Горький Максим
М.Горький
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
З ы к о в, А н т и п а И в а н о в, лесопромышленник.
С о ф ь я, сестра его, вдова.
М и х а и л, сын.
Ц е л о в а н ь е в а, А н н а М а р к о в н а, мещанка.
П а в л а, дочь её.
М у р а т о в, лесничий.
Х е в е р н, компаньон Зыкова.
Т а р а к а н о в.
С т ё п к а, девчонка-подросток.
П а л а г е я.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
У Целованьевых. В скучной комнате небогатого мещанского дома посредине приготовлен стол для чая, у стены между дверью в кухню и в комнату Анны Марковны другой стол с вином и закусками. Направо у стены маленькая фисгармония, на ней рамки с фотографиями, засушенные цветы в двух вазах; на стене много открыток и акварель: П а в л а в костюме монастырской клирошанки. Два окна на улицу, в палисадник. Ц е л о в а н ь е в а, чистенькая, гладкая женщина за сорок, - у чайного стола; она заметно взволнована, часто смотрит в окна, прислушивается, ненужно передвигает чашки. С о ф ь я задумчиво ходит по комнате, в зубах - погасшая папироса.
Ц е л о в а н ь е в а (вздыхая). Загулялись...
С о ф ь я (взглянув на часы в браслете). Да...
Ц е л о в а н ь е в а. А что же это вы, Софья Ивановна, замуж не выходите?
С о ф ь я. Человека нет по душе. Найдётся - выйду.
Ц е л о в а н ь е в а. В глухом нашем месте - мало интересных мужчин...
С о ф ь я. Интересные-то нашлись бы! Серьёзного человека трудно встретить...
Ц е л о в а н ь е в а. У вас у самой, извините, характер серьёзный, вроде бы - мужской; вам бы взять мужчину тихого...
С о ф ь я (нехотя). А на что он, тихий? Мышей ловить?
(Целованьева смущённо улыбается, видно, что ей неловко с этой женщиной, она не знает, о чём беседовать с нею.)
С о ф ь я (хмурясь, спрятав руки за спину, исподлобья смотрит на неё). Кто это, скажите, пустил про Пашу слух... что она - блаженненькая?
Ц е л о в а н ь е в а (торопливо, негромко, оглядываясь). А это всё покойник муж... ну, и я тоже поддерживала, чтобы не очень интересовались люди. Пашенька всегда была прямая такая, что думает, то и говорит, - кому это может нравиться? Ну, вот... а он, муж-то, подозрение имел, что Паша не его дочь...
С о ф ь я. Разве?
Ц е л о в а н ь е в а. Как же! Это ведь всем известно; он, бывало, выпимши, везде кричит... Ревновал он меня к одному... сектант был тут...
С о ф ь я. Отец Шохина?
Ц е л о в а н ь е в а. Вот и вы знаете.
С о ф ь я. Без связи с вашим именем. Просто знаю - был сектант, человек гонимый.
Ц е л о в а н ь е в а (вздыхая). Ну, уж где, чать, без связи! (Тихонько.) Гонимый... (Быстро взглянув на Софью.) Он, покойник...
С о ф ь я. Шохин?
Ц е л о в а н ь е в а. Муженёк мой... Он, бывало, глядит-глядит на неё, да вдруг и зарычит: "Не моя дочь! Я - человек подлый, ты - это я баба глупая, - не моя это дочь!"
С о ф ь я. Кривлялся немножко?
Ц е л о в а н ь е в а. Бог его знает...
С о ф ь я. Бил вас?
Ц е л о в а н ь е в а. Уж конечно! Да я - что? А за Пашу очень боязно было. Ведь это я кое-как обошла его, в монастырь-то спрятала её, Пашу... Ведь у меня, кроме её, никаких надежд...
П а л а г е я (в двери из кухни). Идут!
Ц е л о в а н ь е в а. Ой, что ты, бес, пугаешь! Недруги, что ли, идут? Чего тебе?
П а л а г е я. Нести самовар?
Ц е л о в а н ь е в а. Скажут, когда надо. Ступай!
М и х а и л (чуть-чуть выпивши, разморён жарой, на безбородом лице усталая улыбка). Ты что, баба, заткнула дверь? Убери свои окрестности.
(Ущипнул её - Палагея ахнула. Михаил смеётся всхлипывающим смехом; Целованьева обиженно поджала губы; Софья около фисгармонии, нахмурясь, смотрит на племянника.)
М и х а и л (идя к столу). Жарко, наречённая мамаша!
Ц е л о в а н ь е в а (бормочет). Ну - где же ещё... какая же мамаша? (Громко.) Палагея у нас придурковата...
М и х а и л. Кто?
Ц е л о в а н ь е в а. Женщина эта.
М и х а и л. Ага! Только она, одна? Это я запомню.
(Идёт к столу с закусками. Софья пробует фисгармонию в басах.)
Ц е л о в а н ь е в а (беспокойно). Зачем же запоминать?
С о ф ь я. Он шутит, Анна Марковна.
Ц е л о в а н ь е в а. Ох, плохо я понимаю эти шутки...
П а л а г е я (из кухни). Мужик верхом приехал...
С о ф ь я. Это - Шохин. Анна Марковна - это ко мне...
Ш о х и н (в двери). Шохин пришёл.
С о ф ь я (строго). Я бы вышла к тебе, Яков!
Ш о х и н (кланяясь). Ничего! Доброго здоровья.
Ц е л о в а н ь е в а (отходит к окну). Вы не стесняйтесь...
С о ф ь я (Шохину). Ну, что?
Ш о х и н. Велел сказать, что напишет письмо.
С о ф ь я. Больше ничего?
Ш о х и н. Ничего.
С о ф ь я. Спасибо.
(Записывает что-то в книжечку на поясе. Михаил, подмигивая на Анну Марковну, наливает Шохину стакан водки; тот, украдкой, выпивает, морщится.)
М и х а и л. Отчего ты, Яков, всегда такой угрюмый?
Ш о х и н. Жалованья мало получаю. Софья Ивановна, у меня к тебе слово есть.
С о ф ь я. Что такое?
Ш о х и н (подходя). Лесничий этот вчера говорил машинисту нашему, что-де всех нас, за наше хозяйство, под суд сажать надо, дескать, от нас реки мелеют и вся земля портится...
С о ф ь я. Ну, - иди...
М и х а и л. Иди, раб!
Ц е л о в а н ь е в а. Это он про лесничего говорил?
С о ф ь я. Да.
Ц е л о в а н ь е в а. Строгий господин. Со всеми - ссорится, со всеми - судится, а сам всегда выпимши и, кроме карт, никаких удовольствий не признаёт. Холостой, должность хорошая - женился бы! Не любят теперь семейной жизни.
М и х а и л. Как - не любят? А - я? Вот я женюсь...
Ц е л о в а н ь е в а. Вы - конечно... Вам - папаша велел.
(Невольно вырвавшееся слово смутило её, она невнятно бормочет что-то и быстро идёт в кухню.)
С о ф ь я (Михаилу). Ты ведёшь себя совершенно неприлично.
М и х а и л. Ну? Не буду больше. Тебе нравится невеста?
С о ф ь я. Девушка красивая, простая... доверчивая. А тебе?
М и х а и л. Мне даже немножко жалко её, - какой я ей муж?
С о ф ь я. Это ты - серьёзно?
М и х а и л. Не знаю. Кажется - серьёзно.
С о ф ь я. Вот и хорошо! Может быть, она заставит тебя подумать о себе самом, - пора!
М и х а и л. Да я ни о чём кроме и не думаю...
С о ф ь я. Дуришь ты много, играешь...
М и х а и л. Это свойственно человеку. Вон и невеста моя играет на простоту, доброту...
С о ф ь я (пристально смотрит на него). Что ты говоришь? Она действительно доверчива...
М и х а и л. И кошка будто бы доверчива, а попробуй, обмани кошку!
С о ф ь я. При чём здесь - обманы?
М и х а и л. Знаешь что? Пусть бы лучше отец женился на ней, а меня в отставку!
С о ф ь я. Какая чушь!
М и х а и л (с усмешкой). Всё равно - сейчас не женится - после отобьёт. Она - доверчива...
С о ф ь я. Перестань! Что за гадости лезут в голову тебе!
(Взволнованно отходит прочь.)
М и х а и л (тихонько смеётся, наливая вина в рюмку, и декламирует).
Я хотел поймать в воде
Отражение цветка,
Но зелёный ил один
Подняла моя рука...
С о ф ь я. Это - что значит?
М и х а и л. Ничего не значит. Шутка.
С о ф ь я. Ой, Миша, смотри, жизнь серьёзна!
(Из прихожей входит Антипа Зыков, мужчина лет под пятьдесят, в бороде с проседью, кудрявый, чёрные брови, с висков - лысоват; Павла - в голубом платье, очень простом, без талии, как ряса, на голове и плечах - голубой газовый шарф.)
П а в л а. Я всегда говорю правду...
А н т и п а. Ну? Поглядим.
П а в л а. Увидите. А где же мама?
Ц е л о в а н ь е в а (из кухни). Иду, иду...
(Антипа идёт к столу с закусками; Павла, улыбаясь, к Софье.)
С о ф ь я. Устали?
П а в л а. Жарко! Пить хочу...
С о ф ь я. Вы сами платье шили?
П а в л а. Сама. А что?
С о ф ь я. Идёт к вам.
П а в л а. Я люблю, чтоб всё было свободно...
А н т и п а (сыну). Гляди, лишнее пьёшь, сконфузишься...
М и х а и л (дурашливо). Жених должен показать себя со всех сторон...
(Антипа, взяв его за плечо, что-то строго говорит ему, Михаил усмехается.)
С о ф ь я (Павле, вдруг, негромко). Который красивее?
П а в л а. Старший...
А н т и п а (резко). Цыц!
С о ф ь я (тихо). Антипа, что с тобою?
(Павла жмётся к ней.)
А н т и п а (смущённо). Ты извини, Павла Николаевна, это для тебя же лучше...
П а в л а. Что?
А н т и п а. А - вот... этот сударь... (Мычит.)
Ц е л о в а н ь е в а (с блюдом в руках, на блюде - кулебяка). Пожалуйте закусить, прошу вас...
П а в л а (Антипе). Надо быть добрым, а то я буду бояться вас...
А н т и п а (ласково усмехаясь). Ты всё про своё, про добро... Эх, дитё ты моё... (Говорит ей что-то, понизив голос.)
М и х а и л (хот и выпивший, чувствует себя лишним, бродит по комнате, усмехаясь, на ходу говорит тётке). Тесно, как в курятнике...
Ц е л о в а н ь е в а (волнуясь, следит за всеми, подходит к Софье). Пожалуйте к столу-то! Зовите, а то меня не слушает никто...
С о ф ь я (задумчиво). Нравится мне ваша дочь...
Ц е л о в а н ь е в а. О? Дай-то господи! Посмотрели бы вы за ней, поучили её...
С о ф ь я. Да, конечно. Наше, бабье дело везде - общее...
П а в л а (удивлённо). А как же люди?
А н т и п а. Что - люди?
П а в л а. Что ж они подумают?
А н т и п а (с жаром). Да мне - пёс с ними! Пускай, что хотят, то и думают. Люди! Чем я обязан им? Горем да обидами. Вот она, рука, которой я жизнь свою возводил, - это моя рука! Что мне люди? (Выпил водки, вытер рот салфеткой.) Вот ты моя будущая... дочь, скажем; ты всё говоришь - ласково надо, добром надо! Четвёртый раз я тебя вижу, а речи твои всё одинаковы. Это - оттого, что жила ты в монастыре, в чистоте... А поживи-ка на людях другое заговоришь, душа! Иной раз так бывает - взглянешь на город, и до смерти хочется запалить его со всех концов...
М.Горький
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
З ы к о в, А н т и п а И в а н о в, лесопромышленник.
С о ф ь я, сестра его, вдова.
М и х а и л, сын.
Ц е л о в а н ь е в а, А н н а М а р к о в н а, мещанка.
П а в л а, дочь её.
М у р а т о в, лесничий.
Х е в е р н, компаньон Зыкова.
Т а р а к а н о в.
С т ё п к а, девчонка-подросток.
П а л а г е я.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
У Целованьевых. В скучной комнате небогатого мещанского дома посредине приготовлен стол для чая, у стены между дверью в кухню и в комнату Анны Марковны другой стол с вином и закусками. Направо у стены маленькая фисгармония, на ней рамки с фотографиями, засушенные цветы в двух вазах; на стене много открыток и акварель: П а в л а в костюме монастырской клирошанки. Два окна на улицу, в палисадник. Ц е л о в а н ь е в а, чистенькая, гладкая женщина за сорок, - у чайного стола; она заметно взволнована, часто смотрит в окна, прислушивается, ненужно передвигает чашки. С о ф ь я задумчиво ходит по комнате, в зубах - погасшая папироса.
Ц е л о в а н ь е в а (вздыхая). Загулялись...
С о ф ь я (взглянув на часы в браслете). Да...
Ц е л о в а н ь е в а. А что же это вы, Софья Ивановна, замуж не выходите?
С о ф ь я. Человека нет по душе. Найдётся - выйду.
Ц е л о в а н ь е в а. В глухом нашем месте - мало интересных мужчин...
С о ф ь я. Интересные-то нашлись бы! Серьёзного человека трудно встретить...
Ц е л о в а н ь е в а. У вас у самой, извините, характер серьёзный, вроде бы - мужской; вам бы взять мужчину тихого...
С о ф ь я (нехотя). А на что он, тихий? Мышей ловить?
(Целованьева смущённо улыбается, видно, что ей неловко с этой женщиной, она не знает, о чём беседовать с нею.)
С о ф ь я (хмурясь, спрятав руки за спину, исподлобья смотрит на неё). Кто это, скажите, пустил про Пашу слух... что она - блаженненькая?
Ц е л о в а н ь е в а (торопливо, негромко, оглядываясь). А это всё покойник муж... ну, и я тоже поддерживала, чтобы не очень интересовались люди. Пашенька всегда была прямая такая, что думает, то и говорит, - кому это может нравиться? Ну, вот... а он, муж-то, подозрение имел, что Паша не его дочь...
С о ф ь я. Разве?
Ц е л о в а н ь е в а. Как же! Это ведь всем известно; он, бывало, выпимши, везде кричит... Ревновал он меня к одному... сектант был тут...
С о ф ь я. Отец Шохина?
Ц е л о в а н ь е в а. Вот и вы знаете.
С о ф ь я. Без связи с вашим именем. Просто знаю - был сектант, человек гонимый.
Ц е л о в а н ь е в а (вздыхая). Ну, уж где, чать, без связи! (Тихонько.) Гонимый... (Быстро взглянув на Софью.) Он, покойник...
С о ф ь я. Шохин?
Ц е л о в а н ь е в а. Муженёк мой... Он, бывало, глядит-глядит на неё, да вдруг и зарычит: "Не моя дочь! Я - человек подлый, ты - это я баба глупая, - не моя это дочь!"
С о ф ь я. Кривлялся немножко?
Ц е л о в а н ь е в а. Бог его знает...
С о ф ь я. Бил вас?
Ц е л о в а н ь е в а. Уж конечно! Да я - что? А за Пашу очень боязно было. Ведь это я кое-как обошла его, в монастырь-то спрятала её, Пашу... Ведь у меня, кроме её, никаких надежд...
П а л а г е я (в двери из кухни). Идут!
Ц е л о в а н ь е в а. Ой, что ты, бес, пугаешь! Недруги, что ли, идут? Чего тебе?
П а л а г е я. Нести самовар?
Ц е л о в а н ь е в а. Скажут, когда надо. Ступай!
М и х а и л (чуть-чуть выпивши, разморён жарой, на безбородом лице усталая улыбка). Ты что, баба, заткнула дверь? Убери свои окрестности.
(Ущипнул её - Палагея ахнула. Михаил смеётся всхлипывающим смехом; Целованьева обиженно поджала губы; Софья около фисгармонии, нахмурясь, смотрит на племянника.)
М и х а и л (идя к столу). Жарко, наречённая мамаша!
Ц е л о в а н ь е в а (бормочет). Ну - где же ещё... какая же мамаша? (Громко.) Палагея у нас придурковата...
М и х а и л. Кто?
Ц е л о в а н ь е в а. Женщина эта.
М и х а и л. Ага! Только она, одна? Это я запомню.
(Идёт к столу с закусками. Софья пробует фисгармонию в басах.)
Ц е л о в а н ь е в а (беспокойно). Зачем же запоминать?
С о ф ь я. Он шутит, Анна Марковна.
Ц е л о в а н ь е в а. Ох, плохо я понимаю эти шутки...
П а л а г е я (из кухни). Мужик верхом приехал...
С о ф ь я. Это - Шохин. Анна Марковна - это ко мне...
Ш о х и н (в двери). Шохин пришёл.
С о ф ь я (строго). Я бы вышла к тебе, Яков!
Ш о х и н (кланяясь). Ничего! Доброго здоровья.
Ц е л о в а н ь е в а (отходит к окну). Вы не стесняйтесь...
С о ф ь я (Шохину). Ну, что?
Ш о х и н. Велел сказать, что напишет письмо.
С о ф ь я. Больше ничего?
Ш о х и н. Ничего.
С о ф ь я. Спасибо.
(Записывает что-то в книжечку на поясе. Михаил, подмигивая на Анну Марковну, наливает Шохину стакан водки; тот, украдкой, выпивает, морщится.)
М и х а и л. Отчего ты, Яков, всегда такой угрюмый?
Ш о х и н. Жалованья мало получаю. Софья Ивановна, у меня к тебе слово есть.
С о ф ь я. Что такое?
Ш о х и н (подходя). Лесничий этот вчера говорил машинисту нашему, что-де всех нас, за наше хозяйство, под суд сажать надо, дескать, от нас реки мелеют и вся земля портится...
С о ф ь я. Ну, - иди...
М и х а и л. Иди, раб!
Ц е л о в а н ь е в а. Это он про лесничего говорил?
С о ф ь я. Да.
Ц е л о в а н ь е в а. Строгий господин. Со всеми - ссорится, со всеми - судится, а сам всегда выпимши и, кроме карт, никаких удовольствий не признаёт. Холостой, должность хорошая - женился бы! Не любят теперь семейной жизни.
М и х а и л. Как - не любят? А - я? Вот я женюсь...
Ц е л о в а н ь е в а. Вы - конечно... Вам - папаша велел.
(Невольно вырвавшееся слово смутило её, она невнятно бормочет что-то и быстро идёт в кухню.)
С о ф ь я (Михаилу). Ты ведёшь себя совершенно неприлично.
М и х а и л. Ну? Не буду больше. Тебе нравится невеста?
С о ф ь я. Девушка красивая, простая... доверчивая. А тебе?
М и х а и л. Мне даже немножко жалко её, - какой я ей муж?
С о ф ь я. Это ты - серьёзно?
М и х а и л. Не знаю. Кажется - серьёзно.
С о ф ь я. Вот и хорошо! Может быть, она заставит тебя подумать о себе самом, - пора!
М и х а и л. Да я ни о чём кроме и не думаю...
С о ф ь я. Дуришь ты много, играешь...
М и х а и л. Это свойственно человеку. Вон и невеста моя играет на простоту, доброту...
С о ф ь я (пристально смотрит на него). Что ты говоришь? Она действительно доверчива...
М и х а и л. И кошка будто бы доверчива, а попробуй, обмани кошку!
С о ф ь я. При чём здесь - обманы?
М и х а и л. Знаешь что? Пусть бы лучше отец женился на ней, а меня в отставку!
С о ф ь я. Какая чушь!
М и х а и л (с усмешкой). Всё равно - сейчас не женится - после отобьёт. Она - доверчива...
С о ф ь я. Перестань! Что за гадости лезут в голову тебе!
(Взволнованно отходит прочь.)
М и х а и л (тихонько смеётся, наливая вина в рюмку, и декламирует).
Я хотел поймать в воде
Отражение цветка,
Но зелёный ил один
Подняла моя рука...
С о ф ь я. Это - что значит?
М и х а и л. Ничего не значит. Шутка.
С о ф ь я. Ой, Миша, смотри, жизнь серьёзна!
(Из прихожей входит Антипа Зыков, мужчина лет под пятьдесят, в бороде с проседью, кудрявый, чёрные брови, с висков - лысоват; Павла - в голубом платье, очень простом, без талии, как ряса, на голове и плечах - голубой газовый шарф.)
П а в л а. Я всегда говорю правду...
А н т и п а. Ну? Поглядим.
П а в л а. Увидите. А где же мама?
Ц е л о в а н ь е в а (из кухни). Иду, иду...
(Антипа идёт к столу с закусками; Павла, улыбаясь, к Софье.)
Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)
Максим Горький
Зыковы
Действующие лица
Зыков , Антипа Иванов , лесопромышленник.
Софья , сестра его, вдова.
Михаил , сын.
Целованьева, Анна Марковна , мещанка.
Павла , дочь её.
Муратов , лесничий.
Хеверн , компаньон Зыкова.
Шохин .
Тараканов .
Стёпка , девчонка-подросток.
Палагея .
Действие первое
У Целованьевых. В скучной комнате небогатого мещанского дома посредине приготовлен стол для чая, у стены между дверью в кухню и в комнату Анны Марковны другой стол с вином и закусками. Направо у стены маленькая фисгармония, на ней рамки с фотографиями, засушенные цветы в двух вазах; на стене много открыток и акварель: Павла в костюме монастырской клирошанки. Два окна на улицу, в палисадник. Целованьева , чистенькая, гладкая женщина за сорок, – у чайного стола; она заметно взволнована, часто смотрит в окна, прислушивается, ненужно передвигает чашки. Софья задумчиво ходит по комнате, в зубах – погасшая папироса.
Целованьева (вздыхая) . Загулялись…
Софья (взглянув на часы в браслете) . Да…
Целованьева. А что же это вы, Софья Ивановна, замуж не выходите?
Софья. Человека нет по душе. Найдётся – выйду.
Целованьева. В глухом нашем месте – мало интересных мужчин…
Софья. Интересные-то нашлись бы! Серьёзного человека трудно встретить…
Целованьева. У вас у самой, извините, характер серьёзный, вроде бы – мужской; вам бы взять мужчину тихого…
Софья (нехотя) . А на что он, тихий? Мышей ловить?
(Целованьева смущённо улыбается, видно, что ей неловко с этой женщиной, она не знает, о чём беседовать с нею.)
Софья (хмурясь, спрятав руки за спину, исподлобья смотрит на неё) . Кто это, скажите, пустил про Пашу слух… что она – блаженненькая?
Целованьева (торопливо, негромко, оглядываясь) . А это всё покойник муж… ну, и я тоже поддерживала, чтобы не очень интересовались люди. Пашенька всегда была прямая такая, что думает, то и говорит, – кому это может нравиться? Ну, вот… а он, муж-то, подозрение имел, что Паша не его дочь…
Софья. Разве?
Целованьева. Как же! Это ведь всем известно; он, бывало, выпимши, везде кричит… Ревновал он меня к одному… сектант был тут…
Софья. Отец Шохина?
Целованьева. Вот и вы знаете.
Софья. Без связи с вашим именем. Просто знаю – был сектант, человек гонимый.
Целованьева (вздыхая) . Ну, уж где, чать, без связи! (Тихонько.) Гонимый… (Быстро взглянув на Софью.) Он, покойник…
Софья. Шохин?
Целованьева. Муженёк мой… Он, бывало, глядит-глядит на неё, да вдруг и зарычит: «Не моя дочь! Я – человек подлый, ты – это я баба глупая, – не моя это дочь!»
Софья. Кривлялся немножко?
Целованьева. Бог его знает…
Софья. Бил вас?
Целованьева. Уж конечно! Да я – что? А за Пашу очень боязно было. Ведь это я кое-как обошла его, в монастырь-то спрятала её, Пашу… Ведь у меня, кроме её, никаких надежд…
Палагея (в двери из кухни) . Идут!
Целованьева. Ой, что ты, бес, пугаешь! Недруги, что ли, идут? Чего тебе?
Палагея. Нести самовар?
Целованьева. Скажут, когда надо. Ступай!
Михаил (чуть-чуть выпивши, разморён жарой, на безбородом лице усталая улыбка) . Ты что, баба, заткнула дверь? Убери свои окрестности.
(Ущипнул её – Палагея ахнула. Михаил смеётся всхлипывающим смехом; Целованьева обиженно поджала губы; Софья около фисгармонии, нахмурясь, смотрит на племянника.)
Михаил (идя к столу) . Жарко, наречённая мамаша!
Целованьева (бормочет) . Ну – где же ещё… какая же мамаша? (Громко.) Палагея у нас придурковата…
Михаил. Кто?
Целованьева. Женщина эта.
Михаил. Ага! Только она, одна? Это я запомню.
(Идёт к столу с закусками. Софья пробует фисгармонию в басах.)
Целованьева (беспокойно) . Зачем же запоминать?
Софья. Он шутит, Анна Марковна.
Целованьева. Ох, плохо я понимаю эти шутки…
Палагея (из кухни) . Мужик верхом приехал…
Софья. Это – Шохин. Анна Марковна – это ко мне…
Шохин (в двери) . Шохин пришёл.
Софья (строго) . Я бы вышла к тебе, Яков!
Шохин (кланяясь) . Ничего! Доброго здоровья.
Целованьева (отходит к окну) . Вы не стесняйтесь…
Софья (Шохину) . Ну, что?
Шохин. Велел сказать, что напишет письмо.
Софья. Больше ничего?
Шохин. Ничего.
Софья. Спасибо.
(Записывает что-то в книжечку на поясе. Михаил, подмигивая на Анну Марковну, наливает Шохину стакан водки; тот, украдкой, выпивает, морщится.)
Михаил. Отчего ты, Яков, всегда такой угрюмый?
Шохин. Жалованья мало получаю. Софья Ивановна, у меня к тебе слово есть.
Софья. Что такое?
Шохин (подходя) . Лесничий этот вчера говорил машинисту нашему, что-де всех нас, за наше хозяйство, под суд сажать надо, дескать, от нас реки мелеют и вся земля портится…
Софья. Ну, – иди…
Михаил. Иди, раб!
Целованьева. Это он про лесничего говорил?
Софья. Да.
Целованьева. Строгий господин. Со всеми – ссорится, со всеми – судится, а сам всегда выпимши и, кроме карт, никаких удовольствий не признаёт. Холостой, должность хорошая – женился бы! Не любят теперь семейной жизни.
Михаил. Как – не любят? А – я? Вот я женюсь…
Целованьева. Вы – конечно… Вам – папаша велел.
(Невольно вырвавшееся слово смутило её, она невнятно бормочет что-то и быстро идёт в кухню.)
Софья (Михаилу) . Ты ведёшь себя совершенно неприлично.
Михаил. Ну? Не буду больше. Тебе нравится невеста?
Софья. Девушка красивая, простая… доверчивая. А тебе?
Михаил. Мне даже немножко жалко её, – какой я ей муж?
Софья. Это ты – серьёзно?
Михаил. Не знаю. Кажется – серьёзно.
Софья. Вот и хорошо! Может быть, она заставит тебя подумать о себе самом, – пора!
Михаил. Да я ни о чём кроме и не думаю…
Софья. Дуришь ты много, играешь…
Михаил. Это свойственно человеку. Вон и невеста моя играет на простоту, доброту…
Софья (пристально смотрит на него) . Что ты говоришь? Она действительно доверчива…
Михаил. И кошка будто бы доверчива, а попробуй, обмани кошку!
Софья. При чём здесь – обманы?
Михаил. Знаешь что? Пусть бы лучше отец женился на ней, а меня в отставку!
Софья. Какая чушь!
Михаил (с усмешкой) . Всё равно – сейчас не женится – после отобьёт. Она – доверчива…
Софья. Перестань! Что за гадости лезут в голову тебе!
(Взволнованно отходит прочь.)
Михаил (тихонько смеётся, наливая вина в рюмку, и декламирует) .
Я хотел поймать в воде
Отражение цветка,
Но зелёный ил один
Подняла моя рука…
Софья. Это – что значит?
Михаил. Ничего не значит. Шутка.
Софья. Ой, Миша, смотри, жизнь серьёзна!
(Из прихожей входит Антипа Зыков, мужчина лет под пятьдесят, в бороде с проседью, кудрявый, чёрные брови, с висков – лысоват; Павла – в голубом платье, очень простом, без талии, как ряса, на голове и плечах – голубой газовый шарф.)
Павла. Я всегда говорю правду…
Антипа. Ну? Поглядим.
Павла. Увидите. А где же мама?
Целованьева (из кухни) . Иду, иду…
(Антипа идёт к столу с закусками; Павла, улыбаясь, к Софье.)
Софья. Устали?
Павла. Жарко! Пить хочу…
Софья. Вы сами платье шили?
Павла. Сама. А что?
Софья. Идёт к вам.
Павла. Я люблю, чтоб всё было свободно…
Антипа (сыну) . Гляди, лишнее пьёшь, сконфузишься…
Михаил (дурашливо) . Жених должен показать себя со всех сторон…
(Антипа, взяв его за плечо, что-то строго говорит ему, Михаил усмехается.)
Софья (Павле, вдруг, негромко) . Который красивее?
Павла. Старший…
Антипа (резко) . Цыц!
Софья (тихо) . Антипа, что с тобою?
(Павла жмётся к ней.)
Антипа (смущённо) . Ты извини, Павла Николаевна, это для тебя же лучше…
Павла. Что?
Антипа. А – вот… этот сударь… (Мычит.)
Целованьева (с блюдом в руках, на блюде – кулебяка) . Пожалуйте закусить, прошу вас…
Павла (Антипе) . Надо быть добрым, а то я буду бояться вас…
Антипа (ласково усмехаясь) . Ты всё про своё, про добро… Эх, дитё ты моё… (Говорит ей что-то, понизив голос.)
Михаил (хот и выпивший, чувствует себя лишним, бродит по комнате, усмехаясь, на ходу говорит тётке) . Тесно, как в курятнике…
Целованьева (волнуясь, следит за всеми, подходит к Софье) . Пожалуйте к столу-то! Зовите, а то меня не слушает никто…
Софья (задумчиво) . Нравится мне ваша дочь…
Целованьева. О? Дай-то господи! Посмотрели бы вы за ней, поучили её…
Софья. Да, конечно. Наше, бабье дело везде – общее…
Павла (удивлённо) . А как же люди?
Антипа. Что – люди?
Павла. Что ж они подумают?
Антипа (с жаром) . Да мне – пёс с ними! Пускай, что хотят, то и думают. Люди! Чем я обязан им? Горем да обидами. Вот она, рука, которой я жизнь свою возводил, – это моя рука! Что мне люди? (Выпил водки, вытер рот салфеткой.) Вот ты моя будущая… дочь, скажем; ты всё говоришь – ласково надо, добром надо! Четвёртый раз я тебя вижу, а речи твои всё одинаковы. Это – оттого, что жила ты в монастыре, в чистоте… А поживи-ка на людях другое заговоришь, душа! Иной раз так бывает – взглянешь на город, и до смерти хочется запалить его со всех концов…
Павла. Тогда и я сгорю…
Антипа. Ну, тебя я… ты не сгоришь!
Целованьева. Вы что, Михаил Антипович, не выпьете, не закусите?
Михаил. Папаша не велит…
Антипа. Что-о?
Михаил. И невеста не угощает.
Павла (краснея, кланяется) . Пожалуйте, я налью…
Михаил. И себе…
Павла. Не люблю я…
Михаил. А я – очень люблю водку…
Павла. Говорят – вредно это…
Михаил. Врут! Не верьте. Ваше здоровье!
Антипа. Слабоваты здоровьем люди становятся, Анна Марковна, а?
Целованьева. Отчего же? Пашенька у меня…
Антипа. Я – не про неё, конечно. А вот, хоша бы мой: много ли выпил, а и глаза мутные, и рожа оглупела.
Софья. Ты бы вслушался в то, что говоришь.
Целованьева (смятённо) . Сынок ваш молодой…
Антипа (сестре) . Я – правду говорю! Анна Марковна знает, как раньше пили, у неё благоверный неделями качал… (Целованьевой.) А что молодой – это ещё не велико дело, это – проходящее мимо, молодость…
(Настроение – напряжённое, все ждут чего-то, присматриваются друг к другу. Софья настороженно следит за братом и Павлой; Михаил курит, тупо, пьяными глазами глядя на отца; Павла пугливо оглядывается. Антипа – у стола с закусками, Павла сняла чайник с самовара, мать её суетится около стола.)
Целованьева (шепчет) . Ой, Пашенька, жутко мне…
Софья (брату) . Не много ли пьёшь?
Антипа (угрюмо) . Ну, не знаком я тебе…
Софья. Всё-таки – следи за собой…
Антипа. Не мешай! Знаю, что делаю.
Софья. Знаешь ли? (Смотрят в лицо друг друга.) Ты что затеял?
Антипа. Разве он ей пара? Его – не исправим, а её – погубим зря…
Софья (отступая) . Послушай, неужели ты решишься?..
Антипа. Стой, не подсказывай! Хуже будет…
Михаил (усмехаясь) . Сговор, а – не весело! Все шепчутся…
Антипа (встрепенулся) . Это всё твоя тётка серьёзничает… Эх, жаль, народу мало!
Павла. Вот и сказалась нужда в людях…
Антипа. Поддела! Упряма ты в мыслях твоих, Павла Николаевна… Что ж! Это так и надо женщине: держись за одно супротив всего…
Павла. А мужчине…
Антипа. Мужчина? Он – сам по себе. Он дикой. Его схватит за сердце – так он тут, как медведь, – прямо на рогатину… куда хочешь, да! Ему жизнь дешевле, видно…
Целованьева. Пожалуйте чайку-то…
Антипа. Теперь бы холодненького чего…
Михаил. Шампанского советую…
Антипа. Первый совет слышу твой умный! Иди, найди…
Михаил. Могу… (Идёт в кухню покачиваясь, зовёт.) Женщина! Красавица…
Антипа (подмигивая Павле) . Видишь? А я – втрое боле его выпил. И таков я во всём – больше людей.
Павла. А чего вы боитесь?
Антипа (удивлён) . Я – боюсь? Как это – боюсь?
(Софья оживлённо, тихонько говорит с Целованьевой, но вслушивается в слова брата.)
Павла (заметив это, весело говорит) . Вы зачем же конфузите моего жениха?..
Антипа. Чем я его конфужу? Он мне – сын… я помню…
Павла (тише) . Что вы на меня так смотрите?
Антипа. Под одной крышей будем жить, – узнать хочу – с кем? Вот, ты говорила – в монастыре хорошо, тихо… У нас тоже будто монастырь… Разве иной раз Софья буянит…
Павла. А ведь вы – добрый…
Антипа (хмурясь) . Ну… не знаю! Со стороны, конечно, виднее. Ты всё о своём… занимает это меня! Нет, я, пожалуй, добротой не похвастаюсь. (Вспыхнул.) Может, и было, и есть в душе доброе, хорошее, да куда ж его девать? Его надо к месту, а нет в жизни места для добра. Некуда тебе сунуть хороший твой кусок души, понимаешь ты – некуда! Нищему что хошь дай – всё пропьёт! Нет, Павла, не люблю я людей… У меня дома один хороший человек Тараканов, бывший помощник исправника…
Софья. Спасибо!
Антипа. Ты? Ты – молчи! Ты – чужая… ты – другая… Бог тебя знает, кто ты, сестра! Разве ты – добрая? Мы ведь про доброту говорим, а ты не добрая, не злая…
Антипа. Не плохо, Софья! Вот, Анна Марковна, – она меня моложе почти на два десятка, а в тяжёлый час я к ней, как к матери, хожу.
Софья. Что это ты… разговорился? Странно…
Антипа. Стало быть – так надо! Да. Тараканов… его за доброту со службы прогнали – это верно! Он умный, знающий, а – неспособный ни к чему. На него только смотреть хорошо… как на забавную вещь. Встарину его бы шутом домашним сделали…
Софья (улыбаясь) . Выдумал! Почему – шутом?
Антипа. Так мне видится. А ты – ты уж не нашего, Зыковых, гнезда, ты шесть лет за дворянином замужем была, в тебе барская кровинка есть…
Софья. Перестал бы ты, Антипа…
Антипа. Нет, погоди! Ты – умница и всякому делу хозяйка: так ведь ты – женщина, птица вольная, снялась да и полетела. А я – остался один! И мужчина не всегда знает, чем он завтра будет, а женщина твоего характера и подавно – это уж так!
Целованьева. А Михайло Антипыч?
Антипа (угрюмо) . Сын? Что ж… Хорошего про него я мало знаю, коли правду говорить, а мы – честное дело затеваем, – тут – вся правда нужна. Мало Михаил хорошего накопил… вот – стишки складывает, на гитаре играет… Училище реальное – не окончил, не хватило уменья… А уменье это терпенье… Положим – терпеньем и я не похвастаюсь…
Павла (взволнованно) . Что же вы про меня думаете, говоря так о сыне вашем, моём женихе?
Антипа (негромко, как бы про себя) . Правильно спросила…
Целованьева (беспокойно) . Милые мои, послушайте меня, мать…
Софья (строго) . Ты обдумал то, что делаешь?
Антипа (встал на ноги, внушителен) . Размышлять – не умею! Пускай кто хочет размышляет, а я – знаю, чего хочу… Павла Николаевна, встань, выдь со мною на минуту…
(Встали все три женщины; Павла, как во сне, улыбаясь, идёт в комнату рядом с кухней, Антипа, тяжело и угрюмо, за нею. Дверь не затворили, слышен возглас Антипы: «Садись… погоди, соберусь с мыслями!»)
Целованьева (опускаясь на стул) . Господи! Чего он хочет? Софья Ивановна, что же это?
Софья (взволнованно ходит) . Ваша дочь – очень умная девушка… если я верно понимаю…
(Закуривает, ищет глазами, куда бросить спичку.)
Целованьева. Ведь это он сам хочет…
Софья. Позвольте…
Антипа (в комнате) . Какой он тебе муж? Годами ты ему ровесница, душою – старше. Иди за меня! Он меня старее, он – дряблый! Это я тебя буду молодо любить, я! В ризы одену, в парчу! Трудно я жил, Павла, не так, как надо… Дай мне иначе пожить, порадоваться чему-нибудь хорошему, прислониться душою к доброму – ну?
Софья (волнуясь) . Слышите? Хорошо говорит! Зрелые люди любят крепко…
Целованьева. Ничего я не понимаю… Богородица всемилостивая – на тебя вся надежда моя: пожалей дитя моё, пощади от горя; мною всё горе испытано, и за неё, за дочь, испытано!..
Софья. Вы – успокойтесь! Я – тоже поражена… Хотя это в его характере… что же теперь сделаешь? И ваша дочь, видимо, не против…
Целованьева. Не знаю вас, никого! Приехали сватать сына, племянника, – вдруг – что такое стало? (Идёт в комнату, где дочь и Антипа.) Я желаю слушать, я – мать… я не могу…
Антипа. Ты мне на дороге богом поставлена… Анна Марковна слушай!
(Закрыли дверь, Софья, кусая губы, ходит по комнате; в окне лицо Муратова насмешливое, под глазами – отёки, острая бородка, лысоватый.)
Софья (сама с собою) . Ах, боже мой…
Муратов. Приветствую!
Софья. Ой… что это вы?
Муратов. А что? Мне ваш Личарда, Шохин, сказал, что вы здесь, и я счёл долгом засвидетельствовать…
Софья. Через окно?..
Муратов. Ба! У нас нравы простые, как вы знаете…
Софья. Вы всё опрощаетесь?
Муратов. Ирония? Да, всё опрощаюсь. А вы – сватаете?
Софья. Уже – известно?
Муратов. Конечно! Известно, что и невеста не вполне при своих мозгах…
Софья. Вы, разумеется, слышали о моём якобы романе с вами?
Муратов. Слышал. Люди предупреждают события…
Софья. Вы не опровергали этот слух?
Муратов. Зачем? Я горжусь им…
Софья. А вы не сами пустили его?..
Муратов. Вот что называется – воткнуть вопрос иглой в око… Но, когда со мною говорят в этом тоне, я становлюсь нахалом…
Софья. Я всё-таки попрошу вас уйти из-под окна.
Муратов. Ну, что ж? Ухожу. В воскресенье можно к вам?
Софья. Пожалуйста. Но можно и не приезжать.
Муратов. Я лучше приеду! Почтительно кланяюсь. Всяких удач и успехов… всяких!
Софья. Не забудьте моей просьбы о копиях описи…
Муратов. Я ничего не забываю…
Михаил (входит) . Нельзя достать шампанского в этом чортовом углу. Кого вижу!
Муратов. Ты что же путешествуешь одиноко, жених?
Михаил (делает ему рукой прощальный жест) . Вечером увидимся.
Муратов. Надеюсь! За тобой – мальчишник!..
Михаил. Конечно… (Муратов исчез.) А где же все?
Софья (пристально смотрит на него) . Там, в той комнате…
Михаил. Меня – исключают? Да, что ли? Я ведь слышал отцово красноречие…
Софья (почти с презрением) . Ты, кажется, везде будешь лишним…
Михаил. Я тебе говорил, что эдак будет лучше… Но – зачем было тревожить смирного мальчика? Вот те и мальчишник! Тётя Соня – тебе скучно?
Софья. С вами? О, да! С вами – больше, чем скучно… с вами ужасно!..
(Входят Павла и Антипа, Анна Марковна в слезах.)
Антипа (торжественно) . Вот, сестра Софья… видишь ты… Решили мы, что…
(Схватывается рукой за сердце.)
Павла. Софья Ивановна – поймите меня, простите…
Софья (обнимает её) . Не знаю, что сказать вам… Не понимаю вас…
Антипа. Михайло… ты, того… не обижайся! Ты – молод, невест много…
Михаил. Я очень рад… Честное слово! Павла Николаевна – я сказал, что очень рад, – вы не сердитесь! Я ведь знаю – не пара я вам!
Антипа. Ну, вот, Анна Марковна, видишь, я говорил…
Павла (Михаилу) . Мы будем дружно жить…
Михаил (кланяясь) . О, конечно…
(Тихонько, пьяно смеётся.)
Антипа. Анна Марковна – будь спокойна! От моей вины – богом тебе клянусь – дочь твоя ни одной слезы не прольёт…
Целованьева (опускаясь перед ним на колени) . У тебя мать была, любила тебя… добрый человек – вспомни свою мать! Матери твоей ради – пожалей дочь мою!
(Антипа, Павла – поднимают её; Софья отвернулась к стене, отирает глаза платком; Михаил – взволнован и пьёт рюмку за рюмкой.)
Павла. Мамочка, полно, всё будет хорошо!
Антипа. Ну – я тебе слово дам, какое хочешь… Все зароки беру на себя, встань! Двадцать пять тысяч кладу в банк на её имя – ну, ладно!
Софья. Довольно, господа! Миша, налей чего-нибудь! Анна Марковна, я с вами в матерях, хоть и молода для такого бородатого сына. (Антипе.) Ты что трясёшься, точно тебя под суд отдали?
Целованьева. Милая моя…
(Обняла дочь и плачет беззвучно.)
Антипа. Мне – сесть да помолчать хочется, как делают перед дальним путём…
Софья. Вот что: здесь душно! Павля, ведите всех в сад…
Павла (Антипе, матери, беря их за руки) . Идёмте…
Михаил. А – выпить хотели?
Софья. Потом, оставь! Эх, ты… дитятко! (Обняла его за плечи, гладит голову.) Ну, что?
Михаил. Ничего, тётя Соня… Право же – мне всё равно!..
Софья. Идём в сад…
Михаил. Не пойду…
Софья. Почему?
Михаил. Не хочу…
Софья (заглядывая в глаза ему, тихо) . Значит – не всё равно, а?
Михаил (усмехаясь) . Неловко как-то – за отца. Такой он красивый мужик, такой – литой, цельный… Ему ли пряники есть?..
Софья (уходя, с улыбкой) . Что делать? Человеку всегда хочется немножко счастья… немножко!..
Михаил (подошёл к столу, наливает вина, бормочет) . Зачем же немножко? Немножко – скучно…
Занавес
Действие второе
В саду у Зыковых. Слева – широкая терраса барского дома, против неё, под липой, за столом Павла вышивает что-то, Михаил с гитарой, Тараканов – длиннобородый старик, одетый в парусину, очень странный, смешной. В глубине сада, у конца террасы Целованьева варит варенье, около неё девочка-подросток – Стёпка .
Тараканов. Это всё оттого, что образовалось смятение понятий и никто не знает точно – где его место…
Павла (задумчиво повторяет) . Смятение понятий.
Тараканов. Именно.
Михаил (перебирая струны) . Вы бы, Матвей Ильич, рассказали чтонибудь из жизни и без философии…
Тараканов. Без философии – ничего нет, ибо во всём скрыт свой смысл, и его надобно знать.
Михаил. Зачем?
Тараканов. Как это – зачем?
Михаил. А если я не хочу ничего знать?
Тараканов. Этого нельзя.
Михаил. А я – не хочу…
Тараканов. Каприз юности.
Павла. Вы не спорьте, вы говорите просто…
Тараканов. Тебе скажут – посторонись, а ты не поймёшь…
Михаил. Ну?
Тараканов. Ну, и сшибут с дороги.
Михаил. Посторониться, Матвей Ильич, я всегда сумею, я брезглив…
Павла (мельком взглянув на него) . Не надо сердиться… В сердцах чаще всего ошибаются…
Тараканов. Не понимаю – что значит брезглив?
Целованьева. Перестаньте вы тоску-то сеять! Павля, хочешь пенок?
Павла. Нет, спасибо! Ты лучше вели сделать мне блинчики к ужину…
Михаил. Почему же только вам? Я тоже люблю блинчики, может быть…
Павла (вздыхая) . Пьющие – сладкого не любят.
Михаил. Это называется афоризм.
Павла. Что?
Михаил. То, что вы сказали.
Павла. Почему – афоризм?
Михаил. Чорт его знает…
Тараканов. Странный вы человек, Миша…
Михаил. Все люди – странные, и понять ничего в них нельзя. Вы тоже странный, вам надо бы служить, взятки брать, а вы – философствуете.
Тараканов. Мне взятки брать не к чему, я человек одинокий.
Павла. А я слышала – сын у вас есть?
Тараканов. Я от него отрёкся…
Павла. Совсем? За что?
Тараканов. Окончательно. За то, что он Россию не любит…
Павла (вздохнув) . Не понимаю…
Михаил. Матвей Ильич сам ничего не понимает.
Целованьева. Со стариками-то как нынче говорят!..
Михаил. Старики сами сознаются, что живут в смятении понятий. Значит – подождите учить!
Целованьева. Разве я учу? Бог с тобою!..
(Идёт на террасу. Стёпка, оглянувшись, насыпает в карман себе сахар.)
Павла. Да не обижайтесь вы друг на друга! Зачем?
Тараканов. Для развлечения больше.
Михаил. Вот именно…
Павла. Миша, сыграйте вашу песенку про девушку…
Михаил. Не хочется…
Павла. Ну, пожалуйста…
Михаил (взглянув на неё) . Родителей надо слушаться.
(Настраивает гитару, Тараканов набивает трубку, раскуривает.)
Михаил (говорит речитативом, аккомпанируя тихонько на гитаре) . Полем девушка тихо идёт. Я не знаю – кто она? Не её ли моё сердце ждёт, Грустью околдовано?
Тараканов. Что же это за девушка?
Павла (с досадой) . Не мешайте! Это – мечта.
Тараканов (вздыхая) . Вообще, значит, девушка. Понимаю. Но в этом случае – надобно жениться…
Павла. Ах, да не мешайте же!
(Во время чтения на террасе явился Муратов, в костюме для верховой езды, с хлыстом в руках. Слушая Михаила, он иронически морщится.)
Муратов (сходя в сад) . Какая поэтическая картина: варенье варят, сладкие стихи читают… Добрый день, Павла Николаевна, вы всё хорошеете! Отставной проповедник правды и добра – приветствую! Здравствуй, Миша…
(Его встречают молча, он садится рядом с Павлой; она жмётся, отодвигаясь от него. Тараканов, молча поздоровавшись, уходит в глубь сада, угрюмо оглядываясь на лесничего.)
Муратов. Прошёл насквозь весь дом – пусто!
Павла. Тётя Соня дома…
Муратов. Потом услыхал тихий звон гитары… Чьи это стихи, твои, Миша?
Михаил. Мои… А – что?
Муратов. Плоховато. Впрочем, для домашнего употребления, вероятно, и это годится.
Павла. Позвать тётю?
Михаил (усмехаясь) . Сиди, я позову…
Павла. Лучше я…
Муратов. Почему же – лучше?
Павла. Не знаю. Ну, пускай Миша…
(Михаил идёт, оставив гитару; Муратов взял её, наклонил голову к Павле.)
Муратов. Хорошо быть военным писарем, – это очень смелые люди они прекрасно ухаживают за барышнями и дамами. Как вы находите?
Павла. Я не знаю, не видала.
Муратов. Писаря – и парикмахеры тоже – очень любят играть на гитарах.
Павла. Да?..
Муратов. Вы – плохая Ева, у вас мало любопытства… Вас не интересует, почему я стал так часто бывать здесь, а?
Павла (смущённо) . Нет… Не интересует…
Муратов. Очень сожалею. Хотелось бы, чтобы вы подумали об этом…
Павла. Вы – старый знакомый тёти Сони…
Муратов. Знакомый я старый, но душа у меня молодая, и её влечёт к молодому, как вас, например, к Мише, очень глупому парню…
Павла (волнуясь) . Он – вовсе не глупый…
Муратов. Я его знаю лучше, чем вы… Он же постоянно пьянствует со мною…
Павла. И меня вовсе не влечёт…
Муратов (тихо напевает) . «Старый муж, грозный муж…»
Павла (встала) . Это – неправда!
Муратов. Что – неправда?
Павла. Всё! Всё, что вы говорите! И я не хочу с вами… Вы нарочно меня…
Муратов. Что – нарочно?
Павла. Я не знаю, как сказать. Вы надо мной смеётесь…
(Быстро идёт прочь.)
Муратов (вынимая портсигар, следит за нею, вздыхает) . Дурочка…
(Тихонько бьёт кончиком хлыста по струнам гитары. Из-за угла террасы выглянула Целованьева и – спряталась. Из дома выходит Софья, остановилась на верхней ступени, глубоко вздохнула.)
Софья. День-то какой прекрасный…
Муратов (вставая навстречу ей) . Жарко и пыльно… Здравствуете?
Софья. Вы чем Павлу расстроили?
Муратов. Я?
Софья. Ну, ну, не играйте, не поверю ведь…
Муратов. Она меня очень забавляет.
(Анна Марковна у жаровни. Стёпка около неё.)
Муратов. Что – скоро идиллия превратится в драму?
Софья (строго) . Не говорите пустяков! Вы привезли, наконец, бумаги?
Муратов. Нет. Мой письмоводитель такой лентяй!
Софья. Ну, и вы тоже трудолюбием не отличаетесь.
Муратов. Я – принципиально ленюсь. С какой стати я буду трудиться для диких людей, которые неспособны оценить значение моего труда?
Софья. Это вы говорили не однажды…
Муратов. Значит – я говорю это серьёзно.
Софья. А не ради оригинальности?
Муратов. Я живу среди людей бесчестных, ленивых, некультурных… и не хочу, нахожу бесполезным делать для них что-либо… Это – понятно, надеюсь?
Софья. Понятно, но – не лестно для вас…
(Анна Марковна, взяв Стёпку за ухо, ведёт её куда-то.)
Муратов. Да? Что ж делать! Кстати, этот ваш Хеверн…
Софья. Не станем говорить о нём…
Муратов. Почему?
Софья. Я не хочу…
Муратов. Чтоб я говорил о нём?
Софья. Да.
Муратов. Вот как? Гм! А я отчасти затем и явился, чтобы сообщить вам об этом господине…
Софья (спокойно) . Этого господина зовут Густав Егорович, и я его очень уважаю…
Муратов. А если окажется, что он – жулик?
Софья (встала, твёрдо и гневно) . Вам что угодно?
Муратов (немножко испугался) . Позвольте…
Софья. Я только что сказала вам, как я отношусь к этому человеку…
Муратов. Но – ведь можете же вы ошибаться!
Софья. За ошибки мои я расплачусь сама. И я чувствую людей не хуже, чем вы…
Муратов. Моего отношения к вам вы, однако, не чувствуете.
Софья. Это – неправда! (Усмехнулась.) Вы, я знаю, не верите мне, не уважаете меня…
Муратов (вздохнув) . О! Как вы ошибаетесь…
Софья. Да не – о!.. И – не ошибаюсь. Я для вас – купчиха, бывшая замужем за помещиком, испорченная и утомлённая им. Женщина богатая, хитрая, в мыслях грешная, но – трусливая. И – глупая; ведь это в расчёте на глупость вы рисуетесь предо мною цинизмом?.. Да?
Муратов. Я не циник, а скептик, как все неглупые люди…
Софья. Я хорошо помню ваши первые атаки, тогда ещё, при жизни мужа… (Вздохнула.) Знали бы вы, как я тогда нуждалась в участии, в честном отношении ко мне…
Муратов. Я относился к вам честно, как умею…
Софья. Ну, вы плохо умеете! И вы тогда нравились мне: вот, думала я, хороший, умный человек…
Муратов. Я тогда был глупее, чем теперь…
Софья. Я вам не уступила, и на время это зажгло ваше самолюбие, ваше упрямство.
Муратов. Не упрямство, а – страсть!
Софья. Ах, полноте! Вы – и страсть…
Муратов. Мы, кажется, ругаемся?..
Софья. Да, я горячусь, извините…
Муратов (кланяясь) . Ничего! Я готов слушать и дальше. Какой-то такой разговор должен был быть между нами…
Софья. Да? И мне тоже кажется.
Муратов (оглянувшись) . Так продолжайте.
Софья (смотрит на него) . Однажды я едва не поверила в ваше чувство…
Муратов. Когда?
Софья. Это всё равно для вас.
(Встаёт, ходит.)
Муратов (помолчав) . А хотел бы я знать, что вы обо мне думаете?
Софья. Нехорошо я о вас думаю.
Муратов. Ну – начистоту! И если попадёте в сердце…
Софья. То – что будет?
Муратов. Как сказать? Что-то будет…
Софья (подумав) . Знаете, ведь вы вашим якобы роковым чувством ко мне пользуетесь, чтоб прикрыть вашу лень, оправдать вашу плохонькую жизнь…
Муратов. Для начала – недурно.
Софья. Вы очень нечестный человек…
Муратов (встаёт, усмехаясь) . Позвольте однако…
Софья (подходит близко к нему) . Нечестный. Честный человек не может всем пользоваться, ничего не платя, ничем не отвечая за то, что берёт…
Муратов. Не помню, что я взял у вас…
Софья. Говорят – вы строгий законник, а я думаю, что вы преследуете людей потому, что не любите их, скучно вам с ними, и вы мелко и злобно мстите им за то, что вам скучно… Властью, данной вам, вы пользуетесь, как пьяница или как мой покойный муж, больной человек… Плохо я говорить умею, всё какие-то не свои слова на языке. Но – я очень чувствую всё и – скажу по душе: жалко мне вас…
Муратов. Не благодарю…
Софья. Ужасно вы живёте…
Муратов. Да?
Софья. Никого и ничего не любя…
Муратов. Да, я не люблю людей…
Софья. И дело ваше вы не любите.
Муратов. И дело не люблю. Охранять леса? Нет, это меня не забавляет. Далее!
Софья. А ведь вы этому учились – охранять леса.
Муратов. Именно этому.
Софья. Как же так?
Муратов. Ошибся. Что ж, это обычная ошибка русского! Русский человек стремится прежде всего уйти из своей родной среды, а – куда, каким путём – это всё равно! С тем нас возьмите. Вы всё сказали, что хотелось?
Софья. Да.
Муратов. Какой же вывод?
Софья. Сделайте вывод сами.
Муратов. Может, вы надеетесь, что я, после сей философической беседы, застрелюсь? Нет, я не застрелюсь. Таких, как я, – тысячи, и жизнь наше поле, сударыня! Таких, как вы – единицы, десятки; вы совершенно лишние люди в жизни сей. И девать вам себя – некуда. Раньше вы в революцию ходили, но революция никому больше не нужна, и – сделайте-ка отсюда вывод!
Софья (усмехаясь) . Я, кажется, попала-таки в сердце вам.
Муратов. В сердце? Нет!
Софья. Но – мы кончили?
Муратов. Вы – умнее, чем я думал. Удивляюсь, как вы можете терпеть всё это… эту пошлость вокруг вас… (Вздохнув.) Всё-таки есть у меня к вам нечто в душе…
Софья. Совершенно ненужное ни вам, ни мне…
Муратов. Простенько вы смотрите на людей, сударыня; очень уж несложно!
Софья (пылко) . Ах, оставьте вы эту сложность, постыдитесь её, наконец! Ведь вы за нею скрываете только ложь и разврат.
Муратов. Вы сердитесь? Ухожу. Я люблю сам сердиться, но когда другой – особенно женщина – отдаёт себя наслаждению злостью, это мне не нравится…
(Не торопясь идёт в дом, на ступенях террасы остановился.)
А я не считаю, что мы поссорились, – можно?
Софья (негромко) . Как хотите….
Муратов. Не считаю. До свидания, более приятного для меня.
(Софья, оставшись одна, ходит, пожимает плечами, усмехаясь.)
Стёпка (выглядывает) . Софья Ивановна, меня бабушка за ухи оттрепала…