Сегодня театр уже не тот, что в докинематографическую эпоху, когда он был центром культурной жизни общества. В то время театральные актеры, как сегодня киноактеры, были кумирами. Стараясь рассказать об их буднях и праздниках, в 1937 г. Сомерсет Моэм написал роман «Театр». С момента его создания многое изменилось, но и сейчас эта книга, как и ее главная героиня - Джулия Ламберт, продолжают интересовать читателей.
Роман Сомерсета Моэма «Театр»
Данное ироническое произведение является лучшим среди творческого наследия Моэма. Многие читатели до сих пор гадают, имела ли главная героиня Джулия Ламберт (Лэмберт) реального прототипа или являлась лишь плодом фантазии писателя.
Вскоре после публикации роман стал популярен не только в Великобритании, но и в других странах. Этому послужил не только интересный сюжет, раскрывающий тайны закулисной жизни театральных звезд, но и неподражаемая иронии автора. Еще одной изюминкой было то, что писатель в «Театре» деликатно касался так называемой запретной темы гомосексуализма среди женщин.
По прошествии многих лет интерес к роману не угасал, и в 1962 г. немцами был снят фильм «Очаровательная Джулия» по мотивам этого произведения. В СССР «Театр» экранизировали спустя 16 лет. Англоязычная экранизация этой книги под названием «Быть Джулией» появилась лишь в 2004 г. Если немецкий кинофильм не снискал особой популярности, то ленты «Быть Джулией» и «Театр» понравились зрителям, при этом каждая из адаптаций книги показывала главную героиню совсем по-разному.
Сюжет романа о Джулии Ламберт
На момент начала повествования главная героиня - актриса Джулия Ламберт (возраст 46 лет) добилась всего, о чем могла только мечтать. Ее удивительный актерский талант оценен по достоинству, она богата, ее принимают в высшем обществе, у нее есть надежный супруг, прекрасный сын и верные поклонники.
Однако, познакомившись с двадцатиоднолетним клерком Томом Феннелом, Джулия теряет голову. Поначалу ей просто льстит внимание пылкого юноши, но позже она отчаянно влюбляется в него.
Несмотря на страсть, Джулия Ламберт постепенно осознает, что ее возлюбленный - всего лишь альфонс. Последней каплей становится то, что Том влюбляется в бездарную молодую актрису Эвис Крайтон и пытается с помощью Джулии устроить ее на роль в новой пьесе.
Собрав волю в кулак, главная героиня расстается с Феннелом и на время уезжает на родину, во Францию. Здесь она приходит в себя и забывает Тома. Однако вернувшись домой, Джулия Ламберт решает отмстить и неверному Тому, и его пассии, причем сделать это как актриса, а не как женщина. Она мастерски умудряется не только провалить актерский дебют Крайтон, но и завоевывает бурные овации зрителей своей игрой.
Джулия Ламберт: биография героини
Кроме основных событий книги, в ней параллельно рассказывается, как героиня стала известной. Родилась будущая лучшая актриса в Великобритании в семье ветеринара. Поначалу актерскому мастерству юную девушку обучала ее тетя, но позже она продолжила образование в Королевской академии драматического искусства.
После учебы Джулия Ламберт устроилась в один из провинциальных театров, где ее заметил Джимми Лэнгтон. Этот пьяница и неудачник был талантливейшим режиссером, он не только научил юную актрису многому, но и помог ей сделать карьеру.
В театре Лэнгдона мисс Ламберт встретила своего будущего мужа Майкла. Он был невероятно красив и точно так же невероятно бездарен. Став его супругой, актриса вскоре разочаровалась в нем как в мужчине, однако он стал ей хорошим бизнес-партнером. Майкл при финансовой поддержке экстравагантной богачки Долли де Фриз открыл собственный театр, где все главные роли играла его супруга. Актерская слава Джулии помогла их семейству войти в элиту общества. Однако став успешной и богатой, героиня захотела быть любимой…
Отношения Джулии и других персонажей
Будучи великолепной актрисой, главная героиня умудрялась вертеть окружающими как хотела, однако иногда это выходило ей боком.
В отношениях с Майклом поначалу у нее была пылкая верная любовь. Именно из-за этого она жутко ревновала его. Но позже, увидев его мелочность, жадность и расчетливость - разочаровалась в нем и разлюбила. Однако все последующие годы актриса успешно играла перед ним роль любящей супруги, ведь как муж и режиссер он ее вполне устраивал. Что касается самого Майкла, то разочаровавшись в себе как в актере, он держался за Джулию. Примечательно, что чувствами жены он не интересовался настолько, что спокойно отнесся к прекращению сексуальных отношений с ней после нескольких лет брака. Более того, он полагал, что у Джулии после рождения сына нет никаких сексуальных желаний.
В Томе же великую актрису привлекло его страстное увлечение ею.
Любовник был противоположностью равнодушного Майкла, он обожал секс и не считал Джулию старой для этого. Более того, даже будучи влюбленным в Эвис, он не пропускал случая провести ночь с великой актрисой. Мисс Ламберт была для него билетом в высшее общество, но при этом Том искренне восхищался ее актерской игрой на сцене.
Еще задолго до появления Тома у великой актрисы уже был любовник - лорд Чарльз Таммерли, правда, их отношения были платоническими. Благодаря этому мужчине Джулия Ламберт научилась поверхностно разбираться в искусстве, однако этих знаний хватало, чтобы выглядеть тонкой ценительницей. За время их многолетнего романа Чарльз несколько раз уговаривал возлюбленную развестись с мужем, однако это не входило в ее планы и она ловко отказывалась. Разочаровавшись в Томе, актриса решила провести ночь с Чарльзом в качестве награды за многолетнюю преданность, но он отказался, так как возраст уже не позволял ему.
Интересно, что в экранизации 2004 г. лорда превратили в гомосексуалиста и этим обосновали его отказ заняться с Джулией сексом.
Одна из самых пикантных сюжетных линий - это отношения Ламберт и Долли де Фриз. В начале знакомства Майкл искренне полагал, что богачка без ума от него и поэтому дает деньги на открытие театра. В отличие от мужа, Джулия быстро догадалась, что Долли влюблена в нее. Но великой актрисе удавалось многие годы держать эту страсть подруги под контролем. К Майклу и Чарльзу Таммерли Долли не ревновала, так как чувствовала, что ее подруга холодна к ним. А вот с появлением Тома она забеспокоилась и впервые за всю многолетнюю дружбу устроила скандал, который Джулии с трудом удалось уладить.
А вот отношения с сыном у актрисы не сложились. Роджер любил мать, но в отличие от родителей, не склонен был притворяться. Поэтому он однажды высказал матери все, что думает о ее притворстве. Это единственный персонаж, с которым Джулия не смогла справиться, поэтому чувствовала себя неуютно в его присутствии.
Если все предыдущие персонажи любили главную героиню, то Эвис Крайтон мечтала затмить ее. Томискренне полюбил Эвис и поэтому не разглядел ее истинную натуру, но хорошо разобралась в ней Джулия Ламберт. Актриса мисс Крайтон была паршивая, однако она была хороша собой и умела этим пользоваться. По мнению главной героини, ее соперница была готова переспать с любым, кто предложит ей хорошую роль. Очаровав Тома, Эвис принялась за Майкла, даже не подозревая о том, что сама мисс Ламберт намеренно толкнула супруга в ее объятья.
Отдельного внимания заслуживают взаимоотношения Джулии с театром. Для великой актрисы это было единственное место, где она могла быть сама собой, не надевая масок, как в повседневной жизни. Фактически театр был единственной настоящей любовью и реальностью для мисс Ламберт и в конце книги героиня это осознала.
«Театр» с Вией Артмане
Наиболее удачной и близкой к сюжету книги является советская экранизация 1978 г.
В ней Джулия Ламберт (актриса Вия Артмане) показана, как в романе, стареющей, но красивой и полной жизни женщиной. Особо удачной находкой является разговор главной героини с рассказчиком.
Благодаря этому удается полнее показать ее внутренние переживания и великолепное умение скрывать их.
«Быть Джулией» с Аннетт Бенинг
Второй известной экранизацией является кинофильм «Быть Джулией» (в российском прокате «Театр»). Сюжет этой ленты лишь издали напоминает историю, в которой фигурирует Джулия Ламберт. Актриса (фото Аннетт Бенинг, исполнившей эту роль, ниже) в этой адаптации моложавая тощая истеричка, до конца не умеющая контролировать себя. После разрыва с Томом она вскоре обнаруживает, что Эвис пытается закрутить роман с Майклом и наказывает ее. Особенно вольно сценаристы обошлись с провалом дебюта мисс Крайтон. Тут великая актриса не демонстрирует свое мастерство, как в книге, а импровизирует, причем не особо удачно.
Несмотря на такое извращение образа главной героини, фильм был тепло встречен, а Аннетт Бенинг даже номинировалась на «Оскар».
Хотя театр сегодня медленно умирает, но жизнь актеров, особенно знаменитых, мало чем отличается от описанной в «Театре». Постоянные интриги и попытки затмить или использовать - это суровая реальность данной профессии. А зрителям остается надеяться, что и в кино, и на театральной сцене все же будут такие талантливые актрисы, как Джулия Ламберт, пусть даже она и выдуманный персонаж.
Джулия Лэмберт - лучшая актриса Англии. Ей сорок шесть лет; она красива, богата, знаменита; занята любимым делом в самых благоприятных для этого условиях, то есть играет в собственном театре; её брак считают идеальным; у неё взрослый сын...
Томас Феннел - молодой бухгалтер, нанятый её мужем навести порядок в счётных книгах театра. В благодарность за то, что Том научил его снижать подоходный налог, не нарушая закона, Майкл, муж Джулии, представляет его своей знаменитой жене. Бедный бухгалтер невероятно смущается, краснеет, бледнеет, и Джулии это приятно - ведь она живёт восторгами публики; чтобы окончательно осчастливить юношу, она дарит ему свою фотографию. Перебирая старые снимки, Джулия вспоминает свою жизнь...
Она родилась на острове Джерси в семье ветеринара. Тётушка, бывшая актриса, дала ей первые уроки актёрского мастерства. В шестнадцать лет она поступила в Королевскую академию драматического искусства, но настоящую актрису сделал из неё режиссёр из Миддлпула Джимми Лэнгтон.
Играя в труппе Джимми, она встретила Майкла. Он был божественно красив. Джулия влюбилась в него с первого взгляда, но не могла добиться ответной любви - быть может, потому, что Майкл был начисто лишён темперамента как на сцене, так и в жизни; но он восхищался её игрой. Майкл был сыном полковника, окончил Кембридж, и его семья не слишком одобряла выбранную им театральную карьеру. Джулия чутко уловила все это и ухитрилась создать и сыграть роль девушки, которая могла бы понравиться его родителям. Она достигла цели - Майкл сделал ей предложение. Но и после обручения в их отношениях ничего не изменилось; казалось, Майкл вовсе в неё не влюблён. Когда Майклу предложили выгодный контракт в Америке, Джулия была вне себя - как он может уехать, оставив ее? Однако Майкл уехал. Он вернулся с деньгами и без иллюзий относительно своих актёрских способностей. Они обвенчались и перебрались в Лондон.
Первый год их совместной жизни был бы очень бурным, если бы не ровный характер Майкла. Не в силах обратить его практический ум к любви, Джулия безумно ревновала, устраивала сцены...
Когда началась первая мировая война, Майкл ушёл на фронт. Военная форма очень шла ему. Джулия рвалась за ним, но он не разрешил - нельзя позволить публике забыть себя. Она продолжала играть и была признана лучшей актрисой младшего поколения. Ее слава стала настолько прочной, что можно было позволить себе уйти со сцены на несколько месяцев и родить ребёнка.
Незадолго до конца войны она вдруг разлюбила Майкла и вместе с тоской ощутила торжество, словно мстя ему за свои прошлые муки, - теперь она свободна, теперь они будут на равных!
После войны, получив оставшееся от родителей Майкла небольшое наследство, они открыли собственный театр - при финансовой поддержке «богатой старухи» Долли де Фриз, которая была влюблена в Джулию ещё со времён Джимми Лэнгтона. Майкл стал заниматься административной деятельностью и режиссурой, и это получается у него гораздо лучше, чем игра на сцене. Вспоминая о прошлом, Джулия грустит: жизнь обманула её, её любовь умерла. Но у неё осталось её искусство - каждый вечер она выходит на сцену, из мира притворства в мир реальности.
Вечером в театре ей приносят цветы от Томаса Феннела. Машинально написав благодарственную записку, ибо «публику обижать нельзя», она тотчас забывает об этом. Но наутро Томас Феннел звонит ей (он оказывается тем самым краснеющим бухгалтером, имени которого Джулия не помнит) и приглашает на чай. Джулия соглашается осчастливить бедного клерка своим визитом.
Его бедная квартирка напомнила Джулии пору, когда она была начинающей актрисой, пору её юности... Внезапно молодой человек начинает пылко целовать её, и Джулия, удивляясь себе, уступает.
Внутренне хохоча от того, что сделала несусветную глупость, Джулия тем не менее чувствует себя помолодевшей лет на двадцать.
И вдруг с ужасом понимает, что влюблена.
Не открывая своих чувств Тому, она всеми средствами старается привязать его к себе. Том сноб - и она вводит его в высший свет. Том беден - она осыпает его дорогими подарками и платит его долги.
Джулия забывает о возрасте - но, увы! На отдыхе Том так явно и естественно предпочитает её обществу общество её сына Роджера, своего ровесника... Месть её изощрённа: зная, как больнее уколоть его самолюбие, она запиской напоминает о необходимости оставить прислуге чаевые и вкладывает деньги в конверт.
На следующий день он возвращает все её подарки - ей удалось его обидеть. Но она не рассчитала силы удара - мысль об окончательном разрыве с Томом повергает её в ужас. Сцену объяснения она проводит блестяще - Том остаётся с ней.
Она переселила Тома поближе к себе и обставила его квартирку - он не сопротивлялся; они раза по три в неделю появляются в ресторанах и ночных клубах; ей кажется, что она совершенно подчинила Тома себе, и она счастлива. Ей и в голову не приходит, что о ней могут пойти нехорошие слухи.
Джулия узнает об этом от Майкла, которому открыла глаза обуреваемая ревностью Долли де Фриз. Джулия, обратясь к первоисточнику, старается выведать у Долли, кто и как о ней судачит, и в ходе разговора узнает, что Том обещал некоей Эвис Крайтон роль в их театре, ибо Джулия, по его словам, пляшет под его дудку. Джулии едва удаётся сдержать свои эмоции. Итак, Том не любит её. Хуже того - считает богатой старухой, из которой можно вить верёвки. И самое гнусное - он предпочёл ей третьеразрядную актрису!
Действительно, скоро Том приглашает Джулию посмотреть молодую актрису Эвис Крайтон, которая, по его мнению, очень талантлива и могла бы играть в театре «Сиддонс». Джулии больно видеть, как сильно Том влюблён в Эвис. Она обещает Тому дать Эвис роль - это будет её местью; соперничать с ней можно где угодно, только не на сцене...
Но, понимая, что Том и этот роман недостойны её и оскорбительны, Джулия все же не может избавиться от любви к нему. Чтобы освободиться от этого наваждения, она уезжает из Лондона к матери, погостить и отдохнуть, привычно думая, что осчастливит старушку и украсит собою её беспросветно скучную жизнь. К её удивлению, старушка не чувствует себя осчастливленной - ей совершенно неинтересна слава дочери и очень нравится беспросветно скучная жизнь.
Вернувшись в Лондон, Джулия хочет осчастливить своего давнего поклонника лорда Чарлза Тэмерли, связь с которым ей приписывали так давно, что она стала для света вполне респектабельной. Но Чарлз не хочет её тела (или не может им воспользоваться).
Ее вера в себя пошатнулась. Не потеряла ли она привлекательности? Джулия доходит до того, что прогуливается в «опасном» квартале, сильнее обычного накрасившись, но единственный мужчина, обративший на неё внимание, просит автограф.
Сын Роджер также заставляет Джулию задуматься. Он говорит, что не знает, какова на самом деле его мать, ибо она играет всегда и везде, она - это и есть её бесчисленные роли; и порой он боится заглянуть в пустую комнату, куда она только что вошла, - а вдруг там никого нет... Джулия не вполне понимает, что он имеет в виду, но ей становится страшновато: похоже, Роджер близок к истине.
В день премьеры спектакля, в котором получила роль Эвис Крайтон, Джулия случайно сталкивается с Томом и наслаждается тем, что Том больше не вызывает у неё никаких чувств. Но Эвис будет уничтожена.
И вот приходит звёздный час Джулии. Игравшая на репетициях вполсилы, на премьере она разворачивается во всю мощь своего таланта и мастерства, и единственная большая мизансцена Эвис превращается в триумфальное выступление великой Джулии Лэмберт. Ее вызывали десять раз; у служебного выхода неистовствует толпа человек в триста; Долли устраивает пышный приём в её честь; Том, забыв об Эвис, опять у её ног; Майкл искренне восхищён - Джулия довольна собой. «У меня в жизни больше не будет такой минуты. Я ни с кем не намерена её делить», - говорит она и, ускользнув от всех, едет в ресторан и заказывает пиво, бифштекс с луком и жареный картофель, которого не ела уже лет десять. Что такое любовь по сравнению с бифштексом? Как замечательно, что её сердце принадлежит ей одной! Неузнанная, из-под полей скрывающей лицо шляпы Джулия смотрит на посетителей ресторана и думает, что Роджер неправ, ибо актёры и их роли суть символы той беспорядочной, бесцельной борьбы, что зовётся жизнью, а только символ реален. Ее «притворство» и есть единственная реальность...
Она счастлива. Она нашла себя и обрела свободу.
СОМЕРСЕТ МОЭМ
ТЕАТР
Дверь отворилась, Майкл Госселин поднял глаза. В комнату вошла Джулия.
– Это ты? Я тебя не задержу. Всего одну минутку. Только покончу с письмами.
– Я не спешу. Просто зашла посмотреть, какие билеты послали Деннорантам. Что тут делает этот молодой человек?
С безошибочным чутьем опытной актрисы приурочивая жест к слову, она указала движением изящной головки на комнату, через которую только что прошла.
– Это бухгалтер. Из конторы Лоренса и Хэмфри. Он здесь уже три дня.
– Выглядит очень юным.
– Он у них в учениках по контракту. Похоже, что дело своё знает. Поражен тем, как ведутся у нас бухгалтерские книги. Он не представлял себе, что можно поставить театр на деловые рельсы. Говорит, в некоторых фирмах счетные книги в таком состоянии, что поседеть можно.
«Джулия улыбнулась, глядя на красивое лицо мужа, излучающее самодовольство.
– Тактичный юноша.
– Он сегодня кончает. Не взять ли его с собой перекусить на скорую руку? Он вполне хорошо воспитан.
– Потвоему, этого достаточно, чтобы приглашать его к ленчу?
Майкл не заметил лёгкой иронии, прозвучавшей в её голосе.
– Если ты возражаешь, я не стану его звать. Я просто подумал, что это доставит ему большое удовольствие. Он страшно тобой восхищается. Три раза ходил на последнюю пьесу. Ему до смерти хочется познакомиться с тобой.
Майкл нажал кнопку, и через секунду на пороге появилась его секретарша.
– Письма готовы, Марджори. Какие на сегодня у меня назначены встречи?
Джулия вполуха слушала список, который читала Марджори, и от нечего делать оглядывала комнату, хотя помнила её до мелочей. Как раз такой кабинет и должен быть у антрепренера первоклассного театра. Стены были обшиты панелями (по себестоимости) хорошим декоратором, на них висели гравюры на театральные сюжеты, выполненные Зоффани и де Уайльдом. Кресла удобные, большие. Майкл сидел в чиппенделе1 – подделка, но куплена в известной мебельной фирме, – его стол, с тяжелыми пузатыми ножками, тоже чиппендель, выглядел необыкновенно солидно. На столе стояли её фотография в массивной серебряной рамке и, для симметрии, фотография Роджера, их сына. Между ними помещался великолепный серебряный чернильный прибор, который она подарила както Майклу в день рождения, а впереди бювар из красного сафьяна с богатым золотым узором, где Майкл держал бумагу, на случай, если ему вздумается написать письмо от руки. На бумаге был адрес: «Сиддонстеатр», на конвертах эмблема Майкла: кабанья голова, а под ней девиз: «Nemo m impune lacessit»2. Желтые тюльпаны в серебряной вазе, выигранной Майклом на состязаниях по гольфу среди актёров, свидетельствовали о заботливости Марджори. Джулия бросила на неё задумчивый взгляд. Несмотря на коротко стриженные, обесцвеченные перекисью волосы и густо накрашенные губы, у неё был бесполый вид, отличающий идеальную секретаршу. Она проработала с Майклом пять лет, должна была вдоль и поперек изучить его за это время. Интересно, хватило у неё ума влюбиться в него?
Майкл поднялся с кресла.
– Ну, дорогая, я готов.
Марджори подала ему чёрную фетровую шляпу и распахнула дверь. Когда они вышли в контору, юноша, которого заметила, проходя, Джулия, обернулся и встал.
– Разрешите познакомить вас с миссис Лэмберт, – сказал Майкл. Затем добавил с видом посла, представляющего атташе царственной особе, при дворе которой он аккредитован:
– Это тот джентльмен, который любезно согласился привести в порядок наши бухгалтерские книги.
Юноша залился ярким румянцем. На теплую улыбку Джулии, всегда бывшую у неё наготове, он ответил деревянной улыбкой. А сердечно пожав ему руку, она отметила, что ладонь его стала влажной от пота. Его смущение было трогательно. Так, верно, чувствовали себя те, кого представляли Саре Сиддонс3. Джулия подумала, что не оченьто любезно ответила Майклу, когда он предложил позвать мальчика на ленч. Она посмотрела ему прямо в глаза своими огромными тёмнокарими лучистыми глазами. Без всякого усилия, так же инстинктивно, как отмахнулась бы от докучавшей ей мухи, она вложила в голос чуть ироничное, ласковое радушие:
– Может быть, вы не откажетесь поехать с нами перекусить? Майкл привезет вас обратно после ленча.
Юноша опять покраснел, кадык на его тонкой шее судорожно дернулся.
– Это очень любезно с вашей стороны. – Он встревоженно осмотрел свой костюм. – Но я невероятно грязен.
– Вы сможете умыться и почиститься, когда приедете к нам.
Машина ждала у служебного входа: длинный чёрный автомобиль с хромированными деталями, сиденья обтянуты посеребренной кожей, эмблема Майкла скромно украшает дверцы. Джулия села сзади.
– Садитесь со мной. Майкл поведет машину.
Они жили на Стэнхоупплейс. Когда они приехали, Джулия велела дворецкому показать юноше, где он может помыть руки. Сама она поднялась в гостиную. В то время как она красила губы, появился Майкл.
– Я сказал ему, чтобы он шел сюда, как только будет готов.
– Между прочим, как его зовут?
– Понятия не имею.
– Милый, надо же нам знать. Я попрошу его расписаться в книге для посетителей.
– Слишком много чести. – Майкл просил расписываться только самых почетных гостей. – Мы видим его здесь в первый и последний раз.
В этот момент молодой человек появился в дверях. В машине Джулия приложила все старания, чтобы успокоить его, но он, видно, всё ещё робел. Их уже ждал коктейль, Майкл разлил его по бокалам. Джулия вынула сигарету, и молодой человек зажег спичку, но рука его так сильно дрожала, что ей ни за что бы не удалось прикурить, поэтому она сжала её своими пальцами.
«Бедный ягненочек, – подумала Джулия, – верно, сегодня самый знаменательный день в его жизни. Будет на седьмом небе от счастья, когда начнет рассказывать об этом. Он станет героем в своей конторе, и все от зависти лопнут».
Язык Джулии сильно разнился, когда она говорила сама с собой и с другими людьми. С собой она не стеснялась в выражениях. Джулия с наслаждением сделала первую затяжку. Право же, если подумать, разве неудивительно, что ленч с ней и получасовой разговор придаст человеку столько важности, сделает его крупной персоной в его жалком кружке.
Юноша выдавил из себя фразу:
– Какая потрясающая комната.
Джулия одарила его очаровательной улыбкой, слегка приподняв свои прекрасные брови, что он, наверное, не раз видел на сцене.
– Я очень рада, что она вам нравится, – голос у неё был низкий и чуть хрипловатый. По тону Джулии можно было подумать, что его слова сняли огромную тяжесть с её души. – Мы в семье считаем, что у Майкла превосходный вкус.
Майкл самодовольно оглядел комнату.
– У меня такой богатый опыт. Я всегда сам придумываю интерьеры для наших пьес. Конечно, у нас есть человек для черновой работы, но идеи мои.
Они переехали в этот дом два года назад, и Майкл так же, как и Джулия, знал, что они отдали его в руки опытного декоратора, когда отправились в турне по провинции, и тот взялся полностью его подготовить к их приезду, причем бесплатно, за то, что они предоставят ему работу в театре, когда вернутся. Но к чему было сообщать эти скучные подробности человеку, даже имя которого было им неизвестно. Дом был отлично обставлен, в нём удачно сочетались антиквариат и модерн, и Майкл мог с полным правом сказать, что это, вне сомнения, дом джентльмена. Однако Джулия настояла на том, чтобы спальня была такой, как она хочет, и, поскольку её абсолютно устраивала спальня в их старом доме в Ридженспарк, где они жили с конца войны, перевезла её сюда всю целиком. Кровать и туалетный столик были обтянуты розовым шёлком, кушетка и кресло – светлоголубым, который так любил Натье4; над кроватью порхали пухлые позолоченные херувимы, держащие лампу под розовым абажуром, такие же пухлые позолоченные херувимы окружали гирляндой трюмо. На столе атласного дерева стояли в богатых рамах фотографии с автографами: актёры, актрисы и члены королевской фамилии. Декоратор презрительно поднял брови, но это была единственная комната в доме, где Джулия чувствовала себя понастоящему уютно. Она писала письма за бюро из атласного дерева, сидя на позолоченном стуле.
Дворецкий объявил, что ленч подан, и они пошли вниз.
– Надеюсь, вы не останетесь голодны, – сказала Джулия. – У нас с Майклом очень плохой аппетит.
И действительно: на столе их ждали жареная камбала, котлеты со шпинатом и компот. Эта еда могла утолить законный голод, но не давала потолстеть. Кухарка, предупрежденная Марджори, что к ленчу будет ещё один человек, приготовила на скорую руку жареный картофель. Он выглядел хрустящим и аппетитно пахнул. Но ел его только гость. Майкл уставился на блюдо с таким видом, словно не совсем понимал, что там лежит, затем, чуть заметно вздрогнув, очнулся от мрачной задумчивости и сказал: нет, благодарю. Они сидели за длинным и узким обеденным столом, Джулия и Майкл на торцовых концах, друг против друга, в величественных итальянских креслах, молодой человек – посредине, на не очень удобном, но гармонирующем с прочей мебелью стуле. Джулия заметила, что он посматривает на буфет, и наклонилась к нему с обаятельной улыбкой.
– Вам чтонибудь нужно?
Он покраснел.
– Нельзя ли мне ломтик хлеба?
– Конечно.
Джулия бросила на дворецкого выразительный взгляд – он в этот момент как раз наливал белое сухое вино в бокал Майкла, – и тот вышел из комнаты.
– Мы с Майклом не едим хлеба. Джевонс сглупил, не подумав, что вам он может понадобиться.
– Разумеется, есть хлеб – это только привычка, – сказал Майкл. – Поразительно, как легко от неё отучаешься, если твердо решишь.
– Бедный ягненочек, худой, как щепка, Майкл.
– Я отказался от хлеба не потому, что боюсь потолстеть. Я не ем его, так как не вижу в этом смысла. При моем моционе я могу есть всё, что хочу.
Для пятидесяти двух лет у Майкла была ещё очень хорошая фигура. В молодости его густые каштановые волосы, чудесная кожа, большие синие глаза, прямой нос и маленькие уши завоевали ему славу первого красавца английской сцены. Только тонкие губы несколько портили его. Высокий – шести футов роста, – он отличался к тому же прекрасной осанкой. Столь поразительная внешность и побудила Майкла пойти на сцену, а не в армию – по стопам отца. Сейчас его каштановые волосы почти совсем поседели, и он стриг их куда короче, лицо стало шире, на нём появились морщины, кожа перестала напоминать персик, по щекам зазмеились красные жилки. Но благодаря великолепным глазам и стройной фигуре он всё ещё был достаточно красив. Проведя пять лет на войне, Майкл усвоил военную выправку, и, если бы вы не знали, кто он (что вряд ли было возможно, так как фотографии его по тому или другому поводу вечно появлялись в иллюстрированных газетах), вы бы приняли его за офицера высокого ранга. Он хвастал, что его вес сохранился таким, каким был в двадцать лет, и многие годы вставал в любую погоду в восемь часов утра, надевал шорты и свитер и бегал по Риджентспарку.
– Секретарша сказала мне, что вы были на репетиции сегодня утром, мисс Лэмберт, – заметил юноша. – Вы собираетесь ставить новую пьесу?
– Отнюдь, – ответил Майкл. – Мы делаем полные сборы.
– Майкл решил, что мы немного разболтались, и назначил репетицию.
– И очень этому рад. Я обнаружил, что коегде вкрались трюки, которых я не давал при постановке, и во многих местах актёры позволяют себе вольничать с текстом. Я очень педантичен в этих вопросах и считаю, что надо строго придерживаться авторского слова, хотя, видит бог, то, что пишут авторы в наши дни, немногого стоит.
– Если вы хотите посмотреть эту пьесу, – любезно сказала Джулия, – я уверена, Майкл даст вам билет.
– Мне бы очень хотелось пойти ещё раз, – горячо сказал юноша. – Я видел спектакль уже три раза.
– Неужели? – изумленно воскликнула Джулия, хотя она прекрасно помнила, что Майкл ей об этом говорил. – Конечно, пьеска эта не так плоха, она вполне отвечает своему назначению, но я не представляю, чтобы комунибудь захотелось трижды смотреть её.
– Я не столько ради пьесы, сколько ради вашей игры.
«Всетаки я вытянула из него это», – подумала Джулия и добавила вслух:
– Когда мы читали пьесу, Майкл ещё сомневался. Ему не очень понравилась моя роль. Вы знаете, по сути, это – не для ведущей актрисы. Но я решила, что сумею коечто из неё сделать. Понятно, на репетициях вторую женскую роль пришлось сильно сократить.
– Я не хочу сказать, что мы заново переписали пьесу, – добавил Майкл, – но, поверьте, то, что вы видите сейчас на сцене, сильно отличается от того, что предложил нам автор.
– Вы играете просто изумительно, – сказал юноша.
(«А в нём есть свой шарм».)
– Рада, что я вам понравилась, – ответила Джулия.
– Если вы будете очень любезны с Джулией, она, возможно, подарит вам на прощанье свою фотографию.
– Правда? Подарите?
Он снова вспыхнул, его голубые глаза засияли. («А он и впрямь оченьочень мил».) Красивым юношу, пожалуй, назвать было нельзя, но у него было открытое прямодушное лицо, а застенчивость казалась даже привлекательной. Волнистые светлокаштановые волосы были тщательно приглажены, и Джулия подумала, насколько больше бы ему пошло, если бы он не пользовался бриллиантином. У него был свежий цвет лица, хорошая кожа и мелкие красивые зубы. Джулия заметила с одобрением, что костюм сидит на нём хорошо и он умеет его носить. Юноша выглядел чистеньким и славным.
– Вам, верно, раньше не приходилось бывать за кулисами? – спросила она.
– Никогда. Вот почему мне до смерти хотелось получить эту работу. Вы даже не представляете, что это для меня значит!
Майкл и Джулия благожелательно ему улыбнулись. Под его восхищенными взорами они росли в собственных глазах.
– Я никогда не разрешаю посторонним присутствовать на репетиции, но, поскольку вы теперь наш бухгалтер, вы вроде бы входите в труппу, и я не прочь сделать для вас исключение, если вам захочется прийти, – сказал Майкл.
Дверь отворилась, Майкл Госселин поднял глаза. В комнату вошла Джулия.
- Это ты? Я тебя не задержу. Всего одну минутку. Только покончу с
письмами.
- Я не спешу. Просто зашла посмотреть, какие билеты послали
Деннорантам. Что тут делает этот молодой человек?
С безошибочным чутьем опытной актрисы приурочивая жест к слову, она
указала движением изящной головки на комнату, через которую только что
прошла.
- Это бухгалтер. Из конторы Лоренса и Хэмфри. Он здесь уже три дня.
- Выглядит очень юным.
- Он у них в учениках по контракту. Похоже, что дело свое знает.
Поражен тем, как ведутся у нас бухгалтерские книги. Он не представлял
себе, что можно поставить театр на деловые рельсы. Говорит, в некоторых
фирмах счетные книги в таком состоянии, что поседеть можно.
"Джулия улыбнулась, глядя на красивое лицо мужа, излучающее
самодовольство.
- Тактичный юноша.
- Он сегодня кончает. Не взять ли его с собой перекусить на скорую
руку? Он вполне хорошо воспитан.
- По-твоему, этого достаточно, чтобы приглашать его к ленчу?
Майкл не заметил легкой иронии, прозвучавшей в ее голосе.
- Если ты возражаешь, я не стану его звать. Я просто подумал, что это
доставит ему большое удовольствие. Он страшно тобой восхищается. Три раза
ходил на последнюю пьесу. Ему до смерти хочется познакомиться с тобой.
Майкл нажал кнопку, и через секунду на пороге появилась его секретарша.
- Письма готовы, Марджори. Какие на сегодня у меня назначены встречи?
Джулия вполуха слушала список, который читала Марджори, и от нечего
делать оглядывала комнату, хотя помнила ее до мелочей. Как раз такой
кабинет и должен быть у антрепренера первоклассного театра. Стены были
обшиты панелями (по себестоимости) хорошим декоратором, на них висели
гравюры на театральные сюжеты, выполненные Зоффани и де Уайльдом. Кресла
удобные, большие. Майкл сидел в чиппенделе [стиль английской мебели XVIII
века] - подделка, но куплена в известной мебельной фирме, - его стол, с
тяжелыми пузатыми ножками, тоже чиппендель, выглядел необыкновенно
солидно. На столе стояли ее фотография в массивной серебряной рамке и, для
симметрии, фотография Роджера, их сына. Между ними помещался великолепный
серебряный чернильный прибор, который она подарила как-то Майклу в день
рождения, а впереди бювар из красного сафьяна с богатым золотым узором,
где Майкл держал бумагу, на случай, если ему вздумается написать письмо от
руки. На бумаге был адрес: "Сиддонс-театр", на конвертах эмблема Майкла:
кабанья голова, а под ней девиз: "Nemo m impune lacessit" [никто не тронет
меня безнаказанно (лат.)]. Желтые тюльпаны в серебряной вазе, выигранной
Майклом на состязаниях по гольфу среди актеров, свидетельствовали о
заботливости Марджори. Джулия бросила на нее задумчивый взгляд.
Сомерсет Моэм. Театр
Дверь отворилась, Майкл Госселин поднял глаза. В комнату вошла Джулия.
– Это ты? Я тебя не задержу. Всего одну минутку. Только покончу с письмами.
– Я не спешу. Просто зашла посмотреть, какие билеты послали Деннорантам. Что тут делает этот молодой человек?
С безошибочным чутьем опытной актрисы приурочивая жест к слову, она указала движением изящной головки на комнату, через которую только что прошла.
– Это бухгалтер. Из конторы Лоренса и Хэмфри. Он здесь уже три дня.
– Выглядит очень юным.
– Он у них в учениках по контракту. Похоже, что дело своё знает. Поражен тем, как ведутся у нас бухгалтерские книги. Он не представлял себе, что можно поставить театр на деловые рельсы. Говорит, в некоторых фирмах счетные книги в таком состоянии, что поседеть можно.
«Джулия улыбнулась, глядя на красивое лицо мужа, излучающее самодовольство.
– Тактичный юноша.
– Он сегодня кончает. Не взять ли его с собой перекусить на скорую руку? Он вполне хорошо воспитан.
– По-твоему, этого достаточно, чтобы приглашать его к ленчу?
Майкл не заметил лёгкой иронии, прозвучавшей в её голосе.
– Если ты возражаешь, я не стану его звать. Я просто подумал, что это доставит ему большое удовольствие. Он страшно тобой восхищается. Три раза ходил на последнюю пьесу. Ему до смерти хочется познакомиться с тобой.
Майкл нажал кнопку, и через секунду на пороге появилась его секретарша.
– Письма готовы, Марджори. Какие на сегодня у меня назначены встречи?
Джулия вполуха слушала список, который читала Марджори, и от нечего делать оглядывала комнату, хотя помнила её до мелочей. Как раз такой кабинет и должен быть у антрепренера первоклассного театра. Стены были обшиты панелями (по себестоимости) хорошим декоратором, на них висели гравюры на театральные сюжеты, выполненные Зоффани и де Уайльдом. Кресла удобные, большие. Майкл сидел в чиппенделе(1) – подделка, но куплена в известной мебельной фирме, – его стол, с тяжелыми пузатыми ножками, тоже чиппендель, выглядел необыкновенно солидно. На столе стояли её фотография в массивной серебряной рамке и, для симметрии, фотография Роджера, их сына. Между ними помещался великолепный серебряный чернильный прибор, который она подарила как-то Майклу в день рождения, а впереди бювар из красного сафьяна с богатым золотым узором, где Майкл держал бумагу, на случай, если ему вздумается написать письмо от руки. На бумаге был адрес: «Сиддонс-театр», на конвертах эмблема Майкла: кабанья голова, а под ней девиз: «Nemo m impune lacessit»(2). Желтые тюльпаны в серебряной вазе, выигранной Майклом на состязаниях по гольфу среди актёров, свидетельствовали о заботливости Марджори. Джулия бросила на неё задумчивый взгляд. Несмотря на коротко стриженные, обесцвеченные перекисью волосы и густо накрашенные губы, у неё был бесполый вид, отличающий идеальную секретаршу. Она проработала с Майклом пять лет, должна была вдоль и поперек изучить его за это время. Интересно, хватило у неё ума влюбиться в него?
Майкл поднялся с кресла.
– Ну, дорогая, я готов.
Марджори подала ему чёрную фетровую шляпу и распахнула дверь. Когда они вышли в контору, юноша, которого заметила, проходя, Джулия, обернулся и встал.
– Разрешите познакомить вас с миссис Лэмберт, – сказал Майкл. Затем добавил с видом посла, представляющего атташе царственной особе, при дворе которой он аккредитован:
– Это тот джентльмен, который любезно согласился привести в порядок наши бухгалтерские книги.
Юноша залился ярким румянцем. На теплую улыбку Джулии, всегда бывшую у неё наготове, он ответил деревянной улыбкой. А сердечно пожав ему руку, она отметила, что ладонь его стала влажной от пота. Его смущение было трогательно. Так, верно, чувствовали себя те, кого представляли Саре Сиддонс(3). Джулия подумала, что не очень-то любезно ответила Майклу, когда он предложил позвать мальчика на ленч. Она посмотрела ему прямо в глаза своими огромными тёмно-карими лучистыми глазами. Без всякого усилия, так же инстинктивно, как отмахнулась бы от докучавшей ей мухи, она вложила в голос чуть ироничное, ласковое радушие:
– Может быть, вы не откажетесь поехать с нами перекусить? Майкл привезет вас обратно после ленча.
Юноша опять покраснел, кадык на его тонкой шее судорожно дернулся.
– Это очень любезно с вашей стороны. – Он встревоженно осмотрел свой костюм. – Но я невероятно грязен.
– Вы сможете умыться и почиститься, когда приедете к нам.
Машина ждала у служебного входа: длинный чёрный автомобиль с хромированными деталями, сиденья обтянуты посеребренной кожей, эмблема Майкла скромно украшает дверцы. Джулия села сзади.
– Садитесь со мной. Майкл поведет машину.
Они жили на Стэнхоуп-плейс. Когда они приехали, Джулия велела дворецкому показать юноше, где он может помыть руки. Сама она поднялась в гостиную. В то время как она красила губы, появился Майкл.
– Я сказал ему, чтобы он шел сюда, как только будет готов.
– Между прочим, как его зовут?
– Понятия не имею.
– Милый, надо же нам знать. Я попрошу его расписаться в книге для посетителей.
– Слишком много чести. – Майкл просил расписываться только самых почетных гостей. – Мы видим его здесь в первый и последний раз.
В этот момент молодой человек появился в дверях. В машине Джулия приложила все старания, чтобы успокоить его, но он, видно, всё ещё робел. Их уже ждал коктейль, Майкл разлил его по бокалам. Джулия вынула сигарету, и молодой человек зажег спичку, но рука его так сильно дрожала, что ей ни за что бы не удалось прикурить, поэтому она сжала её своими пальцами.
«Бедный ягненочек, – подумала Джулия, – верно, сегодня самый знаменательный день в его жизни. Будет на седьмом небе от счастья, когда начнет рассказывать об этом. Он станет героем в своей конторе, и все от зависти лопнут».
Язык Джулии сильно разнился, когда она говорила сама с собой и с другими людьми. С собой она не стеснялась в выражениях. Джулия с наслаждением сделала первую затяжку. Право же, если подумать, разве неудивительно, что ленч с ней и получасовой разговор придаст человеку столько важности, сделает его крупной персоной в его жалком кружке.
Юноша выдавил из себя фразу:
– Какая потрясающая комната.
Джулия одарила его очаровательной улыбкой, слегка приподняв свои прекрасные брови, что он, наверное, не раз видел на сцене.
Майкл самодовольно оглядел комнату.
– У меня такой богатый опыт. Я всегда сам придумываю интерьеры для наших пьес. Конечно, у нас есть человек для черновой работы, но идеи мои.
Они переехали в этот дом два года назад, и Майкл так же, как и Джулия, знал, что они отдали его в руки опытного декоратора, когда отправились в турне по провинции, и тот взялся полностью его подготовить к их приезду, причем бесплатно, за то, что они предоставят ему работу в театре, когда вернутся. Но к чему было сообщать эти скучные подробности человеку, даже имя которого было им неизвестно. Дом был отлично обставлен, в нём удачно сочетались антиквариат и модерн, и Майкл мог с полным правом сказать, что это, вне сомнения, дом джентльмена. Однако Джулия настояла на том, чтобы спальня была такой, как она хочет, и, поскольку её абсолютно устраивала спальня в их старом доме в Ридженс-парк, где они жили с конца войны, перевезла её сюда всю целиком. Кровать и туалетный столик были обтянуты розовым шёлком, кушетка и кресло – светло-голубым, который так любил Натье(4); над кроватью порхали пухлые позолоченные херувимы, держащие лампу под розовым абажуром, такие же пухлые позолоченные херувимы окружали гирляндой трюмо. На столе атласного дерева стояли в богатых рамах фотографии с автографами: актёры, актрисы и члены королевской фамилии. Декоратор презрительно поднял брови, но это была единственная комната в доме, где Джулия чувствовала себя по-настоящему уютно. Она писала письма за бюро из атласного дерева, сидя на позолоченном стуле.
Дворецкий объявил, что ленч подан, и они пошли вниз.
– Надеюсь, вы не останетесь голодны, – сказала Джулия. – У нас с Майклом очень плохой аппетит.
И действительно: на столе их ждали жареная камбала, котлеты со шпинатом и компот. Эта еда могла утолить законный голод, но не давала потолстеть. Кухарка, предупрежденная Марджори, что к ленчу будет ещё один человек, приготовила на скорую руку жареный картофель. Он выглядел хрустящим и аппетитно пахнул. Но ел его только гость. Майкл уставился на блюдо с таким видом, словно не совсем понимал, что там лежит, затем, чуть заметно вздрогнув, очнулся от мрачной задумчивости и сказал: нет, благодарю. Они сидели за длинным и узким обеденным столом, Джулия и Майкл на торцовых концах, друг против друга, в величественных итальянских креслах, молодой человек – посредине, на не очень удобном, но гармонирующем с прочей мебелью стуле. Джулия заметила, что он посматривает на буфет, и наклонилась к нему с обаятельной улыбкой.