Лев Николаевич Толстой — великий русский писатель, чьё имя и чьи произведения известны на весь мир. Книги Толстого входят в золотой фонд мировой литературы и считаются одними из тех шедевров, гениальность которых вряд ли когда-нибудь смогут опровергнуть или превзойти. Глава русской литературы написал немало замечательных произведений, но одной из самых известных книг, которой уже много десятилетий зачитываются люди всех стран мира, является бессмертное произведение «» (1863—1869 гг.).
«Война и Мир» — роман в четырех томах от гения классической литературы. Роман-эпопея описывает Россию во время войны против Наполеона (1805—1812). Книга повествует как о самой войне, военных действиях, батальных сценах, так и о мирной жизни в Москве, Санкт-Петербурге и других городах страны, которая протекает на фоне войны. Что касается войны , то роман просто поражает тщательным и практически скрупулёзным описанием всех действий, важных моментов и сцен. На фоне человеческих взаимоотношений и судеб, описание военных действий вовсе не кажется скучным уроком истории, а даже наоборот — увлекательным приключением в прошлое. Современный читатель может открыть для себя много нового об истории этого тяжёлого и кровопролитного времени, с удовольствием изучив все её исторические события путешествуя по ним вместе с любимыми героями.
Любите хорошую литературу? На сайте Readly вас ждёт книга 50 оттенков серого, цитаты , аннотация, обсуждение, а также информация о покупке онлайн. Здесь же вы сможете найти большой выбор книг на любой вкус и предпочтение.
«Мир » и жизнь общества, в лице нескольких семейств высокого положения, захватывают читателя ещё больше. Взаимоотношения людей, любовь, предательство, настроения общества, традиции и нравы, которые царили в XIX веке, всё это описано неимоверно красиво и изящно. Главные герои романа становятся здесь настолько яркими и проникновенными, что читатель может заглянуть в их душу, прочувствовать всё, что чувствуют они, на время почувствовать любовь и ненависть, ощущение счастья или страдания, радости и горя. Самыми яркими персонажи романа «Война и Мир» являются: Наташа Ростова, Пьер Безухов, Николай Ростов, Андрей Болконский, Соня, Мария Николаевна, Анатоль Курагин и многие другие. Вихрь их взаимоотношений может увлечь читателя в книгу так глубоко, что эти образы будут появляться всю оставшуюся жизнь. Герои и их характеры станут для вас настолько запоминающимися, что вы ещё долго будете замечать в реальных людях повадки Пьера или беззаботность Наташи Ростовой, смелость и геройство Андрея Болконского или самопожертвование Сони. Этот роман можно назвать настоящим океаном, океаном жизни, который вечность бушует во вселенной.
«Война и мир» - великое произведение. Какова история создания романа-эпопеи? Л. Н. Толстой и сам не раз задавался вопросом о том, почему в жизни случается так, а не иначе... Действительно, почему, для чего и как протекал творческий процесс создания величайшего произведения всех времён и народов? Ведь на его написание ушло семь долгих лет…
История создания романа «Война и мир»: первое свидетельство начала работы
В сентябре 1863 года в Ясную Поляну приходит письмо от отца Софьи Андреевны Толстой - А.Е. Берса. Он пишет о том, что накануне они со Львом Николаевичем вели долгую беседу о народной войне против Наполеона и о той эпохе в целом - граф намерен приступить к написанию романа, посвященного тем великим и памятным событиям в истории России. Упоминание о данном письме не случайно, поскольку оно считается «первым точным свидетельством» начала работы великого русского писателя над романом «Война и мир». Подтверждением тому служит и ещё один документ, датированный тем же годом месяцем позже: Лев Николаевич пишет родственнице о своей новой задумке. Он уже включился в работу над романом-эпопеей о событиях начала века и до 50-х годов. Сколько нравственных сил, энергии ему необходимо для осуществления задуманного - говорит он, и скольким он уже обладает, он уже пишет и обдумывает всё так, как он «ещё никогда не писал и не обдумывал».
Первая идея
История создания романа Толстого «Война и мир» указывает на то, что первоначальным замыслом писателя было создать книгу о непростой судьбе декабриста, вернувшегося в 1865 году (время отмены крепостного права) в родные края после долгих лет ссылки в Сибири. Однако вскоре Лев Николаевич пересмотрел свою идею и обратился к историческим событиям 1825 года - времени В итоге и сия затея была отброшена: молодость главного героя проходила на фоне Отечественной войны 1912 года, грозной и славной поры для всего русского народа, которая, в свою очередь, была ещё одним звеном в неразрывной цепи событий 1805 года. Рассказывать Толстой решил начать от самых истоков - начала 19 века - и оживил полувековую историю государства российского с помощью не одного главного героя, а множества ярких образов.
История создания романа «Война и мир» или «Три поры»
Продолжаем… Бесспорно, яркое представление о работе писателя над романом дает его история создания («Война и мир»). Итак, время и место действия романа определены. Автор проводит главных действующих лиц - декабристов, через три исторически значимых отрезка времени, отсюда и первоначальное название произведения «Три поры».
Первая часть охватывает период времени от начала 19 века вплоть до 1812 года, когда молодость героев совпала с войной между Россией и наполеоновской Францией. Вторая - это 20-е годы, не без включения самого главного - восстания декабристов в 1825 году. И, наконец, третья, заключительная часть - 50-е годы - время возвращения восставших из ссылки по дарованной императором амнистии на фоне таких трагических страниц российской истории, как бесславное поражение в и смерть Николая I.
Что ж, роман по своему замыслу и размаху обещал быть глобальным и требовал иную художественную форму, и она была найдена. По словам самого Льва Николаевича, «Война и мир» - это не исторические хроники, и не поэма, и даже не просто роман, а новый жанр в художественной литературе - роман-эпопея, где судьбы многих людей и целого народа сопряжены с грандиозными историческими событиями.
Терзания
Работа над произведением шла очень нелегко. История создания («Война и мир») говорит о том, что множество раз Лев Николаевич делал первые шаги и тут же бросал писать. В архиве писателя насчитывается пятнадцать версий первых глав произведения. Что мешало? Что не давало покоя русскому гению? Желание в полном объёме высказать свои мысли, свои религиозно-философские идеи, изыскания, своё видение истории, дать свои оценки тем общественно-политическим процессам, огромной роли не императоров, не предводителей, а целого народа в истории страны. Это требовало колоссального напряжения всех душевных сил. Не раз он терял и вновь обретал надежду исполнить задуманное до конца. Отсюда и замысел романа, и названия ранних редакций: «Три поры», «Всё хорошо, что хорошо кончается», «1805 год». Менялись они, как видно, не один раз.
Отечественная война 1812 года
Таким образом, долгие творческие метания автора закончились сужением временных рамок - Толстой сосредоточил всё своё внимание на 1812 году, войне России против «Великой армии» французского императора Наполеона, и лишь в эпилоге затронул тему зарождения декабристского движения.
Запахи и звуки войны… Для их передачи требовалось изучение огромного количества материала. Это и художественная литература того времени, и исторические документы, мемуары и письма современников тех событий, планы сражений, приказы и распоряжения военных начальников… На не жалел ни времени, ни сил. С самого начала он отверг все те исторические хроники, которые стремились изобразить войну как поле боя двух императоров, превознося то одного, то другого. Писатель не умалял их заслуги и их значимость, но во главу угла ставил народ, его дух.
Как видно, у произведения невероятно интересная история создания. "Война и мир" может похвастаться еще одним интересным фактом. Между рукописей сохранился ещё один небольшой, но тем не менее немаловажный документ - листок с заметками самого писателя, сделанными во время его пребывания на На нём он запечатлел линию горизонта, точно указав, где какие деревни находились. Здесь же видна и линия движения солнца во время самой битвы. Всё это, можно сказать, голые эскизы, наброски того, чему было суждено впоследствии под пером гения превратиться в настоящую картину, изображающую великое полную движения, жизни, необыкновенных красок и звуков. Непостижимо и удивительно, не правда ли?
Случай и гений
Л. Толстой на страницах своего романа много рассуждал о закономерностях истории. Выводы его применимы и к жизни, в них укладывается многое, что касается великого произведения, в частности история создания. «Война и мир» прошла много этапов, чтобы стать настоящим шедевром.
Наука говорит, что всему виной случай и гений: случай предложил с помощью художественных средств запечатлеть полувековую историю России, а гений - Лев Николаевич Толстой - воспользовался им. Но отсюда вытекают новые вопросы о том, что такое этот случай, что такое есть гений. С одной стороны, это просто слова, призванные объяснить то, что на самом деле необъяснимо, а с другой - невозможно отрицать и некую их пригодность и полезность, по крайней мере, они обозначают «известную степень понимания вещей».
Откуда и как появился сам замысел и история создания романа «Война и мир» - до конца узнать невозможно, в наличии только голые факты, поэтому говорим «случай». Дальше - больше: читаем роман и представить себе не можем ту силу, тот дух человеческий или, скорее, сверхчеловеческий, который сумел облечь глубочайшие философские мысли и идеи в удивительную форму - поэтому говорим «гений».
Чем длиннее проносящаяся перед нами череда «случаев», чем больше блистает граней гениальности автора, тем, кажется, ближе мы к раскрытию тайны гения Л. Толстого и некой непостижимой истины, заключенной в произведении. Но это иллюзия. Что же делать? Лев Николаевич верил в единственно возможное понимание мироустройства - отречение от знания конечной цели. Если мы признаем, что конечная цель создания романа нам недоступна, отречёмся от всех причин, видимых и невидимых, побудивших писателя взяться за написание произведения, мы постигнем или, по крайней мере, восхитимся и насладимся сполна его бесконечной глубиной, призванной служить целям общим, не всегда доступным человеческому пониманию. Как говорил сам писатель во время работы над романом, конечной целью художника является не неоспоримое разрешение вопросов, а подведение и подталкивание читателя к тому, чтобы любить жизнь во всех её бесчисленных проявлениях, чтобы он плакал и смеялся вместе с главными героями.
Неприятие традиционной истории, в частности трактовки событий 1812 года, у Толстого вырабатывалось постепенно. Начало 1860-х — время всплеска интереса к истории, в частности к эпохе Александра I и Наполеоновских войн. Выходят посвящённые этой эпохе книги, историки читают публичные лекции. Толстой не остаётся в стороне: как раз в это время он подступается к историческому роману. Прочитав официальный труд историка Александра Михайловского-Данилевского, который рисовал Кутузова верным исполнителем стратегических идей Александра I, Толстой высказал желание «составить истинную правдивую историю Европы нынешнего века»; работы Адольфа Тьера Адольф Тьер (1797-1877) — французский историк и политик. Он первым написал научную историю Французской революции, которая пользовалась большой популярностью — за полвека было продано около 150 тысяч экземпляров. Выпустил «Историю Консульства и Империи» — подробное освещение эпохи Наполеона I. Тьер был крупной политической фигурой: дважды возглавлял правительство при Июльской монархии и стал первым президентом Третьей республики. заставили Толстого посвятить подобной пронаполеоновской историографии целые страницы «Войны и мира». Обширные рассуждения о причинах, ходе войны и вообще о силе, движущей народами, начинаются с третьего тома, но в полной мере кристаллизуются во второй части эпилога романа, его теоретическом заключении, в котором уже нет места Ростовым, Болконским, Безуховым.
Основное возражение Толстого против традиционной трактовки исторических событий (не только Наполеоновских войн) — в том, что идеи, настроения и приказы одного лица, во многом обусловленные случайностью, не могут быть подлинными причинами масштабных явлений. Толстой отказывается поверить, что убийство сотен тысяч людей может иметь причиной волю одного человека, будь он сколь угодно велик; он скорее готов поверить, что этими сотнями тысяч руководит какой-то природный закон, подобный тем, что действуют в царстве животных. К победе России в войне с Францией привело соединение множества воль русских людей, которые по отдельности можно даже трактовать как эгоистичные (например, стремление уехать из Москвы, в которую вот-вот войдёт враг), — однако их объединяет нежелание покориться захватчику. Перенося акцент с деятельности правителей и героев на «однородные влечения людей», Толстой предвосхищает французскую школу «Анналов», Группа французских историков, близких к журналу «Анналы экономической и социальной теории». В конце 1920-х они сформулировали принципы «новой исторической науки»: история не ограничивается политическими указами и экономическими данными, гораздо важнее изучить частную жизнь человека, его мировоззрение. «Анналисты» сперва формулировали проблему, а уже потом приступали к поиску источников, расширяли понятие источника и использовали данные из смежных с историей дисциплин. которая совершила переворот в историографии XX века, и развивает идеи Михаила Погодина Михаил Петрович Погодин (1800-1875) — историк, прозаик, издатель журнала «Москвитянин». Погодин родился в крестьянской семье, а к середине XIX века стал настолько влиятельной фигурой, что давал советы императору Николаю I. Погодина считали центром литературной Москвы, он издал альманах «Урания», в котором опубликовал стихи Пушкина, Баратынского, Вяземского, Тютчева, в его «Москвитянине» печатались Гоголь, Жуковский, Островский. Издатель разделял взгляды славянофилов, развивал идеи панславизма, был близок философскому кружку любомудров. Погодин профессионально изучал историю Древней Руси, отстаивал концепцию, согласно которой основы русской государственности заложили скандинавы. Собрал ценную коллекцию древнерусских документов, которую потом выкупило государство. и отчасти Генри Томаса Бокля Генри Томас Бокль (1821-1862) — английский историк. Его главный труд — «История цивилизации в Англии», в которой он создаёт свою философию истории. По Боклю, у развития цивилизации есть общие принципы и закономерности, и даже самое, казалось бы, случайное событие можно объяснить объективными причинами. Учёный выстраивает зависимость прогресса общества от природных явлений, разбирает влияние на него климата, почвы, пищи. «История цивилизации в Англии», которую Бокль не успел закончить, оказала сильное влияние на историософию, в том числе и на российскую. (оба по-своему писали о единых законах истории и государств). Ещё один источник историософии Толстого — идеи его друга, математика, шахматиста и историка-дилетанта князя Сергея Урусова, одержимого открытием «положительных законов» истории и применявшего эти законы к войне 1812 года и фигуре Кутузова. Накануне выхода шестого тома «Войны и мира» (изначально произведение делилось на шесть, а не на четыре тома) Тургенев писал о Толстом: «…Авось… успел немного разуруситься — и вместо мутного философствования даст нам попить чистой ключевой воды своего великого таланта». Надежды Тургенева не оправдались: как раз шестой том содержал квинтэссенцию историософской доктрины Толстого.
Андрей Болконский — никто, как и всякое лицо романиста, а не писателя личностей или мемуаров. Я бы стыдился печататься, ежели бы весь мой труд состоял в том, чтобы списать портрет, разузнать, запомнить
Лев Толстой
Отчасти идеи Толстого противоречивы. Отказываясь считать Наполеона или любого другого харизматичного лидера гением, меняющим судьбы мира, Толстой в то же время признаёт, что так считают другие, — и посвящает этой точке зрения много страниц. По словам Ефима Эткинда, «роман движется действиями и разговорами людей, которые все (или почти все) ошибаются относительно собственной роли или роли того, кто кажется правителем» 27 Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII-XIX веков. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. C. 290. . Толстой предлагает историкам «оставить в покое царей, министров и генералов, а изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами», однако сам этому предписанию не следует: значительная часть его романа посвящена именно царям, министрам и генералам. Впрочем, в конце концов Толстой выносит суждения об этих исторических деятелях сообразно тому, были ли они выразителями народного движения. Кутузов в своём промедлении, нежелании попусту рисковать жизнями солдат, оставлении Москвы, осознании того, что война уже выиграна, совпал с народными устремлениями и пониманием войны. В конечном итоге он интересен Толстому как «представитель русского народа», а не как князь или полководец.
Впрочем, Толстому приходилось защищаться и от критики исторической достоверности своего романа, так сказать, с другой стороны: он писал об упрёках в том, что в «Войне и мире» не показаны «ужасы крепостного права, закладыванье жён в стены, сеченье взрослых сыновей, Салтычиха и т. п.». Толстой возражает, что не находил свидетельств особенного разгула «буйства» в многочисленных дневниках, письмах и преданиях, изученных им: «В те времена так же любили, завидовали, искали истины, добродетели, увлекались страстями; та же была сложная умственно-нравственная жизнь, даже иногда более утонченная, чем теперь, в высшем сословии». «Ужасы крепостного права» для Толстого — то, что мы бы теперь назвали «клюквой», стереотипами о русской жизни и истории.
© Гулин А. В., вступительная статья, 2003
© Николаев А. В., иллюстрации, 2003
© Оформление серии. Издательство «Детская литература», 2003
Война и мир Льва Толстого
С 1863 по 1869 год неподалеку от старинной Тулы в тишине русской провинции создавалось, может быть, самое необычное произведение за всю историю отечественной словесности. Уже известный к тому времени писатель, процветающий помещик, владелец имения Ясная Поляна граф Лев Николаевич Толстой работал над огромной художественной книгой о событиях полувековой давности, о войне 1812 года.
Отечественная литература знала и прежде повести и романы, вдохновленные народной победой над Наполеоном. Их авторами нередко выступали участники, очевидцы тех событий. Но Толстой – человек послевоенного поколения, внук генерала екатерининской эпохи и сын русского офицера начала века – как полагал он сам, писал не повесть, не роман, не историческую хронику. Он стремился охватить взглядом словно бы всю минувшую эпоху, показать ее в переживаниях сотен действующих лиц: вымышленных и реально существовавших. Более того, приступая к этой работе, он вовсе не думал ограничивать себя каким-то одним временным отрезком и признавался, что намерен провести многих и многих своих героев через исторические события 1805, 1807, 1812, 1825 и 1856 года. «Развязки отношений этих лиц, – говорил он, – я не предвижу ни в одной из этих эпох». Рассказ о прошлом, по его мысли, должен был завершиться в настоящем.
В то время Толстой не раз, в том числе и самому себе, пытался объяснить внутреннюю природу своей год от года возрастающей книги. Набрасывал варианты предисловия к ней и наконец в 1868 году напечатал статью, где ответил, как ему казалось, на те вопросы, которые могло вызвать у читателей его почти невероятное произведение. И все же духовная сердцевина этого титанического труда оставалась до конца не названной. «Тем и важно хорошее произведение искусства, – заметил писатель много лет спустя, – что основное его содержание во всей его полноте может быть выражено только им». Кажется, лишь однажды ему удалось приоткрыть самую суть своего замысла. «Цель художника, – сказал Толстой в 1865 году, – не в том, чтобы неоспоримо разрешить вопрос, а в том, чтобы заставить любить жизнь в бесчисленных, никогда не истощимых всех ее проявлениях. Ежели бы мне сказали, что я могу написать роман, к[отор]ым я неоспоримо установлю кажущееся мне верным воззрение на все социальные вопросы, я бы не посвятил и двух часов труда на такой роман, но ежели бы мне сказали, что то, что я напишу, будут читать теперешние дети лет через 20 и будут над ним плакать и смеяться и полюблять жизнь, я бы посвятил ему всю свою жизнь и все свои силы».
Исключительная полнота, радостная сила мироощущения была свойственна Толстому на протяжении всех шести лет, когда создавалось новое произведение. Он любил своих героев, этих «и молодых и старых людей, и мужчин и женщин того времени», любил в их семейном обиходе и событиях вселенского размаха, в домашней тишине и громе сражений, праздности и трудах, падениях и взлетах… Он любил историческую эпоху, которой посвятил свою книгу, любил страну, доставшуюся ему от предков, любил русский народ.
Во всем этом он не уставал видеть земную, как полагал он – божественную, реальность с ее вечным движением, с ее умиротворением и страстями. Один из главных героев произведения – Андрей Болконский в миг своего смертельного ранения на Бородинском поле испытал чувство последней жгучей привязанности ко всему, что окружает человека на свете: «Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух…» Мысли эти не были просто эмоциональным порывом человека, увидевшего смерть лицом к лицу. Они во многом принадлежали не только герою Толстого, но и его создателю. Вот так же и сам он бесконечно дорожил в ту пору каждым мгновением земного бытия. Его грандиозное творение 1860-х годов от начала до конца пронизывала своеобразная вера в жизнь. Само это понятие – жизнь – стало для него поистине религиозным, получило особенный смысл.
Духовный мир будущего писателя сложился в последекабристскую эпоху в той среде, что дала России подавляющее число выдающихся деятелей во всех областях ее жизни. В то же время здесь горячо увлекались философскими учениями Запада, усваивали под разным видом новые, весьма шаткие идеалы. Оставаясь по видимости православными, представители избранного сословия часто были уже очень далеки от исконно русского христианства. Крещенный в детстве и воспитанный в православной вере, Толстой долгие годы уважительно относился к отеческим святыням. Но его личные взгляды сильно отличались от тех, что исповедовала Святая Русь и простые люди его эпохи.
Еще смолоду он уверовал всей душой в некое безличное, туманное божество, добро без границ, которое проникает собой вселенную. Человек по природе своей казался ему безгрешным и прекрасным, сотворенным для радости и счастья на земле. Не последнюю роль тут сыграли сочинения любимого им французского романиста и мыслителя XVIII века Жан Жака Руссо, хотя и воспринятые Толстым на русской почве и вполне по-русски. Внутренняя неустроенность отдельной личности, войны, разногласия в обществе, больше – страдание как таковое выглядели с этой точки зрения роковой ошибкой, порождением главного врага первобытного блаженства – цивилизации.
Но это, по его мысли, утраченное совершенство Толстой не считал раз навсегда потерянным. Ему казалось, оно продолжает присутствовать в мире, причем находится совсем близко, рядом. Он, вероятно, не сумел бы в то время ясно назвать своего бога, затруднялся он в этом и много позднее, уже определенно считая себя основателем новой религии. Между тем настоящими его кумирами стали уже тогда дикая природа и сопричастная природному началу эмоциональная сфера в душе человека. Ощутимое сердечное содрогание, собственное наслаждение или отвращение представлялись ему безошибочной мерой добра и зла. Они, полагал писатель, были отголосками единого для всех живущих земного божества – источника любви и счастья. Он боготворил непосредственное чувство, переживание, рефлекс – высшие физиологические проявления жизни. В них-то и заключалась, по его убеждению, единственно подлинная жизнь. Все прочее относилось к цивилизации – иному, безжизненному полюсу бытия. И он мечтал, что рано или поздно человечество забудет свое цивилизованное прошлое, обретет безграничную гармонию. Возможно, тогда появится совсем другая «цивилизация чувства».
Эпоха, когда создавалась новая книга, была тревожной. Часто говорят, что в 60-е годы XIX века Россия стояла перед выбором исторического пути. В действительности такой выбор страна совершила почти тысячелетием раньше, с принятием Православия. Теперь же решался вопрос, устоит ли она в этом выборе, сохранится ли как таковая. Отмена крепостного права, другие правительственные реформы отозвались в русском обществе настоящими духовными битвами. Дух сомнения и разлада посетил некогда единый народ. Европейский принцип «сколько людей, столько истин», проникая повсюду, порождал бесконечные споры. Появились во множестве «новые люди», готовые по собственной прихоти до основания перестроить жизнь страны. Книга Толстого заключала в себе своеобразный ответ таким наполеоновским планам.
Русский мир времен Отечественной войны с Наполеоном представлял собой, по убеждению писателя, полную противоположность отравленной духом разлада современности. Этот ясный, устойчивый мир таил в себе необходимые для новой России, во многом забытые прочные духовные ориентиры. Но сам Толстой склонен был видеть в национальном торжестве 1812 года победу именно дорогих ему религиозных ценностей «живой жизни». Писателю казалось, что его собственный идеал – это и есть идеал русского народа.
События прошлого он стремился охватить с невиданной прежде широтой. Как правило, следил он и за тем, чтобы все им сказанное строго до мелочей отвечало фактам действительной истории. В смысле документальной, фактической достоверности его книга заметно раздвигала прежде известные границы литературного творчества. Она вбирала в себя сотни невыдуманных ситуаций, реальные высказывания исторических лиц и подробности их поведения, в художественном тексте были помещены многие из подлинных документов эпохи. Толстой хорошо знал сочинения историков, читал записки, мемуары, дневники людей начала XIX века.
Семейные предания, впечатления детства тоже значили для него очень много. Однажды он сказал, что пишет «о том времени, которого еще запах и звук слышны и милы нам». Писатель помнил, как в ответ на его детские расспросы о собственном дедушке, старая экономка Прасковья Исаевна доставала иногда «из шкапа» благовонное курение – смолку; вероятно, это был ладан. «По ее словам выходило, – рассказывал он, – что эту смолку дедушка привез из-под Очакова. Зажжет бумажку у икон и зажжет смолку, и она дымит приятным запахом». На страницах книги о прошлом отставной генерал, участник войны с Турцией в 1787-1791 годах старый князь Болконский многими чертами походил на этого родственника Толстого – его деда, Н. С. Волконского. Точно так же старый граф Ростов напоминал другого дедушку писателя, Илью Андреевича. Княжна Марья Болконская и Николай Ростов своими характерами, некоторыми обстоятельствами жизни приводили на память его родителей – урожденную княжну М. Н. Волконскую и Н. И. Толстого.
Другие действующие лица, будь то скромный артиллерист капитан Тушин, дипломат Билибин, отчаянная душа Долохов или родственница Ростовых Соня, маленькая княгиня Лиза Болконская, тоже имели, как правило, не один, а несколько реальных прообразов. Что и говорить о гусаре Ваське Денисове, так похожем (писатель, кажется, и не скрывал этого) на знаменитого поэта и партизана Дениса Давыдова! Мысли и устремления реально существовавших людей, некоторые особенности их поведения и жизненные повороты нетрудно было различить в судьбах Андрея Болконского и Пьера Безухова. Но все же поставить знак равенства между подлинным лицом и литературным персонажем оказывалось до конца невозможно. Толстой блестяще умел создавать художественные типы, характерные для своего времени, среды, для русской жизни как таковой. И каждый из них в той или иной степени подчинялся скрытому в самой глубине произведения авторскому религиозному идеалу.
За год до начала работы над книгой, тридцати четырех лет от роду, Толстой женился на девушке из благополучного московского семейства, дочери придворного медика Софье Андреевне Берс. Он был счастлив новым своим положением. В 1860-е годы у Толстых родились сыновья Сергей, Илья, Лев, дочь Татьяна. Отношения с женой приносили ему неведомую ранее силу и полноту чувства в самых тонких, изменчивых, порой драматичных его оттенках. «Прежде я думал, – заметил Толстой спустя полгода после свадьбы, – и теперь, женатый, еще больше убеждаюсь, что в жизни, во всех отношениях людских, основа всему работа – драма чувства, а рассуждение, мысль не только не руководит чувством и делом, а подделывается под чувство». В дневнике от 3 марта 1863 года он продолжал развивать эти новые для него мысли: «Идеал есть гармония. Одно искусство чувствует это. И только то настоящее, которое берет себе девизом: нет в мире виноватых. Кто счастлив, тот прав!» Его масштабная работа последующих лет стала всесторонним утверждением этих мыслей.
Еще в молодости Толстой поражал многих, кому довелось его узнать, резко неприязненным отношением к любым отвлеченным понятиям. Идея, не поверенная чувством, неспособная повергать человека в слезы и смех, казалась ему мертворожденной. Суждение, свободное от непосредственного опыта, он называл «фразой». Общие проблемы, поставленные вне житейской, чувственно различимой конкретики, иронически именовал «вопросами». Ему нравилось «ловить на фразе» в дружеском разговоре или на страницах печатных изданий знаменитых своих современников: Тургенева, Некрасова. К самому себе в этом отношении он тоже бывал беспощаден.
Теперь, в 1860-е годы, приступая к новой работе, он тем более следил, чтобы в его рассказе о прошлом не было никаких «цивилизованных отвлеченностей». Толстой потому и отзывался в то время с таким раздражением о сочинениях историков (среди них были, например, труды А. И. Михайловского-Данилевского – адъютанта Кутузова в 1812 году и блестящего военного писателя), что они, по его мнению, искажали своим «ученым» тоном, слишком «общими» оценками подлинную картину бытия. Сам он стремился увидеть давно минувшие дела и дни со стороны по-домашнему ощутимой частной жизни, не важно – генерала или простого мужика, показать людей 1812 года в той единственно дорогой для него среде, где живет и проявляется «святыня чувства». Все прочее выглядело в глазах Толстого надуманным и вовсе не существующим. Он создавал на материале подлинных событий как бы новую реальность, где были свое божество, свои вселенские законы. И полагал, что художественный мир его книги есть самая полная, наконец-то обретенная правда русской истории. «Я верю в то, – говорил писатель, завершая свой титанический труд, – что я открыл новую истину. В этом убеждении подтверждает меня то независимое от меня мучительное и радостное упорство и волнение, с которым я работал в продолжение семи лет, шаг за шагом открывая то, что я считаю истиной».
Название «Война и мир» появилось у Толстого в 1867 году. Оно и было вынесено на обложку шести отдельных книжек, которые вышли в течение двух последующих лет (1868–1869). Первоначально произведение, согласно воле писателя, позднее им пересмотренной, делилось на шесть томов.
Смысл этого заглавия не сразу и не вполне раскрывается перед человеком нашего времени. Новая орфография, введенная революционным декретом 1918 года, многое нарушила в духовной природе русского письма, затруднила ее понимание. До революции в России было два слова «мир», хотя и родственных, но все-таки различных по смыслу. Одно из них – «Mipъ» – отвечало материальным, предметным понятиям, означало те или иные явления: Вселенная, Галактика, Земля, земной шар, весь свет, общество, община. Другое – «Миръ» – охватывало понятия нравственные: отсутствие войны, согласие, лад, дружбу, добро, спокойствие, тишину. Толстой в заглавии употребил именно это второе слово.
Православная традиция издавна видела в понятиях мира и войны отражение вечно непримиримых духовных начал: Бога – источника жизни, созидания, любви, правды, и Его ненавистника, падшего ангела сатаны – источника смерти, разрушения, ненависти, лжи. Впрочем, война во славу Божию, для защиты себя и ближних от богоборческой агрессии, какие бы обличья эта агрессия ни принимала, всегда понималась как война праведная. Слова на обложке толстовского произведения тоже могли быть прочитаны как «согласие и вражда», «единение и разобщение», «лад и разлад», в конечном итоге – «Бог и враг человеческий – диавол». В них по видимости отражалась предрешенная в ее исходе (сатане лишь до поры позволено действовать в мире) великая вселенская борьба. Но у Толстого были все-таки свое божество и своя враждебная ему сила.
Слова, вынесенные в заглавие книги, отражали именно земную веру ее создателя. «Миръ» и «Mipъ» для него, по сути, были одно и то же. Великий поэт земного счастья, Толстой писал о жизни, словно никогда не знавшей грехопадения, – жизни, которая сама, по его убеждению, таила в себе разрешение всех противоречий, дарила человеку вечное несомненное благо. «Чудесны дела Твои, Господи!» – говорили на протяжении веков поколения христиан. И молитвенно повторяли: «Господи, помилуй!» «Да здравствует весь свет! (Die ganze Welt hoch!)» – вслед за восторженным австрийцем восклицал в романе Николай Ростов. Трудно было выразить точней сокровенную мысль писателя: «Нет в мире виноватых». Человек и земля, верил он, по природе своей совершенны и безгрешны.
Под углом таких понятий получило иное значение и второе слово: «война». Оно начинало звучать как «недоразумение», «ошибка», «абсурд». Книга о наиболее общих путях мироздания, кажется, отразила со всей полнотой духовные законы подлинного бытия. И все же это была проблематика, во многом порожденная собственной верой великого творца. Слова на обложке произведения в самых общих чертах означали: «цивилизация и естественная жизнь». Такая вера могла вдохновить только очень сложное художественное целое. Сложным было его отношение к действительности. Его потаенная философия скрывала в себе большие внутренние противоречия. Но, как нередко бывает в искусстве, эти сложности и парадоксы стали залогом творческих открытий высшей пробы, легли в основу беспримерного реализма во всем, что касалось эмоционально и психологически различимых сторон русской жизни.
* * *
Едва ли в мировой литературе найдется еще произведение, столь широко охватившее все обстоятельства земного существования человека. При этом Толстой всегда умел не просто показать изменчивые жизненные ситуации, но и вообразить в этих ситуациях до последней степени правдиво «работу» чувства и рассудка у людей всех возрастов, национальностей, рангов и положений, всегда единственных по своему нервному устройству. Не только переживания наяву, но зыбкая область сновидений, грез, полузабытья изображалась в «Войне и мире» с непревзойденным искусством. Этот гигантский «слепок бытия» отличался каким-то исключительным, до сих пор невиданным правдоподобием. О чем бы ни говорил писатель – все представало как живое. И одна из главных причин этой доподлинности, этого дара «ясновидения плоти», как выразился однажды философ и литератор Д. С. Мережковский, состояла в неизменном поэтическом единстве на страницах «Войны и мира» жизни внутренней и внешней.
Душевный мир героев Толстого, как правило, приходил в движение под воздействием внешних впечатлений, даже раздражителей, которые порождали самую напряженную деятельность чувства и следующей за ним мысли. Небо Аустерлица, увиденное раненым Болконским, звуки и краски Бородинского поля, так поразившие Пьера Безухова в начале сражения, дырочка на подбородке французского офицера, взятого в плен Николаем Ростовым, – большие и малые, даже мельчайшие подробности словно опрокидывались в душу того или другого персонажа, становились «действующими» фактами его сокровенной жизни. В «Войне и мире» почти не было объективных, показанных со стороны, картин природы. Она тоже выглядела «соучастницей» в переживаниях героев книги.
Точно так же внутренняя жизнь любого из персонажей через безошибочно найденные черты отзывалась во внешнем, как бы возвращалась в мир. И тогда читатель (обычно с точки зрения другого героя) следил за переменами в лице Наташи Ростовой, различал оттенки голоса князя Андрея, видел – и это, кажется, самый поразительный пример – глаза княжны Марьи Болконской во время ее прощания с братом, уезжающим на войну, ее встреч с Николаем Ростовым. Так возникала словно подсвеченная изнутри, вечно пронизанная чувством, лишь на чувстве основанная картина Вселенной. Это единство эмоционального мира, отраженного и воспринятого , выглядело у Толстого как неиссякающий свет земного божества – источника жизни и нравственности в «Войне и мире».
Писатель верил: способность одного человека «заражаться» чувствами другого, его умение внимать голосу природы есть прямые отголоски всепроникающей любви и добра. Своим искусством он тоже хотел «разбудить» эмоциональную, как полагал, божественную, восприимчивость читателя. Творчество было для него занятием поистине религиозным.
Утверждая «святыню чувства» едва ли не каждым описанием «Войны и мира», Толстой не мог обойти стороной и самую трудную, мучительную тему всей его жизни – тему смерти. Ни в русской, ни в мировой литературе, пожалуй, нет больше художника, который бы так постоянно, настойчиво думал о земном конце всего сущего, так напряженно всматривался в смерть и показывал ее в разных обличьях. Не только опыт рано пережитых утрат родных и близких заставлял его снова и снова пытаться приподнять завесу над самым значительным мгновением в судьбе всех живущих. И не только страстный интерес к живой материи во всех без исключения, в том числе предсмертных, ее проявлениях. Если основа жизни есть чувство, то что же происходит с человеком в тот час, когда вместе с телом умирают и его чувственные способности?
Ужас смерти, который Толстому и до и после «Войны и мира», безусловно, приходилось испытывать с необычайной, все существо потрясающей силой, коренился, очевидно, именно в его земной религии. Это не был свойственный каждому христианину страх за грядущую участь в загробной жизни. Не объяснить его и таким понятным страхом предсмертных страданий, грустью от неизбежного расставания с миром, с дорогими и любимыми, с короткими радостями, отпущенными человеку на земле. Тут неизбежно приходится вспоминать Толстого-миро правителя, создателя «новой реальности», для которого собственная смерть в итоге и должна была означать ни много ни мало крушение целого света.
Религия чувства в ее истоках не знала «воскресения мертвых и жизни будущего века». Ожидание личного бытия за гробом, с точки зрения толстовского пантеизма (этим словом с давних пор принято называть любое обожествление земного, чувственного бытия), должно было казаться неуместным. Так думал он тогда, так думал и на склоне своих дней. Оставалось верить, что чувство, умирая в одном человеке, не исчезает совсем, а сливается со своим абсолютным началом, находит продолжение в чувствах тех, кто остался жить, во всей природе.
Мы ответили на самые популярные вопросы - проверьте, может быть, ответили и на ваш?
- Мы - учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
- Как предложить событие в «Афишу» портала?
- Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?
Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».
Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
Если у вас есть идея для трансляции, но нет технической возможности ее провести, предлагаем заполнить электронную форму заявки в рамках национального проекта «Культура»: . Если событие запланировано в период с 1 сентября по 30 ноября 2019 года, заявку можно подать с 28 июня по 28 июля 2019 года (включительно). Выбор мероприятий, которые получат поддержку, осуществляет экспертная комиссия Министерства культуры РФ.
Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: . Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с . После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».