«Кому на Руси жить хорошо» — произведение, являющееся апогеем в писательской деятельности Некрасова. Работа над поэмой была реализована спустя 3 года после такого знаменательного события как отмена крепостного права. Именно оно определило проблематику книги, посредством которой автор выразил весь быт народа, потрясенного данной ему свободой. Ниже мы приводим краткое содержание рассматриваемого текста по главам и его , чтобы вам, дорогие читатели, было легче ориентироваться в этом непростом, философском, но невероятно интересном и удивительном произведении.
Пролог
Повествование начинается со встречи семи мужчин из деревень с говорящими названиями (например, Дырявина, Горелова, Разутова и т. д.), которые задаются вопросом о том, кому счастливо на земле русской живется. Каждый из них выдвигает свою версию, тем самым завязывается спор. Тем временем уже наступает вечер, мужики решают сходить за водкой, разжечь костер и продолжают выяснять, кто же из них прав.
Вскоре вопрос заводит мужчин в тупик, они начинают драку, а в это время Пахом ловит маленького птенчика, следом прилетает мама птенца и просит отпустить, обещая взамен рассказать о том, где можно взять скатерть-самобранку. Крестьяне сделали все, как пеночка поведала, и перед ними развернулась скатерть со всеми яствами. Решили они за пиром, что пока ответа на вопрос не найдут, не успокоятся. И пошли они в дорогу – искать счастливца на горемычной родине.
Глава I. Поп
Крестьяне начинают поиск счастливого человека. Идут они по степям, полям, мимо прудов и рек, встречают людей разных: от бедных до богатых.
Встречают солдат, задают им свой вопрос, а в ответ получают, что «солдаты шилом бреются, Солдаты дымом греются - Какое счастье тут? ». Проходят мимо попа и ему этот же вопрос задают. Он утверждает, что счастье не заключается в роскоши, спокойствии и благополучии. Говорит, что этих благ у него нет, что сын грамоту освоить не может, что постоянно видит плачи у гробов – какое уж тут благополучие? Поп объясняет, что раньше он по свадьбам богатым ходил, на этом и зарабатывал, а теперь это исчезло. Закончил тем, что настолько трудно бывает, что придешь в семью крестьян кормильца хоронить, а взять у них нечего. Поп речь закончил, поклонился и дальше побрел, а мужики в смятении оказались.
Глава II. Сельская ярморка
Жаркий день. Мужики идут и меж собой разговаривают, отмечают, что пусто вокруг. Встречают на реке моющего лошадь паломника и узнают, куда народ с села ушел, а тот отвечает, что все на ярмарке в Кузьминской деревне. Идут туда крестьяне и видят, как народ гуляет.
Замечают старика, просящего у народа две гривны. Внучке на подарок не хватает. Видят и барина, которые покупает внучке нищего сапожки. Все можно отыскать на ярмарке этой: продукты, книги, украшения.
Глава III. Пьяная ночь
Семь мужиков путь продолжают, ведь ответ на вопрос все еще не найден. Слышат они рассуждение разные крестьян опьяненных.
Внимание семи крестьян обращает на себя Павлуша Веретенников, который записывает в блокнот все услышанные от крестьян истории, поговорки и песни. Завершив работу, парень стал порицать народ за пьянство и развязное поведение, в ответ услышал, что наступит грусть и печальным будет честный люд, если пить перестанет.
Глава IV. Счастливые
Не успокаиваются мужики и поиски продолжают. Так, заманивают они народ, крича: «Выходи счастливые! Мы водочки нальем! ». Собрался вокруг честный люд, стали узнавать, кто счастливым является. В итоге понимают, что счастье для простого мужика в том, чтобы хоть изредка был он полностью сыт, и Бог в трудное время помог, остальное сладится.
Далее мужикам советуют найти Ермилу Гирина, перед этим рассказав им историю о том, как всем народом Ермиле на мельницу деньги собирали, как каждую копеечку он потом вернул, как был честен с ними. Путешественники решают идти к Гирину, но узнают, что он в остроге. Далее рассказ об этом человеке прерывается.
Глава V. Помещик
Путешественники на своем пути встречают помещика Оболта Оболдуева, который поначалу принял их за воров и стал угрожать пистолетом, но потом завел рассказ о своем роде.
Стал вспоминать он богатые пиры, грезить о прислуге, и своей власти, но теперь такая жизнь невозможна. Жалуется помещик на наступившие томительные годы, что не может он по такому распорядку жить, а народ тем временем сопереживает.
Часть вторая
Последыш. Глава (I; II; III)
Бредут мужики дальше, не отступают от стремления счастливого найти. Выходят они на берег Волги и видят перед собой сенокосный луг. Замечают три лодки, в которых семья барина уселась. Смотрят на них и удивляются: крепостное право отменили уже, а у них все так, будто не было реформы.
Седой старик Утятин, узнав про волю крестьян, обещал лишить средств своих сыновей, а те, чтобы этого не случилось, придумали нехитрый план: упросили крестьян себя за крепостных выдавать, а взамен после смерти барина им лучшие луга отдадут. Узнав о том, что люди остаются во власти Утятина, он сразу подобрел и оживился. Все свою роль приняли, но Агап Петров не сумел свое недовольство скрыть и помещику нажаловался, за это был к порке приговорен. Разыграли крестьяне с ним сценку, но после такого унижения Агап напился и помер.
Так барин устроил пир, где расхваливал крепостную зависимость, после герой лег в лодку испустил дух. Народ радуется, что князь помер, крестьяне стали исполнения обещаний ждать, однако лугов так никто и не подарил.
Часть третья
Крестьянка: Пролог и главы 1-8
Продолжая поиски человека, познавшего счастье человеческое, 7 мужиков решили искать такового среди женщин. Их направляют к одной бабе по имени Корчагина Матрена Тимофеевна. От нее крестьяне узнают очень печальную и тяжелую судьбу героини. Из рассказа мужики понимают, что только в отчем доме она сумела познать счастье, а выйдя замуж, обрекла себя на трудную жизнь, ибо новые родственники ее невзлюбили. Настоящие любовные чувства недолго царили между Матреной и ее возлюбленным: он уехал на заработки, а жену оставил на хозяйство. Матрена не знает усталости, день и ночь работает, чтобы содержать свою семью и сыночка Демушку- лучик надежды и радости в ее тяжкой женской доле. За ним смотрит дел Савелий – единственный человек, который в новой семье ее поддерживал. Его участь не легче: когда-то он вместе с товарищами убил управляющего из-за того, что тот разорил их деревню. За убийство мужик пошел на каторгу, откуда явился больным и немощным. Родня упрекала его за это.
Однажды с ним приключается беда: мальчика съедают свиньи. Дед недосмотрел за ним. Настоящий удар для женщины! Не может забыть она сыночка своего, хоть и другие дети уже появились. Однажды она даже принимает порку, выручая сына. Он уступил овцу голодной волчице из жалости, и его, восьмилетнего мальчишку, хотели прилюдно пороть.
А тут новая беда! Мужа забирают в рекруты, и некому заступиться. Тогда идет Матрёна к чиновнику просить за супруга, ведь он для семьи единственный кормилец. Находит она его жену, и госпожа помогает крестьянке – семейство оставили в покое. За этот инцидент прозвали героиню счастливицей.
Теперь Матрена Тимофеевна, как и в прежние времена, жертвует собой ради растущих деток. Нелегка жизнь у «счастливицы». Постоянная борьба за свою семью, мужа и детей «помотала» Матрену Корчагину. В итоге она восклицает: «Не дело - между бабами счастливую искать!».
Пир на весь мир
Действие происходит на берегу Волги, возле села Вахлачина. Организовывается здесь великий пир, где останавливаются 7 мужиков, ищущих счастливого человека.
Встречаются здесь самые разнообразные герои, которые повествуют о своих судьбах. У каждого за плечами тяжелый груз жизненных событий, который, словно незаживающий шрам, дает о себе знать. Они придаются рассуждениям о том, что такое жизнь, каков путь обычного крестьянина и чем народ жив.
Эпилог. Гриша Добросклонов
Значительным героем данного фрагмента является Гриша Добросклонов. Его насыщенную историю также читатель узнает из главы «пир на весь мир». Рассматриваемую главу писатель завершает рассуждениями героя о судьбе народа, о том, что будет с ним дальше. И все эти мысли стали выливаться в песни о народе и Руси, опору которой он видел в единении людей, потому что оно заключает в себе великую силу, которой не страшны самые большие невзгоды.
Это и есть счастливый человек, ведь он живет ради высокой и чистой цели – облегчить тяжелую долю соотечественников. Хоть судьба готовит ему ссылку, изгнание, чахотку, он все равно готов принять эту ношу ради исполнения мечты – благоденствия родины.
Интересно? Сохрани у себя на стенке!
Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо» рассказывает о путешествии семерых крестьян по России в поисках счастливого человека. Произведение было написано в конце 60-х-середине 70-х гг. XIX века, после реформ Александра II и отмены крепостного права. В нем рассказывается о постреформенном обществе, в котором не только не исчезли многие старые пороки, но и появилось множество новых. По замыслу Николая Алексеевича Некрасова, странники должны были в конце пути достичь Петербурга, но из-за болезни и скорой смерти автора поэма осталась неоконченной.
Произведение «Кому на Руси жить хорошо» написано белым стихом и стилизовано под русские народные сказания. Предлагаем прочитать онлайн краткое содержание «Кому на Руси жить хорошо» Некрасова по главам, подготовленное редакцией нашего портала.
Главные герои
Роман , Демьян , Лука , братья Губины Иван и Митродор , Пахом , Пров - семеро крестьян, отправившихся искать счастливого человека.
Другие персонажи
Ермил Гирин - первый «кандидат» на звание счастливца, бурмистр честный, очень уважаемый крестьянами.
Матрёна Корчагина (Губернаторша) - крестьянка, слывущая в своей деревне «счастливицей».
Савелий - дед мужа Матрёны Корчагиной. Столетний старец.
Князь Утятин (Последыш) - старый помещик, самодур, которому его семья, по сговору с крестьянами, не говорит об отмене крепостного права.
Влас - крестьянин, бурмистр деревни, когда-то принадлежащей Утятину.
Гриша Добросклонов - семинарист, сын дьяка, мечтающий об освобождении русского народа; прототипом был революционный демократ Н. Добролюбов.
Часть 1
Пролог
На «столбовой дорожке» сходятся семь мужиков: Роман, Демьян, Лука, братья Губины (Иван и Митродор), старик Пахом и Пров. Уезд, из которого они происходят, называется автором Терпигоревым, а «смежные деревни», из которых родом мужики, именуются как Заплатово, Дыряево, Разутово, Знобишино, Горелово, Неелово и Неурожайко, таким образом, в поэме используется художественный прием «говорящих» названий.
Мужики сошлись и заспорили:
Кому живется весело,
Вольготно на Руси?
Каждый из них настаивает на своем. Один кричит, что вольготнее всего живется помещику, другой, что чиновнику, третий – попу, «купчине толстопузому», «вельможному боярину, министру государеву», или же царю.
Со стороны кажется, будто мужики нашли на дороге клад и теперь делят его между собой. Мужики уже и забыли, по каким делам они вышли из дому (один шел крестить ребенка, другой на базар…), и идут неизвестно куда, пока не наступает ночь. Только тут мужики останавливаются и, «свалив беду на лешего», усаживаются отдохнуть и продолжить спор. Вскоре дело доходит до драки.
Роман тузит Пахомушку,
Демьян тузит Луку.
Драка переполошила весь лес, проснулось эхо, забеспокоились звери и птицы, мычит корова, кует кукушка, пищат галчата, лисица, подслушивавшая мужиков, решает убежать подальше.
А тут еще у пеночки
С испугу птенчик крохотный
Из гнездышка упал.
Когда драка окончилась, мужики обращают внимание на этого птенчика и ловят его. Пташке легче, чем мужику, – так говорит Пахом. Были бы у него крылья, и он бы облетел всю Русь, чтобы дознаться, кому лучше всего на ней живется. «Не надо бы и крылышек», – добавляют остальные, им бы только хлебушка да «по ведру бы водочки», а еще огурчиков, кваску и чайку. Тогда бы они всю «Русь-матушку ногами перемеряли».
Пока мужики толкуют подобным образом, к ним подлетает пеночка, и просит отпустить ее птенчика на волю. За него она даст царский выкуп: все, желаемое мужиками.
Мужики соглашаются, и пеночка указывает им место в лесу, где закопана коробочка со скатертью-самобранкою. Затем она зачаровывает на них одежду, чтобы та не сносилась, чтобы лапотки не разбились, портянки не прели, а на теле не плодилась вошь, и улетает «с своим родимым птенчиком». На прощание пеночка предупреждает мужиком: еды от скатерти-самобранки они могут спрашивать, сколько угодно, но вот больше ведра водки в день просить нельзя:
И раз и два – исполнится
По вашему желанию,
А в третий быть беде!
Крестьяне спешат в лес, где действительно находят скатерть-самобранку. Обрадованные, они устраивают пир и дают зарок: не возвращаться домой, пока доподлинно не узнают, «кому живется счастливо, вольготно на Руси?».
Так начинается их путешествие.
Глава 1. Поп
Далеко тянется широкая дорожка, обставленная березами. На ней мужикам попадаются в основном «люди малые» – крестьяне, мастеровые, нищие, солдаты. У них путники ничего даже не спрашивают: какое уж тут счастье? Ближе к вечеру мужики встречают попа. Мужики загораживают ему путь и низко кланяются. В ответ на безмолвный вопрос попа: чего им надобно?, Лука рассказывает о затеянном споре и спрашивает: “Сладка ли жизнь поповская?”.
Священник надолго задумывается, а затем отвечает, что, поскольку роптать на Бога грех, он просто опишет мужикам свою жизнь, а они уже сами смекнут, хороша ли она.
Счастье, по мнению попа, заключается в трех вещах: «покой, богатство, честь». Никакого покоя священнику неведомо: его сан достается ему тяжелым трудом, а затем начинается не менее тяжелое служение, плач сирот, крики вдов и стоны умирающих мало способствуют душевному покою.
Ничем не лучше обстоит дело и с почетом: поп служит объектом для острот простого народа, про него сочиняются непристойные сказки, анекдоты и небылицы, которые не щадят не только его самого, но и жену-попадью, и детей.
Остается последнее, богатство, но и тут все давно изменилось. Да, были времена, когда дворяне чтили попа, играли пышные свадьбы и приезжали в свои имения умирать – вот и была священникам работа, нынче же «рассеялись помещики по дальней чужеземщине». Вот и выходит так, что поп довольствуется редкими медными пятаками:
Крестьянин сам нуждается,
И рад бы дал, да нечего…
Закончив свою речь, священник уезжает, а спорщики накидываются на Луку с упреками. Они дружно обвиняют его в глупости, в том, что это только с виду показалось ему поповское жилье привольным, а глубже разобраться он не смог.
Что взял? башка упрямая!
Мужики, наверное, поколотили бы Луку, но тут к его счастью на изгибе дороги еще раз показывается «лицо попово строгое»…
Глава 2. Сельская ярмонка
Мужики продолжают путь, и дорога их идет через пустые деревни. Наконец они встречают седока и интересуются у него, куда пропали жители.
Ушли в село Кузьминское,
Сегодня там и ярмонка…
Тогда странники принимают решение тоже отправиться на ярмарку – а вдруг именно там скрывается тот, «кто счастливо живет»?
Кузьминское – богатое, хоть и грязное село. В нем есть две церкви, училище (закрытое), грязная гостиница и даже фельдшер. Оттого богатая и ярмарка, а больше всего тут кабаков, «одиннадцать кабатчиков», и те не успевают налить всем желающим:
Ой жажда православная,
Куда ты велика!
Вокруг много пьяных. Мужик бранит сломавшийся топор, рядом печалится дед Вавила, обещавший привезти внучке башмачки, но пропивший все деньги. Народ жалеет его, но помочь никто не может – у самих нет денег. По счастью, случается «барин», Павлуша Веретенников, он-то и покупает башмачки внучке Вавилы.
Торгуют на ярмарке и офени (книготорговцы), но спросом пользуются самые низкопробные книги, а также портреты генералов «потолще». И никто не знает, настанет ли то время, когда мужик:
Белинского и Гоголя
С базара понесет?
К вечеру все напиваются так, что даже церковь с колокольней, кажется, шатается, и мужики покидают село.
Глава 3. Пьяная ночь
Стоит тихая ночь. Мужики идут по «стоголосой» дороге и слышат обрывки чужих разговоров. Говорят о чиновниках, о взятках: «А мы полтинник писарю: Прошенье изготовили», слышатся женские песни с просьбой «полюбить». Один пьяный парень закапывает в землю свою одежду, уверяя всех, что «хоронит матушку». У дорожного столбика странники снова встречают Павла Веретенникова. Он беседует с крестьянами, записывает их песни и поговорки. Записав достаточно, Веретенников пеняет крестьянам, что они много пьют – «обидно поглядеть!». Ему возражают: пьет крестьянин в основном с горя, и грех это осуждать или тому завидовать.
Возражающего зовут Яким Голый. Его историю Павлуша тоже записывает в книжечку. Еще в молодости Яким накупил сыну лубочных картинок и сам не меньше ребенка любил на них глядеть. Когда в избе случился пожар, он первым делом бросился срывать со стен картинки, и так сгорели все его сбережения, тридцать пять целковых. За сплавленный комок теперь ему дают 11 рублей.
Наслушавшись историй, странники усаживаются подкрепиться, затем один из них, Роман, остается у ведра водки за караульного, а остальные вновь смешиваются с толпой в поисках счастливого.
Глава 4. Счастливые
Странники ходят в толпе и зовут явиться счастливого. Если такой появится и расскажет им о своем счастье, то его на славу угостят водкой.
Трезвые люди посмеиваются над такими речами, а вот из пьяных выстраивается немалая очередь. Первым приходит дьячок. Его счастье, по его словам, «в благодушестве» и в «косушечке», которую нальют мужики. Дьячка прогоняют, и является старуха, у которой на небольшой гряде «родилось реп до тысячи». Следующим счастья пытает солдат с медалями, «чуть жив, а выпить хочется». Его счастье в том, что как его ни мучили на службе, а все же он остался живой. Приходят также камнетёс с огромным молотом, крестьянин, который надорвался на службе, но все же, еле живым, доехал домой, дворовый человек с «дворянской» болезнью – подагрой. Последний хвастает тем, что сорок лет простоял за столом у светлейшего князя, лизал тарелки и допивал из рюмок иностранное вино. Мужики прогоняют и его, ведь у них простое вино, «не по твоим губам!».
Очередь к странникам не становится меньше. Белорусский крестьянин счастлив тем, что здесь он ест досыта ржаного хлеба, ведь на родине хлеб пекли только с мякиной, и это вызывало страшные рези в животе. Мужик со скулой свороченной, охотник, счастлив, что выжил в схватке с медведем, в то время как остальных его товарищей медведи убили. Приходят даже нищие: они счастливы, что есть подаяние, которым они кормятся.
Наконец ведро пустеет, и странники понимают, что так они счастья не доищутся.
Эй, счастие мужицкое!
Дырявое, с заплатами,
Горбатое с мозолями,
Проваливай домой!
Тут один из подошедших к ним людей советует «спросить Ермилу Гирина», ведь если и он счастливым не окажется, то нечего и искать. Ермила – простой мужик, заслуживший огромную любовь народа. Странникам рассказывают такую историю: когда-то у Ермилы была мельница, но за долги ее решили продать. Начались торги, мельницу очень хотел купить купец Алтынников. Ермила смог перебить его цену, но вот беда – денег, чтобы внести задаток, у него с собой не было. Тогда он попросил отсрочку в час и побежал на торговую площадь просить денег у народа.
И случилось чудо: Ермилу понесли деньги. Очень скоро необходимая для выкупа мельницы тысяча оказалась у него. А через неделю на площади был зрелище еще чуднее: Ермил «рассчитывал народ», деньги роздал все и честно. Остался только один лишний рубль, и Ермил до заката расспрашивал, чей он.
Странники недоумевают: каким же колдовством Ермил получил такое доверие народа. Им отвечают, что это не колдовство, а правда. Гирин служил писарем в конторе и никогда ни с кого не брал копейки, а советом помогал. Скоро скончался старый князь, а новый велел крестьянам выбирать бургомистра. Единогласно, «шесть тысяч душ, всей вотчиной» прокричали Ермила – хоть и молодой, а правду любит!
Только один раз «покривил душой» Ермил, когда не отдал в рекруты своего младшего брата, Митрия, заменив его сыном Ненилы Власьевны. Но совесть после этого поступка так замучила Ермила, что вскоре он попытался повеситься. Митрия сдали в рекруты, а сына Ненилы вернули ей. Ермил же еще долго ходил сам не свой, «от должности уволился», а арендовал взамен мельницу и стал «пуще прежнего народу люб».
Но тут в разговор вмешивается поп: все это так, но идти к Ермилу Гирину бесполезно. Он сидит в остроге. Священник начинает рассказывать, как было дело – взбунтовалась деревня Столбняки и власти решили позвать Ермила – его народ послушает.
Рассказ прерывается криками: поймали вора и секут. Вором оказывается тот самый лакей с «благородной болезнью», и после порки он улепетывает так, будто полностью забыл про свою болезнь.
Священник тем временем прощается, обещая закончить повествование истории при следующей встрече.
Глава 5. Помещик
На своем дальнейшем пути мужики встречают помещика Гаврилу Афанасьича Оболта-Оболдуева. Помещик сначала пугается, заподозрив в них разбойников, но, разобравшись, в чем дело, смеется и начинает рассказывать свою историю. Свой дворянский род он ведет от татарина Оболдуя, которого на потеху императрице ободрал медведь. Она же за это пожаловала татарину сукна. Такими были благородные предки помещика…
Закон – мое желание!
Кулак – моя полиция!
Однако не все строгости, помещик признается, что он больше «ласкою привлекал сердца»! Все дворовые его любили, дарили подарки, а он был им как отец родной. Но все переменилось: отобрали у помещика крестьян и землю. Из лесов доносится стук топора, все разоряют, взамен усадьб плодятся питейные дома, ведь теперь грамота и вовсе никому не нужна. А помещикам кричат:
Проснись, помещик заспанный!
Вставай! – учись! трудись!..
Но как же трудиться помещику, с малолетства привычному совершенно к другому? Они ничему не обучался, и «думал век так жить», а вышло по-иному.
Помещик зарыдал, вместе с ним чуть не заплакали добродушные крестьяне, подумав:
Порвалась цепь великая,
Порвалась – расскочилася:
Одним концом по барину,
Другим по мужику!..
Часть 2
Последыш
На следующий день мужики выходят на берег Волги, на огромный сенокосный луг. Едва они разговорились с местными, как раздалась музыка и к берегу причалили три лодочки. В них дворянская семья: два барина с женами, маленькие барчата, прислуга и седой старичок-барин. Старик осматривает покос, а все кланяются ему чуть не до земли. В одном месте он останавливается и велит разметать сухой стог: сено еще сыровато. Вздорный приказ тотчас исполняют.
Странники дивятся:
Дедушка!
Что за чудной старик?
Оказывается, что старик – князь Утятин (крестьяне называют его Последышем) – узнав об отмене крепостного права, «задурил», и слег с ударом. Его сыновьям было объявлено, что они предали помещичьи идеалы, не смогли их отстоять, а раз так – остаются без наследства. Сыновья испугались и уговорили крестьян немного подурачить помещика, с тем, что после его смерти подарят деревне поемные луга. Старику сказали, что царь велел вернуть крепостных назад помещикам, князь обрадовался и встал на ноги. Так эта комедия продолжается и по сей день. Некоторые крестьяне этому даже рады, например дворовой Ипат:
Ипат сказал: “Балуйтесь вы!
А я князей Утятиных
Холоп – и весь тут сказ!”
А вот Агап Петров не может смириться с тем, что и на воле им будет кто-то помыкать. Однажды он высказал барину все прямо, и того хватил удар. Очнувшись, он велел высечь Агапа, и крестьяне, чтобы не раскрыть обмана, повели его на конюшню, где поставили перед ним штоф вина: пей и кричи погромче! Агап в ту же ночь умер: тяжело было ему склониться…
Странники присутствуют на пиру Последыша, где он говорит речь о пользе крепостного права, а после ложится в лодку и под песни засыпает в ней вечным сном. Деревня Вахлаки вздыхает с искренним облегчением, но лугов им никто не отдает – суд длится до сегодняшнего дня.
Часть 3
Крестьянка
“Не всё между мужчинами
Отыскивать счастливого,
Пощупаем-ка баб!”
С этими словами странники отправляются к Корчагиной Матрене Тимофеевне, губернаторше, красивой женщине 38 лет от роду, которая, однако, уже именует себя старухой. Она рассказывает о своей жизни. Тогда только и счастлива была, как росла в родительском дому. Но быстро промчалось девичество, и вот Матрену уже сватают. Суженым ее становится Филипп, пригожий, румяный и сильный. Он любит жену (по ее словам, всего один раз поколотил), но вскоре отправляется на заработки, а ее оставляет со своей большой, но чужой Матрене, семьей.
Матрена работает и на старшую золовку, и на строгую свекровь, и на свекра. Не было у нее в жизни радости, пока не родился старший сын, Демушка.
Во всей семье жалеет Матрену только старый дедСавелий, «богатырь святорусский», доживающий свою жизнь после двадцати лет каторги. На каторгу он попал за убийство немца-управляющего, не дававшего мужикам ни одной свободной минуты. Савелий много рассказывал Матрене о своей жизни, о «русском богатырстве».
Свекровь запрещает Матрене брать Демушку в поле: с ним она мало работает. За ребенком смотрит дед, но однажды он засыпает, и ребенка съедают свиньи. Через некоторое время Матрена встречает на могиле Демушки Савелия, ушедшего на покаяние в Песочный монастырь. Она прощает его и забирает домой, где старик вскоре умирает.
Были у Матрены и другие дети, но забыть Демушку она не смогла. Одного из них, пастушка Федота, однажды хотели высечь за унесенную волком овцу, но Матрена приняла на себя наказание. Когда она была беременна Лиодорушкой, ей пришлось пойти в город, просить вернуть забранного в солдаты мужа. Прямо в приемной Матрена и родила, а губернаторша, Елена Александровна, за которую молится теперь вся семья, помогла ей. С тех-то пор Матрену и «ославили счастливицей, прозвали губернаторшой». Но какое уж тут счастье?
Так говорит странникам Матренушка и добавляет: счастливую среди женщин они не найдут никогда, ключи от женского счастья потеряны, и где их найти, не знает даже Бог.
Часть 4
Пир на весь мир
В селе Вахлачина идет пир. Сюда собрались все: и странники, и Клим Яковлич, и Влас-староста. Среди пирующих сидят и два семинариста, Саввушка и Гриша, добрые простые парни. Они, по просьбе народа, поют «веселую» песню, потом приходит очередь для разных историй. Звучит история про «холопа примерного – Якова верного», который всю жизнь ходил за барином, исполнял все его прихоти и радовался даже барским побоям. Только когда барин отдал в солдаты его племянника, Яков запил, но вскоре вернулся к барину. И все-таки Яков его не простил, и смог отомстить Поливанову: завез его, с отнявшимися ногами, в лес, а там повесился на сосне над барином.
Заходит спор о том, кто грешнее всего. Божий странник Иона рассказывает историю «о двух грешниках», о разбойнике Кудеяре. Господь пробудил в нем совесть и наложил на него епитимью: срубить в лесу огромный дуб, тогда простятся ему его грехи. Но дуб упал лишь тогда, когда Кудеяр окропил его кровью жестокого пана Глуховского. Игнатий Прохоров возражает Ионе: мужицкий грех все же больше, и рассказывает историю о старосте. Он скрыл последнюю волю своего хозяина, который решил перед смертью отпустить на волю своих крестьян. Но староста, соблазнившись деньгами, разорвал вольные.
Толпа подавлена. Поются песни: «Голодная», «Солдатская». Но настанет на Руси время и для добрых песен. Подтверждение тому – два брата-семинариста, Савва и Гриша. Семинарист Гриша, сын дьячка, уже с пятнадцати лет твердо знает, что хочет посвятить свою жизнь счастью народному. Любовь к матери сливается в его сердце с любовью ко всей вахлачине. Гриша идет по своему краю и поет песню о Руси:
Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка Русь!
И замыслы его не пропадут: судьба готовит Грише «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». А пока Гриша поет, и жаль, что его не слышат странники, ведь тогда бы они поняли, что уже нашли счастливого человека и могли бы вернуться домой.
Заключение
На этом обрываются недописанные Некрасовым главы поэмы. Однако уже и из сохранившихся частей перед читателем предстает широкомасштабная картина послереформенной Руси, которая с мучениями учится жить по-новому. Спектр проблем, поднимаемых автором в поэме, очень широк: проблемы повсеместного пьянства, губящего русского человека (недаром в награду счастливому предлагается ведро водки!) проблемы женщин, неискоренимой рабской психологии (раскрывается на примере Якова, Ипата) и главной проблемы народного счастья. Большинство этих проблем, к сожалению, в той или иной мере и сегодня сохраняют свою актуальность, именно поэтому произведение пользуется большой популярностью, а ряд цитат из него вошли в обиходную речь. Композиционный прием странствия главных героев приближает поэму к приключенческому роману, благодаря чему она читается легко и с большим интересом.
Краткий пересказ «Кому на Руси жить хорошо» передаёт лишь самое основное содержание поэмы, для более точного представления о произведении рекомендуем ознакомиться с полной версией «Кому на Руси жить хорошо».
Тест по поэме «Кому на Руси жить хорошо»
После прочтения краткого содержания вы можете проверить свои знания, пройдя этот тест.
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.4 . Всего получено оценок: 13607.
«Прокосы широчайшие! -
Сказал Пахом Онисимыч. -
Здесь богатырь народ!»
Смеются братья Губины:
Давно они заметили
Высокого крестьянина
Со жбаном - на стогу;
Он пил, а баба с вилами,
Задравши кверху голову,
Глядела на него.
Со стогом поравнялися -
Все пьет мужик! Отмерили
Еще шагов полста,
Все разом оглянулися:
По-прежнему, закинувшись,
Стоит мужик; посудина
Дном кверху поднята...
Под берегом раскинуты
Шатры; старухи, лошади
С порожними телегами
Да дети видны тут.
А дальше, где кончается
Отава подкошенная,
Народу тьма! Там белые
Рубахи баб, да пестрые
Рубахи мужиков,
Да голоса, да звяканье
Проворных кос. «Бог нá помочь!»
- Спасибо, молодцы!
Остановились странники...
Размахи сенокосные
Идут чредою правильной:
Все разом занесенные
Сверкнули косы, звякнули,
Трава мгновенно дрогнула
И пала, прошумев!
По низменному берегу,
На Волге, травы рослые,
Веселая косьба.
Не выдержали странники:
«Давно мы не работали,
Давайте - покосим!»
Семь баб им косы отдали.
Проснулась, разогрелася
Привычка позабытая
К труду! Как зубы с голоду,
Работает у каждого
Проворная рука.
Валят траву высокую,
Под песню, незнакомую
Вахлацкой стороне;
Под песню, что навеяна
Метелями и вьюгами
Родимых деревень:
Заплатова, Дырявина,
Разутова, Знобишина,
Горелова, Неелова -
Неурожайка тож...
Натешившись, усталые,
Присели к стогу завтракать...
Откуда, молодцы? -
Спросил у наших странников
Седой мужик (которого
Бабенки звали Власушкой). -
Куда вас Бог несет?
«А мы...» - сказали странники
И замолчали вдруг:
Послышалась им музыка!
- Помещик наш катается, -
Промолвил Влас - и бросился
К рабочим: - Не зевать!
Коси дружней! А главное:
Не огорчить помещика.
Рассердится - поклон ему!
Похвалит вас - «ура» кричи...
Эй, бабы! не галдеть! -
Другой мужик, присадистый,
С широкой бородищею,
Почти что то же самое
Народу приказал,
Надел кафтан - и барина
Бежит встречать. - Что зá люди?
Оторопелым странникам
Кричит он на бегу. -
Снимите шапки! -
К берегу
Причалили три лодочки.
В одной прислуга, музыка,
В другой - кормилка дюжая
С ребенком, няня старая
И приживалка тихая,
А в третьей - господа:
Две барыни красивые
(Потоньше - белокурая,
Потолще - чернобровая),
Усатые два барина,
Три бáрченка-погодочки
Да старый старичок:
Худой! как зайцы зимние,
Весь бел, и шапка белая,
Высокая, с околышем
Из красного сукна.
Нос клювом, как у ястреба,
Усы седые, длинные
И - разные глаза:
Один здоровый - светится,
А левый - мутный, пасмурный,
Как оловянный грош!
При них собачки белые,
Мохнатые, с султанчиком,
На крохотных ногах...
Старик, поднявшись на берег,
На красном, мягком коврике
Долгонько отдыхал,
Потом покос осматривал:
Его водили под руки
То господа усатые,
То молодые барыни, -
И так, со всею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И с белыми собачками,
Все поле сенокосное
Помещик обошел.
Крестьяне низко кланялись,
Бурмистр (смекнули странники,
Что тот мужик присадистый
Бурмистр) перед помещиком,
Как бес перед заутреней,
Юлил: «Так точно! Слушаю-с!» -
И кланялся помещику
Чуть-чуть не до земли.
В один стожище матерый,
Сегодня только сметанный,
Помещик пальцем ткнул,
Нашел, что сено мокрое,
Вспылил: «Добро господское
Гноить? Я вас, мошенников,
Самих сгною на барщине!
Пересушить сейчас!..»
Засуетился староста:
- Недосмотрел маненичко!
Сыренько: виноват! -
Созвал народ - и вилами
Богатыря кряжистого,
В присутствии помещика,
По клочьям разнесли.
Помещик успокоился.
(Попробовали странники:
Сухохонько сенцо!)
Бежит лакей с салфеткою,
Хромает: «Кушать подано!»
Со всей своею свитою,
С детьми и приживалками,
С кормилкою и нянькою,
И с белыми собачками,
Пошел помещик завтракать,
Работы осмотрев.
С реки из лодки грянула
Навстречу барам музыка,
Накрытый стол белеется
На самом берегу...
Дивятся наши странники.
Пристали к Власу: «Дедушка!
Что за порядки чудные?
Что за чудной старик?»
Помещик наш: Утятин князь! -
«Чего же он куражится?
Теперь порядки новые,
А он дурит по-старому:
Сенцо сухим-сухохонько -
Велел пересушить!»
А то еще диковинней,
Что и сенцо-то самое,
И пожня - не его!
«А чья же?»
- Нашей вотчины.
«Чего же он тут сýется?
Ин вы у Бога не люди?»
Нет, мы, по Божьей милости,
Теперь крестьяне вольные,
У нас, как у людей,
Порядки тоже новые,
Да тут статья особая...
«Какая же статья?»
Под стогом лег старинушка
И - больше ни словца!
К тому же стогу странники
Присели; тихо молвили:
«Эй, скатерть самобраная,
Попотчуй мужиков!»
И скатерть развернулася,
Откудова ни взялися
Две дюжие руки:
Ведро вина поставили,
Горой наклали хлебушка
И спрятались опять...
Налив стаканчик дедушке,
Опять пристали странники:
«Уважь! скажи нам, Власушка,
Какая тут статья?»
- Да пустяки! Тут нечего
Рассказывать... А сами вы
Что зá люди? Откуда вы?
Куда вас Бог несет?
«Мы люди чужестранные,
Давно, по делу важному,
Домишки мы покинули,
У нас забота есть...
Такая ли заботушка,
Что из домов повыжила,
С работой раздружила нас,
Отбила от еды...»
Остановились странники...
О чем же вы хлопочете?
«Да помолчим! Поели мы,
Так отдохнуть желательно».
И улеглись. Молчат!
Вы так-то! а по-нашему,
Коль начал, так досказывай!
«А сам небось молчишь!
Мы не в тебя, старинушка!
Изволь, мы скажем: видишь ли,
Мы ищем, дядя Влас,
Непоротой губернии,
Непотрошенной волости,
Избыткова села!..»
И рассказали странники,
Как встретились нечаянно,
Как подрались, заспоривши,
Как дали свой зарок
И как потом шаталися,
Искали по губерниям
Подтянутой, Подстреленной,
Кому живется счастливо,
Вольготно на Руси?
Влас слушал - и рассказчиков
Глазами мерял: - Вижу я,
Вы тоже люди странные! -
Сказал он наконец. -
Чудим и мы достаточно,
А вы - и нас чудней!
«Да что ж у вас-то деется?
Еще стаканчик, дедушка!»
Как выпил два стаканчика,
Разговорился Влас:
Помещик наш особенный,
Богатство непомерное,
Чин важный, род вельможеский,
Весь век чудил, дурил,
Да вдруг гроза и грянула...
Не верит: врут, разбойники!
Посредника, исправника
Прогнал! дурит по-старому.
Стал крепко подозрителен,
Не поклонись - дерет!
Сам губернатор к барину
Приехал: долго спорили,
Сердитый голос барина
В застольной дворня слышала;
Озлился так, что к вечеру
Хватил его удар!
Всю половину левую
Отбило: словно мертвая
И, как земля, черна...
Пропал ни за копеечку!
Известно, не корысть,
А спесь его подрезала,
Соринку он терял.
«Что значит, други милые,
Привычка-то помещичья!» -
Заметил Митродор.
«Не только над помещиком,
Привычка над крестьянином
Сильна, - сказал Пахом. -
Я раз, по подозрению
В острог попавши, чудного
Там видел мужика.
За конокрадство, кажется,
Судился, звали Сидором,
Так из острога барину
Он посылал оброк!
(Доходы арестантские
Известны: подаяние,
Да что-нибудь сработает,
Да стащит что-нибудь.)
Ему смеялись прочие:
„А ну на поселение
Сошлют - пропали денежки!“
- Все лучше, - говорит...»
Соринка - дело плевое,
Да только не в глазу:
Пал дуб на море тихое,
И море все заплакало -
Лежит старик без памяти
(Не встанет, так и думали!).
Приехали сыны,
Гвардейцы черноусые
(Вы их на пожне видели,
А барышни красивые -
То жены молодцов).
У старшего доверенность
Была: по ней с посредником
Установили грамоту...
Ан вдруг и встал старик!
Чуть заикнулись... Господи!
Как зверь метнулся раненый
И загремел, как гром!
Дела-то все недавние,
Я был в то время старостой,
Случился тут - так слышал сам,
Как он честил помещиков,
До слова помню все:
«Корят жидов, что предали
Христа... а вы что сделали?
Права свои дворянские,
Веками освященные,
Вы предали!..» Сынам
Сказал: «Вы трусы подлые!
Не дети вы мои!
Пускай бы люди мелкие,
Что вышли из поповичей
Да, понажившись взятками,
Купили мужиков,
Пускай бы... им простительно!
А вы... князья Утятины?
Какие вы У-тя-ти-ны!
Идите вон!.. подкидыши,
Не дети вы мои!»
Орóбели наследники:
А ну как перед смертию
Лишит наследства? Мало ли
Лесов, земель у батюшки?
Что денег понакоплено,
Куда пойдет добро?
Гадай! У князя в Питере
Три дочери побочные
За генералов выданы,
Не отказал бы им!
А князь опять больнехонек...
Чтоб только время выиграть,
Придумать: как тут быть?
Которая-то барыня
(Должно быть, белокурая:
Она ему, сердечному,
Слыхал я, терла щеткою
В то время левый бок)
Возьми и брякни барину,
Что мужиков помещикам
Велели воротить!
Поверил! Проще малого
Ребенка стал старинушка,
Как паралич расшиб!
Заплакал! пред иконами
Со всей семьею молится,
Велел служить молебствие,
Звонить в колокола!
И силы словно прибыло,
Опять: охота, музыка,
Дворовых дует палкою,
Велит созвать крестьян.
С дворовыми наследники
Стакнулись, разумеется,
А есть один (он давеча
С салфеткой прибегал),
Того и уговаривать
Не надо было: барина
Столь много любит он!
Ипатом прозывается.
Как воля нам готовилась,
Так он не верил ей:
«Шалишь! Князья Утятины
Останутся без вотчины?
Нет, руки коротки!»
Явилось «Положение», -
Ипат сказал: «Балуйтесь вы!
А я князей Утятиных
Холоп - и весь тут сказ!»
Не может барских милостей
Забыть Ипат! Потешные
О детстве и о младости,
Да и о самой старости
Рассказы у него
(Придешь, бывало, к барину,
Ждешь, ждешь... Неволей слушаешь,
Сто раз я слышал их):
«Как был я мал, наш князюшка
Меня рукою собственной
В тележку запрягал;
Достиг я резвой младости:
Приехал в отпуск князюшка
И, подгулявши, выкупал
Меня, раба последнего,
Зимою в проруби!
Да так чудно! Две проруби:
В одну опустит в неводе,
В другую мигом вытянет -
И водки поднесет.
Клониться стал я к старости.
Зимой дороги узкие,
Так часто с князем ездили
Мы гусем в пять коней.
Однажды князь - затейник же! -
И посади фалетуром
Меня, раба последнего,
Со скрипкой - впереди.
Любил он крепко музыку.
„Играй, Ипат!“ - А кучеру
Кричит: „Пошел живей!“
Метель была изрядная,
Играл я: руки заняты,
А лошадь спотыкливая -
Свалился я с нее!
Ну, сани, разумеется,
Через меня проехали,
Попридавили грудь.
Не то беда: а холодно,
Замерзнешь - нет спасения,
Кругом пустыня, снег...
Гляжу на звезды частые
Да каюсь во грехах.
Так что же, друг ты истинный?
Послышал я бубенчики,
Чу, ближе! чу, звончей!
Вернулся князь (Закапали
Тут слезы у дворового,
И сколько ни рассказывал,
Всегда тут плакал он!),
Одел меня, согрел меня
И рядом, недостойного,
С своей особой княжеской
В санях привез домой!»
Похохотали странники...
Глотнув вина (в четвертый раз),
Влас продолжал: - Наследники
Ударили и вотчине
Челом: «Нам жаль родителя,
Порядков новых, нонешних
Ему не перенесть.
Поберегите батюшку!
Помалчивайте, кланяйтесь
Да не перечьте хворому,
Мы вас вознаградим:
За лишний труд, за барщину,
За слово даже бранное -
За все заплатим вам.
Недолго жить сердечному,
Навряд ли два-три месяца,
Сам дохтур объявил!
Уважьте нас, послушайтесь,
Вы вам луга поемные
По Волге подарим;
Сейчас пошлем посреднику
Бумагу, дело верное!»
Собрался мир, галдит!
Луга-то (эти самые),
Да водка, да с три короба
Посулов то и сделали,
Что мир решил помалчивать
До смерти старика.
Поехали к посреднику:
Смеется! «Дело доброе,
Да и луга хорошие,
Дурачьтесь, Бог простит!
Нет на Руси, вы знаете,
Помалчивать да кланяться
Запрета никому!»
Однако я противился:
«Вам, мужикам, сполагоря,
А мне-то каково?
Что ни случится - к барину
Бурмистра! что ни вздумает,
За мной пошлет! Как буду я
На опросы бестолковые
Ответствовать? дурацкие
Приказы исполнять?»
Ты стой пред ним без шапочки,
Помалчивай да кланяйся,
Уйдешь - и дело кончено.
Старик больной, расслабленный
Не помнит ничего!
Оно и правда: можно бы!
Морочить полоумного
Нехитрая статья.
Да быть шутом гороховым,
Признаться, не хотелося.
И так я на веку,
У притолоки стоючи,
Помялся перед барином
Досыта! «Коли мир
(Сказал я, миру кланяясь)
Дозволит покуражиться
Уволенному барину
В останные часы,
Молчу и я - покорствую,
А только что от должности
Увольте вы меня!»
Чуть дело не разладилось.
Да Климка Лавин выручил:
«А вы бурмистром сделайте
Меня! Я удовольствую
И старика, и вас.
Бог приберет Последыша
Скоренько, а у вотчины
Останутся луга.
Так будем мы начальствовать,
Такие мы строжайшие
Порядки заведем,
Что надорвет животики
Вся вотчина... Увидите!»
Долгонько думал мир.
Что ни на есть отчаянный
Был Клим мужик: и пьяница,
И на руку нечист.
Работать не работает,
С цыганами вожжается,
Бродяга, коновал!
Смеется над трудящимся:
С работы, как ни мучайся,
Не будешь ты богат!
А будешь ты горбат!
А впрочем, парень грамотный,
Бывал в Москве и в Питере,
В Сибирь езжал с купечеством,
Жаль, не остался там!
Умен, а грош не держится,
Хитер, а попадается
Впросак! Бахвал мужик!
Каких-то слов особенных
Наслушался: атечество,
Москва первопрестольная,
Душа великорусская.
«Я - русский мужичок!» -
Горланил диким голосом
И, кокнув в лоб посудою,
Пил залпом полуштоф!
Как рукомойник кланяться
Готов за водку всякому,
А есть казна - поделится,
Со встречным все пропьет!
Горазд орать, балясничать,
Гнилой товар показывать
С хазового конца.
Нахвастает с три короба,
А уличишь - отшутится
Бесстыжей поговоркою,
Что «за погудку правую
Смычком по роже бьют!»
Подумавши, оставили
Меня бурмистром: правлю я
Делами и теперь.
А перед старым барином
Бурмистром Климку назвали,
Пускай его! По барину
Бурмистр! перед Последышем
Последний человек!
У Клима совесть глиняна,
А бородища Минина,
Посмотришь, так подумаешь,
Что не найти крестьянина
Степенней и трезвей.
Наследники построили
Кафтан ему: одел его -
И сделался Клим Яковлич
Из Климки бесшабашного,
Бурмистр первейший сорт.
Пошли порядки старые!
Последышу-то нашему,
Как на беду, приказаны
Прогулки. Что ни день,
Через деревню катится
Рессорная колясочка:
Вставай! картуз долой!
Бог весть с чего накинется,
Бранит, корит; с угрозою
Подступит - ты молчи!
Увидит в поле пахаря
И за его же полосу
Облает: и лентяи-то
И лежебоки мы!
А полоса сработана,
Как никогда на барина
Не работал мужик,
Да невдомек Последышу,
Что уж давно не барская,
А наша полоса!
Сойдемся - смех! У каждого
Свой сказ про юродивого
Помещика: икается,
Я думаю, ему!
А тут еще Клим Яковлич.
Придет, глядит начальником
(Горда свинья: чесалася
О барское крыльцо!),
Кричит: «Приказ по вотчине!»
Ну, слушаем приказ:
«Докладывал я барину,
Что у вдовы Терентьевны
Избенка развалилася,
Что баба побирается
Христовым подаянием,
Так барин приказал:
На той вдове Терентьевой
Женить Гаврилу Жохова,
Избу поправить заново,
Чтоб жили в ней, плодилися
И правили тягло!»
А той вдове - под семьдесят,
А жениху - шесть лет!
Ну, хохот, разумеется!..
Другой приказ: «Коровушки
Вчера гнались до солнышка
Близ барского двора
И так мычали, глупые,
Что разбудили барина, -
Так пастухам приказано
Впредь унимать коров!»
Опять смеется вотчина.
«А что смеетесь? Всякие
Бывают приказания:
Сидел на губернаторстве
В Якутске генерал.
Так нá кол тот коровушек
Сажал! Долгонько слушались:
Весь город разукрасили,
Как Питер монументами,
Казенными коровами,
Пока не догадалися,
Что спятил он с ума!»
Еще приказ: «У сторожа,
У ундера Софронова,
Собака непочтительна:
Залаяла на барина,
Так ундера прогнать,
А сторожем к помещичьей
Усадьбе назначается
Еремка!..» Покатилися
Опять крестьяне со смеху:
Еремка тот с рождения
Глухонемой дурак!
Доволен Клим. Нашел-таки
По нраву должность! Бегает,
Чудит, во все мешается,
Пить даже меньше стал!
Бабенка есть тут бойкая,
Орефьевна, кума ему,
Так с ней Климаха барина
Дурачит заодно.
Лафа бабенкам! бегают
На барский двор с полотнами,
С грибами, с земляникою:
Все покупают барыни,
И кормят, и поят!
Шутили мы, дурачились,
Да вдруг и дошутилися
До сущей до беды:
Был грубый, непокладистый
У нас мужик Агап Петров,
Он много нас корил:
«Ай мужики! Царь сжалился,
Так вы в хомут охотою...
Бог с ними, с сенокосами!
Знать не хочу господ!..»
Тем только успокоили,
Что штоф вина поставили,
(Винцо-то он любил).
Да черт его со временем
Нанес-таки на барина:
Везет Агап бревно
(Вишь, мало ночи глупому,
Так воровать отправился
Лес - среди бела дня!),
Навстречу та колясочка
И барин в ней: «Откудова
Бревно такое славное
Везешь ты, мужичок?..»
А сам смекнул откудова.
Агап молчит: бревешко-то
Из лесу из господского,
Так что тут говорить!
Да больно уж окрысился
Старик: пилил, пилил его,
Права свои дворянские
Высчитывал ему!
Крестьянское терпение
Выносливо, а временем
Есть и ему конец.
Агап раненько выехал,
Без завтрака: крестьянина
Тошнило уж и так,
А тут еще речь барская,
Как муха неотвязная,
Жужжит под ухо самое...
Захохотал Агап!
«Ах шут ты, шут гороховый!
Нишкни!» - да и пошел!
Досталось тут Последышу
За дедов и за прадедов,
Не только за себя.
Известно, гневу нашему
Дай волю! Брань господская
Что жало камариное,
Мужицкая - обух!
Опешил барин! Легче бы
Стоять ему под пулями,
Под каменным дождем!
Опешили и сродники,
Бабенки было бросились
К Агапу с уговорами,
Так он вскричал: «Убью!..
Что брага, раскуражились
Подонки из поганого
Корыта... Цыц! Нишкни!
Крестьянских душ владение
Покончено. Последыш ты!
Последыш ты! По милости
Мужицкой нашей глупости
Сегодня ты начальствуешь,
А завтра мы Последышу
Пинка - и кончен бал!
Иди домой, похаживай,
Поджавши хвост, по горницам,
А нас оставь! Нишкни!..»
«Ты - бунтовщик!» - с хрипóтою
Сказал старик; затрясся весь
И полумертвый пал!
«Теперь конец!» - подумали
Гвардейцы черноусые
И барыни красивые;
Ан вышло - не конец!
Приказ: пред всею вотчиной,
В присутствии помещика,
За дерзость беспримерную
Агапа наказать.
Забегали наследники
И жены их - к Агапушке,
И к Климу, и ко мне!
«Спасите нас, голубчики!
Спасите!» Ходят бледные:
«Коли обман откроется,
Пропали мы совсем!»
Пошел бурмистр орудовать!
С Агапом пил до вечера,
Обнявшись, до полуночи
Деревней с ним гулял,
Потом опять с полуночи
Поил его - и пьяного
Привел на барский двор.
Все обошлось любехонько:
Не мог с крылечка сдвинуться
Последыш - так расстроился...
Ну, Климке и лафа!
В конюшню плут преступника
Привел, перед крестьянином
Поставил штоф вина:
«Пей да кричи: помилуйте!
Ой батюшки! ой матушки!»
Послушался Агап,
Чу, вопит! Словно музыку,
Последыш стоны слушает;
Чуть мы не рассмеялися,
Как стал он приговаривать:
«Ка-тай его, раз-бой-ника,
Бун-тов-щи-ка... Ка-тай!»
Ни дать ни взять под розгами
Кричал Агап, дурачился,
Пока не допил штоф.
Как из конюшни вынесли
Его мертвецки пьяного
Четыре мужика,
Так барин даже сжалился:
«Сам виноват, Агапушка!» -
Он ласково сказал...
«Вишь, тоже добрый! сжалился»,
Заметил Пров, а Влас ему:
- Не зол... да есть пословица:
Хвали траву в стогу,
А барина - в гробу!
Все лучше, кабы Бог его
Прибрал... Уж нет Агапушки...
«Как! умер?»
- Да, почтенные:
Почти что в тот же день!
Он к вечеру разохался,
К полуночи попа просил,
К белу свету преставился.
Зарыли и поставили
Животворящий крест...
С чего? Один Бог ведает!
Конечно, мы не тронули
Его не только розгами -
И пальцем. Ну а все ж
Нет-нет - да и подумаешь:
Не будь такой оказии,
Не умер бы Агап!
Мужик сырой, особенный,
Головка непоклончива,
А тут: иди, ложись!
Положим: ладно кончилось,
А все Агап надумался:
Упрешься - мир осердится,
А мир дурак - доймет!
Все разом так подстроилось:
Чуть молодые барыни
Не цаловали старого,
Полсотни, чай, подсунули,
А пуще Клим бессовестный
Сгубил его, анафема,
Винищем!..
Вон от барина
Посол идет: откушали!
Зовет, должно быть, старосту,
Пойду взгляну камедь!
Пошли за Власом странники;
Бабенок тоже несколько
И пáрней с ними тронулось;
Был полдень, время отдыха,
Так набралось порядочно
Народу - поглазеть.
Вся стали в ряд почтительно
Поодаль от господ...
За длинным белым столиком,
Уставленным бутылками
И кушаньями разными,
Сидели господа:
На первом месте - старый князь,
Седой, одетый в белое,
Лицо перекошенное
И - разные глаза.
В петлице крестик беленький
(Влас говорит: Георгия
Победоносца крест).
За стулом в белом галстуке
Ипат, дворовый преданный,
Обмахивает мух.
По сторонам помещика
Две молодые барыни:
Одна черноволосая,
Как свекла губы красные,
По яблоку - глаза!
Другая белокурая,
С распущенной косой,
Ай косонька! как золото
На солнышке горит!
На трех высоких стульчиках
Три мальчика нарядные,
Салфеточки подвязаны
Под горло у детей.
При них старуха нянюшка,
А дальше - челядь разная:
Учительницы, бедные
Дворянки. Против барина -
Гвардейцы черноусые,
Последыша сыны.
За каждым стулом девочка,
А то и баба с веткою -
Обмахивает мух.
А под столом мохнатые
Собачки белошерстые.
Барчонки дразнят их...
Без шапки перед барином
Стоял бурмистр.
«А скоро ли, -
Спросил помещик, кушая, -
Окончим сенокос?»
Да как теперь прикажете:
У нас по положению
Три дня в неделю барские,
С тягла: работник с лошадью,
Подросток или женщина
Да полстарухи в день.
Господский срок кончается...
«Тсс! тсс! - сказал Утятин князь,
Как человек, заметивший,
Что на тончайшей хитрости
Другого изловил. -
Какой такой господский срок?
Откудова ты взял его?»
И на бурмистра верного
Навел пытливо глаз.
Бурмистр потупил голову.
- Как приказать изволите!
Два-три денька хорошие,
И сено вашей милости
Все уберем, Бог даст!
Не правда ли, ребятушки?.. -
(Бурмистр воротит к барщине
Широкое лицо.)
За барщину ответила
Проворная Орефьевна,
Бурмистрова кума:
- Вестимо так, Клим Яковлич,
Покуда вёдро держится,
Убрать бы сено барское,
А наше - подождет!
«Бабенка, а умней тебя! -
Помещик вдруг осклабился
И начал хохотать. -
Ха-ха! дурак!.. Ха-ха-ха-ха!
Дурак! дурак! дурак!
Придумали: господский срок!
Ха-ха... дурак! ха-ха-ха-ха!
Господский срок - вся жизнь раба!
Забыли, что ли, вы:
Я Божиею милостью,
И древней царской грамотой,
И родом и заслугами
Над вами господин!..»
Влас наземь опускается.
«Что так?» - спросили странники.
- Да отдохну пока!
Теперь не скоро князюшка
Сойдет с коня любимого!
С тех пор как слух прошел,
Что воля нам готовится,
У князя речь одна:
Что мужику у барина
До светопреставления
Зажату быть в горсти!..
И точно: час без малого
Последыш говорил!
Язык его не слушался:
Старик слюною брызгался,
Шипел! И так расстроился,
Что правый глаз задергало,
А левый вдруг расширился
И - круглый, как у филина, -
Вертелся колесом.
Права свои дворянские,
Веками освященные,
Заслуги, имя древнее
Помещик поминал,
Царевым гневом, Божиим
Грозил крестьянам, ежели
Взбунтуются они,
И накрепко приказывал,
Чтоб пустяков не думала,
Не баловалась вотчина,
А слушалась господ!
«Отцы! - сказал Клим Яковлич
С каким-то визгом в голосе,
Как будто вся утроба в нем
При мысли о помещиках
Заликовала вдруг. -
Кого же нам и слушаться?
Кого любить? надеяться
Крестьянству на кого?
Бедами упиваемся,
Слезами умываемся,
Куда нам бунтовать?
Все ваше, все господское -
Домишки наши ветхие,
И животишки хворые,
И сами - ваши мы!
Зерно, что в землю брошено,
И овощь огородная,
И волос на нечесаной
Мужицкой голове -
Все ваше, все господское!
В могилках наши прадеды,
На печках деды старые
И в зыбках дети малые -
Все ваше, все господское!
А мы, как рыба в неводе,
Хозяева в дому!»
Бурмистра речь покорная
Понравилась помещику:
Здоровый глаз на старосту
Глядел с благоговением,
А левый успокоился:
Как месяц в небе стал!
Налив рукою собственной
Стакан вина заморского,
«Пей!» - барин говорит.
Вино на солнце искрится,
Густое, маслянистое.
Клим выпил, не поморщился
И вновь сказал: «Отцы!
Живем за вашей милостью,
Как у Христа за пазухой:
Попробуй-ка без барина
Крестьянин так пожить!
(И снова, плут естественный,
Глотнул вина заморского.)
Куда нам без господ?
Бояре - кипарисовы,
Стоят, не гнут головушки!
Над ними - царь один!
А мужики вязовые -
И гнутся-то, и тянутся,
Скрипят! Где мат крестьянину,
Там барину сполагоря:
Под мужиком лед ломится,
Под барином трещит!
Отцы! руководители!
Не будь у нас помещиков,
Не наготовим хлебушка,
Не запасем травы!
Хранители! радетели!
И мир давно бы рушился
Без разума господского,
Без нашей простоты!
Вам на роду написано
Блюсти крестьянство глупое,
А нам работать, слушаться,
Молиться за господ!»
Дворовый, что у барина
Стоял за стулом с веткою,
Вдруг всхлипнул! Слезы катятся
По старому лицу.
«Помолимся же Господу
За долголетье барина!» -
Сказал холуй чувствительный
И стал креститься дряхлою,
Дрожащею рукой.
Гвардейцы черноусые
Кисленько как-то глянули
На верного слугу;
Однако - делать нечего! -
Фуражки сняли, крестятся.
Перекрестились барыни,
Перекрестилась нянюшка,
Перекрестился Клим...
Да и мигнул Орефьевне:
И бабы, что протискались
Поближе к господам,
Креститься тоже начали.
Одна так даже всхлипнула
Вподобие дворового.
(«Урчи! вдова Терентьевна!
Старуха полоумная!» -
Сказал сердито Влас.)
Из тучи солнце красное
Вдруг выглянуло; музыка
Протяжная и тихая
Послышалась с реки...
Помещик так растрогался,
Что правый глаз заплаканный
Ему платочком вытерла
Сноха с косой распущенной
И чмокнула старинушку
В здоровый этот глаз.
«Вот! - молвил он торжественно
Сынам своим наследникам
И молодым снохам. -
Желал бы я, чтоб видели
Шуты, врали столичные,
Что обзывают дикими
Крепостниками нас,
Чтоб видели, чтоб слышали...»
Тут случай неожиданный
Нарушил речь господскую:
Один мужик не выдержал -
Как захохочет вдруг!
Задергало Последыша.
Вскочил, лицом уставился
Вперед! Как рысь, высматривал
Добычу. Левый глаз
Заколесил... «Сы-скать его!
Сы-скать бун-тов-щи-ка!»
Бурмистр в толпу отправился;
Не ищет виноватого,
А думает: как быть?
Пришел в ряды последние,
Где были наши странники,
И ласково сказал:
«Вы люди чужестранные,
Что с вами он поделает?
Подите кто-нибудь!»
Замялись наши странники,
Желательно бы выручить
Несчастных вахлаков,
Да барин глуп: судись потом,
Как влепит сотню добрую
При всем честном миру!
«Иди-ка ты, Романушка! -
Сказали братья Губины. -
Иди! ты любишь бар!»
- Нет, сами вы попробуйте! -
И стали наши странники
Друг дружку посылать.
Клим плюнул. «Ну-ка, Власушка,
Придумай, что тут сделаем?
А я устал; мне мочи нет!»
Ну да и врал же ты! -
«Эх, Влас Ильич! где враки-то? -
Сказал бурмистр с досадою. -
Не в их руках мы, что ль?..
Придет пора последняя:
Заедем все в ухаб,
Не выедем никак,
В кромешный ад провалимся,
Так ждет и там крестьянина
Работа на господ!»
Что ж там-то будет, Климушка?
(Смеются мужики.)
Пришли сыны Последыша
«Эх! Клим-чудак! до смеху ли?
Старик прислал нас; сердится,
Что долго нет виновного...
Да кто у вас сплошал?»
А кто сплошал, и надо бы
Того тащить к помещику,
Да все испортит он!
Мужик богатый... Питерщик...
Вишь, принесла нелегкая
Домой его на грех!
Порядки наши чудные
Ему пока в диковину,
Так смех и разобрал!
А мы теперь расхлебывай!
«Ну... вы его не трогайте,
А лучше киньте жребий.
Заплатим мы: вот пять рублей...»
Нет! разбегутся все...
«Ну, так скажите барину,
Что виноватый спрятался».
- А завтра как? Забыли вы
Агапа неповинного?
«Что ж делать?.. Вот беда!»
Давай сюда бумажку ту!
Постойте! я вас выручу!
Вдруг объявила бойкая
Бурмистрова кума
И побежала к барину;
Бух в ноги: - Красно солнышко!
Прости, не погуби!
Сыночек мой единственный,
Сыночек надурил!
Господь его без разуму
Пустил на свет! Глупешенек:
Идет из бани - чешется!
Лаптишком, вместо ковшика,
Напиться норовит!
Работать не работает,
Знай скалит зубы белые,
Смешлив... так Бог родил!
В дому-то мало радости:
Избенка развалилася,
Случается, есть нечего -
Смеется, дурачок!
Подаст ли кто копеечку,
Ударит ли по темени -
Смеется дурачок!
Смешлив... что с ним поделаешь?
Из дурака, родименький,
И горе смехом прет!
Последыш пил да чокался,
Красивых снох пощипывал.
(- Вот так-то! чем бы старому
Лекарство пить, - заметил Влас,
Он пьет вино стаканами.
Давно уж меру всякую
Как в гневе, так и в радости
Последыш потерял.)
Гремит на Волге музыка,
Поют и пляшут девицы -
Ну, словом, пир горой!
К девицам присоседиться
Хотел старик, встал на ноги
И чуть не полетел!
Сын поддержал родителя.
Старик стоял: притоптывал,
Присвистывал, прищелкивал,
А глаз свое выделывал -
Вертелся колесом!
«А вы что ж не танцуете? -
Сказал Последыш барыням
И молодым сынам. -
Танцуйте!» Делать нечего!
Прошлись они под музыку.
Старик их осмеял!
Качаясь, как на палубе
В погоду непокойную,
Представил он, как тешились
В его-то времена!
«Спой, Люба!» Не хотелося
Петь белокурой барыне,
Да старый так пристал!
Чудесно спела барыня!
Ласкала слух та песенка,
Негромкая и нежная,
Как ветер летним вечером,
Легонько пробегающий
По бархатной муравушке,
Как шум дождя весеннего
По листьям молодым!
Под песню ту прекрасную
Уснул Последыш. Бережно
Снесли его в ладью
И уложили сонного.
Над ним с зеленым зонтиком
Стоял дворовый преданный,
Другой рукой отмахивал
Слепней и комаров.
Сидели молча бравые
Гребцы; играла музыка
Чуть слышно... лодка тронулась
И мерно поплыла...
У белокурой барыни
Коса, как флаг распущенный,
Играла на ветру...
«Уважил я Последыша! -
Сказал бурмистр. - Господь с тобой!
Куражься, колобродь!
Не знай про волю новую,
Умри, как жил, помещиком,
Под песни наши рабские,
Под музыку холопскую -
Да только поскорей!
Дай отдохнуть крестьянину!
Ну, братцы! поклонитесь мне,
Скажи спасибо, Влас Ильич:
Я миру порадел!
Стоять перед Последышем
Напасть... язык примелется,
А пуще смех долит.
Глаз этот... как завертится,
Беда! Глядишь да думаешь:
„Куда ты, друг единственный?
По надобности собственной
Аль по чужим делам?
Должно быть, раздобылся ты
Курьерской подорожною!..“
Чуть раз не прыснул я.
Мужик я пьяный, ветреный,
В амбаре крысы с голоду
Подохли, дом пустехонек,
А не взял бы, свидетель Бог,
Я за такую каторгу
И тысячи рублей,
Когда б не знал доподлинно,
Что я перед последышем
Стою... что он куражится
По воле по моей...»
Влас отвечал задумчиво:
- Бахвалься! А давно ли мы,
Не мы одни - вся вотчина...
(Да... все крестьянство русское!)
Не в шутку, не за денежки,
На три-четыре месяца,
А целый век... Да что уж тут!
Куда уж нам бахвалиться,
Недаром Вахлаки!
Однако Клима Лавина
Крестьяне полупьяные
Уважили: «Качать его!»
И ну качать... «ура!»
Потом вдову Терентьевну
С Гаврилкой, малолеточком,
Клим посадил рядком
И жениха с невестою
Поздравил! Подурачились
Досыта мужики.
Приели все, все припили,
Что господа оставили,
И только поздним вечером
В деревню прибрели.
Домашние их встретили
Известьем неожиданным:
Скончался старый князь!
«Как так?» - Из лодки вынесли
Его уж бездыханного -
Хватил второй удар!
Крестьяне пораженные
Переглянулись... крестятся...
Вздохнули... Никогда
Такого вздоха дружного,
Глубокого-глубокого
He испускала бедная
Безграмотной губернии
Деревня Вахлаки...
Но радость их вахлацкая
Была непродолжительна.
Со смертию Последыша
Пропала ласка барская:
Опохмелиться не дали
Гвардейцы вахлакам!
А за луга поемные
Наследники с крестьянами
Тягаются доднесь.
Влас за крестьян ходатаем,
Живет в Москве... был в Питере.
А толку что-то нет!
ПРОЛОГ
На столбовой дороге в Пустопорожней волости встречаются семь мужиков: Роман, Демьян, Лука, Пров, старик Пахом, братья Иван и Митродор Губины. Родом они из соседних деревень: Неурожайки, Заплатова, Дырявина, Разутова, Знобишина, Горелова и Неелова. Мужики спорят о том, кому на Руси хорошо, вольготно живется. Роман считает, что помещику, Демьян – чиновнику, а Лука – попу. Старик Пахом утверждает, что лучше всего живет министр, братья Губины – купец, а Пров думает, что царь.
Начинает темнеть. Мужики понимают, что, увлекшись спором, прошли тридцать верст и теперь возвращаться домой поздно. Они решают заночевать в лесу, разводят на полянке костер и снова начинают спорить, а затем даже драться. От их шума разбегается все лесное зверье, а из гнезда пеночки выпадает птенчик, которого подбирает Пахом. Пеночка-мать подлетает к костру и просит человеческим голосом отпустить ее птенца. За это она исполнит любое желание крестьян.
Мужики решают пойти дальше и выяснить, кто из них прав. Пеночка рассказывает, где можно найти скатерть-самобранку, которая будет их кормить и поить в дороге. Мужики находят скатерть-самобранку и усаживаются пировать. Они договариваются не возвращаться домой, пока не выяснят, кому лучше всех живется на Руси.
Глава I. Поп
Вскоре путешественники встречают попа и рассказывают священнику, что ищут «кому живется весело, вольготно на Руси». Они просят служителя церкви честно ответить: доволен ли он своей судьбой?
Поп отвечает, что свой крест несет со смирением. Если мужики считают, что счастливая жизнь – это покой, почет и богатство, то ничего подобного у него нет. Люди не выбирают время своей смерти. Вот и зовут попа к умирающему хоть под проливным дождем, хоть в лютый мороз. Да и сердце иной раз не выдерживает вдовьих и сиротских слез.
Ни о каком почете и речи нет. О попах сочиняют всякие байки, смеются над ними и считают встречу со священником плохой приметой. И богатство у попов теперь не то. Прежде, когда знатные люди жили в своих родовых поместьях, доходы у священников были неплохие. Помещики делали богатые подарки, крестились и венчались в приходской церкви. Здесь их отпевали и хоронили. Таковы были традиции. А сейчас дворяне живут в столицах да «заграницах», там и все церковные обряды справляют. А с бедных крестьян много денег не возьмешь.
Мужики уважительно раскланиваются с попом и отправляются дальше.
ГЛАВА II. Сельская ярмарка
Путники проходят несколько пустых деревень и спрашивают: куда все люди подевались? Оказывается, что в соседнем селе ярмарка. Мужики решают идти туда. На ярмарке гуляет много нарядных людей, торгуют всем: от плугов и лошадей до платков и книжек. Товара много, но еще больше питейных заведений.
Возле лавки плачет старик Вавила. Он пропил все деньги, а обещал внучке козловые ботиночки. К деду подходит Павлуша Веретенников и покупает обувку для девочки. Обрадованный старик хватает ботиночки и спешит домой. Веретенников известен в округе. Он любит петь и слушать русские песни.
ГЛАВА III. Пьяная ночь
После ярмарки по дороге встречаются пьяные. Кто бредет, кто ползет, а кто и вовсе в канаве валяется. Повсюду слышны стоны и бесконечные пьяные разговоры. У дорожного столба с крестьянами беседует Веретенников. Он слушает и записывает песни, пословицы, а затем начинает укорять крестьян, что те много пьют.
В спор с Веретенниковым вступает хорошо подвыпивший мужик по имени Яким. Он говорит, что у простого народа накопилось много обид на помещиков и чиновников. Если бы не пили, то быть большой беде, а так весь гнев растворяется в водке. Нет мужикам меры во хмелю, а есть ли мера в горе, в тяжелом труде?
Веретенников соглашается с такими рассуждениями и даже выпивает вместе с крестьянами. Тут путники слышат красивую молодецкую песню и решают поискать в толпе счастливцев.
ГЛАВА IV. Счастливые
Ходят мужики и покрикивают: «Выходи счастливые! Мы водочки нальем!» Столпился народ. Стали путники расспрашивать о том, кто и как счастлив. Одним наливают, над другими только посмеиваются. Но вывод из рассказов такой: мужицкое счастье в том, что ел иногда досыта, а Бог защитил в трудную минуту.
Мужикам советуют найти Ермилу Гирина, которого вся округа знает. Один раз хитрый купец Алтынников решил отобрать у него мельницу. Сговорился с судейскими, да и заявил, что надобно Ермиле немедленно выплатить тысячу рублей. У Гирина не было таких денег, но он пошел на торжище и попросил честной народ скинуться. Мужики откликнулись на просьбу, и выкупил Ермила мельницу, а потом все деньги народу вернул. Семь лет он был бурмистром. За то время ни одной копеечки себе не присвоил. Только выгородил один раз своего младшего брата из рекрутов, так потом перед всем народом каялся и с должности ушел.
Странники соглашаются искать Гирина, но местный поп говорит, что Ермил сидит в остроге. Тут на дороге появляется тройка, а в ней барин.
ГЛАВА V. Помещик
Мужики останавливают тройку, в которой едет помещик Гаврила Афанасьевич Оболт-Оболдуев, расспрашивают, как тому живется. Помещик со слезами начинает вспоминать былое. Прежде ему принадлежала вся округа, он держал целый полк прислуги и давал праздники с танцами, театральными представлениями и охотой. Теперь же «порвалась цепь великая». У помещиков есть земля, но нет крестьян, которые бы ее обрабатывали.
Гаврила Афанасьевич не привык трудиться. Не дворянское это дело – хозяйством заниматься. Он умеет только гулять, охотиться, да из казны воровать. Теперь его родовое гнездо продано за долги, все разворовывается, а мужики днем и ночью пьют. Оболт-Оболдуев заливается слезами, и путники ему сочувствуют. После этой встречи они понимают, что нужно искать счастье не среди богачей, а в «Непоротой губернии, Непотрошеной волости...».
КРЕСТЬЯНКА
ПРОЛОГ
Странники решают поискать счастливых людей среди женщин. В одном селе им советуют найти Матрену Тимофеевну Корчагину по прозвищу «губернаторша». Вскоре мужики находят эту красивую осанистую женщину лет тридцати семи. Но Корчагина не хочет разговаривать: страда, нужно срочно убирать хлеб. Тогда путники предлагают свою помощь в поле в обмен на рассказ о счастье. Матрена соглашается.
Глава I. До замужества
Детство Корчагиной проходит в непьющей дружной семь, в обстановке любви родителей и брата. Веселая и проворная Матрена много работает, но и погулять любит. Сватается к ней чужак – печник Филипп. Играют свадьбу. Теперь Корчагина понимает: только и была счастлива она в детстве и девичестве.
Глава II. Песни
Привозит Филипп молодую жену в свою большую семью. Нелегко там Матрене. Свекровь, свекор и золовки житья ей не дают, постоянно попрекают. Все происходит в точности, как в песнях поется. Корчагина терпит. Потом рождается ее первенец Демушка – как солнышко в окошке.
Господский управляющий пристает к молодой женщине. Матрена, как может, его избегает. Управляющий угрожает, что отдаст Филиппа в солдаты. Тогда женщина идет за советом к деду Савелию, отцу свекра, которому исполнилось сто лет.
Глава III. Савелий, богатырь святорусский
Савелий похож на огромного медведя. Он долгое время отбывал каторгу за убийство. Хитрый немец-управляющий высасывал из крепостных все соки. Когда он велел копать четырем голодным крестьянам колодец, те столкнули управляющего в яму и засыпали землей. Среди этих убийц был и Савелий.
ГЛАВА IV. Демушка
Советы старика не пригодились. Управляющий, который не давал Матрене проходу, внезапно умер. Но тут случилась другая беда. Молодая мать была вынуждена оставлять Демушку под присмотром деда. Однажды тот заснул, а ребенка заели свиньи.
Приезжают доктор и судейские, делают вскрытие, допрашивают Матрену. Ее обвиняют в намеренном убийстве ребенка, в сговоре со стариком. У бедной женщины от горя едва не мутится рассудок. А Савелий уходит в монастырь замаливать свой грех.
ГЛАВА V. Волчица
Через четыре года дед возвращается, и Матрена его прощает. Когда старшему сыну Корчагиной Федотушке исполняется восемь лет, мальчика отдают в подпаски. Однажды волчице удается украсть овцу. Федот гонится за ней и вырывает уже мертвую добычу. Волчица страшно худая, она оставляет за собой кровавый след: посекла сосцы о траву. Хищница обреченно смотрит на Федота и воет. Мальчику становится жаль волчицу и ее детенышей. Он оставляет голодному зверю тушу овцы. За это сельчане хотят высечь ребенка, но Матрена принимает наказание за сына.
ГЛАВА VI. Трудный год
Наступает голодный год, в который Матрена беременна. Вдруг приходит известие, что ее мужа забирают в солдаты. Старший сын из их семьи уже служит, поэтому второго забирать не должны, но помещику плевать на законы. Матрена приходит в ужас, перед ней возникают картины нищеты и бесправия, ведь ее единственного кормильца и защитника не будет рядом.
ГЛАВА VII. Губернаторша
Женщина идет пешком в город и к утру прибывает к губернаторскому дому. Она просит у швейцара устроить ей свидание с губернатором. За два целковых швейцар соглашается и впускает Матрену в дом. В это время из покоев выходит губернаторша. Матрена падает ей в ноги и проваливается в беспамятство.
Когда Корчагина приходит в себя, то видит, что родила мальчика. Добрая бездетная губернаторша возится с ней и с ребенком, пока Матрена не выздоравливает. Вместе с мужем, которого освободили от службы, крестьянка возвращается домой. С той поры она не устает молиться за здравие губернаторши.
Глава VIII. Бабья притча
Матрена завершает свой рассказ обращением к странникам: не ищите счастливых людей среди женщин. Ключи от счастья женского Господь уронил в море, их проглотила рыба. С тех пор ищут те ключи, да никак не найдут.
ПОСЛЕДЫШ
Глава I
I
Путники приходят на берег Волги к деревне Вахлаки. Там раскинуты прекрасные луга и в разгаре сенокос. Вдруг звучит музыка, к берегу пристают лодки. Это прибыл старый князь Утятин. Он осматривает покос и ругается, а крестьяне кланяются и просят прощения. Дивятся мужики: все как при крепостном праве. За разъяснениями они обращаются к местному бурмистру Власу.
II
Влас дает пояснения. Князь страшно рассердился, когда узнал, что крестьянам дали волю, и хватил его удар. После этого стал Утятин чудить. Не хочет верить, что нет теперь у него над крестьянами власти. Даже сыновей пообещал проклясть и лишить наследства, если те будут говорить такую глупость. Вот и попросили наследники крестьян, чтобы они при барине делали вид, будто все по-старому. А за это им лучшие луга пожалуют.
III
Князь садится завтракать, на что собираются поглазеть крестьяне. Один из них, самый большой лодырь и пьяница, давно вызвался разыгрывать перед князем бурмистра вместо непокорного Власа. Так и стелется перед Утятиным, а народ еле смех сдерживает. Один, правда, не справляется с собой и хохочет. Князь синеет от гнева, велит пороть бунтовщика. Выручает одна бойкая крестьянка, которая говорит барину, что засмеялся ее сын-дурачок.
Князь всех прощает и отплывает на лодке. Вскоре крестьяне узнают, что Утятин умер по дороге домой.
ПИР – НА ВЕСЬ МИР
Посвящается Сергею Петровичу Боткину
Вступление
Крестьяне радуются смерти князя. Они гуляют и поют песни, а бывший слуга барона Синегузина Викентий рассказывает удивительную историю.
Про холопа примерного – Якова Верного
Жил один очень жестокий и жадный помещик Поливанов, был у него верный холоп Яков. Много терпел мужик от барина. Но отнялись у Поливанова ноги, и верный Яков стал для инвалида незаменимым человеком. Барин не нарадуется холопом, зовет его родным братом.
Задумал как-то любимый племянник Якова жениться, просит у барина в жены девушку, которую Поливанов для себя присмотрел. Барин за такую дерзость отдает соперника в солдаты, а Яков с горя уходит в запой. Поливанову без помощника плохо, но холоп через две недели возвращается к работе. Опять барин доволен слугой.
Но новая беда уже на гряде. По дороге к сестре барина Яков неожиданно сворачивает в овраг, выпрягает лошадей, а сам вешается на вожжах. Всю ночь барин отгоняет палкой ворон от бедного тела слуги.
После этого рассказа мужики заспорили о том, кто более грешен на Руси: помещики, крестьяне или разбойники? И богомолец Ионушка рассказывает такую историю.
О двух великих грешниках
Промышляла как-то разбойничья шайка во главе с атаманом Кудеяром. Много безвинных душ сгубил разбойник, а пришло время – стал каяться. И к Гробу Господнему ходил, и в монастыре схиму принял – все не отпускают грехи, мучает совесть. Поселился Кудеяр в лесу под столетним дубом, где приснился ему святой угодник, который указал путь к спасению. Будет прощен душегуб, когда тем ножом, что людей убивал, срежет этот дуб.
Стал Кудеяр ножом дуб в три обхвата пилить. Дело идет медленно, ведь грешник уже в солидном возрасте и слабый. Однажды к дубу подъезжает помещик Глуховский и начинает насмехаеться над стариком. Он сколько хочет холопов бьет, пытает и вешает, а спит спокойно. Тут Кудеяр впадает в страшный гнев и убивает помещика. Сразу же падает дуб, и все грехи разбойнику тотчас прощаются.
После этой повести крестьянин Игнатий Прохоров начинает спорить и доказывать, что самый тяжкий грех – крестьянский. Вот его рассказ.
Крестьянской грех
За военные заслуги получает адмирал от государыни восемь тысяч душ крепостных. Перед смертью он зовет старосту Глеба и вручает ему ларец, а в нем – вольная для всех крестьян. После смерти адмирала наследник начал донимать Глеба: денег ему дает, вольную, только бы получить заветный ларец. И дрогнул Глеб, согласился отдать важные документы. Так наследник сжег все бумаги, а восемь тысяч душ остались в крепости. Крестьяне, выслушав Игнатия, соглашаются, что этот грех – самый тяжкий.
Глава II
Помещик наш особенный:
Богатство непомерное.
Чин важный, род вельможеский,
Весь век чудил, дурил.
Да вдруг гроза и грянула...
Не верит: врут, разбойники!
Посредника, исправника
Прогнал! дурит по-старому.
Стал крепко подозрителен,
Не поклонись - дерет!
Сам губернатор к барину
Приехал: долго спорили,
Сердитый голос барина
В застольной дворня слышала;
Озлился так, что к вечеру
Хватил его удар!
Всю половину левую
Отбило: словно мертвая
И, как земля, черна...
Пропал ни за копеечку!
Известно, не корысть,
А спесь его подрезала.
Соринку он терял. -
«Что значит, други милые,
Привычка-то помещичья! -
Заметил Митродор.
«Не только над помещиком,
Привычка над крестьянином
Сильна, - сказал Пахом. -
Я раз, по подозрению
В острог попавши, чудного
Там видел мужика.
За конокрадство, кажется,
Судился, звали Сидором,
Так из острога барину
Он посылал оброк!
(Доходы арестантские
Известны: подаяние,
Да что-нибудь сработает,
Да стащит что-нибудь.)
Ему смеялись прочие:
„А ну, на поселение
Сошлют - пропали денежки!“
«Всё лучше, - говорит...»
Соринка - дело плевое,
Да только не в глазу:
Пал дуб на море тихое,
И море всё заплакало -
Лежит старик без памяти
(Не встанет, так и думали!)
Приехали сыны,
Гвардейцы черноусые
(Вы их на пожне видели,
А барыни красивые -
То жены молодцов).
У старшего доверенность
Была: по ней с посредником
Установили грамоту...
Ан вдруг и встал старик!
Чуть заикнулись... Господи!
Как зверь метнулся раненый
И загремел, как гром!
Дела-то всё недавние,
Я был в то время старостой,
Случился тут - так слышал сам,
Как он честил помещиков,
До слова помню всё:
«Корят жидов, что предали
Христа... а вы что сделали?
Права свои дворянские,
Веками освященные,
Вы предали!..» Сынам
Сказал: «Вы трусы подлые!
Не дети вы мои!
Пускай бы люди мелкие,
Что вышли из поповичей
Да, понажившись взятками,
Купили мужиков,
Пускай бы... им простительно!
А вы... князья Утятины?
Какие вы У-тя-ти-ны!
Идите вон!.. подкидыши,
Не дети вы мои!»
Оробели наследники:
А ну как перед смертию
Лишит наследства? Мало ли
Лесов, земель у батюшки?
Что денег понакоплено,
Куда пойдет добро?
Гадай! У князя в Питере
Три дочери побочные
За генералов выданы,
Не отказал бы им!
А князь опять больнехонек...
Чтоб только время выиграть,
Придумать: как тут быть,
Которая-то барыня
(Должно быть, белокурая:
Она ему, сердечному,
Слыхал я, терла щеткою
В то время левый бок)
Возьми и брякни барину.
Что мужиков помещикам
Велели воротить!
Поверил! Проще малого
Ребенка стал старинушка,
Как паралич расшиб!
Заплакал! пред иконами
Со всей семьею молится,
Велит служить молебствие,
Звонить в колокола!
И силы словно прибыло,
Опять: охота, музыка,
Дворовых дует палкою,
Велит созвать крестьян.
С дворовыми наследники
Стакнулись, разумеется,
А есть один (он давеча
С салфеткой прибегал),
Того и уговаривать
Не надо было: барина
Столь много любит он!
Ипатом прозывается.
Как воля нам готовилась,
Так он не верил ей:
«Шалишь! Князья Утятины
Останутся без вотчины?
Нет, руки коротки!»
Явилось «Положение», -
Ипат сказал: «Балуйтесь вы!
А я князей Утятиных
Холоп - и весь тут сказ!»
Не может барских милостей
Забыть Ипат! Потешные
О детстве и о младости,
Да и о самой старости
Рассказы у него
(Придешь, бывало, к барину.
Ждешь, ждешь... Неволей слушаешь,
Сто раз я слышал их):
«Как был я мал, наш князюшка
Меня рукою собственной
В тележку зяпрягал;
Достиг я резвой младости:
Приехал в отпуск князюшка
И, подгулявши, выкупал
Меня, раба последнего,
Зимою в проруби!
Да как чудно! Две проруби:
В одну опустит в неводе,
В другую мигом вытянет -
И водки поднесет.
Клониться стал я к старости.
Зимой дороги узкие,
Так часто с князем, ездили
Мы гусем в пять коней.
Однажды князь - затейник же! -
И посади фалетуром
Меня, раба последнего.
Со скрипкой - впереди.
Любил он крепко музыку.
„Играй, Ипат!“ А кучеру
Кричит: „пошел живей!“
Метель была изрядная,
Играл я: руки заняты,
А лошадь спотыкливая -
Свалился я с нее!
Ну, сани, разумеется,
Через меня проехали,
Попридавили грудь.
Не то беда: а холодно.
Замерзнешь - нет спасения.
Кругом пустыня, снег...
Гляжу на звезды частые
Да каюсь во грехах.
Так что же, друг ты истинный?
Послышал я бубенчики.
Чу, ближе! чу, звончей!
Вернулся князь (закапали
Тут слезы у дворового.
И сколько ни рассказывал.
Всегда тут плакал он!),
Одел меня, согрел меня
И рядом, недостойного,
С своей особой княжеской
В санях привез домой!»
Похохотали странники...
Глонув вина (в четвертый раз).
Влас продолжал: «Наследники
Ударили и вотчине
Челом: «Нам жаль родителя,
Порядков новых, нонешних
Ему не перенесть.
Поберегите батюшку!
Помалчивайте, кланяйтесь,
Да не перечьте хворому,
Мы вас вознаградим:
За лишний труд, за барщину,
За слово даже бранное -
За все заплатим вам.
Недолго жить сердечному,
Навряд ли два - три месяца,
Сам дохтур объявил!
Уважьте нас, послушайтесь,
Мы вам луга поемные
По Волге подарим;
Сейчас пошлем посреднику
Бумагу, дело верное!»
Собрался мир, галдит!
Луга-то (эти самые),
Да водка, да с три короба
Посулов то и сделали,
Что мир решил помалчивать
До смерти старика.
Поехали к посреднику:
Смеется! «Дело доброе,
Да и луга хорошие,
Дурачьтесь, бог простит!
Нет на Руси, вы знаете,
Помалчивать да кланяться
Запрета никому!»
Однако я противился:
«Вам, мужикам, сполагоря,
А мне-то каково?
Что ни случится - к барину
Бурмистра! что ни вздумает,
За мной пошлет! Как буду я
На спросы бестолковые
Ответствовать? дурацкие
Приказы исполнять?»
Ты стой пред ним без шапочки,
Помалчивай да кланяйся,
Уйдешь - и дело кончено.
Старик больной, расслабленный,
Не помнит ничего! -
Оно и правда: можно бы!
Морочить полоумного
Нехитрая статья.
Да быть шутом гороховым,
Признаться, не хотелося.
И так я на веку,
У притолоки стоючи,
Помялся перед барином
Досыта! «Коли мир
(Сказал я, миру кланяясь)
Дозволит покуражиться
Уволенному барину
В останные часы,
Молчу и я - покорствую,
А только что от должности
Увольте вы меня!»
Чуть дело не разладилось.
Да Климка Лавин выручил:
«А вы бурмистром сделайте
Меня! Я удовольствую
И старика, и вас.
Бог приберет Последыша
Скоренько, а у вотчины
Останутся луга.
Так будем мы начальствовать,
Такие мы строжайшие
Порядки заведем,
Что надорвет животики
Вся вотчина... Увидите!»
Долгонько думал мир.
Что ни на есть отчаянный
Был Клим мужик: и пьяница,
И на руку нечист.
Работать не работает,
С цыганами возжается.
Бродяга, коновал!
Смеется над трудящимся:
С работы, как ни мучайся,
Не будешь ты богат,
А будешь ты горбат!
А впрочем, парень грамотный,
Бывал в Москве и в Питере,
В Сибирь езжал с купечеством,
Жаль, не остался там!
Умен, а грош не держится,
Хитер, а попадается
Впросак! Бахвал мужик!
Каких-то слов особенных
Наслушался: Атечество,
Москва первопрестольная,
Душа великорусская.
«Я - русский мужичок! -
Горланил диким голосом
И, кокнув в лоб посудою,
Пил залпом полуштоф!
Как рукомойник кланяться
Готов за водку всякому,
А есть казна - поделится,
Со встречным все пропьет!
Горазд орать, балясничать,
Гнилой товар показывать
С хазового конца.
Нахвастает с три короба,
А уличишь - отшутится
Бесстыжей поговоркою,
Что «за погудку правую
Смычком по роже бьют!»
Подумавши, оставили
Меня бурмистром: правлю я
Делами и теперь.
А перед старым барином
Бурмистром Климку назвали,
Пускай его! По барину
Бурмистр! перед Последышем
Последний человек!
У Клима совесть глиняна,
А бородища Минина,
Посмотришь, так подумаешь,
Что не найти крестьянина
Степеннеи и трезвей.
Наследники построили
Кафтан ему: одел его -
И сделался Клим Яковлич
Из Климки бесшабашного,
Бурмистр первейший сорт.
Пошли порядки старые!
Последышу-то нашему,
Как на беду, приказаны
Прогулки. Что ни день.
Через деревню катится
Рессорная колясочка:
Вставай! картуз долой!
Бог весть с чего накинется,
Бранит, корит; с угрозою
Подступит - ты молчи!
Увидит в поле пахаря
И за его же полосу
Облает: и лентяи-то,
И лежебоки мы!
А полоса сработана,
Как никогда на барина
Не работал мужик,
Да невдомек Последышу,
Что уж давно не барская,
А наша полоса!
Сойдемся - смех! У каждого
Свой сказ про юродивого
Помещика: икается,
Я думаю, ему!
А тут еще Клим Яковлич.
Придет, глядит начальником
(Горда свинья: чесалася
О барское крыльцо!),
Кричит: «Приказ по вотчине!»
Ну, слушаем приказ:
«Докладывал я барину,
Что у вдовы Терентьевны
Избенка развалилася,
Что баба побирается
Христовым подаянием,
Так барин приказал:
На той вдове Терентьевой
Женить Гаврилу Жохова,
Избу поправить заново,
Чтоб жили в ней, плодилися
И правили тягло!»
А той вдове - под семьдесят,
А жениху - шесть лет!
Ну, хохот, разумеется!..
Другой приказ: «Коровушки
Вчера гнались до солнышка
Близ барского двора
И так мычали, глупые,
Что разбудили барина, -
Так пастухам приказано
Впредь унимать коров!»
Опять смеется вотчина.
«А что смеетесь? Всякие
Бывают приказания:
Сидел на губернаторстве
В Якутске генерал.
Так на? кол тот коровушек
Сажал! Долгонько слушались
Весь город разукрасили.
Как Питер монументами,
Казненными коровами,
Пока не догадалися,
Что спятил он с ума!»
Еще приказ: «У сторожа,
У ундера Софронова,
Собака непочтительна:
Залаяла на барина,
Так ундера прогнать,
А сторожем к помещичьей
Усадьбе назначается
Еремка!..» Покатилися
Опять крестьяне со смеху:
Еремка тот с рождения
Глухонемой дурак!
Доволен Клим. Нашел-таки
По нраву должность! Бегает,
Чудит, во все мешается,
Пить даже меньше стал!
Бабенка есть тут бойкая,
Орефьевна, кума ему,
Так с ней Климаха барина
Дурачит заодно.
Лафа бабенкам! бегают
На барский двор с полотнами,
С грибами, с земляникою:
Все покупают барыни,
И кормят, и поят!
Шутили мы, дурачились,
Да вдруг и дошутилися
До сущей до беды:
Был грубый, непокладистый
У нас мужик Агап Петров.
Он много нас корил:
«Ай, мужики! Царь сжалился,
Так вы в хомут охотою...
Бог с ними, с сенокосами!
Знать не хочу господ!..»
Тем только успокоили,
Что штоф вина поставили
(Винцо-то он любил).
Да черт его со временем
Нанес-таки на барина:
Везет Агап бревно
(Вишь, мало ночи глупому,
Так воровать отправился
Лес - среди бела дня!),
Навстречу та колясочка
И барин в ней: «Откудова
Бревно такое славное
Везешь ты, мужичок?..»
А сам смекнул откудова.
Агап молчит: бревешко-то
Из лесу из господского,
Так что тут говорить!
Да больно уж окрысился
Старик: пилил, пилил его,
Права свои дворянские
Высчитывал ему!
Крестьянское терпение
Выносливо, а временем
Есть и ему конец.
Агап раненько выехал,
Без завтрака: крестьянина
Тошнило уж и так,
А тут еще речь барская,
Как муха неотвязная,
Жужжит под ухо самое...
Захохотал Агап!
«Ах шут ты, шут гороховый!
Никшни!» - да и пошел!
Досталось тут Последышу
За дедов и за прадедов,
Не только за себя.
Известно, гневу нашему
Дай волю! Брань господская
Что жало комариное,
Мужицкая - обух!
Опешил барин! Легче бы
Стоять ему под пулями,
Под каменным дождем!
Опешили и сродники,
Бабенки было бросились
К Агапу с уговорами,
Так он вскричал: «Убью!..
Что брага, раскуражились
Подонки из поганого
Корыта... Цыц! Никшни!
Крестьянских душ владение
Покончено. Последыш ты!
Последыш ты! По милости
Мужицкой нашей глупости
Сегодня ты начальствуешь,
А завтра мы Последышу
Пинка - и кончен бал!
Иди домой, похаживай,
Поджавши хвост, по горницам,
А нас оставь! Никшни!..»
«Ты - бунтовщик!» - с хрипотою
Сказал старик; затрясся весь
И полумертвый пал
«Теперь конец!» - подумали
Гвардейцы черноусые
И барыни красивые;
Ан вышло - не конец!
Приказ: пред всею вотчиной,
В присутствии помещика,
За дерзость беспримерную
Агапа наказать.
Забегали наследники
И жены их - к Агапушке,
И к Климу, и ко мне!
«Спасите нас, голубчики!
Спасите!» Ходят бледные:
«Коли обман откроется,
Пропали мы совсем!»
Пошел бурмистр орудовать!
С Агапом пил до вечера,
Обнявшись, до полуночи
Деревней с ним гулял,
Потом опять с полуночи
Поил его - и пьяного
Привел на барский двор.
Все обошлось любехонько:
Не мог с крылечка сдвинуться
Последыш - так расстроился...
Ну, Климке и лафа!
В конюшню плут преступника
Привел, перед крестьянином
Поставил штоф вина:
«Пей да кричи: помилуйте!
Ой, батюшки! ой, матушки!»
Послушался Агап,
Чу, вопит! Словно музыку,
Последыш стоны слушает;
Чуть мы не рассмеялися,
Как стал он приговаривать:
«Ка-тай его, раз-бой-ника,
Бун-тов-щи-ка... Ка-тай!»
Ни дать ни взять под розгами
Кричал Агап, дурачился,
Пока не допил штоф:
Как из конюшни вынесли
Его мертвецки пьяного
Четыре мужика,
Так барин даже сжалился:
«Сам виноват, Агапушка! -
Он ласково сказал...»
«Вишь, тоже добрый! сжалился», -
Заметил Пров, а Влас ему:
- Не зол... да есть пословица:
Хвали траву в стогу,
А барина - в гробу!
Все лучше, кабы бог его
Прибрал... Уж нет Агапушки... -
«Как умер?»
Да, почтенные:
Почти что в тот же день!
Он к вечеру разохался,
К полуночи попа просил,
К белу свету преставился.
Зарыли и поставили
Животворящий крест...
С чего? Один бог ведает!
Конечно, мы не тронули
Его не только розгами -
И пальцем. Ну а все ж
Нет-нет - да и подумаешь:
Не будь такой оказии,
Не умер бы Агап!
Мужик сырой, особенный,
Головка непоклончива,
А тут: иди, ложись!
Положим, ладно кончилось,
А все Агап надумался:
Упрешься - мир осердится,
А мир дурак - доймет!
Все разом так подстроилось:
Чуть молодые барыни
Не целовали старого,
Полсотни, чай, подсунули,
А пуще: Клим бессовестный,
Сгубил его, анафема,
Винищем!..
Вон от барина
Посол идет: откушали!
Зовет, должно быть, старосту,
Пойду взгляну камедь! -