Джек Керуак
На дороге
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Я впервые встретил Дина вскоре после того, как мы с женой расстались. Я тогда едва выкарабкался из серьезной болезни, о которой сейчас говорить неохота, достаточно лишь сказать, что этот наш жалкий и утомительный раскол сыграл не последнюю роль, и я чувствовал, что все сдохло. С появлением Дина Мориарти началась та часть моей жизни, которую можно назвать «жизнью на дороге». Я и прежде часто мечтал отправиться на Запад посмотреть страну, но планы всегда оставались смутными, и с места я не трогался. Дин же – как раз тот парень, который идеально соответствует дороге, поскольку даже родился на ней: в 1926 году его родители ехали на своей колымаге в Лос-Анжелес и застряли в Солт-Лейк-Сити, чтобы произвести его на свет. Первые рассказы о нем я услышал от Чада Кинга; Чад и показал мне несколько его писем из исправительной колонии в Нью-Мексико. Меня эти письма неимоверно заинтересовали, поскольку в них Дин так наивно и так мило просил Чада научить его всему, что тот сам знал про Ницше и про все остальные дивные интеллектуальные штуки. Как-то раз мы с Карло говорили об этих письмах в том смысле, что познакомимся ли мы когда-нибудь с этим странным Дином Мориарти. Все это было еще тогда, давно, когда Дин не был таким, как сегодня, когда он был еще сплошь окруженным тайной пацаном только что из тюрьмы. Потом стало известно, что его выпустили из колонии, и что он впервые в жизни едет в Нью-Йорк. Еще ходили разговоры, что он только что женился на девчонке по имени Мэрилу.
Однажды, когда я шлялся по студенческому городку, Чад и Тим Грэй сказали мне, что Дин остановился на какой-то квартире безо всяких удобств в Восточном Гарлеме – то есть, в испанском квартале. Он приехал прошлой ночью, в Нью-Йорке первый раз, с ним – его остренькая и симпатичная подружка Мэрилу. Они слезли с междугородного «грейхаунда» на 50-й Улице, свернули за угол, чтобы найти чего-нибудь поесть, и сразу зашли к Гектору, и с тех самых пор кафетерий Гектора всегда оставался для Дина главным символом Нью-Йорка. Они тогда истратили все деньги на здоровенные чудесные пирожные с глазурью и взбитыми сливками.
Все это время Дин вешал Мэрилу на уши примерно следующее:
– Ну, милая, вот мы и в Нью-Йорке, и хоть я не совсем еще рассказал тебе, о чем думал, когда мы ехали через Миссури, а особенно – в том месте, где мы проезжали Бунвильскую Колонию, которая напомнила мне собственные тюремные дела, теперь совершенно необходимо отбросить все, что осталось от наших личных привязанностей, и немедленно прикинуть конкретные планы трудовой жизни… – И так далее, как он обычно разговаривал в те, самые первые дни.
Мы с парнями поехали к нему в эту квартирку, и Дин вышел открывать нам в одних трусах. Мэрилу как раз спрыгивала с кушетки: Дин отправил обитателя хаты на кухню, возможно – варить кофе, а сам решал свои любовные проблемы, ибо для него секс оставался единственной святой и важной вещью в жизни, как бы ни приходилось потеть и материться, чтобы вообще прожить, ну и так далее. Все это было на нем написано: в том, как он стоял, как покачивал головой, все время глядя куда-то вниз, будто молодой боксер, получающий наставления тренера, как кивал, чтобы заставить поверить, что впитывает каждое слово, вставляя бесчисленные «да» и «хорошо». С первого взгляда он напомнил мне молодого Джина Отри – ладный, узкобедрый, голубоглазый, с настоящим оклахомским выговором, – в общем, эдакий герой заснеженного Запада с небольшими бакенбардами. Он и в самом деле работал на ранчо у Эда Уолла в Колорадо до того, как женился на Мэрилу и поехал на Восток. Мэрилу была миленькой блондинкой с громадными кольцами волос – целое море золотых локонов. Она сидела на краешке кушетки, руки свисали с колен, а голубые деревенские глаза с поволокой смотрели широко и неподвижно, потому что сейчас она торчала в сером и злом Нью-Йорке, о котором столько слышала дома, на Западе, сидела на хате, словно длиннотелая чахлая сюрреалистическая женщина Модильяни, ожидающая в какой-нибудь важной приемной. Но помимо того, что Мэрилу была просто милашкой, глупа она была жутко и способна на ужасные поступки. Той ночью все пили пиво, болтали и ржали до самой зари, а наутро, когда мы уже оцепенело сидели и докуривали бычки из пепельниц при сером свете унылого дня, Дин нервно поднялся, походил взад-вперед, подумал и решил, что самое нужное сейчас – заставить Мэрилу приготовить завтрак и подмести пол.
– Другими словами, давай шевелиться, милая, слышишь, что я говорю, иначе будет один сплошной разброд, а истинного знания или кристаллизации своих планов мы не добьемся.
Тут я ушел.
На следующей неделе он признался Чаду Кингу, что ему абсолютно необходимо научиться у того писать. Чад ему ответил, что писатель тут – я, и что за советом обращаться надо ко мне. Тем временем, Дин устроился работать на автостоянку, поссорился с Мэрилу у них на новой квартире в Хобокене – одному Богу известно, чего их туда занесло, – и она так рассвирепела, что замыслила месть и позвонила в полицию с каким-то вздорным, истеричным, идиотским поклепом, и Дину пришлось из Хобокена свалить. Жить ему было негде. Он поехал прямиком в Патерсон, Нью-Джерси, где я жил со своей теткой, и как-то вечером, когда я занимался, в дверь постучали, и вот уже Дин кланялся и подобострастно расшаркивался в полумраке прихожей, говоря при этом:
– При-вет, ты меня помнишь – я Дин Мориарти? Я приехал попросить тебя показать мне, как надо писать.
– А где Мэрилу? – спросил я, и Дин ответил, что она, видимо, выхарила у кого-нибудь несколько долларов и поехала обратно в Денвер, «шлюха!». А раз так, то мы пошли с ним выпить пива, потому что разговаривать так, как нам хотелось, мы не могли в присутствии моей тетки, которая сидела в гостиной и читала свою газету. Она бросила на Дина один-единственный взгляд и решила, что он – шалый.
В баре я ему сказал:
– Слушай, чувак, я очень хорошо знаю, что ты ко мне приехал не только затем, чтобы стать писателем, да и, в конце концов, что я сам об этом знаю, кроме того, что на этом надо заклеиться с такой же страшной силой, как на амфетаминах.
А он ответил:
– Да, конечно, я точно знаю, что ты имеешь в виду, и все эти проблемы, на самом деле, мне тоже приходили в голову, но то, чего я хочу, – это реализация таких факторов, что в случае, если придется зависеть от шопенгауэровской дихотомии для любого внутренне реализуемого… – И дальше по тексту – штуки, которых я ни на йоту не понимал, да и он сам – тоже. В те дни он действительно не соображал, о чем говорил; то есть это был просто только что откинувшийся юный зэк, зацикленный на дивных возможностях стать настоящим интеллектуалом, и ему нравилось разговаривать тем тоном и пользоваться теми словами, которые слышал от «настоящих интеллектуалов», но как-то совершенно замороченно – хотя учтите, он не был так уж наивен во всем остальном, и ему потребовалось лишь несколько месяцев провести с Карло Марксом, чтобы полностью освоиться во всяких специальных словечках и жаргоне. Однако, мы прекрасно поняли друг друга на иных уровнях безумия, и я согласился на то, чтобы он остался у меня дома, пока не найдет работу, а дальше мы уговорились как-нибудь отправиться на Запад. Это было зимой 1947-го.
Однажды вечером, когда Дин ужинал у меня – а он уже работал на стоянке в Нью-Йорке, – а я быстро барабанил на своей машинке, он облокотился мне на плечи и сказал:
– Ну, давай же, девчонки ждать не будут, закругляйся.
Джек Керуак – известный американский писатель двадцатого века, основоположник литературы «бит-поколения». Его роман «В дороге» становится предвестником появления целого пласта новообразований в культурной жизни Америки 1940-х годов. Представители «потерянного поколения» уходят с арены, и после них появляются битники. Это люди, которые отрицают образовавшиеся в обществе моральные устои и создают свои собственные правила и течения.
Скачать книгу Джека Керуака «В дороге» в epub, fb2, txt, rtf вы можете бесплатно, по ссылке ниже
Безнравственные романтики, аполитичные и асоциальные люди, представители богемы. Среди этого разнообразия особо выделяются «хипстеры», — поклонники джазовой музыки и ее исполнителей. Они во всем наследуют музыкантов: одежда, сленговая манера речи, развязное сексуальное поведение, добровольная жизнь в нищете, отсутствие привязанности к материальным ценностям, саркастичное восприятие жизни в целом, тяга к алкоголизму и легким наркотикам.
Джек Керуак пишет роман «В дороге», в котором отображена вся сущность и стиль жизни представителей данной субкультуры. Джек пишет о себе и делает его во многом автобиографичным. Огромное количество времени писатель проводит путешествуя. Таким образом он пытается уйти от социальных шаблонов присущих большим городам. Он не принимает созданные странной условия жизни, общественные нормы и рамки, приходит к отрицанию всеобщих ценностей, и пытаясь найти свое место и смысл жизни, отправляется в путь. Во время своих исканиях Джек Керуак увлекается как наркотиками, так и различными религиями, и изучением буддизма.
После выхода в свет, роман подвергается безжалостной критике литературоведов, призванных хранить укрепившиеся в стране устои. Но находит широкое признание у обычной публики, которая видит в героях себя и своих знакомых, и становится бестселлером.
Роман повествует о путешествиях Джека Керуака и его друга Нила Кессиди, прототипы которых названы в книге другими именами. Нил с детства приучился просить милостыню, собирая деньги для своего отца-алкоголика. В четырнадцать он впервые угоняет машину, а в двадцать один на его счету уже около полтысячи таких угонов, аресты, полтора года тюрьмы, и судебные процессы. В этом молодом возрасте происходит знакомство героев. Ник восхищен писательским талантом Джека, а Джек легким отношением Джека к жизни.
Вместе они около трех лет колесят по городам США, пытаясь уйти от городской суеты и рутины: хлопот о работе, семье, учебе. Их путешествия переполнены приключениями и передрягами, философскими рассуждениями о вечном, на фоне употребления наркотиков и звуков джаза, любовными связями и короткими интрижками. Они умудряются жить как настоящие расточители, не имея особых средств к этому. В конце концов Джек подхватывает дизентерию от случайной проститутки, а Нил бросает больного друга одного. Через время он возвращается вновь, но уже к здоровому человеку, который наконец нашел настоящую любовь и живет вместе с со своей девушкой. Джек отказывается продолжать путешествия, но чувствует большую признательность другу за то, что тот научил его наслаждаться жизнью.
На первый взгляд книга кажется сборником дорожных заметок. Главный герой романа, Сал Парадайз, познакомившись с Дином Мориарти, теряет душевный покой и пускается в путь по бескрайним дорогам Америки. Пересекая континент с востока на запад, севера на юг и обратно, Сал заводит новые знакомства, встречается со старыми друзьями, ссорится, влюбляется, становится свидетелем необычных происшествий и виновником множества неприятностей. Некоторые поступки, совершаемые Салом и Дином, вызывают даже неприкрытое неприятие и отвращение, но в конечном итоге та паталогическая честность, с которой Керуак описывает свои похождения, лишь придает книге дополнительный шарм.
Однако довольно скоро начинаешь понимать, что, в отличие от того же беспечного Дина Мориарти, сам автор куда чаще задается множеством философских вопросов, способных пролить свет на движущие такими людьми как Дин мотивы. В своих путешествиях Сал встречает разных людей - бродяг и нищих, ковбоев и фермеров, писателей и полицейских. Кто-то из них доволен своей жизнью, кто-то - нет, но не может вырваться из затянувшей его рутины. И зачастую оказывается, что одна из основных причин, принуждающих героев пускаться в путь, является скука, серость и обыденность обычной жизни.
Монотонные, как близнецы похожие друг на друга дни, одни и те же лица кругом, одна и та же работа каждый день, ограниченное количество развлечений - как можно бездумно тратить на это всю свою жизнь, когда вокруг так много интересного? Когда в конце города тебя ждет дорога, на которой так много приключений, случайных встреч, новых знакомств, свежих впечатлений. Когда на другом конце страны подают совсем другие яблочные пироги, светят совсем другие звезды и живут совсем другие люди? Как можно погружаться в монотонность серых будней, когда еще столько всего можно узнать и испытать на собственной шкуре? Зачем целый год зарабатывать на жалкие две недели отпуска, если можно пуститься в путь уже завтра, с несколькими долларами в кармане, перебиваясь случайными заработками, путешествуя автостопом, а то и вовсе бродяжничая, разделяя свою трапезу и место под солнцем еще с несколькими десятками таких же романтиков большой дороги.
И невольно задаешься вопросом - а не это ли и является пресловутой американской мечтой? Вот так вот просто мотаться по белому свету, не обременяя себя никакими условностями, не сковывая никакими обязательствами и не признавая никаких запретов? Не это ли является истинной свободой, к которой так стремятся люди? Свобода выбирать себе путь, спутников, место назначения, способ передвижения и завтрак. Независимость от курса доллара, экономической ситуации на рынке, отсутствие необходимости постоянно поступать так, как надо, должно и заведено. Недаром же во все времена жажда путешествовать овладевала умами многих выдающихся писателей, например Джека Лондона, к произведениям которого, к слову, в романе Керуака встречается парочка отсылок. Однако если во времена Джека Лондона самым быстрым способом путешествия для бродяг был поезд, но пятьдесят лет спустя путники пересели на автомобили.
Именно на автомобилях и путешествует по свету Дин, своеобразный герой своего времени, прообраз многих позже созданных персонажей. Человек, который почти наверняка не в ладах с собственной головой и уж точно не знающий, чем он займется следующим вечером. Маньяк, способный без остановки гнать на машине из Сан-Франциско в Нью-Йорк только для того, чтобы повидаться с приятелем. Псих, способный развестись с одной девушкой и жениться на другой только для того, чтобы в первый же брачный вечер сбежать к первой. Святой, своим поведением и речами способный расположить к себе любого и вдохновить на совершение любых глупостей.
Трагедия же Дина состоит в том, что он не меняется. Что бы не случалось с ним в жизни, он остается все таким же сумасбродом. Когда многие его былые товарищи уже утрачивают былую бесшабашность, обзаводятся семьями и пытаются стать благопристойными членами общества, Дин по-прежнему оборачивается для принимающих его друзей настоящим стихийным бедствием, вызывающим раздражение не только семей своих дружков, но их самих. Год за годом Дин лишается своих соратников, и в итоге и вовсе в одиночку отправляется по холодному осеннему Нью-Йорку на вокзал для очередной поездки через всю страну. С ним до слез жалко расставаться, но в глубине души понимаешь, что такие парни неисправимы, и что бы с ними не случилось, они так и будут колесить по миру, не имея за душой ни гроша, однако обращая в свою веру новых аколитов заражающей силой собственного безумия.
Резюме: Настоящее событие в американской литературе, в нашей стране «В дороге» вряд ли обретет культовый статус или хотя бы сыщет массовое внимание публики. Однако затрагиваемые в произведении проблемы вовсе не утратили свою актуальность, и заложенные автором идеи еще смогут отозваться в душах готовых к переменам людей, понуждая их сорваться с места и отправиться в дорогу.
Оценка: 8
Наверняка, вы уже что-то слышали об этой книге. Почти каждая рецензия и отзыв оценивает ее как библию бит-поколения. Понятно, что книгу с такими высокопарными сравнениями заядлый читатель не захочет пропустить и хотя бы раз поинтересуется о ней пусть даже и в Википедии (а заодно и узнает немного о Керуаке). Книгу в большинстве рецензий либо хвалят, либо просто описывают уже названным выше эпитетом, дескать, знак качества. Однако не исчезает впечатление, что хвалят ее за глаза, по сложившемуся общему мнению, не представляя, о чем там на самом деле написано. Наверное, раз библия, то и читать не надо, и так понятно, что книга не с самым явным смыслом. Вдруг скажешь, что ничего не понятно – тебя битники жжеными тряпками закидают и будут смеяться. Наверное, чтобы не обижать чувства тех самых битников, которые все-таки видят в книге некий тайный смысл, лучше просто поддержать стройный хор (писать-то что-то надо).
Но мы не такие - мы прочитаем, немножко подумаем и напишем чего-нибудь по более менее собственным впечатлениям.
Кто вообще эти битники? Что такое бит-поколение? Интересно, многие ли сегодня без помощи интернета смогут сказать, о каком таком поколении идет речь? Я лично не могу, как-то мимо меня это прошло. У них там за бугром (а может, и у нас тут?), оказывается, была даже какая-то градация поколений! Потерянное поколение, разбитое поколение, поколение хиппи… Условные названия, которые сами по себе (без привязки к эпохе) не слишком-то отражают характер генерации. Но, тем не менее, ярлычки налеплены, от них теперь уже не избавиться – сегодня они сами стали элементом культуры. Точнее, субкультуры. Есть ли сейчас эти самые битники, есть ли сегодня молодежь, которая характеризуется асоциальным поведением и неприятием традиционных культурных ценностей нации? Ну, хотя бы чтобы сравнить, насколько применима к ним книга в качестве иллюстрации такого явления. С одной стороны мне сложно сказать, а с другой стороны ведь не только битники асоциальны и контркультурны. Существуют не менее асоциальные и контркультурные течения. Возможно, и сегодня кто-то себя называет битником, но, по крайней мере, не в моем окружении. Так что же, пропали битники? Или может быть просто затаились на время? Мне кажется, что вопрос в оценке битничества, как явления, не столько в специфике их течения, в их взглядах и жизненных принципах. Лично я склонен считать битничество (наряду с другими не менее контркультурными и асоциальными течениями) одной из разновидностей взросления, характерной для американской молодежи 60-х. Внешняя форма – это лишь то, как взросление проявляет себя на определенном этапе исторического, социально-экономического развития.
Кто в 20-25 (а то и меньше) лет не пил алкоголь, не курил, систематически (более менее безопасно) не размножался, не расширял свое сознание всяческим зельем, пытаясь постичь тайны мироздания? Кто был послушным паинькой, зубрил истины в книжках, строил жизнь по лекалу? Уж всяко не большинство. Все мы были эмпириками и воспринимали только собственный опыт и личные ошибки. Века исторического и социального опыта – под откос; может, там и правда, но не учите меня жить! Все мы, молодые и зеленые, осознав в себе активное начало, вышли на улицу, начали познавать несовершенный мир и стали заявлять протест действительности, самоутверждаться, применять к себе пространство, время, даже сами способы восприятия.
Глубинная и важнейшая, на мой взгляд, цель молодости (о которой она, может быть, даже и не догадывается) – дать новый взгляд, изменение, модификацию, приспособление, а также испытание на жизнеспособность уже существующих явлений и систем, в том числе как материальных, так и социальных. Поэтому не всегда изменения, которые предлагает молодежь, конструктивны. В 60-х таких молодых людей называли битниками, и одной из форм выражения у них стали путешествия на грани бродяжничества и попутное приятное времяпрепровождение: набухаться, обкуриться, секс, бесконечные философские беседы. В 70-х панки и хиппи, митьки (отечественные битники), по-сути, занимались тем же самым с поправкой на социальный строй и условия. В 80-х металлисты. В 90-х рокеры. В 2000-х, какие-нибудь, рэперы. Вроде как и ничего особого не делают, все только диссонанс: пьют, шумят, скандалят. И никто не чувствует за внешним проявлением работу внутреннего взросления. Лишь единицы мудрецов со знанием дела говорят, что все они только дети, и все они наше будущее. Главное – перебеситься, а название и способы самовыражения – это исторический, экономический и т.д. контекст. Основная задача молодежи – развитие во всех его формах – остается перманентной и служит целям сохранения человечества как вида. Вот с этой точки, на мой взгляд, и следует смотреть как на битников, так и на всех остальных, несть им числа.
Но вернемся к книге. В который раз уже мне хочется повторить, что не все книги на века. Некоторым из них нужно свое время. В том смысле, что прочитанное в 15 лет, не всегда понравится мне 30-летнему. И наоборот, скучнейшие для подростка книги покажутся вершиной мысли с появлением первых залысин.
Иллюстрацией битничества книга, несомненно, является, но, на мой взгляд, довольно скучной иллюстрацией. Мне она не кажется таким произведением, которое бы после первых страниц погнало меня в дорогу. Совершенно не имеющая, на мой взгляд, конструктивного значения, но особо подчеркиваемая критиками идея писать роман на рулоне бумаги дополнительно меня раздражает. Сам же автор, кстати, совершенно не придавал этому факту никакого значения, ему так просто было удобнее писать. По-моему, такие акценты в околокеруаковских разговорах – это отголоски того своеобразного пиара, который, я уверен, в свое время имел место в Америке в связи с публикацией книги. Уж очень топорно они расставлены. Скорее всего, так проводить жизнь тогда, в 60-х было естественно для некоторого числа молодых людей без определенных целей, идеологической установки и с самонастроем на беззаботность. Они и стали образцом для подражания. От них книжка и стрельнула. Теперь при ее упоминании обязательно укажут, что библия и что написана на рулоне обоев.
Так почему библия? Что в ней такого заповедного для битника? А вот об этом пока не прочитаешь, не поймешь. Да и когда прочитаешь, без особого настроя тоже не понять. Именно в настроении, на мой взгляд, и кроется загадка. Если в душе ты вольный ветер и тебя ничего не держит на месте, то, может быть, и стоит причаститься этой не самой плохой западной ценности. И чем больше ты - ветер, тем больше Керуак - библия. А если не вовремя ты перерос эпоху перекати-поля, то сможешь либо вспомнить молодость, либо впустую потратить время.
Лично я ничего особенного в ней не увидел. Мне книга представилась нудным затянутым повествованием. Здесь сел на машину, там слез. Не доехал, вернулся. В пути того-то встретил, о чем-то поговорили. Куда-то приехали, потом уехали в другое место, где-то побыли подольше. Кто-то нахамил, кто-то подрался. Повеселились, погоревали. Посмотрели на небо, почувствовали космос. Люди веселые, люди убогие, добрые и откровенные поганцы. Трава, деревья и пыль. Ничего не держит на одном месте, да и не хочется, чтобы что-то держало. В одно ухо влетает, в другое вылетает, а может, что-то и задерживается. Поток жизни без особой идеи и смысла. Может, на словах герои говорят совсем иначе, но впечатление от книги у меня именно такое. И, конечно же, как вы правильно сделали вывод, это только моя проблема, а может даже и беда. Не понимаешь этого, ну не надо. Но кто-то от этого просто тащится.
Оценка: 4
Книга Керуака заставляет думать об идолах...
В том смысле, что всегда найдется определенное количество людей, которые готовы тут же пасть ниц, воскурить фимиам, заявить, что наконец-то они обнаружили идею, способную изменить их мироощущение. И потому достойны сожаления все те, кто не готов вслед за ними уверовать в чудотворные свойства только что обретенного кумира. И чудотворность этих свойств в их глазах возрастает тем сильнее, чем более уверенно подлинное содержание книги стирается из памяти и подменяется собственными размышлениями по поводу оной...
А другой человек подойдет так потихоньку, постучит идола по его деревянному лбу и удивится тому, что кто-то может считать доподлинным божеством это произведение рук человеческих. В коем не только волшебные свойства не обнаруживаются, но и чем-то высокохудожественным назвать сие затруднительно...
Понятно, что у книги есть устойчивая репутация чего-то гениального. Потому как некогда нынешние властители умов были молоды и наивны и их незрелым умам в потоке слов имени Джека Керуака привиделось нечто оригинальное, нешаблонное и пахнущее подлинной свободой. И они потом старательно не забывали упомянуть о книге, которую построил Джек, вспоминая свою молодость...
А в молодости ведь и трава была зеленее, и музыка мелодичнее, и книги сочиняли чудо-писатели, а не то, что нынешнее племя...
И ты уже невольно начинаешь думать, что со страниц книги со столь устойчивой репутацией на тебя то ли выльется океан мудрости, то ли обрушится нечто такое шокирующее, что перевернет и сбросит с дивана вверх ногами...
А книжка-то скучная...
Какие-то унылые личности шастают вдоль и поперек Соединенных Штатов пока еще Америки. Бухают, крысятничают, курят траву, шабашат по мелочи. Само собой, их распирает уверенность в собственной гениальности. С храбростью, присущей мелкому буржуа, шагающему в публичный дом, они на придорожном заборе малюют манифест о том, что моральные нормы устарели. Помаленьку юродствуют и презирают всех тех, кто отваживается видеть в обычной повседневной жизни не только лишь рутину, серость и скуку...
Похоронный оркестр вместо джаза...
Оценка: 6
Я вообще ничего не понимаю, ребята. Об этой книге я слышал много раз, как в повседной жизни, так и на страницах других книг и везде все восхищались этим романом. Я купил эту книгу в магазине с убеждением, что у меня в руках чуть ли не самая крутая книжка из всех. Но меня наглым образом обманули, эта книга, НИ О ЧЕМ. Просто записки какого-то чудака, который без дела шастается по США, ведет полуголодную пьяную жизнь, время от времени где-то подрабатывая, но большой частью крадет и обманывает людей или живет на иждивении тети.
Как можно пуститься в дорогу, прочитав эту книгу? Я, конечно, не такой романтик, как Керуак, но эта книжка явно не вдохновит меня сорваться с места и пуститься в путь, куда глаза глядят, а не во все тяжкие, как сделал главный герой этой книги. Керуак добился совершенно обратного результата, если я до прочтения этой книге и грезил о путешествиях автостопом, то теперь начал сомневаться, а нужно ли мне это? Если все будет протекать как на страницах этой книги, то увольте, лучше я буду сидеть дома, жевать попкорн и наблюдать за неудачными путешествиями других.
Оценка: 3
Этот роман стал своеобразной библией бит-поколения, манифестом культуры, отвергающей навязанные извне правила и догмы, превыше всего ценящей свободу. А подлинная свобода заключается в независимости, возможности самому выбирать свой путь, свою дорогу. Для Керуака дорога это символ жизни, вечного стремления к счастью, к чему-то настоящему. Так что остановка означает не просто конец пути, но отказ от поиска правды, которую невозможно догнать и схватить. Её можно лишь почувствовать сердцем, в какой-то миг понять, что происходящее с тобой сейчас и есть ЭТО, настоящее. Для Керуака важна даже не конечая цель, а сам процесс движения, постижения дороги и жизни. Ещё в самом начале пути героя один из случайных его попутчиков произнесёт пророческие для него слова: «Вы, парни, куда-то едете или просто едете?». Тогда Сал не понял вопроса, а ведь это был чертовски хороший вопрос.
Рассуждать о сюжете романа - дело странное и неблагодарное. «На дороге» пропитана джазом, сердце книги бъётся в унисон с его битом, и сам роман - сплошная импровизация, нефильтрованный поток чувств и эмоций. Стремления и убеждения целого поколения, воплощённые в бумаге. Такую эфемерную вещь невозможно выразить, руководствуясь готовыми канонами и правилами. Только экспромт, спонтанность, способны приблизиться к сущности, понять и воспроизвести её. И ещё одно - любая импровизация невозможна без слушателей. Рано или поздно наступает момент, когда книга начинает разговаривать с вами, откликаться на ваши тайные надежды и стремления. Просто не молчите, откройте своё сердце, врубитесь в эти строки. В каждом из нас есть чуть-чуть Дина Мориарти, безбашенного мечтателя и весельчака, идеалиста и немного безумца. Каждый в глубине души мечтает, чтобы монотонный и размеренный ход устаканившейся спокойной жизни наконец прерывался, чтобы в дверь к нему постучалось приключение и позвало в путь. Так было и будет, покуда мы живы. Дорога не обещает лёгкости, удобства и глянцевой пасторали за окном комфортного лимузина. Но какая, в сущности, разница, ведь дорога - это жизнь.
Оценка: 10
Замечательный роман. Бьет электричеством прямиком в нерв, закачивая в вас жизнелюбие, оптимизм, наслаждение от каждого прожитого момента, от факта, что просто дышишь. И двигаться, двигаться, нестись вперед как ракета! Иначе - смерть. Новые города, новые люди, новые впечатления - новое все! Не меньше трех раз избороздил Сал Парадайз и Дин Мориарти Штаты от Нью-Йорка до ЛА, встречая бесчисленных друзей,подружек и родственников, обретая и теряя, кружась в ритме би-бопа, в барах, подвалах, на улицах; они курили, пили и нюхали, и все это в сумасшедшем ритме, вместе с пульсом самой Америки. Роман - библия автостопщика, гимн бит-поколения и просто литературный рок-н-ролл. Если вы не можете усидеть на месте больше месяца, если вас тянет за горизонт, а пятки чешутся дорогой, вы просто обязаны прочесть этот текст. Феерически радостный, он не позволит вам заскучать, он очень веселый, этот роман, над многими моментами лично я смеялся в голос. Есть здесь, безусловно, и рефлексия, и легкая печаль, но она парит где-то над головой, аж в стратосфере, и так тонка, что сливается с небом. «Да, да, да! Каждый человек - это кайф!»
Цитата номер раз:
Спойлер (раскрытие сюжета)
»- Куда ехать, старина?
Не знаю, но мы обязаны ехать».
Цитата номер два:
Спойлер (раскрытие сюжета)
(кликните по нему, чтобы увидеть)
«Потом он схватил меня за рукав и зашептал: - Ты только полюбуйся на этих, впереди. У них свои заботы, они считают мили, думают о том, где бы сегодня переночевать и сколько платить за бензин, а еще о погоде и о том, как бы добраться до места - а они-то уж точно доберутся. Но им просто необходимо волноваться и обманывать время дутыми неотложными делами, а иначе их жалкие суетные душонки так и не найдут покоя, им непременно нужно ухватиться за прочную и проверенную заботу, а уж если они ее отыщут, тут же принимают несчастный вид и так с ним и ходят, с этим понурым видом, он так и витает над ними, и они это знают и это их тоже заботит, и так без конца! Слушай! Слушай! «Даже не знаю, - изменив голос и гримасничая, произнес он, - может, не стоит заправляться на этой станции. На днях я прочел в «Нэшнл Петроффиус Петролеум Ньюс», что в этом сорте бензина полно октановой хреновины, а еще кто-то как-то мне сказал, что в нем есть даже какой-то левый высокочастотный член. Не знаю, не знаю, как бы то ни было, мне это не по душе...» Только врубись, старина!»
Оценка: 9
Да, библия. Да, на нее молятся. Но ведь и в нашей Библии сюжетов понатыкано, так себе с литературной точки зрения. И все казалось бы самые великие вещи очень просты по своему замыслу. Как пять копеек.
В дороге - положило начало целому поколению. В 1957 году еще как то не принято было срываться с места и путешествовать по стране. Как в США, так и в СССР. Но у нас не нашлось Керуака, который взял да поехал. А у них нашелся. Поэтому наши автостопщики появились только с развалом Союза а может и позже (специально эту тему не отслеживал).
По своему уровню В дороге почти ничем не уступает Во ржи. Только у Селлинджера все куда понятнее, так как в романе у него подросток, который в жизни пока ничего не смыслит, но у него есть свой взгляд. А тут у нас совершенно оперившийся дядя, который ни с того ни с сего срывается с насиженного места.
Характеры есть!!! Я Дина Мориарти до сих пор не могу без содрогания вспомнить. Настолько он яркий персонаж. Даже снился мне однажды. Более того, я ясно могу представить, как он тут передо мною стоит. Настолько образ запоминающийся и врезающийся в память. Харизматичный.
Сюжет. А какой вы хотите сюжет от почти биографического произведения? Вы вообще фильм Беспечный ездок смотрели? Расскажите мне сюжет? Ну едут мужики по дороге))))) А сюжет в книге есть. Книга рассказывает о дороге и о дружбе. И концовочка у нее драматическая.
Проза тоже у Керуака достаточно качественная. Во всяком случае в описаниях и сравнениях мне никогда не приходилось закатывать глаза, как я это делал читая Эльтерруса. На уровне Керуак держится.
Что может не понравиться.
Может не понравиться, чтто герои делают одно и то же. Книга напоминает механический пересказ поездок из Коломны в Одессу на пассажирском плацкарте. Но это только поначалу. Пересильте себя и дочитайте за половину.
Может не понравиться, что героев слишком много и не всех можно запомнить. Не запоминайте! Я вообще кроме Дина и того француза сейчас уже никого не помню.
Может не понравиться, что некоторые считают книгу библией, хотя она таковой и не является. Ну так пусть эти идиоты заблуждаются себе. Я вот тоже заблуждаюсь и мне по кайфу от этого;)
Оценка: 10
Библия бит-поколения. Настольная книга для всех любителей Большой дороги. Священная доктрина безнадежных романтиков.
Я эту книгу не читал, я ею жил! Проживал безудержные подъемы и спады личной жизни Дина, путешествовал по лучшим джазовым барам Америки, «врубался» в самых разных людей, влюблялся в города, где никогда не был! Главная сила этого произведения - в каждом на короткий миг просыпается старина Дин Мориарти, и уводит нас в неисследованные дали собственного познания!
Вперед на дорогу, ломая оковы быта и привязаностей!
Оценка: 8
Вот тут говорят, что обсуждать сюжет книги негоже и вообще не комильфо. А вот я бы обсудил. Поскольку больше обсудить в ней нечего. Одна мысль, которую автор, стараясь не расплескать, пронес через всю книгу. Для романа в 350 страниц это, прямо скажем, маловато. Чем же забиты они? А все просто. Подставляйте любой провинциальный и не очень городок, расскажите с кем и как туда приехали и все.
Да, возможно, если бы я был американцем, мне было бы интереснее читать про это, но. Оценивать роман с позиций литературности просто смешно. Примитивный язык, скучные диалоги и проч.
Нетрудно понять, что от худ. литературы требуется наличие интересного сюжета и качественной прозы. Остальное - от лукавого. Если какой-то из этих пунктов превалирует, другим можно пренебречь в определенных пределах. Здесь ни того, ни другого.
Что ж, какое поколение, такая и библия.
Читается весьма увлекательно. Автору, несмотря на небольшой объем произведения, удалось втиснуть, просто, огромное количество событий - от тривиальной ловли попутки, до танцев с куртизанками в мексиканском публичном доме, людей - от того парня, который мелькнёт на паре страниц, и с которым ты будешь добираться до следующего города на попутки, до интереснейших личностей вроде Старого Буйвола Ли, и идей - от философствований по пьяне, до истинных откровений «с выше».
Так вот если брать эту книжку, как вещь с которой с интересом можно провести с десяток часов, то к ней претензий нет, очень уж крепко написано.
А если начать рассуждать и анализировать прочитанное, то вот тут и выявляются некоторые отрицательные моменты.
У меня больше всего возмущения вызвали главные, так сказать, герои сего опуса, ибо это безответственные, безнравственнейшие маргиналы, бесцельно прожигающие свои жизни. Ладно бы только это, но мне противно то что они совершенно осознанно гадят и причиняют боль своим близким, без какого либо повода.
Керуак всё же не моралист.
Но как бы я не корил Сала Парадайза, к концу книги у него пропадает желание заниматься всеми прелестями такой жизни, он остепеняется. И Дин остается один, лишившись последнего друга, способного разделить его представления о истинной свободе, свободе от всяких условностей, когда можно просто взять закинуть свой скарб в машину и колесить по шоссе на встречу новым местам, знакомствам, впечатлениям.
И ведь в свою очередь Джек изобразил очень яркого человека, который стремился обрести настоящую свободу, добровольно отказываясь, если не всего то, от очень многого, вплоть до лучшего друга. Тут, в свою очередь, вспоминаются слова Паланика: Лишь потеряв всё человек становится действительно свободным.!
Наводит на размышления...
Отзыв получился несколько противоречивым, но как есть.
Да, вещь определённо интересная, мне понравилось, но зайдет, повторюсь, не каждому, и рекомендовать я бы её вряд ли стал.
Очень кратко Путешествия двух друзей, колесящих по просторам Америки и Мексики, наполнены алкоголем, наркотиками, сексом и джазом. И эта дорога как жизнь, которая никогда не заканчивается.
Роман автобиографичен и состоит из пяти частей. Каждая часть разбита на отрывки. Повествование ведётся от лица Сала Парадайза.
Часть первая
Дин - «стройный, голубоглазый, с подлинным оклахомским выговором, герой снежного Запада, отрастивший баки» - ищет наставника в писательстве. Сал в восторге от нового знакомого. Взаимная симпатия перерастает в дружбу.
Он решает навестить нового друга, чтобы больше «узнать Дина», в манерах которого он слышит «голоса старых товарищей и братьев под мостом, среди мотоциклов, в завешанных бельём дворах». Сал видит в Дине «дикий положительный взрыв американского восторга; это был Запад, западный ветер, ода с Равнин». Его поражает отношение Дина к жизни - например, «автомобили он угонял только потому, что любил кататься».
Все тогдашние друзья Сала были «интеллектуалами», а Дин жил на скорости и «мчался внутри общества, страстно желая хлеба и любви». Ему было всё безразлично, он жил по принципу «пока я могу заполучить девчонку вместе с кое-чем промеж ног» - остальное неважно. Такова была «доля под солнцем» этого героя и он для автора является «западным родственником солнца».
Сал решает ехать на Западное Побережье. В дороге он встречает разных бродяг и попутчиков, «пускается в походы по барам», спит на вокзалах.
Он заезжает к Чеду - «стройному блондину с лицом шамана» - и хочет найти Дина, но безуспешно. Позже он встречает его - тот живёт с двумя женщинами и употребляет бензедрин с другом Карло. Дин рад приезду друга. Они идут «к девочкам» и напиваются.
Продолжая свой путь, Сал доезжает до друга Реми. Там он работает охранником, но по пьяни вешает американский флаг «вверх тормашками». Его увольняют. Они с другом проигрывают на ипподроме последние деньги, и Сал возвращается домой.
В дороге он знакомится с мексиканкой Терри. Они мыкаются в поисках работы и беспробудно пьют. Сал устраивается сборщиком хлопка, покупает палатку, в которой живëт с Терри и её сынишкой до наступления холодов. Потом он прощается с любимой и выходит на дорогу.
Добравшись домой, Сал узнает о визите Дина. Он очень сожалеет, что они разминулись.
Часть вторая
Сал заканчивает книгу и пишет Дину письмо. Тот говорит, что «снова собирается на Восток» и приезжает с другом Эдом, девушку которого они бросают в дороге.
Родственники в шоке от безумного Дина. Несмотря на это, Салом «владело помешательство, и имя этому помешательству было Дин Мориарти. Я вновь был во власти дороги».
Они отправляются в путь, останавливаясь в разных местах. Дорога сопровождается обильной выпивкой, джазом и марихуаной.
Вся компания заваливается к Старому Буйволу Ли, который «загонял себе в кровь столько наркотиков, что большую часть дня мог продержаться лишь в своём кресле под зажжённой с полудня лампой». В очках, фетровой шляпе, поношенном костюме, худой, сдержанный и немногословный, он экспериментирует с наркотиками и «наркоанализом», держа наготове цепи для собственного усмирения.
Покинув дом Буйвола Ли, они добираются до города.
В городе друзья шляются по джазовым кабакам, наслаждаясь «бопом» и восхищаясь мастерством «безумных музыкантов». Автор вспоминает, что это «был край материка, где всем было плевать на всё, кроме кайфа».
Обозлённые друг на друга, Сал и Дин расстаются. Они не надеются больше встретиться и «каждому было на это наплевать».
Часть третья
Сал работает на оптовом фруктовом рынке и сходит с ума от тоски - «Там в Денвере я просто умирал». Любовница даëт ему сто долларов, и он пускается в путь.
Дин живёт со второй женой в маленьком домике. У них «должен был появиться на свет нежеланный второй ребёнок», но после ссоры с женой он уходит из дома. Ему стало «на всё плевать (как и прежде), но, к тому же, его теперь заботило абсолютно всё в принципе: то есть, ему было всё едино: он был частью мира и ничего с этим не мог поделать».
Они идут в бар, намереваясь найти общего друга Реми. Дин кривляется, шутит и веселится, отпугивая окружающих своим безумным поведением. Сал восхищается, что тот, «благодаря своей невообразимо огромной череде грехов, становится Придурком, Блаженным, по самой своей участи - Святым».
Опьянённые «экстазной радостью чистого бытия», они «идут вдарить по джазовым точкам». Там друзья всю ночь общаются и пьют с саксофонистами, пианистами, джазменами и хипстерами.
А днём они «уже мчались вновь на Восток», по пути ночуя в хибарах у сезонных работяг. Там, после «неистовейшего пития пива» Дин угоняет машину, а наутро его ищет полиция.
Дорога приводит их к ранчо Эда - старого друга Дина. Но тот «утратил веру в Дина... смотрел на него с опаской, когда вообще смотрел на него». Друзья едут дальше.
Дин разбивает машину и «оборванные и грязные, будто жили одними акридами», они добираются автостопом до квартиры тëтушки.
На вечеринке Сал знакомит друга с Инез, которая позднее рожает от Дина ребëнка.
Часть четвёртая
Автор хочет отправиться в дорогу, но Дин ведëт тихую жизнь - работает на стоянке, живëт с женой, довольствуясь по вечерам «кальяном, заряженном травой, да колодой неприличных карт». Он отказывается от путешествия, и Сал уезжает без друга.
Он хочет ехать в Мексику, но встречает старых друзей - они проводят «всю неделю в милых денверских барах, где официантки носят брючки и рассекают, стыдливо и любовно поглядывая на тебя», слушают джаз и пьют «в сумасшедших негритянских салунах».
Неожиданно приезжает Дин, и Сал понимает, что тот «снова обезумел». Друзья едут в сторону юга, изнывая от жары, усиливающейся с каждым километром.
Попав в Мексику, они видят «дно и опивки Америки, куда опускались все тяжёлые мерзавцы, куда приходилось идти всем заблудшим». Но Дин в восторге - «в конце концов дорога всё-таки привела нас в волшебную страну».
Друзья покупают марихуану и попадают в бордель с малолетними мексиканками. Жара усиливается, и они не в силах заснуть.
В столице Мексики автор видит «тысячи хипстеров в обвисших соломенных шляпах и пиджаках с длинными лацканами, надетых на голое тело». Он детально описывает жизнь мексиканской столицы: «Кофе здесь варили с ромом и мускатным орехом. Отовсюду ревело мамбо. Сотни шлюх выстраивались вдоль тёмных и узких улочек, и их скорбные глаза блестели нам в ночи... пели бродячие гитаристы, и старики на углах дудели в трубы. По кислой вони узнавались забегаловки, где давали пульку - гранёный стакан кактусового сока, всего за два цента. Улицы жили всю ночь. Спали нищие, завернувшись в содранные с заборов афиши. Целыми семьями они сидели на тротуарах, играя на маленьких дудочках и хмыкая себе всю ночь напролëт. Торчали их босые пятки, горели их мутные свечки, всё Мехико было одним огромным табором богемы».
В конце повествования Сал теряет сознание из-за дизентерии. Сквозь бред он видит, как «благородный храбрый Дин стоял со своим старым поломанным чемоданом и глядел на меня сверху. Я больше не знал его, и он знал это, и сочувствовал мне, и натянул одеяло мне на плечи».
Часть пятая
Дин добрался домой, женился в очередной раз. Сал встретил свою любовь - девушку «с чистыми и невинными милыми глазами, которые я всегда искал, и так долго к тому же. Мы уговорились любить друг друга безумно».
Он пишет Дину письмо, и тот приезжает, надеясь на очередное совместное путешествие. Но Сал остаётся и с грустью видит, как Дин «оборванный, в изъеденном молью пальто, которое привёз специально для восточных морозов, ушёл прочь один». Больше он друга не видел.
Роман заканчивается выражением ностальгической признательности Дину Мориарти.
В списке непрочитанной классики подубавилось – я побывыл в дороге вместе с Джеком Керуаком. То еще, ребята, удовольствие. Я то ждал философствований, разговоров на зарнице, мерного стука колес. Но, поди там, в ответ я получил крайне экспрессивный взлет, пару штопоров, ТАНГАААЖ, и очень жесткую посадку на забытую Богом поляну у черта на куличках. Несовпадение желаемых ощущений от реалий «спонтанной прозы» (так её называл Джек) и предопределило финальное впечатление. Крупье, подожди, я открою еще пару карт.
Вообще, эта самая «спонтанная проза» - вещь, безусловно, интересная для культуры. Все вы знаете эту историю, что Керуак, как следует нарядившись бензендриновой кислотой, бешенной и пулеметной очередью исписал какой-то там рулон бумаги, в общем то, проигнорировав существование синтаксических и пунктуационных правил. В 2015 году это было бы прекрасной пиар-историей, о которой бы написали многие издания, но тогда просто так было нужно. Керуак выплеснул все, что было у него на душе - на бумагу. Результат мы знаем. «В дороге» легко можно сравнить с художественными экспериментами Джексона Поллока, которые сейчас сложно купить меньше, чем за соточку миллионов долларов. А ведь мужик просто разбрызгивал краску на валяющийся под ногами холст (эксперты подсказывают, что это называется "сюрреалистический автоматизм") . Эх, знала бы моя мама, что я творю вареньем на линолиуме не хуже Поллока, не стала бы наказывать. О мир, какой же ты занятный.
Давайте еще кое-что уточним – в этом произведении нет сюжета (сюжет? какое странное французское слово), есть только идея. Та самая идея, которую тщетно формулировали битники, но у них никак не получалось, а потом бабах, ребята, смотрите, Джек принес с собой рулон, там все есть. Все это напоминает рождение великого гитарного риффа во время джем-сейшна – к слову, параллелей у культуры битников с бибопом и бопом (это музыкальные жанры) более чем достаточно, так что сравнение вполне уместное. Но лично мне, а это уголок моей субъективности, очень не хватало хоть сколько-нибудь внятного сюжета. А то получается, что я читал посты в фэйсбук кочующего авантюриста – занятно первые десятки страниц, потом немного засмотрелся на смешного удода в интернете, и вот ты уже в компании других героев, которые каким-то образом переместились в другой город, но также пьют и принимают различные стимуляторы. Спонтанная проза такая спонтанная.
Отдельно мне повезло с изданием – в мои руки неведомым образом угодила книга ивановского издательства «Просодия», которое приказало долго жить еще десять лет назад. Помимо рецензируемого романа, там оказалось небольшое количество эссе товарища Керуака. И вот тут, кстати, я открыл для себя немного другого Керуака, не того, который истошен и дик, а того, кто использует словосочетания «лапидарные фиоритуры» и размышляет о «грани между выспренностью и лепетом». Интеллектуальность этого красивого джентльмена меня потрясла в сравнении с небрежным и максимально упрощенным штилем, который присутствует «В дороге». Такая вот просодия, друзья.
Ах да, чуть не забыл. Самое важное во всей книге (конкретно в моем просодическом издании) можно найти в эссе «Вера и техника в современной прозе», которое на первый взгляд больше напоминает список покупок, чем эссе. Так вот, в пункте 3 сказано следующее – «Попробуй никогда не напиваться вне собственного дома». И чему нас учат учителя, спрашивается? Вот же ж где цимес самый. Взял на вооружение, и вам советую.
Обойдемся сегодня, наверное, без подытоживаний. Ругать такие книги глупо и странно, хвалить – просто не хочется, не битник я оказался. На том и разойдемся.