Процесс формирования белорусского этноса является длительным по времени, сложным и многогранным и тесно переплетается с процессами формирования русского и украинского этносов. В научной литературе приводятся различные концепции происхождения белорусов, и существуют различные представления о времени завершения процесса основных этапов формирования белорусского этноса. Одни исследователи утверждают, что процесс формирования белорусской народности начался еще в VII-VIII вв. и белорусы как этнос существовали уже в XIII в. (Г. Штыхов, Н. Ермолович, М. Ткачев и др.). В. Седов считает, что формирование белорусской народности произошло в XIII-XIV вв., М. Гринблат относит формирование белорусской народности к XIV-XVI вв. Есть и другие мнения.

Столь же разнообразны и концепции, рассматривающие сам процесс этногенеза белорусов. Некоторые из них явно несут политическую окраску. Так, в XIX в., для обоснования претензий соседних государств на белорусские земли появились польская и великорусская концепции, которые отрицали существование белорусского этноса на том основании, что по их представлениям у белорусов не было самостоятельного языка. Сторонники польской концепции (Л. Голембовский, А. Рыпинский и др.) считали белорусский язык диалектом польского, а белорусов -- частью польского этноса. Представители великорусской концепции (А. Соболевский, И. Сразневич и др.) утверждали, что белорусский язык - диалект русского, а белорусы - те же русские.

В настоящее время значительное количество сторонников имеет балтская концепция этногенеза белорусов (В. Седов) . Согласно ей возникновение белорусов, в отличие от русских и украинцев объясняется тем, что на территории Беларуси до славян жили балты. Процесс ассимиляции славянами балтов, их влияние на язык и культуру славян, расселившихся на балтских землях, приводят к возникновению белорусского этноса. Доказательством с точки зрения представителей этой концепции служит то, что многие элементы белорусской культуры (поклонение ужам и камням, твердый звук «р», смягченный «д», «аканье», женский головной убор «намитка», очень широкий пласт балтских гидронимов и географических названий и т.д.) имеют балтское происхождение. Критики балтской концепции подчеркивают, что многие культурные явления, которые В. Седов считает балтскими, являются как балтскими, так и славянскими - они индоевропейского происхождения. Таким образом, балты являются субстратом не непосредственно белорусов, а образовавшихся восточнославянских общностей - дреговичей, кривичей, радимичей. В XI-XII вв. на территории Беларуси остались только отдельные ареалы балтского проживания, ассимиляция которых не выражала основное направление этнических процессов, так как к этому времени его определило восточнославянское население. Кроме того, самоназвания кривичи, радимичи, дреговичи вытеснили балтские.

М. Погодиным и В. Ластовским была разработана кривичская концепция. В ее основе лежит утверждение, что кривичи -- прямые и единственные предки белорусов. Сторонники этой теории предложили белорусов называть кривичами, а Беларусь - Кривией. Но кривичи занимали только северную и центральную Беларусь, и получается, что южнобелорусское население выпадает из этногенеза белорусов, к тому же, на части ареала кривичей позднее сформировалась великорусская народность. Этноним кривичи исчезает к средине XII в, а белорусский этнос к этому времени не сформировался.

Е. Карский, В. Пичета, М. Гринблат, М. Довнар-Запольский предложили кривичско-радимичско-дреговичскую концепцию происхождения белорусов, согласно которой белорусы формируются на основе объединения племен кривичей, радимичей и дреговичей. Основной недостаток их построений остается тем же - этнонимы дреговичи, радимичи, как и кривичи, исчезают к середине XII в. Эти племена сформировались в результате славяно-балтского синтеза в VIII-X вв. В культуре и языке кривичей-полочан, дреговичей, радимичей перемешались славянские и балтские элементы. Это были качественно новые протобелорусские образования. Вобрав в свою культуру ряд балтских элементов, они отличались специфическими чертами славянской культуры. Кривичи-полочане, дреговичи, радимичи постепенно втягивались в формирование белорусской народности.

В сер. XX века появилась древнерусская концепция возникновения белорусов (М. Артамонов, М. Тихомиров, В. Мавродин, С. Токарев) . Ее сторонники считают, что кривичи, дреговичи, радимичи, как и другие первоначальные восточнославянские этнические общности послужили основой для формирования древнерусской народности. Древнерусская народность сформирована за время существования Киевской Руси (IX- середина XII в.). В результате политического разъединения, распада Киевской Руси и татаро-монгольского нашествия разъединилась и древнерусская народность, что привело к возникновению трех восточнославянских народов: русских, украинцев, белорусов. Данная концепция в 1950-1970 гг. стала основной в учебной и научной литературе, но в 1980-1990 гг. у нее появилось множество оппонентов (Г. Штыхов, Н. Ермолович, М. Ткачев и др.). Они считали, что связи между отдельными землями Киевской Руси были не столь значительны, а время существования не столь длительно, чтобы древнерусская народность успела оформиться. И, если древнерусская народность не существовала, то формирование белорусского, русского и украинского этносов, а затем и соответствующих народностей зависело от того, какой этнос (субстрат) жил на территории, занятой пришлыми славянами. Так, русский этнос формировался на основе финно-угорского субстрата, украинский - тюркского, белорусский - балтского.

В начале 90-х гг. XX в. белорусским этнографом и историком М. Пилипенко была разработана своя концепция происхождения белорусов. Он считает, что в IX-X вв. в результате расселения славян и смешения их с днепровскими балтами образовались не белорусы, а первоначальные этнические общности кривичей, дреговичей и радимичей. Затем в конце X- начале XI в. вместе с другими восточнославянскими общностями кривичи, радимичи, дреговичи консолидировались в древнерусскую народность. Для нее характерны древнерусский язык, общая материальная и духовная культура. Территория древнерусской народности стала общей этнической территорией, называемой «Русь». Это название употреблялось и на территории Беларуси, а ее население стало называться русами, русинами, русичами, русскими. Этническая территория «Руси» не была однородной. В ее составе по этническим признакам выделяются отдельные регионы, которые уже не совпадали с этническими территориями первоначальных общностей дреговичей, радимичей, кривичей. На территории современной Беларуси образовались две диалектно-этнографические зоны - полесская и подвино-поднепровская. Кроме общего названия «Русь» за южной Беларусью закрепилось название «Полесье», за центральной и северной - «Белая Русь». В Полесье на основании трансформации дреговичей, древлян и южной части радимичей шел процесс формирования новой этнической общности полешуков . В подвино-поднепровском регионе в результате трансформации кривичей, вятичей и северных радимичей формировались древние белорусцы . Именно полешуки и древние белорусцы станут той основой, которая, взаимодействуя с отдельными группами западнославянского, балтского и тюркского (татарского) населения, приведет к формированию белорусского этноса. К середине XVI в. сформируется белорусская народность, ее язык и культура.

Происхождение названия «Белая Русь» также объясняется по-разному. Его связывали с красотой земли (Макарий, XVI в.), обилием снега (С. Герберштейн, ХVI в.), вольностью (В. Татищев, XVIII в.), независимостью от татаро-монголов (М. Любавский, XIX в.), со светлопигментированным и светлоглазым антропологическим типом жителей (М. Янчук, начало ХХ в.). Позднее название «Белая Русь» стало связываться с более ранним принятием христианства в сравнении с «Черной Русью» (Я. Юхо), с широким распространением в топонимике названий со словом «белая».

Термин «Белая Русь» более древний, чем его употребление для обозначения территории Беларуси. Впервые термин «Белая Русь», как писал русский историк В. Татищев, упоминается в летописях под 1135 годом и относится к Владимиро-Суздальскому княжеству. В XV в. термин «Белая Русь» употреблялся для обозначения Московской или Великой Руси и никак не был связан с современной Беларусью. При великом князе Иване III термин «Белая Русь» был внесен в титул великого князя московского. В большинстве письменных источников XIV-XVI вв. отражены представления о «Белой Руси», как территории, которая охватывает все, или часть русских земель (Северо-Восточную Русь, Новгородо-Псковские земли и др.). С середины XVI века в источниках все более четко прослеживаются представления о «Белой Руси» как обособленной белорусской или белорусско-украинской и частично русской территории. Секретарь польской королевской канцелярии Мартин Кромер в своем историческом труде (около 1558 г.) не только отмечает, что Белая Русь граничит с Московским государством, но и проводит ее северную границу. На север от Белой Руси, пишет Кромер, находится Ливония, на юге она граничит с Волынью и Красной Русью (земли, которые в то время относили к Киевщине. Матей Стрыйковский в «Хронике» описывает Белую Русь в границах Великого княжества Литовского как часть Белой Руси, в древности охватывающей все восточнославянские земли.

Первое употребление названия «Белая Русь» самими белорусами в отношении к этнической территории белорусов документально зафиксировано в 1592 г. На аудиенции с королем Жигимонтом, писарь великокняжеской канцелярии Ярош Волович, выступая против кандидатуры нового виленского епископа из поляков, ссылался, что издревле это место занимал шляхтич из Белой Руси. В официальных документах Варшавского сейма 1623 г., в правовых актах короля Яна Собесского 1675 г. появились уже такие понятия, как «белорусская православная епархия», «белорусский епископ».

беларусь этнос славянский

Исследования российских и белорусских ученых показали, что белорусы и русские – совершенно разные генетически и антропологически этносы. И ближайшей родней белорусам являются вовсе не русские и украинцы, а мазуры и лужицкие сербы.

Многие российские политики и политологи повторяют советский миф о том, что якобы «белорусы и русские – почти один и тот же народ», и на этом основании они считают необходимым вхождение Беларуси в состав России. Однако специалисты прекрасно знают, что у белорусов и русских – разное этническое происхождение, разная антропология, разные языки, разный уклад жизни, разные традиции, разная религия (у белорусов – униатская и католическая), разные национальные характеры. А проведенные в последнее время исследования генетиков России и Беларуси показали, что у народов и совершенно разные гены.

О РУССКОМ ГЕНОФОНДЕ

Кем являются этнически русские? Этот вопрос поставила недавно Академия Наук России – и получила четкий ответ (подробнее об этом мы рассказывали в нашей публикации «Лицо русской национальности», №15, 2006). Российский журнал «Власть» (приложение к изданию «Коммерсантъ») опубликовал статью Дарьи Лаане и Сергея Петухова «Лицо русской национальности» (№ 38, 26 сентября 2005 г., стр. 54-60), в которой сообщается: «Российские ученые завершили и готовят к публикации первое масштабное исследование генофонда русского народа. Обнародование результатов может иметь непредсказуемые последствия для России и мирового порядка». (Еще один рассказ об этих исследованиях в журнале «NEWSWEEK», 2005, № 27 (57).)

Рассказывалось, что в 2000 году Российский фонд фундаментальных исследований выделил грант ученым из лаборатории популяционной генетики человека Медико-генетического центра Российской академии медицинских наук. Ученые впервые в истории России смогли на несколько лет полностью сосредоточиться на изучении генофонда русского народа. Молекулярно-генетические результаты первого в России исследования генофонда титульной национальности готовятся к публикации в виде монографии «Русский генофонд».

Журнал «Власть» приводит некоторые данные исследований. Так, оказалось, что русские – это никакие не «восточные славяне», а финны. Так, по Y-хромосоме генетическое расстояние между русскими и финнами Финляндии составляет всего 30 условных единиц (близкое родство). А генетическое расстояние между русским человеком и так называемыми финно-угорскими народностями (марийцами, вепсами, мордвой и пр.), проживающими на территории РФ, равно 2-3 единицам. Проще говоря, генетически они ИДЕНТИЧНЫ.

Результаты анализа митохондриальной ДНК показали, что еще одна ближайшая родня русских, кроме финнов Финляндии, — это татары: русские от татар находятся на том же генетическом расстоянии в 30 условных единиц, которые отделяют их от финнов.

Анализ генофонда белорусов показал, что они очень далеки генетически от русских и фактически идентичны северо-восточным полякам – то есть мазурам Мазовы. То есть, изучение генофонда только подтвердило исторические реалии: белорусы – это западные балты (с некоторой примесью славянской крови), а русские – это финны.

Руководитель исследования Е.В. Балановская указывает, что пришлось «рассмотреть данные многих систем — антропологии (соматологии, дерматоглифики, одонтологии), классической генетики (группы крови, белки крови), тысяч фамилий, данные по разным системам ДНК маркеров (аутосомных, Y-хромосомы, митохондриальной ДНК).

…Мы собрали воедино два огромных массива информации о русском народе, накопленные за многие десятилетия антропологией и генетикой. Мы провели два новых исследования — ДНК и фамилий. И придумали способ, как сравнить эти четыре столь разных системы признаков – антропологии, классической генетики, молекулярной генетики, фамилий. Мы строили компьютерные геногеографические карты для каждого признака. Например, для антропологии — карту роста бороды; для классической генетики — карты встречаемости генов групп крови; для молекулярной генетики — карту гена устойчивости к СПИДу; для фамилий – карту встречаемости Ивановых во всех частях русского ареала. Четыре столь разных системы, и в каждой – много признаков. Для каждого создана карта. А затем получили «обобщенные» карты для каждой системы признаков. И после этого впервые могли сравнить все данные о русском генофонде».

Она также отметила: «Наше «открытие» в том, что совершенно разные науки и признаки – антропология, генетика, фамилии – полностью согласны друг с другом и, дополняя друг друга, рисуют общий портрет русского генофонда. Причем русский генофонд здесь, к счастью, не одинок. Еще до изучения русского генофонда мы сделали аналогичный набросок портрета генофонда народов Восточной Европы, включая в него и народы «ближнего зарубежья» (от Черного моря до Балтики), и Кавказа, и Приуралья. И обнаружили вновь единогласие свидетелей! Хотя портрет генофонда народов Восточной Европы оказался совершенно иным – волны генофонда следовали в Восточной Европе не по оси «север-юг», как в русском генофонде, а по оси «запад-восток». Поэтому и для русского генофонда – занимающего огромную часть Восточной Европы – мы ожидали увидеть все ту же восточноевропейскую закономерность. Но нет! Русский генофонд обнаружил свое собственное строение, связанное с его собственной историей. Однако все генофонды в равной степени важны и интересны. Для нас русский генофонд важен не сам по себе. Это чрезвычайно сложный, но замечательно интересный модельный объект для популяционных генетиков, коими мы и являемся. Для нас русский генофонд – это генофонд с русским ликом и в русских одеждах. Для нас важно разглядеть в нем общие черты генофондов, найти инструменты их изучения».

КОНЕЦ МИФА О «ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯНАХ»

Результаты исследований действительно шокировали многих в России – ведь русские оказались генетически и антропологически – финнами, а не славянами. Чтобы успокоить возмущенных и несогласных сограждан (главным образом, идеологов, историков и публицистов), Е.В. Балановская разъясняет, что надо не заниматься мифами, а вспомнить о том, что раньше эти территории и были исконно финскими:

«Термин «исконный» русский ареал мы всегда берем в кавычки, помня, что история дославянского населения на этой территории на порядок дольше славянского. Генетическая память пронизывает все слои генофонда, все напластования, пришедшие от разных обитателей Восточной Европы. Поэтому анализируя «исконный» ареал, мы никогда не говорим об «исконно» русском генофонде, об «исконно» русских генах. Авторы считают, что их просто нет. Есть генофонд, раскинувшийся в этом ареале и вобравший в себя (как и все другие генофонды) гены многих популяций, оставивших в ходе многих тысячелетий свой генетический след. И любая привязка гена к народу неверна – это разные системы координат. Принадлежность к народу определяется самосознанием человека. Генофонд определяется концентрацией генов в исторически определенном ареале. Поэтому, говоря «Русский генофонд», мы имеем в виду все гены, собранные ходом истории в «исконном» русском ареале и запечатленные в нем».

Да, можно согласиться, что «Принадлежность к народу определяется самосознанием человека». И если финские народности России себя считают русскими – это их полное право. Но проблема вовсе не в этом, а в том, что дипломатично Е.В. Балановская оставляет вне обсуждения: что концепция об «одном происхождении восточных славян русских, украинцев и белорусов» — разоблаченный миф. Никаких «восточных славян» нет, ибо они «славяне» только из-за славяноязычности. А по генам и антропологии русские – это чистые финны (пусть и славяноязычные православные). На картах исследований влияние русского генофонда еще ощутимо в Витебской и Могилевской областях, но далее в Центральной и Западной Беларуси (исторической Литве литвинов) его УЖЕ НЕТ, там генетически самый близкий сосед – Мазовия Польши.

Это ставит жирную точку в выдуманной царизмом лжи про «единое происхождение белорусов и русских». Как оказалось, это генетически и антропологически два совершенно разных этноса – и даже разные этнические группы, ибо белорусы – индоевропейцы, а русские – нет.

УСТОЙЧИВОСТЬ ГЕНОФОНДА

Как признается Е.В. Балановская, наиболее всего российских ученых удивила УСТОЙЧИВОСТЬ генофонда: они ожидали увидеть в Центральной России смешение местных финнов с тюрками и славянами. Однако ни славянского, ни тюркского весомого влияния они не обнаружили.

На мой взгляд, в этом нет ничего странного. При соотношении населения в рамках 80% местного этноса и 20% мигрантов – за несколько поколений из-за браков с местным большинством пришлые этносы растворяются в нем, как сахар в кипятке, утрачивая и язык, и фамилии, и гены, и культуру, и менталитет. То есть – ПОЛНОСТЬЮ исчезают, и в их потомках уже не найти следов исходных не местных черт. Так, например, у потомков арапа Пушкина не обнаруживаются сегодня никакими исследованиями признаки эфиопских генов – они полностью исчезли.

В Центральной России (исторической Московии) эта устойчивость проявила себя в том, что все сельское население (70-80% от общего до второй половины ХХ века) являлось генетически финнами (мокша, мордва, эрзя, мурома, мещера и пр.). Это абсолютное большинство населения в себе и растворяло всех пришлых (у которых максимум только дворянские не местные фамилии оставались). В Литве-Беларуси аналогично на протяжении всей истории литвины-белорусы составляли около 80% населения и запросто в течение нескольких поколений этнически и генетически «переваривали» всех мигрантов (кроме евреев, противившихся этому растворению).

Типичный пример: семья русского офицера с двумя детьми приезжает в 1946 году в Беларусь, в 1960-е двое детей с вероятностью в 80% должны заключить брак с белорусами, а их дети (полурусские-полубелорусы) с вероятностью в 80% точно так заключат брак с белорусами, дав потомство, которое уже на три четверти будет этнически белорусами. Таким путем за несколько поколений приезжие полностью растворяются в этносе белорусов и при браках утрачивают свои фамилии, обретая белорусские. Аналогично и в Центральной России. Российских ученых удивила эта УСТОЙЧИВОСТЬ исконных этносов, но, как видим, ничего удивительного в ней нет.

Эта устойчивость доказывает, что Беларусь (историческая Литва) и Центральная Россия (историческая Московия) на протяжении многих веков являлись и остаются, образно говоря, МАШИНАМИ по усвоению мигрантов в свои этносы. Где сохраняется их изначальное содержание: славяно-балтское в Беларуси и финское в Центральной России.

Называть «схожими до степени братства» эти абсолютно разные по содержанию МАШИНЫ воспроизводства генофонда – просто нелепо.

БЕЛОРУССКИЙ ГЕНОФОНД

Дополняют картину и современные исследования белорусских ученых, изучавших антропологию белорусов. Она – западно-балтская, а не финская, как у русских. Отсылаю читателей, например, к интереснейшей работе Виктора Вераса «У истоков исторической правды», где показано, что антропологически современные белорусы – это ятвяги (исконные жители всей Западной и Центральной Беларуси).

Вопрос, таким образом, видится ретроспективно и генетически в таком содержании: народ западных балтов ятвягов является, мол, «братом» мордовского народа мокша – это исконное население Московской области (Москва: Moks мокша + Va финск. «вода»).

То есть, это полной абсурд, если мы отвлечемся от мифических как бы «сходных» названий «белорусы» и «русские». Ибо у белорусов генофонд и антропология ятвягов (шире – смесь западных балтов и славян), а у русских – генофонд и антропология финнов (шире – смесь финнов и славян).

В 2005 году (то есть одновременно с завершением работ российских ученых по русскому генофонду) и в Беларуси были опубликованы результаты аналогичных исследований. Издательство “Тэхналогія” опубликовала книгу А. Микулича «Белорусы в генетическом пространстве. Антропология этноса» (Мікуліч А.І. Беларусы ў генетычнай прасторы: Антрапалогія этнасу. – Мн.: Тэхналогія, 2005.). Вот отрывки из удачной, на мой взгляд, рецензии З.Санько к этой книге (в моем переводе на русский язык):

«Как справедливо отметил во вступлении к книге украинский антрополог С.П. Сегеда, подобных изданий в белорусской антропологической литературе еще не было. Монография подводит итоги более чем тридцатилетним экспедиционным исследованиям, проведенным известным антропогенетиком Алексеем Микуличем в Республике Беларуси и на смежных территориях стран-соседей – Российской Федерации, Республике Летува, Украины. Объектом их было прежде всего сельское население как носитель наиболее характерных генетических и конституционных особенностей популяций. Изучением было охвачено около 120 выбранных групп. Они формировались из представителей, которые имеют предков местного происхождения до 4-5 колена. Исследование генофонда коренных местных популяций показало целостность белорусского этноса, его гомеостаз во времени и пространстве, а также очевидность геногеографического компонента в этнической истории.

На карте генетической отдаленности от средних белорусских частот генов в населении Восточной Европы, созданной на основе значений ДНК-маркеров, ясно видна особенность генофонда белорусов, к которым примыкают коренные жители Псковщины, Новгородщины, Смоленщины, Брянщины, Виленского края и Украинского Полесья. Компактный ареал белорусского генофонда на этой карте в общих чертах соответствует сфере расселения белорусов в исторической ретроспективе. Автор обращает внимание на очевидность многовекторной дивергенции этого ареала, которая показывает дальнейшие направления миграции. Известно, что «европеизация» российского населения остановилась под татаро-монгольским нашествием. Изучение генофонда белорусов практически не показало присутствия в нем примет монгольской расы. Это подтверждает исторические свидетельства о том, что Беларусь не знала татаро-монгольского ига. Интересно также отметить, что общая тенденция изменчивости в границах белорусского ареала имеет меридиональное направление, в то время как для российского ареала ее направление перпендикулярно – широтное.

Каждый из трех восточно-славянских этносов, согласно антропологическим данным, имеет свою уникальность. Они формировались в разном географическом пространстве, на особых субстратных праосновах. Помещенная в книге графическая интерпретация обобщенных характеристик их генофондов позволяет наглядно увидеть степень схожести и различия. «Этнические облака» белорусов и украинцев довольно компактные и на приложенной диаграмме частично перекрываются. Российское же «облако» очень размытое, и только незначительная его доля перекрывается с первыми двумя. В то время как украинское «этническое облако» вообще не граничит с финно-угорскими, а белорусское только касается их – центр «этнического облака» российских популяций находится в одном кластере с финно-угорскими, а не славянскими этносами.

Алексей Микулич аргументировано опровергает суждения московских коллег о том, что ядро российского генофонда исстари находится на северо-западе российского этнического ареала (Псковщина, Новгородщина) с привлечением части земель, которые сегодня находятся в составе Республики Беларусь. Он отмечает, что к белорусам Придвинья генетически очень близки коренные жители Псковской и Новгородской, как и Смоленской областей (и этому факту есть историческое объяснение – это этнически территория кривичей). Но это вовсе не дает повода исключать их из белорусского этнического ареала.

Сопоставление данных генной географии с материалами археологов дает очень интересные результаты. Географическая структура современного белорусского генофонда в очень многом соответствует древним археологическим культурам. …Это важный аргумент в пользу генетической непрерывности поколений. Анализ антропогенетического и генодемографического материала приводит автора к выводам о глубокой древности белорусского этноса. Современная картина белорусского генофонда сформировалась как путем долговременного приспособления в результате естественного отбора, так и в процессе этнической консолидации.

Пользуясь «генетическим календарем», автор установил, что популяции коренных жителей Беларуси ведут свою родословную непрерывно не менее как 130-140 поколений, это означает – самое позднее с середины 2-го тысячелетия до н.э. По мысли автора, происхождение, особенности языка, материальной и духовной культуры, существование в течение многих веков своего государства – Великого княжества Литовского, перевес эмиграционных процессов над иммиграционными – содействовали консолидации и формированию этнического содержания белорусов».

БЕЛОРУССКИЙ ЭТНОС

«В процессе формирования и развития белорусский народ прошел стадии от объединения племенных союзов через народность до нации, многие стадии социальной структуры общества», — пишет Энциклопедия «Беларусь», Минск, 1995, стр. 517. «В 13-16 веках сформировался белорусский этнос» (стр. 107).

То есть, он сформировался еще до агрессий царей Ивана Грозного и Алексея Михайловича – и поэтому уже те попытки московитов обратить западного соседа в «свой этнос» были чистым насилием. А ко времени российской оккупации ВКЛ 1795 года это был давно сложившийся этнос со своей многовековой историей национальной государственности. Ибо в Речи Посполитой ВКЛ обладало всеми государственными атрибутами: своей властью (канцлеры ВКЛ, ни одного жемойта – почти все белорусы, несколько поляков), своей национальной белорусской армией, своими законами страны (Статуты ВКЛ – на языке белорусов, до сих пор не переведены на язык жемойтов и аукштайтов), своей национальной валютой (это белорусский талер, чеканившийся несколько веков вплоть до 1794 года, когда последний белорусский талер отчеканил Гродненский монетный двор) и т.д.

При этом, говоря сегодня о белорусском этносе, надо прежде всего понимать, о чем вообще идет речь. Белорусы (как этнос с таким названием) появились только в 1840 году, когда были переименованы царизмом из литвинов в «белоруссцев» после восстания 1830-1831 гг. После восстания 1863-1864 гг., когда литвины выступали уже «белорусами», генерал-губернатор Муравьев запретил и само придуманное идеологами царизма и Тайной Канцелярией «Беларусь», введя вместо него «Западно-русский край». Поэтому термин «Беларусь» и «белорусы» — крайне условен, это порождение царизма, им и запрещенное. И, например, литвинами или тутэйшими (местными) себя продолжали именовать все селяне Минской области даже в начале 1950-х годов, согласно опросам этнографов.

К 1840 году последовал целый ряд репрессий царизма против захваченного народа, посмевшего во второй раз восстать. Была уничтожена указом царя Униатская церковь в Беларуси, запрещено богослужение на белорусском языке и книгоиздание, упразднено действие Статута ВКЛ (действовавшего, кстати, только в Беларуси, не в Жемойтии – ныне Республика Летува), запрещено само слово «Литва». Хотя ранее Пушкин именно о белорусах писал в своих стихах по поводу восстания 1830-1831 гг. «Клеветникам России»: «С кем быть Литве – извечный спор славян».

Энциклопедия «Беларусь» (стр. 529): «Процессы консолидации белорусской народности в белорусскую Нацию начались в 16 – начале 17 века, активизировались в 19 веке и достигли наивысшего подъема в 1910-20 годах».

То есть, с точки зрения науки, говоря о белорусах и русских, мы говорим уже не о народах и этносах, а о НАЦИЯХ соседей. Это совсем иная категория, где уже неуместны мысли о «слиянии народов» якобы под предлогом их какой-то «этнической общности». НАЦИИ никогда не могут слиться друг с другом, ибо по определению не способны к этому.

Последнюю точку в этом вопросе поставили исследования генофонда: для белорусов русские оказались генетически и антропологически вовсе не родственным народом, а весьма удаленным. А вот единственные родственные по крови народы для белорусов – это поляки Северной Польши (мазуры) и лужицкие сербы нынешней Германии. И история создания ВКЛ это полностью подтверждает.

Огромный «забытый» пласт истории славян и балтов заключается в том, что в Полабской Руси и Поморье народы спасались от немецкой экспансии, все далее уходя на восток, сражались вместе славяне и западные балты против немцев, побеждали – как 15 июня 1243 года у Рейзенского озера под руководством поморского князя Святополка, воеводы короля пруссов Миндовга. В итоге все собрались под короной отца Миндовга прусского короля Рингольда, как пишет Великая Хроника Польская – и ушли на восток, там создав ВКЛ. А сын Рингольда Миндовг, король Пруссии, пытался ее многократно отвоевать с территории нынешней Беларуси и даже отвоевал на время, казнив там всех коллаборационистов. Но оккупанты все равно одолели.

Эта летописная история показывает, что славянское содержание и культурное влияние шли в ВКЛ исторически при его создании вовсе не со стороны далекого Киева или тем более еще не существовавшей финской Москвы, а являлись огромным цивилизационным влиянием со стороны славян Полабской Руси и Поморья (ободриты, лютичи-лютвины, русины острова Русин-Рюген и Старогорода (ныне Ольденбург), лужичане Лужицкой Сербии и др., поморские западные балты, среди которых главными были поруссы (пруссы), а также мазуры Мазовы). Ясно, что этносы ныне Западной и Центральной Беларуси, а тогда ятвяги и дайнова – как братьям дали им всем тут место для укрытия от немецкой экспансии, как Землю Обетованную. Что и создало ВКЛ как страну мигрировавших народов Центральной Европы.

Они принесли сюда не только свои фамилии на «-ич», которые принципиально не могли возникнуть в языках поляков, украинцев и русских (и не существовали в Полоцком Государстве), но принесли также свой европейский менталитет и славяно-балтскую технологическую модернизацию. Юрий Брезан, писатель этноса лужицких сербов, лауреат двух Государственных премий ГДР, в книге «Избранное» (М., Радуга, 1987) своих персонажей лужичан именует именно «белорусскими» именами Якуб (Якуб Кушк) или Ян (Ян Сербин) и т.д. Но «белорусские» ли это имена и фамилии? Кем считать Якуба Коласа и Янку Купалу? Или это все-таки имена исторические и изначальные лужичан? То есть, лужицких сербов.

Очевидно, что белорусский язык и сам этнос – порождены языком и этносом Полабских и Поморских славян и балтов – и не имеют в своих основах отношения к языку и этносам Киева и Москвы. А древние культурные истоки белорусов надо искать у лужицких сербов. Серьезных исследований в этом направлении не было, хотя именно тут полная схожесть и полное этническое совпадение в деталях, а не нечто «отдаленно похожее» с другими соседями.

Обращаю на это внимание по той причине, что в России существует иная и абсолютно ничем не обоснованная версия этнокультурного происхождения белорусов (к тому же, ныне опровергнутая генетикой как ложная). Мол, белорусы – это восточные славяне, которые изначально проживали на территории Днепра (и оттуда же, мол, «вышли» русские). Эта концепция позволяла царизму представить белорусов как «младший» и «изначально родственный» русским этнос, а его фактическую несхожесть с русскими царизм объяснял, как итог «полонизации». На самом деле мы видим, что белорусы в своем этническом и культурном содержании не столько похожи на поляков, сколько на мазуров и лужицких сербов и иных славян и западных балтов Полабья. Что и не удивительно, ибо белорусы возникли вовсе не на «острове восточных славян» — «Славянском Треугольнике», как это нелепо рисуют российские историки, а были открыты для мощнейшего влияния со стороны Полабья – которое (взгляните на карту) во много раз географически ближе к Центральной и Западной Беларуси, чем весьма от нее далекие Киев и Москва.

Артем Деникин, по материалам аналитической газеты «Секретные исследования»

О том, как и когда расселились славяне на территории Беларуси, письменных источников почти не сохранилось. Поэтому до настоящего времени не стихают научные споры, имеют место различные точки зрения, гипотезы по всем этим вопросам.

Российский археолог В. Седов создал теорию субстратного происхождения белорусов. Под балтским субстратом (от латинского термина - основа, подкладка) понимается этнокультурное население балтского этноса, оказавшее влияние на формирование белорусской народности. Сторонники этой теории утверждают, что в результате славянизации балтского населения, смешения с ним славянского, произошло отделение части восточно-славянской народности, что привело к становлению белорусского языка и народности.

Другие исследователи утверждают, что расселившись на территориях, которые ранее занимали балтские племена, славяне частично оттеснили их, частично уничтожили. И только небольшие островки балтов, которые вероятно подчинились славянам, сохранились в Подвиньи, Верхнем Поднепровье. Но за балтами остались правобережье среднего Понеманья и некоторые части территории между Неманом и Припятью.

Нет четкого общепризнанного мнения у исследователей и по вопросам формирования племенных союзов, которые составляли основу белорусского, русского и украинского этносов. Одни предполагают, что в результате интенсивного освоения славянами территории Беларуси, где ранее жили балты, в VIII-IX вв. сложились этнически близкие между собой племенные союзы: кривичи, дреговичи, радимичи, частично волыняне. На их основе образовался старобелорусский этнос. В его формировании приняли участие ятвяги и некоторые другие балтские племена.

Предки восточных славян, которые расселились в припятском Полесье, ассимилировали балтские племена. В результате на территории, которую занимали приднепровские балты, возникли восточнославянские племена дреговичи, кривичи, радимичи - предки современных белорусов. На территории, где раньше жили иранские племена, расселились поляне, древляне, северяне, волыняне - предки современных украинцев. Ассимиляция финоугорских племен привела к возникновению новгородских славян, вятичей, частично верхневолжских кривичей - предков современных русских.

Сторонники другой точки зрения представляют себе эту картину несколько иначе. Во-первых, они считают, что сторонники вышеизложенной гипотезы преувеличивают роль балтов в этногенезе белорусов. Другое дело, отмечают они, Среднее Понеманье, где балты составляли значительную часть населения еще на начало II тысячелетия. В славянизации этих земель значительная роль принадлежит волынянам, дреговичам, в меньшей степени - древлянам и кривичам. Они признают, что основу старобелорусского этноса составляли кривичи, дреговичи, радимичи, в меньшей степени - волыняне, большинство которых участвовало в этногенезе украинцев. Доказывают, что как часть волынян приняла участие в формировании белорусов, так и часть дреговичей - в этногенезе украинцев. Радимичи в равной степени участвовали в формировании белорусов и одной из групп русского этноса. Кривичи сыграли большую роль не только в формировании белорусов, но и в становлении северо-западной части русского этноса.

Российский историк В.О. Ключевский в конце XIX в. сформировал, а в 1904 г. опубликовал довольно поверхностное объяснение формирования белорусского этноса. Первоначальные племенные различия, по его мнению, стали уже неразличимы к XIII в. когда Русь распалась на две мало связанные между собой области - южную (киевскую) и северо-восточную. «Великорусское племя… было делом новых разнообразных влияний, начавших действовать после этого разрыва народности», причем немалую роль сыграло взаимодействие с местным «инородческим» населением (по современной терминологии - субстратом), а также адаптация к природным условиям Волго-Окского междуречья. Южный же центр в результате татарского нашествия обезлюдел, а его уцелевшее население отхлынуло на территорию Польши и Великого княжества Литовского. В XV-XVI вв. его потомки вторично заселили степные окраины, смешавшись «с бродившими здесь остатками старинных кочевников», что и привело к сложению «малорусского племени как ветви русского народа». Происхождение белорусов В.О. Ключевский вообще не затронул, но из общей схемы можно заключить, что его также можно было бы объяснить лишь «новыми разнообразными влияниями» XIII-XVI вв.

Две наиболее разработанные версии были предложены на рубеже XX в. А.А. Шахматовым и Е.Ф. Карским. Первый из них признавал разделение племен «Повести временных лет» на три группы говоров (северную, среднюю и южную), но эти группы испытали нивелирующее взаимовлияние в эпоху Киевской Руси и послужили только основой для формирования восточнославянских народов. В целом же этот процесс состоялся уже после татарского нашествия, в рамках новых государств - Московского и Литовского. В частности, белорусская народность сложилась на базе западной ветви среднерусской группы говоров, но благодаря прежде всего политической изоляции от восточных и северных говоров, эволюционировавших в направлении русского языка.

Е.Ф. Карский вслед за П.И. Костомаровым усматривал истоки этнообразующих черт в особенностях древнеславянских племен. Но, поскольку в его время понятие «Белоруссия» стало значительно шире, включая жителей Полесья и верхнего Понеманья, механическое сопоставление белорусов с кривичами стало невозможным. Е.Ф. Карский указал на три древнерусских племени, давших начало белорусскому этносу: кривичей, дреговичей и радимичей. Но сложение единой народности на их основе он датировал более поздним временем - XIII-XIV вв., когда потомки указанных племен вошли в состав Великого княжества Литовского. Таким образом, решающими были все же вторичные влияния, хотя Е.Ф. Карский по сути так и не конкретизировал, в чем же они заключались.

В качестве примера эволюции «племенной концепции» интересна версия, предложенная деятелем белорусского национального возрождения В. Ластовским. Она была сформулирована в предисловии к изданному им в 1924 г. «Подручному русско-кривскому (белорусскому) словарю». Уже в X веке, по мнению В. Ластовского, белорусы представляли собой полностью сформировавшийся народ, который выступает под именем «кривичи», а ряд племен «Повести временных лет»: дреговичи, древляне, радимичи, вятичи (а также упомянутые им по явному недоразумению «горяне») - представляли собой просто ветви единого «кривского племени». Именно племенные особенности были, по его мнению, ключевыми в образовании белорусского («кривского») народа, а все вторичные воздействия (вхождение в состав Руси, принятие христианства, литовское, а затем польское и российское владычество) лишь размывали чистоту древнего этноса, которую надлежит по мере возможности сохранить и возродить. Интересно, что В. Ластовский совершенно не замечал порочного круга, лежащего в основе его концепции: основанием для включения древних племен в состав «кривского племени» служила их локализация на территории, которая в начале XX века была этнически белорусской, в то время как своеобразие данной территории объяснялось наследием этих же племен.

В сфере языкознания идея вторичности отличительных черт восточнославянских языков нашла развитие в работах Ф.П. Филина. Он обосновывал сложение к первой половине XII в. общерусского языка, в котором выделял северную и южную этнографические зоны. Образование трех восточнославянских языков было, по его мнению, результатом последующих эволюционных процессов. В частности, в западной части общерусского ареала примерно в XIV-XVI вв. развились такие вторичные явления, как отвердение звука «р», «дзекание» и другие характерные особенности белорусского языка. Причины подобных новаций лингвисты склонны объяснять внутренними законами развития языка (по аналогии с биологией их можно назвать своего рода «мутациями»).

Московский археолог В.В. Седов, опираясь главным образом на данные археологии и топонимики, в ряде работ сформулировал концепцию, которую можно условно назвать «субстратной». Согласно этой теории, первоначально единый славянский массив при расселении по территории Восточной Европы наслоился на разные этнические субстраты. На территории современной Белоруссии славяне смещались с племенами балтской языковой группы, родственными литовцам и латышам. Ассимилированные потомки древних балтов привнесли в культуру и язык кривичей, дреговичей и радимичей самобытные черты, которые впоследствии не исчезли полностью в эпоху Киевской Руси и вновь проступили после ее распада. Именно на их основе произошла интеграция потомков указанных племен в единый белорусский этнос. Эта концепция в советский период встретила довольно холодный прием, в основном по идеологическим соображениям. Во-первых, приверженцев официальной догмы настораживал сам акцент на различия, а не на общность.

Во-вторых, слишком бросалось в глаза сходство с «племенной концепцией», приверженцы которой в то время носили ярлык «буржуазных националистов».

По-видимому, в XIV-XVI вв. сформировалась и фонетическая система белорусского языка, составляющая его наиболее яркое отличие от русского (сочетание «дзекания», «акания», глухого г, твердого p и ряда других черт). По мнению М.Ф. Пилипенко, большинство этих черт находят параллели в говорах Литвы, особенно восточной («Дзукии»). Данная система явно сложилась в балто-славянской контактной зоне Верхнего Понеманья, ставшей ядром образования ВКЛ и позднее его политическим центром. Распространение ее на территорию всей современной Белоруссии происходило, очевидно, под воздействием идеи государственности ВКЛ, в форме престижного «столичного» говора.

6.Роль этногенеза белорусов в формировании национальной государственности.

Этнос - это исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая общность людей, обладающих сходными, относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также самосознанием, то есть осознанием своего единства и отличия от всех других подобных общностей, что выражается в названии этноса (этнониме). Целесообразно различать объективные факторы, обусловливающие само зарождение этноса, и признаки, возникающие в процессе формирования этнических общностей. К этнообразующим факторам относятся: единство территории, природные условия, экономическая связь и т.п., но это не этнические категории. К этническим признакам в узком смысле этого слова, отражающим реальные различия между этническими общностями, относятся особенности в области этнического самосознания и культуры этноса. Важнейшим этническим признаком является этническое самосознание. Оно представляет системой, содержащие элементы двух видов – устойчивые образования (отношение к ценностям и идеалам), а также подвижные, социально-психологические моменты (чувства, эмоции, настроение, вкусы, симпатии). Этническое самосознание включает суждение членов этноса о характере действий своей общности, ее свойствах и достижениях. В самосознание этноса мы найдем представления об историческом прошлом своего народа, о его территории, языке, культуре, мироздании, и обязательно суждения о других этносах. Основные условия возникновения этноса - общность территории и языка - впоследствии выступают в качестве её главных признаков. При этом этнос может формироваться и из разноязычных элементов, складываться и закрепляться на разных территориях в процессе миграций (цыгане и т.п.). Дополнительными условиями сложения этнической общности могут служить общность религии, близость компонентов этноса в расовом отношении или наличие значительных метисных (переходных) групп. В ходе этногенеза, под влиянием особенностей хозяйственной деятельности в определённых природных условиях и других причин, формируются специфические для данного этноса черты материальной и духовной культуры, быта, групповых психологических характеристик. У членов этноса появляется общее самосознание, видное место в котором занимает представление об общности их происхождения. Внешним проявлением этого самосознания является наличие общего самоназвания - этнонима. Сформировавшаяся этническая общность выступает как социальный организм, самовоспроизводящийся путём преимущественно этнически однородных браков и передачи новому поколению языка, культуры, традиций, этнической ориентации и т. д.

Этногенез (от греч. «племя, народ» и «происхождение»), этническая история - процесс сложения этнической общности (этноса) на базе различных этнических компонентов. Этногенез представляет собой начальный этап этнической истории. По его завершении может происходить включение в сложившийся этнос других ассимилируемых им групп, дробление и выделение новых этнических групп. Проблема происхождения белорусского народа очень сложная и недостаточно изученная. Сложность ее обусловлена тем, что она исследуется путем анализа многих, разных по характеру, источников - памятников письменности, данных этнографии, археологии, антропологии, лингвистики и др. Глубоко изучить все эти источники, сопоставить информацию, содержащуюся в них, довольно сложно. К тому же этногенез - очень богатый по содержанию исторический процесс. Чтобы дойти до истины, необходимо охватить все его стороны. Есть разница и в способах анализа фактического материала исследователями этой проблемы". Все это и обусловливает существование разных взглядов на происхождение белорусского народа. Среди них можно выделить "финскую", "балтскую", "кривическо-дреговичско-радимичскую", "древнерусскую" концепции белорусского этногенеза. В соответствии с "финской" концепцией (И.Ласков) предками белорусского народа были славяне и финны. В качестве доказательства он ссылается на то, что некоторые названия белорусских рек и озер, например Двина, Мордва, Свирь, финского происхождения. Сторонники так называемой "балтской" концепции (В.Седов, Г.Штыхов и др.) считают, что предками белорусов являются славяне и балты. Они ссылаются на названия белорусских рек и озер балтского происхождения (Ореса, Клева, Реста и др.), утверждают, что о балтах как предках белорусов свидетельствуют некоторые элементы традиционной белорусской культуры и языка (культ ужа, женский головной убор повойник, твердый звук "р" и др.). Авторы "кривичско-дреговичско-радимичской" концепции (Е.Карский, М.Довнар-Запольский, В.Пичета и др.) считали, что основными предками белорусского этноса являются кривичи, дреговичи, радимичи. К числу их аргументов относятся преемственность материальной культуры и языковые заимствования. Так, они считали, что соха с перекладиной и "аканье" первоначально были характерны для кривичей, а полесская соха и дифтонги уо, ie на юге первоначально являлись элементами культуры и языка дреговичей. Те, кто придерживается "древнерусской" концепции происхождения белорусского народа (Е.Корнейчик и др.), утверждают, что предками белорусов была одна из частей так называемой древнерусской народности. При этом они уверены в существовании единого древнего государства - Руси, в которой существовали единые древнерусские язык и культура (например, былины). Чтобы определить отношение к разным концепциям, необходимо сначала выяснить, какое место в этнической (культурной) истории края занимают факты, на которые опираются эти взгляды. Являются ли названия некоторых белорусских рек финского происхождения доказательством того, что предками белорусов были и финоязычные группы населения? Можно с уверенностью сказать, что не являются. Финоязычное население на территории Беларуси жило в глубокой древности, в конце каменного века, и было ассимилировано здесь не славянами, а древними балтами, которые расселялись в Понеманье, Подвинье и Верхнем Поднепровье в бронзовом веке. Финны на территории Беларуси были субстратом (подосновой) не белорусов, а древних балтов. Финские названия рек и озер в нашем крае сначала были восприняты балтами, а затем от балтов перешли в лексику славянского населения, появившегося в Понеманье, Подвинье и Верхнем Поднепровье после балтов. Много спорного и в доказательствах "балтской" концепции. Факты, на которые ссылаются ее сторонники, характерны не только для балтов и белорусов. Твердый "р", например, кроме балтов и белорусов присущ также языку украинцев, болгар, чехов, словаков, на которых балты не оказывали культурного влияния. Женский головной убор повойник был характерен не только для балтов и белорусов, но и для других славянских народов, в частности украинцев, болгар, поляков. А такое явление, как культ ужа, было распространено еще более широко. Оно присуще религии не только балтов и славян, но и греков, албанцев. Названия белорусских рек и озер балтского происхождения нельзя считать доказательством балтского субстрата (подосновы) белорусов. Они свидетельствуют только о том, что в прошлом после финнов на территории Беларуси жили древние балты. В результате широкого расселения славян на территории нашего края и смешения их с восточными балтами образовались не белорусы, а первичные восточнославянские этнические общности - кривичи, дреговичи и радимичи. Распространенный до этого времени взгляд, что они с самого начала были чисто славянскими этническими общностями, а не смешанного происхождения, не имеет основательных доказательств. Значительно больше аргументов в пользу взгляда, что дреговичи, кривичи и радимичи сформировались на территории Беларуси. Часть славян была только одной из групп предков каждой этнической общности, а другой - часть балтов. В сравнении с древним финоязычным и балтоязычным населением исторически ближе к белорусам восточнославянские этнические общности кривичей, дреговичей и радимичей. Но и в аргументации взгляда, что непосредственными предками белорусов являются кривичи, дреговичи и радимичи, есть спорные моменты. Элементы культуры и языка белорусов (разные типы сохи - полесская и с перекладиной, особенности говоров отдельных регионов - "аканье", дифтонги уо, ie), считающиеся составными элементами культуры и языка дреговичей или кривичей, возникли позже, чем существовали кривичи, дреговичи и радимичи, не раньше XII в., и распространялись на более широкие ареалы, чем их территории. Много схематического в представлениях "древнерусской" концепции происхождения белорусов. Спорной является и мысль о том, чтобы считать Древнюю Русь общей колыбелью белорусской, украинской и великорусской общностей, так как она распалась, исчезла раньше, чем возникли белорусский и великорусский народы. Региональные особенности культуры и языка восточных славян как ранней, так и поздней поры не соответствуют восточнославянским этносам - белорусам, украинцам и великорусам. Западная часть территории восточных славян, ставшая ареалом формирования белорусского этноса, во время существования Древней Руси не выделялась в отдельную лингвистически- и этнографическую зону. Утверждение о том, что Древняя Русь является колыбелью трех восточнославянских этнических общностей, - это упрощенный подход к сложному историческому процессу. Вероятно, основными предками современных белорусов были группы населения, жившие на современных белорусских землях после того, как исчезли кривичи, дреговичи и радимичи. Ими стали прежде всего жители, которые занимали север подвинско-днепровского и поприпятского регионов. Первая общность сформировалась в результате трансформации кривичей, вятичей и северной части радимичей, вторая - дреговичей, древлян и южных родимичей. Обе имели также общее название "русины", "русские", т.е. восточные славяне. Они отличались от кривичей, дреговичей и радимичей новыми чертами культуры и языка. У жителей подвинско-днепровского региона были распространены соха с перекладиной, гумна прямоугольной формы, верхняя одежда прямого покроя, зачинальная свадебная песня (столбовая) и др. В их речи возникло "аканье" (произношение гласного звука "о" непод ударением как "а"), а также "дзеканье" (согласный звук "д" стали произносить более мягко). Характерными элементами культуры жителей бассейна Припяти являлись полесская соха, многоугольные гумна, развитая форма караванного обряда, зимний новогодний праздник Коляды. В речи звуки "р" и "ч" начали произноситься твердо, возникли дифтонги уо, lieДругой очень важной стороной белорусского этногенеза была диффузия (проникновение) культурных и языковых явлений. Диффузия оказала заметное влияние на образование белорусского языка, в частности его фонетики. Фонетика белорусского языка возникла путем соединения некоторых черт разговорного языка поприпятского населения, с одной стороны, и подвинского - с другой. Сначала оно произошло в центральном регионе понеманских и поднепровских земель, а затем через центральный регион расширилось дальше в южные и северные части края. С юга (Поприпятья) на север (Подвинье) широко распространялись твердые "р" и "ч", а с севера на юг - мягкий "д" ("дзеканье"), а также "аканье". Диффузии культурных и языковых явлений способствовали переселения как восточнославянских, так и невосточнославянских групп, смешение их с местными жителями и ассимиляция восточнославянским населением западнославянского (польского), балтского, тюркского (татарского). Белорусский этногенез тесно связан с политической историей края. Он происходил как во время существования древних княжеств - Полоцкого, Туровского и др., так и в период создания нового государства - Великого Княжества Литовского, Русского и Жемойтского.

Изучение истории славянских популяций представляет значительный интерес. Считается, что славяне появились на занимаемых ими сейчас землях в середине 1-го тысячелетия н.э. Откуда пришли, где жили их предки до середины 1-го тысячелетия, на каких языках разговаривали – на эти вопросы академическая наука ответы
пока не сформулировала.
Принципиально важные сведения могут быть получены с использованием методологии новой науки – ДНК-генеалогии. Методология новой науки – перевод динамической картины мутаций в нерекомбинантных участках мужской половой хромосомы в хронологические показатели, во времена жизни общих предков популяций, а на самом деле – общих предков древних родов и племен. То есть фактически производится расчет времен, когда в древности жили эти роды и племена. В свою очередь, построение «карты» этих времен по регионам, материкам, континентам позволяет понять миграционные пути наших предков.
Проведен анализ обширного массива образцов этнических белорусов (больше тысячи гаплотипов), что дает возможность для достаточно глубоких обобщений в отношении познания не столько современной структуры белорусского народа (этим занимается популяционная генетика), сколько его этногенеза и связей с другими славянскими народами под углом ДНК-генеалогии. Сведения такого рода в отношении этнических белорусов в современной научной литературе отсутствуют.
Материалом для проведения исследований были массивы биологических образцов мужского населения Беларуси, сформированные учеными Института этнографии и фольклора и Института генетики и цитологии НАН Беларуси (аликвоты коллекции переданы в Центр как практическая реализация диссертационной разработки). Изучались образцы мужского происхождения, доноры которых в ходе добровольного анкетирования для себя и своих предков в двух поколениях указали этническую принадлежность «белорус». Информация о местах сбора приведена на карте расселения белорусского этноса (рис. 1).
Распределение образцов Y-ДНК по местам сбора (в скобках указано отнесение к зонам на карте и число образцов): Понеманье – Волковыск (A, n=16), Ивье (B, 27), Молодечно (B, 19), Новогрудок (B, 56), Сморгонь (B, 37), Барановичи (C, 31); Поозерье – Городок (C, 24), Лужесно и Городок (C, 76), Полоцк (C, 22), Улла (C, 56), Мядель (B, 39);
Центр – Крупки (C, 21), Мир (C, 48), Слуцк (C, 44), Червень (C, 29); Поднепровье – Ветка (D, 15), Климовичи (D, 50), Кричев (D, 34), Славгород (D, 32), Чечерск (D, 28); Восточное Полесье – Житковичи (D, 55), Лельчицы (D, 22), Мозырь (D, 50), Светлогорск (D, 28); Западное Полесье – Пинск (D, 35), Лунинец (D, 51), Иваново (D, 35), Береза (A, 31), Кобрин (A, 55).
Гаплотипы приводятся в порядке маркеров, принятом в стандарте FTDNA: DYS393, DYS390, DYS19, DYS391, DYS385a, DYS385b, DYS426, DYS388, DYS439, DYS389I, DYS392, DYS389II, DYS458, DYS337, DYS448, DYS460, GATAH4, DYS456, DYS438, DYS635. Значения маркера GATAH4 указаны в конвенции FTDNA. Для 312 гаплотипов из 1086 были известны SNP, для остальных отнесение к гаплогруппам и субкладам проводилось путем построения деревьев, включающих как отнесенные по SNP гаплотипы, так и те, для которых такого отнесения не проводилось, выделения стабильных ветвей и оценки их сходимости к одному предку .
Расчет деревьев проводился с помощью программного пакета PHYLIP , с оптимизацией Neighbour Joininng и Fitch-Margoliash и графической обработкой в программе MEGA 5. Времена до общих предков и погрешности рассчитывались в соответствии с опубликованной методикой .
Перевод числа мутаций в сериях гаплотипов проводился по 17-маркерным гаплотипам, в формате Y-Filer, используя константу скорости мутации, равную 0.034 на гаплотип за условное поколение в 25 лет .
Гаплогруппа R1a1 (SRY10831.2)
Гаплогруппа R1a1 представлена в настоящей выборке 551 гаплотипом (50,7%), что совпадает в целом со статистикой по соседним славянским народам – русским, украинцам и полякам. Расчет по 545 гаплотипам в формате YFiler, не имеющим пропусков в аллелях, дал в сумме 3143 мутации от следующего базового гаплотипа:
13 25 16 10 11 14 12 12 10 13 11 30 15 14 20 11 11 15 11 23.
Это соответствует 5100±520 годам до общего предка, что в пределах погрешности совпадает с величиной 4550±475 лет назад, полученные тем же методом для 258 17-маркерных гаплотипов русских из выборки , с базовым гаплотипом:
13 25 16 11 11 14 12 12 10 13 11 30 15 14 20 11 11 15 11 23.
Разница в одну мутацию (DYS390 10?11) на 17 маркерах соответствует 750 годам между базовыми гаплотипами. Однако более строгое рассмотрение методами ДНК-генеалогии дает одного и того же общего предка для русских и белорусских носителей R1a1. Это предок евразийского субклада R1a1a1b1 (Z283), живший около 5500 лет назад, к которому восходят две основные ветви, найденные у всех славян, – европейский субклад М458 и центрально-евразийский Z280 . Соотношение этих заметно различающихся линий у русских и белорусов не совпадает (у русских меньше М458), а счет поперек ветвей в разнородных выборках создает впечатление разного возраста.
Более корректно было бы провести анализ белорусской выборки с разделением по ветвям, но в силу невысокого разрешения дерева 20-маркерных гаплотипов такая задача может быть решена лишь частично. На дереве (рис. 2) удается выделить только 4 ветви из потенциальных 10–12, найденных у восточных славян при анализе протяженных гаплотипов из коммерческих баз данных. Из них заметно выделяется центрально-европейская ветвь субклада М458, что располагается слева вверху и помечена синим. Она насчитывает 131 гаплотип и сходится к базовому гаплотипу:
13 25 16 10 11 14 12 12 11 13 11 29 16 14 20 11 11 17 11 23.
Он в точности совпадает по имеющимся маркерам с известным в протяженном формате базовым гаплотипом центрально-европейской ветви. Совпадают в пределах погрешности и времена до общего предка – 2625±300 и 2900±400 лет соответственно.
Вторая ветвь субклада М458, западнославянская (вверху справа, помечена малиновым), насчитывает 36 гаплотипов и дает общего предка 2150±320 лет назад. Базовый гаплотип совпадает с базовым гаплотипом западнославянской ветви, известной в большем разрешении :
13 25 17 10 10 14 12 12 10 13 11 30 16 14 20 11 11 16 11 23.
Однако время до общего предка ветви, рассчитанное для 67-маркерных гаплотипов, оказывается заметно больше – 2700±300 лет назад. Специальное исследование показало, что к занижению значения приводит расчет по меньшему количеству маркеров в сравнении с откалиброванным 67-маркерным стандартом, и носители западнославянской ветви у белорусов никак не выделяются из состава западнославянской ветви R1a-М458 в Европе.
Абсолютное большинство остальных 384 гаплотипов R1a1 (около 35% от всей выборки) относится к евразийскому субкладу R1a1a1b1a2 (Z280), как можно заключить из анализа около 2000 протяженных гаплотипов славян из коммерческих баз данных . Другие принципиальные субклады – «восточный» R1a1a1b2 (Z93), скандинавский R1a1a1b1a3 (Z284) и северо-западный R1a1a1a (L664) – присутствуют у всех славянских народов на уровне долей процента, и крайне маловероятно, что белорусы составляют исключение.
Субклад Z280 состоит из большого количества ветвей разного «возраста» и численности, что можно выделить при анализе протяженных гаплотипов и SNP. Однако на дереве 20-маркерных гаплотипов, как правило, они перекрываются, так что об отнесении можно судить лишь по косвенным признакам. Например, из статистических данных по протяженным гаплотипам соседних народов. Подобный подход позволил идентифицировать еще 2 ветви. Первая, занимающая на дереве сектор справа внизу (выделенная зеленым), состоит из 128 гаплотипов и сходится к следующему базовому гаплотипу:
13 25 16 11 11 15 12 12 10 13 11 30 15 14 20 11 12 15 11 24.
Он совпадает с соответствующим фрагментом базового гаплотипа северной евразийской ветви (Z92), ее младшей подветви, что представлена в коммерческих базах данных преимущественно русскими, белорусами и литовцами. Время до общего предка 128 белорусов из этого списка также совпадает в пределах погрешности со временем до предка соответствующей ветви 67-маркерных гаплотипов – 2675±300 и 2350±250 лет соответственно. Без сомнения, это одна и та же генеалогическая линия.
Вторая ветвь, из 88 гаплотипов, располагается на дереве рядом с центрально-европейской (выделена оранжевым) и имеет следующий базовый гаплотип:
13 25 16 10 11 14 12 12 10 13 11 30 15 14 20 11 11 16 11 23.
Он совпадает с базовым гаплотипом балто-карпатской ветви, на идентичность с которым указывают и времена до общих предков – 3750±450 и около 4300 лет назад соответственно. В коммерческих базах данных эта ветвь характерна для Прибалтики, а также польского Поморья, и ее наличие у белорусов вполне закономерно.
Оставшиеся 168 гаплотипов не удается разделить на стабильные ветви в имеющемся 20-маркерном формате. Все вместе они дают базовый гаплотип, очень близкий к приведенному выше балто-карпатскому:
13 25 16 11 11 14 12 12 10 13 11 30 15 14 20 11 11 16 11 23.
В данном формате он совпадает с базовыми гаплотипами восточной карпатской и западной евразийской ветвей, а также с базовым гаплотипом всего субклада Z280, начавшегося расходиться около 4900 лет назад. Время до общего предка белорусов из данного списка (4200±450 лет) свидетельствует больше в пользу последнего варианта, что также согласуется со статистическими данными по протяженным гаплотипам славян. С базовыми гаплотипами центрально-европейской и западнославянской ветвей субклада М458 этот гаплотип расходится на 5 и 4 мутации соответственно. Это дает 4300 и 3325 лет между ними или, с учетом «возраста» самих ветвей, (2600 + 4200 + 4300)/2 = 5550 и (2150 + 4200 + 3325)/2 = 4800 лет до общего предка субкладов М458 и Z280. Расчет по 67-маркерным гаплотипам дал для этой точки датировку в 5500±600 лет назад, что то же самое (в пределах погрешности). Тем самым ранее высказанное положение об одном и том же общем предке носителей R1a1 у русских и белорусов можно считать доказанным. Естественно, пять тысяч лет назад он не был ни русским, ни белорусом. Вскоре его род двинется на восток, заселит территории современных Беларуси и России, а также сопряженных территорий, и его потомки станут в итоге современными белорусами и русскими гаплогруппы R1a1 .

Гаплогруппа I (М170)
Сводная гаплогруппа I занимает у белорусов второе место после R1a1, охватывая 24% всей выборки. Дерево имеет довольно простую структуру и распадается на две однородные ветви с относительно недавними общими предками, а также небольшую (< 1% от выборки) группу гаплотипов из других ветвей I2 (рис. 3).
Выборка гаплогруппы I1 у белорусов сходится к общему предку, жившему 3700±450 лет назад, и к базовому гаплотипу:
13 23 14 10 14 14 11 14 11 12 11 28 15 16 20 10 10 14 10 22.
Это совпадает с данными по всей гаплогруппе при расчете по протяженным гаплотипам. В 20-маркерном формате ветвь не удается разрешить на дочерние, а потому в данном приближении белорусские I1 можно считать неотличимыми от остальных, которые распределены в основном в северной части Европы.
Еще более однородной является ветвь I2a1b (ранее известная как I2a2), представленная 194 гаплотипами. Базовый гаплотип ветви:
13 24 16 11 14 15 11 15 13 13 11 31 17 15 20 10 10 15 10 23.
Он совпадает с базовым гаплотипом «динарской» ветви, повсеместно встречающейся у славян и достигающей пика распространенности в Боснии и Герцоговине. Однако время до общего предка, рассчитанное по белорусской выборке, оказалось заметно больше того, что дают расчеты по протяженным гаплотипам – 3200±350 и 2200±250 лет соответственно. Для выяснения причины расхождения был вновь проведен модельный расчет эталонной выборки 67-маркерных гаплотипов I2a1b по той же методике, что для западнославянской ветви. Как и ожидалось, счет по 17-маркерной панели дал завышенный результат, в точности совпавший с цифрами для белорусов. Причина этого та же, что уже обсуждалась выше. Следовательно, общий предок всех носителей «динарской» ветви I2a1b, вне зависимости от региона, один и тот же, с временем жизни 2200±250 лет назад.
Разрозненные гаплотипы, предположительно из субклада I2a2 (ранее известного как I2b1), не образуют отдельных ветвей и могут на сегодняшний день рассматриваться как незначительная примесь в общей массе.

Гаплогруппа N1c1 (Tat)
Подобно ветвям гаплогруппы I, белорусская выборка из 109 гаплотипов N1c1 дает довольно однородное дерево, в котором сложно выделить дочерние подветви (рис. 4). Ее базовый гаплотип:
14 23 15 11 11 13 11 12 10 14 14 30 17 14 19 11 11 14 10 21.
Это южно-балтийская ветвь (N1c1a1a1-L550 в текущей нотации ISOGG), которая в полном 67-маркерном формате имеет следующий базовый гаплотип (отмечены совпадающие аллели):
14 23 14 11 11 13 11 12 10 14 14 30 – 17 9 9 11 12 25 14 19 28 14 14 15 15 – 11 11 18 20 14 15 17 19 36 36 13 10 – 11 8 15 17 8 8 10 8 11 10 12 21 22 14 10 12 12 17 7 13 20 21 16 12 11 10 11 11 12 11 (южно-балтийский базовый гаплотип).
Время жизни общего предка белорусов – 3825±400 лет назад, что, однако, примерно на 1000 лет раньше, чем дал расчет по 67-маркерным гаплотипам. Модельный расчет с выборкой южно-балтийской ветви дал тот же результат, что и для 67-маркерных гаплотипов – около 2700 лет назад. В численном отношении доля гаплогруппы N1c1 среди белорусов составляет 10%, что заметно меньше, чем среди этнических русских (14%) , но больше, если принимать во внимание только ее южно-балтийскую ветвь (40–50% от N1c1 у русских, то есть 6–7%).

Гаплогруппа R1b1a2 (M269)
К самой распространенной в Западной Европе гаплогруппе R1b1a2 относится 58 гаплотипов из белорусской выборки (5,3%), что практически совпадает со статистикой у русских (4,8%) . Дерево распадается на две ветви, по 29 гаплотипов каждая. Первая сходится к общему предку, жившему 3725±520 лет назад. Ее базовый гаплотип:
12 24 14 11 11 14 12 12 12 13 13 29 16 15 19 11 11 15 12 23.
Вторая ветвь имеет практически тот же «возраст» – 3825±520 лет, но ее базовый гаплотип отличается на 5 мутаций:
13 23 14 10 11 14 12 12 12 13 13 29 17 15 19 11 11 16 12 23.
Первый базовый гаплотип совпадает с соответствующим фрагментом 67-маркерного базового гаплотипа ветви R1b1a2a1 (L150+, L51-) с предком, жившим около 6000 лет назад. Она крайне редко встречается в Западной Европе, но характерна для ряда народов Северного Кавказа и Закавказья (армяне, грузины, ассирийцы, осетины, дагестанцы), Восточной Европы (башкиры, татары, чехи, греки) и Центральной Азии (туркмены, казахи, уйгуры), а также евреев ашкенази. Второй базовый гаплотип – это один из вариантов европейских ветвей субклада R1b1a2a1a (L51+), которых в текущей классификации ISOGG насчитывается 155. Разница в 5 мутаций между «западным» и «восточным» базовыми гаплотипами соответствует 4300 годам между ними и их общему предку, жившему (3725 + 3825 + 4300)/2 ? 5900 лет назад, что в пределах погрешности совпадает со временем жизни предка родительского субклада R1b1a2a1 (L150). Относительно недавнее время жизни предка «восточной» ветви у белорусов, возможно, говорит о том, что среди них преобладают представители какой-либо из дочерних ветвей этого субклада, пока недостаточно изученного в сравнении с западноевропейскими ветвями.

Гаплогруппа E1b1b1 (M35.1)
Процент носителей гаплогруппы E1b1b1 у белорусов относительно невелик (4%), примерно на том же уровне, что у других европейских народов, не относящихся к средиземноморскому ареалу. Базовый гаплотип –
13 24 13 10 16 18 11 12 12 13 11 30 15 14 20 9 11 16 10 21 –
совпадает с базовым гаплотипом ветви E1b1b1a1b (V13), наиболее представленной в Европе, но, в отличие от 3600 лет до общего предка, что дает расчет протяженных гаплотипов V13, белорусская выборка показывает предка 5750±700 лет назад. Счет по 17­маркерным фрагментам эталонной выборки V13 дал 4250±450 лет до общего предка. Очевидная причина расхождения та же, что в разобранном выше случае с гаплогруппой N1c1, то есть наложение нескольких далеко отстоящих ветвей. Недостаточное разрешение не позволяет провести надежное разделение по ветвям, что приводит к «завышению» времени до общего предка за счет гаплотипов, не относящихся к субкладу E1b1b1a1b.

Гаплогруппа J (Р209)
К гаплогруппе J в выборке относятся 33 гаплотипа (3% от всех). Выделяется ветвь из 13 гаплотипов с предком, жившим 3100±600 лет назад, и базовым гаплотипом:
12 24 15 10 13 17 11 15 12 12 11 28 16 16 19 11 10 13 9 21.
Он всего на одну мутацию (выделена) отличается от базового гаплотипа ветви J2b2a (L283), имеющей «возраст» 4000±450 лет и рассеянной с низкой частотой по всей Европе, но почти не встречающейся на Ближнем Востоке. Очевидно, 13 белорусов относятся к той же самой довольно редкой европейской ветви гаплогруппы J2.
Следы еще одной редкой генеалогической линии обнаруживаются среди носителей гаплогруппы J1, которые образуют довольно компактную ветвь с базовым гаплотипом:
13 24 14 10 13 19 11 13 12 13 11 29 19.2 14 21 11 11 15 10 21.
Общий предок попадает на время 3000±650 лет назад, а базовый гаплотип этой малочисленной ветви на 5 мутаций (выделены) отстоит от базового гаплотипа ветви J1*(DYS388=13), имеющей «возраст» около 5000 лет и характерной для народов Северного Кавказа. Для последней ветви недавно был определен SNP Z1842, еще не индексированный в ISOGG. Разница в 5 мутаций в данном формате соответствует 4300 годам между гаплотипами, и общий предок белорусской и северокавказской выборок датируется временем (3000 + 5000 + 4300)/2 = 6150 лет назад. Следовательно, носители гаплогруппы J1 в выборке из Беларуси представляют ветвь, родственную или дочернюю «кавказскому» субкладу. Вопреки ставшему штампом определению гаплогруппы J1 как семитской, рано отделившаяся ветвь Z1842 практически не имеет в своем составе ни арабов, ни евреев, а потому крайне маловероятно, что рассматриваемые 8 гаплотипов – след евреев ашкенази, составлявших до Первой мировой войны до 20% населения Беларуси. У нее другое происхождение, пока неизвестное.
Остальные гаплотипы, что относятся, по-видимому, к разным ветвям субклада J2a, группируются по 2–3, не образуя выраженных ветвей. Их детальный анализ не проводился ввиду малости выборки и низкого разрешения.

Гаплогруппы C3, G1, G2a, N, Q, R1b1a1, R2, T
На долю всех остальных гаплогрупп приходится 32 гаплотипа, или 3% от всей выборки. Из них 15 относится к гаплогруппе G2a. Их базовый гаплотип можно записать так:
14 22 15 10 14 15 11 12 11 12 11 29 17 16 21 11 11 15 10 21.
Он совпадает с базовым гаплотипом родительской ветви субклада G2a1c2a (Р303, ранее известного как G2a3b), характерного для Северного Кавказа, но рассеянного с низкой частотой по всей Европе и, судя по находкам ископаемой ДНК, представлявшего одну из основных генеалогических линий Европы эпохи неолита . Время до общего предка белорусских гаплотипов (7200±1100 лет) совпадает в пределах погрешности с оценкой для субклада Р303 (около 6300 лет назад). Очевидно, если не все, то значительная часть носителей этой гаплогруппы в Беларуси относится к субкладу G2a1c2a.
Единичные гаплотипы из других ветвей собраны в правой части дерева. Их отнесение делалось с помощью поиска близких гаплотипов в коммерческих базах данных и программы Whit Athey. Из них как минимум 9 гаплотипов можно отнести к линиям центрально- и восточноазиатского происхождения. Это гаплогруппы С3 (М217), G1 (M342), N1b (Р43, N1c2b в текущей нотации), Q1a2 (М25) и R1b1a1 (М73). Их крайне мало, на уровне долей процента, как и у русских. Да и те, что есть, возможно, достались частично от литовских татар, переселение которых из Крыма в Великое княжество Литовское в XV в. хорошо документировано. Татары рано утеряли свой язык, перейдя на старобелорусский, а часть их крестилась, слившись тем самым с белорусами.
Проведенный анализ показал, что у белорусов представлены те же Y-хромосомные линии, что и у русских, с теми же общими древними предками. Следовательно, оба восточнославянских народа близки по своему происхождению, поскольку восходят к одним и тем же группам древних этносов. Различия касаются в основном процентного соотношения этих линий, а также географического распределения для некоторых из них. Следует понимать, что хотя выявленные в генетической структуре этнических белорусов и русских гаплотипы сводятся во времени к общим древним предкам (с приведенными базовыми гаплотипами), однако это не означает, что данные предки проживали (и проживали ли?) на территориях, занимаемых современными этносами. Вопрос, какие конкретно из потомков древних генеалогических линий в конце концов осели на той или иной территории, более сложный. Анализ географического распределения Y-хромосомных линий более четко иллюстрирует данную проблему.
Статистически значимые результаты такого анализа можно получить из табл. 1, где собраны данные по славянским народам, а также ближайшим соседям белорусов литовцам.
Важная особенность исследованного массива этнических белорусов состоит в том, что образцы ДНК были собраны преимущественно в сельскохозяйственных районах. Города-райцентры, как правило, аккумулируют местное население, которое, несмотря на многочисленные войны, оставалось стабильным и в историческое время не испытывало внешних миграций. При сравнительно равномерном представлении историко-этнографических регионов (рис. 1) это дает основания полагать, что географическое распределение генеалогических линий белорусов может дать дополнительную информацию об их этногенезе.
Поскольку распределение некоторых генеалогических линий на территории Беларуси имеет явно выраженный градиент (I2a1b, R1a-Z280, табл. 1), использование при анализе усредненных значений будет заведомо некорректным. По этой причине и с учетом выявляемых особенностей пула гаплотипов данные по местам сбора образцов были разделены на 3 зоны: B – северо-западная территория, непосредственно примыкающая к Литве; C –центр Беларуси и часть Поозерья; D – Полесье и южная часть Поднепровья. В дополнение к ним 3 самых западных места сбора – Волковыск, Кобрин и Береза (часть Западного Полесья и южная часть Понеманья) – были выделены в зону A, поскольку для их отнесения к зонам B, C или D нет фактических оснований.
В распределении ветвей по зонам хорошо видно особое положение зоны B, граничащей с Литвой. Там заметно снижен процент носителей ветви I2a1b (8% против 18% в среднем по Беларуси) и повышено представительство N1c1 (15 и 10% соответственно). По мере удаления от Литвы (C и D) процент носителей N1c1 закономерно снижается, а I2a1b – растет. Если сравнить эти данные со статистикой по литовцам (4% I2a1b и 47% N1c1), то очевидно, что такую тенденцию можно объяснить вкладом древних балтских этносов в этногенез белорусов. Дополнительным аргументом в пользу такого отнесения служит то, что в коммерческих базах данных носители гаплогруппы N1c1 как у литовцев, так и у белорусов представлены исключительно южно-балтийской ветвью (L550+), в то время как у русских, в состав которых входят потомки ассимилированных финно-угорских народов, эта ветвь составляет не более 40–50% от всех носителей N1c1. Эти данные также позволяют предположить, что вклад финно-угорских народов Русской равнины в этногенез белорусов был минимальным, если не отсутствовал вообще.
Ветви гаплогруппы R1a1 не показывают статистически значимых корреляций с географией – они распределены по территории Беларуси достаточно равномерно. Несколько особое положение занимает северная евразийская ветвь (Z92) – одна из основных генеалогических линий белорусов, русских и литовцев, но редко встречающаяся у западных и южных славян. В зоне A, граничащей с Польшей, можно также отметить более высокую долю носителей гаплогрупп I1 и R1b1a2 – 10 и 8% против 6 и 5% в среднем по Беларуси соответственно. Остальные генеалогические линии, что сообща охватывают 10% белорусов, слишком малочисленны, чтобы делать подобные оценки.
Белорусы занимают «стратегически» важный регион между балтами на севере и украинцами на юге, между поляками и русскими на западе и востоке соответственно и к северу от Карпат, по которым в древности проходили многочисленные миграции славянских племен. С точки зрения взаимодействия и взаимовлияния этносов интересным представляется анализ распределения генеалогических линий на прилегающих к соседним этносам территориях (табл. 1).
Такой анализ показывает, что между белорусами из зоны А и поляками выявляются значительные отличия в северно-евразийской и западно-славянской ветвях гаплогруппы R1a, а также между гаплогруппами R1b1a2 и I2a1b (та же тенденция и при сравнении с зоной B). Существенная разница имеется между белорусами из зоны В и соседними литовцами (R1a-Z280, R1a-CE, R1a-NEA2, R1a-WS). При сравнении территорий, соседствующих с Россией (зоны C и D), обращает на себя внимание разница в гаплогруппе R1a (R1a-Z280, R1a-CE, R1a-BC), а также между гаплогруппами I2a1b и I1.
Таким образом, выявляемые с соседними этносами различия могут свидетельствовать о том, что, несмотря на происхождение от общих древних предков (наличие общих древних генеалогических линий), историческое развитие современного белорусского этноса имело свои особенности, присущие только данной территории.
Совместный анализ датировок и распределения генеалогических линий у белорусов и соседних народов дает возможность очертить несколько волн заселения, которые внесли свой вклад в этногенез современных белорусов. Самые ранние датировки прослеживаются примерно с 4300 лет назад, когда начался рост балто-карпатской ветви R1a1, а также родительских ветвей западной и центральной евразийской ветвей того же субклада Z280. К той же волне, скорее всего, относится и большинство
носителей гаплогруппы I1 у белорусов и русских. Эту волну можно условно назвать автохтонной, поскольку генеалогические линии тех, кто ранее жил на этой территории, пресеклись, и их Y-хромосомные гаплогруппы нам неизвестны.
Следующая по счету волна связана с ростом южно-балтийской ветви N1c1, начавшимся 2700±300 лет назад. В настоящее время пик распространенности этой ветви приходится на Литву и Латвию, но это необязательно означает, что ее предок жил именно там. Гаплогруппа N1c1 имеет азиатское происхождение, а потому не менее вероятно, что ее южно-балтийская ветвь сформировалась где-то восточнее и на берега Балтийского моря ее носители пришли несколько позже. Поскольку пути и датировки миграции соответствующих этносов пока неизвестны, эту волну затруднительно соотнести с какой-либо из современных ей археологических культур.
Наконец, третья ключевая датировка попадает на середину – конец 1-го тысячелетия до н.э. Она соответствует быстрому росту «динарской» ветви I2a1b (2200±250 лет назад), северной евразийской ветви R1a1 (2350±250 лет назад), а также нескольких дочерних ветвей субклада Z280, что не выделяются на дереве 20-маркерных гаплотипов (рис. 2), но были охарактеризованы по протяженным гаплотипам . Судя по географическому распределению этих линий, их рост шел из разных центров. Скорее, это были встречные миграции с юга или юго-запада (I2a1b и часть ветвей Z280) и со стороны Балтики (северная евразийская ветвь R1a1). Очень возможно, что последняя зародилась в Беларуси. Не совсем ясна картина с субкладом М458, ветви которого начали выделяться раньше (3000–2700 лет назад), но, судя по пику в Чехии и Польше, а затем спаду их численности в восточном направлении, носители этого заметно отстоящего от Z280 субклада могли появиться на территории Беларуси позже. Возможно, с той же волной расселения, что и упоминавшиеся выше ветви. Представители этих генеалогических линий составляют сейчас основу всех без исключения славянских народов – как современных, так и подвергшихся ассимиляции и влившихся в состав немцев, венгров, румын, греков, турок. Есть все основания связать эту цепь демографических событий с миграциями славян и распространением славянских языков. Как видно из анализа датировок и географии, сомнительно, чтобы все эти родственные, но все же разные народы подпадали под одну и ту же археологическую культуру. Этим, видимо, и объясняются безуспешные попытки привязать прародину славян к какому-то конкретному месту и дате. Их формирование было растянуто во времени и пространстве, как можно судить по сумме доказательств. Детали этого процесса еще предстоит выяснить, но несомненно, что территория Беларуси играла в нем одну из ключевых ролей.
Таким образом, проведенные исследования показали, что основными родами-гаплогруппами белорусов являются R1a1 (51% от всех рассмотренных гаплотипов, общий предок жил около 5500 лет назад), I2 (18%, общий предок жил 2200±250 лет), I1 (6%, общий предок жил 3700±450 лет назад), N1с1 (10%, общий предок жил 2700±400 лет назад). Роды-гаплогруппы распределены по территории Беларуси неравномерно.
У этнических белорусов представлены те же самые Y-хромосомные линии, что и у русских, с теми же общими древними предками. Следовательно, оба восточнославянских народа близки по своему происхождению, поскольку восходят к одним и тем же группам древних этносов.
Вместе с тем в этногенезе белорусов явно выделяется вклад древних балтских этносов: носители гаплогруппы N1c1 у белорусов представлены исключительно южно-балтийской ветвью (L550+).
Вклад финно-угорских народов Русской равнины в этногенез белорусов был минимальным, если не отсутствовал вообще, что отличает этносы белорусов и русских: у русских, в состав которых входят потомки ассимилированных финно-угорских народов, южно-балтийская ветвь составляет не более 40–50% от всех носителей N1c1.
Наличие минорных гаплогрупп центрально- и восточноазиатского происхождения указывает на некоторую степень ассимиляции в генофонде белорусов генофонда «литовских» (крымских) татар. В то же время анализ не выявил в генофонде белорусов линий, найденных у евреев ашкенази. Таким образом, белорусский и еврейский этносы, несмотря на длительное сосуществование, с генетической точки зрения не взаимодействовали.
Выявляемые с соседними этносами различия могут свидетельствовать о том, что, несмотря на происхождение от общих древних предков (наличие общих древних генеалогических линий), историческое развитие современного белорусского этноса имело свои особенности, присущие только данной территории.
В целом Беларусь составляет единую славянскую зону со славянами Восточной Европы по данным ДНК-генеалогии с точки зрения истории миграций и времен жизни общих предков ДНК-генеалогических линий.