Братья карамазовы сколько глав. Достоевский «Братья Карамазовы» – анализ. VI. Раннее развитие

«Братья Карамазовы» - последний роман Достоевского. Писатель умер спустя два месяца после издания книги. В романе присутствуют элементы детективного жанра, но произведение затрагивает прежде всего вопросы нравственности и морали. Детальный анализ «Братьев Карамазовых» Достоевского представлен в статье.

История Федора Павловича Карамазова

Персонажи этой книги не делятся на отрицательных и положительных. Даже у «великого грешника» - Федора Павловича - наступают минуты просветления, хотя и кратковременные. Анализ произведения «Братья Карамазовы» Ф. М. Достоевского невозможен без характеристики этого героя.

Федор Павлович в молодости был небогатым помещиком. Однако ему удалось заключить выгодный брак. После свадьбы он забрал у жены деньги, оставил ее ни с чем. Она же сбежала от него, оставив маленького сына, о котором неблагонадежный отец сразу же забыл. Чуть позже Федор Павлович женился снова на безответной, тихой девушке, которая родила ему двоих сыновей. И первая, и вторая жена умерли в молодости.

Семейный конфликт

К тому времени, как Дмитрию, старшему сыну, исполнилось двадцать восемь, Федор Павлович уже стал состоятельным помещиком. Однако денег он не хотел давать - был он человеком сладострастным, пьющим и чрезвычайно скупым. Между отцом и сыном возник конфликт, на котором и завязан сюжет «Братьев Карамазовых». Анализ произведения Достоевского предполагает также и характеристику Грушеньки. Это противоречивая героиня, ее отношение к старшему сыну Карамазова меняется в ходе повествования.

Федор Павлович и его старший сын оба влюблены в Грушеньку, что обостряет их конфликт. Однажды Карамазова находят с проломленной головой. В убийстве обвиняют Дмитрия.

Делая анализ романа Достоевского «Братья Карамазовы», следует привести слова одного из героев: «Не злой вы человек - исковерканный». Эта фраза принадлежит Алексею, о котором речь пойдет позже. Видимое зло - не всегда показатель абсолютной гибели личности - такова, вероятно, главная мысль автора произведения «Братья Карамазовы».

Анализ отдельных сцен романа позволяет обнаружить проблески нравственности даже в Федоре Павловиче. Например, при встрече со старцем Зосимой, когда Карамазов-старший пытается выглядеть отвратительнее, гаже, чем он есть на самом деле, и кажется, делает это, потому как на него давно навесили ярлык пьяницы и грешника, которому следует соответствовать. Затем Федор Павлович раскаивается, а через несколько минут снова принимается за свое, что приводит в негодование даже смиренных монахов.

Характеристика Федора Павловича

В художественном анализе романа «Братья Карамазовы» следует привести несколько цитат критиков. Литературовед К. Накамура, многие годы изучавший творчество русского писателя, охарактеризовал Карамазова-старшего как «человека хитрого, сластолюбивого и испорченного». Образ Федора Павловича лишен целенаправленного поведения. Ему безразлично мнение окружающих. Карамазов не признает авторитетов. Его интересуют только деньги и плотские утехи.

По мнению критиков, этот литературный образ состоит из «внешней стороны», за которой нет никакой внутренней. Однако он обладает хитростью в достаточной мере, чтоб обеспечить себя деньгами и женщинами. Он не лишен проницательности, что позволяет ему верно оценивать людей.

Судьба Дмитрия

Это, пожалуй, самый противоречивый герой в «Братьях Карамазовых». Анализ произведения включает краткий пересказ. Вспомним о том, что автор поведал о жизни Дмитрия. Под влиянием каких событий формировался его характер?

В детстве Митя, брошенный матерью, жил без какого бы то ни было присмотра. Ударившийся в блуд отец словно забыл о малолетнем сыне. Слуга Григорий на время заменил мальчику родителей.

Повзрослев, Дмитрий получил от отца небольшую сумму - часть наследства матери. В годы службы Дмитрий эти деньги быстро потратил, потому как вел привольную жизнь. Не смог отказаться от своих привычек он и после отставки. Старший сын Карамазова был уверен, что отец должен ему еще значительную сумму, в чем отчасти был прав. Однако тот заявил, что выплатил все до копейки.

Прототипы Дмитрия Карамазова

Прообраз осужденного Мити - реально существовавший человек, обитатель острога отставной поручик Дмитрий Ильинский. В 1848 году его арестовали по обвинению в убийстве своего отца. Но это не единственный прототип самого яркого героя романа «Братья Карамазовы».

В анализе произведения критики обычно приводят множество фактов из истории его создания. О последнем романе Достоевского написано немало статей. Каждый литературовед выдвигает свои версии о прообразах персонажей. Еще один предполагаемый прототип Дмитрия - Аполлон Григорьев, один из почитателей произведений писателя.

Безвинно осужденный

У старшего сына Карамазова характер порывистый и взрывной. Это чрезвычайно эмоциональный, совершающий порою иррациональные поступки человек. Дмитрий не умеет ждать и терпеть. Его желания хаотичны. Анализ «Братьев Карамазовых» можно дополнить словами вышеупомянутого Накамуры: «Дмитрий - глупый, напыщенный, недалекий и скандальный человек». Но это всего лишь мнение одного из критиков.

Роман Достоевского - произведение многозначное. Дмитрий Карамазов у многих читателей вызывает симпатию, в чем немалую роль играет несправедливый приговор суда. Он не убивал отца, но доказать его невиновность невозможно: конфликт из-за денег, из-за Грушеньки, частые публичные угрозы... Но наказания, как известно, без вины не бывает. Свои ошибки Дмитрий осознает слишком поздно - оказавшись на скамье подсудимых. При анализе «Братьев Карамазовых» следует уделить внимание тем переменам, которые происходят в душе этого героя.

Дмитрия как будто не волнует, что с ним будет, когда его признают убийцей. Он стремится доказать свою невиновность, однако не озлобляется на тех, кто ему не верит. Дмитрий видит в этом наказание за прошлую беспутную жизнь.

Алексей

Этого героя автор назвал «деятелем». Достоевский планировал посвятить Алексею Карамазову отдельное произведение, в котором тот был бы уже не послушником монастыря, а революционером. «Третий сын Алеша» - так называется четвертая глава «Братьев Карамазовых», анализ которой позволит дать характеристику этому герою. Примечательно, что в черновом варианте автор называет его идиотом, что указывает на сходство этого персонажа с князем Мышкиным.

Делая анализ «Братьев Карамазовых», стоит и процитировать самого Достоевского. «Любить пассивно он не мог, а возлюбив, тотчас принимался помогать», - так автор говорит об Алеше.

Образ «деятеля» противопоставлен предыдущим образам «мечтателей», встречающимся в прочих произведениях писателя. умеет любить людей и отвечать на их доверие. Он проникается страданием других.

Иван Карамазов

Средний сын Федора Павловича - убежденный рационалист. Ивану Карамазову 23 года. Автор сравнивает его с Фаустом Гете. Иван — герой-бунтарь, исповедующий атеистические убеждения и призывающий к пересмотру устоявшихся нравственных догм.

Образ среднего сына Карамазова окружен загадочностью. Иван вырос в приемной семье, в детстве был угрюмым мальчиком. Но уже тогда демонстрировал редкие способности. В отличие от старшего брата, Иван с ранних лет работал и ни от кого не зависел. Сперва он давал уроки, затем писал статьи для журналов. Дмитрий, намекая на немногословность брата и его способность хранить чужие тайны, говорит: «Иван — могила». Алеша же называет его загадочным человеком.

Все позволено

Незадолго до событий, показанных в романе, Иван возвращается к отцу, некоторое время живет в его доме. Читатель поначалу не обращает внимания на такого невзрачного персонажа, как Смердяков. Анализ «Братьев Карамазовых» предполагает хорошее знание содержания книги. Стоит вспомнить сцену, в которой Иван произносит долгую речь. Необразованный, злобный, лицемерный Смердяков проникается его словами. Лакей делает вывод: все позволено.

Кто же убийца?

В VIII главе четвертой части показана последняя встреча Ивана со Смердяковым. Здесь читатель и узнает о том, кто же преступник. Бывший лакей говорит Карамазову: «Вы-то и убили, а Дмитрий безвинен». В ходе долгого разговора Иван понимает, что его идеи, далекие от христианства, и породили в этом жалком и отвратительном человеке уверенность в безнаказанности. Смердяков утверждает, что Федора Павлович убил Иван, но его руками. Ведь это он незадолго до смерти сказал, что не против убийства, а потом поспешно покинул родительский дом.

Лакей слова Ивана понял, конечно, превратно. Среднему сыну Карамазова далеко до Родиона Раскольникова, совершившего убийство своими руками. Но общие черты в этих героях есть, и прежде всего это хладнокровный рационализм.

В той же главе, в которой рассказано о последнем разговоре со Смердяковым, можно заметить, насколько непохожи братья друг на друга. Дмитрий делает зло как будто неосмысленно, а потом жалеет об этом. Алексей готов помочь каждому. Иван вызывает уважение у окружающих. Но добрым его назвать нельзя. Идя к Смердякову, Иван встречает пьяного мужика. Тот сильно его раздражает, и он готов его ударить. Мужик горланит песню «Ах, поехал Ванька в Питер!» и подходит близко к Ивану. И тот в порыве гнева толкает его. Мужик падает навзничь. «Замерзнет», - думает Иван и спокойно уходит. И только у Смердякова вспоминает слова «Ах, поехал Ванька в Питер!» и начинает анализировть свои поступки.

После встречи с убийцей-лакеем Иван меняется. Он собирается пойти в полицию и рассказать о том, кто в действительности преступник. На обратном пути спасает того пьяного мужичка, к которому накануне не испытывал жалости. Смердяков умирает. Доказать невиновность Дмитрия невозможно. А слова Ивана о том, что это он виноват в убийстве отца, на суде не воспринимают всерьез.

Смердяков

В черновом варианте романа убийца - не лакей, а Иван. Этого персонажа Достоевский ввел в сюжет под впечатлением от одного из героев Виктора Гюго и посещения приюта для незаконнорожденных детей.

Смердяков - сын юродивой. Когда-то в городе жила дурочка Лизавета, которую никто не смел обижать. Но Карамазов и здесь поразил всех своей жестокостью, цинизмом. Лизавета родила от него сына. Мальчика взял на воспитание слуга Григорий, незадолго до этого потерявший собственного ребенка.

Смердяков рос жестоким, злым, завистливым. Он ненавидел людей, ненавидел Россию. Рассуждая о событиях 1812 года, он фантазирует: как бы хорошо было, если бы французы победили русских. Ведь это народ умный, культурный…

Смердяков тщательно следит за своим внешним обликом. Этому он научился в Москве. Однако книг не читает, искусством не интересуется. Смердяков проникается речами Ивана, после чего убивает своего хозяина и забирает деньги. Достоевский показал, сколь опасными могу быть речи образованного атеиста и рационалиста, если произносятся в присутствии людей глупых, ограниченных, озлобленных.

Но после того как Смердяков понял, что Иван и не думал об убийстве, иллюзия величия и вседозволенности, зародившаяся в нем и побудившая на преступление, рухнула. Он покончил с собой.

Другие образы в романе

Одна из глав романа посвящена старцу Зосиме - бывшему офицеру, проведшему сорок лет в монастыре. Встреча этого человека с Дмитрием символична. Увидев старшего сына Карамазова, он падает перед ним на колени. Старец, не лишенный дара предвидения, уже знает о судьбе этого вздорного и вспыльчивого человека.

Грушенька - яркий женский персонаж, который критики нередко сравнивают с Она тоже когда-то была содержанкой состоятельного человека. Она унижена и оскорблена, но не смиренна. Противопоставлена этой героине Катерина, которая, в отличие от Грушеньки, благонравная и пользуется уважением окружающих.

Заключительный роман Достоевского. «Братья Карамазовы» — шедевр русской и мировой литературы и итоговое произведение писателя, в котором по-новому повторились многие мотивы, сюжеты, образы его предыдущих сочинений. К созданию этого романа писатель шел всю жизнь. В нем поставлены коренные проблемы человеческого бытия: вопрос о смысле жизни каждого человека и всей человеческой истории, вопрос о нравственных основах и духовных опорах существования людей. Эта книга созрела на национальной ниве, сложилась на почве общих исканий русской философско-религиозной и художественно-гуманистической мысли и знаменует новый этап в ее развитии: стремление сблизить, свести воедино философию и веру, науку и религию, ярко проявившееся в те же годы в деятельности Вл.С. Соловьева, в его «Чтениях о Богочеловечестве», послуживших одним из стимулов к работе Достоевского над его последним романом. Вместе с тем «Братья Карамазовы» опираются на длительную европейскую литературную традицию в осмыслении названных вопросов, вступают в диалог с произведениями Шекспира, Шиллера, Гете, Гюго, включены в широчайший культурный контекст эпохи.

В творческой лаборатории писателя истоки романа восходят к его масштабным замыслам — (1868—1869) и (1869—1870). Весной 1878 г. возникает замысел романа в двух-трех томах о нравственных мытарствах Алексея Карамазова и его братьев, один из которых — тип Атеиста, а сам герой — монастырский выученик, уходящий в мир.

Фабула романа сложилась по впечатлениям от знакомства писателя с , обвиненным в отцеубийстве и отбывавшим наказание в Омском остроге. Достоевскому уже через несколько лет после выхода из острога стало известно, что Ильинский был осужден за чужое преступление; история его изложена дважды в , в главе I первой части и в главе VII второй части. Осенью 1874 г. писатель задумал на основе этой истории написать психологическую «драму» о преступлении и нравственном перерождении двух братьев («Драма. В Тобольске...»), но затем этот замысел существенно трансформировался и перерос в грандиозный эпический роман, создаваемый с оглядкой на эпопею Л.Н. Толстого «Война и мир».

Позиции героев романа — братьев Карамазовых — предельно обобщены: в их судьбах представлена вся современная интеллигенция в отношении к России и к человечеству в целом, будущее России и человечество поставлено в зависимость от нравственно-этического развития личности. По одному из планов «один брат — атеист. Отчаяние. Другой — весь фанатик. Третий — будущее поколение, живая сила, новые люди». В романе представлены три поколения: отцы, дети и будущие «бродящие силы» — мальчики. Но целью писателя было дать не исторический роман, а картины и лица текущей жизни, он обратился к недавнему прошлому, к событиям тринадцатилетней давности, которые должны были стать введением к современной деятельности Алексея Карамазова.

Своеобразной лабораторией романа стал и за 1876—1877 гг.: в нем поставлены многие проблемы, ставшие предметом художественного анализа в романе: «русская идея» — концепция самобытного духовного развития России, нравственное разложение общества — всеобщее обособление, социальная роль русского суда, отношения отцов и детей и др.

Осуществление замысла потребовало «каторжной работы»: роман создавался в течение почти трех лет и — срок необычайно большой для Достоевского.

Достоевский писал роман книгами, представлявшими «нечто целое и законченное» — и не раз случалось, что половина книги уже находилась в печати, а другая ее половина еще только складывалась под пером писателя. Особенно трудоемкой оказалась для него работа над книгой V «Pro и contra» и VI «Русский инок», которые сам писатель определил как кульминационные в романе. В процессе работы Достоевский придавал большое значение реалистической достоверности изображения, советовался с юристами и относительно описания судебной процедуры, с медиками по поводу болезни Ивана Карамазова. Место действия — город Скотопригоньевск — воспроизводит топографию , где Достоевский писал свой роман и где сохранились дорогие достопримечательности: и дом самого писателя (в романе это дом старика Карамазова), и дом Грушеньки (мещанки ), и другие места, так что современный читатель, оказавшийся в Руссе, может пройти по маршрутам Дмитрия Карамазова. Но писатель стремился к «полному реализму» не только в изображении подробностей быта и душевной жизни персонажей, но также и при воссоздании духовного облика героев. В письме К.П. Победоносцеву от 19 мая 1879 г. он отмечал, что его Иван, как все «теперешние деловые социалисты», уже не отвергает бытие Божие, а отрицает изо всех сил «создание Божие, мир Божий и смысл его <...>. Таким образом, льщу себя надеждой, что даже и в такой отвлеченной теме не изменил реализму».

Одной из задач романиста было представить новые образцы положительно-прекрасных людей — подвижников, истинных героев русской жизни — и доказать подлинность и старца Зосимы, и Алеши Карамазова. По поводу Зосимы автор писал соредактору журнала «Русский вестник» Н.А. Любимову: «Заставлю сознаться, что чистый, идеальный христианин — дело не отвлеченное, а образно-реальное, возможное, воочию предстоящее, и что христианство есть единственное убежище Русской Земли от всех зол». Достоевский признавался, что прототип старца Зосимы «взят из некоторых поучений Тихона Задонского, а наивность изложения — из книги странствий инока Парфения».

Как убедительно показала В.Е. Ветловская, образ Алеши Карамазова несет в себе черты житийного героя и обнаруживает сходство с «Житием Алексея человека Божия». Впрочем, главный герой назван и по имени , умершего 16 мая 1878 г. в возрасте трех лет. Смерть его потрясла писателя. Вскоре по совету жены он вместе с отправился в Оптину пустынь, где пробыл 25—27 июня, имел встречи со знаменитым , ставшим одним из прототипов образа Зосимы.

В современной писателю критике роман не получил должной оценки. Демократическая и народническая критика с ходу осудила его. в «Записках современника» увидел в новом романе Достоевского проявление «жестокого таланта»; мысль о жестокости писателя он затем разовьет в специальной статье, посвященной всему его творчеству (Жестокий талант // Отечественные записки. 1882. № 9, 10). в статье «Мистико-аскетический роман» усмотрел в религиозной проповеди Достоевского отход от гуманизма, от защиты духовной свободы человека: по мысли критика, и Инквизитор, и Зосима проповедуют порабощение воли, подчинение личности авторитету; Антонович упрекал автора за «совершенную неестественность его лиц и их действий».
Истинную масштабность романа из критиков 1880-х гг. подметил лишь , усмотревший в нем постановку общеевропейских проблем, связь с бунтарством Байрона и пессимизмом Шопенгауэра и вместе с тем «русское решение вопроса» — генетическую связь Ивана Карамазова с тургеневским Базаровым.

Но настоящее изучение романа началось лишь на рубеже XIX—XX вв. с фундаментальной работы В.В. Розанова , опубликованной в 1891 г. Розанов в одной из центральных глав романа нашел ключ к пониманию всего творчества Достоевского как художественно-философского, мистического и символического, обратившегося к коренным загадкам бытия и человеческого духа. Вслед за В. Розановым другие критики религиозно-философского направления — С. Булгаков, Д. Мережковский, Вяч. Иванов, Н. Бердяев, Л. Карсавин, С. Гессен, Н. Лосский, С. Франк и другие — интерпретировали страницы романа как открытие трансцендентной природы человека и трагедию религиозного сознания, стоящего перед выбором между «бытием в Боге» и «бегством от Бога».

В 1920—1940-х гг. литературоведы провели большую работу по изучению истории романа, его истоков (Гроссман, Долинин, Реизов), в 1980-е гг. эту работу продолжил американский славист Р.Л. Бэлнеп. В 1950—1980-х гг. роман исследуется в аспекте социологических (Ермилов, Кирпотин), философско-этических (Чирков, Белкин, Кантор), поэтическо-мифологических (Ветловская, Мелетинский и др.), в аспекте литературных традиций и национального самосознания (Вильмонт, Щенников).

Одно из исходных ключевых понятий романа — «карамазовщина», термин, характеризующий психологический комплекс, присущий карамазовскому семейству, и, прежде всего, его главе Федору Павловичу Карамазову, и ставший таким же нарицательным словом, как «обломовщина» или «хлестаковщина». Карамазовщина — это безудерж страстей, душевный хаос, «распад души». Это явление отражает и социально-нравственную деградацию русского барства (точка зрения В. Ермилова, А. Белкина), и биологический, космический и онтологический распад (точка зрения Н. Чиркова, Е. Мелетинского), мысль о том, что «жизнь в своей экспансии порождает отрицание самой себя» (Чирков).
М. Горький увидел в карамазовщине гениальное обобщение «отрицательных свойств русского национального характера». На наш взгляд, карамазовщина — это проявление массового духовного нигилизма, это «проникновение безбожия в самый образ жизни русского человека, поражение всего строя сущего» («порча духа»); ярче всего это проявляется в отце Федоре Павловиче, показное сладострастие которого — это вызов нравственному идеалу, скрытое богоборчество во имя ложно понятых истин: «естественности» и «человеческого права».
Эпидемия безверия, в изображении Достоевского, весьма опасная болезнь, вызывающая эскалацию низменных инстинктов «толпы» (хищничества, хамства, распущенности), а главное — полное освобождение от внутренних запретов и утверждение крайнего эгоизма: «Гори хоть весь свет огнем, было бы одному мне хорошо». Карамазовский безудерж трактуется как сила саморазрушительная. Склонность же русского человека к отречению от святого представлена как следствие вечной неуспокоенности русского человека — «забвения всякой мерки во всем», «способности хватить через край» — и все это вызвано глубокой потребностью внутреннего якоря — ощущения прочности социально-нравственных устоев. Возникают такие разрушительные порывы в моменты резкого слома устойчивого национального быта.
Но русская страстность представлена в романе силой не только разрушительной, но и созидательной. Все события в романе совершаются в промежутке между двумя судилищами — судом монастырским, творимым старцем, и судебным процессом над Дмитрием Карамазовым — сценой тяжбы старика Карамазова с сыном Дмитрием в келье старика Зосимы и судебным процессом по обвинению Дмитрия в отцеубийстве. И в речах Зосимы, и в заключительном процессе осуществляется суд над русским человеком вообще и раскрываются глубокие причины его неустроенности, проблематичности его судьбы. Русский человек страдает оттого, что часто оказывается в плену ложных ценностных ориентиров, мнимо гуманистических идей, рядящихся в одежды правды и справедливости. Старец Зосима улавливает в душах посетителей глубокую раздвоенность, потребность религиозной веры, жажду жизни по «закону Христа» и вместе с тем постоянную склонность ко лжи, которая защищает эгоистические притязания человека. Судьба каждого персонажа определяется характером этих противоречий, нравственно-этических позиций человека. Искусно построенная композиция романа служит системному сопоставлению и противопоставлению этих позиций.
Роман состоит из 12 книг. После первых двух книг — экспозиционной «Истории одной семейки» и завязочной «Неуместное собрание» — в книге 3-й «Сладострастники» представлены исповедники и защитники примитивного безверия и демонстративного безбожия (Федор Павлович и его непризнанный сын Павел Федорович Смердяков), в 4-й книге «Надрывы» собраны персонажи (Катерина Верховцева, о. Ферапонт, г-жа Хохлакова, Снегиревы), стремящиеся поступать благородно и нравственно, но чья добродетель натужна, построена на закоренелой и суетной гордыне либо болезненной амбиции, чье поведение эгоцентрично: у них нет ощущения внутренней связи с миром в целом. В книгах 5-й «Pro и contra» и б-й «Русский инок» на авансцену выступают главные герои: Иван, Зосима, Алеша (еще раньше Дмитрий); они ставят свое credo в связь с общемировыми законами, осмысляют в свете определенной онтологии. Затем позиции каждого из братьев подвергаются испытанию в критической ситуации: сначала испытывается вера Алексея (книга 7-я «Алеша»), потом — человеческий потенциал Дмитрия (книга 8-я «Митя» и книга 9-я «Предварительное следствие») и наконец — Ивана (книга 11-я «Брат Иван Федорович»). Особняком стоит книга 10-я «Мальчики», посвященная теме будущего поколения. Наконец, в заключительной 12-й книге «Судебная ошибка» снова собраны все герои и все позиции подвергаются публичному суду.
С образом Дмитрия Карамазова связана проблема нравственно-религиозного возрождения человека — основного в романе. Это личность неуемная, ни в чем не знающая меры, социально опасная. Вместе с тем это трепещущая русская душа, пораженная собственным распадом, жаждущая «собрать» себя как человека. Дмитрий видит в своем падении проявление общего закона жизни — этическую раздвоенность современного человека, мечущегося между идеалом Мадонны и идеалом Содома. Это сознание не утешает его, как подпольного человека, а вызывает боль и отчаяние. Митя — это «широкая русская натура», тип, неоднократно варьируемый писателем. В нем живет глубокое религиозное чувство: в Бога он верует истово, но нравственное сознание у него зачастую не предваряет поступков, а является постфактум как угрызение совести. Он избивает отца и грозит ему расправой, но в «подходящий момент» не в силах поднять на него руки — и объясняет это спасительным заступничеством Бога. Перерождение его началось еще до ареста — с изменения отношения к Грушеньке, но исключительно важным моментом нравственного воскресения Дмитрия является его сон о мужиках-погорельцах, о плачущем ребенке на руках иссохшей матери — подспудно возникающая мысль об ответственности перед народом. Митя возрождается через душевные мытарства, через муки и страдания — это страдательный путь познания законов человеческого духа и самого себя, отвечающий программе самоспасения человека, завещанной старцем Зосимой. Как личность духовно ищущая, Митя не вписывается в привычную типологию русских правдоискателей-интеллигентов — героев Тургенева и Л. Толстого, озабоченных поиском истины, жизненной цели. Его вера не нуждается в испытании, его задача другая — религиозное очищение души, раскаяние в содеянном, обретение цельности. Дмитрий ближе к героям из народной среды вроде Любима Торцова или Ивана Северьяновича Флягина. В финале выясняется, что нравственная гармония пока лишь мечта героя, что он вряд ли способен нести свой каторжный крест всю жизнь и оттого готовится к побегу в Америку; впрочем, он считает, что убежит не на радость, а на «другую каторгу, не хуже, может быть, этой». Он не представляет своего существования вне родной земли, помимо ее почвы, без «русского Бога». Судьбой Дмитрия Достоевский выражает свою заветную мысль, что неискоренимая потребность жить по совести — самый важный русский безудерж.
Интуитивизму Дмитрия противопоставлен рационализм брата Ивана. Иван — наследник просветительской идеологии, утвердившей культ разума как высшего критерия истины, законности, правды. Вместе с тем история Ивана, как и других идеологов Достоевского, отражает трагедию разума — его громадную разрушительную силу и неспособность быть единственно прочной опорой для человека. Впервые художественный анализ «горя от ума» дал В. Шекспир в трагедии «Гамлет». Судьбой своего Гамлета Шекспир показал, что власть над человеческой душой беспредельно испытующего разума, одностороннего критицизма тяжела, мучительна: она превращает человека в заложника собственной рефлексии, она ведет его к признанию бессмыслицы, тщеты человеческой жизни. В «Братьях Карамазовых» ссылки на Гамлета неоднократны и шекспировский герой всегда припоминается в контексте, провоцирующем сопоставление русского человека с европейцами: «Там Гамлеты, а у нас пока еще Карамазовы». Иван Карамазов ставит вопрос о бессмыслице бытия в иной плоскости, чем Гамлет: его волнует неоправданность не индивидуального существования, а всей человеческой истории с точки зрения высших и «конечных» целей человечества. Он утверждает бессмыслицу Божьего мира, в котором существуют ничем не оправданные и не искупленные страдания детей. Если Гамлет был потрясен повсеместностью зла, то Иван Карамазов постоянно декларирует другое — укорененность зла в природе человека. Трудно определить, чего больше в бунте Ивана: сострадания ли к человеку или негодования на него. Но логика его бунта приводит к выводу о том, что существование зла в мире доказывает отсутствие Бога, а атеизм ведет к допущению зла, к принципу «всё позволено». Иван понимает, что христианство привлекательно как великое, объединяющее вероучение, и пытается дискредитировать его объединяющую силу в своей поэме «Великий инквизитор». Христианство представляется Ивану недостаточно мудрым: иной путь интеграции людей, предложенный «могучим и умным» духом, дьяволом, искушавшим Христа, представляется ему реальным, отвечающим природе человека — путь не совестного, а насильственного единения — силою меча, тайны и авторитета — орудиями тоталитарно-церковного государства.
Достоевский отразил в поэме Ивана свойственный русской интеллигенции прошлого столетия эсхатологизм — устремленность к «граду грядущему». О чем любили порассуждать «русские мальчики»? «О мировых вопросах, — говорит Иван, — не иначе: есть ли Бог, есть ли бессмертие? А которые в Бога не веруют, ну те о социализме или об анархизме заговорят, о переделке всего человечества по новому штату, так ведь один же черт выйдет, все те же вопросы, только с другого конца». Не только интеллигенция, но и масса людей XX столетия прожила жизнь с верой в переделку «всего человечества по новому штату». Фантазии Ивана явились предсказанием грандиозных социальных мистификаций XX в.: идеологии национал-социализма, теории победившего социализма и наступающего коммунизма, идеи маоизма и т.п.
Тезис Ивана «всё позволено» — это философский постулат, предполагающий новый статус свободного человека, сбросившего с себя оковы религии. Об этом Иван писал в другой поэме — «Геологический переворот», о которой ему напомнил черт, явившийся в кошмаре; в ней Иван Карамазов мечтает об обществе людей, поголовно отрекшихся от Бога: «Человек возвеличится духом божеской, титанической гордости и явится человекобог».
Идея «всё позволено», попав на улицу, в среду примитивных людей, оказывается смертоносным орудием. Смердяков действует по этой теории, убивая отца вопреки сознательной воле Ивана, но угадав его тайное желание, чтобы «один гад съел другую гадину». Достоевский показал слабость атеистического рассудка Ивана, обнаруживающего удивительную слепоту и беспомощность в столкновении с кознями Смердякова, подчиняющего его своим желаниям. Иван лишь к концу романа осознает свой величайший промах, узнав из исповеди Смердякова, что в его глазах он, Иван, был главным убийцей, а сам Смердяков сознавал себя лишь его приспешником.
В «Братьях Карамазовых» так же, как в трагедии Гете «Фауст», изображен союз мыслителя с чертом. В романе Достоевского черт выступает в двух лицах: это и реальный, живой двойник Ивана Смердяков — воплощение всего дьявольского в душе Ивана, и черт, являющийся ему в кошмаре, в момент приступа белой горячки, — плод его больного воображения. Черт-«приживальщик» из кошмара такой же казуист, крючкотвор и парадоксалист, как Смердяков и Федор Павлович. Рядом внешних примет, слов и поступков черт Достоевского напоминает Мефистофеля Гете и стремится сам вызвать ассоциацию с ним. Мефистофель в «Фаусте» выступает как искуситель человека. Черт в кошмаре Ивана и искуситель, отговаривающий его от явки с повинной в суд, и вместе с тем провокатор, подвигающий Ивана к вере в Бога. Яростный спор Ивана с чертом — свидетельство мучительной борьбы веры и неверия в душе героя-идеолога. Стало быть, и здесь, как в «Фаусте», черт послан человеку Провидением, чтобы будить в нем человеческое.
Но союз Фауста с Мефистофелем — это символ устремленности немецкого духа к безграничному знанию и широкой деятельности, находящимся по ту сторону добра и зла; как трагический национальный дар он будет отмечен К.Г. Юнгом и раскрыт в романе Т. Манна «Доктор Фаустус». Иванов же союз с чертом — знак борьбы за безграничную свободу, которая на деле оборачивается защитой «безграничного деспотизма» и личного рабства. И самым страшным следствием такого союза для русского человека оказывается неспособность к вере при страстной жажде ее, что убедительно показано в финале романа.
Трагическая судьба Ивана Карамазова является предостережением и сильной личности, и целому народу, рискующему ради утверждения своего могущества и широких жизненных задач переступить законы человечности, совести и правды. В утверждении идеала высшей ответственности, национальной и общечеловеческой (всяк «за всех и за вся виноват»), проявилась национально-культурная специфика Русского Фауста.
Образ третьего брата — Алеши — является последним опытом писателя в решении проблемы «положительно прекрасного человека». Это тип нового русского подвижника, религиозного правдоискателя. Впервые в новой русской литературе положительный герой выступает в рясе монастырского послушника. Достоевский первым показал принципиальное отличие патриота-подвижника от борца-атеиста, представил антитезу Подвижника и Героя. Обоснование характера Алексея Карамазова в первых же главах романа дано по принципу «от противного»; он совсем не такой, каковы Герои. У передовых героев русской литературы их сознательная жизнь начиналась с резко критического отношения к близкому окружению и внутреннего отделения от него — у Алеши жизнь начинается с осознания себя мирским человеком: он открыт миру, легко сходится с людьми, безусловно доверяет всем. Он способен уживаться с развратным отцом при остром неприятии разврата, потому что умеет видеть в любом человеке носителя лика Божьего. По мысли писателя, вера Алексея сродни вере русского народа, и в своего монастырского наставника старца Зосиму он уверовал безусловно, оттого что увидел в нем хранителя народной веры.
Склад характера Алексея соотносим с личностями христианских подвижников — героев житийной литературы. По мнению В.Е. Ветловской, в Алексее преобладают свойства подвижника, преодолевающего мирские искушения, — и именно в этом плане судьба его сопоставима с каноническим сюжетом «Жития об Алексии — Божьем человеке» и с духовными стихами о нем. Однако Алеша наделен способностью к неизбирательной любви с самого начала — и в этом он сродни русским святым Феодосию Печерскому, Стефану Пермскому, Сергию Радонежскому. Уже благословением матери, отдавшей его под покровительство Богородицы, он был увлечен «на какую-то новую, неведомую, но неизбежную уже дорогу» — и вовсе не случайно встретился на ней с необыкновенным старцем Зосимой. И Зосима отправляет его в мир не как испытуемого послушника, для аскетического воспитания, а как борца Христовой рати, уже готового примирять и соединять людей, преображать их, предостерегать их от злых помыслов и преступных деяний. Алеша переживает и греховные искушения, особенно когда бунтует против Бога из-за того, что тело его старца стало отдавать тлением. Но его искушения ничтожны в сравнении с самоистязаниями христианских подвижников: он не истязает себя ни постом, ни молитвой, ни веригами. А главное, он совсем не боится мира, не страдает от его соблазнов. В нем Достоевский изображает монастырского выученика нового типа, не стремившегося скрыться в святых стенах от мирских страстей. Его поведение отвечает учению об аскезе внутренней, направленной не к личному, а к общему спасению, к праведности в миру. Это учение сложилось в недрах русского монастыря, Оптиной пустыни, и последовательно развивалось его старцами — Леонидом, Макарием и Амвросием. Оптина пустынь сыграла заметную роль в духовной жизни русских писателей: Н.В. Гоголя, И.В. Киреевского, Достоевского, Л.Н. Толстого, К.Н. Леонтьева и др. Даже заявление Алеши, будто и в нем таятся карамазовские страсти, — это, по существу, не признание в пороках, не характеристика собственного состояния, а жест внутреннего сближения себя с миром, принципиально важный для русского инока. Чувство единения праведника с миром имеет христианско-онтологическую основу, идет от особого переживания мира как некоей целостности, красоты и радости, ощущения себя частицей божественной вселенной. В черновых набросках к роману автор пишет об Алексее: «Мистик ли? Никогда! Фанатик? Отнюдь!». В окончательном тексте эта мысль снабжена оговорками. Современный исследователь усматривает в этих заявлениях защиту от шаблонных нападок либералов «в эпоху, когда к мистицизму относились с подозрением, а фанатизм признавался лишь в политике» (Бэлнеп). Алеша испытывает сильное мистическое переживание в главе «Кана Галилейская», после того как во сне ему пригрезился умерший возлюбленный старец, сидящий рядом с Христом. Уже в минуту пробуждения он почувствовал соприкосновение души с миром иным, и как будто нити от всех этих миров Божиих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, соприкасаясь с миром иным. Этот момент божественного откровения стал решающим в его судьбе: «Пал он на землю слабым юношей, а встал твердым на всю жизнь бойцом и сознал и почувствовал это вдруг...». С этого момента к христианской мягкости и смирению Алексея добавилось нечто «твердое и незыблемое», сходившее в душу его и необходимое в деле духовного исцеления людей.
Алексей в отношениях с братьями выступает непросто в роли доверительного слушателя — «конфидента», но и в функции духовного лекаря, совестного судьи, а в некоторых случаях и наставника. Примечательно, что в этом качестве Алексей нередко сознает себя исполнителем воли Божьей, посланцем Бога; например, когда убеждает Ивана поверить в то, что он, Иван, не убийца: «Меня Бог послал сказать тебе это <...>. И это Бог положил мне на душу тебе это сказать».
Достоевский считал Алексея Карамазова первым героем своего романа, но главная книга о нем должна была составить второй том его (см. предисловие «От автора»), а она так и осталась ненаписанной. Известно свидетельство об одном из намерений писателя: «Он хотел его [Алешу] провести через монастырь и сделать революционером. Он совершил бы политическое преступление. Его бы казнили. Он искал бы правду, и в этих поисках, естественно, стал бы революционером» (Суворин А.С. Дневник. М., 1992. С. 16). Некоторые исследователи воспринимают это свидетельство в качестве реального плана <...>. Известно, однако, как часто и быстро менялись замыслы писателя. Осуществление же такого «плана» вызывает большие сомнения: слишком уж далек Алексей от революционера, более того, решительно ему противопоставлен. Он мог бы совершить лишь один убийственный акт — принести себя самого в жертву, подобно Христу. В романе намечается другая перспектива деятельности Алеши: здесь он, как Христос, напутствует своих учеников — двенадцать мальчиков-подростков (по ассоциации с двенадцатью Христовыми апостолами) — на жизнь, верную идеалам христианской любви и братолюбия.
Выразителем авторской программы в романе является и старец Зосима — главный идейный оппонент Ивана. Проповедник христианского братства, Зосима выступает и как обличитель идеалов эпохи — цивилизации, для которой определяющими оказываются личностные права и потребности и «хлебные вопросы»: «...мир говорит: "Имеешь потребности, а потому насыщай их, ибо имеешь права такие же, как у знатнейших и богатейших людей..." <...> Понимая свободу как приумножение и скорое утоление потребностей, искажают природу свою, ибо зарождают в себе много бессмысленных и глупых желаний, привычек и нелепейших выдумок. Живут лишь для зависти друг к другу, для плотоугодия и чванства». Зосима больше всего обеспокоен тем, что «в мире все более и более угасает мысль о служении человечеству, о братстве и целостности людей». Период человеческого разъединения может завершиться, по его мнению, лишь тогда, когда люди перестанут искать улучшения жизни на путях достижения новых прав и пользования благами, а повернут усилия свои в сторону личного самоусовершенствования: «Чтобы переделать мир по-новому, надо, чтобы люди сами психически повернулись на другую сторону. Раньше, чем не сделаешься в самом деле всякому братом, не наступит братства».
Роман «Братья Карамазовы» весьма близок эпопее В. Гюго «Отверженные» (1862) по выражению «основной мысли искусства XIX века», провозвестником которой Достоевский считал В. Гюго: «Это восстановление погибшего человека, задавленного несправедливо гнетом обстоятельств, застоя веков и общественных предрассудков». Оба романа утверждают мысль о неизбежном национальном и всемирном единении человечества, о восстановлении духовно-нравственных связей, утраченных людьми на заре буржуазной цивилизации. И выразителем этих идей в обоих романах оказываются герои-праведники: Мириэль и Жан Вальжан в «Отверженных», старец Зосима и Алексей в «Братьях Карамазовых».
В Мириэле предстали идеальные традиции европейского христианского рыцарства и вместе с тем новейшие устремления социального христианства XIX в. В Зосиме же воплотились черты т.н. российского, неуставного, неофициального монашества, к которому принадлежали сотни, если не тысячи подвижников, старцев, юродивых, странников (Зандер). Служение людям ориентировано у них на разные цели: у Мириэля это желание смягчить социальные контрасты, устранить зависть, корпоративную и личную, злобу, зажечь в душах падших любовь к миру и волю к миру; у Зосимы — намерение пробудить в людях потребность личного преображения и готовность любить ближнего.
Очень существенно для Гюго и Достоевского столкновение христианской праведности, и шире — абсолютных, божественных нравственных норм с гражданским правом, общественным законодательством и негласной общественной моралью. В романе Гюго отразилось европейское почитание юридического закона как святыни и вера писателя в совершенствование права на основе науки и разума. Достоевский последовательно проводит мысль, что закон нравственности, закон совести, закон религиозности неизмеримо выше закона юридического. Поэтому Достоевский верит в нравственно организующее начало Церкви, даже высказывает мысль о неизбежном преображении гражданского общества в единую вселенскую Церковь. Гюго же полагает Церковь и монастырь архаическими началами сурового средневековья, хотя предлагает использовать социальные принципы монастыря: социальное уравнение людей, отречение от кровной семьи ради братской общины духовной. Словом, Гюго в трактовке религиозного подвижничества следует традициям утопического социализма, а Достоевский — концепции русского религиозного обновления — одному из вариантов «русской идеи».
Завершающий роман процесс по делу Дмитрия Карамазова (и одновременно нравственный суд над его братьями) осознается и участниками прений, и всеми присутствующими как явление всероссийского масштаба. Здесь выносятся итоговые оценки нравственной зрелости и русского образованного общества, и русского простонародья. В суде над Россией, совершающемся в Скотопригоньевске, следует различать два момента: критику нравственного распада, воспроизводящую подлинную картину общественной жизни, и оценку этой картины прокурором Ипполитом Кирилловичем и адвокатом Фетюковичем. В речи прокурора много справедливого: главное зло он полагает в невиданном выбросе индивидуалистической энергии. Но прокурор, вслед за Инквизитором в поэме Ивана, утверждает, что единственной преградой для русского безудержа может стать лишь жестокая узда, строгая кара, беспощадное наказание преступников. При этом прокурор взывает к национальным традициям, уверяя, что индивидуализм — это следствие раннего растления от европейского просвещения. Адвокат Фетюкович также апеллирует к национальным корням, «к нашей сердечности», но предлагает и искушение, весьма опасное для русского человека: принять за правду идею морального релятивизма, мысль об относительности понятий добра и зла; согласиться с тем, что Дмитрий убил отца, но не признать такое преступление отцеубийством, поскольку Федор Павлович был плохим отцом и человеком. Опасность такого искушения не надумана: его не раз придется испытать русскому человеку в гражданских войнах XX в. Повествователь фиксирует тот факт, что ложный пафос речи адвоката был воспринят публикой «как святыня». Призыв Фетюковича принять его заключение: «Убил, но не виновен» — был встречен с восторгом: «Женщины плакали, плакали и многие из мужчин, даже два сановника пролили слезы».
Другой вариант ложного смешения права и правды представляет решение присяжных заседателей. Они (мелкие чиновники, купцы и крестьяне) являют здесь «почвенную Русь». Их подчеркнутое многозначительное молчание, противопоставленное словоохотливости состязающихся сторон, — это как будто «знак» подлинной честности и правды. Однако присяжные тоже допускают «судебную ошибку», вынося обвинительный вердикт Дмитрию Карамазову. Решением своим они лишь подтверждают незыблемость народных понятий нравственности: то, что отцеубийство всегда есть преступление. И в жертву этой правде они приносят судьбу невинного Дмитрия. В итоговой оценке их приговора, которая дается в завершающем многоголосии толпы, слышится ирония:
« — Да-с, мужички наши за себя постояли.
— И покончили нашего Митеньку!».
Нравственная правда в заключительной книге романа по-настоящему проявляется лишь в позиции Дмитрия Карамазова, в том, что он — вопреки выводу адвоката: «убил, но не виновен» — отстаивает прямо противоположную мысль: «Не убил, но виновен». Митино самоосуждение утверждает приоритет не права, а правды, как понимал ее Достоевский, — неумолимой жажды религиозного преображения, живущей в русском народе, которая выведет его на путь национального спасения.
Достоевский понимал, что исполнение этой заветной мечты наступит не скоро, его не обеспечат никакие экономические предпосылки — необходимо рождение Нового Человека: «Людей ни на каком рынке не купишь и никакими деньгами, потому что они не продаются и не покупаются, а <...> только веками выделываются <...> долгою самостоятельною жизнию нации, великим многострадальным трудом ее...».

Щенников Г.К. Братья Карамазовы // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб., 2008. С. 34—45.

8 ноября 1880 г., отсылая в эпилог «Братьев Карамазовых», Достоевский писал редактору журнала Н.А. Любимову: «Ну, вот и кончен мой роман! Работал его три года, печатал два — знаменательная для меня минута».
Таким образом, по свидетельству самого писателя, начало работы над одним из величайших романов мировой литературы восходит к концу 1877 г. Но три года продолжалась лишь заключительная стадия — художественное воплощение образов и идей. Вынашивал же эти образы и идеи Достоевский всю жизнь. Все пережитое, передуманное и созданное писателем находит свое место в этом сочинении.
Сложный человеческий мир его вбирает в себя многие философские и художественные элементы предшествующих произведений Достоевского: линия старика Покровского из самого первого произведения писателя переходит в линию штабс-капитана Снегирева в «Братьях Карамазовых», мотив раздвоения личности (Иван Карамазов и черт) восходит к юношеской , основная идея «Легенды о Великом Инквизиторе» вырастает из , старцу Зосиме предшествует святитель Тихон в , Алеше — князь Мышкин в , Ивану — Раскольников в , Смердякову — лакей Видоплясов в повести , Грушеньке и Катерине Ивановне — Настасья Филипповна и Аглая в «Идиоте».
Непосредственным предшественником «Братьев Карамазовых», можно даже сказать — творческой лабораторией, явился , в нем Достоевский копил и анализировал факты, наблюдения, размышления и заметки для своего последнего творения. Но только когда замысел «Братьев Карамазовых» уже безраздельно завладевает творческим воображением, он сообщает читателям в октябрьском номере «Дневника писателя» за 1877 г. свое решение прекратить издание на год или на два, а в последнем, декабрьском выпуске признается, что хочет заняться одной «художественной работой». 16 марта 1878 г. Достоевский писал педагогу В.В. Михайлову: «...я замыслил и скоро начну большой роман, в котором, между другими, будут много участвовать дети и именно малолетние, с 7 до 15 лет примерно. Детей будет выведено много. Я их изучаю и всю жизнь изучал, и очень люблю и сам их имею. Но наблюдения такого человека, как Вы, для меня (я понимаю это) будут драгоценны. Итак, напишите мне об детях то, что сами знаете...».
В апреле 1878 г. заносятся в черновую тетрадь первые записи о романе. «Memento [помнить — лат. ] (о романе)» — так озаглавлена одна страница записей к «Братьям Карамазовым», относящаяся приблизительно к тому же времени, что и письмо к В.В. Михайлову, и в основном касающаяся той же темы — о детях.
«Узнать, можно ли пролежать между рельсами под вагоном, — продолжает Достоевский свои записи в черновую тетрадь, — когда он пройдет во весь карьер? Справиться: жена осужденного в каторгу тотчас ли может выйти замуж за другого? Имеет ли право Идиот держать такую ораву приемных детей, иметь школу и проч.? Справиться о детской работе на фабриках. О гимназиях, быть в гимназии. Справиться о том: может ли юноша, дворянин и помещик, на много лет заключиться в монастырь (хоть у дяди) послушником? (NВ. По поводу провонявшего Филарета.) В детском приюте. У Быкова. У Александра Николаевича. У Михаила Николаевича. (Воспит<ательный> дом). С. Бергман. О Песталоцци, о Фребеле. Статью Льва Толстого о школьном современном обучении в «От<ечест- венных> зап<исках>» (75 или 74). Ходит по Невскому с костылями. Если выбить костыль, то каким процессом пойдет суд и где и как? Участвовать в фребелевской прогулке. См. "Новое время", среда, 12 апреля, № 762...».
Первые наброски романа связаны с «детской темой». Достоевский внимательно изучает новейшие педагогические сочинения, знакомится с последователями в России немецкого педагога, создателя «детских садов» Фридриха Фрёбеля, узнает из газеты «Новое время» (1878, 12 апреля) о намерении петербургских сторонников Фрёбеля устроить «образовательные частные прогулки» для маленьких детей, внимательно изучает труды знаменитого швейцарского педагога Иоганна Песталоцци.
Возникает и образ Алеши Карамазова, правда, как и князь Мышкин, он еще назван «идиотом». Достоевский задумывает «заключить» его на много лет послушником в монастыре. Заметка о «провонявшем Филарете» относится к замыслу главы «Тлетворный дух». Задуман уже и Коля Красоткин, и рассказ о том, как он пролежал между рельсами под вагоном.
Достоевский намеревается посетить детский приют и воспитательный дом, где работал врачом-педиатром двоюродный брат его жены А.Г. Достоевской , хочет посоветоваться по детскому вопросу с другим ее двоюродным братом, преподавателем гимназии , думает навести, очевидно, справки по истории монастырей у археолога и историка , собирается поговорить со знакомой А.Г. Достоевской , у которой был очень болезненный ребенок.
Писатель прочитывает статью Л.Н. Толстого «О народном образовании» (Отечественные записки. 1874. № 9), где Л.Н. Толстой отстаивает те методики первоначального обучения, которые не требуют больших затрат и могут быть введены в народных школах. Достоевский интересуется также юридическими последствиями возможной шалости «мальчиков»: «если выбить костыль», а «с костылями» — это, возможно, первый набросок больной Лизы Хохлаковой в романе.
И хотя не все намеченные темы и эпизоды вошли в окончательный текст романа (например, не получила развития тема фабричного труда малолетних, нет и эпизода «с костылями»), но в целом намеченная Достоевским программа реализовалась в романе.
В первых же заметках появляется образ осужденного на каторгу Мити Карамазова. Дмитрий Карамазов в черновых записях носит имя . Так звали отцеубийцу, история которого дважды излагается в . «Особенно не выходит у меня из памяти один отцеубийца», — пишет Достоевский в «Записках из Мертвого дома». «На днях издатель "Записок из Мертвого дома" получил уведомление из Сибири, что преступник был действительно прав и десять лет страдал в каторжной работе напрасно; что невинность его обнаружена по суду, официально», — свидетельствует писатель.
Достоевский был потрясен судьбой мнимого отцеубийцы. Двадцать пять лет это страшное воспоминание жило в его памяти и «отозвалось» в «Братьях Карамазовых».
Но работа над «Братьями Карамазовыми» была неожиданно прервана трагическим событием в личной жизни писателя: 16 мая 1878 г. в трехлетием возрасте от припадка эпилепсии умирает его младший ребенок, . Жена писателя А.Г. Достоевская описывает горе писателя: «Федор Михайлович пошел провожать доктора, вернулся страшно бледный и стал на колени у дивана, на который мы переложили малютку, чтоб было удобнее смотреть его доктору. Я тоже стала на колени рядом с мужем, хотела его спросить, что именно сказал доктор (а он, как я узнала потом, сказал Федору Михайловичу, что уже началась агония), но он знаком запретил мне говорить.
...И каково же было мое отчаяние, когда вдруг дыхание младенца прекратилось и наступила смерть. Федор Михайлович поцеловал младенца, три раза его перекрестил и навзрыд заплакал. Я тоже рыдала, горько плакали и наши детки, так любившие нашего милого Лешу».
Сильно опасаясь, что смерть Алеши отразится на и без того пошатнувшемся здоровье Достоевского, А.Г. Достоевская принимает единственно верное решение, чтобы спасти мужа для творчества, чтобы дать ему спокойно создавать «Братьев Карамазовых». Она просит философа , очаровавшего писателя и своим личным обаянием, и своими лекциями в СПб., уговорить Достоевского поехать вместе с ним в Оптину пустынь — монастырь под Калугой (по преданию, его основал покаявшийся разбойник Опта); о старце Амвросии из этого монастыря в народе слагались легенды как о подвижнике, чудотворце и исцелителе.
Расчет А.Г. Достоевской оказался абсолютно точным: после поездки в Оптину пустынь в июне 1878 г. и встреч со старцем Амвросием Достоевский вернулся утешенный и с необычайным вдохновением приступил к работе над своим последним произведением. Достоевскому и его жене суждено было пережить это страшное горе — смерть сына Алеши, чтобы «Братья Карамазовы» сделали бессмертными их любовь и муку. А.Г. Достоевская сообщает, что в главе «Верующие бабы» Достоевский запечатлел «многие ее сомнения, мысли и даже слова», а в жалобах женщины из народа, потерявшей сына и пришедшей искать утешение у Зосимы (в нем нетрудно найти многие черты Амвросия), слышатся собственные голоса Достоевского и А.Г. Достоевской: «Сыночка жаль, батюшка, трехлеточек был, без трех только месяцев и три бы годика ему. По сыночку мучусь, отец, по сыночку... И хотя бы я только взглянула на него лишь разочек, только один разочек на него мне бы опять поглядеть, и не подошла бы к нему, не промолвила, в углу бы притаилась, только бы минуточку едину повидать, послыхать его, как он играет во дворе, придет, бывало, крикнет своим голосочком: "Мамка, где ты?" Только б услыхать-то мне, как он по комнате своими ножками пройдет разик, всего бы только разик, ножками-то своими тук-тук, да так часто, часто, помню, как, бывало, бежит ко мне, кричит да смеется, только б я его ножки-то услышала, услышала бы, признала!»
Материнская любовь как бы воскрешает умершего мальчика, а описание смерти Илюшечки и скорби его отца, отставного штабс-капитана Снегирева в «Братьях Карамазовых», в которых чувствуется личная мука Достоевского и А.Г. Достоевской, настолько пронзает сердце непреходящей болью, что, кажется, не было в мировой литературе более потрясающего изображения семейного горя.
В дни посещения Оптиной пустыни, по преданию, существующему среди жителей города Козельска, Достоевский встретился с товарищем юности, петрашевцем в его имении в деревне Нижние Прыски, которое находилось между Козельском и монастырем.
В атеистических суждениях Ивана Карамазова можно найти и отголоски атеизма Н.С. Кашкина 1840-х гг. На одном из вечеров, как следует из следственного дела петрашевцев, Н.С. Кашкиным была прочитана «речь преступного содержания против Бога и общественного устройства, доказывавшая, что страдания человечества гораздо больше провозглашают злобу Божию, нежели славу Его».
Первые две книги «Братьев Карамазовых» были окончательно готовы в конце октября 1878 г. В январе 1879 г. . В ноябрьском номере журнала за 1880 г. было закончено печатание последних глав.
«Братья Карамазовы» не только синтез всего творчества Достоевского, но и завершение всей его жизни. Даже в самой топографии романа воспоминания детства соединяются с впечатлениями последних лет: город, в котором происходит действие романа, отражает облик Старой Руссы, а окружающие его деревни (Чермашня, Мокрое) связаны с имением отца писателя Даровое в Тульской губернии.
Дмитрий, Иван и Алеша Карамазовы — три этапа биографического и духовного пути самого Достоевского. утверждает, что Иван Карамазов, «согласно нашему семейному преданию, — это Достоевский в его ранней молодости. Есть также известное сходство между моим отцом, каким он был, веррятно, во второй период жизни, между каторгой и длительным пребыванием в Европе после второй женитьбы, и Дмитрием Карамазовым. Дмитрий напоминает моего отца шиллеровским сентиментализмом и романтическим характером, наивностью в отношениях с женщинами. <...> Но больше всего это сходство проявляется в сценах ареста, допроса и суда над Дмитрием Карамазовым. Очевидно, сцена суда занимает так много места в романе потому, что Достоевскому хотелось описать страдания, пережитые им во время процесса Петрашевского и никогда им не забываемые.
Некоторое сходство существует также между Достоевским и старцем Зосимой. Его автобиография, по сути, является биографией моего отца, по крайней мере в той части, которая касается детства. Отец помещает Зосиму в провинцию, в среду более скромную, чем его. Автобиография Зосимы написана своеобразным, несколько старомодным языком, которым говорят наши священнослужители и монахи. Несмотря на это, там есть все существенные факты из детства Достоевского: любовь к матери и старшему брату, впечатление, произведенное на него церковными службами, на которых он присутствовал в детстве <...> его отъезд в военную школу в столице, где его, по рассказу старца Зосимы, учили французскому и искусству вести себя в обществе, а заодно и столь многим ложным понятиям. <...> Так, вероятно, отец оценил воспитание, полученное им в Инженерном замке».
Роман «Братья Карамазовы» — это духовная биография Достоевского, его идейный и жизненный путь от атеизма в кружке петрашевцев (Иван Карамазов) до верующего человека (Алеша Карамазов). Но, как и всегда у Достоевского, его творческая и жизненная биография становится историей человеческой личности вообще, вселенской и всечеловеческой судьбой. Дмитрий, Иван и Алеша имеют не только один родовой корень (общий отец Федор Павлович Карамазов), но у них и духовное единство: одна трагедия и общая вина за нее. Все они несут ответственность за убийство Смердяковым их отца.
Однако Достоевский связывает разложение феодально-крепостнической России и рост революционного движения с безверием и атеизмом. Вот почему, считает писатель, главный виновник убийства отца — Иван Карамазов. Это он проповедовал, что Бога нет, а Смердяков отсюда сделал вывод: если Бога нет, то все позволено. Но и Дмитрий со своими безудержными страстями, и даже «человек Божий» Алеша тоже виноваты в смерти отца: Иван и Дмитрий виноваты активно, Алеша полусознательно, пассивно. Алеша знал, что готовится преступление, и допустил все же его, мог спасти отца и не спас. Общее преступление братьев влечет за собой и общее наказание: Дмитрий искупает свою вину ссылкой на каторгу, Иван — распадом личности, Алеша — тяжелейшим нравственным кризисом. В итоге все три брата через страдание возрождаются к новой жизни.
Но нравственная идея романа, борьба веры с неверием («дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей», — говорит Дмитрий Карамазов), Ивана и Алеши (на вопрос Федора Павловича Карамазова «Есть Бог или нет?» Иван отвечает: «Нет, нету Бога», а Алеша: «Есть Бог») выходит за пределы семейства Карамазовых. Отрицание Иваном Бога порождает зловещую фигуру Инквизитора. В романе «Братья Карамазовы» органически появляется «Легенда о Великом Инквизиторе» Ивана Карамазова — величайшее создание Достоевского, вершина его творчества, его гимн Христу и Его делу.
Христос снова приходит на землю. На этот раз он появляется в Севилье, в самое страшное время инквизиции. «Легенда о Великом Инквизиторе» имеет антикатолический характер (см.: Евнин Ф. Достоевский и воинствующий католицизм 1860-1870-х годов (К генезису «Легенды о Великом Инквизиторе») // Русская литература. 1967. № 1. С. 29—42). В западной теократической идее писатель видел торжество «римской идеи» языческой империи, идеи, стремящейся к всемирному объединению людей насилием. Эту же «римскую идею» Достоевский усматривал в атеистическом социализме и видел в ней порок гордого западного духа.
Христос появляется среди толпы, и народ узнает Его. Он весь излучает свет, простирает руки, благословляет, творит чудеса. Великий Инквизитор, «девяностолетний старик, высокий и прямой, с иссохшим лицом и впалыми глазами», велит страже заключить его в тюрьму. Ночью он приходит к своему пленнику, «останавливается при входе и долго, минуту или две, всматривается в лицо его». Потом начинает говорить. «Легенда» — монолог Великого Инквизитора, а Христос в продолжение всего монолога остается безмолвным. Весь длинный монолог Великого Инквизитора направлен против Христа и Его учения, но, обвиняя Его, он тем самым оправдывает свою измену Христу.
Великий Инквизитор кончил свой монолог, но его пленник по-прежнему молчит. «Старику хотелось бы, чтобы тот сказал ему что-нибудь, хотя бы и горькое, страшное. Но Он вдруг молча приближается к старику и тихо целует его в его бескровные, девяностолетние уста. Вот и весь ответ. Старик вздрагивает. Что-то шевельнулось в концах губ его: он идет к двери, отворяет ее и говорит ему слова, которые страшнее даже голгофских гвоздей: "Ступай, ступай и не приходи более. Не приходи вовсе... Никогда! никогда!"»
Иван кончил рассказывать Алеше легенду о Великом Инквизиторе, и Алеша разгадал, понял «тайну» Великого Инквизитора: «Инквизитор твой не верует в Бога, вот и весь его секрет». Великий Инквизитор не понимал, что молчание Христа и есть лучшее опровержение всех его аргументов. Ему не надо оправдываться, так как все доводы Великого Инквизитора опровергнуты одним Его присутствием, самим фактом Его появления.
Но в поцелуе Христом Великого Инквизитора есть правда и есть ложь. В нем — Достоевский и в нем — Иван Карамазов. В чем смысл этого поцелуя Христа? В этом поцелуе есть правда, ибо в нем — сам Достоевский, но и неправда, ибо в нем — также Иван Карамазов. Правда этого поцелуя в том, что Христос любит любого человека, в том числе и того, кто не любит Его и не хочет любить. Христос грешников пришел спасти. И человечество нуждается для своего спасения именно в такой высшей любви, как самый большой ребенок нуждается в самой большой материнской любви. Поцелуй Христа и есть такой призыв к высочайшей любви, последний призыв грешников к покаянию! В этом идея самого Достоевского. Однако поцелуй является также и произведением Ивана Карамазова: он заставил истину поцеловать ложь.
Никогда во всей мировой литературе не было такого поразительного гимна Христу и духовной свободе, как в «Легенде о Великом Инквизиторе» в последнем гениальном романе Достоевского «Братья Карамазовы».

Белов С.В. Ф.М. Достоевский. Энциклопедия. М.: Просвещение, 2010. С. 119—127.

Прижизненные публикации (издания):

1879—1880 — М.: В Университетской тип. (М. Катков).
1879: Январь. С. 103—207. Февраль. С. 602—684. Апрель. С. 678—738. Май. С. 369—409. Июнь. С. 736—779. Август. С. 649—699. Сентябрь. С. 310—353. Октябрь. С. 674—711. Ноябрь. С. 276—332.
1880: Январь. С. 179—255. Апрель. С. 566—623. Июль. С. 174—221. Август. С. 691—753. Сентябрь. С. 248—292. Октябрь. С. 477—551. Ноябрь. С. 50—73.

1881 — СПб.: Тип. бр. Пантелеевых, 1881. Т. I. 509 с. Т. II. 699 с.

Федор Михайлович Достоевский

БРАТЬЯ КАРАМАЗОВЫ

Посвящается Анне Григорьевне Достоевской

Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.

Евангелие от Иоанна, Глава XII, 24.

Начиная жизнеописание героя моего, Алексея Федоровича Карамазова, нахожусь в некотором недоумении. А именно: хотя я и называю Алексея Федоровича моим героем, но однако сам знаю, что человек он отнюдь не великий, а посему и предвижу неизбежные вопросы в роде таковых: чем же замечателен ваш Алексей Федорович, что вы выбрали его своим героем? Что сделал он такого? Кому и чем известен? Почему я, читатель, должен тратить время на изучение фактов его жизни?

Последний вопрос самый роковой, ибо на него могу лишь ответить: «Может быть увидите сами из романа». Ну а коль прочтут роман и не увидят, не согласятся с примечательностью моего Алексея Федоровича? Говорю так, потому что с прискорбием это предвижу. Для меня он примечателен, но решительно сомневаюсь, успею ли это доказать читателю. Дело в том, что это пожалуй и деятель, но деятель неопределенный, не выяснившийся. Впрочем странно бы требовать в такое время как наше от людей ясности. Одно, пожалуй, довольно несомненно: это человек странный, даже чудак. Но странность и чудачество скорее вредят, чем дают право на внимание, особенно когда все стремятся к тому, чтоб объединить частности и найти хоть какой-нибудь общий толк во всеобщей бестолочи. Чудак же в большинстве случаев частность и обособление. Не так ли?

Вот если вы не согласитесь с этим последним тезисом, и ответите: «Не так» или «не всегда так», то я пожалуй и ободрюсь духом на счет значения героя моего Алексея Федоровича. Ибо не только чудак «не всегда» частность и обособление, а напротив бывает так, что он-то пожалуй и носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи – все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались…

Я бы впрочем не пускался в эти весьма нелюбопытные и смутные объяснения и начал бы просто-за-просто без предисловия: понравится, так и так прочтут; но беда в том, что жизнеописание-то у меня одно, а романов два. Главный роман второй, – это деятельность моего героя уже в наше время, именно в наш теперешний текущий момент. Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и есть почти даже и не роман, а лишь один момент из первой юности моего героя. Обойтись мне без этого первого романа невозможно, потому что многое во втором романе стало бы непонятным. Но таким образом еще усложняется первоначальное мое затруднение: если уж я, то-есть сам биограф, нахожу, что и одного-то романа может быть было бы для такого скромного и неопределенного героя излишне, то каково же являться с двумя и чем объяснить такую с моей стороны заносчивость?

Теряясь в разрешении сих вопросов, решаюсь их обойти безо всякого разрешения. Разумеется, прозорливый читатель уже давно угадал, что я с самого начала к тому клонил, и только досадовал на меня, зачем я даром трачу бесплодные слова и драгоценное время. На это отвечу уже в точности: тратил я бесплодные слова и драгоценное время, во-первых, из вежливости, а во-вторых, из хитрости: «все-таки, дескать, заране в чем-то предупредил». Впрочем я даже рад тому, что роман мой разбился сам собою на два рассказа «при существенном единстве целого»: познакомившись с первым рассказом, читатель уже сам определит: стоит ли ему приниматься за второй? Конечно никто ничем не связан, можно бросить книгу и с двух страниц первого рассказа, с тем чтоб и не раскрывать более. Но ведь есть такие деликатные читатели, которые непременно захотят дочитать до конца, чтоб не ошибиться в беспристрастном суждении, таковы например все русские критики. Так вот пред такими-то все-таки сердцу легче: несмотря на всю их аккуратность и добросовестность все-таки даю им самый законный предлог бросить рассказ на первом эпизоде романа. Ну вот и все предисловие. Я совершенно согласен, что оно лишнее, но так как оно уже написано, то пусть и останется.

А теперь к делу.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

КНИГА ПЕРВАЯ

«ИСТОРИЯ ОДНОЙ СЕМЕЙКИ»

I. Федор Павлович Карамазов.

Алексей Федорович Карамазов был третьим сыном помещика нашего уезда Федора Павловича Карамазова, столь известного в свое время (да и теперь еще у нас припоминаемого) по трагической и темной кончине своей, приключившейся ровно тринадцать лет назад и о которой сообщу в своем месте. Теперь же скажу об этом «помещике» (как его у нас называли, хотя он всю жизнь совсем почти не жил в своем поместьи) лишь то, что это был странный тип, довольно часто однако встречающийся, именно тип человека не только дрянного и развратного, но вместе с тем и бестолкового, – но из таких однако бестолковых, которые умеют отлично обделывать свои имущественные делишки, и только кажется одни эти. Федор Павлович, например, начал почти что ни с чем, помещик он был самый маленький, бегал обедать по чужим столам, норовил в приживальщики, а между тем в момент кончины его у него оказалось до ста тысяч рублей чистыми деньгами. И в то же время он все-таки всю жизнь свою продолжал быть одним из бестолковейших сумасбродов по всему нашему уезду. Повторю еще: тут не глупость; большинство этих сумасбродов довольно умно и хитро, – а именно бестолковость, да еще какая-то особенная, национальная.

Он был женат два раза и у него было три сына, – старший, Дмитрий Федорович, от первой супруги, а остальные два, Иван и Алексей, от второй. Первая супруга Федора Павловича была из довольно богатого и знатного рода дворян Миусовых, тоже помещиков нашего уезда. Как именно случилось, что девушка с приданым, да еще красивая и сверх того из бойких умниц, столь не редких у нас в теперешнее поколение, но появлявшихся уже и в прошлом, могла выйти замуж за такого ничтожного «мозгляка», как все его тогда называли, объяснять слишком не стану. Ведь знал же я одну девицу, еще в запрошлом «романтическом» поколении, которая после нескольких лет загадочной любви к одному господину, за которого впрочем всегда могла выйти замуж самым спокойным образом, кончила однако же тем, что сама навыдумала себе непреодолимые препятствия и в бурную ночь бросилась с высокого берега похожего на утес в довольно глубокую и быструю реку и погибла в ней решительно от собственных капризов, единственно из-за того, чтобы походить на Шекспировскую Офелию, и даже так, что будь этот утес, столь давно ею намеченный и излюбленный, не столь живописен, а будь на его месте лишь прозаический плоский берег, то самоубийства может быть не произошло бы вовсе. Факт этот истинный, и надо думать, что в нашей русской жизни, в два или три последние поколения, таких или однородных с ним фактов происходило не мало. Подобно тому и поступок Аделаиды Ивановны Миусовой был без сомнения отголоском чужих веяний и тоже пленной мысли раздражением. Ей может быть захотелось заявить женскую самостоятельность, пойти против общественных условий, против деспотизма своего родства и семейства, а услужливая фантазия убедила ее, положим на один только миг, что Федор Павлович, несмотря на свой чин приживальщика, все-таки один из смелейших и насмешливейших людей той, переходной ко всему лучшему, эпохи, тогда как он был только злой шут и больше ничего. Пикантное состояло еще и в том, что дело обошлось увозом, а это очень прельстило Аделаиду Ивановну. Федор же Павлович на все подобные пассажи был даже и по социальному своему положению весьма тогда подготовлен, ибо страстно желал устроить свою карьеру, хотя чем бы то ни было; примазаться же к хорошей родне и взять приданое было очень заманчиво. Что же до обоюдной любви, то ее вовсе, кажется, не было – ни со стороны невесты, ни с его стороны, несмотря даже на красивость Аделаиды Ивановны. Так что случай этот был может быть единственным в своем роде в жизни Федора Павловича, сладострастнейшего человека во всю свою жизнь, в один миг готового прильнуть к какой угодно юпке, только бы та его поманила. А между тем одна только эта женщина не произвела в нем со страстной стороны никакого особенного впечатления.

Роман «Братья Карамазовы» повествует читателю о взаимоотношениях в семье, где отец является гулящим и нечестивым человеком, которому и дела нет до того, как растут трое его сыновей. И о тяжелой иногда страшной судьбе мальчиков, которые находили приют в чужих семьях. Старший сын, которого звали Дмитрий, познакомился с отцом только после того, как ему исполнилось восемнадцать лет. Он «переезжал» от одного опекуна к другому, и в связи с этим, вырос взбалмошным человеком, который был пристрастен занимать денег, чтобы создать видимость «успешной жизни», так он и прогулял все свое имущество.

Средний сын – Иван, был ребенком замкнутым и нелюдимым, но проявлял хорошие способности в обучении, закончил школу, затем гимназию и зарабатывал себе на жизнь тем, что писал небольшие статьи, которые публиковали различные издания, в то время на этом неплохо можно было заработать.

Младший сын Карамазова, Алеша, был добрым, светлым и застенчивым человеком, его все любили и относились к нему уважительно. Даже в гимназии, когда его дразнили, он призывал всех быть добродушнее и с пониманием относиться к человеческим бедам. Он хотел остаться служить в церкви, где его наставником был отец Захария, но его благословили на проживание с братьями и отцом. Объяснив это тем, что его присутствие им на много нужнее.

Отце и старший сын, были влюблены в одну женщину, за которую боролись и в итоге разругались из-за этого, женщину звали Грушенька, но она не отвечала взаимностью не одному из них. У Карамазова старшего имелся еще один внебрачный сын, который служил в его доме поваром и лакеем, пользовался доверием господина.

Дмитрий не однократно грозился убить отца, и в тот момент, когда Карамазова нашли в собственном доме, с проломленной головой, ни у кого не возникло сомнений на счет того, что это дело рук Дмитрия. Хотя средний сын и пытался доказать его невиновность, так как имел доказательства того, что убийца внебрачный сын их отца, который повесился спустя несколько дней после убийства, ему не поверили. Дмитрия осудили.

Заканчивается роман тем, что на похоронах Илюши, который был сыном бедного генерала Снегирева, Алеша, младший сын, призвал все чаще посещать могилку упокоенного.

Главная мысль романа Братья Карамазовы

Данный роман учит нас тому, что рано или поздно каждому человеку придется отвечать за свои поступки и слова, даже если они были «брошены» в гневе. К чужому горю нужно относиться с пониманием, и не осуждать людей, которые чего-то лишены. Сострадание и любовь к ближним – вот что продвигает данный роман.

Можете использовать этот текст для читательского дневника

Достоевский. Все произведения

• Бедные люди
• Братья Карамазовы
• Хозяйка

Братья Карамазовы. Картинка к рассказу

Сейчас читают

• Краткое содержание книги Оно Стивена Кинга

  События происходят летом 1958 года. В маленьком городке Дерри происходят страшные события, в городе орудует маньяк и убивает детей. Группа из детей одиннадцати лет решают противостоять монстру.

• Краткое содержание Мамин-Сибиряк Аленушкины сказки

  Собраны Аленушкины сказки

• Краткое содержание О. Генри Дороги, которые мы выбираем

  Паровоз, остановившийся возле водокачки пополнить запасы воды, пополнил ряды своих пассажиров тремя безбилетниками – Бобом Тидболом, Додсоном по прозвищу Акула и индейцем, которого еще звали Джон Большая Собака.

• Краткое содержание Красное вино победы Носов

  Ранней весной 1945 года в подмосковный город Серпухов прибыл поезд с ранеными. Закованные в гипсовый панцирь, они почти все могли только лежать и глядеть в окно. Да ждать заветной Победы.

• Краткое содержание Чехов Размазня

  Повествование ведется от первого лица. Юлия Васильевна работает гувернанткой. Она обучает детей рассказчика. Однажды рассказчик вызвал ее к себе в кабинет, для того чтобы выплатить ей заработную плату.

Годы «братского общения» со всей Россией (так называл издание своего «Дневника» сам Достоевский) очень многое дали и читателям, и автору. Обогащенный этим опытом, он приступает к созданию своего последнего и самого великого романа - «Братья Карамазовы» (1879-1880). Действие его происходит в маленьком провинциальном городке Скотопригоньевске, в котором как бы соединяются, концентрируются все главные человеческие типы, важнейшие проблемы тогдашней России.

В центре романа - судьба семьи помещика Федора Павловича Карамазова. У циничного и развращенного старика, хитреца и эгоиста, три сына. Старший, отставной офицер Дмитрий, средний - интеллектуал и философ Иван и младший - Алеша. Есть еще слуга - лакей Павел Смердяков, который, как утверждает молва, тоже является незаконнорожденным сыном старика Карамазова.

Интрига первоначально завязывается вокруг конфликта между Митей, страстно влюбленным в местную красавицу Грушеньку Светлову, и Федором Павловичем, который решил на старости лет на этой Грушеньке жениться; ее благосклонность он намерен купить за три тысячи, припасенные для нее в специальном пакете. Ho этого готов любыми средствами не допустить Дмитрий. Между тем что-то свело Смердякова с Иваном Карамазовым, и тот (как мы узнаем позже) излагает глуповатому лакею свои «передовые» теории, привезенные из столицы.

Суть этих теорий сводится к следующему: человеку не дано знать, есть ли Бог или нет, потому что Бог никак не проявляет Своего участия в делах людей: мир живет во зле, множатся страдания, войны, болезни, мучения невинных детей. Если же Его нет, то для сильного духом и осознавшего это человека «все позволено». Ведь все системы нравственности и морали, вышедшие из религиозных представлений о богоустроенном мироздании, теряют смысл. Можно представить, с каким восторгом слушал все это молодой Смердяков, до которого снизошел «столичная штучка», блестящий и умный Иван. Честолюбию же Ивана подобная власть над человеческой душой тоже льстила (правда, на словах он Смердякова презирал).

Конфликт между Федором Павловичем и Дмитрием осложняется тем, что Дмитрию крайне нужны деньги; между тем отец, как считает Митя Карамазов, должен ему по причитающейся доле наследства как раз три тысячи, но отдавать их отказывается. От Смердякова Дмитрий узнал, что старик Карамазов отложил эти три тысячи для Грушеньки! Обезумев от ревности, он грозится убить отца.

Ситуация накаляется до предела. Страшно обеспокоенный этим, младший, Алеша, советуется с Иваном, как предотвратить убийство. На что Иван с плохо скрытой ненавистью дает ему понять, что такой исход его вполне бы устроил: «один гад съест другую гадину, обоим туда и дорога». Кроме того, существуют еще два обстоятельства, в которых Иван не хочет себе признаваться. Если Дмитрий убьет отца, его лишат всех прав, и тогда наследство придется делить не на троих, а на двоих, и «официальная» Митина невеста Катерина Ивановна станет свободна - в нее Иван уже давно тайно влюблен...

Единственный, кто интересует его в семье, - брат Алеша, который ушел послушником в монастырь и стал учеником просветленного старца Зосимы. Доброта и открытость брата не могут оставить Ивана равнодушным; кроме того, его, не очень уверенного в правоте своих «теорий», беспокоит стойкая и искренняя вера Алеши. Он предпринимает попытку обратить Алешу в свою веру. Их беседа, в которой обсуждаются многие мировые проблемы, происходит в маленьком скотопригоньевском трактире под возгласы пьяных и официантов, за тарелкой ухи - Достоевский умел совмещать масштабы.

«Дети, за что же они-то страдают», - вопрошает Иван. И как все это понять и оправдать? Можно ли принять такую «божественную» гармонию, которая была бы оплачена хотя бы одной слезинкой одного ребенка? В заключение Иван рассказывает Алеше, как некий генерал на глазах у матери затравил собаками ее сына только за то, что тот камнем зашиб лапу его любимой охотничьей собаке. «Ну... что же его? Расстрелять? Для удовлетворения нравственного чувства расстрелять? Говори, Алешка!» - «Расстрелять!» - отвечает Алеша. Иван торжествует: вот какого ответа удалось добиться от будущего монаха! Ho Алеша, только на миг поддавшись давлению Ивана, сразу же возвращается на твердую почву. Если Христос, Сам будучи абсолютно безгрешен и потому имеющий право осудить людей, тем не менее простил их и претерпел ужасающие муки ради них, то как же мы, грешные, имеем право не прощать таких же грешных, как мы сами? Мир стоит не на слезинке ребенка; краеугольный камень, на котором стоит мир, - Христос, и этим определяется все.

Ho Иван ждал такого ответа и приготовил для Алеши сочиненную им некогда легенду о Великом инквизиторе. В ней рассказывается о том, как в XV веке в пору разгула в Испании инквизиции, ежедневно сжигавшей еретиков, вновь приходит на землю Христос. Ho вдруг появляется всесильный Великий инквизитор. Он приказывает страже схватить Христа и отвести Его в камеру. Вечером инквизитор приходит к Пленнику и обвиняет Его в том, что Он переоценил человека. А людям, говорит инквизитор, не нужна свобода, она им тягостна, ибо свобода означает выбор, означает ответственность. «Ошибку» Христа исправила небольшая группа избранных во главе с Великим инквизитором. Взяв право решать и ответственность на себя, они оставили всем остальным лишь возможность рабского подчинения. А значит, спокойного и счастливого существования. И вот теперь, когда все уже достигнуто, Христос своим приходом может эту систему разрушить. Поэтому опять же во имя счастья людей необходимо вновь казнить Его. Ничего не отвечает на это Христос - Он лишь, подойдя к старику инквизитору, тихо целует того. Потрясенный инквизитор открывает дверь камеры и говорит Христу: «Иди и не приходи больше». Христос уходит, а инквизитор остается в камере в глубокой задумчивости.

Иван думает, что своей поэмой наносит удар по христианской идее, доказывает, что людям не нужна дарованная Христом свобода. Ho Алеша реагирует совсем иначе: «...поэма твоя есть хвала Иисусу, а не хула... как ты хотел того». Более того - и этого не учел Иван - свобода, дарованная человеку Богом, отрицает жесткую зависимость: грех - наказание, добрый поступок - награда. Ведь это напоминало бы дрессировку рабов. Ho вместе со свободой человек обретает и ответственность, которую он несет за страдания и разрушения, причиненные себе и близким, в том числе и детям.

Вот основная идейная система романа, в сюжетном отношении построенного очень сложно, с виртуозным мастерством. Читатель напряженно следит за судьбами героев, каждого из которых автор испытывает на излом. Кто-то не выдерживает - как, например, Иван, который своими теориями вольно или невольно соблазнил Смердякова (тот убивает Федора Павловича и кончает с собой). Иван сходит с ума. Кто-то, напротив, принимает удар на себя. Так, невинный Митя отправляется в Сибирь по ложному обвинению в отцеубийстве, чем хочет спасти свою душу. Тем более что в смерти отца виноваты, пусть косвенно, все три брата.

Мудрый Алеша, которого старец Зосима благословил идти в «мир», жить и действовать за пределами монастыря, предостерегает порывистого Митю: надо рассчитать свои духовные силы, хватит ли их на то, чтобы с таким же настроением вынести все эти годы каторги? А если нет - может, лучше согласиться на побег, организуемый друзьями? Мы не знаем, как решится этот вопрос.

Ho параллельно с трагедией в семье Карамазовых развивается еще один сюжет, который в конце книги становится главным, теснит все остальные линии, - о мальчике Илюше. В свое время Митя, узнав, что отставной капитан Снегирев, глава большого, живущего в нищете семейства, за деньги взялся помочь Федору Павловичу в интриге против него, Мити, публично поколотил капитана. Это видел маленький сын капитана Илюшечка, что явилось для мальчика (и без того болезненного) страшным потрясением.

Илюша умирает. Ho смерть его послужила очищающим потрясением для остальных мальчиков, его одноклассников, и в день похорон Илюши они, собравшись вокруг Алеши Карамазова, клянутся всю будущую жизнь служить добру. Конечно, впереди у каждого своя жизнь и не всегда можно будет быть верным детской клятве. Ho, как писал опять же сам Достоевский, одно или два ярких и светлых впечатления, вынесенных из детства, могут спасти человека во всю жизнь.

Деятельность Алеши в миру Достоевский намеревался показать во втором томе, но не успел его написать. Однако и первая, законченная часть романа по сей день вызывает яростные споры среди читателей и ученых.