Шумящие украшения в виде уточек и курочек, уточек с утятами, барашков. Славяне, финно-угры, 8-13 век. Уточки и курочки нескольких типов: объемные шумящие подвески уточки и плоские шумящие подвески (зооморфные подвески, зооморфные украшения).

Глиняная курительная трубка времен Петра Первого. 17-18 век. Трубка орнаментирована, необычная - с подставкой.

Идол. Бронза. Примерно 8-12 век. Западная Сибирь. Финно-угры.

Культовая пластина на которой изображены два взявшихся за руки человека смотрящие друг на друга. 8-12 век. Западная Сибирь. Финно-угры.

Пушной зверек - Пермский звериный стиль . 8-13 век. Финно-угры.

Солярный знак с циркульным орнаментом - солнце. Редкая разновидность. 8-12 век. Финно-угры.

Крупная, необычная бусина с накладным орнаментом. Белая бронза. 8-12 век. Финно-угры.

Комплект нашивок на кожаный доспех. Некоторые нашивки, с рисунком. 8-12 век. Финно-угры. Оловянистая бронза. Западно-сибирский стиль. ХМАО.
На иллюстрации – реконструкция по материалам памятников таежного Прииртышья и Нижнего Приобья. Поверх кольчуги воин одет в защитный жилет армированный выпуклыми бляшками-пуговицами. Это архаический тип бронирования, но в лесу, где всегда требовалась очень высокая подвижность, он оставался востребованным еще долгое время.

Сюжетная культовая пластина Пермского звериного стиля. На пластине изображена личина в окружении из лосиных голов. Вся композиция размещена на ящере. Очень хорошо проработаны мельчайшие детали. 8-12 век. Финно-угры.

3 ящера или бобра. Культовая пластина Пермского звериного стиля. Финно-угры. 8-12 век.

Крупный солярный знак - солнце. Финно-угры. 8-12 век.

Крупная, красивая культовая пластина с двумя ящерами и 5 птичками – души. Белая бронза. Ханты-Мансийский автономный округ. 8-13 век, финно-угры - древние Ханты. Западно-Сибирский звериный стиль.

Крупная игольница с орнаментом (футляр для хранения иголок). Западно – Сибирский стиль. 8-12 век. Финно-угры.

Полая зооморфная пронизка- птичка. С орнаментом. Западно - Сибирский звериный стиль. 8-12 век, финно-угры.

Глиняная курительная трубка времен Петра 1. С орнаментом.

Височное кольцо с крестопрорезным бубенчиком из белой бронзы, бубенчик с орнаментом, внутри сохранился шарик – бубенчик звенит. Славяне, 9-13 век. Русь.

Амулет – пронизка в виде птицы. Западно - Сибирский звериный стиль. 8-12 век, финно-угры.

Амулет – лошадка, с бубенчиками. Древняя Русь. 9-13 век. Очень красивая, в красивой патине. Отличная сохранность. Амулет подвешивали к поясному ремню на кожаном шнурке.

Амулет - пронизка, утка с головой лося (утка - лось). Обозначены уши, глаза, ноздри, рот. На туловище, есть орнамент. Пермский Звериный стиль. 8-12 век, финно-угры.

Объемная лошадка-амулет. Носилась на кожаном шнурке. 10-12 век, финно-угры, оловянистая бронза, отличная сохранность. Западно-сибирский звериный стиль.

Ромбощитковое височное кольцо. На каждом щитке есть узор. Возможно, изготовлено из билона. Славяне - Новгородские Словене (Словене Ильменские). 8-13 век.

Амулет ложечка с подвеской в виде утиной лапки. Символ благополучия и сытости. Хозяину подобного оберега - ложечки нечего было бояться голода. В знахарских обрядах с такой ложечки могли поить «живой водой». Считалось, что если пить из такой ложечки лекарство, оно лучше подействует, т. к. впитает в себя сакральную силу заключенную в амулете. Амулет подвешивали на веревочке и носили либо на шее, либо прикрепляли к поясу. Позднее, подобные амулеты появились и у славян. 8-12 века, финно-угры.

Амулет- лошадка из белой бронзы. Ранняя, 5-9 века, финно-угры. Идеальная сохранность, отличная детализация. Лошадка, в яблоках - циркульный орнамент. Пермский Звериный стиль.

Перстень племени Мещера. Финно-угры. 7-10 век.

Поясная накладка с выступами, орнамент в виде точек. Очень крупная. 8-12 век, финно-угры. Белая бронза (оловянистая бронза). Западно-сибирский стиль.

Полая зооморфная пронизка – лошадка. Очень крупная. Украшение носилось на кожаном шнурке. Белая бронза. Западно-сибирский звериный стиль. 8-12 век, финно-угры.

Лунница - оберег. Славяне. 10-13 век.

Рукоятка ножа с орнаментом и навершием в виде хищной птицы. Очень редкая. Западно-сибирский звериный стиль. 8-12 век, финно-угры.

Поясная пряжка – медведь. Изображена голова и лапы медведя. Предположительно, использовалась в виде культовой пластины. Бронза. Западно-Сибирский звериный стиль. 8-12 век, финно-угры.

Полая зооморфная пронизка – ящер. Хорошая проработка деталей. Украшение носилось на кожаном шнурке. Белая бронза. Западно Сибирский звериный стиль. 8-12 век, финно-угры.

Поясная накладка с соболями. Пермский Звериный стиль. Белая бронза (оловянистая бронза). 8-12 век, финно-угры.

Боевой топор – кельт. Тагарская культура, IX-III век до Нашей Эры. Материал: бронза.

Культовая пластина Пермского звериного стиля. На пластине изображен человек стоящий на ящере. 8-12 век, финно-угры.

Пермский звериный стиль. Культовая пластина. На пластине изображены: человек стоящий на ящере, человеко-лоси. 8-12 век, финно-угры.

Пермский звериный стиль - это искусство металлического литья с образами животных. Расцвет его приходится на вторую половину первого тысячелетия нашей эры. Истоки звериного стиля уходят в каменный век, когда человек впервые попытался отразить окружающий его мир. Древнейшей формой почитания животных является тотемизм - вера в родство определенных групп людей с теми или иными животными. Наиболее распространенные в сюжетах пермского звериного стиля изображения лося, медведя, коня, других животных местной фауны служили не только амулетами, но и символами принадлежности человека к определенному роду. Особенностью пермского звериного стиля являются бляхи со сложными многофигурными композициями, заключенными в орнаментальную рамку.
Их сюжеты выражали идею о мировом древе, которое скрепляло по вертикали три яруса мироздания. Верхний мир символизировали птицы, а также солнце, луна, звезды. Средний мир - это человек, лось, медведь. Нижний же мир олицетворяемый змеями, ящерами, собаками, бобрами. Часто встречаются зоо антропоморфные изображения, самым популярным из которых был человеко-лось.
Большинство фигурок человеко-лосей представляют собой удлиненные прорезные бляшки, в центре которых изображена человеческая фигурка, завершающаяся головой лося или имеющая человеческую голову, а выше ее - голову лося. Фигурка стоит на спине фантастического, похожего на ящера животного с разинутой пастью. Человеко-лоси были, видимо, в воображении древних людей своеобразными духами-охранителями верховного божества или семейного очага.
Распространенным сюжетом пермского звериного стиля является изображение медведя в жертвенной позе. Вот, например, как описывает одну из известных блях, найденных на реке Кын, ученый Владимир Оборин: "четко выделены уши, глаза, когти на лапах, вздыбленная шерсть на темени. Подчеркнуто величие и могущество "хозяина тайги". Орнамент по краям бляхи подчинен одной цели - выделить медведя и ограничить его в пространстве. Эта бляха - своеобразный символ пермского звериного стиля".
На Гляденовском костище, найдено девятнадцать фигурок медведя в жертвенной позе. Они выполнены техникой выпуклого литья, напайки и чеканки. Каждая фигурка вписана в основание подковообразной бляшки, имеющей ушко для подвешивания. Края бляшки украшены ложно витым орнаментом, когти изображены насечкой. Почему медведя так часто изображают в жертвенной позе? Наверное, потому, что у древних племен был распространен обычай снимать с убитого медведя шкуру вместе с головой и лапами, укладывать в переднем углу жилища на стол так, чтобы голова находилась между лапами. После этого начинался магический обряд поклонения медведю, так называемый медвежий праздник. Таким и стали изображать металлического медведя. Часто встречаются поясные бляшки с изображением головы медведя, ими украшаются кинжалы, бляхи бывают с тремя, шестью медвежьими головами. Медведя, как известно, почитали многие народы Урала. У коми, например, в прошлом существовал культ медведя - "оша". Один из народных героев носил имя Кудым-Ош. С медведем связано немало суеверий, охотники считали медведя похожим на человека. Может быть, потому его так часто изображали древние люди - чтобы защитить себя?
Наивысшее развитие изобразительного искусства в Прикамье приходится на период ломоватовской культуры. Это "золотой век" пермского звериного стиля. Расцвет объясняется тем, что усиливается роль скотоводства и земледелия в хозяйстве местных племен, возрастает роль металлургии железа в производстве орудий труда. Родовой строй начинает распадаться, учащаются столкновения между племенами. В Прикамье проникают скотоводческие племена угорского и тюркского происхождения. Из Средней Азии и Ближнего Востока привозят в Прикамье предметы роскоши, которые оседают в руках местной знати и святилищах. Этот бурный период вызвал к жизни новые идеи, в религиозных верованиях получили дальнейшее развитие тотемистические представления. Сюжеты звериного стиля изображают медведя, лося, лошадь, летящих птиц с личинами на груди. Но появляются и новые сюжеты - крупные человеческие личины, дополненные фигурами животных, фигуры человеко-лосей. В ломоватовской культуре получают распространение полые пронизки в виде водоплавающих птиц. Позже они превращаются в шумящие пронизки. Древние мастера изображают лебедя, гуся, уточку. Надо сказать, водоплавающие птицы весьма почитались нашими предками. К коми-пермяков, например, немало легенд и преданий связано с лебедем, он считался священной птицей и в пищу его не употребляли. Почитаемой птицей была и утка. Не случайно же до сих пор на севере нашего края распространены солонки в виде уточек.
В зверином стиле можно часто встретить такой сюжет, как изображение хищной птицы с человеческой личиной на груди. Видимо, это связано с представлениями древнего человека о священной птице, которая уносит человека в иной мир. Так, на Гляденовском костище обнаружены многочисленные фигурки птиц с опущенными крыльями, расширенным хвостом, с одной или двумя головами, с человеческим лицом на груди. Одна из оригинальных находок - фигурка хищной птицы, вцепившейся когтями в животное. Шея птицы переходит в объемную голову человека с четко выраженными глазами, носом и ртом.
Вообще, глядя на изделия пермского звериного стиля, отмечаешь необычайную стремительность, экспрессию, поражаешься тому, как это удавалось древним мастерам. Вот пронизка, на которой изображена хищная птица, она сидит на спине у медведя и клюет его в голову. Вот другая птица, которая прижала когтями поверженного зверька, похожего на соболя. Кроме предметов, имеющих культовое значение, встречаются и бытовые вещи, например, фигурками хищных птиц украшены навершия кресла-огнива. Одним из распространенных у древних народов Прикамья был культ коня. Возрастание хозяйственного значения лошади привело к тому, что изображение лося начало вытесняться: все чаще изображается лошадь. На памятниках Харинского этапа Ломоватовской культуры часто встречаются литые двусторонние фигурки коней или сдвоенные, украшенные солярными знаками. Двуглавость имела магический смысл: удвоение усиливало охранительную силу амулета, защищало от злых сил со всех сторон. Встречаются шумящие коньковые подвески с человеческой личиной, навершия кресала в виде двух конских голов.
В Родановской культуре, сменившей Ломоватовскую, происходит схематизация сюжетов, очертания животных приобретают сухую реалистичность. Изображения голов коней на коньковых подвесках превращаются в небольшие якорьки, лишь отдаленно напоминающие ранние прототипы. Постепенно исчезают фантастические и человекообразные фигуры в обрамлении человеко-лосей. Дело в том, что Родановская культура - это время возрастающего значения пашенного земледелия, полного распада родового строя. Отмирание родовых и племенных культов, вытеснение их межплеменными, усиление роли главных антропоморфных божеств привело к тому, что часть металлической скульптуры начинает заменяться на деревянную. Но металлические изображения исчезли не сразу, а постепенно. Еще в начале 19-го века один путешественник отмечал, что у соседей коми-пермяков - манси - почитаемым божеством был медный гусь, и его изображение хранилось в особом святилище.
На поздних памятниках Родановской культуры еще можно встретить художественно выполненные полые фигурки коня - пронизки, украшенные орнаментом. По характеру изображения они похожи на фигурки коней на бронзовых замках из Волжской Болгарии. Усиление торговых связей с этим государством оказало сильное влияние на искусство верхнекамских племен, постепенно оно видоизменяется.
Образы древнего искусства нашли продолжение в искусстве современных коми-пермяков. Например, коньки крыши - украшаются звериными фигурами и головами коня, лося, медведя. В украшениях бытовой утвари также сохранились изображения водоплавающих птиц. Солярные знаки сохраняются в вышивке, ткачестве, украшении бытовых вещей.
Надо сказать, происхождение пермского звериного стиля до настоящего времени остается спорным. Дело в том, что на протяжении тысячелетий Прикамье испытывало влияние культурных традиций разных народов. Некоторые ученые считают, что истоки пермского звериного стиля - в Ассирии, Древней Персии, Сасанидском Иране, Индии. Другие считают, что это большое влияние памятников скифо-эллинского мира. Но большинство ученых все же считает, что изображения пермского звериного стиля - это оригинальные памятники искусства, связанные с местными религиозными культами. И что влияние соседей не имело определяющего значения для его развития.
Имеются ли аналоги у пермского звериного стиля? Говорят, что это прежде всего Урало-Сибирский звериный стиль. Общими у них можно назвать такие сюжеты, как голова медведя, лежащая между лап (медведь в жертвенной позе). Но это изображение встречается на широких литых браслетах, которые в Прикамье не изготавливались. Встречается в Зауралье мотив человеко-птицы с круговым изображением глаз на груди. Но, например, в отличие от пермского звериного стиля здесь не получили распространения сложные многофигурные композиции с изображением людей и животных, стоящих на ящере.
Безусловно, истоки этого искусства уходят в глубокую древность, когда человек рисунками на скалах пытался передать свое настроение, рассказать об удачной охоте, защитить себя от воздействия неблагоприятных сил природы. Перейдя со скал на металл, изображения животных, реальных и сказочных, все так же помогали нашим предкам (по крайней мере, они в это верили) выжить, развивали в них вкус, красоту, гармонию - суровая жизнь не убила в них этих стремлений. И сегодня мы можем любоваться магией этой красоты, расшифровывать знаки и символы, удивляться, как древним людям удавались такие шедевры...

Шумящее украшение с коньками и подвесками в виде утиных лапок (шумящая зооморфная подвеска). 8-12 век, финно-угры. Женское нагрудное украшение - оберег.

Лунницы. Финно-угры. 8-12 век, финно-угры. Западная Сибирь.

Височное кольцо. 10-13 век. Древняя Русь, славяне - Радимичи.

Лунницы. Древняя Русь. 8-13 век. Материал: билон.

Кольца с шумящими подвесками. 8-12 век, финно-угры.

Шумящее украшение – лошадка. 8-12 век, финно-угры.

Кистени. Древняя Русь. 8-13 век.

Шумящее украшение – уточка. 8-12 век, финно-угры.

Идол. Кобанская культура.

Шумящие украшения, зооморфные шумящие украшения, орнитоморфные шумящие украшения. 8-12 век, финно-угры.

Шумящая подвеска с коньками и подвесками в виде утиных лапок (зооморфное украшение, шумящая зооморфная подвеска). 8-12 век, женское нагрудное украшение - оберег. У славян, конь – символ счастья, добра, работоспособности, амулет, связанный с культом Солнца, с образом бога Перуна.

Большой кувшин. Аланы. Первое тысячелетие нашей эры. С орнаментом. Высота – 24 см.

Наконечники стрел 7 – 13 века. Коллекция из 17 стрел, все стрелы в коллекции – разные. Самая большая стрела, длинной - 24 см. В коллекции есть несколько очень редких срезней, в т. ч. стрела в форме лопатки, есть стрелы для стрельбы по незащищенному доспехом противнику, есть бронебойные стрелы. Стрелы Аланские, Хазарские, Половецкие, Татарские.

Наконечник ножен древнерусского меча. 10-13 век.

Шумящее украшение в виде ажурного щитка и утиных лапок. Бронза. 8-12 век, финно-угры.

Шумящее украшение с утиными лапками. Бронза. 8-12 век, финно-угры.

Шумящая подвеска в виде щитка и утиных лапок. Билон.
8-12 век, финно-угры.

Глиняный горшочек. Аланы. С орнаментом из горизонтальных полос.

Глиняный горшочек. Аланы. С орнаментом из вертикальных полос.

Шумящие украшения, зооморфные украшения. 8-12 век, финно-угры.
О финно-угорских племенах:

В третьей четверти I тыс. нашей эры славянское население, расселившееся в Верхнем Приднепровье и смешавшееся с местными восточно балтийскими группировками, при своем дальнейшем продвижении на север и восток достигло границы областей, издревле принадлежавших финно-угорским племенам. Это были Эсты, Водь и Ижора в Юго-Восточной Прибалтике, весь на Белом озере и притоках Волги - Шексне и Мологе, меря в восточной части Волго Окского междуречья, Мордва и Мурома на Средней и Нижней Оке. Если восточные балты являлись соседями финно-yгров с глубокой древности, то славяно-русское население близко столкнулось с ними впервые. Последующая вслед за этим колонизация некоторых финно-угорских земель и ассимиляция их коренного населения представляли собой особую главу в истории формирования древнерусской народности,
По уровню социально-экономического развития, образу жизни и характеру культуры финно-угорское население значительно отличалось как от восточных балтов, так и особенно от славян. Совсем чуждыми для тех и других были финно-угорские языки. Но не только поэтому, не только из-за значительных конкретных отличий, славяно-финно-угорские исторические и этнические отношения складывались иначе, чем отношения славян и их старинных соседей - балтов. Главным было то, что славяно-финно-угорские контакты относятся преимущественно к более позднему времени, к другому историческому периоду, чем отношения славян и днепровских балтов.
Когда славяне на рубеже и в начале I тыс. нашей эры. проникли на земли балтов в Верхнем Поднепровье и по его периферии, они были хотя и более передовыми по сравнению с аборигенами, но все же еще первобытными племенами. Выше уже шла речь о том, что их распространение по Верхнему Поднепровью представляло собой стихийный, веками длившийся процесс. Несомненно, он не всегда протекал мирно; балты оказывали сопротивление пришельцам. Их сгоревшие и разрушенные убежища-городища, известные в некоторых местностях Верхнего Поднепровья, в частности на Смоленщине, свидетельствуют о случаях жестокой борьбы. Но тем не менее продвижение славян в Верхнее Поднепровье нельзя назвать процессом завоевания этих земель. Ни славяне, ни балты не выступали тогда как целое, объединенными силами. Вверх по Днепру и его притокам шаг за шагом продвигались отдельные, разрозненные группы земледельцев, искавших места для новых поселений и пашен и действующих на свой риск и страх. Городища-убежища местного населения свидетельствуют об изолированности общин балтов, о том, что каждая община в случае столкновений защищала прежде всего себя. А если они - славяне и балты - и объединялись когда-либо для совместных вооруженных предприятий в более крупные группировки, это были частные случаи, не менявшие общей картины.
Совсем в иных условиях протекала колонизация финно-угорских земель. Только некоторые из них в южной части бассейна озер Ильмень и Чудского были заняты славянами и смешавшимися с ними днепровскими балтами относительно рано, в VI-VIII веках, в условиях, мало отличавшихся от условий распространения славян в Верхнем Приднепровье. На других финно-угорских землях, в частности в восточных частях Волго-Окского междуречья - на территории будущей Ростово-Суздальской земли, сыгравшей огромную роль в судьбах Древней Руси, славяно-русское население стало расселяться начиная лишь с рубежа 1 и 2 тысячелетия нашей эры, уже в условиях возникновения раннефеодальной древнерусской государственности. И здесь колонизационный процесс, конечно, включал в себя немалый элемент стихийности, и здесь пионером выступал крестьянин-земледелец, на что указывали многие историки. Но в целом колонизация финно-угорских земель протекала иначе. Она опиралась на укрепленные города, на вооруженные дружины. Феодалы переселяли крестьян на новые земли. Местное население облагалось при этом данью, ставилось в зависимое положение. Колонизация финно-угорских земель на Севере и в Поволжье - это явление уже не первобытной, а раннефеодальной славяно-русской истории.
Исторические и археологические данные свидетельствуют о том, что до последней четверти I тыс. нашей эры финно-угорские группировки Поволжья и Севера еще в значительной мере сохраняли свои старинные формы быта и культуры, сложившиеся в первой половине I тыс. н.э. Хозяйство финно-угорских племен имело комплексный характер. Земледелие было развито сравнительно слабо; большую роль в экономике играло скотоводство; ему сопутствовали охота, рыбная ловля и лесные промыслы. Если восточно балтийское население в Верхнем Приднепровье и на Западной Двине было по численности весьма значительным, о чем свидетельствуют сотни городищ-убежищ и мест поселений по берегам рек и в глубине водоразделов, то население финно-угорских земель было сравнительно редким. Люди жили кое-где по берегам озер и по рекам, имевшим широкие поймы, служившие пастбищами. Необозримые пространства лесов оставались незаселенными; они эксплуатировались. как охотничьи угодья, так же как тысячелетие назад, в раннем железном веке.
Конечно, различные финно-угорские группировки имели свои особенности, отличались друг от друга по уровню социально-экономического развития и по характеру культуры. Наиболее передовыми среди них являлись чудские племена Юго-Восточной Прибалтики - Эсты, Водь и Ижора. Как указывает Х.А. Моора, уже в первой половине I тыс. н.э. земледелие стало у эстов основой хозяйства, в связи с чем население обосновалось с этого времени в областях с наиболее плодородными почвами. К исходу I тыс. нашей эры древние эстонские племена стояли на пороге феодализма, в их среде развивались ремесла, возникали первые поселки городского типа, морская торговля связывала племена древних эстов друг с другом и с соседями, способствуя развитию экономики, культуры и социального неравенства. Родо-племенные объединения сменились в это время союзами территориальных общин. Локальные особенности, отличавшие в прошлом отдельные группы древних эстов, стали мало-помалу стираться, свидетельствуя о начале формирования эстонской народности (Х.A. Моора. Возникновение классового общества в Прибалтике. СА, 1953(XVII)).
Все эти явления наблюдались и у других финно-угорских племен, но они были представлены у них значительно слабее. Водь и ижора во многом приближались к эстам. Среди поволжских финно-угров наиболее многочисленными и достигшими сравнительно высокого уровня развития были мордовские и муромские племена, жившие в долине Оки, в среднем и нижнем ее течении.
Широкая, многокилометровая пойма Оки являлась прекрасным пастбищем для табунов лошадей и стад другого скота. Если взглянуть на карту финно-угорских могильников второй, третьей и последней четвертей I тыс. н.э., то не трудно заметить, что в среднем и нижнем течении Оки они тянутся сплошной цепочкой вдоль участков с широкой поймой, тогда как севернее - в области Волго-Окского междуречья и южнее, по правым притокам Оки - Цне и Мокше, а также по Суре и Средней Волге древние могильники поволжских финно-угров представлены в значительно меньшем количестве и располагаются отдельными гнездами.
Указывая на связь поселений и могильников древних финно-угров с широкими речными поймами - базой их скотоводства, П.П. Ефименко обратил внимание на инвентарь мужских погребений, рисующий мордву и мурому I тыс. нашей эры как конных пастухов, несколько напоминающих по своему убору и вооружению, а следовательно, и образу жизни кочевников южнорусских степей. Нельзя сомневаться, - писал П.П. Ефименко, - что пастушество, для которого использовались прекрасные луга по течению Оки, в эпоху возникновения могильников приобретает значение одного из очень важных видов хозяйственной деятельности населения края (П.П. Ефименко. К истории Западного Поволжья в первом тыс. н.э. СА, 1937(11), с.48). Точно так же характеризовали хозяйство поволжских финно-угров и другие исследователи, в частности Е.И. Горюнова. На основании материалов исследованного в Костромской области Дурасовского городища, относящегося к концу I тыс. н.э., и других археологических памятников она установила, что вплоть до этого времени поволжские финно-угры - мерянские племена - были по преимуществу скотоводами. Они разводили главным образом лошадей и свиней, в меньшем количестве крупный и мелкий рогатый скот. Земледелие занимало в хозяйстве второстепенное место наряду с охотой и рыбной ловлей. Такая картина характерна и для исследованного Е.И. Горюновой Тумовского поселения IX-XI вв., расположенного около Мурома (Е.И. Горюнова. Этническая история Волго-Окского междуречья. MИA 1961(94), с.129,168-170 и др.).
Скотоводческий облик хозяйства в той или иной мере сохранялся у финно-угорского населения Поволжья и в период Древней Руси. В Летописце Переяславля Суздальского после перечисления финно-угорских племен - иних языцеи - сказано: Испръва исконнии данницы и конокормцы -. Термин конокормцы не вызывает никаких сомнений. Инии языци выращивали коней для Руси, для ее войска. Это была одна из основных их повинностей. В 1183г. князь Всеволод Юрьевич, возвращаясь во Владимир из похода на Волжскую Булгарию, кони пусти на морьдву, что было, вероятно, обычным явлением. Очевидно, мордовское хозяйство, как и хозяйство других поволжских финно-угров - конокормцев, существенно отличалось от сельского хозяйства славяно-русского населения. Среди кормлений, упоминаемых в документах XV-XVIвв., числится мещерское конское пятно - пошлина, взимаемая с продавцов и покупателей коней (С.Б. Веселовский. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М., 1947, с.268,276,277).
На такой своеобразной экономической основе, при преобладании скотоводства, особенно коневодства, у поволжских финно-угров в конце I тыс. н.э. могли сложиться классовые отношения лишь примитивного, дофеодального облика, хотя и со значительной общественной дифференциацией, похожие на общественные отношения кочевников I тыс. н.э.
На основании археологических данных трудно решить вопрос о степени развития ремесла у поволжских финно-угров. У большинства из них с давних пор были распространены домашние ремесла, в частности изготовление многочисленных и разнообразных металлических украшений, которыми изобиловал женский костюм. Техническая оснащенность домашнего ремесла в то время мало отличалась от оснащенности ремесленника-профессионала - это были те же литейные формы, льячки, тигли и др. Находки этих вещей при археологических раскопках, как правило, не позволяют определить, было ли здесь домашнее или специализированное ремесло, продукт общественного разделения труда.
Но ремесленники-профессионалы в указанное время несомненно имелись. Об этом свидетельствует возникновение на финно-угорских землях Поволжья на рубеже I и II тыс. отдельных поселений, обычно укрепленных валами и рвами, которые по составу находок, сделанных при археологических раскопках, могут быть названы торгово-ремесленными, эмбрионами городов. Кроме местных изделий в этих пунктах встречаются привозные вещи, в том числе восточные монеты, разнообразные бусы, металлические украшения и др. Таковы находки из Сарского городища около Ростова, уже упомянутого Тумовского селища около Мурома, городища Земляной Струг около Касимова и некоторых других (Е.И. Горюнова. Этническая история.., с.95-127,162-182).
Можно предполагать, что более отсталыми были северные финно-угорские племена, в частности весь, занимавшая, судя по летописи и данным топонимики, огромное пространство вокруг Белого озера. В ее экономике, как и у соседних коми, едва ли не основное место занимали тогда охота и рыбная ловля. Открытым остается вопрос о степени развития земледелия и скотоводства. Возможно, что среди домашних животных здесь имелись олени. К сожалению, археологические памятники белозерской веси I тыс. н.э. до сих пор остаются неисследованными. И не только потому, что ими специально никто не занимался, а главным образом из-за того, что древняя весь не оставила после себя ни остатков хорошо выраженных долговременных поселений, ни погребальных памятников, известных в земле других соседних финно-угров - эстов, води, мери, муромы. Это было, по-видимому, очень редкое и подвижное население. В Южном Приладожье имеются курганы конца IX-Хв. с сожжениями, своеобразные по погребальному обряду и принадлежавшие, возможно, веси, но уже подвергшейся славянскому и скандинавскому влиянию. Эта группировка уже порвала с древним образом жизни. Ее экономика и быт во многом напоминали экономику и быт западных финно-угорских племен - води, ижоры и эстов. На Белом озере имеются древности Х и последующих столетий - курганы и городища, принадлежавшие веси, уже испытавшей на себе значительное русское влияние.
Большинство финно-угорских группировок, входивших в границы Древней Руси или тесно с ней связанных, не утратило своего языка и этнических особенностей и превратилось впоследствии в соответствующие народности. Но земли некоторых из них лежали на главных направлениях славяно-русской раннесредневековой колонизации. Здесь финно-угорское население вскоре оказалось в меньшинстве и спустя несколько столетий было ассимилировано. В качестве одной из главных причин славяно-русской раннесредневековой колонизации финно-угорских земель исследователи справедливо называют бегство на окраины Руси земледельческого населения, спасавшегося от растущего феодального гнета. Но, как уже указано выше, имели место и организованные переселения крестьян, возглавляемые феодальными верхами. Особенно усилилась колонизация северных и северо-восточных земель в XI-XIIвв., когда южные древнерусские области, лежащие вдоль границы степей, подверглись жестоким ударам кочевников. Из Среднего Поднепровья люди бежали тогда на Смоленский и Новгородский Север, а особенно в далекое Залесье с его плодородными почвами.
Процесс обрусения финно-угорских группировок - мери, белозерской веси, муромы и др. - закончился лишь в XIII-XIV веках, а местами и позднее. Поэтому в литературе представлено мнение, что перечисленные финно-угорские группировки послужили компонентом не столько древнерусской, сколько русской (великорусской) народности. Материалы этнографии точно так же свидетельствуют, что финно-угорские элементы в культуре и быту были характерны для старинной сельской культуры лишь волго-окского и северного русского населения. Но археологические и исторические данные говорят о том, что в ряде местностей процесс обрусения финно-угорского населения завершился или зашел очень далеко уже к XI-XII веках. К этому времени вошли в состав древнерусской народности значительные группы мери, веси и окских племен, а также отдельные прибалтийско-финские группы на Северо-Западе. Поэтому финно-угры не могут быть исключены из числа компонентов древнерусской народности, хотя этот компонент и не являлся значительным.
Колонизация финно-угорских земель, взаимоотношение пришельцев с коренным населением, его последующая ассимиляция и роль финно-угорских группировок в формировании древнерусской народности - все эти вопросы изучены еще далеко не достаточно. Ниже речь пойдет о судьбе не всех финно-угорских групп, земли которых были заняты в раннем средневековье славяно-русским населением, а лишь тех из них, о которых в настоящее время есть какие-либо сведения, - исторические или археологические. Больше всего данных имеется о древнем населении восточной части Волго-Окского междуречья, куда в XIIв. переместился важнейший центр Древней Руси. Кое-что известно о финно-угорском населении Северо-Запада.

Как это ни странно на первый взгляд, древними финно-уграми, оказавшимися в границах Руси, больше всего интересовались в третьей четверти XIX веке Интерес к ним был вызван тогда, во-первых, итогами исследований выдающихся финно-угроведов - историков, лингвистов, этнографов и археологов, прежде всего А.М. Шегрена, впервые нарисовавшего широкую историческую картину финно-угорского мира, и его младшего современника М.А. Кастрена. А.М. Шегрен, в частности, открыл потомков древних финно-угорских группировок - води и ижоры, сыгравших большую роль в истории Великого Новгорода. Первым исследованием, специально посвященным исторической судьбе води, была вышедшая в 1851 года работа П.И. Кеппена - Водь и Вотская пятина (Журнал Министерства народного просвещения, 1851, книга IХХ). Во-вторых, интерес к финно-уграм и их роли в отечественной истории был вызван тогда грандиозными раскопками средневековых курганов на территории Ростовско-Суздальской земли, произведенными А.С. Уваровым и П.С. Савельевым в начале 50-х годов XIXв. По мнению А.С. Уварова, с которым он выступил на I Археологическом съезде 1869 года, эти курганы принадлежали летописной мере, как тогда говорили, мерянам - финно-угорскому населению, быстрое обрусение которого началось почти в доисторические для нас времена (А.С. Уваров. Меряне и их быт по курганным раскопкам. Тр. 1 Археологического съезда, том II, M., 1871, с.646,649 и др.).
Труд А.С. Уварова и П. С. Савельева, открывший, казалось, безвестно исчезнувшую культуру целой народности и показавший огромное значение археологических раскопок для ранней истории России, справедливо привел современников в восхищение (А.В. Шмидт. Археологическое изучение древностей севера СССР. Финно-угорский сб., Л., 1928, с.160) и вызвал многочисленные попытки отыскать следы мери в письменных источниках, в топонимике, в этнографических материалах, в тайных языках владимирских и ярославских офеней-коробейников и так далее. Продолжались и археологические раскопки. Из многочисленных трудов того времени, посвященных древней мери, назову статью В.А. Самарянова о следах поселений мери в пределах Костромской губернии, явившуюся результатом архивных изысканий, и прекрасную книгу Д.А. Корсакова о мере, автор которой, подытоживший огромный и разнообразный фактический материал, не сомневался, что. чудское (финно-угорское, - П.Т.) племя было некогда одним из элементов формации великорусской народности (В.А. Самарянов. Следы поселений мери, чуди, черемисы, еми и других инородцев в пределах Костромской губернии. Древности, т.VI, М., 1876; Д.A. Корсаков. Меря и Ростовское княжество. Казань, 1872, с.1).
В конце XIX - начале ХХв. отношение к древним финно-уграм Волго-Окского междуречья заметно изменилось, интерес к ним снизился. После того как раскопки средневековых курганов были произведены в пределах разных древнерусских областей, выяснилось, что курганы Ростово-Суздальской земли в своей массе не отличаются от обычных древнерусских и, следовательно, А.С. Уваровым было дано ошибочное их определение. А.А. Спицын, выступивший с новым исследованием, посвященным этим курганам, признал их русскими. Он указал, что финно-угорский элемент в них незначителен и высказал недоверие в отношении сообщений летописи о мери. Он полагал, что меря была вытеснена из пределов Волго-Окского междуречья на северо-восток, задерживаясь на пути отступления лишь небольшими клочками (А.A. Спицын).

Боевой топор – чекан. Аланы. Первое тысячелетие нашей эры.

Подвеска - амулет уточка. 8-12 век, финно-угры. Оловянистая бронза.
Зооморфные привески у финно-угров явились олицетворением их верований, воплощением в металле животных, которым они поклонялись. Наиболее древними являются привески уточки. Утку считали прародительницей всего сущего на земле, ей отводили роль творца природы. Согласно легенде из яйца утки появились небесная сфера, солнце и луна, а из тела – земля. По другой легенде уточки несли солнце ночью по хлябям земным, а кони – днем по хлябям небесным. Это объясняет симбиоз «конского и утиного» в ряде зооморфных привесок. В более позднее время усиливается роль зооморфных привесок как оберега, а их связь с космогоническими представлениями отступает на второй план. После ассимиляции финно-угров со славянами произошло взаимообогащение культур и взаимопроникновения магических представлений, зооморфные привески стали отражать не столько племенные, сколько территориальные общности со смешанным славяно-финским населением.

Браслет со змеиными головами. Скифы. Бронза, очень тонкая работа. Примерно 5-7 век до Нашей Эры.

Лепной кубок – скифы. Возраст предмета, примерно 2500-2800 лет. Высота – 10,5 см. Тонкостенный, с полой ножкой. Встречается очень редко.

Серебряное зеркало с орнаментом. Татары, Золотая Орда.

Зеркало с орнаментом. Аланы. Первое тысячелетие нашей эры. Материал – оловянистая бронза.

Большой глиняный кувшинчик – аланы. Первое тысячелетие нашей эры. Со сложным орнаментом в виде выступов, насечек, кругов и полос. С лощением.

Плетеные браслеты и фибула. Два браслета сделаны из меди, 1 бронзовый. Славяне - вятичи, 8-12 век. Железная фибула – славяне - дреговичи, 8-12 век.

Конек и курочка. 9-13 век, славяне. Конь в яблоках. У славян, конь был символом добра и счастья, связывался с культом солнца. Курочка - символ достатка в семье, зажиточности и сытости, покоя, света и благополучия.

Колчанный крюк с орнаментом. Славяне – Кривичи. Оловянистая бронза. 8-12 век. Такие крюки играли роль пряжки и прикреплялись к ремню, подшитому у самого устья колчана. На другом конце ремня через равные промежутки пробивали отверстия, и, надевая горит, острие крючка пропускали в одно из них, застегивая ремень. Ремень можно было и перекидывать через плечо, и оборачивать как пояс вокруг талии. Отверстия позволяли регулировать высоту подвески колчана. Благодаря этой системе воины без труда меняли футляры со стрелами - сбрасывали пустые и надевали заполненные. При этом не надо было делать лишних движений и терять столь дорогое время - с помощью крючка ремень застегивался буквально одним движением.

Ледоходный шип из бронзы. Славяне – Кривичи, 9-12 век. Предшественниками подков явились ледоходные шипы для человека и коня, появившиеся на Руси примерно в 9 веке. Они позволяли безопасно передвигаться по скользким дорогам преимущественно в зимнее время. Начиная с 11 столетия, употребление шипов для конских копыт не исключало применение обычных подков.

Навершие плети в виде головы грифона. Медь. Зооморфное изображение. Древняя Русь, 9-13 век.

Привеска конек. Амулет. Бронза. Зооморфное украшение. Древняя Русь, 9-12 век. У славян, конь – символ счастья, добра, работоспособности, амулет, связанный с культом Солнца, с образом бога Перуна.

Медный браслет. Украшен орнаментом из ромбов и крестов. Древняя Русь, 10-13 век. Крест, у славян, знак плодородия, охраняющий урожай и благосостояние.

Большое бронзовое скифское зеркало. Примерно 5-7 век до Нашей Эры. Диаметр – 9,7 см. Как и любой предмет, связанный со скифами, является редкостью.

Икона – Николай Чудотворец (меднолитая икона). 18-19 век. Размер: 5,7 см*5,2 см.

Аланские сабли. На рукоятках сохранились остатки дерева, на лезвиях сабель, сохранились остатки деревянной обкладки ножен.

Фибула. Материал - билон (сплав серебра и меди). 10-13 век. В славянском деревенском и городском костюме наиболее утилитарным металлическим элементом можно считать фибулы, служившие для стягивания краев верхней и нижней одежды как мужчин, так и женщин. В «Повести временных лет», 945 года, упомянуты нагрудные застежки, одетые на древлянских послах, прибывших к княгине Ольге.
Бронзовый нож. Тагарская культура - археологическая культура бронзового века. Для Тагарской культуры характерны: скифского типа оружие, конский убор, бронзовые котлы и зеркала, звериный стиль в искусстве. Оружие и орудия (кинжалы, чеканы, наконечники стрел, удила, мечи, рабочие топоры, боевые топоры, копья, ножи, тагарские топоры кельты) изготовлялись из бронзы. Памятники Тагарской культуры - земляные курганы с оградками из каменных плит, по углам оград - вертикально врытые камни. Также известны поселения, медные рудники и наскальные рисунки тагарцев. Физический тип людей Тагарской культуры, европеоидный, близкий к типу людей афанасьевской культуры, андроновской культуры и скифов Причерноморья.

Каменный, сверленный боевой топор.
Фатьяновская культура, археологическая культура раннего бронзового века первой половины второго тысячелетия до нашей эры; часть большой культурно-исторической общности, в которую входят культуры боевых топоров и шнуровой керамики - предков славян, балтов и германцев. Племена фатьяновской культуры занимали обширную территорию Восточно-Европейской равнины: от Прибалтики на западе до Камы на востоке, от Вологды на севере до верховьев Оки и Средней Волги на юге. Культура названа по могильнику, открытому в 1873 году у села Фатьяново (ныне в Даниловском районе Ярославской области).
Происхождение фатьяновцев связывают с продвижением из междуречья Вислы и Дуная воинственных племен культур шнуровой керамики и боевых топоров, которые, продвигаясь с запада на восток, поглотили местные культуры (прежде всего, волосовскую энеолитическую культуру). В фатьяновской культуре выделяют локальные варианты: московско-клязминский, верхневолжский и средне волжский, или балановский, который выделяется в самостоятельную балановскую культуру. В племенах фатьяновской культуры господствовал патриархально-родовой общественный строй. Фатьяновцы исповедовали культ предков, медвежий и солярный культы.
Фатьяновская культура известна в основном по грунтовым могильникам - родовым кладбищам - расположенным на возвышенностях. Могилы родовых старейшин выделяются размерами и богатством инвентаря. Умерших хоронили в скорченном положении, мужчин в основном на правом боку головой на запад, женщин на левом боку головой на восток. Погребения устраивали в ямах и внутри могильных сооружениях из дерева, бересты и прутьев. Но погребальный обряд не устойчив, что связано смешением фатьяновцев с местными племенами. Антропологический тип фатьяновцев - европеоидный.
В могильниках фатьяновской культуры найден разнообразный, преимущественно кремневый инвентарь: оружие (боевые кремневые и медные топоры, копья, стрелы); орудия труда из камня, кости, реже из меди (клиновидные топоры, ножи, скребки, шилья, булавки, иглы, долота, мотыги); украшения (ожерелья из зубов, костей птиц, раковин, янтаря), глиняная посуда. Самые массовые находки - сверленые кремневые боевые топоры. В более богатых погребениях встречаются бронзовые топоры. Количество металлических изделий резко увеличивается при движении с запада на восток, так как медь племена фатьяновской культуры добывали в песчаниках Среднего Поволжья.
Керамика представлена кругло-донными, шаровидными сосудами. Орнамент сосудов - нарезной и штампованный узор (линии, елочки, зигзаги; на донцах солярные знаки). В погребениях часто встречаются кости домашнего скота: свиней, овец, коров, лошадей и собак. Исходя из этого, предполагают, что основным занятием населения было скотоводство. Большое значение играли также охота, рыболовство, собирательство. Возможно, в зачаточном виде существовало подсечное-огневое земледелие. Кроме того, была развита металлургия меди.
Поселения фатьяновской культуры не найдены. Возможно, они располагались в труднодоступных местах (на болотах или лесных полянах) или фатьяновцы занимали существовавшие поселения местных племен. Эту версию подтверждают находки фатьяновских вещей на памятниках волосовской культуры.

Глиняная посуда - чашка и пиала. Киммерийцы. Возраст предметов, примерно – 2700 лет. Отличное состояние. Киммерийцы - название племен, данное ассирийцами соседям урартийцев и маннеев. Древние греки, киммерийцами называли племена Северного Причерноморья, в 6 веке до Рождества Христова, они назвали Керченский пролив Боспором Киммерийским. Греческие историки и географы иногда путали киммерийцев со скифами, вытеснившими их из Северного Причерноморья. Киммерийцы, одна из древнейших племенных групп, упоминаемых еще ассирийскими клинописными источниками под названием гимирраи, гимирри. В Северном Причерноморье, киммерийцы появляются в 8-7 веке до Нашей Эры. Есть упоминание о киммерийцах у Гомера в "Илиаде". Под натиском скифов, киммерийцы ушли в Малую Азию и через Балканы, в Западную Европу. Археологические следы их передвижения встречаются в Северной Италии, Южной Франции.

Глиняный горшочек. Аланы. С орнаментом из вертикальных полос. Высота – 10 см.

Сарматское копье. Красивой, листовидной формы. Примерно 1-2 век до Нашей Эры. Отличная сохранность.

Славянская шумящая привеска с коньками (зооморфная привеска). 9-12 век, женское нагрудное украшение. У славян, конь – символ счастья, добра, работоспособности, амулет, связанный с культом Солнца, с образом бога Перуна. Размер – 5*9 см.
Комплект поясных накладок - Аланы.

Аланы – одно из сарматских племен, зафиксированное впервые письменными источниками середины первом веке нашей эры. По словам историка четвертом веке нашей эры. Аммиана Марцеллина, «…они мало-помалу постоянными победами изнурили соседние народы и распространили на них название своей народности». К 3 веку нашей эры аланами именуют многие ираноязычные племена, жившие на юге Восточной Европы и на Северном Кавказе. Готы, продвинувшись в Северное Причерноморье, как бы рассекли аланский массив на две части. Аланы, оказавшиеся в то время на Дунае и западнее, многократно упоминаются письменными источниками как сила, действовавшая в Западной Европе и даже в Северной Африке вплоть до V века нашей эры. Еще более мощная аланская группировка осталась на востоке – Нижнем Дону, Приазовье и Северном Кавказе. В Подонье аланы-танаиты были разгромлены гуннами около 375 году нашей эры. На Северном Кавказе они жили до монголо-татарского нашествия XIII в. н.э.
Населявшие степь аланы были классическими кочевниками. Их образ жизни, а, заодно, и внешний облик довольно подробно описал Аммиан Марцеллин: «Разделенные таким образом по различным частям света, аланы (нет надобности перечислять теперь их разные племена), живя на далеком расстоянии одни от других, как номады, перекочевывают на огромные пространства; однако с течением времени они приняли одно имя, и теперь все вообще называются аланами за свои обычаи и дикий образ жизни и одинаковое вооружение. У них нет никаких шалашей, нет заботы о хлебопашестве, питаются они мясом и в изобилии молоком, живут в кибитках с изогнутыми покрышками из древесной коры и перевозят их по беспредельным степям… Почти все аланы высоки ростом и красивы; с умеренно белокурыми волосами; они страшны сдержанно-грозным взглядом очей, очень подвижны вследствие легкости вооружения и во всем похожи на гуннов, только с более мягким и более культурным образом жизни».
В предгорных районах Северного Кавказа кочевники контактировали с местным населением и переходили к оседлости. Потомки этого населения, именовавшиеся аланами, занимали большую часть Северного Кавказа в эпоху средневековья. Оттуда, через Боспор Киммерийский (Керченский пролив) и территорию Боспорского царства, аланы переселились в Крым. Это переселение осталось не замеченным авторами сохранившихся письменных источников. Зато в сарматских могильниках появились склепы не известной в Крыму конструкции. Такие склепы имеют прототипы и даже точные аналогии на Северном Кавказе, где жили аланы. На полу погребальных камер находят обычно по 8-9 погребенных. Интересно, что меч клали на голову или плечо умершего воина. Такой обычай очень специфичен, зафиксирован только в Крыму и на Северном Кавказе. Предметы вооружения еще представлены боевыми топорами, копьями и наконечниками стрел. Среди многочисленных и разнообразных украшений встречаются очень красивые серьги и браслеты из золота и серебра, орнаментированные крупными сердоликами. Деталями одежды служили серебряные и бронзовые фибулы, пряжки и наконечники поясов. За головами погребенных у стены склепа ставили, нагромождая их друг на друга, десятки керамических сосудов. Многие из них имеют аналогии на Северном Кавказе. Таковы археологические факты, позволяющие, конечно с известной долей вероятности, заключить, что в Крым в III в. н. э. переселилась значительная группа северокавказских аланов. В IV в. н. э. аланские склепы становятся господствующим типом погребальных сооружений в предгорных крымских могильниках, раскопанных близ сел Дружное Симферопольского района, Баланово Белогорского района и в других местах.
Некоторые сведения о расселении алан в Крыму можно извлечь из письменных источников. Так, в анонимном описании берегов Черного моря, составленном в VI в. н. э., приведено другое название опустевшей к тому времени Феодосии – Ардабда («семибожный»), которое принадлежит «аланскому, то есть таврскому языку». Многие исследователи полагают, что название крымского средневекового города Сугдея (современный Судак) на аланском языке означало «чистый, святой». Согласно церковному преданию, записанному в XIII в., этот город был основан в 212 г. н. э.
В самом конце IV или начале V в. почти все упоминавшиеся выше могильники перестали использоваться. Вероятно, в связи со страшной угрозой, которую представляли собой шедшие с востока кочевники-гунны, аланы перешли на новые места. Возникают могильники Лучистое, Скалистое, Баклинский овраг с такими же, как и раньше, склепами и лепной посудой, но с новыми, присущими гуннскому времени, наборами гончарной и стеклянной посуды, конской сбруи, оружия, украшений и пр. Параллельно с ними существуют возникшие около середины III в. некрополи с трупосожжениями Харакс (на мысе Ай-Тодор, близ Ласточкиного Гнезда) и на южном склоне Чатыр-Дага. Они были оставлены германцами из племенного союза, возглавляемого готами. К VI в. трупосожжения исчезают. Высказано предположение о том, что это произошло в связи с принятием готами христианства. В результате формируется своеобразная культура средневекового населения Крымских гор и предгорий. Ее создателями, как полагают практически все современные исследователи, были преимущественно аланы и готы.
Однако вплоть до XIII в. письменные источники об аланах, живших в Крыму, ничего не сообщают. Правда, известно, датированное 706 г., надгробие, на котором высечены имена Моисея, Иосифа и Гошла Алани. Обнаружено оно в весьма примечательном месте – близ «пещерного города» Чуфут-Кале. Согласно более поздней письменной традиции, эта крепость, именовавшаяся Кырк-Ор, находилась в стране крымских асов – алан. Однако упомянутое надгробие происходит с кладбища, где активно работал Авраам Фиркович, известный подделками многих средневековых эпиграфических памятников. Поэтому использовать надпись в качестве полноценного исторического источника без дополнительной проверки нужно с величайшей осторожностью.
Начиная с XIII в. крымские аланы или асы многократно упоминаются в письменных источниках. Последний этноним (название народа) с полным основанием сопоставляется с ясами (так в русских летописях именовали аланов) и потому отождествляется с аланами. Внезапное открытие авторами средневековых сочинений крымских алан на фоне предшествующего долгого умолчания вряд ли случайно. Создается впечатление, что в Крым с Северного Кавказа приблизительно в начале XIII в. переселилась какая-то группа алан. Сугубо гипотетически, основываясь лишь на совпадении дат, можно предположить, что эта миграция произошла в результате или в связи с угрозой монголо-татарского нашествия.
В первой половине XIII века. христианский миссионер епископ Феодор по дороге в северокавказскую Аланию прибыл морем в Херсон (так в средние века назывался древний Херсонес, руины которого расположены близ современного Севастополя). Преследуемый врагами, он бежал и нашел приют в аланском селении, расположенном неподалеку от города. «Близ Херсона живут аланы, столько же по своей воле, сколько и по желанию херсонцев, словно некое ограждение и охрана города», – пишет Феодор. Чуть выше он называет этих алан «малыми». Сведения Феодора кажутся особенно достоверными в свете того факта, что он, в конце концов, добрался до кавказской Алании и, следовательно, имел возможность сравнивать жителей Крыма и Кавказа. Вероятно, в результате такого сравнения он назвал крымских алан «малыми», в отличие от гораздо более многочисленных, но родственных им жителей Северного Кавказа. Благодаря свидетельству Феодора становится ясно, что аланы концентрировались в Юго-Западном Крыму, где охраняли подступы к Херсону.
В июле 1253 г. Вильгельм Рубрук на пути из Судака к Перекопу в степи встретил алан. Они «… христиане по греческому обряду, имеющие греческие письмена и греческих священников. Однако они не схизматики подобно грекам, но чтут всякого христианина без различия лиц». Краткое замечание Рубрука позволяет сделать некоторые выводы. Во-первых, алан он встретил в степи, следовательно, они жили не только близ Херсона. Во-вторых, по-видимому, в Крыму аланы были не очень многочисленны. Во всяком случае, Рубрук встретил их впервые уже покидая полуостров. В-третьих, аланы, православные с точки зрения путешествующего католика, по-видимому, были не особенно искушены в вопросах вероисповедания, возможно, даже не знали о расколе церкви 1054 г.
Во второй половине XIII в. аланы упоминаются среди жителей недавно основанного города Крым (ныне – Старый Крым). Аланские купцы участвуют иногда в дипломатических миссиях, посредничая, в частности, в переговорах египетских султанов и ханов Золотой Орды.
Важнейшее свидетельство о крымских аланах принадлежит арабскому географу Абу-ль-Фиде (Абульфеда). «Керкер или Керкри …находится … в стране асов, его имя значит по-турецки сорок человек; это укрепленный замок, трудно доступный; он опирается на гору, на которую нельзя взойти. На верху горы есть площадь, где жители страны (в минуту опасности) находят убежище. Этот замок на некотором расстоянии от моря; жители принадлежат к племени асов… Керкер находится на север от Сары-Кермена; между этими двумя местами один день пути». Благодаря довольно точным топографическим указаниям, никто из исследователей не сомневается, что Керкер (у других авторов часто – Кырк-Ор) – это знаменитый «пещерный город» Чуфут-Кале, расположенный неподалеку от современного Бахчисарая. Сары-Керменом некоторые позднесредневековые арабские и тюркоязычные авторы именовали Херсон. Таким образом выясняется, что аланы, как и в XIII в., населяли Юго-Западный Крым и обладали одной из мощнейших на полуострове крепостей.
Об этом же писали в начале XV в. арабский географ Ал-Кашкаиди, а в XVIII в. – турецкий историк Аали-Эфеиди.
Венецианец Марино Санудо в письме французскому королю Филиппу IV от 13 октября 1334 г. отмечал, что в Крыму в зависимость от татар попали готы и небольшое число алан.
В актах Константинопольской патриархии дважды, в 1385 и 1390 гг., упомянут крымский приход Алания. Его точное местоположение неизвестно. Однако порядок перечисления населенных пунктов позволяет предположить, что он находился в Юго-Восточной части полуострова, где-то между Алуштой и Судаком.
Весьма интересные сведения об Алании и аланах удалось разузнать в XV в. венецианскому купцу Иосафато Барбаро: «Далее за Каффой по изгибу берега на Великом море, находится Готия, за ней Алания, которая тянется по «острову» в направлении Монкастро. … благодаря соседству готов с аланами произошло название готаланы. Первыми в этом месте были аланы, затем пришли готы, они завоевали эти страны и смешали свое имя с именем алан. Таким образом, в виду смешения одного племени с другим, они и называют себя готаланами. И те, и другие следуют обрядам греческой церкви».
Несмотря на неопределенность местоположения Монкастро, о локализации которого высказаны разные мнения, последовательность перечисления Каффы (Феодосия), Готии и Алании оставляет мало сомнений в том, что последняя располагалась в Юго-Западном Крыму. Исторический экскурс Иосафато Барбаро во многом совпадает с новейшими представлениями археологов об этнической истории Крыма в позднеримское время и в раннем средневековье, о чем уже говорилось выше. Именно в этом источнике впервые употреблен этноним готаланы, который многие современные авторы смело распространяют на раннесредневековое население Крымских гор и предгорий.
Резюмируя, историю алан в Крыму можно представить следующим образом. В конце III-IV вв. они в значительном количестве переселяются на полуостров с Северного Кавказа. В раннее средневековье аланы, наряду с готами, стали одним из основных компонентов формирующейся в Крымских горах и предгорьях новой народности, которую некоторые современные историки называют готаланами. В начале XIII в., возможно, происходит новая миграция алан в Крым с Северного Кавказа. В позднем средневековье они населяют два региона. Один из них – густо заселенный с центром в Кырк-Оре – Чуфут-Кале – локализуется в Юго-Западном Крыму, другой, менее значительный – в Юго-Восточной части полуострова. Отдельные группы алан расселились в Крымской степи.
В XVI в., после захвата Крыма турками, аланы, по-видимому, принимают участие в этногенезе крымских греков и крымских татар (горная этнографическая группа), утрачивают свои этнические особенности и перестают существовать как этнос. Их длительное пребывание в горном Крыму зафиксировано многими топонимами, включающими элементы – алан или -ас.

Литература
1.Айбабин А. И. Этническая история ранневизантийского Крыма. – Симферополь, 1999.
2.Герцен А. Г., Могаричев Ю.М. Крепость драгоценностей. Кырк-Ор. Чуфут-Кале. – Симферополь, 1993
3.Кузнецов В. А. Очерки истории алан. – Владикавказ, 1992
4.Якобсон А. Л. Средневековый Крым. – М; Л, 1964.

Метки для поиска: старинное оружие, украшения, керамика, меч, копье, стрелы, боевой топор, сабли, лунница, акинак, топоры-кельты. Сарматы, скифы, аланы, славяне, финно-угры, Пермский звериный стиль, мордва, меря, мурома, мещера, водь, словене, кривичи, вятичи. Звериный стиль, Западно - Сибирский звериный стиль.

© 2005 - 2019 год.
Все тексты и фотографии находящиеся на сайте сайт охвачены авторскими правами и являются собственностью администрации сайта.
Копирование информации с сайта - запрещено!

Полный текст автореферата диссертации по теме "Украшения балтского и финно-угорского происхождения средневекового Новгорода: систематизация, хронология, топография"

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ М.В.ЛОМОНОСОВА

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ КАФЕДРА АРХЕОЛОГИИ

ПОКРОВСКАЯ ЛЮБОВЬ ВЛАДИМИРОВНА

УКРАШЕНИЯ БАЛТСКОГО И ФИННО-УГОРСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ СРЕДНЕВЕКОВОГО НОВГОРОДА: СИСТЕМАТИЗАЦИЯ, ХРОНОЛОГИЯ, ТОПОГРАФИЯ

Специальность 07.00.06 - археология

На правах рукописи УДК 930. 26

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Е.А. Рыбина

Москва -1998

Работа выполнена на кафедре археологии Исторического факультета Московского государственного университета им. М.В.Ломоносова

Научный руководитель: доктор исторических наук Е.А.Рыбина

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук М.В.Седова,

кандидат исторических наук В.Я.Конецкий

Ведущая организация: Государственный Исторический музей

Защита состоится " / " 1998 года в /г часов на заседании диссертационного совета К.053.05.29 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук при Московском государственном университете имени В.В.Ломоносова по адресу: 117234, Воробьевы горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов МГУ, Исторический факультет, 5-й этаж, ауд. .

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале библиотеки 1-го корпуса гуманитарных факультетов МГУ им.М.В.Ломоносова

Ученый секретарь

диссертационного Совета,

доктор исторических наукЛ.Б.Заседателева

Обтая характеристика работы.

За годы археологического изучения Новгорода, благодаря уникальной сохранности культурного слоя, проведению работ в разных частях города, а так же крупномасштабным раскопкам на Неревском и Людине концах, была собрана огромная коллекция археологических древностей. Значительное место в ней занимают ювелирные изделия, среди которых, украшения балтского и финно-угорского происхождения составляют особую группу.

Актуальность темы. В культуре средневекового Новгорода, который являлся центром обширных земель с разноэтничньш населением, безусловно, должны найти отражения процессы, связанные со славяно-финским взаимодействием. Тем не менее вопросы этнического состава его населения, роли финно-угорского населения в образовании города и значение балтских и финно-угорских предметов в новгородской материальной культуре до сих пор остаются дискуссионными. Подробное изучение украшений балтского и финно-угорского происхождения, найденных в Новгороде, является одним из аспектов реконструкции этноисторической ситуации в Новгороде.

Цели и задачи исследования. Выделение и систематизация украшений балтского и финно-угорского происхождения, изучение хронологических закономерностей их распространения в Новгороде, распределение их по новгородским усадьбам, раскопанным в процессе археологических работ, которые проводятся в Новгороде уже более 60 лег, являются основными задачами исследования. Конечная цель, данной работы заключается в определение места и роли предметов, вошедших в изучаемую группу, в системе городских древностей Новгорода.

Научная новизна работы. В работе впервые обоснована систематизация украшений балтского и финно-угорского происхождения и проведено их распределение по новгородским усадьбам, а так же дан сравнительный анализ трех древнейших концов средневекового Новгорода, проведенный на основе

сиетематизации и топографировашш предметов изучаемой группы.

Объект исследования. В данном исследовании обобщены предметы группы украшений балтекого и финно-угорского происхождения из раскопок в Новгороде. В работе использовались коллекции новгородских ювелирных украшений, которые хранятся в Новгородском Государственном музее-заповеднике, Государственном Историческом музее, на кафедре археологии МГУ и описи находок новгородских раскопов. Метод отбора украшений в изучаемую группу заключался в определении происховдения предмета и подборе аналогий по многочисленным публикациям, посвященным балтеким и финно-угорским культурам и вопросам балто-славяно-финского взаимодействия. В результате выявления группы украшений балтекого и финно-угорского происхождения было рассмотрено 549 предметов, в числе которых, фибулы, булавки, некоторые типы привесок (в том числе и зооморфные), браслетов, перстней, височных колец и бронзовые спиральки-пронизки.

Хронологические рамки. Украшения балтекого и финно-угорского происхождения распределяются в слоях второй половины X - начала XV вв., что обусловлено наилучшей сохранностью культурного слоя Новгорода в пределах этого хронологического периода.

Практическая ценность работы. Систематизация, хронологическое и топографическое изучение украшений балтекого и финно-угорского происхождения, найденных в Новгороде, является первым этапом в решении проблемы этнокультурной ситуации в Новгороде. Кроме того, результаты проделанного исследования могут быть использованы для создания нового спецкурса.

Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на Новгородском семинаре на кафедре археологии МГУ (научный руководитель -академик В.Л.Янин), на научных конференциях в Нов- городе - "Новгород и Новгородская земля", на конференциях в Петрозаводске и Городце, а так же на VI международном конгрессе славянской археологии. По теме диссертации был еде-

лан доклад, на научном семинаре в университете г. Трондхейма (Норвегия). Некоторые положения работы изложены в шести публикациях (список прилагается).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. К работе прилагается кат&тог украшений балтского и финно-угорского происхождения, найденных в Новгороде, и альбом иллюстраций, состоящий из рисунков, таблиц и диаграмм.

Введение.

Введение состоит из четырех частей. В первой части обосновываются выбор темы и ее актуальность, определяются цели и задачи исследования и метод отбора предметов в группу украшений балтского и финно-угорского происхождения.

В.Л.Янин и М.Х.Алсшковский в статье "Происхождение Новгорода (к постановке проблемы)" выдвинули гипотезу о происхождении Новгорода на основе трех разноэтничных поселков, а так же о непосредственном участии словен новгородских, кривичей и фшшо-угоров в процессе становления города. В этой статье авторы отказываются от анализа украшений, так как по их мнению, выявление этнической принадлежности украшений в городской среде невозможно в связи с движением.моды.

Однако, наличие в Новгороде украшений балтского и финно-угорского происхождения не отрицается никем го исследователей, различие наблюдается только в подходе к их интерпретации. Так, Е.Н.Носов полностью отрицает этнические признаки у предметов, найденных в городе, однако, допускает наличие в городе небольшой группы финно-угров и считает, что в новгородской культуре есть финно-угорские элементы. М.В.Седова, останавливаясь на некоторых проблемах этнического состава населения Новгорода в монографии "Ювелирные изделия средневекового Новгорода (Х-ХУ вв.)" (М.Д981), при-

ходит к выводу, что Новгород с момента возникновения был полиэтничен. А.Б.Варенов на основании картографирования полых коньков-амулетов в пределах Неревского раскопа приходит к выводу о том, что они сосредоточены на тех усадьбах, где выявляются другие элементы финно-угорской культуры, что, по его мнению, является свидетельством финно-угорского происхождения Неревского конца. В.А.Буров считает, что основной чертой новгородской городской культуры был интернационализм и по украшением определить этнический состав его населения невозможно, в связи с заимствованиями многих типов украшений славянами у балтов и финно-угров.

Проблемы этноисторических реконструкций, безусловно, сложней и многогранней, чем изучение группы вещей, объединенных одним происхождением. Однако, изучение украшений балтекого и финно-угорского происхождения, найденных в Новгороде, является частью общей проблемы, а в решении вопросов, связанных с их местом и ролью в городской культуре, заключается первый этап реконструкции этноисторической ситуации в Новгороде.

Во второй части "Введения" рассмотрена литература, посвященная изучению новгородских ювелирных изделий. Изучение новгородских ювелирных украшений проводилось в разных направлениях. Благодаря этим исследованиям был сделан ряд общеисторических выводов, связанных с характером и состоянием ремесла, торговлей, культурными традициями средневекового города и т.п. Были затронуты вопросы социального и этнического состава населения Новгорода.

Основные категории ювелирных изделий были подробно рассмотрены М.В.Седовой в монографии "Ювелирные изделия древнего Новгорода (Х-ХУ вв.)" (М.Д981). Эта работа является наиболее полным сводом ювелирных изделий, наеденных в Новгороде за период археологических раскопок с 1951 по 1974 гг. В последней главе монографии, на основании обобщения изученного материала, был сделан ряд общеисторических выводов, касающихся этниче-

ского состава населения древнего Новгорода, развития ювелирного ремесла, торговых и политических контактов Новгорода с Византией, Западной Европой и Востоком, а так же дана характеристика новгородского женского убора в разные хронологические периоды.

Установлению датирующих типов новгородских украшений посвящен ряд работ Ю.М.Лесмана. Его исследования позволили уточнить хронологию украшений, найденных за пределами Новгорода.

Наряду с типологическим анализом массовой ювелирной продукции было проведено исследование технологических приемов новгородских ювелиров, которое было осуществлено Н.В.Рындиной.

Подробному изучению состава сплавов новгородских ювелирных изделий го цветных металлов было посвящено исследование А.А.Коновалова.

В третьей части "Введения" рассмотрена литература, посвященная топографии и стратиграфии новгородских раскопов, социальной принадлежности усадеб, раскопанных в процессе археологического изучения. Задачи этих исследований заключались, прежде всего, в анализе застройки, раскопанных комплексов и определении усадебных границ в разные стратиграфические периоды. Комплексы вещей рассматривались, в основном, без разделения по усадьбам и только для наиболее значительных находок (берестяные грамоты, печати) или при анализе комплексов, связанных с ремесленным производством, указывалось конкретное место находки.

Результатам обработки информации, полученные при археологическом исследовании Неревского конца (Неревский, Кузмодемьянский, Тихвинский и Людогощинский раскопы) посвящен ряд работ В.Л.Янина, Б.А.Колчпна, П.И.Засурцева, А.С.Хорошева и В.А.Бурова.

Результатам археологических работ, проводимых в других частях города, опубликованы в ряде статей и двух монографиях.

В четвертой части дан обзор обобщающих работ, в которых исследуются

проблемы б&что-славяно-финскому взаимодействия. Процесс включения в состав Древнерусского государства финно-угорских племен и вопросы славя-но-балто-финно-угорского взаимодействия подробно освещен в научной литературе. В исследованиях проводился детальный анализ археологических и летописных свидетельств, в качестве вспомогательных источников привлекались данные лингвистики, антропологии и этнографии.

Многочисленные публикации и обобщающие монографические исследования, в которых подробно изучены традиционные украшения балтов и финно-угров, существенно облегчают задачу определения предмета, найденного в Новгороде, как украшения балтекого или финно-угорского происхождения.

Глава I. Систематизация украшений балтекого и финно-угорского происхождения.

Украшения балтекого и финно-угорского происхождения встречаются практически во всех категориях ювелирных изделий, найденных в Новгороде. Установление происхождения предметов и подбор аналогий позволили выделить в изучаемую группу отдельные типы в следующих категориях: височные кольца, фибулы, булавки, браслеты, перстни и спиральки-пронизки. Всего было рассмотрение 545 предметов.

Височные кольца (21 экз.) -украшение женского головного убора, широко распространенное у славянских племен, и нехарактерное для балтов и финно-угров. Однако, существуют некоторые типы височных колец, которые можно соотносить с кругом финно-угорских древностей. Среди новгородских ювелирных изделий, таких колец 21 экземпляр, причем, 19 из них, многобусин-ные, широко распространенные на северо-западе Новгородской земли. Остальные височные кольца финно-угорского происхождения представлены небольшим количеством экземпляров. Среди них: браслетообразное плоско-ушковое (1 экз.) и лунницеобразное, ложноплетеное (1 экз.).

Головные украшения средневекового Новгорода финно-угорского проис-

хождения составляют хронологически компактную группу Х111-Х1У вв. Судя по количеству найденных экземпляров и времени их бытования, подобные украшения не были характерны для городского убора, поэтому причины их появления в Новгороде могут быть выяснены только в топографической части работы.

Фибулы (181 экз.) широко применялись в костюмах бачтов и финно-угров, а их распространение на северо-западе и северо-востоке Древней Руси связано с контактами славянского и финно-угорского населения, поэтому их нельзя считать славянским изобретением. Наиболее представительной в количественном отношении оказалась группа подковообразных фибул (176 экз.) Среди них, особенно много фибул со спиральнозагнутыми головками (103 экз.), что позволяет предполагать, что они входили в состав новгородского городского костюма. Другие подковообразные фибулы, различающиеся по форме головке представлены следую пиши типами: с гвоздевидными (28 экз.), с гранчатыми (25 экз.), с ромбовидными (4 экз.), маковидными (3 экз.), зооморфными (7 экз.) и конусовидными (6 экз.) головками.

Остальные фибулы представлены небольшим количеством экземпляров (карельские скорлупообразные (4 экз.), круглая щитковая "терветского" типа (1 экз.) и поэтому ах присутствие в Новгороде может быть объяснено только в топографической части работы.

Булавки (132 экз), как и фибулы были застежками верхней одежды. Они появляются у балтов и распространяются у прибалтийско-финских народов, уже в качестве их этноопределяющих украшений. Булавки нехарактерны для славянских памятников, поэтому их появление в Новгороде само по себе уникально. В Новгороде известно 41 экземпляр булавок, связанных с кругом балт-ских и финно-угорских древностей: с треугольной головкой (1 экз.), с крестовидными головками (9 экз.), с двуспиральными головками (5 экз.), с кольцом, продетым через шарообразную головку (26 экз.).

Развитие типов булавок в городской среде приводит к тому, что в Новгороде появляются булавки, не встречающиеся за его пределами: с головками сложных форм (32 экз.), с трехлопастными головками (26 экз.), со стилизованными головками (29 экз.) и с головками в виде крылатого зверя (7 экз.). При сопоставлении графиков хронологического распределения булавок разных типов было выяснено, что для Новгорода Х-Х1 вв. были характерны булавки ■ прибалтийских типов, в XII веке - булавки с кольцом, продетым через шарообразную головку и булавки с головками сложных форм, в ХШ-ХЗУ вв. наиболее распространенными оказываются булавки со стилизованными головками и с трехлопастными головками.

Привески (133 экз.).

Привески использовались в костюмах и славян, и балтов, и финно-угров. Среди всего многообразия привесок, найденных в Новгороде, некоторые типы, несомненно, имеют балтское или фннно-угорское происхождение.

Цепедержатели (8 экз.) использовались в костюмах балтов и прибалтийских финнов для прикрепления цепочек и шумящих украшений и прикреплялись к булавкам или фибулам.

Трапецевидные привески (2 экз.) среди трапецевидных привесок, найденных в Новгороде только две могут быть интерпретированы как финно-угорские.

Игольники (7 экз.) являются типично финно-угорским украшением. Среди игольников найденных в Новгороде - игольники с арочным навершием (4 экз.), цилиндрические (2 экз.) и вертикальный (1 экз.).

Ф-образные пронизки (6 экз.) были широко распространены на памятниках Прикамья, перми вычегодской и веси, а так же среди древностей карельского перешейка.

Конусовидные привески (6 экз.) широко распространены на финно-угорских территориях восточно-европейского Севера.

Привески лапчатой формы (3 экз.) напоминают лапку водоплавающей птицы, они прикреплялись к зооморфным привескам, распространенным у финно-угров.

Круглые привески (2 экз.). Одной из наиболее распространенных групп привесок в Новгороде были круглые привески, однако, только две могут быть интерпретированы как финно-угорские. Обе привески прорезные, одна из них, лунницевключенная. замкнутокрещатая, вторая - с изображением солнечного диска.

Привески-ножны (4экз.). Среди привесок в виде миниатюрных предметов быта или оружия, только привески-ножны имели финно-угорское происхождение и могли использоваться в качестве игольников.

Зооморфные привески (94 экз.). В Новгороде известны привески, изображающие водоплавающих птиц (уточек) и коней.

Птицевидпые привески (20 экз.). В финно-угорской мифологии особую роль играл культ водоплавающей птицы. Исследования в области финно-угорской мифологии и сходство космогонического значения водоплавающей птицы у прибалтийско-финских и восточнофинских племен позволяют сделать вывод о том, что корни этого культа уходят в глубокую древность. Так как культ утки имел особое значение у финно-угоров и был характерной чертой их языческих представлений, то и привески-уточки, найденные в Новгороде, имеют финно-угорское происхождение. В Новгороде известны пластинчатые (15 экз.) и полые (5 экз.) птнцевидные привески разных типов.

Привески-коньки (74 экз.). Культ коня у финно-угров оформляется позже, в то время, когда происходит усиление роли коневодства в их хозяйственной системе. Многочисленные и разнообразные привески-коныш встречаются по всей территории финно-угорского расселения.

Анализ языческих верований восточных славян показал, что конь был введен в славянскую аграрно-магическую обрядность и был символом добра,

благоденствия и счастья. Культ коня зафиксирован и у древне- балтского населения. Привески коньки, на которых встречаются солярные знаки бытовали и у балтов и у славян и у финно-угров. Однако только у фишю-угров коньки-амулеты получают широкое распространение.

В Новгороде известны и пластинчатые (14 экз.) и полые (60 экз.) коньки-амулеты, однако, наиболее распространенными оказываются полые коньки-амулеты со сканной гривой (51 экз.), которые, вероятно, становятся городским украшением, полых коньков-амулетов с "кольчатой грнвой всего 9 экземпляров.

Таким образом, близость культурных традиций приводит к распространению в Новгороде коньковых привесок и использованию в городском костюме, в основном, полых коньков-амулетов со сканной гривой, а птицевидные привески-амулеты не получают в Новгороде широкого распространения.

Браслеты (31 экз.) - широко распространенная категория украшений в Новгороде. Однако, среди огромного количества браслетов, найденных в Новгороде, только небольшая группа может быть отнесена к кругу балтеких и фишю-угорских древностей. Среди них: звериноголовые (6 экз.), узкомассивные (15 экз.), ширококонечные (3 экз.), шумящие (7 экз.) браслеты.

Псрстпи (11 экз.). Среди всего разнообразия перстней, найденных в Новгороде, перстни балтского и финно-угорского происхождения составляют небольшую группу. Среди них: спиральные (5 экз.), пластинчатые "усатые" (2 экз.) и узкопластинчатые с орнаментом в виде косички (4 экз.).

Спиральки-пропизки (36 экз.) использовались в качестве деталей орнаментов на верхней одежде и головных уборах у балтеких и западнофинских племен. В связи с фрагментарностью их находок, невозможно определить относилась ли часть из них к головному убору. Тем не менее, их присутствие в новгородском археологическом материале фиксирует наличие в Новгороде одежды с бронзовыми орнаментами.

Систематизация украшений балтского и финно-угорского происхождения, найденных в Новгороде, показала, что часть из них обладает набором общих признаков, которые позволяют определить эти украшения, как вошедшие в состав городского костюма. Эту группу украшений характеризует:

1. Большой количественный состав.

2. Широкое распространение по всему городу.

3. Широкий хронологический диапазон.

4. Хронологическое развитие типов.

5. Стандартизация и упрощение формы.

В эту группу украшений вошли: подковообразные фибулы, булавки и полые шумящие коньки-амулеты со сканной гривой.

Остальные украшения балтского и финно-угорского происхождения характеризует небольшой количественный состав, при котором они либо составляют хронологически компактные группы, либо широко разбросаны по всему изучаемому периоду.

Глава IL Хронологическое распределение украшений балтского и финно-угорского происхождения.

Сопоставление графиков хронологического распределения отдельных типов украшений балтского и финно-угорского происхождения показало наличие хронологических тенденций в их распространении в Новгороде. Это позволило выделить три хронологических периода:

I период - Х-ХЗ вв.

И период - XII в.

III период-XIII-XIV вв.

I период (X-XI вв.) Всего в слоях первого периода найдено 127 украшений балтского и финно-угорского происхождения. Среди них: височное кольцо (1 экз.), подковообразные фибулы (82 экз.), булавки (7 экз.), привески (II экз.), браслеты (13 экз.), перстни (4 экз.), спиральки-пронизки (9 экз.).

Наиболсе распространенной группой украшений балтекого и финно-угорского происхождения, в это время, были застежки верхней одежды, в основном, подковообразные фибулы различных типов. Среди 1шх, наиболее встречаемым типом были фибулы со спиралънозагнутыми головками (61 экз.). Поэтому, можно предположить, что уже с Х-Х1 вв. эти фибулы входили в состав городского костюма.

По своему происхождению украшения первого периода связаны с кругом общебалтеких и прибалтийско-фшшских древностей. Количественное сравнение украшений изучаемой группы двух крупнейших раскопов Новгорода (Не-ревского и Троицкого) показало наличие общих тенденций в их распространении на древнейших концах средневекового Новгорода. Это свидетельствует о том, что в системе украшений раннего периода не прослеживается однородность с небольшим включением иноэтничных элементов. Поэтому, можно предполагать, что украшения прибалтийского происхождения уже в это время входили в новгородский костюм. Видимо, в Х-Х1 вв. уже существовала сложившаяся традиция в системе украшений, а ее формирование выходит за рамки изучаемого периода. Таки образом, вероятно новгородская культура на ее раннем этапе развития была многокомпонентной.

II период (XII век). Всего к этому времени относится 99 предметов изучаемой группы, среди них: фибулы (29 экз.), булавки (25 экз.), привески различных типов (22 экз.), браслеты (6 экз.), перстни (3 экз.), спиральки-пронизки (14 экз.).

Количество украшений балтекого и финно-угорского происхождения в это время сокращается за счет сокращения количества подковообразных фибул (28 экз.). Однако, в XII веке происходит резкое возрастание количества булавок, это позволяет предположить, что в новгородском костюме происходит замена фибул булавками.

Формирование городских типов украшений, в основном, завершается к XII

веку и, вероятно, сокращение количества украшений изучаемой группы связано с этим процессом, который приводит к сглаживанию черт многокомпо-нентности в городской культуре.

III период (XIII-XIV вв.) В это время количество украшений изучаемой группы резко возрастает (288 экз.). Среди украшений третьего периода: височные кольца (19 экз.), подковообразные фибулы (60 экз.), булавки (87 экз.), привески (95 экз.), браслеты (12 экз.), перстни (4 экз.), спиральки-пронизки (12 экз.).

В третьем периоде количество застежек верхней одежды резко возрастает, в основном за счет распространения булавок новгородских типов (со стилизованными головками и с трехлопастными головками). Можно предположить, что в это время, булавки были более популярны в городском костюме, чем фибулы. При общем уменьшении в XIII-XIV вв. количества нагрудных украшений, количество привесок финно-угорского происхождения в это время возрастает и характеризуется большим разнообразием типов. Среди них, большую группу украшений в это время составляют полые шумящие коньки-амулеты со сканной гривой.

Вероятно увеличение количества украшений изучаемой группы связано с процессом объединения финно-угорских племен под властью Новгорода. Развитие взаимоотношений Новгорода с финно-угорскими племенами, вошедшими в состав Новгородской земли, приводит к своеобразному славянофинскому культурному синтезу и развитию своих форм украшений на этих территориях. Именно к этому времени относится оформление и расцвет культур этих племен. Видимо, процесс взаимодействия культурных традиций находит свое отражение и в новгородском археологическом материале.

Распределение украшений балтекого и финно-угорского происхождения по хронологическим периодам показало, что новгородская культура была многокомпонентной. Проявления ее многокомпонентное™ в разное время зависят от

разных факторов. В первом периоде (Х-Х1 вв.) в новгородской культуре прослеживается обхдебалтекий компонент, который во втором периоде (XII век), в результате развития городских форм украшений, практически исчезает. В третьем периоде (ХШ-Х1У вв.) многокомпонентность новгородской культуры проявляется в увеличении украшений финно-угорского происхождения и в развитии форм украшений изучаемой группы (подковообразные фибулы, булавки, полые привески-коньки) в городской среде.

Глава Ш. Топографическое распределение украшений балтекого и фшшо-угорского происхождения.

Археологические раскопки проводились, в основном, на трех древнейших концах средневекового Новгорода - Нерсвском, Людином и Славенском. Для топографического изучения группы украшений наибольшее значение приобретают раскопки Неревского и Людина концов, где проводились крупномасштабные исследования. Разрозненность раскопанных участков Славенского конца значительно снижает возможности системного топографического исследования украшений изучаемой группы.

Неревский конец расположен к северу и северо-западу от Детинца, на левом берегу Волхова. На его территории было заложено несколько раскопов, среди которых Неревский раскоп был самым значительным. Археологические работы на нем были начаты в 1951 году и продолжались до 1962 года. За 12 лет был исследован участок общей площадью 8840 кв.м. Древнейшие слои Неревского раскопа датируются серединой X века.

На Неревском раскопе был открыт целый район средневекового города, который включал улицы и примыкающие к ним усадьбы. В раскоп вошла часть Великой улицы и ее перекрестки с Кузмодемьянской и Холопьей улицами.

Усадьбы Неревского раскопа были рассмотрены по следующим комплексам:

I. Усадьбы перекрестка Великой и Холопьей улиц, расположенные в се-

вериой части раскопа (северный усадебный комплекс).

Усадьбы А, Г, Ж, 3.

При топографическом распределении украшений изучаемой группы на усадьбах северного комплекса были выявлены общие закономерности, которые косвенным образом свидетельствуют об его единстве. Количественное распределение и качественный состав изучаемой группы украшений на этих усадьбах показывают те же тенденции, которые были прослежены в главе, посвященной хронологическим периодам. Всего на усадьбах северного комплекса было найдено 30 украшений балтекого и финно-угорского происхождения. Для Х-Х1 вв. (14 экз.) характерно распространение застежек верхней одежды прибалтийского облика, в XII веке заметно резкое понижение количества украшений изучаемой группы (6 экз.). В слоях ХШ-ХГ/ вв. количество предметов, которые представлены, в основном, булавками новгородских типов (7 экз.) и польши коньками-амулетами со сканной гривой (2 экз.), вновь возрастает (11 экз.).

П. Усадьбы, расположенные к востоку от Великой улицы.

1. Усадьба Б.

Эта усадьба раскопана полностью, и на ее территории найдено 62 предмета, которые можно интерпретировать как украшения балтекого и финно-угорского происхождения. Среди украшений этой усадьбы есть застежки верхней одежды (булавки и фибулы - 36 экз.), перстни и браслеты (8 экз.), а так же различные привески (13 экз.). В отличие от усадеб северного усадебного комплекса на усадьбе Б в Х-Х1 вв. прослеживается большее разнообразие украшений изучаемой группы (21 экз.). Тем не менее, основу этой группы, так же составляют подковообразные фибулы различных типов (12 экз.). К XII веку относится 15 предметов, девять из них являются застежками верхней одежды (булавки и фибулы). В слоях ХШ-ХП/ вв. происходит повышение количества украшений (24 экз.). Основу коллекции третьего периода на этой усадьбе со-

ставляют украшения, вошедшие в состав городского коспома: булавки новгородских типов (10 экз.), подковообразные фибулы (5 экз.) и полые коньки-амулеты со сканной гривой (6 экз.).

Берестяные грамота, происходящие с усадьбы Б этого времени, свидетель- " ствуют о том, что ее владелец собирал дань в Заволоцких землях. Можно предположить, что владельцы усадьбы уже с раннего периода собирали дат. в Заволочье. Об этом свидетельствует находки деревянного цилиндра в слоях XI века с надписью "Емца гривны" н берестяных грамот № 143, 52, относящейся к слоям ХШ-ХГУ вв. Тогда, возможно, происхождение украшений изучаемой группы, найденных на усадьбе Б, можно связывать с северо-востоком Новгородской земли. Таким образом, по материалам этой усадьбы появляется новая закономерность, выявить которую удалось только при топографическом изучении украшений балггекого и финно-угорского происхождения - увеличение количества предметов изучаемой группы связано с деятельностью владельцев усадьбы.

2. Усадьба К

Всего на усадьбе Е найдено 46 предмета, которые можно интерпретировать как украшения балгекого и финно-угорского происхождения. Хронологическое распределение украшений изучаемой группы показало практически равное количественное соотношение в I (6 экз.) и II (8 экз.) периодах н резкое возрастание количества предметов в Ш периоде (31 экз.). Среди них, 13 застежек одежды (подковообразные фибулы и булавки новгородских тинов) и 5 полых коньков-амулетов со сканной гривой, карельская скорлупообразная фибула (тип Н), два пластинчатых конька-амулета, три многобусинных височных кольца, браслет с колечками для привешивания шумящих украшений и др. В это время с территории усадьбы Е происходит 8 берестяных грамот, связанных с Карельскими землями. Особенно интересна грамота № 248/249, которая представляет собой жалобу карел Новгороду о нападении немцев на

Кирьякшскнй в Кюлолакшский погосты в 1396 году. Содержание этой грамоты позволяет предположить, что владелец усадьбы Е мог быть организатором военного похода и собирать дань в Карельских землях.

Таким образом, в то время когда деятельность владельцев усадьбы Е связана со сбором дани в Карелии, количество украшений изучаемой группы на этой усадьбе резко возрастает. Тем не менее, на усадьбе не прослеживается четкого комплекса карельских украшений. Возможно, это объясняется тем, что владельцы усадьбы Е не имели собственных земель в Карелии. Вероятно, их земли находились в Водской пятине. Анализ берестяной грамоты 248/249, проведенный А.А.Залюняком, показал, что она была написана в Водской пятине. Поэтому, логично предположить, что владельцы усадьбы Е, принадлежавшие к крупному боярскому роду Мишиничей-Онцифоровичей н владевшие землями в Водской пятине, соседней с Карельскими землями, в момент укрепления политической власти Новгорода в Карелии, начинают заниматься сбором дани и организацией военных походов.

Ш. Усадьбы, расположенные к западу от Великой улицы.

1. Усадьба Д.

Всего на этой усадьбе было найдено 46 предметов изучаемой группы. Их распределение по хронологическим периодам показало, что их резкое количественное возрастание, так же происходит в третьем периоде (Х-Х1 вв. - 13 экз., ХП в. - 9 экз., ХШ-ХГУ вв. - 24 экз.). Вероятно, это можно объяснить тем, что усадьба Д, как и усадьба Е в это время принадлежала боярской семье Мишиничей-Онцифоровичей. Так же как и на других усадьбах здесь много застежек верхней одежды (булавок и фибул - 35 экз.) и полых коньков-амулетов со сканной гривой (4 экз.).

Среда застежек верхней одежды, заметно преобладание подковообразных фибул, а не булавок новгородских типов. На усадьбе Д в это время найдены две головки ажурных крестовидных булавок, соединенные цепочкой, прнбал-

тийского происхождения. Найдены они в комплексе с пластинчатым коньком-амулетом. Подобное сочетание было отмечено на усадьбе А в первом периоде. Происхождение других предметов изучаемой группы (Ф-образная пронизка, полый конек-амулет с кольчатой гривой, шумящий браслет и др.), найденных на этой усадьбе, в целом, можно охарактеризовать как прибалтийско-финнское.

Таким образом, специфической особенностью усадьбы Д является сохранение традиций I периода: преобладание подковообразных фибул, сохранение булавок прибалтийских типов.

2. Усадьба В.

Усадьба В раскопана неполностью и с ее территории происходит всего 17 предметов изучаемой группы. В хронологическом распределении украшений этой усадьбы прослеживаются те же тенденции, что и на других усадьбах. I период - 7 предметов, II период - 3 предмета, III период - 7 предметов. Так же как и на других усадьбах, это в основном, застежки верхней одежды - булавки и фибулы (11 экз.).

IV. Усадьбы перекрестка Великой и Кузмодемьянской улиц, расположенные в южной части раскопа.

1. Усадьба И.

Эта усадьба раскопана полностью и с ее территории происходит 41 предмет, которые можно интерпретировать как украшения балтекого и финно-угорского происхождения (Х-Х1 вв.- 10 экз., XII в.- 10 экз., ХШ-Х1У вв. - 21 экз.). Резкое возрастание количества украшений изучаемой группы связано с тем, что эта усадьба, так же как и усадьбы Ей Д, принадлежала боярской семье Мишиничей-Онцифоровичей. Поэтому, вероятно, сходство комплексов украшений (большое количество булавок и подковообразных фибул - 17 экз. и полых коньков-амулетов - 4 экз.) можно объяснить общей принадлежностью усадеб одному боярскому клану, интересы которого, распространялись на

северо-запад Новгородской земли. Возможно с этим связано и появление на усадьбе И карельских украшений (ажурная кольцевая фибула, скорлупообраз-ная фибула и Ф-образная пронизка).

2. Усадьба К..

Усадьба К раскопана частично и с ее территории происходит всего 15 предметов изучаемой группы (Х-Х1 вв. - 1 экз., XII в.- 6 экз., ХШ-Х1У вв. - 8 экз.). Интересно отметить отсутствие на этой усадьбы подковообразных фибул, застежки одежды появляются на ней с XII века и представлены булавками различных типов (6 экз.).

Топографическое распределение украшений балтекого и финно-угорского происхождения по усадьбам Неревского раскопа позволило выделить в Х-Х1 вв. четыре усадьбы, которые отличает наибольшее количество украшений изучаемой группы. Это усадьбы северного усадебного комплекса (А, Г, Ж), Д, И и Б. Все эти усадьбы расположены на перекрестках улиц. На этих усадьбах сосредоточены все прибалтийские булавки и большинство подковообразных фибул различных типов. Именно эти украшения составили высокий процент содержания предметов изучаемой группы на усадьбах И и Д. На усадьбе Б, кроме подковообразных фибул в эту группу вошли: плоская прорезная привеска-уточка, браслеты и перстни.

Таким образом, украшения балтекого и финно-угорского происхождения на неревских усадьбах в Х-Х1 вв. представлены, в основном, застежками верхней одежды (подковообразными фибулами и булавками). Как было выяснено в предыдущих главах, эти предметы входили в состав новгородского городского костюма и, поэтому не могут быть отнесены к иноэтничным элементам и служить этническим индикатором для характеристики населения Неревского конца.

Зооморфные привески представлены, в основном плоскими прорезными привесками-уточками. Исследователи считают, что местом происхождения

этих привесок было Юго-Восточное Приладожье. Стандартность (}юрм новгородских привесок позволяет предположить, что они были изготовлены в Новгороде по приладожским образцам.

Бронзовые спиральки-пронизки, составляющие орнаменты на балтских и финно-угорских костюмах есть на всех неревских усадьбах, но в связи с их небольшим количеством, приходится признать, что для вывода об использовании их в Новгороде их очень мало.

Распределение украшений по усадьбам Неревского раскопа подтверждают вывод о том, что общебалтский компонент играл в сложении новгородской культуры немаловажную роль. Таким образом, на основе анализа украшений X-XI вв. неревских усадеб можно сделать вывод о том, что новгородская культура была многокомпонентна и ее сложение выходит за рамки изучаемого периода.

В XII веке на фоне повышения общего количества украшений на усадьбах Неревского конца (204 экз.) заметно резкое понижение количества украшений изучаемой группы (56 экз.). Уменьшается количество подковообразных фибул, прибалтийские булавки заменяются булавками новгородских типов. При общем увеличении количества браслетов и перстней, прибалтийских типов в этих категориях единицы.

Среди неревских усадеб в это время по количеству украшений изучаемой группы выделяется усадьба Б, владельцы которой занимались сбором дани в Заволоцких землях.

В XIII-XIV вв. количество украшений изучаемой группы на неревских усадьбах вновь возрастает (126 экз.). В это время практически полностью исчезают птицевидные амулеты и широко распространяются полые коньки-амулеты со сканной гривой. Среди застежек верхней одежды преобладают булавки новгородских типов. Таким образом, количество украшений балтеко-го и финно-угорского происхождения, найденных на неревских усадьбах,

увеличивается за счет тех украшений, которые вошли в состав городского костюма.

В третьем периоде по количеству украшений изучаемой группы выделяются усадьбы Д, Е, И, принадлежащие боярской семье Мишиничей-Онцифоровичей и усадьба Б.

Владельцы усадьбы Е, так же как и владельцы усадьбы Б, занимались сбором дани в зависимых землях и это находит свое отражение в вещевом комплексе этих усадеб. Однако, если боярская семья, владеющая усадьбой Б, собирала дань на протяжении всего, изучаемого периода, то на усадьбе Е даннические связи прослеживаются только в ХШ-Х1У вв. Количественный рост украшений изучаемой группы на этих усадьбах, возможно, связан с тем, что на них могли жить финно-угры, выходцы из тех земель, с которыми боярские семьи были связаны.

Таким образом, топографическое распределение украшений балтекого и финно-угорского происхождения показывает схожесть комплексов родственных усадеб.

Общие закономерности и специфические особенности распределения украшений изучаемой группы на усадьбах Неревского раскопа позволяют предположить, что финно-угорское население Неревского конца не образовывало отдельного поселения, а жило на усадьбах, принадлежащих боярским кланам.

Людип конец, так же как и Неревский, расположен на левом берету Волхова. В 1973 году на Людином конце был заложен Троицкий раскоп, раскопки на котором продолжаются до сих пор. На его территории были вскрыты перекресток Черницыной и Пробойной улиц и прилегающие к ним усадьбы, а в северо-западной части раскопа - небольшой отрезок Ярышевой улицы. В процессе археологического исследования было высказано предположение, что усадьбы этого участка Людина конца принадлежали боярскому клану Мирош-ки Нездинича.

Политическая борьба двух кланов Людина конца привела к тому, что городские владения Мирошкиничей были разорены и сожжены в 1207 году, и следы этого пожара прослеживаются на Троицком раскопе. После пожара усадьбы, видимо, были переданы новым владельцам. Таким образом с середины X века до начала XIII века этот участок Людина конца был частью аристократического района и его планография идентична Неревскому.

Усадьбы, вскрытые в процессе археологического изучения, рассмотрены по улицам, вдоль которых они расположены:

I. Усадьбы Черпицыной улицы.

I. Юго-восточный комплекс (усадьбы А и Б)

Наиболее подробно изучены усадьбы, расположенные в юго-восточной части раскопа, на перекрестке Черницыной и Пробойной улиц. Среди них, полностью раскопана усадьба А, культурный слой усадьбы Б срыт и испорчен перекопами. На усадьбах этого комплекса найдено 32 предмета, которые можно интерпретировать как украшения балтекого и финно-угорского происхождения. В X-XI вв. (14 экз.) на этих усадьбах прослеживаются те же закономерности, что и на нерсвских усадьбах перекрестка Великой и Холопьей улиц (усадьбы северного комплекса, Д и Б). Украшения изучаемой группы представлены, в основном, застежками верхней одежды общебалтеких типов (8 экз.). На усадьбе Б в комплексе с крестовидной булавкой найден пластинчатый конек-амулет. В XII веке количество украшений сокращается, что характерно и для нерсвских усадеб (6 экз.). В слоях XIII-XIV вв. на усадьбах комплекса 11 предметов. Кроме украшений, определенных ранее как характерные для городского костюма (булавки - 1 экз., фибулы - 4 экз., полые коньки-амулеты со сканной гривой - 1 экз.), на этих усадьбах найдены украшения, которые можно определить как прибалтийское или западнофинскос (двуспиральный цепедер-жатель, пластинчатый конек -амулет XIII типа, фибула "терветского" типа). Пластинчатая птицевидная привеска IV типа, найденная на усадьбе А в слое

означала XIII века, возможно, составляет единый комплекс с птицевидной привеской V типа, найденной на этой же усадьбе в слоях XII века. Птицевидные привески этих типов, вероятно северо-восточного происхождения.

2. Северо-восточный комплекс (усадьба В)

Усадьба В раскопана на небольшой площади, так как се большая часть была уничтожена рвом Земляного города в 1542 году. Всего на этой усадьбе найдено 11 предметов изучаемой группы: Х-ХЗ вв. - 2 экз.. XII век - 3 экз., XIII-XIV вв. - 6 экз. Особый интерес представляет комплекс карельских украшений, найденный на усадьбе В, которому относятся: подковообразная фибула с гранчатыми головками и орнаментом на дуге, скорлупообразная фибула типа Н, Ф-образная пронизка и двуспиральный цепедержатель. Скорлупообразная фибула, Ф-образная пронизка и цепедержатель составляли единый убор, аналогия которому найдена в одном из карельских могильников. Вероятно этот комплекс характеризует какое-то одномоментное событие, связанное с деятельностью владельцев усадьбы.

3. Северо-западный комплекс (усадьбы Г, 3, М, Л,Н)

Усадьбы, расположенные к западу от Пробойной улицы, вдоль Черницы-ной, в Х-Х1 вв. были одной усадьбой, впоследствии эта территория разделяется на несколько усадеб. Всего на усадьбах этого комплекса найдено 68 предметов, которые можно интерпретировать как украшения балтского и финно-угорского происхождения. В Х-Х1 вв. (11 экз.) украшения изучаемой группы представлены, в основном, подковообразными фибулами (8 экз.), в XII веке происходит сокращение количества украшений (7 экз.). В слоях ХШ-Х1У вв. происходит резкое повышение количества украшений изучаемой группы (50 экз.). Количество застежек верхней одежды увеличивается за счет появления на этих усадьбах булавок новгородских типов (15 экз.), подковообразных фибул в слоях третьего периода 10 экз. Среди других украшений этого времени на усадьбах северо-западного комплекса найдены: зооморфные привески (8

24экз.), привески других типов (7 экз.) и браслеты (4 экз.).

4. Юго-западный комплекс (усадьбы Ж, Е).

Усадьбы Е и Ж, расположенные в южной части раскопа, на перекрестке Черницыной и Пробойной улиц исследованы на небольшой площади и работы на этом участке ведутся в настоящее время. Всего на этих усадьба найдено 12 украшений изучаемой группы, среди которых, 10 предметов являются застежками верхней одежды.

II. Усадьбы Ярышевой улицы.

Усадьбы О, П, И.

Эти усадьбы расположены вдоль Ярышевой улицы и раскопаны частично, в настоящее время, в этой части Троицкого раскопа работы продолжаются на усадьбе И.

Всего на усадьбах комплекса Ярышевой улицы найдено 28 предметов изучаемой группы. Украшения I и II периодов представлены на этих усадьбах подковообразными фибулами (7 экз.) и балтеким цепедержателем. Основное количество предметов относится к III периоду (21 экз.). Среди украшений этого периода 7 подковообразных фибул, пять зооморфных привесок, две булавки, конусовидная привеска и многобусииное височное кольцо.

Распределение украшений балтекого и финно-угорского происхождения по усадьбам и усадебным комплексам Людина конца показало, что в этой части Новгорода в распределении украшений изучаемой группы прослеживаются те же тенденции, что и на Неревском конце.

1. Широкое распространение прибалтийских застежек верхней одежды (подковообразных фибул и булавок).

2. Присутствие в ранних слоях плоских прорезных птицевидных амулетов и пластинчатых коньков-амулетов.

3. Большее разнообразие комплексов украшений на усадьбах, расположенных на перекрестках улиц.

Всего к слоям первого периода относится 27 предметов.

В XII веке количество украшений балтекого и финно-угорского происхождения на усадьбах Людина конца сокращается (19 экз.). Среди застежек верхней одежды продолжают преобладать подковообразные фибулы. В это время, на усадьбах перекрестка Черницыной и Пробойной улиц (А и Г) появляется комплекс украшений, происхождение которых можно охарактеризовать как северо-восточное или восточнофинское (две полые привески-уточки XVIII типа, пластинчатые привески уточки IV и V типов, флаконовидная привеска). Кроме того, на этих усадьбах есть и другие предметы, связанные с Восточноевропейским Севером (антропоморфная привеска, деревянное антропоморфное навершие, изображение моржей на камнях, рисунок на бересте: человек в чуме). Можно предположить, что этот комплекс связан с деятельностью владельцев усадеб, которая заключалась в организации походов на Югру за данью и участии в них. В одной из грамот (№ 548) упоминается Моислав Попович, возможно, участник похода 1193 года воеводы Ядрея на Югру. Другая грамота (№ 589) подписана Жилой, хорошо известному по грамоте Великого князя Ивана Калиты печерским сокольникам. Территориальная и хронологическая устойчивость группы предметов северо-восточного происхождения и ее связь с другими источниками позволяет сравнивать эти усадьбы с неревской усадьбой Б, владельцы которой в течении нескольких поколений собирали дань на Северной Двине.

В третьем периоде количество украшений балтекого и финно-угорского происхождения на усадьбах Людина конца резко увеличивается (77 экз.). Появляются новгородские одежные булавки и полые шумящие коньки-амулеты. Таким образом, закономерности развития новгородских типов в группе украшений балтекого и финно-угорского происхождения идентичны и на Нерев-ском и на Людином концах и не связаны с социальной принадлежностью владельцев усадеб. Это свидетельствует об единстве развития городской новго-

родской культуры, в основе которой прослеживается многокомпонентность.

К особенностям группы украшений балтского и финно-угорского происхождения Людина конца следует отнести хронологическую устойчивость комплекса украшений балтского и прибалтийско-финнского происхождения. Украшения прибалтийского круга древностей встречаются на усадьбах Людина конца на протяжении всех трех периодов, однако, в ХПГ-ХГУ вв. они сосредоточены, в основном, на усадьбах, расположенных вдоль Черницыной улицы, к западу от Пробойной. Среди украшений Людина конца есть 5 двуспиральных цепедержателей I типа, найденных на разных усадьбах. Эти цепедержатели нельзя считать типично карельскими, так как они распространены и на других территориях (Эстония, Финляндия, Ижорское плато). Только один цепедержа-тель, найденный в слое начала XIII века на усадьбе В в комплексе с другими карельскими украшениями, можно считать типично карельским. Кроме цепедержателей к кругу западнофинских украшений относятся: пластинчатая привеска-уточка II типа, балтекий цепедержатель, пластинчатый двухголовых конек-амулет, подковообразные фибулы разных типов(в частности, с зооморфными головками и с гранчатыми головками и орнаментом на дуге), булавка с крестовидной головкой, пластинчатые коньки-амулеты XIII типа. Можно предположить, что на усадьбах Людина конца прослеживаются связи с землями, не вошедшими в состав владений Новгорода.

Славенский конец.

Славенский конец расположен на правом берегу Волхова и является одним из трех древнейших концов средневекового Новгорода. В отличие от двух других древнейших концов (Неревского и Людина) на Славенском конце не проводились раскопки большой площади. Здесь закладывались небольшие по площади раскопы (от 160 кв.м до 1430 кв.м) и в раскопанную площадь попадали лишь части 2-3 усадеб, иногда 1-2 целые. Таким образом, раскопы Сла-венского конца не составляют целостную картину и фрагментарность усадеб-

ных комплексов лишает исследователей возможности подробного изучения группы украшений балтского и финно-угорского происхождения по топографическому принципу. Всего на раскопах Славенского конца выявлено 57 предметов изучаемой группы, причем 27 из них, найдено на Ильинском раскопе, самом большом по площади из раскопов Славенского конца (1430 кв.м). Этот раскоп был заложен в 1962 году на углу улиц 1 Мая (Ильина) и Красило-ва, неподалеку от Знаменского собора. Раскопки на этом участке продолжались до 1967 года. На раскопанной площади было вскрыто 6 усадеб. Среди них три усадьбы (А, Б и Г) раскопаны практически полностью, а усадьбы В, Г и Д -частично. По мнению исследователей этот район был заселен не ранее второй половины XI века, вероятно, поэтому из слоев I периода происходит всего 4 предмета. Все украшения найдены на объединенной территории усадеб А и Б. Наиболее древним украшением финно-угорского происхождения этого участка Славенского конца является плоскоушковое височное кольцо мерянского происхождения. Во втором периоде на этих усадьбах 6 предметов. К слоям третьего периода относится 12 предметов, и найдены они, в основном на территории усадьбы Б. Среди украшений изучаемой группы этого периода: булавки новгородских типов (4 экз.), подковообразные фибулы (3 экз.), полые коньки-амулеты со сканной гривой (4 экз.). По мнению исследователей, владельцы усадьбы Б в начале XIV века имели отношение к сбору дани в Двинской земле. Таким образом, в общих чертах, на этой усадьбе прослеживаются те же закономерности, что и на усадьбах Людина и Неревского концов: увеличение количества украшений изучаемой группы связано с деятельностью владельцев усадьбы.

Интересный комплекс изучаемой группы украшений сложился на усадьбе А Кировского раскопа в третьем периоде. На территории раскопа было вскрыто три усадьбы (А, В, С), причем наиболее полно оказалась исследована усадьба А, с территории которой происходят украшения финно-угорского

происхождения. Среди украшений этой усадьбы 4 полых конька-амулета со сканной гривой и один оплавленный конек-амулет с кольчатой гривой. По комплексу находок и отходов ювелирного производства, вполне вероятно, что на усадьбе А в это время существовала ювелирная мастерская. Коньки-амулеты, возможно, были изготовлены одним мастером, так как отличаются стандартностью.

Материалы, собранные на Славенском конце еще раз показали общность тенденций развития типов украшений балтекого и финно-угоского происхождения. Украшения Х-Х1 вв. малочисленны, однако, как и на других концах их основная часть представлена подковообразными фибулами. Основные закономерности, которые удалось проследить на усадьбах Славснского конца относятся к третьему периоду. Здесь, так же как и на усадьбах Неревского и Люди-на концов происходит увеличение количества украшений изучаемой группы, появляются булавки новгородских типов и полые коньки-амулеты со сканной гривой.

Соотношение украшений балтекого и финно-угорского происхождения трех древнейших концов.

Разрозненность и небольшие площади раскопов Славенского конца еще раз показали уникальность крупномасштабных археологических работ, которые позволяют проследить развитие типов украшений балтекого и финно-угорского происхождения в городской среде.

В главе, посвященной Неревскому концу было рассмотрено общее соотношение изучаемой группы украшений со всеми украшениями и во всех трех хронологических периодах. Подобное исследование невозможно для двух других древнейших концов. Для Людина конца проблема заключается в том, что хронология Троицкого раскопа еще находится в процессе разработки, а материалы Славенского конца разрозненны, поэтому выборка не может быть представительной. Для Людина конца был произведен общий подсчет про-

центного соотношения всех украшений и украшений изучаемой группы. Оказалось, что украшения изучаемой группы на Людином конце составили 21% от общего числа украшений, тогда как на Неревском этот процент составил около 30%. Поэтому было просчитано процентное соотношение украшений балтско-го и финно-угорского происхождения Людина и Неревского концов во всех трех хронологических периодах. На Людином конце, так же как и на Неревском прослеживается понижение количества украшения во втором периоде и повышение в третьем.

Заключение.

Основные выводы предлагаемой работы заключаются в следующем:

1. Новгородская культура была изначально многокомпонентна и ее сложение выходит за рамки изучаемого периода.

2. Одним из компонентов новгородской культуры был общебалтекий компонент. Использование в Новгороде украшений общебалтекого облика, в основном застежек верхней одежды, обусловило своеобразие новгородского городского костюма в это время.

3. Развитие ремесла и сложение в XII веке городских типов украшений приводит к "нивелировке" многокомпонентное™ в городской культуре.

4. Развитие взаимоотношений Новгорода с финно-угорскими племенами приводит к тому, что многокомпонентность новгородской культуры не утрачивается с течением времени, а приобретает новые черты.

5.В Новгороде не существовало районов или кварталов с финно-угорским населением.

1. Периодизация этноопределяющих ювелирных издел!ш древнего Новгорода (X-XIV вв.) // Новгород и Новгородская земля: история и археология (Тезисы научной конференции). Вып.2. Новгород, 1989. С.93-97.

2. Полые шумящие коньки-амулеты древнего Новгорода // Новгород и Новгородская земля: история и археология (Тезисы научной конференции) Вып.З. Новгород, 1990. С.71-73.

3. Этноопределяющие ювелирные изделия древнего Новгорода X-XTV вв. (опыт топографического исследования) // Городецкие чтения (материалы научной конференции). Городец, 1992. С.69-75.

4. Прибалтийско-финские украшения древнего Новгорода (X-XIV вв.).// Новгород и Новгородская земля: история и археология (Тезисы научной конференции). Новгород, 1992. С.57-60.

5. Smmyker fra Nowgorod - ugraviningene. // Spor-fortidsnytt fra midt-norde. Nr.l, 1994. P. 181-192.

6. Булавки с головками сложных форм // Новгород и Новгородская земля: история и археология (Тезисы научной конференции). Вып.9. Новгород, 1995. С.181-191.

7. Зооморфные привески древнего Новгорода (X-XIV вв.) // Труды VI Международного конгресса славянской археологии. Т.З. Этногенез и этнокультурные контакты славян. М.,1997. С.261-269.

8. Новгородские одежные булавки (X-XIII вв.) // Историческая археология: традиции и перспективы. М., 1998. С.175-181.

Сложная этническая и культурологическая ситуация сложилась в середине I тысячелетия н. э.- начале II тысячелетия н. э. на обширной территории лесной зоны Восточной Европы от берегов Балтийского моря и на восток до Урала и Западной Сибири. Исконными древними этническими образованиями на западе этой территории были балты, занимавшие юго-восточную Прибалтику, включая земли в бассейнах Немана и Западной Двины. Север и северо-восток до Урала и Западной Сибири заселяли финно-угорские племена. Локализация этносов, однако, не свидетельствует о том, что существовали четко обозначенные границы их расселения. При этом надо учитывать низкую плотность населения и наличие в лесной местности незаселенных пространств. В средневековье здесь обитали еще два этноса: славяне, а в южных районах по Волге, на южном Урале и в Западной Сибири тюрки. Они образовали в Поволжье и Заволжье довольно компактные этнические группы.

Археологические памятники средневековых балтов представлены тремя группами: латышской, литовской и западнобалтской. В ходе накопления материала прослеживается связь латышских археологических памятников с этническими группами латгалов, селов и земгалов, образовавших позднее латышскую народность. На территории Литвы археологические памятники удается в ряде случаев связать с аукштайтами, литвой и жемайтами, а в юго-западной Прибалтике - с пруссами, куршами, ятвягами и скалвами.

Жемайтия - это территория северо-западной части современной Литвы. Важнейшими археологическими памятниками являются грунтовые могильники второй половины I - начала II тысячелетия н. э. Хоронили сородичей в продолговатых могильных ямах, в вытянутом положении. Интересно, что погребения мужчин и женщин имеют разную ориентацию: женщины - головой на юго-запад, мужчины - на северо-восток. В погребениях мужчин найдены топоры, ножи, втульчатые и черешковые наконечники копий, а в более поздних погребениях IX-XII вв.- железные мечи и подковообразные застежки. В женских погребениях - головные украшения из бронзовых спиралей, колечек нашитых на налобную ленту, бронзовые булавки и шейные гривны.

Ранние обряды погребения аукштайтов: кремация и трупоположение. С VII в. в могильниках преобладают погребения останков совершенных на стороне трупосожжений. Инвентарь немногочисленный. Обычно это металлические украшения. Орудия труда и оружие встречаются очень редко. В поздних погребениях рядом с могилой человека отмечено захоронение коня, часто с богато украшенной сбруей.

В юго-восточной части современной Литвы и частично в Белоруссии проживала средневековая литва - отсюда и название литовской народности. Археологическими памятниками являются так называемые восточнолитовские курганы и поселения. Изучены могильники Забелишкес, Немайтонис, Майсеюнай, поселения Аукштадварим, Маэкулоним и др. В курганных насыпях, иногда близко от поверхности, встречаются погребения костей, сожженных на стороне. В ранних мужских погребениях обычно присутствуют предметы вооружения, а в погребениях конца I - начала II тысячелетия н. э. оружие встречается очень редко. В ранних погребениях находят короткие однолезвийные мечи, а в поздних - двусторонние, распространенные на значительной территории Европы. Открыты два типа поселений: неукрепленные, где главным образом и жили люди, и городища, основанные еще в I тысячелетии, которые использовались как временные убежища. Примером является городище Бродялишкес, площадью 80×30 м, располагавшееся на мысу и укрепленное валом.

По письменным источникам IX-XIII вв. известны три этнонима западных балтов: пруссы, скалвы и курши. Пруссы населяли балтийское побережье от Вислы до Немана. Их городища обнесены как простыми одновальными укреплениями (Куликово, Пионерск, Лазовское), так и сложными сооружениями с двумя-тремя валами высотой до 5 м (Логвиново I, Окунево). Пруссы жили в прямоугольных в плане жилищах столбовой или срубовой конструкции с очагом в центре. Основание жилищ выкладывалось из камня. Грунтовые могильники пруссов расположены на возвышениях по берегу моря или рек. В грунтовых овальных ямах хоронили останки кремации, совершенной на стороне. Погребения сопровождают глиняные пряслица, железные ножи, изделия из янтаря, иногда предметы вооружения. Выделяются отдельные богатые по инвентарю погребения с позолоченными и серебряными предметами. Для VI-VIII вв. характерны фибулы, витые браслеты и гривны. В конце X - начале XII в. в погребениях появляются длинные франкские мечи, стремена с тонкими дужками и удила с уплощенными псалиями. С XII в. лолучает распространение обряд трупоположения. Археологические материалы, к сожалению, мало что могут прибавить к известным письменным источникам о событиях XIII-XIV вв.- времени подчинения пруссов Тевтонским орденом и их постепенного уничтожения.

К востоку от пруссов до низовьев Немана жили курши. Ранние могильники середины I тысячелетия (Курманчяй, Капсиде) имеют каменные сооружения - венцы. Для более позднего времени характерны грунтовые могильники. Типичным для этой этнической группы является обычай класть в могилы миниатюрные сосуды, которые, однако, не повторяют по форме бытовую керамику.

Женские украшения финно-угров и балтов:
7, 9-корелы; 2-4, 7- ливы, эсты, водь; 5- балты; 6 - литва; 8 - курши

Погребения совершались по обряду как трупоположения, так и трупосожжения. Иногда останки кремации помещали в небольшие деревянные ящики. Известны как неукрепленные, так и укрепленные поселения куршей. Например, поселение в Приедниеки было укреплено двумя параллельными валами. В поздний период (XIII-XVI вв.) существовали наземные каменные жилища с глинобитными или каменными печами.

К югу от куршей расселились скалвы. Ятваги занимали большую часть Литвы, Брестской области и Белорусское Понеманье. Археологически территория их обитания в средневековье отмечена специфическими могильниками в виде каменных курганов. Это круглые погребальные насыпи, сложенные из камня или из камня и земли. Большой могильник открыт в Литве в дер. Вилькяутиним. Сожжение умерших совершалось на стороне. Затем кости ссыпали на площадку, которую ограждали камнями.

Материальная культура балтов: 1, 5 — балты; 2 — литва; 3, 4, 6-10 — латыши

В верхнем Понеманье городища в конце I - начале II тысячелетия располагались на возвышенностях и имели характерные укрепления. Вал на поселении Кумелёнис был сделан из глины, бревен и камней. На вершине вала обнаружены остатки сгоревших деревянных укреплений. На городище Кайкай открыты каменные вымостки по краю вала, камнем мостились и полы хозяйственных и жилых помещений. Внутри домов находились выложенные из камней круглые или овальные очаги. Основным материалом культурных слоев является так называемая шероховатая керамика - с шершавой поверхностью и венчиками, украшенными защипами.

Различными оказались судьбы западнобалтийских племен в средневековье. Скалвы и курши вошли в состав литовской и латышской народностей, а ятвяжские земли были заселены славянами. Земли же пруссов были полностью завоеваны немцами-крестоносцами и ассимилированы.

Археология финно-угров и других этносов

В средневековье финно-угорские народы вступили, значительно расширив территорию своего обитания и имея контакты с другими этносами. Проблемы же формирования общности, этапы ее развития еще нельзя считать решенными. Они уходят в эпоху бронзы и неолита и поэтому в данной главе не рассматриваются. Важно отметить, что средневековая история финно-угорских народов, в отличие от истории балтов, плохо освещена письменными источниками. В силу этого археологические материалы приобретают особую ценность.

На востоке финно-угорский мир включал лесной Урал и лесную территорию Западной Сибири. Еще в раннем железном веке, в I тысячелетии до н. э., угро-самодийцы заселяли лесное и лесостепное Прииртышье и Приобье. Эти археологические культуры рассматривались выше. Во второй половине I - начале II тысячелетия н. э. в лесном Зауралье существовало несколько археологических культур, связанных с угорским этносом. Они выделены по особенностям керамики и поэтому осторожно называются памятниками молчановского (VII-IX вв.), юдинского (X-XIII вв.) и макушинского (XIII-XIV вв.) типов. К позднему периоду (XIV-XVI вв.) относятся памятники туралинского типа. Памятники молчановского типа локализуются по среднему и нижнему течению р. Тура. Это городища, расположенные на мысах (Петровское, Ирбитское), они защищены валами и рвами. На площади городищ на месте землянок заметны впадины. Жилищами служили прямоугольные полуземлянки площадью ЗОх50 м. Основной инвентарь - керамика. Характерными являются приземистые кругло-донные сосуды, украшенные оттисками шнура, ямочными вдавлениями и оттисками гребенчатого штампа. Обнаружены железные ножи с прямой спинкой, железные прямоугольные пряжки, широко известные в Евразии, изделия из кости, костяные наконечники стрел, медные скрученные браслеты, перстни и подвески.

Бассейны рек Тура и Тавда связаны с памятниками юдинской культуры, изученной по поселениям, городищам, грунтовым и курганным могильникам и жертвенным местам. Небольшие по площади городища укреплены валом с деревянной конструкцией в виде срубов. На Юдинском, Ликинском, Андреевском III городищах исследованы остатки крупных жилищ в виде полуземлянок. Наземные конструкции представлены трех типов: шатровые полуземлянки, наземные столбовые жилища и срубовые дома. Открыты несколько грунтовых могильников этой культуры. Людей погребали по обряду кремации и ингумации с остатками костров. В инвентаре много украшений: браслеты из серебра и бронзы, плоские, витые, круглые серьги и височные подвески, бронзовые бубенчики, пронизки, зооморфные подвески. Юдинскую культуру связывают со средневековыми манси.

В лесном Прииртышье расположены памятники потчевашской культуры, охарактеризованной выше в связи с памятниками раннего железного века лесной полосы Восточной Европы и Северной Азии. Южнее, в Барабе, известны археологические памятники венгеровской культуры XII-XVI вв.

К IX-XIII вв. в лесном Нижнем Прииртышье относятся памятники усть-ишимской культуры, представленные укрепленными городищами, грунтовыми и курганными могильниками. Раскопки поселений производились в основном по Иртышу и в низовьях Тары. Городища укреплены валами и рвами. Жилища двух типов: полуземлянки и постройки шатровой конструкции с полом, деревянными стенками, которые крепились на опорных столбах, и входом в виде коридора. Погребальный обряд связан с земляными овальными курганами. Хоронили по обряду трупоположения под курганной насыпью. В ногах погребенных ставили глиняные сосуды, клали наконечники стрел, зооморфные и антропоморфные бляшки, железные ножи. В Притомье и Причулимье к началу II тысячелетия н. э. относятся поселения Усть-Киргизка и курганные могильники Басандайка, Змеинкинский и др. Материалы свидетельствуют о сложном процессе тюркизации местного населения и формировании западносибирских татар.

В Прикамье, Верхнем и Среднем Поволжье археологические памятники рассматриваемого периода отождествляются с предками современных финских народов: мордвой (эрзы и мокша), марийцами, мерей и исчезнувшими мещерой и муромой, а на Каме - с коми-зырянами и удмуртами.

Более ста лет изучаются грунтовые могильники муромы на Оке. Раскопаны могильники в черте г. Мурома. К X в. относится появление славян в землях муромы, и в дальнейшем мурома постепенно ассимилируются славянами.

Средневековая история муромы изучена по могильникам. Известно два типа погребений: трупоположение в грунтовой яме и трупосожжение. Трупы сжигали на стороне на особых площадках или в кремационных ямах. Состав инвентаря для обоих типов погребений один и тот же. Погребения знати, как мужские, так и женские, отличались инвентарем и захоронением с конем. С набором производственных инструментов хоронили кузнецов, литейщиков. Почти во всех погребениях мужчин встречается оружие: железные наконечники стрел и копий, иногда мечи. Весьма показательны головной убор, пояс и украшения обуви муромских женщин. Они и являются основными признака¬ми для определения этнической принадлежности. Головной убор состоял из жгутов, сделанных из конского волоса, кожи и бересты, сшитых в виде трубочки, а также венчиков, ремней, височных колец и накосников. Жгуты обхватывали голову кругом. Венчики прикреплялись в лобной части или на темени. Этот сложный головной убор существовал у муромы до XI в.

Материальная культура средневековых финно-угров: 1 — реконструкция жилища; 2-3 — корелы; 4 — марийцы; 5-9 — эсты

Отдельную группу образуют памятники финских племен рязанско-окской группы. Грунтовые могильники открыты на территории от устья Москвы-реки до Касимовской возвышенности: Вахинский, Константиновский, Тырновский и др. Это могильники с трупосожжением и трупоположением с восточной ориентировкой. Отмечается группа погребений с северной ориентировкой, которая в средневековье имела место среди широкого круга финских племен. Для этих погребений характерны шумящие подвески, входившие в состав нагрудных, поясных и головных украшений.

Инвентарь погребений с восточной ориентировкой включает браслеты с утолщенными концами, витые шейные гривны, головной убор из рядов спиральных пронизок. Два комплекса погребений свидетельствуют о появлении нового населения. Судя по набору украшений, это балты, пришедшие с верховий Оки.

В междуречье Оки, Волги и Суры расположены памятники средневековой мордвы: грунтовые курганные могильники с северной и южной ориентировкой погребенных, селища и городища. Наиболее характерное украшение мордвы - височные привески с грузиком и спиралью. Они изготавливались из серебра и бронзы, прикреплялись к головному убору или надевались на ухо. Такой тип украшений существовал с середины I тысячелетия н. э. до XII в. включительно. Другим типично мордовским предметом является пряжка с круглым ажурным щитком и изображением конских голов. В их декоре круги и спирали - солярные символы.

По Волге, в устье Ветлуги и до Вятки на севере открыты грунтовые могильники и городища марийцев (средневековых черемисов). Для могильников V-XI вв. характерны три типа захоронений: ингумация, трупосожжение и кенотафы. В могильниках XII-XIII вв. отмечается только трупоположение. Умерших погребали в грунтовых ямах без гробов, на подстилке из коры или войлока. Специфической чертой культуры является женский нагрудник в виде кожаной полосы, который пришивали к одежде. К нему по сторонам подвешивались металлические украшения - наборные проволочные и так называемые коньковые подвески: бифигурные металлические пластины, условно изображающие туловище и две конские головы, повернутые в противоположные стороны.

Пермскую группу финно-угров составляют сформировавшиеся в средневековье коми-пермяки, коми-зыряне и удмурты. Во второй половине I тысячелетия до н. э. в Вычегодском крае по рекам Вычегда, Вишера, Печора и в верховьях Мезени известна археологическая культура, изученная по поселениям и могильникам. Здесь открыты неукрепленные поселения с остатками наземных или слегка углубленных жилых прямоугольных домов, основу которых составлял низкий сруб. На площади жилищ обнаружены кострища. Раскопки могильников дали представление об обряде погребения. Хоронили в грунтовых ямах, в вытянутом положении на спине, головой на запад. Во всех погребениях встречаются пояса с металлическими пряжками, накладками и наконечниками. В мужских погребениях находят ножи, мечи, кольчуги, золотые и серебряные пластины погребальных масок. В женских погребениях в основном присутствуют бронзовые украшения женского костюма. Культуру отличает керамический комплекс. Сосуды обычно выпуклодонные двух типов: крупные с невыделенной шейкой, предназначавшиеся для хранения продуктов, и посуда для приготовления и употребления пищи. Края венчиков сосудов утолщены и украшены оттисками пальцев.

В бассейне р. Чепца локализуются памятники удмуртов IX-XV вв. Основным видом памятников являются городища. Места для них выбирали на береговых мысах (Иднакар, Вальнар и др.). Характерны бревенчатые постройки с открытыми очагами и ямами-кладовыми внутри. В развитии культуры выделяются два этапа: первый датируется IX - началом XIII в., второй - XIII-XV вв.

В материалах археологической культуры встречаются предметы кузнечного, меднолитейного, костерезного и керамического производства. Керамическая посуда изготавливалась вручную. Наиболее распространенными были горшки с короткой шейкой. Материалы могильника Чемтай и других позволяют реконструировать женский головной убор. Это был своего рода кокошник из обтянутой материей бересты. На эту основу нашивался бисер, бляшки и бусы, прикреплялись шумящие металлические украшения на цепочках или кожаных ремешках.

В Верхнем Прикамье к середине I тысячелетия н. э. относятся памятники харино-ломоватовской культуры. К ранним памятникам этой культуры принадлежат Харинский могильник на Каме, Бурковский, Неволинский и др. В могильниках встречаются железные мечи с брусковидными перекрестиями, топоры, многочисленные изделия из кости, гребни, рукоятки ножей, ложки, совки, предметы конского снаряжения. Женские украшения представляют собой кольцеобразные височные подвески, украшенные зернью полые металлические шары, шейные гривны и круглые в сечении браслеты. По берегам Камы и ее притоков зафиксировано много городищ, которые расположены на высоких приречных мысах. В ходе раскопок обнаружены остатки бревенчатых наземных построек. Считается, что культура сложилась в результате переселения в Верхнее Прикамье населения угорской языковой общности из южных районов Западной Сибири, имевшего обряд курганных захоронений.

В IX в. складывается родановская культура (IX-XV вв.), названная по Родановскому городищу. Культура изучена по материалам раскопок на городищах Анюшкар, Искорское, Троицкое и др. Жилища были наземными с глинобитными полами, основу стен составлял бревенчатый сруб с берестяным покрытием. Внутри помещения находились нары. На территории поселений открыты следы бронзолитейного и железоделательного производства, обработки кости, рога и изготовления украшений. Глиняная посуда лепилась вручную. По форме это высокие чаши или низкие горшки с округло-уплощенным дном. Родановская культура занимала ту же территорию, что и харино-ломоватовская и являлась ее продолжением.

Средневековые эсты, ливы, водь, ижора, весь и корела составляли группу прибалтийских финнов. Среди теорий о происхождении этих народов наиболее аргументирована точка зрения о том, что формирование прибалтийских финнов и их отделение от поволжских произошло во второй половине I тысячелетия до н. э. В конце I тысячелетия н. э. сформировался общебалтийский финский язык, просуществовавший до VIII в. Согласно другой теории, происхождение прибалтийско-финской общности связывают с более ранним периодом - на пространстве, где была распространена гребенчато-ямочная керамика III тысячелетия до н. э.

Материал по археологии средневековых эстов получен в результате раскопок городищ Тарту, Кививаре и др. На городищах открыты остатки наземных бревенчатых жилищ размером 3×5 и 5×7 м с земляными, дощатыми или каменными полами. На о. Сааремаа в Рандвере открыты каменные могильники. Они представляют собой довольно крупные сооружения из валунных камней. Пристроенные друг к другу, такие ограды образуют могильники длиной до 70 м. Это коллективные усыпальницы. Кремация совершалась на стороне, а внутрь оградки ссыпали останки трупосожжения. В более позднее время, в XII--XIV вв., распространяются грунтовые могильники с погребением по обряду трупоположения. Здесь обнаружены нагрудные украшения в виде цепочки, булавки с крестообразной головкой, массивные уплощенные и витые шейные гривны, ожерелья из бус и спиральные браслеты. Присутствует лепная
керамика.

К югу от территории эстов обитали средневековые ливы. В ходе исследований установлено, что ливы в ряде случаев жили чересполосно с куршами. Хорошо исследовано поселение Кенте недалеко от Риги. Наземные бревенчатые постройки и углубленные в землю полуземлянки располагались вблизи оборонительного вала. Наземные жилища выявлены на неукрепленных поселениях ливов по остаткам очагов и развалам печей. На берегу Даугавы были раскопаны могильники ливов Саласпилс и Лаукскола. Погребения совершались в грунтовых ямах головой на северо-запад.

К востоку от эстов жила водь. Еще сто лет назад насчитывалось несколько тысяч представителей этой народности. На территории води раскопаны курганы и жальники, которые делят на три группы: погребения с многобусинными кольцами и другими украшениями, характерными для финно-угров, погребения со славянскими украшениями и могильники северо-западной части Новгородской земли, где в погребениях встречаются как славянские, так и финно-угорские украшения. Исследование могильников показало, что средневековая водь занимала территорию современной Новгородской области, часть Ижорского плато и побережье оз. Чудь.

Слабо изучены археологические памятники ижоры. Это могильники в Гатчине, Усть-Рудицкий, у с. Гималово и Мишкино. Совсем не изучены поселения. В XI-XIV вв. ижора расселяется на запад на южное побережье Финского залива. Поселения ижоры известны на территории Новгородской земли.
Племена средневековой корелы обитали к западу от Ладожского озера, к северу от него жили саамы. Основным археологическим источником являются грунтовые могильники корелы, открытые по берегам рек и озер и не имеющие внешних признаков. Характерны погребения по обряду кремации в грунте на небольшой глубине с вещами: топорами, наконечниками копий, удилами, серпами, мотыгами и ножами.

Из украшений встречаются шейные гривны, браслеты, фибулы и металлические накладки для пояса. Для культуры XII-XIII вв. характерно трупоположение, часто в деревянном срубе. Из Северного Приладожья происходят карельские специфические фибулы с орнаментом в виде плетенки или с изображением ветвистого растения.

В XII-XIV вв. вокруг многих поселений корелы возникают каменные укрепления. В ходе раскопок недалеко от г. Сортавала открыто городище Паасо, укрепленное двумя валами, сложенными из камня. Обнаружены остатки жилищ с каменными фундаментами. Такой тип жилищ характерен для культуры XII-XIV вв. В это же время в культуре корелы отмечается влияние новгородской традиции в ремесле, орнаменте, украшениях.

Весь, или чудь, по славянским летописям, расселилась от Белого моря до Онеги и Ладоги. Здесь зафиксировано большое количество поселений и грунтовых могильников. Из них исследовано несколько могильников X-XIII вв. с захоронениями по обряду ингумации. Встречаются и курганные погребения с обрядом трупосожжения. Считается, что курганные погребения заимствованы у славян и скандинавов. В курганах обнаружены нагрудные цепи, пряжки, трубчатые игольники из бронзы и железа, бронзовые бусы, зооморфные украшения в виде плоских прорезных подвесок-уточек, височные кольца и так называемые лунные подвески, пластинчатые кресало, наконечники стрел и детали поясного набора.

Со средневековьем связано формирование еще одного финно-угорского народа - венгров. В Паннонии венгры появились в конце IX в. Судя по языку, принадлежащему к угорской группе, вероятно, первоначально они жили в Приуралье. Проблема прародины венгров не решена, называют несколько мест: лесное Приуралье, Южное Приуралье, Поволжье, Заволжье. Для каждой теории имеются доказательства как «за», так и «против». В 20-х-30-х годах IX в. венгры появились в Леведии - территории в составе Хазарии, откуда началось их продвижение в Паннонию. Эту территорию отождествляют с Приднепровьем, Приуральем, Поволжьем и Подоньем. Перед монгольским завоеванием венгерский монах Юлиан путешествовал по Восточной Европе в поисках своих предков. Он нашел венгров на Волге. Имеются некоторые археологические свидетельства в пользу территорий между Днепром и Доном. Отдельные весьма разрозненные археологические данные свидетельствуют о пребывании венгров в Подонье. Территорию Великой Венгрии конца I тысячелетия н. э. отождествляли с бассейном р. Белая на Урале. Существует мнение, что в это время население было уже смешанным и состояло из угров-мадьяр и тюркоязычных племен, с которыми связывают бахмутинскую культуру в Башкирии. Наиболее изученными памятниками являются огромный Бирский могильник и городище. Важно, что захоронения в этом могильнике производились на протяжении почти 500 лет. К ранним памятникам относятся погребения Бахмутинского и Каратамакского могильников. В погребениях V-VII вв. наблюдается преемственность в инвентаре и обряде погребения. В поздних погребениях много стеклянных бус, проволочных браслетов, есть круглые серьги из бронзовой и серебряной проволоки, фибулы, обувные и поясные пряжки. В мужских погребениях найдены железные и костяные наконечники стрел, железные мечи. Бахмутинская культура прекратила существование в VIII в.

Это связано с уходом бахмутинских племен мадьяр с этой территории. Археологический комплекс бахмутинской и древнемадьярской культур имеет определенное сходство. Это неглубокие грунтовые захоронения с западной ориентировкой, в них имеются кости жертвенных лошадей, поясные ремни с подвесками, украшенными металлическими накладками. В Венгрии они тоже известны. Необходимо учитывать, что между бахмутинской культурой и мадьярами на Дунае почти 200-летний перерыв.

Волжская Болгария

В VII в. н. э. на Средней Волге и в низовьях Камы появились тюркоязычные кочевые племена болгар. Они пришли из Приазовья, из мест своего первоначального обитания. Осевшие в Поволжье болгары смешались с местным населением, создали яркую материальную культуру и образовали раннефеодальное государство - Волжскую Болгарию, которое являлось одним из культурных центров средневековой Европы и сыграло немалую роль в процессе этногенеза современных народов Поволжья.

Еще до прихода болгар на Волгу этот район был в основном земледельческим, населенным оседлыми племенами городецкой культуры. Поблизости жили и полукочевники - поздние сарматы.

В формировании Болгарского государства участвовали многие тюркоязычные и угроязычные племена. Археологический материал позволяет утверждать, что в состав государства вошли потомки племен раннего железного века - тюркоязычные болгары, алано-сарматские, ираноязычные и угорские племена. Антропологи насчитывают 6-7 этнических групп, составивших население Волжской Болгарии, которая занимала территорию по нижнему течению Камы, ее правобережье, чувашское Поволжье и правобережье Волги до Самарской Луки.

Большой материал по этногенезу болгар дали Большетарханский (Средняя Волга) и Танкеевский (Татария) могильники. Большетарханский могильник VIII-IX вв. содержит около 400 захоронений кочевников, погребенных в вытянутом положении головой на запад. Рядом с погребенными находились кости лошадей и овец, изогнутые сабли, серпы, сделанные на гончарном круге сосуды и монеты-дирхемы. В Танкеевском могильнике предположительно более 200 погребений. Почти половина их исследована. Погребальный обряд свидетельствует о различной этнической принадлежности погребенных. По-разному устроены могильные ямы. На части погребенных были тонкие серебряные лицевые маски, аналогичные найденным в погребениях на Верхней Каме и в Венгрии. В инвентаре много железных топоров, наконечников стрел, ножей, предметов конской сбруи. Среди украшений так называемые шумящие подвески из бронзовых и серебряных фигурок, прикрепленных к налобному обручу или повязке, серебряные ромбические накладки, височные кольца, бусы, браслеты. К более позднему времени существования Великой Болгарии относятся могильники Тарханский, Тиганский, Бабий Бугор.

Могильник Бабий Бугор расположен на территории древнего Болгара. Большинство найденных вещей - это детали костюма, височные кольца с бусинами, браслеты, серебряные пуговицы, маленькие бронзовые чашечки. Некоторые болгарские надгробия имеют надписи в виде мудрых изречений: «Гроб - дверь: все люди входят в нее» или иносказательного текста «Знак кончины Ахмеда сына Абдуллы. Год пришествия угнетения» (вероятно, имеется в виду монгольское нашествие).

До IX в. население Волжской Болгарии подчинялось хазарскому кагану. Города Болгар, Биляр, Керменчук и др. сохранили название племен, в землях которых возникли. Особенно быстро рос Болгар на Волге, занимавший выгодное географическое положение на торговых путях.

Культура Волжской Болгарии: 1 — оборонительные укрепления городища сувар (по А. П. Смирнову); 2 — железный сошник; 3 — железные наконечники копий; 4, 8, 9 — топоры и тесла; 5, 6 — сабли Билярского городища; 7 — боевой топор

Хорошо изучен г. Великие Болгары, расположенный недалеко от устья Камы на месте с. Болгары. Он был защищен валами и рвом. За главным валом, на южной оконечности был расположен так называемый Малый городок, окруженный валом и рвом. На площади городка найдены остатки древних каменных сооружений. Считают, что здесь было военное поселение, своего рода форпост. Расцвет города относится к X-XI вв. Тогда были построены каменные и деревянные дома, мостовые, водостоки из желобчатых плит и водопровод, выложенный из керамических труб.

Некоторые памятники архитектуры сохранились до сих пор. Среди них две бани, остатки мечети, так называемая черная палата, также служившая мечетью, и усыпальницы при ней. Как образец культуры интересна белая палата - баня. Основу ее составляло квадратное в плане помещение размером
12х12 м. В здании находились каменные бассейны. Одна из комнат с фонтаном служила раздевалкой и местом отдыха. Горячая и холодная вода подавалась по трубам. В центре города открыты остатки каменных и деревянных домов. В городе устраивались ярмарки, на которые съезжались русские, хазарские, хорезмийские и армянские купцы. Во время раскопок открыты отдельные кварталы - так называемые колонии, в которых проживали греки, армяне и русские.

В X-XII вв. г. Великие Болгары неоднократно разорялся в результате междоусобной борьбы, а в XII в. он уступил свою роль новой столице - Биляру.

В исторических документах X-XIV вв. упоминается третий большой город Болгарии - Сувар. Здесь строили глинобитные дома и деревянные рубленые избы с деревянным полом и подпольем. Около стены находилась печь. Стены дома делали в виде плетня из прутьев, обмазанных с обеих сторон глиной.

В центре города находился большой архитектурный комплекс, который неоднократно перестраивался. Обнаружены остатки двухэтажного здания, по-видимому, дворца, сооруженного из сырцовых и обожженных кирпичей. Вокруг дворца шла кирпичная стена, внутри был мощеный дворик.

Изучение городов Волжской Болгарии позволило проследить основные типы жилых строений. Наиболее ранними были круглые полуземлянки с невысокими, выложенными камнем стенами. В центре стоял столб, поддерживавший перекрытие. Вокруг стены шли нары, а около входа находился очаг. Позднее получают распространение каркасные глинобитные и рубленые дома. С X в. в городах Болгарии возводятся каменные и кирпичные постройки - это и общественные помещения (например, бани, дворцы феодальной знати), и обычные жилища.

Раскопки показали, что города Волжской Болгарии были крупными ремесленно-торговыми центрами. Их окружали большие пригороды, населенные ремесленниками. В ходе раскопок найдены сотни предметов ремесленного производства: сыродутные горны, тяжелые массивные кувалды для проковки криц, наковальни разных размеров и типов, кузнечные молотки, чугунные котлы, железные сошники и мотыги для земледельческих работ. Часто встречаются различного типа топоры: одни использовались для выкорчевывания кустарника, другие - в плотницком деле, а третьи были боевыми. С особой тщательностью отделывали боевые топоры: им придавали узкую, удлиненную форму и покрывали красивой чеканкой - растительным орнаментом и изображениями животных. Значительную часть предметов вооружения составляли железные наконечники стрел: плоские, треугольные, многогранные, вильчатые с черешком и втулкой. Для защиты в бою служили кольчуги.

Заслуживают внимания изделия медников, ювелиров, плотников, гончаров, камнетесов. Медники делали большие бронзовые котлы, отливали зеркала, бронзовые украшения и оригинальные висячие бронзовые замки в виде животных, украшенные орнаментом и арабскими надписями. Среди ювелирных изделий пластинки для украшения сбруи, поясов, седел, перстни, бусы, различные привески, красивые плетеные браслеты.

Глиняную посуду изготавливали как ремесленники, так и само население. Поэтому наряду с совершенными формами, сделанными на гончарном круге, встречаются обломки грубых, вылепленных вручную сосудов. Посуда была самой разнообразной по форме: горшки, высокогорлые и фигурные кувшины, кружки желто-красного, серого и черного цветов. В керамическом производстве и манере украшать сосуды чувствуется влияние культуры Средней Азии.

Болгарские гончары, кроме посуды, делали множество других поделок, например, фигурки животных и погремушки из глины. Особо следует отметить так называемую строительную керамику - изготовление керамических водопроводных труб, кирпичей, изразцов, которыми украшали стены зданий, и производство маленьких мозаичных плиток различного цвета, которые шли на отделку помещений.

С X в. в Волжской Болгарии чеканили монеты с арабскими надписями, внешне похожие на арабские дирхемы. В XI в. выпуск монет прекратился и был возобновлен золотоордынскими правителями Болгара в XIV в. По находкам предметов установлено, что болгары поддерживали устойчивые торговые связи с арабами, Хорезмом, с русскими княжествами и Арменией. Встречаются вещи из Ирана и Византии. Несмотря на оживленную городскую жизнь, основное население занималось сельским хозяйством и проживало в небольших сельских поселениях.

Волжская Болгария первая из государств Европы испытала монголо-татарское разорение. В 1235 г. полчища монголо-татар вторглись в пределы государства. Следы разрушения открыты во время раскопок в Болгаре. Фактически город был уничтожен. К XIV-XV вв. относится новый расцвет Волжской Болгарии. Культура XV-XVI вв. содержит элементы традиционной культуры казанских татар и чувашей.

Литература

Алексеев В.И. Происхождение народов Восточной Европы. М., 1969.
Артамонов М. И. История хазар. Л., 1962.
Артамонов М.И. Саркел - Белая Вежа // МИА. М., 1958. № 62.
Археологические памятники мордвы I тысячелетия н. э. Саранск, 1979.
Архипов Г.А. Марийский край в памятниках археологии. Йошкар-Ола, 1976.
Археология Венгрии. Конец II тысячелетия до н. э.- I тысячелетия н. э. М., 1986.
Беликова О.Б. Среднее Причулымье в X-XIII вв. Томск, 1996.
Васильев В.И. Проблемы формирования северосамодийских народностей. М., 1979.
Вопросы этнической истории народов Прибалтики. М., 1959.
Вопросы этнической истории эстонского народа. Таллин, 1956.
Голубев Л.А. Зооморфные украшения финно-угров. М., 1979.
Города Поволжья в средние века. М., 1974.
Город Болгар. М., 1988.
Из древней истории балтийских народов по данным археологии и антропологии. Рига, 1980.
Казаков Е.П. Памятники болгарского времени в восточных районах Татарии. М., 1978.
Коников Б.А. Таежное Прииртышье в X-XIII вв. н. э. Омск, 1993.
Кочкурина С.И. Древняя корела. Л., 1982.
Культура Биляра. Булгарские орудия труда и оружие X-XIII вв. М., 1985.
Кызласов Л.Р. История Южной Сибири в средние века. М., 1984.
Мавродина Р.М. Киевская Русь и кочевники: печенеги, торки, половцы. М., 1983.
Мажитов Н.А. Курганы Южного Урала VIII-XII вв. М., 1981.
Материалы по археологии Мордовии. Саранск, 1976.
Материалы по этногенезу удмуртов. Ижевск, 1982.
Маяцкое городище. М., 1984.
Плетнева Л.М. Томское Приобье в начале II тысячелетия н. э. Томск, 1997.
Плетнева С.А. Печенеги, торки и половцы в Южнорусских степях // МИА. М., 1958. № 62. Проблемы археологии и древней истории угров. М., 1972.
Савельева Э.А. Пермь Вычегодская по археологическим данным. М., 1971.
Средневековые древности Европейских степей. М., 1980.
Фахрутдинов Р.Г. Очерки по истории Волжской Болгарии. М., 1984.
Финно-угры и балты в эпоху средневековья // Археология СССР. М., 1987.
Этногенез мордовского народа. Саранск, 1965.

ГОУ СОШ № 000 ЗОУО Г. МОСКВЫ

Фибулы как исторический источник эпохи раннего средневековья

Исследовательская работа по истории

Халиани Анастасия

6 «Б» класс

Руководитель:

учитель истории, обществознания, права

МОСКВА 2010
Оглавление

Введение . 3

Глава 1. Описание фибулы. 5

Глава 2. Фибулы, представленные в ГИМ. 10

Глава 3. «Пальчатые» фибулы.. 17

Заключение . 20

Литература . 22

В прошлом учебном году мы начали изучать историю Древнего мира и посещать музейные занятия в Государственном Историческом музее. Мы посетили музей и были поражены представленной экспозицией, поэтому решили подготовить исследование о виртуальном путешествии в каменный век. В этом году мы знакомимся с историей средних веков, продолжаем посещать музейные занятия в Государственном Историческом музее, и решили продолжить свою исследовательскую деятельность .

Нас заинтересовал период раннего средневековья и украшения женского костюма – фибулы. Что такое фибула мы даже не знали. Поэтому и решили познакомиться поподробнее с этим украшением. Тема актуальна , так как костюм всегда был отражением статуса человека в обществе. Ту же роль выполняли и украшения.

Объект исследования – завершающий этап железного века и переход к эпохе раннего средневековья, получивший в науке название Великого переселения народов.

Предмет исследования – женские украшения.

Цель – обобщить и расширить знания об эпохе раннего средневековья, познакомиться с важным элементом в системе украшений, одним из самых ярких видов застежек – фибулами, используя литературу и памятники Государственного Исторического музея.

Задачи :

· посетить залы Государственного Исторического музея, посвященные эпохе раннего средневековья;

· охарактеризовать на основе памятников женские украшения эпохи раннего средневековья;

· проследить, как менялась форма и устройство фибулы;

· выяснить на какие группы делятся фибулы;

· определить, как украшения отражали статус человека в обществе;

· создать эскизы фибул в рисунках;

· создать компьютерную презентацию, используя программу Power Point для иллюстрирования положений проекта.

Методы исследования : описание, комплексный анализ источников, систематизация и обобщение полученной информации, метод моделирования.

Гипотеза : является ли фибула элементом украшения и отражением статуса человека в обществе.

Наше исследование включает введение, три главы основной части, заключение, иллюстрации фибул и собственные эскизы этих украшений.

Практическая значимость . Работа может быть использована при подготовке сообщений, при подготовке внеклассных мероприятий и уроков по культуре Средневековья. Она расширяет знания по изучаемой теме.

Описание фибулы

DIV_ADBLOCK55">

Основная форма фибул та же, что и в наши дни (рис.1): проволока, посередине изогнутая спиралью один или несколько раз (а), более или менее напоминает самострел; отсюда она снова идет прямо в виде, собственно, иглы (b); конец иглы входит в крючок, образуемый загибом противоположного конца проволоки: это – иглодержатель (с). Часть иглы (d) между иглодержателем и спиралью, которая бывает, большей частью, загнута кверху дугой для захватывания складки одежды, носит название фибулы.

«Брошка или застежка (фибула) служила для скрепления одежды и составляла, по словам О. Тишлера, немецкого археолога, одну из важнейших доисторических статей человеческих украшений. Хотя она и неизвестна в древнейшие металлические периоды, но всё-таки встречается в очень древние времена у народов Европы. В течение двух тысячелетий на ней отражаются все капризы и перемены художественного вкуса, и мы совершенно теряемся в первый момент столкновения с этим хаосом разновидностей. Однако и видимо причудливая мода следует определенным законам, которые меняются из века в век и от народа к народу». Наша задача - исследовать их. Именно изучение застежек приобрело громадное значение для понятия деления доисторических периодов, благодаря исследованиям целого ряда выдающихся ученых, таких как Ганс Гильдебрант, Оскар Монтелиус, Отто Тишлер и др.

Бронзовый век почти не знал фибул; в этом веке, да и то лишь в конце его, они были в употреблении в Венгрии, Северной Германии, Скандинавии. Начиная с железного века, фибулы встречаются постоянно в большинстве местонахождений. Фибулы, открытые в европейских местонахождениях, делятся Оскаром Монтелиусом, шведским археологом, на три группы: венгро-скандинавскую, греческую и италийскую.

https://pandia.ru/text/78/194/images/image003_113.jpg" align="left" width="219" height="228 src=">Скандинавские фибулы, происшедшие, вероятно, от венгерских, отличаются тем, что игла и дужка не составляют одного целого: игла надета на дужку.

Греческие фибулы (рис.3), которые восходят к очень отдаленным доисторическим временам, состоят отчасти из двух, иногда из четырех симметричных спиральных кружков, соединенных при помощи довольно короткого корпуса. Игла выходит из одного кружка и укрепляется на другом. Спиральная форма иглодержателя указывает на родство этих фибул с венгерскими и скандинавскими. Этого рода фибулы были найдены также в Южной Италии и некоторых местах Средней Европы, куда они были, вероятно, занесены из Греции.

https://pandia.ru/text/78/194/images/image005_69.jpg" align="left" width="123" height="178">дуговые , дужка которых имеет форму полукруга. Это тип древнейших фибул. Дужка бывает либо равномерной толщины, либо утолщенной в одном или нескольких местах - либо совершенно гладкой, либо исчерченной продольными и поперечными полосками, покрытой бусами и пр.

· ладьеобразные - с дугообразной, значительно утолщенной посередине полой дужкой. Иглодержатели при этой форме бывают длинные и короткие.

· змеевидные - самая разнообразная группа италийских фибул; дужка изогнута иногда весьма причудливо. Иглодержатель представляет длинный желоб, заканчивающийся в позднейших формах пуговкой.

В Древней Греции женщины носили фибулы как на верхней, так и на исподней одежде, мужчины - только на верхней; обыкновенно части одежды (плащи) закреплялись на правом плече, реже на груди, женщины же употребляли фибулы нередко на обоих плечах.

В «Одиссее» (Од. XIX, 225-231) так описывается фибула:

«Божественный Одиссей был облечен в пурпурного цвета двойной шерстяной плащ; к нему была прикреплена золотая застёжка с двойными трубками; на наружной стороне застежки искусный мастер изобразил пса, который держал в передних ногах пёструю лань, упиваясь её трепетанием; и все удивлялись живости, с какой были изображены золотые фигурки - как один душил свою жертву, а другая, стараясь спастись, сопротивлялась ногами».

Иногда рукава женской туники скреплялись целым рядом застежек. Позже женщины закалывали фибулой тунику повыше колена, образуя особого фасона складку. Фибулы как пряжки употреблялись преимущественно на перевязях (портупеях) и поясах.

Бронза" href="/text/category/bronza/" rel="bookmark">бронзовыми , а иногда и серебряными, часто высокохудожественной работы, инкрустированными кораллами и эмалью.

Обычай скалывать плащ особой застежкой – фибулой – сложился в античном мире и был воспринят всеми окружающими варварами. Фибулы, а также металлические поясные пряжки и накладки так называемого «геральдического» стиля, распространившиеся в эпоху Великого переселения народов от Дуная до Урала, на Нижнюю Оку были принесены именно днепровским населением. Здесь сложился даже свой, окский, тип - крестовидная фибула.

Фибулы, представленные в ГИМ

Зал 7 . Восточная Европа и Азия в раннем средневековье (III– начало V Ш в.)

Зал 8 . Древнерусское государство в IX–XII вв.

Зал 9 . Древнерусский город (XI – первая половина XIII в.)

Раннесредневековые фибулы - огромная и исторически очень важная тема. Разработка ее затруднена, прежде всего, тем, что время бытования фибул – заключительный этап великого переселения народов, запутывающий и хронологию, и этническое определение отдельных народов.

Географически эта тема во всем ее объеме охватывает всю Европу - от Балтики до Ломбардии и от Северного Кавказа до Испании. В пределах Восточной Европы наиболее интересны два района: Причерноморье, где родились многие исходные типы, и лесостепное Среднее Поднепровье, "Русская земля", где появились свои вариации южных образцов.

Зал 7 посвящен завершающему этапу железного века и переходу к этапу раннего средневековья, получившего в науке название Великого переселения народов. Эти процессы охватили всю северную часть Евразийского континента – от берегов Тихого океана на востоке до побережья Атлантического океана на западе. Весь мир пришел в движение. Исчезали одни народы, другие смешивались между собой, порождая новые этносы, ставшие предками современных народов.

Зал 8 представляет памятники времен образования Древнерусского государства в IX–XII вв.

Зал 9 посвящен древнерусским городам XI – первой половины XIII в. – времени их расцвета.

Зал 7

На стене зала три карты представляют основные моменты эпохи Великого переселения народов. Первый характеризуется массированным передвижением племен германского происхождения с балтийских территорий. Среди них наиболее известны готы. В конце II века и на протяжении III столетия они расселились в бассейнах Днестра, Южного Буга, Днепра и в Северном Причерноморье. Образовалась черняховская культурно-историческая общность, расцвет которой в источниках связывается с фигурой Германариха, создавшего империю.

Следующая эпоха связана с миграцией в конце IV в. на запад из Центральной Азии полиэтнического союза племен, возглавляемого гуннами. Наивысший взлет гуннского могущества связан с именем Аттилы.

В третьей четверти I тыс. н. э. в византийских источниках появляются упоминания и описания славянских племен. Именно с этого времени часть археологических памятников можно связывать со славянами.

В витрине 1 представлены древности Поднепровья, принадлежавшие к черняховской культуре, бытовавшей на территории «империи Германариха». Справа, на верхнем планшете, можно увидеть застежки-фибулы – самую распространенную находку в погребениях этой культуры.

Большой раздел экспозиции зала (витрины 2–5) рассказывает о племенах лесной полосы Восточной Европы в I–VIII вв. Здесь представлены вещи из погребений и кладов, найденных в Москворечье, на Оке, в Пермской земле, в Приуралье. Особенно выделяется комплекс находок, происходящих из Прикамья (витрина 4): золотые и серебряные сосуды, монеты; серебряное блюдо с изображением сцены пира бога Диониса. Замечателен золотой кувшин согдийской работы; его тулово состоит из двух кованых золотых половинок, носик выполнен в виде клюва хищной птицы, а ручка украшена головой грифона. На серебряных монетах чеканено имя византийского императора Ираклия (VII в.).

Эти сокровища попали в дремучие леса Прикамья не случайно. Они являлись платой иноземных купцов местным князькам за пушнину, которая высоко ценилась на Востоке. Обилие монетных кладов в Поволжье подтверждает вывод о том, что в те времена именно Волга с притоками, Камой и Окой, была главной торговой артерией, которая соединяла восточные и западные страны.

Особое место в витринах занимают женские украшения из Поволжья и Приуралья. Это многочисленные браслеты, перстни, большие поясные и нагрудные пластины, накосники, нашивные на одежду и головной убор бляшки. Наиболее характерное для финских племен украшение – «шумящие» привески – бубенчики или геометрических форм пластиночки, напоминающие гусиные лапки, иногда на бронзовых цепочках. Часто привески крепились к поясу и выполняли функцию оберега: их бряцанье и шум при ходьбе должны были отгонять злых духов. Эти вещи принадлежали прямым предкам современных финно-угорских народов Волго-Камского региона.

В левой части витрины 10 – золотая гривна и мелкие золотые бляшки, которые нашивали на тонкую ткань одежды, стеклянная чаша с изображением пира Диониса. Эти вещи найдены в богатых погребениях знати, культура которой испытала сильное влияние античных городов-колоний Северного Причерноморья. Подобные украшения получили широкое распространение во всей Европе благодаря германцам и аланам.

Ниже можно увидеть тяжелые бронзовые фибулы, броши, подвески с цветными эмалевыми вставками. Такие украшения, получившие название «варварской эмали», обычно связываются с балтами, миграции которых прослеживаются далеко на юг и восток – в Поднепровье, в Поочье и Москворечье.

Зал 8

В 8 зале в витрине 21 можно увидеть женские украшения самой разной племенной принадлежности. Среди них «черепашьи» фибулы.

Среди скандинавских древностей, встречающихся в Восточной Европе, наиболее яркую и многочисленную группу составляют так называемые скорлупообразные или черепаховидные фибулы, получившие согласно типологической работе Яна Петерсена соответствующую индексацию: Petersen - 51. В исследованиях, посвященных русско-скандинавским связям, скорлупообразные фибулы привлекаются как бесспорные доказательства пребывания норманнов на Руси.

Большинство скорлупообразных фибул типа Р-51датируются в пределах 900-950 гг. Предложенная датировка свидетельствует о присутствии скандинавов на Руси уже на ранних этапах.

Зал 9

В 9 зале в витрине 3 представлены овальные фибулы славян Поднепровья. Витрина показывает пестрый этнический состав здешнего населения в древности. Об этом свидетельствуют многочисленные находки славянских, финских и балтских женских украшений. (5) – карельские овально-выпуклые фибулы с плетеным узором, (8) – балтские подковообразные фибулы.

В витринах 8–9 представлены древности Смоленска – крупного регионального центра XI–XIII вв.

В витрине 9 представлен комплекс бытовых предметов и украшений, происходящих с территории одной усадьбы.

Здесь же показан один из основных видов городского производства – обработка металлов . В витрине можно видеть глиняное сопло горна для отжига металлической заготовки, крицы и металлургические шлаки, разнообразную продукцию городских кузнецов – от металлических орудий до деталей костюма, а также изделия ювелиров, среди них фибула.

DIV_ADBLOCK63">

Кольцевидные фибулы представляют собой замкнутые кольца, в сечении пластинчатые или круглопроволочные, с иглой для застегивания. По сравнению с подковообразными, кольцевидные застежки были значительно меньше распространены на Руси. Отдельные их экземпляры находят в курганных древностях конца X - начала XI в. Однако мода на них появилась позднее, в XII - начале XIII в. В Новгороде самые ранние пластинчатые кольцевидные фибулы обнаружены в слоях середины XII в., они бытовали вплоть до конца ХIV в. Основные области распространения кольцевидных фибул - северо-западные районы Руси, куда они, по-видимому, попадали с территорий, примыкавших к Балтийскому морю.

Большое количество кольцевидных фибул находят среди древностей балтов и финно-угров или в славянских древностях, граничивших с этими племенами. Пластинчатые кольцевидные фибулы иногда орнаментировали растительным узором в виде побега, но чаще геометрическим узором в виде треугольников и глазков, зигзага, зигзага в сочетании с ажурным украшением и др. Иногда одна часть кольцевидной фибулы - пластинчатая, а другая витая. Изредка пластинчатые фибулы украшали растительным орнаментом, они имели по четыре или пять выступов.

Все описанные фибулы происходят главным образом из северо-западных районов Руси, куда они попадали из Прибалтики. Родиной многих типов являются Скандинавские страны и Финляндия, где сам край одежды предполагал употребление застежек-фибул. На Руси значительная часть подковообразных и кольцевидных фибул найдена в районах, где преобладало финно-угорское население. Лишь подковообразные спиралеконечные фибулы получили общеславянское распространение.

Глава 3

«Пальчатые» фибулы

«Пальчатые фибулы» появились в конце IV века в среде восточных германцев. В эпоху Великого переселения народов роскошные экземпляры, украшенные инкрустациями, треугольно-выемчатой резьбой, входят в престижный женский костюм народов гуннской державы, а ко второй половине VI в. фибулы становятся излюбленным украшением состоятельных женщин населения Восточной Европы. Округлые выступы на фибулах изначально изображали головки фантастических животных – мифологических персонажей. Позже эти изображения переосмыслялись и превратились в «пальцы».

Сложные космологические композиции на зооморфных и антропоморфных фибулах V – VII вв. из Среднего Поднепровья с их Дажьбогом, знаками земли и солнца, птицами и змеями, с неизменным ящером. Это не стихийное бессознательное творчество славянских литейщиков, а воспроизведение той картины мира, которая была истолкована и воплощена в образы многими поколениями ведунов.

Фибулы были предназначены не только для украшения, но и для охранения от рассеянных повсюду невидимых носителей зла – упырей-вампиров и вредоносных навий.

Все виды работ с металлом в древности были связаны с множеством обрядов, поверий и представлений, перераставших в мифы.

В 1906 г. В. А. Городцов нашел интересную фибулу близ хутора Блажки Зеньковского уезда Полтавской губернии.

Основа этого украшения – двупластинчатая фибула с полукруглым одним щитком и ромбовидным другим; пластины соединены дужкой. Такие фибулы широчайше распространены в Причерноморье, в Восточной Европе и прослеживаются во множестве вариантов в Западной Европе. Полукруглый щиток часто снабжался декоративными отростками (5-7), что и привело к не очень точному наименованию их пальчатыми. Блажковская фибула "родилась" из какого-то гладкого варианта без отростков. Носили эти фибулы, очевидно, двояко: вниз полукруглым щитком и вверх этим щитком, что сказывалось на направлении дальнейшего усложнения более поздних типов. Блажковская фибула была предназначена для ношения полукруглым щитком вверх.

Весьма интересную и распространенную категорию находок составляют пальчатые фибулы, имевшие полукруглые щитки с пятью-семью выступами, которые встречены в составе кладов, на нескольких пеньковских поселениях и в захоронениях. На селище Барнашевка в Винницкой области открыт производственный комплекс третьей четверти I тыс. н. э., в котором найдена литейная форма для изготовления пальчатых фибул.

https://pandia.ru/text/78/194/images/image024_14.jpg" align="left" width="101" height="198 src=">Пальчатые фибулы найдены в конце XIX в. у деревни Колосово Воронежской губернии в составе клада украшений, относящихся к древностям антов (вторая половина VI – первая половина VII в. Бронза). Среди находок – височные кольца, браслеты, фибулы, детали поясного набора (представлены в ГИМ).

Веер" href="/text/category/veer/" rel="bookmark">веерообразная драпировка.

Теперь мы имеем наглядное представление о фибулах.

· В результате своего исследования мы доказали гипотезу, что фибула является элементом украшения и отражением статуса человека в обществе. Так же выяснили, что этот элемент одежды был необходим не только женщинам, но и мужчинам.

· Фибула – особого вида застежки, весьма распространенные в доисторические и древние периоды и служившие для скрепления одежды, а также для украшения. Это латинское слово обозначает тонкую грифельную кость лошади, которую в древности использовали для закалывания одежды.

· Как по устройству, так и по назначению фибулы имеют много общего с нашими брошками и так называемыми английскими безопасными булавками.

· Обычай скалывать плащ особой застежкой - фибулой - сложился в античном мире и был воспринят всеми окружающими варварами.

· Фибулы разнообразных форм были распространены с бронзового века до раннего средневековья. При всех изменениях формы и усовершенствованиях устройства, которым фибулы подвергались в течение различных эпох, общий их тип сохранился почти неизменным.

· Составными частями фибулы являются:

1) игла, предназначенная для скрепления одежды;

2) иглодержатель - узкий канал или желобок, в который входит конец иглы; имеет целью удерживать иглу в данном ей положении и предохранять от уколов

3) дужка, или корпус фибулы

4) пружина, соединяющая дужку с иглой.

· Каждая эпоха оставила на фибуле отпечаток своих эстетических понятий, технического совершенства и, может быть, своего культа, вследствие чего фибула имеет громадное значение для доисторической хронологии.

· Бронзовый век почти не знал фибул. Начиная с железного века, фибулы встречаются постоянно в большинстве местонахождений. Фибулы, открытые в европейских местонахождениях, делятся Оскаром Монтелиусом, шведским археологом, на три группы: венгро-скандинавскую, греческую и италийскую.

· Среди памятников Государственного Исторического музея представлены тяжелые бронзовые «пальчатые фибулы», «черепашьи» или скорлупообразные, кольцевые фибулы, карельские овальные фибулы, балтские подковообразные фибулы.

· В эпоху Великого переселения народов роскошные экземпляры, украшенные инкрустациями, треугольно-выемчатой резьбой, входят в престижный женский костюм народов гуннской державы, а ко второй половине VI в. фибулы становятся излюбленным украшением состоятельных женщин населения Восточной Европы.

· Фибулы нередко являлись образцами ювелирного искусства. Их делали из железа, бронзы, серебра. Они были литые, кованые, витые, украшались драгоценными камнями , эмалью.

· В рассматриваемую эпоху на фибулах появляется множество различных изображений оберегающего значения.

· Костюм и украшения (серьги, височные кольца, бусы, шейные гривны, колты, рясны, наручи, застежки и т. д.) с древнейших времен являются одним из самых важных источников для реконструкции этнических и социальных процессов на разных этапах исторического развития и отражением статуса человека в обществе.

· С изобретением пуговиц фибулы в большей степени исполняют роль украшений.

1. От каменного века до 18 столетия. Путеводитель по залам 1-21 Государственного Исторического музея. М., 2003

2. Кареев книга древней истории. – М. Просвещение, Учебная литература, 1997.

3. Рыбаков Б. А. Древние русы. - Сов. археология. М., 1953

4. Рыбаков древних славян. М., 1981.

5. Седов в раннем средневековье. М., 1995.

6. Ханенко Приднепровья. Киев, 1901.

7. К датировке скандинавских фибул типа Petersen-51 http://www. /forum/index. php? showtopic=1578

8. Подковообразные и кольцевидные фибулы-застежки. http://kladoiskatel. /653.html

Приложение

,
Киевский университет

Для реконструкции этапов и характера русско-скандинавских связей важно определение хронологии скандинавских древностей в Восточной Европе. В статье рассматривается одна из категорий этих предметов - скорлупобраные или черепаховидные фибулы. На основе метода совстречаемости этих фибул с другими предметами и монетами в погребальных комплексах Ярославского Поволжья, Приладожья, Верхнего и Среднего Поднепровья делается вывод о их датировке в пределах первой половины X века. Обращается внимание на сопровождение фибул 51 типа предметами византийско-восточного происхождения, что позволяет предположить возможность проникновения норманнов в Восточную Европу со стороны Юга, Юго-Востока. В целом, предложенная датировка согласуется с хронологией этих украшений установленной И.Янссоном для материалов Швеции.

Среди скандинавских древностей, встречающихся в Восточной Европе, наиболее яркую и многочисленную группу составляют так называемые скорлупообразные или черепаховидные фибулы, получившие согласно типологической работе Яна Петерсена соответствующую индексацию: Petersen - 51 (далее P-51) (Рис. 1) (Petersen 1928). В исследованиях посвященных русско-скандинавским связям скорлупообразные фибулы привлекаются как бесспорные доказательства пребывания норманнов на Руси (Лебедев 1985; Толочко 1996).

Первое описание этим вещам дал В.И.Сизов: “Цельный или почти цельный экземпляр состоит обыкновенно из бронзовой овально-выпуклой чаши, по борту которой идет орнамент, состоящий из разнообразно расположенных черточек, которые своим расположением заставляют вспомнить древний коленчатый мотив плетения, затемненный с течением времени небрежной передачей. На эту чашку накладывается сверху той же формы ажурное или вырезанное покрытие, на поверхности которого обыкновенно возвышается несколько также ажурных шипов, всегда расположенных симметрично: так, например, один самый крупный занимает середину, а по концам овала находится по три меньших, соединённых между собой рубчатыми прямыми дорожками, придающими всей этой геометрической орнаментации вид двух ромбов. Между этими ромбами у краев фибулы находятся квадратные щитки, украшенные часто легко врезанным орнаментом из ломаных линий,. Промежутки между шипами и дорожками заполнены обыкновенно ажурным плетением, среди узоров которого можно заметить иногда остатки изображений звериных голов, но уже выродившихся в весьма неясные формы. Ажурный вид всей этой покрышки зависит от отверстий, сделанных однако, не соответственно самим узорам, а просто круглыми, что указывает на отсутствие понимания самого узора и на стремление лишь к декоративности” (Сизов 1902: 35-36).

Спустя некоторое время, норвежский исследователь Ян Петерсен обратил внимание на существование различных вариантов в декоративном дизайне этих фибул, обозначив их варианты - 51а; 51Ь; 51с (Petersen 1928, Fig 51а-1). Была предложена их датировка в пределах первой половины X в.

В 1967 году был опубликован свод всех известных к тому времени скандинавских фибул Восточной Европы (Дедюхина 1967). По мнению В.С.Дедюхиной на древнерусских памятниках Восточной Европы фибулы Р-51 датируются более поздним временем чем в Скандинавии, а именно - второй половиной X - началом XI вв. Эта точка зрения получила признание в работах Д.А.Авдусина, М.Ф.Фехнер, Т.А.Пушкиной (Авдусин 1974: 74-86; Фехнер 1959: 149224; Авдусин, Пушкина 1989: 190-205). Однако уже в 1981 году А.Стальсберг высказала предположение об отсутствии разрыва между датировками этих фибул в Скандинавии и на Руси (Staleberg 1981: 53-62). К этой же мысли начали склоняться И.В.Дубов и С.И.Кочкуркина (Дубов 1982; Кочкуркина 1988: 259). Ознакомившись с рядом работ исследователей Гнездовского могильника, невольно складывается впечатление о сознательном “омоложении” скандинавских древностей, поскольку проблема их датировки - это проблема времени первого появления скандинавских коллективов в Восточной Европе, являющаяся предметом постоянных варяжских дискуссий 1960-х - 1970-х годов.

На протяжении 70-х - начале 80-х годов скорлупообразные фибулы эпохи викингов стали предметом исследований И.Янссона (Jansson 1970; 1972; 1981; 1985). Результатом изысканий стала капитальная работа содержащая исчерпывающий анализ этих древностей (Jansson 1985). И.Янссон, проанализировав новые материалы, свидетельствующие о конст- рукции и дизайне фибул Р-51, произвел новое подразделение, образовав варианты A-G с подномерами, причем три из них (А, В, С) соответствовали в основном вариантам определенным Петерсеном как а, Ь, с. Некоторые редкие варианты с более специфическими особенностями не имеющими аналогов получили название по месту находки. Детальный анализ конструктивных особенностей и дизайна фибул Р-51 привел исследователей к выводу о изготовлении этих вещей посредством литья из одной формы. Вслед за Я.Петерсоном и П.Паульсеном был сформулирован вывод о происхождении большинства вариантов фибул Р-51 от “древнейшего” образца-варианта Р- 51 а (Jansson 1985: 77). И.Янссон обратил внимание на устойчивую повторяемость деталей орнаментации и, исходя из положения, что ремесленники использовали модели готовых брошек, высказал предположение о возможности построения “генеалогии” вариантов фибул Р-51 (Jansson 1985, Fig 63). Вместе с тем было высказано важное замечание о возможности несовпадения образованной “генеалогии” и хронологии вариантов. На основании данных приведенных в книге И.Янссона, нами составлена таблица совстречаемости различных вариантов фибул Р-51 с другими типами фибул и монетами, иллюстрирующая этот вывод (Рис. 3). Согласно подсчетам И.Янссона, фибулы Р51 составляют 65% от общего количества скорлупообразных фибул, причем варианты Р-51 С получили большее распространение в Восточной Европе (Jansson 1985: 81). Хронологический метод совстречаемости фибул Р-51 с другими находками и монетами привел исследователя к выводу о возможной передатировке отдельных вариантов. Так, более чем половина самых поздних монет, найденых в погребениях Бирки вместе с фибулами Р-51, отчеканены ранее 890 года. С другой стороны, варианты фибул Р-51 С встречаются более часто с монетами отчеканенными после 890 года. На основании совстречаемости монет с бронзовыми ювелирными украшениями сделан вывод о появлении художественного стиля Борре в начале X века. Хронология вещей Раннего Периода Бирки, найденных в Дублине, привела исследователя к определению верхней даты этого периода после 841 года (время поселения викингов в Дублине согласно ирландским анналам) (Jansson 1985: 182).

Поскольку выводы И.Янссона не вызвали никаких комментариев со стороны исследователей восточноевропейских древностей, обратимся к датированным находкам фибул Р-51 в Восточной Европе.

Ярославское Поволжье

Из материалов Тимеревского, Михайловского и Петровского могильников учтено 23 находки. Корреляционная таблица образует два блока в наборе вещей. Первый маркирует находки фибул Р-51 вместе с металлическими бусинами, костяными остриями, оселками, хрустальными бусинами, лепной керамикой, цепочками, кольцевидными фибулами с гранеными головками, трилистными фибулами, сферическими гирьками, кольцами. Характерной особенностью этого блока являются присутствие гребней и глиняных лап в погребениях. Во втором блоке отсутствуют гребни, глиняные лапы, металлические бусины, но встречены игольники, обломки шкатулок и ключи. Существование этих двух групп погребального инвентаря, вероятно, отражают особенности погребальных ритуалов, а не хронологические изменения (Рис. 4).

Как уже упоминалось, М. В. Фехнер в свое время высказала мысль о датировке фибул Р-51 в погребениях Тимеревского могильника второй половиной X века (Фехнер 1963: 79). Такая датировка вызвала возражения у И.В.Дубова, который обратил внимание на наличие на тимеревских фибулах декоративных “крылышек” на ободке - существенного элемента для индикации фибул первой половины X в. (Дубов 1982: 134-135; Petersen 1928: 61-62). Именно эти вещи, по мнению И.В.Дубова, являются четкими хронологическими индикаторами тимеревских погребений середины X века. С другой стороны, совстречаемость фибул Р51 с трилистными, кольцевидными с граненными головками фибулами, хрустальными и металлическими бусинами, лепной и гончарной керамикой близка отдельным комплексам Бирки датированными моментами 749-833 гг. (Gr 860), 805-815 гг. (Gr 465), 803/804 гг. (Gr 954) и после 912 r.(Gr 517).

Для датировки фибул в Тимерёвском могильнике важна находка их вместе с дирхемом 804-805 гг., перстнем салтовского типа в камерном погребении №297 (Дубов, Седых 1992: 115-123). Авторы публикации атрибутировали фибулы как вариант 51-к, согласно типологии Я.Петерсена. Основным аргументом этой атрибуции послужило наличие 7 шишечек, что является единственным отличием этого варианта от 51-с. Однако, как показал И.Янссон количество шишечек не является хронологическим показателем. Напротив, присутствие усатых личин в треугольных полях с двумя завитками над бровями (модификация Rcl по И.Янссону) сближает этот вариант с ЯП 51-е. Перстни салтовского типа датируются в пределах VIII-IX веков (Плетнёва 1967: 137-143). Напомним, что на Рюриковом городище салтовский перстень был найден вместе со скорлупообразной фибулой ЯП 37 в комплексе конца IX-начала X веков (Носов 1990: 93, 107). Таким образом, учитывая дату монеты, комплекс этой погребальной камеры можно датировать концом IX-началом X веков.

Приладожье

На основании публикации С.И.Кочкуркиной (Кочкуркина 1988) учтено 15 находок. Фибулы рассматриваемого типа встречены здесь вместе с кольцевыми застежками с гранеными, спиральными головками, стрелами, литыми браслетами, пластинчатыми браслетами, гривнами, круглыми фибулами, подвесками-коньками с лепными сосудами (Рис. 5). Для определения датировки фибул Р-51 в приладожских курганах важны комплексы курганов Заозерье-6, Залющик-4(1), Овино-4(8). В кургане 6 в Заозерье фибулы Р-51 встречены с дирхемами 922/933 гг., височным кольцом, бусами, кольцевидной привеской, перстнем, ножом и бубенчиками. Над этим погребением находилось два более поздних. В одном найдены меч типа “Т-2”, топор, поясные бляшки, копье и ключ; в другом - меч типа "S", умбон, копье, гребень, наконечник стрелы, нож, огниво, кольцо, оковка ведра. Верхнюю дату совершения нижнего погребения определяют находки двух мечей, которые датируются не ранее середины X в. В кургане 1 могильника Залющик-4 исследовано 2 погребения. В кострище с мужским погребением встречены меч типа "Н", наконечник копья, нож, стрелы, оселок, гребень. В кострище с женским погребением найдены: фибула Р-51, круглая фибула Р116, гривна глазовского типа, шумящие подвески, бусы и две монеты 943-954 гг.; 914-943 гг. Согласно хронологии древностей приладожских курганов, разработанной О.И.Богуславским, фибулы Р-51 появляются в 920-950-х годах (Богуславский 1994: 78-82). Вместе с тем вызывает сомнения определение верхней даты этих фибул. Согласно работам Я.Петерсена и И.Янссона, фибулы Р-51 в середине X в. были “вытеснены” другими скорлупообразными фибулами представленными группой Р-52/55. Согласно хронологии О. И. Богуславского комплекс кургана 8 могильника Овино-4, где была найдена фибула Р-51 в паре с Р-52, следовало бы датировать 920-980-ми годами. Однако это противоречит материалам самой Скандинавии. Как показал И.Янссон в Бирке отсутствует тип фибул Р48, однако, он встречен вместе с Р-55 в Треллеборге, сооружение которого датируется 980 годом (Jansson 1985:228). Таким образом, комплекс кургана 8 Овино-4 можно датировать серединой X в.

Верхнее Поднепровье

Решение проблемы датировки скорлупообразных фибул Р-51 весьма затруднено отсутствием качественной публикации Гнездовского могильника, поэтому, в нашем распоряжении имеются материалы некоторых гнездовских находок.

Курган № 59 (раскопки В.Д.Соколова). Инвентарь кургана состоял из поясного набора, ажурного наконечника ножен, обломка подковообразной фибулы Р-51 (Авдусин 1974: 74-84; Дедюхина 1967:196).

Курган № 65 (раскопки С.И.Сергеева). В инвентаре кургана найдены бусы, пряслица, обломки фибулы Р-51, стеклянные шашки, гирьки, ладейные заклепки.

Курган №13 (раскопки Д.А.Авдусина). Обломки фибулы Р-51 встречены с пинцетом, 5 дирхемами, гривной, стеклянными шашками, бляшками, гирьками, обломками меча, гончарными и лепными сосудами.

Курган № 22 (раскопки Д.А.Авдусина). В погребальном инвентаре найдены обломки фибулы Р-51, гирьки, фибула Р-119, дирхем 904/905 гг., круговой сосуд.

Курган Ц-198 (раскопки Д.А.Авдусина). Две фибулы Р-51 найдены с круглой застежкой, бусами, подвеской, лунницей, кольцевой фибулой со спиральными головками, проволочным браслетом, односторонним гребнем, весами, ножом (Путь., 1996: 53-54).

Курган Ц-306 (раскопки Д.А.Авдусина). В погребении обнаружены фрагменты двух фибул Р-51 с обрывками шелковой ткани, круговым горшком, деревянной чашкой и стеклянной бусиной (Авдусин, Пушкин 1989: 190-206).

Курган № 25 (раскопки Е.В.Каменецкой). Две фибулы Р-51 найдены с ножом, остатком ткани, бусами, монетами 886-912 гг., 905/906 гг. (Каменецкая 1991: 125-175, 148, 167).

Для датировки фибул в гнездовских погребениях важны комплексы кургана № 13 и даты монет из курганов Ц-306. В последнее время Т.А.Пушкиной удалось датировать вещевой комплекс этого кургана началом X в. (Пушкина 1991: 226-243, 232). Исследовательница относит к ранним курганам также курган.№ 23, датируя его второй четвертью X в. (Пушкина 1991: 32). Вещевой комплекс кургана № 59 помогает датировать находка в нем ажурного наконечника с прорезным изображением птиц. Данный тип наконечников появляется в погребениях Шестовицкого могильника в конце IX - начале X вв. (Андрощук 1995: 115-122). С другой стороны, даты монет из кургана Ц-306 подтверждают датировку фибул Р-51 в гнездовских курганах первой половины X в.

Общий территориально-хронологический блок с гнездовским материалом образуют находки скорлупообразных фибул Р-51 в могильнике у Новоселок, где они найдены вместе со стеклянными, хрустальными бусами и лепной урной и датируются автором раскопок 30-40-ми гг. X в. (Ширинский 1970:114-116).

Среднее Поднепровье

В погребальных комплексах Среднего Поднепровья фибулы Р-51 встречены, главным образом, в Киевском и Шестовицком могильниках (Каргер 1958; Бліфельд 1977).

В киевском погребении № 124 две фибулы Р-51 встречены вместе с круглой фибулой, серьгами “волынского типа”, золотым проволочным кольцом, хрустальными, стеклянными, каменными бусинами, бронзовой крестообразной подвеской и двумя монетами 931-944 гг.

В Шестовицком могильнике скорлупообразные фибулы 51 типа найдены в пяти курганах (Ж№ 53, 78, 92, 59, 69) вместе с маленькими круглыми фибулами, хрустальными и стеклянными бусами, крестообразными подвесками, односторонними гребнями, пуговицами. В кургане № 78 найдены две половинки дирхемов 913/914 гг., 909/910 гг. В целом, хронология фибул этого типа по материалам Шестовицкого могильника укладывается в пределах II фазы (900-950 гг.) (Андрощук 1995: 115-122).

В 1984 году при строительных работах в Вышгороде, в 2,5 км к югу от Вышгородского городища, были выявлены остатки разрушенного погребения, в инвентарь которого входил обломок фибулы Р-51, подвеска-брактеат и височное серебряное кольцо (Рис. 2). О находке ранее упоминали В.Н.Зоценко и А.П.Моця (Моця 1990). В.Н.Зоценко отнес вышгородский экземпляр фибулы к варианту 51-е по Я.Петерсену. Согласно работе И.Янссона, вышгородскую находку можно отнести к варианту 51СЗ, а ближайшей аналогией является пара фибул из Шестовицкого кургана № 53 и фибула из погребения № 961 Бирки (Jansson 1985: 69, Fig 53-d). На основании находки брактеата, вышгородский комплекс можно датировать первой половиной X века.

Обращают внимание находки фибул Р-51, как и других скандинавских древностей Поднепровья вместе с предметами восточного и византийского происхождения, что свидетельствует о проникновении норманнов с юга на север, а не наоборот. Это позволяет связать поднепровские находки с материалами Бирки, которые, как представляется, образуют общий хронологический блок. Вместе с тем, отсутствие восточных монет в погребениях после 950-х годов, а с другой стороны, существование в этих регионах кладов второй половины X в., свидетельствует о прекращении торговых операций скандинавов на Востоке к 60-м - 70-м гг. X в.

Таким образом, рассмотренный материал позволяет датировать большинство скорлупообразных фибул типа Р-51 в пределах 900-950 гг. Отдельные экземпляры, видимо “переживают” этот период, встречаясь в комплексах после 950 г. (Авдусин, Пушкина 1989: 190-206; Богуславский 1994: 78-82). Предложенная датировка синхронна материалам Бирки и свидетельствует о присутствии скандинавов на Руси уже на ранних этапах.

Иллюстрации:

Литература:

Авдусин Д.А. О датировке гнёздовского кургана с мечем из раскопок М.Ф.Кусцинского // Культура и искусство Древней Руси. - Л., 1967.
Авдусин Д.А. Скандинавские погребения в Гнездове // Вестник МГУ. История.-1974.- № 1.

Авдусин Д.А., Пушкина ТА. Три погребальные камеры из Гнездова // История и культура древнерусского города. - М., 1989.
Андрощук Ф.0. Топографія і хронологія Шестовицького могильника // Археологія. - 1995. - № 3.
Бліфельд Д.І. Давньоруські пам"ятки Шестовиці. - К., 1977.

Богуславский О.И. Предметы международной торговли в Юго-Западном Приладожье // Взаимодействие древних культур и цивилизаций и ритмы культурогенеза. - СПб., 1994.
Булкин В.А., Назаренко ВА. О нижней дате Гнездовского могильника // КСИА. - 1971. - Вып. 125.

Дедюхин B.C. Фибулы скандинавского типа // Очерки по истории русской деревни Х-ХШ вв. - М., 1967.
Дубов И.В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья. - Л., 1982.
Дубов И.В., Седых В.Н. Новые исследования Тимерёвского могильника. Древние славяне и финно-угры. - СПб., 1992.
Каменецкая Е.В. Заольшанская курганная группа Гнездова // Смоленск и Гнездово. - М., 1991.
Каргер М.К. Древний Киев. - М.-Л., 1958. - Т. 1.
Кочкуркина С.И. Памятники Юго-Восточного Прилад ожья и Прионежья. - Петрозаводск, 1988.

Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. - Л., 1985.
Моця О.П. Поховання скандинавів на півдні Київської Русі // Археологія.- 1990.- №4.
Носов E.H. Новгородское /Рюриково городище. - Л., 1990.

Путь из Варяг в Греки и из Грек... Каталог выставки. - М., 1996.
Пушкина ТА. Торговый инвентарь из курганов Смоленского Поднепровья // Смоленск и Гнездово. - М., 1989.
Сизов BJÎ. Курганные древности Смоленской губернии. Гнёздовский могильник. - СПб., 1902.

Толочко П.П. Київська Русь. - К., 1996.
Фехнер М.В. К вопросу об экономических связях древнерусской деревни // Труды ГИМ.- Вып. 33. - М., 1959.
Фехнер М.В. Внешнеэкономические связи по материалам Ярославских могильников // Ярославское Поволжье в X-XI вв. - М., 1963.
Ширинский С.С. Курганы IX - первой половины X вв. у поселка Новоселки // Древние славяне и их соседи. - М., 1970.
Jansson I. 1972. Till dateringen av vikingatidens ovala spannbucklor. En gravskning av Fyndkombinationerna //Tor 14, 1970-1971.
Jansson I. 1981. Economic aspects of fine metalworking in Viking Age Skandinavia. Economic aspects of the Viking Age // British Museum, Occasional paper 30. London.
Jansson I. 1985. Ovala spannbucklor. En studie av vikingatida standartsmycken med utganspunkt frän Björkö - fynden. Uppsala.
Petersson J. 1928. Vikingatidens smykker. Stavanger.
Stalsberg A. 1981. Zur datierungen der fruhen wikingerzeitlichen Funde skandinavisher Herkunf in alten Rus" // Les Pays du Nord et Byzance. Uppsala.

Синтаксис сноски:

Ф.А. Андрощук. К датировке скандинавских фибул типа Petersen - 51 / Сервер восточноевропейской археологии, ().