Начинаю перепечатывать большой текст – автор Игнатий Шенфельд – из старой, сохранённой мной, газеты от 9 мая 1997 года. Электронный вариант текста я долго искала в интернете, и не найдя его там, решила отстукать его на компьютере сама. Точно так же я искала сведения о самом авторе. Хоть и скудные, но такие сведения на русском языке есть, хотя предполагаю, что на польском, немецком и английском языках их значительно больше. Знаю, что Игнатий Норбертович Шенфельд родился в 1915г. в городе Львове. Там окончил филфак университета, печатался как поэт и переводчик. Из-за сильной близорукости не был призван в армию. В июне 1941 г. во Львов вошла немецкая армия,… Шенфельд бежал на восток и в потоке беженцев попал в Ташкент, где перебивался случайными заработками. В 1943г. по доносу стандартный приговор – 10 лет. В лагере два раза умирал от истощения. Освободился в 1955 году и по советско-польскому договору уехал в Польшу. Занимался переводами, сотрудничал с журналами «Грани», «Континент», написал повесть “Раввин с горы Кальвария или загадка Вольфа Мессинга” (с Мессингом сидел в одной камере). Работал на радиостанции «Свобода», жил с семьёй в Мюнхене. Дальше ничего не знаю…. Но судя по тексту, который я переношу в интернет, Шенфельд был замечательным писателем.
Действие происходит в октябре 1941 года среди прибывших в Ташкент беженцев.
Самара карабчик! – говорил мне на базаре старый узбек и, отворачиваясь, сплёвывал с негодованием.
Помню, что базар поразил меня не столько своим великолепием и обилием невиданных ранее фруктов и овощей, сколько тем, что всё эт богатство, раскиданное на громаднейшей площади, оставалось на ночь на месте, кое-как прикрытое тряпьём – под охраной лишь одного старикашки, семенящего вокруг с кремниевым ружьём на плече. Но пройдёт немного времени, и Ташкент приобретёт название Города тысячи воров.
Я был одним из первых, кого война забросила сюда. Здесь не чувствовалось, что фронт подкатывается к Москве и Ленинграду. Но уже через несколько недель из этих метрополий начали съезжаться сюда эвакуированные ведомства и учреждения, театральные и эстрадные коллективы, представители творческих объединений и т.д. Каждый поезд из России выбрасывал на ташкентские перроны толпы беженцев. Жизнь забурлила. и в городе сразу стало тесно. Уплотнялись квартиры, и вскоре началась борьба за каждое спальное место. Вначале я перебрался из гостиницы к разведённой грузинке Лидии, которая разделила со мной свою широкую двухспальную кровать, но убедившись, что не найдёт во мне супруга, выбросила меня на улицу, чтобы пустить в квартиру за большие деньги каких-то киношников из Москвы.
В городе было довольно много услужливых и не первой молодости разведённых дам, но их бесцеремонные притязания на мою свободу так меня отталкивали, что уюту супружеской спальни я предпочёл место на полу в потайной ночлежке. Пожилая бухарская еврейка ухитрялась на крошечной площади укладывать валетом двадцать босяков. К счастью, благодаря глазу хозяйки, пока всё обходилось без вшей и воровства. Являлся я туда не раньше десяти вечера, чтобы не попасться на глаза соседям и участковому инспектору, платил за ночлег, находил свободное место, клал в изголовье ботинки и шляпу, натягивал на себя пальто и засыпал. Чуть свет надо было незаметно улизнуть на улицу.
На товарной станции, к моему удивлению, было необычно пусто. Ни одного вагона не было на путях, стоял только потухший маневровый паровоз. Такого ещё не было, и, обескураженный неудачей – денег в кармане оставалось не много, – я побрёл обратно в город, выбрав путь мимо главного вокзала.
Просторная привокзальная площадь с запылённым газоном посередине, окружённая дощатыми киосками, давно уже превратилась в обширное кочевье беженской бедноты. Крова над головой они себе не нашли, а предлагаемое властями переселение в Голодную степь отпугивало перспективой работы в хлопководческих колхозах, продовольственные проблемы которых вполне оправдывали зловещее географическое название. Многодетные семьи, потерявшие призванных в армию кормильцев, раскладывали свои узлы с убогими пожитками прямо на земле и ютились на площади неделями напролёт без крова от дождя и жары, лишённые самых элементарных санитарных условий. Жили в ожидании какого-то чуда. Когда же на площади не стало уже ни одной пяди свободной земли, когда в вокзальной уборной не было куда ногу поставить и все закоулки и углы были загажены, а у людей всё время уходило на битьё вшей, прибыли в Ташкент освобождённые по амнистии поляки из тюрем, лагерей и ссылок.
Сотни тысяч людей, изнурённых каторжной работой, измученных цингой и пелагрой, выбиваясь из сил, тянулись в Среднюю Азию в поисках тепла, хлеба и врачебной помощи. Здесь их ждало глубокое разочарование. Ранняя и холодная осень сулила на на редкость суровую зиму. У Делегатуры польского правительства в Ташкенте возможности для оказания помощи были весьма ограниченными: не было никаких жилых помещений, в городе уже давно ощущалась нехватка продуктов, больицы были переполнены. Польская миссия на вокзале выдавала в день по миске супа и куску хлеба. Началась эпидемия сыпняка и дизентерии.
Приближаясь к привокзальной площади, я услышал шум голосов и детский плач. Медленно обходя краем чудовищное лежбище, я всматривался в лица людей, сидящих или лежащих на кучах лохмотьев и старой одежды, на кусках толя и картона: а вдруг найдётся кто-нибудь близкий? Я ловил лихорадочные взгляды больных и отводил взгляд от тех, которые уже ни в чём не нуждались. Никого не нашёл я в этом зловонном муравейнике и уже собрался уходить, когда мне показалось, что сквозь многоголосы шум слышу своё имя. Я остановился и напряг слух, чтобы убедиться, не галлюцинация ли это. Кто-то действительно звал меня: слабый крик доносился откуда-то из самой середины густой толпы, куда трудно было пробраться. Я всё же начал протискиваться в ту сторону и вдруг заметил неуклюже поднимающуюся с земли фигуру, которая отчаянно махала мне болтающимся рукавом. Худой маленький человек в кавалерийской шинели до земли встал наконец на ноги и заковылял в мою сторону.
Я уставился на бледное давно небритое лицо, покрытое синяками и царапинами, на длинные свалявшиеся волосы – и не узнавал, не мог узнать, пока не поразило меня что-то знакомое в его растерянном извиняющемся взгляде. Незнакомец пробовал даже улыбнуться и развести руками. Неужели это Норберт? Боже мой, Норберт из «Племени Рогатое сердце»! Как это возможно, откуда он здесь взялся? Всего мог я ожидать, но только не его появления да ещё в таком виде! В последний раз мы виделись пять месяцев тому назад во Львове, за несколько часов до того, как взрывы бомб возвестили миру начало немецко-советской войны. Мы сидели тогда до поздней ночи, слушали сводки Би-би-си, предсказывающие начало военных действий в течение ближайших часов, и разошлись в тревоге, предчувствуя грядущие катаклизмы.
И вот идёт ко мне черех юдоль печали оборванный до крайности человек, в котором невозможно было узнать недавнего денди Норберта. Под шинелью без пуговиц видны были пропитанная потом гимнастёрка на голом теле и выцветшие форменные галифе, одна штанина которых была разорвана от пояса до слетающей с босой ноги галоши. Другого такого оборванца здесь не было. Я стряхнул с себя оцепенение и шагнул вперёд. Обессиленный, он прильнул ко мне, а я приподнял это невесомое существо и, к ужасу, заметил краем глаза, что вдоль воротника его шинели ползёт огромная вошь. Я тогда ещё гнушался вшами, не предчувствуя, в какие близкие отношения мне придётся войти с ними в скором будущем. Быстро овладев собой, я осторожно поставил его на землю и, взяв под руку, вывел из толчеи и потащил в ближайший проулок. Нашлось место под забором. Он лёг, я присел рядом. Тяжело дыша и запинаясь, Норберт стал рассказывать, что стряслось с ним после той памятной июньской ночи во Львове.
продолжение следует…
Рассказы лагерные - жанр привычный и, видно, неиссякаемый, тем более когда рассказы биографические.
Первые о судьбах диковинных. «Наследник из Калькутты» - роман Р. А. Штильмарка. Он сочинил его в лагере по замыслу лагерного бригадира. Поразительный случай в истории литературы. Роман этот я когда-то читал, знал автора, но понятия не имел о подробностях его истории.
«Раввин с горы Кальвария, или Загадка Вольфа Мессинга». Имя Мессинга окружено легендами. Помню, сколько невероятных слухов ходило вокруг его способностей, какие чудеса описывались о нем в журналах. Автор, Шенфельд, сидел с ним в одной камере, и Мессинг рассказал ему о себе, о своей заурядной бедняцкой жизни, где главными героями были не его способности обыкновенного иллюзиониста, а жажда чуда, которая пронизывала нашу серую, запуганную жизнь. Рассказ очень достоверно разоблачает ореол Мессинга. Есть излишество еврейских словечек, но есть освобождение, и очень приятное, от иллюзий, чудес и прочего шаманства, накрученного вокруг этой личности.
«Перчатка» - рассказ об уродствах лагерной жизни, где у человека открывается своя этика, свои нормы, что человеку можно, а что нельзя.
«Первый урок» - тоже лагерь, тоже нравы беспощадные, но без ужаса, а каким-то образом с улыбкой доброго человека. И рассказ «Мраков» тоже.
А другие, например хороший рассказ «Зоська без носа», - из детства, бедняцкой еврейской окраины, из жизни биндюжников и проституток, но с такой мальчишеской любовью и с таким смешным поворотом, какие устраивает нам только подлинная жизнь.
Отличает эти рассказы невыдуманность. Действительно, каждый человек мог бы написать интересную книгу из своей жизни, во всяком случае рассказы.
Шенфельд это и делает. Конечно, злая судьба предоставила ему для этого возможности. И дружба с писателем Юрием Домбровским, и лагерные приключения.
Но более всего меня интересовал его рассказ о Вольфе Мессинге. О нем я читал немало. У очевидцев все звучало убедительно. Так же как у тех, кто встречался с Вангой. Два эти феномена наука смущенно обходит. Наши ученые не хотят признаться, что не понимают. Я был у Ванги. И убедился в ее способностях видеть то, что никто не видит. И знать то, что никто не знает. И предсказывать… Для меня ее способности были несомненны.
Почему я поместил в книгу заметку о рассказах Игнатия Шенфельда? Автор давно умер, позабыта его книга. Она находится среди миллионов таких же отвергнутых. Между тем там немало драгоценных свидетельств - исторических, запретных сведений о событиях неведомых, о личностях великих, но оболганных мифами. Это заброшенные сокровища нашей цивилизации. Жалко.
Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:
Можно искать по нескольким полям одновременно:
Логически операторы
По умолчанию используется оператор AND
.
Оператор AND
означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:
исследование разработка
Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:
исследование OR разработка
Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:
исследование NOT разработка
Тип поиска
При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":
$ исследование $ развития
Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:
исследование*
Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:
" исследование и разработка"
Поиск по синонимам
Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "#
" перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.
# исследование
Группировка
Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:
Приблизительный поиск слова
Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:
бром~
При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:
бром~1
По умолчанию допускается 2 правки.
Критерий близости
Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:
" исследование разработка"~2
Релевантность выражений
Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^
" в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":
исследование^4 разработка
По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.
Поиск в интервале
Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO
.
Будет произведена лексикографическая сортировка.
Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.
Недавно я случайно услышал восторженный отзыв о многосерийном фильме “Вольф Мессинг”. Фильм я не смотрел. И не собираюсь. Но меня поразило, что отзывы были даже не столько о фильме, как о самом Мессинге – дескать, какой это был великий человек, гений, чуть ли не пророк.
Да разве такое возможно сегодня?? Когда обман уже давно известен? Я заглянул в Imhonet – батеньки, что творится! Какое там разоблачение! О Мессинге уже несколько “исторических” и “документальных” фильмов, множество книг, одни названия чего стоят: “Видевший сквозь время”, “Судьба пророка”, “Драма жизни великого гипнотизера”, “Кремлевский пророк”. И сколько же же людей всему этому верит!
Я полез на книжные полки и с трудом нашел книгу, которую прочел еще в 90-е. Но я её хорошо запомнил. Игнатий Шенфельд, “Раввин с горы Кальвария”, Мюнхен, 1993 (перепечатана в Смоленске, “Полиграмма”, 1994). В интернете текст выложен .
Сначала немного об авторе этой книги, поскольку я пока нигде не нашел ни биографии, ни фотографии. А писатель замечательный, даже вне всяких упоминаний с Мессингом (в книге помимо основной повести “Раввин с горы Кальвария или загадка Вольфа Мессинга” есть еще много интересного). Кроме того и биография у него весьма необычная. Ниже текст из послесловия Ярослава Трушновича и фотография с фронтисписа.
ШЕНФЕЛЬД ИГНАТИЙ НОРБЕРТОВИЧ
Русские друзья Игнатия Норбертовича зовут Игорем. Родился он в 1915 году 22 февраля во Львове. Там же окончил филфак университета. Печататься начал в 1935 г. как поэт и переводчик. Из-за сильной близорукости не был призван в армию и мог продолжить учебу, но помешала война.
В июне 1941 г. во Львов вошла немецкая армия, и Игорь бежал в Советский Союз. В потоке беженцев он попал в Ташкент. Трудные были случайные заработки, на разных работах. Но дальше — еще труднее.
По доносу своего соотечественника-провокатора — об этом читатель может узнать из книги — Игорь арестован в январе 1943 г. в Ташкенте. Особое Совещание выносит стандартный приговор: десять лет лишения свободы.
Срок отбывал в лагерях Актюбинска Пермской области (бывшая Молотовская) в Мордовии — в известном Дубровлаге. Из-за слабого здоровья не попал на Колыму. В лагере дважды доходил до полного истощения и попал на больничную койку.
Дважды, как вспоминает, врачи спасли ему жизнь. В ходе этого «хождения по мукам» — по тюрьмам и лагерям архипелага ГУЛАГ — он встретился и сблизился со многими репрессированными писателями и людьми необычайных и трагических судеб. Срок отбыл полностью, как говорят, «от звонка до звонка», и в 1953 г. Игорь уже в ссылке в Енисейском районе Красноярского края. Здесь он встретился со своей будущей женой, кубанской казачкой Еленой Илларионовной Мыцыковой, медработницей. Елена Илларионовна побывала в гестапо и в советских лагерях отбыла десять лет.
В 1954 г. в ссылке Игорь подружился с Робертом Штильмарком, автором «Наследник из Калькутты». О том, как Игорю уже в Польше удалось помочь своему ла герному товарищу, читатель может узнать из книги.
Игорь с благодарностью вспоминает местных жителей-сибиряков и ссыльных, ранее него оказавшихся здесь. Без их помощи запил бы. Запали в душу слова сибиряков: «Живите у нас, срубим вам избу, отдадим половину нашего огорода, дадим телку, и будет у вас корова...».
В 1955 г. по советско-польскому договору бывшие жители Польши получили право репатриироваться, и семья Шенфельдов в декабре 1955 г. переехала в Варшаву. Здесь Игорь занимался переводами и вскоре стал заведующим Русской редакцией переводов при польском издательстве «Искра». Игорь перевел на польский язык книги Артема Веселого «Россия, кровью умытая» и Юрия Домбровского «Хранитель древностей». Переводил стихи Б.Окуджавы, А.Вознесенского и других. В сентябре 1969 г. эмигрировал, жил во Франции.
Игорь печатался в русских журналах «Грани» и «Континент», в газете «Русская мысль», в польском журнале «Культура». С 1971 по 1980 гг. он работал на радиостанции «Свобода» в исследовательском отделе.
В 1980 г. Игорь вышел на пенсию. Живет с семьей в Мюнхене.
Роберт Штильмарк, Юрий Домбровский, Игнатий Шенфельд (справа).
Так вот, в 1943 г. Шенфельд волею судеб оказался в одной камере ташкентской тюрьмы с Мессингом. Собственно, записанный им рассказ Мессинга о себе и является самым ценным документальным источником, о котором биографы великого “пророка” предпочитают забывать. Между тем, не верить этим запискам нет никаких оснований. Во-первых, люди вроде Шенфельда, прошедшие такую “школу” жизни, редко лгут даже в мелочах, зато остро чувствуют любую фальшь – кстати, это видно даже в стиле автора мемуаров. Во-вторых, обритый, запуганный и ожидающий приговора арестант Мессинг тоже вряд ли стал что-либо сочинять в беседах с земляком-однокамерником на “мамелошн”.
Вольф Мессинг провел детство в еврейском местечке Гора Кальвария, недалеко от Варшавы. У его отца было прозвище Хаим Босой. Семья жила, как и почти все, в нищете, но традиции сохраняли. Подростком Вольф бежал с бродячими цирковыми артистами и долгие годы странствовал по Польше. После мировой и польско-советской войн у него появились новые идеи.
В это время из Германии и Чехословакии пришла к нам мода на публичные выступления разных ясновидцев и телепатов. Газеты много писали о чешском еврее Лаутензаке, который под псевдонимом Эрика Гануссена проделывал удивительные эксперименты в кабаре Берлина, Вены и Праги. Вскоре и в Польше заговорили о своих медиумах: Гузике, Оссовецком, Клюско. В тяжелое время инфляции, кризиса и безработицы людям хотелось какого-то чуда, хотелось узнать, что принесет будущее. Когда подводил здравый шехель, искали необычайного. Я понятия не имел об этих вещах и меня эти бубы мансес, бабушкины сказки, не волновали. Другое дело знать те трюки, при помощи которых все это проделывалось. И я решил постараться узнать, что нового в мире иллюзионистов.Так появился великий “экстрасенс”. Как пишет Шенфельд:
…
Я понимал, что это держится на трюках, но на каких точно, — не соображал. Однако я сделал два важных вывода: что главная роль тут принадлежит ассистентке и что такие штуки мог бы не без успеха проделывать и я. И, вдобавок, что это не так уж сложно: публика любит, чтобы ее обманывали. Словом, я загорелся новым амплуа.
Перед моим мысленным взором стояло объявление на последней странице варшавской бульварной газетки, набранное жирным шрифтом: "Вольф Мессинг, раввин с Горы Кальвария, ученый каббалист и ясновидец, раскрывает прошлое, предсказывает будущее, определяет характер!". Далее мелким шрифтом указывалось, что для того, чтобы стать обладателем этих тайн, надо лишь по указанному адресу сообщить точную дату своего рождения и приложить к письму два злотых почтовыми марками.Новая война снова все перевернула.
Я старался ничем не выделяться, всегда жил своим трудом, развлекал людей, предоставлял им иллюзии, — а ведь в этом нуждается каждый...В Белоруссии беженцу, не говорящему по-русски, повезло – он попал в агитбригаду:
Старая жизнь кончилась, когда Гитлер напал на Польшу. Евреи побежали на Восток, где уже наводила свои порядки Красная армия. До Буга, где проходила демаркационная линия, добраться было нелегко. Советские пограничные посты чинили всякие препятствия, не понимая, почему так бегут евреи: они понятия не имели о том, как относятся к нам немцы. Да и Гитлер ведь был у них тогда еще союзником.
Я выступал последним в сокращенном репертуаре и показывал самые проверенные и эффектные номера. Меня принимали хорошо, не щадили аплодисментов, тем более что это было за здорово живешь: вход был бесплатный. Местные жители были отчасти уже знакомы с выступлениями телепатов, а некоторые даже и меня самого помнили по прошлым годам. Но вы бы видели присутствовавших в зале зрителей из Советского Союза, которым, надо думать, никогда не приходилось видеть ничего подобного! Они были явно растеряны, смотрели на меня с благоговением и страхом, и кругом было слышно: "Кудесник, ну прямо кудесник!" Они, кажется, на самом деле поверили, что я читаю мысли и все знаю.И вдруг – успех на всю страну:
… Я очухаться не успел, как мне сунули на подпись договор. Договор был, оказывается, с Госконцертом и надо было тут же выезжать в гастрольное турне по самым большим городам Советского Союза. Москва прикрепила ко мне администратора, который всем заворачивал, а по договору мне была гарантирована самая высокая ставка. Когда я впервые увидел расчетную ведомость, то даже не мог поверить, что это все — мое, и спросил, не ошиблась ли бухгалтерия? Ну что я стану делать с такими тысячами?Далее несколько интересных историй, как чекисты выбивали из Мессинга миллион, как Сталин прислал Мессингу благодарственную телеграмму за это “добровольное пожертвование” - возможно она-то его и спасла когда он попался на провокацию с переходом границы и оказался в одной камере с Шенфельдом… Много еще разных интересных подробностей о жизни в то время.
Но я быстро научился ничему не удивляться. А главное — не показывать своего невежества. Если я чего-то не знал или не понимал, я помалкивал и многозначительно улыбался. Всем хотелось знать, как меня принимали на Западе в столицах и других больших городах, что писала обо мне пресса. Прямо врать я не хотел, а вертел вокруг да около. Да ведь они и не поверили бы, что я до сих пор кроме Польши нигде не был, а с прессой сталкивался, только когда давал свои объявления в газетках.
Больше они не встречались. Как Мессинг снова оказался на свободе – автор книги не знает, но зато описывает новую стадию “раскрутки” Мессинга. Сначала в СССР:
К чести самого Мессинга надо сказать, что, хотя такая слава ему, наверное, льстила, сам он ее не добивался и не участвовал в создании вокруг себя легенды. Разве что "помалкивал и многозначительно улыбался", как признался тогда в Ташкентской тюрьме. Он удовлетворялся верным куском хлеба — с маслом — и тем, что скапливал, если не на замок, то на вполне безбедную старость. О своем скудном прошлом он не распространялся и, естественно, не был заинтересован, чтобы в нем копались. Вероятно, он считал, что достаточно в его подноготной покопались майор Сааков и капитан Иванов, а может, и кто покрупнее.А потом и на Западе:
Однако нашелся человек без военного звания, едва не заработавший на прошлом Мессинга изрядный куш. Михаил Васильевич Хвастунов, писавший под псевдонимом "М. Васильев" и известный в Москве как "Михвас", был видным журналистом и ловким "популяризатором" в разнообразных отраслях науки. Он выпустил большую серию "Человек и Вселенная". С Вольфом Мессингом же он встретился, когда составлял брошюру "Человек наедине с собой". Незадолго до этого вышла и пользовалась большим успехом книга воспоминаний популярного в Советском Союзе иллюзиониста Михаила Куни, человека, тоже овеянного легендой.
Хвастунов сообразил, каким бестселлером могла бы стать книга Мессинга "О самом себе". Но поскольку Мессинг был полуграмотен, а в русском языке более, чем слаб, был заключен договор, по которому Хвастунов выговорил себе восемьдесят процентов всех гонораров за "литературную обработку" материала (!).
Он затворился с Мессингом в своей подмосковной даче и там в течение недели пытался выжать из того хоть какие-нибудь мало-мальски сенсационные воспоминания. Но воспоминания Мессинга, как мы знаем, вовсе не соответствовали его всесоюзной славе и ходившим о нем легендам. Надо было изобрести новую биографию о блистательной карьере, которая началась не в Белостоке в 1939 году, а, как у Геракла, чуть ли не с пеленок — благо ремесло фальсификации биографий для знатных особ в Советском Союзе широко распространено.
И вот Михвас стряпает невероятный комикс под названием "Вольф Мессинг — "О самом себе". Вся жизнь Мессинга представлена там как вереница чудесных и чреватых последствиями встреч. Когда маленький Вольфеле был еще в хедере, писатель Шолом-Алейхем предсказал ему блестящее будущее. Тринадцатилетним мальчиком он бежал в Германию, где быстро прославился как ясновидец. В 1915 году в Вене он запросто бывал у отца психоанализа профессора Зигмунда Фрейда, в доме которого резвился с Альбертом Эйнштейном и "выщипывал волосики из его пышных усов" — по мысленному внушению хозяина. Потом он совершил большое триумфальное турне по всем, какие только существуют, странам мира. В 1927 году в Индии он, естественно, подружился с борцом за ее независимость Махатмой Ганди, который даже в течение какого-то времени был его индуктором.
В Польше Мессинг — иначе и быть не могло, — вращался среди самых сливок аристократического общества и его часто вызывал диктатор маршал Пилсудский и другие руководящие страной лица — чтобы получить компетентные советы в делах государственной важности. В 1937 году, выступая в Варшаве, он предсказал поход Гитлера на Восток, а также его гибель, после чего за ним начало охотиться гестапо и объявило за его голову премию в двести тысяч марок. В 1939 году, благодаря своим сверхъестественным способностям, он вырвался из гитлеровских застенков и очутился в Советском Союзе. Там он начал выступать, а в 1940 году, как раз когда он был в Гомеле, Сталин, узнав о его прибытии в СССР, послал за ним — не сорок ли тысяч? — курьеров. С тех пор Мессинг становится в Кремле своим человеком и часто встречается с гением всех времен и народов.
Ко всему этому стоит добавить, что Михвас иностранных языков не знал, на Западе никогда не был и специфика тамошней политической и общественной жизни была ему неизвестна, правдоподобно же фантазировать он не сумел. Все произведение было состряпано в стиле, "как это себе представляет маленький Вася". Читателей Михвас, по-видимому, считал идиотами, которые примут все за чистую монету; о редакторах советской печати он был такого же мнения. Чтобы придать "воспоминаниям" Мессинга вес, Михвас нашпиговал их псевдонаучными вставками из своих же брошюр. Этим должно было быть создано впечатление, что автор воспоминаний глубоко ученый человек и знает, что говорит, когда рассуждает о психологии, психоанализе, магнетизме, гипнозе, оккультизме... Это также, что не менее важно, увеличивало количество печатных листов.
…Две ученые дамы, Шейли Острендер и Линн Шредер, сотрудницы Американского общества психологических исследований, в 1967 году отправились в Москву для участия в конгрессе, посвященном парапсихологическим исследованиям. Они очень надеялись выяснить, какими методами коммунисты проникают в парапсихологические тайники.И это не все: московская журналистка Татьяна Лунгина, знакомая с Мессингом долгие годы, в конце семидесятых годов эмигрировала в США. Там госпожа Лунгина, послушав совета друзей, решила "создать эффектный и броский бестселлер". Это ей, по-видимому, удалось и появилась новая версия пересказа тех же записок Михваса - “Вольф Мессинг — человек-загадка”.
Результаты этой поездки можно найти в объемистой книге "ПСИ — научное исследование и практическое использование сверхчувственных сил духа и души за Железным занавесом". В этом "эпохальном" произведении, вышедшем в 1970 году в издательстве "Бентем Бук", к 1980 году выдержавшему пятнадцать тиражей и переведенному на многие языки, наиболее весомая, четвертая, глава — совсем как в пресловутом сталинском "Кратком курсе истории ВКП(б)" — целиком посвящена Вольфу Мессингу. Озаглавлена она: "Вольф Мессинг, медиум, с которым экспериментировал Сталин".
Эту главу авторши почти дословно заполнили переводом комикса Михваса в варианте, напечатанном в журнале "Наука и религия".
В сегодняшней России, очевидно, новый виток популярности Мессинга – если есть спрос, найдутся и сочинители. Когда-то были государственный мистицизм сталинской империи, теперь государственное православие, сочетающееся с верой в чудеса и суеверия…
Игнатий Шенфельд не скрывает, что и для него есть своего рода загадки – например, насколько далеко зашел Мессинг в сотрудничестве с КГБ? В конце он пишет:
Тех же, кто так и не может понять, как вообще могло возникнуть такое явление, как феномен Вольфа Мессинга, я отсылаю к книге Вильгельма Губиша "Ясновидцы, шарлатаны, демагоги". Тридцать лет автор исследовал и разоблачал трюки всяких ясновидцев и эстрадных телепатов. Чтобы показать, как человеческие массы охотно верят невероятному, он несколько тысяч раз выступал в роли телепата, чтобы затем настроить людей критически и предостеречь их. Выступал он перед публикой, состоящей из врачей, юристов, педагогов, студентов, доцентов... И опросы, произведенные после его выступлений — до того, как он раскрывал трюки — показали, что около девяноста процентов зрителей было твердо убеждено, что он на самом деле ясновидец.Лично для меня загадка только в том, что спустя годы снова и снова начинает эксплуатироваться одна и та же ложь и большинство охотно в неё верит. Но разве это загадка? Как сказал Воланд, “обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…”
Автор предисловия к книге Губиша, известный психолог профессор И. Виттман, пишет:
"Если бы он (Губиш — И. Ш.) стал ясновидцем-профессионалом, ему было бы нетрудно нажить себе большое состояние с помощью шарлатанства. Но он предпочел тяжелый и неблагодарный путь раскрытия правды о том, что всякого рода "маги" своим успехом обязаны только великому доверию людей. Люди стремятся быть обманутыми — сознательно или подсознательно".