Что жевали звери до встречи с тараканом. Как называлась улица, по которой прогуливался к. Попытки уничтожения зверя

Если не успеют спрятаться.

В голове моей опилки, да-да-да?

26. Как зовут девочку, попавшую в зазеркалье?

27. Как звали трёх поросят?

28. В какой сказке говорится про то, как заяц стал бомжем , а рыжая плутовка завладела всей заячьей недвижимостью и лишь вмешательство третьего лица помогло восстановить справедливость?

29. В какой сказке говорится про уникальное в своём роде спортивное состязание по прыжкам в высоту среди лиц мужского пола, где победителя ждал ценный приз – поцелуй царевны и женитьба на ней?

30. В какой сказке говорится про необычный брачный союз человека и существа из класса земноводных, повлёкший за собой тяжкие испытания для обеих сторон?

31. В какой сказке говорится о концерте одного оригинального музыкального коллектива, до смерти напугавшего целую шайку разбойников?

32. Что является атрибутом феи?

33. какие берега у молочной реки?

34. Какой отравленный фрукт дала колдунья Белоснежке?

35. Что жевали звери из сказки К. Чуковского до встречи с тараканом?

36. На каком животном посоветовали ездить Дяде Стёпе в зоопарк?

37. Какой царицей была роковая девица из пушкинского «Золотого петушка»?

Ответы.

1. 
   гномы
2. 
   Сказка о попе и работнике его Балде
3. 
   Бармалеевская
4. 
   6 раз: 1 сам и 5 раз его посылала старуха
5. 
   оба погибли
6. 
   волк из сказки «Волк и семеро козлят»
7. 
   у него были 2000-летние мозоли
8. 
   от сдобы
9. 
   Баба Яга
10. 
    доктор Айболит
11. 
    горошина
12. 
    клубок ниток
13. 
    Дюймовочка
14. 
    платье для короля («Голый король»)
15. 
    царевной (лягушка)
16. 
    Свет мой, зеркальце , скажи,

Яль на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

1. 
   Тридевицы под окном

1. 
   Сказка ложь, да в ней намёк,

1. 
   Не гонялся бы ты поп за дешевизной.
2. 
   Родила царица в ночь

Не мышонка, не лягушку

А неведому зверушку.

21. Робинзон

22. Гулливер

23. Приключения барона Мюнхаузена

24. Мюнхаузен

25. Вини-пух

27. Ниф-Ниф, Наф-Наф, Нуф-Нуф

28. заячья избушка

29. Сивка-Бурка

30. Царевна-лягушка

31. Бременские музыканты

32. Волшебная палочка

33 кисельные

34. яблоко

35. пряники

Сказочная викторина

1. Назовите тех, кто с первыми лучами солнца превращается в камень, если не успеют спрятаться.
2. Приведите пример, когда точное исполнение работником условий трудового договора привело к сумасшествию работодателя.
3. Как называлась улица, по которой прогуливался К. И. Чуковский в 1921 году, когда написал свою знаменитую сказку о докторе Айболите?
4. Сколько всего раз выходил старик на берег моря в «сказке о золотой рыбке» А.С. Пушкина?
5. Какое событие сближает зайчика с сереньким козликом?
6. Это существо при помощи кузнеца сделало себе хирургическую операцию, что повлияло на его вокальные данные и способствовало осуществлению коварных замыслов. Назовите героя.
7. Почему Гассан Абдурахман ибн Хаттаб на 3733 год жизни носил только тапочки?
8. По мнению Алисы, от укуса – куксятся, от лука – лукавят, горчицы – огорчаются, а от чего, по её мнению, добреют?
9. Поляки называли её Едзина, чехи - Езинка, словаки - Ежи Баба, а как называем её мы?
10. Кто возглавлял экспедицию, целью которой был остров у побережья Танзании, пустыня в Южной и Северной Африке и возвышенность в экваториальной Гвинеи?
11. Продолжите ряд: первый тюфяк, второй тюфяк…, двенадцатый тюфяк, первая пуховая перина, вторая пуховая перина…, двенадцатая пуховая перина…?
12. Какой обычный в быту предмет заменял героям русских сказок и карту и компас?
13. Как звали хрупкую, но твёрдую по характеру девицу, которая отвергла трёх претендентов на её руку и всё-таки вышла замуж за знатного южанина?
14. Какое текстильное изделие, по замыслу его изготовителей, должно было стать тестом на профессиональную пригодность и интеллект, а послужило проверкой на честность?
15. В Древнем Египте в её образе представляли богиню плодородия, посылающую людям дожди, китайцы считали, что она падает с неба вместе с росой, а индусы почитали наравне с коровами. В мифах разных народов она является посланницей подземного мира и повелевает водой и дождем. Кем она становится в конце концов попав в русские сказки?
16. Что говорила царица, сидя перед волшебным зеркальцем?
17. С каких слов начинается «Сказка о царе Салтане»?
18. Как заканчивается «Сказка о золотом петушке»?
19. Расплачиваясь с Балдой, поп подставил лоб. Что же приговаривал Балда?
20. Какое письмо взамен настоящего послали царю Салтану ткачиха с поварихой?
21. Кто провёл 28 лет на необитаемом острове?
22. Он потерпел кораблекрушение и был взят в плен лилипутами. Кто это?
23. В конце 18 века вышла книга под названием «Не любо – не слушай, а лгать не мешай». Как она называется сейчас?
24. Он вывернул волка наизнанку, вытащил себя из болота за косичку парика, летал на ядре, побывал на Луне.
25. Кто пел песенку

Если я чешу в затылке, не беда.

В голове моей опилки, да-да-да?

26. Как зовут девочку, попавшую в зазеркалье?

27. Как звали трёх поросят?

28. В какой сказке говорится про то, как заяц стал бомжем, а рыжая плутовка завладела всей заячьей недвижимостью и лишь вмешательство третьего лица помогло восстановить справедливость?

29. В какой сказке говорится про уникальное в своём роде спортивное состязание по прыжкам в высоту среди лиц мужского пола, где победителя ждал ценный приз – поцелуй царевны и женитьба на ней?

30. В какой сказке говорится про необычный брачный союз человека и существа из класса земноводных, повлёкший за собой тяжкие испытания для обеих сторон?

31. В какой сказке говорится о концерте одного оригинального музыкального коллектива, до смерти напугавшего целую шайку разбойников?

32. Что является атрибутом феи?

33. какие берега у молочной реки?

34. Какой отравленный фрукт дала колдунья Белоснежке?

35. Что жевали звери из сказки К. Чуковского до встречи с тараканом?

36. На каком животном посоветовали ездить Дяде Стёпе в зоопарк?

37. Какой царицей была роковая девица из пушкинского «Золотого петушка»?

Ответы.

1. гномы
2. Сказка о попе и работнике его Балде
3. Бармалеевская
4. 6 раз: 1 сам и 5 раз его посылала старуха
5. оба погибли
6. волк из сказки «Волк и семеро козлят»
7. у него были 2000-летние мозоли
8. от сдобы
9. Баба Яга
10. доктор Айболит
11. горошина
12. клубок ниток
13. Дюймовочка
14. платье для короля («Голый король»)
15. царевной (лягушка)
16. Свет мой, зеркальце, скажи,

Да всю правду доложи:

Яль на свете всех милее,

Всех румяней и белее?

1. Тридевицы под окном

Пряли поздно внчнрком…

1. Сказка ложь, да в ней намёк,

Добрым молодцам урок!

1. Не гонялся бы ты поп за дешевизной.
2. Родила царица в ночь

Не то сына, не то дочь,

Не мышонка, не лягушку

А неведому зверушку.

21. Робинзон

22. Гулливер

23. Приключения барона Мюнхаузена

24. Мюнхаузен

25. Вини-пух

26. Алиса

27. Ниф-Ниф, Наф-Наф, Нуф-Нуф

28. заячья избушка

29. Сивка-Бурка

30. Царевна-лягушка

31. Бременские музыканты

32. Волшебная палочка

33 кисельные

34. яблоко

35. пряники

36. слон

37. Шамаханская

У кадета Васи папа с мамой давно умерли, и он должен был слушаться только бабушку с дедушкой. Зимой Вася учился в корпусе, а летом ездил в деревню. В деревне дом был большой, со стеклянным балконом, а за домом и сад и огород.

Дедушка, толстый и ласковый генерал в отставке, чинил все, что было поломано: будильники, кофейные мельницы, или снимал с фруктовых деревьев червей. Бабушка, небольшая и тоже толстенькая, целый день варила варенья на стеклянном балконе, перебирала грибы, сушила малину и то и дело кричала: “Лукерьюшка, банку! Лукерьюшка, уксус, перец, лавровый лист!”

Старуха Лукерьюшка жила на кухне, пекла пироги, чистила клетку зеленому попугаю, а когда господа уезжали в город, ей одной отдавали ключи. Зубов у Лукерьюшки было всего-навсего два - один наверху и один внизу. Слышала старая плохо, а видела и того плоше: зачастую с пустым барыниным капотом говорила, как будто с самой барыней.

Сожжет дом старуха, недослышит, недосмотрит, воров в окно пустит! - охала бабушка всякий раз, как ездила в город.

Ничего, обойдется! - успокаивал дедушка. - Зато меня старая вынянчила!

Вася-кадет был ужасный шалун: кроме удочек и ружья, привозил на лето еще и переэкзаменовку; но вместо того, чтоб за книжкой сидеть, он - на дереве, он - в конюшне, в курятнике...

У кур Вася яйца таскал и себе бил из них гоголь-моголь. Вот из-за этого гоголя-моголя и вышла в доме большая история.

Дело в том, что в тот же курятник, но не за яйцами, а за цыплятами, кроме Васи бегала еще и лисичка. Она подползала неслышно, как умеют ползти одни только змеи, и хвать одного цыпленка за горло, и другого, и третьего.

Кричит петух на лисицу: “го-го, го-го!”, кричит курица: “куда ты, куда ты!”. “Го-го” и “куда ты” слышится только по-русски, а по-звериному это очень бранные слова, да лисе все равно. Наестся до отвала, а убьет еще больше, чем съест.

Вот однажды под вечер и встреться лисичка с Васей-кадетом в курятнике. Лиса живо зарылась в рогожи, с которыми была в один почти цвет, чуть дышит, не шелохнется, а сама глазом сквозь дырку все видит и ушки наставила.

Торк... торк... крутит Вася ложечкой гоголь-моголь. Побьет, побьет и полижет: по лицу видать - очень вкусно.

“Вот попробовать!” - глотает слюнки лиса.

И только Вася вскочил на минутку за бабочкой, лиса скок к гоголю-моголю и слизнула.

Эге! - говорит. - Надо б и мне этак кушать.

Еще посмотрела лиса, что спит Вася на белых подушках, под беленьким одеялом.

Эге! - говорит. - Вот и мне этак-то спать.

И задумала.

В густом лесу жил смешной зверь барсук. Он чуть больше лисы, неуклюжий, а по морде и по голове у него идут белые полосы. Барсук не очень-то умный, но жизни порядочной, аккуратной; нору роет на солнечной стороне, обложит ее мохом и листьями, а вверх трубы проделает, для чистого воздуха, - не любит, чтобы пахло дурно. А лисьего духа барсуки совсем не выносят.

Лисица все это знала отлично, и так как барсук ей был нужен для ее затеи, она выждала, когда он темной ночью пошел за припасами, и прыг в его чистую норку; кругом себя хвост распустила.

Уже светало, когда барсук, нагруженный кореньями, возвращался к норе. Устал он, вспотел, язык высунул, - отдохнуть бы! Споткнулся об острую лисью морду, как рассердится:

Пошла вон, пошла!

Хоть сама я уйду, да мой запах останется, - сказала лисица, - а на завтра своих лисенят приведу, на послезавтра племянников, - после нас не продышишь!

Заплакал бедный барсук, сложил на землю припасы, а глаза утер лапками. Хвостом ему нельзя вытираться, у него хвост короткий.

Утри, барсук, слезы, утри, - смеется лиса, - я тебе лучшую норку нашла: будешь спать на белой подушечке, под беленьким одеялом, будешь грызть сахар, и яблоки, и изюм. А изюм - это спрятанный на зиму виноград.

Барсук потер лапкой лапку, он очень любил виноград; но вспомнив, что лисица зверь хитрый, с опаской сказал:

А что вы с меня взамен спросите?

Хвост мне расчесывать - это первое, - сказала важно лиса, - а еще ты научишься быть на двух только лапах, потому что в моей новой норке ты будешь зваться уже не барсук, а Вася-кадет. Если хочешь узнать все подробности, беги за мной следом.

Лиса побежала в лес, даже не оборачиваясь на барсука, она знала, что в испорченной норе он все равно не останется. И правда, понюхал барсук хорошенько берлогу, с досады плюнул и побрел за лисицей.

Шли звери, шли, занозились, измазались, пробираясь сквозь чащу, наконец, когда рассвело, увидали медведя.

Разлегся медведь на лужайке, задрал кверху лапы, лежит себе, греется. Над ним солнышко, под ним мох зеленый.

Эй, медведь! - кричит лиса еще издали. - Хочешь стать генералом?

А чем я дешевле? - ухмыляется Мишка.

Дурень, дурень, нашел что сказать - смеется лиса. - Ходишь грязный, косматый, без галстука; жрешь что встретится, - хорош генерал!

Мишка-беспутный, так звали его все в лесу, был медвежонок, только что выросший в пестуны, очень сильный, громадного роста, но такой ленивый, такой обжора, что родители даже о нем не жалели, когда он своих братцев маленьких побросал и пошел где попало таскаться.

Теперь, пестун, зима скоро, - сказала лиса, - а зимой хорошо в норе теплой. Ты как: сам нору сделаешь, или обратно в родительскую?..

Лиса отлично знала, что родители Мишку выгонят, если он к ним вернется, а самому ему нору сделать лень, да и поздно, вот-вот землю изморозь хватит.

Опечалился толстый пестун, взял прутик, прутиком когти чистит, чтобы скрыть слезы.

Лиса выждала минутку-другую, села рядом с Мишенькой на бугор и погладила его мягкой лапкой.

Не кручинься, - ласкается, - я все пятки отбегала, а тебе зимнюю норку нашла, да какую! Будешь есть каждый день что угодно, будешь спать на перине под беленьким одеялом, будешь спрятанный на зиму виноград есть, который люди называют изюм. И меду, Мишенька, какой выберешь: и липовый есть и гречишный.

Медведь обрадовался и сказал:

Даже очень хочу.

Вот это, Мишенька, дело, ай, умник! - похвалила лисичка. - Через неделю господа уезжают: генерал, генеральша и кадет ихний Вася. Старушка останется старая, чуть видит, чуть слышит, да попугай зеленый.

Попугай - кто такой? - спросил с опаской Мишка. - Он по морде меня не побьет, как мамаша?

Что ты! - хохочет лиса. - Попугай сидит всегда в клетке, он птица, хоть и ругается, как человек. А старушка, чуть увидит тебя в генеральской одежде, наверно сочтет генералом!

Гы... гы! - с удовольствием крякнул пестун. - А откуда одежду возьму?

Об этом сама позабочусь, - сказала лиса. - Ты одно мне скажи: согласен идти в генералы? Подумай только, пестун: мед кушать, сахар, наливку хоть ведрами!

Гы... гы... - кряхтит Мишка, - даже очень согласен.

И отлично, значит, все господа налицо, - ухмыльнулась лисичка, - медведь - генерал, барсук - Вася-кадет, а я - сама барыня, сама генеральша.

Было еще совсем темно, когда лиса прокралась чрез густой барский сад к стеклянной террасе и против самых ступенек шмыгнула в кусты. На террасе блестела при полной луне попугаева медная клетка.

Попугай, зацепившись за железные прутья лапами, перевернулся вниз головой и думал о своей милой родине.

К опрокинутой голове кровь приливает, а попугаю чудится - это греет его индейское жаркое солнце, вокруг на пальмах качаются обезьяны, под обезьянами тяжелые носороги идут медленно к водопою, а вверху и внизу порхают чудесные птицы, такие ж, как он, попугаи.

И слышится вдруг сладкий шепот в кустах:

Славный попочка, умный попочка, хочешь быть над зверями царем?

Живо перевернулся попугай, голова вверх, хвост книзу стал, как у всех попугаев, и скривил набок голову, слушает. Ничего. Кругом же одно огорчение: вместо пальмы береза, сам сидит в крепкой клетке, а птиц всего-навсего курица да петух. Опечалился попугай, закрыл глаза белыми веками. Опять голос идет от кустов, еще вкрадчивей прежнего:

Хочешь, попочка, быть над зверями царем?

Что такое! - закричал попугай недовольным бабушкиным голосом. - Пыль вытирать чисто, чисто.

Однако раскрыл оба глаза и с удивлением разглядел в кустах острую лисью морду.

Меня к тебе, попа, звери прислали послом, - заюлила лиса, - хотят тебя вместо льва звать в цари. Ты по разговору почти человек, а человек даже льва держит в клетке.

А-а! - сказал важно попка и поднял вверх лапку, а лиса знай свое тараторит:

Как только люди уедут, принимай, попа, посольство.

Клетку открой, клетку открой! - Заорал попугай.

Ах, попа, хотела бы, да не смею. Надо мной есть старше послы, барсук да медведь. Они и то мне не верят, что ты говоришь по-людски. Ты сперва должен при них по крайней мере дня два покомандовать над Лукерьюшкой, чтобы звери видели: человек попу слушает.

Попугай вычистил клюв, повел кругом глазом да как начнет нараспев:

Ме-еду, Лукерьюшка, а масло, а сыр?

И вдруг взвизгнул:

Дура, дура, дура... хлеб позабыла.

Ох ты, попочка, царь лесной! - залилась лиса тихоньким смехом. - Ты нам два дня покомандуй, а на третий мы выпустим тебя на свободу, посадим на львиный престол. А сейчас до свиданья!

И она убежала.

Пыль вытирать чисто, чисто! - сказал гордо попка и уже не перевернулся вниз головой. Ему казалось это неподходящим при его большом сане. Попка чувствовал на спине своей львиную гриву и топорщил зеленые крылья, чтобы казаться побольше.

Была глубокая осень. Хлеб давно уже сжали, смолотили, а зерно увезли на соседнюю мельницу. Лен тоже повыдергали и сложили его мокнуть в речку. И так долго лежал в речке лен, что уже перестал бояться простуды и совсем позабыл, что когда-то цвел нежным голубеньким цветком.

Подвалы в усадьбе битком набили огородным добром: бураками, картофелем и морковью. Яблоки с грушами, как батальоны солдат, лежали рядками на полках. Всех девушек, работавших в городе, барыня уже отпустила домой, наградив на прощанье алой и синей лентой.

Вася-кадет, зажав крепко уши, готовился с утра и до вечера к обеим своим переэкзаменовкам. Дедушка делал бесконечный список того, что ему надо было купить в городе, а бабушка, хоть и охала, хлопотала с Лукерьюшкой над коржами, индюшками и пирожками.

Попугай, думая о предстоящем посольстве, что есть силы учился командовать, передразнивал барыню: “Лукерья, кур не забудь, Лукерья, одно тесто сдобное, другое крохкое, третье тесто так себе, на дрожжах!” У дедушки разболелись ноги, ехать ему неохота, ходит себе да вздыхает:

Ой, быть беде! Ой, лошади понесут, ой, ось пополам, не доедем до города.

А попугай подхватил, надрывается: “Ось пополам, ось полам!”

Однако ничего себе, все обошлось. Лукерьюшка вовремя подала всю провизию, кучер смазал на славу колеса, тройку козырем подкатил к крыльцу.

Бабушка нанизала ключи на большое железное кольцо и заперла его в саквояж. Кадет Вася со слезами прощался со своим попугаем, в последний раз набил пазуху и карманы морковками и, взяв в руки сумочку с переэкзаменовками, уселся грустный на передней скамье.

Прозвенел раз-другой колокольчик и стих. Лукерьюшка старая долго стояла еще на крыльце, крестя рукой воздух, чтобы господам путь был легкий, дорожка скатертью.

Вот уже смерклось, вот уже Лукерьюшка дом обошла с длинною палкою, в кустах ближних пошарила, нет ли где вора. Никого не нашла, успокоилась. Вот уже обеденных щей похлебала, сейчас будет ставни захлопывать.

И невдомек старой, что почти под носом у ней диво-дивное. На стеклянной террасе стоит столб мохнатый, от пола до верхней форточки, в нее конец столба лапами лезет.

Со стороны ничего не понять, а попугай в медной клетке все знает: столб мохнатый - посольство, его пришло звать на царство. Внизу, первый, медведь; упер свои лапы в колени, стоит сам на задних, морда веселая ухмыляется. Мишке на спину влез барсук, барсуку стала на спину лисичка. Вот она почти вся уже и в форточке. Прыгнула лиса в комнату, ключ в дверях повернула, двери настежь: пожалуйте, господа. Облизнулся барсук: войти хочется, а дрожит, очень страшно. Медведь как поддаст ему сзади лапой, оба вместе влетели.

А лисичка, совсем одетая, уже кружится перед зеркалом: на ней капот барыни, ушки спрятаны под кружевную наколку.

Видят куры с насеста, смеются: ай, барыня!

Медведь еле-еле надел человечью одежду, кряхтит. Всюду тесно ему, неудобно. Зато барсук с удовольствием пролез лапами и головой в белую Васину рубашку, подтянул себя ремнем с бляхой, совсем Вася-кадет. А лисичка хватила утюг и обоим зверям хвосты поутюжила.

Потом лиса звонок взяла в лапу и сначала чуть-чуть, а там громче и громче позванивает: динь, динь, ди-динь!

Старая Лукерьюшка приставила заборами руки к ушам тугоухим: “Никак колокольчик! Назад господа возвращаются, не беда ль, прости господи!”

А беда ль не беда, одно знает Лукерьюшка: раз возвращаются, самовар чтоб сейчас на столе, потому час чаепитный.

Только Лукерьюшка в комнаты, а ей уж навстречу барин и барыня и кадет.

Гы... гы!.. - как рявкнет вдруг барин медведем.

Прости господи! - шепчет Лукерьюшка, пятится. А лиса не глупа, схватила в лапы попугаеву клетку, сует когти меж прутьев. Забыл попугай про почет, про посольство, дух дикий близко почуя, как заорет вдруг последнее, что запомнил: “Ось пополам, ось пополам!”

Сами-то живы остались, слава богу, - радуется Лукерьюшка и торопится ставить на стол все, что надо: и булки, и коржики, и оставшиеся пирожки.

Варр... ренье! - кричит оправившийся попугай голосом Васи-кадета и гордо хорохорится в клетке.

Он уже не боится, что лиса его может съесть, как съедает обыкновенную птицу, он отлично знает: лиса, и барсук, и медведь - посольство из лесу его звать на царство. Для того и господское платье надели, чтобы в доме пожить, посмотреть, как командует он человеком.

Лукерья, наливку! - говорит попугай барином-генералом. И спешит, спотыкается старая, ставит перед медведем бутылочку:

Выкушай, батюшка, ваше превосходительство.

Наставила Лукерьюшка полный стол всякой всячины и ушла. Звери сейчас цап руками и в рот. Медведь банку с вареньем как опрокинул над пастью, так и не отнял, пока дна не увидел. Барсук густой пенкой морду измазал - не видать черной шерсти, весь белый, как мельник, ищет, чего бы еще ему съесть. В минуту все пусто.

Попочка, покомандуй! - шепчет лисица. - Посольство в тебе сомневается.

Склонит попугай набок голову и заведет:

Ме-еду, Лукерьюшка, масло и сыр...

Носит Лукерьюшка, носит, других мыслей нет в голове: “Натерпелись господа страху, свой страх заедают. На здоровьечко!”

Носит Лукерьюшка, носит, все чисто едят господа, пустые блюда назад подают.

Одно она не удержала да на пол, нагнулась осколки поднять, завизжала не своим голосом и на кухню. Медведь не успел сапог надеть, позабылся и мохнатую лапу выставил, старуха в медвежью-то лапу руками и въехала.

Хорошо, лиса дернула попугая за хвост; он разозлился, да как зачастит: “Дура, дура, дура”...

Услышала “дуру” Лукерьюшка, опомнилась, посветлела. “Что это, - думает, - мне бог знает что померещилось, должно быть, заморские туфли барин надел”.

Убрала все тарелки Лукерьюшка и спать полегла, а звери ее испуга сами так испугались, все за ширмой столпились, дрожат: а ну как старуха сейчас закричит караул? Прибегут мужики, кто с ружьем, кто с дубьем, снимут шкуры.

Медведь и барсук ни за что лисе не позволили огонь зажигать, хоть урезонивала их она, что за ставнями ничего со двора не видать; чуть стемнело, одежду с себя поснимали и положили для чистки на стулья за дверь: лиса сказала, так люди делают.

Вспотел медведь, пока толстыми лапами складывал, двадцать раз в мыслях и лисицу ругнул и себя самого за то, что из леса удрал.

Когда звери разделись, ширмы плотно к кровати приставили, заперли двери входные на ключ, чтобы Лукерьюшка не вошла ненароком, и закрыли себя с головой одеялами.

Утром прыгнула лиса первая из кровати, капот со шлейфом надела, ушки спрятала под наколку и скорее в столовую. Занавески спустила, чтобы Лукерьюшке в слабом свете звериных морд не видать. А напрасно трудилась: если б Лукерьюшка и заметила, что неладно под чепчиком барыни, сама бы первая себе не поверила.

Опять звери много съели и выпили, а еще больше в узлы навязали: “понемножку все в лес перетащим”, - учила лисица.

Осмелели звери, костюмами занялись: медведь галстуки все перерыл, что ни станет завязывать - в лапах порвет. Наконец выволок чистое полотенце и обернул себе шею.

Лисица все баночки, все пузырьки перетрогала, напомадила хвост себе так, что капает, а барсук часы нацепил. Не ест больше барсук, не пьет, лапы расставил и слушает: тик-так, тик-так, часы тикают.

Медведь нашел очки барина, надел себе за уши, взял в руки старую кофейную мельницу, уселся удобненько в кресло и знай себе... крутит.

Крутит мельницу медведь, крутит, и кажется ему, что он делает самое важное генералово дело. И такой сделался у него важный вид, что как стал барсук у пестуна сзади кресла на цыпочках, так и остался стоять.

А лисица задумала до конца все господское перепробовать, через попугая заказала Лукерьюшке ванну. “Вот, - думает, - буду-то после ванны пушистая”.

Пока Лукерьюшка напускала горячую и холодную воду, лиса торопилась набрать всякой всячины из комодов. Себе кружевные наколки и бантики, барсуку красный Васин пояс, а медведь сам принес свою мельницу и очки.

На сегодня, - говорит, - я накрутился, а завтра крутить буду в лесу, надоело мне здесь: ни крякнуть, ни пикнуть, всего-то боишься.

Ладно, Мишенька, ладно, - кивает лисица, - сегодня вечером и уйдем, дай только ванну возьму. Ты мне, Миша, спинку намылишь, а барсук хвост расчешет.

Лисица отлично знала, что настоящие господа не сегодня-завтра должны возвратиться, из осторожности приказала барсуку узлы стащить в ванную комнату: “чуть что, мы с узлами в окошко махнем”.

Лежит лиса в ванне, распарилась, разморилась, ко сну ее клонит. Под мордочкой у нее подушечка-думка: медведь приспособил генераловы галстуки - все связал, поперек протянул, а на них подушку.

Вот уж и хвост лисий от помады отмылился, сам собой вылез наружу, барсук его высушил, теперь гребнем расчесывает. Вот уж медведь взял мохнатую простыню, расставил лапы, держит: выходи, лисанька.

Ах, всем косточкам весело! - хвалит ванну лисичка. - Будто под летним солнышком, еще, Миша, минуточку... и еще... и еще.

И заснула лиса. Сладко спит, снов не видит. Жалко медведю ее разбудить, стоит с простыней, позевывает, охота ему снова мельницу помолоть.

“Вот, - думает, - скоро как я сделался генералом”.

А барсук не думает ничего, сидит себе на скамеечке, хвост лисий чешет.

И не чуют звери, что тройка в ворота влетает. Едут без звону, с подвязанным колокольчиком. Надоел в пути барыне, приказала убрать. Обочлась днем лисица, скорее в городе управились господа и обратно.

Вот подъехали. Что такое? Лукерьюшка пьяная или помешалась, спрашивает: “Как прикажете доложить?”

Дура старая! - крикнула барыня.

Дура старая! - откликнулся попугай.

Вошли в комнаты, все перерыто, в граммофонной трубе торчат старые кости, ковры залиты; воздух такой, что без зажатого носа и шагу не сделаешь.

Открыла генеральша дверь в ванную, да назад хлоп! - и в обморок. Заглянул за генеральшею генерал.

Эй, жандармы, - кричит, - полицейские!

А медведь на него как оскалится. Генерал себя хвать за голову и упал с генеральшею рядом.

Лисичка очнулась, как была, мокрая, прямо из ванны командует:

В лапы узлы, айда!

Стал пестун под окошком, барсук пестуну прыгнул на плечи, лисица - сверху. Раскрыла окошко и раз - сама, два - барсук, три - пестун. Узлы за плечо перекинули - и лови, кому бегать охота!

Очнулись генерал с генеральшей, глядят: в ванной пусто.

Слышишь ты, - говорит генеральша, - не смей никому говорить, что вместо нас жили звери, это еще ни с кем не случалось, а потому оно неприлично, и над нами будут смеяться.

Само появление детской поэзии в России и ее дальнейший расцвет в СССР неразрывно связаны с именем Корнея Ивановича Чуковского. Даже на фоне таких талантов, как С. Маршак и А. Барто, он до сих пор продолжает возвышаться огромной самородной глыбой. Думаю, любой из вас с легкостью продолжит такие строки, как:

«Ехали медведи ——«;
«Как я рад, как я рад, что ——«;
«- Кто говорит? — Слон. — Откуда? — ——«;
«И подушка, как ——«;
«Муха, Муха-Цокотуха ——«;
«Маленькие дети, ни за что на свете ——«;
«Ох, нелегкая эта работа — ——«.

Если же не сможете, то значит вы росли в какое-то другое время в какой-то другой стране.

Корней Иванович Чуковский (1882-1969).

Чуковский критикует

«Нам жалко дедушку Корнея:
В сравненье с нами он отстал,
Поскольку в детстве «Бармалея»
И «Крокодила» не читал,
Не восхищался «Телефоном»,
И в «Тараканище» не вник.
Как вырос он таким ученым,
Не зная самых главных книг?»
(В. Берестов)

Слава исключительно детского писателя порою раздражала Чуковского.

К. Чуковский:

«Я написал двенадцать книг, и никто на них никакого внимания. Но стоило мне однажды написать шутя «Крокодила», и я сделался знаменитым писателем. Боюсь, что «Крокодила» знает наизусть вся Россия. Боюсь, что на моем памятнике, когда я умру, будет начертано «Автор «Крокодила». А как старательно, с каким трудом писал я другие свои книги, напр., «Некрасов как художник», «Жена поэта», «Уолт Уитмен», «Футуристы» и проч. Сколько забот о стиле, композиции и о многом другом, о чем обычно не заботятся критики! Каждая критическая статья для меня — произведение искусства (может быть, плохого, но искусства!), и когда я писал, напр., свою статью «Нат Пинкертон», мне казалось, что я пишу поэму. Но кто помнит и знает такие статьи! Другое дело — «Крокодил». Miserere».

«Люди… при знакомстве со мною были приветливы, но ни один не знал, что я, кроме детских книг и «От 2 до 5», написал хоть что-нибудь другое. «Неужели вы не только детский писатель?» Выходит, что я за все 70 лет литературной работы написал лишь пять-шесть Мойдодыров. Причем книгу «От 2 до 5″ воспринимали как сборник анекдотов о забавной детской речи».

Однажды А. Вознесенский очень метко выразился о Чуковском: «Он жил, как нам казалось, всегда – с ним раскланивались Л. Андреев, Врубель, Мережковский…» . И действительно, когда впервые знакомишься с биографией «сказочника», неизменно поражаешься тому, что к переломному 1917 году, он был уже состоявшимся 35-летним отцом семейства и прославленным литературным критиком. Эта карьера далась ему нелегко.

Рожденный 31 марта 1882 года вне брака (имя отца до сих пор неизвестно), Коля Корнейчуков будет всю жизнь мучиться от клейма «незаконнорожденного» и при первой же возможности превратит фамилию матери в звучный псевдоним «Корней-Чук<овский>». К этому добавится бедность, а в 5-м классе мальчика ещё и выгонят из Одесской гимназии по т.н. «закону о кухаркиных детях», призванному очистить учебные заведения от детей «низкого происхождения». Английский язык Коля выучит уже самостоятельно, по старому учебнику, где будут вырваны страницы с произношением. Поэтому, когда спустя время, подающего надежды, журналиста Чуковского пошлют корреспондентом в Англию, он поначалу не поймет ни слова из разговорной речи.

Интересы Чуковского не ограничивались критикой. Он перевел «Тома Сойера» и «Принца и нищего» М. Твена, многие сказки Р. Киплинга, новеллы О.Генри, рассказы А. Конан-Дойля, пьесы О. Уайльда, стихи У. Уитмена и английский фольклор. Именно в его пересказах мы знакомились в детстве с «Робинзоном Крузо» и «Бароном Мюнхгаузеном». Именно Чуковский заставил литературное окружение увидеть в стихах Некрасова не просто гражданскую публицистику, но и высокую поэзию, подготовил и отредактировал первое полное собрание сочинений этого поэта.

К. Чуковский в своем кабинете в финнской Куоккале (1910-е годы). Фото К. Булла.

Но если на критические статьи и имена переводчиков обращает внимание далеко не каждый, то сказки, так или иначе, слушают все, ибо все бывают детьми. О сказках и поговорим.
Конечно, нельзя буквально сказать, что детской поэзии до революции вообще не было. При этом сразу оговоримся, что ни сказки Пушкина, ни «Конек-Горбунок» Ершова детям не адресовались, хотя и были ими любимы. Остальное же, с позволения сказать, «творчество» прекрасно иллюстрирует сатирическое стихотворение Саши Черного 1910 года:

«Дама, качаясь на ветке,
Пикала: «Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик,
Птичка оправила бюстик
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку…»

Все эти безжизненные рафинированные стишки детских поэтесс нещадно громил в то время и Чуковский (критика которого вообще была часто очень жесткой, колкой и даже ядовитой). Позже он вспоминал, как после одной из статей о кумире дореволюционных девочек — Лидии Чарской, дочка лавочника отказалась продать ему коробку спичек. Но Чуковский был убежден: дети потребляют это убожество лишь по причине отсутствия качественной детской поэзии. А качественной она может быть лишь, когда к ней будут подходить с мерками взрослой поэзии. С одной лишь важной оговоркой – детские стихи должны учитывать особенности детской психики и восприятия.
Критика Чуковского была хороша, но от нее хороших детских стихов так и не появлялось. В 1913-14 гг. Корнею Ивановичу даже предлагали возглавить журнал для детей, но тогда он был всецело захвачен работой над Некрасовым и отказался. А спустя два года, как бы из ничего, появился «Крокодил».

«А за ним-то народ
И поёт и орёт:
— Вот урод так урод!
Что за нос, что за рот!
И откуда такое чудовище?»
(Рис. Ф. Лемкуль. «Мурзилка» 1966 г.)

«Крокодил» выходит на Невский…

«Ты строго Чарскую судил.
Но вот родился «Крокодил»,
Задорный, шумный, энергичный, —
Не фрукт изнеженный, тепличный, —
И этот лютый крокодил
Всех ангелочков проглотил
В библиотеке детской нашей,
Где часто пахло манной кашей…»
(С. Маршак)

История создания этой сказки изрядно запутана и запутана не без помощи самого автора. Особо любопытных отсылаю к замечательной работе М. Петровского «Крокодил в Петрограде». Я же перескажу эту историю вкратце.

Итак, по одним воспоминаниям Чуковского первые наброски «Крокодила» он читал еще в 1915 г. «на Бестужевских курсах». По другим – идею написать произведение для детей ему подкинул М. Горький осенью 1916 г., сказав:

«Вот вы ругаете ханжей и прохвостов, создающих книги для детей. Но ругательствами делу не поможешь. Представьте себе, что эти ханжи и прохвосты уже уничтожены вами, — что ж вы дадите ребенку взамен? Сейчас одна хорошая детская книжка сделает больше добра, чем десяток полемических статей… Вот напишите-ка длинную сказку, если можно в стихах, вроде «Конька-горбунка», только, конечно, из современного быта».

Эта версия подтверждается и следующим заявлением Чуковского:

«Говорили, например, будто здесь (в «Крокодиле – С.К.) с откровенным сочувствием изображен поход генерала Корнилова, хотя я написал эту сказку в 1916 году (для горьковского издательства «Парус»). И до сих пор живы люди, которые помнят, как я читал ее Горькому — задолго до корниловщины».

И, наконец, по третьей версии всё началось с импровизированного стихосложения для маленького больного сына.

К. Чуковский:

«…случилось так, что мой маленький сын заболел, и нужно было рассказать ему сказку. Заболел он в городе Хельсинки, я вез его домой в поезде, он капризничал, плакал, стонал. Чтобы как-нибудь утихомирить его боль, я стал рассказывать ему под ритмический грохот бегущего поезда:

Жил да был
Крокодил.
Он по улицам ходил…

Стихи сказались сами собой. О их форме я совсем не заботился. И вообще ни минуты не думал, что они имеют какое бы то ни было отношение к искусству. Единственная была у меня забота – отвлечь внимание ребенка от приступов болезни, томившей его. Поэтому я страшно торопился: не было времени раздумывать, подбирать эпитеты, подыскивать рифмы, нельзя было ни на миг останавливаться. Вся ставка была на скорость, на быстрейшее чередование событий и образов, чтобы больной мальчуган не успел ни застонать, ни заплакать. Поэтому я тараторил, как шаман…».

Как бы то ни было, достоверно известно, что первая часть «Крокодила» к концу 1916 года была уже закончена. И, хотя никакого пропагандистского или политического смысла сказка не несла, в нее всё же вплелись реалии времени – Первой мировой войны и последних лет буржуазного мира.

Илл. В. Конашевича.

Само «появление» Крокодила на улицах города тогда никого особо не удивляло — в народе уже давно были популярны песенки вроде «По улице ходила большая крокодила…» и «Удивительно мил жил да был крокодил…». Петровский утверждал, что на образ, всё глотающей, рептилии могла повлиять и повесть Ф. Достоевского «Крокодил, или случай в Пассаже», чтение которой Чуковский слышал у своего друга И. Репина.
Никаких вопросов у тогдашних читателей не вызывало и возмущение народа по поводу того, что Крокодил говорит по-немецки. Во время 1-й мировой антигерманские настроения были настолько сильны, что даже Петербург переименовали в Петроград, и плакаты «По-немецки говорить воспрещается» действительно висели в городе. По улицам еще ходят городовые, а «доблестный Ваня Васильчиков» гордиться тем, что «без няни гуляет по улицам».
Центральным персонажем детского стихотворения впервые становится героический ребенок, который, взмахнув «своей саблей игрушечной» заставляет страшилище вернуть проглоченных. Вымоливший пощаду Крокодил, возвращается в Африку, где рассказывает царю Гиппопотаму о мучениях их «братьев», заточенных в зверинцах. Возмущенные звери идут войной на Петроград, и горилла похищает девочку Лялю (прообразом которой послужила дочка художника З. Гржебина — «очень изящная девочка, похожая на куклу» ).

Забавно, как строки из сказки Чуковского:

«…На трубу вспорхнула,
Сажи зачерпнула,
Вымазала Лялю,
Села на карниз.

Села, задремала,
Лялю покачала
И с ужасным криком
Кинулася вниз»,

спустя время отзовутся в популярной песенке С. Крылова:

«…Девочка, волнуясь, села на карниз
И с ужасным криком кинулася вниз,
Там соединились детские сердца,
Так узнала мама моего отца».

Илл. В. Конашевича.

Разумеется, Ваня Васильчиков снова одерживает лёгкую победу, и сказка заканчивается таким близким народу России 1916 г. призывом к миру:

«Живите вместе с нами,
И будемте друзьями:
Довольно мы сражались
И крови пролили!

Мы ружья поломаем,
Мы пули закопаем,
А вы себе спилите
Копыта и рога!».

Яркий динамичный сюжет с непрерывным каскадом приключений и героем-сверстником уже сам по себе был прорывом в затхлом болоте детской поэзии. Но не менее (а скорее более) важным оказалось другое новаторство Чуковского – необычная стихотворная форма сказки. Писатель одним из первых начал присматриваться к такому явлению, как массовая культура, которая шла на смену старому фольклору. Ненавидя её за пошлость, примитивность и просчитанные дешёвые клише, Чуковский тем не менее пытался понять, чем она привлекает массы и как можно, с одной стороны, «облагородить» некоторые ее приёмы, а с другой — ввести эти приемы в качественную «высокую» поэзию. Эта же идея занимала и Александра Блока. Недаром многие исследователи справедливо указывают на сходство поэтических приемов в поэме «Двенадцать» (1918) и «Крокодиле». Это и постоянная смена ритма, и использование в тексте стихотворения языка плаката, разговорной речи, частушки, детской считалки, городского романса.

С. Маршак:
«Первый, кто слил литературную линию с лубочной, был Корней Иванович. В «Крокодиле» впервые литература заговорила этим языком. Надо было быть человеком высокой культуры, чтобы уловить эту простодушную и плодотворную линию. «Крокодил», особенно начало, – это первые русские «Rhymes».

А. Блок «12»:

«Революционный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!»

К. Чуковский «Крокодил»:

«…А яростного гада
Долой из Петрограда!»

А. Блок «12»:

«Вот так Ванька — он плечист!
Вот так Ванька — он речист!
Катьку-дуру обнимает,
Заговаривает…

Запрокинулась лицом,
Зубки блещут жемчугом…
Ах ты, Катя, моя Катя,
Толстоморденькая…»

К. Чуковский «Крокодил»:

«Рассердился народ,
И зовёт, и орёт:
— Эй, держите его,
Да вяжите его,
Да ведите скорее в полицию!

Он вбегает в трамвай,
Все кричат: — Ай-ай-ай! —
И бегом,
Кувырком,
По домам,
По углам:
— Помогите! Спасите! Помилуйте!»

Во время Блоковских чтений 1920 г., на которых Чуковский произносил вступительную речь, из зала пришла записка с просьбой к авторам прочесть поэму «12» и… «Крокодила».
(фото — М. Наппельбаум, 25.04.1921.)

Так появляется знаменитая «корнеева строфа», которая завершается строчкой, которая не рифмуется с предыдущими и написана в другом размере.
Изменения ритма в стихах Чуковского происходит постоянно в тесной связи с происходящим. То тут, то там слышны отзвуки русской классики. Так монолог Крокодила —

«О, этот сад, ужасный сад!
Его забыть я был бы рад.
Там под бичами сторожей
Немало мучится зверей…»

напоминает ритмы «Мцыри» Ю. Лермонтова, а

«Милая девочка Лялечка!
С куклой гуляла она
И на Таврической улице
Вдруг увидала Слона.

Боже, какое страшилище!
Ляля бежит и кричит.
Глядь, перед ней из-под мостика
Высунул голову Кит…» –

«Балладу о великих грешниках» Н. Некрасова. Ну, а вереница африканских зверей вполне могла быть вдохновлена «африканской» поэмой «Мик» Н. Гумилева. Правда, по словам Чуковского, сам Гумилев «Крокодила» недолюбливал, видя в нем «насмешку над зверьми».
Что до ритмического разнообразия и поэтических «гиперссылок», то Чуковский считал, что именно так детские стихи должны подготовить слух ребенка к восприятию всего богатства русского поэтического языка. Недаром Ю. Тыньянов полушутя-полусерьезно посвятил Корнею Ивановичу следующий стишок:

«Пока
Я изучал проблему языка
Ее вы разрешили
В «Крокодиле».

И хотя авторская ирония присутствует в «Крокодиле», сказка от этого не превращается в пародию – именно за это ее безумно полюбит самая разная детвора – от дворян до беспризорников. Здесь не было взрослого сюсюканья и скучной нравоучительности, поэтому Ваня Васильчиков воспринимался, как «свой», настоящий герой.

На это не раз указывал и сам Чуковский:

«…К сожалению, рисунки Ре-Ми, при всех своих огромных достоинствах, несколько исказили тенденцию моей поэмы. Они изобразили в комическом виде то, к чему в стихах я отношусь с пиететом.
…Это поэма героическая, побуждающая к совершению подвигов. Смелый мальчик спасает весь город от диких зверей, освобождает маленькую девочку из плена, сражается с чудовищами и проч. Нужно выдвинуть на первый план серьезный смысл этой вещи. Пусть она останется легкой, игривой, но под спудом в ней должна ощущаться прочная моральная основа. Ваню, напр., не нужно делать персонажем комическим. Он красив, благороден, смел. Точно так же и девочка, которую он спасает, не должна быть карикатурной… она должна быть милая, нежная».

В общем, цель Чуковского – «создать уличную, несалонную вещь, дабы в корне уничтожить ту приторно-конфетную жеманность, которая была присуща тогдашним стихам для детей» – удалась на все сто.
Правда, взрослая буржуазная публика восприняла «Крокодила» неоднозначно. Издательство Девриена вернуло рукопись, сопроводив ее пренебрежительным – «Это для уличных мальчишек».

К. Чуковский:
«Мне долго советовали, чтобы я своей фамилии не ставил, чтобы оставался критиком. Когда моего сына в школе спросили: «Это твой папа «Крокодильчиков» сочиняет?», — он сказал: «Нет», потому что это было стыдно, это было очень несолидное занятие…»

Когда же в 1917 г. сказка под названием «Ваня и Крокодил» стала печататься в журнале «Для детей» (приложении к журналу «Нива») взрослые снова начали возмущаться и после 3-го номера издание чуть было не прикрыли. Но натиск детей, требующих продолжения, пересилил. «Крокодил» публиковался во всех 12-ти номерах журнала, застав и падение монархии, и падение Временного правительства (недаром к сказке было шуточное примечание: «Многие и до сих пор не знают, что лев уже давно не царь зверей. Звери свергли его с престола…» ).
Молодая Советская власть отреагировала на сказку Чуковского довольно неожиданно. В 1919 г. издательство Петросовета, располагающееся прямо в Смольном, решило не просто издать «Крокодила», но издать его в альбомном формате с иллюстрациями Ре-Ми (Н. Ремизова) и тиражом в 50 тыс. экз. Мало того – какое-то время книга раздавалась бесплатно!

В большинстве источников Петросоветское издание датируется 1919 г., хотя сам писатель в статье «В защиту «Крокодила» указывает 1918 г.

Этот тираж, и переиздание в Новониколаевске (нынешнем Новосибирске) разошлись мгновенно.
На обложке было две, немыслимые ранее для детской литературы, надпись «ПОЭМА для маленьких детей» и посвящение «моим ГЛУБОКОУВАЖАЕМЫМ детям – Бобе, Лиде, Коле» .

К. Чуковский:
«…мне кажется, что в качестве самой длинной изо всех моих эпопей он для ребенка будет иметь свою особую привлекательность, которой не имеют ни «Муха-цокотуха», ни «Путаница». Длина в этом деле тоже немаловажное качество. Если, скажем, «Мойдодыр» – повесть, то «Крокодил» – роман, и пусть шестилетние дети наряду с повестями — услаждаются чтением романа!».

Так в русскую литературу на полных правах вошла детская поэзия, литературный критик неожиданно сам для себя превратился в сказочника, а Крокодил Крокодилович стал неизменным персонажем большинства его сказок.

На картинках Ре-Ми появляется и сам автор «Крокодила».

Как стать лилипутом

«…Дети живут в четвертом измерении, они в своем роде сумасшедшие,
ибо твердые и устойчивые явления для них шатки, и зыбки, и текучи…
Задача детского журнала вовсе не в том, чтобы лечить детей от
детского безумия — они вылечатся в свое время и без нас, — а в том,
чтобы войти в это безумие… и заговорить с детьми языком этого
другого мира, перенять его образы и его своеобразную логику…
Если мы, как Гулливеры, хотим войти к лилипутам, мы
должны не нагибаться к ним, а сами сделаться ими».
(К. Чуковский)

Рис. М. Митурича к «Бибигону».

Те, кто представляет автора «Мойдодыра» и «Айболита» эдаким милым и благодушным «дедушкой Корнеем» несколько ошибаются. Характер у Чуковского был далеко не сахар. Достаточно прочесть его письма и дневники. Или довольно жёсткие воспоминания (под названием «Белый волк») другого «сказочника» – Евгения Шварца, который какое-то время работал у Корнея Ивановича секретарем. Постоянная мнительность, язвительность, подозрительность, нередко переходящая в мизантропию (вплоть до собственного самоуничижения) изрядно портили кровь окружающим (да и самому писателю).

Но оставим разбор отрицательных качеств «желтой прессе» и обратимся к «светлой» стороне личности Чуковского, без которой было бы невозможно появление столь замечательных сказок. Многие вспоминают, как легко писатель чувствовал себя с детьми, как преображался с ними в веселого партнера по играм и занимательного рассказчика. Недаром именно моменты «возвращения в детство», эти приливы счастья были для него главными источниками вдохновения.

На одном из «костров» А. Барто предложила детям прочитать «Мойдодыра».
— Кто лучше всех знает эту сказку? — спросила она.
— Я! — истошно закричал… Корней Чуковский.
(на фото М. Озерского — К. Чуковский среди детей Переделкино. 1947 г.)

К. Чуковский:
«…по милости великодушной судьбы мне посчастливилось прожить чуть не всю жизнь в непрерывном дружеском общении со своими и чужими детьми. Без досконального знания их психики, их мышления, их читательских требований я едва ли мог бы отыскать верную дорогу к их сердцам».

Самый мощный прилив счастья писатель испытал в Петрограде 29 августа 1923 года, когда почти целиком ему явилась знаменитая «Муха Цокотуха». Рассказ самого Чуковского – это, наверное, одно из лучших описаний столь иррационального состояния, как вдохновение.

Рис. В. Конашевича.

«…чувствуя себя человеком, который может творить чудеса, я не взбежал, а взлетел, как на крыльях, в нашу пустую квартиру на Кирочной (семья моя еще не переехала с дачи) и, схватив какой-то запыленный бумажный клочок и с трудом отыскав карандаш, стал набрасывать строка за строкой (неожиданно для себя самого) веселую поэму о мухиной свадьбе, причем чувствовал себя на этой свадьбе женихом.
Поэму я задумал давно и раз десять принимался за нее, но больше двух строчек не мог сочинить. Выходили вымученные, анемичные, мертворожденные строки, идущие от головы, но не от сердца. А теперь я исписал без малейших усилий весь листок с двух сторон и, не найдя в комнате чистой бумаги, сорвал в коридоре большую полосу отставших обоев и с тем же чувством бездумного счастья писал безоглядно строку за строкой, словно под чью-то диктовку.
Когда же в моей сказке дело дошло до изображения танца, я, стыдно сказать, вскочил с места и стал носиться по коридору из комнаты в кухню, чувствуя большое неудобство, так как трудно и танцевать и писать одновременно.
Очень удивился бы тот, кто, войдя в мою квартиру, увидел бы меня, отца семейства, 42-летнего, седоватого, обремененного многолетним поденным трудом, как я ношусь по квартире в дикой шаманской пляске и выкрикиваю звонкие слова и записываю их на корявой и пыльной полоске содранных со стенки обоев.
В этой сказке два праздника: именины и свадьба. Я всею душою отпраздновал оба. Но чуть только исписал всю бумагу и сочинил последние слова своей сказки, беспамятство счастья мгновенно ушло от меня, и я превратился в безмерно усталого и очень голодного дачного мужа, приехавшего в город для мелких и тягостных дел».

А вот как родилась другая сказка.

К. Чуковский «Признания старого сказочника»:
«… однажды на даче под Лугой я забрел далеко от дома и в незнакомой глуши провел часа три с детворой, которая копошилась у лесного ручья. День был безветренный, жаркий. Мы лепили из глины человечков и зайцев, бросали в воду еловые шишки, ходили куда-то дразнить индюка и расстались лишь вечером, когда грозные родители разыскали детей и с упреками увели их домой.
На душе у меня стало легко. Я бодро зашагал переулками среди огородов и дач. В те годы я каждое лето до глубокой осени ходил босиком. И теперь мне было особенно приятно шагать по мягкой и теплой пыли, еще не остывшей после горячего дня. Не огорчало меня даже то, что прохожие смотрели на меня с омерзением, ибо дети, увлеченные лепкой из глины, усердно вытирали загрязненные руки о мои холщовые штаны, которые из-за этого стали пятнистыми и так отяжелели, что их приходилось поддерживать. И все же я чувствовал себя превосходно. Эта трехчасовая свобода от взрослых забот и тревог, это приобщение к заразительному детскому счастью, эта милая пыль под босыми ногами, это вечереющее доброе небо — все это пробудило во мне давно забытое упоение жизнью, и я, как был в измазанных штанах, взбежал к себе в комнату и в какой-нибудь час набросал те стихи, которые с позапрошлого лета безуспешно пытался написать. То музыкальное чувство, которого все это время я был совершенно лишен и напряженно пытался в себе возродить, вдруг до того обострило мой слух, что я ощутил и попытался передать на бумаге ритмическим звучанием стиха движение каждой даже самой крохотной вещи, пробегающей у меня по странице.
Передо мной внезапно возник каскад взбунтовавшихся, ошалелых вещей, вырвавшихся на волю из долгого плена,- великое множество вилок, стаканов, чайников, ведер, корыт, утюгов и ножей, в панике бегущих друг за дружкой…»

Рис. В. Конашевича.

Каждый такой прилив счастья дарил нам одну из сказок. Причины могли быть разными — купание в море («Айболит»), попытка убедить дочку умываться («Мойдодыр»), эксперименты в литстудии («Тараканище»), утешение больного сына («Крокодил»), или даже желание «утешить» самого себя («Чудо-дерево»).

К. Чуковский:
«Чудо-дерево» я написал в утешение себе самому. Как многосемейный отец я всегда чрезвычайно остро ощущал покупку башмаков для детей. Каждый месяц кому-нибудь непременно нужны то туфли, то калоши, то ботинки. И вот я придумал утопию о башмаках, растущих на деревьях».

Картинка В. Конашевича из «Муркиной книги», изображающая К. Чуковского с дочерью Мурой у Чудо-дерева.

Но, в отличие от «Мухи Цокотухи», вдохновенными рождались лишь отдельные строчки и строфы. Над остальным Чуковский работал мучительно и кропотливо. Так о работе над третьей частью «Крокодила» летом 1917 г. он писал в дневнике: «Я трачу на «Крокодила» целые дни, а иногда в результате 2-3 строчки». Черновики писателя были исписаны вдоль и поперек со множеством зачеркиваний и правок. Например, вариантов «Бибигона» было больше дюжины!

Приведу лишь несколько впечатляющих отрывков про то, как Чуковский бился сам с собой за качественные строчки.

К. Чуковский «История моего «Айболита»:

«На первых страницах нужно было рассказать о зверях, приходивших к любимому доктору, и о болезнях, от которых он вылечил их. И тут, уже по возвращении домой, в Ленинград, начались мои долгие поиски подлинно поэтических строк. Не мог же я снова надеяться на слепую удачу, на праздничный взлет вдохновения. Мне поневоле пришлось выжимать из себя необходимые строки кропотливым, упорным трудом. Мне нужны были четыре стиха, и ради них я исписал мелким почерком две школьные тетрадки.
Тетрадки, случайно уцелевшие у меня до сих пор, заполнены такими двустишиями:

Первое:
И пришла к Айболиту коза:
«У меня заболели глаза!»
Второе:
И пришла к Айболиту лисица:
«Ой, болит у меня поясница!»
Третье:
Прилетела к нему сова:
«Ой, болит у меня голова!»
Четвертое:
И влетела к нему канарейка:
«У меня исцарапана шейка».
Пятое:
И влетела к нему чечетка:
«У меня, говорит, чахотка».
Шестое:
Прилетела к нему куропатка:
«У меня, говорит, лихорадка».
Седьмое:
И приплелся к нему утконос:
«У меня, говорит, понос».

И восьмое, и десятое, и сотое — все были в таком же роде. Нельзя сказать, чтобы они никуда не годились. Каждое было аккуратно сработано и, казалось бы, могло благополучно войти в мою сказку.
И все же я чувствовал к ним омерзение. Мне было стыдно, что бедная моя голова производит такие пустышки. Механически срифмовать наименование больного с обозначением болезни, которая терзает его,- слишком легкий ремесленный труд, доступный любому писаке. А я добивался живого образа, живой интонации и ненавидел банальные строки, которые без всякого участия сердца выводило мое скудное перо.
После того как у бегемота оказалась икота, и у носорога — изжога, а кобра пожаловалась у меня на свои заболевшие ребра (которых, кстати, у нее никогда не бывало), а кит на менингит, а мартышка на одышку, а пес на склероз, я в отчаянии попытался прибегнуть к более сложным синтаксическим формам:

А жирафы так охрипли,
Опасаемся, не грипп ли.

Рифма «охрипли» и «грипп ли» была и нова и свежа, но никаким самым затейливым рифмам не спасти плоховатых стишков. В погоне за щегольскими созвучиями я в конце концов дописался до таких пустопорожних куплетов:

Прилетели трясогузки
И запели по-французски:
«Ах, у нашего младенца —
Инфлуэнца».

Этот стих показался мне еще хуже других. Нужно было выбросить его вон из души и упрямо продолжать свои поиски. На эти поиски ушло дня четыре, не меньше. Зато какое ощутил я безмерное счастье, когда на пятый день после многих попыток, измучивших меня своей бесплодностью, у меня наконец написалось:

И пришла к Айболиту лиса:
«Ой, меня укусила оса!»
И пришел к Айболиту барбос:
«Меня курица клюнула в нос!»

Эти двустишия — я почувствовал сразу — крепче и насыщеннее всех предыдущих. Тогда это чувство было у меня безотчетным, но нынче мне думается, что я понимаю его,- если не вполне, то отчасти: ведь по сравнению со всеми предыдущими строчками здесь, в этих новых стихах, удвоено количество зрительных образов и значительно усилена динамичность рассказа — оба качества, столь привлекательные для детского разума. Это последнее качество внешне выражено изобилием глаголов: не только «пришла», но также «укусила» и «клюнула».
А главное: в каждом из них есть обидчик и есть обиженный. Жертва зла, которой необходимо помочь.
… Эти двустишия я добыл ценою многодневных трудов, о которых я нисколько не жалею, ибо если бы я не прошел долгую полосу неудач, я никогда не пришел бы к удаче.

…Если бы я вздумал напечатать ко всеобщему сведению плюгавые строки, написанные мной в первом черновике «Мойдодыра», я думаю, даже бумага, предназначенная для их напечатания, и та покраснела бы от стыда и обиды.
Вот наиболее благообразные из этих постыдно беспомощных строк, изображающих бегство вещей от ненавистного им мальчугана:

Панталоны, как вороны,
Улетели на балкон.
Воротитесь, панталоны.
Мне нельзя без панталон!

Вялые вирши с поддельной динамикой! К тому же чопорное словцо панталоны давно уже вытеснено в живом языке брюками, штанами и т. д.

Ранец, ранец, где мой ранец!
Милый ранец, погоди!
Что же ты пустился в танец!
Погоди, не уходи!

Рифма «танец» и «ранец» слишком дешевая рифма, да и не такая уж это беда для ленивого школьника — утрата ранца с учебными книжками. Я зачеркнул весь куплет и заменил его таким же убогим двустишием:

И коробочка со стула,
Словно бабочка, вспорхнула!

И эти нищенски бедные строки были с тем же презрением отвергнуты мною, так как, во-первых, они лишены каких бы то ни было интонаций и жестов, а во-вторых, что же это за такие коробочки, которые хранятся на стульях у детских кроватей

…Даже из «Мухи-Цокотухи», написанной, что называется, с маху, по вдохновению, экспромтом, без черновиков, набело, и то при отсылке в печать пришлось выбросить такие, казалось бы, складные строки о насекомых, пирующих на именинах у мухи:

Гости важные, мохнатые,
Полосатые, усатые,
За столом сидят,
Пироги едят,
Сладкою малиною закусывают.

Сами по себе эти строки не хуже других, но при окончательном чтении я вдруг обнаружил, что без них очень легко обойтись, и, конечно, это сразу лишало их права на дальнейшую литературную жизнь.
Такому же остракизму подверглись при окончательном чтении строки:

Муха рада и гостям и подарочкам.
Каждого поклонами встречает.
Каждого блинами угощает.

Ибо эти строки опять-таки при всем своем благообразии оказались совершенно излишними».

Особой чертой Чуковского было гармоничное сочетание в одном лице вдохновенного творца и критика – скрупулезного аналитика не только чужого, но и своего творчества. Как он сам писал: «Научные выкладки должны претворяться в эмоции». Далеко не каждый критик в состоянии создать произведение искусства, а поэт — объяснить секреты своего мастерства. Однако Чуковский не только писал гениальные сказки, но и зафиксировал принципы своего подхода к творчеству – т.н. заповеди для детских поэтов, изложенные в книге «От 2 до 5».

Одним из главных качеств детских стихов он считал динамичность. Богатство образов само по себе не привлечет ребенка, если эти образы не будут в постоянном движении, не будут вовлечены в непрерывную цепь событий. В каждой строфе сказок Чуковского что-то происходит, каждую строфу можно легко проиллюстрировать. Недаром именно в его книгах впервые появляются «вихревые» окольцовывающие рисунки, а первое издание «Мойдодыра» сопровождал красноречивый подзаголовок «кинематограф для детей». Возмущенная толпа преследует Крокодила, кортежем едущих и летящих зверей открывается «Тараканище». Бегут вещи от бабы Федоры. Бегут вещи от грязнули из «Мойдодыра» («Все вертится, / Все кружится / И несется кувырком…» ). А вот загромождать детские стихи эпитетами Чуковский не советует — длинные описания целевой аудитории пока не интересны.

Для современного ребенка в «Мойдодыре» может встретиться немало непонятных слов — «вакса», «кочерга», «трубочист», и даже дореволюционная «мамина спальня», послужившая предметом известной шутки.
(Рис. В. Сутеева)

При этом разные образы и события должны иметь свой особый ритм. Читая вслух, «Краденое солнце» мы каждой строчкой подобно Медведю наносим сокрушительные удары по Крокодилу:

«Не стерпел
Медведь,
Заревел
Медведь,
И на злого врага
Налетел
Медведь»,

А затем нам кажется, что это из нашего рта

«…Солнце вы-валилось,
В небо вы-катилось!» (разбивка моя – С.К.)

Рис. — Ю. Васнецова.

В «Телефоне» мы также прекрасно слышим неторопливость и лаконичность речи слона в противовес нетерпеливому монорифмическому тараторенью газелей:

«- Неужели
В самом деле
Все сгорели
Карусели?»

Рис. В. Конашевича.

К. Чуковский о «Федорином горе» (из «Истории моего «Айболита»):

«…во время этого отчаянно быстрого бегства каждая тарелка зазвучала совершенно иначе, чем, скажем, сковорода или чашка. Бойкая и легковесная кастрюля пронеслась лихим четырехстопным хореем мимо отставшего от нее утюга.

И кастрюля на беГУ
Закричала утюГУ:
«Я беГУ, беГУ, беГУ,
Удержаться не моГУ!»

Как я понимаю теперь, шесть ГУ на четыре строки призваны передать фонетически стремительность и легкость полета. А так как утюги увесистее юрких кастрюль, я оснастил свои строки о них тягучими сверхдактилическими рифмами:

Утюги бегут покрякивают,
Через лужи, через лужи перескакивают.

По-кря-ки-ва-ют, пе-ре-ска-ки-ва-ют — неторопливые протяжные слова с ударением на четвертом слоге от конца. Этим ритмическим рисунком попытался я выразить чугунную тугонодвижность утюгов.
У чайника другая «походка»- шумная, суетливая и дробная. В ней мне послышался шестистопный хорей:

Вот и чайник за кофейником бежит,
Тараторит, тараторит, дребезжит…

Но вот раздались стеклянные, тонко звенящие звуки, вновь вернувшие сказке ее первоначальный напев:

А за ними блюдца, блюдца —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
Вдоль по улице несутся —
Дзынь-ля-ля! Дзынь-ля-ля!
На стаканы — дзынь!- натыкаются,
И стаканы — дзынь!- разбиваются.

Конечно, я нисколько не стремился к такой многообразной и переменчивой ритмике. Но как-то само собой вышло, что, чуть только передо мною пронеслась разная кухонная мелочь, четырехстопный хорей мгновенно преобразился в трехстопный:

А за нею вилки,
Рюмки да бутылки,
Чашки да ложки
Скачут по дорожке.

Не заботился я и о том, чтобы походка стола, неуклюже, вперевалку бегущего вместе с посудой, была передана другой вариацией ритма, совсем не похожей на ту, какая изображала движение прочих вещей:

Из окошка вывалился стол
И пошел, пошел, пошел, пошел, пошел…
А на нем, а на нем,
Как на лошади верхом,
Самоварище сидит
И товарищам кричит:
«Уходите, бегите, спасайтеся!»

Конечно, таких вариаций стихотворного ритма, изображающих каждый предмет в его музыкальной динамике, не добьешься никакими внешними ухищрениями техники. Но в те часы, когда переживаешь тот нервный подъем, который я пытался описать в очерке о «Мухе-Цокотухе», эта разнообразная звукопись, нарушающая утомительную монотонность поэтической речи, не стоит никакого труда: напротив, обойтись без нее было бы гораздо труднее».

Чуковский вообще не мог терпеть монотонность, поэтому всю жизнь считал свой монолог из 2-й части «Крокодила» своей ошибкой. Именно для того, чтобы не задерживать ход событий, писатель выбрасывает из «Айболита» отличные строки об обгоревшем мотыльке (позже он их всё-таки включит в прозаический пересказ «Айболита»).

Звучание стихов также должно быть комфортным для детского восприятия. Из размеров желателен хорей, где ударение уже на первом слоге. Нельзя допускать никакого неблагозвучия – например, скопления согласных на стыке слов.

К. Чуковский о «Мойдодыре» (из «Истории моего «Айболита»):

«…Много бумаги мне пришлось исписать, прежде чем я отыскал окончательный вариант первых строк:

Одеяло
Убежало.
УлеТела просТыня.
И подушКА,
КАк лягушКА,
УсКАКАла от меня.

Первое слово «одеяло» привлекло меня тем, что в нем на две согласные приходится целых четыре гласных. Это и обеспечивает слову наибольшее благозвучие. В строке «улетела простыня» — оба слова объединены звуком Т, который и способствует их экспрессивности, а последние три строки точно так же приобрели достоверность благодаря пятикратному КА: подушКА, КАк лягушКА, усКАКАла, передающему прерывистое движение предмета».

К. Чуковский, январь 1929:
«С моим докладом в ГИЗе произошло что-то странное. Доклад был озаглавлен отчетливо: «О технике писания детских стихов», и всякому наперед было ясно, что в нем будет говорено лишь о технике. Между тем, чуть я кончил, меня со второго же слова спросили: «А как же тема?» — «А что же тема?»- «Почему ты не сказал о теме?» — «Какая тема должна быть у детских стихов?» Как будто мы все уже отлично владеем поэтической формой и теперь нам только темы не хватает.
…А между тем именно в интересах темы мы должны задуматься о форме, чтобы больше не портить бумагу всякой халтурной кустарщиной».

Конечно, необходимым элементом детских сказок должен быть счастливый конец и отсутствие жестокости. Проглоченные Крокодилом люди и звери выпрыгивают обратно целыми и невредимыми, а Бармалей исправляется. В дневниках Чуковского можно найти альтернативную концовку «Крокодила», где звери побеждают, запирают людей в клетки и щекочут сквозь прутья тросточками. Но он от нее отказался.

Как отказался и от таких строк в «Крокодиле» и «Телефоне»:

«…Из пистолетика пиф-паф —
И мертвый падает жираф.
Пиф-паф! — и падает олень!
Пиф-паф — и падает тюлень!
Пиф-паф и львы без головы
Лежат на берегах Невы».

«А потом по телефону
Позвонил крокодил:
— Я ворону, да, ворону,
Я ворону проглотил!
— Делать нечего, дружок,
Ты возьми-ка утюжок
Да нагрей
Погорячей,
Да скорее на живот
Пусть ворону пропечет
Пусть ворону хорошенько
Припечет
И тогда она минутки
Не останется в желудке:
Так и выскочит,
Так и вылетит!
Но бедняга крокодил
Пуще прежнего завыл…»

Правда, этот принцип писатель соблюдал не всегда, и об этом мы поговорим позже.

В остальном же детская поэзия по качеству должна ни в чем не уступать взрослой. Говоря другим языком, она должна нравится не только детскому но и взрослому читателю. И полагаться здесь на одно вдохновение нельзя. Чуковский писал: «Грош цена его (детского поэта – С.К.) «возвращениям в детство», если он не запасся заранее доскональным знанием родной и зарубежной словесности и не проникся ее могучей эстетикой». Недаром писатель считал, что детская поэзия должна основываться на всех достижениях мировой поэзии – как авторской и фольклорной. Отсюда и «Путаница», отсылающая нас к английскому нонсенсу и русским небылицам, и «Тараканище» – своеобразный детский «Ревизор» Гоголя, и «Крокодил» — «роман» о войне и мире, и «Бармалей» – авантюрная повесть, и «Краденое Солнце», оригинально воскресающее мифологические сюжеты о монстрах, пожирающих небесные светила. «А лисички
Взяли спички,
К морю синему пошли,
Море синее зажгли…»
(Рис. В. Конашевича)

Я уже отмечал, как в сказках Чуковского то тут, то там проскакивают ссылки на произведения других поэтов. Так «И теперь, душа-девица, / На тебе хочу жениться!» из «Мухи-Цокотухи» отсылают нас к Пушкину, а ритм стиха из «Бармалея»:

«Нам акула Каракула
Нипочём, нипочём,
Мы акулу Каракулу
Кирпичом, кирпичом…»

к стихотворению В. Иванова:

«Бурно ринулась Менада,
Словно лань,
Словно лань, —
С сердцем, вспугнутым из персей,
Словно лань,
Словно лань…».

И, наконец, главное.

К. Чуковский «Как была написана «Муха-Цокотуха»:
«…ко всем этим заповедям следует прибавить еще одну, может быть самую главную: писатель для малых детей непременно должен быть счастлив. Счастлив, как и те, для кого он творит.
Таким счастливцем порою ощущал себя я, когда мне случалось писать стихотворные детские сказки.
Конечно, я не могу похвалиться, что счастье — доминанта моей жизни. …Но у меня с юности было — да и сейчас остается — одно драгоценное свойство: назло всем передрягам и дрязгам вдруг ни с того ни с сего, без всякой видимой причины, почувствуешь сильнейший прилив какого-то сумасшедшего счастья. Особенно в такие периоды, когда надлежало бы хныкать и жаловаться, вдруг вскакиваешь с постели с таким безумным ощущением радости, словно ты пятилетний мальчишка, которому подарили свисток».

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 — Из других замечательных работ Чуковского стоит отметить книги «Живой как жизнь» (о языке) и «Высокое искусство» (об искусстве перевода).

2 — см. Петровский, Мирон «Книги нашего детства» — М.: «Книга», 1986

3 — В большинстве источников Петросоветское издание датируется 1919 г., хотя сам писатель в статье «В защиту «Крокодила» указывает 1918 г.

4 — Кстати, далеко не каждый великий поэт способен писать стихи для детей. Рассказывают, что, когда поэт О. Мандельштам издал сборник детских стихов «Кухня», знакомые дети сочувственно сказали ему: «Ничего, дядя Ося, можно перерисовать ее на «Муху-Цокотуху».

| |

Муниципальное общеобразовательное учреждение

Королевщинская средняя общеобразовательная школа.

Жарковского района Тверской области

Литературная игра

« По страницам любимых сказок»

подготовила

учитель русского языка и литературы

Матвеева Наталья Юрьевна

П.Новоселки

2014

Формируются 2 команды. Они по очереди выбирают любой вопрос из любой темы и отвечают на него. За правильный ответ 2 балла, если не ответили можно передать слово другой команде. (вопросы скрыты и пронумерованы)

можно сделать сектор «Приз», пропуск хода или другие комбинации (если закрасить в разные цвета)

Так выглядит табло для игроков.

КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЁТ?

ЗАЧИН СКАЗКИ

СКАЗОЧНЫЙ ОБЕД

ПИСЬМО ИЗ СКАЗКИ

ГЕРОИ СКАЗОК

СКАЗОЧНЫЙ КОНЦЕРТ

Вопросы для выбора игроков.

Назовите тех. Кто с первыми лучами солнца превращается в камень. Если не успел спрятаться. (гномы)

Это существо при помощи кузнеца сделало себе хирургическую операцию, что повлияло на его вокальные данные и способствовало осуществлению коварных замыслов. Назовите злодея. (волк из сказки «Волк и семеро козлят»)

Какой обычный в быту предмет заменял героям русских сказок и карту, и компас? (клубок ниток)

какое текстильное изделие, по замыслу его изготовителей, должно было стать тестом на профессиональную пригодность и интеллект, а послужило проверкой на честность? (платье для короля «Голый король»)

В какой сказке говорится про необычный брачный союз человека и существа из класса земноводных, повлёкших за собой тяжкие испытания для обеих сторон? (Царевна-лягушка)

В какой сказке говорится о концерте одного оригинального существа музыкального коллектива, до смерти напугавшего целую шайку разбойников? (Бременские музыканты)

Кто возглавлял экспедицию, целью которой был остров у побережья Танзании, пустыня в Южной и Северной Африке и возвышенность в экваториальной Гвинеи? (Доктор Айболит)

Набирается 2 команды по 3 игрока.

Игра со зрителями

1. В одной финской сказке упоминается три зверя: «тот, к кому прислушиваются», «тот, кому дивятся», «тот, за кем гоняются». Два последних – это лягушка и белка. Назовите первого зверя. (кукушка)

2. По легенде, над египетским городом Борса стоит медный столб с двумя животными. Когда к городу приближаются враги, баран поворачивается в их сторону, а что кричит другая фигура? (кукареку)

3. 2 года 8 месяцев и 27 дней ей угрожала смертная казнь. Будучи лишённой свободы, она родила троих детей и только после этого была помилована. Назовите её всемирно известное имя. (Шахразада)

Игру со зрителями можно провести в виде «Поля-чудес» (открывать по буквам)

КТО В ТЕРЕМЕ ЖИВЁТ?

Перед ним изба со светёлкой

С кирпичною белёною трубою,

С дубовыми тесовыми воротами

(Изба жадной старухи – А.С. Пушкин. «Сказка о рыбаке и рыбке»)

Остров на море лежит, град на острове стоит

С златоглавыми церквями, с теремами и садами;

Ель растет перед дворцом,

А под ней хрустальный дом.

(Остров Буян, Княжество Гвидона – А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»)

В светлой горнице; кругом

Лавки, крытые ковром,

Под святыми стол дубовый,

Печь с лежанкой изразцовой

(Терем семи богатырей – А.С.Пушкин «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях»)

В царских палатах. В княжьих чертогах. В высоком терему красовалась царевна. Какое ей было житьё, какое приволье, какая роскошь, а она никогда не улыбалась.

(Русская народная сказка «Царевна Несмеяна»)

Все бока его изрыты,

Частоколы в рёбра вбиты,

На хвосте сыр-бор шумит,

На спине село стоит;

Мужики на губе пашут,

Между глаз мальчишки пляшут.

(село на спине Рыбы-кита, Кита Китовича – П.П.Ершов «Конёк-горбунок»)

ЗАЧИН СКАЗКИ

Жили-были лиса да заяц. У лисы была избёнка ледяная, а у зайца – лубяная.

(русская народная сказка «Лиса, заяц и петух»)

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были старик и старуха, и было у них три сына. Младшего звали Иванушка. Жили они не ленились, целый день трудились, пашню пахали да хлеба засевали.

(русская народная сказка «Иван - крестьянский сын и чудо-юдо»)

За горами, за лесами,

За широкими морями, против небе – на земле

Жил старик в одном селе.

(П.П. Ершов «Конёк-горбунок»)

Негде. В тридевятом царстве,

В тридесятом государстве, Жил–был славный царь Дадон,

Смолоду был грозен он

И соседям то и дело

Наносил обиды смело.

(А.С.Пушкин «Сказка о золотом петушке»)

Жил мельник. Жил он. Жил и умер, оставивши своим сыновьям в наследство мельницу, осла и кота.

(«Кот в сапогах»)

С каких слов начинается «Сказка о царе Салтане»?

(Три девицы под окном

Пряли поздно вечерком)

СКАЗОЧНЫЙ ОБЕД

Наварила манной каши и размазала по тарелке:

Не обессудь, куманёк, больше потчевать нечем!

(Лиса-журавль – русская народная сказка «Лиса и журавль»)

Испекла каравай – рыхлый да мягкий. Украсила каравай разными узорами мудрёными; по бокам города с дворцами, садами да башнями, сверху- птицы летучие, снизу звери рыскучие.

(Василиса Премудрая для царя – русская народная сказка «Царевна-лягушка»)

Усадили в уголок

Подносили пирожок

Рюмку полну наливали

На подносе подавали

От зелёного вина

Отрекалася она

Пирожок лишь разломила

И кусочек надкусила.

(Семь богатырей - царевну – А.С.Пушкин «Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях»)

Съешь моего ржаного пирожка.

Не стану я ржаной пирог есть! У моего батюшки и пшеничные не едятся.

(печка- девочке – русская народная сказка «Гуси-лебеди»)

Ну, в корыто лей вино

И с вином мешай пшено.

(Иван – жар-птицам – П.П. Ершов «Конёк-горбунок»)

Что жевали звери из сказки К.И. Чуковского до встречи с тараканом?

(Пряники)

ПИСЬМО ИЗ СКАЗКИ

Приезжайте, доктор,

В Африку скорей

И спасите, доктор,

Наших малышей

(Телеграмма от гиппопотама доктору Айболиту – К.И. Чуковский «Айболит»)

Не господин я твой, а послушный раб. Ты моя госпожа. И сё , что тебе на ум придёт, исполнять я буду с охотой.

(зверь лесной. Чудо морское – девице. Купеческой дочери – С.Т.Аксаков «Аленький цветочек»)

В нашем городе строится замечательный дом Высота его – десять этажей. Ширина – 50 шагов. Длина- тоже. На стройке работаю 10 крокодилов. 10 жирафов, 10 обезьян и 10 круглых отличников.

(Корреспондент в газете преувеличивая всё в 10 раз жителям города – Э.Н.Успенский «Крокодил Гена и его друзья»)

Травка зеленеет, солнышко блестит, а в наших королевский лесах распускаются весенние цветы. Посему всемилостивейше повелеваю доставить к Новому году во дворец полную корзину подснежников…

(королевский указ. который пишет профессор под диктовку королевы – С.Я. Маршак «Двенадцать месяцев»)

Какое письмо взамен настоящего послали царю Салтану ткачиха с поварихой.

(родила царица в ночь

Не то сына., не то дочь

Не мышонка, не лягушку

А неведому зверушку)

ГЕРОИ СКАЗОК

Княгиня – диво:

Под косой луна блестит,

А во лбу звезда горит,

А сама-то величава,

Выступает, будто пава.

(Царевна Лебедь – А.С. Пушкин «Сказка о царе Салтане»)

На лазоревом платье - частые звезды. На голове месяц ясный, такая красавица – не вздумать, не взгадать только в сказке сказать.

(Василиса Премудрая – русская народная сказка «Царевна – лягушка»)

Р уки кривые, на руках когти звериные, ноги лошадиные, спереди-сзади горбы великие верблюжьи, весь лохматый от верху до низу, изо рта торчат кабаньи клыки, нос крючком, как у беркута, а глаза были совиные.

(Зверь лесной, чудо морское – С.Т.Аксаков «Аленький цветочек»)

Эта вовсе некрасива:

И бледна-то и тонка,

Чай, в обхват-то три вершка;

А ножонка-то ножонка!

Тьфу ты! Словно у цыпленка.

(Царь-девица – П.П. Ершов «Конек-горбунок»)

Он носил яркую голубую шляпу, жёлтые канареечные брюки и оранжевую рубашку с зелёным галстуком. Он вообще любил яркие краски.

(Незнайка – Н.Н.Носов «Приключения Незнайки и его друзей»)

Из-за картонного дерева появился маленький человечек, в длиной белой рубашке с длинными рукавами. Его лицо было обсыпано пудрой. Бело, как зубной порошок. Он поклонился почтеннейшей публике и сказал: «Здравствуйте, меня зовут…»

(Пьеро – А.Н.Толстой «Золотой ключик, или приключения Буратино»)

СКАЗОЧНЫЙ КОНЦЕРТ

Козлятушки, ребятушки,

Отопритесь, отворитесь,

А, я, коза, во бору была

Ела траву шёлковую,

Пила воду студеную

(Коза – русская народная сказка «Волк и семеро козлят»)

Я от бабушки ушёл,

Я от дедушки ушёл,

Я от зайца ушёл,

Я от волка ушёл,

От медведя ушёл,

И от тебя, лиса,

Нехитро, уйти.

(Колобок – русская народная сказа «Колобок»)

Хоть полсета обойдешь

Лучше дома не найдешь.

Никакой на свете зверь,

Хитрый зверь, страшный зверь,

Не откроет эту дверь.

(Поросята – С.В.Михалков «Три поросёнка»)

Птичка польку танцевала

На лужайке в ранний час.

Хвост налево, нос направо –

Это полька Карабас.

(Куклы театра Карабаса – А.Н.Толстой «Золотой ключик или приключения Буратино»)

Послушайте песню и скажите, кто её поёт.

(Черепаха Тортила - А.Н.Толстой «Золотой ключик или приключения Буратино»))

Кто и в какой сказке «при честном при всем народе» поет песню «Во саду ли во городе»

(Белка – А.С.Пушкин «Сказка о царе Салтане»)

Вопросы собиралась мною много лет назад, поэтому источники неизвестны.