Что нужно человеку для счастья? Трудно ли найти счастье? Почему многие считают, что счастья нет? Эти и другие вопросы возникают после прочтения текста Н.В.Агафонова.

В своём тексте автор поднимает проблему счастья. Писатель вспоминает финал романа братьев Стругацких «Пикник на обочине», где главный герой вот-вот окажется у «Золотого Шара, который исполняет любые желания, но он никак не может понять, что нужно ему для счастья». Публицист предлагает задать о счастье вопрос друзьям. Он уверен, что им покажется нелепым такой вопрос, потому что «понятие это для них сродни лжи и вымыслу».

Автор не согласен с такой точкой зрения. Он считает, что наш путь к счастью – «бездумный, слепой путь». «Мы, ослеплённые недосягаемым, идём вдаль и мнём, как полевые цветы, то, что находится прямо под ногами, совсем рядом». Счастье, по мнению писателя, - это сама жизнь, жизненный путь, идя по которому «осознанно или нет, мы влечёмся к тому, что, как нам кажется, сделает нас счастливыми». В качестве аргумента он приводит слова Бунина: «А счастье всюду…». Проблема, которую поднимает автор, заставила меня глубоко задуматься о том, что я считаю счастьем.

Я согласна с писателем.

Как часто мы испытываем счастливые мгновения от общения с природой, от прикосновения к прекрасному: живописи, музыке, поэзии. А знакомство с новой книгой, которая заставляет наше сердце биться чаще? А любовь к родителям, детям? Разве не счастлив человек, который нашёл своё призвание в профессии? Как разнообразен наш выбор! Каждый может найти что-то, что сделает его счастливым. Нужно только, как считает автор, прислушаться к своему внутреннему голосу. Понять, «чего хочет моя душа». Попробую доказать это примерами из художественной литературы, обратившись к рассказам А.П.Чехова.

Сам Антон Павлович не любил свою героиню рассказа «Душечка», а вот Льву Николаевичу Толстому она очень нравилась. Оленька удивительна. Каждый новый мужчина вносит в её жизнь что-то особенное. С владельцем театра она увлечена театром, с купцом - продажей леса, с ветеринаром – вопросами ветеринарии, в которых, конечно, ничего не смыслит. Она живёт интересами мужчин, повторяя то, что они говорят. Именно за отсутствие своего мнения не любит душечку А.П.Чехов. Но ведь героиня при этом счастлива. Её любят за добродушие и наивность. Когда Оленька остаётся одна, её жизнь теряет смысл. Она скучает, стареет. И как озаряется её жизнь, когда судьба посылает ей гимназиста Сашу. Оленька вновь оживает, теперь у неё уроки, забота о мальчике. Она счастлива, потому что кому-то нужна её любовь. И нам это понятно.

А вот в рассказе «Крыжовник» мы не совсем понимаем героя-чиновника, который всю жизнь мечтает стать помещиком, купить имение с садом, где будут непременно кусты крыжовника. Он долгие годы отказывает себе во всём, откладывая деньги. Женившись на небедной вдове, он и ей навязывает свой образ жизни. Жена зачахла и умерла. Герой Чемша-Гималайский становится помещиком, в конце рассказа мы встречаем его, похожего на свинью, счастливого и радостно жующего кислые ягоды своего собственного крыжовника. Конечно, мы, читатели, понимаем, что такое счастье сомнительно, что шёл к нему герой по головам, что в пути этом не увидел красоты жизни. Но ведь это его выбор, пусть и неправильный, может быть, навязанный общественным мнением, - быть помещиком престижно. Герой по-своему счастлив.

Таким образом, у каждого своё счастье. Как многообразна наша жизнь, так и выбор этот многообразен. Не надо гоняться за эфемерным счастьем, надо понимать, что «счастье повсюду». Прислушайтесь к себе, задумайтесь, что значит счастье для вас. Будьте счастливы!

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) - начать подготовку

Обновлено: 2018-02-01

Внимание!
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter .
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.

Спасибо за внимание.

Дмитрий Силлов

Пикник на обочине. Счастье для всех

Памяти Аркадия Натановича и Бориса Натановича Стругацких посвящается

Счастье для всех

1. Рэдрик Шухарт, 31 год, сталкер

СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!!!

Возможно, он прокричал эти слова - страшно, с надрывным ревом, какой исторгают порой раненые звери, осознавшие неотвратимость скорой смерти. Возможно, прошептал, лишь слегка потревожив хриплым дыханием раскаленный воздух Зоны. А может быть, просто бросил в пространство мысль - обожженную, истерзанную, израненную, такую же, как он сам. Чужую мысль, чужое желание человека, которого он только что убил, отправив в самый центр «мясорубки»…

Чего скрывать, на самом деле не хотел сталкер Рэдрик Шухарт никакого счастья, уж тем более - для всех. Жирно будет всем и каждому по счастью, да чтоб еще и никто не обиделся на такой подарок. Свойство такое у человека есть, зависть называется. С одной стороны, грех смертный, а с другой - ну кто ж без греха-то? И если даже ты сам сейчас счастливый по уши и в шоколаде полностью, всегда в сторону соседа взгляд кинешь - а не лучше ли ему, чем тебе? И не сто ит ли у ближнего своего кусочек фарта позаимствовать насовсем и без отдачи, чтоб у тебя самого того счастья было не по уши, а по самую макушку?

Лично сам Рэдрик изначально впрягся в это дело не ради того, чтоб облагодетельствовать человечество, а с целью заполучить абсолютно конкретный куш в пятьсот тысяч зелененьких. Как раз перед отсидкой Хрипатый Хью и Костлявый Фил, скупщики элитного хабара в «Метрополе», показали Шухарту прайс-лист. Были в том прайсе обозначены цены на легендарные дары Зоны, которых никто никогда вживую не видел. И самая привлекательная цена - за Золотой Шар, исполняющий любые желания. Хотя, если вдуматься, - зачем деньги человеку, и без того имеющему возможность получить все, что угодно? Но нет. Оказалось, все имеет свою цену, и Золотой Шар - тоже. Абсолютно конкретную цену в зеленых банкнотах, на которые можно купить исполнение любых желаний… Такой вот замкнутый круг, который сходу и не осознаешь…

Но сейчас Шухарту не нужны были ни Золотой Шар, ни деньги, ни исполнение каких-то желаний, ставших в одночасье просто словами - ненужными, серыми, бесформенными, похожими на мусор, изрядно скопившийся на дне старого котлована… Он, Рэдрик Шухарт, только что убил человека. Послал на верную смерть ради того, чтобы дойти до чертова Шара. Зачем дойти? Для чего? Чтобы привязать к нему надутый гелием портативный аэростат и таким вот образом через всю Зону отконвоировать добычу в Хармонт?

Бред собачий…

Да не пройдешь ты, конвоир мечты всех сталкеров, и полусотни шагов с эдаким грузом. Помнишь то болото с зеленой жижей, на берегах которого нашли вечный покой Очкарик и Пудель? И ты тоже ляжешь там со своим воздушным шариком, так как белые молнии гигантских «электродов» бьют в любой объект размером больше кулака, высунувшийся из центра болота. Знал ты об этом, Рэдрик? Знал, еще как знал. И все-таки послал Арчи в «мясорубку». Говорящую «отмычку» Арчи, сына того самого Стервятника Барбриджа, который точно так же скармливал Зоне свои «отмычки» ради того, чтоб выпросить у Золотого Шара детей, здоровье, удачу… Так чем же ты лучше Барбриджа, Рэдрик Шухарт?

Да ничем ты не лучше. Хуже, намного хуже. У Стервятника хоть цель была, желание имелось конкретное. А ты просто взял - и убил его сына, зная заранее, что никогда тебе не дотащить до города этот сверкающий исполнитель желаний. Вон уже снова колеблется едва заметное марево над тем местом, где совсем недавно погиб Артур Барбридж. «Мясорубка» переварила добычу и готовится принять следующую. И значит это, что и ты никогда не выйдешь из старого котлована, что нет у тебя пути назад, что так и будешь ты стоять на коленях перед Золотым Шаром и орать, шептать, мысленно повторять чужие, ничего не значащие слова:

СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!!! [О том, что произошло с Рэдриком Шухартом до описываемых событий, можно прочитать в знаменитом романе Аркадия и Бориса Стругацких «Пикник на обочине».]…

* * *

…Солнце клонилось к закату.

Рэдрик Шухарт вдруг осознал, что ему холодно. Здесь, на дне котлована, помимо мусора было довольно много жидкой, вонючей грязи, в которой стоять на коленях и выть на облака, словно взбесившийся койот, крайне вредно для здоровья. Колени уже ломило не на шутку, а еще зверски саднила обожженная спина, особенно в тех местах, на которые давили лямки тяжеленного рюкзака.

Сталкер с трудом поднялся на ноги и, поднатужившись, сбросил в грязь рюкзак, в котором ничего и не было, кроме бесполезного гелиевого баллона, оболочки портативного аэростата, маскировочной сетки и остатков аптечки, расплавившейся в «жаре». Ненужное барахло для человека, в пяти шагах от которого на островке сухой земли наляпаны черные пятна - все, что осталось от «отмычек» Стервятника Барбриджа… и от его сына Артура, «отмычки» сталкера Шухарта…

Рэдрик снял с пояса флягу, отвинтил крышку и сделал глоток. Потом еще один… Коньяк обжег небо, горячим комком прокатился по пищеводу, опалил пустой желудок, разлился по телу, прогоняя остатки нервной дрожи.

Так вот оно как, Рыжий, убить человека… Ты всегда думал, что это просто, примерно как в «Боржче» по морде кому-нибудь пивной кружкой съездить. Оказалось, нет. Все гораздо сложнее. И больнее. Будто самому себе ржавую заточку в сердце воткнуть, а потом резко повернуть рукоятку книзу, сломать подпиленный клинок - и при этом не сдохнуть. И вот теперь болит оно, сердце, сил нет как болит. Без истерики, без нервной дрожи, а просто тупо и мерзко, как и положено реагировать живой плоти на насквозь проржавевшее инородное тело. И спасение от этой боли теперь только одно, одно-единственное счастье для запойного сталкера-убийцы, булькающее внутри походной фляги. Немудрено, что так быстро спиваются многие ветераны, вернувшиеся с войны…

Он вновь поднес к губам флягу… и вдруг замер, осознавая невозможное. Да, именно эту самую флягу, помятую, с глубокой царапиной возле горлышка, он выбросил перед тем, как начал спускаться в карьер.

Пустую выбросил.

Но теперь она была полной. Почти полной. И в ней еще оставалось приличное количество коньяка, терпко пахнущего дешевого напитка, который продает в «Боржче» старуха Розалия оптовым покупателям-алкашам по двенадцать монет за галлон.

«Счастье… Одно-единственное счастье… Ты ведь об этом подумал, Рыжий, когда по привычке тянулся за флягой, которой не могло быть на твоем поясе. Так вот, и получай его. Даром…»

Шухарт отвел взгляд от фляжки и посмотрел на Золотой Шар.

Исполнитель желаний больше не отсвечивал красноватой медью в лучах заходящего солнца. Теперь он был грязно-серым, тусклым, похожим на большую и ненужную стальную заготовку, которую уронили в карьер, а поднимать наверх не стали - на кой возиться с тем, что не особо и надо? Так легенда Зоны и пролежала здесь много лет, покрываясь налетом грязи и пятнами коррозии. Да и был ли вообще тот Золотой Шар? Не померещилось ли тебе, Шухарт, оно спьяну? Попробуй, прокоптись в «жаре», пройди через болото, где над макушкой трещат разряды белых молний и волосы трещат от электричества, влей в себя литр пойла Розалии, а потом убей…

Об этом не думать.

Не было ничего, понял, Шухарт? Ты просто приперся сюда, ни черта не нашел и вернулся обратно. И для тебя, и для всех остальных - если, конечно, свершится еще одно чудо и ты дойдешь до остальных. Ни Арчи не было, ни Золотого Шара. Никто не видел, как вы уходили рано поутру из Хармонта, никто не увидит, как ты вернешься ночью обратно.

Если вернешься…

Мысли шевелились в голове сталкера, а руки делали привычную работу. Много раз они с Барбриджем надували гелием оболочку аэростата, проверяя, сколько сможет поднять примитивное устройство и надолго ли его хватит. Опыты показали - фунтов двести-двести пятьдесят поднимет влегкую, и часа три точно продержится оболочка, сшитая-склеенная, вручную перед тем, как начнет сдуваться.

Но теперь эти три часа Шухарту были не нужны. Вполне достаточно трех минут для того, чтобы, надув газом аэростат, уцепиться за кожаные лямки и легко взбежать по вертикальной стене карьера, оттолкнувшись перед этим ногой от незолотого Золотого Шара. Который, кстати, от мощного толчка даже не пошевелился…

* * *

Рэдрик включил карманный фонарь и осветил им пятно, смутно белеющее в темноте ночи.

Пистолет лежал там же, где Шухарт его оставил - на растрескавшейся шпале, завернутый в пахнущий одеколоном чистенький носовой платок Артура Барбриджа. Не дело, конечно, когда молодой парень таскает с собой такие вот надушенные платки. Может, оно и к лучшему, что все случилось так, как случилось.

Рэдрик присел на рельсу рядом и развернул сверток. Ну да, армейский «Кольт» M1911А1, 1943 года выпуска. Старое оружие, «классика». Надежное, как любовь матери, и простое в обращении, как точилка для карандашей. Точно такой же хранится в тайнике под телефонной будкой на Горняцкой улице вместе с оцинкованной коробкой, набитой патронами, мешочком с «браслетами» и старым бумажником, в котором лежат поддельные документы на имя какого-то Боба с дурацкой фамилией. Два одинаковых пистолета Эрнест, владелец «Боржча», продал семь лет назад Рэду Шухарту и Барбриджу Стервятнику. Первый сталкер спрятал свой пистолет, и так с той поры не доставал его из тайника. Второй таскал «Кольт» в Зону постоянно, и теперь понятно для чего.

Золотой Шар исполнял одно желание, а потом сдувался, как хреново сделанный гелиевый аэростат. Или не исполнял. Помнится, Стервятник говорил, что Шар выполняет только самое сокровенное. Но в любом случае «мясорубка» брала свою дань, после чего на земле оставалось характерное пятно. И какой же сталкер, пусть даже с минимальным опытом, полезет в карьер, где этих очень характерных пятен чертова уйма? Правильно, никто не полезет. А вот если наставить на «отмычку» армейский «Кольт», заставить ее привязать к своему поясу свободный конец веревки и сказать что-то, типа: «Ты иди, иди. А как только “мясорубка” начнет сворачиваться в спираль, я тебя вытащу. Или же прям сейчас пристрелю и дохлого брошу в центр той спирали, но, сам понимаешь, уже вытаскивать не стану. Выбирай».

Понятное дело, что человек выберет. Тем более, что один раз Барбридж точно не обманул, выдернул из «мясорубки» Красавчика Диксона. Правда, тот после этого превратился в Суслика. Но ведь не соврал же Стервятник, сдержал слово. А очень и очень многие предпочтут жить полусумасшедшим инвалидом, мало похожим на человека, нежели умереть прямо сейчас, немедленно и неотвратимо.

Не хотелось брать в руки концентрированную смерть, которую сын спер у папы перед первым и последним своим походом на запретную территорию. Вчера не хотелось, потому и завернул ее в платок. Чистеньким хотел остаться перед собой и перед Зоной. Хоть немного еще побыть таким вот из себя хорошим и благородным Рэдом Шухартом, спасшим пять или шесть сталкерских жизней и, типа, от эдакого количества благодати сбившимся со счета. Хорош теперь-то приседать перед самим собой и реверансы делать, пистолеты в платочки заворачивая, чтобы рук ненароком не замарать. Теперь ты такой же, как Стервятник. Только гораздо хуже.

Сталкер проверил пистолет. Ну да, не обманул покойный Арчи. Пустой магазин и один патрон в патроннике. Не понадобился тебе, парень, этот патрон, никогда не понадобится больше. А вот Рэду Шухарту, может, и пригодится - чтоб, например, не ходить далеко за своим «Кольтом», в тайнике спрятанном, тем более, что проржаветь пистолет мог за эти годы запросто…

Но тогда зачем вообще идти обратно в Хармонт, если можно все сделать здесь, прямо на месте? Да очень просто. Надо заглянуть напоследок в «Боржч», выпить стаканчик за помин души сына Стервятника. Потом сходить домой, посмотреть еще разок в понимающие глаза жены и бессмысленно-бездонные омуты Мартышки, отцу налить немного коньяку в пустой стакан - Гута ж не нальет, боится. Потом зайти в спальню, достать чековую книжку из тумбочки, выписать сумму из четырех цифр на имя жены - всё, что лежит в банке, остатки гонорара, полученного за контейнер с «ведьминым студнем». А потом пройти в чулан, запереть дверь на щеколду, достать «Кольт» и одним движением указательного пальца поставить точку в череде бессмысленных и малоинтересных событий, совокупность которых люди назвали жизнью. Хотя нет, в чулан не надо. Гута услышит выстрел, увидит все, плакать будет сильно. Намного сильнее, чем если узнает о случившемся от полиции. Ну, значит, не в чулане, а где-нибудь в подворотне. Впрочем, это уже детали.

Мысли были ленивыми и спокойными, словно свинцовые тучи, плывущие над Зоной. Странно, наверно, что человек, планирующий раздачу последних долгов, думает о них, словно о походе на пикник в выходные. Раньше, возможно, это показалось бы Шухарту странным. А сейчас нет, нормально. Когда ты все решил, все разложил по полочкам и понял, для чего и как нужно прожить грядущий день, как-то проще все становится. И уже наплевать на то, что этот день - последний. Главное - хоть его бы прожить правильно, в отличие от всей предыдущей жизни.

Он встал с рельсы, приподнял куртку, засунул за ремень пистолет, прикрыл его потертой полой кожанки - и улыбнулся рассвету, только-только зарождающемуся на востоке. До Хармонта оставалось пройти всего ничего, и полностью распланированный день обещал быть просто отличным.

* * *

Но, как говорится, сталкер предполагает, а Зона располагает.

Кордон Шухарт прошел вообще без проблем. На вышках - пусто. Ни одной патрульной машины вдоль колючки не проехало за те четверть часа, что Рэд пролежал в канаве, обозревая окрестности из-под маскировочной сетки. Будто вымер кордон. Небывалое дело.

Шухарт пожал плечами, встал, свернул сетку да и пошел себе напрямую. Глупо изображать из себя рельеф местности, когда вокруг ни души.

Зато по мере приближения к городу окружающий пейзаж стал намного оживленнее. Вот пробежал мимо, прижимая к себе плотно набитую сумку, какой-то малознакомый тип, кажись, с Седьмой улицы. Как звать типа - убей, не вспомнить, но его выпученные глаза теперь ни за что не забудешь. Интересно, с чего это мужика так разобрало, что он чешет, не разбирая дороги и не замечая ничего вокруг? Но теперь уж и не узнать. Вломился бегун в придорожные кусты, протаранил в них просеку и дальше по полю побежал, только задники выходных штиблет сверкают. Не лучшая, конечно, обувь для спорта, но, видать, изрядно земляку приспичило побегать по пересеченной местности. Ладно, едем дальше.

Шухарт не прошел по дороге и сотни шагов, как навстречу ему из небольшой рощицы вывалились двое патрульных. Один высокий, как фонарный столб, другой пониже, зато в плечах квадратный, как задок у «лендровера». Рожи знакомые, кажется, в свое время сталкер видел их в свите капитана Квотерблада. Неприятная встреча, несмотря на то, что оба еле ноги переставляют, в связи с чем вынуждены поддерживать друг друга. Угу. Симбиоз «не разлей вода». Случается такое, если двое одновременно макнут, скажем, ладони в «ведьмин студень», а потом попытаются обменяться рукопожатием. В результате получается у них одна длинная рука на двоих. Но этих патрульных срастил не «студень», а нечто более прозаическое.

Д-деньги есть? - заплетающимся языком вопросил квадратный.

Шухарт отрицательно покачал головой. Какой же дурак возьмет деньги с собой в Зону? Удачу сглазишь, плюс вряд ли вернешься. Примета такая. Не любит Зона деньги.

А если найдем? - прищурился заплывшим глазом второй блюститель порядка. Интересно, кто ж дотянулся такому дылде в глаз засветить? Но кто бы он ни был, здоровья ему и удачи во всем.

Рэд пожал плечами и поднял руки. Эх, не вовремя взял с собой пистолет… Теперь всех собак навесят - если, конечно, смогут обыскать. Но коль уж «голубые каски» набрались до такого состояния, что сшибают бабки на большой дороге, то от них всего можно ожидать.

У н-него нет денег! - почему-то радостно сообщил напарнику квадратный.

А я его знаю, - так же радостно отозвался дылда. - Это сталкер. У них н-никогда нет денег. Т-только судимости.

Так надо дать ему их!!!

«Судимостей? - подумал Рэд. - Что ж, с вас станется».

Но тут случилось неожиданное.

Пьяный патрульный сунул руку в раздутый карман штанов и вытащил огромный, похожий на кусок мяса кулак, из которого в разные стороны торчали зеленые купюры.

Н-на! - сказал блюститель порядка, щерясь во все свои вставные зубы.

Шухарт кочевряжиться не стал. Когда тебе предлагают наличные, отказываться не стоит. Потому что это тоже очень плохая примета - денег не будет.

Слегка облегчив карман, квадратный патрульный сразу потерял интерес к сталкеру и затянул что-то заунывное. Длинный подхватил, и, обнявшись, счастливые собутыльники потащились дальше - вероятно, искать других нищих, ибо карманы у обоих оттопыривались не на шутку.

Когда они скрылись за поворотом, Рэд внимательно исследовал презент. На свет посмотрел, понюхал, проверил пальцем рельефность надписей. Сомнений не было. Он держал в руках шестнадцать банкнот по сотне каждая. Тысяча шестьсот самых настоящих «зелененьких». Деньги, на которые семья из четырех человек сможет безбедно прожить месяц, а то и полтора.

«Ничего не понимаю, - подумал Шухарт. - Может, в баре кто разъяснит, что за чудеса творятся в Хармонте?».

И направился он прямиком в «Боржч», благо известное каждому сталкеру здание уже находилось в пределах видимости.

* * *

Несмотря на раннее утро, в «Боржче» было не протолкнуться. Когда глаза Рэда понемногу привыкли к полумраку, он первым делом отметил (виданное ли дело? С утра, да еще в сталкерском баре!) несколько «голубых касок», оккупировавших ближайший столик. Блюстители квасили, ни в чем себе не отказывая, словно люди, вдруг раз и навсегда решившие покончить с патрульной службой.

«А может, и решили, - подумал Шухарт. - Когда у человека появляется столько бабла, как у тех двух романтиков с большой дороги, на кой черт ему сутками торчать на вышках, высматривая в бинокли нашего брата-сталкера? Любой канадец, которых в патрулях немеряно, повадками похож на русского, о которых, помнится, покойный Кирилл рассказывал. Появляются серьезные бабки - надо первым делом нажраться вусмерть, а потом свалить подальше от тех, с кем пил, - чисто чтоб оставшееся не сперли. Похоже, у служивых как раз первая стадия. Только вот вопрос - откуда это у патрульных периметра вдруг появились серьезные бабки?»

Несколькими минутами позже он понял: счастье свалилось на головы не только «голубым каскам». Пили все посетители бара, и пили серьезно. Старуха Розалия не успевала менять кружки и подносить тарелки с закуской. Судя по ее довольной физиономии, напоминавшей печеное яблоко с глазами, происходящее сейчас в «Боржче» как раз и было ее индивидуальным счастьем. Которое даром… И чтоб никто не ушел обиженный…

«Неужто сбылось?!!»

Мысль, которую он все последнее время усиленно гнал от себя, плотно обосновалась в его голове. И спустя несколько мгновений оформилась в уверенность, когда он увидел, кто сидит за дальним столиком бара, горланя давно забытые песни, весьма популярные в Хармонте лет эдак десять назад.

Сегодня будут обзоры. Давно собиралась.
Да-да, не надо кидаться тапками. Человек я ужасно неначитанный и братьев Стругацких открыла только сейчас. Был ранее "Обитаемый остров" - лет шесть назад. А остальные произведение, вот, в это время.
Что ж.
С чего начинаются хорошие рецензии? Я не знаю. Я в принципе рецензии пишу с трудом. Какими они получаются, судить уже не мне. И сейчас я попытаюсь выложить те мысли, которые были у меня во время прочтения этой повести. Конечно, я помню уже не всё. Вам, наверняка знаком тот поток бессвязных эмоций и предельно четких, собранных слов. Передо мной лежит томик, на котором написано "Миры братьев Стругацких". Опираясь на его помощь, я рискну.

Резкий живой язык книг писателей собрал вокруг себя, как сторонников, так и противников. В вину, чаще всего ставилась немногословность и простота. Но полноте. Эта нарочитая скупость фраз придает тексту приватный манер. Авторы напрямую обращаются к читателям, они рассказывает ему свою историю, они ждут отклик.
Накануне стоим это мы с ним в хранилище - уже вечером, остается только спецовки сбросить, и можно закатиться в "Боржч" принять в организм капельку-другую крепкого.
Здесь роль говорящего поочередно переходит от Рэдрика Шухарта к Дику Нунану и заочно к профессору Пильману. Само действие происходит в городке Харамонт - не средне-американского или средне-европейского пошиба, как думают многие. Нет. Этот город интернационален, там не важно, кто ты: русский, англичанин, немец, мальтиец. Ты - человек и этим сказано многое. Это звание определяет твое отношение к миру вокруг и тем, кто в него вторгся. Но Стругацкие всё-таки истинно советские авторы. В каждой слове любой главы сквозит Россия. Я сразу поняла откуда взялось у меня мимолетное недовольство по поводу иностранных граждан в российской действительности: не хотелось делиться правом быть теми людьми, которые приняли на себя опасности и тайны Зоны. Поэтому сквозь чужие имена бился наружу отечественный привычный образ. Мозг просто отказывался принимать их американцами и шведами, немцами и ирландцами.
Рэд "Рыжий" ни разу не обаятельный персонаж. Его можно назвать злым, грубым, упрямым. Это очень сложный динамичный образ. По ходу всего повествования мы наблюдаем новые стороны Рэдрика Шухарта, словно он решается наконец открыть себя больше с каждой страницей. Это больной человек - больной Зоной, своей долей. Но он сильный. Жизнь бьет ему по зубам, а он старается сдержать удар. Сталкер Рэд настоящий - от Бога, или от дьявола. Именно его глазами мы видим Зону в первый раз.
Ничего, ребята, в Зоне тоже дышать можно, если умеючи. С Зоной ведь так: с хабаром вернулся - чудо, живой вернулся - удача, патрульная пуля - везение, а все остальное - судьба...
И то, что прогулка там это не развлекательное мероприятие понятно с самого начала: по напряженной, придавливающей атмосфере под палящим солнцем и рубленным коротким фразам. Действия выверенные, ясные: тронул, ведет, пошло. Никаких лишних мыслей, одна интуиция: нормально, не нравится, не то. Мысли будут потом. После.
Живой. Отпустила Зона. Отпустила, поганка. Стерва родимая. Подлая. Живая. И текут у меня по щекам слезы - то ли от крепкого, то ли сам не знаю отчего. Теперь всё поправимо. Живой.
Отношение к сталкерам простое:
... а там патрули-пулеметчики, жабы, они же тебя ненавидят, им же тебя арестовать никакого удовольствия нет, они тебя боятся до смерти, что ты заразный, они тебя шлепнуть стремятся, и все козыри у них на руках; иди потом доказывай, что шлепнули тебя незаконно...
И тянет к себе Рэдрик именно своей силой. Он не сломался. Рыжий не доверяет людям: не видел от них ничего хорошего. Поэтому терять тех, кто рядом с ним, ему всего больней. Он винит себя в смерти Кирилла до последнего. Он винит себя в жизни Гуты, жизни дочери. Рэд рвет себе жилы, снова идет в Зону. Это для него единственный путь. Потому что только там, на грани своей невозможной судорожной судьбы, он с ясностью осознает всё.
А как точны, как прекрасны Стругацкие своим невольным прозрением сквозь десятки лет.
А про себя я так скажу: чего я у вас там, в Европе, не видел? Скуки вашей не видел? День вкалываешь, вечер телевизор смотришь, ночь пришла - к постылой бабе под одеяло, ублюдков плодить. Стачки ваши, демонстрации, политика раздолбанная...
Знаете, наверное, это даже не видение будущего, это обыденная истина, которую нам надо почаще напоминать.
И ведь пьян я еще не был, а просто представилось мне на мгновение, как я весь измочаленный с работы возвращаюсь в стаде таких же кретинов, как меня в ихнем метро давят со всех сторон и как все мне обрыдло и ничего мне не хочется.
А нам этого даже представлять не надо, правда?
И ведь все они такие, как Рэд Рыжий. В "Боржче" собираются сталкеры и молча кладут хабар под стол, а трактирщик Энри уже знает, кому что налить. Всех их цепляет крепко Зона, держит до последнего шага по своей земле, да и потом, не дает забыть. И официально, законно, посещать её нельзя им никак. В этом их страсть, и если отнять свободу эту, то:
И серо всё, серо. Каждый день серо, и каждый вечер, и каждую ночь.
Личная трагедия Рэдрика раскрывается в полной мере, когда на неё глазами смотрит очевидец: Ричард Нунан. Дик, в общем-то, неплохой человек. Он искренне сочувствует Рэдрику, почти считает его своим другом. Дик Нунан просто шпион, но это не отменяет того, что человек он все-таки ничего. Ричард хорошо ладит с людьми и прекрасно их понимает, суть их всю видит, подноготную. Дик немного философ. Под дождем, в своем компактном уютном форде, он может порассуждать про человеческую природу.
Странное дело, почему это нам нравится, когда нас хвалят? Денег от этого не прибавится. Славы? Какая у нас может быть слава? "Он прославился: теперь о нем знали трое". Забавное существо человек!..
Дик прекрасно понимает всю сложившуюся обстановку и трезво её оценивает.
Да, хотел бы я знать, чем все это кончится. Между прочим, десять лет назад я совершенно точно знал, чем все это должно кончиться. Непреодимые кордоны. Поясн пустоты шириной в пятьдесят километров. Ученые и солдаты, больше никого. Страшная язва на теле моей планеты заблокирована намертво... <> Язва оказалась не такой уж и язвой, и даже не язвой вовсе, а, напротив, сокровищницей. А теперь никто уже и не знает, что она такое - язва ли, сокровищница, адский соблазн, шкатулка Пандоры, черт, дьявол...
Словами шпиона-философа с жизненной глухой тоской беседуют с нами писатели.
Вся беда в том, что мы не замечаем, как проходят годы. Плевать на годы - мы не замечаем, как всё меняется. Мы знаем, что все меняется, нас с детства учат, что все меняется, мы много раз видели своими глазами, как все меняется, и в то же время мы совершенно не способны заметить тот момент, когда происходит изменение, или ищем изменение не там, где следовало бы.
Умный интеллигентный профессор Валентин Пильман дает ему простое объяснение Посещения:
- Я понял, - сказал Нунан. - Пикник на обочине.
- Именно. Пикник на обочине какой-то космической дороги. А вы меня спрашиваете: вернутся ли они?
Нет, разумеется, нет. Не вернутся. В утешение Дику профессор приводит еще несколько гипотез. Но оба они понимают, что первоначальная гипотеза и была самой верной. Какое дело инопланетному чужому разуму до места стоянки? Какое ему дело до обитателей, которых он даже и не заметил? Это другой уровень мышления, это другая степень познания. Чисто логически нам не прийти к обоснованию того, зачем было сделано инопланетными гостями то или иное действие. Всё, что мы можем сказать, предположить, придумать - порождение нашего разума, истинно человеческого, до костей человеческого. Но эти попытки приносят какое-то удовлетворение сознанию.
А то вот работаешь-работаешь, а зачем, для чего, что будет, что случится, чем сердце успокоится...
Дик не жалкая сволочь. У него хватает духа прийти в квартиру сталкера Рэда Шухарта. Там совсем уже не весело.
Все люди, которые достаточно долго общаются с Зоной, подвергаются изменениям - как фенотипическим, так и генотипическим . - говорит Пильман. И Дик знает, достаточно посмотреть на дочь Рэдрика.
Какая блестящая образность. Всю тяжесть, всю усталость передают авторы в паре слов про мать.
У неё вдруг резко побелели губы.
Всё. Но сколько всего в этой паре слов. У Гуты - такой красивой и энергичной "вдруг резко побелели губы". Просто рыдать хочется от этого. Большего здесь не надо. К черту долгие росписи - больше шума. В одном предложении показан переход от уверенного человека к почти сломанному, стоящему у края.
Господи, да что же еще? - с ужасом думает Дик Нунан. - Что еще нужно с нами сделать, чтобы нас наконец проняло? Неужели вот этого вот - мало?.. Семью эту, богом проклятую к черту.. .
И жалко. Чертовски жалко всех героев, даже Стервятника Барбриджа. Жалко потому, что все они - живые. Злые, жестокие, расчетливые и деловые, несчастливые и запуганные. Они не по своей воле ввязались в ту канитель, что вдруг распахнулась перед ними. Они по-своему пытаются выжить и извлечь из всего свою пользу. Так просто и так по-человечески. Бесчувственный мерзавец Барбридж без памяти любит своих детей, хищный тревожный Рэдрик нежно относится к восставшему из мертвых отцу, мудрый положительный Валентин Пильман с научным интересом подходит ко всему ему неизвестному, строит теории. Все они крепко повязаны одной неудержимой страстью - Зоной. Никак они без неё не могут. Бродят, бродят по этому своему странному чужому миру, боятся, плюются, пьют, дышат. А никак без него не могут. Раз за разом возвращаются уже не ради денег, а потому что им там надо. И последний свой раз Рэдрик уже знает, зачем идет. По пути он вспоминает отца - не того, которого оставил дома, а живого. Поэтому он и не относится к нему, как к окончательно мертвому. Верит - оживила Зона, не до конца, неправильно, но вернула. Поэтому и не может отдать "на исследования" и любому глотку готов порвать, перегрызть за покойника. В игру играет сталкер Рэд - страшную и жалкую. И в белом знойном мареве, по которому он бредет, не видит Рэдрик ничего хорошего.
... Какие-то темные силы в его сознании, мгновенно сминали волевой барьер и гасили то немногое хорошее, что еще хранила его память, и уже казалось, что ничего хорошего не было вовсе, а только рыла, рыла, рыла... <> Не одну жизнь и не две жизни, не одну судьбу и не две судьбы - каждый винтик этого смрадного мира надо было менять.
Ярким и ясным контрастом измотанному отчаявшемуся Рэду противопоставляется Артур Барбридж. Арчи, красавчик, гордость. Он молодой, горящий. Искренний Арчи идет к всемогущему артефакту Зоны за счастьем для всех. Рэд не разделяет его оптимизм. Вперемешку с мыслями о парне, как об отмычке, сталкер его жалеет. У него есть выбор: или Арчи или Мартышка. И, конечно, Рыжий выбирает дочь. Это нормально и естественно для Рэдрика Шухарта, но все-таки погано для него же. И оттого, спускаясь в карьер, он лихорадочно исповедуется неизвестному кому, молится, первый раз в жизни.
У меня нет слов, меня не научили словам, я не умею думать, эти гады не дали мне научиться думать. Загляни в мою душу, я знаю - там есть все, что тебе надо. Должно быть. Душу-то ведь я никогда и никому не продавал! Она моя, человеческая! Вытяни из меня сам, чего же я хочу, - ведь не может же быть, чтобы я хотел плохого!.. Будь оно всё проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов - СЧАСТЬЕМ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!

И все. Повесть заканчивается, обрывается, оставляя Рэда в красной выжженной пустыне, а нас в опустошении. Что там - дальше? Как там - с ними? Зона Стругацких - это не просто пикник, это огромная вселенная, неисчерпаемый источник вдохновения многих и многих людей. Ты читаешь взахлеб, тебя накрывает. Авторы не просто описывают Зону, Вторжение - они оставляют читателю самому додумывать себе детали. Зона ведь показана мельком, чуть-чуть, обозначена расплывчатыми контурами. В неё мы можем попасть только с помощью сталкеров, идущих по своим проторенным дорожкам, по краям которых лежат другие.
Язык? Замечателен.
И только в первой главе писатели обращаются к нам от первого лица, ведут диалог от своего персонажа. Там вся неспокойная судьба сталкера Рэдрика: смерть Кирилла, хабар, Зона, Гута, дочь. Дальше они отстраняются, дают нам вести наблюдение, подсказывают мотив.
И, туда не хочется возвращаться. Там безнадежность. Но хочется перечитывать, потому что в этом есть смысл.
Что же такого нужного, чтобы нас проняло?
Не знаю. Но точно никакого "пикника". К черту.
Только одно смог попросить Рэд: счастья, всем, даром. Не в этом ли суть?
Счастья, всем, даром.
И пусть никто не уйдет обиженным.

– СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!!!

Возможно, он прокричал эти слова – страшно, с надрывным ревом, какой исторгают порой раненые звери, осознавшие неотвратимость скорой смерти. Возможно, прошептал, лишь слегка потревожив хриплым дыханием раскаленный воздух Зоны. А может быть, просто бросил в пространство мысль – обожженную, истерзанную, израненную, такую же, как он сам. Чужую мысль, чужое желание человека, которого он только что убил, отправив в самый центр «мясорубки»…

Чего скрывать, на самом деле не хотел сталкер Рэдрик Шухарт никакого счастья, уж тем более – для всех. Жирно будет всем и каждому по счастью, да чтоб еще и никто не обиделся на такой подарок. Свойство такое у человека есть, зависть называется. С одной стороны, грех смертный, а с другой – ну кто ж без греха-то? И если даже ты сам сейчас счастливый по уши и в шоколаде полностью, всегда в сторону соседа взгляд кинешь – а не лучше ли ему, чем тебе? И не сто ит ли у ближнего своего кусочек фарта позаимствовать насовсем и без отдачи, чтоб у тебя самого того счастья было не по уши, а по самую макушку?

Лично сам Рэдрик изначально впрягся в это дело не ради того, чтоб облагодетельствовать человечество, а с целью заполучить абсолютно конкретный куш в пятьсот тысяч зелененьких. Как раз перед отсидкой Хрипатый Хью и Костлявый Фил, скупщики элитного хабара в «Метрополе», показали Шухарту прайс-лист. Были в том прайсе обозначены цены на легендарные дары Зоны, которых никто никогда вживую не видел. И самая привлекательная цена – за Золотой Шар, исполняющий любые желания. Хотя, если вдуматься, – зачем деньги человеку, и без того имеющему возможность получить все, что угодно? Но нет. Оказалось, все имеет свою цену, и Золотой Шар – тоже. Абсолютно конкретную цену в зеленых банкнотах, на которые можно купить исполнение любых желаний… Такой вот замкнутый круг, который сходу и не осознаешь…

Но сейчас Шухарту не нужны были ни Золотой Шар, ни деньги, ни исполнение каких-то желаний, ставших в одночасье просто словами – ненужными, серыми, бесформенными, похожими на мусор, изрядно скопившийся на дне старого котлована… Он, Рэдрик Шухарт, только что убил человека. Послал на верную смерть ради того, чтобы дойти до чертова Шара. Зачем дойти? Для чего? Чтобы привязать к нему надутый гелием портативный аэростат и таким вот образом через всю Зону отконвоировать добычу в Хармонт?

Бред собачий…

Да не пройдешь ты, конвоир мечты всех сталкеров, и полусотни шагов с эдаким грузом. Помнишь то болото с зеленой жижей, на берегах которого нашли вечный покой Очкарик и Пудель? И ты тоже ляжешь там со своим воздушным шариком, так как белые молнии гигантских «электродов» бьют в любой объект размером больше кулака, высунувшийся из центра болота. Знал ты об этом, Рэдрик? Знал, еще как знал. И все-таки послал Арчи в «мясорубку». Говорящую «отмычку» Арчи, сына того самого Стервятника Барбриджа, который точно так же скармливал Зоне свои «отмычки» ради того, чтоб выпросить у Золотого Шара детей, здоровье, удачу… Так чем же ты лучше Барбриджа, Рэдрик Шухарт?

Да ничем ты не лучше. Хуже, намного хуже. У Стервятника хоть цель была, желание имелось конкретное. А ты просто взял – и убил его сына, зная заранее, что никогда тебе не дотащить до города этот сверкающий исполнитель желаний. Вон уже снова колеблется едва заметное марево над тем местом, где совсем недавно погиб Артур Барбридж. «Мясорубка» переварила добычу и готовится принять следующую. И значит это, что и ты никогда не выйдешь из старого котлована, что нет у тебя пути назад, что так и будешь ты стоять на коленях перед Золотым Шаром и орать, шептать, мысленно повторять чужие, ничего не значащие слова:

– СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!!! …

…Солнце клонилось к закату.

Рэдрик Шухарт вдруг осознал, что ему холодно. Здесь, на дне котлована, помимо мусора было довольно много жидкой, вонючей грязи, в которой стоять на коленях и выть на облака, словно взбесившийся койот, крайне вредно для здоровья. Колени уже ломило не на шутку, а еще зверски саднила обожженная спина, особенно в тех местах, на которые давили лямки тяжеленного рюкзака.

Сталкер с трудом поднялся на ноги и, поднатужившись, сбросил в грязь рюкзак, в котором ничего и не было, кроме бесполезного гелиевого баллона, оболочки портативного аэростата, маскировочной сетки и остатков аптечки, расплавившейся в «жаре». Ненужное барахло для человека, в пяти шагах от которого на островке сухой земли наляпаны черные пятна – все, что осталось от «отмычек» Стервятника Барбриджа… и от его сына Артура, «отмычки» сталкера Шухарта…

Рэдрик снял с пояса флягу, отвинтил крышку и сделал глоток. Потом еще один… Коньяк обжег небо, горячим комком прокатился по пищеводу, опалил пустой желудок, разлился по телу, прогоняя остатки нервной дрожи.

Так вот оно как, Рыжий, убить человека… Ты всегда думал, что это просто, примерно как в «Боржче» по морде кому-нибудь пивной кружкой съездить. Оказалось, нет. Все гораздо сложнее. И больнее. Будто самому себе ржавую заточку в сердце воткнуть, а потом резко повернуть рукоятку книзу, сломать подпиленный клинок – и при этом не сдохнуть. И вот теперь болит оно, сердце, сил нет как болит. Без истерики, без нервной дрожи, а просто тупо и мерзко, как и положено реагировать живой плоти на насквозь проржавевшее инородное тело. И спасение от этой боли теперь только одно, одно-единственное счастье для запойного сталкера-убийцы, булькающее внутри походной фляги. Немудрено, что так быстро спиваются многие ветераны, вернувшиеся с войны…

Он вновь поднес к губам флягу… и вдруг замер, осознавая невозможное. Да, именно эту самую флягу, помятую, с глубокой царапиной возле горлышка, он выбросил перед тем, как начал спускаться в карьер.

Пустую выбросил.

Но теперь она была полной. Почти полной. И в ней еще оставалось приличное количество коньяка, терпко пахнущего дешевого напитка, который продает в «Боржче» старуха Розалия оптовым покупателям-алкашам по двенадцать монет за галлон.

«Счастье… Одно-единственное счастье… Ты ведь об этом подумал, Рыжий, когда по привычке тянулся за флягой, которой не могло быть на твоем поясе. Так вот, и получай его. Даром…»

Шухарт отвел взгляд от фляжки и посмотрел на Золотой Шар.

Исполнитель желаний больше не отсвечивал красноватой медью в лучах заходящего солнца. Теперь он был грязно-серым, тусклым, похожим на большую и ненужную стальную заготовку, которую уронили в карьер, а поднимать наверх не стали – на кой возиться с тем, что не особо и надо? Так легенда Зоны и пролежала здесь много лет, покрываясь налетом грязи и пятнами коррозии. Да и был ли вообще тот Золотой Шар? Не померещилось ли тебе, Шухарт, оно спьяну? Попробуй, прокоптись в «жаре», пройди через болото, где над макушкой трещат разряды белых молний и волосы трещат от электричества, влей в себя литр пойла Розалии, а потом убей…

Об этом не думать.

Не было ничего, понял, Шухарт? Ты просто приперся сюда, ни черта не нашел и вернулся обратно. И для тебя, и для всех остальных – если, конечно, свершится еще одно чудо и ты дойдешь до остальных. Ни Арчи не было, ни Золотого Шара. Никто не видел, как вы уходили рано поутру из Хармонта, никто не увидит, как ты вернешься ночью обратно.

Если вернешься…

Мысли шевелились в голове сталкера, а руки делали привычную работу. Много раз они с Барбриджем надували гелием оболочку аэростата, проверяя, сколько сможет поднять примитивное устройство и надолго ли его хватит. Опыты показали – фунтов двести-двести пятьдесят поднимет влегкую, и часа три точно продержится оболочка, сшитая-склеенная, вручную перед тем, как начнет сдуваться.

Действие происходит в конце XX в. в городе Хармонте, который находится около одной из Зон Посещения.

Зона Посещения - их на Земле насчитывается всего шесть - это место, где за несколько лет до описываемых событий приземлились на несколько часов космические пришельцы, оставившие многочисленные материальные следы своего пребывания. Зона огорожена и тщательно охраняется, вход в Зону разрешен только по пропускам и только сотрудникам Междуна­родного института внеземных культур. Однако отчаянные парни - их называют сталкерами - проникают в Зону, выносят оттуда все, что им удается найти, и продают скупщикам эти неземные диковинки, каждая из которых имеет у сталкеров свое название - по аналогии с земными предметами: «булавка», «пустышка», «зуда», «газированная глина», «черные брызги» и т. д. У ученых существует несколько гипотез происхождения Зон Посещения: возможно, некий внеземной разум забросил на Землю контейнеры с образцами своей материальной культуры; возможно, пришельцы и сейчас живут в Зонах и пристально изучают землян; а возможно, пришельцы останав­ливались на Земле по пути к какой-то неведомой космической цели, и Зона - как бы пикник на обочине космической дороги, а все эти загадочные предметы в ней - просто разбросанные в беспорядке брошенные или потерянные вещи, как после обычного, земного пикника на полянке остаются следы костра, огрызки яблок, конфетные обертки, консервные банки, монетки, пятна бензина и тому подобные предметы.

Рэдрик Шухарт, бывший сталкер, а теперь сотрудник Института внеземных культур, работает лаборантом у молодого русского ученого Кирилла Панова, который занимается исследованием одного из загадочных предметов, найденных в Зоне, - «пустышки». «Пустышка» - это два медных диска размером с чайное блюдце, между которыми расстояние сантиметров в сорок, но ни прижать их друг к другу, ни развести невозможно. Рэд, которому очень нравится Кирилл, хочет сделать ему приятное и предлагает сходить в Зону за полной «пустышкой», у которой внутри «что-то синенькое», - он видел такую во время своих сталкерских вылазок в Зону. Надев специальные костюмы, они отправляются в Зону, и там случайно Кирилл задевает спиной какую-то странную серебристую паутину. Рэд обеспокоен, но ничего не происходит. Они благополучно возвращаются из Зоны, однако спустя несколько часов Кирилл умирает от сердечного приступа. Рэд считает, что в этой смерти виноват он - недосмотрел с паутиной: в Зоне нет мелочей, любой пустяк может представлять собой смертельную опасность, и он, бывший сталкер, это прекрасно знает.

Несколько лет спустя Рэдрик Шухарт, уволившийся из Института после смерти Кирилла, опять становится сталкером. Он женат, и у него растет дочь Мария - Мартышка, как он и его жена Гута её называют. Дети сталкеров отличаются от других детей, и Мартышка - не исключение; её личико и тело покрыты густой длинной шерсткой, но в остальном она - обычный ребенок: шалит, болтает, любит играть с детьми, и они её тоже любят.

Рэдрик отправляется в Зону с напарником по прозвищу Стервятник Барбридж, прозванным так за жестокость по отношению к товарищам-сталкерам. Обратно Барбридж не может идти, потому что ему повредило ноги: он ступил в «ведьмин студень», и ниже колен ноги стали как резиновые - можно завязать узлом. Стервятник просит Рэда не бросать его, обещая рассказать, где в Зоне лежит Золотой шар, исполняющий все желания. Шухарт не верит ему, считая Золотой шар выдумкой суеверных сталкеров, однако Барбридж уверяет, что Золотой шар существует и он уже получил от него многое, например, у него, в отличие от других сталкеров, двое нормальных и, более того, замечательно красивых детей - Дина и Артур. Рэд, так и не поверивший в существование Золотого шара, тем не менее выносит Барбриджа из Зоны и отвозит к врачу - специалисту по болезням, вызванным влиянием Зоны. Однако ноги Барбриджу спасти не удается. Отправившись в тот же день с добычей к скупщикам, Рэд попадает в засаду, его арестовывают и приговаривают к нескольким годам тюрьмы.

Отсидев положенный срок и выйдя на свободу, он находит дочь настолько изменившейся, что врачи говорят, будто она уже и не человек. Мало того что она изменилась внешне - она уже почти ничего не понимает. Чтобы спасти дочь, Рэд отправляется к Золотому шару: Барбридж, помня о том, что Рэд не бросил его в Зоне, дает ему карту, объясняет, как найти шар, и хочет, чтобы Рэд попросил вернуть ему ноги: «Зона взяла, может, Зона и вернет». По пути к шару нужно преодолеть множество препятствий, которыми полна Зона, но самое страшное - «мясорубка»: один человек должен быть принесен ей в жертву для того, чтобы другой мог подойти к Золотому шару и попросить его исполнить желание. Стервятник объяснил все это Рэду и даже предложил на роль «живой отмычки» кого-нибудь из своих людей - «кого не жалко». Однако Рэдрик берет Артура, сына Барбриджа, красавца, вымоленного у Зоны, который отчаянно просил Рэда взять его с собой, - Артур догадался, что Рэдрик отправляется на поиски Золотого шара. Рэдрику жаль Артура, однако он убеждает себя в том, что выбора у него нет: или этот мальчик, или его Мартышка. Артур и Рэдрик, пройдя сквозь все ловушки, расставленные Зоной, подходят, наконец, к шару, и Артур бросается к нему, крича: «Счастье для всех! Даром! Сколько угодно счастья! Все собирайтесь сюда! Хватит всем! Никто не уйдет обиженный!» И в ту же секунду чудовищная «мясорубка», подхватив его, скручивает, как хозяйки выкручивают белье.

Рэд сидит, глядя на Золотой шар, и думает: попросить о дочери, а еще о чем? И с ужасом понимает, что нет у него ни слов, ни мыслей - все он растерял в своих сталкерских вылазках, стычках с охранниками, погоне за деньгами - семью кормить надо, а умеет он только ходить в Зону да сбывать диковинные штучки всяким темным людям, которые неизвестно как ими распоряжаются. И Рэд понимает, что других слов, кроме тех, что выкрикнул перед смертью этот мальчик, так не похожий на своего Стервятника-отца, ему не придумать: «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный!»