На почте пенсионеры постоянно уносили общественную ручку, даже привязанную к стойке ниткой, – расписывались в переводах и по забывчивости клали её в сумку. Нитка рвалась. Однажды муж кассирши принес с военного завода особо тонкую и прочную резину – на…
Диктофон купил. Приятелю на новый год подарить. Малюсенький такой, цифровой. А утром одевался, так он у меня из брюк вывалился. И об коврик… трахнулся. И я его, видно, нечаянно под кровать – раз! Тапком. А он на звук включается.…
Я тут белый «опель» остановил. Ну, жезлом, знаете, палка такая для МенеджМента. Водитель выходит – лыка не вяжет, перегар, глаза красные. «Всё, говорю, отъездился! Давай права, иди пешком». – «Так не честно, давайте я в трубочку дуну, посмотрим…» — «Чё…
Я 50 лет в цирке проработал, а с вами, господин директор, работать не буду! Такую лошадь списать! Всё! Хватит! Вот моё заявление!.. Подождите! Заходи, Вера!.. Посмотрите на её зубы! Молодуха! Вера, хватит ржать, не смешно, тебя хотят списать!.. Да ничего…
Встречаются в прихожей квартиры 1-го. 1 Привет-привет, заходи-заходи, братан… Ну, давай поцелуемся. Сколько лет, сколько зим!.. А где жена? Обещал же привезти! 12 лет женат, а ты её со мной так и не познакомил!! Может, ты вообще холостой? 2 Знакомься.…
(Пёс – абсолютный пофигист. Умный и ленивый. Команды пограничника выполняет не сразу, нехотя. Думает вслух. Пограничник его не слышит. Зато пес всё слышит и понимает. Выходят вместе. Пограничник впереди). -Так… Как там тебя? (строго) Сидеть! (Пёс медленно, по барски садится в…
Письмо от сыночки получила, не знаю, что и думать! Он у меня в армии! Сначала пишет, чтоб я за Юлькой следила, за невестой его… А чё следить? У Юльки харизьма – жуть! А так хозяйственная. Поросей держит. Уж я её…
Нас с тещей гаишник остановил… Пьяненький. И про тещу мою вдруг говорит: «А эта кто, толстая?!» А теща у меня большая очень, и у неё в этот день украли сумку… а в парикмахерской слишком коротко остригли… а на рынке продали…
Юрок! Вовчик! Всё! Спать, никаких сказок! Дедушка очень устал, и нога болит. Одну? Только одну! Добрую или страшную? Страшную тебе? Описаешься опять. А тебе добрую? Про Колобка? В общем, рассказываю одну — страшно добрую. Жили-были добрый-предобрый дедушка… и бабка! Старые…
Алё! Я сказал, никуда я не поеду и ничего переписывать не буду! Заболел я… «Съешьте таблетку»! Вы даже не спросили, чем я заболел!.. Рассказываю: Какое ваше дело?! И вообще! Автору не обязательно присутствовать на репетиции! …Правка? Хорошо, так и быть,…
Серёня приехал ко мне в ночь с 31 декабря на 1-е, когда уж легли все. Здорово! – говорит. — С Новым годом! Фу! Лифт-то у тебя, однако, импотент!.. А по лицу-то твоему и не скажешь, что телеграмму-то нашу получал! Ну,…
Жила в лесу Лиса. Красивая, лисов из окрестных лесов с ума сводила. Очень они хотели с ней жить-поживать, добра наживать, но повадились в лес охотники. Пальба по лесу, капканы по тропкам, собаки брешут, а вечерами костры, бутылки в кусты летят,…
Алё, мам! У нас свет отключили, уже два часа ночи, а Коли еще нет!… Мама, при чем тут Фидель Кастро?.. Феназепам? Спокойной ночи, мама! …Алё, Рит! Это я опять. Колька ночевать не пришел! Он не у тебя? Да не считаю…
У моего-то вторая жена-то какая артистка была! Гений! Вот она, скажем… …Не, я не третья, я четвертая у него… Третью-то посадили, кстати, с полной конфискацией имущества… Так вот эта артистка, которая вторая-то у моего была, — талантище!.. …Третью-то с полной…
Подайте ради Христа на хлебушек… Нет, не так. …Люди добрые!.. Нет. …Прохожий, не дай помереть с голоду заслуженной работнице собеса!.. Не, не стоит про заслуги. И никакой идеологии. А то стоит вчера дядька с табличкой: «Подайте на обед активному строителю…
Да, я учитель музыки, и что теперь!? Да, я в совершенстве владею четырьмя языками, знаю, как одеваться, как беседовать, как пользоваться столовыми приборами, и что?! Да, денег нет, но я мила, прекрасно готовлю, я буду любить одного мужчину до глубокой…
Сосед Володя на своей новой Тойоте электрозащиту устроил – купил дорогую, от угона. Да чего только народ уже ни сочинял, ни придумывал — бесполезно! Всё равно угоняют. У Володи окна во двор, а машина на проспекте! Говорю ему: во дворе-то…
Дед, ты устал? -Устал, Машенька. -Спать хочешь? -Очень. -Тогда расскажешь мне страшилку и пойдешь спать! -Страшилку? Не знаю я страшилок. -Ну, надо, чтоб страшно!! Вот повторяй за мной: Однажды темной-претемной ночью на кладбище… -Ну, однажды ночью на кладбище… -…И вот…
Меня, сколько помню, везде забывали. Папа в роддоме маме цветы вручил, поцеловал, в такси посадил, и уехали. А я на скамейке лежу, в одеяло писаю и думаю: вырасту – космонавтом буду. Дедушка, когда я родился, вообще, думал, что родители щенка…
Я ей говорю: «От обезьян!» Она мне: «От ангелов»! Я ей: «От обезьян!!» Она: «От ангелов!!» — «Да ты на себя-то, говорю, посмотри! Могли ангелы такое сотворить?!! Дарвина почитай!» Купил ей микроскоп: «На, смотри! Где там ангелы?» — «О-ой!.. Микроб!..…
Бабушка у меня суеверная. К соседке за солью соберется – дай-ка, говорит, на дорожку посижу. Мужика с пустыми ведрами встретила – прокляла! Кукушка ей когда-то накуковала 84, сейчас ей 92, так она теперь в лес если ходит, то с калькулятором.…
Алё! Ритка, ты? …Откуда звоню? С неба звоню! Лечу в затяжном прыжке! Пять тысяч метров! …Так я ж мастер спорта! …Какой бобслей!? …Это я-то бабник?!! Да сама ты бабник!!! …Дурочка! Алё, Светуль? Привет! Догадайся, откуда звоню?.. Ну, думай, думай, подо…
В декабре 2011 года в региональном издательстве ЛИТКАРАВАН вышла моя новая книжка "Я о деревне знаю много". Предисловие написала учитель литературы местной школы, ветеран педагогического труда Галина Ильинична Кондратьева.
Декабрь 2011 года.
ЖИВЕТ ПОЭЗИЯ В СЕЛЕ.
О таких людях, как Петр Данилович Черных, говорят так: «Где родился, там и пригодился». А пригодился он в родном бирюченском крае в очень разных качествах: как хлебороб, как сельский учитель, как председатель сельского совета, как председатель районного совета, как заместитель главы администрации района, как член ЦК КПСС последнего созыва, как делегат последнего в истории съезда этой партии. И, наконец, как поэт, прославляющий родные белгородские края, родное село Казацкое, с которым связана вся его жизнь.
Более десятка лет мы были с ним коллегами: работали в одном педагогическом коллективе. Трудолюбивый, целеустремленный, внимательный и добрый человек, он в душе всегда был творцом, писал стихи, хотя об этом мало кто знал. И вот передо мной рукопись нового творческого сборника «Я о деревне знаю много…». Он состоит из нескольких разделов: «Деревенские мотивы», «Монолог», «Лирика», «Сельские были», «Деревенские хроники», Невыдуманные истории».
Творчество Петра Черных привлекает многообразием тематики, широтой взгляда на мир. Но, пожалуй, бОльшая часть его стихов посвящена родной белгородской глубинке, родимому селу, его людям, которых он любит той сокровенной, пристрастной любовью, впитываемой с молоком матери, с родной песней и речью.
Прежде всего, Петр Черных мастер лирического пейзажа. Его волнует всё: лиманов разливы, плакучие ивы над чистой речкой, которую он ласково называет Усёрдицей, белые склоны меловых холмов, сиреневый цвет чабреца, белая равнина снегов. И волшебный лунный свет, и тихий плес, и журавлиный клин под облаками.
Удивительно, но детали обычного деревенского пейзажа приобретают вдруг необычную притягательность, ощущение тепла родного дома. Далеко не каждому своему почитателю природа раскрывает тайны. Она доверяет их родным людям, умеющим зорько видеть, чутко слышать и тонко чувствовать. Отдельные зарисовки Петра Черных можно назвать «фотоснимками» душевного состояния поэта: он грустит, радуется, восторгается, удивляется.
Вот зима снегами забросала,
распустила белое крыло.
И мороз с холодными усами
мне дохнул в замерзшее окно.
Подожду, когда уйдут сугробы,
речка ледоходом закружится.
И вздохнет земля после озноба,
и в саду затренькает синица.
Предельно искренне поэт передает свою любовь и преданность родным местам с их неброской скромной красотой. Впечатления о зарубежной поездке, где он впервые увидел «высокий» цивилизованный мир, вдруг завершается такими искренними ностальгическими строками:
Днем бродил у цветущих газонов,
по музеям, по паркам, дворцам.
А во сне видел белые склоны
и сиреневый цвет чабреца.
Видел яркие краски Берлина,
и за городом буковый лес.
Но степной запах горькой полыни
мне дороже заморских чудес.
Как у всякого русского человека у поэта П.Черных чувства Родины – одно из самых глубоких и сильных. Любовь к своей малой родине, к своему родному селу пронизывает многие его стихи.
Судьба нас не спросит, по свету поносит.
Но к старости все же сюда я приду.
Где в майские грозы заплачут берёзы.
Где храм на пригорке и домик в саду.
Природа и человек у поэта неразрывны. Он передает мгновения счастливого единения человеческой души и окружающего мира. И отсюда возникает ощущение полноты и красоты жизни. Вот примеры:
«…Где в палисаднике у хаты
не кипарис, а просто ель.
Не на песке, а в листьях мяты
ночь приготовит мне постель».
Или «я в обнимку иду с тишиною», «и как по савану проехала телега, оставив строчки от своих колёс». А вот ещё: «задзинькала в подойнике струя симфонией великого оркестра» (это о дойке коровы ранним летним утром!)
С большой теплотой и сыновней любовью написаны стихотворные строчки о самом родном человеке, о матери. В стихотворении «Зима 1946 года» он рассказывает о лютой, голодной зиме, когда он пацаном таскал по сугробам санки с дровами, чтобы натопить выстуженную хату, где «со слезами матушка встречала кормильца – сына на родном крыльце». Образ женщины: матери, сестры, любимой – с неизменным чувством нежности и благодарности живет в стихах П.Черных.
Но поэту не чужды высокий патриотизм, гражданственность и социальная зоркость. Эти темы пронизывают его стихотворения о Великой Отечественной войне, о судьбах бывших фронтовиков, о горячих точках в современном мире, о противоречиях и боли в душах нынешних россиян. Говоря о ветеранах войны, П.Черных не прибегает к каким-то гиперболам, чтобы нарисовать образ воина-победителя. Он говорит о скромном мужике, живущем с ним на одной улице, трудолюбивом, немногословном, не знавшим особых почестей и льгот, Иване Демьянове, которого по сельскому обычаю звали Иванкой.
Всё горит, всё в дыму, как в тумане.
И к Берлину пути далеки.
Но шагал наш Иванка Демьянов
из деревни моей Казаки
…на рейхстаге есть надпись: Демьянов.
А чуть ниже – село Казаки.
Поэт с горечью говорит о том разоре, который постиг Россию в трагические годы горбачевско-ельцинских реформ, когда простой русский человек, остался у разбитого корыта, когда у него было отнято, беззастенчиво распродано, раздарено, расхапано всё, что создавалось десятилетиями.
В стихотворении «Мой тесть» (а многие стихи поэта автобиографичные), повествуя о подлинном трудяге-хлеборобе,
который «в страду, не зная дня и ночи, урожай на поле убирал», П.Черных с болью говорит о растревоженном крестьянском доме, о заросших бурьяном полях, о комбайнах, отвезенных в металлолом. Стихотворение заканчивается строчками, которые звучат, как выстрел в бездумность и жестокость времени:
Понятно, не вернёшь того, что было,
не повернёшь былое время вспять.
Но если бы мой тесть встал из могилы,
увидев это, умер бы опять.
Стихи Петр Черных пишет, задыхаясь в любви и горе. Они рождены кровью сердца, безмерной любовью к жизни. Они берут в плен своей правдой, своей честностью. В стихотворении «Дети Беслана» читаем:
В небесах журавлей караваны,
на земле – все кресты и кресты.
Горько матери плачут в Беслане
и несут на могилы цветы.
Говорить, повторять не устану:
нет на свете страшнее утрат.
Плачьте, плачьте по детям Беслана,
они с неба на землю глядят.
О судьбе современной деревни пишут сейчас многие. И у каждого поэта своё вИдение трагического пути русского крестьянина, своя боль, своя надежда. У Петра Даниловича это выражено предельно четко, но с большой любовью, с ностальгией по доброму сельскому укладу, по бескорыстным человеческим отношениям, по всему тому, что безвозвратно уходит из труженицы-деревни в наше непростое, непредсказуемое и недоброе время:
Как нежно пахнут белые берёзы!
Нет русской деревеньки без берёз.
Пусть иногда здесь запахи навоза-
где хлеб растет, там пахнет и навоз…
Стихотворение завершает обобщающим образом: «Деревней пахнет родина моя».
Никогда русскому крестьянину не жилось легко, вольготно. Деревня пережила поборы и налоги, пережила разбой, осталась жить – горько размышляет поэт и тут же обращается к вершителям судеб русского села, да и народа в целом:
Имейте совесть, чтоб её не трогать,
имейте честь деревню сохранить!
А как трудно сохранять, возрождать то, что намеренно, цинично разрушалось, уничтожалось, развращалось:
Заплакала без пахаря земля,
она от горя заросла бурьяном.
И нет давно ни плуга, ни коня.
Да и крестьянин под забором пьяный.
Увы, картина из жизни. Рушится привычный уклад жизни, ломаются судьбы людей, возникает не ведомая русской душе обида и зло на бывших братьев по союзу. И всё же, как ни называют нас презрительными кличками «кацап», «москаль» - в народе не изжита житейская мудрость, доброта, чистота души. Петр Черных написал «Оду москалю», не побоявшись взять слово из высоко
стиля (Ода-хвалебная песнь). Вот отрывок из неё:
И ныне песнь свою пою я москалю.
А добрый друг хохол пусть будет не в обиде.
Я эту жизнь всегда без хитростей люблю,
и простодушней люда, чем москаль, не видел.
Размышляя о жизни деревенских людей, поэт не обособляет их, он мыслит шире, ищет ответ на вопрос: удержится ли Россия на краю пропасти, которая в 90-х годах была так близка и, казалось, неотвратима. Поражает сравнение развороченной, разгневанной страны с бешеной, неуправляемой тройкой, летящей по краю пропасти (опять гоголевский образ Руси-тройки!)
Что впереди? Там пропасть впереди!
А тройка мчит по самому по краю.
И упирается ногами пристяжная
и хлопья пены падают с груди.
Пора, кончать всем, врать и обещать,
разбрасывать свои слова напрасно.
Кто хочет видеть нашу жизнь прекрасной,
не дайте тройке в прОпасти пропАсть!
(«В прОпасти пропАсть- такая игра слов с передвинутым ударением – несомненно поэтическая находка автора).
В стихотворениях последних лет Петр Данилович Черных более оптимистичен, ему увиделись другие горизонты, хотя и не очень ясные и, конечно, не близкие. Но вера в свой народ дает ему прилив новых сил, прилив надежд и на лучшее будущее своей Родины.
С небесной выси журавлиный зов,
берёзы тянутся листвой к бездонной сини.
Переживет Россия всех врагов
и станет на ноги моя Россия!
Стихи П.Черных привлекают не только тематикой, искренностью и теплотой. Они не лишены настоящих поэтических средств художественного восприятия мира. В его стихах олицетворения, метафоры, сравнения, не надуманные, не искусственные – они как бы сами входят в канву стиха, потому что простые, образные, неразрывно связанные с мыслью и чувством поэта, выходца из простого народа, сердцем связанного с русской деревней. Вот некоторые из его сравнений: «Ой, ты лето, ты позднее лето. Ты как женщина в первом декрете. Ой, ты осень, ты ранняя осень, ты как женщина эта на сносях». Или вот эти: «…мороз, как разъяренный зверь…», «часы стучат, как капельки по крыше, срываются листки календаря. А звуки от друзей все тише, тише, как будто гаснет поздняя заря». У него облака плы-вут верблюжьим караваном; года текут, как медленная повесть; а зыбь играет на воде гармошкой. А вот ещё строчки, дающие представление о поэтическом даре автора-самородка:
Веточки ивы, как девичьи косы,
целуются с сонной рекой.
…Смотрю, как радуга горит над горизонтом,
чтоб в дальней речке чудо-воду пить.
…За нами с неба бдительно следят
отара звёзд с пастушкою-луною.
Лирика П.Черных в книге «Я о деревне знаю много…» проникнута грустными мыслями об ушедшей юности. О друзьях, которые уже «на том, на другом берегу». О том, чего не удалось в жизни. Но и о том, что быстротечное время все-таки не уносит то доброе, то неприкосновенное, что есть в душе поэта.
Раздел «Лирика» плавно переходит в «Деревенские хроники» - интереснейшее авторское исследование местных обрядов, обычаев, которые, увы, ушли в прошлое, но о которых помнят люди старшего поколения, помнит автор книги и старается передать эстафету народной культуры, фольклорного песенного творчества, народных праздников, таких как престольный Дмитриев день в родном селе. В этом разделе книги в стихотворной форме, очень подробно и живописно рисуется обряд старинной свадьбы: сватанье, подготовка к свадьбе, сама свадебка и жизнь молодых после свадьбы. Здесь столько интересных моментов, точных наблюдений, живописных диалогов, столько крестьянского юмора, что читаешь это с улыбкой и набегающими слезами. Ведь в это авторское повествование органично вплетены старинные песни, соответствующие каждому этапу свадебного события.
Так же живо и бережно передает автор ход православных праздников, как рождество, начиная от колядований (кстати приводятся и варианты колядок, которые были в ходу и сто лет назад и ныне ещё живы). Описание рождествен-ских торжеств сменяется святками, тоже очень интересным временем общения сельского люда. Наконец, русская масленица. Написано ярко, сочно, удивительно душевно. Этот раздел книги просто сам просится в руки современных культработников, организаторов праздничных зрелищ, связанных с фольклором нашего белгородского края.
Особо хочется остановиться на печальных, трагических главах книги «А в деревнях бабы голосили» и «Русский шансон». Это проза, проникнутая душевной болью автора, проза, которую равнодушно не сможет читать ни один человек. Первая из них – повествование о скорбных причитаниях при прощании с умершими близкими людьми. В наших местах не «причитают» а «голОсят». Вот эти голошения такие многообразные, такие трогательные и печальные, что невольно думаешь, как же глубока народная душа, что в ней находятся удивительно точные и сердечные слова и для праздников, и для печали.
А рассказ «Русский шансон» - глубоко трагическая страница из жизни самого автора. Автобиографичность рассказа не лишает его большой художественной силы. Одиннадцатилетним мальчиком в голодном послевоенном году он переносит тяжелое горе, придавившее всю его семью: мать и троих детей. На их глазах погибает отец, переживший военное лихолетье, погибает в мирное время… Колхозный конь с громыхающей водовозкой, обезумевший от страха, несся прямо на играющих в песке детей. Данил Матвеевич, один из мужиков, видевших это, бросился наперехват, чтобы остановить жеребца, отвести от детей беду. Нельзя равнодушно это читать: «К упавшему отцу одновременно подбежали попутчики-конюхи, мама и я. Лежал отец на спине, руки раскинуты в стороны. Изо рта тонкой струйкой текла кровь. На виске от удара оглобли осталась вмятина. Мама упала на колени перед отцом, взяла его раскинутые руки в свои и взмолилась: -Данилушка, вставай, вставай, родной. Пойдем домой, тут близко… Ты почти пришел…»
Повествование прерывается словами песни из альбома «Русский шансон».
«Упала птица в камыши,
лишили лебедя полета.
Над ним лебедушка кружит:
-Вставай скорей, мой милый, что ты…
Вставай скорей, пришла зима.
Дорога в дальний путь открыта.
А он в ответ: -Лети сама,
я не могу, крыло подбито».
«Приехавший фельдшер распорядился устроить в кузове что-то вроде постели, отца подняли, положили в подготовленное ложе. Рядом сели фельдшер и моя мама и повезли в больницу. Вечером отца привезли в гробу…»
Завершается рассказ так: «Русский шансон» и песня о лебединой верности – это хорошо. Славлю женщин с лебединой верностью. Мою маму и чью-то маму. Всех мам, рано потерявших своих мужей, но оставшихся верными им. Пусть будет презренным тот, кто святое слово МАМА повторяет всуе».
Дар Петра Даниловича как прозаика проявляется в его невыдуманных рассказах о своих земляках, о трагических и забавных случаях из деревенской жизни. Сборник дополняют прекрасные фотоиллюстрации, выполненные руками автора.
О творчестве сельского поэта Петра Даниловича Черных можно сказать, что оно объединено общей «мелодией любви». Родная природа, родной уклад жизни, родные люди сливаются в единой, живой картине. Кажется, поэт любящим взглядов увидел эту картину и «остановил мгновенье».
За поселком пахнет хлебом поле.
В синем небе голос птичьих стай.
Ты, мое родное Белогорье,
ты, родной бирюченский мой край!»
Приятно сознавать, что рядом с нами, в сельской глубинке живут талантливые люди, подобные Петру Даниловичу Черных. Только жаль, что издать сборник творчества самодеятельного автора сейчас так не просто. Хочется надеяться, что в Красногвардейском районе найдутся люди, которые оценят труд этого неординарного человека и станут спонсорами творчества талантливого земляка.
КОНДРАТЬЕВА Г.И.
Ветеран педагогического труда.
МОНОЛОГ БУГАЯ. Лавочка, соседи...
1996 год.
Регистрационный номер 0277311 выдан для произведения: МОНОЛОГ БУГАЯ. Лавочка, соседи...
И за что страдаю? А? Где справедливость? А? Ведь добро-то колхозное защищал. Во…. Ишь, зерно-хлебушко им подавай! А? А Нюрку-то за чо задирать? Кладовщицу-то! Рукетиры хреновы! А я виды на неё имею. Во…. Жанитца на ней хочу. Во…. Чо? Старый я? Та мне тридцать вот будя. А чо бородатый, ты не гляди. У нас все бородатые, да здоровые. Ну, а что озорники, так это от породы. Мой дед Микишка, сами знаете, даже надо мной и то шутит. Лета два, помнишь, как он у меня Валюху отбил? Ох, хороша девка была! Пудов на десять. Ей богу! Год за ней ходил, а теперь от мово деда дядьку мне родила, чуть не на пуд. Скоро год дядьке-то будет. Во…. И слова деду сказать не моги. В ухо как дал, так я три дня небо с землёй путал. Во-во… Отбил мне сучий дед и девку и голову. Обидно! Во…. А батя мой, ещё хлеще шутник! Слава богу в соседнюю деревню ушёл. Пущай, пока, там пошутит. Во…. А чо, дед? Сидит, нянчится с дядькой. Чо? Попробуй уйти куда! Валюха-то как родила, больше деда раза в полтора весить стала. Вот уж кому под горячу руку-то! Не приведи господь! Во…. Скоро ещё кого-то родит. Так что, мому деду не до шуток таперь.
Да! Про рукетиров-то! Навалилися все восемь штук. Нюрка раза три раскидала было их. Ну а они, мать иху, все кунхуисты. А я пьяный был. Во…. Чо, говорю, бабу-то задираете? Вот грех-то попутал! Ну, как налетели оне на меня со своими кунхуями….. Ну чо смеётесь? Не так чо? А мне не до смеху было! Обиделся я. На одну бабу восемь рыл! Ну, как налетели, сгрёб я их всех, да и поприжал к их же Камазу. Подержал малость…. Хлипкие оказались эти кунхуисты. Второй месяц лежат в больничке. Встать не могут. Ничего в них не держится и, говорят, и не будет. И то пусть спасибо Нюрке скажут. Сердобольная она. Покидала их а Камаз и в больничку отправила.
Ну во…. Недели через две кто-то из кунхуистов вспомнил, где оне были и чо сними случилось. Приезжает милиция, с каким-то омоном. Тверёзовый я был…. Взяли меня…. Привезли в милицию. Допрашивают. Оробел я…. Ни чо сказать не могу…. А следователь орёт: « Щас братве тебя отдам - ментом заговоришь!» Сунули меня в камеру. Хотели железа на меня надеть, та такова размеру не оказалось. Ну, во…. Заходят в камеру пять штук братвы. Похожи на кунхуистов, но называются ухуисты. Борьба у них такая - уху. Всё, говорят, пацан! Бздец тебе пришёл! Прыгали, прыгали. Визжали, визжали. Надоело! Сгрёб их, поприжал…. В них тоже ничего таперь не держится.
Следователь, мелкий такой, орёт: «Ну козёл! Я тебя опетушу!» Спрашиваю:"А чо это такое?" Кричит: «Петухом сделаю!». «Ладно! А ты так можешь? «Я всё могу» - визжит. Испугался я - думаю: «Колдун!».
Ну, сунули меня в камеру к уголовникам. Штук пятнадцать их там. У всех глаза горят. Наступают на меня. А трое своё бесстыдство вывалили и давай меня пужать. «Снимай, говорят, штаны! Знакомиться будем!» Ну, подумал я, подумал... И решил: «На равных, так на равных!». Чо, смеётесь? Ну снял штаны…. Оне как увидели…. Сначала тишина гробовая…. А потом, как заверещали и в двери. Жалезные были и те вышибли. Разбежались и щас найтить ни однаво не могуть.
Начальник милиции пришёл. Этому мелкому орёть: «Отпущай его, за ради бога, пока он всю милицию не развалил!».
Вот таперича жду! Придуть, не придурь! Посодять, не посодять. Не приходють пока.... О, господи!
другой соблазн говорю. Правда, – между нами, женщинами, скажу – Сусанин ко мне клинья подбивал, но я ему его клин пообломала. Вот он, психанувши, и посоветовал мне в город ехать – цивилизации набраться.
Долго я собиралась, ой долго, но всё ж таки, собралась.
Собралась, значит, выхожу, одна, на дорогу, в старомодном ветхом шушуне… Про это ещё один поэт написал. Он как раз меня в тот момент и подглядел. Помню, сидит в кустах, шепчет: «Мне грустно на тебя смотреть, какая боль, какая жалость». И глазами моргает. А потом предлагает мне – выпьем с горя, где же кружка, сердцу станет веселей. Не знаю, какое у него горе было, но кружка у него была большая. Да шут с ней. Не в ей дело.
До города, не помню, как добралась, у знакомой ведьмы остановилась, спрашиваю её: «Где тут у вас цивилизацию раздают?» Ну, она мне сразу же улицу Восстания и присоветовала, – туда, мол, как стемнеет, все порядочные кикиморы ходят. Пошла я. И что там со мной приключилась!..
Мужик, в годах уже, меня увидел, и хрясь свой Мерседес – в столб! Выскакивает из автомобиля, прямиком ко мне, и не поверите, бух в колени. И обзывает меня словом поганым… Как его… Ну… А! Вспомнила! Вы – говорит – женщина «Вамп»! Мне ничего от вас не надо, только будьте вечерами со мной рядом, сказки рассказывайте. И плачет. Ну, думаю, раз он сказки любит, значит не повзрослел ещё, нянька ему нужна… Пошла с ним.
Ох, знали бы вы, что он со мной сотворил… Я ему кажный вечер истории лесные рассказывала, он хихикал да записывал, а потом… Выпустил книжонку с названием: «Лесной Эрос». Я её прочла и обалдела… Он ведь всю правду написал – и про шуры-муры русалок с водолазами, и про то, как Кащей яйцо потерял, и про Змея - гадёныша – отчего у него пламя изо рта до сих пор отрыгается. Конечно, попей с его. Вобщем, теперь мне обратно в лес ходу нету
Но и шут с им, с лесом. Дело не в ём! Скоро убежала я от этого сказочника-извращенца. А дело было так. Устроил он презентацию книжки. Приехали к нему друзья всякие, тоже писателями притворяются. И тут – гость один, паренёк молоденький, красивенький, увидел меня и прямо задрожал весь… Вы говорит, мне нужна, как воздух… Ваша внешность меня вдохновляет на подвиги. Пойдёмте вместе со мной на стрелку, иначе без вас я умру – сегодня же вечером…
Ну, про Белку со Стрелкой я слышала только хорошее, потому и смылась с этим… Эрастом. Вот, не повезло человеку с именем… Даже не Ванька дурак, а Эраст… Ну да ладно, не в имене дело. Шут с им. Везёт меня Эраст в своём лимузине, везёт, и привёз на какой-то пустырь. Насторожилась я, вспомнила Сусанина, но Эраст руками меня не трогает. Сидите, говорит, ждите, скоро наша с вами судьба решится.
Жду, – чего делать. И дождалась. На пустырь подъезжают пять Гранд-Чароков, и выходят оттуда такие… ну… огромадные… – вроде гамадрил… но поболе… У нас в лесу медведи – и те мельче…
Спрашиваю я моего Эраста:
Это, чё за звери?
О-о-о, – говорит, – это такие звери!..
Кусаются, – спрашиваю.
Не, – отвечает, – бодаются.
Сергей
КОНДРАТЬЕВ
Трезвый
муж
(женский монолог в образе)
Меня мой муж своим пьянством вконец заколебал! Ведь это же невозможно — пьет все, что горит. Французские духи пол флакона десять лет берегла — на опохмелку выдул. Потом полдня возмущался: как это французы такую гадость по утрам пьют! Я ему косметичкой в лицо тычу, кричу: «Ты бы, ирод, еще вот — губной помадой закусил». Он говорит: «А что ты думаешь — закусывал. Начинка у этого сникерса вкусная, только сам шоколад больно твердый».
Ой! Уж и в квартиру его пьяным пускать перестала. Так он пару ночей на коврике в подъезде поночевал и домой запросился. «А то, — говорит, — по утрам собачники своих пуделей во двор выгуливать выводят, а у тех до двора терпежу не хватает, и они меня за газон принимают».
Ну, домой стал приходить — как стеклышко. А через полчаса, глядишь, он уже лыка не вяжет. И ведь обыщешь его всего, как в гестапо, убедишься, что ничего спиртного с собой не принес, — а он, оказывается, ухитрялся водку наливать в этот… ну, знаете, вроде шарика надувного резинового — и под штаны его сзади подкладывать. Я бы так и не узнала никогда, если бы он однажды на гвоздь в табуретке ни плюхнул. Оглянуться не успела — всю табуретку вылизал, заодно и в коридоре языком протер.
Уж где он только эту водку от меня ни прятал! В сливном чке, в аквариуме, в стенных часах с кукушкой… Там у него к-то чекушка разлилась — так в результате кукушка икать чала. Выскакивает каждый час и кричит: «Ку-ку-Ик-ку!» кричу: «Ты что, гад этакий, с бедной птичкой сотворил?» он говорит: «А чего — для кукушки хватит и чекушки».
А потом — врать не буду, сама не видела, — но он, вид-I, еще где-то в телевизоре бутылку разлил. Потому что Доренко в тот вечер так ругался, так ругался — трезвый человек такого себе никогда бы не позволил!
Ой, и чего я со своим только ни делала! Вместо водки в бутылку керосину наливала — у него от этого только язва зарубцевалась.
К бабке-знахарке водила. Совсем древняя старуха, столько не живут, мхом уже вся заросла от старости. «Шей-час, — говорит, — я табе, касатик, шнадобья накапаю, и ты про пьянку навшегда жабудешь». А он снадобье вылакал и к щгой бабке целоваться полез. Насилу я его бабкиной клюкой от нее отбила, а та довольная, губами чмокает, вслед кричит: «Видно, ш одного ражу не подейштвовало, ты яго красотка, ко Мне ящще, ящще приводи — процедуру повторять будем!»
Потом «торпеду» ему вшили. Так он где-то на рынке
ухитрился ее вытащить и какому-то чукче на бутылку сменял —
сумел чукчу уговорить, что этой «торпедой» тюленя
глушить хорошо.
В общем, все на свете средства я перепробовала, а потом он сам вдруг
пить бросил. Как получилось-то? Решила я себе огуречную маску против
морщин положить. Берешь кожуру от свежих огурцов, клей
«Момент», перемешиваешь, все тело себе обмазываешь
и ждешь, когда засохнет. А засохнет — _ всю эту дрянь с себя
пилкой для ногтей соскребываешь. Там, где морщин не было, там их и не
будет, а где были — их теперь под клеем с кожурой не заметно.
Хороший способ — мне соседка подсказала, она его сама
изобрела. Говорит: «Попробуй, может, хоть у тебя
получится».
Ну и решила я попробовать. В воскресенье встала пораньше, всю себя — насколько руками сумела достать — кожурой на клею обмазала, хожу по квартире, жду, пока засохнет. А мой проснулся с похмелья водички попить, увидал меня в сумерках, да как закричит: «Врешь, не убьешь, нас много на каждом километре! Орленок, орленок, товарищ крылатый!.. Много, — кричит, — я чертей зеленых по пьянке видал, но такого страшного даже представить себе не мог!»
«Успокойся, — говорю, — дурень, это ж я, жена твоя законная!» — «Нет, — кричит, — не обманешь, кикимора болотная! Законная у меня всегда человеком была!» Я говорю: «А я что тебе, не человек?» Он говорит: «А раз человек — дай опохмелиться!»
Ну я ему и дала! Опохмелиться! Все снадобье, что от знахарки-поцелуйщицы осталось, — всю трехлитровую банку ему и выставила. Залпом выдул. Потом весь день в обнимку с фаянсовым другом провел. Но зато после этого все — как отрезало: пить бросил. Час не пьет, второй не пьет… И сколько уже месяцев прошло, а он — ни-ни: ни в Новый год, ни в день рождения, ни в свой профессиональный праздник — День обивщика дверей из материала заказчика.
И главное, сразу же как подменили мужика! На следующий день иду я с работы, гляжу — он меня на остановке встречает. «Дай, — говорит, — я тебе сумки нести помогу». Ну, думаю, умом тронулся. У меня ж в этой сумке картошки пуда два, а он отродясь больше двухсот граммов не поднимал.
Ну, я-то с ним по-хорошему. «Отдай сумки, — говорю, — народ кругом, стыдобень! Посмотри вокруг — все люди как люди, вон один, хоть и выпил, а жену не позорит: она стиральную машину на себе тащит, а он ничего, только за шланг держится».
Нет, с одной стороны, это, конечно, хорошо, когда муж не пьет. Если, к примеру, в магазин пойдет, то за чем посылала, то и принесет. Раньше-то, за чем ни пошлешь — его самого прохожие приносили.
Или, помню, в химчистку за своей кофточкой его отправила, проследила, чтобы у него денег с собой ни копейки не было, а он возвращается — пьяней некуда! «На что пил?» — запрашиваю. Он говорит: «Пока приемщица бумагу оберточную доставала, я об твою чистую кофточку свои ботинки вытер. Приемщица предложила ее на повторную чистку отправить, а я попросил, чтобы она лучше вместо этого мне пятновыводитель дала».
Но ведь и проблем-то теперь с ним сколько! Готовить ему надо. Раньше-то, помню, вместо ужина водички из-под крана попьет, да «Мухомор-канал» свой покурит. Он эту воду с курением называл «бульон с курятиной».
А то еще как-то говорит: «Что это у тебя за масло на подоконнике — селедочное, что ли? Третий бутерброд ем, а оно все вроде как скипидаром отдает. Я как посмотрела! Да это ж мыло хозяйственное.
Или пришел под утро — и на кухню. Я заглянула — пятилитровый бак на плите пустой стоит. А ведь я в том бачке белье кипятить поставила. «Суп, — говорит, — вкусный, только клецки жесткие».
Опять же — ревновать его теперь надо: на трезвого, того и гляди, кто-нибудь позарится. Хоть он у меня и не очень фигуристый: метр пятьдесят с тюбетейкой. Тюбетейка у него такая специальная есть — она ему тридцать сантиметров росту прибавляет.
Зато начитанный теперь стал! Пить бросил — с книжкой не расстается. За полтора года до титульного листа дочитал. Видно, сложное произведение — называется: «Конек Горбунок и его товарищи». Автор — Коржаков.
По дому помогает — гвоздь в табуретке, на который плюхнулся-то когда-то, забил наконец. Хорошо так забил —. с одного удара. У соседей снизу люстра, правда, рухнула. Заботу решил отцовскую проявить. Пришел домой заполночь, говорит: «Хотел ребенка из детского садика забрать. До закрытия просидел, пока не вспомнил, что его в армию взяли».
Так вот посмотришь на него трезвого — и сразу молодость нашу с ним вспоминаешь. Как познакомились, как на свидания ходили… За неделю до свадьбы он ночью всю клумбу в палисаднике перед домом оборвал, чтобы я проснулась и утром на подоконнике букет увидела. А мы с мамой перед этим два месяца за этой клумбой ухаживали…
Он и сейчас, когда пить бросил, заботливым стал. На Восьмое марта гуталином туфли мои начистил замшевые. Колготки горячим утюгом выгладил. Они теперь ажурными стали.
Ну и Бог с ними, с колготками. На те деньги, что он теперь на водке экономит, этих колготок можно купить — от Парижа до Находки. Зато теперь тишь да покой в доме. Он же на пьянку даже по телевизору смотреть не может: как только кто в кино выпивать начинает — он сразу про чертей зеленых вспоминает. Так что соседке своей за ее маску от морщин я по гроб жизни благодарна: как муж пить бросил — у меня все морщины сами по себе сошли.
Чего я вам всем, дорогие женщины, от души и желаю!
Памятник
Купил «новый русский» земельный участок. Особняк отгрохал, парк разбил, вокруг ограда металлическая, лавочки, березы… Решил еще для пущего шика свою статую на холмике установить. Братанам говорит:
— А че: сяду летом в холодке на лавочке, а рядом — вот он я в полный рост под березкой торчу. Только где у нас в городе статую заказать можно?
А один из братанов ему и подскажи:
— Так вот же рядом гранитная мастерская. Так и написано: «Изготовление памятников».
А «новый русский» — он же не понимает, что статуя в парке ставится, а памятник… Правильно — на кладбище. Ему лишь бы в полный рост торчать. Двигает он в гранитную мастерскую, видит, там гранитчик работает, и с ходу:
— Слышь, халдей, статуевину в полный рост слепить сможешь? Тогда обмеривай меня скорей — мне еще на разборку успеть надо!
Гранитчик, который привык получать заказы исключительно от родственников усопших, от изумления чуть линейку не проглотил.
— А кому еще! Бабки я плачу, — так неужели статуй чужому дяде?
— У меня такое впервые, чтобы клиент мне при жизни памятник заказывал…
— А че же, мне ждать, пока ты помрешь, что ли?!
— Нет, пожалуйста, пожалуйста, сделаем в лучшем виде, тем более вам ведь не к спеху…
— Че это не к спеху-то? Пацанов заряжу, как только сделаешь — они в тот же день и вмуруют намертво.
— Так мы ведь уже через две недели заказ выполним.
— Значит, через две недели и вмуруют.
— А у вас что, уже и место есть?
— А то! Над холмиком. Под березкой.
— Кстати, мы не только памятник — мы еще можем вам цветы на участке посадить, — предлагает гранитчик, думая, что речь идет об участке кладбищенском.
А «новый русский» — он же о своем загородном участке думает, поэтому говорит:
— Цветов не надо, пусть лучше на холмике огурцы растут.
— Странное какое-то у вас желание…
— Чего это странное? Кто меня навещать придет — закуска под рукой.
— Ну огурцы, это не по нашей части, но мы можем организовать уборку мусора…
— Чего? Я за охрану участка «мусору» деньги плачу, а вы его убирать собираетесь!
— Ну хорошо, а оркестр закажете?
— Да ну его — братаны танцевать начнут, все огурцы на холмике перетопчут.
— А вы решили, где памятник стоять будет?
— Все продумано: тут — ограда, тут — лавочка, а тут — статуй. Рядом с сауной.
— Не понял. Сауна-то вам в таком месте зачем?
— Девочек закажу. Пусть обмывают меня. Под душем. Каждую пятницу.
— Что же, они вас каждую пятницу оттуда в душ таскать будут?
— А что делать — вдруг лето жаркое будет?! Поэтому и лавочку прямо под холмиком ставлю: пивка попил — в туалет ходить ближе будет.
— Кому ходить? Ведь как памятник установят — все и разойдутся…
— Ну и разойдутся. А я-то останусь!
— Чего-то я опять не понял: вы что же, оттуда в туалет ходить планируете?
— А чего же мне там, лопнуть, что ли? Или прямо на статую? Как кобелю? Нет, я из-под холмика поднимусь, в туалет схожу и обратно в холодок.
— Своим ходом?
— А как еще? Чего мне — полдня в туалете, что ли, сидеть? Организм у меня здоровый — сходил что надо, сделал и назад под холмик. Мангал для шашлыков разжигать.
— Это в смысле, чтобы на девять дней отметить…
— Чегой-то на девять? А в остальные дни я что, голодать там должен? Когда в холодке сидишь, — знаешь, какой аппетит просыпается!
— Вообще-то наши клиенты там обычно лежат.
— Да ты че! Одному в холодке лежать — застудиться можно! Вот если красотка какая там со мной уединиться захочет…
— Кто же в таком месте с вами уединиться захочет?!
— Да ты че, я однажды одну по пьянке в телефонной будке уединиться уговорил, Потом оказалось — это холодильник у нес на кухне.
Совершенно обалдевший гранитчик принял у странного клиента заказ, а когда памятник изготовили, он в тот же день и понадобился — в «мерседес» «нового русского» кто-то бомбу подложил. Огурцы на холмике, правда, сажать не стали, но венков братаны столько нанесли, что гранитчик никак понять не мог, как же «новый русский» из-под них в туалет выбираться будет?..
Вы читали подборку
смешных рассказов современного писателя юмориста.
Улыбайтесь, дамы и господа!
......................................................................................