Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть, заспорили персонажи русской классической литературы. Еще когда библиотекарша была на месте, они с интересом посматривали на нее со своих полок – ждали. Библиотекарша напоследок поговорила с кем-то по телефону… Говорила она странно, персонажи слушали и не понимали. Удивлялись.
– Да нет, – говорила библиотекарша, – я думаю, это пшено. Он же козел… Пойдем лучше потопчемся. А? Нет, ну он же козел. Мы потопчемся, так? Потом пойдем к Владику… Я знаю, что он баран, но у него «Грюндик» – посидим… Тюлень тоже придет, потом этот будет… филин-то… Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то расстрелять время! Ну, ну… слушаю…
– Ничего не понимаю, – тихо сказал некто в цилиндре – не то Онегин, не то Чацкий – своему соседу, тяжелому помещику, похоже, Обломову.
Обломов улыбнулся:
– В зоопарк собираются.
– Почему все козлы-то?
– Ну… видно, ирония. Хорошенькая. А?
Господин в цилиндре поморщился:
– Вульгаритэ.
– Вам все француженок подавай, – с неодобрением сказал Обломов. – А мне глянется. С ножками – это они неплохо придумали. А?
– Очень уж… того… – встрял в разговор господин пришибленного вида, явно чеховский персонаж. – Очень уж коротко. Зачем так?
Обломов тихо засмеялся:
– А чего ты смотришь туда? Ты возьми да не смотри.
– Да мне что, в сущности? – смутился чеховский персонаж. – Пожалуйста. Почему только с ног начали?
– Что? – не понял Обломов.
– Возрождаться-то.
– А откуда же возрождаются? – спросил довольный Обломов. – С ног, братец, и начинают.
– Вы не меняетесь, – со скрытым презрением заметил Пришибленный.
Обломов опять тихо засмеялся.
– Том! Том! Слушай сюда! – кричала в трубку библиотекарша.
– Слушай сюда! Он же козел!
– У кого машина? У него? Нет, серьезно? – Библиотекарша надолго умолкла – слушала.
– А каких наук? – спросила – она тихо. – Да? Тогда я сама козел…
Библиотекарша очень расстроилась… Положила трубку, посидела просто так, потом встала и ушла. И закрыла библиотеку на замок.
Тут персонажи соскочили со своих полок, задвигали стульями…
– В темпе, в темпе! – покрикивал некто канцелярского облика, лысый. – Продолжим. Кто еще хочет сказать об Иване-дураке? Просьба: не повторяться. И – короче. Сегодня мы должны принять решение. Кто?
– Позвольте? – это спрашивала Бедная Лиза.
– Давай, Лиза, – сказал Лысый.
– Я сама тоже из крестьян, – начала Бедная Лиза, – вы все знаете, какая я бедная…
– Знаем, знаем! – зашумели все. – Давай короче!
– Мне стыдно, – горячо продолжала Бедная Лиза, – что Иван-дурак находится вместе с нами. Сколько можно?! До каких пор он будет позорить наши ряды?
– Выгнать! – крикнули с места.
– Тихо! – строго сказал Лысый конторский, – Что ты предлагаешь, Лиза?
– Пускай достанет справку, что он умный, – сказала Лиза.
Тут все одобрительно зашумели.
– Правильно!
– Пускай достанет! Или пускай убирается!…
– Какие вы, однако, прыткие, – сказал огромный Илья Муромец. Он сидел на своей полке – не мог встать. – Разорались. Где он ее достанет? Легко сказать…
– У Мудреца. – Лысый, который вел собрание, сердито стукнул ладонью по столу. – Илья, я тебе слова не давал!
– А я тебя не спрашивал. И спрашивать не собираюсь. Закрой хлебало, а то враз заставлю чернила пить. И промокашкой закусывать. Крыса конторская.
– Ну, начинается!.. – недовольно сказал Обломов. – Илья, тебе бы только лаяться. А чем плохое предложение: пускай достанет справку. Мне тоже неловко рядом с дураком сидеть. От него портянками пахнет… Да и никому, я думаю, не…
– Цыть! – громыхнул Илья. – Неловко ему. А палицей по башке хошь? Достану!
Тут какой-то, явно лишний, заметил:
– Междоусобица.
– А? – не понял Конторский.
– Междоусобица, – сказал Лишний. – Пропадем.
– Кто пропадет? – Илья тоже не видел опасности, о какой говорил Лишний. – Сиди тут, гусарчик! А то достану тоже разок…
– Требую удовлетворения! – вскочил Лишний.
– Да сядь! – сказал Конторский. – Какое удовлетворение?
– Требую удовлетворения: этот сидень карачаровский меня оскорбил.
– Сядь, – сказал и Обломов. – Чего с Иваном-то делать?
Все задумались.
Иван-дурак сидел в углу, делал что-то такое из полы своего армяка, вроде ухо.
– Думайте, думайте, – сказал он. – Умники нашлись… Доктора.
– Не груби, Иван, – сказал Конторский. – О нем же думают, понимаешь, и он же еще сидит грубит. Как ты насчет справки? Может, сходишь возьмешь?
– У Мудреца… Надо же что-то делать. Я тоже склоняюсь…
– А я не склоняюсь! – бухнул опять Илья. – Склоняется он. Ну и склоняйся сколько влезет. Не ходи, Ванька. Чушь какую-то выдумали – справку… Кто это со справкой выскочил? Лизка? Ты чего, девка?!
– А ничего – воскликнула Бедная Лиза. – Если ты сидишь, то и все должны сидеть? Не пройдет у вас, дядя Илья, эта сидячая агитация! Я присоединяюсь к требованию ведущего: надо что-то делать. – И она еще раз сказала звонко и убедительно: – Надо что-то делать!
Все задумались. А Илья нахмурился.
– Какая-то «сидячая агитация», – проворчал он. – Выдумывает чего ни попадя. Какая агитация?
– Да такая самая! – вскинулся на него Обломов. – Сидячая, тебе сказали. «Ка-ка-ая». Помолчи, пожалуйста. Надо, конечно, что-то делать, друзья. Надо только понять: что делать-то?
– И все же я требую удовлетворения! – вспомнил свою обиду Лишний. – Я вызываю этого горлопана (к Илье) на дуэль.
– Сядь! – крикнул Конторский на Лишнего. – Дело делать или дуэлями заниматься? Хватит дурака валять. И так уж ухлопали сколько… Дело надо делать, а не бегать по лесам с пистолетами. Тут все взволновались, зашумели одобрительно.
– Я бы вообще запретил эти дуэли! – крикнул бледный Ленский.
– Трус, – сказал ему Онегин.
– Кто трус?
– Ты трус.
– А ты – лодырь. Шулер. Развратник. Циник.
– А пошли на Волгу! – крикнул вдруг какой-то гулевой атаман. – Сарынь на кичку!
– Сядь! – обозлился Конторский. – А то я те покажу «сарынь». Задвину за шкаф вон – поорешь там. Еще раз спрашиваю: что будем делать?
– Иди ко мне. Атаман, – позвал Илья казака. – Чего-то скажу.
– Предупреждаю, – сказал Конторский, – если затеете какую-нибудь свару… вам головы не сносить. Тоже мне, понимаешь, самородки.
– Сказать ничего нельзя! – горько возмутился Илья. – Чего вы?! Собаки какие-то, истинный бог: как ни скажешь – все не так.
– Только не делайте, пожалуйста, вид, – с презрением молвил Онегин, обращаясь к Илье и к казаку, – что только вы одни из народа. Мы тоже – народ.
– Счас они будут рубахи на груди рвать, – молвил некий мелкий персонаж вроде гоголевского Акакия Акакиевича. – Рукава будут жевать…
– Да зачем же мне рукава жевать? – искренне спросил казачий атаман. – Я тебя на одну ладошку посажу, а другой прихлопну.
– Все – междоусобица, – грустно сказал Лишний. – Ничего теперь вообще не сделаем. Вдобавок еще и пропадем.
– Айда на Волгу! – кликнул опять Атаман. – Хоть погуляем.
– Сиди, – сердито сказал Обломов. – Гуляка… Все бы гулять, все бы им гулять! Дело надо делать, а не гулять.
– А-а-а, – вдруг зловеще тихо протянул Атаман, – вот кохо я искал-то всю жизню Вот кохо мне надоть-то… – И потащил из ножен саблю. – Вот кому я счас кровя-то пущу… Все повскакали с мест…
Акакий Акакиевич птицей взлетел па свою полку, Бедная Лиза присела в ужасе и закрылась сарафаном… Онегин судорожно заряжал со ствола дуэльный пистолет, а Илья Муромец смеялся и говорил:
– О-о, забегали?! Забегали, черти драповые?! Забегали!
Обломов загородился от казака стулом и кричал ему, надрываясь:
– Да ты спроси историков литературы! Ты спроси!.. Я же хороший был! Я только лодырь беспросветный… Но я же безвредный!
– А вот похлядим, – говорил Казак, – похляди-им, какой ты хороший: хороших моя сабля не секеть.
Конторский сунулся было к Казаку, тот замахнулся на него, и Конторский отскочил.
– Бей, казаче! – гаркнул Илья. – Цеди кровь поганую!
И бог знает, что тут было бы, если бы не Акакий Акакиевич. Посреди всеобщей сумятицы он вдруг вскочил и крикнул:
– Закрыто на учет!
И все замерли… Опомнились. Казак спрятал саблю. Обломов вытер лицо платком, Лиза встала и стыдливо оправила сарафан.
– Азия, – тихо и горько сказал Конторский. – Разве можно тут что-нибудь сделать! Спасибо, Акакий. Мне как-то в голову не пришло – закрыть на учет.
– Илья, у тя вина нету? – спросил Казак Муромца.
– Откуда? – откликнулся тот. – Я же не пью.
– Тяжко на душе, – молвил Казак. – Маяться буду…
– А нечего тут… размахался, понимаешь, – сказал Конторский. – Продолжим. Лиза, ты чего-то хотела сказать…
– Я предлагаю отправить Ивана-дурака к Мудрецу за справкой, – сказала Лиза звонко и убежденно.
– Если он к третьим петухам не принесет справку, пускай… я не знаю… пускай убирается от нас.
– Куда же ему? – спросил Илья грустно.
– Пускай идет в букинистический! – жестко отрезала Лиза.
– О-о, не крутенько ли? – усомнился кто-то.
– Не крутенько, – тоже жестко сказал Конторский. – Нисколько. Только так. Иван…
– Аиньки! – откликнулся Иван. И встал.
Иван посмотрел на Илью.
Илья нагнул голову и промолчал. И Казак тоже промолчал, только мучительно сморщился и поискал глазами на полках и на столе, – все, видно, искал вино.
– Иди, Ванька, – тихо сказал Илья. – Ничего не сделаешь. Надо идти. Вишь, какие они все… ученые. Иди и помни: в огне тебе не гореть, в воде не тонуть… За остальное не ручаюсь.
– Хошь мою саблю? – предложил Казак Ивану.
– Зачем она мне? – откликнулся тот.
– Иван, – заговорил Илья, – иди смело – я буду про тебя думать. Где тебя пристигнет беда… Где тебя задумают погубить, я крикну: «Ванька, смотри! «
– Как ты узнаешь, шо ехо пристихла беда? – спросил Казак.
– Не поминайте лихом, если где пропаду, – сказал с порога.
– Господь с тобой, – молвил Обломов. – Может, не пропадешь.
– Придешь со справкой, Иван, – взволнованно сказала Лиза, – я за тебя замуж выйду.
– На кой ты мне черт нужна, – грубо сказал Иван. – Я лучше царевну какую-нибудь стрену…
– Не надо, Иван, – махнул рукой Илья, – не связывайся. Все они… не лучше этой вот.
– Показал на Лизу. – На кой ляд тебе эта справка?! Чего ты заегозила-то? Куда вот парню… на ночь глядя! А и даст ли он ее справку-то, ваш Мудрец? Тоже небось сидит там…
– Без справки нельзя, дядя Илья, – решительно сказала Лиза. – А тебе, Иван, я припомню, что отказался от меня. Ох, я те припомню!
– Иди, иди, Иван, – сказал Конторский. – Время позднее – тебе успеть надо.
– Прощайте, – сказал Иван. И вышел.
* * * *
И пошел он куда глаза глядят.
Темно было… Шел он, шел – пришел к лесу. А куда дальше идти, вовсе не знает. Сел на пенек, закручинился.
– Бедная моя головушка, – сказал, – пропадешь ты. Где этот Мудрец? Хоть бы помог кто. Но никто ему не помог.
Шел, шел, видит – огонек светится. Подходит ближе – стоит избушка на курьих ножках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие.
– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Иван.
Вышла на крыльцо Баба-Яга… Посмотрела на Ивана спрашивает:
– Кто ты такой? И куда идешь?
– Иван-дурак, иду к Мудрецу за справкой, – ответил Иван. – А где его найти, не знаю.
– Зачем тебе справка-то? – Тоже не знаю… Послали.
– A-a… – молвила Баба-Яга. – Ну заходи, заходи… Отдохни с дороги Есть небось хочешь?
– Да не отказался бы…
– Заходи.
Зашел Иван в избушку.
Избушка как избушка, ничего такого. Большая печка, стол, две кровати…
– Кто с тобой еще живет? – спросил Иван.
– Дочь. Иван, – заговорила Яга, – а ты как дурак-то – совсем, что ли, дурак?
– Как это? – не понял Иван.
– Ну, полный дурак или это тебя сгоряча так окрестили? Бывает, досада возьмет – крикнешь: у, дурак! Я вон на дочь иной раз как заору: у, дура та"кая1 А какая же она дура? Она у меня вон какая умная. Может, и с тобой такая история; привыкли люди; дурак и дурак, а ты вовсе не дурак, а только… бесхитростный. А?
– Не пойму, ты куда клонишь-то?
– Да я же по глазам вижу: никакой ты не дурак, ты просто бесхитростный. Я как только тебя увидала, сразу подумала: «Ох, и талантливый парень! „ У тебя же на лбу написано: «талант“. Ты хоть сам-то догадываешься про свои таланты? Или ты полностью поверил, что ты – дурак?
– Ничего я не поверил! – сердито сказал Иван. – Как это я про себя поверю, что я – дурак?
– А я тебе чего говорю? Вот люди, а!.. Ты строительством когда-нибудь занимался?
– Ну, как?.. С отцом, с братьями теремки рубили… А тебе зачем?
– Понимаешь, хочу коттеджик себе построить… Материалы завезли, а строить некому. Не возьмешься?
– Мне же справку надо добывать…
– Да зачем она тебе? – воскликнула Баба-Яга. – Построишь коттеджик… его увидют – ко мне гости всякие приезжают – увидют – сразу: кто делал? Кто делал – Иван делал… Чуешь? Слава пойдет по всему лесу.
– А как же справка? – опять спросил Иван. – Меня же назад без справки-то не пустют.
– Ну и что?
– Как же? Куда же я?
– Истопником будешь при коттеджике… Когда будешь строить, запланируй себе комнатку в подвале… Тепло, тихо, никакой заботушки. Гости наверху заскучали – куда? – пошли к Ивану: истории разные слушать. А ты им ври побольше… Разные случаи рассказывай. Я об тебе заботиться буду. Я буду тебя звать – Иванушка…
– Карга старая, – сказал Иван. – Ишь ты, какой невод завела! Иванушкой она звать будет. А я на тебя буду горб гнуть? А ху-ху не хо-хо, бабуленька?
– А-а, – зловеще протянула Баба-Яга, – теперь я поняла, с кем имею дело; симулянт, проходимец… тип. Мы таких – знаешь, что делаем? – зажариваем. Ну-ка, кто там?! – И Яга трижды хлопнула в ладоши. – Стража! Взять этого дурака, связать – мы его будем немножко жарить. Стражники, четыре здоровых лба, схватили Ивана, связали и положили на лавку.
– Последний раз спрашиваю, – еще попыталась Баба-Яга, – будешь коттеджик строить?
– Будь ты проклята! – сказал гордо связанный Иван. – Чучело огородное… У тебя в носу волосы растут.
– В печь его! – заорала Яга. И затопала ногами. – Мерзавец! Хам!
– От хамки слышу! – тоже заорал Иван. – Ехидна! У тебя не только в носу, у тебя на языке шерсть растет!.. Дармоедка!
– В огонь! – вовсе зашлась Яга. – В ого-онь!.. Ивана сгребли и стали толкать в печь, в огонь.
– Ох, брил я тебя на завалинке! – запел Иван. – Подарила ты мене чулки-валенки!.. Оп-тирдарпупия! Мне в огне не гореть, карга! Так что я иду смело! Только Ивана затолкали в печь, на дворе зазвенели бубенцы, заржали кони.
– Дочка едет! – обрадовалась Баба-Яга и выглянула в окно. – У-у, да с женихом вместе! То-то будет им чем поужинать.
Стражники тоже обрадовались, запрыгали, захлопали в ладоши.
– Змей Горыныч едет, Змей Горыныч едет! – закричали они. – Эх, погуляем-то! Эх, и попьем же!
Вошла в избушку дочка Бабы-Яги, тоже сильно страшная, с усами.
– Фу-фу-фу, – сказала она. – Русским духом пахнет. Кто тут?
– Ужин, – сказала Баба-Яга. И засмеялась хрипло: – Ха-ха-ха!..
– Чего ты? – рассердилась дочка. – Ржет, как эта… Я спрашиваю: кто тут?
– Ивана жарим.
– Да ну? – приятно изумилась дочка. – Ах, какой сюрприз!
Дочка заглянула в печку… А оттуда вдруг – не то плач, не то хохот.
– Ой, не могу-у!.. – стонал Иван. – Не от огня помру – от смеха!..
– Чего это? – зло спросила дочка Бабы-Яги. И Яга тоже подошла к печке. – Чего он?
– Хохочет?..
– Чего ты, эй?
– Ой, помру от смеха! – орал Иван. – Ой, не выживу я!..
– Вот идиот-то, – сказала дочка. – Чего ты?
– Да усы-то!.. Усы-то… Ой, господи, ну бывает же такое в природе! Да как же ты с мужем-то будешь спать? Ты же замуж выходишь…
– Как все… А чего? – не поняла дочка. Не поняла, но встревожилась.
– Да усы-то!
– Ну и что? Они мне не мешают, наоборот, я лучше чую.
– Да тебе-то не мешают… А мужу-то? Когда замуж-то выйдешь…
– А чего мужу? Куда ты гнешь, дурак? Чего тебе мой будущий муж? – вовсе встревожилась дочка.
– Да как же? Он тебя поцелует в темноте-то, а сам подумает: «Черт те что: солдат не солдат и баба не баба». И разлюбит. Да нешто можно бабе с усами! Ну, эти ведьмы!.. Ни хрена не понимают. Ведь не будет он с тобой жить, с усатой. А то еще возьмет да голову откусит со зла, знаю я этих Горынычей. Баба-Яга и дочка призадумались.
– Ну-ка, вылазь, – велела дочь.
Иван-дурак скоро вылез, отряхнулся.
– Хорошо погрелся…
– А чего ты нам советуешь? – спросила Баба-Яга. – С усами-то.
– Чего, чего… Свести надо усы, если хочете семейную жизнь наладить.
– Да как свести-то, как?
– Я скажу как, а вы меня опять в печь кинете.
– Не кинем, Ванюшка, – заговорила ласково дочь Бабы-Яги. – Отпустим тебя на все четыре стороны, скажи только, как от усов избавиться.
Тут наш Иван пошел тянуть резину и торговаться, как делают нынешние слесари-сантехники.
– Это не просто, – заговорил он, – это надо состав делать…
– Ну и делай!
– Делай, делай… А когда же я к Мудрецу-то попаду? Мне же к третьим петухам надо назад вернуться…
– Давай так, – заволновалась Баба-Яга, – слушай сюда! Давай так: ты сводишь усы, я даю тебе свою метлу, и ты в один миг будешь у Мудреца. Иван призадумался.
– Быстрей! – заторопилась усатая дочь. – А то Го-рыныч войдет.
Тут и Иван заволновался:
– Слушайте, он же войдет и…
– Войдет и с ходу сожрет меня.
– Он может, – сказала дочь. – Чего бы такое придумать?
– Я скажу, что ты мой племянник, – нашлась Баба-Яга. – Понял?
– Давайте, – понял Иван. – Теперь так: мой состав-то не сразу действует…
– Как это? – насторожилась дочь. – Мы его счас наведем и наложим на лицо маску… Так? Я лечу на метле к Мудрецу, ты пока лежишь с маской…
– А обманет? – заподозрила дочь. – Мам?
– Пусть только попробует, – сказала Баба-Яга, – пусть только надует: навернется с поднебесья – мокрое место останется.
– Ну, елки зеленые-то!.. – опять заволновался Иван; похоже, он и хотел надуть. – Ну что за народ! В чем дело? Хочешь с усами ходить? Ходи с усами, мне-то что! Им дело говорят, понимаешь, – нет, они начинают тут… Вы меня уважаете, нет?
– При чем тут «уважаете»? Ты говори толком…
– Нет, не могу, – продолжал Иван тараторить. – Не могу, честное слово! Сердце лопнет. Ну что за народ! Да живи ты с усами, живи! Сколько влезет, столько и живи. Не женщина, а генерал-майор какой-то. Тьфу! А детишки народятся? Потянется сынок или дочка ручонкой: «Мама, а что это у тебя? « А подрастут? Подрастут, их на улице начнут дразнить: «Твоя мамка с усами, твоя мамка с усами! « Легко будет ребенку? Легко будет слушать такие слова? Ни у кого нету мамки с усами, а у него – с усами. Как он должен отвечать? Да никак он не сможет ответить, он зальется слезами и пойдет домой… к усатой мамке…
– Хватит! – закричала дочь Бабы-Яги. – Наводи свой состав. Что тебе надо?
– Пригоршню куриного помета, пригоршню теплого навоза и пригоршню мягкой глины – мы накладываем на лицо такую маску…
– На все лицо? Как же я дышать-то буду?
– Ну что за народ! – опять горько затараторил Иван. – Ну ничего невозможно…
– Ладно! – рявкнула дочь. – Спросить ничего нельзя.
– Нельзя! – тоже рявкнул Иван. – Когда мастер соображает, нельзя ничего спрашивать! Повторяю: навоз, глина, помет. Маска будет с дыркой – будешь дышать. Все.
– Слышали? – сказала Яга стражникам. – Одна нога здесь, другая в сарае! Арш!
Стражники побежали за навозом, глиной и пометом.
А в это самое время в окно просунулись три головы Змея Горыныча… Уставились на Ивана. Все в избушке замерли. Горыныч долго-долго смотрел на Ивана. Потом спросил:
– Кто это?
– Это, Горыныч, племянник мой, Иванушка, – сказала Яга. – Иванушка, поздоровайся с дядей Горынычем.
– Здравствуй, дядя Горыныч! – поздоровался Иван. – Ну, как дела? Горыныч внимательно смотрел на Ивана. Так долго и внимательно, что Иван занервничал.
– Да ну что, елки зеленые? Что? Ну – племянник, ты же слышал! Пришел к тете Ежке. В гости. Что, гостей будем жрать? Давай, будем гостей жрать! А семью собираемся заводить – всех детишечек пожрем, да? Папа называется! Головы Горыныча посоветовались между собой.
– По-моему, он хамит, – сказала одна.
Вторая подумала и сказала:
– Дурак, а нервный.
А третья выразилась и вовсе кратко:
– Лангет, – сказала она.
– Я счас такой лангет покажу!.. – взорвался от страха Иван.
– Такой лангет устрою, что кое-кому тут не поздоровится. Тетя, где моя волшебная сабля? – Иван вскочил с лавки и забегал по избушке – изображал, что ищет волшебную саблю. – Я счас такое устрою! Головы надоело носить?! – Иван кричал на Горыныча, но не смотрел на него, – жутко было смотреть на эти три спокойные головы. – Такое счас устрою!..
– Он просто расхамился, – опять сказала первая голова.
– Нервничает, – заметила вторая. – Боится.
А третья не успела ничего сказать: Иван остановился перед Горынычем и сам тоже долго и внимательно смотрел на него.
– Шпана, – сказал Иван. – Я тебя сам съем.
– Ванька, смотри! – сказал Илья.
– Да что «Ванька», что «Ванька»! – воскликнул Иван. – Чего ванькать-то? Вечно кого-то боимся, кого-то опасаемся. Каждая гнида будет из себя… великую тварь строить, а тут обмирай от страха. Не хочу! Хватит! Надоело! – Иван и в самом деле спокойно уселся на лавку, достал дудочку и посвистел маленько.
– Жри, – сказал он, отвлекаясь от дудочки. – Жрать будешь? Жри. Гад. Потом поцелуй свою усатую невесту. Потом рожайте усатых детей и маршируйте с имя. Он меня, видите ли, пугать будет!.. Хрен тебе! – И Ванька опять засвистел в свою дудочку.
– Горыныч, – сказала дочь, – плюнь, не обращай внимания. Не обижайся.
– Но он же хамит, – возразила первая голова. – Как он разговаривает?!
– Он с отчаяния. Он не ведает, что творит.
– Я все ведаю, – встрял Иван, перестав дудеть. – Все я ведаю. Я вот сейчас подберу вам марш… для будущего батальона…
– Ванюшка, – заговорила Баба-Яга кротко, – не хами, племяш. Зачем ты так?
– Затем, что нечего меня на арапа брать. Он, видите ли, будет тут глазами вращать! Вращай, когда у тебя батальон усатых будет – тогда вращай. А счас нечего.
– Нет, ну он же вовсю хамит! – чуть не плача сказала первая голова – Ну как же?
– Заплачь, заплачь, – жестко сказал Иван. – А мы посмеемся. В усы.
– Хватит тянуть, – сказала вторая голова.
– Да, хватит тянуть, – поддакнул Иван. – Чего тянуть-то? Хватит тянуть.
– О-о! – изумилась третья голова. – Ничего себе!
– Ага! – опять дурашливо поддакнул Иван. – Во, даеть Ванька! Споем?
– И Ванька запел:
Эх, брил я тебя
На завалинке,
Подарила ты мене
Чулки-валенки…
Горыныч, хором:
– Оп – тирдарпупия! – допел Ванька. И стало тихо. И долго было тихо.
– А романсы умеешь? – спросил Горыныч.
– Какие романсы?
– Старинные.
– Сколько угодно… Ты что, романсы любишь? Изволь, батюшка, я тебе их нанизаю сколько хоть. Завалю романсами. Например:
Хаз-булат удало-ой,
Бедна сакля твоя-а,
Золотою казной
Я осыплю тебя-а!..
А? Романс!.. – Ванька почуял некую перемену в Горыныче, подошел к нему и похлопал одну голову по щеке. – Мх, ты… свирепый. Свирепунчик ты мой.
– Не ерничай, – сказал Горыныч. – А то откушу руку.
Ванька отдернул руку.
– Ну, ну, ну, – молвил он мирно, – кто же так с мастером разговаривает? Возьму вот и не буду петь.
– Будешь, – оказала голова Горыныча, которую Иван приголубил. – Я тебе возьму и голову откушу.
Две другие головы громко засмеялись. И Иван тоже мелко и невесело посмеялся.
– Тогда-то уж я и вовсе не спою – нечем. Чем же я петь-то буду?
– Филе, – сказала голова, которая давеча говорила «лангет». Это была самая глупая голова.
– А тебе бы все жрать! – обозлился на нее Иван. – Все бы ей жрать!.. Живоглотка какая-то.
– Ванюшка, не фордыбачь, – сказала Баба-Яга. – Пой.
– Пой, – сказала и дочь, – Разговорился. Есть слух – пой.
– Пой, – велела первая голова. – И вы тоже пойте.
– Кто? – не поняла Баба-Яга. – Мы?
– Вы. Пойте.
– Может быть, я лучше одна? – вякнула дочь; ее не устраивало, что она будет подпевать Ивану.
– С мужиком петь… ты меня извини, но…
– Три, четыре, – спокойно сказал Горыныч. – Начали.
Дам коня, дам седло, -
запел Иван, Баба-Яга с дочкой подхватили:
Дам винтовку свою-у,
А за это за все
Ты отдай мне жену-у.
Ты уж стар, ты уж се-ед,
Ей с тобой не житье,
С молодых юных ле-ет
Ты погубишь ее-о-о.
Невыразительные круглые глазки Горыныча увлажнились: как всякий деспот, он был слезлив.
Под чинарой густой,
Мы сидели вдвое-ом;
Месяц плыл золотой,
Все молчало круго-ом.
И Иван с чувством повторил еще раз, один:
Эх, месяц плыл золотой,
Все молчало круго-ом…
– Как ты живешь, Иван? – спросил растроганный Горыныч,
– В каком смысле? – не понял тот.
– Изба хорошая?
– А-а. Я счас в библиотеке живу, вместе со всеми.
– Хочешь отдельную избу?
Она мне отдала-ась…
До последнего дня…
– Это не надо, – сказал Горыпыч. – Пропусти.
– Как же? – не понял Иван.
– Пропусти.
– Горыныч, так нельзя, – заулыбался Иван, – из песни слова не выкинешь,
Горыныч молча смотрел на Ивана; опять воцарилась эта нехорошая тишина.
– Но ведь без этого же нет песни! – занервничал Иван. – Ну? Песни-то нету!
– Есть песня, – сказал Горыныч.
– Да как же есть? Как же есть-то?!
– Есть песня. Даже лучше – лаконичнее.
– Ну ты смотри, что они делают! – Иван даже хлопнул в изумлении себя по ляжкам. – Что хотят, то и делают! Нет песни без этого, нет песни без этого, нет песни!.. Не буду петь лаконично. Все.
– Ванюшка, – сказала Баба-Яга, – не супротивничай.
– Пошла ты!.. – вконец обозлился Иван. – Сами пойте. А я не буду. В гробу я вас всех видел! Я вас сам всех сожру! С усами вместе. А эти три тыквы… я их тоже буду немножко жарить…
– Господи, сколько надо терпения, – вздохнула первая голова Горыныча. – Сколько надо сил потратить, нервов… пока их научишь. Ни воспитания, ни образования…
– Насчет «немножко жарить» – это он хорошо сказал, – молвила вторая голова. – А?
– На какие усы ты все время намекаешь? – спросила Ивана третья голова. – Весь вечер сегодня слышу: усы, усы… У кого усы?
– А па-арень улыбается в пшеничные усы, – шутливо спела первая голова. – Как там дальше про Хаз-бу-лата?
– Она мне отдалась, – отчетливо сказал Иван. Опять сделалось тихо.
– Это грубо, Иван, – сказала первая голова. – Это дурная эстетика. Ты же в библиотеке живешь… как ты можешь? У вас же там славные ребята. Где ты набрался этой сексуальности? У вас там, я знаю, Бедная Лиза… прекрасная девушка, я отца ее знал… Она невеста твоя?
– Кто? Лизка? Еще чего!
– Как же? Она тебя ждет.
– Пусть ждет – не дождется.
– Мда-а… Фрукт, – сказала третья голова. А голова, которая все время к жратве клонила, возразила:
– Нет, не фрукт, – сказала она серьезно. – Какой же фрукт? Уж во всяком случае – лангет. Возможно даже – шашлык.
– Он его убил, – покорно сказал Иван.
– Хаз-булата.
– Кто убил?
– М-м… – Иван мучительно сморщился. – Молодой любовник убил Хаз-булата. Заканчивается песня так: «Голова старика покатилась на луг».
– Это тоже не надо. Это жестокость, – сказала голова.
– А как надо?
Голова подумала.
– Они помирились. Он ему отдал коня, седло – и они пошли домой. На какой полке ты там сидишь, в библиотеке-то?
– На самой верхней… Рядом с Ильей и донским Атаманом.
– Понятно, – сказала самая умная голова Горыныча, первая.
– От этих дураков только и наберешься… А зачем ты к Мудрецу идешь?
– За справкой.
– За какой справкой?
– Что я умный.
Три головы Горыныча дружно громко засмеялись. Баба-Яга и дочь тоже подхихикнули.
– А плясать умеешь? – спросила умная голова.
– Умею, – ответил Иван. – Но не буду.
– Он, по-моему, и коттеджики умеет рубить, – встряла Баба-Яга. – Я подняла эту тему…
– Ти-хо! – рявкнули все три головы Горыныча. – Мы никому больше слова не давали!
– Батюшки мои, – шепотом сказала Баба-Яга. – Сказать ничего нельзя!
– Нельзя! – тоже рявкнула дочь, И тоже на Бабу-Ягу. – Базар какой-то!
– Спляши, Ваня, – тихо и ласково сказала самая умная голова.
– Не буду плясать, – уперся Иван.
Голова подумала:
– Ты идешь за справкой… – сказала она. – Так?
– Ну? За справкой.
– В справке будет написано: «Дана Ивану… в том, что он – умный». Верно? И – печать.
– А ты не дойдешь. – Умная голова спокойно смотрела на Ивана. – Справки не будет.
– Как это не дойду? Если я пошел, я дойду.
– Не. – Голова все смотрела на Ивана. – Не доидешь. Ты даже отсюда не выйдешь. Иван постоял в тягостном раздумье… Поднял руку и печально возгласил:
– Три, четыре, – сказала голова. – Пошли.
Баба-Яга и дочь запели:
Ох, вы сени, мои сени,
Сени новые мои…
Они пели и прихлопывали в ладоши.
Сени новые-преновые
Решетчатые…
Иван двинулся по кругу, пристукивая лапоточками… а руки его висели вдоль тела: он не подбоченился, не вскинул голову, не смотрел соколом.
– А почему соколом не смотришь? – спросила голова.
– Я смотрю, – ответил Иван.
– Ты в пол смотришь.
– Сокол же может задуматься?
– Ну сколько уж? Хватит…
– А-а, – сказала умная голова. – Вот теперь ты поумнел. Теперь иди за справкой. А то начал тут… строить из себя. Шмакодявки. Свистуны. Чего ты начал строить из себя?
Иван молчал.
– Становись лицом к двери, – велел Горыныч.
Иван стал лицом к двери.
– По моей команде вылетишь отсюда со скоростью звука.
– Со звуком – это ты лишка хватил, Горыныч, – возразил Иван. – Я не сумею так.
– Как сумеешь. Приготовились… Три, четыре! Иван вылетел из избушки.
Три головы Горыныча, дочь и Баба-Яга засмеялись. – Иди сюда, – позвал Горыныч невесту, – я тебя ласкать буду.
* * * *
А Иван шел опять темным лесом… И дороги опять никакой не было, а была малая звериная тропка Шел, шел Иван, сел на поваленную лесину и закручинился.
– В душу как вроде удобрения свалили, – грустно сказал он. – Вот же как тяжко! Достанется мне эта справка…
Сзади подошел Медведь и тоже присел на лесину.
– Чего такой печальный, мужичок? – спросил Медведь.
– Да как же!.. – сказал Иван. – И страху натерпелся, и напелся, и наплясался… И уж так-то теперь на душе тяжко, так нехорошо – ложись и помирай.
– Где это ты так?
– А в гостях… Черт занес. У Бабы-Яги.
– Нашел к кому в гости ходить. Чего ты к ней поперся?
– Да зашел по пути…
– А «уда идешь-то?
– К Мудрецу.
– Во-он куда! – удивился Медведь. – Далеко.
– Не знаешь ли, как к нему идти?
– Нет, Слыхать слыхал про такого, а как идти, не знаю. Я сам, брат, с насиженного места поднялся… Иду вот тоже, а куда иду – не знаю.
– Прогнали, что ль?
– Да и прогнать не прогнали, и… Сам уйдешь. Эт-то вот недалеко – монастырь; ну, жили себе… И я возле питался – там пасек много. И облюбовали же этот монастырь черти. Откуда только их нашугало! Обложили весь монастырь, – их внутрь-то не пускают, – с утра до ночи музыку заводют, пьют, безобразничают…
"Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться уму-разуму"
по мотивам одноименной повести Василия Шукшина
[Сценарий В.К.Цыкалова - Cаранск,1988]
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ИВАН-ДУРАК, БАБА ЯГА, ДОЧКА БАБЫ ЯГИ, ЗМЕЙ ГОРЫНЫЧ, ЧЕРТ, ЧЕРТЯКА, ЧЕРТИ, МУДРЕЦ, ПАРЕНЬ, ДЕВУШКА, БИБЛИОТЕРША, СТРАЖНИК, ИЛЬЯ МУРОМЕЦ, ОНЕГИН, ОБЛОМОВ, БЕДНАЯ ЛИЗА, ЧЕХОВСКИЙ ПЕРСОНАЖ, НЕСМЕЯНА, ДЕВИЦА, УБОРЩИЦА, СЕКРЕТАРША, МОЛОДЫЕ ЛЮДИ (у Несмеяны)
ЯВЛЕНИЕ 1. В БИБЛИОТЕКЕ.
БИБЛИОТЕРША (по телефону) - Да нет, я думаю, это пшено. Он же козел... Пойдем лучше
потопчемся. А? Нет, ну же козел. Мы потопчемся, так? Потом пойдем к Владику... Я
знаю, что он баран, но у него "Грюндик" - посидим... Тюлень тоже придет, потому
этот будет... Филин-то...Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то
расстрелять время! Ну, ну... слушаю...
ОНЕГИН (тихо Обломову) - Ничего не понимаю.
ОБЛОМОВ - В зоопарк собираются.
ОНЕГИН - Почему все козлы-то?
ОБЛОМОВ - Ну видно, ирония. Хорошенькая. А?
ОНЕГИН - Вульгаритэ.
ОБЛОМОВ - Вам все француженок подавай. А мне глянется. С ножками - это неплохо
придумали. А?
ЧЕХОВСКИЙ ПЕРСОНАЖ - Очень уж... того... Очень уж коротко. Зачем так?
ОБЛОМОВ (смеясь) - А чего ты смотришь туда? Ты возьми да не смотри.
ЧЕХОВСКИЙ ПЕРСОНАЖ - Да мне что, в сущности? Пожалуйста. Почему только с ног начали?
ОБЛОМОВ - Что?
ЧЕХОВСКИЙ ПЕРСОНАЖ - Возрождаться-то.
БИБЛИОТЕРША (по телефону) - Том! Том! Слушай сюда! Слушай сюда!.. Он же козел! У кого
машина? У него? Нет, серьезно? А каких наук? Да? Тогда я сама козёл... (положила
трубку, посидела, ушла).
Персонажи засуетились. Что-то вроде собрания.
ОБЛОМОВ - В темпе, в темпе! Продолжим. Кто еще хочет сказать об Иване-дураке? Просьба:
не повторяться. И - короче. Сегодня мы должны принять решение. Кто?
БЕДНАЯ ЛИЗА - Позвольте!
ОБЛОМОВ - Давай, Лиза.
БЕДНАЯ ЛИЗА - Я сама тоже из крестьян, вы все знаете, как я бедная...
ВСЕ - Знаем, знаем! Давай короче!
БЕДНАЯ ЛИЗА - (горячо) Мне стыдно, что Иван-дурак находится вместе с нами. Сколько
можно? До каких пор он будет позорить наши ряды.
ГОЛОС - (с места) Выгнать!
ОБЛОМОВ - Тихо! Что ты предлагаешь?
БЕДНАЯ ЛИЗА - Пускай достанет справку, что он умный.
ВСЕ - Правильно! Пусть достанет! Или пусть убирается!
БЕДНАЯ ЛИЗА - Я предлагаю отправить Ивана-дурака к Мудрецу за справкой. Если он к
третьим петухам не принесёт справку, пускай... я не знаю, пускай убирается от нас.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ - Куда же ему?
БЕДНАЯ ЛИЗА - Пускай идет в букинистический!
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ - О-о, не крутенько ли?
ОБЛОМОВ - Не крутенько. Нисколько. Только так. Иван!
ИВАН - (встал) Аиньки!
ОБЛОМОВ - Иди.
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ - Иди, Ванька. Ничего не сделаешь. Нади идти. Вишь, как они все... Ученые.
Иди и помни: в огне тебе не гореть, в воде не тонуть... За остальное не ручаюсь.
ИВАН - (вышел на середину, поклонился в пояс) Не поминайте лихом, если где пропаду.
БЕДНАЯ ЛИЗА - Придешь со справкой, Иван, я за тебя замуж пойду.
ИВАН - (после паузы) На кой ты мне черт нужна. Я лучше царевну какую-нибудь стрену...
ИЛЬЯ МУРОМЕЦ - Не надо, Иван, не связывайся. Все они... не лучше этой вот (Лизе). На кой
ляд тебе эта справка? Чего ты заегозила-то? Куда вот парню... на ночь глядя! А и
даст ли он её, справку-то, ваш Мудрец? Тоже, небось, сидит там.
БЕДНАЯ ЛИЗА - Без справки нельзя, дядя Илья. А тебе, Иван, я припомню, что ты отказался
от меня. Ох, я те припомню!
ОБЛОМОВ - Иди, иди, Иван. Время позднее, - тебе успеть надо.
ИВАН - Прощайте... (в сторону) Бедная моя головушка, пропадёшь ты. Где этот Мудрец? Хоть
бы помог кто. (уходит)
ЯВЛЕНИЕ 3. У МОНАСТЫРЯ.
Ворота. Забор. Надпись: "Чертям вход воспрещен". Стражник с пикой. Кругом некий вялый бедлам: чечетка, просмотр журналов, карты, жонглирование черепами, выпивка на газетах, музыканты и девица перед стражником поют "Очи черные".
ИВАН - (подходя к выпивающим) Хлеб да соль! Что же с собой не приглашаете? (на вопрос:
"А что ты за князь такой?") Я князь такой, что если счас понесу вас по кочкам, от
вас клочья полетят. Стать! Я кому сказал? Стать!!!
Побегает Изящный черт.
ЧЕРТ - В чем дело, дружок? Чего мы шумим? М-м? У нас где-нибудь бо-бо? Или что? Или
настроение испорчено? Что надо?
ИВАН - (зло) Надо справку.
Их окружают черти.
ЧЕРТ - Продолжайте. Ваня, какую справку надо? О чем?
ИВАН - Что я - умный.
ЧЕРТИ -(между собой) Шизо. Или авантюрист... Не похоже. Куда-нибудь оформляется.
Всего одну справку надо?
ИВАН - Одну.
ЧЕРТ - А какую справку, Ваня? Они разные бывают... Бывают - характеристика,
аттестат... Есть о наличии, есть об отсутствии, есть "в том, что", есть "так как",
есть "ввиду того, что", а есть "вместе с тем, что" - разные, понимаешь? Какую
именно: тебе сказали, принести?
ИВАН - Что я умный.
ЧЕРТ - Не понимаю... Диплом, что ли?
ИВАН - Справку.
ЧЕРТ - Но их сотни, справок! Есть "в связи с тем", есть "несмотря на то, что", есть...
ИВАН - (с угрозой) Понесу ведь по кочкам. Тошно будет. Или спою "Отче наш".
ЧЕРТ - Спокойно, Ваня, спокойно. Зачем подымать волну? Мы можем сделать любую справку,
надо только понять - какую? Мы тебе сделаем...
ИВАН - Мне липовая справка не нужна, мне нужна такая, какие выдает Мудрец.
ЧЕРТИ -(галдят) Ему нужна только такая, какие выдает Мудрец... О-О... Липовая его не
устраивает... Ах, какая неподкупная душа!.. Какой митрополит! Он нам споет "Отче
наш". "А сухой бы я корочкой питалась" ты нам споешь?
ЧЕРТЯКА - Ша, черти! Ша... Я хочу знать, как это он понесет нас по кочкам? Он же берет
нас на арапа! То ж элементарный арапинизм! Что значит, что этот пошехонец понесет нам?
ИВАН - Ша, братцы! Есть предложение. Ша, черти!
ЧЕРТ - Выслушаем предложение.
Отходят в сторону, совещаются с Иваном.
ЧЕРТ (Чертяке) - Мы это проверим. Это не лишено смысла. Если этот номер у нас проходит,
мы посылаем с Иваном нашего черта, и делает так, что Мудрец принимает Ивана. К нему
очень трудно попасть.
ИВАН - Но без обмана! Если Мудрец меня не принимает, я вот этими руками... беру
вашего черта...
ЧЕРТ - Ша, Иван. Не надо лишних слов. Все будет о"кей.Маэстро, что нужно?
ИВАН - Анкетные данные стражника. Где родился, кто родители...
ЧЕРТ - Картотека (после его знака черти исчезают и возвращаются, читает записку). Из
Сибири. Родители - крестьяне.
Иван, Черт и Чертяка посовещались.
ИВАН - Как штык. Чтоб мне сдохнуть. Через... две с половиной минуты.
Чертяка организует ансамбль чертей, которые душевно поют возле стражника:
По диким степям Забайкалья,
Где золото роют в горах,
Бродяга, судьбу проклиная,
Тащился с сумой на плечах.
Бродяга к Байкалу подходит,
Рыбачью лодку берет,
Унылую песню заводит -
Про Родину что-то поет.
Бродяга Байкал переехал -
Навстречу родимая мать.
- Ой, здравствуй, ой, здравствуй, родная,
Здоров ли отец мой и брат?
- Отец твой давно уж в могиле.
Сырою землею зарыт.
А брат твой давно уж в Сибири -
Давно кандалами гремит.
Во время песни стражник оставляет свой пост, подходит к ансамблю, плачет, выпивает поднесенную чашу вина, подпевает последние строки песни. Черти в это время шли и шли в пустые ворота.
СТРАЖНИК -(в сердцах) Жизнь моя, иль ты приснилась мне? Дай "Камаринскую"! Пропади
все пропадом, гори все синим огнем! Дай вина!
ЧЕРТЯКА - Нельзя, мужичок, нельзя. Ты напьешься и все забудешь.
СТРАЖНИК - Кто?! Кто тут меня учить будет?! Ты, козел? Да я тебя... в три узла завяжу,
вонючка! Я вас всех понесу по кочкам!..
ЧЕРТ - Что они так обожают кочки? Один собирался нести по кочкам, другой... Какие
кочки вы имеете в виду, уважаемый?
СТРАЖНИК - Цыть! "Камаринскую"!
ЧЕРТ - (Чертяке) "Камаринскую"! (Стражнику) Счас мы нарежемся с тобой. Мы их всех
понесем по кочкам! Мы их всех тут!..
ИВАН - (Черту) Ты-то чего раздухарился, эй?
ЧЕРТ - Цыть! А то я тебе так понесу по кочкам, что ты...
ИВАН - (угрожающе) Что, что? Кого ты понесешь по кочкам? Ну-ка, повтори!
СТРАЖНИК - (Ивану) Ты на кого это тут хвост поднимаешь? На моего друга? Я из тебя
лангет сделаю.
ИВАН - (оторопело) Опять лангет? Вот дела-то!
ЧЕРТ - Ваня, давай спляши!
ИВАН - Пошел к дьяволу! Сам давай... с другом, вон.
ЧЕРТ - Тогда я не посылаю с тобой черта. Понял? Попадешь ты к Мудрецу? Ты к нему
никогда не попадешь!
ИВАН - Ах, харя ты, некрещеная! Да как же это? Да нешто так можно? Где же стыд-то у
тебя? Мы же договорились. Я же такой грех на душу взял - научил вас, как за
ворота пройти.
ЧЕРТ - Последний раз спрашиваю: будешь плясать?
ИВАН - О, проклятие!.. Да что же это такое-то? За что же мне муки такие? (пляшет,
плачет, причитает) Эх. справочка!.. Дорого же ты мне достаешься! Уж так дорого,
что и не скажешь, как дорого!
После пляски Иван с Чертом попадают в канцелярию.
ЯВЛЕНИЕ 4. В КАНЦЕЛЯРИИ.
Приемная Мудреца. За столом Секретарша, похожа на Библиотекаршу, печатает, говорит сразу по двум телефонам.
СЕКРЕТАРША - (в одну трубку) Ой, ну это же пшено! (с улыбкой) Помнишь, у Моргуновых: она
напялила на себя желтое блестящее платье, копну сена, что ли, символизировала? Да о
чем тут ломать голову? О чем? (в другую трубку - строго) Его нету. Не зна... А вы
не интонируйте, не интонируйте, я вам пятый раз говорю: его нету. Не знаю. (в первую
трубку) Во сколько ты там была? В одиннадцать? Один к одному... Интересно... Она
была одна? Он кадрился к тебе? (во вторую) Слушайте, я же ска... А вы не
интонируйте, не интонируйте. Не знаю.
ИВАН - (кивая на дверь) А бугор когда будет в яме?
СЕКРЕТАРША - Что вы хотите?
ИВАН - Я спрашиваю: когда бу...
СЕКРЕТАРША - По какому вопросу?
ИВАН - Нужна справка, что...
СЕКРЕТАРША - Понедельник, среда, девять тире одиннадцать.
ИВАН - Мне...
СЕКРЕТАРША - Понедельник, среда, девять тире одиннадцать. Тупой?
ИВАН - Это пшено (ходит по приемной) Я бы тебе сказал - компот. Как говорит наша
Галка: "собачья радость на двоих", "смесь козла с "грюндиком". Я спрашиваю
глобально: ты невеста? И сам отвечаю: невеста. Один к одному. Но у тебя же - посмотри
на себя - у тебя же нет румянца на всю щеку. Какая же ты невеста? Ты вот спроси у
меня - я вечный жених - спроси: появилась у меня охота жениться? Ну-ка спроси.
СЕКРЕТАРША - (слушая Ивана завороженно, положила трубки) Появилась охота?
ИВАН - (твердо) Нет!
СЕКРЕТАРША - (смеется, хлопая в ладоши) Ой, а еще? Еще что-нибудь. Ну, пожалуйста. Еще
покажите что-нибудь.
ИВАН - (сначала не понял, потом) А-а, ты решила, что я - шут гороховый. Что я так себе.
Ванек в лапоточках... Тупой, как ты говоришь. Так вот знай: я мудрее всех вас...
Глубже, народнее. Я выражаю чаяния, а вы что выражаете? Ни хрена не выражаете!
Сороки. Вы пустые, как... Во мне суть есть, а в вас и этого нету. Одни танцы-шманцы
на уме. А ты даже говорить толком со мной не желаешь. А я вот осержусь, как возьму
дубину!
СЕКРЕТАРША - (громко смеясь) Ой, как интересно! А еще, а?
ИВАН - Худо будет! Ой, худо будет!... Лучше вы меня не гневите, не гневите лучше!
ЧЕРТ - (влетая в кабинет) Тю, тю, тю. (оттесняя Ивана) Чего это тут такое? Кто это
нам разрешил выступать?.. А-я-я-яй! Отойти никуда нельзя. (Секретарше)
Предисловий начитался. (Ивану) Сиди тихо, счас нас примут. Счас они придут... Я там
договорился: нас примут в первую очередь.
Вихрем ворвался Мудрец.
МУДРЕЦ - Чушь, чушь, чушь. Василиса никогда на Дону не была... Проходите.
ЧЕРТ - (Ивану) Пошли. Не вздумай только вылетать со своими предисловиями...
Поддакивай, и все.
ЯВЛЕНИЕ 5. У МУДРЕЦА.
Кабинет руководителя.
МУДРЕЦ - (бегая) Откуда?! Отдука они это взяли? Откуда?
ИВАН - (участливо) Чего ты расстроился, батя?
МУДРЕЦ - (резко остановился пере Чертом и Иваном) Ну? Облапошили Ивана?
ЧЕРТ - Почему вы так сразу ставите вопрос? Мы, собственно, давно хотели...
МУДРЕЦ - Что вы? Что вам надо в монастыре? Ваша цель?
ЧЕРТ - (твердо) Разрушение примитива.
МУДРЕЦ - (погрозив пальцем) Озоруете! А теоретически не готовы.
ЧЕРТ - (улыбнувшись) Нет, ну серьезно... Ну тошно же смотреть. Одни рясы чего стоят!
МУДРЕЦ - Что им, в полупендриках ваших ходить?
ЧЕРТ - Зачем в полупендриках? Никто к этому не призывает. Но, положа руку на сердца:
неужели не ясно, что они безнадежно отстали? Вы скажете - мода? А я скажу: да, мода.
Ведь если мировые тела совершают свой круг по орбите, то они, строго говоря, не
совсем его совершают.
МУДРЕЦ - (важно, взволнованно) Тут, очевидно, следует говорить не о моде, а о возможном
положительном влиянии крайне бесовских тенденциях на некоторые устоявшиеся нормы
морали...
ЧЕРТ - (влюбленно) Конечно! Конечно, о возможном положительном...
МУДРЕЦ - Всякое явление заключает в себе две функции: моторную и тормозную. Все дело в
том, какая функция в данный момент больше раздражается: моторная или тормозная. Если
раздражитель извне попал на моторную функцию - все явление подпрыгивает и
продвигается вперед; если раздражитель попал на тормозную - все явление, что
называется, съеживается и отползает в глубь себя. Обычно этого не понимают...
ЧЕРТ - Почему, это же так понятно.
МУДРЕЦ - Я все время твержу, что необходимо учитывать наличие вот этих двух функций.
Учитывайте функции, учитывайте функции! Всякое явление, если можно так выразиться, о
двух головах: одна говорит "да", другая говорит "нет".
ИВАН - Я видел явление о трех головах...
МУДРЕЦ - (не замечая, увлеченно) Ударим одну голову, услышим "да", ударим другую,
услышим - "нет". Какую ударили вы?
ЧЕРТ - (не колеблясь) Мы ударили, которая сказала "да".
МУДРЕЦ - Исходя из потенциальных возможностей данных голов, данного явления, голова,
которая говорит "да" - крепче. Следует ожидать, что все явление подпрыгнет и
передвинется вперед. Идите. И - с теорией, с теорией мне! (грозит пальцем Черту).
Маскируете! Смотрите! Распущу!... Ох, распущу!
Черт, пятясь, исчез. Иван остался в кабинете.
ИВАН - (упав на колени) Батя, ведь на мне грех-то: я научил чертей, как пройти в
монастырь...
МУДРЕЦ - Ну?.. Встань-ка, встань - я не люблю этого. Встань. Ну? И как же ты их научил?
ИВАН - Я подсказал, чтоб они спели родную песню стражника... Они там мельтешили перед
ним - он держался пока, а я говорю: "Вы родную его запойте, родную его..." Они и
запели...
МУДРЕЦ - Какую же они запели?
ИВАН - "По диким степям Забайкалья".
МУДРЕЦ - (смеясь) Ах, шельмы! И хорошо запели?
ИВАН - Так запели, так сладко запели, что у меня у самого горло перехватило.
МУДРЕЦ - А ты петь умеешь?
ИВАН - Ну, как умею?.. Так...
МУДРЕЦ - А плясать?
ИВАН - А зачем?
МУДРЕЦ - Ну-ка, вот чего! Поедем-ка мы в одно место. Ах, Ваня!.. Устаю, дружок, так
устаю, - боюсь, упаду когда-нибудь и не встану. Не от напряжения упаду, заметь, от
мыслей. Устаю так, что иногда кажется: все!.. Больше не смогу наложить ни одной
резолюции. Нет, наступает момент и опять накладываю. По семьсот, по восемьсот
резолюций в сутки. Вот и захочется иной раз... (тихо, блудливо) Захочется иной раз
пощипать... травки пощипать, ягодки.. черт те что! И знаешь ли, принимаю
решение... восемьсот первое: перекур! Есть тут одна такая... царевна Несмеяна, вот
мы счас и нагрянем к ней. Сейчас мы ее рассмешим! Мы ее распотешем, Ваня! Грех,
грех, конечно, грех... А?
ИВАН - Я ничего. До третьих петухов-то успеем? Мне еще идти сколько...
МУДРЕЦ - Успеем! Грех, говоришь? Ну да ладно. Поехали.
ЯВЛЕНИЕ 6. У НЕСМЕЯНЫ.
Молодые люди лежат, балдеют, скучают.
НЕСМЕЯНА - Повешусь! Не могу больше! (лежащему парню) Принеси веревку.
ПАРЕНЬ - А потом - стремянку? А потом - крюк искать? Я лучше пойду по морде дам.
ДЕВИЦА - Не надо. Пусть вешается, - может, интересно будет.
Приносят веревку, стремянку.
ДЕВИЦА - Люстру сними.
ПАРЕНЬ - Сама снимай.
ДЕВИЦА - Веревку надо намылить... Где мыло?
Все задвигались - кто несет мыло, кто держит стремянку...
ДЕВУШКА - Есть мыло. Хозяйственное... Ничего?
ДЕВИЦА - Какая разница! Держи веревку. Не оборвется?
ДЕВУШКА - (Несмеяне) Сколько в тебе Алка? Сколько веисшь? (прикинула на глаз) Выдержит.
Намыливай. Все подготовили, укрепили, слезли со стремянки.
ПАРЕНЬ - Давай, Алка.
Несмеяна вяло поднялась, зевнула, влезла на стремянку.
ПАРНИШКА - Скажи последнее слово.
ДЕВИЦА и ДЕВУШКА - Ой, только не надо!
ПАРЕНЬ - Не надо, Алка, не говори. Лучше спой.
НЕСМЕЯНА - Ни петь, ни говорить я не собираюсь. (надела петлю)
ДЕВИЦА - Стремянку ногой потом толкни.
НЕСМЕЯНА - (сняла петлю, села, завыла) Тоже скучно-о! Не смешно-о!
Вошли Мудрец и Иван.
МУДРЕЦ - (бодренько) Вот, изволь, дуреют со скуиу. Ну-с, молодые люди!.. Разумеется,
все средства испробованы, а как избавиться от скуки - такого средства нет. Так ведь?
А, Несмеянушка?
НЕСМЕЯНА - (со стремянки) Ты прошлый раз обещал что-нибудь придумать.
МУДРЕЦ - А я и придумал! Я обещал, я и придумал. Вы, господа хорошие, в поисках так
называемого веселья совсем забыли о народе. А ведь народ не скучал! Народ
смеялся!.. Умел смеяться. Бывали в истории моменты, когда народ прогонял со своей
земли целые полчища - и только смехом. Полчища окружали со всех сторон крепостные
стены, а за стенами вдруг раздавался могучий смех... Враги терялись и отходили. Надо
знать историю, милые люди... А то мы... слишком уж остроумные, интеллектуальные... А
родной истории не знаем. А, Несмеянушка?
НЕСМЕЯНА - Что ты придумал?
МУДРЕЦ - Что я придумал? Я взял и обратился к народу! К народу, (с пафосом) к народу,
голубушка. Споем что мы, Ваня?
ИВАН - Да мне как-то неловко: они нагишом все... Пусть хоть оденутся, что ли.
МУДРЕЦ - Ваня, это... ну, скажем так: не нашего ума дело. Наше дело петь и плясать.
Верно? Балалайку?
Принесли балалайку.
ИВАН - (подстроил балалайку, с разгону, со свистом, с гиканьем)
Эх, милка моя,
Шевелилка моя:
Сама ходит, шевелит...
ВСЕ - О-о!.. Не надо! Ну, пожалуйста... Не надо, Ваня!
МУДРЕЦ - Так. На языке офеней это называется - не прохонже. Двинем резерв.
Перепляс!.. Ваня, пли!
ИВАН - (сердито) Пошел к чертовой матери! Что я тебе - Петрушка? Ты же видишь, им не
смешно! И мне тоже не смешно.
МУДРЕЦ - А справка? А? Справка-то... Ее ведь надо заработать.
ИВАН - Ну вот, сразу - в кусты. Как же так, батя?
МУДРЕЦ - А как же. Мы же договорились.
ИВАН - Но им же не смешно! Было бы хоть смешно, ей-богу, но так-то... Ну стыдно же, ну.
НЕСМЕЯНА - (Мудрецу) Не мучай человека.
ИВАН - Давай справку. И так проваландались сколько. Я же не успею. Первые петухи-то
когда ишо пропели!.. Вот-вот вторые грянут, а третьих надо успеть. А мне ишо идти да
идти.
МУДРЕЦ - (дурашливо) Справку? Какую справку?
ИВАН - Здрасте! Я же говорил...
МУДРЕЦ - Я забыл, повтори.
ИВАН - Что я умный.
МУДРЕЦ - А! Тебе нужна справка, что ты умный. (заигрывая с молодыми) Я вспомнил. Но как
же я могу дать справку? А?
ИВАН - У тебя же есть печать...
МУДРЕЦ - Да печать-то есть... Но я же не знаю: умный ты или нет. Я, допустим, дам тебе
справку, что ты умный, а ты - дурак дураком. Что это будет? Это будет подлог. Я не
могу пойти на это. Ответь мене прежде на три вопроса, ответишь - дам тебе справку, не
ответишь - не обессудь.
ИВАН - (с неохотой) Давай. ВО всех предисловиях писано, что вовсе не дурак.
МУДРЕЦ - Предисловия пишут... Знаешь, кто предисловия пишет?
ИВАН - Это что, первый вопрос?
МУДРЕЦ - Нет, нет. Это еще не вопрос. Вопрос вот какой: что сказал Адам, когда бог вынул
у него ребро и сотворил ему Еву? Что сказал при этом Адам?
НЕСМЕЯНА - Не смешно. Тупо. Плоско.
ПАРЕНЬ - Самодеятельность какая-то. Идиотизм. Что он сказал? "Сам сотворил, сам и живи
с ней".
МУДРЕЦ -(парню) Очень близко!.. Очень! Самое интересное, как ответит Иван.
ИВАН - А можно я тоже задам вопрос?
МУДРЕЦ - Нет, сначала ответь: что сказал...
НЕСМЕЯНА - Нет, пусть он спросит. Спроси, Ваня.
МУДРЕЦ - Да что он может спросить? Почем куль овса на базаре? Хорошо, спроси, Ваня.
ИВАН - Ответь мне, почему у тебя одно лишнее ребро?
МУДРЕЦ - То есть?
НЕСМЕЯНА -(заинтересованно) Нет, нет, не "то есть", а - почему? И почему ты это скрывал?
ДЕВИЦА - Это уже любопытно. Лишнее ребро? Это же из ряда вон!
ДЕВУШКА - Покажите, пожалуйста... Ну, пожалуйста!
Все окружают Мудреца.
МУДРЕЦ - (испуганно) Ну, ну, ну, зачем же так? Ну что за шутки? Что, так понравилась мысль дурака, что ли?
ПАРЕНЬ - (пытаясь раздеть Мудреца) И скрывать, действительно, такое преимущество...
Зачем же? Подержите пиджак (шупает Мудреца).
МУДРЕЦ - (сопротивляясь) Прекратите! Немедленно прекратите это безобразие! Это не
смешно, понимаете? Это не юмор! Дурак пошутил, а они... Иван, скажи, что ты пошутил.
С Мудреца сняли рубашку, штаны, он в теплое белье.
МУДРЕЦ - Это безобразие! Здесь же нет основания для юмора! Когда смешно? Смешно,
когда намерения, цель и средства - все искажено! Когда налицо отклонение от нормы!
ПАРЕНЬ - (хлопая Мудреца по животу) А это?.. Разве не отклонение?
МУДРЕЦ - Руки прочь! Идиоты! Придурки! Никакого представления, что такое смешно!..
Кретины! Лежебоки! (его щекотят) Ха-ха-ха! Это примитив! Это юмор каменного века! Все
глупо, начиная с ребра и кончая вашим стремлением...(шлепнулся на пол).
Все вокруг хохочут взахлеб, полегли от смеха. Иван положил хохочущую Несмеяну рядом с хохочущими, взял брюки Мудреца, достал печать.
ИВАН - Вы пока тут занимайтесь, а мне пора отправляться.
МУДРЕЦ - (жалко) Зачем же ты всю-то... печать-то? Давай, я тебе справку дам.
ИВАН - Я сам теперь буду выдавать справки. Все подряд. Прощайте.
МУДРЕЦ - Это вероломство, Иван. Насилие!
ИВАН - Ничего подобного. Насилие - это когда по зубам бьют.
МУДРЕЦ - Я ведь резолюцию наложу. Наложу ведь - запляшите!
НЕСМЕЯНА - Возлюбленный мой, наложи! Колыхни атмосферу!
МУДРЕЦ - Решение! Данный юмор данного коллектива дураков - объявляется тупым! А также
несвоевременным и животным, в связи с чем он лишается права выражать собой
качество, именуемое в дальнейшем - смех. Точка. Мое падение считать недействительным!
Общий смех.
ЯВЛЕНИЕ 7. У БАБЫ ЯГИ.
Иван пытается пройти мимо избы Бабы Яги.
ГОЛОС ДОЧКИ - Иванушка, а Иванушка!... Что ж мимо-то? Я здесь в сортире!
ИВАН - Кто там?
ДОЧКА - Да я это, дочка бабы Яги... Усатая-то, помнишь?
ИВАН - Помню, как же. А чего ты там? Кто тебя?
ДОЧКА - Выручи отсюда, Иванушка... Открой замок. Возьми ключ под половиком и открой.
Потом расскажу все. (Иван выпустил ее, она шипит и плюется). Вот как нынче с
невестами-то!.. Ну, змей!.. Я тебе этого не прощу, я тебе устрою...
ИВАН - Это Горыныч тебя тогда законопатил?
ДОЧКА - Горыныч... Тьфу, змей! Ладно, ладно... Чердак в кубе, я тебе придумаю
гауптвахту, гад.
ИВАН - За что он тебя?
ДОЧКА - Спроси у него!.. Воспитывает. Полковника из себя изображает - на гауптвахту
посадил. Слова лишнего не скажи! Дубина такая! (внимательно смотрит на Ивана)
Слушай, хочешь стать моим любовником? А?
ИВАН - (замялся) Я что-то не понял... Как-то это для меня... Не совсем... Не того...
ДОЧКА - Можно подумать, что тебе то и дело навязываются в любовницы.
ИВАН - Да нет... зачем? Я в том смысле, что... значит, это... Дело-то такое...
ДОЧКА - Чего ты мямлишь-то? Вот мямлит стоит, вот крутит. Да - так да, нет - так нет,
чего тут крутить-то? Я другого кого-нибудь позову.
ИВАН - А баба Яга-то?
ДОЧКА - Она в гости улетела. А Горыныч на войне.
ИВАН - Пошли. У меня полчаса есть еще. Побалуемся.
Зашли в избу, Иван прилег на кровать.
ИВАН - Устал. Ох, и устал же! Где только не был! И какого я только сраму не
натерпелся...
ДОЧКА - Это тебе не на печке сидеть. Что лучше: салат или яишенку?
ИВАН - Давай чего-нибудь на скорую руку...Время-то - к свету.
ДОЧКА - Успеешь. Лучше мы яишенку, с дороги-то - посытней (поставила сковороду) Пусть
пока разогревается... Ну-ка, поцелуй меня - как ты умеешь? (лезет к Ивану) О-о, да
ты не умеешь ничего!.. А лапти снял!
ИВАН - Кто не умеет? Я не умею? Да я тут счас как размахнусь, что ты... Держи руку!
Руку держи!.. Да мою-то руку, мою 0 держи, чтоб не тряслась. Есть? Держи жругую,
другую держи!.. Держишь?
ДОЧКА - Держу! Ну?
ИВАН - (заорал) Отпуска-ай!
ДОЧКА - Погоди, сковорода перекалилась, наверно. Ты смотри, какой ты! (вернулась) А
ребеночка можешь сделать?
ИВАН - Чего же не сделать? Хоть двух. А сумеешь ты с ним, с ребенком-то? С имя ведь
возни да возни... Знаешь сколько!
ДОЧКА - Я уже педенать умею. Хошь, покажу? Ложись.
ИВАН - Зачем я-то?
ДОЧКА - Я тебя спеленаю. Ложись. (стала пеленать) Холесенький мой, маленький мой...
Сынуленька мой. Ну-ка, улыбнись мамочке. Ну-ка, как мы умеем улыбаться?.. Ну-ка!
ИВАН - (подыгривая) У-а-а, у-а-а! Жратеньки хочу, жратеньки хочу!
ДОЧКА - А-а, жратеньки захотели? Жратеньки захотел наш сынуленька... Ну вот... мы и
спеленали нашего маленького. Счас мы ему жратеньки дадим. Все дадим. Ну-ка, улыбнись
мамочке. Вот! (ушла за сковородой)
Появляется Горыныч. Пауза. Иван и Горыныч смотрят друг на друга.
ГОРЫНЫЧ - Утютюсеньки. Маленький... Что же ты папе не улыбаешься? Мамочке
улыбаешься, а папе не хочешь. Ну-ка улыбнись...
ИВАН - Мне не смешно.
ГОРЫНЫЧ - А-а, мы, наверно, того?... Да, маленький?..
ИВАН - По-моему, да.
ГОРЫНЫЧ - (громко) Мамочка. Иди, сыночек... того... (Дочка входит и столбенеет) Ну,
что же вы?.. Чего не радуетесь? Папочка пришел, а вы грустные. Не любите папочку?
Не любят, наверно, папочку, не любят... Преирают. Тогда папочка будет вас жратеньки.
Хавать вас будет папочка... с косточками! (перестает улыбаться) С усами! С
какашками! Страсти разыгрались? Похоть своб чесать вздумали? Игры затеяли?
Представления?.. Я проглочу весь этот балаган за один раз!..
ИВАН - (безнадежно) Горыныч, а ведь у меня при себе печать... Я заместо справки целую
печать добыл. Эт-то ведь... того... штука! Так что ты не ори тут. Не ори! (набирает
силу) Чего ты разорался. Делать нечего? Схавает он... Он, видите ли, жратеньки нас
будет! Вон она, печать-то, - глянь! Вон в штанах! Глянь, если не веришь!
Припечатаю на три лба, будешь, тогда... (Горыныч пытается опалить Ивана) Не балуйся
с огнем. Шуточки у дурака.
ДОЧКА - (упав на колени перед Горынычем) Возлюбленный мой, только пойми меня правильно:
я же тебе его на завтрак приготовила. Хотела сюрприз сделать. Думаю, прилетит
Горыныч, а у меня для него что-то есть вкусненькое... тепленькое, в простынках.
ИВАН - (изумленно) Вон твари-то! Сожрут и скажут: так надо, так задуманно. Во,
парочка собралась! Тьфу!.. Жри, прорва! Жри, не тяни время. Проклинаю вас!
Вдруг влетает Илья Муромец.
ГОРЫНЫЧ - Эт-то что еще такое?
ИЛЬЯ - Пошли на полянку. Там будет способней биться. (Ивану) Прямо подарок в кулечке...
Как же ты так?
ИВАН - Оплошал, Илья... Маху дал... Выручи, ради Христа.
ИЛЬЯ - Не горюй. Не таким оглоедам кровя пускали, а этому-то... Я ему враз их смахну,
все три. Пошли. Как тебя? Горыныч? Пошли цапнемся. Ну и уродина!..
ГОРЫНЫЧ - Какой у меня завтрак сегодня! Из тех блюд. Пошли!
Горыныч и Илья уходят, слышна битва.
ДОЧКА - А чего это он про три блюда сказал? Он что, не поверил мне? (прислушивается) Не
поверил. Тогда он и меня сожрет, я как десерт пойду. (помолчала) А Илья-то! Храбрый
какой! (Ивану) Как ты думаешь, кто одолеет? (Иван молчит) Я за Илью. А ты за кого?
ИВАН - (стонет) О-о-о! Помру. От разрыва сердца.
ДОЧКА - Что, плохо? (участливо) Давай распеленаю тебя. (подошла, задумалась) Нет
подождем пока... Черт их знает, как там у них? Подождем. (отошла) Подождем,
подождем. Не будем горячку пороть, тут важно не ошибиться.
Входит Илья.
ИЛЬЯ - Здоровый бугай. Насилу одолел... А где эта... А-а, вот она краля! Ну, чего будем
делать? Вслед за дружком отправить тебя, гадина?
ДОЧКА - Тю, тю, тю... Сразу за горло брать... Ты хоть узнай сперва, что тут было-то?
ИЛЬЯ - А то я не знаю вас! (распеленал Ивана) Что же тут было?
ДОЧКА - Да ведь он чуть не изнасиловал меня! Такой охальник, такой охальник!.. Заласкаю,
говорит, тебя до умопомрачения. И приплод, тот оставлю: назло Горынычу. Такой
боевитый, такой боевитый! (захихикала) Прямо огонек!
ИЛЬЯ - (удивленно) Иван...
ИВАН - (горько) Слушай ее больше! И вправду бы, убить тебя, да греха на душу брать
неохота - и так уж там... невпроворот всякого. Хоть счас бы не крутилась!
ДОЧКА - Но какой не боевитый, я все же боевитее тебя, Илья, я мужчин не встречала.
ИЛЬЯ - (игриво) А что, тебе так глянутся боевитые?
ИВАН - Брось! Пропадем. Не слушай змею.
ИЛЬЯ - Да ну, зачем пропадать... Мы ее в плен возьмем.
ИВАН - Пойдем, Илья, у нас времени вовсе нету. Вот-вот петухи грянут.
ИЛЬЯ - Ты иди, а я тебя догоню. Мы тут маленько...
ИВАН - (твердо) Нет. С места без тебя не тронусь.
ИЛЬЯ - (огорчившись) Ну, ладно. Ладно... До другого разочка, краля! Ишь ты, усатая!
Ох, схлестнемся мы с тобой когда-нибудь... Усы на усы! (засмеялся) Пошли, Ивашка.
Оба уходят.
ДОЧКА - (в недоумении) Ну, и кто же я теперь? Вдова не вдова и не мужняя жена... Надо
кого-нибудь искать.
ЯВЛЕНИЕ 8. В БИБЛИОТЕКЕ.
Все книжные герои шумно встречают Ивана и Илью.
ОНЕГИН - Слава Богу, живы-здоровы.
ОБЛОМОВ - Ну, Иван, напужал ты нас! Вот как напужал!
ЛИЗА - Ванюша! А, Ванюша!
ОБЛОМОВ - Погоди, девка, не егози, дай сперва дело узнать, как сходил-то, Ванька? Добыл
справку?
ИВАН - Целую печать добыл, - вот она.
Все рассматривают печать.
ИЛЬЯ - Ну, так... А чего с ней делать? (все молчат) А зачем было посылать человека в
такую даль?
ЛИЗА - Как это ты говоришь, дядя Илья...
ИЛЬЯ - Как я говорю? Я говорю: зачем надо было посылать человека в такую даль?..
Вот - печать... Что дальше? Садись, Ванька, на место и сиди.
ИВАН - (вскипая) Нам бы не сидеть, Илья! Не рассиживаться бы!
ИЛЬЯ - А чего же? Ну, спляши тогда. Чего взвился-то? Эка... какой пришел.
ИВАН - Какой? Такой и пришел - кругом виноватый. Посиди тут!
Грянули петухи. Все застыли.
Входит Убощица.
УБОРЩИЦА - (видит шапку, которую в сердцах бросил на пол Иван) Шапка - кака-то... Что
за шапка?.. Чудная какая-то! (прибирается, "замечает" зрителей) А вы пошто сидитя?
Тут сказке нашей конец! Так-то!
Год написания:
1974
Время прочтения:
Описание произведения:
Повесть "До третьих петухов" была написана в 1974 году русским писателем Василием Шукшиным. Его творчество оказало сильное влияние на общество и привнесло особый дух, ведь героями произведений Шукшина являются обычные люди из советских деревень, работяги и труженики. У таких персонажей Шукшин ярко раскрывает характер, показывает их наблюдательность и остроту языка.
Мы предлагаем вам прочесть краткое содержание "До третьих петухов" - одной из повести Василия Шукшина.
Краткое содержание повести
До третьих петухов
Как-то в одной библиотеке вечером заговорили-заспорили персонажи русской литературы об Иване-дураке. «Мне стыдно, - сказала Бедная Лиза, - что он находится вместе с нами». - «Мне тоже неловко рядом с ним стоять, - сказал Обломов. - От него портянками воняет». - «Пускай справку достанет, что он умный», - предложила Бедная Лиза. «Где же он достанет?» - возразил Илья Муромец. «У Мудреца. И пусть успеет это сделать до третьих петухов». Долго спорили, и наконец Илья Муромец сказал: «Иди, Ванька. Надо. Вишь, какие они все… ученые. Иди и помни, в огне тебе не гореть, в воде не тонуть… За остальное не ручаюсь». Иван поклонился всем поясным поклоном: «Не поминайте лихом, если пропаду». И пошел. Шел-шел, видит - огонек светится. Стоит избушка на курьих ножках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие. Вышла на крыльцо Баба Яга: «Кто такой?» «Иван-дурак. Иду за справкой к Мудрецу». - «А ты правда дурак или только простодушный?» - «К чему ты, Баба Яга, клонишь?» - «Да я как тебя увидела, сразу подумала: ох и талантливый парень! Ты строить умеешь?» - «С отцом терема рубил. А тебе зачем?» - «Коттеджик построить хочу. Возьмешься?» - «Некогда мне. За справкой иду». - «А-а, - зловеще протянула Баба Яга, - теперь я поняла, с кем имею дело. Симулянт! Проходимец! Последний раз спрашиваю: будешь строить?» - «Нет». - «В печь его!» - закричала Баба Яга. Четыре стражника сгребли Ивана и в печь затолкали. А тут на дворе зазвенели бубенцы. «Дочка едет, - обрадовалась Баба Яга. - С женихом, Змеем Горынычем». Вошла в избушку дочь, тоже страшная и тоже с усами. «Фу-фу-фу, - сказала она. - Русским духом пахнет». - «А это я Ивана жарю». Дочка заглянула в печь, а оттуда - то ли плач, то ли смех. «Ой, не могу, - стонет Иван. - Не от огня помру - от смеха». - «Чего это ты?» - «Да над усами твоими смеюсь. Как же с мужем жить будешь? Он в темноте и не сообразит, с кем это он - с бабой или мужиком. Разлюбит. А может, осерчав, и голову откусить. Я этих Горынычей знаю». - «А можешь усы вывести?» - «Могу». - «Вылезай». И тут как раз в окна просунулись три головы Горыныча и на Ивана уставились. «Это племянник мой, - объяснила Баба Яга. - Гостит». Горыныч так внимательно и так долго рассматривал Ивана, что тот не выдержал, занервничал: «Ну что? Племянник я, племянник. Тебе же сказали. Или что - гостей жрать будешь? А?!» Головы Горыныча удивились. «По-моему, он хамит», - сказала одна. Вторая, подумав, добавила: «Дурак, а нервный». Третья высказалась вовсе кратко: «Лангет». - «Я счас тебе такой лангет покажу! - взорвался Иван со страха. - Я счас такое устрою! Головы надоело носить?!» - «Нет, ну он же вовсю хамит», - чуть не плача сказала первая голова. «Хватит тянуть», - сказала вторая голова. «Да, хватит тянуть», - дурашливо поддакнул Иван и запел: «Эх брил я тебя / На завалинке / Подарила ты мене / Чулки-валенки…» Тихо стало. «А романсы умеешь? - спросил Горыныч. - Ну-ка спой. А то руку откушу. И вы пойте», - приказал он Бабе Яге с дочкой.
И запел Иван про «Хасбулата удалого», а потом, хоть и упирался, пришлось еще и станцевать перед Змеем. «Ну вот теперь ты поумнел», - сказал Горыныч и выбросил Ивана из избы в темный лес Идет Иван, а навстречу ему - медведь. «Ухожу, - пожаловался он Ивану, - от стыда и срама. Монастырь, возле которого я всегда жил, черти обложили. Музыку заводят, пьют, безобразничают, монахов донимают. Убегать отсюда надо, а то и пить научат, или в цирк запрошусь. Тебе, Иван, не надо туда. Эти пострашнее Змея Горыныча». - «А про Мудреца они знают?» - спросил Иван. «Они про все знают». - «Тогда придется», - вздохнул Иван и пошел к монастырю. А там вокруг стен монастырских черти гуляют - кто чечетку копытцем выбивает, кто журнал с картинками листает, кто коньяк распивает. А возле неуступчивого монастырского стражника у ворот три музыканта и девица «Очи черные» исполняют. Иван чертей сразу же на горло стал брать: «Я князь такой, что от вас клочья полетят. По кочкам разнесу!» Черти изумились. Один полез было на Ивана, но свои оттащили его в сторону. И возник перед Иваном некто изящный в очках: «В чем дело, дружок? Что надо?» - «Справку надо», - ответил Иван. «Поможем, но и ты нам помоги».
Отвели Ивана в сторону и стали с ним совещаться, как выкурить из монастыря монахов. Иван и дал совет - запеть родную для стражника песню. Грянули черти хором «По диким степям Забайкалья». Грозный стражник загрустил, подошел к чертям, рядом сел, чарку предложенную выпил, а в пустые ворота монастыря двинули черти. Тут черт приказал Ивану: «Пляши камаринскую!» - «Пошел к дьяволу, - обозлился Иван. - Ведь договаривались же: я помогу вам, вы - мне». - «А ну пляши, или к Мудрецу не поведем». Пришлось Ивану пойти в пляс, и тут же очутился он вместе с чертом у маленького, беленького старичка - Мудреца. Но и тот просто так справку не дает: «Рассмешишь Несмеяну - дам справку». Пошел Иван с Мудрецом к Несмеяне. А та от скуки звереет. Друзья ее лежат среди фикусов под кварцевыми лампами для загара и тоже скучают. «Пой для них», - приказал Мудрец. Запел Иван частушку. «О-о… - застонали молодые. - Не надо, Ваня. Ну, пожалуйста…» - «Ваня, пляши!» - распорядился снова Мудрец. «Пошел к черту!» - рассердился Иван. «А справка? - зловеще спросил старичок. - Вот ответь мне на несколько вопросов, докажи, что умный. Тогда и выдам справку». - «А можно, я спрошу?» - сказал Иван. «Пусть, пусть Иван спросит», - закапризничала Несмеяна. «Почему у тебя лишнее ребро?» - спросил Иван у Мудреца. «Это любопытно, - заинтересовались молодые люди, окружили старика. - Ну-ка, покажи ребро». И с гоготом начали раздевать и щупать Мудреца.
А Иван вытащил из кармана Мудреца печать и отправился домой. Проходил мимо монастыря - там с песнями и плясками хозяйничали черти. Встретил медведя, а тот уже условиями работы в цирке интересуется и выпить вместе предлагает. А когда мимо избы Бабы Яги проходил, то голос услышал: «Иванушка, освободи. Змей Горыныч меня в сортир под замок посадил в наказание». Освободил Иван дочь Бабы Яги, а она спрашивает: «Хочешь стать моим любовником?» - «Пошли», - решился Иван. «А ребеночка сделаешь мне?» - спросила дочь Бабы Яги. «С детьми умеешь обращаться?» - «Пеленать умею», - похвасталась та и туго запеленала Ивана в простыни. А тут как раз Змей Горыныч нагрянул: «Что? Страсти разыгрались? Игры затеяли? Хавать вас буду!» И только изготовился проглотить Ивана, как вихрем влетел в избушку донской атаман, посланный из библиотеки на выручку Ивана. «Пошли на полянку, - сказал он Горынычу. - Враз все головы тебе отхвачу». Долго длился бой. Одолел атаман Змея. «Боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала», - заговорила ласково дочь Бабы Яги, атаман заулыбался, ус начал крутить, да Иван одернул его: пора нам возвращаться.
В библиотеке Ивана и атамана встретили радостно: «Слава богу, живы-здоровы. Иван, добыл справку?» «Целую печать добыл», - ответил Иван. Но что с ней делать, никто не знал. «Зачем же человека в такую даль посылали?» - сердито спросил Илья. «А ты, Ванька, садись на свое место - скоро петухи пропоют». - «Нам бы не сидеть, Илья, не рассиживаться!» - «Экий ты вернулся…» - «Какой? - не унимался Иван. - Такой и пришел - кругом виноватый. Посиди тут!..» - «Вот и посиди и подумай», - спокойно сказал Илья Муромец. И запели третьи петухи, тут и сказке конец. Будет, может, и другая ночь… Но это будет другая сказка.
Вы прочитали краткое содержание повести "До третьих петухов". Предлагаем вам также посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с изложениями других популярных писателей.
Василий Макарович Шукшин
До третьих петухов
Василий Шукшин
До третьих петухов
До третьих петухов: Сказка про Ивана-дурака, как он ходил за тридевять земель набираться ума-разума/Худож. Н. Юдин - М.: Сов. Россия, 1980.- 96 с., ил.
«До третьих петухов» - сатирическая повесть-сказка, одно из последних произведений известного советского писателя Василия Макаровича Шукшина.
Редактор Э. С. Смирнова.
Художественный редактор Г. В. Шотина.
Технический редактор Г. С. Маринина.
Корректор Э. 3. Сергеева.
© Издательство «Советская Россия», 1980 г., иллюстрации.
Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть, заспорили персонажи русской классической литературы. Еще когда библиотекарша была на месте, они с интересом посматривали на нее со своих полок - ждали. Библиотекарша напоследок поговорила с кем-то по телефону… Говорила она странно, персонажи слушали и не понимали. Удивлялись.
Да нет, - говорила библиотекарша, - я думаю, это пшено. Он же козел… Пойдем лучше потопчемся. А? Нет, ну он же козел. Мы потопчемся, так? Потом пойдем к Владику… Я знаю, что он баран, но у него «Грюндик»- посидим… Тюлень тоже придет, потом этот будет… филин-то… Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то расстрелять время! Ну, ну… слушаю…
Ничего не понимаю, - тихо сказал некто в цилиндре - не то Онегин, не то Чацкий - своему соседу, тяжелому помещику, похоже, Обломову. Обломов улыбнулся:
В зоопарк собираются.
Почему все козлы-то?
Ну… видно, ирония. Хорошенькая. А?
Господин в цилиндре поморщился:
Вульгаритэ.
Вам все француженок подавай, - с неодобрением сказал Обломов. - А мне глянется. С ножками - это они неплохо придумали. А?
Очень уж… того… - встрял в разговор господин пришибленного вида, явно чеховский персонаж. - Очень уж коротко. Зачем так?
Обломов тихо засмеялся:
А чего ты смотришь туда? Ты возьми да не смотри.
Да мне что, в сущности? - смутился чеховский персонаж. - Пожалуйста. Почему только с ног начали?
Что? - не понял Обломов.
Возрождаться-то.
А откуда же возрождаются? - спросил довольный Обломов. - С ног, братец, и начинают.
Вы не меняетесь, - со скрытым презрением заметил Пришибленный.
Обломов опять тихо засмеялся,
Том! Том! Слушай сюда! - кричала в трубку библиотекарша. - Слушай сюда! Он же козел! У кого маши- ка? У него? Нет, серьезно? - Библиотекарша надолго умолкла - слушала, - А каких наук? - спросила она тихо. - Да? Тогда я сама козел…
Библиотекарша очень расстроилась… Положила трубку, посидела просто так, потом встала и ушла. И закрыла библиотеку на замок.
Тут персонажи соскочили со своих полок, задвигали стульями…
В темпе, в темпе! - покрикивал некто канцелярского облика, лысый. - Продолжим. Кто еще хочет сказать об Иване-дураке? Просьба: не повторяться. И - короче. Сегодня мы должны принять решение. Кто?
Позвольте? - это спрашивала Бедная Лиза.
Давай, Лиза, - сказал Лысый.
Я сама тоже из крестьян, - начала Бедная Лиза, - вы все знаете, какая я бедная…
Знаем, знаем! - зашумели все. - Давай короче!
Мне стыдно, - горячо продолжала Бедная Лиза, - что Иван-дурак находится вместе с нами. Сколько можно?! До каких пор он будет позорить наши ряды?
Выгнать! - крикнули с места.
Тихо! - строго сказал Лысый конторский. - Что ты предлагаешь, Лиза?
Пускай достанет справку, что он умный, - сказала Лиза.
Тут все одобрительно зашумели.
Правильно!
Пускай достанет! Или пускай убирается!..
Какие вы, однако, прыткие, - сказал огромный Илья Муромец. Он сидел на своей полке - не мог встать. - Разорались. Где он ее достанет? Легко сказать…
У Мудреца. - Лысый, который вел собрание, сердито стукнул ладонью по столу. - Илья, я тебе слова не давал!
А я тебя не спрашивал. И спрашивать не собираюсь. Закрой хлебало, а то враз заставлю чернила пить. И промокашкой закусывать. Крыса конторская.
Ну, начинается!.. - недовольно сказал Обломов. - Илья, тебе бы только лаяться. А чем плохое предложение: пускай достанет справку. Мне тоже неловко рядом с дураком сидеть. От него портянками пахнет… Да и никому, я думаю, не…
Цыть! - громыхнул Илья. - Неловко ему. А палицей по башке хошь? Достану!
Тут какой-то, явно лишний, заметил:
Междоусобица.
А? - не понял Конторский.
Междоусобица, - сказал Лишний. - Пропадем.
Кто пропадет? - Илья тоже не видел опасности, о какой говорил Лишний. - Сиди тут, гусарчик! А то достану тоже разок…
Требую удовлетворения! - вскочил Лишний.
Да сядь! - сказал Конторский. - Какое удовлетворение?
Требую удовлетворения: этот сидень карачаровский меня оскорбил.
Сядь, - сказал и Обломов. - Чего с Иваном-то делать?
Все задумались.
Иван-дурак сидел в углу, делал что-то такое из полы своего армяка, вроде ухо.
Думайте, думайте, - сказал он. - Умники нашлись… Доктора.
Не груби, Иван, - сказал Конторский. - О нем же думают, понимаешь, и он же еще сидит грубит. Как ты насчет справки? Может, сходишь возьмешь?
У Мудреца… Надо же что-то делать. Я тоже склоняюсь…
А я не склоняюсь! - бухнул опять Илья. - Склоняется он. Ну и склоняйся сколько влезет. Не ходи, Ванька. Чушь какую-то выдумали - справку… Кто это со справкой выскочил? Лизка? Ты чего, девка?!
А ничего! - воскликнула Бедная Лиза. - Если ты сидишь, то и все должны сидеть? Не пройдет у вас, дядя Илья, эта сидячая агитация! Я присоединяюсь к требованию ведущего: надо что-то делать. - И она еще раз сказала звонко и убедительно: - Надо что-то делать!
Все задумались.
А Илья нахмурился.
Какая-то «сидячая агитация», - проворчал он. - Выдумывает чего ни попадя. Какая агитация?
Да такая самая! - вскинулся на него Обломов. - Сидячая, тебе сказали. «Ка-ка-ая». Помолчи, пожалуйста. Надо, конечно, что-то делать, друзья. Надо только понять: что делать-то?
И все же я требую удовлетворения! - вспомнил свою обиду Лишний. - Я вызываю этого горлопана (к Илье) на дуэль.
Сядь! - крикнул Конторский на Лишнего. - Дело делать или дуэлями заниматься? Хватит дурака валять. И так уж ухлопали сколько… Дело надо делать, а не бегать по лесам с пистолетами.
Тут все взволновались, зашумели одобрительно.
Я бы вообще запретил эти дуэли! - крикнул бледный Ленский.
Трус, - сказал ему Онегин.
Кто трус?
Ты трус.
А ты - лодырь. Шулер. Развратник. Циник.
А пошли на Волгу! - крикнул вдруг какой-то гулевой атаман. - Сарынь на кичку!
Сядь! - обозлился Конторский. - А то я те покажу «сарынь». Задвину за шкаф вон - поорёшь там. Еще раз спрашиваю: что будем делать?
Иди ко мне, Атаман, - позвал Илья казака. - Чего-то скажу.
Предупреждаю, - сказал Конторский, - если затеете какую-нибудь свару… вам головы не сносить. Тоже мне, понимаешь, самородки.
Сказать ничего нельзя! - горько возмутился Илья. - Чего зы?! Собаки какие-то., истинный бог: как ни скажешь - все не так.
Только не делайте, пожалуйста, вид, - с презрением молвил Онегин, обращаясь к Илье и к казаку, - что только вы одни из народа. Мы тоже - народ.
Счас они будут. рубахи на груди рвать, - молвил некий мелкий персонаж вроде гоголевского Акакия Акакиевича. - Рукава будут жевать…
Да зачем же мне рукава жевать? - искренне спросил казачий атаман. - Я тебя на одну ладошку посажу, а другой прихлопну.
Все - междоусобица, - грустно сказал Лишний, - Ничего теперь вообще не сделаем. Вдобавок еще и пропадем.
Айда на Волгу! - кликнул опять Атаман. - Хоть погуляем.
Сиди, - сердито сказал Обломов. - Гуляка… Все бы гулять, все бы им гулять! Дело надо делать а не гулять.
А-а-а, - вдруг зловеще тихо протянул Атаман, - вот кохо я искал-то всю жизню Вот кохо мне надоть- то… - И потащил из ножен саблю. - Вот кому я счас кровя-то пущу…
Все повскакали с мест…
Акакий Акакиевич птицей взлетел на свою полку, Бедная Лиза присела в ужасе и закрылась сарафаном… Онегин судорожно заряжал со ствола дуэльный пистолет, а Илья Муромец смеялся и говорил:
О о, забегали?! Забегали, черти драповые?! Забегали!
Иллюстрированное издание сатирической повести-сказки Василия Макаровича Шукшина (1929–1974), написанной в последние годы жизни писателя.
Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть, заспорили персонажи русской классической литературы. Ещё когда библиотекарша была на месте, они с интересом посматривали на неё со своих полок – ждали. Библиотекарша напоследок поговорила с кем-то по телефону… Говорила она странно, персонажи слушали и не понимали. Удивлялись.
– Да нет, – говорила библиотекарша, – я думаю, это пшено. Он же козёл… Пойдём лучше потопчемся. А? Нет, ну он же козёл. Мы потопчемся, так? Потом пойдём к Владику… Я знаю, что он баран, но у него «Грюндик» – посидим… Тюлень тоже придёт, потом этот будет… филин-то… Да я знаю, что они все козлы, но надо же как-то расстрелять время! Ну, ну… слушаю…
– Ничего не понимаю, – тихо сказал некто в цилиндре – не то Онегин, не то Чацкий – своему соседу, тяжёлому помещику, похоже, Обломову.
Обломов улыбнулся:
– В зоопарк собираются.
– Почему все козлы-то?
– Ну… видно, ирония. Хорошенькая. А?
Господин в цилиндре поморщился:
– Вульгаритэ.
– Вам всё француженок подавай, – с неодобрением сказал Обломов. – А мне глянется. С ножками – это они неплохо придумали. А?
– Очень уж… того… – встрял в разговор господин пришибленного вида, явно чеховский персонаж. – Очень уж коротко. Зачем так?
Обломов тихо засмеялся:
– А чего ты смотришь туда? Ты возьми да не смотри.
– Да мне что, в сущности? – смутился чеховский персонаж. – Пожалуйста. Почему только с ног начали?
– Что? – не понял Обломов.
– Возрождаться-то.
– А откуда же возрождаются? – спросил довольный Обломов. – С ног, братец, и начинают.
– Вы не меняетесь, – со скрытым презрением заметил Пришибленный.
Обломов опять тихо засмеялся.
– Том! Том! Слушай сюда! – кричала в трубку библиотекарша. – Слушай сюда! Он же козёл! У кого машина? У него? Нет, серьёзно? – Библиотекарша надолго умолкла – слушала. – А каких наук? – спросила она тихо. – Да? Тогда я сама козёл…
Библиотекарша очень расстроилась… Положила трубку, посидела просто так, потом встала и ушла. И закрыла библиотеку на замок.
Тут персонажи соскочили со своих полок, задвигали стульями…
– В темпе, в темпе! – покрикивал некто канцелярского облика, лысый. – Продолжим. Кто ещё хочет сказать об Иване-дураке? Просьба: не повторяться. И – короче. Сегодня мы должны принять решение. Кто?
– Позвольте? – это спрашивала Бедная Лиза.
– Давай, Лиза, – сказал Лысый.
– Я сама тоже из крестьян, – начала Бедная Лиза, – вы все знаете, какая я бедная…
– Знаем, знаем! – зашумели все. – Давай короче!
– Мне стыдно, – горячо продолжала Бедная Лиза, – что Иван-дурак находится вместе с нами. Сколько можно?! До каких пор он будет позорить наши ряды?
– Выгнать! – крикнули с места.
– Тихо! – строго сказал Лысый конторский. – Что ты предлагаешь, Лиза?
– Пускай достанет справку, что он умный, – сказала Лиза.
Тут все одобрительно зашумели.
– Правильно!
– Пускай достанет! Или пускай убирается!..
– Какие вы, однако, прыткие, – сказал огромный Илья Муромец. Он сидел на своей полке – не мог встать. – Разорались. Где он её достанет? Легко сказать…
– У Мудреца, – Лысый, который вёл собрание, сердито стукнул ладонью по столу. – Илья, я тебе слова не давал!
– А я тебя не спрашивал. И спрашивать не собираюсь. Закрой хлебало, а то враз заставлю чернила пить. И промокашкой закусывать. Крыса конторская.
– Ну, начинается! – недовольно сказал Обломов. – Илья, тебе бы только лаяться. А чем плохое предложение: пускай достанет справку. Мне тоже неловко рядом с дураком сидеть. От него портянками пахнет… Да и никому, я думаю, не…
– Цыть! – громыхнул Илья. – Неловко ему. А палицей по башке хошь? Достану!
Тут какой-то, явно лишний, заметил:
– Междоусобица.
– А? – не понял Конторский.
– Междоусобица, – сказал Лишний. – Пропадём.
– Кто пропадёт? – Илья тоже не видел опасности, о какой говорил Лишний. – Сиди тут, гусарчик! А то достану тоже разок…
– Требую удовлетворения! – вскочил Лишний.
– Да сядь! – сказал Конторский. – Какое удовлетворение?
– Требую удовлетворения: этот сидень карачаровский меня оскорбил.
– Сядь, – сказал и Обломов. – Чего с Иваном-то делать?
Все задумались. Иван-дурак сидел в углу, делал что-то такое из полы своего армяка, вроде ухо.
– Думайте, думайте, – сказал он. – Умники нашлись… Доктора.
– Не груби, Иван, – сказал Конторский. – О нём же думают, понимаешь, и он же ещё сидит грубит. Как ты насчёт справки? Может, сходишь возьмёшь?
– У Мудреца… Надо же что-то делать. Я тоже склоняюсь…
– А я не склоняюсь! – бухнул опять Илья. – Склоняется он. Ну и склоняйся сколько влезет. Не ходи, Ванька. Чушь какую-то выдумали – справку… Кто это со справкой выскочил? Лизка? Ты чего, девка?
– А ничего! – воскликнула Бедная Лиза. – Если ты сидишь, то и все должны сидеть? Не пройдёт у вас, дядя Илья, эта сидячая агитация! Я присоединяюсь к требованию ведущего: надо что-то делать. – И она ещё раз сказала звонко и убедительно: – Надо что-то делать!
Все задумались.
А Илья нахмурился.
– Какая-то «сидячая агитация», – проворчал он. – Выдумывает чего ни попадя. Какая агитация?
– Да такая самая! – вскинулся на него Обломов. – Сидячая, тебе сказали. «Ка-ка-ая». Помолчи, пожалуйста. Надо, конечно, что-то делать, друзья. Надо только понять: что делать-то?
– И всё же я требую удовлетворения! – вспомнил свою обиду Лишний. – Я вызываю этого горлопана (к Илье) на дуэль.
– Сядь! – крикнул Конторский на Лишнего. – Дело делать или дуэлями заниматься? Хватит дурака валять. И так уж ухлопали сколько… Дело надо делать, а не бегать по лесам с пистолетами.
Тут все взволновались, зашумели одобрительно.
– Я бы вообще запретил эти дуэли! – крикнул бледный Ленский.
– Трус, – сказал ему Онегин.
– Кто трус?
– Ты трус.
– А ты – лодырь. Шулер. Развратник. Циник.
– А пошли на Волгу! – крикнул вдруг какой-то гулевой атаман. – Сарынь на кичку!
– Сядь! – обозлился Конторский. – А то я те покажу «сарынь». Задвину за шкаф вон – поорёшь там. Ещё раз спрашиваю: что будем делать?
– Иди ко мне, Атаман, – позвал Илья казака. – Чего-то скажу.
– Предупреждаю, – сказал Конторский, – если затеете какую-нибудь свару… вам головы не сносить. Тоже мне, понимаешь, самородки.
– Сказать ничего нельзя! – горько возмутился Илья. – Чего вы?! Собаки какие-то, истинный бог: как ни скажешь – всё не так.
– Только не делайте, пожалуйста, вид, – с презрением молвил Онегин, обращаясь к Илье и к казаку, – что только вы одни из народа. Мы тоже – народ.
– Счас они будут рубахи на груди рвать, – молвил некий мелкий персонаж вроде гоголевского Акакия Акакиевича. – Рукава будут жевать…
– Да зачем же мне рукава жевать? – искренне спросил казачий атаман. – Я тебя на одну ладошку посажу, а другой прихлопну.
– Всё – междоусобица, – грустно сказал Лишний. – Ничего теперь вообще не сделаем. Вдобавок ещё и пропадём.
– Айда на Волгу! – кликнул опять Атаман. – Хоть погуляем.
– Сиди, – сердито сказал Обломов. – Гуляка… Все бы гулять, все бы им гулять! Дело надо делать, а не гулять.
– А-а-а, – вдруг зловеще тихо протянул Атаман, – вот кохо я искал-то всю жнзню. Вот кохо мне надоть-то… – И потащил из ножен саблю. – Вот кому я счас кровя-то пущу…
Все повскакали с мест…
Акакий Акакиевич птицей взлетел на свою полку, Бедная Лиза присела в ужасе и закрылась сарафаном… Онегин судорожно заряжал со ствола дуэльный пистолет, а Илья Муромец смеялся и говорил:
– О-о, забегали?! Забегали, черти драповые?! Забегали!
Обломов загородился от казака стулом и кричал ему, надрываясь:
– Да ты спроси историков литературы! Ты спроси!.. Я же хороший был! Я только лодырь беспросветный… Но я же безвредный!
– А вот похлядим, – говорил Казак, – похляди-им, какой ты хороший: хороших моя сабля не секёть.
Конторский сунулся было к Казаку, тот замахнулся на него, и Конторский отскочил.
– Бей, казаче! – гаркнул Илья. – Цеди кровь поганую!
И бог знает, что тут было бы, если бы не Акакий Акакиевич. Посреди всеобщей сумятицы он вдруг вскочил и крикнул:
– Закрыто на учёт!
И все замерли… Опомнились. Казак спрятал саблю, Обломов вытер лицо платком, Лиза встала и стыдливо оправила сарафан.
– Азия, – тихо и горько сказал Конторский. – Разве можно тут что-нибудь сделать! Спасибо, Акакий. Мне как-то в голову не пришло – закрыть на учёт.
– Илья, у тя вина нету? – спросил Казак Муромца.
– Откуда? – откликнулся тот. – Я же не пью.
– Тяжко на душе, – молвил Казак. – Маяться буду…
– А нечего тут… размахался, понимаешь, – сказал Конторский. – Продолжим. Лиза, ты чего-то хотела сказать…
– Я предлагаю отправить Ивана-дурака к Мудрецу за справкой, – сказала Лиза звонко и убеждённо. – Если он к третьим петухам не принесёт справку, пускай… я не знаю… пускай убирается от нас.
– Куда же ему? – спросил Илья грустно.
– Пускай идёт в букинистический! – жёстко отрезала Лиза.
– О-о, не крутенько ли? – усомнился кто-то.
– Не крутенько, – тоже жёстко сказал Конторский. – Нисколько. Только так. Иван…
– Аиньки! – откликнулся Иван. И встал.
Иван посмотрел на Илью.
Илья нагнул голову и промолчал. И Казак тоже промолчал, только мучительно сморщился и поискал глазами на полках и на столе – всё, видно, искал вино.
– Иди, Ванька, – тихо сказал Илья. – Ничего не сделаешь. Надо идти. Вишь, какие они все… учёные. Иди и помни: в огне тебе не гореть, в воде не тонуть… За остальное не ручаюсь.
– Хошь мою саблю? – предложил Казак Ивану.
– Зачем она мне? – откликнулся тот.
– Иван, – заговорил Илья, – иди смело – я буду про тебя думать. Где тебя пристигнет беда… Где тебя задумают погубить, я крикну: «Ванька, смотри!»
– Как ты узнаешь, шо ехо пристихла беда? – спросил Казак.
Иван вышел на середину библиотеки, поклонился всем поясным поклоном… Подтянул потуже армячишко и пошёл к двери.
– Не поминайте лихом, если где пропаду, – сказал с порога.
– Господь с тобой, – молвил Обломов. – Может, не пропадёшь.
– Придёшь со справкой, Иван, – взволнованно сказала Лиза, – я за тебя замуж выйду.
– На кой ты мне чёрт нужна, – грубо сказал Иван. – Я лучше царевну какую-нибудь стрёну…
– Не надо, Иван, – махнул рукой Илья, – не связывайся. Все они… не лучше этой вот. – Показал на Лизу. – На кой ляд тебе эта справка?! Чего ты заегозила-то? Куда вот парню… на ночь глядя! А и даст ли он её, справку-то, ваш Мудрец? Тоже небось сидит там…
– Без справки нельзя, дядя Илья, – решительно сказала Лиза. – А тебе, Иван, я припомню, что отказался от меня. Ох, я те припомню!
– Иди, иди, Иван, – сказал Конторский. – Время позднее – тебе успеть надо.
– Прощайте – сказал Иван. И вышел.
* * *И пошёл он куда глаза глядят.
Темно было… Шёл он, шёл – пришёл к лесу. А куда дальше идти, вовсе не знает. Сел на пенёк, закручинился.
– Бедная моя головушка, – сказал, – пропадёшь ты. Где этот Мудрец? Хоть бы помог кто.
Но никто ему не помог.
Шёл, шёл, видит – огонёк светится. Подходит ближе – стоит избушка на курьих ножках, а вокруг кирпич навален, шифер, пиломатериалы всякие.
– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Иван.
Вышла на крыльцо Баба-Яга… Посмотрела на Ивана, спрашивает:
– Кто ты такой? И куда идёшь?
– Иван-дурак, иду к Мудрецу за справкой, – ответил Иван. – А где его найти, не знаю.
– Зачем тебе справка-то?
– Тоже не знаю… Послали.
– А-а… – молвила Баба-Яга. – Ну заходи, заходи… Отдохни с дороги. Есть небось хочешь?
– Да не отказался бы…
– Заходи.
Зашёл Иван в избушку.
Избушка как избушка, ничего такого. Большая печка, стол, две кровати…
– Кто с тобой ещё живёт? – спросил Иван.
– Дочь. Иван, – заговорила Яга, – а ты как дурак-то – совсем, что ли, дурак?
– Как это? – не понял Иван.
– Ну, полный дурак или это тебя сгоряча так окрестили? Бывает, досада возьмёт – крикнешь: у, дурак! Я вон на дочь иной раз как заору: у, дура такая! А какая же она дура? Она у меня вон какая умная. Может, и с тобой такая история; привыкли люди: дурак и дурак, а ты вовсе не дурак, а только… бесхитростный. А?
– Не пойму, ты куда клонишь-то?
– Да я же по глазам вижу: никакой ты не дурак, ты просто бесхитростный. Я как только тебя увидала, сразу подумала: «Ох, и талантливый парень!» У тебя же на лбу написано: «талант». Ты хоть сам-то догадываешься про свои таланты? Или ты полностью поверил, что ты – дурак?
– Ничего я не поверил! – сердито сказал Иван – Как это я про себя поверю, что я – дурак?
– А я тебе чего говорю? Вот люди, а!.. Ты строительством когда-нибудь занимался?
– Ну, как?.. С отцом, с братьями теремки рубили… А тебе зачем?
– Понимаешь, хочу коттеджик себе построить… Материалы завезли, а строить некому. Не возьмёшься?
– Мне же справку надо добывать…
– Да зачем она тебе? – воскликнула Баба-Яга. – Построишь коттеджик… его увидют – ко мне гости всякие приезжают – увидют – сразу: кто делал? Кто делал – Иван делал… Чуешь? Слава пойдёт по всему лесу.
– А как же справка? – опять спросил Иван. – Меня же назад без справки-то не пустют.
– Ну и что?
– Как же? Куда же я?
– Истопником будешь при коттеджике… Когда будешь строить, запланируй себе комнатку в подвале… Тепло, тихо, никакой заботушки. Гости наверху заскучали – куда? – пошли к Ивану: истории разные слушать. А ты им ври побольше… Разные случаи рассказывай. Я об тебе заботиться буду. Я буду тебя звать – Иванушка…
– Карга старая, – сказал Иван. – Ишь ты, какой невод завела! Иванушкой она звать будет. А я на тебя буду горб гнуть? А ху-ху не хо-хо, бабуленька?
– А-а, – зловеще протянула Баба-Яга, – теперь я поняла, с кем имею дело: симулянт, проходимец… тип. Мы таких – знаешь, что делаем? – зажариваем. Ну-ка, кто там?! – И Яга трижды хлопнула в ладоши. – Стража! Взять этого дурака, связать – мы его будем немножко жарить.
Стражники, четыре здоровых лба, схватили Ивана, связали и положили на лавку.
– Последний раз спрашиваю, – ещё попыталась Баба-Яга, – будешь коттеджик строить?
– Будь ты проклята! – сказал гордо связанный Иван. – Чучело огородное… У тебя в носу волосы растут.
– В печь его! – заорала Яга. И затопала ногами. – Мерзавец! Хам!
– От хамки слышу! – тоже заорал Иван. – Ехидна! У тебя не только в носу, у тебя на языке шерсть растёт!.. Дармоедка!
– В огонь! – вовсе зашлась Яга. – В ого-онь!..
Ивана сгребли и стали толкать в печь, в огонь.
Ох, брил я тебя на завалинке! –
Запел Иван. –
Подарила ты мене чулки-валенки!..
Оп – тирдарпупия!