Ответ оставил Гость
Название оригинала говорит о том, что для немецкого поэта важен был образ главного героя, совершающего конкретное действие - нырять. Русский же переводчик с определённой целью акцентирует внимание на предмете - кубке. Буквальное значение в переводе с немецкого -«преходящий». Дети предполагают, что речь пойдёт о награде, призе, переходящем от одного человека к другому, и делают вывод: В.А.жуковский, наверное, что-то изменил в содержании произведения, привнёс своё. В нём он делится мыслями, чувствами, которых нет в подлиннике. Жуковский построил свою балладу на чувствах смелости, произвола, каприза и жалости - до конца.
Ocновные положения статьи:
1. Царь хочет столкнуть человека со стихией, превышающей его силы.
2. Находится юный паж, который жаждет отличиться.
3. Он оказывается победителем стихии благодаря помощи Бога.
4. Неумолимый царь, движимый нехорошим чувством, устраивает второе испытание.
5. Без Божьей помощи паж погибает.
При этом паж поступил не совсем безрассудно: упредил (опередил) разъярённый прилив.
Другим больше по душе царевна своею добротой, скромностью, переживаниями за другого человека.
Кто из героев не понравился?
(Не понравился царь: он мог не испьпывать юношу вторично, но ему ещё раз захотелось услышать рассказ о тайнах морского дна. В статье царь характеризуется как капризный, способный на произвол.)
Есть ли среди толпы безучастные, равнодушные к происходящему?
(Таких в балладе нет: «И дрогнули зрители, все возопив … », «И каждый, очей отвести / Не смея от бездны, печально твердит … » Их отношение к юноше выражено с помощью слов: прекрасный, красавец отважный.)
Почему не поддался искушению рыцарь - нам понятно: он знатный, состоятельный человек. Однако не захотел «награды победной» и латнк простой» Отчего?
Рыцарь и латник «зрелые и умудрённые мужи». Они понимают: стихия превышает их силы.[Не захотели рисковать, поэтому на вызов отвечают молчанием.Можно ли назвать поступок пажа героическим? Юноша всё же прельстился сокровищами: царь пообещал ему кубок из золота, перстень с алмазом, а потом ещё и дочь в награду. Другие отмечают, что паж лишь с третьего раза отважился подступить к скале. Поступок не осуждается, но дети очень сожалеют о том, что ныряльщик погиб, не смог выбраться на берег. Третьи высказывают предположение: героическим бывает поступок только во имя спасения другого человека и защиты Родины. Четвёртые, оспаривая подобное утверждение, считают: жизнь у еловека одна; да, ею можно пожертвовать, защищая кого-то или что-то, но это уже не просто героический поступок - подвиг. Для большинства однозначного ответа не оказалось.
Читайте также: Эмоциональное построение баллады В.А. Жуковского «Лесной царь»
Второе испытание окончилось для пажа гибелью. Паж, вторично нарушив Божественную заповедь, не получил помощи Бога. Идея баллады Жуковского состояла в том, чтобы люди соединяли свои желания и помыслы с пониманием своего несовершенства. Только смиряя свою гордыню и полагаясь на Божью волю, Его помощь и милость, они смогут прояrить свои лучшие человеческие свойства.
«В нём жизнью небесной душа зажжена;
Отважность сверкнула в очах;
Он видит: краснеет, бледнеет о н а;
Он видит: в н е й жалость и страх …
Тогда, неописанной радостью полный,
На жизнь и погибель он кинулся в волны … »
В чем смыл фразы: «В нём
жизнью небесной душа зажжена … ?
Она выражает радость пажа, отклик на слова царя
« … заступница будет твоею женою»;
Уже мечтает о будущей счастливой семейной жизни, когда кажется, что в юноше проснулась от-
вага и он сам бросает на чаши весов жизнь - смерть, готов испытать судьбу, «неописанной радостью полный» в предчувствии любви. Кубок в средневековой культуре символизирует сердце, по этой причине он связывается с любовью. «Юноши нет и не будет уж вечно», но его сердце, его душа способны вместить, как кубок божественный напиток, прекрасное чувство. Теперь нетрудно догадаться, почему В.А.Жуковский назвал балладу не так, как Ф.Шиллер. Жуковский, будучи молодым поэтом, интересовался как историей, так и теорией баллады: ему были известны сочинения Эшенбурга, Эйхгорна. В этот же период самообразования он увлекается басенным творчеством, занимается переводами из Лафонтена, Флориана, экспериментирует над малыми поэтическими формами. В 20-е годы, осваивая новые жанры, поэт обращается к трагедии Шиллера «Орлеанская дева». Позднее он переводит на русский язык поэму Байрона «Шипьонский узник».
«Кто, рыцарь ли знатный иль латник простой,
В ту бездну прыгнет с вышины?
Бросаю мой кубок туда золотой:
Кто сыщет во тьме глубины
Мой кубок и с ним возвратится безвредно,
Тому он и будет наградой победной».
Так царь возгласил, и с высокой скалы,
Висевшей над бездной морской,
В пучину бездонной, зияющей мглы
Он бросил свой кубок златой.
«Кто, смелый, на подвиг опасный решится?
Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?»
Но рыцарь и латник недвижно стоят;
Молчанье - на вызов ответ;
В молчанье на грозное море глядят;
За кубком отважного нет.
И в третий раз царь возгласил громогласно:
«Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»
И все безответны… вдруг паж молодой
Смиренно и дерзко вперед;
Он снял епанчу, и снял пояс он свой;
Их молча на землю кладет…
И дамы и рыцари мыслят, безгласны:
«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?»
И он подступает к наклону скалы
И взор устремил в глубину…
Из чрева пучины бежали валы,
Шумя и гремя, в вышину;
И волны спирались и пена кипела:
Как будто гроза, наступая, ревела.
Как влага, мешаясь с огнем,
Дымящимся пена столбом;
Пучина бунтует, пучина клокочет…
Не море ль из моря извергнуться хочет?
И вдруг, успокоясь, волненье легло;
И грозно из пены седой
Разинулось черною щелью жерло;
И воды обратно толпой
Помчались во глубь истощенного чрева;
И глубь застонала от грома и рева.
И он, упредя разъяренный прилив,
Спасителя-бога призвал,
И дрогнули зрители, все возопив, -
Уж юноша в бездне пропал.
И бездна таинственно зев свой закрыла:
Его не спасет никакая уж сила.
Над бездной утихло… в ней глухо шумит…
И каждый, очей отвести
Не смея от бездны, печально твердит:
«Красавец отважный, прости!»
Все тише и тише на дне ее воет…
И сердце у всех ожиданием ноет.
«Хоть брось ты туда свой венец золотой,
Сказав: кто венец возвратит,
Тот с ним и престол мой разделит со мной! -
Меня твой престол не прельстит.
Того, что скрывает та бездна немая,
Ничья здесь душа не расскажет живая.
Немало судов, закруженных волной,
Глотала ее глубина:
Все мелкой назад вылетали щепой
С ее неприступного дна…»
Но слышится снова в пучине глубокой
Как будто роптанье грозы недалекой.
И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом…
И брызнул поток с оглушительным ревом,
Извергнутый бездны зияющим зевом.
Вдруг… что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло живой белизной…
Мелькнула рука и плечо из волны…
И борется, спорит с волной…
И видят - весь берег потрясся от клича -
Он левою правит, а в правой добыча.
И долго дышал он, и тяжко дышал,
И божий приветствовал свет…
И каждый с весельем: «Он жив! - повторял. -
Чудеснее подвига нет!
Из темного гроба, из пропасти влажной
Спас душу живую красавец отважный».
Он на берег вышел; он встречен толпой;
К царевым ногам он упал;
И кубок у ног положил золотой;
И дочери царь приказал:
Дать юноше кубок с струей винограда;
И в сладость была для него та награда.
«Да здравствует царь! Кто живет на земле,
Тот жизнью земной веселись!
Но страшно в подземной таинственной мгле.
И смертный пред богом смирись:
И мыслью своей не желай дерзновенно
Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.
Стрелою стремглав полетел я туда…
И вдруг мне навстречу поток;
Из трещины камня лилася вода;
И вихорь ужасный повлек
Меня в глубину с непонятною силой…
И страшно меня там кружило и било.
Но богу молитву тогда я принес,
И он мне спасителем был:
Торчащий из мглы я увидел утес
И крепко его обхватил;
Висел там и кубок на ветви коралла:
В бездонное влага его не умчала.
И смутно все было внизу подо мной
В пурпуровом сумраке там;
Все спало для слуха в той бездне глухой;
Но виделось страшно очам,
Как двигались в ней безобразные груды,
Морской глубины несказанные чуды.
Я видел, как в черной пучине кипят,
В громадный свиваяся клуб,
И млат водяной, и уродливый скат,
И ужас морей однозуб;
И смертью грозил мне, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гиена морская.
И был я один с неизбежной судьбой,
От взора людей далеко;
Один меж чудовищ с любящей душой,
Во чреве земли, глубоко
Под звуком живым человечьего слова,
Меж страшных жильцов подземелья немова.
И я содрогался… вдруг слышу: ползет
Стоногое грозно из мглы,
И хочет схватить, и разинулся рот…
Я в ужасе прочь от скалы!..
То было спасеньем: я схвачен приливом
И выброшен вверх водомета порывом».
Чудесен рассказ показался царю:
«Мой кубок возьми золотой;
Но с ним я и перстень тебе подарю,
В котором алмаз дорогой,
Когда ты на подвиг отважишься снова
И тайны все дна перескажешь морскова».
То слыша, царевна с волненьем в груди,
Краснея, царю говорит:
«Довольно, родитель; его пощади!
Подобное кто совершит?
И если уж должно быть опыту снова,
То рыцаря вышли, не пажа младова».
Но царь, не внимая, свой кубок златой
В пучину швырнул с высоты:
«И будешь здесь рыцарь любимейший мой,
Когда с ним воротишься, ты;
И дочь моя, ныне твоя предо мною
Заступница, будет твоею женою».
В нем жизнью небесной душа зажжена;
Отважность сверкнула в очах;
Он видит: краснеет, бледнеет она;
Он видит: в ней жалость и страх…
Тогда, неописанной радостью полный,
На жизнь и погибель он кинулся в волны…
Утихнула бездна… и снова шумит…
И пеною снова полна…
И с трепетом в бездну царевна глядит…
И бьет за волною волна…
Приходит, уходит волна быстротечно:
А юноши нет и не будет уж вечно.
Ли знатный иль латник простой,
В ту бездну прыгнет с вышины?
Бросаю мой кубок туда золотой:
Кто сыщет во тьме глубины
Мой кубок и с ним возвратится безвредно,
Тому он и будет наградой победной».
Так царь возгласил, и с высокой скалы,
Висевшей над бездной морской,
В пучину бездонной, зияющей мглы
Он бросил свой кубок златой.
«Кто, смелый, на подвиг опасный решится?
Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?»
Но рыцарь и латник недвижно стоят;
Молчанье – на вызов ответ;
В молчанье на грозное море глядят;
За кубком отважного нет.
И в третий раз царь возгласил громогласно:
«Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»
И все безответны... вдруг паж молодой
Смиренно и дерзко вперед;
Он снял епанчу, и снял пояс он свой;
Их молча на землю кладет...
И дамы и рыцари мыслят, безгласны:
«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?»
И он подступает к наклону скалы
И взор устремил в глубину...
Из чрева пучины бежали валы,
Шумя и гремя, в вышину;
И волны спирались, и пена кипела:
Как будто гроза, наступая, ревела.
Как влага, мешаясь с огнем,
Дымящимся пена столбом;
Пучина бунтует, пучина клокочет…
Не море ль из моря извергнуться хочет?
И вдруг, успокоясь, волненье легло;
И грозно из пены седой
Разинулось черною щелью жерло;
И воды обратно толпой
Помчались во глубь истощенного чрева;
И глубь застонала от грома и рева.
И он, упредя разъяренный прилив,
Спасителя-бога призвал,
И дрогнули зрители, все возопив, –
Уж юноша в бездне пропал.
И бездна таинственно зев свой закрыла:
Его не спасет никакая уж сила.
Над бездной утихло... в ней глухо шумит...
И каждый, очей отвести
Не смея от бездны, печально твердит:
«Красавец отважный, прости!»
Все тише и тише на дне ее воет...
И сердце у всех ожиданием ноет.
«Хоть брось ты туда свой венец золотой,
Сказав: кто венец возвратит,
Тот с ним и престол мой разделит со мной! –
Меня твой престол не прельстит.
Того, что скрывает та бездна немая,
Ничья здесь душа не расскажет живая.
Немало судов, закруженных волной,
Глотала ее глубина:
Все мелкой назад вылетали щепой
С ее неприступного дна...»
Но слышится снова в пучине глубокой
Как будто роптанье грозы недалекой.
И воет, и свищет, и бьет, и шипит,
Как влага, мешаясь с огнем,
Волна за волною; и к небу летит
Дымящимся пена столбом...
И брызнул поток с оглушительным ревом,
Извергнутый бездны зияющим зевом.
Вдруг... что-то сквозь пену седой глубины
Мелькнуло живой белизной...
Мелькнула рука и плечо из волны...
И борется, спорит с волной...
И видят – весь берег потрясся от клича –
Он левою правит, а в правой добыча.
И долго дышал он, и тяжко дышал,
И божий приветствовал свет...
И каждый с весельем: «Он жив! – повторял. –
Чудеснее подвига нет!
Из томного гроба, из пропасти влажной
Спас душу живую красавец отважный».
Он на берег вышел; он встречен толпой;
К царевым ногам он упал;
И кубок у ног положил золотой;
И дочери царь приказал:
Дать юноше кубок с струей винограда;
И в сладость была для него та награда.
«Да здравствует царь! Кто живет на земле,
Тот жизнью земной веселись!
Но страшно в подземной таинственной мгле...
И смертный пред богом смирись:
И мыслью своей не желай дерзновенно
Знать тайны, им мудро от нас сокровенной.
Стрелою стремглав полетел я туда...
И вдруг мне навстречу поток;
Из трещины камня лилася вода;
И вихорь ужасный повлек
Меня в глубину с непонятною силой...
И страшно меня там кружило и било.
Но богу молитву тогда я принес,
И он мне спасителем был:
Торчащий из мглы я увидел утес
И крепко его обхватил;
Висел там и кубок на ветви коралла:
В бездонное влага его не умчала.
И смутно все было внизу подо мной
В пурпуровом сумраке там;
Все спало для слуха в той бездне глухой;
Но виделось страшно очам,
Как двигались в ней безобразные груды,
Морской глубины несказанные чуды.
Я видел, как в черной пучине кипят,
В громадный свиваяся клуб,
И млат водяной, и уродливый скат,
И ужас морей однозуб;
И смертью грозил мне, зубами сверкая,
Мокой ненасытный, гиена морская.
И был я один с неизбежной судьбой,
От взора людей далеко;
Одни меж чудовищ с любящей душой,
Во чреве земли, глубоко
Под звуком живым человечьего слова,
Меж страшных жильцов подземелья немова.
И я содрогался... вдруг слышу: ползет
Стоногое грозно из мглы,
И хочет схватить, и разинулся рот...
Я в ужасе прочь от скалы!..
То было спасеньем: я схвачен приливом
И выброшен вверх водомета порывом».
Чудесен рассказ показался царю:
«Мой кубок возьми золотой;
Но с ним я и перстень тебе подарю,
В котором алмаз дорогой,
Когда ты на подвиг отважишься снова
И тайны все дна перескажешь морскова».
То слыша, царевна с волненьем в груди,
Краснея, царю говорит:
«Довольно, родитель, его пощади!
Подобное кто совершит?
И если уж до́лжно быть опыту снова,
То рыцаря вышли, не пажа младова».
Но царь, не внимая, свой кубок златой
В пучину швырнул с высоты:
«И будешь здесь рыцарь любимейший мой,
Когда с ним воротишься, ты;
И дочь моя, ныне твоя предо мною
Заступница, будет твоею женою».
В нем жизнью небесной душа зажжена;
Отважность сверкнула в очах;
Он видит: краснеет, бледнеет она;
Он видит: в ней жалость и страх...
Тогда, неописанной радостью полный,
На жизнь и погибель он кинулся в волны...
Утихнула бездна... и снова шумит...
И пеною снова полна...
И с трепетом в бездну царевна глядит...
И бьет за волною волна...
Приходит, уходит волна быстротечно:
А юноши нет и не будет уж вечно.
Стихотворение «Кубок» было начато В. А. Жуковским , скорее всего в 1825 г., а закончено, видимо, в марте 1831 г. Это – перевод баллады Шиллера «Водолаз», основанной на сюжете средневековых немецких легенд. Однако легенда XII века, на которую, вероятнее всего, опирался Шиллер, лишена романтических мотивов: причиной гибели пловца была якобы его жадность.
Жуковский внёс в балладу существенные изменения, У Шиллера проводится мысль о том, что боги, милостивые к людям, таят от них именно те ужасные тайны природы, знание которых невыносимо для смертного. Жуковский, в соответствии со своей концепцией «невыразимого» в природе (см. его стихотворение «Невыразимое») настаивает: человеку вообще недоступно знание всего, что должно лежать, согласно божественной воле, за пределами человеческого разумения. Изменена Жуковским 20-я строфа: у Шиллера в рассказе юноши фигурируют сказочные «чуда» – драконы и саламандры; Жуковский заменяет их действительно существующими морскими чудовищами: скат, млат, однозуб, мокой (акула) и т. д. По-иному изображена в переводе гибель судов в 11-й строфе. У Шиллера – «раздробленные киль и мачта только и спасались из всепоглощающей могилы». У Жуковского – не киль и мачта, а сами суда «мелкой назад вылетали щепой // С ее неприступного дна». Стиховая структура баллады также несколько изменена – у Шиллера в каждой строфе трехстопным является только 2-й стих; у Жуковского – 2-й и 4-й.
«Все баллады, - читаем мы в книге „Цветы мечты уединенной", - строятся на каком-нибудь легендарном предании, непременно чудесном. Это либо действие сверхъестественной силы, либо ужасный случай, либо непредвиденное событие или происшествие, которое неожиданно поворачивает судьбы героев». А вот что говорится о балладе «Кубок»: «Из XII века до нас дошла немецкая легенда о пловце, который бросился в море за сокровищами. Эту легенду литературно обработал великий немецкий поэт Фридрих Шиллер, написав балладу „Водолаз". Баллада стала широко известной, и наш великий поэт В. А. Жуковский перевёл её и переложил на русский лад. Средневековая легенда XII века сообщала обычную ситуацию, как жадность погубила пловца. Немецкий поэт придал балладе возвышенность, торжественность.
Жуковский построил свою балладу на чувствах смелости, произвола, каприза и жалости. У него большую роль играет возраст героя и действующих лиц. Царь, играя жизнями своих подданных, предлагает им совершить подвиг, проявить смелость. Он хочет столкнуть человека с буйной, неукротимой стихией, превышающей силы человека. Зрелые и умудрённые мужи - рыцари и латники - не трусы, но они понимают, что желание царя - каприз, ничего общего не имеющий с настоящим испытанием храбрости. Но находится юный паж, который жаждет отличиться. Он бросается навстречу опасности и оказывается победителем. Однако подвигом и жизнью он обязан не столько своим слабым силам, сколько Богу...
Без Божьей помощи паж не вернулся бы из бездны назад. Бог простил ему и вернул его на берег. Рассказ пажа взволновал царя, он пообещал новые сокровища пажу, если тот бросится в роковую пучину ещё раз. Теперь царь не взывает к подвигу и смелости. Все понимают, что им движет нехорошее личное чувство. И тогда за пажа заступается царевна.
Однако царь неумолим. Второе испытание окончилось для пажа гибелью. Паж, вторично нарушив Божественную заповедь, не получил помощи Бога. Идея баллады Жуковского состояла в том, чтобы люди соединяли свои желания и помыслы с пониманием своего несовершенства. Только смиряя свою гордыню и полагаясь на волю Бога, прибегая к Его помощи и милости, они смогут полно и всесторонне проявить свои лучшие человеческие свойства».
Размышляем о прочитанном
Особенности баллад В. А. Жуковского
- Баллада (фр. ballade - танцевальная песня) - стихотворение, в основе которого чаще всего лежит историческое событие, предание с острым, напряженным сюжетом.
- Кто главные герои баллады?
- Как проявляются благородство, рыцарство и жестокость героев баллады?
- Какие поступки героев вы приветствуете, какие только оправдываете, какие осуждаете?
- Как автор относится к героям - кого осуждает, кого жалеет? Как вы это определили?
Учимся читать выразительно
- Подготовьте выразительное чтение по ролям одного из произведений В. А. Жуковского.
- Как вы прочитаете балладу «Кубок» вслух? Какие интонации будут повторяться особенно часто (грустные, тревожные, торжественные, печальные)?
Творческое задание
Попробуйте сочинить собственную балладу в духе произведений В. А. Жуковского.
Баллады Шиллера
В 1797—1798 годах Шиллер в творческом соревновании с Гёте создает свои знаменитые баллады, большинство которых переведено на русский язык В. А. Жуковским. Главное в них — прославление человека, его благородства, мужества, его готовности пойти на подвиг во имя чести, любви и дружбы, патриотического долга.
В балладе «Кубок» (у Шиллера — «Водолаз») геройский поступок совершает молодой пая;. Он дважды бросается в морскую пучину со скалы, чтобы доказать свое превосходство перед робкими рыцарями и получить за храбрость руку царской дочери. Баллада согрета чувством любви и грусти к отважному юноше, не побоявшемуся вступить в бой со страшной стихией.
Утихнула бездпа... и снова шумит...
И пеною снова полна...
И с трепетом в бездну царевна глядит...
И бьет за волною волна...
Приходит, уходит волна быстротечно:
А юноши нет и не будет уж вечно.
Баллада «Порука» представляет собой настоящий гимн человеческой дружбе. Мерос, приговоренный к смерти за покушение на тирана Дионисия, просит дать ему отпуск на три дня для того, чтобы выдать замуж сестру. Вместо него остается заложником его друг. Дионисий не верит в возвращение Мероса, но тот, преодолевая на своем пути все препятствия, приходит в срок. Дионисий, покоренный примером необыкновенной дружбы, морально перерождается.
И он их велит привести перед трон,
Он влажными смотрит очами:
«Ваш царь побежденный пред вами;
Он понял, что дружба —не призрак, не сон,
И с просьбою к вам обращается он:
На диво грядущим столетьям В союз ваш принять его третьим».
В балладе «Бой с драконом» прославляется смелый рыцарь, избавивший свою страну от чудовища, пожиравшего людей. «Хождение на железный завод» посвящено теме возмездия за клевету. Роберт, стремянный графа, оклеветавший перед своим господином пажа Фридолина, сам стал жертвой своего злоязычия: вместо Фри-долина угодил в плавильную печь. В балладе «Геро и Леандр» опоэтизирована юношеская любовь, преодолевающая любые преграды. Каждую ночь Леандр, чтобы попасть на свидание, переплывает Дарданеллы. Однажды во время бури он гибнет, а Геро бросается в море со скалы.
Баллады принесли Шиллеру наиболее широкую известность в немецком народе. Их популярность определяется не только их содержанием, но и формой. Все они богаты драматическим элементом, захватывают читателя напряженным развитием событий, которые изложены прекрасным поэтическим языком.
Валленштейн
С 1791 по 1799 год Шиллер работает над трилогией «Валленштейн». Это наиболее крупное его произведение, написанное в новой, объективной манере. Его созданию предшествовало глубокое изучение исторических источников. Преодолевая субъективизм в изображении жизни, имевший место в «Дон Карлосе», Шиллер поставил перед собой задачу «вывести действие и характеры» трагедии «из их времени, их обстановки и всей совокупности событий».
Трилогии предшествует пролог, в котором Шиллер формулирует цели современной драматургии. Он выступает борцом за драматическое искусство больших проблем, имеющих общенациональное значение, хочет вывести его «из повседневности мещанских дел на более высокую арену, достойную великого столетия».
Общественное призвание поэта Шиллер видит в служении современности: «лишь тот для будущего жил, кто много свершил для современников своих». Он хочет идти в ногу со своим веком, потрясенным революциями и войнами.
Когда мы ясно видим пред собой Гигантских сил могучее боренье Во имя высшей цели и борьба Везде идет за власть и за свободу,—■
Обязано искусство сцены также Стремиться ввысь.
В «Валленштейне» изображен один из наиболее трагических периодов в истории Германии — Тридцатилетняя война, принесшая немецкому народу неисчислимые бедствия и страдания. Страну терзали не только иноземные войска, ее раздирали внутренние распри. Поэтому проблема национального единства была тогда, как и в XVIII веке, основной проблемой развития немецкого общества.
Главным героем трагедии является главнокомандующий имперской армии герцог Альбрехт Валленштейн. Он стремится привести Германию к миру, но в осуществлении планов ему мешает императорский двор в Вене. Валленштейн, в отличие от Позы и Дон Карлоса, не одинок. В своей борьбе он опирается на войска. В изображении реально-исторических сил эпохи, а не одних только выдающихся личностей есть то новое, что отличает «Валленштейна» от штюрмерских драм Шиллера и от «Дон Карлоса».
В первой части трилогии — «Лагерь Валлен-
Валленштейна» штейна» - изображена армия. Это разноплеменная масса, состоящая из наемников, лишенных какого бы то ни было патриотического чувства. Для них военные походы лишь средство легкой наживы.
Солдаты в подавляющем большинстве не хотят окончания войны. Они привыкли к вольному житью, к грабежам и насилиям.
Солдатская масса спаяна не идеей. Ее объединил Валленштейн, в котором она видит удачливого полководца.
Сплоченность армии Валленштейна возникла на грабительской основе и дает трещину при первом же испытании.
Во второй части трилогии — «Пикколоми-
«Пикколомини» ни» — действие переносится в офицерскую среду. Тут изображаются сподвижники Валленштейна — генерал-лейтенант Октавио Пикколомини, его сын Макс, граф Терцки, фельдмаршал Илло, командир драгунского полка Бутлер, генерал хорватских частей Изолани и другие военачальники. Обстановка сложная. Из Вены прибыл посол Квестен-берг с тайным приказом о низложении Валленштейна. Император недоволен его медлительными действиями против врагов.
Офицерство в целом предано герцогу, но офицеры, как и солдаты, не воодушевлены патриотическим чувством. Ими движут личные корыстные интересы. Бутлер гак характеризует своих товарищей по оружию: Им все равно: что лилии Бурбонов,
Что шведский лев иль ваш орел двуглавый.
Но сдерживает всех стальной уздой Единственный, любимый, грозный вождь,
В один народ сплотив могучей волей.
Валленштейн сам создавал свою армию, подбирая командиров по принципу личной преданности. Он требует от них безусловного исполнения своей воли в любых обстоятельствах. Но такой порядок оказывается непрочным. Он сразу же рушится, как только возникает опасность поражения полководца.
Валленштейн хочет мира для истерзанной Германии, он считает себя борцом за общенациональные интересы.
Валленштейн долго колеблется перед тем как стать на путь измены. Он ненавидит шведов, на союз с которыми его толкает Терцки и другие корыстолюбивые помощники.
Пусть прочь уйдут! Никто сказать не смеет.
Что предал я Германию пришельцам,
Что раздробил ее, врагам в угоду,
Себе кусок изрядный оторвав.
Валленштейн верит в преданность своего войска. Но в действительности она оказывается очень зыбкой, ибо основана на корысти, а не на единстве идейных убеждений. Поэтому Октавио Пикколо-мини, доверенному лицу императора, легко удается отторгнуть от Валленштейна многих его друзей.
Среди сподвижников герцога есть только один, который служит ему честно и бескорыстно,— это Макс Пикколомини. Макс боготворит Валленштейна, защищает его от нападок Квестенберга и своего отца, не допускает мысли о его предательстве. Макс любит дочь Валленштейна Теклу и любим ею. Их чистая любовь и дружба — единственное светлое явление в жестоком и порочном мире, где царят корысть и обман. Макс и Текла — образы возвышенные, романтические. Это идеальные характеры, в которые Шиллер вложил свои лучшие представления о человеке.
В третьей части трилогии — «Смерть Валлен-«Смерть штейна» — события неумолимо приходят к
Валленштейна» трагической развязке. Переговоры Валленштейна со шведами становятся известными в Вене. Пути примирения с императором отрезаны. Герцог решается на открытую измену, осознавая, что совершает преступление: «...Свершаю для своего спасенья тяжкий шаг, который сознаю неправильным».
Армия бурлит. Под влиянием агитации Пикколомини Валленштейна покидают когда-то верные генералы, ему изменяет преданный Бутлер. Убедившись в измене герцога, от него отходит и Макс. Идеалы его рухнули. В отчаянии он нападает со своим полком на шведский укрепленный лагерь и гибнет. «Таков удел прекрасного на свете»,— говорит Шиллер о его гибели устами Теклы.
Валленштейн готовится отворить шведам ворота крепости Эгер, но заговорщики не дремлют. Бутлер врывается ночью в покои герцога и убивает его.
Смерть Валленштейна — логическое следствие его честолюбивых стремлений. Выставляя себя борцом за мир и национальное единство, он хотел использовать историческую ситуацию в своих личных целях. Его затаенная мечта — стать королем Богемии, играть первую скрипку в империи. Скрывая свои истинные планы, Валленштейн воспитывал армию в духе личной преданности, создав тем самым почву для ее разложения. Характеризуя Валленштейна, Шиллер подчеркнул, что он «пал жертвой честолюбья своего» (пролог).
Трагедия Валленштейна подводила к выводу, что для успешного решения задач национального значения необходимо участие масс, воодушевленных патриотическим чувством, руководство вождя, свободного от всего личного, живущего одними интересами со всем народом. Такого рода героя Шиллер изобразит в «Орлеанской деве».
«Песнь о колоколе»
В 1799 году Шиллер завершил поэму «Песнь о колоколе», в которой выразил свои раздумья о жизни, о путях преодоления общественных противоречий. В поэме прослежен процесс отливки колокола, который приобретает символическое значение. Он ассоциируется у Шиллера с созданием человеческого общества. И в том и в другом случае, по его мысли, необходимо руководство мудрого мастера, соблюдение меры. Как хорошо звучащий колокол есть результат искусного, гармоничного сплава металлов, так и идеальный общественный строй покоится на гармонии всех его членов, на общности интересов отдельного человека и всего коллектива.
Характерно, что Шиллер основой общественного порядка и благоденствия считает труд.
ТРУД — народов украшенье И ограда от нужды. Королю за трон почтенье, Нам почтенье — за труды.
Шиллер прославляет мирную трудовую жизнь с ее скромными радостями, тихие долины, синие небеса.
Пусть же города и веси Кровью не зальет война.
Колокол, отлитый мудрым литейщиком, назван «Конкордия» (согласие). Он предназначен к тому, чтобы напоминать народам «о светлом и вечном».
К единству, дружбе, благостыне Пусть он людей зовет отныне.
Пусть раздается громче, шире Первый звон его о Мире. Но призывая к общественной гармонии, Шиллер в качестве идеала избирает бюргерскую жизнь, высказывается против революционного изменения современности, объявляя его неразумным. Революция им воспринимается как нарушение общественной «меры», как взрыв необузданных инстинктов народа.
И горе, если накопится Огонь восстанья в городах,
И сам народ крушит темницы И цепи разбивает в прах.
Здесь все забыто: благочестье,
Добро и дружба; вместо них—
Разгул вражды и черной мести И пиршество пороков злых.
Путь в будущее, по Шиллеру, лежит через эстетическое воспитание человека.