КОЗЕРОГ

Я родился 10 января 1929 года в Ленинграде. Конечно, в 30-е годы прошлого века о знаках зодиака и об их влиянии на судьбу человека уж точно ничего не знали в нашей семье и никогда не говорили. Тем не менее много позже я узнал, что я Козерог, и обнаружил удивительное совпадение черт моего характера с описанием этого знака. Как Козерог представляет собой медленно и упорно ползущую к вершине горы особь, так и моя жизнь представляет собой движение от одной цели к дру- гой. В отрочестве я более подчинялся старшим, чем мои сверстники, зато к зрелому возрасту неожиданно обрёл почти подростковые легкомыслие и бунтарский дух.

Мамы я лишился в пять, папы - в 13 лет. Бабушка меня крестила втайне от папы, представить это сейчас трудно, но так было. Значение бабушки в моей жизни я оценил много позже, будучи уже взрослым. А тогда было ощущение, что за тобой просто ухаживают: одели, накормили, спать уложили. Ну и ладно, вроде так должно быть. Отсутствие полноценной семьи привело к некой самонадеянности - мол, сам всё знаю, хотя, видит бог, я мало что знал. Я был довольно-таки легкомысленным ребенком, очень мало задумывающимся о том, о чём должен был бы думать отрок, будь у него мама и папа. А так один день был похож на другой, в общем - «день сурка». И только со временем начинаешь понимать, насколько ты был глуп и как стыдишься сегодня некоторых своих поступков...И начинаешь заниматься самовоспитанием и сам выбираешь себе книжных героев. Таким для меня стал Рахметов из романа Чернышевского «Что делать?» Как говорил Горький, «всем хорошим во мне я обязан книгам». Герои, которые преодолевали трудности жизни, становились моими кумирами, которым я хотел подражать, закаляя свою волю, характер, несгибаемость: персонажи Джека Лондона, Жан Вальжан из «Отверженных» В. Гюго, «Мцыри» - герой М. Ю. Лермонтова.

Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог,

Я променял бы, если б мог.

Я помню себя подвижным мальчишкой: когда мы с бабушкой выходили гулять, я добегал до следующей улицы, а бабушка шла спокойно. Нетерпение, неумение долго сидеть на одном месте, видимо, привели меня к тому, что я очень полюбил коньки, лыжи, велосипед. Никогда не был ни в каких секциях, не стремился к рекордам, но всегда получал необыкновенное удовольствие от стремительного движения, от ветра в ушах.

В августе 1941 года хоровую школу во главе с незабвенным Палладием Андреевичем Богдановым - бывшим регентом придворной царской певческой капеллы, а ныне директором нашей школы - эвакуировали из Ленинграда на Вятку, в село Арбаж (Кировская область). Во время войны жизнь делилась на учёбу, кормёжку и развлечения. О систематических занятиях и речи быть не могло. Но вечерами при свете керосиновой лампы Палладий Андреевич, святой человек (!), разбирал с нами струнные квартеты Гайдна. Можете себе представить? Да-да, в школе вторым обязательным инструментом была скрипка или виолончель. И куда-то уходила война, уходил голод, и высунув язык, мы с усердием постигали классика. Лыжи в Арбаже были основным развлечением для мальчишек - азартным и страшным. Тогда в таёжных лесах скрывались дезертиры, и все боялись с ними повстречаться - каждый куст казался человеком, который на тебя обязательно нападёт. А кругом - луна, звёзды, блестящий снег! Просто космическое ощущение! Под покровом темноты, наперекор страху, ты совершаешь марш-бросок. Сладкий ужас и ощущение победы над собой! Бывало, поддашься какому-нибудь порыву, а потом сам себе удивляешься 1946 год. Я еду на зимние каникулы из Москвы в Ленинград. В соседнем вагоне мы играли в карты, и далеко за полночь, когда закончили рубиться в «дурака», я пошёл к себе. Дверь в тамбуре была заперта, а наружная дверь оказалась открыта. Я выхожу… Две ступеньки вниз, ногой на буфер, потом на следующий буфер, опять на ступеньку, а там, оказывается, открыта дверь. Ты рискуешь попасть под колёса, потому что поскользнись - и всё, тебя нет. Мне было 17 лет…

Подростковое легкомыслие порой не оставляет меня. Пронестись, «просвистеть», стремительное движение - форма моего существования и по сей день. Иногда мне кажется, что физическое развитие формировало и мой характер. Впрочем, всё может быть и наоборот.

МАЛЬЧИШКА ВОЙНЫ

В Арбаже в классе шестом или седьмом ввели предмет «военное дело». Весь класс разделили на отделения, командиром одного из которых назначили меня. Я был бойким, подвижным, но командовать другими не умел. Не то что «не умел» - это не то слово, а не мог позволить себе командовать другими, и, как бы извиняясь, говорил: «Нале-во...» Видели бы меня мои одноклассники лет эдак через девять-десять, когда в моём подчинении был военный ансамбль в составе хора, оркестра и балета - 75 человек. Уже много позже профессия сформировала во мне это «командирское» качество. Нужно иметь «крокодилову кожу», чтобы управлять коллективом.

Мы были вечно голодные... «Голод - это такое стыдное чувство, его не поймёт тот, кто не пережил. Это не просто „проголодался и хочется есть“, а это дикая потребность что-то жевать зубами, что-то твёрдое, ощутимое, чтобы дольше жевать, чтобы никто не видел, чтобы что-то было во рту, потому что ни думать, ни соображать нельзя» (Д. Гранин).

Нас кормили, но что это была за кормёжка! Утром - чай, 10 граммов тростникового сахара, 10 граммов масла и кусок хлеба. В обед на первое - капуста,плавающая в воде, на второе - капуста без воды. На ужин - то же, что и на завтрак. Засыпал с мечтой, чтобы была банка сметаны, которая бы никогда не кончалась! Или кулёк сахара. А просыпаясь, смотрел на своего соседа - если он спит, ждёшь, пока проснётся, чтобы немедленно сказать заветные слова: «Первый на горбушку». Почему? Потому, что горбушку можно было дольше жевать. И наконец - танцульки! По большим праздникам - обязательно какая-нибудь складчина с выпивкой. Да-да, 13–14-летние мальчишки выпивали самогон, который в деревне есть всегда. Слово «калории» мы, естественно, не слышали, но легче как-то становилось. Приходила и местная «интеллигенция» - дети сельских начальников. Девочки приносят самогон, а мы - хлеб, масло и сахар, которые откладывали от своих скудных пайков... Даже в войну не пропадают естественные мальчишеские инстинкты - поухаживать, победить в споре, доказать что-то всем, да и себе, в первую очередь. С улыбкой вспоминаю это время! Зима, на улице минус 42, а мы на спор: кто в одних трусах обежит школу? Или ещё: между печкой и стенкой 50 сантиметров, и нужно своей попой достать до потолка в этом пространстве, а! Ну и как? Становишься на четвереньки в этот промежуток и начинаешь карабкаться наверх. «Инженерная» мысль работала, а удовольствия сколько…

Но мысль о том, когда же кончится война и мы разобьём всех фашистов, не уходила. Мы никогда, ни секунды не сомневались в том, что Красная армия победит, только переживали очень, что всё не приходит наша победа и гибнут люди. Очень переживали. Казалось, что смерть ходила и рядом с нами, столь глубоким и сильным было чувство родственной близости с каждым, кто сражался на фронте.

Победу я встретил в Москве 16-летним подростком. Описать это невозможно! Никаких слов не хватит. Когда мы услышали Левитана (а услышали после полуночи, 9-го мая), мы помчались на Красную площадь, а там… Что там творилось! Это половодье чувств: люди плачут, радуются, смеются, целуются, военных качают... Радость была безмерной.…Мы купили портвейна и пошли праздновать.

НАЧАЛО

Я считаю себя счастливчиком. Судите сами. Моя жизнь в профессии на первый взгляд кажется цепью случайностей. Пошёл я в первый класс в обычную среднюю школу, но учительница пения там - выпускница Смольного института благородных девиц - оказалась чуткой душой и трепетно относилась к делу. Каким-то чудом она разглядела во мне музыкальные способности и направила на конкурс, который объявил А. В. Свешников, набирая мальчиков в детскую хоровую школу при Ленинградской капелле. Совершенно неожиданно из трёхсот мальчишек выбирают тридцать, в том числе и меня.

Я хорошо помню, как мы исполняли с хором капеллы два произведения - «Дубинушка» П. Чеснокова и «Колёса, бегите» И. Дунаевского. Не только звучание хора было изумительным, но и переживания, которые испытывал я сам. Я умирал, млея от восторга, звучание завораживало меня! В 1938-м случается страшное: арестовывают папу. Меня должны тут же отчислить как сына врага народа, но не отчислили. Случайность? Не знаю… Началась война. На фронт мне не попасть, но тем не менее я посылаю заявление в Мурманск о приёме в школу юнг. Получаю ответ: «Приём в школу юнг окончен». Судьба, видимо, была безжалостной: «А-а-а, ты хочешь наперекор? Нет, парень! Сиди там, где тебе предначертано». Забегая вперёд, скажу, что как музыканту мне посчастливилось: я вы́ носил и осуществил свою художественную идею, которая оказалась жизнеспособной.

Мой характер, с одной стороны, сформирован наследственными чертами по папиной линии - настойчивость, работоспособность, целеустремлённость, а с другой стороны - самой жизнью, а главное, профессией. Хороший ли у меня характер? Лёгкий? Думаю, об этом лучше спросить у других. Может быть, я жёсткий? Да - с ленивыми. Ибо я требую такого же отношения к делу, какому учили меня, - отдаваться ему целиком, без остатка. Получив вынужденно самостоятельность в раннем детстве, я шёл по жизни сам, не спрашивая ни у кого советов. Что-то находил в книжках, что-то наблюдал. Самостоятельность привела меня, увы, к бескомпромиссности. Чаще это касалось взаимоотношений и жизнь мне попортило изрядно. В более позднем возрасте я стал, как сейчас говорят, более договороспособным, но в профессии я остался прежним - сцена не прощает уступок, соглашательства и компромисса. Его моментально заметят и зрители, и артисты.

«А сам ты что можешь?» - задавался я вопросом в начале профессионального пути. Если пришёл в искусство, этот вопрос необходимо себе задавать. Для творческих людей главное - есть ли в тебе дар божий или нет, умеешь ты увлечь своих коллег или нет?

А всё остальное, честное слово, ерунда. В 22 года я возглавил ансамбль песни и пляски Северной группы советских войск в Польше и на одном из первых своих концертов увидел огромнейшую афишу: «Художественный руководитель Владимир Минин». Сердце, конечно, замерло от восторга! Когда раздались аплодисменты после исполнения ансамблем под моим руководством оратории «Александр Матросов» композитора В. Сорокина, я понял, что это «моя» профессия. Но слава богу, у меня хватило ума сказать себе: «Ты только наследник того, что было создано до тебя. Дорожи этим, сохраняй и приумножай»!

Неизбежные конфликты с чиновниками, связанные с работой, особенно в советские времена,- моя война «снаружи». Боже мой! Какие это были баталии, многоходовые операции, ухищрения, поражения, депрессии... Иногда глупость наших законов и чинуш, их исполняющих, доводила меня до белого каления: тогда я шёл напролом, иногда манкировал. Михаил Андреевич Суслов, главный идеолог коммунистической партии Советского Союза, «серый кардинал» времён Л. И. Брежнева, сказал, что церковную музыку петь нельзя. Я был в бешенстве: «Кто тебе позволил, сошке, запретить целый пласт национальной культуры?!»

Позвонил директору фирмы «Мелодия» В. В. Сухорадо и заместителю министра культуры В. Ф. Кухарскому. Первому сказал: «Хорошо бы выпустить «Литургию святого Иоанна Златоуста» Рахманинова». - «А разрешение получишь?» - «Постараюсь».

Звоню Кухарскому: «Василий Феодосьевич, хорошо бы выпустить Рахманинова». Он говорит: «Я на свой страх и риск не замечу этого». Вот так в 1983 году впервые в Советском Союзе была выпущена виниловая пластинка «Семь хоров Сергея Рахманинова, опус 31», а на самом деле - фрагменты «Литургии Святого Иоанна Златоуста». Одному из первых мне удалось включить в концертные программы «не рекомендованные к исполнению» духовные хоровые сочинения П. Чайковского, А. Гречанинова, П. Чеснокова и других русских композиторов.

Вспоминая это, я думаю: «Какое же счастье, что сегодня государство не вмешивается в наш репертуар!» Я безгранично признателен замечательным и смелым подвижникам, благодаря которым люди услышали эту музыку.

Но и сейчас на моём пути встречаются облечённые властью, но не равнодушные, талантливые личности, которые понимают уязвимость, незащищённость художника и всемерно им помогают. Особенно тёплое чувство я испытываю к Валентине Ивановне Матвиенко, которая, несмотря на свою огромную занятость (я познакомился с ней, когда она была заместителем Председателя Правительства Российской Федерации), всемерно способствовала решению крайне важных вопросов деятельности Хора. Её внимание и сегодня на посту Председателя Совета Федерации России не ослабевает. Вы же знаете, дорогой читатель, что у нас принято всегда ругать и быть недовольным начальством…

Во многих случаях это наверняка справедливо, но не в нашем. Мы перешли из Росконцерта, прекратившего своё существование, в Департамент культуры города Москвы в
1998 году и стали «муниципальным» коллективом. Но ничего, кроме благодарности в адрес Департамента, я сказать не могу! Спасибо, Александр Владимирович Кибовский, что благодаря вашим усилиям мы спустя 15 лет борьбы (!), наконец, обрели свой дом! У меня нет никакого душевного дискомфорта из-за того, что я, будучи руководителем государственного хора, имею некоторые разногласия с этим самым государством. Во-первых, служить Родине (что я и делаю) вовсе не означает полностью соглашаться с тем, что в ней происходит. Пожалуй, наоборот. Чем больше я её люблю, тем больше желаю ей совершенства, тем активней стараюсь этому способствовать. Это первое.

Второе. Есть внутренний камертон. Собственные ограничения. Самоцензура, если хотите. Но она носит скорее эстетический характер. Ты как руководитель художественного организма сам должен понимать и определять, что и как должно звучать со сцены. Условно говоря, «золотой петушок», который готов тебя клюнуть в любую минуту, должен сидеть на спице внутри тебя самого! Есть естественное развитие искусства, я называю это «столбовой дорогой». Но со временем средства исчерпываются, и тогда творцы ищут новые тропинки.

Это справедливо и по отношению к музыке. Именно таким образом появилась в ХХ веке алеаторика, серийная техника, сонористика. Я думаю, все эти ответвления со временем заходят в тупик и сворачивают снова на магистральную дорогу, обогащая средства

выразительности этого главного пути. На мой взгляд, как самостоятельные формы они не выдерживают испытания временем и не очень востребованы слушателями, ведь публика, как известно, «голосует ногами». Зритель всегда чувствует, искренен ты или нет. Другой вопрос в том, что академическое искусство требует хотя бы минимальной подготовки.

СОПРОТИВЛЕНИЕ МАТЕРИАЛА

По своей природе я человек азартный и, стало быть, рисковый.

Так случилось, что по окончании аспирантуры, в 1958 году, Свешников предложил мне поехать в Молдавию и возглавить хоровую капеллу «Дойна». Я с радостью согласился и, надо сказать, с огромным увлечением проработал там пять лет. И всё было бы замечательно, если бы моя помощница, для которой я был «понаехавший» и которая, может быть, сама мечтала об этой должности, не стала плести интриги против меня. С помощью Союза композиторов Молдавии она организовала в прессе против меня довольно злобную кампанию - ​«не тот репертуар, мало местных композиторов», а надо сказать, что в репертуар капеллы я брал произведения талантливые, а таковых, как известно, меньше. Невзирая на хорошее ко мне отношение руководства Министерства культуры Молдавии и на присвоение мне звания «Заслуженный деятель искусств МССР» и ордена Трудового Красного Знамени, я решил уехать. Отказ от борьбы? Нет. Трезвое понимание ситуации и невозможности противостоять.

Я принял предложение ректора Новосибирской консерватории А. Н. Котляревского возглавить кафедру хорового дирижирования.

Что это была за жизнь! Никаких интриг! Твори, выдумывай, пробуй! И я выдумывал. Основой экспериментов был студенческий хор. Глаза певцов горели! Одним словом, сладкий вкус вольнодумства был необыкновенно упоителен.

Но тут подвернулось искушение: в 1965 году мне предложили возглавить Ленинградскую капеллу им. Глинки. Ну кто ж устоит перед таким соблазном? Не устоял и я. Летел на крыльях, вдохновлённый успехом с новосибирским студенческим хором, представляя, что в капелле сверну горы!

Не тут-то было...

Капелле ещё с царских времен было присуще несколько холодноватое, сдержанно-академическое звучание, которого требовала церковная служба. Оно играло главенствующую роль даже при исполнении сочинений советских композиторов.

Мне хотелось привнести в сложившуюся исполнительскую эстетику коллектива что-то своё, более эмоциональное, чувственное... Но моя художественная идея у большинства артистов встретила жёсткое сопротивление.

Одним словом, консерватизм победил. Я признал своё поражение, подал в отставку и уехал в Москву. В Москве пришлось туго. Свешников к себе не взял, Минкульт предложил ехать в Одесскую консерваторию. Приютил меня (другого слова не могу подобрать) «старый» товарищ, с которым учились вместе и в хоровой школе, и в консерватории - ​Александр Александрович Юрлов. Мир праху твоему, Саша, и низкий поклон...

Он, будучи заведующим кафедрой хорового дирижирования Гнесинского института, пригласил меня туда преподавателем. Так что не одни удары преподносила мне судьба, делала она и подарки. Через три года, в 1967 году, благодаря помощи Юрлова я стал ректором. О хоре я тогда даже помыслить не мог - ​он вызывал у меня оскомину. Я был руководителем хорового класса, наблюдал за работой дипломников. Иногда удивлял студентов какими-нибудь «открытиями», но о собственном хоре думать не хотел.

И вот тут-то искуситель, устроившись на плече, зашептал на ушко: «Ректор, создай собственный камерный хор... ты работал в «казённых» коллективах, в которые приходил... начни с чистого листа... реализуй себя...»

Я решился. И оказалось, что вся моя предшествующая жизнь была приготовлением к созданию собственного хора.

Началось с того, что я услышал выступление небольшого студенческого ансамбля, который ездил на заработки. Проще говоря, «на халтуру». Мне понравилось, как они поют, и я предложил попробовать сделать настоящий камерный хор. Собралось, наверное, человек 25.

Студенческому хору особенно необходим интерес к тому, чем они занимаются. И я предложил им то, чего не было ни у кого. Например, музыку Сергея Слонимского, старинные рукописи, расшифрованные М. В. Бражниковым. Я ощущал, что нашёл ту манеру исполнения, при которой каждому из сидящих в зале казалось, что я обращаюсь именно к нему, его душе, его чувствам. Особенно на фоне огромного количества «железобетонной» музыки. Это окрылило и меня.

Правда, работа ректора занимала основное время, но ректором оставалось мне быть недолго.

Ректор не имеет права влюбиться… в студентку, а я в то время ухаживал за солисткой хора Наташей Герасимовой. Это неважно, что ты потом на ней женишься. Короче - ​«аморалка», выносят партийный выговор. К чести Ю. Мелентьева (министра культуры РСФСР), он попросил меня написать заявление, чтобы перевести с поста ректора на должность главного дирижёра хора Свешникова, который дал на это согласие. Потом, правда, стал потихоньку меня «выживать»…

Я ушёл по собственному желанию и стал заниматься только своим хором. Это был 1972 год.

Камерный хор студентов института имени Гнесиных через полтора года с помощью Г. В. Свиридова стал профессиональным коллективом - ​Московским камерным хором.

История была такова.

Нам предложили выступить в малом зале Московской консерватории, и я пригласил на концерт Г. В. Свиридова (с ним я познакомился в 1956 году во время премьерной подготовки поэмы «Памяти Сергея Есенина»). Среди прочих сочинений хор исполнил и произведение Свиридова «Ты запой мне ту песню», в котором я изменил фразировку автора. Ему это понравилось, и в нашей беседе за «рюмкой чая» возникла идея - ​быть хору профессиональным.

Георгий Васильевич позвонил В. Ф. Кухарскому (заместителю министра культуры СССР Е. А. Фурцевой), а дальше - ​дело техники. 30 декабря 1973 года меня пригласил директор Росконцерта Ю. Л. Юровский и дал ночь на составление штатного расписания и сметы...

Новый 1974 год Хор встречал в статусе профессионального!

Каким же весомым в то время было мнение большого художника!

Вечная память и благодарность великому русскому творцу за тридцатилетнюю творческую дружбу...

ИДЕАЛЬНЫЙ ХОР

«…Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича…» (Н. В. Гоголь «Женитьба»).

Так и идеальный хор. Если бы все певцы обладали бы красивыми голосами, мастерски владели техникой пения, были бы музыкально и эстетически образованны и умирали бы от счастья музицировать - ​был бы хор, который сложился в моей голове. Понимая всю утопичность собственных воззрений, я всё равно стремился к идеалу и высоко ставил планку, в первую очередь, для самого себя.

Сколько раз от отчаяния мне хотелось бросить свой хор, потому что певцам, которых в консерватории учат быть солистами, трудно постигать профессию хорового артиста, где свободы значительно меньше, где свой голос иногда нужно чуть «прижать», слушать соседа и смотреть всё время на дирижёра! Но без хороших голосов я свой хор не представляю и горжусь тем, что из нашего коллектива выходили солисты, которые поют сейчас в оперных театрах мира.

Развитие хорового искусства в России в огромной степени определил знаменный распев - ​преемник византийского мелоса. Своего апогея знаменный распев достиг в культовой музыке Рахманинова, Чайковского и Танеева.

Между первым исполнением «Литургии святого Иоанна Златоуста» Рахманинова в 70-е годы прошлого века и исполнением её же 4 апреля 2018 года в Концертном зале имени Чайковского - ​пропасть!

За эти сорок лет происходило глубинное постижение смысла того же нотного текста.

Бруно Вальтер, выдающийся немецкий дирижёр ХХ века, говорил: «В 20 лет был Я и Моцарт, в 40 - ​были МЫ, а в 60 - ​Моцарт и я». Подписываюсь под каждым словом.

Иногда журналисты спрашивают: «Зачем нужен дирижёр?». Я почти никогда не отвечаю на некоторую наивность вопроса и не вдаюсь в детали - ​какой смысл? Но об одной тонкости этой профессии скажу.

Шаляпин как-то признался, что в нём живут два Шаляпина: один поёт, другой контролирует. В каждом дирижёре должны жить два дирижёра, и я не являюсь исключением.

Трудно ли? Не знаю. Осознание такого своеобразного дуализма приходит с опытом; когда наполнение концерта эмоционально начинается почти с первых же фраз, чувство меня захватывает, несёт, но контроль при этом не ослабевает, напротив, становится острее, потому что это же чувство овладевает артистами и могут появиться неточности, которые я тут же должен жестом показать, а они тут же исправить.

Форма произведения созидается на концертах. Оно проживает свою сценическую жизнь. Одно дело - ​внутреннее композиторское слышание, а другое - ​реальное его звучание на сцене. Например, артикуляция в сознании композитора иногда превосходит исполнительские возможности певцов. Тем не менее ты должен сохранить характер, энергию музыки, донести смысл до слушателя, а темп может быть чуть сдержанней.

Работа дирижёра с хором строится на фундаменте общечеловеческой культуры артистов и их любви к делу. Помню в камерном оркестре Саулюса Сондецкиса был концертмейстер, которого он хотел выгнать, но не выгонял. Я спросил его как-то: «Почему?». «Он музыкант, которого заменить очень трудно»,- ​был ответ. Мы как-то столкнулись с этим концертмейстером за кулисами, и он воскликнул: «Как же мы сегодня сыграли!» Для него эти два часа были смыслом жизни.

Работу художественного руководителя можно сравнить с тем, что делает садовник: здесь прививка, здесь окучивание, здесь рыхление, здесь отсекание какой-то засохшей ветки... И всё для того, чтобы дерево плодоносило.

Художественный руководитель должен любить свой коллектив целиком, даже если у него есть свои предпочтения. В конце концов, на сцене именно артисты овеществляют твои художественные намерения. И если им это удаётся, можно прощать многое.
Сегодня. А завтра - ​всё сначала.

Концерты бывают и провальными. Были ли они у меня? Конечно же, были. Природа их весьма и весьма разнообразна. Провальность, в первую очередь, - ​это моя оценка прошедшего концерта, даже если публика устраивает овацию. Поначалу было отчаяние, самоедство, чувство вины. Постепенно пришло трезвое осмысление своих промахов, беспощадная их оценка и понимание того, что́ нужно делать в будущем.

В общем, неприятностей в моей профессии на 99 рублей, удовольствия - ​на рубль. Но зато этот рубль золотой!

Если кто-нибудь скажет вам, что он знает, что такое хор,- ​не верьте ему. Этого не знает никто. Иногда дирижёру кажется, что партитура будет очень трудна для выучки, хор же щёлкает её, как семечки, и наоборот: то, что кажется лёгким, преодолевается с трудом. Почему хор поёт сегодня чисто и активно, а завтра - ​фальшиво и вяло? Конечно, «умники» скажут: «человеческий фактор», да и я понимаю, что «резус положительный»… Только это не отвечает на вопрос «почему?».

Итак, премьера… Премьера произведения советского композитора. Это ответственность не только перед автором - ​он доверяет тебе своё новорожденное чадо. И не только перед публикой - ​от тебя во многом зависит приятие или неприятие сочинения. Это нечто большее. От тебя зависит, какую роль сыграет это сочинение в развитии российской музыкальной культуры. Именно в развитии! Вспомните скрипичный концерт П. И. Чайковского. Знаменитый Р. Ауэр отказался от его премьеры, ссылаясь на его трудность, а сегодня ученики музыкального училища играют его. Или такой же пример с Первым фортепианным концертом того же автора. Н. Рубинштейн не согласился исполнять его, раскритиковав и его музыку, и его технические трудности. Премьеру сыграл другой выдающийся музыкант, Ганс фон Бюлов.

В хоре премьера - ​это всегда нервозность. Вещь ещё не «впета», музыка ещё недостаточно «улеглась», и «выезжаем на нерве». От твоего выступления, отдачи зависит дальнейшая судьба сочинения. Ответственность - ​невероятная! И если всё сложилось - ​у сочинения будет своя жизнь, и музыка уложится, и «впетость» появится, но, увы, не будет того, что называется «как ждёт любовник молодой минуты первого свиданья» (из пушкинских черновиков «К Чаадаеву»).

1979 год, 180 лет со дня рождения Пушкина, премьера «Пушкинского венка» Свиридова. Что преподнесёт Георгий Васильевич?

Огромный успех, овации и жизнь произведения, которая длится по сей день!

Времена изменились, классическое искусство почти не появляется на федеральных каналах. Но премьера замечательного, на мой взгляд, сочинения Э. Артемьева «Девять шагов к Преображению», любезно посвящённая автором моей немалой дате и вызвавшая огромный интерес у средств массовой информации, а также овации в октябре 2018 года свидетельствуют о том, что публика истосковалась по талантливому, умному и философскому с ней разговору.

Мне бы не хотелось выглядеть эпигоном, поэтому чтобы представлять себе, что такое премьера, я отсылаю вас, уважаемые читатели, к талантливо написанному очерку Карела Чапека «Как делается спектакль».

ОЧЕЙ ОЧАРОВАНЬЕ...

Эта глава мне далась особенно трудно. Не больно я разговорчив, тем паче о личном. Но эта сторона жизни такая важная, а может, и главная, необходимая для творчества, что я всё-таки решил её написать.

Женщины, которых мне выпало счастье любить… Именно счастье, потому что влюблённость, любовь и даже болезненные расставания - ​или опустошают тебя и делают циником, или развивают для новых чувств, более зрелых, которыми дорожишь особенно.

В этом смысле я счастливый человек.

Почти всё в своей жизни я познавал эмпирическим путем, отношения с противоположным полом особенно. Спросить не у кого, а даже если и было у кого, так разве кто-нибудь слушает взрослых? Никогда: только собственный опыт учит, и то - ​не всех и не всегда.

Но «сын ошибок трудных» давал ни с чем не сравнимую высоту чувств, страстей, и все мои переживания обогащали меня как музыканта.

Я совершенно счастлив, что у меня есть Володя и Марина, которых подарила мне моя первая жена Лиля. Мало что понимает в жизни 22-летний парень, когда у него появляются дети. Но сегодня они - ​мои любимые друзья! Любящие, заботливые, ироничные и очень внимательные.

Не очень юным я влюбился... в голос, сверкающий всеми оттенками серебра - ​от глухого тона с патиной до изысканного блеска. Это была Наталья Герасимова - ​солистка нашего хора, с которой мы прожили почти 18 лет. Сейчас она народная артистка России и работает у нас педагогом по вокалу.

Но уж никак не мог предположить, что когда мне будет 63 года, когда уже будут внуки, в мою жизнь ворвётся такая любовь! Это, казалось, бывает только в кино и в юности...

У нас было состояние беспрестанной влюблённости, я переходил на «вы», а Светлана Николаевна всегда отвечала: «Ах, не доводите меня, пожалуйста, до слёз!». Доброта была доминантой моего отношения к ней, а она хотела навсегда остаться Женщиной, за которой я ухаживаю.

Бог отвёл нам 10 лет счастья и забрал её от меня стремительно - ​всего за четыре месяца…

О, как на склоне наших лет

Нежней мы любим и суеверней...

Сияй, сияй, прощальный свет

Любви последней, зари вечерней!

…Постепенно я привык к одиночеству, но эта привычка не называется полноценной жизнью. Полноценной она становится, когда ты на сцене или репетиции. Полноценная жизнь - ​когда к тебе приезжают дети, внучки или правнуки!

Я не чувствую себя анахоретом.

Оглядываясь на свою сценическую жизнь, иногда даже не верю, какими щедротами наградил меня Всевышний, позволив разделять сцену с фигурами мирового уровня: И. Архиповой, Е. Образцовой, М. Касрашвили, Е. Нестеренко, З. Соткилавой, М. Гулегиной, П. Бурчуладзе, Н. Крастевой. В. Джиоевой и др.

Быть первым исполнителем в России произведений Д. Шостаковича, Г. Свиридова, В. Гаврилина, В. Рубина, Э. Артемьева, Ю. Шерлинга, В. Дашкевича - ​это дорогого стоит…

И какую же школу получил мой Хор, выступая с Е. Светлановым, В. Федосеевым. С. Сондецкисом, В. Гергиевым, М. Плетнёвым!

На сцене я встретился и с И. Д. Кобзоном. В 90-е годы хор и Иосиф Кобзон по просьбе японского агентства записали песню «Журавли». Сколько было концертов, гастрольных туров, встреч... Как он мгновенно откликнулся, когда заболела моя жена, - ​не забуду никогда, как он помогал нашему Хору обрести свой дом, получить грант...

Я не встречал людей с таким бескрайним сердцем. Светлая ему память.

Я крайне редко обращаюсь к людям на «ты». Для меня это высшая степень доверия. Таких считанные единицы. Елена Васильевна Образцова, незабвенная Леночка...

В самом начале жизни Хора захотелось блеснуть репертуарным изыском, и появилась «Маленькая торжественная месса» Россини. Но надо же кому-то петь роскошную партию меццо-сопрано, и я ей позвонил, не будучи с ней знакомым. Она с радостью согласилась, не оговаривая никаких (!) предварительных условий. Сопрано - ​Наталья Герасимова, тенор - ​Г. Григорян, бас - ​Е. Нестеренко.

Премьера в Большом зале Московской консерватории в 1979 году стала событием в музыкальной жизни страны! До этого месса не исполнялась в России почти 100 лет!

Такого биения эмоций между мною, Образцовой и хором не было никогда, это было потрясение, которого я никогда больше не испытывал!

Когда после всех своих странствий я вернулся в Москву и небо казалось с овчинку, именно Елена Васильевна познакомила меня с владыкой Антонием, который оказал такую духовную поддержку, что я храню её в своей душе по сей день. Как и память об этой выдающейся Женщине.

Владимира Емельяновича Захарова - ​многолетнего директора Большого зала консерватории - ​я называю Володечка и счастлив, что могу это произносить.

Я бесконечно рад, что Московскую государственную филармонию возглавляет Алексей Алексеевич Шалашов - ​музыкант, понимающий наши трудности и способствующий нашим радостным минутам. Я благодарен не только за отношение ко мне и нашему хору, но и за поддержку многих молодых дарований, которые появились на афишах Московской филармонии.

Ну вот, дорогие друзья, я стоял к вам лицом, пока вы читали этот буклет.

Снова пришло время повернуться к вам спиной.

Но лишь для того, чтобы снова зазвучал Хор.

С уважением и благодарностью,

Ваш Владимир Минин

Цитаты о Маэстро:

"Московский камерный хор был не только первым исполнителем многих моих сочинений. И каким исполнителем! Но он явился тем первым хором, который открыл мне возможности этого жанра. Не раз в его искусстве я находил вдохновение... Отдача здесь невероятная! Конечно, первостепенная заслуга в этом их пастыря - Владимира Николаевича Минина: это очень талантливый человек, большой артист, настоящий художник, который умеет зажигаться и зажигать других. Это редкий дар!"

Георгий Свиридов

"Минин - не только блистательный хормейстер, владеющий тайной человеческого голоса, виртуозный дирижёр, умеющий добиваться совершенного ансамбля, но, и это главное, - подлинный художник, мыслящий проблемно, крупно и в то же время основательно, ощущающий соразмерность пропорций злободневного и непреходящего в самых сложных хоровых партитурах как классической, так и современной музыки... Минин никогда не вступает в конфликт с природой музыкального произведения, где бы оно ни было создано. Подобно тому, как растение, чтобы оно не погибло, берут с кусочком материнской земли, так и Минин берёт произведение, не стряхивая с него почву напитавшей его культуры и традиций, и "пересаживает" его на русскую почву, под благодатные дожди русской хоровой школы. И тогда музыка , , становится не только явлением нашей жизни, но и само это явление, в силу своей неповторимости, становится движущей силой в мировом искусстве".

В. Гаврилин

"Наше сотрудничество с Маэстро началось так давно, что, кажется, это было всегда. Большое везение - петь с Мастером своего дела и большим музыкантом.
Владимир Николаевич обладает необыкновенной мощью и тончайшими нюансами души.
Он умён, требователен, бесконечно талантлив.
Он служит России и бережёт традиции".

Елена Образцова

"Владимир Николаевич - человек выдающейся культуры, он универсально и энциклопедически образован. И у Минина музыкальная мысль совершенно адекватна той музыкальной форме, которую он придаёт исполняемому произведению. Владимир Николаевич никогда не дирижирует одинаково, и при этом для хора нет неожиданностей в паузах, в расширении фразы. Артисты мгновенно воспринимают и реагируют, они объединены с Мининым общим дыханием".

Владимир Дашкевич

"Великий музыкант, великий труженик, творец и воспитатель чуда, он безжалостно требователен - и прежде всего к себе. Восторженно воспринимая творческие результаты Владимира Николаевича, мы не всегда видим тяжесть его ежедневной борьбы за совершенство. У Минина на репетиции тяжело всем, но как легко, радостно и завораживающе бывает в концерте".

Саулюс Сондецкис (Литва)

Владимир Николаевич МИНИН (род. 1929) - хормейстер, художественный руководитель и главный дирижер Московского Государственного академического камерного хора, народный артист СССР: | | | .

Владимир Николаевич Минин родился 10 января 1929 года в Ленинграде. Окончил Ленинградское хоровое училище, и в 1945 году поступил в Московскую Консерваторию. В 1948 году В. Минин начал работать концертмейстером в Государственном академическом Русском хоре СССР. А уже в 1949 году руководитель Госхора А. В. Свешников пригласил его своим помощником.

В январе 1951 года Владимир Минин был назначен художественным руководителем и главным дирижером Ансамбля песни и пляски Советской армии в Польше, а в 1954 году поступил в аспирантуру Московской консерватории.

С 1958 по 1963 год В. Минин возглавлял Государственную заслуженную капеллу Молдавии "Дойна", а с 1965 по 1967 год работал художественным руководителем и главным дирижером Ленинградской академической русской хоровой капеллы им. Глинки.

В 1972 году по инициативе Владимира Минина, работавшего в то время ректором Государственного музыкального педагогического института им. Гнесиных, из студентов и педагогов вуза был создан самодеятельный камерный хор, преобразованный в 1973 году в профессиональный коллектив - Московский государственный академический камерный хор. Здесь редкий художественный дар В. Минина раскрылся с особой яркостью и полнотой. За сравнительно короткий срок Московский камерный хор стал одним из ведущих художественных коллективов Советского Союза.

Создание и все музыкальное бытие Московского камерного хора стало заметным явлением не только творческой биографии В. Минина, но и ярчайшим событием музыкальной культуры всей страны. В. Минин в 1972 году, вторым после известнейшего хорового дирижера А. А. Юрлова, вывел русскую духовную музыку на концертную эстраду.

Вот уже более 30 лет В. Минин несет особую миссию, как лучший интерпретатор русской церковной музыки. Именно благодаря дирижерскому мастерству и настойчивости В. Минина возродились для слушателей запрещенные до того духовные произведения русских композиторов - Бортнянского, Березовского, Чеснокова, Струмского, культовые сочинения Рахманинова -"Всенощное бдение", "Литургия святого Иоанна Златоуста", хоровая музыка Чайковского и Танеева. Своими трудами В. Минин сделал русскую церковную музыку достоянием слушателей во всем мире и возродил ее как неотъемлемую часть мировой музыкальной культуры. Русская православная музыка зазвучала в лучших концертных залах Европы, Северной и Южной Америки, Японии, Китая, Южной Кореи, Японии.

Возрождение к жизни огромного пласта отечественной культуры вызвало беспрецедентный по масштабу интерес композиторов к хоровой музыке. В. Минину посвящены сочинения Георгия Свиридова - кантата "Ночные облака", Валерия Гаврилина - хоровая симфония-действо "Перезвоны", ставшие отечественной классикой, сочинения Родиона Щедрина, Владимир Рубина и др.

На протяжении всего периода существования Московского камерного хора выдающиеся мировые исполнители - Ирина Архипова, Елена Образцова, Монтсеррат Кабалье. Евгений Нестеренко, Зураб Соткилава, Александр Ведерников, оркестры Владимира Спивакова, Юрия Башмета, Михаила Плетнева, Владимира Федосеева, Юрия Темирканова были и остаются сценическими партнерами В. Минина.

Владимир Николаевич МИНИН: интервью

Начну интервью не с вопросов о Вашей музыкальной деятельности (на эту тему бесед с Вами было множество). Хотелось бы поговорить о духовной, религиозной стороне Вашей жизни. Когда Вы пришли к осознанию, что стали верующим? Под чьим влиянием?
-Надо начать издалека. Втайне от моих родителей, бабушка при рождении крестила меня.

- Это удел большинства людей вашего поколения, когда верующие бабушки в тайне от родителей крестили детей.
- Да, Вы правы. Бабушка моя была очень верующей, и, невзирая на всякие гонения, у нас дома висели иконы. Она совершала молитвы и утром, и вечером. Но, в основном, я рос в атмосфере антирелигиозной пропаганды, и когда подрос и стал что-то понимать, не то чтобы подтрунивал, но, по крайней мере, относился к этому несерьезно.

Тогда бабушка стала проводить со мной душеспасительные беседы. В частности, она говорила мне: "Ты крещеный, а раз крещеный - у тебя есть ангел-хранитель и ты должен относиться к Богу с чувством святым. Если ты будешь так относиться к Богу, тогда ангел-хранитель будет в жизни тебе помогать".

Я поверил в то, что говорила бабушка, но это не наложило на меня никаких обязательств. Ну, есть ангел-хранитель - и есть. Стало быть, моя жизнь как бы охраняема, и я злу не подвластен.

А потом пришло в нашу семью горе - когда мне было пять лет, утонула мама. Это был 1934-й год. А потом, в 37-м году арестовали моего отца. Он работал тогда в милиции по хозяйственной части. Я догадываюсь о причине его ареста. Он был интересный мужчина, вдовец, и, стало быть, женщины, с которыми он общался, я так понимаю, претендовали на то, чтобы он на какой-нибудь из них женился.

Я помню, что мы ходили в гости к его приятелям, где собирались разные компании, но видимо, отец жениться не хотел ни в какую. Он очень люблю мою маму. И в отместку за такую стойкость его оклеветали. В те годы самым распространенным было обвинение в антисоветской пропаганде. И его посадили за анекдот по статье 58-10, на 10 лет. Отца направили в концлагерь под Псковом.

В 38-м году из Испании, вернулся его друг, герой войны с фашистами, по нынешним рангам - генерал. Он был связист и получил под командование Училище связи. Они оба выходцы из достаточно состоятельных петербургских семей. Во время Гражданской войны отец спас этому другу жизнь - вынес его из-под артобстрела, из болот.

Узнав, что моего отца арестовали, и, выяснив все обстоятельства этого дела, герой испанской войны поехал в Москву и обратился в прокуратуру. Вы же понимаете, что в те годы он рисковал всем - положением, званием, если хотите, жизнью. Случилось чудо - отца оправдали, и ровно через полтора года он вернулся домой. Бабушка сказала тогда: "Это я ведь молилась".

Пожалуй, тут был для меня, во-первых, человеческий урок. А во-вторых, это чудо что-то такое заронило во мне, что не надо так легкомысленно относиться к вере, к молитве. Все началось, пожалуй, с чего-то такого таинственного, непознанного. Но антирелигиозная пропаганда все равно давила.

Гораздо позже толчком к вере были события в моей личной жизни, когда я познакомился со священниками, в частности, с блаженной памяти митрополитом Ленинградским и Новгородским Антонием. Святой был человек. Познакомила меня с ним Елена Васильевна Образцова. Это был конец 60-х годов.

После этих бесед с митрополитом Антонием, а также с Александром Александровичем Юрловым, который первым в советские времена начал в светских концертах исполнять духовную музыку, всё моё нутро восстало. Как может какой-то смертный человек - будь то хоть член политбюро ЦК КПСС Суслов или еще кто-то, запрещать наследие нации? Кто ему дал право?!

Это чувство у меня все время крепло. Я стал постепенно постигать веру, ходить в церковь. Правда, я еще студентом ходил в церковь слушать. В частности, "Всенощную" Сергея Рахманинова я впервые услышал еще в 1948 году. Она исполнялась только в церквях, но хоры были маленькие. Естественно, исполнения были несовершенны.

Потом я познакомился с регентами, в частности, с Николаем Васильевичем Матвеевым в - регентом храма "Всех скорбящих радосте" на Большой Ордынке в Москве. Это было лучшее церковное исполнение "Всенощной" Рахманинова, которое мне привелось слышать. С этого началось мое постижение мира духовного. И тогда я с моим хором стал готовить к исполнению и петь духовную музыку.

Вы пришли к своей первой программе русской духовной музыки уже с внутренней верой, осознанно, а не потому, что это становилось модным?
- Это модным не было, а было под запретом. Модно это стало в конце 80-х, когда праздновалось 1000-летие Крещения Руси. А в 72-м это модным не было.

- Закон "запретного плода", который особенно сладок?
- Дело не в том, что это был запретный плод. Скорее родилось сначала чисто внутреннее, эмоциональное ощущение, а потом понимание и возмущение, что народ лишают его же музыки. Это же ни в какие рамки не лезет!

Когда мы стали петь наши программы православной духовной музыки, произошли и знакомства с православными священнослужителями. Особенно задушевные беседы у меня были с Владыкой Феодосием, который был в то время архиепископом Смоленским. Теперь он митрополит Омский и Тарский. У него были замечательные проповеди, и я с огромным наслаждением слушал их. Это были 74-76-е годы.

Однажды, когда мы с ним гуляли, я спросил у него: "Скажите, Владыко, Вы ведь просто человек. Откуда Вы черпаете силу? Ведь я вижу, как Ваш день насыщен деятельностью разного рода?". Он ответил: "Вы знаете, Владимир Николаевич, я иногда так устаю, что мне хочется как клопу забраться в щель, и чтоб никто меня не трогал. Но когда я вспоминаю, что там (он указал он на церковь) - за этими стенами меня ждет моя паства, я встаю и иду".

С тех пор я стал чаще ходить в церковь, а потом уже я познакомился со всеми членами Священного Синода. Где бы я ни бывал, всегда приходил к кому-нибудь из них за моральной поддержкой. И надо сказать, что Священный Синод в лице его отдельных представителей - я могу назвать Владыку Минского Филарета, Владыку Крутицкого и Коломенского Ювеналия, не говоря уже о его Святейшестве Патриархе Алексии II, (с Патриархом Пименом я не был знаком) всегда поддерживали меня.

Мне большое удовольствие доставляют беседы с регентом Троице-Сергиевой Лавры архимандритом Матфеем - это замечательный человек. Тут уж, я, пожалуй, проникся полностью. Я не скажу, что я очень ревностный прихожанин, но, по крайней мере, поелику возможно, я стараюсь соблюдать все, что положено соблюдать верующему.

- Вы являетесь прихожанином какого-то определенного прихода?
- Я - прихожанин храма преподобного Сергия Радонежского в Крапивниках. Это около Трубной площади. Очень уютный храм. Настоятелем там отец Иоанн - племянник академика Сергея Вавилова, бывшего президента Академии Наук СССР. Это человек, который много в жизни мне помог в духовном плане, особенно после смерти моей жены. После ее смерти, когда наш хор не на гастролях, я регулярно не только каждое воскресенье хожу на могилу жены, но и каждую субботу и воскресенье бываю в этой церкви.

- Как Вы относитесь к тому, что сегодня духовную музыку поют почти все хоры?
- Меня не совсем это радует. Когда исполнять в концертах духовную музыку стало можно, то петь ее на концертной эстраде бросились все. Нимало не отдавая отчета себе: понимаешь ли ты что-то в этом деле или нет, все ли стоит исполнять в концертах или не все, как надо петь - так же как в церкви, или же соблюдая законы концертной эстрады. Возникло много вопросов, И я бы сказал, что процесс исполнения духовной музыки пошел вширь, но, к, сожалению, не вглубь. Это не то чтобы что-то напортило, но вкус испортило.

Для меня, например, остается очень памятным концерт в церкви на могиле Пушкина в Святогорском монастыре. Туда с нашим хором приехали Елена Васильевна Образцова и Евгений Евгеньевич Нестеренко. Народу набилось - не продохнуть: церковь небольшая, все стояли со свечами. Но не то, что слушали - внимали тому, что мы там пели.

Аплодировать не решился никто. Я уж не говорю о слезах на глазах. Их вызвать - не самая трудная задача. Зато когда мы выходили все нам так кланялись и говорили: "Благодарим вас!" А ведь это был 1976-й год.

На следующее утро мы поехали в Псково-Печерскую Лавру. Подъехали на автобусе. Я постучал. Окошечко открыл привратник. Говорю: "Мы хотели бы посетить Лавру". "Я спрошу наместника. А кто вы?" Я назвал себя, назвал коллектив. Привратник пошел к настоятелю монастыря. Вышел суровый монах и спросил: "Это вы те, кто вчера пели на могиле Пушкина?"
- Да.
- Ну, тогда, пожалуйста.
Наше пение послужило пропуском. В те годы, когда все было нельзя, но мы пели, это открывало нам сердца людей и открывало доступ в такие места.

- Вы сказали, что поняли: что-то можно петь на эстраде, а что-то нельзя. Так что же можно и чего нельзя?
- Это моя субъективная точка зрения. С концертной эстрады надо петь ту музыку, которая представляет из себя художественную ценность, и не петь обиход, который не является художественными творениями крупных композиторов. Я имею в виду в первую очередь "Всенощную" и "Литургию" Сергея Рахманинова. С меньшим пиететом отношусь к творениям в духовной музыке Чайковского, но у него тоже кое-что есть. Много хорошей музыки у Чесноков. Есть много и других композиторов, которые творили в этой области.

Есть номера, которые действительно представляют собой художественные творения. Петь их надо, с моей точки зрения, подчиняясь в первую очередь законам эстрады, а не законам Церкви. В церкви музыка является одним из слагаемых воздействия на личность человека. Она действует наряду со словом, с соборностью (ты стоишь в тесном сообществе людей), с иконописью, с архитектурой, со светом, с обонянием, наконец,

Слушание, сидя в кресле в концертном зале подразумевает несколько другое восприятие музыки, чем в храме. Музыка здесь является главенствующей, самодовлеющей. Поэтому тут ты должен подчиняться законам концертной эстрады и петь уже по другим канонам, по законам, которые диктует всякое исполнение на эстраде.

Некоторая части верующих категорически против любого концертного исполнения музыки, предназначенной для Церкви. Что бы Вы могли им ответить.
- Я могу им оппонировать, и оппонировать не только личным мнением, а историей нашей. А в истории был в 1892 году цикл исторических концертов, которые составил Степан Васильевич Смоленский, величайший знаток церковной православной музыки, один из руководителей синодального училища. Он составил программу 5-6 вечеров, которые стали антологией нашей православной музыки.

Второй момент. Царская певческая капелла ежегодно давала четыре светских концерта - два на Рождество и два на Пасху. В этих концертах она пела только духовную музыку. Это тоже исторический факт.

Далее. Один из крупнейших регентов России Николай Михайлович Данилин в 1913 году повез Синодальный хор на гастроли по Европе - поездка была связана с трехсотлетиемдома Романовых. На этих гастролях Синодальный хор пел только духовную музыку. В программу гастролей входили сочинения Рахманинова, Кастальского, Римского-Корсакова, т.е. композиторов XIX века.

- В 1913-м году церковные хоры уже исполняли литургическую музыку Рахманинова?
- Его "Литургия" была написана в 1910 году, а "Всенощная" - в 1915. В гастролях 13-го года исполняли номера из "Литургии" Рахманинова. Это уже не мое личное мнение, а исторический факт.

Конечно, можно быть ортодоксальным верующим и говорить, что это недопустимо. Но я смею утверждать, что и "Всенощная", и "Литургия" Рахманинова - это часть мировой музыкальной культуры. И так же, как "Троица" Рублева принадлежит не только Церкви, но по своим живописным достоинствам принадлежит культуре мировой, точно так же и эти два сочинения принадлежат мировой музыкальной культуре.

Можно говорить не только о "Троице", но и о произведениях западных композиторов, которые писали для Церкви, и чье творчество вышло далеко за пределы церковных стен. И. С. Бах оказал колоссальное влияние на все развитие музыки. Альфред Гарриевич Шнитке сказал в разговоре со мной: "Бах - эпицентр музыки. Все к нему стремилось, и все из него вышло". А ведь светская музыка составляет ничтожную часть баховского музыкального наследия.
- Я не беру даже это. Сейчас хочу оперировать только русскими аргументами. Но можно и на Запад посмотреть. Я приехал в Мексику и посетил там католический собор. В приделе собора - кстати, я был поражен роскошью убранства - стены были устланы золотом - на фоне этого золота я вижу картину на библейский сюжет и я воспринимаю ее нормально, как картину. Это не потому, что все можно в этой вере, а потому что есть произведения, которые по своему уровню поднимаются над, условно говоря, тем чисто прагматичным предназначением, для которого они были созданы.

Духовная музыка Рахманинова это не только церковная музыка. Хотя, допустимо признавать ее подходящей или не подходящей для церкви. Но я думаю, что для современного человека духовные произведения Рахманинова должны быть исполняемы не только в церкви.

Вы исполняете довольно много духовной музыки более раннего времени - XVII-XVIII веков, предназначенной только для церкви. В чем разница исполнения той музыки в церкви или на эстраде?
- В церкви я музыки этих веков не слышал ни разу. В течение своей жизни я никогда не слышал, чтобы в церквах это пели. Я, правда, не был в русских монастырях, где она, возможно, сегодня и звучит.

Думаю, что тут разницы нет никакой. Потому что в этих случаях очень важно донести до слушателя глубинный, философский смысл этих песнопений. Если хотите, атмосферу того времени, и как это тогда пелось. Представить это сегодня трудно - только по косвенным признакам. Впрямую ничего нет. Кое-что из правил написано - допустим, "красиво распетое слово". А вот как это "красивое распетое слово" - это тоже вопрос. Поэтому чем более сосредоточенно это петь, более глубоко погружаясь в смысл исполняемого слова, тем исполнение будет ближе к аутентичности. Той, которая была тогда, в XVII веке.

Вы сказали: "Внимание к слову". Но вся духовная музыка написана на тексты на церковно-славянском языке, который сегодня мало кто понимает. Сегодня даже верующие и воцерковленные люди, сплошь и рядом, находясь в церкви, или молясь дома, плохо понимают смысл того, что они слышат, поют или произносят в виде молитвы. Работаете ли вы с вашими хористами над тем, чтобы они понимали смысл тех слов, которые они поют?
- Я скажу, что это нам даже доставляет удовольствие. Попробуйте вы перевести церковно-славянские тексты на современный литературный язык, и потеряется аромат. Допустим, слово "рече" переводится - "говорит". Но это уже совсем другое восприятие.

Наш современный язык служит нам в мирском, бытовом общении. Для того, что исполнять духовную музыку, нужно подняться над бытом. Когда поешь слово "рече" - это заставляет и тебя самого быть немного выше.

- Значит, хористы понимают содержание того, что они поют.
- Конечно. В каждом сочинении нужно прожить определенную жизнь, тогда получится то, что должно быть по-настоящему. Допустим, есть монодия "Благослови душе моя, Господа". Если спеть "благослови душА моя" - только "а" одно заменить, - а уже все по другому воспринималось бы. Это звукосочетание человека уже немножко приподнимает.

В Вашем хоре, насколько я знаю, очень маленькая текучесть участников - большинство хористов поют с Вами уже давно. Традиция накапливается?
- Вы правы. А те, кто приходит - быстро вливаются в традицию. Таким образом, она сохраняется.

В XVII веке произошел церковный раскол, и довольно значительная часть древнерусской "до раскольной" музыки выпала из обихода официальной Церкви и сохранилась только у старообрядцев. Да и вообще, весь строй музыки значительно изменился - появилось многоголосие, которое раньше не практиковалось. Обращаетесь ли вы к этой древней традиции, к церковной музыке до раскола?
- Конечно. Мы поём эту музыку - там есть и монодия, и мужское трехголосие. Эту музыка нам теперь доставляет даже большее удовольствие. Она более строгая, суровая и менее концертная. Эти песнопения не переливаются всеми цветами музыкальной радуги. Они - как псковские фрески: смотришь на них, а на тебя испытующе смотрят святые.

- А доступна ли сегодня для исполнения музыка, которая пришла к нам из Византии?
- Я таковой не встречал. Может быть, на первоначальных этапах на Руси она и была. Но человек, который воспитывался в кругу определенных интонаций, с первых же шагов привнесенную музыку начинал их переделывать на свой, более знакомый лад. Русский принцип распевания слогов отличался тем, что в нем сказалось влияние местных, народных интонаций. Поэтому он стал легко запоминаем последующими поколениями. Ведь попевки надо было хранить в голове - нотной азбуки у нас тогда еще не было. Все воспринималось на слух. Позже стали фиксировать - то, что сегодня называют "крюковым" письмом. Но и эти записи требуют расшифровки - теперь мучаются над этой проблемой.

У старообрядцев сохранились методы расшифровки этих крюковых записей. Вы не пытались более тесно посотрудничать с ними?
- Нет, не пытался.

Вы много выступаете за границей. На концерты Вашего хора приходят потомки русских эмигрантов. Многие из них сохранили веру, тот чин богослужения, который они перенесли из дореволюционной России. Как эти люди оценивают ваши концерты?
- Я вам хочу привести один пример. Это было во Франции, в Марселе. Я рискнул начать концерт с монодии. Конец XVI века. Почему бы не рискнуть? Рискнул. Мы пели в Нотр-Дам дю Марсель. Это собор III века. Сегодня как собор он уже не функционирует. В нем музей. В каменной алтарной части тоже сидели слушатели. Когда после 4-х минут мужского одноголосия раздался гром аплодисментов, я обомлел и сначала не понял, что произошло.

И только потом до меня дошло - да ведь в этих стенах звучал григорианский хорал. И наша монодия там оказалась на своем месте. Мужские голоса. Сначала одни, потом вступает хор.

Что касается русских эмигрантов, то я встречался там и с их регентами и с пением в церкви. Я бы не сказал, что это было впечатляюще - хора нет. Есть ансамбли какие-то.

- А как они воспринимали Ваш хор?
- С удовольствием. Но кто-то выражал свои чувства, а кто-то нет. Но отторжения не было. Один раз только был демарш. Подошел человек и сказал: "Да, вы поете, конечно, хорошо. Но я не принимаю большевистскую Москву". Ну, это его личное дело - принимать или нет. Это было в Париже.

Вы упомянули григорианский хорал. Ваш хор в основном поет русскую музыку. Как Вы считаете, должна быть какая-то национальная специализация или можно петь все что угодно? Не было ли такой ситуации, когда вы отдавали себе отчет, что при всем вашем профессионализме, многолетний ваш менталитет более близок к русской музыке? Несмотря на то, что вы очень профессионально исполняете музыку западных авторов, насколько глубоко в нее вникаете?
-Я раньше думал, что для того, чтобы научиться исполнять западную музыку, буду покупать пластинки и компакт-диски. Я начал свои поездки за рубеж с того, что тратил деньги не на тряпки, а на музыку и технику, на которой это можно было бы хорошо слушать.

Я прослушал огромное количество записей музыки, в большинстве случаев духовного содержания. Из 100 пластинок я мог бы отобрать пяток, которые мне понравились. 95 % - дрянь.

Я полагал, что если выпускаешь пластинку - то заинтересован в том, чтобы ее купили. Но на Западе издается столько халтуры! Бывают слишком большие перепады. Вот записи Караяна - кстати, я никогда не был его фанатичным поклонником, - что-то хорошо, что-то не очень. У меня есть запись Реквиема Моцарта, изданная на Западе, так там солистка поет откровенно фальшиво!. Как говориться: записали - и ладно. Я бы никогда не поставил своей подписи под такой пластинкой.

Что касается конкретно вашего вопроса. Мне трудно судить о том, что удавалось в исполнении западной музыки, а что нет. Один из примеров - мы повезли в Италию Маленькую мессу Россини. Итальянские критики вообще считают, что итальянскую музыку могут петь только итальянцы, а все остальные поют ее плохо. Не скрою, солистов они покритиковали, а некоторые - даже достаточно резко. А про хор, как ни странно, сказали, что он поет хорошо. Конечно, это частный случай и на нем нельзя основываться.

Нас всегда критикуют за вибрацию, которая есть в природе русских голосов. За это критиковать бессмысленно. Это природа наших голосов, исходящих из фонетики русского языка. А у них - "прямая" школа, немецкая. Звук как солома. Как могут сойтись две такие песни? Почему прибалты обожают петь секунды (самый малый музыкальный интервал, например до-ре)? Потому что у них немецкая вокальная школа с их прямыми голосами создает определенный колорит этими секундами.

С нашими голосами такого не сделаешь, как ни старайся. Добиваться такого - обеднять себя. Чтобы выражать чувства, надо, чтобы голос трепетал. А им выражать чувства не обязательно. Важно, чтобы была соблюдена сольфеджийная линия. Поэтому тут трудно сказать, насколько им нравится, насколько не нравится, нужно ли верить их оценке нашего пения их музыки.

- Исходя из Ваших слов, можно сделать вывод, что русскому голосу все же органичнее петь нашу музыку.
- Безусловно.

- И вы в творчестве вашего коллектива ориентируетесь на русскую музыку?
- Да. Хотя западную музыку мы тоже поем. Я вам приведу обратный пример - замечательный рижский коллектив "AveSol". Когда они пели свою музыку, я получал удовольствие. Как только они запели музыку Георгия Свиридова, я с трудом слушал. Как можно этими прямыми голосами спеть "Восстань, боязливый"? Сольфеджио получается.

- А вы не пытались познакомиться с современной религиозной музыкой?
- Пытался. Я смотрел ноты каких-то авторов, которые живут на Западе и пишут современную литургическую музыку. То, что я держал в руках, произвело на меня гнетущее впечатление, кроме музыки Кшиштофа Пендерецкого (современный польский композитор). Современные методы композиторского письма, накладываемые на религиозные тексты, меня не удовлетворили. А вот Пендерецкий хорош. У него есть линеарность, из которой складывается гармония.

После знакомства с Рахманиновым на меня не производят впечатления ни западные, ни наши отечественные авторы, которые пишут на православные тексты, Они пытаютсявложить в эту музыку все достижения современного композиторского искусства. Это противоречит смыслу слова. Получается как на корове седло, одним словом.

- В этой связи любопытно отношение к музыке Гии Канчели? Ведь напрямую она не церковная, но духовная.
- Замечательная музыка. У нас в апреле будет премьера его сочинения. Музыкальная фреска на библейский сюжет. Она замечательна тем, что для Канчели важно, то, что живет внутри человека. Он умеет находить ту струнку, которая вдруг начинает вибрировать. Апеллирует к духовным струнам человеческой души.

А вот больше навскидку никого бы не назвал. Русская почва должна, видимо, отдохнуть. Два года назад я был в хоровом концерте молодых композиторов в рамках фестиваля "Московская осень". После первого отделения я заставил себя остаться. Но второе отделение до конца не досидел. Знаете, что поразило? Молодые все умеют. Очень грамотно складывают ноты - техника замечательная. Самое главное, что убивает - убогость мысли.

К сожалению, не только мысли. Но и убогость чувства, души. Мысль - это мысль, это ratio. Но основа духовной музыки другая...
- Когда я говорю "мысль" - то не имею в виду глубокомыслие Бетховена. Мне важно было, от чего ты идешь и к чему ты приходишь. Зачем все это? Получается - незачем. Воду в ступе толкут.

Не пытались ли вы обратиться для расширения репертуара Московского камерного хора к музыке протестантской? Я не имею в виду лютеранина Баха. А к музыке протестантской менее известной, которая бытует в протестантских церквях на Западе. Допустим к хоралам Лютера, из которого и вырос Бах?
- Кроме Баха я не знаю никого, но от Баха получаешь такое удовольствие, что и не хочется больше никого. И Лютера никакого уже не хочется. В русской музыке есть Сергей Рахманинов, и есть Александр Гречанинов. Мы попытались петь духовные сочинения Гречанинова и отказались. При всем уважении к его опере, романсам, детским пьесам - я их даже люблю, духовная музыка Гречанинова не выдерживает конкуренции с Рахманиновым. После ананаса не хочется черный хлеб жевать.

- Каковы Ваши планы в жанре духовной музыки? Есть ли резервы?
- У меня сегодня пропало желание петь духовную музыку, потому что ее теперь поют все. Я не вижу того материала, который был бы на уровне той музыки, что наш хор уже исполнил, особенно Рахманинова. Если ты забрался на Монблан - куда дальше? Он один. Остальное - холмы.

Мы сейчас редко исполняем духовную музыку, стараемся не петь. Я считают так - если хочешь слушать духовную музыку - иди в церковь. Правда, уровень исполнения не тот. Кроме отца Матфея из Троице-Сергиевой лавры.

Есть еще одно соображение, которое влияет на решение редко исполнять духовную музыку. Невзирая на то, что это концертное исполнение - ты не можешь позволить себе выйти за рамки церковных канонов, которые внутренне тебя ограничивают. Это немного сковывает. Нет! Полный концерт духовной музыки сейчас не хотелось бы спеть.

Я с вами не совсем согласен. Вырастают новые поколения, и они лишены возможности услышать русскую духовную музыку в высокопрофессиональном исполнении, которое посчастливилось слышать людям моего возраста. Юрлов, а потом долгие годы - Вы.
- Вы вправе не соглашаться. Но 30 лет (с 1972-го по 2002 год) петь духовную музыку вполне достаточно. Когда долгое время ее не поешь - другое дело...

Недавно наш хор принимал участие в воскресном дневном концерте в Большом зале консерватории, который вела Светлана Викторовна Виноградова. Мы исполнили несколько номеров. Какое наслаждение было спеть мужское одноголосие, трехголосие! А как публика принимала замечательно! Когда есть возможность спеть не полный концерт с программой духовной музыки, а только несколько номеров - нам это доставляет радость.

Вы в свое время были ректором института им. Гнесиных. В те годы, занимая такой пост, нельзя было не быть членом КПСС. Как в Вас сочеталось исполнение церковных песнопений, которое Вы совершали с чувством веры, с членством в партии, одним из лозунгов которой был воинствующий атеизм? Не мешало ли это? Не было ли ощущения раздвоения личности?
- Никакого! Относился к этому как к неизбежному злу, чтобы не мешали делать свое дело. Но вильнюсские события января 1989 года (Кровавое нападение войск на здание Вильнюсского телецентра) переполнили чашу терпения.

Я пришел к секретарю парторганизации и положил ему на стол заявление: "Я вступил в ряды КПСС после XX-го съезда, после которого я поверил, что теперь партия будет жить по другим, честным законам. События в Вильнюсе лишний раз подтвердили, что, как и раньше, все было - обман и ложь, так и сейчас. Прошу считать меня выбывшим из членов КПСС".

У меня не было никакого раздвоения личности. Его и не могло быть. Я не чувствовал себя принадлежащим к этой организации. Заплати членские взносы- и от тебя отвяжутся. Глубокая обида была вот в чем. В 1948 году я поступил на работу концертмейстером в хор Александра Васильевича Свешникова. В 1949 году он сделал меня своим помощником. Тогда ко мне подошел секретарь парторганизации и сказал: "Вам бы надо вступить в партию". И я со всей своей наивностью говорю: "Ну что вы! Я еще не созрел". Я тогда искренне в это верил. Все это было для меня чистым делом. На полном серьезе.

Проходит ХХ съезд партии. Совсем другое дело - думаю я. Хочу участвовать в этом деле. Подаю заявление. Потом я вижу, что все практически остается по-прежнему. Сидим мы как-то с Георгием Васильевичем Свиридовым - как и все в те годы в СССР - у него на кухне, он и говорит: "Вот течет река жизни, а посреди нее - бровастое бревно. Может оно сгниет, или отнесет его течением?"

Партия, со времени бесед на свиридовской кухне, перестала существовать для меня как та идеальная организация, для которой я, идиот, в 1949 году считал, что еще не созрел. Насчет раздвоения - прошу меня уволить.

- Прошу извинить за не очень приятный вопрос.
- Здесь не нужно извинений. Вопрос вполне уместный. Более того, я очень благодарен Вам за эту беседу. Она помогла мне более четко сформулировать свою позицию.

Минин Владимир Николаевич (р. 1929), хормейстер, создатель "мининской" школы. Родился 10 января 1929 года в Ленинграде. Отец – Минин Николай Юрьевич (1895–1942). Мать – Минина Мария Вячеславовна (1905–1934). Супруга – Ходосова Светлана Николаевна (1929–2002).
Родители В.Н. Минина были уроженцами Петербурга. Николай Юрьевич в 1915 году добровольцем ушел на фронт, затем служил в 1-й Конной армии в должности связиста. После окончания войны перебрал много разных профессий. В 1927 году он женился на Марии Вячеславовне Соковниной. Она имела среднее образование. Работала продавщицей в шляпном магазине.
Владимир рос музыкально одаренным ребенком. В памяти его сохранились первые музыкальные впечатления – крестьянские песни в деревне, где он проводил лето, пение курсантов артиллерийского училища, напротив которого находился их дом в Ленинграде. С удовольствием он и сам пел в школьном хоре. По рекомендации школьной учительницы в 1937 году А.В. Свешников принял мальчика в детскую хоровую школу при Ленинградской капелле. Но тогда Владимир еще не связывал свое будущее с музыкой. Он, как и все мальчишки Ленинграда, мечтал о морском флоте.
В 1942 году направил заявление в школу юнг. Но судьба его сложилась по-другому.
Владимир рано лишился матери. В 1934 году она скончалась в результате несчастного случая. Отца, который с 1930 года служил в органах НКВД, в 1937 году арестовали по навету, приговорили по статье 58-10 – контрреволюционная пропаганда.
В тот момент Николая Юрьевича спас его друг – А.С. Яковлев (тоже военный связист), командовавший училищем связи. Он, рискуя многим, приехал в Москву и добился пересмотра дела. В 1939 году Николай Юрьевич Минин вернулся домой. Но это был уже другой, сломленный человек. 4 марта 1942 года он погиб в Ленинграде.
В начале войны хоровая школа эвакуировалась из Ленинграда в село Арбаж Кировской области. Из 30 учеников двух классов, принятых в школу мальчиков в 1937 году, к 1944 году осталось 10 человек. После переезда в Москву они и составили первый выпуск Московского хорового училища – 1945 года.
Общение с педагогами школы при Ленинградской капелле во многом определило тот сознательный выбор, который сделал Владимир Николаевич Минин много позже, избрав профессию дирижера делом своей жизни. Александр Васильевич Свешников формально не вел индивидуальных уроков, но поощрял стремление самостоятельно овладевать секретами профессионального мастерства. Другой педагог – Палладий Андреевич Богданов, проводивший все музыкальные занятия и имевший огромное влияние на учеников, воспитывал в детях ответственное отношение к учебе и здоровое профессиональное честолюбие. Владимир Николаевич Минин вспоминает, как однажды весь класс не выучил урок. «…Палладий Андреевич подвел нас к окну. “Вот и глядите, – указал он на дворника, сгребавшего в совок лошадиный навоз, – на что в будущем вы можете рассчитывать, если не будете учить уроков”».
Став учащимися Московского хорового училища, Владимир Николаевич Минин и другие выпускники школы Свешникова с горячим увлечением отдавали все свободное время занятиям, особенно в фортепианном классе. Большое влияние на Минина оказал его преподаватель по фортепиано В.М. Шатерников. После окончания училища весь выпуск был принят на дирижерско-хоровой факультет Московской консерватории.
Первым местом профессиональной работы для В.Н. Минина стал Государственный хор СССР, куда он был принят в 1948 году концертмейстером, а затем в 1949 году стал хормейстером хора. В 1954 году он был призван на службу в Советскую Армию и направлен художественным руководителем и главным дирижером в Ансамбль песни и пляски Северной группы войск в Польше. После демобилизации он поступает в аспирантуру Московской консерватории и одновременно работает хормейстером в Государственном хоре Союза ССР. По окончании аспирантуры при Московской консерватории в 1958 году получает предложение стать художественным руководителем и главным дирижером заслуженной капеллы Молдавской ССР «Дойна». Пять лет успешной работы с этим высокопрофессиональным коллективом принесли В.Н. Минину орден и первое звание, в газетах появлялись похвальные статьи. Но внешний успех и профессиональное признание не давали полного удовлетворения.
В эти годы определяющее влияние на формирование творческих взглядов В.Н. Минина оказала дружба с Георгием Васильевичем Свиридовым. Первое знакомство с композитором и его музыкой произошло еще в 1957 году, когда Г.В. Свиридов принес в Государственный хор Союза ССР свою ораторию «Поэма памяти Сергея Есенина». А.В. Свешников, руководивший тогда хором, поручил работу над ораторией В.Н. Минину. Свиридов создавал свои произведения для хора, считая пение a cappella поистине глубоко национальной традицией, таящей в себе огромные возможности для композитора. Музыка Свиридова, его взгляды на хоровое искусство открыли перед молодым дирижером новые творческие перспективы, послужили импульсом к осознанию своей профессии как истинного призвания и дела всей жизни.
В 1963 году В.Н. Минин оставил капеллу «Дойна» и переехал в Новосибирск, где возглавил кафедру хорового дирижирования Новосибирской консерватории. В поиске новых творческих путей он включает в репертуар хора современную русскую музыку – в первую очередь музыку местного композитора А.Ф. Мурова. В 1965 году Министерство культуры РСФСР предлагает В.Н. Минину возглавить Ленинградскую академическую капеллу имени М.И. Глинки. За два с половиной года его творческие взгляды так и не нашли воплощения в работе с давно сложившимся коллективом, и в 1967 году он переезжает в Москву.
Он преподает на кафедре хорового дирижирования в Государственном музыкально-педагогическом институте имени Гнесиных.
В 1971 году он становится его ректором. В 1972 году в стенах института под его руководством начинает свою работу камерный хор, составленный из студентов, аспирантов и выпускников «гнесинки».
В основе работы коллектива лежала идея создания Камерного русского современного хора. «Мне хотелось создать хор, который бы составляли не хористы, а артисты, – говорит В.Н. Минин. – Чтобы это был не столько в общепринятом смысле слова хор, сколько ансамбль солистов. Не элементарная, нарабатываемая механическим трудом бесфальшивная слитность голосов, а гармония индивидуальностей и самое полное и яркое раскрытие способностей каждого в рамках ансамблевого пения и поставленной задачи...
И еще, быть может, самое главное: хотелось бы этому искусству вернуть его древнейшую духовную значимость, его истинное место не только в нашей культуре, но и в повседневной жизни».
Первая программа хора, показанная 23 апреля 1972 года в зале московского Дома ученых, была чисто русской. Ее составили народные песни в авторских обработках и оригинальные сочинения Свиридова, Щедрина, Калистратова, Бляхера, Никольского.
По убеждению В.Н. Минина, «хор воспитывался и рос на музыке Свиридова и других современных русских композиторов». В последующие годы в репертуар хора вошли такие крупные сочинения Г.В. Свиридова, как «Пушкинский венок» (1979), кантата «Ночные облака» (1980, посвящена В.Н. Минину), «Курские песни».
В 1973 году состоялось первое исполнение программы культовых церковных произведений, что продолжило традицию исполнения русской духовной музыки, заложенную Александром Юрловым.
Создание Московского камерного хора стало заметным явлением не только в творческой биографии В.Н. Минина, но и событием музыкальной культуры всей страны. Появился коллектив с яркой, только ему присущей исполнительской эстетикой. Именно в исполнении хора под руководством В.Н. Минина возродились на мировом исполнительском уровне запрещенные ранее духовные произведения русских композиторов: сочинения Рахманинова «Всенощное бдение», «Литургия святого Иоанна Златоуста», «не рекомендованные к исполнению» произведения Чайковского, Гречанинова, Чеснокова, Танеева и других русских композиторов.
В начале 1974 года хор В.Н. Минина стал профессиональным, а осенью прошли первые зарубежные гастроли. Выступление тогда еще никому не известного коллектива произвело сенсацию на хоровом фестивале в Чехословакии. В 1975 году состоялась первая запись на фирме «Мелодия». В 1979 году было положено начало исполнению таких крупных произведений, как «Маленькая торжественная месса» Россини, «Глория» Вивальди, «Stabat Mater» Перголези. Особо следует отметить исполнение хором под руководством В.Н. Минина симфонии-действа «Перезвоны» В. Гаврилина. За написание этого сочинения автор был удостоен Государственной премии.
На протяжении более чем 30 лет существования Камерного хора выдающиеся мировые исполнители – И. Архипова, Е. Образцова, Е. Нестеренко, З. Соткилава, А. Ведерников, а также оркестры под управлением Е. Светланова, В. Федосеева, Ю. Темирканова, М. Плетнева, В. Спивакова, Ю. Башмета остаются сценическими партнерами В.Н. Минина.
Значительными событиями последнего времени являются эталонная запись Гимна Российской Федерации совместно с Большим симфоническим оркестром имени П.И. Чайковского, первое исполнение в России сочинения Г. Свиридова «Песни безвременья», участие в концерте с Монтсеррат Кабалье, Пасхальном фестивале, проводимом В. Гергиевым в Москве.
Особую миссию несет В.Н. Минин как лучший интерпретатор русской духовной музыки, которая благодаря его дирижерскому мастерству становится достоянием слушателей во всем мире. В лучших концертных залах Европы, Северной и Южной Америки, Китая, Южной Кореи, Японии звучат бессмертные творения русских гениев.
В 1997 году Святейшим Патриархом всея Руси Алексием В.Н. Минину вручен орден Святого князя Владимира за возрождение церковной музыки.
Профессор В.Н. Минин как педагог сумел привить своим студентам не только профессиональные, но и духовные, нравственные ценности, что подтверждает своей работой В.Г. Захарченко – художественный руководитель Кубанского казачьего хора.
В XXI век коллектив вошел с новыми оперными постановками. В Цюрихском оперном театре ставится «Демон» Рубинштейна, «Хованщина» Мусоргского, на летнем фестивале в Брегенце (Австрия), сцена которого расположена на воде Боденского озера, – оперы «Бал-маскарад» Верди, «Богема» Пуччини. Летом 2003 года на фестивале в Брегенце хор В.Н. Минина принимал участие в постановке оперы «Лисички» Яначека и мюзикле Бернстайна «Вестсайдская история».
В 2003 году всемирно известная звукозаписывающая фирма «Deutsche Grammophone» впервые выпустила компакт-диск «Русские голоса» Московского камерного хора
с русской светской хоровой музыкой a cappella. Европейскому слушателю были представлены сочинения С. Танеева, М. Мусоргского, С. Прокофьева, Г. Свиридова. В целом дискография хора под руководством В.Н. Минина составляет более 30 наименований.
Английская компания NVC выпустила видеокассеты с записью русской духовной музыки в исполнении Московского государственного академического камерного хора.
Исполнение русских народных песен в сотрудничестве с Иосифом Кобзоном, грузинской хоровой музыки с Тамарой Гвердцители, исполнение оратории «Иван Грозный» Прокофьева с Аллой Демидовой – свидетельство полноты и динамизма ощущений сегодняшнего времени, которые присущи В.Н. Минину.
«В руках Минина хор – оркестр самых древних и вечно самых выразительнейших музыкальных инструментов, на которых он с благородной эмоциональностью исполняет великую музыку, великие страсти и великие страдания. Минин умеет заставить петь не слова, а бессмертную мелодию человеческой души.
...Хор Минина – Художественный театр, Главный режиссер которого не только ставит спектакли, но и сам играет, не может не играть. Минин – большой художник, большой музыкант, большой артист» (Э. Котлярский).
За огромные заслуги в области хорового искусства В.Н. Минин удостоен Государственной премии СССР (1982), званий «Народный артист СССР» (1988) и «Заслуженный деятель искусств Молдавской ССР», награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» III и IV степени.
Живет и работает в Москве.

Владимир Минин - народный артист СССР, лауреат Государственной премии СССР, кавалер орденов «За заслуги перед Отечеством» III и IV степени, Ордена Почета, лауреат независимой премии «Триумф», профессор, создатель и бессменный художественный руководитель .

Владимир Минин родился 10 января 1929 г. в Ленинграде. Окончив в родном городе хоровое училище, он поступил в Московскую консерваторию, закончил аспирантуру по классу профессора А.В.Свешникова, по приглашению которого еще в студенческие годы стал хормейстером Государственного Академического русского хора СССР.

Владимир Николаевич возглавлял Государственную заслуженную капеллу Молдавии «Дойна», Ленинградскую академическую русскую хоровую капеллу им. Глинки, работал заведующим кафедрой Новосибирской государственной консерватории.

В 1972 году по инициативе Минина, работавшего в то время ректором Государственного музыкального педагогического института им. Гнесиных, из студентов и педагогов вуза был создан камерный хор, который через год был преобразован в профессиональный коллектив и стал всемирно известно известным Московским государственным академическим камерным хором.

«Создавая Московский камерный хор, - вспоминает В. Минин, - я стремился противостоять сложившемуся в советском сознании понятию о хоре как о массе серостей, бездарностей, доказать, что хор - это высочайшее искусство, а не массовое пение. Ведь, по большому счету, задача хорового искусства - духовное совершенствование личности, эмоциональный и искренний разговор со слушателем. И функция этого жанра...- катарсис слушателя. Произведения должны заставлять человека задумываться - зачем и как он живет».

Маэстро Минину посвящали свои произведения выдающиеся композиторы современности: Георгий Свиридов (кантата «Ночные облака»), Валерий Гаврилин (хоровая симфония-действо «Перезвоны»), Родион Щедрин (хоровая литургия «Запечатленный ангел»), Владимир Дашкевич (литургия «Семь зарниц Апокалипсиса»), а Гия Канчели доверил Маэстро премьеру в России четырех своих сочинений.

В сентябре 2010 г. в подарок всемирно известному рок-певцу Стингу Маэстро Минин с хором сделал запись песни «Fragile».

К юбилею Владимира Николаевича канал «Культура» снял фильм «Владимир Минин.От первого лица». Только что вышла в свет книга В.Н.Минина «Соло для дирижера» c DVD «Владимир Минин. Сотворивший чудо», где собраны уникальные записи из жизни хора и Маэстро.

«Создавая Московский камерный хор, - вспоминает В.Минин, - я стремился противостоять сложившемуся в советском сознании понятию о хоре как о массе серостей, бездарностей, доказать, что хор - это высочайшее искусство, а не массовое пение. Ведь, по большому счету, задача хорового искусства - духовное совершенствование личности, эмоциональный и искренний разговор со слушателем. И функция этого жанра, именно жанра, - это катарсис слушателя. Произведения должны заставлять человека задумываться - зачем и как он живет. Что ты творишь на этой земле - добро или зло, задумайся об этом... И эта функция не зависит ни от времени, ни от общественной формации, ни от президентов. Важнейшее назначение хора говорить о проблемах национальных, философских, государственных».

Владимир Минин регулярно гастролирует с Хором за рубежом. Особенно значимым было участие хора в течение 10 лет (1996-2006 гг.) в оперном фестивале в Брегенце (Австрия), гастрольные выступления в Италии, а также прошедшие в мае-июне 2009 года концерты в Японии и Сингапуре и концерты в Вильнюсе (Литва) в рамках XI Международного фестиваля русской духовной музыки.

Постоянные творческие партнеры хора - лучшие симфонические оркестры России: Большой симфонический оркестр им. П.И.Чайковского под руководством В.Федосеева, Российский национальный оркестр под руководством М.Плетнева, Государственный академический симфонический оркестр им. Е.Светланова под управлением М.Горенштейна; камерные оркестры «Виртуозы Москвы» под руководством В.Спивакова, «Солисты Москвы» под управлением Ю.Башмета и др.

В 2009 году в честь 80-летия со дня рождения и 60-летия творческой деятельности В.Н. Минин был награжден Орденом Почета; телеканал «Культура» снял фильм «Владимир Минин. От первого лица».

9 декабря того же года в Москве были названы лауреаты независимой премии «Триумф» в области литературы и искусства за 2009 год. Одним из них стал руководитель Московского государственного академического камерного хора Владимир Минин.

После триумфального исполнения Гимна России на Олимпиаде в Ванкувере Маэстро Минин был приглашен войти в состав Экспертного Совета по художественному воплощению культурных программ и церемоний XXII Олимпийских зимних игр и XI Паралимпийских зимних игр 2014 года в г. Сочи.

Художественный руководитель и главный дирижер Московского Государственного Академического Камерного Хора - Народный артист СССР, Лауреат Государственной премии СССР, профессор Владимир Николаевич Минин - является одним из наиболее ярких ведущих музыкантов нашей страны.

Владимир Минин родился 10 января 1929 года в Ленинграде. Окончил Ленинградское хоровое училище и в 1945 году поступил в Московскую Консерваторию, где и началась его творческая деятельность в 1949 году, когда А.В. Свешников пригласил В. Минина хормейстером в Государственный Академический русский хор СССР.

В январе 1951 Владимир Минин был назначен художественным руководителем и главным дирижером Ансамбля песни и пляски Советской армии в Польше, а в 1954 году поступил в аспирантуру Московской консерватории.

С 1958 по 1963 год В. Минин возглавлял Государственную заслуженную капеллу Молдавии «Дойна», а с 1965 по 1967 год работал художественным руководителем и главным дирижером Ленинградской академической русской хоровой капеллы им. Глинки.

В 1972 году по инициативе Владимира Минина, работавшего в то время ректором Государственного музыкального педагогического института им. Гнессиных, из студентов и педагогов вуза был создан самодеятельный камерный хор, преобразованный в 1973 г. в профессиональный коллектив - Московский Государственный Академический Камерный Хор.

Здесь редкий художественный дар В. Минина раскрылся с особой яркостью и полнотой. За сравнительно короткий срок Московский Камерный Хор стал одним из ведущих художественных коллективов страны.

Художественный руководитель и главный дирижер Московского Государственного Академического Камерного Хора - Народный артист СССР, Лауреат Государственной премии СССР, профессор Владимир Николаевич Минин - является одним из наиболее ярких ведущих музыкантов нашей страны. Его приглашают как российские, так и зарубежные коллективы для подготовки программ и проведения «мастер классов».