1942г.).
"За ломы, лопаты и метлы взялись той весной и истомленные голодной блокадой работники Эрмитажа. Им было это не внове: в зимние месяцы они постоянно очищали от снега проезжую часть Дворцовой набережной — фронтовую дорогу, как и многие другие уличные магистрали города. Сейчас, весной, им предстояло очистить от снега и льда, от грязи и мусора всю огромную территорию, окружавшую эрмитажные здания, все захламленные дворы, чердаки, подвалы, канализационные трубы, каждый забитый нечистотами уголок, который под лучами весеннего солнца мог стать очагом инфекционных заболеваний".
С. Варшавский, Б. Рест. "Подвиг Эрмитажа"
15.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Дворцовая площадь. Рисунок Николая Павлова(1942г).
"Случилось это через неделю после прорыва блокады, — рассказывает П.Ф. Губчевский. — Поздно вечером 25 января сброшенная «юнкерсом» фугасная бомба весом в тонну разорвалась на Дворцовой площади. Зимний дворец, его колоссальное здание, фантастичное по плотности массива, колыхнулось как утлый челн в бурном море. Чудовищную силу взрывной волны приняли на себя все эрмитажные здания. Взрывная волна, пройдя через Висячий сад, ворвалась в Павильонный зал и вышибла здесь уцелевшие стекла даже в окнах, обращенных на Неву. Десятки оконных проемов вновь зазияли пустотой. Ночью разыгралась пурга. Вихревые порывы ветра задували в залы мокрый снег, устилая полы белой пушистой пеленой. Утром стало таять, а к вечеру ударил мороз. Мокрый снег смерзся с битым стеклом, образовав на полах сплошную ледяную кору. Все мы принялись спасать от этого губительного настила фигурные паркеты и мозаичные полы. Мне достался Павильонный зал. Толстый слой бугристого льда, смешанного с осколками стекла, покрывал здесь чудесную мозаику, вделанную в пол перед входом в Висячий сад. В моих руках был железный ломик, и я знал, что под моими ногами. Сантиметр за сантиметром я осторожно скалывал лед и стекло".
17.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Испанский просвет. Рисунок углем Веры Милютиной. «Уборка в зале с большим просветом»(Зал 239)."В феврале 1942 г. я была включена в число пяти художников, которым поручено зафиксировать «ранения Эрмитажа».
В группу были зачислены: живописцы В.В. Кучумов и В.В. Пачулин, график А.В. Каплун и я — театральный художник, а кто был пятым, к сожалению, забыла…"
Художник Вера Милютина
18.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж. Зал Ван Дейка (Зал 246) Рисунок В.Кучумова.
19.Ленинград 1942-Санкт-Петербург 2015 Эрмитаж Зал искусства Франции XVIII века(Зал 285) Рисунок В.Кучумова
.
"С начала войны в бомбоубежища Эрмитажа были превращены многочисленные дворцовые подвалы. Сотрудники музея заложили низкие подвальные окна кирпичом, навесили железные двери, расставили столы и стулья, сколотили топчаны.
Осенью и зимой 1941 года эрмитажные бомбоубежища населяло две тысячи человек. Здесь жили не только сотрудники Эрмитажа и их семьи, но и многие известные деятели искусства и науки".
С. Варшавский, Б. Рест. "Подвиг Эрмитажа"
20.Ленинград 1941-Санкт-Петербург 2015. Манеж Малого Эрмитажа.
"Эхо войны" внутри Эрмитажа.