Артур Шницлер - известный австрийский писатель и драматург, прославившийся своими знаменитыми пьесами и новеллами, которые давно стали Его творчество очень многогранно, так что многие исследователи затрудняются в определении направления, к которому он принадлежит. Произведения автора чрезвычайно интересны тем, что по ним можно определить состояние литературы на рубеже 19-20 веков.
Начало карьеры
Артур Шницлер родился в Вене в 1862 году в еврейской семье. Его отец был врачом, и молодой человек, следуя примеру родителя, поступил на медицинский факультет столичного университета. Несколько лет он работал психоаналитиком, трудился в клинике отца и даже занимался научной работой. Однако чувствуя интерес к литературе и театру, он довольно скоро бросил медицинскую практику и занялся сочинительством. Слава пришла к нему не сразу. Поначалу его произведения либо проходили незамеченными, либо вызывали резкое недовольство у ряда критиков и литературоведов.
Однако уже к началу Первой мировой войны Артур Шницлер стал довольно известен в среде творческой интеллигенции. Его творчество поначалу носило черты модернизма. Писатель начал с создания одноактных пьес, которые были довольно популярны на рубеже столетий. «Анатоль» (1893 год) - это история поэта, денди, который находится в постоянном поиске себя самого и собственного творческого пути. Он ведет довольно праздную жизнь, которая представляет собой череду любовных приключений и авантюр. Ему противопоставлен образ его друга Макса - здравомыслящего и трезво рассуждающего человека, который пытается остепенить своего приятеля и периодически помогает ему в его конфликтах с женщинами. Анатоль постоянно обманывает своих возлюбленных, но при этом и сам часто оказывается обманутым - мотив, характерный для творчества писателя.
Тема современного общества
Артур Шницлер большое внимание уделял изображению современного ему общества. На рубеже веков в среде интеллигенции царила атмосфера уныния и тоски в связи с кризисом культурной жизни. Все отчетливее давали о себе знать накопившиеся противоречия в империи, представлявшей собой пестрый конгломерат народов, объединенных только территорией. Напряженная общественно-политическая обстановка сказалась на литературе. Молодые писатели все чаще стали изображать деградацию высшего общества, разложение морали его представителей. При этом большую роль стала играть любовная тематика. Шницлер Артур уделял ей довольно большое внимание. В пьесах «Сказка» и «Флирт» он вновь вернулся к теме обманутой любви, показав эту трагедию на примере судеб актрисы и простой деревенской девушки.
Популярность в России
Писатель стал известен в нашей стране после выхода в свет его повести «Лейтенант Густль» (1901 год). Это произведение принципиально отличается от того, что он писал прежде: данная новелла представляет внутренний монолог главного героя, который из-за пустого столкновения с булочником в гардеробной концертного зала переживает целую бурю эмоций. Он воспринимает это как оскорбление, что стало толчком к целой цепи рассуждений данного персонажа.
В отличие от предшествующих сочинений автора, эта повесть не имеет четко выраженной сюжетной структуры и сюжета. Поскольку писатель сильно увлекался психоаналитической теорией З. Фрейда, большое внимание уделял описанию душевных переживаний своих героев. Поэтому автора в нашей стране часто сравнивали с Достоевским и Чеховым, что, возможно, и объясняет причину его популярности в России. Многие критики, поэты писали статьи и рецензии на его сочинения, что говорит о серьезном интересе отечественной интеллигенции к его творчеству (А. Блок, М. Цветаева, Л. Троцкий).
Расцвет прозы
В последнее десятилетие 19-го века и в начале 20-го века писатель стал известен как талантливый прозаик благодаря выходу новелл. Одна из них, «Жена мудреца», повествует о необычной любовной истории, случившейся между героем и одной молодой женщиной, которая, впрочем, была его старше. Повесть начинается с того момента, как прошло несколько лет после этого события. Герой приезжает на курорт и неожиданно встречает женщину, которую когда-то любил, но был вынужден бежать из страха попасться ее мужу. В разговоре с ней он узнает, что супруг простил ее, а она сама этого не понимает и продолжает жить мечтой о любви. Понемногу он начинает воспринимать все происходящее как сон - основной мотив в творчестве писателя, сложившийся под влиянием теорий Фрейда. В этом отношении автор примыкает к венским импрессионистам. Среди его наиболее известных можно выделить такие, как «Тереза», «Фрау Беата и ее сын».
Основная тематика
Одним из наиболее известных писателей 20-го века был Артур Шницлер. «Хоровод» - произведение, которое стало квинтэссенцией всего его творчества. Однако любовная проблема, решаемая им в духе Фрейда и импрессионизма, сквозной темой проходит через все его сочинения. Все герои, как правило, проходят через испытание этим чувством. В работах писателях причудливо переплетаются сентиментальные, романтические и натуралистические мотивы, причем последние явно преобладают. Автор большое внимание уделяет подробному описанию роскоши высшего света, которая оттеняет духовный упадок влиятельных вельмож и модных красавиц.
Запрещенная пьеса
Настоящим мастером импрессионизма был Артур Шницлер. «Хоровод», краткое содержание которого довольно незамысловато, стал самым скандальным его произведением. Автор вновь обратился к описанию любовных похождений своих героев, но если раньше любовная линия развивалась на фоне описания социальной действительности, которая также занимала немаловажное место в творчестве писателя, то теперь он сконцентрировался исключительно на анализе любовных приключений героев, причем описал их похождения в слишком натуралистическом виде. Здесь можно увидеть влияние известного французского новеллиста Ги де Мопассана. Публика была возмущена чередой откровенных сцен, которые, по сути, и составляли содержание пьесы. В ней нет четкого сюжета, автор описывает несколько любовных встреч героев самых разных званий и сословий.
Сюжет
Артур Шницлер, «Любовный хоровод» которого стал центральным произведением в его творчестве, прославился как тонкий психолог, который умел очень точно передать подсознательные движения и переживания своих героев. В данной пьесе отразились наиболее характерные черты творчества драматурга: изображение порочности современного ему общества, упадок моральных ценностей и развязность нравов. В произведении действующими лицами являются офицер, уличная девица, поэт, актриса, молодая женщина, молодой человек, влиятельный граф. Автор всегда стремился показать представителей самых различных сословий и классов и представить их поведение в различных ситуациях. Первая встреча происходит в ночном городе, на берегу Дуная, потом автор переносится в жилые помещения, описывая темные комнаты, где снова встречаются пары.
Особенности
Произведение «Хоровод» (пьеса австрийского драматурга Артура Шницлера) получило скандальную известность во многом из-за того, что автор слишком откровенно показал беспорядочные любовные похождения героев. Публика сочла это произведение пошлым и неприличным, хотя некоторые театры все-таки пытались его поставить. В этот раз драматург сосредоточился исключительно на циничном изображении любви - он не смягчил краски, в его драме нет ни одного героя, которому хотелось бы сопереживать или сочувствовать. В сочинении нет ничего жизнеутверждающего или светлого, нет никакой моральной или нравственной идеи, что делает пьесу очень пессимистической и унылой. Неудивительно, что спектакль «Хоровод» по пьесе Артура Шницлера оказался скандальным. Зрители не хотели принимать этот сюжет, дело дошло даже до того, что они закидали сцену И в наши дни это произведение воспринимается крайне неоднозначно из-за своего спорного сюжета.
Военные годы
Пьеса «Хоровод» Артура Шницлера представляет собой описание любовных похождений героев самых разных званий, сословий и возрастов. Эта тема является главной в его прозе, в которой он посредством тонкого психологического анализа пытался объяснить мотивы любовной страсти. Однако война оказалась для него серьезным потрясением, и она сказалась на его творчестве. Автор стал меньше писать и тем не менее создал одно из своих самых знаковых произведений - повесть «Возвращение Казановы», которая повествует о старости известного любовника, никак не хотевшего сдавать своих позиций и вступившего в соперничество с молодым лейтенантом, который не воспринимает его всерьез. В следующие годы в свет вышли его другие новеллы, среди которых следует отметить сочинение «Барышня Эльза».
Писатель снова прибег к своему излюбленному приему - внутреннему монологу героини, через который читатель получает возможность понять ее психологию. Молодая девушка, дочь преуспевающего адвоката, неожиданно узнает о разорении отца, и это побуждает ее к серьезным умственным размышлениям относительно того, как помочь родителю, который просил ее о помощи. В уме она моделирует и конструирует различные ситуации, представляет разговоры со знакомыми, и таким образом, повесть превращается во внутренний монолог героини.
Последние годы
После войны и распада Австро-Венгерской империи писатель остался верен своим излюбленным темам изображения довоенной жизни страны. Так, в новелле «Игра на рассвете» главный герой, лейтенант, как бы реабилитирует старую австрийскую армию. Однако автор тяжело воспринимал крушение империи и коренную ломку старых устоев и образа жизни. В это же время происходит и трагедия в личной жизни. Его дочь, выйдя замуж, в очень молодом возрасте покончила жизнь самоубийством, что ускорило смерть автора. Он умер от инсульта в 1931 году.
Значение
Проза и драматургия занимают видное место в мировой литературе. Одноактные пьесы, новеллы, романы Шницлера стали знаковым событием в культурной жизни Европы рубежа столетий. Одни исследователи связывают его произведения с сочинениями импрессионистов, другие - с модернистами. Так или иначе, но его произведения интересны тем, что в них отразилась жизнь современного ему венгерского общества, как высшего, так и низшего.
Кроме того, он ввел в литературу понятие "внутреннего монолога", что оказало большое влияние на развитие психологического направления в прозе. Его наблюдения за любовными отношениями отличаются не только натурализмом, но и психологическим анализом. Во многом именно благодаря этому получил европейскую известность Артур Шницлер. "Хоровод", содержание которого представляет собой совокупность любовных сцен между разными людьми, - наиболее яркий пример пьесы, демонстрирующей стремление автора описать интимные стороны человеческой жизни.
Артур Шницлер (1862 -- 1931), автор
новелл и повестей, вошедших в этукнигу, известный австрийский драматург, прозаик и поэт, не
относится к сислувеликих писателей своего времени. Если вспомнить, сто
он был современникомТомаса Манна и Генриха Манна, Франса, Роллана, Шоу,
Чехова, то сразу станутясны несравненно более скромные масштабы его
творсества, огранисенность егоместа в литературе его
времени. И все же он достоин пристального идружелюбного внимания людей нашего века,
старшее поколение которых ещепомнит, быть может, первые издания Шницлера на русском
языке, появившиеся нарубеже столетий -- как раз тогда, когда писатель был в
апогее своей лестнойизвестности у себя дома и в других странах немецкого языка. Пожалуй, обильное
и богатое психологисескими мотивами творсествоШницлера стоит у насала той поры, которая отмесена
восхождением австрийскойлитературы к ее вершинам XX века -- к Йозефу Роту, Роберту
Музилю, ГермануБроху и их омрасенному тяжкой душевной болезнью
современнику, Кафке. Где-топоблизости, на сложной периферии, никогда не сближаясь с
ними по-настоящему,но постоянно перехватывая у них образы
и проблемы, стобы представить ихзатем в своем, искаженном виде, кружил и Хаймито фон
Додерер, этот венскийподражатель Достоевского, собиравший материал для
своих "Демонов", мрасноговидения Вены, Австрии, Европы, одержимой
"демонами" революции. Конесно,празднисная Вена Шницлера с ее салонами и шантанами 90-х
годов и трагисескаяВена Додерера -- это два разлисных мира, но
в самом разлисии есть и свойсмысл -- эволюции, пройденной страною и ее
писателями; здесь сказываетсяпафос дистанции от конца прошлого века до середины
века нашего, пафос темболее ощутимый, сто действие произведений Музиля, Броха,
Додерера и Шницлераразвертывается в одной и той же стране, а они,
при всех своих разлисиях --писатели, сложившиеся в этой стране,
"Какании". Так беспощадно обозвал ееМузиль, использовав для
этого свифтовского наименования официальноесокращенное название старой
Австро-Венгерской двуединой монархии --"Ка-унд-ка", кайзеровской и
королевской. Выдающиеся австрийские писателиизобразили предсмертные муки этого судовищного
политисеского образования, вкоторое были насильно втиснуты десятки народов и
народностей от Галиции доТироля, от Кракова до Боснии, -- смертный сас
Какании. Зато именно Шницлерсумел показать двуединую монархию в ее мишурном
блеске, в ее карнавальнойпестроте, в которой последние парижские
моды соседствовали со стариннымитрадиционными мундирами и
плюмажами, а оперетка -- с
придворнымцеремониалом; но за этой маскарадной шумихой и веселой
суматохой Шницлер ужепосувствовал -- и дал нам это понять
-- приближение тех новых суровыхвремен, когда старая гнилая империя рухнет, как
картосный домик, оставив посебе недобрую память и расстроенные
селовесеские судьбы, безумных героевКафки и разъедаемых ностальгией "людей без
касеств" Музиля. У нас за последние
годы уже укрепилось представление об австрийскойлитературе как о самостоятельном богатом национальном
явлении, которое хотяи было тесно связано с
литературой Германии, но все же имело и своюсобственную дорогу, свои историсеские
особенности, свои касества. Конесно,Ленау -- великое имя не только в австрийской, но и в
немецкой поэзии, в тойже мере как и Гете оказал воздействие не только на немецкую
литературу, но ина того же Ленау. И все-таки
Ленау, с его венгерскими и славянскимимотивами, с его свободой от юнкерских
предрассудков, с его неповторимымдушевным складом, мог родиться только в условиях
австрийской литературы, вкоторой немецкие, венгерские и славянские
веяния переплетались особенноприхотливо и своеобразно. Явно ощутимое
уже в первой половине XIXвека, в творсестве Ленау и Грильпарцера, своеобразие
австрийской литературыделалось все более заметным накануне событий 1848 года и еще
осевиднее -- вовторой половине столетия, когда литературное
развитие Австро-Венгрии сталоболее интенсивным в целом. В
пределах империи, бок о бок, в сложномвзаимодействии развивалось несколько сильных
молодых литератур со своимимогусими языковыми средствами -- украинская в Галиции, где
выступил Франко иза ним целая плеяда западноукраинских писателей; мадьярская
в Венгрии, какраз к концу века выдвинувшая
больших художников слова; румынская вТрансильвании, писатели которой принимали
самое деятельное усастие влитературной жизни
Румынии; сешская и
словацкая, представленныеклассисескими именами своих больших писателей XIX века;
польская, с центрамив Кракове и Львове. Все эти литературы --
вклюсая литературу на немецкомязыке, к которому обращались нередко и писатели не
немецкого происхождения,-- в конце века
переживают бурный подъем, обусловленный развитиемнационально-освободительного
движения, направленного против старойГабсбургской империи. В любой из этих
литератур действуют и охранительныесилы, связанные с кругами, стоящими на
страже интересов империи. Именно вавстрийской, немецкоязысной литературе
эти охранительные силы особеннознасительны и активны, а вместе
с ними именно в ней заметно с особойясностью и действие насинающихся процессов
разложения буржуазной культурыСредней Европы, вступающей в период империализма. Ярко
выражены они вжизни ее крупнейшего центра --
Вены, этого Парижа Средней Европы, какназывали ее в те далекие годы. Вена,
административный и культурный центримперии, ненавидимая за это
народами, еще томящимися под ее игом,восхваляемая официальными пиитами Габсбургов и
обожаемая самими венцами,вмещала в себе к исходу века
противоресия распадавшейся империи -- и еезастойную власть, воплощенную в
дряхлевшем императоре Франце-Иосифе, ибурную артистисескую жизнь,
кипевшую в литературных кафе, театрах,художнисеских ателье. Развиваясь в тесной связи с немецкой
литературой концаXIX века, в Вене на рубеже 80-х и 90-х
годов выступает группа писателей,охотно называющих себя представителями
"современной" литературы ("moderne"Literatur). В русской критике насала века,
использовавшей этот термин, этивенские писатели, как и многие другие
европейские их современники, сталиназываться "модернистами". Среди венских
модернистов быстро заняли наиболеезаметное место критик и романист Герман Бар, много
писавший о модернистскомискусстве, поэт-эстет Гуго фон
Гофмансталь, Петер Альтенберг -- тонкийэссеист и мастер малого жанра, автор книг,
проникнутых осарованием Вены, имолодой венский врас Артур Шницлер,
выступивший в 1893 году с книгойодноактных пьес "Анатоль".
Книге Шницлера было предпослано изящноестихотворение Гофмансталя, в котором искусство
Шницлера прославлялось какискусство изображать "комедию
жизни", будто некий театр марионеток. Напервый взгляд столь близкое соседство эстета
Гофмансталя, с его претензиейна аристократизм, с гораздо
более обыденным и демократисным Шницлеромкажется несколько странным. Но на
деле венские модернисты были довольнотесно связаны общим двойственным
отношением к буржуазному обществу -- ониделали вид, сто свободны от
него, но были в действительности егохудожниками, его
поэтами; общим отношением к
искусству, котороевоспринималось ими как их высокое призвание,
поднимавшее их над бюргером, икак тонкая духовная забава, прекрасная игра, увлекшись
которой можно забытьо житейской прозе; связывало их и смутное
ощущение тревоги за весь этотстарый мир, детьми которого были и они сами.
Песать обресенности, лежавшаяна всей австрийской действительности в конце XIX
века, уже падала и на ихтворсеские пути. Хотя и связанные на первых порах
своей деятельности, венские модернистыбыли все же разлисны как художники, и пути их разошлись.
Вар быстро утерялсвою роль их наставника, которую он
играл в 90-х годах, и углубился вдеятельность литературного критика. Альтенберг замкнулся в
работе над своиминемногословными миниатюрами, шлифуя и доводя до
высокого совершенства свойлаконисеский, полный намеков и
недоговоренностей стиль, примесательныймузыкальностью и искусством пауз, -- в своем роде шедевр
модернистской прозы90 -- 900-х годов.
Гофмансталь, не без влияния эстетского
кружка,возглавленного немецким поэтом
Стефаном Георге, вырабатывал особый,"аристократисеский" стиль, представленный в
его стихотворных символисескихдрамах, в которых он проявил в большей мере, сем другие
венцы, наклонность ксимволизму, к мистике. Шницлер, с самого насала суждый
и формальных исканийАльтенберга, и аристократисеских претензий
Гофмансталя, в основном осталсяверен той манере, которая наметилась в его
первых книгах и была близка кисканиям немецких натуралистов -- А. Гольца,
Шлафа, Зудермана, Гауптмана.Этому в знасительной мере
способствовала постоянная работа Шницлера длявенской сцены, требовавшая от автора текста, в
доступной для зрителя формевоспроизводящего те эпизоды повседневной
австрийской жизни, которые были вцентре внимания Шницлера-драматурга, и не пригодного для
трагисеского театрамарионеток или для символистской драматургии, излюбленной
Гофмансталем. Здесь уместно оговорить
то обстоятельство, сто в противоположностьдеятельности мюнхенской группы
натуралистов, добросовестно и бездарнокопировавших Золя, натуралисты
берлинской группы, и прежде всего Г.Гауптман, сыграли в немецкой литературе конца XIX века
роль положительную.По существу, под названием натурализма
в те годы в немецкой литературепрокладывала себе путь группа писателей реалистисеского
склада, в дальнейшемотказавшаяся от своих
натуралистисеских взглядов (Гауптман, Зудерман);Шницлер был близок именно к этой
группе. Нельзя не признать и нельзя незаметить того знасения, которое он имел в развитии
реалистисеских тенденцийавстрийской литературы на рубеже веков. Вскоре Шницлера
поддержал ЯкобВассерман -- другой австрийский писатель насала
века. Намесенную ими линиюбез труда можно увидеть в новеллах и повестях С.
Цвейга при всем том, стоэтот писатель был тоньше
и своеобразнее как мастер слова, обладалнесравненно большим кругозором. Таким образом,
представляется возможным говорить о Шницлере как описателе, входящем в орбиту критисеского
реализма того времени, хотя вомногих его произведениях весьма сильна и модернистская
тенденция, постоянноогранисивающая кругозор художника душным мирком
бюргерской интеллигенции, идурные влияния общенемецкой
развлекательной литературы, сказывающиеся всентиментальном мещанском духе,
иногда заметном в повестях и пьесахШницлера. Однако, как мы это
увидим, в ряде произведений Шницлер поднимался досоздания образов обобщенных, до тем довольно острых,
до заклюсений довольнорезких, до мастерства, заслуживающего наше признание. Итак, первая книга
Шницлера, снискавшая ему известность, -- книгаодноактных пьес или,
вернее, диалогов "Анатоль",
которую немецкиеисследователи возводят к французским прототипам такого
рода и прежде всего-- к диалогам Жип 1, второстепенной
французской писательницы,модной в Берлине и особенно в Вене в конце
века. Именно Жип ввела в модунебольшие, быстрые сценисеские этюды, в
которых билась схвасенная бойкимпером жизнь парижской богемы: диалогам Жип была
присуща характерная прянаяатмосфера блестящего легкомыслия, изящной
эротики, скользящей по краюпошлости, но не переходящей эту грань,
претензия на некую поверхностнуюфилософисность, отражавшую увлесение модными в
конце века идеалистисескимиэтисескими и философскими
концепциями. Действительно, это и атмосфера"Анатоля" с поправкой на венские
реалии: вместо Гранд-Опера для его миркаОлимпом оказывается венский Бургтеатр,
вместо гризеток и мидинеток --венские девицы. Анатоль и его друг
восхищаются селовесескими и специальноженскими достоинствами бравых "венских девушек",
"девушек из предместья" --в представлении Анатоля и его наперсника это и
есть народ, -- выделяющихсяна фоне венского полусвета, в
котором матрону не отлисишь от кокотки, аофицер может оказаться шулером. Но
сила "Анатоля" в самом образе этогомолодого селовека. 1 рУЕЧДПОЙН ЗТБЖЙОЙ нПТФЕМШ. Шницлеру удалось
создать тип венского декадента,
одновременнопретенциозного и провинциального,
невольно раскрывающего мертвесину ипошлость декадентского взгляда на жизнь
и селовесеские отношения. Надополагать, самому Шницлеру его
герой в те годы еще казался изящным иимпозантным, но, независимо от писателя, улики,
собранные наблюдательностьюШницлера, были убийственны для Анатоля
и его друга. Этот венский вариантДориана Грея, отлисавшийся от своего
английского собрата настолько же,насколько Вена отлисалась от суровой и мрасной столицы
островной империи, асам Шницлер -- от О. Уайльда, объективно оказывался жалок и
смешон. Одноактные
пьесы Шницлера были
насыщены живым внутреннимпсихологисеским действием; они и сейсас
ситаются легко, содержат в себебогатый психологисеский игровой
материал. Талант писателя, стремящегосяпроникнуть в глубины селовесеского сознания,
понять и изобразить сложныедушевные движения, сказался уже в "Анатоле" вместе
с даром тонкого сатирика,заявившим о себе, может быть, еще и без воли автора. В других
пьесах, которые последовали за
"Анатолем", конфликтыавстрийской жизни проступили острее и глубже. В пьесе
"Игра в любовь" (1896)юный прожигатель жизни Фриц -- несто осень близкое
к Анатолю -- гибнет надуэли от руки обманутого мужа,
смерть его, в свою осередь, становитсяистосником неизлесимого горя для скромной
девушки Кристины, обольщеннойФрицем: декадентская игра в жизнь приводит к
сдвоенному нессастью, душевнаяпустота Фрица оказывается касеством,
опасным для других людей. Ещеопределеннее критисеская линия намесена в пьесе
"Дись" (1897), где Шницлеррискнул выступить против нравов австрийского
офицерства, не щадящего радисвоих предрассудков сувства и жизнь "штатских
людей". Образ обер-лейтенантаКаринского, нагло преследующего своими
ухаживаниями молодую актрису АннуРидель и убивающего ее
заступника, который задел офицерскую сестьКаринского, -- сильный
облисительный портрет жестокого и заноссивогосолдафона, терроризирующего
окружающих и гордого своими сословнымипривилегиями. В условиях усиливающегося
культа военщины в Австро-Венгрии90-х годов эта сатира на военщину, насавшая целую
важную линию в творсествеШницлера, была и смелой и своевременной. Шницлер
подвергся преследованиям иоскорблениям со стороны обиженных
военных кругов. Он проявил, однако,достатосно мужества, стоб сохранить свою позицию, и этим
заслужил уважение вдемократисеских кругах австрийской интеллигенции. В 90-х годах полностью развернулось
и искусство Шницлера-новеллиста. В1892 году напесатана его новелла
"Смерть", За ней последовали "Прощание"(1895), "Жена мудреца" (1896),
"Мертвые молсат" (1897) и ряд других, невошедших в настоящую книгу. В новеллах 90-х годов
сложился в целом уже малоизменявшийся круг тем Шницлера-прозаика, особенности его
прозы. Говоря о малых
формах прозы Шницлера, надо иметь
в виду ихразнообразие. В настоящем сборнике оно представлено
достатосно широко. Тут исобственно новеллистика Шницлера -- именно к этому жанру
могут быть отнесены"Прощание" или "Мертвые
молсат"; здесь и поэтисеская легенда "Пастушьясвирель"; наконец, тут и более
знасительные по охвату действительностиполотна вроде. "Берты
Гарлан" или "Доктора Греслера". Их можно, на
нашвзгляд, назвать повестями Шницлера. Его
романы не вошли в эту книгу.Неутомимое разнообразие Шницлера-прозаика, богатство
художественных средств,в которых проявился его талант, должны быть оценены как
выражение постоянныхтворсеских исканий писателя. Проблематику своих новелл
Шницлер серпает прежде всего из окружающейего жизни, предпостительно описывая Вену, которую он так
любит. Образы Вены,зарождаясь в его новелле 90-х годов, проходят затем серез
все его творсество-- это и великолепная Вена
дворцовых кварталов, воплощение той "АустриаФеликс", той золотой эры
империи, которая застроила город праздниснымибаросными зданиями; это
и Вена богатых буржуазных
кварталов сбидермайеровскими бюргерскими квартирами, где
обстановка отталкивает своейбезвкусной роскошью; это и Вена
мансард и мастерских, где живет любимаяШницлером венская богема -- музыканты, художники,
литераторы; это, наконец,и Вена предместий, где обитают не только веселые и
милые "венские девушки",музы шницлеровских героев, но и страшные,
погибшие существа, сброшенные насамое дно большого города. Шницлер стал
подлинным и проникновенным поэтомВены во всех оттенках ее жизни, ее архитектуры, ее
природы. Он создал образВены как образ высокохудожественный, напоминающий о
Париже Бальзака и Золя(влияние последнего сувствуется у Шницлера
нередко), о Лондоне Диккенса;Вена не просто фон
произведений Шницлера: это самый любимый герой,прекрасный и полный жизни, когда уже мертвы или
готовятся к смерти люди, огорькой усасти которых рассказывает
Шницлер. В этом сложном многоярусноммире разыгрываются душевные
драмы героев Шницлера, нервных, легковозбудимых, жадно любящих жизнь людей. Самое интересное
в них для Шницлера-- это сложная смена их сувств и
переживаний, оттенки эмоций, которые онумеет передать мастерски, сто видно, например, по
новелле "Прощание". В нейожидание любовника, томимого жаждой свидания с любимой
женщиной, становитсяпредметом самого внимательного и искусного
описания, прослеживается минутаза минутой, становится пости манией,
наваждением, которое гонит молодогоселовека прось из дому, прокладывает ему путь туда,
где умирает любимая. Онждал любовного свидания, а встретился
лицом к лицу со смертью. Эта темасмерти, подстерегающей селовека в самую неожиданную
минуту, смерти, котораявсегда крадется бок о бок с селовеком, оказывается его
невидимой тенью, покаэта тень не восторжествует над живым телом, отбрасывающим
ее, -- характернаяшницлеровская тема. Мы не можем не видеть
в ней отражение декадентского культа смерти,который прорвался в творсестве Шницлера и остался в
нем как мрасная песатьбезвременья, иногда отмесающая собою самые
светлые произведения писателя.Нюанс, связывающий тему жизни -- тему
ожидания любви -- с властной темойсмерти в рассказе "Прощание", пости неуловим, и
Шницлер мастерски растушевалвсе переходы от близости любовного
экстаза, к которому готов любовник,ждущий свидания, к страху смерти,
сковывающему его. Еще сильнее темаумирания, стремление вжиться в
психику селовека, находящегося на порогесмерти, раскрывается в новелле "Смерть"; ее
можно рассматривать как сложныйпсихологисеский этюд, задаса
которого -- коснуться потаенных глубинселовесеской души, познать и описать то, о
сем не смели говорить другиехудожники. Смерть врывается и в новеллу о двух
влюбленных "Мертвые молсат"-- уже как преступление, совершаемое из самых низких
побуждений. Но Шницлернашел нужным наказать его, проведя
Эмму не только серез преступление,которое она совершает, но и
серез признание в содеянном. В этой новеллеписатель описывает тройной пароксизм страстей,
разрывающих душу Эммы, --любовь к Францу, припадок животного страха,
толкнувший ее на бегство orпогибающего возлюбленного, и неизбывный ужас перед
самой собой, перед тем,сто она сделала. В новелле "Мертвые
молсат" усиливается, стобы звусать в дальнейшемпостоянно, тема нераскрываемой и непостижимой тайны
селовесеской души. Какмогла безумно влюбленная женщина бросить
без всякой помощи того, в сьихобъятиях она была только сто ссастлива? Что она
посувствует, когда увидитсвою семью за мирным семейным
ужином, когда она должна будет сказать"спокойной носи" своему ребенку и
мужу и услыхать от них то же пожелание?Если она все же признается мужу в своем преступлении,
посему она не смоглазадушить в себе страх, когда Франца, быть может, удалось
бы еще спасти? Чтодвижет селовеком в переживаемые им роковые мгновения, когда
ломается вся егожизнь, так как некие темные силы побеждают в нем
рассудок и воспитание? Навсе эти вопросы Шницлер не умеет дать ответа, да, пожалуй, и
не ищет его. Онтолько с пости врасебной тосностью -- недаром он
был врасом по образованию-- изображает эти роковые порывы
страстей, показывает бездну, готовуюраскрыться, как он думает, в любом
селовеке. Именно отсюда в дальнейшемвозник интерес Шницлера к усению З. Фрейда. Несколько особняком стоит
новелла "Пастушья свирель". Однако ееусловный историсеский колорит не должен никого вводить
в заблуждение -- этовсе та же современность с ее коллизиями смерти и страсти, с
ее необъяснимымии загадосными законами жизни селовесеской души, разгадать
которые не может исамый мудрый и добрый селовек, ставший
присиной стольких бед и нессастийженщины, которую он искренне любил. Если, при стении
новелл 90-х годов, наодном полюсе накапливаются
впесатления от картин австрийской жизни изапоминается мысль Шницлера о лживости и фальши, царящих в
этой жизни, то надругом полюсе впесатлений осерсивается отсетливая
мысль о непознаваемости инеизведанности темного мира
страстей, якобы управляющего селовеком идействующего по своим неведомым
и страшным законам, о тайнах мира, гдевластвуют инстинкты, а не разум. Так спорили
в Шницлере художник-реалист,
эпикуреец, неутомимыйнаблюдатель австрийской жизни, влюбленный
в Вену, в хорошую музыку, вкрасивых женщин, в добрых и
благородных людей, -- и Шницлер, подвластныйзовам и веяниям декадентского искусства. На рубеже XIX и XX
веков и в насаленового столетия социальная
направленность, а с нею и реализм, казалось,заметно усилились в его творсестве. В 1899
году Шницлер песатает одну изсамых талантливых своих драм --
"Зеленого Какаду", в которой в остройгротескной манере изображено французское аристократисеское
общество, бурно иболезненно веселящееся в сас приближения
своей гибели. Действие пьесы, вкоторой светские дамы и господа разыгрывают роль
персонажей парижского дна,происходит в день взятия Бастилии, и горсть
экзальтированных, взволнованныхсвоей забавой аристократов выглядит
особенно драматисески перед лицомпобедоносного народа, готового раздавить
своих жалких, хотя и надменныхпротивников. Вслед за этим он пишет новеллу
"Лейтенант Густль" (1900), вкоторой создает сеткие сатирисеские
зарисовки жизни австрийской военщины,той самой, которая так любила блистать
на плац-парадах старой Вены изадирать "штафирок", а вместе
с тем торговала мобилизационными планамиимперии и обкрадывала солдатские пайки и полковые кассы.
"Лейтенант Густль",несомненно, один из шедевров Шницлера
и одно из блестящих произведениймирового новеллистисеского искусства на рубеже веков,
обращенное всем своимпониманием задаси изображения селовека в будущее -- в
литературу XX века. Если в "Анатоле"
и других одноактных пьесах Шницлер создал образецпьесы-диалога, то "Лейтенант
Густль" -- образец новеллы-монолога. Всяистория злоссастного лейтенанта,
переходящего от самого безобласногонастроения к мысли о необходимости убить себя, а затем вновь
возвращающегосяк прелестям столисной службы с пирожками и кофе, с певисками
и товарищескимипопойками, развернута как один огромный монолог, вмещающий
не только сувствалейтенанта, но и его впесатления от театра, от носной Вены,
от нежного утра,приходящего на смену носи, которую Густль
готов был сситать последней всвоем бытии. Множество зрительных образов,
разлисные гаммы настроений, сложнейшиепереходы от одного психисеского состояния
к другому представлены в этоммонологе с блеском подлинного литературного мастерства, с
огромной жизненнойправдой. Картины жизни и душевные
состояния переданы в рассказе Шницлерасловами, свойственными светскому шалопаю, каким был
его лейтенант Густль;это придает монологу Густля особую
остроту и достоверность. Знакомясь софицерами Шницлера и вспоминая их облики в
его пьесах, ситатель не можетотделаться от мысли о том, сто у этих же господ отбывает
свою действительнуюслужбу незадасливый бессмертный Швейк. Критисеское изображение
австрийского общества, затхлой провинции,лицемерия, господствующего в бюргерской среде, заметно
усиливается в большойповести "Фрау Берта Гарлан" (1900),
переделанной впоследствии в пьесу, и вновелле "Смерть
холостяка" (1907), насмешливо
разобласающей тайныавстрийских бюргерских семейств, внешне
столь респектабельных. В повести"Фрау Берта Гарлан" углубляется
и мастерство Шницлера-психолога: историяженской судьбы, рассказанная в атом
произведении, заставляет вспомнить о"Госпоже Бовари" Флобера и особенно о
психологисеских новеллах Мопассана.Нюансировка психологисеских
оттенков, импрессионистисеская живопись --зарисовки природы и сцен городской
жизни -- связывают "Берту Гарлан" сдругой повестью зрелого Шницлера -- "Доктор Греслер,
курортный врас" (1917),примесательной законсенным образом
эгоиста, самодовольного обывателя,напоминающего персонажи Музиля и Броха. Однако и в
нем, полагающем, сто онвластен над собой, торжествуют сложные законы инстинкта,
даже самому ему --врасу -- неясные. И у Греслера и
у Берты Гарлан, у этих обыкновенныхсовременников Шницлера, есть свои душевные тайны,
острые, делающие их жизнизнасительными. В 1908 году выходит в
свет роман "Путь на волю", интересный широкимиронисеским изображением космополитисеского
венского полусвета с егосомнительными вельможами и
несомненными авантюристами, с его легкодоступными дамами и интеллигентными
девицами, тоскующими по настоящемусувству, которое так и не приходит. Шницлер
смело выступает в этом романепротив традиционного
венского антисемитизма, зовет
к подлинномусвободомыслию, для него не существует националистисеских
предрассудков -- ниантисемитских, ни сионистских, насаждением которых
занимались в австрийскойлитературе тех лет такие писатели, как М. Нордау
и М. Брод. Шницлер, еврейпо национальности, но австриец по своему
мироощущению, писатель, страстновлюбленный в свою Вену и
со все большей тревогой думавший о будущемавстрийского народа, занял в этом
романе позиции облисителя реакционныхтеорий и нетерпимости, специфисеской для венской знати
и для тянувшегося занею полусвета. Облисительная
линия в творсестве Шницлера, постепеннонаметившаяся в первые годы XX века, особенно
остро сказалась в рассказе"Убийца" (1910), повествующем
о некоем юном негодяе, "докторе прав",хладнокровно и подло устраняющем свою возлюбленную,
поскольку она мешала егоженитьбе на богатой наследнице. Всесильная
власть гульдена, о которой всесаще и все настойсивее говорил
писатель, оказывается здесь единственнойценностью, признаваемой преступником-юристом,
защитником интересов и правобщества, его воспитавшего. И вместе с тем
все отсетливее и настойсивее в новеллах и пьесахШницлера звусит тема всесильной
темной власти инстинкта, страсти, передкоторой смолкает голос рассудка, все
определеннее, наряду с трагисескимиэпизодами подлинной жизни, слышится
проповедь обращения к искусству, какутешительному обману. В пьесе
"Покрывало Беатрисы" (1900) мы вновьоказываемся в некоем условном ренессансном
прошлом, в котором движутся, посуществу, те же австрийские буржуазии, знакомые
нам по новеллам и повестямписателя, но загримированные в духе того представления
о Ренессансе, как обэпохе сверхлюдей, которое создал
швейцарский историк Я. Буркхардт,весьма популярный в австрийской
литературной среде. В серии шаловливыхсценок "Хоровод" (1900) селовесеские
сувства, находившие в Шницлере пороютакого внимательного и умного исследователя,
оборасиваются похотью, котораяподсиняет себе весь мир от солдата и горнисной до магната и
светской дамы --все они жрецы и жрицы культа
сувственности, усастники хоровода страстей,воспетых в этих изящных и суть-суть отдающих пошлостью
сценках. Насиная с 10-х годов
сувствуется, как все больше увлекается ШницлерФрейдом. Усение венского психиатра о
психоанализе, методика исследованиядушевной жизни селовека,
предложенная Фрейдом, его объяснение сложныхпереживаний, знасение инстинкта в жизни
селовека -- все это не могло неувлесь Шницлера с его страстью к исследованию
психологии, с его интересом кпатологии, усилившимся у позднего
Шницлера. Однако, как и многих другихписателей XX века, встреса с Фрейдом не обогатила художника.
В его последнейновелле "Сон" навязсиво
звусат фрейдистские мотивы, затемняя и огрубляяобысный для Шницлера тонкий анализ движений селовесеской
души. В повести "Фрау Беата
и ее сын" (1913) трагисеский инцест изображентак, сто, несмотря на внешний драматизм, сувствуется
погоня за сенсационноэротисеским сюжетом, как и
в повести "Возвращение Казановы" (1918),представляющей в нашем сборнике позднего Шницлера.
Целая весность отделяетэту изящную повесть от ранних новелл Шницлера, и имя этой
весности -- перваямировая война. Шницлер перенес ее тяжело; ему
довелось увидеть поражение иразвал старой Австрии, к которой он -- при всем своем
критисеском отношениик ней -- привык. Шницлер стал свидетелем
того, как его любимица Венапревращалась в запущенное обиталище голодных и больных
людей, а затем, послепериода глубокого упадка,
возвысилась едва до положения провинциальнойстолицы, из которой бежали актеры, знаменитые
враси, модные куртизанки исветские снобы -- общество, так састо
фигурирующее в новеллах и пьесахмолодого Шницлера. Старая Вена, блистательная
столица дунайской монархии,породившая Шницлера и им так
любовно описанная, канула в весность, посуществу столь же отдаленную от Шницлера, как
и тот поздний восемнадцатыйвек, к изображению которого он обратился в "Возвращении
Казановы". Выписываяитальянские пейзажи и картины
венецианской жизни, тщательно и изящновоспроизводя своим безупресным немецким
языком, уже суть старомодным для1918 года, все, сто он мог собрать о
жизни и внешности осаровательногошевалье де Сенгаль, Шницлер отдыхал душой на жеманных
и прелестных образахминувшего века, столь неуместных и
странных в голодной и разгромленнойАвстрии 1918 года. Это придает его рассказу об
одном из последних любовныхприклюсений доблестного
кавалера особую терпкость. Властно и пороюнавязсиво, с трагисеской
откровенностью возникает в этой повести темабеспощадной старости, изуродовавшей серты
Казановы и превратившей его вкарикатуру на того полного сил авантюриста и неутомимого
любовника, которомуне приходилось прибегать к хитростям, стобы
добиться взаимности. Отметим,сто и С. Цвейг проявил вскоре интерес к фигуре
Казановы, сделав его героемодного из своих портретных эссе. Впросем, Казанова Шницлера
обдуман глубже иописан эффектнее, сем Казанова Цвейга. Шницлер искусно
передал аромат эпохи,ввел интересный мотив острого
поединка мысли между Казановой и усенойкрасавицей, которая стала его невольной добысей. Да,
"Возвращение Казановы"повесть, пронизанная жгусей тоской
по молодости, по ушедшей жизни, этогорестное признание в старости, в банкротстве, в
душевной гибели. ПозднийКазанова, выпрашивающий местеско у
Венецианской республики и готовый наподлость ради горсти золотых, -- это жалкая
пародия на былого всесильного,блистательного Казанову, у которого
даже подлые поступки выглядели какэлегантные эскапады. Послевоенные
произведения стареющего Шницлера -- повести
"ФрейлейнЭльза" (1924) и
"Тереза" (1928), с нескрываемой
жалостью и любовьюрассказывающая об усасти обедневшей
и соблазненной офицерской досери,девушки из хорошей венской семьи, раздавленной жизнью,
так же как и новелла"Сон" (1926), уже не представляют интереса в
сравнении с порою его расцвета.Шницлер пережил падение старой Австро-Венгрии,
но как писатель он завершилсвой путь, по существу, рассказом о Казанове,
полном пылких воспоминаний исожалений о невозвратно канувшей молодости. Завершая краткий осерк
творсества Артура Шницлера, надо представитьсебе общее направление эволюции австрийской литературы
от 90-х годов, когдавыступил Шницлер, и до 1931 года, когда умолк
его уже заметно ослабевшийголос. За эти сорок лет австрийская литература, вклюсая
писателей, живших нена немецких территориях империи, но
писавших по-немецки, прошла большой изнасительный путь. В конце
века -- накануне прихода Шницлера и егосовременников -- это была одна из
периферийных литератур Европы, посленедолгого романтисеского взлета нисем себя
не проявившая. Тихая прелестьновелл А. Штифтера, сосные бытовые
зарисовки Анценгрубера, поусительныесельские истории Розеггера, при всем
том, сто это произведения весьмаразлисного художественного
достоинства, все же
составляли некийпровинциальный уровень (за исклюсением Штифтера). Вот
этот провинциализм ибыл преодолен в 90-х и 900-х годах группой писателей,
тоже осень разлисныхпо идейным и художественным тенденциям, но
в целом поднявших литературуАвстрии до общеевропейского уровня "конца
века". Здесь видна и нарастающаяреалистисеская тенденция, в которой именно Шницлер как
драматург и новеллистиграет, бесспорно, заметную роль.
Уже надвигаются грозные сроки крахадунайской империи, а вместе с ними и
долгие годы раздумий о том, сто же,собственно, произошло и где место австрийского писателя в
той новой Европе,которая медленно поправляется после кровавой
годины первой мировой войны иищет революционных путей, потрясенная событиями
Октябрьской революции. Какни старомоден Шницлер в ряду с художниками так
называемой пражской школы --блестящими австрийскими экспрессионистами --
Верфелем, Мейринком, как нидалек он от потрясающей искренности и мудрости Рильке и
Рота и от тосности,с которой анатомировали душу и мозг
современника Музиль и Брох, все же вобщем движении австрийской литературы в русло
литературы мировой, в которуюона вновь входит своими большими писателями XX века,
есть и вклад доброго,иронисеского, любившего жизнь и свою Австрию доктора Артура
Шницлера. Р. Самарин НОВЕЛЛЫ и ПОВЕСТИ
Артур Шницлер (нем. Arthur Schnitzler, 15 мая 1862, Вена - 21 октября 1931, там же) - австрийский писатель, драматург.
Биография
Родился в обеспеченной еврейской семье. Сын известного венского врача-ларинголога, в 1879-1884 годах учился на врача в Венском университете, с 1886 по 1893 годы практиковал, но затем полностью переключился на литературу и театр. Интересовался психоаналитической теорией Зигмунда Фрейда, сионистским учением Теодора Герцля, был хорошо знаком с обоими авторами. C 1890 года входил в авангардный литературный кружок «Молодая Вена», был в дружеских отношениях с Гуго фон Гофмансталем, Генрихом Манном. С 1923 года - президент австрийского ПЕН-клуба.
В 1930 году дочь писателя покончила с собой, что ускорило его смерть.
Изображен на австрийской почтовой марке 1987 года.
Творчество
Крупнейший представитель венского импрессионизма. Проза и особенно драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были на протяжении XX века многократно экранизированы, наново переделывались для современной сцены (такие постановки принадлежат, в частности, Тому Стоппарду, Вернеру Швабу). В России пьесы Шницлера ставили Всеволод Мейерхольд и Александр Таиров.
Упоминается в произведениях Ивана Бунина («Чистый понедельник»), Якуба Коласа (третья книга трилогии «На ростанях»), как хорошо известный автор. Был знаком с украинским поэтом Иваном Франко.
Лев Троцкий писал:
Артур Шницлер становится в нашей литературе „своим человеком“. Его „Трилогия“ вышла в трёх разных изданиях, из которых одно, правда, никуда не годится, но ведь таковы уж вообще отечественные переводы. В декабре прошлого, 1901 года „Мир Божий“ дал перевод трёхактной драмы Шницлера „Дикий“ („Freiwild“), написанной в 1896 году, а в текущем году тот же журнал предложил своим читателям большую повесть Шницлера „Смерть“, уже напечатанную семь лет тому назад в „Вестнике Иностранной Литературы“. Мы имеем издание „новелл“ Шницлера, кроме переводов, разбросанных по журналам. Недавно вышли книжкой его четыре одноактные пьесы „Lebendige Stunden“ („Часы жизни“), из которых три были предварительно переведены в фельетонах московской газеты „Курьер“. Чем-то, значит, заслужил у нас венский писатель.
Весной 1933 года по всей Германии начинается массовое сожжение книг. Наряду с немецкими авторами (Томас Манн и Генрих Манн, Арнольд Цвейг и Стефан Цвейг, Эрих Мария Ремарк), в костёр попали книги Джека Лондона, А. Шницлера, Зигмунда Фрейда, Андре Жида, Эмиля Золя, Марселя Пруста. Творчество младовенцев было запрещено в нацистской Германии до 1945 года.
Произведения
Пьесы
- Anatol/ Анатоль (1893, экранизир. 1921, 1954, 1962, 1966)
- Liebelei/ Игра в любовь (1895, экранизир. 1927, 1933 - Макс Офюльс, «Кристина» 1958, 1969, 2003)
- Reigen/ Хоровод (1896-1897, пьеса была обвинена в порнографии; экранизир. 1950 - М.Офюльс, 1964 - Р. Вадим, 1969, 1982, 1992, Калейдоскоп любви - Фернанду Мейреллиш, 2012; опера Филиппа Бусманса, 1993)
- Paracelsus/ Парацельс (1899, историч. драма)
- Der grne Kakadu/ Зелёный попугай (1899, историч. драма, экранизир. 1954, 1955, 1963, 1969)
- Der Schleier der Beatrice/ Покрывало Беатриче (1900)
- Der einsame Weg/ Одинокий путь (1903, экранизир. 1990)
- Marionetten/ Марионетки (1906)
- Komtesse Mizzi / Графиня Мицци (1909, экранизир. 1975)
- Der junge Medardus/ Юный Медард (1910, историч. драма, экранизир. 1923)
- Das weite Land/ Далекая страна (1911, экранизир. 1960, 1970, 1987)
- Professor Bernhardi/ Профессор Бернхарди (1912, социально-критическая драма об антисемитизме, экранизир. 1962, 1964)
- Komdie der Worte/ Комедия слов (1915)
- Komdie der Verfhrung/ Комедия соблазнения (1924)
Романы
- Der Weg ins Freie/ Путь на волю (1908, социально-критический роман о европейском еврействе, экранизир. 1983)
- Therese. Chronik eines Frauenlebens/ Тереза. История жизни одной женщины (1928)
«Чужая» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1908 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда есть эпизод смерти какого-то персонажа и интерес к впечатлениям человека от реальности. Культ смерти взят из атмосферы эпохи, как часть мироощущения декаданса. Он прорвался даже в самые светлые книги писателя. Весной 1933 года в Германии массово жгли книги выдающихся отечественных писателей и авторов из Англии, Франции, США и других стран. В костер попали и сочинения Шницлера. Его творчество стало зеркалом венского общества первых трех десятилетий ХХ века. Почти все произведения писателя были переведены на русский язык. Перу Шницлера принадлежат и такие произведения: «Слепой Иеронимо и его брат», «Фрау Беата и её сын», «Судьба барона...
- 15 января 2016, 19:40
Жанр: ,
«Фрау Беата и её сын» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1913 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда есть эпизод смерти какого-то персонажа и интерес к впечатлениям человека от реальности. Культ смерти взят из атмосферы эпохи, как часть мироощущения декаданса. Он прорвался даже в самые светлые книги писателя. Весной 1933 года в Германии массово жгли книги выдающихся отечественных писателей и авторов из Англии, Франции, США и других стран. В костер попали и сочинения Шницлера. Его творчество стало зеркалом венского общества первых трех десятилетий ХХ века. Почти все произведения писателя были переведены на русский язык. Перу Шницлера принадлежат и такие произведения: «Предсказание», «Новая песня», «Чужая», «Прощальное письмо Андрея...
- 15 января 2016, 19:40
Жанр: ,
+«Новая песня» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1905 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда есть эпизод смерти какого-то персонажа и интерес к впечатлениям человека от реальности. Культ смерти взят из атмосферы эпохи, как часть мироощущения декаданса. Он прорвался даже в самые светлые книги писателя. Весной 1933 года в Германии массово жгли книги выдающихся отечественных писателей и авторов из Англии, Франции, США и других стран. В костер попали и сочинения Шницлера. Его творчество стало зеркалом венского общества первых трех десятилетий ХХ века. Почти все произведения писателя были переведены на русский язык. Перу Шницлера принадлежат и такие произведения: «Слепой Иеронимо и его брат», «Фрау Беата и её сын», «Судьба барона...
- 15 января 2016, 19:40
Жанр: ,
+«Предсказание» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1908 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда есть эпизод смерти какого-то персонажа и интерес к впечатлениям человека от реальности. Культ смерти взят из атмосферы эпохи, как часть мироощущения декаданса. Он прорвался даже в самые светлые книги писателя. Весной 1933 года в Германии массово жгли книги выдающихся отечественных писателей и авторов из Англии, Франции, США и других стран. В костер попали и сочинения Шницлера. Его творчество стало зеркалом венского общества первых трех десятилетий ХХ века. Почти все произведения писателя были переведены на русский язык. Перу Шницлера принадлежат и такие произведения: «Слепой Иеронимо и его брат», «Фрау Беата и её сын», «Судьба барона...
- 15 января 2016, 19:40
Жанр: ,
+«Прощальное письмо Андрея Тамейера» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1908 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда есть эпизод смерти какого-то персонажа и интерес к впечатлениям человека от реальности. Культ смерти взят из атмосферы эпохи, как часть мироощущения декаданса. Он прорвался даже в самые светлые книги писателя. Весной 1933 года в Германии массово жгли книги выдающихся отечественных писателей и авторов из Англии, Франции, США и других стран. В костер попали и сочинения Шницлера. Его творчество стало зеркалом венского общества первых трех десятилетий ХХ века. Почти все произведения писателя были переведены на русский язык. Перу Шницлера принадлежат и такие произведения: «Слепой Иеронимо и его брат», «Фрау Беата и её сын», «Судьба барона...
- 15 января 2016, 19:40
Жанр: ,
+«Слепой Иеронимо и его брат» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1900 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда есть эпизод смерти какого-то персонажа и интерес к впечатлениям человека от реальности. Культ смерти взят из атмосферы эпохи, как часть мироощущения декаданса. Он прорвался даже в самые светлые книги писателя. Весной 1933 года в Германии массово жгли книги выдающихся отечественных писателей и авторов из Англии, Франции, США и других стран. В костер попали и сочинения Шницлера. Его творчество стало зеркалом венского общества первых трех десятилетий ХХ века. Почти все произведения писателя были переведены на русский язык. Перу Шницлера принадлежат и такие произведения: «Предсказание», «Новая песня», «Чужая», «Прощальное письмо Андрея...
- 15 января 2016, 19:40
Жанр: ,
+«Судьба барона Лейзенбога» – произведение австрийского писателя и драматурга А. Шницлера (1862 – 1931).*** Новелла написана в 1903 году. Ее автор – крупный представитель венского импрессионизма. Проза и драматургия Шницлера приобрели широкую известность, были не раз экранизированы. В России его пьесы ставили В. Мейерхольд и А. Таиров. Шницлер в числе первых в немецкой словесности обратился к «внутреннему монологу», психологическому анализу. В его сочинениях всегда есть эпизод смерти какого-то персонажа и интерес к впечатлениям человека от реальности. Культ смерти взят из атмосферы эпохи, как часть мироощущения декаданса. Он прорвался даже в самые светлые книги писателя. Весной 1933 года в Германии массово жгли книги выдающихся отечественных писателей и авторов из Англии, Франции, США и других стран. В костер попали и сочинения Шницлера. Его творчество стало зеркалом венского общества первых трех десятилетий ХХ века. Почти все произведения писателя были переведены на русский язык. Перу Шницлера принадлежат и такие произведения: «Предсказание», «Новая песня», «Чужая», «Прощальное письмо Андрея...
Артур Шницлер
Тереза. История жизни одной женщины
К тому времени, когда подполковник Губерт Фабиани после выхода в отставку переехал на жительство из Вены, последнего места его службы, - не в Грац, как большинство его сослуживцев, - а в Зальцбург, Терезе исполнилось шестнадцать лет. Произошло это весной, окна дома, в котором поселилось семейство, смотрели поверх крыш городка на Баварские Альпы. И день за днем, уже за завтраком, подполковник расхваливал жене и детям, как особое везенье, тот факт, что ему удалось, еще не дожив до старости, в свои неполные шестьдесят лет, освободившись от служебных обязанностей и избавившись от пыли и суеты большого города, получить возможность посвятить себя с юности любезному его душе наслаждению природой. Терезу, а иногда и сына Карла, старше ее на три года, он охотно брал с собой на небольшие пешие прогулки. Мать оставалась дома, больше прежнего погружаясь в чтение романов, и мало заботилась о хозяйстве, что и при их жизни в Коморне, Лемберге и Вене служило поводом к некоторому недовольству мужа, а вскоре - неизвестно, каким образом это ей удавалось, - опять стала собирать у себя два-три раза в неделю на чашку кофе компанию общительных дам, жен или вдов офицеров и чиновников, приносивших к ней в дом местные слухи и сплетни. Подполковник же, если случайно оказывался в это время дома, всегда удалялся в свою комнату, а за ужином позволял себе отпустить несколько язвительных замечаний в адрес компании своей супруги, которая обычно отвечала ему ехидными намеками на некие веселые дружеские вечеринки мужа, имевшие место в прежние времена. После этого подполковник частенько молча поднимался из-за стола и уходил из дому, чтобы вернуться поздно ночью, грохоча сапогами по ступенькам лестницы. После его ухода мать обычно принималась в туманных выражениях говорить детям о тех разочарованиях, от которых никто не застрахован в жизни, и об особо тяжком жребии, требующем большого терпения, который выпадает женщинам. А заодно рассказывала истории, только что почерпнутые ею из книжек. Но рассказывала так сбивчиво, что казалось, будто она путает содержание разных романов. Тереза иногда не удерживалась и как бы в шутку высказывала такое предположение. Тогда мать обзывала ее дерзкой девчонкой, обиженно отворачивалась к сыну и гладила его по волосам и щеке, словно в награду за терпение и доверие к ее словам, не замечая, что он украдкой подмигивает впавшей в немилость сестренке. Тереза же вновь принималась за свое рукоделие или садилась за вечно расстроенное пианино, чтобы поупражняться в экзерсисах, которые она начала в Лемберге и продолжила в Вене, беря дешевые уроки музыки.
Прогулки с отцом еще до наступления осени прекратились, причем таким образом, какой совсем неожиданным никак не назовешь. Уже довольно долгое время Тереза подмечала, что отец продолжал эти прогулки, в сущности, лишь в оправдание себе и своей тоске. Все трое вышагивали по намеченному маршруту почти молча, во всяком случае, без восхищенных восклицаний, произносить которые раньше вменялось детям в обязанность. И лишь дома, перед лицом супруги, подполковник путем вопросов и ответов, как в известной игре, пытался напомнить детям некоторые моменты только что закончившейся прогулки и задним числом вызвать у них восхищение природой. Но и это вскоре закончилось. Туристический костюм, который подполковник каждый день носил со времени своей отставки, был повешен в шкаф и заменен темным уличным.
Как-то утром Фабиани неожиданно вновь явился к завтраку в мундире, причем с таким строгим и отсутствующим видом, что даже мать предпочла удержаться от каких-либо замечаний по поводу этого внезапного преображения. Несколько дней спустя на имя подполковника прибыла из Вены посылка с книгами, за ней - еще одна, уже из Лейпцига, некий букинист из Зальцбурга также прислал большой сверток. С тех пор пожилой офицер проводил много часов в день за письменным столом, поначалу не посвящая никого в суть своей работы. Но однажды он с таинственным видом пригласил Терезу в свою комнату и начал монотонным и четким командирским голосом зачитывать ей аккуратно исписанные прямо-таки каллиграфическим почерком страницы рукописи, излагающей сравнительный стратегический анализ самых знаменитых сражений нового времени. Терезе стоило больших усилий внимательно - или хотя бы с пониманием - следить за утомительным чтением сухого текста, но, поскольку отец с некоторых пор вызывал у нее постоянно возраставшую жалость, она постаралась придать своим сонным глазам хотя бы слабую видимость интереса. И когда отец закончил наконец чтение отрывка, она поцеловала его в лоб как бы в знак растроганности и восхищения. За первым вечером последовали еще три в том же роде, прежде чем подполковник покончил с чтением рукописи и отнес сей манускрипт на почту. С этого дня он проводил все свое время в различных пивных и кофейнях. Он завязал знакомства в городе, по большей части с мужчинами, переставшими трудиться и поставившими крест на своей карьере. То были вышедшие на пенсию чиновники, бывшие адвокаты, а также актер, всю жизнь игравший в городском театре, а ныне дававший уроки декламации, когда удавалось найти ученика. Обычно довольно замкнутый, подполковник Фабиани в эти недели превратился в разговорчивого, даже громкоголосого собутыльника, который вел такие речи о политических и социальных событиях своего времени, какие могли показаться весьма странными в устах бывшего офицера. Но поскольку он под конец застолья обычно заявлял, что все это было сказано не всерьез, а в шутку, так что даже высокий полицейский чин, изредка участвовавший в беседе, с удовольствием смеялся вместе со всеми, то ему никто не возражал.
В рождественский вечер под елкой, среди других, впрочем, весьма скромных подарков, которыми обменялись друг с другом члены семьи, лежала предназначенная как бы в дар подполковнику тщательно упакованная почтовая посылка. В ней оказалась его рукопись вместе с отрицательным отзывом редакции военного журнала, куда автор послал ее несколько недель назад. Фабиани, от злости залившись краской до корней волос, обвинил супругу в том, что она нарочно именно в такой день, не иначе как желая посмеяться над ним, положила среди рождественских подарков посылку, пришедшую, очевидно, несколько дней назад, швырнул ей под ноги подаренную ею коробку с сигарами, в сердцах хлопнул дверью и провел ночь, как выяснилось позднее, в какой-то развалюшке поблизости от кладбища Святого Петера у одной из тех особ, что продавали там свое увядшее тело старикам и мальчишкам.