В Новый год под бой курантов россияне поднимут бокалы с шампанским. Впрочем, у многих в бой пойдут напитки покрепче. И не каждому удастся устоять на ногах в этом алкогольном сражении.
Как победить зелёного змия в новогоднюю ночь? Отчего наши Штирлицы часто пьют и не пьянеют? Об этом обозреватель «АН» беседует с полковником в отставке Алексеем Николаевичем ИВАНОВЫМ.
Лучше водки только чай
Разговор о новогодней выпивке с ветераном разведки состоялся не за рюмкой водки или бокалом вина, а за чашкой зелёного чая. После хирургической операции обозревателю «АН» любой алкоголь на два месяца запретили врачи.
– Мой самый любимый напиток – зелёный чай с жасмином, – сделав небольшой глоток, поддержал журналиста Алексей Николаевич. – В нынешние кризисные времена он к тому же и самый экономичный.
– Сейчас мало кому по карманушампанское по 500 евро за бутылку , – согласился я со старым разведчиком. – Да и ценависки с чёрной этикеткой теперь сильно кусается. Что же в валютный кризис пьют разведчики?
Иванов усмехнулся:
– Всё, что горит. В случае крайней оперативной необходимости дажеукраинский самогон и грузинскую чачу . Но 20 декабря – на День чекиста – мы с друзьями пили «Путинку» и крымское вино.
– Бутылка русской водки и буханка чёрного хлеба всегда были лучшим подарком в любой нашей резидентуре: хоть вСингапуре , хоть вТель-Авиве …– ударился я в журналистские воспоминания. – Но мне больше всего нравился массандровский херес.
За неимением любимого вина и под зелёныйгринфилд хорошо беседовать со старым знакомым. Хотя практика спецслужб показывает, что крепкая выпивка куда быстрее позволяет установить неформальный контакт с нужным источником информации. Чай не водка, много не выпьешь. После него тянет не на хмельные подвиги, а на тихие воспоминания.
Любимое вино Путина
В память врезалась дегустация в Крыму. По гулкой металлической лестнице спускаемся вподвалы Массандры . Сначала показывают огромные винные бочки. Потом стеклянные пыльные сосуды. Всего в коллекции завода, кстати, занесённой в Книгу рекордов Гиннесса,более 1 млн. бутылок . По оценкам зарубежных специалистов, всё это виноградное богатство стоит около 4 млрд. долларов. Теперь оно снова принадлежит России!
Самое дорогое вино хранится в элитном подвале под присмотром видеокамер. Этохерес 1775 года . На аукционе за один экземпляр этого старейшего экспоната из коллекции «Массандры» предлагали свыше 50 тыс. долларов . Такое вино – огромная редкость. На заводе хранится всего 6 бутылок . Его не дают пробовать даже президентам.
По словам начальника отдела сбыта и маркетинга заводаВ. Зенкина
, Владимиру Владимировичу Путину из тридцати
продегустированных вин больше всего понравилось красное столовое «Алушта»
.
Оно, конечно, не дешёвое, но и не самое дорогое. В фирменном магазине завода его продают по 1300 руб.
за бутылку. Недавно партию такого вина по заказу Федеральной службы охраны РФ отправили в Москву. Говорят, на новогодний стол Владимиру Владимировичу.
Мои знакомые ветераны российских спецслужб рекомендовали продегустировать основную линейку массандровских вин: начиная от «Седьмого неба князя Голицына» и до «Старого нектара» .
Из всех испробованных напитков мне больше всего понравилсяхерес моего года рождения. И хотя он был далеко от заветной массандровской цифры1775 и стоил вовсе не 50 тысяч баксов, всё равно оказался не по моей зарплате. Как и другим простым потребителям, пришлось выбирать: пить вина подешевле или переходить на гомеопатические дозы.
Кстати, на крымских курортах с недавних пор успешно применяютэнотерапию – лечение вином.Простуду в Ялте лечат массандровскимкагором . Отневрозов и лишней радиации в организме помогает избавитьсякаберне .Сохранить здоровым сердце помогаеткрасное сухое вино, что так любит Путин. А лучшее лекарство отзапоров , по словам курортных эскулапов – крымскийпортвейн . Старики его особенно уважают.
А я взял в Москву ящичек массандровской мадеры по 500 рублей за бутылку. Знатоки за крепость называют это вино «дамским коньяком » или «бабоукладчиком». Не зря его так любил Григорий Распутин !
Как опохмелиться, чтоб не провалиться
От воспоминаний меня отвлёк Алексей Николаевич. Он поделился своим опытом борьбы с зелёным змием.
По словамполковника Иванова , этому не учат в разведшколах и академиях. А ведь правильно пить спиртное для сотрудника спецслужбы – чуть ли не основное профессиональное качество. Поэтому в зарубежных резидентурах с молодыми сотрудниками щедро делятся алкогольным опытом зубры разведки. Вот лишь некоторые практические советы:
- За несколько часов до застолья плотно поешьте жирной пищи. Не помешает кусок сала, бутерброд с маслом, обильно политым сверху мёдом.
- Рюмка водки или другого крепкого напитка за полчаса до основной выпивки приведёт ваш организм в полную боевую готовность сопротивляться алкоголю. Закусить аперитив можно10 таблетками сорбентов (раньше это был активированный уголь, теперь используют полифепан или энтеросорбент). Наиболее эффективнымсреди них считается энтеросорбент на кремниевой основе – энтеросгель, 3–4 столовые ложки которого помогают организму быстрее справиться с выведением спиртного .
- Раньше на Западе много писали, что сотрудники КГБ от опьянения принимали препарат RU-21 . Сами оставались трезвыми и могли до такой степени напоить своих собеседников, что те выбалтывали любые секреты. Чудо-средство, мол, прекращает выработку в организме фермента, превращающего алкоголь в ацетальдегид – ядовитое химическое вещество. На самом деле это только реклама.
Как утверждает полковник Иванов, сейчасв Лондоне наши разведчики опохмеляются так. После крутой пьянки оперативник предпочитает влить в себя традиционный стакан смеси под названием«ойстер» . Это коктейль из подсолнечного масла, двух столовых ложек томатного сока, чайной ложки коньяка и яичного желтка, которые перед употреблением взбалтывают, предварительно посолив и поперчив. Заесть можно тостом. Если не помогает, тогда в ход идёт знаменитаяовсянка , которую заливают чем-нибудь кисломолочным. Алкогольные напитки для опохмела называют«собачья шерсть» (hair of the dog).
А вотв Финляндии наши разведчики не мудрствуют лукаво и надеются только насауну . Этот способ опохмела в Финляндии почему-то называют русским. Сауну с бодуна устраивают нежаркую –80 градусов вполне достаточно. Считается, что именно при этой температуре токсины покидают организм через кожу наиболее активно: 2–3 захода по 5–7 мин. способны полностью вывести остатки алкоголя.
Кстати,в Москве вместо финской сауны высшие чины спецслужб используют новейшие инфракрасные капсулы . Там температура всего 45–60 градусов, что значительно снижает нагрузку на сердце, а эффект прогрева куда сильнее. Поэтому организм от продуктов разложения алкоголя очищается не хуже, чем от капельницы. Но процесс происходит быстрее и куда приятнее.
На Тайване офицеры нашей разведки, чтобы избежать похмелья, перед застольем выпивают несколько сырых перепелиных яиц . После этого они пьют водку или виски исключительно сзелёным чаем . Манера смешивать виски с богатым антиоксидантами зелёным чаем необычна, но в результате напиток не вызывает такого тяжёлого похмелья.
Сотрудники российской разведкив Мексике лучшим лекарством от похмелья считают густой острый суп из телячьих ножек, требухи, зелёного перца чили, кукурузной муки и приправ. Именно эти компоненты содержат массу витаминов и глицин. Этот суп чем-то напоминаеткавказский хаш .
Гурманы из резидентуры российской разведкив Париже снимают похмелье с помощью чесночного или лукового супа . В большую тарелку они крошат побольше чеснока, заливают кипятком и кладут кусок французской булки, предварительно добавив туда сырое яйцо.
–В Германии давняя традиция похмельным утром запивать йогуртом маринованную рыбу, густо сдобренную луком, – вспоминает Алексей Николаевич. – Не знаю, пользовался ли этим рецептомВладимир Путин , когда работал в Дрездене. На мой взгляд, это тевтонское варварство. Я предпочитал похмельным утром маленькую бутылочку баварского пива.
Полковник Иванов также рассказал, что в резидентуре нашей разведкив Норвегии после новогоднего пьянства возвращаются к жизни с помощьюведра холодной воды , которое выливают себе на голову. При этом важно, чтобы вода обязательно стекала по спине! Экстремально? Зато эффективно! Особенно если это запить стаканом густых подогретых сливок.
Но наиболее неординарные способы борьбы с похмельем используют наши разведчики в странах Южной Америки и Африки. Там втираютлимон в подмышечную область и едят без меры бананы . Говорят, помогает. Но в это верится с трудом.
На худой конец можно воспользоваться шутливым советом отамериканского джазмена Эдди Кондона : мучительным утромвыжать сок из двух пустых бутылок виски... Впрочем, в наш валютный кризис спасут от похмелья остатки любого спиртного. Главное: пей, но меру разумей!
Юрий Кобаладзе , генерал-майор в отставке, ветеран внешней разведки:
– Знаменитых таблеток КГБ не существует. По крайней мере я их в своей практике не применял. Для разведчика очень важно обладать способностью много пить, и чтобы при этом голова оставалась свежей. Самое эффективное средство от опьянения –обычный бутерброд с маслом . А назавтра лучше всего употребить алкозельцер или лечиться народными средствами: кефиром, рассолом . Советские разведчики испробовали эти методы на себе не один раз и, как правило, были на высоте.
"БУХАТЬ" - ЭТО ВАМ НЕ СПОРТОМ ЗАНИМАТЬСЯ. ТУТ ЗДОРОВЬЕ НАДО ИМЕТЬ!!!
"Я не пью", - сказал Петруха, слегка покачиваясь... ("Белое Солнце пустыни")
"Как я могу предложить даме водку? Нет - только чистый спирт".
М.Булгаков "Мастер и Маргарита"
Один алкаш говорит другому, разливая водку по стаканам: "И как её люди через день пьют? Тут каждый день пьёшь, и то привыкнуть не можешь!!!"
"Батуми находятся на самой границе с Турцией. Летишь туда, слева горы, а справа граница. Ещё не было серьёзных проблем с Абхазией, поэтому мы летали над морем, мимо Сухуми. Кстати, хороший город.
Санчасть там вообще была уникальной. Перед вылетом приходишь к доктору, а он такой пожилой и спрашивает: Пиль?
- Нет, конечно.
- Совсем не пиль?
- Выпэй тогда стакан этого сухого домашнего вина и лэти с Богом!"
(Алексей Поправкин "И хочется сесть на родную полоску, чтобы скрыться от смерча невзгод" - рассказ)
Первый Российский путешественник Виталий Сундаков, который в данный момент находится в Латинской Америке, ответил на этот вопрос так:
Виталий Сундаков
Чечельницкий
Слышали наверное не раз,- "Мужчина должен уметь всё". Супротив этого оскорбительного выражения, готов спорить аргументированно)). А вот под гусарским " мужчина должен уметь пить, любить и драться", подпишусь кровью, добавив лишь что также он должен уметь не пить что попало и с кем попало, не любить всё что подвернется, и не драться, а сражаться и побеждать. Ну вот, хотел высказать своё отношение к теме, а получился тост)))))
Отправлено с iPhone
А известный исследователь мирового океана, француз Жак Ив Кусто задал риторический вопрос: «Кто, открывая бутылку доброго вина, думает о похмелье?»
Но прежде чем вступать в полемику с такими признанными «мэтрами» энтого дела, хочу привести слова ещё одного замечательного человека, и именно в свете их рассмотреть этот сложнейший вопрос «мирового плюрализма мнений» - можно ли лётчику бороться с «Зелёным Змием» методом выпивания, зная, что «минздрав» предупреждает – «питиё» не способствует его здоровью», а это значит и его профессии тоже...
Великий русский писатель Александр Иванович Куприн так сказал о лётчиках…
«Я люблю их общество. Приятно созерцать эту, не знающую ни оглядки на прошлое, ни страха за будущее, ни разочарований, ни спасительного благоразумия. Радостен вид цветущего, могучего здоровья, прошедшего через самый взыскательный медицинский контроль. Постоянный риск, ежедневная возможность разбиться, искалечиться, умереть, любимый и опасный труд на свежем воздухе, вечная напряжённость внимания, недоступные большинству людей ощущения страшной высоты, глубины и упоительной лёгкости дыхания, собственная невесомость и чудовищная быстрота – всё это как бы выжигает, вытравливает из настоящего лётчика обычные низменные чувства – зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь, - и в ней остаётся чистое золото. Беседа лётчиков всегда жива, непринуждённа и увлекательна, разговор редко о себе, никогда о своих личных подвигах. Нет и тени презрения к низшему роду оружия, как раньше это было в кавалерии, в гвардии и во флоте, хотя перевод в «земную» армию страшит лётчика в сотни раз более, чем смерть. Нет насмешки по отношению к слабому, неспособному, к неудачнику. Наивысшее чувства товарищества. Умилительная преданность ученика учителю. И как прекрасна в этих сверхъестественных людях-птицах, дерзко попирающих всемирные законы самосохранения и земного тяготения, как живописна в них беспечная и благородная, страстная и весёлая, какая-то солнечная и воздушная любовь к жизни!»
Я специально не поленился найти это высказывание прежде всего для себя и всей нашей «лётной братии», как повод для глубочайшего размышления. Как высока была планка тех, кто начинал обретать крылья на планете Земля!!! И как нам, летающим сейчас, надо много работать, чтобы быть достойными тех, кто открыл нам дорогу в небо.
В предыдущем рассказе я рассказал о двух своих однокашниках по выпуску, лётчиках-испытателях Олеге и Константине Припусковых, проживших свои жизни ярко и насыщенно, как люди, нашедшие своё призвание в этом мире. Учитывая, что на следующий год наш курс будет отмечать 45 лет после выпуска из училища, хочу рассказать о судьбе ещё нескольких ребят, с которыми довелось «хлебать 3,5 года кашу из одного котелка в Оренбургской «бурсе», а потом 5 лет летать в одном боевом полку.
Витя Пожаров - обладатель выдающихся организаторских способностей, если сравнивать, то не хуже Остапа Бендера. Те из читателей, кто читал мой рассказ «Курсантская логика», наверно, помнят эпизод, как благодаря Витину таланту, нереальное приказание командира полка по копанию траншеи зимой было выполнено в рекордно короткие сроки, и два курсанта-«разгильдяя» убыли на каникулы на день раньше остальных нормальных курсантов. Но, к сожалению, имея такой широкий характер, Виктор уже в училище пристрастился к «зелёному змею». Тяга была столь сильна, что уже в чине лейтенанта Виктор Пожаров практически не пил простую воду, точнее, он её пил как в той служебной характеристике: «В пьянстве не замечен, но по понедельникам на службе пьёт много воды и трясёт головой». Если, например, в городе Калиниграде его «заставала» жажда, он подходил только к ларьку, где продавалось вино на разлив. И для Виктора не было принципиальной разницы «сухое» оно или «креплёное». Главное, чтобы «градус был». А если его мало, то нужный «коэффициент обалдения» достигался количеством выпитого. 7 бутылок сухого вина «на рыло», и уверяю вас, будет как две бутылки водки.
Но какое бы у лётчика здоровье крепкое не было, при таком образе жизни рано или поздно оно начинает давать сбои. Виктора всё чаще и чаще доктор стал не допускать к полётам по причине не соответствия его фактических параметров (пульса, давления, тремора рук, ясности мышления и пр…) «эталонным», которые у каждого лётчика записаны в его медицинской книжке. В итоге, в звании старший лейтенант Пожарова сняли с лётной работы и назначили на техническую должность у нас в ТЭЧ полка. Полгода Витя там «прокатал» колёса, изображая из себя техника, но тоска по полётам помогла найти выход. Виктор сначала познакомился, а потом и женился на дочке зам. командира пехотной дивизии. У того связи, Виктора восстановили на лётной работе.
Гуляли свадьбу красиво всей эскадрильей, первый день в большом и просторном домике тестя в окрестностях города Калининграда. На «банкете» пришлось вспомнить, что когда-то я занимался боксом. В разгар вечера один гостей, маленький и кривоногий, непонятно за что побил шафера, красивого, высокого парня. А потом с «перепития» по молодости лет, стал вообще «бузить». Я самого «избиения» шафера не видел, поскольку дело было в ванной комнате, но как потом толпа гостей во главе с полковником, хозяином дома уговаривала «бузотёра» сесть за стол, а он всё продолжал «водить козу», наблюдал. Я постоял минут пять за спинами «переговорщиков», потом понял, что пора обнаруживать, что невесту «украли», а то эта «бодяга» на полчаса, не меньше, отвлекает всех приглашённых от самого процесса, ради которого, собственно, все и собрались. Как-то само собой пришло решение.
«Разойдись», - проговорил я командирским басом, неожиданно для самого себя. Хотя, сами понимаете, старшему лейтенанту отдавать команды полковнику и прочим старшим офицером – такого в нашем уставе не предусмотрено. Гости дисциплинированно расступились. Делаю три шага, и после «хука» слева «бузотёр» влетает в стену, после чего становится как «шёлковый». Извиняется перед папой невесты и так это «задом» покидает помещение. Веселье дальше пошло своим чередом, все гости «довольны» - какая ж свадьба без драки! А тут "всё абге махт" - традиция «соблюдена».
Второй день свадьбы проходил в ресторане «Калининград». Поскольку это было воскресенье, а до нашего гарнизона Храброво от города 24 километра, и завтра понедельник – рабочий день, никого из лётного состава на «банкете» уже не было. Гости, подруги и пехотные офицеры, были только со стороны невесты и её папы. Жениху Пожарову комэска на понедельник дал «отгул», но во вторник на службе он должен был появиться, но увы. Вместо этого позвонили с милиции и попросили забрать своего старшего лейтенанта с вытрезвителя, куда Витя попал, «увлёкшись» прощанием с холостяцким образом жизни. Оказывается в третий день он «гулял» не за свадьбу, а «обмывал» своё восстановление на лётной работе. Любого другого лётчика за такие «подвиги» моментально сняли бы с должности, но Пожарову простили и это. Короче, лётчиком смог продержаться Витя всего полгода. Вместе с нами получил 2-ой класс, после чего за систематическое пьянство был уволен с армии «под чистую». Спустя год он прилетел к нам в Храброво с Новосибирска в форме лётчика Гражданской авиации. По рассказам Вити он устроился вторым пилотом на АН-24, но по его неряшливому внешнему виду и дрожащим рукам в это верилось с трудом. Хотя, кто знает, может он только в отпуске пьёт, а на работе у себя взялся «за ум» и трезв как «стёклышко». Как бы то ни было, следы потенциально талантливого лётчика и командира Витюхи Пожарова затерялись где-то в сибирской «глубинке», и больше из нас о нём никто ничего не слышал.
Второй, о ком хочу рассказать, это однокашник Володя Борисов. Когда мы с Геннадием Напёрстковым летали в чине командиров звеньев в город Омск за самолётами Борисов был для нас непосредственным и прямым начальником, т.к. занимал должность заместителя командира 35-ой отдельной эскадрильи. И надо сказать, со своими обязанностями справлялся вполне успешно. Правда, был эпизод в его «бурной молодости», который мог сразу поставить «крест» на его служебной карьере, если бы о нём донесли вышестоящему начальству. Но мы «не прокололись», а особый отдел тогда имел не везде свои «уши».
Сейчас, за давностью лет с этой прикольной истории можно снять гриф «секретно» и поведать её людям, поскольку она поучительна. На второй год нашей службы в 51-ом Таллиннском, орденов Ушакова и Кутузова, минно-торпедном полку пришёл очередной «циркуляр» Командующего: «Всем составом полка перелететь в Эстонию на грунтовый аэродром «Обрику», сидеть на нём «до посинения» пока глубокая осень позволяет летать с грунта. Соответственно интенсивными полётами по 4 смены в неделю обеспечить кратчайшую подготовку «солопедов», т.е. нас, к полётам по уровню 2-го класса. А накануне ко мне зашла соседка и попросила в Эстонии для неё купить шубу из искусственного меха, но очень красивую. Она такую видела на подруге в Калининграде, после чего ей тоже очень «приспичило». На всё соответственно вручила мне 500 рублей. Если учесть, что мой оклад лётчика в то время составлял аж 140 рублей в месяц (это после вычета налога на бездетность, плата за гостиницу и прочие "поборы"), сумма для меня выглядела как «астрономически большая».
В общем, в назначенный день и час, полк взлетел с аэродрома Храброво и тремя эскадрильями отправился на север, т.е. в Эстонию. Дело было в пятницу. И надо же было такому случиться, когда до аэродрома посадки оставалось минут 20 лёту, его закрыло выносом тумана. Руководитель полётов выдал команду: «Разворотом «Все вдруг на 180 градусов» топать всем на «Березовую», а именно, запасной аэродром Скультэ (Рига). «Шлёпаемся» там, обедаем, ждём с расчётом, что туман разойдётся. Но «увы», он стал ещё гуще. Прозвучала команда: «Перелёту отбой, свободны до понедельника». Народ обрадовался неожиданно представившейся возможности провести два дня в Риге, но обрадовался, оказывается, рано.
Полк тут же построили, и командир полка объявил: «Выезд с гарнизона разрешаю только тем, у кого есть военная форма одежды. Всем остальным сидеть в казарме или около, смотреть кино в солдатском клубе и играть в волейбол, домино или прочие «азартные игры». Народ встретил это сообщение «скулёжем», т.к. большинство «хитрых», это процентов 85-90, полетело только в комбезах и куртках. Военную форму одежды мы на грунтовом аэродроме не одеваем, по крайней мере, я такое помню всего один раз, когда нас пригласила к себе в гости на «огонёк» эстонская школа на день 8 марта.
Применительно к данному случаю три бравых лейтенанта нашей первой эскадрильи оказались единственными, кто догадался взять брюки, галстук и форменную жёлтую рубашку с погонами. Ими оказались Напёрстков, Борисов и ваш покорный слуга. Мы сразу навели идеальные стрелки на брюках, погладил рубашки и галстуки в бытовой комнате казармы, переоделись и только двинулись на выход, как нас окликнул штурман звена капитан Андрусенко: «Мужики, возьмите меня с собой, у мня тоже рубашка есть». Мы ему: «Иван Иванович, да Вы нам как-то по возрасту не подходите».
Он нам: «Мужики, возьмите, что я тут буду один в казарме сидеть». Мужская солидарность победила, Иван Ивановича мы с собой взяли. Как оказалось впоследствии, он нас спас… Но всё по порядку. Пока мы на автобусе ехали до Риги. Сразу решили, что пойдём только в ночной ресторан с варьете. Тогда в Калининграде таких ресторанов ещё не было. А в Риге, мы знали, уже есть, точнее даже не в Риге, а на Рижском взморье в небольших курортных городках: Дзинтари, Майори, Булдэри – в общем, где-то там... Когда мы приехали на Рижский автовокзал и стали уточнять, как нам туда проехать, один очень интеллигентный мужчина, сняв пенсне, проглаголил: «А зачем господам офицерам тащиться в такую даль? Уже и в самой Риге такой ресторан есть, и совсем недалеко. «Руссэ» называется, открылся три недели назад, прекрасная болгарская кухня. Рижане им гордятся»… Он хотел ещё что-то добавить, но нам было невтерпёж. Мы в четыре голоса поблагодарили интеллигентного мужчину и помчались по указанному направлению.
Вот и ресторан. Заскакиваем в вестибюль, у кассы очередь человек 20, а на самой кассе табличка «Все билеты проданы». По инерции спрашиваем: «Кто крайний?» и только потом задаём второй вопрос: «А почему тогда народ стоит?» Нам объясняют, бывает, сдают «бронь», или просто кто-то передумает и приедет сдавать билеты. Простояли полчаса, движения никакого. Иван Иванович выразил общее мнение группы: «Уже два часа как уехали с аэродрома, и ещё «ни в одном глазу», свет клином на этом ресторане не сошёлся, мы себе найдём такой, где нас примут сразу». Но Геша Напёрстков вдруг заартачился: «Я хочу только в этот ресторан». Мы ему: «Ну, мало ли, что ты хочешь, видишь, сколько желающих, не судьба!» Он: «Давайте деньги». После небольшого совещания решили дать Геннадию одну попытку. Сбросились по 20 рублей, и он куда-то помчался по коридору. Проходит минут 10, Гена не возвращается, привязали его там что ли? Только решили следующего гонца посылать, как в ресторан зашла очередная пара, и не занимая очередь, сразу пошла туда по коридору, где пропал наш Гена. Буквально через минуту он выскакивает с сияющим видом, прикладывает палец к губам, мол, не спрашивайте, и подскакивает к кассе. Ему оттуда уже протягивают билеты. Гена показывает на выход: «Выйдем…»
На ступеньках ресторана жестом фокусника Геннадий предъявляет нам четыре билета в ресторан с указанием времени: «Начало 20.00». Мы говорим: «Как?» Он объясняет: «Тонкий психологический расчёт. Я, - говорит, - постоял перед кабинетом метрдотеля, а когда увидел, что по коридору сюда направляется пара молодых людей, без стука заскочил в кабинет. И не дав опомниться, кладу перед метрдотелем две пачки денег: в одной 20 рублей (4 по 5) а в другой 60 рублей. Показываю на первую: «Это Вам за билеты». Показываю на вторую: «А это, чтобы Вы нам эти билеты дали».
Метрдотель хотел что-то возразить, но тут раздался стук в дверь, и он понял, что у него двусмысленное положение, если сейчас войдут и увидят. Он среагировал мгновенно, выдвинул ящик стола, отточенным движением небрежно смахнул туда деньги, произнёс: «Войдите, - а мне бросил только одно слово: «В кассу».
Мы дружно отпустили Геннадию комплимент и пообещали учесть ему его «подвиг при разливе». Но тут вдруг встал вопрос, до 20.00 ещё четыре часа времени, не на улице же нам сидеть? Начали предлагать варианты. Где скоротать время, можно в Домский собор, где послушать лучший орган Советского союза, можно просто пошататься по набережной. Но Иван Иванович командирским тоном произнёс «магическое» слово: «Ресторан, - а потом добавил, - в другой ресторан». Блин, действительно, как это мы сами не сообразили, перед «главным рестораном» размяться же надо…
Проехали в центр Риги, что за «чёрт»? Три ресторана прошли, у всех на дверях таблички «Мест нет». Можно, конечно, швейцару "дать на лапу", блин, так пить тогда будет не на что. Наконец в четвёртом питейном заведении, очень приличном, кстати, чуть ли не "Астория", нам махнули: «Проходи», хотя табличка висела такая же, как на первых трёх. Заходим, публики действительно много, чтобы нас усадить с одного из незанятых столиков официант убрал стоящую табличку «Стол заказан».
С пристрастием изучили меню, не очень вникая в цены, начало командировки - денег у каждого «море», каждый считает, что раз мы пришли в ресторан, то деньги есть, если не у меня, то у друга точно, сделали заказ – и «гульки» начались. Основная мысль всех тостов – «а наши-то в солдатском клубе на аэродроме, наверно, уже четвёртый фильм досматривают, что им «бедолагам» ещё делать? А мы, как «белые люди» - «культурно» отдыхаем… Наконец Иван Иванович, глянув на часы, скомандовал: «Время погасили, пора на выход». Принесли счёт, каждый из кармана небрежно бросил деньги, как потом выяснилось, это был наш весь "финансовый капитал", официант отсчитал нам сдачу 12 рублей, мы вышли с ресторана и начали ловить такси. Но машин с «зелёным огоньком» не попадалось.
А у меня в голове вдруг мелькнула мысль: «Предположим, в Эстонии я шубу не куплю, а соседка скажет: «Но ты же в Риге был, что там нельзя было посмотреть?» А соседка ведь нашего кота смотрит, когда мы в отпуске. Нет, ссориться с ней никак нельзя. Надо для очистки совести хоть в одном магазине побывать. Ребятам говорю: «Вы пока ловите такси, а я в магазин на 5 минут заскочу», - благо он рядом. Захожу, нашёл отдел с шубами, спрашиваю у красивой продавщицы: «Мне нужна женская шуба из искусственного меха, красивая, желательно под чернобурку». Та мне отвечает: «У нас ещё их нет, но в магазин налево за углом там их уже завезли». Говорю: «Спасибо, я туда». Но выходя из магазина, представил, предположим, я сейчас эту шубу куплю. И буду с ней под мышкой ходить, как «дурак», а мы же в приличный ресторан едем. Нет уж «дудки», шуб в магазине нету, ребята, если что, подтвердят, что я заходил. Тем более, что они и такси поймали, когда тут ходить по магазинам? Я присоединился к нашей бравой компании, и мы помчались навстречу «мечте»…
Подъезжаем к ресторану «Руссэ», к нам сразу подскакивают четыре молодых девушки, очень ярко и красиво одетые: «Ребята, приютите нас, а то одних в ресторан не пускают, только с мужчиной». Мы к ним дёрнулись, но Иван Иванович, который как-то ненавязчиво начал руководить нашей командой, произнёс, показывая на билеты: «Девушки, видите, здесь всё по местам. Мы сами здесь первый раз. Сейчас войдём, если сможем договориться насчёт вас, мы за вами выйдем». Здесь я подтверждаю, в те времена в Прибалтике были очень строгие законы посещения подобных заведений. Мужчин пускали в ресторан только при галстуке, никаких джинсов, а женщин только в капроновых чулках, какая бы жара не стояла на улице.
В общем, заходим в главный зал, первое впечатление ошеломляющее. Мне показалось, он размером в футбольное поле, роскошь, и главное – публика. Разодета, как в лучших домах Лондона и Порижа (в слове Лондона ударение на втором слоге, а в слове Порижа ударени на "По"). Находим свои места. На столе «море закуски», минеральная вода, соки. Подходит официант, даёт каждому по меню и объясняет, закуска входит в стоимость билета, т.е. это можно есть сразу, не дожидаясь заказа. Блин, в какой классный ресторан мы попали. Билет 5 рублей, а «закуси» стоит на все 8. Начинаем изучать меню, остановились на цыплятах «табака», начали к ним ещё что-то заказывать, но тут Иван Иванович произнёс «сакральную» фразу: «Мужики, прежде чем делать заказ надо посчитать наши финансовые возможности. У меня осталось 4 рубля с мелочью, а у тебя?» Он посмотрел на Напёрскова: «У меня 5», - произнёс Гена. «У меня 2», - проглаголил Вова Борисов, выворачивая оба кармана. И все сразу посмотрели в мою сторону. «Мужики, вы что, у меня тоже 4». Вообще-то на эту сумму можно было заказать что-то совсем «скромненькое» и мирно смотреть обещанное варьете, но Иван Иванович тоном прокурора задал мне вопрос: «Ты что хочешь, чтобы на эти 15 рублей мы сидели до утра?»
Я: «Так где же взять, если больше нету?»
«А шуба?» - веско произнёс Иван Иванович, и все его дружно поддержали. Короче, «шуба» полетела в «общий котёл», Иван Иванович забрал у меня деньги к себе, чтобы я не передумал. Тут я сделаю «лирическое отступление», скажу пару слов об Иван Ивановиче. По странному совпадению его зовут также, как одного из главных героев моего предыдущего рассказа, только тот был с Омска, а это наш, «доморощенный» с Балтики.
Когда мы пришли «салагами- лейтенантами» после окончания училища в полк, штурман звена, капитан Андрусенко Иван Иванович был самым толстым человеком не то, что в полку, в гарнизоне, а может и в его «окрестностях». При росте 1 метр 72 см у него было 124 кг веса. Когда он на пляже садился, его живот растекался до колена, причём там ещё были какие-то складочки и переливы. Самое удивительное, у такого увальня была красивая жена, стройная, молодая женщина. Но когда они вместе проходили по улице, без улыбки на эту пару смотреть было нельзя, настолько это было комичное зрелище. И вот однажды Иван Иванович сам попросился поехать руководителем полётов на полигон Сур-Пакри, причём на два срока, т.е. 28 дней. Обычно это считается как «наряд вне очереди» на работу, а тут сам. В общем, месяц мы Иван Ивановича не видели, а когда он вернулся, мы ахнули – он сбросил сразу 26 кг веса. Все стали спрашивать, за счёт чего? Диеты, голода? «Наивные», - усмехался Иван Иванович, - «жрал» по две матросских пайки, там же море кругом, аппетит всегда из-за этого зверский. Но я всё время был в движении.
Полётов нет, я бегаю кругами по острову, он в диаметре 10 км. А когда полёты, и я с микрофоном на руководстве, приседал, прыгал, делал гимнастику… короче, ни секунды без движения в течение дня. Такой образ жизни Иван Иванович продолжал вести и в нашей эскадрилье. Даже стоя в строю по команде «смирно», он умудрялся переминаться с ноги на ногу, подпрыгивать и просто шевелиться, благо штурмана у нас стоят во втором ряду сразу за своими командирами. В плане желания заниматься спортом или какой-нибудь физкультурой он на порядок «переплюнул» нас, молодых, спортсменов, в том числе. В итоге, за полтора месяца следующих он «похудел» ещё на 28 кг и стал таким «справным» мужчиной, что любо-дорого было на него посмотреть. Наш доктор сразу перепугался, отстранил от полётов и отправил в Балтийск в госпиталь проходить ВЛК. А у него пульс 60, давление 110 на 70 – хоть в космонавты записывай.
Потом мы узнали причину его «метаморфозы». Жена поставила ультиматум, ей стыдно с ним ходить по улицам, он без отдыха не может на второй этаж дома подняться. Короче, если он за себя не возьмётся, она подаёт на развод. А Иван Иванович свою жену любил, и эта любовь сделала с ним «чудеса». Поэтому, сами понимаете, как нам повезло, что штурман увязался с нами за компанию. Но вернёмся в ресторан. К цыплятам «табака» мы заказали водку с «Рижским бальзамом». Об этом напитке стоит особо. Во-первых, он дорогой, налит в глиняные бутылки, запечатанные сургучной печатью, и его нигде было не достать, но главное, он на травах, спирту и очень полезный!!! Настолько полезный, что его добавляют в любой напиток, который вы в данный момент употребляете: чай, вино, кофе, компот и так далее. Официант принёс быстро водку с бальзамом и уточнил: «Когда принести горячее, сегодня или завтра?» Мы сначала не поняли: «Как это завтра?» На что официант ответил: «Ну, до 12 ночи или после?» Блин, конечно после, нам же всю ночь «гудеть».
Начали салаты «наворачивать» под водку с бальзамом, да публику рассматривать. Я обратил внимание на мужика, сидящего недалеко от нас. Мужик сидел один за маленьким столиком, причём лицо упиралось прямо в колонну. Т.е. когда начнётся варьете, мужику ничего видно не будет, но его, похоже, это не волновало. Он с аппетитом жевал разнообразный перечень блюд, периодически подкрепляя это водочкой из графина. Ещё я увидел у мужика на лацкане пиджака значок «Мастера Спорта СССР». Что-то мне подсказало, что это по боксу, и как оказалось впоследствии, интуиция меня не подвела.
Где-то через час наших «гулек» недалеко от нас вспыхнула драка, дрались стол на стол, 8 мужиков. Мастер Спорта бегом метнулся туда, мгновенно мощными ударами уложил на пол четверых зачинщиков, по два с каждой стороны. Остальные сразу прекратили драться, потому что поняли, мужик и их уложит. И инцидент был исчерпан.
Потом до утра драки в ресторане возникали ещё трижды, и каждый раз этот Мастер Спорта всех «утихомиривал», официантам только и оставалось растащить тела, да включить в счёт битую посуду. Я потом поинтересовался у нашего официанта, кто этот мужик? Ответ меня поразил своей простотой. Раньше они не знали, что делать с этими драками. Вечер и ночь длинные, кто-нибудь из гуляющего народа обязательно перепьёт и находит повод для драки. Официантам, которым по долгу службы приходилось разнимать «драчунов», частенько тоже доставалось. И тогда они нашли этого боксёра, который прекратил выступать, но ещё был в хорошей спортивной форме. В общем, составили устный договор, что боксёр ходит каждый вечер и ночь тоже, ужинать в ресторан за счёт заведения, а официанты ему сбрасываются за счёт «чаевых» на ежемесячную зарплату. В его же задачу входит пресечение драк до той поры, где справиться могут и сами официанты, а если быть точным, то просто оттащить тело. А такой столик «мордой» в колонну боксёр выбрал сам. Так он не отвлекается на варьете и прочих женщин, а всё время «бдит» за залом. Кстати, милицию в ресторане, чтобы не «светить гостей», вызывать не принято.
Наконец наступило представление, ради которого мы собственно и попали в этот ресторан. Сразу скажу, четыре девушки и один мужчина превзошли все наши ожидания. Я понимаю, что «не бывает некрасивых женщин», бывает мало водки». Т.е. можно какую-то часть эффекта списать на выпитый «градус», но в целом они выступили блестяще. Публика смотрела всё выступление, длившееся более час, затаив дыхание.
В районе пол второго ночи нам принесли горячее, до этого мы как-то салатами «пробавлялись», а ещё раньше произошло событие, с которого всё и началось, я имею ввиду, настоящее «сорение» деньгами. После варьете начались танцы. «Дамы приглашают кавалеров», блин, в смысле наоборот. «Дамский танец» почему-то не объявлялся ни разу. Женщин было раза в полтора меньше, чем мужчин. И надо же было такому случиться, что Володе Борисову приглянулась девушка – латышка, очень красивая и сидевшая к тому же недалеко от нашего столика. Он её раз пригласил на танец, потом два. Оба раза она кивала головой «найн», показывая, что она не танцует. Наш друг оба раза подскакивал после этого к столику, не садясь и не дожидаясь остальных, с расстройства выпивал рюмку водки для "храбрости" и шёл опять приглашать девушку.
Мы ему говорим: «Володя, да Бог с ней, вон за другим столиком ещё красивее, и с тебя глаз не сводит. Иди пригласи ту». Володя упорно стоял на своём: «Нет, я хочу только с этой», - опять шёл в ту сторону. Тут уже не выдержал официант: «Скажите Вашему другу, эта девушка с ним танцевать не пойдёт». Тут уже мы за Вову «обиделись»: «Это почему она с ним не пойдёт, таким молодым и красивым?»
«Там же помолка. Вот родители жениха, вот родители невесты, вот жених. Куда она с ним пойдёт?» - разъяснил официант.
Да, тут он был прав. Мы еле уговорили Володю сесть за стол и прекратить «вояжи» к столику красивой латышки, но выпил он рюмки на четыре больше чем остальная компания. Наконец принесли «горячее», а именно огромных цыплят «табака». Начали мы наслаждаться чревоугодием, предварительно, естественно, выпив за это, как вдруг, «о ужас», бравый лейтенант Борисов упал «мордой» на цыплёнка и захрапел. Мы ему: «Боб, возьми себя в руки, ты что нас позоришь, ведь ты же офицер!»
Володя встрепенулся, принял вертикальное положение и этого цыплёнка как-то нечаянно локтем под стол уронил. Мы говорим: «Так ты ещё и мусоришь?» Борисов: «Я сейчас достану», - и нырнул под стол за цыплёнком. А мы сами-то «тёпленькие», шутка ли во втором ресторане уже сидим, и время около двух ночи. Поэтому не сразу спохватились, что нашего Володи долго нет. Кто-то задал риторический вопрос: «Мужики, а где Борисов?» Мы не сразу полезли его искать под столом. Начали «морщить лбы» и загибать пальцы. Давайте рассуждать логически: «Володя из бара приходил?» - «Да, приходил, потому что, когда он пришёл, мы подняли тост за Морскую авиацию». Так, в танцах перерыв, девушка на месте. Кто спросил: «А из под стола он вылазил?» Все встали вспоминать и пришли к выводу, что никто этого момента не помнит.
Поднимаем скатерть, я не знаю, как остальные, но я стал «красным, как рак» от стыда за своего товарища. Стоит советский лейтенант в форме морского лётчика под столом на «карачках» и гложет с остервенением этого цыплёнка «табака». И это просматривалось на весь ресторан, публика показывала на наш столик пальцами и смеялась…
Официанта, чтобы как-то загладить этот «казус», мы упоили, и в 6 утра, когда мы на такси уезжали с ресторана, он вышел нас проводить и, как попугай всё повторял одну фразу: «Ну, русский офицер и гуляет, у нас так нельзя. Ну, русский офицер и гуляет, у нас так не принято… А ведь Володя из нас семи лейтенантов, прибывших в полк после окончания училища, был единственным женатым мужчиной и имел к тому же двоих детей: девочку… и девочку. Т.е. из нас он должен быть самым серьёзным, но именно он потерял контроль.
Не буду описывать наше возвращение в часть после «бурно проведенной ночи, скажу только, что деньги мы «просадили» все. Я потом долго объяснялся перед соседкой, куда подевалась выделенная мне сумма в 500 рублей, и если их нет, то почему я не привёз шубу?
Тут я позволю себе перескочить на несколько лет вперёд и сказать, что несмотря на свой «суровый» вид, Володя Борисов был очень ранимым человеком. Вот для примера вам такой факт: у нас в эскадрилье был период рассказов анекдотов про Вовочку. И какой-то «местный остряк-самоучка» при их рассказе стал звать: «Борисов или Вовочка, иди послушай новый анекдот про тебя». В итоге Володя как-то в сердцах сказал: «Я не Вовочка, я Вольдемар». И его все как-то после этого стали звать «Вольдемаром». Он так отзывался на это имя месяц, а потом с ним случилась буквально истерика. Однажды в ответ на такое обращение он как заорёт: «Ну и пускай, ну и пусть, ну и зовите меня «Вольдемаром», - и со слезами на глазах выскочил из класса. Кто-то потом видел, как он плакал. После этого мы перестали его так называть, но какой-то у всех осадок от его «ранимости» остался.
Давайте перескочим по времени ещё на несколько лет вперёд и проследим, что стало с «героями круглого стола ресторана «Руссэ». Володю Борисова как сильного лётчика и волевого командира назначили замкомэской, нас с Геной Напёрстковым – командирами звеньев, как более склонных к «нарушениям воинской дисциплины» по мнению «выше стоящего начальства». Я уже писал, что мы с Геной пытались уйти на ТУ-22р, но как раз «разогнали» 9-ый полк, перелетевший к нам на Балтику с Севера, «лишних» пилотов было, «как нерезаных собак», и в отделе кадров нам сказали «не мешайтесь под ногами». Но Володе Борисову всё же удалось туда «урвать», и вот как это было.
Пока мы с капитаном Напёрстковым летали в Омск за самолётами, Володе «посчастило». На аэродром Храброво выскочил мощный снежный "заряд" с моря, и Борисова посадили на запасной аэродром Чкаловск как раз в тот момент, когда туда же «шлёпнулся ИЛ-14 Командующего. Не успел Сергей Арсетьевич Гуляев спуститься по трапу с самолёта, как услышал истошный вопль: «Товарищ Командующий, помогите». Потом «вопль» повторился ещё два раза: «Тов. Командующий помогите», - и растолкав придворную встречающую свиту, перед Командующим непонятно откуда появился "замурзанный лётчик" в шлемафоне, демисезонной куртке и непонятно какого цвета линялом комбенизоне. « Товарищ Командующий помогите, капитан Борисов, хочу на новую технику - ТУ-22р». На Гуляева настырность молодого лётчика произвела такое впечатление, что он решил вопрос прямо на месте, не заглядывая в личное дело. «Раз лётчик просит – надо дать. Перевести немедленно», дал указание Командующий.
Так Володя ушёл от нас. Меня поставили на его место, а на моё - лётчика Олега Новикова. Но чтобы читатель не думал, что в Морской авиации так всё просто делается, скажу пару слов о самом процессе перевода на вышестоящую должность. Кандидат обязательно проходил собеседование лично с Командующим. Оно могло длиться и час, и два, а иногда и больше. Коронный вопрос, который задавался всегда: «Доложите, как Вы распределяете и переключаете внимание на приборы». Какие приборы контролируете сами, постоянно, какие эпизодически, какие позволяете контролировать экипажу». Знаете, как ответил один кандидат в командиры кораблей ТУ-16: «Что, этим «жлобам» доверять (имея ввиду правого лётчика и двух штурманов)? Нет, тов. Командующий, я всё сам, я всё вижу». Естественно, командиром корабля этот старший лейтенант не стал, потому что в этом и сила многоместного экипажа, что пилотирование командира всегда подстраховывают его члены, поэтому и погодные допуски на многоместных самолётах ниже чем у истребителей, где лётчик один. Поэтому тут я полностью согласен с Командующим, что он «драл нас, как сидоровых коз» по этому самому распределению внимания, потому что от него полностью зависит обеспечение безопасности полётов. Помимо этого, вопросы, задаваемые Командующим, могли быть самые разные: от - какую крайнюю книгу прочитал - до кто такая балерина Павлова? И не дай Бог произвести плохое впечатление на Командующего. У него было две записных книжки: красная и чёрная. В красную - Гуляев заносил тех, кто отличился у него на глазах, например, блестяще справился с какой-то опасной ситуацией в воздухе, или грамотно ответил на собеседовании. При всех оценках Командующий доверял, прежде всего, своему личному впечатлению. А в чёрную – попадали фамилии тех, кто «проштрафился» тоже на его глазах. И потом, чтобы ты не совершил, на лётной карьере, как правило, можно было ставить «крест», хотя исключения из правил, конечно, же были, но лишь подтверждающие само правило.
Но вернёмся к собеседованию. Для нас с Олегом Новиковым оно проходили прямо в домике Командующего на грунтовом аэродроме «Нурмси» в Эстонии. Гуляев дал нам каждому по 5 вопросов, сказал: «Готовьтесь», - и сам пошёл в душ. Мы начали приводить свои «растрёпанные мысли в порядок», как вдруг появился какой-то посторонний звук. Непонятно было, откуда он шёл, и он был ни на что не похож. Тут вышел из душа Командующий с полотенцем на шее и тоже обратил внимание на звук. Мы начали оглядывать помещение, все трое, и как-то одновременно уткнулись в ногу Олега Новикова, которая отбивала мелкую дрожь, («тремор», кстати, называется), и было видно, что Олег сам совершенно не видит, как у него нога колотит по полу. После чего Олег попытался прекратить это «ногопредставление», но мышцы отказывались служить своему хозяину. Тогда Олег двумя руками прижал колено к полу, дрожь прекратилась. Все, включая Командующего, вздохнули с видимым облегчением.
В общем, зачёт мы сдали, успешно попали на свои «дико растущие» должности, и судьба дальше нас разбросала. Олег через год загремел на Дальний Восток в полк на СУ-17, я в Белоруссию, в гарнизон Быхов, в 57 мрад на ТУ-16, а Володя Борисов остался летать в Чкаловске на ТУ-22р. Я потерял его из виду, но через несколько лет узнал, что его за систематическое пьянство сняли с лётной работы и назначили штатным руководителем полётов вертолётной площадки на Военно-морской базе Кронштадт. Причём, «по слухам» Володя последние пол года летал в «пьяном» состоянии. Проходил доктора, а после дачи предполётных указаний перед посадкой в самолёт давал команду технику: «А ну ка, налей». Тот: «Вам же лететь, товарищ капитан». Володя: «Это приказ». Выпивал стакан «шлемы», занюхивал корочкой хлеба и в самолёт. И экипаж видел, что у командира только «глаз зорче и рука твёрже» на посадке после этой процедуры. Так было до поры до времени, но однажды штатный штурман заболел, и Борисов полетел с пом. штурмана эскадрильи Сашей Зиядхановым. Тот от удивления, что «шлёмка», оказывается, «улучшает технику пилотирования», поделился этой новостью с друзьями, среди которых оказалась «добрая душа» и «заложила Володю замполитам и в Особый отдел. Так талантливый лётчик капитан Борисов с «небес спустился на грешную землю», точнее, спустили. Другого за такие «подвиги» уволили бы с армии, но у Володи папа 2-ой секретарь Кокчетавского обкома партии, поэтому его сослали в Кронштадт.
Прошло три года. Мы с Геной Напёрстковым поступили в Военно-Морскую академию в г. Ленинграде, успешно учимся, и вдруг за полгода до выпуска, совершенно неожиданно, без всякого предупреждения, ко мне в гости приезжает семья Борисовых в полном составе: Володя с женой Ниной и двумя дочерьми. Вообще-то у нас на воскресенье были свои планы, в Кавголово покататься на горных лыжах, но тут, всё «по боку», однокашник приехал. «Накрыли поляну», сели за стол, подняли «За встречу!!!»
После третьего «фужера» Володю «понесло»: какая у него там классная должность, в подчинении всего два матроса и два прапорщика, которые сами знают, что им надо делать. Ещё в его распоряжении две машины, баня, и самое главное, никакой работы. 2-3 раза в год встретить Командующего Военно-Морским флотом Горшкова на вертолёте, а все остальные начальники прибывают в Кронштадт на машинах или морским транспортом. Т.е. «уйма свободного времени», делай, что хочешь, ходи за грибами, на рыбалку и т.д. Не скажу, что я ему « позавидовал», но отдал должное такому распорядку дня, за который ещё и деньги платят. «Блин, мечта пенсионера, да и только».
В общем, просидели мы так, не вылезая из-за стола почти весь воскресный день, а когда прощались, Володя заплакал: «Васька, я же лётчик, я летать хочу…» И было видно, что это не «пьяные слёзы». Человек страшно стосковался по полётам, а до этого просто «хорохорился» и не подавал виду. Помню, мне тогда до боли в горле стало жаль своего однокашника, с которым 3,5 года «хлебали кашу из одного курсантского котелка», а потом ещё пять лет летали вместе в одном боевом полку, и даже, бывало», в одном боевом самолёте. Когда я рассказал о посещении своей семьи четой Борисовых другу Геннадию Напёрсткову, с которым мы вместе учились, он не задумываясь выдал Володе прозвище: «Отныне мы будем его звать «Комендант острова Борнео». Потом Борисов приезжал в гости ещё раз. Похвальбы своей работой уже не было, но прощание опять закончилось слезами: «Я же лётчик, я летать хочу…»
Почему эти замечательные ребята: Витя Пожаров и Володя Борисов, о которых я рассказал, не справились «с Зелёным Змием» и покатились по наклонной дорожке??? А ведь можно было остановиться, и всё начать сначала. В качестве примера приведу судьбу ещё одного нашего однокашника Алексея Паршакова. Лёша попал под «жернова Андроповской перестройки, когда средь бела дня останавливали сеанс в кинотеатре, у всей публики проверяли документы и спрашивали, почему она тут сидит в рабочее время? А у военных «закрутили гайки» настолько, что за нарушение правил перевозки грузов вместо НСС (неполного служебного соответствия), которым «обычно» наказывали командиров кораблей за такое нарушение, (а майор Паршаков летал тогда командиром самолёта ИЛ-18) - Лёше «впаяли» 5 лет тюрьмы на «показательном процессе», из которых он четыре отсидел, а потом вышел по амнистии досрочно, разжалованный и уволенный в запас без пенсии и права ношения военной формы одежды. Сами понимаете, с таким «послужным списком» восстановиться на лётной работе шансов не было никаких.
Что делать офицеру, хоть и «бывшему», который умеет только летать? Алексей за энное количество лет перепробовал несколько профессий, но мечту вернуться за штурвал самолёта не оставлял и в конце концов добился своего. Начал летать в гражданской авиации на АН-24 сначала вторым пилотом, а затем и командиром воздушного судна. А впоследствии его восстановили в воинском звании подполковник и назначили военную пенсию. И это при перерыве в полётах 10 лет. Т.е. этим примером я хотел подчеркнуть, тот, кто за свою мечту борется до конца, её, как правило, добивается. А я до сих пор помню, как Лёша играл в казарме на гитаре и пел песни…
«Когда тихий вечер уснёт тихим сном,
Сосульками ветер звенит под окном.
Луна потихоньку на небо встаёт
И белым цыплёнком по небу плывёт.
В окна струится сиреневый свет.
На хвою ложится серебряный снег.
И словно снежинки в ночной тишине
Хорошие сны приплывают ко мне»…
Уже когда этот рассказ был написан, я получил от Алексея Паршакова письмо. Решил его опубликовать полностью, т.к. к нему нечего добавить и нет необходимости комментировать:
Вася,привет. Ты прав, дружище. Нужно хотя бы не забывать друг друга. Вчера через Михаля установил связь с со Старшим матросом. Он зиму проводит во Вьетнаме. Молодец. Спасибо за то, что ты упомянул меня Добрым словом в своих,надеюсь, бессмертных опусах. Небольшие неточности: Звание-подполковник, срок-5лет.Из них 4 - в изоляции. Перерыв в полетах 10 лет, хотя по всем документам он должен быть не более 5-ти лет, но прорвался. Отлетал еще 5 лет - чем и горжусь безмерно. Но дело не в гордыне - главное я летал. Когда Я встретился с дипломатом Валерой Брюховецким и спросил его, правильно ли я сделал, что отказался от учебы в Академии Советской Армии?. Он ответил со скрытой, доброй завистью: "Зато ты полетал"! Так что прав испытатель Мельников. Мы счастливые люди. Нам есть что вспомнить, и никакие коврижки нельзя сравнить со счастьем полета! Ну, будь здрав, боярин. До встречи в эфире.
А теперь давайте поговорим, уважаемый читатель, о, так называемой, норме поведения в авиации, о которой говорит замечательный советский писатель Андрей Меркулов. И в этой «норме» я хочу затронуть лишь вопрос, можно ли лётчику пить и надо ли ему это, учитывая, что его работа полностью зависит от его личного здоровья? Не случайно, наш доктор не уставал нам, «зелёным лейтенантам», повторять: «Лётчики – это здоровье нации. Пока здоров – он летает. Здоровья не стало – «пинок под зад», списали, и уже не позорит профессию». Я уже не раз приводил в пример эту фразу, но она настолько ёмкая, что её надо держать на слуху, «как «Отче наш…»
Поэтому о здоровье лётчик должен помнить всегда. И лишь единицы из нас не «боятся» медицинской комиссии. Водка, вино, пиво и прочий алкоголь, ясно, что здоровья лётной братии не прибавляют. Так «пить или не пить? – вот в чём вопрос, совсем по «гамлетовски»…
Приведу пример из документальной книги Бориса Тихомолова: «На крыльях АДД» (Авиации Дальнего действия), изданной издательством «Детская литература». Тихомолов пишет, как летая на самолётах-бомбардировщиках ДБ-3ф, (а вылеты проходили далеко в тыл врага только ночью,) нервная система после многочасового полёта была настолько взбудоражена, что лётчики не могли заснуть. Хотя организм мертвецки устал, память вновь и вновь возвращала атаки мессершмитов, трассы зенитных эрликонов, и сон не приходил. Единственное средство, которое помогало снять напряжение – это «боевые 100 грамм». Но Тихомолов просто физически не мог переносить водку на запах. В итоге, он сделал два боевых вылета, не спал две ночи, точнее, дня. И собирался выполнять третий. А самого аж шатало, и руки сотрясала дрожь. Командир полка увидел, спросил: «Боишься лететь? Почему такой вид?»
Тихомолов объяснил причину, что он не спит уже третьи сутки. Командир полка тогда задал вопрос: «А вино пить можешь?» И после утвердительного ответа отстранил лётчика от полётов. Вызвал командира ОБАТО и приказал любой ценой достать два ящика вина. И когда вино достали, Тихомолов вновь приступил к полётам, т.к. оно помогало ему наладить сон после боевого вылета.
Сейчас не война, но в лётной работе бывают стрессы, как впрочем, и во всякой другой, с той лишь разницей, что как только лётчик поднимается в воздух, его жизнь сразу становится не предсказуемой - в руках Бога и его собственных. А как вообще можно снимать последствия стресса? Есть несколько проверенных и апробированных жизнью способов. Самый простой и эффективный для приведения нервной системы в порядок – это алкоголь. Так было в войну, так осталось и сейчас. Но пить регулярно нельзя, скажется на здоровье.
Ещё стресс можно снять баней, или провести ночь с любимой женщиной, которая тебя отвлечёт от пережитого. Ещё можно провести какое-то время в комнате психологической разгрузки, поехать в санаторий, наконец. Но всё это долго и не всегда даёт эффект. Посему, я не пьющих лётчиков в авиации не встречал, за исключением Тимура Апакидзе. Но Тимур исключение из «правил», которое лишь подтверждает само правило. Так почему лётчику нельзя не пить? Выскажу свой взгляд на эту проблему.
Как-то у меня в горнолыжной группе оказался йог, который не пил ни грамма. Все вечера после катания на горных лыжах группа проводила, как правило, в одном из многочисленных баров посёлка Терскол с танцами на дискотеке и естественно, с этим «делом» (пиво, вино, водка, коньяк, глинтвейн)… Такой заморской «экзотики», как мартини, виски, кубинский ром и прочая… тогда не было. Йог был как все, ничем не отличаясь от нашей весёлой компании, но имел неосторожность влюбиться в девушку из нашей группы. И она ему, то ли в шутку, то ли всерьёз, сказала в заключительный вечер: «Ну что ты даже бутылку пива выпить не можешь? Что ты не мужик что ли?» И он, чтобы угодить ей, поддался на эту провокацию, выпил эту злосчастную бутылку, а потом «раздухарился», выпил и вторую. Боже, как его «развезло», он нёс такую «околесицу», падал и терял равновесие, а потом не успел добежать даже до туалета, чтобы «поблевать».
Ясно, что его «рейтинг» (вставим модное слово) в глазах этой девушки упал ниже «плинтуса», и я не знаю, чем закончился этот его «роман», т.к. через день все мы разъехались в разные города Советского Союза. Мораль – если ты вообще не пьёшь, так не изменяй своим принципам никогда. Но с точки зрения «выживания» мне ближе позиция Карлоса Кастаньды: «Воин может позволить попробовать себе всё: курение, алкоголь, наркотики, при условии, что он всё держит под контролем потому, что он воин. Насчёт наркотиков позволю себе не согласиться, «ну их на фиг», а вот любому йогу или спортсмену раза два-три напиться хорошо, наверно, стоит, чтобы знать, как на следующий день тебе будет «паршиво», и что алкоголь делает с твоим тренированным организмом. Т.е. это надо только для того, чтобы ты представлял последствия своего неразумного поведения.
Атаман казачьей Гурзуфской общины Анатолий Стрижак, человек энциклопедических познаний по истории казачества и славянства на Руси вообще, в разговоре со мной заметил: «Славянские войны, когда возвращались домой из похода, выпивали всегда только две чаши: медовухи, браги, сбитня или любого другого веселящего напитка. Первую - для снятия усталости, вторую – для радости. Третью чашу не пили никогда, понимали, что после неё ты уже не воин. Что, впрочем, сейчас не мешает Анатолию ежегодно заготавливать 1200 – 1400 литров превосходного вина и угощать им друзей. Когда я привёз к нему в гости Голтиса, с двумя девушками из его команды, Голтис, увидев количество бутылей, приготовленных для дегустации, промолвил всего одну фразу: «Вот это я попал», - мотивируя, что он за рулём, и ему даже пробовать нельзя, чтобы запаха не было. Но мы его утешили, давали нюхать бутыли с завязанными глазами, кстати, по запаху он довольно точно определял сорт вина, что говорит о «широкой» практике жизненных ситуаций, и о том, что он «Командор», который не имеет права, что-нибудь не знать.
Ещё пример, им поделился «Заслуженный лётчик-испытатель СССР» Анатолий Квочур, когда мы сидели у него в номере в Саках, после его катапультирования со «спарки» МИГ-29уб. Анатолий рассказал о том, как он впервые прилетел в Америку в составе авиационной делегацией во главе с генерал-майором медицинской службы Пономаренко Владимиром Александровичем. Это было во времена потепления отношений между СССР и США после "холодной войны". И вот американцы начали так этак «ненавязчиво» убеждать "советских" в превосходстве их американского образа жизни. Комбенизоны все в цветных «лэйбах», самолёты раскрашены, как картинки, не то, что наши «невзрачные и серые». Лётная столовая, где они обедали, могла дать «фору» любому советскому ресторану по количеству и качеству продуктов. А на следующий день американцы вообще «схитрили», сказали: «У нас авария, поэтому сегодня будем обедать в столовой для рядового и сержантского состава. (хотя наши потом узнали, никакой аварии не было). Туда зашли, а там те же блюда, что и вчера для генералов, только интерьер победнее. И такие «болезненные щелчки» по престижу СССР они получали каждый день.
Тогда Пономаренко собрал пилотов и говорит: «За Державу обидно, надо что-то делать!» Думали, думали и придумали. В очередной «уикенд» Владимир Александрович постучал так вилочкой по рюмке, привлекая внимание, и произнёс: «Господа, у меня есть прекрасный тост, но за него можно пить только по-русски». Американцы: «А как это?» «А мы вам сейчас покажем», - ответил генерал, дал знак, и тут же перед каждым американским лётчиком появился простой, советский, гранёный стакан, наполненный до краёв «рашен водка». Перед русскими лётчиками, естественно, тоже. А Пономаренко, не дав американцам опомниться, произнёс тост: «Я предлагаю выпить за здоровье Вашего Президента Буша, благодаря мудрой политике которого, мы стали общаться как друзья, а не как враги. Итак, за американского Президента до дна!»
Все выпили, и наши лётчики тут же наполнили по-полной, но теперь только свои стаканы. А Пономаренко произносит, а теперь пьют только русские, поскольку наши американские друзья пить такими дозами не привыкли, да и вообще это повредит их здоровью. Чтобы наш Президент не «обиделся», я предлагаю выпить за нашего Президента Горбачёва!» У американцев двусмысленное положение. Во-первых, их считают «слабаками», что они столько выпить не могут. А во-вторых, как-то неудобно, русские за их Президента выпили, они же тоже должны, как хозяева, за русского Президента выпить, по правилам «хорошего тона».
Выпили по второму стакану, а Пономаренко тут же провозглашает третий тост: «Ну, а теперь за американо-советскую дружбу!!! Это святое!!! И стаканы у всех опять полные. Тут американский адмирал как закричит: «Мистер Пономаренко, хватит. Наши пилоты уже после двух стаканов не могут выйти из штопора»…
Короче, с этого дня все «издевательства» с американской стороны прекратились, стали, как «шёлковые». А не умели бы наши пилоты пить, как бы они "честь державы защитили"? Не знаете? Вот и я не знаю!
Кстати, именно в Ахтубе меня научили испытатели, летом в жару лучше всего утолять жажду разбавленным сухим вином, естественно, не в дни полётов. А когда нашего "Гуру Ар Сантэма" спросили: "Можно ли йогу пить вино?", - он ответил: "Не просто можно - необходимо, но пить его надо по йоговски, разбавленное". Только "Упаси Бог, уважаемый читатель, подумать, что я призываю Вас разбавлять марочный "Мускат белый красного камня" или коньяк "КВ" 7-летней выдержки. Тут каждый принимает решение сам, и сам же отвечает за последствия...
Ещё момент. Наши предки – славяне знали, что для сохранения долгого здоровья нужны праздники, не менее 12 в году, а лучше больше. Так как именно в праздник организм лучше всего подзаряжается высокочастотной энергией. И сначала алкоголя не было, как нет его и сейчас в «колыбельных» цивилизациях (термин Виталия Сундакова), но это до той поры, пока они не соприкоснутся с представителями, так называемой, «пьющей белой» расы. И тогда эти племена спиваются и вымирают очень быстро. А кто завёз алкоголь в саму «белую расу»? Об этом история умалчивает, но ясно, что это произошло не случайно, «пьяными» людьми легче управлять…
Вывод – «теоретически» лучше вообще не пить, но тогда, скорее всего, вы станете очень «скучным человеком», лишите себя многих сторон дружеского общения и неизвестно, выиграет от этого Ваше драгоценное здоровье или нет. Ещё Валерий Брумель, неоднократный олимпийский чемпион по прыжкам в высоту, сказал: «Полный аскетизм – это вторая сторона распущенности, и он также разрушительно действует на организм». Почему среди тех же долгожителей мало монахов и монашек, хотя они ведут ох уж какой праведный образ жизни. Потому что естественные человеческие желания – того же мужчины или женщины, они подавляют на «корню», а мысли то остаются…
Могу привести много примеров подтверждения этого «постулата». Вот один из них - в Херсоне месяц назад скоропостижно скончался известный йог и художник Игорь Платонов в возрасте, не намного старше 40. Я хорошо много лет знал Игоря, бывал у него в мастерской, восторгался его картинами, здоровьем и образом жизни. Игорь – чистый вегетарианец, лет 15 провёл в полном «целибаде» (т.е. не позволял себе никакого близкого общения с женщинами), потом природа взяла своё – Игорь женился, родился сын, казалось бы – живи и радуйся. Он не употреблял ни грамма алкоголя, и имел колоссальную физическую подготовку. Его нагрузкам мог позавидовать любой спортсмен. Например, в холодной воде в октябре-ноябре месяце он каждый день делал заплывы по 30 и более минут, часами гонял на велосипеде и т.д. А умер в октябре этого года прямо на берегу Днепра, когда вышел на берег после плавания. Врачи сказали – оторвался тромб. Какой тромб в таком здоровом теле? Не знаю… Но его пример лишь подтверждает - никакой здоровый образ жизни не даёт гарантии дожить до преклонного возраста, хотя безусловно этому способствует.
Ещё пример из жизни: мой друг Виталий Андреевич Решетников после окончания медицинского института получил распределение участковым врачом на Колыму. Там получил богатейшую практику, т.к. был единственным доктором в посёлке и на сотни километров его «окрестностей». Как врачу приходилось делать всё от принятия родов до вырезания аппендицита. Однажды больной, которого удалось Виталию спасти после неудачной охоты на медведя, подарил ему бутылку чистого спирта. А Виталий до этого вообще никогда не употреблял алкоголь, с детства, и его жена тоже. А морозы стояли под 50 градусов. Изба, где они жили, полностью не прогревалась. И вот однажды Виталий приходит с работы, «зуб на зуб не попадает», жена вдруг подаёт «идею» - может, спиртом согреемся, как все «нормальные» люди?
Здесь я позволю себе «лирическое отступление» и напомню эпизод из фильма «Ещё раз про любовь», где играет молодая Татьяна Доронина. Проведя ночь в постели с понравившемся ей мужчиной, она начинает с ним знакомиться: «Слушай, а ты пьёшь?»
Он ей отвечает: «Да, как все «нормальные» люди». Стюардесса Доронина с ужасом восклицает: «Да ты что! Ведь все «нормальные» люди пьют очень много!»
Но вернёмся к моему другу. Идея жены на тот момент показалась Виталию здравой. Тут же разбавил спирт, «хряпнули» по «маленькой». Огонь «растёкся по жилам», сразу согрелись, и большие проблемы в одночасье стали казаться легко решаемыми. Да и борщ, которым закусывали, стал вдруг в три раза вкуснее. На следующий день, вернувшись с внепланового обхода больных на дому, выпить, предложил уже сам Виталий.
В третий раз это предложение стихийно возникло уже у обоих. Опять выпили. На четвёртый день Виталий приходит с работы домой, видит на столе уже разведённый спирт стоит, жена с нетерпением его ждёт, и видно, что у неё аж «ноздри шевелятся» - так ей хочется выпить. (Почему говорят, женщины спиваются быстрее). Но в данном случае на таком же желании, скорее пропустить «стопарик спирта, якобы, для аппетита», поймал себя и сам Виталий.
И когда он осознал, как быстро это «засасывает», он не дрогнувшей рукой вылил спирт в умывальник. Жена даже слово «мяу» сказать не успела. У Виталия правда тут же мелькнула мысль: «Можно ж было не пить, а использовать как анестезию?» Но он тут же её прогнал, сказав себе: «Нет, поступил правильно. Я всё равно тогда бы не удержался, выпил». Сейчас Виталий Андреевич, классный врач мануальной терапии, позволяет себе, и жене тоже, выпить по «5 грамм» хорошего своего вина, но не более. И уж тем паче, он никогда не теряет над собой контроля.
Резюме: в идеале надо совсем не пить, но где ж их "теорэтиков" столько наберёшься? Посему, наш первый Командующий авиации ДКБФ, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант Сергей Арсентьевич Гуляев говорил так: "Это же надо употреблять как "продукт", а не как средство для обалдения". В подтверждение этого постулата приведу пример из жизни, который мой друг наблюдал своими глазами. Но немного пред истории, чтобы была понятно "пикантность" этого вопроса. На третьем курсе Военно-Морской академии города Ленинграда все слушатели покупают мебель. Когда тебя зашлют в какую-нибудь Монгохту, там мебель уже не купишь, особенно приличную. Но даже в городе Ленинграде "приличную" мебель в те времена купить было не просто, и "охота" за ней начиналась где-то за полгода до выпуска. И вот после занятий группа слушателей, посетив пивбар и отведав чешского пива, ("Жигулёвское" нам и в гарнизон привозят... раз в месяц), сытно икая,подходила к своей гостинице на проспекте Пархоменко. Возглавлял эту группу подполковник Темьяновский Толя, по кличке "Тимсон". Об этом персонаже стоит сказать особо. Анатолий обладал обалденным чувством юмора, и поэтому друзья к нему тянулись. Не разочаровал он публику и в этот раз.
Откуда-то выскочила жена Анатолия Лиля: "Толечка, Толя, я кухонный гарнитур купила, сама, без тебя", - а лицо аж сияет от радости, что она это сделала. Анатолию бы только радоваться, что ему уже не надо бегать по мебельным магазинам города Ленинграда и брать на себя этот груз ответственности. Вместо этого посмотрел на друзей, сначала влево, потом вправо, потом задумчиво на облака и веско произнёс: "Это ж надо, в доме ни грамма спиртного, а она мебель покупает". После чего гордо проследовал дальше. Лиля минут пять не могла сойти со своего места, а до глубокого смысла этой фразы, по моему, она не дошла до сих пор. Кстати, это выражение сразу стало классикой авиационного фольклора. А вот что я ответил жене, которая вчера сообщила мне радостное известие по интернету с Урала: "Милый, я в дополнение к своему "Ноутбуку" ещё "Планшет" купила". На что я, находясь в Херсоне, отправил смс: "Это ж надо, в доме ни грамма спиртного, а она "Планшеты" покупает", - после чего проследовал на кухню, открыл холодильник с надписью "Работает с 7 до 18.00, и не найдя в оном запотевшей горилки с перцем, под кофе стал переваривать это радостное известие. Кстати, этим выражением вы можете выражать свои восторженные эмоции на любую крупную покупку жены.
А вот что говорит 104 летний старец Андрей Ворон по поводу пития, чьи мудрые мысли отразил писатель и журналист Мирослав Дочинец в книге "Многие лета, благие лета":
"Пить или не пить? Если пить, то что? Водка будоражит кровь, затуманивает ум и будоражит силы. Пиво - вялит мозг и долго бродит в теле. Вино в небольшом количестве веселит сердце, согревает тело.
Спиртное до 12 лет - стыд, после 20 - во вред. До 30 лет лучше не пить совсем. В пожилом возрасте можно позволить себе рюмочку". Андрей Ворон и его ровесники говорят, что это будет скорее на пользу, чем во вред.
Если куришь, брось сразу и навсегда. Это будет твоей первой большой победой, за ней, увидишь, будут и другие. Потому что самая радостная и большая победа - это победа над собой.
Славяне, в общем, слабые, и легко привыкают к выпивке, хотя она пришла к нам на 1000 лет позже, чем к азиатским и южным народам. Употреблять спиртное в малых количествах можно, хотя пользы никакой, а потерь и хлопот много. Умнее всего поступает тот, кто почти не пьёт. Хуже всего поступает тот, кто пьёт редко, но много. Большие дозы спиртного разрушительно влияют на организм".
Ну, и в преддверии Нового года пару тостов для расширения «кругозора» читателей, а то подумаете, что я вас к полному "целибаду" призываю или в общество "ПАПА не пей, отдай деньги МАМЕ".
Все, наверно, слышали присказку, когда гостям не терпится выпить, а своей «фантазии» придумать «нормальный тост не хватает кроме как: «Ну, между первой и второй перерывчик небольшой - наливай». А ведь можно не говорить такую длинную фразу, которая к тому же приедается. Достаточно всего один раз с умным видом задать собутыльникам «риторический вопрос»: «А знаете ли вы, что говорил великий русский писатель Антон Павлович Чехов по этому поводу?» И победно выдержав паузу, дабы дать прочувствовать коллегам по столу, что они «серые, как штаны пожарника», с пафосом произнести: «А Антон Павлович провозглашал: «Как это здорово заскочить с мороза в сени и выпить рюмку водки, и всё это только для того, чтобы, не закусывая и не раздеваясь, тут же выпить второй!» А если Ваши друзья такие же «образованные», как и Вы, просто наливаете по второй и со словами: «Ну, по Чеховски»… лихо опрокидываете в себя эту «гадость»… или «напиток Богов - кому как нравится», тем самым демонстрируя окружающим свою начитанность и знание "классики"…
А теперь звучит «настоящий» кавказский тост – загадка,(для «интеллектуалов»):
«Жил на Кавказе знатный князь, и росла у него красавица-дочь. Когда ей исполнилось 15 лет, князь пришёл к ней на женскую половину дворца и сказал: «Дочь моя ты уже выросла. По нашим горским законам девушку в таком возрасте уже выдают замуж, и зачастую своего будущего мужа она впервые видит лишь на свадьбе. Но я тебя очень люблю, поэтому не буду поступать так жестоко. Я уже объявил по всем горам и аулам, чтобы завтра лучшие джигиты знатных родов съехались к нам на площадь. Ты сама выберешь того, кто пленит твоё сердце с первого взгляда. Мы сыграем свадьбу, и жениху я доверю управлять половиной нашего царства».
Дочь сказала: «Папенька, я согласна выполнить твою волю…»
Утром около 500 джигитов в красивых одеждах на своих верных боевых конях начали гарцевать по площади перед дворцом. Дочь князя вышла на балкон, долго выбирала, вот уже, кажется, нашла, как в поле её зрения попал ещё более красивый юноша. Только хотела сказать: «Вот он мой жених», как того оттеснил ещё более мужественный и нарядный. И тогда князя, а она была умной девушкой, произнесла: «Молодые люди, вы все настолько красивы, что моё сердце разрывается на части от любви к вам. Я не могу вот так сразу выбрать из вас самого достойного, поэтому положусь на волю случая. Сейчас я взмахну рукой с платочком, и вы все поскачите к нашему родовому замку на окраине страны, и чей конь последним пересечёт линию ворот замка, за того я и выйду замуж. Но при этом одно условие, вы должны всё время двигаться, останавливаться отдыхать запрещено».
И не дав джигитам осмыслить свои слова, она махнула рукой. И тут же вся эта кавалькада в 500 всадников помчалась к их родовому замку. Но постепенно до всех стал доходить смысл условия – чей конь последним пересечёт ворота замка. Естественно, стали притормаживать, и вот уже все джигиты на своих быстрых конях «плетуться» самыми «черепашьими шагоми». День так в дороге проходит, второй пошёл. Самые нестойкие, которые больше всего проголодались, сказали: «Да, ну её "нафик" эту принцессу, кушать хочется», - и отвалили от строя. Потом ещё, ещё, и вот через неделю пути на дороге остались два лучших друга, которые больше всех влюблены в дочь князя, и в тоже время дружбу предать не могут.
И вот как бы медленно они не ехали, но настал день, когда на горизонте показался родовой замок. И тогда они остановили коней и поняли, что дальше эта ситуация разрешится только со смертью одного из них. Ночь настала. Недалеко от дороги костёр разгорелся. Смотрят, старик у костра сидит и машет им рукой. Подъехали они, а старик им говорит: «Юноши, по вашим лицам вижу, горе у вас какое-то. Расскажите, может, помогу советом». Те ему в ответ: «Эх, аксакал, нашему горю нельзя помочь, ситуация тупиковая», - но всё – таки рассказали старику свою историю. «Да, - протянул аксакал, сколько лет на свете живу, но с такой ситуацией не встречался. Дайте подумать».
Через 5 минут машет руками: «Молодые люди, склонитесь ко мне», - после чего прошептал юношам всего два слова. Я подчёркиваю, всего два слова сказал мудрый аксакал юношам, после чего они бросились на коней и стремглав помчались к воротам замка.
Дочь князя вышла замуж за самого удачливого и достойного джигита, а второй остался другом семьи, и был тоже награждён князем. Я задаю вопрос: «Какие два слова сказал аксакал двум юношам, чтобы разрешить тупиковую ситуацию?» Ответ для тех, кто не додумается, я дам в следующем рассказе, а пока закончим тост. « Так поднимем же наши бокалы за то, чтобы в какие бы сложные жизненные ситуации мы не попадали, у нас всегда было время подумать и найти правильное, мудрое решение!!!»
А теперь информация к размышлению, но сначала напомню слова Виталия Сундакова, которые он высказал в самом начале нашей дружбы: "Могу себе позволить такую роскошь дружить с несколькими людьми независимо от их богатства, связей, вероисповедания, религиозной конфессии, политических взглядов и прочего. Просто дружу, потому что они мне близки по духу"... Так вот, эта информация для тех, кто себе может "позволить" иногда "мусорить деньгами" или заниматься "благотворительностью" в поддержку начинающего писателя, издающего свой первый "десятитомный роман". На данный момент число читателей перевалило за 18000 - пришла пора издавать книгу. Но на большой тираж у меня просто нет финансовых средств, да и желания тоже, т.к. потом придётся возить свои книги по магазинам, или просто укладывать их штабелями дома в надежде, что «потомки» оценят непризнанного мастера "эпистолярного жанра" и лет эдак через 100 его «опусы» станут бестселлером и их будут покупать «нарасхват». , до Нового года издательство мне пообещало сделать три экземпляра книги (я упросил это сделать для тех ребят, кто уже прислал деньги), и остальные 10 – (для самых близких друзей) выпустить после праздников, т.к сейчас они завалены новогодними заказами. Учитывая такой «бешенный тираж», книга под названием «Морская авиация как она есть» получится дорогая, но красивая и эксклюзивная, в твёрдом переплёте и с цветными картинками. Если наберётся хотя бы ещё 10 и более «книгоманов» от авиации, желающих приобрести эту книгу с автографом и парой прочувствованных слов от автора, как музейную "редкость", то прошу уведомить об этом по одному из указанных адресов». Цена книги будет зависеть от количества заказанных мной, точнее вами, экземпляров - это, я думаю, в разъяснениях не нуждается?
[email protected] или [email protected] или в "одноклассниках" - Чечельницкий Василий Васильевич 1947 г.р.
Тогда я закажу второе издание, но ровно по количеству присланных заявок. (П.С. Друзья, рассказ вышел сегодня и уже начали поступать заявки на книгу. Чтобы мне легче было их фильтровать среди своей почты, идеально, если сделаете, как Александр Ромащенко, он в теме письма сразу указал одно слово "КНИГА", и я сразу выделяю такие письма и вношу их в список заявок.)
И чтобы окончательно убедить любителей авиации, что книга всё-таки будет, привожу письмо от Российского путешественника Виталия Сундакова, чьи слова приведены в начале этого рассказа, и которого я попросил написать короткий анонс к своим запискам морского лётчика, поскольку именно Виталий четыре года назад выпустил «джина из бутылки», вдохновив меня, что надо писать. До этого я за 10 лет после ухода из армии исписал две толстых общих тетради рассказов-воспоминаний о жизни, но даже близко не "мечтал", что когда-нибудь вынесу их "на суд читателей", а уж тем более, осмелюсь издавать книгу. Короче, если что не так, валите всё на моего "дружбана" Виталия Сундакова. "Жираф большой - ему видней!"
Виталий Сундаков
Чечельницкий Василий
кратко
Дружище, я в Латинской Америке и без инета. Вернусь к новому году и если еще актуально то прочту и напишу. Ну, а так, доверяю написать самому не жалея превосходных степеней. Обнимаю.
Отправлено с iPhone
Итак, поздравляю всех с наступающим Новым годом!! Желаю всем Любви, Здоровья, к Здоровью обязательно Удачу, т.к. на "Титанике" все были здоровы, но им это не помогло, а также Гармонии с собой и Миром! Пусть Ваши мечты превратятся в планы и сбудутся!!! А я пока поработаю над эпитетами в «превосходной» степени в отношении себя, только бы не забыть их потом вставить в книгу. «Мэтров» надо слушать… Обнимаю... Счастливого Нового года!!!
Искренне ваш – полковник Чечель…
P.S. Друзья, этот "уникальный" материал, как дополнение к моему рассказу, прислал лётчик-инструктор Риф Рафиков с Екатеренбурга, который сам в свою очередь нашёл его в Интернете. Огромная благодарность "Старожилу форума", который опубликовал эти воспоминания, как они летали в Афгане. Надеюсь, узнать фамилию автора, чтобы выразить ему своё восхищение лично. И как резюме: братья пилоты, своим опытом надо делиться. Его никогда не бывает много!!!
Василь Васильевич, какв вашем полку было на счет "за воротник"?
Вспомнилось. Тяжелые изотопы спирта. Чуть приукрашенная быль.
Что касается алкоголя в летном деле, то, как правило, ни один нормальный летчик, особенно летающий на одноместном самолете, не позволит особо надираться, и даже вообще пить, перед полетами. Другое дело, Афганистан. Там летали каждый день, без выходных и праздников. К примеру, в летной книжке за май 1984 г. тридцать один летный день, 110 боевых вылетов с налетом 66 часов. Поэтому снять стресс после дневных вылетов было обычным делом, благо конструкторы МиГ-21 позаботились об этом. Это была не разбавленная водой СВС-жидкость, а чистый 96° спирт, помимо антиобледенителя, им охлаждался и радиолокатор РП-22. Реально в Афганистане спирт заливался только в самолеты дежурного звена, основная же часть шла исключительно для внутреннего употребления. Вечерняя доза была индивидуальной, обычно дело ограничивалось 100-150 граммами, у нас вообще существовало правило, что каждый наливает себе сам, исходя из потребностей, здоровья и завтрашней нагрузки. Но, при нашей ежедневной влетанности, когда кажется, окажись в кабине прямо со сна, голова, руки и ноги автоматически начнут действия под названием «полет». Да и ночью во сне мы постоянно летали, пикировали, стреляли, бомбили, нарушая ночную тишину командами и криками. Поэтому употребление алкоголя вечером перед полетами на их качество утром практически нисколько не влияло. Правда, иногда отдельные события (праздники, дни рождения, ордена, звания) требовали большей дозы. Поэтому утром командованием обычно производился внешний предполетный осмотр с предложением отдохнуть до обеда особо преуспевшим в нарушении режима летчикам. Все жили вместе и знали кто, где, когда, с кем и сколько.
Вообще-то этим делом должен был заниматься врач. Но наш доктор (начальник медицинской службы полка) Володя Чечнев по причине доброго характера и личного регулярного употребления к весне 1984 г. почти полностью самоустранился от предполетного контроля летчиков. Иногда видя, как плохо перебравшему вчера летчику, он сам предлагал утром грамм 50-100 для поправки с отдыхом на весь день. Для обеспечения гибкости и приобретения опыта у нас каждый ведущий летал с 2-3 летчиками, в звеньях пары тоже менялись, ударом руководил командир ударной группы, обычно от командира звена и выше. Средняя нагрузка на летчика была около 2-3 вылетов, поэтому выбывание на день из боевого состава одного-двух летчиков никак не влияло на общую боеготовность.
Мне же обычно приходилось взлетать раньше всех, каждое утро, обычно еще затемно, встречая рассвет и восход солнца уже в воздухе. Утренние полеты обычно были на разведку погоды для вертушек по маршруту высадки очередного десанта, совмещаемые с визуальной разведкой, ударами по обнаруженным целям, а так же с посещением особо живописных мест. Замена тут была невозможна, поэтому в случае наличия остатков вчерашнего злоупотребления на взлете включался ТРТВК (регулятор температуры в кабине) на «горячее» и подача 100% кислорода, что приводило к полному прояснению головы уже минут через 6-10. Ни в одном полете проблем с мыслительным процессом и соответствующем обстановке шевелением рулями не возникало.
На спарку МиГ-21УМ обычно вешались, что бы не зря керосин жечь, две 240 мм ракеты С-24. Постоянно общаясь с местными разведгруппами, мы каждый день знали несколько запасных целей, удар по которым был либо не выполнен, либо выполнен без результатов.
Такие полеты давали особую свободу, после разведки в заданном районе можно было лететь куда и как хочешь. Обычный режим полета – высота 25-100 м, скорость -1000 км/ч, хоть и летал так в мирное время, но здесь ежедневные полеты давали особую тренировку. Начинаешь видеть каждый метр высоты, реагировать на каждое изменение рельефа. Особо интересно летать так в ущельях, получается этакий слалом между отвесными склонами.
Однажды, ранним утром, пролетая по проходу в небольшую долинку северо-восточнее Баграма, перед горным хребтом, вижу на входе справа "пупок" - горушку высотой метров 200 (я летел ниже вершины). На горушке выложена обваловка из камня, в ней крупнокалиберный пулемет ДШК и высокий металлический флагшток с зеленым (!) флагом. Решение созрело мгновенно, форсаж, боевой разворот, пикирование и С-24 дымными следами уносятся на «пупок». На выводе видны дымы от взрывов, рассматривать результаты не стал - еще успею.
На следующий день снова залетаю посмотреть. Горушка конечно стоит, ДШК убрали, но флаг по-прежнему весит. Повторяю воспитание ракетами и лечу дальше.
Баграм, обеденная жара. Летный состав отправлен в столовую на обед, мое ударное звено (мой ведомый командир звена Виктор Скворцов, ведущий второй пары старший штурман полка Виталий Евтухов и его ведомый начальник разведки Игорь Долгих) остается дежурить для ударов по вызову. Лежим в нашей каморке отдыха, отгоняя назойливых афганских мух, прослушиваем вялый радиообмен с самолета - воздушного пункта управления (ВзПУ) Ан-26РТ, висящиго где-то над Панджшером. Виталий в философских размышлениях о текущем моменте заявляет:
- Коль, ты знаешь, что-то мне в последнее время наш доктор не нравится - раньше он к обеду обычно набирался, а сейчас уже с утра еле ходит.
- Продукт видно поспел, - откликаюсь я.
- Какой продукт? - спрашивает Виталий
30/09/2014
старожил
форума
И я рассказываю, что двумя неделями раньше наш заместитель командира полка по инженерно-авиационной службе (его кабинет находился в деревянном стартовом домике предполетных указаний) пожаловался, что уже несколько дней у него в кабинете припахивает брагой. Осмотр места показал, что источник запаха мог находиться только на чердаке. Оказалось, наши бойцы, присвоив в столовой мешок сахара, замешали брагу в сорокалитровом баке от авиационных противопехотных мин. Бак обнаружили, спустили с чердака, и наш доктор без промедления решил рискнуть жизнью и проверил напиток. Дегустация показала, что возраст браги всего пара-тройка дней, словом «продукт не готов!». На предложение вылить «отраву», ведь и спирта вполне достаточно, доктор живо отреагировал заявлением не портить добро и обещал лично проконтролировать процесс, для чего бак и был перенесен в его личный кабинет в соседнем домике.
На мой рассказ штурман с подозрительным энтузиазмом предлагает посмотреть процесс. Заходим в кабинет доктора, бак стоит перед кондиционером и заботливо укрыт фанеркой от мух. Открываем – там уже трети нет. Без особых раздумий Виталий черпает кружкой желтоватую прозрачную жидкость. Следую дурному примеру. Ничего, прохладно, кисленько, так, квасок-шампусик. Пропускаем по паре кружек. После этого едем на обед и через пару часов по вызову летим на удар по цели севернее Ассадабада.
Цель задана координатами и описанием - отдельная «крепость» в ущелье, выходящем в долину реки, от границы с Пакистаном километров 10-15. Выходим к реке, справа вдали виден Джелалабад, разворачиваемся влево на север, начинается долина реки, справа за рекой граница. Считаю ущелья, наша цель в четвертом, но оно какое-то не такое, как на карте. Чувствую, что с мышлением плоховато - за кабиной одно, на карте другое, в голове третье, все вместе абсолютно не стыкуется. Справа «сосет крыло» Витя и пара Виталия. На ведомых вообще-то надежды мало, они развращены тем, что обязанность найти цель и выполнить первый удар лежит на командире группы. Взрывы в горах видны за 30-50 км и можно спокойно, не заморачиваясь на лишнюю подготовку, выполнить удар по цели, обозначенной ведущим. Но Виталий – старший штурман полка, к тому же в своей деятельности очень ответственный. Точно знаю, что у него-то есть и полетная карта и «километровка» цели.
30/09/2014
Старожил форума
- Виталь, как с целью? - Виталий держит паузу, потом мычит в эфир:
- По-моему, уже прошли.
Разворачиваемся на 180 к началу долины и начинаем снова считать ущелья. В голове удивительная тупость. В первый раз за четыре сотни боевых вылетов!
- Выходи вперед - Понимая, что цель и на этот раз не найду, командую штурману выйти вперед. Но и его мыслительный процесс видно заклинило, разворачивается сначала влево по склону, потом вправо.
- Что-то сомневаюсь!
Вдруг вспоминаю о цели, которую сегодня утром уже посещал и найду в любом состоянии. Принимаю решение - грех на душу не брать, и веду звено к знакомой горушке, на которую и вываливаем уже 4 тонны бомб. Отбомбившись, успешно совершаем посадку в Баграме, особо не распространяясь о том, куда на самом деле «вывезли» бомбы. Впрочем, об этом в военной суете никто и не спрашивал.
На следующее утро заглядываю к знакомой цели. Горушка конечно никуда не делась, флагшток срезан на 2/3, но флаг висел уже красный. (Если честно, флаг на самом деле был белый, чувствую - хотели красный, но нужного цвета видно не нашлось!)
На вечернем «разборе полетов» Виталий, склонный к философским умозаключениям, уже за порцией нормального напитка, назвал случившееся влиянием «тяжелых изотопов» спирта.
Ну, и закончить, как ответ на этот риторический вопрос "Пить или не пить???" позвольте словами шутливой песни (жена назвала её дзеновской) Юрия Кукина
Юрий Кукин - Брошу пить когда-нибудь и… (Беда)
С одним человеком случилась беда -
Друзья от него отказались,
Не стали его приглашать никуда,
Исчезли и не появлялись.
Знакомые просто забыли его,
В семье уважать перестали.
Он очень тоскует и нет никого,
Кто спас бы его от печали.
Он книжки читает, он грустно живет,
О помощи даже не просит.
И я вам скажу – это каждого ждет,
Кто пить неожиданно бросит!
Гена был первым актером, с которым я начала репетировать. Когда я еще студенткой пришла в театр Комедии, он вводил меня на роль Аннунциаты в «Тени». Потом я сидела в гареме у его Дон Жуана. А потом он стал моим постоянным партнером — и он был настоящий, очень надежный партнер. С ним не страшно было на сцене, не опасно что-то забыть, споткнуться. У него были такие надежные глаза. Всегда подхватит, сымпровизирует, выручит. Он был не из великих городских умников-говорунов, но он обладал потрясающим интуитивным умом — тончайшим пониманием человека, ситуации, импульсов. Он не всегда мог выразить свои чувства словами. Но душевно, интуитивно он был организован очень тонко. На сцене ему и говорить было не надо, посмотрит — этот взгляд стоил огромного монолога. У него было обаяние невероятной притягательной силы. Он был не просто красавец — он был римский красавец. В его красоте не было никакой слащавости, клюквы. Исключительное благородство. Из той редкой плеяды актеров, которым, кажется, даже не надо учиться, делать себя. Он был словно Летучий Голландец. Я диву давалась, как он владел залом. Если бы даже он играл варвара, деспота, обаяние было таково, что все равно сочувствие было бы на его стороне. От него на сцене невозможно было отвести глаз. Какой будто ангел актерский летал и держал над ним свет. Приподнимал его, вел по сцене…
Это был рыцарь в театре, может быть, последний и единственный. Всегда подавал руку, пропускал вперед женщину. Его романтизм как бы «фильтровал» на сцене все, что в роли могло быть циничного. У него было невероятно, как-то старомодно развито чувство долга и чести. Если Гена брал в долг деньги, в назначенный день он вам звонил в девять часов утра. Когда умер Николай Павлович Акимов, у которого одалживался весь театр, единственный, кто немедленно принес Елене Владимировне Юнгер деньги, был Воропаев. Его жена Ирочка после смерти рассказала, что, если у кого-нибудь был день рождения, Гена мог потратить на подарок последние деньги. Он просил: «Ну пусть мы не позавтракаем, но надо купить лучшие цветы». Это был такой человеческий талант, которым его снабдили, видимо, раз и навсегда еще в колыбели.
Гена был человеком абсолютно детской, временами даже какой-то, казалось, глупой, доброты. Мог получить зарплату и тут же отдать ее в долг. Когда мы с Игорем Ивановым получили квартиру, Гена принес нам в подарок в авоське груду бронзы. Это когда-то ему Николай Павлович Акимов люстру подарил старинную: «Вот вам на новоселье!» Мы ее собрали, нашли недостающие детали, повесили. С тех пор в нашем доме светит Генина люстра.
Я очень любила его в «Этом милом старом доме». Там замечательно проявились его детскость, нелепый, наивный романтизм… Еще ему было дано играть Любовь. Его содружество с Петром Фоменко обратило его в этом спектакле в существо пронзительной, музыкальной нежности. Фоменко дал ему фразу из «Песни песней»: «Напоите меня вином, подкрепите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви…» Мы это обшучивали, а Гена произносил это с такой поющей интонацией, что она до сих пор на слуху.
Генин уход — это потеря не только для театра Комедии, но и для нашего города. Он был настоящий герой-любовник, вымирающая каста. Надо очень сильно шарить по городу, чтобы найти актера таких мужских обворожительных возможностей. И, пожалуй что, не найдешь. Когда он умер, его жена Ирочка положила ему в гроб роль Дон Жуана с пометками Николая Павловича.
Для меня его смерть немыслима. Когда в театре готовили вечер памяти Акимова (а Гена был любимым актером Николая Павловича), его отстранили от участия в работе. Он ужасно это переживал. Потом он начал репетировать в самостоятельной работе. Как-то в репетиционный зал зашел директор театра и сказал: «Вы должны платить аренду». Это в родном театре! Гена мне позвонил, и у него дрожал голос. Я как могла его успокаивала. А через три дня он умер…
Я почему-то вспоминаю наши давние гастроли, не помню даже где, где-то в Сибири. Гостиница. Зима. Снег в окне. Мы с Геной сидим и пьем чай с колбасой. И вдруг он мне говорит: «Знаешь, мне не надо ни квартиры, ни званий, ни зарплаты. Ездить бы так на гастроли, играть спектакли, а потом сидеть в номере гостиницы и пить сладкий чай. И я был бы счастлив». Он был очень красивый, нетщеславный и немеркантильный человек. Жаль, что в последние годы он был в театре не у дел. Жаль, что он ушел. Вослед могу сказать: он достоин такой нежности!
У Воропаева опять было сейчас много времени, чтобы думать.
Подняв воротник шинели и нахлобучив на лоб папаху, он часами сидел теперь на балконе райкома. Лена раза четыре на день молча ставила перед ним то стакан чаю, то чашечку молока или немного узвара из сушки. Из какого-то колхоза привезли три мешка сушеных яблок и груш, и теперь все в райкоме с утра до ночи пили узвар.
Сначала дел было и впрямь немного. Но вот в порт вошло несколько иностранных кораблей, и оживленные группы американских и английских моряков, сопровождаемые восхищенными мальчишками, появились на набережной. Гости были веселы. Земля фантастической России располагала их к нежности. Они охотно фотографировались с местными жителями, особенно с жительницами, провожая аплодисментами наиболее интересных.
Набережная быстро заполнилась народом. Некоторые из гостей, знакомясь с достопримечательностями города, сразу же облюбовали единственный ресторанчик, приютившийся в бывшей парикмахерской. Русский коктейль, смесь пива с водкой, вызывал всеобщее восхищение, нокаутируя даже таких, кто никогда не сдавал.
Однако нужда в специальных переводчиках ни у кого не возникала до тех пор, пока не произошло несколько стычек между англичанами и американцами на почве дележа воинской славы.
Едва помирив одну группу моряков и почти клятвенно обещая им вернуться немедленно для распития большого флакона виски, Воропаев ковылял к другой, где шел рискованный разговор о Дюнкерке, чести флага и о том, что англичане чаще всего сражаются языком.
Воропаева поразила зыбкость дружеских отношений между моряками двух родственных союзных держав, а еще более — легкость, с какою каждая сторона искала поводов для размолвок. Со стороны казалось, что состояние дружбы угнетает и почти оскорбляет тех и других и что им естественно было бы чувствовать себя в разных лагерях.
Англичане - даже при уличном знакомстве с ними — произвели на Воропаева впечатление людей, с искренним удивлением замечающих, что мир, кроме них, населен еще кем-то и что эти кто-то — люди.
Охотно веря тому, что русские храбры, норвежцы набожны, испанцы горячи, а бельгийцы рассудительны, — англичане никому не завидовали, считая себя выше всех. А американцы производили впечатление очень добродушных парней, ненавидевших только два народа в мире — японцев и англичан.
От утомительных обязанностей не столько переводчика, сколько агента порядка Воропаев освободился неожиданным образом в один из ближайших дней. Уже твердо было известно, что приехали Сталин, Рузвельт и Черчилль. Рассказывали о каком-то мальчике, которому английский премьер подарил сигару. Какой-то старый моряк клятвенно уверял, что Черчилль — по призванию боксер и только перед самой войной бросил ринг. Появилось несколько женщин, с которыми разговаривал и раскланялся Рузвельт, Все красивые иностранцы подозревались в том, что они - Идены.
В народе много говорили о Рузвельте.
Он произвел на тех, кто его видел, хорошее впечатление. Народ любит чувствовать в больших людях черты подвижничества, ибо что в конце концов является мерилом величия, как не подвиг?
Черчилль же, с вечной сигарой в зубах, тучный и на вид дряхлый, но суетливо подвижный и на удивление пронырливый, тоже производил впечатление, но не то, совсем не то, что Рузвельт.
В премьере Англии чувствовался неутомимый делец, снедаемый беспокойством, как бы не опоздать к какому-то самому главному событию, которое может случиться ежеминутно. Его манера вглядываться в лица, точно в ожидании, что с ним должны непременно заговорить, вызывала всегда веселый смех, а пристрастие к виллисам, на которых он был виден народу и мог с довольным видом раскланиваться по сторонам, тоже возбуждало оживленные разнотолки.
Он был главою союзной армии, и уже по одному этому его хотели уважать, но в нем не замечалось ничего такого, что было способно увлечь. В его облике улица чувствовала пожилого хитрого барина, который только что сытно позавтракал и запил завтрак чем-то необычайно возбуждающим.
В один из вечеров Воропаеву позвонили, чтобы он незамедлительно выезжал в колхоз «Первомайский», где какой-то американец, посещая хату за хатой, опрашивает колхозников по какому-то невероятно идиотскому вопроснику. Машина предоставлялась немедленно. Желание повидать своих первомайцев было так велико, что Воропаев выехал, не заходя в райком.
Американец толкался у первомайцев с раннего утра, и к тому времени, когда подъехал Воропаев, был уже в том почти нечеловеческом состоянии, в котором могут пребывать только матерые, много озер выпившие пьяницы. Воропаев был почти убежден, что это какой-нибудь мелкий человечишко, и едва поверил визитной карточке, прочитав имя известного журналиста известнейшей во всем мире газеты.
Считая, что в таком виде гостя вместе с его собственным переводчиком из бывших царских офицеров никуда нельзя одних отпустить, Воропаев приказал уложить приезжих у Огарновой, а сам отправился к Поднебеско.
Наташа была дома. Располневшее, полное несказанной прелести тело ее, очевидно казалось ей самой безобразным, и она покраснела, здороваясь. Но все в ней — и улыбка, и огромный, грузный живот, и блеклость утомленного беременностью лица — было так трогательно, что Воропаев глядел на нее почти влюбленно.
Они заговорили о Юрии, уехавшем на консультацию с очень известным профессором, и о том, что обстановка складывается очень благоприятно для их семьи, но тут Степка Огарнов прибежал сказать, что американец встал и опохмеляется рислингом, а переводчика все еще не могут добудиться, хотя и поили сонного.
Воропаев заковылял «изо всех костылей» к Огарновым.
Гаррис (такова была фамилия американца) оказался очень разбитным человеком, сочувственно относящимся к советским порядкам. Они сразу приглянулись друг другу и разговорились.
Спустя час у них шел спор о вопросах скорого мира, и, как бывает только между хорошо знакомыми людьми, резкость выражений и крайности точек зрения не охлаждали их пыла… Вернувшись поздним вечером в районный центр, они уговорились встретиться назавтра, чтобы закончить беседу, но, как водится, не договорили и во второй раз и назначили новое, дополнительное свидание.
Началось с того, что американец решил выяснить, что же такое в сущности советский строй, советские люди. Они заговорили о национальных характерах и национальных судьбах и в конце концов заспорили о демократии.
Почему?
Монополия на самую лучшую демократию в наших руках. Нет и не может быть другой демократии, краше американской. Я говорю серьезно.
Это убеждение ваше или газеты?
Разумеется, мое. Я заинтересован в том, — и это совершенно уже бескорыстно, — чтобы убедить своих читателей, что вы — почти американцы, но чувствую, что этого сделать не смогу.
Это будет - как вы сами понимаете — не верно.
Пожалуй. Но мы изучаем мир сравнивая. Конечно, мы — американцы — стопроцентная демократия. Все на нас похожее, все к нам приближающееся мы любим и уважаем, все далекое от нас — отвергаем. Не забывайте этого, если хотите нам понравиться.
Почему же тогда ваш народ так дурно настроен в отношении англичан? Ведь, кажется, нет другого народа, который бы так хотел быть похожим на вас, и, однако…
Что касается традиционной Англии, то нет на свете ничего беспринципнее, и мы, американцы, не слишком ее уважаем, и иной раз это чувство невольно переносится на весь народ…
Допустим, это объяснение. Но в таком случае, что у вас общего с китайцами? Если говорить о так называемых душах народа, то вы и китайцы — души и разного цвета и разных измерений.
Американец захохотал.
Думаете, не обойдемся без законов капиталистического развития, борьбы за рынки и прочего?
Думаю.
Видите ли, трезвый, я плохо парирую нападение. Повезите меня куда-нибудь, где можно спокойно выпить. Кстати, я отделаюсь от своего-переводчика.
Воропаев решил свезти американца к Широкогорову.
Как и предполагал Воропаев, старик оказался очень недоволен появлением иностранца.
Но все пошло очень прилично. Широкогоров владел французским,. а Гаррис считал его вторым родным своим языком. Воропаев присоединялся к разговору то по-русски, то по-английски.
Речь зашла о вине. Широкогоров заметил с огорчением, что вино это го года, вино Победы, будет по целому ряду причин, вероятно, неважным
Вы рассчитываете победить уже в этом году? — пристал к старику Гаррис. — Скажите мне откровенно.
Широкогоров подтвердил свое предположение и не особенно взволновался, увидя, что американец что-то записал в блокнот.
Да, в этом году мы сумели бы победить, если вы, господа, не помешаете нам, — вдруг с неожиданной желчной улыбкой повторил Широкогоров.
Мы? — Гаррис, как охотничий пес, глядел в лицо старика и записывал, не опуская глаз, в блокнот.
Вы и англичане.
Ну, это прямо замечательно. Почему?
Да у вас же вечно что-нибудь не готово. Я уверен, что вы еще проходите стадию поражений и не готовы для победы.
О, это замечательно. А вы не считаете ли, что вам осталось сделать еще довольно много?
Старик, побледнев, рубил, как с трибуны:
Меньше, чем сделано. Мы придвинули к вам победу настолько близко, что ее можно достать рукой. Но вы боитесь, что скажут, будто вам победу подарили…
А как вы считаете?
Да, вы.
Лично я?
Именно, лично вы.
Я, Широкогоров, считаю, что англичане безусловно получили ее в подарок от нас, но вы сделали на своем участке больше, чем все другие, хотя гораздо меньше нас, и без нас никогда не победили бы, если бы даже всерьез захотели победить. Вот. Запишите все это, пожалуйста. Это мое личное мнение, конечно.
И тут Воропаев, заметив, как широко раздуваются у старика ноздри, постарался как можно скорее перевести разговор на мирные темы виноделия.
Нехотя повел Широкогоров гостей в дегустационную комнату, обставленную столами и стульями в виде бочонков. Светлана Чирикова, — Воропаев удивился, увидя ее у Широкогорова, - поставила на стол специальные дегустационные бокалы, расширенные книзу, как ламповое стекло.
Начнем с сухого.
Светлана разлила в бокалы зеленовато-золотистое вино. Старик поднес бокал к носу и несколько раз нюхнул, зажмуриваясь и отбрасывая назад голову, будто вдыхая нашатырный спирт.
Виноград этого сорта не всегда получал у нас правильное использование, — огорченно начал он, забыв обо всем на свете. — Рислинг — типичный немец и по-настоящему хорош только на Рейне, но мне кажется, что наш рислинг из Алькадара по тонкости вкуса бесподобен. Что окажете?
Гаррис выпил свой бокал, закидывая голову, как петух, потому что специальный бокал рассчитан не на быстрое питье, а на медленное отхлебывание. Дегустаторы не пьют, а, собственно говоря, жуют вино.
Виновато глядя в пустую посуду, Гаррис знаками упрашивал Светлану налить еще. Та, краснея, отворачивалась, будто не понимая знаков.
Смотрите, какие у него утренние, чуть приглушенные тона… — залюбовался Широкогоров, колебля бокал.
Налейте-ка мне второй, мисс, — решительно попросил Гаррис. — В первом бокале я, по неопытности, никаких тонов не заметил.
Когда пробовали алиготэ, Гаррис спохватился и заговорил о зеленоватом оттенке, но теперь это не имело смысла, потому что в алиготэ такого оттенка не было.
Старик нахмурился и стал ускорять обряд дегустации.
Вот красное столовое. Оно сборное — из сортов кабернэ, мальбек, гренаш и мурвед. Солидное, деловое вино, без особых тонкостей.
При слове «солидное» Гаррис заметно оживился и опять проглотил налитое раньше, чем сообразил понюхать и рассмотреть напиток.
Мгм, в самом деле, — сказал он смущенно, нюхая пустой бокал. - Оно, сказал бы я, дает себя знать.
Да, оно быстро и даже несколько грубо вступает в общение с человеком, — заметил Широкогоров.
Даже грубо? - Гаррис готов был обидеться за деловое красное. — Я бы не сказал. Может быть, если выпить флакон, а так нисколько не грубо.
Ему явно хотелось еще стаканчик этого делового, но Широкогоров заговорил о мадере.
Вот яркое вино, прелесть! Мы, должен я вам заметить, специализируемся на крепких и десертных винах. Сухой климат и напряженность тепла дают нам виноград сладкий и ароматный, богатый возможностями. Образно говоря, наш виноград любит превращаться в хорошие вина… Поглядите, какой янтарно-золотистый цвет! Старый янтарь, а? Это из португальских сортов серсиаль и верделио с прибавлением мальвазии и альбилло. А какой тонкий, хорошо слаженный букет, какой гармоничный цвет!.. Вино очень яркое, талантливое, блестящей внешности. И что, знаете, приятно, — обратился он к Воропаеву, — из года в год становится у нас лучше и лучше. Вы когда-нибудь пробовали у нас, Алексей Вениаминыч, красный портвейн из сорта кабернэ? У себя на родине кабернэ дает лучшие в мире бордоские столовые вина, а мы производим из него портвейн, не уступающий лучшим португальским маркам. Я бы назвал его гранатовым портвейном. Расплавленный драгоценный камень! А вкус! Полный, сильный, при тончайшем аромате.
Гаррис, что-то записав в блокнот, молча кивнул головой.
А вот наше пино-гри. Французы, как вам должно быть известно, получают из него, в сочетании с другими пино, шампанское или легкое, тонкое столовое вино. Но наши шампанисты его почему-то не особенно любят; и вот мы, знаете, решили готовить из пино-гри десертное вино. Дискутируем с французами таким образом. И получилось. Получилось, как вы сейчас можете заметить, великолепное, очень оригинальное вино, благородное, цвета крепкого чая, полное, густое, смолистое.
Прекрасное вино! - одобрил и Гаррис. — Замечательное вино!
Аромат? Букет ржаной корочки, сильный и надолго запоминающийся.
Вы не находите, господин профессор, что вино обязано пахнуть вином, а не чем-нибудь посторонним? Я не пойму, зачем вину пахнуть хлебом?
А что такое запах вина? — ответил Широкогоров вопросом и, видя, что Гаррис не склонен продолжать спор, дал знак Светлане очистить стол от бокалов.
Сейчас мы попробуем наше коронное вино — мускат. Это лидер наших вин.
Светлана внесла на подносе четыре золотящихся на свету бокала, и Широкогоров первый осторожно поднес свой бокал к лицу, как цветок.
Я вас спрошу, вы чувствуете медовый запах лугов? Чувствуете или нет?
Собственно говоря, не совсем, — смутился Гаррис. — Во всяком случае, доктор, не лугов.
В таком случае выпейте залпом, чтобы освободить посуду. Вам, милый мой, надо пить разведенный на спирту сапожный крем, — добавил он, как бы шутя.
Гаррис рассмеялся.
Мне нужно пить неразведенный спирт. А луга — я сам могу вообразить, господин профессор. Да и зачем мне запах лугов, когда я пью вино? Это оригинально. Чисто по-русски.
В нашем словаре есть слово: «вдохновение». Так вот, вино, которое я создаю, существует, чтобы вдохновлять людей. Оно пахнет ассоциациями, жизнью. Вино, что вы опрокинули в себя залпом, — должен заметить, — обычно пьют маленькими глотками. Оно пробирается к вашему спинному мозгу, как воспоминание о странствиях и путешествиях, о золотых лугах на высоких скалах, и вы молодеете, если стары. Грудь ваша дышит таким широким простором, глаза ваши прикованы к таким далям, что все трудное представляется легким, неразрешимое — простым, далекое — близким. Это вино кажется мне, поэтически говоря, душой пастуха-горца. Склоны гор в густых виноградниках, далеко внизу — море.. Зной, тишина, просторы, а он, опершись на герлыгу, поет в треть голоса о прадедовских походах. Впрочем, извините великодушно за неуместное лирическое отступление… Пойдем дальше… Вот это второй тип нашего белого муската. Он — сосед первого… Их разделяют какие-нибудь двадцать километров вдоль побережья, но понюхайте — этот второй почему-то нежнейше пахнет цитроном. Откуда? Совершенно непонятно. У нас, как известно, цитрусовых нет. Наше вино не знает к тому же никаких чужеродных примесей. И, вероятно, мы так никогда и не узнаем происхождения этого странного запаха.
Так пахнет на океанских пароходах. Это запах странствий, открытий. Второй мускат представляется мне душой моряка, пересекшего все океаны и испытавшего все штормы, а на старости лет мирно рассказывающего о путешествиях у порога своего дома. Ну-с, так… Теперь вот перед вами — мускат розовый. Он отличается от первых двух только цветом да той весьма странной и тоже пока еще необъяснимой чертой, что он пахнет розой, но — заметьте — не каждый сезон. Аромат розы посещает его как бы в особые годы. Вино это чрезвычайно красиво, женственно. Вы слышали старую сказку о соловье, влюбленном в розу? Будь я поэтом или сказочником, я бы обязательно создал сказку о виноградном кусте, влюбленном в цветок розы.
Ну, это просто замечательно, — сказал Гаррис. — Сентиментально, как в Америке. Но слушайте, доктор, как вы можете заниматься всеми этими гармоническими глупостями, когда ваша страна в развалинах? — спросил он, пряча в карман блокнот.
Я готовлю ей эликсиры торжества, милый друг, вина Победы, вина отдыха и уюта. Нельзя жить только сегодняшним, ибо оно чаще всего — незаконченное вчерашнее. Истинное настоящее всегда впереди.
Гаррис без приглашения налил себе почти полный стакан муската и долил его мадерой.
Широкогоров неодобрительно покачал головой.
Никогда не могу понять людей, пьющих коктейли. Пить так неаппетитно…
-…могут только англичане и американцы, знаю! Кто идет впереди всех? — Русские! Кто ест лучше всех? — Русские! Кто пьет вкуснее всех? — Русские! Знаете, я это уже слышал и хорошо знаю цену подобным высказываниям.
Видите ли, господин Гаррис, дело тут не в том, что мы едим лучше всех,- мы едим, может быть, и хуже вас, но давно уже заслужили лучшую жизнь за очень, очень многое. Вы этого не запишете? Очень жаль.
Душа здешних вин не так воинственна, как ваша, господин профессор.
И очень жаль. Нам еще понадобятся качества воинственные.
К чему? Вы же собираетесь закончить войну еще в этом году, и фашизм будет разгромлен, как я понимаю.
Германский - да, но вы, господин Гаррис, займете место поверженного, вы станете самым ярым защитником капитализма в его злейших формах. И таких, как вы, немало.
Почему же я? - Гаррис снова взялся за блокнот. — Это просто замечательно. А Рузвельт, вы считаете, тоже может когда-нибудь сделаться защитником фашизма?
Почему же непременно защитником фашизма? Он может стать рядом с нами.
Ах, вот как! Но почему — последний вопрос — вы пророчествуете сие в отношении Америки? Разве же Англии не более подходит фашистское качество?
Англия Черчилля — ваша содержанка. Эта дама весьма почтенных лет рискнула связать свою судьбу с молодым ловеласом, обещая, что оставит ему хорошее наследство, если он ее будет любить, пока она жива.
Ну, все! Я на вас сегодня заработаю, как давно не зарабатывал, господин профессор. До свидания, благодарю вас, — и Гаррис зло рассмеялся.
Сказать, что Англия — наша содержанка!.. — проворчал он, садясь в машину. — Вы слышали, конечно?
По-моему, старик настолько прав, что об этом даже неинтересно говорить. Ведь есть две Англии, одна из них — ваша содержанка.
Мы не настолько богаты, чтобы содержать Англию.
Но и Англия - согласитесь — не настолько богата, чтобы отдаваться вам даром.
Воропаев приказал водителю подняться в горы, к детскому санаторию Мережковой.
Дети обедали.
Воропаев ввел гостя в комнату «философов», где были в сборе все, кроме Зины, но и она прибежала, узнав о приезде американца, и, как всегда, начала тотчас рассказывать о себе и товарищах.
Шура Найденов, не отрываясь, читал какую-то книгу, переворачивая страницы палочкой с шершавым резиновым наконечником, которую он держал в зубах.
Это не гуманно, — сказал Гаррис шопотом, хотя, вероятно, не допускал, что его английский язык может быть здесь кем-нибудь понят.
Что не гуманно?
Не гуманно заставлять жить это несчастное существо. Вы понимаете, что я хочу сказать.
Вы думаете, господин Гаррис, что, обладая парой рук и парой ног, вы намного счастливее его? И что гуманнее дать возможность жить вам? Так я вас понял?
Да. Так.
Я не согласен.
Гаррис между тем не унимался.
Так скажите мне, для каких экспериментов существует это дитя? — спрашивал он Воропаева. — Вы так уж уверены, что из него вырастет обязательно гений?
Допускаю, но не настаиваю на этом.
Так что же в таком случае вы рассчитываете вырастить?
Человека. Впрочем, почему бы вам самому не расспросить его, этот мальчик немного говорит по-английски.
Не взглянув на Найденова, который по-прежнему читал книжку, Гаррис вышел из комнаты и, ни с кем не простясь, направился к машине.
Возвращались нижней дорогой, шедшей у самого моря.
Водитель спросил Воропаева:
Что, не понравилось ему, видно, наверху?
Не понравилось.
Да, не та дегустация.
Дорога вилась между виноградниками, пустыми и грустными в это время года. Голые лозы серыми закорючками торчали по склонам, и как-то не верилось, что летом они оденутся в нарядную листву и будут выглядеть живописно.
Сторожевые будки, в которых осенью сидели сторожихи, были тоже безлюдны, и вообще ни одна живая душа не попалась им навстречу, будто они ехали по земле без людей.
Водитель круто остановил машину у придорожного колодца и обернулся к Воропаеву.
Скажите ему, товарищ полковник, что в этот колодец немцы бросили живьем двоих ребятишек моего шурина.
Воропаев перевел. Гаррис молчал.
Я, как вернулся из партизан, сам лазал вниз, опознал. Ух, жуткое дело! Вспомнить страшно. У одного, младшенького, семи лет парнишки, ножки были только сломаны и ребрышко, от голода, видно, помер, а у старшего, тринадцатилетнего, — голова, сразу, видно…
У Гарриса побелели губы.
Есть вещи, о которых нельзя говорить вслух, — сказал он.
Тогда бы нам пришлось слишком часто замолкать. И они не разговаривали до самого городка.
…Следующий разговор Воропаева с Гаррисом произошел на городской набережной.
Гаррис уверял, что русские не любят американцев, а Воропаев объяснял ему, что дело не в любви.
Но у нас никто не может понять, почему ваша страна поддерживает самую реакционную политику. Ведь послушайте, Гаррис, вы не станете отрицать, что Англия потеряла в этой войне все свои преимущества и что победа ничего хорошего не принесет ей?
Да, это, пожалуй, так.
А вы же не станете отрицать, что у вас многие хотят забрать себе все доходы победы.
Нет, вот тут вы… нет, нет, тут вы не правы.
А я вам говорю, что ваши банкиры стремятся к одному — превратить Америку в крепость милитаризма, и Черчилль будет благодарить небо, что он вовремя воспитал из них таких добрых милитаристов. Черчилль — их бог, а не Рузвельт. Рузвельт для них слишком хорош. Они давно уже заслуживают худшего президента, Гаррис.
Можно вам когда-нибудь написать, Воропаев? — неожиданно
спросил он.
А зачем? Если вы изменитесь, я услышу о вас и без писем, а если останетесь тем, чем являетесь сейчас, к чему тогда ваши письма?
Пожалуй, верно.
Они разошлись, хотя им очень еще хотелось поговорить.
Беседа с Гаррисом так взволновала Воропаева, что он с радостью воспользовался первым же удобным случаем уклониться от дальнейших встреч с приезжим.
И все-таки ему еще раз пришлось встретиться с Гаррисом. Иностранные журналисты собрались на экскурсию в Севастополь, и Воропаев оказался снова нужен.
Только что приехавший из обкома Васютин лично заехал к нему, чтобы попросить — в качестве одолжения — не отказываться от этой поездки, как он несколько раз подчеркнул.
Воропаев не был еще знаком с Васютиным, и ему понравилось, что тот заехал запросто, без начальственного высокомерия, да и внешне Васютин произвел приятное впечатление.
Это был широкоплечий толстяк с копною вьющихся русых волос и обаятельной в обе щеки улыбкой, от которой каждый раз розовело его довольное лицо.
Я уже сказал Корытову не мучить вас. Но ведь и то — кого, как не вас? Народу нет. Я вам и так еще одно попутное заданьице подкину. На местную тему.
Я, товарищ Васютин, тоже здесь без году неделя, не старожил.
Не старожил, так станете им. Уезжать пока не собираетесь? Мало-мало устроились?
Более или менее.
Скорей, пожалуй, менее, чем более, как я слышал. Ну, обживетесь. По внешности Васютин был типичным партийным работником, подвижным, но не суетливым, с решительной категоричностью в жестах. Таким он был не столько по характеру, сколько по положению, автоматически выработавшему в нем за многие годы повадки командира, не умеющего медлить и запаздывать.
Васютин все делал сейчас же и сразу, как только перед ним возникала какая-нибудь задача. Он откладывал только то, что уже определилось как удавшееся или окончательно безнадежное. На коммунистов области он должен был производить впечатление человека цепкого, упрямого и насмешливого. Воропаев знал по многим отзывам, что Васютина уважали за простоту, за уменье впрягаться в новые дела, а главное — за способность, очень бросающуюся в глаза: запоминать имена, отчества и фамилии многих тысяч людей, составляющих актив области.
Пока Воропаев возился с костылями — он дома никогда не носил протеза — и причесывался перед зеркалом, Васютин, глядя в окно, нетерпеливо постукивал карандашом по раскрытому блокнотику.
Я слышал, что вы, товарищ Воропаев, маленько недооценили свои силы или, скажем так, переоценили болезнь, рано ушли на покой, — сказал он, разглядывая улицу.
Ушел я, может быть, действительно рано, да ведь, как говорится, ранения и болезни не выпрашивают, а получают.
Это-то я понимаю. Я не в обвинение. Я сожалею.
А-а, что же, спасибо тогда за внимание.
Вы на нас, тыловиков, между прочим, не сильно огрызайтесь. Мы вашего брата, фронтовика, тоже в разных лицах видали. Не всякий фронтовик — передовик. Погоны да ордена нас не гипнотизируют, товарищ Воропаев, и вас, мне кажется, тоже не должны гипнотизировать.
Воропаев промолчал, выжидая, что будет дальше.
Это я не о вас. Что касается вашей персоны, то о вас неплохо отзываются, неплохо, - договорил Васютин.
«Типичная оценка аппаратчика, — подумал Воропаев: — сказать «хорошо» — боязно, сказать «плохо» — неверно», — и так как ему был неприятен начавшийся разговор, подсел к столу, сказав:
Я готов. Слушаю вас, товарищ Васютин.
Гость, в полглаза взглянув на него, с размаху поставил глубокую точку в блокноте.
Да. Так вот. Начну собственно с конца. Вчера товарищ Сталин возвращался с конференции к себе пешком. Устал, видимо хотел развлечься. Шел нижним шоссе. Знаете? И обратил он внимание на обилие у нас пустых склонов. «В чем дело?» — спрашивает. Говорю: «С водой туго, Иосиф Виссарионович. Табаки не пойдут, для виноградников высоковато, под маслину оставили. И полезно и воды не надо…» А он мне: «Так я, говорит, и маслины там никакой не вижу. Где же она?»
А ведь правильно — где же?
Безусловно правильно. Мы, признаюсь вам, сами об этом думали, да руки все не доходили. Текучка нас заедает, будь она проклята. Так вот, я вас хочу попросить: поедете вы сейчас с гостями природу им нашу показывать, поприкиньте — где бы, сколько и как. Мы, конечно, потом специальную комиссию наладим…
Воропаев пренебрежительно махнул рукой.
Только деньги тратить. Я сторонник ферганских методов. Комиссии комиссиями, а на пятки им наступал колхозник с кетменем.
Опыт, что и говорить, замечательный, — с завистью сказал Васютин, — но я побаиваюсь его: время другое. Заметьте, что в Фергане начали — когда? В тридцать девятом! Какой годище, помните? Этот их почин — не от бедности шел, а от избытка сил, от… удали, что ли… Какая силушка бурлила в крови! Так ведь? А о чем мы можем сейчас мечтать, когда весь народ на войне и мы с вами в состоянии только один другого мобилизовать?.. Да. Так вот. Поприглядитесь, пофантазируйте. Я иной раз думаю — пора бы нам иметь специальных мечтателей вроде агитаторов и пропагандистов.
На зарплату сядут — и мечты прочь!
Тоже верно.
А поехали вместе, товарищ Васютин! — предложил вдруг Воропаев. Ему нравился этот нетерпеливый человек.- До перевала я с вами, там заночую у метеоролога, а на рассвете примкну к экскурсии журналистов.
У Зарубина заночуете? С ветрами беседует который? Байбак, — Васютин почесал карандашом висок, прищурил глаз, соображая, есть ли у него время, и неожиданно согласился.
Дополнительные материалы к биографии:
Полковник ВОРОПАЕВ Анатолий Петрович родился 29 июля 1940 года.
Окончил среднюю школу в 1957 году в городе Бресте (Белорусская ССР). В этом же году поступил и в 1962 году окончил Минское высшее инженерное радиотехническое училище войск ПВО страны по специальности «радиотехническая по специальной технике» с квалификацией «инженер по радиотехнике», а по существу, инженер по ЗРК С-75 и С-125. После окончания училища получил свое первое воинское звание «лейтенант-инженер» и распределение в войсковую часть 03080 (10-й Государственный научно-исследовательский испытательный полигон МО СССР) на 35-ю площадку в 4-ю команду. Сразу попал на испытания ЗРК С-200, аппаратуру передачи данных, связи и документирования командного пункта К9. Начальником 4-й команды был полковник Мелик-Адамов Е.С., начальником лаборатории – майор Муравьев Евгений Андреевич (ныне пенсионер, проживает в г. Гродно, Белорусь).
Пройдя в ходе испытаний ЗРК С-200 ступени инженера-испытателя и старшего инженера-испытателя в 1966 году был переведен на должность старшего инженера-испытателя в 1-ю команду (начальник – полковник Чевырин Евгений.) на радиолокатор системы «Азов» (1-й опытный образец). Принимал участие в испытаниях 1-го и 2-го образцов РСН-225.
В 1969 году был переведен на должность инженера-испытателя в в/ч 03080-Л (1-е Управление полигона). Начальником Управления был полковник Перфильев Владимир Александрович, начальником отдела полковник Волков Адольф Александрович. Занимался испытаниями радиолокационных средств системы «Азов», получением и анализом материалов по селекции целей и их обработке. На этой тематике вырос до заместителя начальника отдела.
В 1974 году на полигон была поставлена аппаратура и оборудование (в виде функционально законченных устройств) измерительного комплекса 5К17, созданного на базе РСН-225. На 35-й площадке он был состыкован из ФЗУ, проверен по Техническим условиям и летом 1975 года перебазирован на Камчатку (Усть-Камчатск, полигон «Кура») и установлен на заранее подготовленную позицию. В это же время в подмосковном городе Красногорске в 1-м специальном Управлении по вводу объектов (начальник Управления генерал-лейтенант Коломиец Михаил Маркович) формировалась войсковая часть для эксплуатации и обслуживания указанного измерительного комплекса 5К17. Для сопровождения эксплуатации комплекса, анализа характеристик отраженных сигналов от баллистических ракет и их головных частей, запускаемых на Куру, определения их траекторий и точек падения в Управлении понадобился специалист с опытом службы и работы на полигоне. Воропаеву А.П. была предложена должность старшего инженера в одном из отделов службы главного инженера в/ч 73570 (начальник отдела также ветеран Балхашского полигона полковник Удалов Виктор Михайлович). Он не отказался.
Анатолий Петрович вспоминает: «Анализу материалов предшествовали «распечатки» на бумажном носителе записей проводок БЦ, получаемых на объекте на магнитном носителе и доставляемых в в/ч 73570. Это было весьма неудобно и требовало значительных временных затрат. Было принято решение о создании системы информационного обмена (СИО) на базе двух спутниковых и радиорелейного каналов с использованием аппаратуры СПД 5Ц19. Особенностью этой работы было то, что в тематическом плане, в разработке исходных данных для аппаратуры сопряжения и программного обеспечения на испытательном центре (ИЦ) Управления (в/ч 03353) были заняты в основном военные специалисты. В 1977 году СИО была испытана – измерительная сигнальная и траекторная информация с полуострова Камчатка передавалась к нам по линиям связи, обрабатывалась в ИЦ и в виде отчетов представлялась по назначению в организации МРП, ПВО, РВСН, ВМФ и др. В дальнейшем была реализована возможность передачи в реальном масштабе времени измерительной информации о сопровождаемых особо важных КО непосредственно в Центр контроля космического пространства (ЦККП). Наряду с этими работами с 1979 отделу была поручена работа по вводу головного объекта Системы ПРО «А-135». В процессе решения этой архиважной задачи я прошел путь от старшего инженера до начальника отдела (1981 год), сменив на этой должности ушедшего на пенсию Удалова Виктора Михайловича. Ввод в строй Системы ПРО «А-135» и головного объекта 2311 занял десятилетие моей службу в Управлении. Это была не только большая работа, но и школа организации работ, взаимодействия с организациями и институтами промышленности и Минобороны, ощущения удовлетворения от проделанной работы и уважения окружающих. Финал моего активного участие в создании Системы «А-135» - исполнение в 1991 году ответственных и хлопотных обязанностей секретаря Государственной комиссии по испытаниям и сдачи системы в эксплуатацию с последующей постановкой на боевое дежурство. В марте 1992 года по сроку службы (по возрасту) я был уволен из рядов Вооруженных Сил с перспективой работы в РТИ им. Минца. Но наступили «новые времена» и жизнь распорядилась по другому: два года после увольнения отработал на заводе, три года в транспортной инспекции, а с 1997 года по настоящее время работаю техническим директором в частной фирме по развитию материальной базы (склады хранения горючего, автозаправочные станции и пр.). Пройдя большой путь, остаюсь с твердым мнением, что лучшие годы у меня и моей семьи были на полигоне. Молодость, энергия, любимая работа с достижением зримых результатов, интереснейший досуг, связанный с рыбалкой и охотой, перспективность и уверенность в завтрашнем дне – тому объяснение и тому причина. В жизни и службе я никогда не пользовался протекцией, в худшем смысле этого слова. Сменил не так уж много, по армейским меркам, мест службы, но жизнь преподнесла целый ряд, на первый взгляд, случайностей, которые на сегодняшний день признаны мной закономерностями. Что я имею в виду: после перевода с полигона в Управление мой служебный путь вновь пересекся с теми людьми, которые так или иначе управляли моим «курсом» с самых первых самостоятельных шагов на полигоне: генерал-майор Марков Павел Иванович – начальник Управления; генерал-лейтенант Кузиков Валентин Иванович – начальник Управления; полковник Воскобойник Михаил Александрович – заместитель главного инженера; полковник Захаренко Леонид Яковлевич - заместитель главного инженера; полковник Удалов Виктор Михайлович – начальник отдела; полковник Бутенко Валерий Владимирович - заместитель главного инженера; генерал-майор Попкович (не помню имени и отчества) – начальник штаба. Всем им я благодарен за свою, считаю, вполне состоявшуюся, карьеру офицера».
За большой вклад в испытания средств и комплексов ПРО, испытания и ввод в эксплуатацию уникальной системы противоракетной обороны «А-135» полковник Воропаев А.П. награжден орденом «За службу Родине» III степени и четырнадцатью государственными и ведомственными медалями, в том числе Медалью ордена II степени «За заслуги перед Отечеством».
Женат, имеет сына, дочь и внучку. В настоящее время проживает с семьей в городе Красногорске в военном городке «Павшино». Принимает активное участие в работе Региональной общественной организации «Ветераны полигона ПРО», г. Москва.