Пошлые развлечения дам 18 века. Частная жизнь русской женщины XVIII века. Повседневный быт женщин. Тигрица и ученая свинья

1 .. 178 > .. >> Следующая

Любая богатая индийская женщина обычно использовала ряд служанок, обязанностью которых было купать, умащивать, массировать и вообще украшать свою хозяйку. В современной Индии это все еще является обычаем. Близкий контакт со служанками или сакхи обычно развивается в сапфическое отношение, особенно у незамужних, одиноких или вдовых женщин.

КАМА СУТРА описывает, как женщины могут использовать свой рот на йони друг друга и способы удовлетворения половых желаний путем использования луковиц, корнеплодов или фруктов, имеющих ту же форму, что и лингам. В отличие от мужской гомосексуальности сапфизм не считался грешным и не был преступлением по индусскому праву. На миниатюрах средневекового периода женщины часто изображаются интимно ласкающими друг друга. Картины, иллюстрирующие темы Кришны и молочниц, часто изображают гопи в чувственном развлечении друг с другом.

В буддийской и индуистской тантрической литературе имеются ссылки на трансцендентную и воспроизводящую силу, присущую сестринству. Даосские учения особенно подчеркивают эту точку зрения. Пять четко различимых категорий сапфизма известно современному индуизму. Обычная форма западного лесбиянства, весьма агрессивная и пресыщенная игрой половых ролей - самая низкая. Индийцы рассматривают её как дегенеративную и далеко отстоящую от высших, более дуКйв-ных форм сестринства, практикуемого на Востоке.

Между Египтом и Южной Индией существовали значительные связи. Южная Индия была знаменита своими богатыми шелками, специями, женщинами и храмовыми танцовщицами. В древнеегипетском обществе не было закона, осуждающего сапфизм. Археологические раскопки показывают, что женщины воспитывались в тесном контакте друг с другом. Рисунки на гробницах изображают служанок, ласкающих своих хозяек и показывают дома на индийский манер. В храмовых общинах танцовщицы жили вместе и’ сестринство поощрялось.

Иудейское право не осуждает сапфизм.

В исламском обществе, гле полигамия была

весьма обычной, лесбиянство всегда было популярно, как в гареме, так и за его пределами. Любопытно, что считали, что Мухаммед провозгласил лесбиянство незаконной практикой, особенно потому, что в тринадцатом веке арабский историк Абд-аль-Латиф аль-Багхдади писал: «Женщины, которая неоднократно не испробовала восторгов тела другой женщины, не существует в наших краях». Страх арабов перед тем, что женщины добьются власти, возможно, объясняет это противоречие. По мнению арабов, женщины являются собственностью и символами общественного положения, которых надо контролировать, а не возвышать или освобождать через силу мистического секса. Просвещенный взгляд на женственность, выраженный в Тантрах, не является частью арабской мысли.

Две женщины развлекаются друг с другом на кровати. С картины восемнадцатого века, Раджастан.

Дворянка с шестью служанками. Они заняты купанием, обтиранием, умащиванием и украшением своей хозяйки.

С миниатюры восемнадцатого века, Раджастан.

Во многих языческих культурах во всем мире близкий сексуальный контакт между женщинами считается естественным, особенно в матриархальных обществах. Большинство племенных групп в Африке, Азии, на островах Тихого океана и в Южной Америке включают сапфизм в виде неотъемлемой части социо-религиозной системы. Например, женщине группы Паиа африканского племени Банту, позволяется лишиться своей девственности

263
Девушка-египтянка прислуживает даме.

С картины периода восемнадцатой династии (1567- 1320 гг. до н. э.).

Женщины-музыкантши и танцовщицы.

С египетской картины периода восемнадцатой династии (1567-1320 гг. до н. э.).

только с помощью другой женщины. Эта женщина тщательно выбирается ею и становится её «сестрой», живя с ней в течение трех дней каждый месяц, в течение коего времени они практикуют сапфизм. Женщины племени Лудуку в Конго также разбиваются на пары в раннем возрасте. Среди племен в Новой Гвинеи для девушки является обычным выполнять оральное творение любви со своими старшими подругами; поступая так, она верит, что поглощает некоторую часть их женской мудрости.

В Китае и ‘Японии сапфизм также очень распространен. Согласно даосизму, женщина имеет неограниченный запас сущности Инь, которая воспроизводится каждый месяц с завершением её менструального цикла. Концепция

о том, что женщины питают животворящую сущность друг друга, является одним из фундаментальных принципов даосского учения.

Сестринство совершенно неправильно понимается на Западе. Последние опросы указывают, что большая часть западных женщин имели какую-либо форму сапфического переживания в своей жизни. Тем не менее, на Западе принято ассоциировать сапфизм с развратом и не делать никакого различия между

Формами лесбиянства. Самой известной из западных женских гомосексуалок была греческая поэтесса Сапфо. Большинство её писаний было уничтожено в 1073 году н. э. по приказу папы Грегория VII.

А ежели не понравится чего хозяину, то он-то уж стесняться не будет - отыграется, как следует. Ведь едва ли не каждый помещичий дом тех времен был оборудован самой настоящей камерой пыток. Ну, так Екатерина вторая в своих дневниках писала, а это, согласитесь, источник авторитетный. Пыточные вообще считались самым обычным явлением. Любой молодой барин, занимаясь проектировкой своего дома, заранее учитывал ее наличие. Вот здесь вот гостиная будет находиться, здесь спальня, здесь кабинет, далее кухня, комната прислуги и вот там вот, сразу за овчарней, комната пыток. Все как у людей, что называется.

А как у людей? Жестокость, жестокость и еще раз жестокость. Причем совершенно беспричинная. И одним из самых известных таких примеров является русская помещица Дарья Николаевна Салтыкова. Изначально жизнь ее складывалась вполне обычно: родилась в дворянской семье, вышла замуж за благородного офицера, родила двоих сыновей. Да вот только беда с ней в возрасте 26 лет приключилась - овдовела. Горевать долго не стала, но этот-то и понятно - баба ведь еще молодая. Решила чем-то себя занять, и вот незадача - под руки попались только розги, а на глаза - одни лишь крепостные. В общем-то, с тех самых пор Дарья Салтыкова превратилась в грозную и безжалостную Салтычиху.

Полное число ее жертв так и осталось неизвестным, но то, что счет шел на сотни, сомнению не подлежит. Наказывала она свою "челядь" за любые провинности, даже за крошечные складочки на выглаженном белье. Причем не жалела она ни мужчин, ни женщин, ни детей. Стариков тоже, стало быть. А что вытворяла-то, что вытворяла. И на мороз выставляла, и кипятком ошпаривала, волосы рвала, уши отрывала. Ну, и чего попроще, вроде ударов головой об стену, тоже не чуралась.

А однажды, прознала она, что кто-то повадился охотиться в ее лесу. Мигом приказала изловить и заточить для дальнейших "забав". Как оказалось, этим незваным охотником оказался еще один помещик, Николай Тютчев, будущий дед великого русского поэта Федора Ивановича. И изловить его Салтычиха не смогла, ибо Тютчев и сам был не менее жестоким тираном. Более того, между ними даже завязались любовные отношения. Вот так-то, притягиваются не только противоположности. Дело едва ли до свадьбы не дошло, однако в последний момент Тютчев все же опомнился и быстро сосватался к какой-то молодой девице. Дарья же Николаевна, само собой, пришла в ярость и приказала своим крестьянам убить молодоженов. Те, слава богу, ослушались. А потом к власти пришла Екатерина II, которая едва ли не первым делом лишила Салтыкову дворянского титула и заточила ее в подземелье на пожизненный срок. Проведя три года в заточении, Салтычиха умерла. Это случилось в 1801 году.

Так и закончилась история одной из самых известных серийных убийц в истории Российской Империи. Увы, но на этом не закончился дворянский произвол, потому что та же Екатерина, хоть и устроила показательный процесс над Салтыковой, в последствии еще больше развязала руки дворянам и еще больше усугубила положение крепостных.

Секс в эпоху Просвещения Часть 1.

На смену эпохи Возрождения (XIV-XVII века) пришла эпоха Просвещения (конец XVII века – весь XVIII век), во времена которой люди как никогда наслаждались сексом после длительного угнетения сексуальности церковью и светскими властями. Несмотря на все просветительские течения, во всей Европе этот период характеризуется крайней развращенностью, культом женщины и наслаждений.

Секс, общество, религия

Многие современники считают XVIII век периодом сексуальной раскрепощенности, когда интимные желания были естественными потребностями как мужчин, так и женщин. По словам историка Изабель Халл (Isabel Hull), «сексуальная энергия была двигателем общества и признаком взрослого и независимого человека». Культурные и социальные изменения в эпоху Просвещения отразились в интимной сфере сексуальной развращенностью, обусловленной богатством, экзотикой, шикарными костюмами и другими предметами роскоши. В основном это относилось к представителям высших сословий, которые жили беспечной жизнью, но и люди средних и низших слоев от них не отставали, хотя и были ограничены в средствах. Безусловно, и те, и другие брали пример с королевской власти, являвшейся абсолютной и непоколебимой. Чтобы не царило при дворе, это сразу же находило отклик во всех классах общества. Если короли и королевы вели разгульный образ жизни, им тут же уподоблялась аристократия и простой народ. Подражание придворным нравам привело к тому, что люди не жили, а играли в жизнь. На публике каждый человек позировал, и все поведение, от рождения до смерти, становилось единым официальным актом. Аристократическая дама совершает свой интимный туалет в присутствии друзей и посетителей не потому, что ей некогда, и она поэтому на этот раз вынуждена игнорировать стыдливость, а потому, что она имеет внимательных зрителей и может принять самые деликатные позы. Кокетливая проститутка высоко поднимает на улице юбки и приводит в порядок подвязку не из страха ее потерять, а в уверенности, что она на минуту будет стоять в центре внимания.

Принимая во внимание все вышесказанное, неудивительно, что в XVIII веке активно процветала свободная любовь, проституция и порнография. Лорд Мольмсбюри говорит о Берлине 1772 года следующее:

«Берлин - город, где не найдется ни одного честного мужчины и ни одной целомудренной женщины. Оба пола всех классов отличаются крайней нравственной распущенностью, соединенной с бедностью, вызванной отчасти исходящим от нынешнего государя притеснениями, отчасти любовью к роскоши, которой они научились у его деда. Мужчины стараются вести развратный образ жизни, имея лишь скудные средства, а женщины - настоящие гарпии, лишенные чувства деликатности и истинной любви, отдающиеся каждому, кто готов заплатить».

Нравственное поведение высшего духовенства, особенно во Франции, ничем не отличалось от такового придворной знати, хотя в самом факте и нет ничего удивительного: хорошо оплаченные церковные места были не чем иным, как синекурами , которыми короли вознаграждали своих сторонников. Главная суть этих мест - доставляемый ими доход, а связанный с ними духовный титул - только средство замаскировать этот доход.

Причины разврата, царившего в целом ряде монастырей, в особенности женских, тоже разгадать не так уж трудно. Во всех католических странах именно в XVIII веке появляется значительное количество женских монастырей, бывших, без преувеличения, настоящими домами разврата. Суровые орденские уставы в этих монастырях часто были только маской, так что в них можно было всячески развлекаться. Монахини могли почти беспрепятственно предаваться галантным похождениям, и начальство охотно закрывало глаза, если поставленные им символические преграды открыто игнорировались. Монашенки увековеченного Джакомо Казановой монастыря в Мурано имели друзей и любовников, обладали ключами, позволявшими им каждый вечер тайком покидать обитель и заходить в Венеции не только в театры или иные зрелища, но и посещать petites maisons (маленькие домики) своих любовников. В будничной жизни этих монахинь любовь и галантные похождения даже главное занятие: опытные совращают вновь постриженных, а наиболее услужливые из них сводят последних с друзьями и знакомыми.
Как видно, подобные учреждения имели общим с монастырями только имя, так как были на самом деле официальными храмами безнравственности. И это вполне совпадает с теми изменившимися целями, которым начинали с XVI столетия все более служить женские монастыри. Они постепенно превращались из приютов для бедноты в пансионы, куда высшее сословие отправляло на содержание не вышедших замуж дочерей и вторых сыновей. Именно такие монастыри, в которых находились дочери знати, обыкновенно и славились царившей в них или терпимой в них свободой нравов.

Что же касается остальной части духовенства, то здесь можно говорить лишь об индивидуальных случаях, число которых, впрочем, относительно велико. Безбрачие то и дело побуждало к использованию удобных шансов, которых у католического священника было больше чем предостаточно.

Культ женщины

Общая культура любого исторического периода всегда яснее всего отражается в воззрениях на сексуальные отношения и в законах, регулирующих эти отношения. Эпоха Просвещения отразилась в интимной сфере как галантность, как провозглашение женщины властительницей во всех областях и как ее безусловный культ. XVIII век - классический «век женщин». Несмотря на то, что миром по-прежнему правили мужчины, женщины начали играть заметную роль в жизни общества. Это столетие, что называется, «богато» на самодержавных императриц, женщин-философов и королевских фавориток, которые своим могуществом превосходили первых министров государства. Так, например, царствование короля Людовика XV и вовсе было названо «правлением трёх юбок», под которыми подразумевались всесильные фаворитки короля (самой результативной была маркиза де Помпадур).

Сущность галантности заключается в том, что женщина в качестве орудия наслаждения взошла на престол. Ей поклоняются как лакомому кусочку наслаждения, все в общении с ней должно гарантировать чувственность. Она постоянно должна находиться, так сказать, в состоянии сладострастного самозабвения - в салоне, в театре, в обществе, даже на улице, равно как и в укромном будуаре, в интимной беседе с другом или поклонником. Она должна утолять желания всех и каждого, кто с ней соприкасается. Мужчины для достижения конечной цели готовы выполнить любое ее желание или каприз. Каждый считает для себя честью отказаться от собственных прав и выгод в пользу ее.

В свете такого культа проститутка в глазах всех уже не публичная девка, а опытнейшая жрица любви. Неверная жена или неверная любовница становится в глазах мужа или друга после каждой новой измены тем более пикантной. Удовольствие, доставляемое женщине ласками мужчины, усугубляется от мысли, что до нее бесчисленное множество других женщин уступало его желаниям.

Высшим триумфом господства женщины в эпоху Просвещения стало исчезновение из характера мужчины мужественных черт. Постепенно он становился все более женоподобным, таковыми делались его манеры и костюм, его потребности и все его поведение. В записях немецкого историка Иоганна Архенхольца (Johann von Archenholz) этот модный во второй половине XVIII века тип описан следующим образом:

Мужчина теперь более, чем когда-либо, похож на женщину. Он носит длинные завитые волосы, посыпанные пудрой и надушенные духами, и старается их сделать еще более длинными и густыми при помощи парика. Пряжки на башмаках и коленах заменены для удобства шелковыми бантами. Шпага надевается - тоже для удобства - как можно реже. На руки надеваются перчатки, зубы не только чистят, но и белят, лицо румянят. Мужчина ходит пешком и даже разъезжает в коляске как можно реже, ест легкую пищу, любит удобные кресла и покойное ложе. Не желая ни в чем отставать от женщины, он употребляет тонкое полотно и кружева, обвешивает себя часами, надевает на пальцы перстни, а карманы наполняет безделушками».

Про любовь

Любовь рассматривалась только как случай испытать то наслаждение, которое в особенности ценилось эпохой. И это вовсе не думали скрывать, напротив, все в этом открыто признавались. Любовная связь становится в это время договором, не предполагающим постоянных обязательств: его можно разорвать в любой момент. Снисходя до ухаживающего за ней кавалера, женщина отдавала себя не всецело, а только на несколько мгновений наслаждения или же продавала себя за положение в свете.

Этот везде распространенный поверхностный взгляд на чувство любви неизбежно привел к сознательному упразднению ее высшей логики - деторождения. Мужчина уже не хотел больше производить, женщина не хотела быть больше матерью, все хотели лишь наслаждаться. Дети - высшая санкция половой жизни - были провозглашены несчастьем. Бездетность, еще в XVII веке считавшаяся карой неба, теперь многими воспринималась, напротив, как милость свыше. Во всяком случае, многодетность казалась в XVIII веке позором.
Вопрос, как суметь стать с ловкостью и грацией богато вознаграждаемой жертвой соблазна, составлял в продолжение полутораста лет наиболее животрепещущую проблему для женского остроумия; искусство соблазнить женщину - любимейшая тема мужских разговоров. Так, например, благоразумные и предусмотрительные матери - такими, по крайней мере, провозглашала их эпоха - весьма пикантным способом заботились об интимном будущем своих сыновей. Они нанимали камеристок и горничных и умелыми маневрами устраивали так, что «взаимное совращение молодых людей становилась самой простой и естественной вещью». Таким путем они делали сыновей более смелыми в обхождении с женщинами, пробуждали в них вкус к любовным наслаждениям и спасали их вместе с тем от опасностей, грозящих молодым людям от схождения с проститутками.

Сексуальное воспитание девушек вращалось, естественно, в других плоскостях, хотя имело в виду ту же конечную цель. Усерднее всего занимались половым воспитанием девушек в среднем и мелком сословиях. Так как в этих кругах наиболее честолюбивой мыслью каждой матери была «карьера» ее дочери, то стереотипный совет гласил: «Пусть она не отдается первому встречному, а метит как можно выше».

Особой спецификой обладали формы общения мужчины и женщины. Относиться к женщине с уважением, смотреть на нее просто как на человека - означало в эту эпоху оскорбить ее красоту. Неуважение, напротив, было выражением благоговения перед ее красотой. Мужчина совершал поэтому в обхождении с женщиной только непристойности - в словах или поступках, - и притом с каждой женщиной. Остроумная непристойность служила в глазах женщины лучшей рекомендацией. Кто поступал вразрез с этим кодексом, считался педантом или - что для него еще хуже - нестерпимо скучным человеком. Так же точно восхитительной и умной считалась та женщина, которая сразу понимала непристойный смысл преподносимых ей острот и могла дать быстрый и грациозный ответ. Именно так вело себя все светское общество, а каждая простолюдинка с завистью обращала свой взор именно к этим высотам, ведь у нее был тот же идеал.

Повышенная чувственность нашла свое наиболее артистическое воплощение в женской кокетливости и во взаимном флирте. Сущностью кокетства является демонстрация и поза, умение ловко подчеркнуть особенно ценимые преимущества. По этой причине также ни одна эпоха так не благоприятствовала развитию кокетства, как именно эпоха Просвещения. Ни в какую другую эпоху женщина не пользовалась этим средством с таким разнообразием и с такой виртуозностью. Все ее поведение насыщено в большей или меньшей степени кокетством.

Что касается флирта, то в XVIII веке все общение мужчины и женщины было насквозь им пропитано. Сущность флирта во все времена одна и та же. Он выражается во взаимных, более или менее интимных ласках, в пикантном обнаруживании сокровенных физических прелестей и во влюбленных разговорах. Характерная черта эпохи состояла в том, что флиртовали совершенно публично - любовь также стала зрелищем!
Лучшее воплощение флирта в эпоху - утренний туалет дамы, так называемое lever, когда она могла быть в неглиже. Женщина в неглиже - такое понятие, которое предыдущим эпохам было совершенно неизвестно или известно лишь в очень примитивном виде. Это явление относится лишь к XVIII веку, во времена которого был провозглашен официальным часом приемов и визитов.

И в самом деле, трудно было найти другой более удобный и более благоприятный для флирта повод. Неглиже представляет ту ситуацию, в которой женщина может воздействовать на чувства мужчины самым пикантным образом, а эта ситуация тогда длилась не короткое время, а ввиду сложности туалета многие и многие часы. Какая, в самом деле, богатая для женщины возможность инсценировать перед взорами друзей и ухаживателей очаровательную выставку отдельных ее прелестей. То словно случайно обнажится рука до самых подмышек, то приходится поднять юбки, чтобы привести в порядок подвязки, чулки и башмаки, то можно показать пышные плечи в их ослепительной красоте, то новым пикантным способом выставить напоказ грудь. Нет конца лакомым блюдам этого пиршества, границей здесь служит лишь большая или меньшая ловкость женщины. Впрочем, это только одна сторона дела.

Однако дама принимала своих ухажеров, порой нескольких одновременно, не только за туалетом, а иногда даже в ванне и постели. Это была самая утонченная степень публичного флирта, так как женщина получала таким образом возможность идти в своей уступчивости особенно далеко и выставлять свои прелести напоказ особенно щедро, а мужчина в особенности легко поддавался искушению перейти в наступление. Когда дама принимала друга в ванне, то эта последняя ради приличия покрывалась простыней, позволявшей видеть только голову, шею и грудь дамы. Однако так нетрудно откинуть простыню!

Cекс до брака

Иным теперь становится и отношение к старости. Никто не хотел стариться, и все стремились остановить время. Ведь зрелость приносит плоды, а люди теперь хотели иметь цвет без плодов, удовольствие без всяких последствий. Люди любят больше юность и признают только ее красоту. Женщина никогда не становится старше двадцати, а мужчина - тридцати лет. Эта тенденция имела своим крайним полюсом форсирование половой зрелости. В самых ранних летах ребенок уже перестает быть ребенком. Мальчик становится мужчиной уже в 15 лет, девочка становится женщиной уже с 12 лет.
Такой культ ранней половой зрелости есть неизбежное последствие повышения значимости наслаждения. Мужчина и женщина хотят иметь нечто такое, «чем можно насладиться только один раз и может насладиться только один». Поэтому ничто так не прельщает его, как «никем еще не тронутый лакомый кусочек». Чем моложе человек, тем, разумеется, у него больше шансов быть таким кусочком. На первом плане здесь стоит девственность. Кажется, что тогда ничто так высоко не ценилось как она.

С этим восхвалением физической девственности женщины тесно связана та мания совращения невинных девушек, которая в XVIII веке впервые обнаружилась в истории как массовое явление. В Англии эта мания приняла свою наиболее чудовищную форму и господствовала дольше всего, но и другие страны в этом отношении не отставали.

Форсирование периода половой зрелости приводило, естественно, к очень ранним половым отношениям и, само собой разумеется, к не менее частому добрачному половому общению. При этом важно констатировать, что это добрачные связи носили массовый характер, так как отдельные случаи этой категории встречаются, конечно, во все эпохи. Началом регулярных половых отношений был именно тот вышеуказанный возраст, когда мальчик становился «мужчиной», а девочка «дамой».

Другим доказательством раннего полового созревания в эпоху Просвещения является частая повторяемость чрезвычайно ранних браков. Впрочем, это явление наблюдается только в аристократии.

Хотя в среднем и мелком сословии браки заключались и не так рано, все же и в этих кругах женщины созревали очень в юном возрасте. Яснее всего это доказывает галантная литература. Каждая девушка из низшего класса видела в муже освободителя из родительской неволи. По ее мнению, этот освободитель не мог явиться для нее слишком рано, и, если он медлит, она безутешна. Под словом «медлит» она подразумевает, что ей приходится «влачить ношу девственности» до шестнадцати - или семнадцатилетнего возраста - по понятиям эпохи, нет более тяжелой ноши.

Значительно реже были в XVIII веке случаи добрачных половых сношений в высших слоях населения. Не потому, что половая мораль этих классов была строже, а потому, что здесь родители старались отделаться от детей, как от неприятной обузы. Во Франции дети аристократии отдавались уже вскоре после рождения деревенской кормилице, а потом в разные воспитательные учреждения. Эту последнюю роль исполняли в католических странах монастыри. Здесь мальчик остается до того возраста, когда может поступить в кадетский или пажеский корпус, где завершается его светское воспитание, а девушка - до брака с назначенным ей родителями мужем.
И все же необходимо сказать, что, несмотря на такие благоприятные условия охраны девичьего целомудрия, число девушек, вступавших в половые сношения еще до брака, было довольно значительно и в этих классах. Если девушку брали из монастыря накануне не свадьбы, а сговора, то ввиду особой атмосферы века было достаточно и этих немногих недель или месяцев между выходом из монастыря и свадьбой, чтобы соблазнитель предвосхитил права мужа.

До сих пор мы говорили преимущественно о добрачных половых отношениях девушек. О мужчинах можно и не говорить. В обществе, где о доброй половине женщин можно предположить, что они еще до брака вступали в интимные связи, в эпоху, когда ранняя половая зрелость является общей характерной чертой, добрачные половые отношения мужчин становятся правилом. Отличие состоит в данном случае разве в том, что ни один класс и ни один слой не были исключением из этого правила, а лишь отдельные индивидуумы, и что сыновья имущих и господствующих классов здесь шли впереди.

Брак и измена

Отношение к браку

Как мы уже выяснили, в господствующих и имущих классах вступающие в брак молодые люди до свадьбы часто даже не виделись и, конечно, не знали, какой у кого характер. Обычными в этих кругах в XVIII веке стали такие браки, когда молодые встречаются в первый раз в жизни за несколько дней до свадьбы, а то и лишь накануне свадьбы. Все это говорит о том, что брак был не более чем условностью и являлся простой торговой сделкой. Высшие сословия соединяли два имени или два состояния, чтобы увеличить фамильное и финансовое могущество. Средние сословия соединяли два дохода. Наконец, простой народ вступал в брак в большинстве случаев потому, что «вдвоем жить дешевле». Но, безусловно, были и исключения.
Если в господствующих классах брак носил явно условный характер и детей женили «при встрече», то среднее и мелкое сословие не знало такого цинизма: в этой среде коммерческий характер брака был старательно спрятан под идеологическим покровом. Мужчина здесь обязан довольно продолжительное время ухаживать за невестой, обязан говорить только о любви, обязан заслужить уважение девушки, к которой сватается, и продемонстрировать все свои личные достоинства. И так же обязана поступать она. Однако обоюдная любовь и взаимное уважение появляются почему-то только тогда, когда улажена коммерческая сторона дела. Ибо эта с виду столь идеальная форма взаимного ухаживания, в конечном счете, не что иное, как способ проверить правильность коммерческой сделки.
О коммерческом характере такого брака наглядно свидетельствуют брачные объявления, возникновение которых относится именно к этому времени. Впервые они встречаются в Англии в 1695 году и были примерно следующего содержания: «Джентльмен 30 лет от роду, объявляющий, что обладает значительным состоянием, желает жениться на молодой даме с состоянием приблизительно в 3,000 английских фунтов стерлингов и готов заключить соответствующий контракт».

Необходимо здесь упомянуть еще об одной бросающейся глаза специфически английской черте, а именно о легкости бракосочетания. Не нужно было ни бумаг, ни каких-нибудь других справок. Хватало простого объявления о желании вступить в брак, сделанного облеченному правами административного лица священнику, чтобы брак совершился все равно где - в гостинице или в церкви. Легкость вступления в брак и трудность легального развода привели к страшному росту случаев бигамии (двоебрачия). То, что в настоящее время не более как индивидуальный случай, было тогда в Англии в низших классах обычным явлением.

Так как в низших классах брак был для мужчины часто не более как успешным средством соблазнить девушку, то сотни жили не только в двоеженстве, но даже в троеженстве. Если, таким образом, бигамия была удобнейшей формой беззастенчивого удовлетворения сексуальных потребностей, то она была, кроме того, и источником обогащения. И нужно думать, что в большинстве случаев ее использовали именно как средство забрать в свои руки состояние девушки или женщины.

Супружеская измена

В единобрачии главная проблема брака всегда взаимная верность. Поэтому прежде всего необходимо отметить, что в эпоху Просвещения адюльтер (измена) процветал в господствующих классах подобно добрачным половым сношениям. Он стал поистине массовым явлением и совершался женщиной так же часто, как и мужчиной. Очевидно, это было связано с тем, что супружеская измена не грозила главной цели брака (обогащение состояния), поэтому на нее смотрели как на пустяк.

Так как разнообразие - высший закон наслаждения, то прежде всего разнообразили сам предмет любви. «Как скучно каждую ночь спать с той же женщиной!» - говорит мужчина, и так же философствует женщина. Если же жена не изменила, то «не потому, что хотела остаться верной, а потому, что не было удобного случая совершить неверность». Любить мужа или жену считается нарушением хорошего тона. Такая любовь разрешается только в первые месяцы брачной жизни, ибо потом обе стороны уже не в состоянии дать друг другу что-нибудь новое.

Первый совет, который преподносится молодой женщине ее подругой, гласит: «Милочка, вы должны взять себе любовника!». Порой даже сам муж дает жене этот превосходный совет. Между мужем и благожелательной подругой в этом отношении только одна разница. Если последняя являлась со своим советом уже в первые недели брачной жизни, то муж давал его лишь после того, как «покончил» с женой, как «заканчивал» он по очереди со всеми женщинами, бывшими его временными любовницами, и когда у него вновь возникало желание заглянуть в чужой сад. «Посещайте общество, заведите себе любовников, живите, как живут все женщины нашей эпохи!».
И подобно тому, как муж ничего не имеет против любовника жены, так она ничего не имеет против любовниц мужа. Никто не вмешивается в чужую жизнь, и все живут в дружбе. Муж - друг любовника жены и поверенный ее бывших симпатий; жена - подруга любовниц мужа и утешительница тех, которым он дал отставку. Муж не ревнует, жена освобождена от супружеского долга. Только одного требует общественная мораль от него и от нее, главным образом, конечно, от нее, - соблюдения внешнего декорума. Последнее заключается отнюдь не в том, чтобы на глазах у всех симулировать верность, а только в том, чтобы не давать свету никаких явных доказательств противного. Все имеют право все знать, но никто не должен быть свидетелем.

Однако самым остроумным последствием, вытекавшим из этой житейской философии, было то, что "узаконенная" неверность мужу требовала верности любовнику. И в самом деле, если тогда можно было встретить верность, то только вне брака. Но и по отношению к любовнику верность никогда не должна была простираться так далеко, чтобы он был авансирован, так сказать, до чина мужа.

В Англии было совершенно в порядке вещей, если муж содержал любовницу прямо в своем доме рядом с законной супругой. Большинство мужей содержало в той или другой форме любовниц. Многие помещали их даже в своем доме и заставляли сидеть за одним столом с женой, что почти никогда не приводило к недоразумениям. Часто они даже выходили гулять вместе с женами, причем единственная разница между ними состояла в том, что обыкновенно метрессы (любовницы) были красивее и лучше одеты и менее чопорны.

Взаимная снисходительность супругов переходила в высших слоях населения очень часто в циническое соглашение по части взаимной неверности. И не менее часто один становится в этом отношении союзником другого. Муж доставляет жене возможность беспрепятственно вращаться в кругу его друзей и, кроме того, вводит в свой дом тех, которые нравятся жене. И так же поступает жена по отношению к мужу. Она вступает в дружбу с теми дамами, которых муж хотел бы иметь любовницами, и нарочно создает такие ситуации, которые позволили бы ему как можно скорее добиться цели.

В более низких классах господствовали более строгие нравы, и адюльтер был явлением значительно более редким. Во всяком случае, супружеская измена здесь не была массовым явлением и обычно приводила к трагическим последствиям.

Фаворитки и фавориты

Так как в XVIII веке интимные отношения построены исключительно на чувственном наслаждении, то метресса незаметно превратилась в главную фигуру, стоявшую в центре всеобщего внимания. Не женщина вообще была возведена эпохой на престол, а женщина в качестве метрессы.

Век галантности покоился на многообразии и разнообразии. Институт метресс позволял решить обе эти задачи. Любовниц можно менять, если угодно, каждый месяц и еще чаще, чего нельзя делать с женой, подобно тому как любовниц можно иметь целую дюжину или можно быть любовницей многих мужчин. Так как институт метресс столь удачно разрешал проблему галантности, то общество и санкционировало его: никакое позорное пятно на метрессу не ложилось. Это так же логично, как и то, что господствующие классы видели в этом институте исключительно им принадлежавшую привилегию. Поскольку в эту эпоху все сосредоточивалось вокруг абсолютного государя, то он имел специальное право содержать любовниц. Государь без любовницы был понятием диким в глазах общества.

Возведение любовницы государя в сан высшего божества выражалось теми почестями, которые обязательно ей оказывались. Так появилась метресса en titre или официальная фаворитка, которая являлась, как равная, рядом с законными государынями в обществе. Раз ее красота и любовь заслужили королевское внимание, то она сама становилась «божьей милостью». Перед ее дворцом стоял почетный караул, и часто она имела к своим услугам почетных фрейлин. Даже государи и государыни других стран обменивались любезностями с официальной фавориткой. Ни Екатерина II, ни Фридрих II, ни Мария Терезия не считали ниже своего достоинства посылать любезные письма идолу Людовика XV госпоже Помпадур.

Так как подчинение воле женщины в эту эпоху находило свое высшее выражение в подчинении воле метрессы, то стать фавориткой было тогда для женщины наиболее выгодной, а потому и весьма желанной профессией. Многие родители прямо воспитывали своих дочерей к этому призванию. Высшим идеалом, достижимым для женщины, было, естественно, стать метрессой государя.
Однако и здесь необходимо учитывать более глубоко лежащие мотивы. Было бы ошибкой считать эту борьбу за место королевской наложницы простым личным делом. Так как метресса пользовалась могуществом, то за каждой из этих дам всегда стояли известные политические группы. Фракция, стремившаяся захватить власть, хотела иметь на месте фаворитки своего человека. Другими словами: за гаремными ссорами часто скрываются политические распри эпохи.

В эпоху, когда продажно большинство женщин, не менее продажен, естественно, и мужчина. И потому в XVIII веке рядом с институтом метресс встречается другое характерное и чрезвычайно обычное явление - муж, соглашающийся из материальных соображений на такую роль жены.

На продажности жены и матери строилось немало домашних хозяйств, чаще же она служила подсобным средством, позволявшим семье тратить больше, чем она могла. Любовник одевал свою метрессу, подносил ей украшения, дававшие ей возможность блистать в обществе, и под видом займа, о возврате которого не думала ни одна из сторон, он, кроме того, оплачивал наличными оказанные ему любовные услуги. Это тем менее удивительно, что в ту эпоху обычной фигурой был профессиональный авантюрист, игрок и мошенник во всех возможных видах, торговавший женой, а когда она становилась для этого слишком старой, то и красотой дочери.

Из всего этого вытекало в конце концов неизбежное последствие. Узаконение метрессы как общественного института узаконивало и рогоносца. Звание рогоносца становилось эпоху своего рода типичной профессией.

Необходимо также остановиться еще на одной типической мужской фигуре эпохи - на мужчине в роли метрессы. Женщина, особенно в зрелые годы, когда одна ее красота уже не могла соблазнить мужчину, также покупала любовь. Для многих мужчин эксплуатация этого источника существования была наиболее выгодной профессией, какую они только могли придумать. Женщины платили любовникам не хуже, чем мужчины любовницам. Женщины, располагавшие политическим влиянием, платили, кроме того, должностями и синекурами. В Берлине функции мужской метрессы особенно часто исполняли офицеры. Ничтожное жалованье, получаемое прусскими офицерами, заставляло их стремиться к такому положению.

Любовник в свите женщины знаменует собой момент ее высшего господства в XVIII веке.

Персоналии

Людовик XIV , также известный как «король-солнце» (1638-1715) – король Франции и Наварры, был явным эротоманом который видел в женщине только пол и которому поэтому нравилась каждая женщина. У него было множество фавориток, наиболее известные из них: Луиза-Франсуаза де Лавальер, герцогиня де Фонтанж и маркиза де Ментенон, ставшая даже его тайной женой. По-видимому, страсть к разврату передалась ему с генами, поскольку его мать, королева Анна Австрийская, до преклонных лет была весьма доступна ухаживаниям преданных ей придворных. Более того, по одной из версий, отцом Людовика XIV является отнюдь не Людовик XIII, отличавшийся гомосексуальными наклонностями, а как раз таки один из придворных, граф Ривьер

Маркиза де Помпадур (1721-1764) – официальная фаворитка французского короля Людовика XV. Помпадур играла видную роль не только во Франции, которая всецело была в её руках, но и в Европе. Она направляла внешнюю и внутреннюю политику Франции, вникая во все мелочи государственной жизни, покровительствуя науке и искусству. Развратный король, очарованный ею вначале, скоро охладел к ней, находя, что в ней мало страсти, и называя её ледяной статуей. Сначала она пыталась развлекать его музыкой, искусством, театром, где, выступая сама на сцене, всегда являлась для него в новом, привлекательном виде, но скоро прибегла к более действенным средствам - представляла ко двору молодых красавиц. Специально для этого Помпадур создала особняк «Олений парк», в котором Людовик XV встречался с многочисленными фаворитками. В основном в нем находились девушки 15-17 лет, которые после того, как надоедали королю и выходили замуж, получали приличное приданное.

Екатерина II Великая (1729-1796) – императрица всероссийская. Она совмещала в себе высокий интеллект, образованность, государственную мудрость и приверженность к «свободной любви». Екатерина известна своими связями с многочисленными любовниками, число которых достигает 23. Самыми известными из них были Сергей Салтыков, Григорий Орлов, Васильчиков, Григорий Потёмкин, Семен Зорич, Александр Ланской, Платон Зубов. Со своими фаворитами Екатерина жила по несколько лет, но затем расставалась по самым разным причинам (из-за смерти фаворита, его измены или недостойного поведения), но никто из них не был подвергнут опале. Все они были щедро награждены чинами, титулами, деньгами и крепостными крестьянами. Всю свою жизнь Екатерина искала мужчину, который был бы ее достоин, разделял бы ее увлечения, взгляды и т. д. Но найти такого человека ей, по-видимому, так и не удалось. Впрочем, существует предположение, что она тайно обвенчалась с Потемкиным, с которым сохраняла дружеские отношения вплоть до его смерти.

При написании этой статьи использовался материал из книги

До 1917 года купцы были излюбленными мишенями газетных фельетонистов и карикатуристов. Кто только не упражнялся в остроумии по адресу и «ваших степенств». Какими же они были в реальности - русские богатеи? Как тратили свои богатства, как развлекались?…

Купеческий клуб

Прежде всего русский купец славился как любитель хорошо покушать. В Москве отличительным признаком Купеческого клуба было стремление всячески подчеркнуть превосходство денежных тузов над теряющей былое значение в государстве столбовой дворянской аристократией.

Купеческий клуб в Москве

Если еще не разорившиеся дворяне предпочитали кухню французскую, то купечество в своем клубе подчеркнуто упирало на старинные русские кушанья: « стерляжья уха; двухаршинные осетры; белуга в рассоле; «банкетная» телятина; белая, как сливки, индюшка, откормленная грецкими орехами; «пополамные» расстегаи из стерляди и налимьих печенок; поросенок с хреном; поросенок с кашей» и многое другое.

Поросята на вторничные обеды в Купеческом клубе покупались за огромную цену у Тестова, такие же, какие он подавал в своем знаменитом трактире. Он откармливал их сам на своей даче, в особых кормушках, в которых ноги поросенка перегораживались решеткой, «чтобы он с жирку не сбрыкнул!» - объяснял Иван Тестов.

Интерьеры Купеческого клуба

Каплуны и пулярки шли из Ростова Ярославского, а телятина «банкетная» - от Троицы, где телят отпаивали цельным молоком... Кроме вин, которых истреблялось море, особенно шампанского, Купеческий клуб славился один на всю Москву квасами и фруктовыми водами, секрет приготовления которых знал только один многолетний эконом клуба - Николай Агафонович.

Француженка за двести тысяч

Ну а после можно было отведать и других земных радостей:

«На обедах играл оркестр Степана Рябова, а пели хоры - то цыганский, то венгерский, чаще же русский от Яра. Последний пользовался особой любовью, и содержательница его, Анна Захаровна, была в почете у гуляющего купечества за то, что умела потрафлять купцу и знала, кому какую певицу порекомендовать; последняя исполняла всякий приказ хозяйки, потому что контракт отдавал певицу в полное распоряжение содержательницы хора».

Впрочем, довольствовались закабаленными певицами по большей части купчишки помельче. Финансовые тузы предпочитали женщин более высокого полета, требовавших огромных расходов. Рекордсменом в этом отношении являлся Николай Рябушинский, которому француженка Фажетт обошлась в двести тысяч рублей, потраченных за два месяца.

За одно только колье с жемчугом и бриллиантами от Фаберже Рябушинский заплатил десять тысяч двести рублей. Стоит напомнить, что тогда плата в пятьдесят копеек за рабочий день считалась хорошей ценой для рабочего.

Но одной француженкой Николай Павлович ограничиваться отнюдь не собирался. Родственники, напуганные безумным размахом трат молодого повесы, добились установления над ним опеки, снять которую ему удалось лишь через несколько лет. И уж теперь-то он развернулся вовсю.

Рябушинский Николай Павлович (1877-1951)

Любопытно, что помимо неистребимой страсти к женщинам Рябушинский оказался, пожалуй, одним из первых российских автолихачей. Его роскошный красный «даймлер» мощностью в 60 лошадиных сил (что по тем временам было последним словом техники) москвичи быстро научились узнавать.

Несколько раз его привлекали к ответственности за нарушение правил новомодной автомобильной езды, а однажды ему пришлось выплатить солидные отступные сбитому пешеходу.

Но основное веселье Николай Рябушинский устраивал на собственной вилле «Черный лебедь» в Петровском парке, где, как взахлеб сплетничали москвичи, «устраивались афинские ночи с голыми актрисами».

Вилла "Черный лебедь" в Петровском парке в Москве, где Николай Рябушинский устраивал вечера для богемы. Фото начала XX века.

Интерьеры виллы "Черный лебедь" до пожара 1915 года. На стенах картины из коллекции Рябушинского, в которой были работы Брейгеля и Пуссена.

Видимо, для того, чтобы эти самые ночи проходили более весело, Рябушинский украсил виллу коллекцией отравленных стрел из Новой Гвинеи.

Дело в том, что путешествуя в юности по экзотическим странам, Николай Павлович побывал у папуасов-людоедов и даже якобы пивал вино из черепа побежденного врага у вождя гостеприимного племени. Правда, злые языки утверждали, что эта история подозрительно напоминает «череп киевского князя Святослава», из которого любили попить крепкие напитки убившие его печенеги.

Как бы там ни было, но количество дам, желающих посетить скандальную виллу «Черный лебедь», не уменьшалось. Страсть к женскому полу Николай Рябушинский сохранил на всю жизнь.

Н. П. Рябушинский. Фото 1940-х.

Уже в глубокой старости, когда ему было за семьдесят, работая в художественной галерее «Эрмитаж» в Монте-Карло, он пережил последний увлечение - к молодой, втрое моложе его, беженке из Германии.

Тигрица и ученая свинья

Страсть к созданию особняков, построенных по принципу подороже и почуднее могла плохо кончится для ее обладателя весьма печально - Арсений Морозов, например, стал общемосковским посмешищем, выстроив дом хорошо известный и нынешним москвичам - здание общества дружбы с зарубежными странами, что напротив кинотеатра « Художественный».

Особняк Арсения Абрамовича Морозова, построенный в 1895-1899 годах архитектором В. А. Мазыриным в испано-мавританском стиле с элементами модерна. С 1959 года — Дом дружбы с народами зарубежным стран.

На вопрос архитектора о том, в каком стиле следует строить дом, Морозов ответил - во всех, денег хватит. Архитектор выполнил указание, всласть повеселив горожан.

Позволить себе такой финансовый размах купцы победнее, разумеется, не могли, поэтому чудили подешевле и примитивнее. Нет денег на поездку в Египет или Новую Гвинею - зато можно “вусмерть” напившись, отправиться из Москвы «охотиться в Африку на крокодилов». Правда, такие поездки обычно заканчивались где-нибудь в Твери, в вокзальном ресторане.

Если купец-миллионер и известный чудак Михаил Хлудов везде появляется только в сопровождении ручной тигрицы - значит, купцы помельче покупают себе ученую свинью клоуна Танти и устраивают ее торжественное поедание. Правда, потом, в отличие от Хлудова, они становятся посмешищем всей Москвы ибо, как выяснилось, хитрый циркач подсунул им хрюшку простую и совершенно необразованную, а «артистку» сохранил в неприкосновенности.

Михаил Алексеевич Хлудов - русский купец и предприниматель

Михаил же Хлудов свою тигрицу предпочитал возить по войнам. Обзавелся он ею во время покорения Средней Азии, где животное получило «боевое» крещение.

От своих русских коллег старались не отставать и их восточные коллеги. Владелец крупнейших бакинских нефтяных промыслов, армянин Александр Манташев очень доступно объяснил, почему он сделал необычайно щедрое пожертвование на строительство армянской церкви именно в Париже – «это город, где я больше всего грешил». Для того, чтобы как следует погрешить, он и ездил туда каждый год.

Александр Иванович Манташев — крупнейший российский нефтяной магнат и филантроп . Был одним из самых богатых людей своего времени.

Его сыновья - Левон и Иосиф, уже прочно обосновавшиеся в Москве, поражали москвичей своими обедами и зваными банкетами. Достаточно сказать, что из Ниццы зимой к этим обедам специально завозились вагоны живых цветов. Но главной страстью братьев были лошади. И для своих любимцев они не жалели буквально ничего, построив настоящие дворцы вместо конюшен - с горячей водой, вентиляцией и душами.

Не желая отставать от моды, Левон стал коллекционировать работы известных художников. Вот только обращался он с ними своеобразно - любил пострелять по полотнам из карманного пистолета. Горячий человек...

От причуд к созданию музеев

К счастью для искусства, другие богатые коллекционеры обращались со своими коллекциями не в пример бережнее. О заслугах в создании отечественных музеев, в развитии наук и искусства, купеческих династий Третьяковых, Морозовых, Щукиных, тех же Рябушинских, Мамонтовых и многих других можно говорить бесконечно.

Алексей Александрович Бахрушин - русский купец, меценат, собиратель театральной старины, создатель частного литературно-театрального музея.

Зачастую увлечение коллекционированием начиналось как обычная купеческая причуда. Создатель знаменитого театрального музея Алексей Бахрушин, например, начал свою деятельность с пари. Поспорил с двоюродным братом, что всего за месяц соберет коллекцию большую и лучшую, чем та, что брат собирал несколько лет.

Пари то он выиграл, но увлекся настолько, что со временем для его жены стало тяжелейшей проблемой получить у него денег для домашнего хозяйства. Рубль, потраченный не на музей, Бахрушин считал потерянным.

Но купеческий темперамент превращал коллекционирование в своего рода состязание, азартную игру, заставляя его обладателей совершать, с точки зрения постороннего, совершенно бессмысленные поступки.

Михаил Абрамович Морозов - купец, предприниматель, коллекционер западноевропейской и русской живописи, скульптуры. Старший сын известного московского купца Абрама Абрамовича Морозова.

Купил, скажем, Михаил Абрамович Морозов 4 картины Гогена всего по 500 франков за каждую. А через несколько лет ему предложили за них уже 30000 франков. Перед такой ценой купец устоять не смог и продал картины. Но на следующий день, посетив картинную галерею, он обнаружил, что картины продаются уже за 50 тысяч.

Увидев, в какую сумму теперь оценена его бывшая собственность, Морозов решился на вторичную покупку. Купить за пятьсот, продать за тридцать тысяч и вновь купить за пятьдесят тысяч - в этом что-то есть.

Так что все было в истории русского купечества - и безумные загулы, и пьяное самодурство,и бесценный вклад в развитие отечественной культуры.

Прислуга

В допетровской Руси девушки и женщины, находящиеся в услужении, назывались дворовыми девушками, сенными (от сени - нежилая часть дома между жилой частью дома и крыльцом или разделяющая две половины дома, которая обычно использовалась для хозяйственных нужд, а летом могла использоваться и для ночлега) или горничными (от горницы или горней комнаты - чистой комнаты обычно на втором этаже дома, где жили дочери хозяина). «Одни из служанок - обыкновенно девицы - занимались исключительно вышиванием вместе с госпожой и другими особами хозяйского семейства женского пола, другие - обыкновенно замужние - выполняли черные работы, топили печи, мыли белье и платье, пекли хлебы, приготовляли разные запасы, третьим поручалась пряжа и тканье», - пишет Н. И. Костомаров в книге «Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях».

Дворовые и сенные девушки остались в родовых усадьбах, горничные переехали с хозяйками в Петербург. Им пришлось многому учиться: помогать хозяйкам надевать фижмы и зашнуровывать корсеты, высоко зачесывать и пудрить волосы, украшать прически цветами и лентами, стирать, гладить и хранить платья из новых, незнакомых тканей. Кроме того, горничные мыли пол, убирались в комнатах, проветривали и перестилали постели, чистили серебряные приборы. Если девушка была единственной служанкой в небогатом доме, на нее сваливалась вся домашняя работа.

В Англии, где все жители были лично свободны, слуг нанимали, причем за приличную сумму (горничная среднего звена получала в среднем 6–8 фунтов в год, плюс дополнительные деньги на чай, сахар и пиво, горничная, которая прислуживала непосредственно хозяйке (lady’s maid), получала 12–15 фунтов в год плюс деньги на дополнительные расходы, ливрейный лакей - 15–25 фунтов в год, камердинер - 25–50 фунтов в год). Русские были избавлены от этой необходимости - они, как правило, брали в услужение своих крепостных. Разумеется, обученная горничная ценилась выше простой девки, только что привезенной из деревни, ее при случае выгодно продавали.

В газетах того времени не редки такие объявления: «В приходе церкви Св. Николая чудотворца, в школе, продается 20-ти лет, собою видная и к исправлению горничной работы способная девка и хорошо выезженная верховая кобыла», «За 180 рублей продается девка двадцати лет, которая чистит белье и отчасти готовит кушанье. О ней, как и продаже подержанной кареты и нового седла, спросить на почтовом дворе», «За излишеством продается пожилых лет прачка за 250 рублей», «Продается молодая горнишная девка изрядная собой, умеющая шить золотом и приготовлять белье. Видеть ее и о цене узнать можно в Большой Миллионной у Конюшеннаго мосту в доме булошника под № 35, у дворника», «На Петербургской стороне в Малой Дворянской улице под № 495 продается горнишная 13 лет девка, знающая все принадлежащее до горничных услуг, и которая при том лица весьма приятнаго».

Очень редко у личных горничных имелась своя комната неподалеку от комнаты хозяйки. Как правило, служанкам обустраивали комнаты на чердаках или в специальном флигеле. В одной комнате могли спать несколько служанок, иногда им приходилось делить и постель. Слугам запрещалось пользоваться теми же ванными и туалетами, которыми пользовались хозяева. До появления водопровода и канализации горничным приходилось таскать ведра горячей воды для хозяйской ванны. Сами они мылись в тазах и лоханях - обычно раз в неделю, а пока горячую воду несли из подвала на чердак, она могла запросто остыть.

Мы видели, что в русских комедиях (кстати, в полном соответствии с европейской традицией) горничные часто становятся подружками и помощницами своих хозяек, дают им советы, как держать себя с родителями, как привлечь поклонника, передают им письма, устаивают любовные дела. В благодарность драматург обычно выдает горничную замуж за лихого камердинера - личного слугу хозяина дома. Кроме того, им часто поручается произнести заключительную фразу, в которой сконцентрирована мораль комедии. Например, уже знакомая нам комедия Екатерины II «О времена!» завершается так: «Мавра (одна). Вот так наш век проходит! Всех осуждаем, всех ценим, всех пересмехаем и злословим, a того не видим, что и смеха, и осуждения сами достойны. Когда предубеждения заступают в нас место здравого рассудка, тогда сокрыты от нас собственные пороки, а явны только погрешности чужия: видим мы сучок в глазу ближнего, а в своем - и бревна не видим».

Костюм горничной складывался постепенно, обычно они носили из платья простого фасона, из темной однотонной материи (шерсти или шелка) со стояче-отложным белым накрахмаленным воротничком, отделанным кружевами или рюшками. Затем стали обязательны белые манжеты, наколка из белых накрахмаленных кружев или, реже, накрахмаленный чепчик круглой формы с двумя короткими «хвостами» сзади и фартуки из белого накрахмаленного батиста или тонкого полотна.

В. Л. Боровиковский. «Лизонька и Дашенька». 1794 г.

И. Е. Георги отмечает, что «большая часть женщин среднего состояния, такожде и дочери многих ремесленников, горничные девушки и служанки знатных, особ ежедневно причесаны, чем многие руки занимаются». Под «многими руками» он подразумевал парикмахеров, которых было в Петербурге множество. Но, разумеется, горничные, которые, как правило, должны были уметь при случае причесать хозяйку по последней моде, без труда могли причесывать друг друга.

Портреты горничных семейства Державиных не сохранились, но горничных его ближайшего друга Николая Львова можно увидеть на картине Владимира Лукича Боровиковского «Лизонька и Дашенька», написанной в 1794 году. Для того чтобы позировать художнику, девушки надели господские драгоценности и модные платья в античном стиле.

Кроме горничных в доме работали кухарки, посудомойки, прачки. Женщины-служанки могли помогать накрывать на стол, но во время званых ужинов и приемов они не входили в столовую. Это было обязанностью ливрейных лакеев. Но их судьбе не завидовали - когда хозяева уже отказались от париков и пудры, лакеи еще долго вынуждены были надевать парики или пудрить волосы, из-за чего они часто утончались и выпадали. Если были дети, в доме появлялись кормилицы, няньки и гувернантки. О последних мы поговорим в следующей главе книги.

В богатых домах часто жило множество приживалок и приживалов, которые в благодарность за хлеб и кров развлекали хозяев и выполняли их мелкие поручения. Публика эта была большей частью скандальная, склонная к обманам и воровству. Приживалы и их плутни часто становились темами комедий XVIII века, например комедии Екатерины II «Шаман сибирский». Позже одинокие пожилые богатые дамы стали брать себе в дом компаньонок: как правило, из бедных родственниц. Были среди компаньонок девочки, взятые на воспитание из приюта, вдовы или старые девы. В их обязанности входило также развлекать госпожу, читать ей, писать письма, передавать распоряжения слугам и т. д. Иногда пожилые хозяйки развлекались, наряжая компаньонок в свои нарядные туалеты. Добрая хозяйка могла дать компаньонке приданое и устроить ее замужество, но чаще они старели вместе со своими госпожами и если переживали их, то жили на пенсию, оставленную им, и на те деньги, которые удалось скопить за годы службы.

Вне цехов: прислуга и поденщики Столица предоставляла гораздо более широкий спектр занятости и видов труда, чем тот, о котором говорится в уставах ремесленных цехов. Были труженики, о которых реже упоминается в письменных источниках, ибо даже если у них и было постоянное