Николай Васильевич Гоголь
Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно, самое разнородное собрание диковинок: картины большею частью были писаны масляными красками, покрыты темнозеленым лаком, в темножелтых мишурных рамах. Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в манжетах, нежели на человека – вот их обыкновенные сюжеты. К этому нужно присовокупить несколько гравированных изображений: портрет Хозрева-Мирзы в бараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами. Сверх того, двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками произведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые свидетельствуют самородное дарованье русского человека. На одном была царевна Миликтриса Кирбитьевна, на другом город Иерусалим, по домам и церквам которого без церемонии прокатилась красная краска, захватившая часть земли и двух молящихся русских мужиков в рукавицах. Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей-куча. Какой-нибудь забулдыга-лакей уже, верно, зевает перед ними, держа в руке судки с обедом из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не слишком горячий. Перед ним уже, верно, стоит в шинели солдат, этот кавалер толкучего рынка, продающий два перочинные ножика; торговка-охтенка с коробкою, наполненною башмаками. Всякой восхищается по-своему: мужики обыкновенно тыкают пальцами; кавалеры рассматривают серьёзно; лакеи-мальчики и мальчишки-мастеровые смеются и дразнят друг друга нарисованными карикатурами; старые лакеи во фризовых шинелях смотрят потому только, чтобы где-нибудь позевать; а торговки, молодые русские бабы, спешат по инстинкту, чтобы послушать, о чем калякает народ, и посмотреть, на что он смотрит. В это время невольно остановился перед лавкою проходивший мимо молодой художник Чартков. Старая шинель и нещегольское платье показывали в нем того человека, который с самоотвержением предан был своему труду и не имел времени заботиться о своем наряде, всегда имеющем таинственную привлекательность для молодости. Он остановился перед лавкою и сперва внутренно смеялся над этими уродливыми картинами. Наконец, овладело им невольное размышление: он стал думать о том, кому бы нужны были эти произведения. Что русской народ заглядывается на Ерусланов Лазаревичей, на объедал и обпивал, на Фому и Ерему, это не казалось ему удивительным: изображенные предметы были очень доступны и понятны народу; но где покупатели этих пестрых, грязных, масляных малеваний? кому нужны эти фламандские мужики, эти красные и голубые пейзажи, которые показывают какое-то притязание на несколько уже высший шаг искусства, но в котором выразилось всё глубокое его унижение? Это, казалось, не были вовсе труды ребенка-самоучки. Иначе в них бы, при всей бесчувственной карикатурности целого, вырывался острый порыв. Но здесь было видно просто тупоумие, бессильная, дряхлая бездарность, которая самоуправно стала в ряды искусств, тогда как ей место было среди низких ремесл, бездарность, которая была верна однакож своему призванию и внесла в самое искусство свое ремесло. Те же краски, та же манера, та же набившаяся, приобыкшая рука, принадлежавшая скорее грубо сделанному автомату, нежели человеку!.. Долго стоял он пред этими грязными картинами, уже наконец не думая вовсе о них, а между тем хозяин лавки, серенький человечек, во фризовой шинели, с бородой небритой с самого воскресенья, толковал ему уже давно, торговался и условливался в цене, еще не узнав, что ему понравилось и что нужно. «Вот за этих мужичков и за ландшафтик возьму беленькую. Живопись-то какая! просто глаз прошибет; только-что получены с биржи; еще лак не высох. Или вот зима, возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит. Вон она какая зима!» Тут купец дал легкого щелчка в полотно, вероятно, чтобы показать всю доброту зимы. «Прикажете связать их вместе и снести за вами? Где изволите жить? Эй, малый, подай веревочку». – Постой, брат, не так скоро – сказал очнувшийся художник, видя, что уж проворный купец принялся не в шутку их связывать вместе. Ему сделалось несколько совестно не взять ничего, застоявшись так долго в лавке, и он сказал: «А вот постой, я посмотрю, нет ли для меня чего-нибудь здесь» и, наклонившись, стал доставать с полу наваленные громоздко, истертые, запыленные старые малеванья, непользовавшиеся, как видно, никаким почетом. Тут были старинные фамильные портреты, которых потомков, может быть, и на свете нельзя было отыскать, совершенно неизвестные изображения с прорванным холстом, рамки, лишенные позолоты, словом, всякой ветхой сор. Но художник принялся рассматривать, думая втайне: «авось что-нибудь и отыщется.» Он слышал не раз рассказы о том, как иногда у лубочных продавцев были отыскиваемы в сору картины великих мастеров. Хозяин, увидев, куда полез он, оставил свою суетливость и, принявши обыкновенное положение и надлежащий вес, поместился съизнова у дверей, зазывая прохожих и указывая им одной рукой на лавку… «Сюда, батюшка; вот картины! зайдите, зайдите; с биржи получены.» Уже накричался он вдоволь и большею частью бесплодно, наговорился досыта с лоскутным продавцем, стоявшим насупротив его также у дверей своей лавочки, и наконец, вспомнив, что у него в лавке есть покупатель, поворотил народу спину и отправился во внутрь ее. «Что, батюшка, выбрали что-нибудь?» Но художник уже стоял несколько времени неподвижно перед одним портретом в больших, когда-то великолепных рамах, но на которых чуть блестели теперь следы позолоты. Это был старик с лицом бронзового цвета, скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного движенья и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлен в них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм. Как ни был поврежден и запылен портрет; но когда удалось ему счистить с лица пыль, он увидел следы работы высокого художника. Портрет, казалось, был не кончен; но сила кисти была разительна. Необыкновеннее всего были глаза: казалось, в них употребил всю силу кисти и всё старательное тщание свое художник. Они просто глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью. Когда поднес он портрет к дверям, еще сильнее глядели глаза. Впечатление почти то же произвели они и в народе. Женщина, остановившаяся позади его, вскрикнула: «глядит, глядит», и попятилась назад. Какое-то неприятное, непонятное самому себе чувство почувствовал он и поставил портрет на землю.
Николай Васильевич Гоголь
Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно, самое разнородное собрание диковинок: картины большею частью были писаны масляными красками, покрыты темнозеленым лаком, в темножелтых мишурных рамах. Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в манжетах, нежели на человека – вот их обыкновенные сюжеты. К этому нужно присовокупить несколько гравированных изображений: портрет Хозрева-Мирзы в бараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами. Сверх того, двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками произведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые свидетельствуют самородное дарованье русского человека. На одном была царевна Миликтриса Кирбитьевна, на другом город Иерусалим, по домам и церквам которого без церемонии прокатилась красная краска, захватившая часть земли и двух молящихся русских мужиков в рукавицах. Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей-куча. Какой-нибудь забулдыга-лакей уже, верно, зевает перед ними, держа в руке судки с обедом из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не слишком горячий. Перед ним уже, верно, стоит в шинели солдат, этот кавалер толкучего рынка, продающий два перочинные ножика; торговка-охтенка с коробкою, наполненною башмаками. Всякой восхищается по-своему: мужики обыкновенно тыкают пальцами; кавалеры рассматривают серьёзно; лакеи-мальчики и мальчишки-мастеровые смеются и дразнят друг друга нарисованными карикатурами; старые лакеи во фризовых шинелях смотрят потому только, чтобы где-нибудь позевать; а торговки, молодые русские бабы, спешат по инстинкту, чтобы послушать, о чем калякает народ, и посмотреть, на что он смотрит. В это время невольно остановился перед лавкою проходивший мимо молодой художник Чартков. Старая шинель и нещегольское платье показывали в нем того человека, который с самоотвержением предан был своему труду и не имел времени заботиться о своем наряде, всегда имеющем таинственную привлекательность для молодости. Он остановился перед лавкою и сперва внутренно смеялся над этими уродливыми картинами. Наконец, овладело им невольное размышление: он стал думать о том, кому бы нужны были эти произведения. Что русской народ заглядывается на Ерусланов Лазаревичей, на объедал и обпивал, на Фому и Ерему, это не казалось ему удивительным: изображенные предметы были очень доступны и понятны народу; но где покупатели этих пестрых, грязных, масляных малеваний? кому нужны эти фламандские мужики, эти красные и голубые пейзажи, которые показывают какое-то притязание на несколько уже высший шаг искусства, но в котором выразилось всё глубокое его унижение? Это, казалось, не были вовсе труды ребенка-самоучки. Иначе в них бы, при всей бесчувственной карикатурности целого, вырывался острый порыв. Но здесь было видно просто тупоумие, бессильная, дряхлая бездарность, которая самоуправно стала в ряды искусств, тогда как ей место было среди низких ремесл, бездарность, которая была верна однакож своему призванию и внесла в самое искусство свое ремесло. Те же краски, та же манера, та же набившаяся, приобыкшая рука, принадлежавшая скорее грубо сделанному автомату, нежели человеку!.. Долго стоял он пред этими грязными картинами, уже наконец не думая вовсе о них, а между тем хозяин лавки, серенький человечек, во фризовой шинели, с бородой небритой с самого воскресенья, толковал ему уже давно, торговался и условливался в цене, еще не узнав, что ему понравилось и что нужно. «Вот за этих мужичков и за ландшафтик возьму беленькую. Живопись-то какая! просто глаз прошибет; только-что получены с биржи; еще лак не высох. Или вот зима, возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит. Вон она какая зима!» Тут купец дал легкого щелчка в полотно, вероятно, чтобы показать всю доброту зимы. «Прикажете связать их вместе и снести за вами? Где изволите жить? Эй, малый, подай веревочку». – Постой, брат, не так скоро – сказал очнувшийся художник, видя, что уж проворный купец принялся не в шутку их связывать вместе. Ему сделалось несколько совестно не взять ничего, застоявшись так долго в лавке, и он сказал: «А вот постой, я посмотрю, нет ли для меня чего-нибудь здесь» и, наклонившись, стал доставать с полу наваленные громоздко, истертые, запыленные старые малеванья, непользовавшиеся, как видно, никаким почетом. Тут были старинные фамильные портреты, которых потомков, может быть, и на свете нельзя было отыскать, совершенно неизвестные изображения с прорванным холстом, рамки, лишенные позолоты, словом, всякой ветхой сор. Но художник принялся рассматривать, думая втайне: «авось что-нибудь и отыщется.» Он слышал не раз рассказы о том, как иногда у лубочных продавцев были отыскиваемы в сору картины великих мастеров. Хозяин, увидев, куда полез он, оставил свою суетливость и, принявши обыкновенное положение и надлежащий вес, поместился съизнова у дверей, зазывая прохожих и указывая им одной рукой на лавку… «Сюда, батюшка; вот картины! зайдите, зайдите; с биржи получены.» Уже накричался он вдоволь и большею частью бесплодно, наговорился досыта с лоскутным продавцем, стоявшим насупротив его также у дверей своей лавочки, и наконец, вспомнив, что у него в лавке есть покупатель, поворотил народу спину и отправился во внутрь ее. «Что, батюшка, выбрали что-нибудь?» Но художник уже стоял несколько времени неподвижно перед одним портретом в больших, когда-то великолепных рамах, но на которых чуть блестели теперь следы позолоты. Это был старик с лицом бронзового цвета, скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного движенья и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлен в них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм. Как ни был поврежден и запылен портрет; но когда удалось ему счистить с лица пыль, он увидел следы работы высокого художника. Портрет, казалось, был не кончен; но сила кисти была разительна. Необыкновеннее всего были глаза: казалось, в них употребил всю силу кисти и всё старательное тщание свое художник. Они просто глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью. Когда поднес он портрет к дверям, еще сильнее глядели глаза. Впечатление почти то же произвели они и в народе. Женщина, остановившаяся позади его, вскрикнула: «глядит, глядит», и попятилась назад. Какое-то неприятное, непонятное самому себе чувство почувствовал он и поставил портрет на землю.
Нигде не останавливалось столько народа, как перед картинною лавочкою на Щукином дворе. Эта лавочка представляла, точно, самое разнородное собрание диковинок: картины большею частью были писаны масляными красками, покрыты темнозеленым лаком, в темножелтых мишурных рамах. Зима с белыми деревьями, совершенно красный вечер, похожий на зарево пожара, фламандский мужик с трубкою и выломанною рукою, похожий более на индейского петуха в манжетах, нежели на человека – вот их обыкновенные сюжеты. К этому нужно присовокупить несколько гравированных изображений: портрет Хозрева-Мирзы в бараньей шапке, портреты каких-то генералов в треугольных шляпах, с кривыми носами. Сверх того, двери такой лавочки обыкновенно бывают увешаны связками произведений, отпечатанных лубками на больших листах, которые свидетельствуют самородное дарованье русского человека. На одном была царевна Миликтриса Кирбитьевна, на другом город Иерусалим, по домам и церквам которого без церемонии прокатилась красная краска, захватившая часть земли и двух молящихся русских мужиков в рукавицах. Покупателей этих произведений обыкновенно немного, но зато зрителей-куча. Какой-нибудь забулдыга-лакей уже, верно, зевает перед ними, держа в руке судки с обедом из трактира для своего барина, который, без сомнения, будет хлебать суп не слишком горячий. Перед ним уже, верно, стоит в шинели солдат, этот кавалер толкучего рынка, продающий два перочинные ножика; торговка-охтенка с коробкою, наполненною башмаками. Всякой восхищается по-своему: мужики обыкновенно тыкают пальцами; кавалеры рассматривают серьёзно; лакеи-мальчики и мальчишки-мастеровые смеются и дразнят друг друга нарисованными карикатурами; старые лакеи во фризовых шинелях смотрят потому только, чтобы где-нибудь позевать; а торговки, молодые русские бабы, спешат по инстинкту, чтобы послушать, о чем калякает народ, и посмотреть, на что он смотрит. В это время невольно остановился перед лавкою проходивший мимо молодой художник Чартков. Старая шинель и нещегольское платье показывали в нем того человека, который с самоотвержением предан был своему труду и не имел времени заботиться о своем наряде, всегда имеющем таинственную привлекательность для молодости. Он остановился перед лавкою и сперва внутренно смеялся над этими уродливыми картинами. Наконец, овладело им невольное размышление: он стал думать о том, кому бы нужны были эти произведения. Что русской народ заглядывается на Ерусланов Лазаревичей, на объедал и обпивал, на Фому и Ерему, это не казалось ему удивительным: изображенные предметы были очень доступны и понятны народу; но где покупатели этих пестрых, грязных, масляных малеваний? кому нужны эти фламандские мужики, эти красные и голубые пейзажи, которые показывают какое-то притязание на несколько уже высший шаг искусства, но в котором выразилось всё глубокое его унижение? Это, казалось, не были вовсе труды ребенка-самоучки. Иначе в них бы, при всей бесчувственной карикатурности целого, вырывался острый порыв. Но здесь было видно просто тупоумие, бессильная, дряхлая бездарность, которая самоуправно стала в ряды искусств, тогда как ей место было среди низких ремесл, бездарность, которая была верна однакож своему призванию и внесла в самое искусство свое ремесло. Те же краски, та же манера, та же набившаяся, приобыкшая рука, принадлежавшая скорее грубо сделанному автомату, нежели человеку!.. Долго стоял он пред этими грязными картинами, уже наконец не думая вовсе о них, а между тем хозяин лавки, серенький человечек, во фризовой шинели, с бородой небритой с самого воскресенья, толковал ему уже давно, торговался и условливался в цене, еще не узнав, что ему понравилось и что нужно. «Вот за этих мужичков и за ландшафтик возьму беленькую. Живопись-то какая! просто глаз прошибет; только-что получены с биржи; еще лак не высох. Или вот зима, возьмите зиму! Пятнадцать рублей! Одна рамка чего стоит. Вон она какая зима!» Тут купец дал легкого щелчка в полотно, вероятно, чтобы показать всю доброту зимы. «Прикажете связать их вместе и снести за вами? Где изволите жить? Эй, малый, подай веревочку». – Постой, брат, не так скоро – сказал очнувшийся художник, видя, что уж проворный купец принялся не в шутку их связывать вместе. Ему сделалось несколько совестно не взять ничего, застоявшись так долго в лавке, и он сказал: «А вот постой, я посмотрю, нет ли для меня чего-нибудь здесь» и, наклонившись, стал доставать с полу наваленные громоздко, истертые, запыленные старые малеванья, непользовавшиеся, как видно, никаким почетом. Тут были старинные фамильные портреты, которых потомков, может быть, и на свете нельзя было отыскать, совершенно неизвестные изображения с прорванным холстом, рамки, лишенные позолоты, словом, всякой ветхой сор. Но художник принялся рассматривать, думая втайне: «авось что-нибудь и отыщется.» Он слышал не раз рассказы о том, как иногда у лубочных продавцев были отыскиваемы в сору картины великих мастеров. Хозяин, увидев, куда полез он, оставил свою суетливость и, принявши обыкновенное положение и надлежащий вес, поместился съизнова у дверей, зазывая прохожих и указывая им одной рукой на лавку… «Сюда, батюшка; вот картины! зайдите, зайдите; с биржи получены.» Уже накричался он вдоволь и большею частью бесплодно, наговорился досыта с лоскутным продавцем, стоявшим насупротив его также у дверей своей лавочки, и наконец, вспомнив, что у него в лавке есть покупатель, поворотил народу спину и отправился во внутрь ее. «Что, батюшка, выбрали что-нибудь?» Но художник уже стоял несколько времени неподвижно перед одним портретом в больших, когда-то великолепных рамах, но на которых чуть блестели теперь следы позолоты. Это был старик с лицом бронзового цвета, скулистым, чахлым; черты лица, казалось, были схвачены в минуту судорожного движенья и отзывались не северною силою. Пламенный полдень был запечатлен в них. Он был драпирован в широкий азиатский костюм. Как ни был поврежден и запылен портрет; но когда удалось ему счистить с лица пыль, он увидел следы работы высокого художника. Портрет, казалось, был не кончен; но сила кисти была разительна. Необыкновеннее всего были глаза: казалось, в них употребил всю силу кисти и всё старательное тщание свое художник. Они просто глядели, глядели даже из самого портрета, как будто разрушая его гармонию своею странною живостью. Когда поднес он портрет к дверям, еще сильнее глядели глаза. Впечатление почти то же произвели они и в народе. Женщина, остановившаяся позади его, вскрикнула: «глядит, глядит», и попятилась назад. Какое-то неприятное, непонятное самому себе чувство почувствовал он и поставил портрет на землю.
«А что ж, возьмите портрет!» сказал хозяин.
«А сколько?» сказал художник.
«Да что за него дорожиться? три четвертачка давайте!»
«Ну, да что ж дадите?»
«Двугривенный», сказал художник, готовясь итти.
«Эк цену какую завернули! да за двугривенный одной рамки не купишь. Видно, завтра собираетесь купить? Господин, господин, воротитесь! гривенничек хоть прикиньте. Возьмите, возьмите, давайте двугривенный. Право, для почину только, вот только-что первый покупатель.» За сим он сделал жест рукой, как будто бы говоривший: «так уж и быть, пропадай картина!»
Таким образом Чартков совершенно неожиданно купил старый портрет, и в то же время подумал: зачем я его купил? на что он мне? но делать было нечего. Он вынул из кармана двугривенный, отдал хозяину, взял портрет под мышку и потащил его с собою. Дорогою он вспомнил, что двугривенный, который он отдал, был у него последний. Мысли его вдруг омрачились: досада и равнодушная пустота обняли его в ту же минуту. «Чорт побери! гадко на свете!» сказал он с чувством русского, у которого дела плохи. И почти машинально шел скорыми шагами, полный бесчувствия ко всему. Красный свет вечерней зари оставался еще на половине неба; еще домы, обращенные к той стороне, чуть озарялись ее теплым светом; а между-тем уже холодное синеватое сиянье месяца становилось сильнее. Полупрозрачные легкие тени хвостами падали на землю, отбрасываемые домами и ногами пешеходцев. Уже художник начинал мало-по-малу заглядываться на небо, озаренное каким-то прозрачным, тонким, сомнительным светом, и почти в одно время излетали из уст его слова: «какой легкой тон!» и слова: «досадно, чорт побери!» И он, поправляя портрет, беспрестанно съезжавший из-под мышек, ускорял шаг. Усталый и весь в поту, дотащился он к себе в пятнадцатую линию на Васильевской Остров. С трудом и с отдышкой взобрался он по лестнице, облитой помоями и украшенной следами кошек и собак. На стук его в дверь не было никакого ответа: человека не было дома. Он прислонился к окну и расположился ожидать терпеливо, пока не раздались наконец позади его шаги парня в синей рубахе, его приспешника, натурщика, краскотерщика и выметателя полов, пачкавшего их тут же своими сапогами. Парень назывался Никитою, и проводил всё время за воротами, когда барина не было дома. Никита долго силился попасть ключем в замочную дырку, вовсе незаметную по причине темноты.
■
■
■
■
■
Повесть Николая Васильевича Гоголя «Портрет», при своём небольшом объёме, очень насыщена различными событиями. Вышла она в свет в первой редакции в 1835 году. Позже писатель, всегда строго относившийся к своим работам, внёс многочисленные изменения в текст, изменил фамилию главному герою и финал. Вторая публикация вышла в 1842 году. Этот вариант известен и современному читателю.
Повесть состоит из двух частей, где первая часть - это рассказ о мистическом портрете и смерти художника, а вторая - комментарий, объясняющий всю сущность полотна.
Вторая часть несёт таинственный оттенок, и из неё можно понять откуда в портрете появились деньги. Интрига второй части не уступает первой, а концовка и вовсе детективна - полотно исчезает самым таинственным образом.
Николай Васильевич смело рассуждает об искусстве, объясняя, что сила создания - это духовный мир художника. Только настоящее творчество может влиять на человека и совершенствовать его.
Сюжет часть 1
События происходят в ПетербургеНа Щукином дворе возле лавки с картинами всегда толпился народ, хотя представленный товар далёк от галерейных шедевров. Молодой художник Чартков, остановившийся невольно, удивлялся, кто купит эти уродливые картины.
Но перебирая полотна он вдруг замер перед изображением старика в азиатском костюме. Выразительнее всего были глаза. Это была хорошая работа, но как профессионал парень видел, что работа незакончена.
Чартков отдал за картину последние деньги и понёс её домой, вообще, не понимая зачем она ему нужна. Дома юноша рассматривал портрет и поражался проницательности глаз, казавшихся живыми. Засыпая, накрыл его простынею.
Но вот рама стоит без простыни, а старик вылез из неё и стал ходить по комнате. Подошёл к постели Чарткова, достал из-под одежды мешок, а из мешка свёрток с деньгами.
Парень проснулся, сердце выскакивало из груди, а сам он был не в постели, а у портрета. Всю ночь метался юноша: то уснёт, то проснётся, то форточку откроет, то увидит, что простынь шевелится на холсте.
А утром пришёл хозяин вместе с квартальным, чтобы заставить жильца оплатить проживание. Но поскольку у жильца совсем не было денег решили взять плату картинами. А когда квартальный подошёл к портрету старика и взялся руками за раму, обнаружилось, что за рамой имеется свёрток с деньгами.
Так у Чарткова появились деньги и он стал их тратить. Переехал в новую квартиру, разъезжал на карете, покупал вещи и парфюм, обедал в ресторане… и заказал о себе статью в газете. После рекламы о нём заговорил весь город, и даже в печати стали звать по имени-отчеству - Андрей Петрович - это было лестно.
Уже на следующий день пришли первые заказчики - дама в восемнадцатилетней дочерью. Портретист стал писать портрет девушки и вдохновился. Ему всё нравилось, а вот даме не всё. Она стала выражать недовольство некоторыми элементами работы. Андрей Петрович не стал спорить и всё сделал, как пожелали клиентки, хотя сам перед собой испытывал неловкость, воплощая враньё на холсте.
Эта работа наделала в городе много шума. Заказы буквально посыпались на Чарткова. Все клиенты хотели видеть собственную однообразную красоту. И портретист приловчился писать однотипные портреты. Все были довольны.
Но однажды Андрей Петрович попал в академию художеств, для того чтобы дать отзыв о картине своего знакомого, который обучался в Италии. В зале где была выставлена картина стояла тишина. И это было неслучайно. Чартков увидел перед собой настоящий шедевр! Он не мог ничего сказать и просто выбежал из зала.
Андрей Петрович словно проснулся и решил всерьёз взяться за работу, но, к ужасу, понял, что ему не хватает многих знаний. Стал пересматривать свои юношеские работы, чтобы убедиться в задатках своего таланта. Да, талант был. И тут он наткнулся на портрет старика, купленный когда-то на Щукином дворе, и решил возложить вину на этот холст.
Злоба и зависть сковали всё существо Чарткова, особенно когда он видел проявление чьего-то таланта. Он скупал картины, а дома уничтожал их и дико смеялся. Эта ненависть вскоре погубила его самого. Он сошёл с ума, заболел и умер.
Сюжет часть 2
Идёт аукционная продажа предметов искусства. Среди прочего покупатели сражались за картину, где был изображён азиат с выразительными глазами. Цена на картину взлетела очень высоко. Тут вызвался один покупатель считающий, что у него на эту картину больше всех прав. Это был художник Б. В подтверждение своих слов он рассказал целую историю.
В Петербурге есть часть города, которая называется Коломна, населена преимущественно бедняками. Там и жил один ростовщик, непонятной национальности, одетый в азиатский наряд. Он таким образом вёл своё дело, что давая деньги в долг, получал обратно большие проценты. Но главное, что ссуда, взятая у азиата, обязательно приносила несчастья, и тому было множество подтверждений. Люди стали говорить, что ростовщик дружит с нечистой силой.
Его отец, художник-самоучка рисовал картину, на которой хотел изобразить духа тьмы. Ростовщик очень подходил под образ дьявола, и он как раз сам пришёл просить нарисовать свой портрет, хотел запечатлеть себя перед смертью. Условие азиата было изобразить его как можно реалистичнее.
Мастер с воодушевлением взялся за работу, особое внимание уделяя глазам. Парадокс заключался в том, чем реалистичнее было изображение на холсте, тем больше желал мастер прекратить работу. Религиозный мужчина решил остановиться.
Но ростовщик стал буквально умолять закончить его портрет, ведь от этого зависела его жизнь после смерти. В ближайшую ночь азиат умирает, а служанка приносит к портретисту незаконченную работу. После этого в отце стали происходить какие-то изменения. Появилось чувство зависти к своему ученику.
Но самое ужасное, что все последующие персонажи, которые выходили из-под кисти мастера, были с дьявольскими глазами. Он решил уничтожить портрет ростовщика, но один из приятелей отца забрал картину себе. И только избавившись от ненавистного полотна, всё стало как прежде.
Портрет же приносил одни несчастья каждому новому владельцу. Узнав такую неприятную новость, отец решил, что это он виноват в том, что азиат мучает людей одним только своим появлением. Внезапная смерть жены, дочери и сына только подтвердили его мысли.
Когда художнику Б. исполнилось 9 лет, отец определил его в школу художеств, а сам стал монахом. Настоятель узнав, что появился художник, велел написать ему образ церкви. Мастер отказался, уединился, и только спустя долгие месяцы молитвы взялся за работу. Шедевр, вышедший из-под кисти, оказался прекрасным.
В это время юный художник Б. окончил с золотой медалью академию, съездил к отцу и получил родительское благословение. При этом отец рассказал историю портрета с изображением азиата. Родитель попросил найти эту неоконченную картину и уничтожить. Пятнадцать лет искал парень этот портрет и вот наконец его нашёл.
Все посмотрели на стену, где весел портрет ростовщика, а портрета нет. Его украли, пока слушали рассказчика.
Главный герой
Чартков - бедный двадцатидвухлетний молодой человек, разбирающийся в живописи и сам не лишённый божьего дара, совершенствует собственное мастерство.
Его расстраивает то, что никто не оценивает его этюды и рисунки. Хотя учитель-профессор уверен, что труд парня рано или поздно будет оценён. Для этого нужно много работать.
Юноша думает о тех рисовальщиках, которые пишут намного хуже его, но у них в материальном положении всё лучше. Ему обидно.
Искушение, которое выпало парню, в виде свёртка с деньгами переменило всю его жизнь. Первое что он подумал, что теперь купив себе всё необходимое для работы, и не переживая о хлебе и жилье, полностью отдавшись работе, он за три года сможет развить свой талант. «Я зашибу их всех, и могу быть славным художником», - говорит Чартков.
Но именно эта гордыня «стать славным», прославиться, открыла двери, впустив в чистые помыслы художника порочные желания. Соблазн красивой жизни взял верх.
Чартков воспользовался правом свободного выбора, но этот выбор был неверен. Когда пришло осознание содеянного, по сути, осмысление собственных ошибок, портретист просто сошёл с ума и умер, хотя он не раскаялся и во всём винил картину с изображением ростовщика.
Приоритеты и принципы Чарткова
Художник размышляет о том как ему поступить с неожиданно найденными деньгами, которых при экономном ведении растрат хватит на три года. Рассматривает он два варианта.
Во время работы над первым портретом девушки, произошёл интересный случай. Несмотря на то что мать девочки постоянно подгоняла мастера, портретист вложил в своё детище всю душу, и качество работы было очень высоко. Но заказчица не уставала поправлять художника. Ей не нужно было видеть живость и правдивость, она желала сделать красивый рисунок.
В этот момент живописец сломал сам себя. Он отказался от своих принципов и создал полотно таким, каким его хочет видеть заказчик - пустым, лживым, но красивым, по мнению клиента. Он качество своего труда поменял на денежное вознаграждение.
Чартков понял, что большинству людей не нужно искусство. Им хочется иметь красивую картинку с кое-каким сходством. Люди хотят видеть себя лучше, чем они есть на самом деле. Кому-то нужно убрать прыщ, кому-то придать коже более свежий вид, а кому-то добавить звёзд на погонах.
Это настоящая дилемма. Делать долго и качественно, или быстро и в угоду заказчику. Андрей Петрович выбрал для себя второй путь. Полотна одно за другим выходили из-под кисти мастера: одинаковые позы, одинаковый разворот головы, одинаково приукрашенная действительность.
Расплата за эти действия была неминуема. Живописец превратился в ремесленника.
Перекличка со святым писанием
В «Портрете», как и в других своих произведениях, Николай Васильевич затрагивает религиозные аспекты.
Вся история Чарткова - это два пути, которые идут красной нитью через всё откровение божие. Господь говорит, что на земле каждый живущий может выбрать себе одну из двух дорог, широкую или узкую. И хотя узкий путь заведомо неудобен, именно по нему господь предлагает идти. Именно перед такими двумя дорогами оказался Чартков. Художник отверг путь по узкой тропе, потому что этот путь труден.
На примере своего героя, Гоголь показал, что выбор есть у любого человека. Можно долго и упорно работать, а можно просто солгать. Ступив на узкую дорогу, художник мог ещё несколько десятилетий быть голодным и неизвестным, но, в конце концов, стать настоящим мастером своего дела и получить признание потомков на века. А став на широкую дорогу он получил всё сразу, но потерял свой талант.
Совсем по-другому Николай Васильевич показал отца художника Б. Этот творческий человек, русский самородок, писавший для церкви, как только почувствовал, что его дар оборачивается против него, решил не заканчивать свой труд: «Если я хотя вполовину изображу его так, как он есть теперь, он убьет всех моих святых и ангелов; они побледнеют пред ним. Какая дьявольская сила!»
Ни мольбы ростовщика, ни денежное вознаграждение, ничего не могло заставить поменять решение религиозного мастера. Более того, он, уйдя в монастырь, целый год молился, чувствуя свою греховность.
После он целый год в молитвах писал свой труд, который произвёл несказанное впечатление и на братьев по вере, и на настоятеля. Смирение, кротость, разум, могущество полотна заставило братьев стать на колени перед образом, вышедшим из-под кисти, вдохновлённого господом мастера. А настоятель произнес: «святая, высшая сила водила твоею кистью, и благословенье небес почило на труде твоем».
Творческая проблематика
Несмотря на то что в произведении происходит целый ряд различных событий, в целом всё сочинение посвящено творчеству, таланту и служению этому таланту, предав который невозможно восстановить связь с божественным даром.Живописец получает талант от бога. Именно поэтому рассказчик знакомит читателя с разными художниками, которых можно разграничить по степени гениальности и по отношению к своему труду.
Гоголь, с самого начала, рассказывая о Чарткове говорит, что это был талантливый молодой человек, подававший большие надежды, но талант его проявлялся вспышками и мгновениями. Автор показывает читателю, что дар, данный рисовальщику, находится в том состоянии, когда может разгореться, и стать постоянным спутником парня, а может вовсе загаснуть, превратившись в обычную мазню.
Чтобы создавать шедевры, молодому человеку необходимо работать над собой. Но диагноз «нетерпеливость», был поставлен Чарткову ещё при обучении его учителем-профессором. Этот же профессор предупреждал юношу: «Смотри, чтобы из тебя не вышел модный живописец».
Что касается профессора, то о нём, хотя и известно мало, читатель может сделать вывод, что это человек высшего творчества, призывающий к настоящему, живому, свежему искусству.
Но вот Николай Васильевич знакомит читателя с другим художником. Живописцем, который много лет учился, в том числе в Италии, и готов знакомить зрителя со своим творчеством. Литератор не называет фамилии художника, но исследователи творчества Гоголя уверены, что речь идёт о картине Александра Андреевича Иванова «Явление Христа народу», над которой мастер работал 20 лет, исполнив более 600 эскизов. На этой картине изображён и облик Гоголя, одного из тех, кто проходит обряд крещения.
В своей повести классик не назвал ни картину, ни фамилию творца этой картины, оставляя читателю возможность представить любой мировой шедевр на этом месте. Важно другое, как он описывает погружение мастера в свою работу: многочасовой труд, почти отшельничество, безразличие к сплетням. Этот художник часами стоял возле работ великих мастеров, неутомимо посещая галереи, каждый раз словно разгадывая тайну, и потом в мастерской анализируя каждый мазок на своём полотне.
Следующий рисовальщик - это художник Б, у которого и отец был художником. Безымянный Б. выступает в роли рассказчика и повествует, что его отец был самоучкой, сумевшим самостоятельно отыскать в своей душе талант и увлечённый жаждой усовершенствования своего мастерства. Этот самородок, вышедший из глубин Руси, видел только одну цель перед собой - духовное развитие.
Так Гоголь показывает, что данный богом дар, полноценно развивается даже без учителей, если душа обращена к свету, к правде, к познанию. Честный, твёрдый, прямой характер вёл живописца к религиозной тематике, он не хотел писать «для гостиной». Работал за небольшую плату, только чтобы обеспечивать своё семейство.
Решив воплотить образ тьмы, он чуть не попал в дьявольское искушение, но смог вовремя остановиться, постом, молитвами и думами о творчестве восстановить свою связь с божественным даром и создать творение, перед которым монахи в изумлении опустились на колени.
Повесть Гоголя «Портрет» - это произведение, написанное им под впечатлением от жизни в Петербурге. Сумрачный северный город вдохновил писателя на создание выдающихся творений, многие из которых продолжают восхищать современных читателей. В мистической истории о дьявольском изображении старого ростовщика заключен глубокий смысл. К сожалению, в этой статье будет изложено лишь ее краткое содержание. «Портрет» (Гоголь назвал это произведение в честь необыкновенного предмета, фигурирующего в повести) поражает своим завораживающим сюжетом. Ниже будут переданы только основные моменты его развития.
Покупка портрета
С покупки старинного полотна начинается эта захватывающая история. Не может передать всех ее нюансов краткое содержание. «Портрет» (Гоголь Н. В.) повествует о молодом художнике Черткове, который неожиданно для себя самого приобретает в лавке работу неизвестного живописца. На ней изображен старик, одетый в азиатский наряд, с бронзовым от загара лицом и необыкновенно живыми глазами. Юноша живет очень бедно, вечно должен за квартиру, но не стремится к легким заработкам, а хочет упорным и кропотливым трудом раскрыть свой талант. Однако странный портрет тревожит его душу, всю ночь юный художник видит кошмары: ему мерещится страшный старик, покидающий раму и пересчитывающий на его глазах золотые червонцы.
Новая жизнь
Повесть Гоголя «Портрет» носит мистический характер. Утром юноша неожиданно обнаруживает у себя сверток с золотыми монетами, после чего возвращает все долги, переезжает с Васильевского острова на Невский проспект и начинает новую жизнь. Сначала он хочет полностью посвятить себя искусству, но, увлеченный всевозможными соблазнами, быстро забывает об этом. Чертков приобретает модные наряды, заказывает о себе статью в газете и находит богатых заказчиков. Они ничего не смыслят в творчестве, зато щедро платят, поэтому юноша принимается рисовать красивые безделушки и быстро богатеет.
Расплата за отступничество
О неминуемой расплате за отказ от своего предназначения повествует Н. В. Гоголь. «Портрет» - это история человека, предавшего высокое искусство. Разбогатев, Чертков быстро утрачивает былую юношескую живость. Он становится модным живописцем, приобретает вес в обществе, но вместе с тем окончательно утрачивает свой талант. Однажды Академия искусств приглашает его оценить работу живописца, долгие годы стажировавшегося в Италии. Увидев это произведение, Чертков поражается его гармонии и совершенству. Он возвращается домой и пытается сам написать что-нибудь подобное. Однако огрубевшая рука уже не слушается художника, и вскоре он убеждается, что его талант иссяк. Тогда Чертковым овладевает безумная зависть и злоба. Остаток жизни он посвящает тому, что скупает на аукционах все выдающиеся полотна и беспощадно их уничтожает. Художник умирает в припадке очередного безумия, а в предсмертном бреду ему повсюду мерещатся живые глаза загадочного старика.
Ростовщик
Теперь вы знаете, о чем идет речь в первой части своей повести. О судьбе безумного художника повествует ее краткое содержание. «Портрет» (Гоголь Н. В. умеет захватить читателя) имеет и вторую часть. В ней описывается история создания загадочного изображения.
Портрет старика продают с аукциона. Покупатели долго спорят о цене, и в финале остается только два богатых претендента. Неожиданно скромно одетый человек лет тридцати пяти прерывает торги и начинает рассказывать об истории этого портрета. Много лет назад в Коломне (предместье Петербурга) жил странный ростовщик. Он обладал выдающейся внешностью: высоким ростом, бронзовым цветом кожи и резкими чертами лица. Кроме того, он был необыкновенно богат и давал деньги взаймы самым известным жителям столицы. Однако его золото никому не приносило счастья. Молодой человек, стремившийся посвятить себя служению обществу, после совместных дел с ростовщиком превратился в бесчеловечного чиновника. Страстно влюбленный юноша, взяв заем у странного старика, стал безумным ревнивцем и чуть не убил свою супругу. Жители Коломны боялись ростовщика и никогда не брали у него в долг…
Великий художник
Был страстным поклонником изобразительного искусства Н. В. Гоголь. «Портрет» - это плод размышлений писателя о роли творчества в жизни каждого человека. Далее в произведении речь идет о простом и честном живописце, который сумел своим упорным трудом и выдающимся талантом добиться признания окружающих. Однажды ростовщик обратился к нему с просьбой написать его портрет. Художник с радостью откликнулся на это предложение, но во время работы над полотном почувствовал сильное отвращение к происходящему. Он попытался остановиться, тогда старик упал перед ним на колени и раскрыл свою тайну: он готовится к смерти и хочет, чтобы его сущность воплотилась в портрете. Художник в ужасе покидает дом ростовщика, а на следующий день узнает, что тот умер. Изображение старика с тех пор хранилось в доме живописца.
Дьявольское наущение
Удивительные события описываются в произведении. О порочном влиянии мистического изображения на окружающих повествует его краткое содержание. «Портрет» (Гоголь создал эту повесть в двух редакциях) рассказывает о том, что все, кто хранил у себя это плотно, подвергались дьявольским искушениям. Честный художник внезапно начал завидовать своему ученику и попытался обойти его в конкурсе на оформление новой церкви. Только долгим монашеским служением он сумел потом искупить свою вину перед Богом и создать действительно великое произведение - картину «Рождество Иисуса». Остальные обладатели портрета также испытали на себе силу его негативного воздействия. В финале повести раскаявшийся художник завещал своему сыну найти изображение ростовщика и уничтожить его. Потомком великого живописца и был рассказчик этой захватывающей истории. Увлеченные его повествованием слушатели не заметили, как со стены исчез предмет отчаянного торга. На этом заканчивается история, написанная Н. В. Гоголем. Портрет загадочным образом исчез, возможно, был украден.
Герои повести
Так кого же можно назвать главным героем повести, которую написал Гоголь («Портрет»)? Сюжет произведения позволяет назначить на эту роль художника Черткова. Ведь в центре повествования находится история его отступничества и морального крушения. Но относительно роли, которую играют персонажи в построении произведения как единого целого, его главным героем является ростовщик. Именно о стремлении дьявольской силы с помощью золота подчинить себе искусство размышляет в своей повести Гоголь. «Портрет», смысл которого заключен автором в яркую и выразительную форму, повествует и о тайной власти денег над человеческой душой, и о высоком творчестве, способном сделаться орудием зла в порочных руках.
И, конечно, нельзя забывать о роли города Петербурга в произведении. Только здесь, по Гоголю, оживают старинные полотна, плетут свои сети демонические ростовщики и внезапно пропадают опасные портреты. Искушающий и величественный, бедный и богатый, прекрасный и обманчивый город Петербург можно также считать полноправным героем повести.