Чиркнул на досуге в свою колонку на сайте "Полиса" рецензию на одну из старых любимых книг моего детства.
Недавно решил взять с пыльной полки одну из книг, которой зачитывался ещё в далёком детстве. Это знаменитый роман Джека Лондона «Морской волк».
Главный герой - литературовед Хэмфри Ван-Вейден, живущий богатым бездельником на отцовское наследство. Отправившись на пароходе в гости к другу, он попадает в кораблекрушение. Ван-Вейдена подбирает промысловая шхуна «Призрак», добывающая морских котиков. Экипаж - полууголовный сброд с соответствующими нравами. Капитан - Ларсен по кличке «Волк». Это беспринципный садист, исповедующий философию социального дарвинизма и наделённый феноменальной физической силой. Ларсен отказывается высадить спасённого на берег, решив потехи ради сделать членом команды.
Хэмфри Ван-Вейден
Изнеженный интеллигент попадает в мир, где царит право силы, где человеческая жизнь не ставится в грош. Ему предстоит бороться за статус в этом жестоком окружении. Начав с помощника кока - самого презираемого на судне существа, подлого и жестокого, он в итоге становится вторым на корабле человеком после Ларсена. Попутно он приучается терпеть невзгоды, в совершенстве осваивает ремесло моряка. Свободное от корабельных обязанностей время он проводит в философских беседах с Волком Ларсеном. Как оказалось, несмотря на необразованность, Волк Ларсен имеет разносторонние интеллектуальные увлечения — литература, философия, вопросы морали. Надо сказать, что взлёт Ван-Вейдена обусловило именно то, что он единственный на судне годился в собеседники на такие темы.
Волк Ларсен
Ларсен и Джордж Лич
Надо сказать, порядки на «Призраке» царили страшные. В порядке вещей драки насмерть, поножовщины, даже убийства. Волк Ларсен беспощадно тиранит экипаж — из равнодушия к чужим жизням, для наживы, либо потехи ради. Строптивых матросов, возмущающихся унижениями, он жестоко избивает, изощрённо третирует. Это приводит к неудачному бунту, зачинщиков которого он обрекает на смерть. Ван-Вейден возмущён, и не скрывает этого перед Ларсеном, но бессилен что-либо изменить. На бунт его подвигла лишь любовь - к появившейся на корабле женщине. Такой же подобранной жертве кораблекрушения. (И такой же оторванной от реальной жизни идеалистке). Защищая её, он поднял руку на Волка Ларсена. Потом, пользуясь тем, что капитана скрутил очередной приступ, сбегает на шлюпке вместе с возлюбленной.
Ван-Вейден и Мод Брустер
Через несколько дней их прибивает к безлюдному островку, затерянному в океане. Дальше предстоит борьба за выживание в по сути первобытных условиях. Беглецам пришлось учиться добывать огонь, строить хижины из камней, охотиться с дубиной на морских котиков. (Здесь суровая школа «Призрака» оказалась весьма кстати). А однажды утром они видят у берега прибитый волнами разгромленный «Призрак». На борту - один капитан Ларсен, наполовину парализованный опухолью мозга. Как выяснилось, вскоре после бегства Ван-Вейдена «Призрак» взял на абордаж брат Ларсена, с которым Волк имел лютую вражду. Он сманил команду шхуны, оставив Волка Ларсена в одиночку скитаться в океане. Ван-Вейден ремонтирует разбитый корабль, чтоб покинуть остров. Волк Ларсен тем временем умирает от болезни, последним его словом, накарябанным на бумаге, было «чушь» - ответ на вопрос о бессмертии души.
Ларсен и Ван-Вейден
Волк Ларсен по сути, ключевая фигура книги, хотя весьма поучителен и путь личностного роста Ван-Вейдена. Образом Волка Ларсена можно даже восхищаться (если забыть о том, чем чреват любой конфликт интересов с человеком подобного типажа). Что ж, Джек Лондон сотворил очень цельный, органичный персонаж. Волк Ларсен олицетворяет идеал эгоцентриста, для которого важна лишь выгода и свои капризы. И наделённого силой достаточной, чтоб обеспечить абсолютную власть, хотя бы в пределах изолированного корабельного мирка. Кто-то скажет, что это воплощение ницщеанского сверхчеловека, свободного от оков морали. Кто-то ещё назовёт концентрацией сатанистской морали, призывающей потакать любым желаниям. (К слову, Ларсен отождествлял себя с Люцифером, мятежным ангелом, восставшим против Бога). Заметим, что многие мыслители характеризовали суть зла именно как сверхэгоизм. Как стремление следовать лишь своим желаниям, игнорируя неудобства других людей, запреты морали. Заметим, что вся эволюция культуры человечества по сути была развитием ограничений эгоистичных порывов индивида ради удобства окружающих. Чтоб личностей, подобных Волку Ларсену если не искоренить, то как-то сдерживать.
Томас Магридж, корабельный кок
Ван-Вейден как воплощает идеалы сострадания, прощения, помощи ближнему. Причём он сумел сберечь их даже в жестоком мирке «Призрака». И он не добивает Волка Ларсена даже когда тот пару раз оказывается перед ним совершенно беззащитным.
Но приходится признать, что невнятные рассуждения Ван Вейдена о гуманизме звучат бледно по сравнению с холодной логикой Ларсена. Фактически, он не может ничего возразить по существу. Судьёй же в романе выступает сама жизнь. Стоило появиться более мощной силе, сломившей Ларсена - и экипаж до единого человека отвернулся от него, бросив умирать посреди моря. А умер он на руках тех, кто претерпел от него много обид и чьи «идеалистические предрассудки» он цинично высмеивал. Казалось бы, добро восторжествовало. С другой стороны, зло не было побеждено — в бою или идейной полемике. Оно сдохло само по причине, едва ли связанной с исповедуемыми ценностями. Разве что сделать допущение о божьей каре.
К слову, я знавал людей с мировоззрением Волка Ларсена. Они жили по философии «права сильного», руководствуясь лишь желаниями, были при деньгах и влиянии, наделены силой, мастерски владели оружием. И в какой-то момент они на полном серьёзе начинали мнить себя «сверхлюдьми», стоящими над моралью. Но итогом были смерть, тюрьма, или бега от правосудия.
Ван-Вейден
Кое-кто оценивал «Морской волк» как своеобразный «квест» о выживании - сначала в агрессивном замкнутом коллективе, потом - в условиях дикой природы. С попутной линией своеобразного соперничества двух самцов - доминантного и становящегося им. А арбитром в споре выступила женщина, отдав предпочтение «выживальщику» пусть более слабому, но более человечному.
«Морской волк» был экранизирован много раз. Лучшей я считаю советский мини-сериал 1990 года. Хэмфри Ван-Вейдена сыграл Андрей Руденский, Волка Ларсена - литовский актёр Любомирас Лауцявичюс. Последний сумел очень жизненно воплотить книжный персонаж, создав поистине демонический образ.
Кто всё же прав в этом споре альтруиста и эгоиста? Действительно ли человек человеку волк? Как показала книга, всё зависит от того, в чьей руке находится рычаг силы. В руках альтруиста она обратится во благо, в руке эгоиста будет служить его желаниям. О превосходстве идей можно спорить до бесконечности, но гирей на чаше весов становится сила что-то изменить.
Джек Лондон
p.s. Забыл упомянуть, что у книжного персонажа был, оказывается, реальный прототип - промысловик-браконьер Александр Маклейн, известный в своё время головорез. И подобно книжному Волку Ларсену, Маклейн плохо кончил - однажды прибой выбросил на берег его труп. Предположительно, он был убит в ходе очередной криминальной авантюры. Также, по иронии судьбы, литературный персонаж оказался гораздо ярче реально существовавшего человека.
Не стал писать об этом в рецензии, поскольку уводило в сторону тему, да и объём и так превысил условный лимит. Но можно отметить грамотное описание и морского дела и быта моряков. Всё-таки Джек Лондон не зря молодость провёл матросом как раз на промысловых судах, подобных "Призраку".
Да, ещё: недавно пересмотрел ту старую советскую экранизацию. (Сценарий Валерия Тодоровского, режиссёр - Игорь Апасян). Впервые - с того далёкого 1991-го года. Могу отметить всё-таки добротное качество фильма, хотя некоторые моменты по нашим "натуралистичным" временам кажутся слишком рафинироваными. Актёрами убедительно воспроизведены образы героев книги. Отклонения от оригинала незначительные, разве что некоторые эпизоды сократили, упростили или даже чуть ужесточили. Например, в книге Ларсен просто оставляет шлюпку сбежавших Лича и Джонсона тонуть посреди шторма, в фильме же он таранит её корпусом шхуны. Немного изменена и концовка - пожар, устроенный Ларсеном на разбитом "Призраке", предотвратить не удаётся.
Кстати, очень удивился, что кока Магриджа, оказывается, играл Чиндяйкин. Никогда бы не подумал - участник фильма на нынешнего Чиндяйкина не похож совершенно. Зато Руденский с тех времён почти не изменился, хотя прошла уже почти четверть века.
В заключение просто скажу, что "Морской волк" - сильная книга.
Образ капитана Волка Ларсена в романе Д. Лондона «Морской волк»
Джек Лондон и «Морской волк»
«Джек Лондон родился в городе Сан-Франциско, штат Калифорния, 12 января 1876 года, в семье разорившегося фермера. Он рано начал самостоятельную жизнь, полную лишений и труда. Школьником он продавал на улицах города утренние и вечерние газеты и весь свой заработок до единого цента приносил родителям» Федунов П., Д. Лондон. В книге: Джек Лондон. Сочинения в 7 томах. Т 1. М., 1954. С 6-7. «В 1893 году простым матросом отправился в первое морское путешествие (к берегам Японии). В 1896 году самостоятельно подготовился и успешно сдал экзамены в Калифорнийский университет. Он изучал художественную литературу, естественные науки, читал множество книг по истории и философии, стремясь расширить свой кругозор и глубже познать жизнь» Федунов П., Д. Лондон. В книге: Джек Лондон. Сочинения в 7 томах. Т 1. М., 1954. С 9.
К двадцати трём годам Лондон менял множество занятий, арестовывался за бродяжничество (это приключение стало темой для одного из его рассказов) и выступления на социалистических митингах, примерно год работал старателем на Аляске во время «золотой лихорадки».
Будучи социалистом, он решил, что при капитализме легче всего заработать деньги писательским трудом и, начав с коротких рассказов в «Трансконтинентальном ежемесячнике («За тех, кто в пути», «Белое безмолвие» и т.д.). Он быстро завоевал литературный рынок восточного побережья произведениями о приключениях на Аляске. Как и в наше время, работы этой темы пользовались большой популярностью. В 1900 году Лондон опубликовал свой первый сборник рассказов «Сын волка». В течение следующих семнадцати лет он выпускал по две и даже три книги в год: сборники рассказов, повести.
В 1904 вышел один из самых знаменитых романов Джека Лондона «Морской волк».
22 ноября 1916 года Лондон умер в Глен-Эллене, штат Калифорния, от смертельной дозы морфия, которую он принял или с целью умерить боль, вызванную уремией, или сознательно, желая покончить с жизнью (это так и остается тайной). В 1920 году посмертно был издан роман «Сердца трёх».
«Лондон является одним из предшественников современной прогрессивной американской литературы» Федунов П., Д. Лондон. В книге: Джек Лондон. Сочинения в 7 томах. Т 1. М., 1954. С 38. И по сей день, он остается одним из самых читаемых авторов мира.
Роман «Морской Волк»
Весной 1903 года Джек Лондон начал писать новый роман «Морской волк». С января по ноябрь 1904 года роман печатался в журнале «Century Magazine», а в ноябре уже вышел отдельной книгой.
Своим романом Лондон «выступает продолжателем традиций американских писателей: Фенимора Купера, Эдгара По, Ричарда Дана и Германа Мелвилла» www.djek-london.ru. Ведь «Морской Волк» был написан по всем канонам морского приключенческого романа. Действие его разворачивается в рамках морского путешествия, на фоне многочисленных приключений.
Кроме того, писатель вводит и некоторые новшества. В своей работе он обращается и к новой теме - теме ницшеанства. Тем самым он поставил перед собой задачу - осудить культ силы и преклонение перед ней, показать в настоящем свете людей, стоящих на позиции Ницше. Он сам писал, что его произведение является атакой на ницшеанскую философию.
«Уже начало романа вводит нас в атмосферу жестокости и страданий. Оно создает настроение напряженного ожидания, подготавливает к наступлению трагических событий. Драматизм действия все время нарастает» Богословский В. Н. Джек Лондон. М., 1964. С. 75-76.
Когда роман появился на прилавках магазинов, он в мгновение ока сделался самой модной из книжных новинок; повсюду только и говорили о нем: одни хвалили, другие ругали. Многие читатели были задеты, более того, оскорблены позицией автора. Другие отважно выступили в его защиту. Что касается критиков, то часть из них называла роман жестоким, грубым - словом, отвратительным. А другая - большая - в один голос утверждала, что это произведение - проявление «редкого и самобытного таланта… и поднимает на более высокую ступень качество современной художественной литературы».
«Через несколько недель после выхода в свет «Морской Волк» числился в списке «бестселлеров». Он был пятым после такой требухи в малиновом сиропе, как «Ряженные» К. Ч. Терстона, «Блудный сын» Х. Кейна, «Кто осмелится нарушить закон» Ф. Марион Крофорда и «Беверли из Граустарка» Дж. Б. Маккатчина. Спустя еще три недели он стоял уже первым, оставив других далеко позади. Двадцатый век наконец-то стряхнул с себя путы своего предшественника» Стоун И. Моряк в седле. Биография Джека Лондона. М., 1984. С. 231-233.
«Сам роман «Морской Волк» ознаменовал собой новую веху в американской литературе - и не только благодаря мощному реалистическому звучанию, обилию фигур и ситуаций, доселе ей незнакомых. Он задает новый тон современному роману, делает его более тонким, сложным, серьезным.
Сегодня это произведение такое же волнующее и глубокое событие в жизни читателя, как в ноябре 1904 года. Он почти не стареет со временем. Многие критики считают его самой сильной работой Лондона. Читатель, взявшийся его перечитывать, пленяется им снова и снова»Стоун И. Моряк в седле. Биография Джека Лондона. М., 1984. С. 233.
Увлекательный, напряженный приключенческий роман. Самое яркое из крупных произведений Джека Лондона, вошедшее в золотой фонд мировой беллетристики, не единожды экранизированное как на Западе, так и в нашей стране. Меняются времена, проходят десятилетия – но и сейчас, более века спустя после выхода романа, читателя не просто захватывает, а завораживает история смертельного противостояния чудом выжившего при кораблекрушении молодого писателя Хэмфри и его невольного спасителя и беспощадного врага – бесстрашного и жестокого капитана китобойного судна Волка Ларсена, полупирата, одержимого комплексом сверхчеловека…
Волк Ларсен так же внезапно прекратил свою брань, как и начал. Он снова зажег сигару и огляделся вокруг. Его глаза случайно остановились на поваре.
– Ну-с, повар? – начал он с мягкостью, которая была холодна как сталь.
– Есть, сэр, – преувеличенно живо ответил повар с успокаивающей и заискивающей услужливостью.
– Не кажется ли тебе, что ты не особенно удобно вытягиваешь шею? Это вредно для здоровья, я слышал. Штурман умер, и мне не хотелось бы потерять и тебя. Тебе нужно, дружок, очень-очень беречь свое здоровье. Понял?
Последнее слово в разящем контрасте с ровным тоном всей речи хлестнуло, как удар кнута. Повар съежился под ним.
– Есть, сэр, – кротко пролепетал он, и его шея, вызвавшая раздражение, исчезла вместе с головой в кухне.
После внезапной головомойки, полученной поваром, остальная команда перестала интересоваться происходившим и погрузилась в ту или другую работу. Однако несколько человек, которые расположились между кухней и люком и которые, казалось, не были матросами, продолжали между собой разговор в пониженном тоне. Как я потом узнал, это были охотники, считавшие себя несравненно выше простых матросов.
– Иогансен! – крикнул Волк Ларсен.
Один матрос послушно выступил вперед.
– Возьми иголку и зашей этого бродягу. Ты найдешь старую парусину в ящике для парусов. Приладь ее.
– А что привязать ему к ногам, сэр? – спросил матрос.
– Ну, там увидим, – ответил Волк Ларсен и возвысил голос: – Эй, повар!
Томас Магридж выскочил из кухни, как Петрушка из ящика.
– Спустись вниз и насыпь мешок угля. А что, товарищи, не найдется ли у кого-нибудь из вас Библии или молитвенника? – было следующим вопросом капитана, на этот раз обращенным к охотникам.
Они отрицательно мотнули головами, а один из них сделал какое-то насмешливое замечание, – я не расслышал его, – вызвавшее общий смех.
Волк Ларсен обратился с тем же вопросом к матросам. По-видимому, Библия и молитвенники были здесь редким явлением, хотя один из матросов вызвался спросить нижнюю вахту и вернулся через минуту с сообщением, что и там этих книг не оказалось.
Капитан пожал плечами.
– Тогда мы попросту перекинем его через борт без всякой болтовни, если только наш поповского вида тунеядец не знает наизусть похоронной службы на море.
И, повернувшись ко мне, он поглядел мне прямо в глаза.
– Вы пастор? Да? – спросил он.
Охотники, их было шестеро, все как один повернулись и стали на меня смотреть. Я мучительно сознавал, что был похож на пугало. Моя наружность вызвала хохот. Хохотали, нисколько не стесняясь присутствия мертвого тела, вытянувшегося перед нами на палубе с caркастической улыбкой. Хохот был резким, жестоким и откровенным, как и само море. Он исходил от натур с грубыми и притупленными чувствами, не знавших ни мягкости, ни учтивости.
Волк Ларсен не смеялся, хотя в его серых глазах и зажглась слабым огоньком усмешка. Я стоял как раз перед ним и получил первое общее впечатление от него самого, независимо от того потока кощунств, который я только что услышал. Квадратное лицо с крупными, но правильными чертами и строгими линиями, казалось на первый взгляд массивным; но так же, как и от его тела, впечатление массивности вскоре исчезло; рождалась уверенность, что за всем этим лежала в глубине его существа огромная и чрезвычайная духовная сила. Челюсть, подбородок и брови, густые и тяжело нависшие над глазами, – все это сильное и могучее само по себе, – казалось, изобличало в нем необыкновенную мощь духа, которая лежала по ту сторону его физической природы, скрытая от взоров наблюдателя. Нельзя было измерить этот дух, определить его границы или точно классифицировать его и положить на какую-нибудь полочку, рядом с другими, подобными ему типами.
Глаза – а мне судьба предназначила хорошо их изучить – были велики и красивы, они были широко расставлены, как у изваяния, и прикрывались тяжелыми веками под арками густых черных бровей. Цвет глаз был тот обманчивый серый, который никогда не бывает дважды одним и тем же, у которого столько теней и оттенков, как у муара на солнечном свете: он бывает то просто серым, то темным, то светлым и зеленовато-серым, а иногда с оттенком чистой лазури глубокого моря. Это были глаза, которые прятали его душу в тысячах переодеваний и которые только иногда, в редкие минуты, открывались и позволяли заглянуть внутрь, как в мир изумительных приключений. Это были глаза, которые могли скрывать безнадежную мрачность осеннего неба; метать искры и сверкать, как шпага в руках воина; быть холодными, как полярный пейзаж, и сейчас же вновь смягчаться и зажигаться горячим блеском или любовным огнем, который очаровывает и покоряет женщин, заставляя их сдаваться в блаженном упоении самопожертвования.
Но вернемся к рассказу. Я ему ответил, что я, как это ни печально для похоронного обряда, не был пастором, и он тогда резко спросил:
– Чем же вы живете?
Признаюсь, что мне никогда не задавали такого вопроса, и я никогда не размышлял над ним. Я был ошеломлен и, прежде чем успел прийти в себя, глупо пробормотал:
– Я… я – джентльмен.
Его губы покривились в быстрой усмешке.
– Я работал, я работаю! – закричал я запальчиво, как будто он был моим судьей и мне нужно было перед ним оправдываться; в то же время я сознавал, как глупо с моей стороны обсуждать этот вопрос в такой обстановке.
– Чем вы живете?
В нем было что-то настолько властное и повелительное, что я совсем растерялся, «нарвался на выговор», – как определил бы это состояние Фэрасет, – точно дрожащий ученик перед строгим учителем.
– Кто вас кормит? – был его следующий вопрос.
– У меня есть доходы, – ответил я надменно, и в то же мгновение готов был откусить себе язык. – Все эти вопросы, простите мне мое замечание, не имеют никакого отношения к тому, о чем я хотел бы с вами поговорить.
Но он не обратил внимания на мой протест.
– Кто заработал ваш доход? А? Не вы сами? Я так и думал. Ваш отец. Вы стоите на ногах мертвеца. Вы никогда не стояли на своих собственных ногах. Вы не сможете пробыть один от восхода до восхода солнца и добыть пищу для своего брюха, чтобы набить его три раза в день. Покажите-ка вашу руку!
Дремавшая страшная сила, видимо, шевельнулась в нем, и, раньше чем я успел сообразить, он шагнул вперед, взял мою правую руку и поднял ее, рассматривая. Я попробовал отнять ее, но его пальцы сжались без видимого усилия, и я почувствовал, что мои пальцы будут сейчас размозжены. Было трудно сохранить свое достоинство при таких обстоятельствах. Я не мог барахтаться или бороться, как школьник. Точно так же я не мог сделать нападение на существо, которому было достаточно тряхнуть мне руку, чтобы сломать ее. Пришлось стоять смирно и принять покорно обиду. Я все же успел заметить, что у мертвеца на палубе были обшарены карманы и что его вместе с его улыбкой обернули в парусину, которую матрос Иогансен зашивал толстой белой ниткой, протыкая иголку сквозь парусину с помощью кожаного приспособления, надетого на ладонь.
Волк Ларсен выпустил мою руку с презрительным жестом.
– Руки мертвецов сделали ее мягкой. Ни на что не годна, кроме посуды и работы на кухне.
– Я хочу, чтобы меня спустили на берег, – сказал я твердо, овладев собой. – Я вам заплачу, во что вы оцените задержку в пути и хлопоты.
Он с любопытством смотрел на меня. Насмешка светилась в его глазах.
– А у меня есть встречное предложение для вас, и это для вашей же пользы, – ответил он. – Мой помощник умер, и у нас будет много перемещений. Один из матросов займет место штурмана, каютный юнга займет место матроса, а вы займете место юнги. Вы подпишете условие на один рейс и будете получать двадцать долларов в месяц на всем готовом. Ну, что вы скажете? Заметьте – это для вашего блага. Это сделает из вас кое-что. Вы научитесь, может быть, стоять на собственных ногах и даже, пожалуй, немного ковылять на них.
Я молчал. Паруса корабля, который я увидел на юго-западе, делались виднее и отчетливее. Они принадлежали такой же шхуне, как и «Призрак», хотя корпус судна – я заметил – был немного меньше. Красивая шхуна, скользившая по волнам к нам навстречу, очевидно, должна была пройти около нас. Ветер внезапно усилился, и солнце, сердито блеснув два-три раза, исчезло. Море сделалось мрачным, свинцово-серым и стало бросать к небу зашумевшие пенящиеся гребни. Наша шхуна ускорила ход и сильно накренилась. Один раз набежал такой ветер, что борт погрузился в море, и палуба была мгновенно залита водой, так что два охотника, сидевшие на скамье, должны были быстро поднять ноги.
– Это судно скоро пройдет мимо нас, – сказал я после небольшой паузы. – Так как оно идет в противоположном нам направлении, то можно предполагать, что оно направляется в Сан-Франциско.
– Очень вероятно, – ответил Волк Ларсен и, отвернувшись, крикнул: – Повар!
Повар тотчас же высунулся из кухни.
– Где этот малый? Скажи ему, что он мне нужен.
– Есть, сэр! – И Томас Магридж быстро исчез у другого люка вблизи рулевого колеса.
Спустя минуту он выскочил обратно в сопровождении тяжеловатого юноши, лет восемнадцати-девятнадцати, с красным и злобным лицом.
– Вот и он, сэр, – доложил повар.
Но Волк Ларсен не обратил на него внимания и, повернувшись к каютному юнге, спросил:
– Как тебя зовут?
– Джордж Лич, сэр, – последовал угрюмый ответ, и по лицу юнги было видно, что он уже знал, почему его позвали.
– Не очень-то ирландское имя, – отрезал капитан. – О’Тул, или Мак-Карти лучше подошли бы к твоему рылу. Впрочем, вероятно, у твоей матери был какой-нибудь ирландец с левой стороны.
Я видел, как кулаки парня сжались при оскорблении и как побагровела его шея.
– Но пусть будет так, – продолжал Волк Ларсен. – У тебя могут быть основательные причины, чтобы желать забыть свое имя, и ты понравишься мне от этого не меньше, если только выдержишь свою марку. «Телеграфная Гора», этот жульнический притон, – конечно, порт твоего отправления. Это написано на всей твоей пакостной физиономии. Я знаю вашу упрямую породу. Ну-с, ты должен сообразить, что здесь ты свое упрямство должен бросить. Понял? Кстати, кто сдал тебя на службу на шхуну?
– Мак-Криди и Свенсон.
– Сэр! – прогремел Волк Ларсен.
– Мак-Криди и Свенсон, сэр, – поправился парень, и в глазах у него вспыхнул злой огонек.
– Кто получил задаток?
– Они, сэр.
– Ну разумеется! И ты, конечно, был чертовски рад, что дешево отделался. Ты позаботился поскорее удрать, потому что слышал от некоторых джентльменов, что тебя кто-то разыскивает.
В одно мгновение парень преобразился в дикаря. Его тело скорчилось как бы для прыжка, лицо исказилось яростью.
– Это… – закричал он.
– Что это? – спросил Волк Ларсен с особой мягкостью в голосе, как будто его чрезвычайно интересовало услышать невыговоренное слово.
Парень поколебался и овладел собой.
– Ничего, сэр, – ответил он. – Я беру свои слова назад.
– Ты доказал мне, что я был прав. – Это было сказано с удовлетворенной улыбкой. – Сколько тебе лет?
– Только что исполнилось шестнадцать, сэр.
– Ложь! Тебе никогда не увидеть снова восемнадцати лет. Такой громадный для своего возраста, и мускулы как у лошади. Сверни свои пожитки и отправляйся на бак. Ты теперь лодочный гребец. Повышение. Понял?
Не дожидаясь согласия юноши, капитан повернулся к матросу, который только что закончил свою жуткую работу – зашивание мертвеца.
– Иогансен, ты что-нибудь смыслишь в навигации?
– Нет, сэр.
– Ну, не беда, все равно ты назначаешься штурманом. Перенеси свои вещи на койку штурмана.
– Есть, сэр, – последовал веселый ответ, и Иогансен со всех ног бросился на нос.
Но каютный юнга не двигался с места.
– Чего же ты ждешь? – спросил Волк Ларсен.
– Я не подписывал контракта на лодочного гребца, сэр, – был ответ. – Я заключил договор на каютного юнгу и не хочу служить гребцом.
– Свертывайся и марш на бак.
На этот раз команда Волка Ларсена звучала властно и грозно. Парень ответил угрюмым, гневным взглядом и не двигался с места.
Тут снова Волк Ларсен показал свою страшную силу. Это было совершенно неожиданно и продолжалось не более двух секунд. Он сделал прыжок в шесть футов через палубу и ударил парня кулаком в живот. В то же мгновение я почувствовал болезненный толчок в области желудка, как будто ударили меня. Я упоминаю об этом, чтобы показать чувствительность моей нервной системы в то время и подчеркнуть, как непривычно было для меня проявление грубости. Юнга, а он весил не меньше ста шестидесяти пяти фунтов, скорчился. Его тело свернулось над кулаком капитана, как мокрая тряпка на палке. Затем он подскочил в воздух, описал короткую кривую и упал около трупа, ударившись головой и плечами о палубу. Он остался лежать там, корчась почти в агонии.
– Ну-с, – обратился ко мне Волк Ларсен. – Вы обдумали?
Я поглядывал на приближавшуюся шхуну: она теперь шла наперерез нам и была на расстоянии каких-нибудь двухсот ярдов. Это было чистенькое, изящное суденышко. Я заметил большой черный номер на одном из его парусов. Судно походило на виденные мною раньше изображения лоцманских судов.
– Что это за судно? – спросил я.
– Лоцманское судно «Леди Майн», – ответил Волк Ларсен. – Доставило своих лоцманов и возвращается в Сан-Франциско. С этим ветром оно будет там через пять или шесть часов.
– Пожалуйста, сигнализируйте, чтобы оно доставило меня на берег.
– Очень сожалею, но я уронил за борт сигнальную книгу, – ответил он, и в группе охотников раздался смех.
Секунду я колебался, глядя ему в глаза. Я видел ужасную расправу с юнгой и знал, что и я, вероятно, могу получить то же, если не хуже. Как я уже сказал, я колебался, но затем я сделал то, что считаю наиболее храбрым поступком во всей моей жизни. Я подбежал к борту, размахивая руками, и закричал:
– «Леди Майн»! A-о! Возьмите меня с собой на берег! Тысячу долларов, если доставите на берег!
Я ждал, глядя на двух людей, стоявших у рулевого колеса; один из них правил, другой в это время приставлял к губам мегафон. Я не оборачивался, хотя и ожидал каждую минуту смертельного удара со стороны человека-зверя, стоявшего позади меня. Наконец, после паузы, показавшейся мне вечностью, будучи не в силах выдерживать дольше напряжение, я оглянулся. Ларсен оставался на прежнем месте. Он стоял все в той же позе, слегка покачиваясь в такт судну и закуривая новую сигару.
– В чем дело? Какая-нибудь беда? – раздался крик с «Леди Майн».
– Да! – закричал я изо всех сил. – Жизнь или смерть! Тысячу долларов, если доставите меня на берег!
– Слишком много выпили во Фриско! – закричал вслед за мной Волк Ларсен. – Вот этому, – он показал на меня пальцем, – мерещатся морские звери и обезьяны!
Человек с «Леди Майн» расхохотался в мегафон. Лоцманское судно промчалось мимо.
– Пошлите его от моего имени к черту! – донесся последний крик, и оба матроса замахали руками на прощание.
В отчаянии я перегнулся через борт, глядя, как между хорошенькой шхуной и нами быстро увеличивалось темное пространство океана. И это судно будет в Сан-Франциско через пять или шесть часов. Моя голова, казалось, готова была лопнуть. Больно сжалось горло, точно к нему поднялось сердце. Пенящаяся волна ударилась о борт и обдала мои губы соленой влагой. Ветер рванул сильнее, и «Призрак», сильно накренившись, коснулся воды левым бортом. Я слышал шипение волн, захлестывавших палубу. Минуту спустя я обернулся и увидел, как юнга поднимался на ноги. Его лицо было страшно бледно и подергивалось от боли.
– Ну, Лич, идешь на бак? – спросил Волк Ларсен.
– Да, сэр, – послышался покорный ответ.
– Ну, а вы? – обратился он ко мне.
– Я предлагаю вам тысячу… – начал было я, но он меня перебил:
– Довольно! Намерены ли вы приняться за ваши обязанности каютного юнги? Или мне и вас придется вразумить?
Что мне оставалось делать? Быть жестоко избитым, может быть, даже убитым, – я не хотел погибать так нелепо. Я с твердостью посмотрел в жестокие серые глаза. Казалось, они были из гранита, так мало было в них света и тепла, свойственного человеческой душе. В большинстве человеческих глаз можно видеть отражение души, но его глаза были мрачны, холодны и серы, как само море.
– Да, – сказал я.
– Скажите: да, сэр!
– Да, сэр, – поправился я.
– Ваше имя?
– Ван-Вейден, сэр.
– Не фамилия, а имя.
– Хэмфри, сэр, Хэмфри Ван-Вейден.
– Возраст?
– Тридцать пять лет, сэр.
– Ладно. Идите к повару и учитесь у него своим обязанностям.
Так сделался я подневольным рабом Волка Ларсена. Он был сильнее меня, вот и все. Но это казалось мне удивительно нереальным. Даже и теперь, когда я оглядываюсь назад, все пережитое кажется мне совершенно фантастичным. И всегда будет представляться чудовищным, непонятным, ужасным кошмаром.
– Подождите! Не уходите пока!
Я послушно остановился, не дойдя до кухни.
– Иогансен, зови всех наверх. Теперь все уладилось, возьмемся за похороны, нужно очистить палубу от излишнего мусора.
Пока Иогансен созывал команду, два матроса, по указаниям капитана, положили зашитое в парусину тело на крышку люка. С обеих сторон палубы были вдоль бортов прикреплены вверх дном небольшие лодки. Несколько человек подняли крышку люка с ее ужасной ношей, перенесли ее на подветренную сторону и положили на лодки, ногами к морю. К ногам привязали мешок с углем, принесенный поваром. Я всегда представлял себе похороны на море как торжественное и внушающее благоговение зрелище, но эти похороны меня разочаровали. Один из охотников, маленький темноглазый человек, которого товарищи называли Смоком, рассказывал веселые историйки, щедро уснащенные проклятиями и непристойностями, и среди охотников поминутно раздавались взрывы смеха, звучавшие для меня как вой волков или лай адских псов. Матросы шумной толпой собрались на палубе, перебрасываясь грубыми замечаниями; многие из них спали перед тем и теперь протирали сонные глаза. На их лицах лежало мрачное и озабоченное выражение. Было ясно, что им мало улыбалось путешествие с таким капитаном, да еще при таких печальных предзнаменованиях. Время от времени они украдкой поглядывали на Волка Ларсена; нельзя было не заметить, что они побаиваются его.
Волк Ларсен подошел к покойнику, и все обнажили головы. Я бегло осмотрел матросов – их было двадцать, а включая рулевого и меня – двадцать два. Мое любопытство было понятно: судьба, по-видимому, связывала меня с ними в этом миниатюрном плавучем мирке на недели, а может быть, и на месяцы. Большинство матросов были англичане или скандинавы, и лица их казались угрюмыми и тупыми.
У охотников, наоборот, были более интересные и живые лица, с яркой печатью порочных страстей. Но странно – на физиономии Волка Ларсена не было отпечатка порока. Правда, черты его лица были резки, решительны и тверды, но выражение лица было открытое и искреннее, и это подчеркивалось еще тем, что он был гладко выбрит. Я с трудом поверил бы – если бы не недавний случай, – что это лицо того человека, который мог поступать так возмутительно, как он поступил с юнгой.
Лишь только он открыл рот и хотел заговорить, порывы ветра один за другим налетели на шхуну и накренили ее. Ветер запел в снастях свою дикую песнь. Некоторые из охотников тревожно поглядели наверх. Подветренный борт, где лежал покойник, накренился, и когда шхуна поднялась и выпрямилась, вода помчалась по палубе, заливая нам ноги выше сапог. Внезапно пошел проливной дождь, и каждая его капля била нас так, точно это был град. Когда дождь прекратился, Волк Ларсен стал говорить, а люди с обнаженными головами закачались в такт с подъемами и опусканиями палубы.
– Я помню только одну часть похоронного обряда, – сказал он, – а именно: «И тело должно быть сброшено в море». Итак, бросайте его.
Он смолк. Люди, державшие крышку от люка, казались смущенными, озадаченными краткостью обряда. Тогда он яростно заревел:
– Поднимайте же с этой стороны, будьте вы прокляты! Какой черт вас держит?!
Поспешно подняли испуганные матросы край крышки, и, как собака, перекинутая через борт, мертвец, ногами вперед, скользнул в море. Привязанный к его ногам уголь потянул его вниз. Он исчез.
– Иогансен! – резко крикнул Волк Ларсен своему новому штурману. – Задержи всех людей наверху, раз они уже здесь. Убрать марселя и сделать это как следует! Мы входим в зюйд-ост. Возьмите рифы на кливере и гроте и не зевайте, если принялись за работу!
В один миг вся палуба пришла в движение. Иогансен заревел, как бык, отдавая приказания, люди стали травить канаты, и все это, конечно, было ново и непонятно для меня, сухопутного жителя. Но всего больше поразила меня общая бессердечность. Мертвец был уже прошедшим эпизодом. Его сбросили, зашитого в парусину, а судно шло вперед, работа на нем не прекращалась, и никого это событие не затронуло. Охотники смеялись новому рассказу Смока, команда тянула снасти, и два матроса взбирались наверх; Волк Ларсен изучал сумрачное небо и направление ветра… А человек, так непристойно умерший и так недостойно погребенный, опускался в морскую глубину все ниже и ниже.
Таковы были жестокость моря, его безжалостность и неумолимость, обрушившиеся на меня. Жизнь стала дешевой и бессмысленной, скотской и бессвязной, бездушным погружением в грязь и тину. Я держался за перила и смотрел через пустыню пенящихся волн на стлавшийся туман, скрывавший от меня Сан-Франциско и калифорнийский берег. Дождевые шквалы налетали между мной и туманом, и я едва видел стену тумана. А это странное судно, со своей страшной командой, то взлетая на вершины волн, то проваливаясь в бездну, уходило все дальше на юго-запад, в пустынные и широкие просторы Тихого океана.
Роман «Морской Волк» - одно из самых известных «морских» произведений американского писателя Джека Лондона . За внешними чертами приключенческой романтики в романе «Морской Волк» скрывается критика воинствующего индивидуализма «сильного человека», его презрения к людям, основанного на слепой вере в себя как в исключительную личность - вере, которая может стоить порой жизни.
Роман «Морской Волк» Джека Лондона был издан в 1904 году. Действие романа «Морской Волк» происходит в конце XIX - начале XX века в Тихом океане. Хэмфри Ван-Вейден, житель Сан-Франциско, известный литературный критик, отправляется проведать своего друга на пароме через залив Золотые Ворота и попадает в кораблекрушение. Спасают его моряки судка «Призрак» во главе с капитаном, которого все на борту зовут Волк Ларсен.
По сюжету романа «Морской Волк» главный герой Волк Ларсен на небольшой шхуне с командой в 22 человека отправляется заготавливать шкуры морских котиков на север Тихого океана и забирает с собой Ван-Вейдена, несмотря на его отчаянные протесты. Капитан судна Волк Ларсон – человек жесткий, сильный, бескомпромиссный. Став простым матросом на судне, Ван-Вейдену приходится делать всю черновую работу, но справится со всеми нелегкими испытаниями, ему помогает любовь в лице девушки, которую тоже спасли во время кораблекрушения. На судне подчиняются физической силе и авторитете Волка Ларсена, так за любой проступок капитан немедленно жестоко наказывает. Однако Ван-Вейдену капитан благоволит, начав с помощника кока, «Хэмп» как его прозвал Волк Ларсен, делает карьеру до должности старшего помощника капитана, хотя и поначалу ничего не смыслит в морском деле. Волк Ларсен и Ван-Вейден находят общий язык в области литературы и философии, которые им не чужды, и капитан имеет на борту небольшую библиотеку, где Ван-Вейден обнаружил Браунинга и Суинбёрна. А в свободное время Волк Ласрен оптимизирует навигационные расчеты.
Экипаж «Призрака» преследует морских котиков и подбирает еще одну компанию потерпевших бедствие и в их числе женщину - поэтессу Мод Брустер. С первого же взгляда герой романа «Морской Волк» Хемфри испытывает влечение к Мод. Они решают бежать с «Призрака» . Захватив шлюпку с небольшим запасом продовольствия, они бегут, и через несколько недель скитаний по океану находят сушу и высаживаются на небольшом островке, который они назвали Остров Усилий. Так как покинуть остров у них нет возможности, они готовятся к долгой зимовке.
К острову Усилий волнами прибивает разбитую шхуну «Призрак», на борту которой оказывается Волк Ларсен, ослепший из-за прогрессирующей болезни головного мозга. По рассказу Волка его команда взбунтовалась против произвола капитана и сбежала на другое судно к смертельному врагу Волка Ларсена его брату по имени Смерть Ларсен, так «Призрак» со сломанными мачтами дрейфовал в океане, пока его не прибило к Острову Усилий. Волею судеб именно на этом острове ослепший капитан Волк Ларсен обнаруживает лежбище котиков, которое он искал всю жизнь. Мод и Хэмфри ценой невероятных усилий приводят Призрак в порядок и выводят его в открытое море. Волк Ларсен, у которого последовательно отказывают вслед за зрением все чувства, парализован и умирает. В тот момент, когда Мод и Хэмфри наконец обнаруживают в океане спасительное судно, они признаются друг другу в любви.
В романе «Морской Волк» Джек Лондон демонстрирует совершенное знание морского дела, навигации и парусного такелажа, которые он почерпнул в те времена, когда он в молодости работал матросом на промысловом судне. В роман «Морской Волк» Джек Лондон вложил всю свою любовь к морской стихии. Его пейзажи в романе «Морской Волк» поражают читателя мастерством их описания, а также правдивостью и великолепием.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Не знаю, право, с чего начать, хотя иногда, в шутку, я сваливаю всю
вину на Чарли Фэрасета. У него была дача в Милл-Вэлли, под сенью горы
Тамальпайс, но он жил там только зимой, когда ему хотелось отдохнуть и
почитать на досуге Ницше или Шопенгауэра. С наступлением лета он предпочитал
изнывать от жары и пыли в городе и работать не покладая рук. Не будь у меня
привычки навещать его каждую субботу и оставаться до понедельника, мне не
пришлось бы пересекать бухту Сан-Франциско в это памятное январское утро.
Нельзя сказать, чтобы "Мартинес", на котором я плыл, был ненадежным
судном; этот новый пароход совершал уже свой четвертый или пятый рейс на
переправе между Саусалито и Сан-Франциско. Опасность таилась в густом
тумане, окутавшем бухту, но я, ничего не смысля в мореходстве, и не
догадывался об этом. Хорошо помню, как спокойно и весело расположился я на
носу парохода, на верхней палубе, под самой рулевой рубкой, и таинственность
нависшей над морем туманной пелены мало-помалу завладела моим воображением.
Дул свежий бриз, и некоторое время я был один среди сырой мглы -- впрочем, и
не совсем один, так как я смутно ощущал присутствие рулевого и еще кого-то,
по-видимому, капитана, в застекленной рубке у меня над головой.
Помнится, я размышлял о том, как хорошо, что существует разделение
труда и я не обязан изучать туманы, ветры, приливы и всю морскую науку, если
хочу навестить друга, живущего по ту сторону залива. Хорошо, что существуют
специалисты -- рулевой и капитан, думал я, и их профессиональные знания
служат тысячам людей, осведомленным о море и мореплавании не больше моего.
Зато я не трачу своей энергии на изучение множества предметов, а могу
сосредоточить ее на некоторых специальных вопросах, например -- на роли
Эдгара По в истории американской литературы, чему, кстати сказать, была
посвящена моя статья, напечатанная в последнем номере "Атлантика".
Поднявшись на пароход и заглянув в салон, я не без удовлетворения отметил,
что номер "Атлантика" в руках у какого-то дородного джентльмена раскрыт как
раз на моей статье. В этом опять сказывались выгоды разделения труда:
специальные знания рулевого и капитана давали дородному джентльмену
возможность -- в то время как его благополучно переправляют на пароходе из
Саусалито в Сан-Франциско -- ознакомиться с плодами моих специальных знаний
о По.
У меня за спиной хлопнула дверь салона, и какой-то краснолицый человек
затопал по палубе, прервав мои размышления. А я только что успел мысленно
наметить тему моей будущей статьи, которую решил назвать "Необходимость
свободы. Слово в защиту художника". Краснолицый бросил взгляд на рулевую
рубку, посмотрел на окружавший нас туман, проковылял взад и вперед по палубе
-- очевидно, у него были протезы -- и остановился возле меня, широко
расставив ноги; на лице его было написано блаженство.