Школьная энциклопедия

Лондон, середина XVI столетия. В один и тот же день рождаются два мальчика - Том, сын вора Джона Кенти, ютящегося в вонючем тупике Двор Отбросов, и Эдуард, наследник короля Генриха Восьмого. Эдуарда ждёт вся Англия, Том не очень-то нужен даже собственной семье, где только отец-вор и мать-нищенка имеют что-то вроде кровати; к услугам остальных - злобной бабки и сестёр-двойняшек - лишь несколько охапок соломы и обрывки двух-трёх одеял.

В той же трущобе среди всяческого отребья живёт старый священник, который обучает Тома Кенти чтению и письму и даже начаткам латыни, но упоительнее всего стариковские легенды о волшебниках и королях. Том нищенствует не очень усердно, да и законы против попрошаек чрезвычайно суровы. Избитый за нерадение отцом и бабкой, голодный (разве что запуганная мать тайком сунет чёрствую корку), лёжа на соломе, рисует он себе сладостные картины из жизни изнеженных принцев. В его игру втягиваются и другие мальчишки со Двора Отбросов: Том - принц, они - двор; все - по строгому церемониалу. Однажды, голодный, избитый, Том забредает к королевскому дворцу и с таким самозабвением взирает сквозь решётчатые ворота на ослепительного принца Уэльского, что часовой отбрасывает его обратно в толпу. Маленький принц гневно вступается за него и приводит его в свои покои. Он расспрашивает Тома о его жизни во Дворе Отбросов, и безнадзорные плебейские забавы представляются ему такими лакомыми, что он предлагает Тому поменяться с ним одеждой. Переодетый принц совершенно неотличим от нищего! Заметив у Тома синяк на руке, он бежит сделать выволочку часовому - и получает затрещину. Толпа, улюлюкая, гонит «полоумного оборванца» по дороге. После долгих мытарств его хватает за плечо огромный пьянчуга - это Джон Кенти.

Тем временем во дворце тревога: принц сошёл с ума, английскую грамоту он ещё помнит, но не узнает даже короля, страшного тирана, но нежного отца. Генрих грозным приказом запрещает любые упоминания о недуге наследника и спешит утвердить его в этом сане. Для этого нужно поскорее казнить подозреваемого в измене гофмаршала Норфолька и назначить нового. Том исполнен ужаса и жалости.

Его учат скрывать свой недуг, но недоразумения сыплются градом, за обедом он пытается пить воду для омовения рук и не знает, имеет ли он право без помощи слуг почесать свой нос. Между тем казнь Норфолька откладывается из-за исчезновения большой государственной печати, переданной принцу Уэльскому. Но Том, разумеется, не может вспомнить, даже как она выглядит, что, однако, не мешает ему сделаться центральной фигурой роскошного празднества на реке.

На несчастного принца разъярённый Джон Кенти замахивается дубиной; вступившийся старик-священник под его ударом падает замертво. Мать Тома рыдает при виде обезумевшего сына, но затем устраивает испытание: внезапно будит его, держа перед его глазами свечу, но принц не прикрывает глаза ладонью наружу, как это всегда делал Том. Мать не знает, что и думать. Джон Кенти узнает о смерти священника и бежит со всем семейством. В суматохе упомянутого выше празднества принц скрывается. И понимает, что Лондон чествует самозванца. Его негодующие протесты вызывают новые глумления. Но его со шпагой в руке отбивает у черни Майлс Гендон - статный воин в щегольской, но потрёпанной одежде.

К Тому на пир врывается гонец: «Король умер!» - и вся зала разражается кликами: «Да здравствует король!» И новый владыка Англии велит помиловать Норфолька - кончилось царство крови! А Эдуард, оплакивая отца, с гордостью начинает именовать себя уже не принцем, а королём. В бедной харчевне Майлс Гендон прислуживает королю, хотя ему не дозволяется даже сесть. Из рассказа Майлса юный король узнает, что тот после многолетних приключений возвращается к себе домой, где у него остался богатый старик отец, находящийся под влиянием своего вероломного любимчика младшего сына Гью, ещё один брат Артур, а также любимая (и любящая) кузина Эдит. В Гендон-холле найдёт приют и король. Майлс просит одного - права ему и его потомкам сидеть в присутствии короля.

Джон Кенти хитростью уводит короля из-под крылышка Майлса, и король попадает в воровскую шайку. Ему удаётся бежать, и он попадает в хижину безумного отшельника, который едва не убивает его за то, что его отец разорил монастыри, введя в Англии протестантизм. На этот раз Эдуарда спасает Джон Кенти. Покуда мнимый король творит суд, удивляя вельмож своей простонародной смёткой, истинный король среди воров и прохвостов встречает и честных людей, ставших жертвами английских законов. Смелость короля в конце концов помогает ему завоевать уважение даже среди бродяг.

Молодой мошенник Гуго, которого король поколотил палкой по всем правилам фехтовального искусства, подбрасывает ему краденого поросёнка, так что король едва не попадает на виселицу, но спасается благодаря находчивости появившегося, как всегда, вовремя Майлса Гендона. Зато в Гендон-холле их ждёт удар: отец и брат Артур умерли, а Гью на основании подделанного им письма о смерти Майлса завладел наследством и женился на Эдит. Гью объявляет Майлса самозванцем, Эдит тоже отрекается от него, испуганная угрозой Гью в противном случае убить Майлса. Гью так влиятелен, что никто в округе не решается опознать законного наследника,

Майлс и король попадают в тюрьму, где король вновь видит в действии свирепые английские законы. В конце концов Майлс, сидя в колодках у позорного столба, принимает на себя ещё и плети, которые навлекает своей дерзостью король. Затем Майлс с королём отправляются за правдой в Лондон. А в Лондоне во время коронационного шествия мать Тома Кенти узнает его по характерному жесту, но он делает вид, что не знает её. От стыда торжество меркнет для него. В тот миг, когда архиепископ Кентерберийский готов возложить на его голову корону, является истинный король. С великодушной помощью Тома он доказывает своё королевское происхождение, припомнив, куда он спрятал исчезнувшую государственную печать. Ошеломлённый Майлс Гендон, с трудом попавший на приём к королю, демонстративно садится в его присутствии, чтобы удостовериться, что ему не изменяет зрение. Майлс получает в награду крупное состояние и звание пэра Англии вместе с титулом графа Кентского. Опозоренный Гью умирает на чужбине, а Майлс женится на Эдит. Том Кенти доживает до глубокой старости, пользуясь особым почётом за то, что «сидел на престоле».

А король Эдуард Шестой оставляет о себе память царствованием на редкость милосердным по тогдашним жестоким временам. Когда какой-нибудь раззолочённый сановник упрекал его в излишней мягкости, король отвечал голосом, полным сострадания: «Что ты знаешь об угнетениях и муках? Об этом знаю я, знает мой народ, но не ты».

Милым и благонравным детям,

Сузи и Кларе Клеменс,

с чувством сердечной любви

посвящает эту книгу их отец.

* * *

Предисловие

Эту повесть я расскажу вам в том виде, в каком я слышал ее от одного человека, слышавшего ее от своего отца, который слышал ее от своего отца, а тот – от своего и так дальше. Триста лет, а быть может, и долее отцы передавали ее сыновьям, и таким образом она была сохранена для потомства. Возможно, что это исторический факт, но возможно – предание, легенда. Пожалуй, все это было, а пожалуй, и не было, но все же могло бы быть. Возможно, что в старое время в эту историю верили мудрецы и ученые, но возможно и то, что только простые неученые люди верили в нее и любили ее.

Глава I
Рождение принца и рождение нищего

О, в милосердии двойная благодать:

Блажен и тот, кто милует, и тот,

Кого он милует. Всего сильнее

Оно в руках у сильных; королям

Оно пристало больше, чем корона.

У. Шекспир, «Венецианский купец»

Это было в конце второй четверти шестнадцатого столетия.

В один осенний день в древнем городе Лондоне в бедной семье Кенти родился мальчик, который был ей совсем не нужен. В тот же день в богатой семье Тюдоров родился другой английский ребенок, который был нужен не только ей, но и всей Англии. Англия так давно мечтала о нем, ждала его и молила Бога о нем, что, когда он и в самом деле появился на свет, англичане чуть с ума не сошли от радости. Люди, едва знакомые между собою, встречаясь в тот день, обнимались, целовались и плакали. Никто не работал, все праздновали – бедные и богатые, простолюдины и знатные, – пировали, плясали, пели, угощались вином, и такая гульба продолжалась несколько дней и ночей. Днем Лондон представлял собою очень красивое зрелище: на каждом балконе, на каждой крыше развевались яркие флаги, по улицам шествовали пышные процессии. Ночью тоже было на что посмотреть: на всех перекрестках пылали большие костры, а вокруг костров веселились целые полчища гуляк. Во всей Англии только и разговоров было, что о новорожденном Эдуарде Тюдоре, принце Уэльском, а тот лежал завернутый в шелка и атласы, не подозревая обо всей этой кутерьме и не зная, что с ним нянчатся знатные лорды и леди, – ему это было безразлично. Но нигде не слышно было толков о другом ребенке, Томе Кенти, запеленатом в жалкие тряпки. Говорили о нем только в той нищенской, убогой семье, которой его появление на свет сулило так много хлопот.

Глава II
Детство Тома

Перешагнем через несколько лет.

Лондон существовал уже пятнадцать веков и был большим городом по тем временам.

В нем насчитывалось сто тысяч жителей, иные полагают – вдвое больше. Улицы были узкие, кривые и грязные, особенно в той части города, где жил Том Кенти, – невдалеке от Лондонского моста. Дома были деревянные; второй этаж выдавался над первым, третий выставлял свои локти далеко над вторым. Чем выше росли дома, тем шире они становились. Остовы у них были из крепких, положенных крест-накрест балок; промежутки между балками заполнялись прочным материалом и сверху покрывались штукатуркой. Балки были выкрашены красной, синей или черной краской, смотря по вкусу владельца, и это придавало домам очень живописный вид. Окна были маленькие, с мелкими ромбами стекол, и открывались наружу на петлях, как двери.

Дом, где жил отец Тома, стоял в вонючем тупике за Обжорным рядом. Тупик назывался Двор Отбросов. Дом был маленький, ветхий, шаткий, доверху набитый беднотой. Семья Кенти занимала каморку в третьем этаже. У отца с матерью существовало некоторое подобие кровати, но Том, его бабка и обе его сестры, Бэт и Нэн, не знали такого неудобства: им принадлежал весь пол, и они могли спать где им вздумается. К их услугам были обрывки двух-трех старых одеял и несколько охапок грязной, обветшалой соломы, но это вряд ли можно было назвать постелью, потому что по утрам все это сваливалось в кучу, из которой к ночи каждый выбирал, что хотел.

Бэт и Нэн были пятнадцатилетние девчонки-близнецы, добродушные замарашки, одетые в лохмотья и глубоко невежественные. Мать мало чем отличалась от них. Но отец с бабкой были сущие дьяволы; они напивались, где только могли, и тогда воевали друг с другом или с кем попало, кто только под руку подвернется. Они ругались и сквернословили на каждом шагу, в пьяном и в трезвом виде. Джон Кенти был вор, а его мать – нищенка. Они научили детей просить милостыню, но сделать их ворами не могли.

Среди нищих и воров, наполнявших дом, жил один человек, который не принадлежал к их числу. То был добрый старик священник, выброшенный королем на улицу с ничтожной пенсией в несколько медных монет. Он часто уводил детей к себе и тайком от родителей внушал им любовь к добру. Он научил Тома читать и писать, от него Том приобрел и некоторые познания в латинском языке. Старик хотел научить грамоте и девочек, но девочки боялись подруг, которые стали бы смеяться над их неуместной ученостью.

Весь Двор Отбросов представлял собою такое же осиное гнездо, как и тот дом, где жил Кенти. Попойки, ссоры и драки были здесь в порядке вещей. Они происходили каждую ночь и длились чуть не до утра. Пробитые головы были здесь таким же заурядным явлением, как голод. И все же маленький Том не чувствовал себя несчастным. Иной раз ему приходилось очень туго, но он не придавал своим бедствиям большого значения: так жилось всем мальчишкам во Дворе Отбросов; поэтому он полагал, что иначе и быть не должно. Он знал, что вечером, когда он вернется домой с пустыми руками, отец изругает его и прибьет, да и бабка не даст ему спуску, а поздней ночью подкрадется вечно голодная мать и потихоньку сунет черствую корку или какие-нибудь объедки, которые она могла бы съесть сама, но сберегла для него, хотя уже не раз попадалась во время этих предательских действий и получала в награду тяжелые побои от мужа.

Нет, Тому жилось не так уж плохо, особенно в летнее время. Он просил милостыню не слишком усердно – лишь бы только избавиться от отцовских побоев, – потому что законы против нищенства были суровы и попрошаек наказывали очень жестоко. Немало часов проводил он со священником Эндрью, слушая его дивные старинные легенды и сказки о великанах и карликах, о волшебниках и феях, о заколдованных замках, великолепных королях и принцах. Воображение мальчика было полно всеми этими чудесами, и не раз ночью, в темноте, лежа на скудной и колкой соломе, усталый, голодный, избитый, он давал волю мечтам и скоро забывал и обиды и боль, рисуя себе сладостные картины восхитительной жизни какого-нибудь изнеженного принца в королевском дворце. День и ночь его преследовало одно желание: увидеть своими глазами настоящего принца. Раз он высказал это желание товарищам по Двору Отбросов, но те подняли его на смех и так безжалостно издевались над ним, что он решил впредь не делиться своими мечтами ни с кем.

Ему часто случалось читать у священника старые книги. По просьбе мальчика священник объяснял ему их смысл, а порою дополнял своими рассказами. Мечтания и книги оставили след в душе Тома. Герои его фантазии были так изящны и нарядны, что он стал тяготиться своими лохмотьями, своей неопрятностью, и ему захотелось быть чистым и лучше одетым. Правда, он и теперь зачастую возился в грязи с таким же удовольствием, как прежде, но в Темзе стал он плескаться не только для забавы: теперь ему нравилось также и то, что вода смывает с него грязь.

У Тома всегда находилось на что поглазеть возле майского шеста в Чипсайде или на ярмарках. Кроме того, время от времени ему, как и всем лондонцам, удавалось полюбоваться военным парадом, когда какую-нибудь несчастную знаменитость везли в тюрьму Тауэра сухим путем или в лодке. В один летний день ему пришлось видеть, как сожгли на костре в Смитфилде бедную Энн Эскью, а с нею еще трех человек; он слышал, как некий бывший епископ читал им длинную проповедь, которая, впрочем, очень мало заинтересовала его. Да, в общем, жизнь Тома была довольно-таки разнообразна и приятна.

Понемногу чтение книг и мечты о жизни королей так сильно подействовали на него, что он, сам того не замечая, стал разыгрывать из себя принца, к восхищению и потехе своих уличных товарищей. Его речь и повадки стали церемонны и величественны. Его влияние во Дворе Отбросов с каждым днем возрастало, и постепенно сверстники привыкли относиться к нему с восторженным почтением, как к высшему существу. Им казалось, что он так много знает, что он способен к таким дивным речам и делам! И сам он был такой умный, ученый! О каждом замечании и о каждом поступке Тома дети рассказывали старшим, так что вскоре и старшие заговорили о Томе Кенти и стали смотреть на него как на чрезвычайно одаренного, необыкновенного мальчика. Взрослые в затруднительных случаях стали обращаться к нему за советом и часто дивились остроумию и мудрости его приговоров. Он стал героем для всех, кто знал его, – только родные не видели в нем ничего замечательного.

Прошло немного времени, и Том завел себе настоящий королевский двор! Он был принцем; его ближайшие товарищи были телохранителями, камергерами, шталмейстерами, придворными лордами, статс-дамами и членами королевской фамилии.

Каждый день самозваного принца встречали по церемониалу, вычитанному Томом из старинных романов; каждый день великие дела его мнимой державы обсуждались на королевском совете; каждый день его высочество мнимый принц издавал приказы воображаемым армиям, флотам и заморским владениям.

Потом он в тех же лохмотьях шел просить милостыню, выпрашивал несколько фартингов, глодал черствую корку, получал обычную долю побоев и ругани и, растянувшись на охапке вонючей соломы, вновь предавался мечтам о своем воображаемом величии. А желание увидеть хоть раз настоящего, живого принца росло в нем с каждым днем, с каждой неделей и в конце концов заслонило все другие желания и стало его единственной страстью.

В один январский день он, как всегда, вышел в поход за милостыней. Несколько часов подряд, босой, продрогший, уныло слонялся он вокруг Менсинг-Лэйн и Литтл-Ист-Чип, заглядывая в окна харчевен и глотая слюнки при виде ужаснейших свиных паштетов и других смертоубийственных изобретений, выставленных в окне: для него это были райские лакомства, достойные ангелов, по крайней мере судя по запаху, – отведывать их ему никогда не случалось. Моросил мелкий холодный дождь; день был тоскливый и хмурый. Под вечер Том пришел домой такой измокший, утомленный, голодный, что даже отец с бабкой как будто пожалели его, – конечно, на свой лад: наскоро угостили его тумаками и отправили спать. Долго боль и голод, а также ругань и потасовки соседей не давали ему уснуть, но наконец мысли его унеслись в дальние, чудесные страны, и он уснул среди принцев, с ног до головы усыпанных золотом и драгоценными каменьями. Принцы жили в огромных дворцах, где слуги благоговейно склонялись перед ними или летели выполнять их приказания. А затем, как водится, ему приснилось, что он и сам принц.

Всю ночь он упивался своим королевским величием; всю ночь окружали его знатные леди и лорды; в сиянии яркого света он шествовал среди них, вдыхая чудесные ароматы, восхищаясь сладостной музыкой и отвечая на почтительные поклоны расступавшейся перед ним толпы – то улыбкой, то царственным кивком.

А утром, когда он проснулся и увидал окружающую его нищету, все вокруг – как всегда после подобного сна – показалось ему в тысячу раз непригляднее. Сердце его горестно заныло, и он залился слезами.

Глава III
Встреча Тома с принцем

Том встал голодный и голодный поплелся из дому, но все его мысли были поглощены призрачным великолепием его ночных сновидений. Он рассеянно брел по улицам, почти не замечая, куда идет и что происходит вокруг. Иные толкали его, иные ругали, но он был погружен в свои мечты, ничего не видел, не слышал. Наконец он очутился у ворот Темпл-Бара. Дальше в эту сторону он никогда не заходил. Он остановился и с минуту раздумывал, куда он попал, потом мечты снова захватили его, и он очутился за городскими стенами. В то время Стренд уже не был проселочной дорогой и даже считал себя улицей, – но вряд ли он имел право на это, потому что, хотя по одну сторону Стренда тянулся почти сплошной ряд домов, дома на другой стороне были разбросаны далеко друг от друга – великолепные замки богатейших дворян, окруженные роскошными садами, спускавшимися к реке. В наше время на месте этих садов теснятся целые мили угрюмых строений из камня и кирпича.

Том добрался до деревни Черинг и присел отдохнуть у подножья красивого креста, воздвигнутого в давние дни одним овдовевшим королем, оплакивавшим безвременную кончину супруги; потом опять неторопливо побрел по прекрасной пустынной дороге, миновал роскошный дворец кардинала и направился к другому, еще более роскошному и величественному дворцу – Вестминстерскому. Пораженный и счастливый, глядел он на громадное здание с широко раскинувшимися крыльями, на грозные бастионы и башни, на массивные каменные ворота с золочеными решетками, на колоссальных гранитных львов и другие эмблемы английской королевской власти. Неужели настало время, когда его заветное желание сбудется? Ведь это королевский дворец. Разве не может случиться, что небеса окажутся благосклонны к Тому и он увидит принца – настоящего принца, из плоти и крови?

По обеим сторонам золоченых ворот стояли две живые статуи – стройные и неподвижные воины, закованные с ног до головы в блестящие стальные латы. На почтительном расстоянии от дворца виднелись группы крестьян и городских жителей, чающих хоть одним глазком увидеть кого-нибудь из королевской семьи. Нарядные экипажи с нарядными господами и такими же нарядными слугами на запятках въезжали и выезжали из многих великолепных ворот дворцовой ограды.

Бедный маленький Том в жалких лохмотьях приблизился к ограде и медленно, несмело прошел мимо часовых; сердце его сильно стучало, в душе пробудилась надежда. И вдруг он увидел сквозь золотую решетку такое зрелище, что чуть не вскрикнул от радости. За оградой стоял миловидный мальчик, смуглый и загорелый от игр и гимнастических упражнений на воздухе, разодетый в шелка и атласы, сверкающий драгоценными каменьями; на боку у него висели маленькая шпага, усыпанная самоцветами, и кинжал; на ногах были высокие изящные сапожки с красными каблучками, а на голове прелестная алая шапочка с ниспадающими на плечи перьями, скрепленными крупным драгоценным камнем. Поблизости стояло несколько пышно разодетых господ – без сомнения, его слуги. О, это, конечно, принц! Настоящий, живой принц! Тут не могло быть и тени сомнения. Наконец-то была услышана молитва мальчишки-нищего!

Том стал дышать часто-часто, глаза его широко раскрылись от удивления и радости. В эту минуту все его существо было охвачено одним желанием, заслонившим собою все другие: подойти ближе к принцу и всласть наглядеться на него. Не сознавая, что делает, он прижался к решетке ворот. Но в тот же миг один из солдат грубо оттащил его прочь и швырнул в толпу деревенских зевак и столичных бездельников с такой силой, что мальчик завертелся вьюном.

– Знай свое место, бродяга! – сказал солдат.

Толпа загоготала, но маленький принц подскочил к воротам с пылающим лицом и крикнул, гневно сверкая глазами:

– Как смеешь ты обижать этого бедного отрока? Как смеешь ты так грубо обращаться даже с самым последним из подданных моего отца короля? Отвори ворота, и пусть он войдет!

Посмотрели бы вы, как преклонилась пред ним изменчивая ветреная толпа, как обнажились все головы! Послушали бы, как радостно толпа закричала: «Да здравствует принц Уэльский!»

Солдаты отдали честь алебардами, отворили ворота и снова отдали честь, когда мимо них прошел принц Нищеты в развевающихся лохмотьях и поздоровался за руку с принцем Несметных Богатств.

– Ты кажешься голодным и усталым, – произнес Эдуард Тюдор. – Тебя обидели. Следуй за мной.

С полдюжины придворных лакеев бросились вперед – уж не знаю, зачем: вероятно, они хотели вмешаться. Но принц отстранил их истинно королевским движением руки, и они мгновенно застыли на месте, как статуи. Эдуард ввел Тома в роскошно убранную комнату во дворце, которую он называл своим кабинетом. По его приказу были принесены такие яства, каких Том в жизни своей не видывал, только читал о них в книгах. С деликатностью и любезностью, подобающей принцу, Эдуард отослал слуг, чтобы они не смущали смиренного гостя своими укоризненными взорами, а сам сел рядом и, покуда Том ел, задавал ему вопросы.

– Как тебя зовут, отрок?

– Том Кенти, с вашего позволения, сэр.

– Странное имя. Где ты живешь?

– В Лондоне, осмелюсь доложить вашей милости. Двор Отбросов за Обжорным рядом.

– Двор Отбросов! Еще одно странное имя!.. Есть у тебя родители?

– Родители у меня есть. Есть и бабка, которую я не слишком люблю, – да простит мне Господь, если это грешно!.. И еще у меня есть две сестры – Нэн и Бэт, они близнецы.

– Должно быть, твоя бабка не очень добра к тебе?

– Она ни к кому не добра, смею доложить вашей светлости. В сердце у нее нет доброты, и все свои дни она творит только зло.

– Обижает она тебя?

– Лишь тогда она не колотит меня, когда спит или затуманит свой разум вином. Но как только в голове у нее проясняется, она бьет меня вдвое сильнее.

Глаза маленького принца сверкнули гневом.

– Как? Бьет? – вскрикнул он.

– О да, смею доложить вашей милости!

– Бьет! Тебя, такого слабосильного, маленького! Слушай! Прежде чем наступит ночь, ее свяжут и бросят в Тауэр. Король, мой отец…

– Вы забываете, сэр, что она низкого звания. Тауэр – темница для знатных.

– Правда! Это не пришло мне в голову. Но я подумаю, как наказать ее. А отец твой добр к тебе?

– Не добрее моей бабки Кенти, сэр.

– Отцы, кажется, все одинаковы. И у моего нрав не кроткий. Рука у него тяжелая, но меня он не трогает. Хотя на брань он, по правде сказать, не скупится. А как обходится с тобою твоя мать?

– Она добра, сэр, и никогда не причиняет мне ни огорчений, ни боли. И Нэн и Бэт так же добры, как она.

– Сколько им лет?

– Пятнадцать, с вашего позволения, сэр.

– Леди Елизавете, моей сестре, четырнадцать. Леди Джейн Грэй, моя двоюродная сестра, мне ровесница; они обе миловидны и приветливы; но моя другая сестра, леди Мэри, у которой такое мрачное, хмурое лицо… Скажи, твои сестры запрещают служанкам смеяться, дабы те не запятнали свою душу грехом?

– Мои сестры? Вы полагаете, сэр, что у них есть служанки?

Минуту маленький принц смотрел на маленького нищего с важной задумчивостью, потом произнес:

– Как же, скажи на милость, могут они обойтись без служанок? Кто помогает им снимать на ночь одежду? Кто одевает их, когда они встают поутру?

– Никто, сэр. Вы хотите, чтобы на ночь они раздевались и спали без одежды, как звери?

– Без одежды? Разве у них по одному только платью?

– Ах, ваша милость, да на что же им больше? Ведь не два же у них тела у каждой.

– Какая странная, причудливая мысль! Прости мне этот смех; я не думал обидеть тебя. У твоих добрых сестер, Нэн и Бэт, будет платьев и слуг достаточно, и очень скоро: об этом позаботится мой казначей. Нет, не благодари меня, это пустое. Ты хорошо говоришь, легко и красиво. Ты обучен наукам?

– Не знаю, как сказать, сэр. Добрый священник Эндрью из милости обучал меня по своим книгам.

– Ты знаешь латынь?

– Боюсь, что знания мои скудны, сэр.

– Выучись, милый, – это нелегко лишь на первых порах. Греческий труднее, но, кажется, ни латинский, ни греческий, ни другие языки не трудны леди Елизавете и моей кузине. Послушал бы ты, как эти юные дамы говорят на чужих языках! Но расскажи мне о твоем Дворе Отбросов. Весело тебе там живется?

– Поистине весело, с вашего разрешения, сэр, если, конечно, я сыт. Нам показывают Панча и Джуди, а также обезьянок. О, какие это потешные твари! У них такая пестрая одежда! Кроме того, нам дают представления: актеры играют, кричат, дерутся, а потом убивают друг друга и падают мертвыми. Так занятно смотреть, и стоит всего лишь фартинг; только иной раз очень уж трудно добыть этот фартинг, смею доложить вашей милости.

– Рассказывай еще!

– Мы, мальчики во Дворе Отбросов, иногда сражаемся между собою на палках, как подмастерья.

У принца сверкнули глаза.

– Ого! От этого и я бы не прочь. Рассказывай еще!

– Мы бегаем взапуски, сэр, кто кого перегонит.

– Летом, сэр, мы купаемся и плаваем в каналах, в реке, брызгаем друг в друга водой, хватаем друг друга за шею и заставляем нырять, и кричим, и прыгаем, и…

– Я отдал бы все королевство моего отца, чтобы хоть однажды позабавиться так. Пожалуйста, рассказывай еще!

– Мы поем и пляшем вокруг майского шеста в Чипсайде; мы зарываем друг друга в песок; мы делаем из грязи пироги… О, эта прекрасная грязь! В целом мире ничто не доставляет нам больше приятностей. Мы прямо-таки валяемся в грязи, не в обиду будь вам сказано, сэр!

– Ни слова больше, прошу тебя! Это чудесно! Если бы я только мог облечься в одежду, которая подобна твоей, походить босиком, всласть поваляться в грязи, хоть один единственный раз, но чтобы меня никто не бранил и не сдерживал, – я, кажется, с радостью отдал бы корону.

– А я… если бы я хоть раз мог одеться так, как вы, ваша светлость… только один единственный раз…

– О, вот чего тебе хочется? Что ж, будь по-твоему! Снимай лохмотья и надевай этот роскошный наряд. У нас будет недолгое счастье, но от этого оно не станет менее радостным! Позабавимся, покуда возможно, а потом опять переоденемся, прежде чем придут и помешают.

Роман «Принц и нищий» Твена был написан в 1881 году. В своей книге автор с присущей ему иронией описал все несовершенства государственной системы в Великобритании образца XVI века. Выбранная тема оказалась столь злободневной, что произведение Марка Твена неоднократно переиздавалось и экранизировалось во многих странах мира.

Для читательского дневника и подготовки к уроку литературы рекомендуем читать онлайн краткое содержание «Принц и нищий» по главам.

Главные герои

Том Кенти – сын нищенки и вора, представитель лондонских трущоб.

Эдуард, принц Уэльский – законный наследник королевского престола.

Другие персонажи

Генрих VIII – король Англии, отец Эдуарда.

Джон Кенти – отец Тома, вор, подлый и жестокий человек.

Майлс Гендон – благородный воин, верный друг принца Эдуарда.

Мать Тома – нищенка, бедная, забитая женщина.

Бэт и Нэн – сестры-близнецы Тома, необразованные заморашки.

Священник – добрый старик, сосед Тома.

Лорд Сент-Джон – придворный, который помогал Тому «вспомнить» светские правила.

Глава 1. Рождение принца и рождение нищего

« В один осенний день » в Лондоне в бедном семействе Кенти родился мальчик по имени Том, который никому не был нужен. И в этот же день в семье Тюдоров появился долгожданный наследник, который был нужен не только своей семье, « но и всей Англии ».

Глава 2. Детство Тома

Дом, где родился Том, « стоял в вонючем тупике за Обжорным рядом ». Отец его был вором, а мать – нищенкой. Также в крошечной комнатке ютилась старая бабка Тома и старшие сестры-близнецы Бэт и Нэн. « Добрый старик священник », живший по соседству, научил Тома читать и писать, привил любовь к книгам. Только благодаря им Том мог переносить голод, нищету и регулярные побои вечно пьяного отца.

Глава 3. Встреча Тома с принцем

Том страстно мечтал хоть одним глазком взглянуть на настоящего принца. За оградой королевского дворца он увидел нарядного мальчика, но охранник « грубо оттащил его прочь и швырнул в толпу деревенских зевак ». Маленький принц заступился за Тома и повел оторопевшего мальчика в свои покои.

Том рассказал принцу Эдуарду о своих приключениях в трущобах, и тот решил на время поменяться с ним местами, чтобы отведать иной жизни. Заметив, как сильно они похожи, мальчики переоделись в наряды друг друга. Забыв, что на нем одежда нищего, принц выбежал в парк, и был изгнан оттуда стражником.

Глава 4. Невзгоды принца начинаются

Принц « пошел куда глаза глядят », и вскоре набрел на церковь, что служила убежищем « для брошенных и бедных детей ». Слова мальчика о том, что он является принцем Уэльским, поначалу « показались чрезвычайно забавными » юным воспитанникам, но после они натравили на бродяжку стаю псов. Только к вечеру ему удалось добраться до Обжорного ряда и встретиться со старшим Кенти, который принял Эдуарда за своего сына.

Глава 5. Том – патриций

Тем временем во дворе Тому пришлось играть роль принца. Узнав, что сын перестал узнавать родственников и стал себя странно вести, король вызвал лекарей. Они пришли к выводу, что разум принца « только затмился, но не поврежден безнадежно ».

Глава 6. Тому дают наставления

Чтобы мнимый принц быстрее свыкся с придворной жизнью, к нему был приставлен лорд Сент-Джон, который всюду следовал за мальчиком и подсказывал, как себя вести.

Глава 7. Первый королевский обед Тома

Настоящим испытанием для Тома стал его первый королевский обед, где он « брал кушанья прямо руками », не знал, как пользоваться салфеткой, набил орехами карманы и выпил воды из сосуда, предназначенного « для полоскания рта и омовения пальцев ». Придворные взирали на выходки принца с глубокой печалью – они были уверены, что наследник тронулся рассудком.

Глава 8. Вопрос о печати

Чувствуя скорую кончину, король Генрих VIII, спешил подписать указ о смерти изменника, герцога Норфолкского. Однако без большой королевской печати, которую он отдал принцу Эдуарду, этот указ не мог вступить в силу. Том же не знал, где она находится, и пришлось скрепить указ малой печатью короля.

Глава 9. Праздник на реке

С раннего утра королевский двор готовился к пышному празднеству на реке. Роскошный праздник был устроен в честь наследного принца Уэльского, место которого занимал « Том Кенти, рожденный в лачуге, взращенный в лондонских зловонных канавах ».

Глава 10. Злоключения принца

Принцу Эдуарду пришлось несладко в семействе Кенти, где он в полной мере отведал унижения, побои и издевательства. Когда же мальчик узнал о смерти священника, своего единственного защитника, он был вынужден бежать из Лондона.

Глава 11. В ратуше

Пока Том наслаждался праздником, настоящий принц безуспешно пытался пройти через ворота ратуши. Он веселил толпу своими словами о принадлежности к королевскому семейству. От насмешек и унижений толпы его спас воин по имени Майлс Гендон.

Глава 12. Принц и его избавитель

Как и все остальные, Гендон не верил Эдуарду, что тот – принц Уэльский. Он просто пожалел бедного мальчика, которому решил подыграть и попросить величайшей милости « сидеть в присутствии английского короля ». В ответ Эдуард посвятил своего друга в рыцари.

Глава 13. Исчезновение принца

Утром Гендон отправился на рынок купить новую одежду для Эдуарда. Вернувшись, он увидел, что мальчик исчез. Воин отправился на его поиски – он не сомневался, что мальчика увел его жестокий отец.

Глава 14. «Le Roi est mort - Vive Le Roi!»

Тому Кенти приснился сон, будто он вновь живет в Обжорном ряду. Он радостно открыл глаза, но реальность была иной. Обязанности будущего короля чрезмерно утомили вчерашнего попрошайку.

Глава 15. Том – король

Тому Кенти удалось продемонстрировать свое логическое мышление, здравый смыл и милосердие, когда он разобрал дела трех несчастных, осужденных на мучительную смерть.

Глава 16. Парадный обед

Свой успех Том закрепил на парадном обеде, в течение которого он « ни разу не попал впросак ».

Глава 17. Король Фу-фу Первый

Джону Кенти удалось хитростью выманить принца. Он совершил убийство, и мальчик был ему нужен для прикрытия. Кенти привел Эдуарда в разбойничий притон, где маленький принц получил новое прозвище – « Фу-фу Первый, король дураков ».

Глава 18. Принц у бродяг

Вместе с бродягами Эдуард был вынужден слоняться по деревням, разоряя несчастных жителей. Лишь чудом мальчику удалось избавиться от « общества низких и грубых бродяг ».

Глава 19. Король у крестьян

Изможденный голодом и дальней дорогой, несчастный принц получил приют в добром семействе простых крестьян, которые накормили его и дали отдохнуть. Лишь неожиданное появление Джона Кенти стало причиной бегства принца.

Глава 20. Принц и отшельник

В лесу, в котором Эдуард скрылся от своего мучителя, он наткнулся на сумасшедшего отшельника, который решил убить мальчика и тем самым отомстить почившему королю Генриху.

Глава 21. Гендон приходит на выручку

Когда в хижине появился Гендон, связанный по рукам и ногам мальчик с кляпом во рту был уверен, что помощь близка. Однако старцу удалось обмануть мужчину, а Эдуард стал легкой добычей Джона Кенти и его напарника.

Глава 22. Жертва вероломства

Наследный принц опять был вынужден скитаться «в обществе бродяг и отщепенцев ». Он упорно отказывался просить милостыню, и « все время думал о побеге ». Когда мальчика подставили в одном грязном деле, на выручку к нему пришел его верный друг Гендон.

Глава 23. Король арестован

Полицейский отвел мальчика в суд, где он узнал, что за воровство, которого он не совершал, его могут повесить. Женщина, чья корзинка была украдена, пожалела мальчика и отказалась от обвинений. Повешение было заменено на заключение в общей тюрьме.

Глава 24. Побег

Гендону удалось убедить полицейского, сопровождавшего Эдуарда в тюрьму, отвернуться на минутку и дать « бедному мальчику убежать ».

Глава 25. Гендон-холл

Гендон был уверен, что « покой и правильная жизнь » вернут рассудок его юному другу. Он отвез мальчика в деревню, в свое родовое гнездо Гендон-холл. Воин с нетерпением ждал встречи с родными, которых не видел много лет. Однако его ждало разочарование – брат, желавший получить « отцовское наследие и невесту » Гендона, назвал его самозванцем.

Глава 26. Не признан

К Гендону тайком пришла леди Эдит, его невеста, а теперь – жена коварного брата. Она хотела предупредить бывшего возлюбленного, чтобы тот бежал от расправы, но не успела – в комнату ворвались солдаты, которые отвели в тюрьму Гендона и принца.

Глава 27. В тюрьме

В тюрьму пришел старый верный слуга Гендона, который наедине поведал своему господину о перенесенных злоключениях. От него воин узнал печальную историю своей семьи, а также то, что вскоре состоится коронация принца Уэльского.

Глава 28. Жертва

Суд признал Гендона буйным бродягой и приговорил « к унизительному наказанию » – в течение двух часов он должен был « сидеть в колоде у позорного столба ». Гендон также взял на себя дюжину даров плетью, предназначенных для его юного друга. Растроганный Эдуард пожаловал ему титул графа.

Глава 29. В Лондон

Гендон понимал, что ему нужно срочно « отыскать влиятельного покровителя », чтобы восстановить свои права. Он решил отправиться в Лондон и попросить справедливости у юного короля.

Глава 30. Успехи Тома

Тем временем Том стал находить « привлекательность в королевской власти ». Он полюбил свои роскошные наряды, сложные церемонии и свое огромное влияние на окружающих. Том с радостью предвкушал предстоящую коронацию.

Глава 31. Коронационное шествие

В честь коронации принца Лондон был празднично украшен. Пышная процессия во главе с Томом Кенти двигалась в сторону Вестминстерского Аббатства, где должна была состоять церемония. По дороге Том увидел нищенку, в которой признал свою мать.

Глава 32. День коронации

В последний миг, когда корона Англии должна была вот-вот оказаться на голове Тома, посреди собора появился мальчик и торжественно заявил, что он является настоящим королем. Тому Кенти ничего не оставалось, как признать правоту его слов. После тщательного допроса Эдуард смог доказать свое происхождение. В этот же день « настоящий король был помазан миром, на голову его возложили корону ».

Глава 33. Эдуард – король

Гендону удалось пробраться во дворец, и с удивлением он узнал в юном короле своего друга. Эдуард сообщил всем, сколь многим он обязан Гендону, и огласил все причитающиеся ему привилегии.

Также король сообщил, что отныне Том Кенти находится под « особой защитой и покровительством короны ».

Заключение. Правосудие и возмездие

Когда все встало на свои места, Эдуард щедро наградил тех, кто оказал ему помощь во время его странствий в качестве оборвыша, и справедливо наказал негодяев, попавшихся ему на пути.

Король Эдуард VI недолго управлял страной, « но он достойно прожил свои годы », и запомнился как справедливый и снисходительный монарх.

Заключение

Главная мысль произведения – необходимо оставаться человеком при любых обстоятельствах, не теряя собственного достоинства и уважения к другим людям. Богатство и власть – весьма условны, и не могут служить критерием оценки человека.

После прочтения краткого пересказа «Принц и нищий» рекомендуем прочесть роман Марка Твена в полной версии.

Тест по роману

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.5 . Всего получено оценок: 40.

Глава 2 . Детство Тома

Прошло несколько лет.

В ту пору Лондон насчитывал уже пятнадцать столетий своего существования и для того времени был большим городом. В нем числилось свыше ста тысяч жителей. Улицы были узкие, кривые и грязные, особенно в той части города, где жил Том Канти, не далеко от Лондонского моста. Дома большею частью были деревянные, причем второй этаж выступал над первым, а третий над вторым, так что чем выше становились дома, тем они больше раздавались вширь. Остовы домов строились из толстых, крест-накрест сложенных балок, промежутки закладывались прочным строительным материалом и покрывались штукатуркой, а сами балки красились по вкусу владельцев, в красную, синюю или черную краску, что придавало домам очень живописный вид. Окна делались узкие; рамы – с мелким косым переплетом и такими же мелкими стеклами,– отворялись наружу, на петлях, как двери.

Дом, в котором жил отец Тома, помещался в грязнейшей трущобе, именуемой Оффаль-Корт, за Пуддинг-Лэном. Это была небольшая, полуразвалившаяся лачуга, битком набитая бедняками. Семейство Канти занимало комнату на третьем этаже. В углу у отца с матерью было прилажено нечто вроде постели; что же касается Тома, его бабушки и двух сестер, Бетти и Наин, то они не были так ограничены в своих владениях, как супруги Канти: в их распоряжении оставался весь пол, и они могли спать, где им заблагорассудится. Им же принадлежали обрывки двух-трех одеял и несколько охапок старой полусгнившей соломы; но при всем желании этот хлам никак нельзя было назвать постелями. На день все это сваливалось куда-нибудь в угол, в одну общую кучу, а на ночь разбиралось младшими членами семьи для спанья.

Бетти и Нани были пятнадцатилетние девочки, близнецы-подростки, добрые, но изумительно грязные и оборванные, и притом круглые невежды. Точь-в-точь такая же была их мать. Зато отец с бабушкой были сущие дьяволы. Они напивались при всяком удобном случае и пьяные вечно дрались между собой или с кем придется; ипьяные, и трезвые, оба только и делали, что ругались. Джон Канти жил воровством, бабушка нищенством, из детей они сделали нищих, хотя при всем желании им не удавалось сделать из них воров. Среди отребья, наполнявшего дом, жил старый добряк священник, отставленный королем от службы с пенсией в несколько фартингов. Он часто зазывал к себе ребятишек и потихоньку наставлял их добру. Таким образом отец Эндрю выучил Тома грамоте и немного латыни; он охотно выучил бы и девочек чему мог, но те наотрез отказались учиться, боясь своих подруг, которые, само собой разумеется, подняли бы их на смех за такую нелепую затею.

Весь Оффаль-Корт был, в сущности, таким же вертепом, как и жилище семейства Канти. Пьянство, брань, буйство и ссоры повторялись здесь изо дня в день, не прекращаясь ни днем, ни ночью. Пробитые головы ни для кого не были в диковинку, как был не в диковинку и голод. И, однако, Том не был несчастным ребенком. Правда, иной раз ему приходилось очень круто, но он этого не сознавал: всем мальчикам Оффаль-Корта жилось не лучше, и Том думал, что это в порядке вещей. По вечерам, когда мальчик возвращался с пустыми руками, он уже знал наперед, что отец непременно изругает и отколотит его, да и бабушка не даст ему спуску; он знал, что ночью, когда все уснут, его вечно голодная мать проберется к нему в темноте и сунет ему потихоньку черствую корку или какие-нибудь объедки, которые она, урвав от себя, приберегла для него, несмотря на то, что уже не раз уличалась в такого рода изменнических поступках и терпела за это нещадные побои от мужа.

Нет, Том далеко не был несчастлив: он даже довольно весело проводил время, особенно летом. Он просил милостыню ровно настолько, чтобы избежать побоев, так как законы против нищенства в то время были очень строги, а наказания тяжки. Большую часть времени он проводил, слушая чудные рассказы отца Эндрю: старинные легенды о великанах и феях, о карликах и чародеях, о волшебных замках и о могущественных принцах и королях. Голова мальчика была полна всех этих чудес, и часто по ночам, лежа в темноте на жесткой соломе, измученный, усталый, голодный и избитый, он забывал боль и горе, уносясь воображением в волшебную страну роскошных дворцов, населенных великолепными принцами. Понемногу им овладело страстное желание, преследовавшее его днем и ночью,– желание во что бы то ни стало увидеть собственными глазами настоящего принца. Он попробовал даже заговорить об этом со своими приятелями, оффаль-кордскими мальчишками, но те только подняли его на смех, и Том никогда и никому больше об этом не заикался. Он часто зачитывался старинными книгами священника и просил доброго старика растолковать ему непонятные места. Мало-помалу чтение и постоянные мечты произвели в нем заметную перемену: он стал стыдиться своих грязных лохмотьев, и у него появилось желание одеваться опрятнее и лучше. Правда, он по-прежнему охотно играл и валялся в грязи; но теперь, плескаясь и болтаясь в Темзе, он делал это не только ради забавы, но еще и потому, что эти купания делали его чище.

Том умел находить себе и другие забавы, то в Чипсайде, где у майского шеста часто проводились призовые игры, то где-нибудь на ярмарке. Иногда ему удавалось вместе с остальным Лондоном полюбоваться военным парадом; обыкновенно это случалось, когда какой-нибудь неудачно прославившийся бедняк препровождался в Тауэр сухим путем или водою. Однажды летом ему удалось даже видеть в Смитфильде сожжение на костре несчастной Анны Аскью и с нею еще трех человек и слышать обращенную к осужденным проповедь какого-то отставного епископа, которою, впрочем, Том нисколько не интересовался. Да, в общем, жизнь Тома шла довольно весело и разнообразно.

Постепенно чтение и мечты так сильно овладели воображением мальчика, что он невольно стал и сам изображать из себя принца. Его манеры и речи сделались уморительно важными и церемонными, к великому изумлению и восторгу его приятелей-мальчишек. Однако влияние его на юный оффаль-кордский народ росло с каждым днем, и скоро ребятишки стали смотреть на него, как на какое-то чудо, как на высшее существо. Да и как же иначе? Он так много знал, делал и говорил такие изумительные вещи, был такой умный и ученый! Изречения Тома, выходки Тома были у всех на устах; ребята спешили сообщить их старшим, и скоро старшие тоже заинтересовались Томом и стали смотреть на него, как на поразительно одаренного, необыкновенного ребенка. Взрослые люди стали приходить к нему советоваться и зачастую диву давались его разумным и толковым ответам. Таким образом, Том сделался настоящим героем для всех, кто его знал, кроме домашних, которые не находили в нем ничего необыкновенного.

Вскоре мальчик составил себе помаленьку целый королевский двор. Разумеется, он был принцем, а его друзья изображали телохранителей, камергеров, конюших, придворных, лордов и леди и членов королевской фамилии. Каждый день поутру самозванного принца встречали по церемониалу, вычитанному Томом из книг; каждый день в совете, который он учредил, обсуждались государственные дела несуществующего королевства, и каждый день его высочество, мнимый король, отдавал приказы своим воображаемым войскам, флоту и наместникам.

Затем самозванный король, принц в лохмотьях, отправлялся в свой обычный поход за подаянием в несколько фартингов; вернувшись домой, глодал свою черствую корку, выносил обычные пинки и побои и во сне, растянувшись на жесткой соломе, наслаждался своим воображаемым величием. Между тем страстное желание Тома хоть разок увидеть своими глазами настоящего принца не только не покидало его, но разрасталось изо дня в день, с часу на час, так что наконец поглотило в нем все другие желания и помыслы и сделалось его единственной мечтой.

В один январский день, во время своих обычных скитаний за подаянием, Том, босой и продрогший, уныло бродил уже несколько часов кряду вокруг Минсинг-Лэна и Литль-Ист-Чипа, с завистью поглядывая на окна бакалейных лавок и мечтая о соблазнительных пирожках с ветчиной и о других восхитительных лакомствах, выставленных в окнах для соблазна рода человеческого. Все эти прелести казались ему доступными разве только для ангелов,– по крайней мере, насколько он мог судить по запаху: вкуса подобных соблазнительных вещей Том не знал, потому что ему еще ни разу не выпадало счастье попробовать их.

На дворе моросил холодный дождь; день был печальный, пасмурный, туманный. К вечеру Том вернулся домой такой промокший, измученный и голодный, что даже отец с бабушкой пожалели его – по-своему, конечно,– и, наскоро угостив его тумаком в спину, отправили спать. Голод, усталость, ссоры и шум в доме долго мешали Тому уснуть, пока разыгравшееся воображение не унесло его наконец далеко в волшебную страну, и он уснул в обществе принцев, с ног до головы разодетых в золото и драгоценные камни. Принцы жили в роскошном дворце, и им с низкими поклонами прислуживало множество слуг, чуть не на лету подхватывавших и исполнявших каждое их приказание.

Итак, Том уснул, и ему, как обычно, приснилось, что он-то и есть маленький принц.

Целую ночь Том упивался своим величием, ходил по роскошным, светлым залам, окруженный толпой знатных лордов и леди, вдыхая чудные ароматы, слушал волшебную музыку и на почтительные поклоны расступавшейся перед ним толпы отвечал то благосклонной улыбкой, то царственным наклоном головы.

Утром, когда он проснулся и увидел окружавшую его нищету, действие его сонных грез не замедлило сказаться: жизнь показалась ему во сто крат горше. Сердце его больно сжалось, и он залился слезами.
Твен М.

Рождение принца и нищего

Детство Тома

В ту пору Лондон насчитывал уже пятнадцать столетий своего существования и для того времени был большим городом. В нем числилось свыше ста тысяч жителей. Улицы были узкие, кривые и грязные, особенно в той части города, где жил Том Канти, не далеко от Лондонского моста. Дома большею частью были деревянные, причем второй этаж выступал над первым, а третий над вторым, так что чем выше становились дома, тем они больше раздавались вширь. Остовы домов строились из толстых, крест-накрест сложенных балок, промежутки закладывались прочным строительным материалом и покрывались штукатуркой, а сами балки красились по вкусу владельцев, в красную, синюю или черную краску, что придавало домам очень живописный вид. Окна делались узкие; рамы - с мелким косым переплетом и такими же мелкими стеклами, - отворялись наружу, на петлях, как двери.

Бетти и Нани были пятнадцатилетние девочки, близнецы-подростки, добрые, но изумительно грязные и оборванные, и притом круглые невежды. Точь-в-точь такая же была их мать. Зато отец с бабушкой были сущие дьяволы. Они напивались при всяком удобном случае и пьяные вечно дрались между собой или с кем придется; и пьяные, и трезвые, оба только и делали, что ругались. Джон Канти жил воровством, бабушка нищенством, из детей они сделали нищих, хотя при всем желании им не удавалось сделать из них воров. Среди отребья, наполнявшего дом, жил старый добряк священник, отставленный королем от службы с пенсией в несколько фартингов. Он часто зазывал к себе ребятишек и потихоньку наставлял их добру. Таким образом отец Эндрю выучил Тома грамоте и немного латыни; он охотно выучил бы и девочек чему мог, но те наотрез отказались учиться, боясь своих подруг, которые, само собой разумеется, подняли бы их на смех за такую нелепую затею.