Пер Гюнт. Театр Ленком. Пресса о спектакле

Культура , 31 марта 2011 года

Наталия Каминская

Хождение за три горя

В “Ленкоме” поставили “Пер Гюнта”

“Вот и захотелось рассказать о Пер Гюнте и некоторых других людях, без которых не могла бы состояться его неповторимая жизнь. Только рассказать по-своему, не слишком серьезно, как умеем,” – признается в программке к спектаклю режиссер Марк Захаров. Как бы заведомо обговаривает, что привычный ленкомовский стиль с его тягой к приемам шоу, с музыкой и танцами, с обыкновением вставить в канонический текст актуальное словцо останется на месте. Иронизируя, как всегда, Захаров называет свой стиль не слишком серьезным. “Пер Гюнт” на сцене “Ленкома” выглядит энергичным, спектакль очень красив и пластически выразителен, он действительно не скучен, он лишен глубокомыслия. Но это весьма серьезное и сугубо личное театральное высказывание.

Махина стихотворного текста, пьеса, которую сам великий норвежец Генрик Ибсен считал сочинением исключительно для внутреннего, скандинавского пользования, у Захарова превращена в упругое и достаточно короткое двухчасовое действо. Герой (и зрители вместе с ним) нигде не успевает “обжиться”, буквально перелетает с места на место, из мира в мир, и, кажется, слов в спектакле даже меньше, чем движений и пространственных превращений. Но в какой-то момент сознаешь, что театр этим самым мгновенным пролистыванием страниц огромной пьесы поймал суть героя по имени Пер Гюнт. Человека, в котором так за всю его жизнь ничего и не устоялось, не определилось, этого классического “блудного сына”, тщетно искавшего собственное предназначение.

В грандиозной драматической поэме Ибсена эпос соединяется с острой сатирой на современное писателю общество, сказка идет рука об руку с романтической балладой. Но вместе с тем гениальный драматург уже (пьеса написана в 60-е годы ХIХ века) заглядывает в экзистенциальные бездны. Где только не побывал этот мечтатель и дурень: в пещере троллей, в пустыне Сахара, на марокканских морских побережьях, в сумасшедшем доме города Каира… И кем только не был: паломником, дельцом, “императором” в желтом доме и даже предполагаемым “телом” для экспериментов. За кем только не волочился: от землячки Ингрид до бедуинки Анитры, – а в итоге единственным оправданием его существования оказалась Сольвейг, постаревшая и ослепшая, но так и не уставшая его ждать. Бесстрашно раздвигая границы времен, миров и жанров, Ибсен размышлял о том, как, в сущности, зыбка и неуловима человеческая дорога, как непредсказуема судьба и как наказуемы любые, даже самые благие деяния.

Сочиняя свой спектакль, Марк Захаров делает его главным героем не столько Пер Гюнта, которого замечательно играет Антон Шагин, сколько само пространство бытия, полное темных мест и черных дыр. Сценограф Алексей Кондратьев здесь – не менее важный автор (он, подобно его учителю Олегу Шейнцису, прописан в программке как художник-постановщик). Весьма важен и хореограф Олег Глушков. И композитор Сергей Рудницкий. От Грига с его знаменитой музыкой к ибсеновской драме в спектакле осталась лишь “Песня Сольвейг”, которая исполняется и в оригинале, и в вариациях. Остальное – частью в живом, сидящем на сцене ансамбле, а частью в фонограммах – звучит разноязыко, и ухо ловит то скандинавский мотив, то восточный, а то и вовсе некую “симфонию” смятенной, потерянной души.

Одетая в темное сцена содержит в центре некий куб, который меняет ракурсы и положения. То откроется теплой полостью жилища, то мрачным вместилищем дома скорби. То повернется боком и примет очертания скандинавской деревенской постройки. А то глянет в зал фронтальной плоскостью, и мы увидим чистый “черный квадрат” Малевича, этот супрематический фетиш, вот уже более века тщательно скрывающий свой сокровенный смысл или его полное отсутствие. Пустые пространства сцены заполняют живописные пейзанки в белом и воинственные молодые люди – кордебалетом они энергично отыгрывают “массу”, вечно враждебную чудаку Пер Гюнту. Тролли и “трольчихи” (так их именуют в программке), нечесаные и с какими-то подозрительными пятнами тлена на одеждах, возникают в пространстве сцены, внезапно ощерившейся вертикальными черными стволами, свисающими с “поднебесья”.

Все, что происходит за пределами деревни, которую покинул Пер Гюнт, напоминает одновременно и страшную сказку, и экзистенциальную “дыру”. Здесь пахнет “оборачиванием”, тем самым, гоголевским, что присутствовало в сильном захаровском спектакле “Мистификация” (по “Мертвым душам”). За каждым поворотом героя ждет какая-то “нежить”, все в этом непознанном мире странно, страшновато и похоже на наваждение. Соблазненная Ингрид появляется еще не раз и все более напоминает Панночку. Даже мать героя Озе, сыгранная Александрой Захаровой эксцентрично и вместе с тем щемяще, похожа на ведьмочку. Внезапно и резко меняет она гнев на нежность, ласку на грубость, колдует что-то растопыренными пальчиками и подмигивает как заговорщица. Иван Агапов играет несколько ролей. Из добропорядочного отца Сольвейг, справедливо озабоченного сомнительным выбором дочери, он по ходу дела превращается в садиста-доктора. И как знать, не реванш ли это несчастного папаши, или не привиделась ли эта персонифицированная расплата Пер Гюнту, давно уже обитающему в сопредельных мирах? Ибо граница между странами, в которые заносит нашего героя, – это, похоже, граница между тем и этим светом.

Сознательное стремление ввысь соседствует здесь с экзистенциальным попаданием неизвестно куда. Пер Гюнт забирается на крышу куба и зависает там одинокой фигурой, будто намекая на других героев Ибсена, на Бранда и строителя Сольнеса, мечтателей-индивидуалистов, так и не познавших абсолюта.

Но любит полазить и Даворский дед, король троллей, которого Виктор Раков играет в знакомой, чисто ленкомовской манере легкого цинизма. Этот дед – маразматик, деспотизм мешается у него с детским желанием доверительной беседы, и вспоминаются аналогичные персонажи захаровских фильмов по Евгению Шварцу и Григорию Горину, все эти политики и царедворцы, так любившие по-свойски пообщаться с народом.

Сергей Степанченко играет Пуговичника, и эта роль в спектакле Марка Захарова вырастает в объемах. С одной стороны, этот Пуговичник – воплощенный унылый здравый смысл, и тут Степанченко пускает в ход все свои фирменные ленкомовские примочки: дядя с непререкаемой уверенностью отечественного бюргера учит Пер Гюнта жить. В этой части роли на нем, как и на Даворском деде, лежит комедийная ответственность за постановку. Но комедии в спектакле Захарова мало, гораздо менее того, к чему режиссер нас приучил своими прежними работами. Вот и Пуговичник по ходу дела вырастает в страшноватую полумистическую фигуру проводника, который будто переводит героя из мира в мир.

Очень способный артист Антон Шагин, который уже сыграл (и весьма интересно) в “Ленкоме” чеховского Лопахина, а кинозрителям запомнился в фильме “Стиляги”, воплощает здесь абсолютно современного человека. Такого, у которого нет опор, нет стержня, но есть жадное желание попробовать, насладиться, вкусить. Вроде хороший парень, вон как маму любит, как нежно называет ее ласточкой. Какими ясными сияющими глазами смотрит на Сольвейг. Как отважно идет навстречу парням, которые, он знает, обязательно его побьют. А все же очень уж быстр на слова и на действия. Увидел Сольвейг и тут же заявил, что вот она – любовь всей его жизни. Потом так же быстро повлекся за Ингрид. Бешеный темп спектакля, молниеносная смена картин, спрессованная в два часа огромная пьеса сознательно добавляют нам этого зыбкого впечатления от фигуры главного героя. Он – и не дурень, и не мерзавец, и не герой. Он – никакой, этот индивидуум, не определившийся ни в чем, ни за что не зацепившийся, несущийся по океану соблазнов к туманной цели. Шагин талантливо, темпераментно и весьма точно играет просыпающуюся сквозь пальцы субстанцию вполне современного характера. Его герой даже не старится физически – нет никаких морщин и седых волос. Но мы видим, как постепенно затормаживается пластика, как тускнеет глаз.

Зато Сольвейг Аллы Югановой определена раз и навсегда, это тоненькая, чуть инфантильная нежная девочка, которая такой и остается до финальной сцены возвращения героя. Нет никаких признаков старости (и тут волей-неволей вспомнишь еще один ленкомовский символ женской верности, Кончиту из “Юноны” и “Авось”). С Сольвейг связаны три единственных, скажем так, “душевных” эпизода спектакля. Когда к ней в дом приходит потенциальная свекровь Озе, между женщинами разыгрывается замечательная, остроумная сцена сплочения двух сердец в борьбе за любимое существо. Краткий миг совместного с Пер Гюнтом проживания в лесной хижине Юганова играет как миг абсолютного счастья и неги. Наконец, в финальные секунды возвращения блудного возлюбленного актриса успевает передать ощущение счастливого покоя.

Но это будут лишь секунды. Таких тихих и неэффектных финалов мы, кажется, у Марка Захарова еще не видели. Все будто бы оборвалось на полувздохе. Сказав в предуведомлении, что решил “посмотреть на собственную жизнь как на шахматную доску”, режиссер сдержал обещание. Не знаю, хорошо ли он играет в реальные шахматы, но на сцене ходы выглядят продуманными и верными. Зато просвечивающие сквозь них траектории жизни смотрятся рваным пунктиром. И это вполне сегодняшнее ощущение действительности опытным мастером, с годами не утратившим остроты зрения и слуха.

НГ , 28 марта 2011 года

Ольга Галахова

Душа скитаний

Марк Захаров и Олег Глушков поставили спектакль "Пер Гюнт" по одноименной пьесе Ибсена

Текст Генриха Ибсена взывает к идеологическому высказыванию, а не просто к заурядной постановке. В работе над ней требуется некий особый режиссерский настрой, ответ на вызов текста. Попытку осуществил главный режиссер «Ленкома».

Марк Захаров в своем слове, опубликованном в программке к спектаклю, отмечает как раз, что герой взаимодействует не с другими персонажами, а с Вселенной, познавая и мир, и самого себя на этом пути. Пять действий пьесы режиссер сжимает до каркаса либретто, оставляя линии сюжета, связанные с матерью Озе, конечно же, любовную линию с Сольвейг, с Ингрид, с женщиной Востока Анитрой, через них проступает общий сюжет. Марк Захаров вносит и свои коррективы, весьма существенные, предоставляя большие права Пуговичнику, который появляется в спектакле с самого начала, а не как у Ибсена – ближе к концу.

Пуговичник Сергея Степаненко всегда рядом с Пером Гюнтом, он комментирует его поступки, он ведет его по жизни: то помогает и вызволяет героя из сомнительных обстоятельств, то бросает, раздраженный своеволием Пера Гюнта. Этот Пуговичник словно забрел в ибсеновский лес из театра Брехта, с фактурой Санчо Пансы, он вместе с тем и Вергилий в путешествии Пера Гюнта, и добрый приятель из норвежской предгорной деревни, по-отечески участвующий в судьбе гонимого героя.

Пера Гюнта играет Антон Шагин, дарование которого раскрыл Захаров в роли Лопахина в «Вишневом саде», а буквально следом предложил такую сложную роль мирового репертуара, как Пер Гюнт. В судьбах актеров «Ленкома» это случается нечасто. Однако Шагин не подвел своего мэтра, он сумел сыграть обыкновенного человека и вместе с тем необыкновенного. Этот Пер Гюнт скорее лирик, нежели ибсеновский бунтарь, в нем бьет через край энергия молодости и потому самоутверждения, а не наоборот, сначала утверждается эгоизм своего я, а потом прозрение и покаяние, как, возможно, написано у Ибсена. Антон Шагин заставляет вспомнить кумиров этого театра Александра Абдулова, Николая Караченцова, Александра Збруева. Там, где у Ибсена герой отстаивает право на сверхчеловека, у Шагина есть простое и понятное любопытство к жизни, предъявление себя этой жизни всего без остатка. Там, где у Ибсена обозначен вызов миру, оправдание этого бунта, у Шагина с Захаровым, выражаясь словами Пушкина, «милый авантюризм», если и сидит бес в этом Пере Гюнте, то какого-то обаятельного хулиганства.

Захаров строит спектакль так, что через скитания Пера Гюнта он дает историю героев ХХ века. Марк Анатольевич предпочитает ставить для зрителя, а не для узкой группы смакователей. В спектакле есть и тема блудного сына, и человека бунтующего, и нежного сына, и авантюриста, и скитальца, и страдающего героя, и человека, обретающего последнюю мудрость. Все это сыграно без многозначительности, но по-человечески.

В новом качестве мы увидели и Александру Захарову, сыгравшую мать Пера Гюнта Озе. Сцены с матерью в пьесе полны какой-то душераздирающей нежности, которую удалось передать и в спектакле, хотя Захаров подчеркнул молодость. Озе совсем не старуха. Кажется, что она вот-вот и спрыгнет с крыши, на которой ее оставляет сын, спокойно взберется по горам и догонит его. В ней тоже живет сила материнской любви: она отчаянно бранит сына, но столь же яростно его защищает. Придавая своему образу черты ярко выраженной характерности – от черного кудрявого парика до эксцентрических выходок с забавной пластикой, – актриса держит главное состояние: она любит своего Пера так, как никто не любил его в жизни, и она умирает от одиночества, когда сын бросает деревню. Пер пронесет тело матери, как хрупкий фарфор, он всеми силами постарается удержать ее в своих руках, но она все равно выскользнет из его рук и уйдет в землю (исчезнет под сценой).

Марк Захаров в этой постановке не боится открыть в себе сентиментальное. «На склоне наших лет/ Нежней мы любим и суеверней», – писал поэт. Возвращение Пера Гюнта к Сольвейг – пронзительная сцена спектакля. Захаров не старит своих героев, хотя по легким штрихам мы понимаем, что их последняя встреча – встреча двух стариков, ослепшей Сольвейг и Пера Гюнта на пороге смерти, но они друг для друга остались юными и прекрасными. Умирать легче, когда тебя ждут, когда есть куда возвратиться, когда ты знаешь, что ты любим.

INFOX .ru, 1 апреля 2011 года

Алла Шендерова

Марк Захаров дарит вторую молодость

Пер Гюнт застрелил рыбу в небе. «Стиляга» Антон Шагин не утратил обаяния. А Марк Захаров открыл новую звезду Ленкома.

Захаров вместо Ибсена

Автор первых в советском театре мюзиклов Марк Захаров и сегодня не утратил умения сочетать яркую, праздничную театральность с ироничным разговором о том, что происходит в нашем обществе. Пролог «Пера Гюнта» Марк Захаров ставит как пародию на свой легендарный спектакль 70−х «Легенда о Тиле»: парни пляшут под деревенскую гармошку, потом выбегают девки с корзинами. Из народной гущи вырастает новый ленкомовский герой, который продолжит дело Абдулова, Карченцова и Янковского - Пер Гюнт Антона Шагина.

Шебутной и неуемный, он ухитряется подстрелить в небе жирную селедку, кормит сельчан небылицами и не теряет озорной улыбки даже когда те окружают его с дубинами. Словом, этот Пер - родной брат русскому Петрушке и Иванушке-дурачку. Его энергией, обаятельным шутовством и отличной физической формой (он дерется, кувыркается и орет, вися вниз головой так, будто это и впрямь не живой актер, а кукла на пружинках) можно только восхищаться.

Он весьма современен в своей тертой кожаной куртке и предательски сползающих штанах. И вся ибсеновская история про героя, наделенного сверхсилами, но так и не решившего, на что их употребить, оказывается вполне сегодняшней и узнаваемой, расцвеченной типично ленкомовскими красками. Отлично исполненные песни и танцы поселян прерываются мрачным юмором Пуговичника (Сергей Степаненко), объявляющего Перу, что он – ошибка природы и должен «отправиться на переплавку». Разбавляют музыкальную часть еще и забавные перебранки Пера с его матерью Озе (Александра Захарова), которая клеймит сына серебристым, срывающимся голоском и тут же, не меняя интонации, принимается им восхищаться.

Разумеется, в этом «Пере Гюнте» нет ни следа от оперы Грига (хотя справа на сцене сидят музыканты, то и дело вплетающие в свои мелодии мотив песни Сольвейг). Да и от Ибсена остались только имена персонажей. Марк Захаров радикально переписал текст.

«Ожидает впереди дорога славы, я просто не решил, с чего начать», - произносит синеглазый шалопай. Не зная, на что себя употребить, он ввязывается во все подряд: крадет чужую невесту, обыгрывает в карты троллей и т.п.

Чем больше ему выпадает приключений, тем дальше от драмы Ибсена и тем тяжелее вникать в сюжет. Юношеский бунт Пера исполнен безупречной искренности, но текст сильно ему мешает. Вероятно, почувствовав это, Захаров в самых патетических местах заставляет героев переходить на норвежский язык.

С горским акцентом

Во втором акте, окончательно разделавшись с первоисточником, режиссер превращает Пуговичника в Мефистофеля, помогающего Фаусту, то есть Перу, изведать страсть в объятьях дочки горного короля (Анитра говорит с горским акцентом, а вокруг ходят люди с автоматами). Затем Мефистофель устраивает побег из психушки, где то ли главврач, то ли восточный деспот объясняет Перу, что бунтовать в нашей стороне можно, но только в отгороженных местах, а там – «хоть разорвитесь до прямой кишки…».

Как и положено в веселом, низком жанре, эта самая кишка упоминается в спектакле часто, так что зал почти все время хохочет и аплодирует, как это уже лет тридцать заведено на спектаклях «Ленкома».

Ближе к финалу Пер Гюнт, все такой же юный, но чуть менее пружинистый, замечает, что ему, должно быть, уже под пятьдесят, потом еще больше, потом - еще. Когда неумолимый Пуговичник все же тащит его на переплавку, он вырывается, чтобы навестить хижину своей возлюбленной Сольвейг. И тут зрителя ждет прямо царский подарок. У Ибсена Пера встречает старуха, прождавшая его всю жизнь и ослепшая от горя. Но герои мюзикла не ведают старости, поэтому Антона Шагина встречает юная Анастасия Марчук в белом платье.

Сюжет от этого не страдает, зритель перестает вникать в него еще в начале второго акта, а картинка получается очень красивая и с весьма приятной моралью: выходит, что можно бездарно тратить жизнь, гулять и бедокурить, а потом вернуться к любимой девушке и начать все заново. Прямо бальзам на наши измученные души, неудивительно, что зал визжит от восторга. В «Ленкоме» - опять успех.

РГ , 28 марта 2011 года

Ирина Корнеева

В царстве троллей

Марк Захаров поставил "Пера Гюнта" в "Ленкоме"

Первым тактам новой постановки Марка Захарова "Пер Гюнт" позавидовал бы Эмир Кустурица.

С такой заразительной бодростью, многообещающим драйвом и нескончаемым напором "заводится" ленкомовский Пер Гюнт - Антон Шагин - на свои подвиги среди людей и проделки в компании нечистой силы. И с такой энергией и решительностью берется Марк Захаров за переделку одного из самых известных образцов скандинавской литературы. Известных в том числе и своей трудно поддающейся сценичностью.

"...И, смятеньем обуяны, мы несемся сквозь туманы, рассекаем птичьи стайки - и шарахаются чайки. Не сдержать никак полета. Вдруг внизу блеснуло что-то - брюхом кверху зверь плывет. Это наше отраженье в озере пришло в движенье: совершая воспаренье, прямо к нам неслись они, ведь у нас-то шло паденье", - ну и так далее и тому подобное по тексту, что нередко (кроме прочих причин) сдерживало воображение и меняло творческие планы многих режиссеров начиная с весны 1866 года, когда Ибсен написал поэму, но никак не являлось препятствием для Марка Захарова.

В его спектакле все движется, развивается, танцует, поет и играет не только по горизонтали, но и по вертикали - обычных траекторий движения людей здесь явно недостаточно. То Озе, мать Пера Гюнта (Александра Захарова), оказывается буквально между небом и землей, разрываясь между прошлым и будущем, - а как еще можно себя ощущать во времени и пространстве, имея такого неспокойного сына? То тролли во главе со своим лесным королем Виктором Раковым начинают демонстрировать чудеса не только актерского, но и циркового искусства. То сам Пер Гюнт - Антон Шагин выходит в какое-то новое физиологическое измерение на сцене, из юного создания, брызжущего силами и идеями в начале истории, к концу перевоплощаясь в глубокого старика, еле волочащего ноги, без тени блеска и капли жизни в глазах.

Если верить в искренность писем Генрика Ибсена, то создавал он "Пера Гюнта" исключительно для внутреннего национального пользования. Сохранилось эпистолярное свидетельство, в котором классик норвежской литературы признается переводчику, что из всех своих произведений считает, что "Пер Гюнт менее всего может быть понят за пределами скандинавских стран". Но как фольклорный образ из сказок удачливого охотника, расправляющегося с троллями и любящего прихвастнуть своими заслугами, у Ибсена превращается в конкретного человека XIX века со своими земными проблемами и сказочными возможностями, так и у Марка Захарова ибсеновский персонаж трансформируется фактически в нашего с вами современника. Прошедшего и через пустыни (считай - человеческую черствость и равнодушие), и через сумасшедшие дома, вроде бы каирские, но почему-то удивительно напоминающие советские исправительно-диссидентские медицинские учреждения. Склонного к авантюрам, запутавшегося в целях и заблудившегося в смыслах, как в глухих дебрях... "Пер Гюнт" для Марка Захарова становится лишь поводом для откровенного повествования, идти которое может от лица буквально каждого, кто хоть раз задумывался, зачем он живет, каково его предназначение, и что может считать главным итогом своего земного существования. А помогает в этом режиссеру хореограф спектакля Олег Глушков, пластически снивелировавший все разницы скандинавского и российского сознания и придавший необыкновенную зрелищность этой исповедальной, по сути, истории.

"Я начинал свой режиссерский путь, когда очень ценился и воспевался "простой человек". Кажется, теперь почти все мы вместе с Достоевским, Платоновым, Булгаковым и другими провидцами осознали истину или приблизились к ней - вокруг нас очень непростые люди, даже если притворяются винтиками, - объяснял в программке Марк Захаров свой выбор. - Мне интересен Пер Гюнт, может быть, потому, что я прошел "точку невозврата" и реально ощутил, что жизнь не бесконечна, как мне казалось в детстве и даже по окончании театрального института. Теперь можно посмотреть на собственную жизнь как на шахматную доску и понять, по каким квадратам проходил мой путь, что я обходил и во что встревал, иногда сожалея потом о случившемся. Главное - правильно начать, а самое главное - еще понять, где оно, твое Начало. Как угадать свой единственный возможный путь по лабиринтам жизненных обстоятельств и собственных убеждений, если они у тебя есть... А если - нет? Найти! Выявить из недр подсознания... Но иногда уже найденное покидает душу, обращаясь в мираж, и тогда предстоит новый, мучительный поиск в хаосе событий, надежд, тлеющих воспоминаний и запоздалых молитв"...

Судя по тому аукциону, который накануне первых показов спектакля развернулся в Интернете за право (спекулятивное - ну как с этим бороться!) обладать билетами на ленкомовскую премьеру, Марк Захаров опять очень точно угадал с главенствующими настроениями времени, первостепенными социальными сверхзадачами и жизненно необходимыми художественно-терапевтическими высказываниями. Пусть и облаченными в одежды драм давно минувших дней. Но ведь не ради же ибсеновской поэмы первые зрители готовы были отдать деньги, за которые вполне можно было бы слетать на родину автора, чтобы воочию полюбоваться норвежскими фьордами и лично договориться с троллями о благополучии как минимум на ближайший десяток лет. В "Ленкоме" сейчас царят свои сказочные пейзажи и правят бал любимые еще со времен "Обыкновенного чуда" персонажи. Только вот если героев, которые, как Пер Гюнт, мечтают изменить мир, с веками меньше не становится, то с чудесами с возрастом поголовно начинаются настоящие проблемы. А в театре Марка Захарова восполняют этот дефицит. По крайней мере веру в чудо, и не только на премьерах, там возвращают гарантированно.

ВМ , 30 марта 2011 года

Ольга Фукс

Быть живым и только

«Пер Гюнт» Марка Захарова в «Ленкоме»

Тролли, кобольды, лешие, обезьяны, бедуины, норвежские крестьяне и крупные мировые дельцы, восточные воры и восточные гурии... Норвежские фьорды и пустыня Сахара, сумасшедший дом в Каире и морская пучина...

Обилие тем и сюжетов, возникающих в судьбе Пера Гюнта, блудного сына Норвегии (или – чего уж там – всего мира), недаром охлаждало пыл постановщиков. Немногие решились пуститься в это театральное путешествие вслед за Пером Гюнтом, и чаще это были литературно-музыкальные композиции, благо соотечественник Ибсена Эдвард Григ оставил миру в наследство гениальную сюиту.

Марк Захаров решился. Точных соответствий пьесе в его спектакле раз, два и обчелся. Вдохновенной отсебятины – навалом. Оттолкнувшись от «буквы», а затем и от «духа» литературного памятника, режиссер вскоре и вовсе увлекся самым главным – формулировкой своих собственных тревожных ощущений и постоянно ускользающих истин. Бесконечно помогли ему в этом художник Алексей Кондратьев (ученик Олега Шейнциса создал замечательный многофункциональных куб-трансформер, добившись и сказочной атмосферы, и европейской стильности) и хореограф Олег Глушков, насытивший действие движением и драйвом.

Захаровский Пер Гюнт – вечный мальчишка, который никогда не станет старым, не обзаведется солидным бизнесом на крови. Антон Шагин – неприлично юный Лопахин из «Вишневого сада», который казался горьким и насмешливым прощанием на всякий случай, – врывается на сцену свежим ветром, заставляя вспомнить и Тиля-Караченцова, и Хоакина-Абдулова.

Свешивается из-под колосников, вьется вьюном в сумасшедших сальто, ввязывается в заведомо проигрышные драки одного против всех, подстреливает рыб в театральном поднебесье – словом, привносит в жизнь тот неповторимый привкус авантюры, дерзости и романтики, без которых она была бы невыносимо пресной. И только путь – единственный земной путь до могилы, ясный путь своего предназначения – он все не может найти. Его вечные вопросы «Кто я такой?» и «Мне надо только придумать, с чего начать?» – выдают не лень души, но страх разминуться с идеалом.

Слишком часто глядя в небо, он проходит мимо земного счастья. «Быть живым и только, живым и только – до конца» – вот главное достижение, которым может похвастаться захаровский Пер Гюнт, возвратившийся к родным берегам не старым, но смертельно усталым от прожитой жизни. Один из самых загадочных персонажей Ибсена – мастер Пуговичник (Сергей Степанченко) – так и не смог переплавить душу Пера Гюнта в безупречно блестящую пуговицу: идеального хомо сапиенса. Ужас перед моделированием идеального человека и гражданина – а по сути робота – выплеснулся в сцене сумасшедшего дома в Каире, где пациентам прописан «массаж измученной души», превращающий их в человекообразные болванки.

Партнершей Шагина вновь становится Александра Захарова – на сей раз в роли матери Озе. Пресловутый переход из «героинь» на «возрастную» роль дался ей легко. Ее Озе – чернокудрая бестия, про которую совсем не хочется говорить «мать-одиночка», хотя пропойца-капитан Йон Гюнт даже не вспоминается здесь, и возрождение былой славы отцовского рода совсем не интересует Пера. Ее материнская забота о сыне густо замешана на женской тоске по мужскому идеалу.

Три героини – три женских образа – войдут в жизнь Пера Гюнта. Анитра (Александра Виноградова) поманит неземными наслаждениями, подарив в награду опустошение. Ингрид (Светлана Илюхина) откроет ему горечь и вечную печать собственного греха (Захаров соединил в одном лице украденную невесту и обесчещенную принцессу троллей, родившую от Пера Гюнта сына-уродца).

Сольвейг (Алла Юганова), прождавшая его всю жизнь, окажется идеалом, к которому он не решится прикоснуться, и главным оправданием Пера Гюнта на земле. Перефразируя протагорово «Человек есть мера всех вещей», Захаров простодушно и сентиментально доказывает: любовь есть мера всех вещей.

Новая газета, 29 марта 2011 года

Марина Токарева

Ходатайство любви

Марк Захаров признался: нет ничего важнее

В «Ленкоме» - премьера: «Пер Гюнт». Энергичный молодой спектакль, оставляющий противоречивые чувства.

Марк Захаров как-то сказал: надо ставить тот материал, в котором есть ты сам. «Пер Гюнт» - личное высказывание, признание. Пусть и замаскированное грохотом музыки, вихрем акробатических кувырков, хореографической бойкостью ленкомовских молодых артистов и мощью сценографии (художник Алексей Кондратьев).

В программке-предисловии к спектаклю Захаров пишет, что, оборачиваясь, смотрит на свою жизнь как на шахматную доску, пытаясь осознать, по каким квадратам ее шествовал и был ли этот путь единственно возможным. Эпиграф к этому спектаклю - фраза почти спрятанная: «…иногда уже найденное покидает душу, обращаясь в мираж, и тогда предстоит новый мучительный поиск в хаосе событий, надежд, тлеющих воспоминаний и запоздалых молитв».

В этом году Захарову исполнится семьдесят восемь. Этот маэстро с плачущим лицом, невозмутимым юмором и алмазной волей, всегда умевший замешать насмешку и сострадание, легкий цинизм и высокие чувства, в трудных обстоятельствах жизни театра и общества ищет себя заново. И выбирает путеводной звездой Пер Гюнта, вечного странника в поисках своего предназначения. Кто он на самом деле: растратчик жизни и создатель химер или неутомимый преследователь истины? Захаров ищет собственный ответ.

Ибсен - колоссальная фигура для своего времени. Мыслитель и драматург, чья слава и пьесы перешагнули границы Европы. Сегодня уже почти никто не помнит, что именно ему принадлежат канонические сентенции: «Жить не по лжи» и «Человек, будь тем, кто ты есть». В России на рубеже веков его приняли бурно, ревниво. Лев Толстой считал, что все персонажи «выдуманы, фальшивы… все характеры не верны». Чехов был уверен, что «Ибсен не знает жизни». Зато темным солнцем он взошел над поэтами Серебряного века - от Анненского до Ходасевича, от Блока до Андрея Белого. Почему? Потому что все они, а особенно символисты, были поглощены вопросом, как соединить жизнь и творчество, как добыть новый «философский камень» самоосуществления. Для Николая Бердяева Пер Гюнт - норвежский Фауст. А в советской традиции было привычно клеймить ибсеновского героя как эгоиста, лентяя, воплощение «усредненного» человека. Сам Ибсен называл свою пьесу, насыщенную сказочными мотивами, «самой норвежской» из всего созданного. Знаменитая музыка Эдварда Грига окружила «Пер Гюнта» волшебным веществом, в котором по-новому засверкали слова Бердяева: «Ибсен жил и творил под властью притяжения горной высоты и бесконечности»…

Антон Шагин получил главную роль вовремя. Его Пер Гюнт - враль, задира, мечтатель. В первом акте он комок энергии, шаровая молния, ударяющая то в мать (ее он сажает на крышу, чтобы не мешала), то в Ингрид (ее со свадьбы утаскивает в лес, чтобы быть первым), то в Сольвейг (она, единственная, способна ему противостоять). Ни толпа мужичья с дрекольем, ни зловещая стая троллей не может его окружить, изничтожить - он стремительнее и сметливее. Вот он обыгрывает в карты Короля троллей, Даворского деда (Виктор Раков ощутимо купается в комических нюансах роли), - и получает свободу. Вместе с прекрасной златовласой Сольвейг (Алла Юганова) становится изгоем… Но счастья для двоих недостаточно томящейся душе. В неистовых глазах Шагина - Пер Гюнта - смесь русского необъяснимого беспокойства и беспричинной ибсеновской тоски; тревога гонит его вдаль, туда, где кроется его «предназначенье». Дерзость и дурь кружат лихую голову. Шагин обрушивает на зал темперамент сродни стихии, демонстрирует вихревую пластику, вихревые переходы состояний, молодость героя дается ему пока лучше, чем зрелость. Самое трудное - метаморфоза Пер Гюнта, его путь к финалу.

Другой центр спектакля - Пуговичник (Сергей Степанченко). Приземленный деревенский Мефистофель, чья главная задача переплавить героя, обратить его в оловянную статую, бытовой ворчливой интонацией остужает пылкость Пер Гюнта, кряхтя, вызволяет его из переделок, мимоходом роняет ему, распаленному амурными видениями: «…но Сольвейг, к сожалению, одна…»

Озе, мать Пер Гюнта, - Александра Захарова. Освободившись от тисков «героини», актриса азартно обживает гротескный образ чудаковатой мамаши, готовой каждую минуту вспыхивать то восхищением своим отпрыском, то негодованием, чья строгость переходит в жалость, нежное сожаление.

Захаров всю жизнь опасается быть избыточно серьезным, боится, что зал заскучает. Поэтому он сократил текст больше чем вдвое и ввел в действие равноправный хореографический «элемент»; массовка, вышколенная хореографом Олегом Глушковым, здесь обозначает все: и косность крестьян, и дикость скандинавской лесной нечисти, и преступные интриги бедуинов, и безгласных диссидентов, отправленных на смирение в дурку. Хорошо, энергично, но - чрезмерно. И ближе к финалу уже похоже на вставные номера.

Во втором акте, где герой проходит через искушения плоти к обузданию свободы ума, должно произойти нечто итожащее круг метаний Пер Гюнта. Зритель, ничего не знающий об Ибсене, может решить: ну нагулялся мужик, пора и честь знать, щей домашних захотелось. Здесь ощутимо не хватает ибсеновской драматургической ткани, ибсеновского текста. Зато есть другой, с прямыми отсылками к дню сегодняшнему (автор сценической версии - сам Захаров).

И все же режиссер, не без горечи взирающий на перемены обстоятельств, места и времени, на сцене, где он и осуществился в полноте, имеет силы оставаться мудрым сказочником.

…Пуговичник выводит героя на склон лет. Жизнь прошла, а Пер Гюнт все твердит: кто я? Ни то ни се! Пуговичный мастер неумолим: пожалуй в тигель, время истекло.

Но Пер Гюнт вымаливает отсрочку. Ему нужно вернуться к Сольвейг, попросить прощения. «Да она тебя не увидит, - бросает Пуговичник, - ослепла». Дрожа, неуверенно герой подходит к женщине своей жизни, юной и прекрасной, ни на волос - так решает сцену Захаров - не изменившейся. И она озаряется счастьем, ощупывая его лицо: «Вернулся!» В Сольвейг Пер Гюнт, навсегда оставшийся ее возлюбленным, и обретает «предназначенье».

Как говорилось в старом переводе пьесы: «А за кого любви самой / Ходатайство не стынет, / Тот будет ангелов семьей / Радушно в небе принят»…

И Пуговичник отступает.

Новые известия, 29 марта 2011 года

Ольга Егошина

А вместо сердца атомный реактор

Марк Захаров вывел нового героя наших дней

«Пер Гюнт» в «Ленкоме» готовился долго: был заказан новый перевод огромной пьесы-поэмы Ибсена. Соавтором спектакля Марк Захров сделал хореографа Олега Глушкова. Историю блудного сына, скитальца, хвастуна и бунтаря на сцене «Ленкома» сыграли, станцевали и спели. А в заглавной роли вышел молодой премьер труппы, стремительно набирающий популярность Антон Шагин.

«Пер Гюнт» стоит несколько особняком в многообразном творчестве Генрика Ибсена. Монструозный (пять действий этого огромного текста даже Немировича-Данченко заставили пойти на купюры и сокращения) гибрид, эта «драматическая поэма» местами кажется откровенной пародией на собственное творчество автора, местами – социальным памфлетом, местами – исповедью. Не предназначая этот текст для театра, Генрик Ибсен, когда решил все-таки дать ему сценическую жизнь, сначала обратился к композитору-соотечественнику Эдварду Григу, написавшему для музыкального сопровождения «Пер Гюнта» свое главное и лучшее сочинение. И эта заданная «музычно-драматическая» природа пьесы (любопытно подумать об Ибсене не только как об авторе новой драмы, но и как о младшем современнике Жака Оффенбаха) также была препятствием для многих режиссеров, не находящих в «Пер Гюнте» автора «Гедды Габлер», «Кукольного дома» или «Привидений».

Марку Захарову, ранее к Ибсену не обращавшемуся, именно этот многосоставный текст оказался близок и интересен («может быть, потому, что я прошел «точку невозврата» и реально ощутил, что жизнь не бесконечна, как мне казалось в детстве»). Вместе с Олегом Глушковым, купируя одни линии и расцвечивая другие, Захаров сочинил свой спектакль-фантазию на темы Ибсена и их вариации.

Справа на авансцене театра расположился оркестр, с первой минуты задавший темп и ритм постановки. Молодые актеры «Ленкома», легко меняя костюмы деревенских соседей на обноски троллей, восточные балахоны бедуинов на униформу обитателей сумасшедшего дома, темпераментно пляшут, поют, выполняя попутно разнообразные акробатические трюки и внося в постановку тот самый «не слишком серьезный дух», который в режиссерском предисловии к программке Марк Захаров назвал отличительной чертой своего театра.

Обаятельная массовка стала в «Пер Гюнте» выигрышным фоном для главных персонажей, и прежде всего самого Пер Гюнта, сыгранного Антоном Шагиным.

Недавний выпускник Школы-студии МХАТ Антон Шагин в несколько лет стал заметным явлением столичной сцены и нашего кинематографа. Параллельно с премьерой в «Ленкоме» на экраны столицы вышел фильм Александра Миндадзе «В субботу», с успехом прошедший на 61-м Берлинском кинофестивале. Антон Шагин играет там главную роль партийного инструктора и бывшего рок-музыканта Валеры (он же Джонни), ставшего свидетелем ночного взрыва на Чернобыльской АЭС.

Репетирующиеся рядом роли часто влияют друг на друга. И Шагин принес в своего Пер Гюнта стронциевую отраву эсхатологического фильма Миндадзе. Его Пер живет в мире, где уже загорелся реактор, и оттого сумасшедшая энергия рвет на части его ладное тело, несет его прочь от дома, от матери Озе (Александра Захарова), от любимой Сольвейг (Алла Юганова). Его бесстрашие, которым Пер правильно гордится как главной ценностью, вырастает из знания о собственной обреченности и об обреченности мира.

Предощущение конца у многих рождает панику или пассивность. Марка Захарова всегда интересовали редкие экземпляры, которым это знание прибавляло бешенства и отваги. Пер в спектакле буквально летает по сложным конструкциям, выстроенным сценографом Алексеем Кондратьевым, бьется в танце, как в битве. И оппонирует философски-бесстрастному Пуговичнику (тонкая, обаятельная и умная работа Сергея Степанченко) не столько на уровне словесном, сколько самим фактом своего существования. «Одинокое сердце и тело бессчетных постелей», этот Пер любит мир и жизнь на свой особый лад силача и смельчака, готового в любое предприятие вложить всего себя.

Для оправдания этого Пера не нужна никакая Сольвейг с ее жертвенной любовью (Захаров остался тут верен финалу первоисточника: Пер возвращается к Сольвейг и Пуговичник откладывает его отправку в адскую плавильню). Не сердце любящей женщины, а странная летящая душа, толкающая Пера вперед и вперед, – главное завоевание и главный сюжет его жизни, пусть не давшей плодов, но сумевшей стать легендой.

Известия , 4 апреля 2011 года

Марина Давыдова

Танцы о главном Пер Гюнте

Марк Захаров узнал в герое Ибсена самого себя

Неожиданно для всех худрук "Ленкома" обратился к пьесе Ибсена "Пер Гюнт", отдав заглавную роль молодому премьеру труппы Антону Шагину.

Спектакль о фольклорном норвежском персонаже оказался в каком-то смысле спектаклем о самом режиссере.

Спроси современного зрителя, о чем написано знаменитое произведение Ибсена, он наверняка растеряется. "Пер Гюнт" для него звук хоть и красивый, но пустой. Ну в лучшем случае "Песню Сольвейг" напоет. Григ, к слову сказать, отнесся к пьесе своего соотечественника без большого энтузиазма и музыку к ней сочинял, как говорится, из-под палки, а вот, однако ж, и из-под палки получается порой хорошо и даже гениально.

У меня, впрочем, есть подозрение, что об истинных смыслах и подтекстах "Пера Гюнта" не только зрители, но и большая часть постановщиков, включая Марка Захарова, имеют отдаленное представление. Рассмотреть творчество норвежского драматурга в контексте ницшеанского культа сверхчеловека еще приходит в голову, но в контексте философии Серена Кьеркегора - почти никогда. А между тем едва ли все пьесы Ибсена могли бы служить своеобразной драматургической иллюстрацией к трудам предтечи европейского экзистенциализма.

Все они о том, как в борьбе с царящими в обществе предписаниями человек пытается встать над толпой и познать свое подлинное предназначение. Все герои Ибсена - бунтари, идущие наперекор устоям, причем не только политическим ("Враг народа"), но и семейным (Нора ради обретения самой себя бросает аж трех детей), да и простым человеческим. В написанной незадолго до "Пера Гюнта" пьесе "Бранд" священник самоотверженно ведет людей к сияющим вершинам, не особенно заботясь о том, что они по дороге мрут как мухи. Или в процессе жизни ты обретаешь свою самость ("экзистенцию"), или обречен влачить "неподлинное" существование.

Так вот, если оценивать героев по своеобразной шкале Ибсена, выясняется, что именно Пер Гюнт - едва ли не единственный безусловно отрицательный протагонист его пьес. Драматическая поэма, действие которой охватывает полвека и разворачивается в разных уголках земного шара - от волшебной страны троллей до пустыни Сахара, - рассказывает о том, как фольклорный герой (в трактовке Ибсена недюжинный от рождения человек) НЕ обретает самого себя. С деревенскими парнями он деревенский парень (хоть и шкода), с троллями - тролль, с финансистами - финансист, в Норвегии - норвежец, в Марокко - марокканец. Он так и не смог "быть самим собой" - эти слова повторяются в пьесе навязчивым рефреном. Он подлежит переплавке, ибо он ни то ни се - даже полноценным грешником стать не сумел.

Логично было бы предположить, что Марк Захаров, расслышав этот лейтмотив пьесы, поставит спектакль об истинном герое нашего времени - человеке без свойств, о гибели личности в постиндустриальном обществе, о превращении ее в набор социальных функций (актуальнейшая, надо сказать, тема). Ничуть не бывало... Премьера "Ленкома" лишена и какой бы то ни было актуальности, и всяких примет политической сатиры, хотя уж ее-то из "Пера Гюнта", в котором высмеяно все на свете - от диковатого Востока до прагматичного Запада, - изготовить было легче легкого.

Громоздкая и многонаселенная драма Захаровым изрядно сокращена и превращена в энергичное, динамичное, насыщенное песнями, плясками, шутками-прибаутками, в общем, всеми ленкомовскими стилевыми приметами шоу. В условной декорации (Алексей Кондратьев тут без особого успеха попытался притвориться Олегом Шейнцисом), в условных костюмах (они иногда уж очень отдают провинциальным ТЮЗом) артисты "Ленкома" весело скачут по сцене, а сидящий справа живой оркестрик бодро им аккомпанирует.

Виктор Раков в роли короля троллей немножечко комикует, Сергей Степанченко в роли норовящего переплавить Пера Гюнта Пуговичника поддает фирменной ленкомовской иронии, Александра Захарова (мать Пера Гюнта - Озе) демонстрирует ужимки, запомнившиеся зрителям еще со времен фильма "Формула любви", но с тех пор несколько обветшавшие. Первый акт спектакля, в сущности, можно отрецензировать одной фразой: про что - непонятно, но танцуют хорошо. Зато во втором акте из-под фирменных ленкомовских кунштюков начинает робко пробиваться замысел режиссера.

И становится ясно, что Пер Гюнт для Захарова - не типический герой, которого он хочет разоблачить, а скорее альтер эго режиссера, прошедшего большую часть земного пути и вдруг задумавшегося о ценности суеты (о веселой молодой гульбе, диссидентских поползновениях, экзотических впечатлениях), которой этот путь был выстлан. Главного героя в спектакле "Ленкома" играет Антон Шагин, и играет не просто хорошо, а как-то самоотверженно.

После Евгения Миронова на нашей сцене, пожалуй, не появлялся артист, обладающий такой, как у Шагина, техникой, так владеющий своим психофизическим аппаратом. Но если в первой части спектакля выполняемые им головокружительные кульбиты кажутся пусть эффектным, но трюкачеством, то во второй части ему удается в конце концов выйти на ту интонацию абсолютного отчаяния, которая, как можно догадываться, и была важна для постановщика.

Худрук "Ленкома" явно собирался поставить серьезный спектакль об извилистом жизненном пути, который ведет в никуда. А все аттракционы, песни-пляски и прочую сценическую кутерьму нагромоздил на сцене по привычке. Кутерьма радует, но не сильно впечатляет. Зато несколько исповедальных нот спектакля для меня лично - безусловное оправдание этого очередного бодрящего и веселящего ленкомовского действа. В нем Марк Захаров, как и завещал великий Ибсен, попытался хотя бы на время перестать быть руководителем успешного театра и стать самим собой - немного уставшим от жизни и, подобно большинству из нас, так и не разгадавшим ее тайны человеком.

МН , 4 апреля 2011 года

Дина Годер

Про себя

Марк Захаров поставил в Ленкоме пьесу Ибсена «Пер Гюнт»

Лучше всего идти на спектакль в Ленком, не читая «Пера Гюнта». Ту самую гигантскую ибсеновскую пьесу, которая никогда не удавалась в постановках, но всегда волновала умы. Герой которой, крестьянин Пер, проживший за эти двести страниц полную приключений жизнь от юности до старости, казался интерпретаторам то романтическим поэтом, то удачливым прохвостом, а то победителем в ницшеанском духе. Если вы не читали Ибсена, то вам не придется все время невольно уличать «сценическую версию», написанную Марком Захаровым по мотивам «Пера Гюнта», в несоответствии оригиналу и теряться от того, в какие дебри завела режиссера фантазия. А увела она его далеко - от деревенской Норвегии до ставки сегодняшних воюющих мусульман, где женщины в черных паранджах размахивают автоматами Калашникова.

То, каким образом переплавлены в спектакле те сцены и те роли из пьесы, которые режиссеру пригодились, вызывает замешательство. Озе, преданная мать Пера, в исполнении Александры Захаровой в жгуче-цыганском черном парике, выглядит как разбитная комическая бабенка, каких эта актриса играла не раз. Классическую златокудрую Сольвейг Алла Юганова представила манерной хорошенькой дурочкой, которая прямо говорит: «Мне, папа, ум не нужен». Придурковатый король троллей, сыгранный Виктором Раковым в короне набекрень, похож сразу на всех комических царей из советских пьес - от Шварца до Горина. Извивающаяся в якобы восточном танце арабская обольстительница Анитра (Александра Виноградова) говорит с таким рыночным кавказским акцентом, что делается неловко. Сумасшедший дом, куда Пера доставляют закутанные в черное люди с автоматами, похож на арабский лагерь тренировки наемников, где безразличные пациенты в одинаковых черных шапочках и футболках выглядят обколотыми наркотиками, а доктор (Иван Агапов) в европейском костюме угрожающе цедит: «Мы давно за вами наблюдали».

Смотреть на это грустно, хоть зал, любящий ленкомовских артистов, нередко смеется. Грустно не потому, что сам сценарий и его постановка полны общих мест, что история выглядит рваной и часто вообще непонятно, что происходит на сцене. А оттого, что в этом спектакле Захаров со всеми своими парадоксами, шуточками и словечками очень узнаваем. И когда вкрадчивый черт Пуговичник (Сергей Степанченко), мечтающий переплавить душу Пера в пуговицу, говорит, что его «травмировала встреча с родиной и народом», или когда врач обещает: «вашу страждущую душу избавим от либеральных заблуждений», - все это знакомо. Но то, что раньше было остроумными виньетками на полях чужих пьес, в собственной пьесе Захарова принуждено было стать содержанием, и оказалось, что цельную историю из этих деталей не сложишь. Они как песок просыпаются сквозь пальцы.

Лучшее, что есть в этом спектакле, - это Антон Шагин, исполняющий заглавную роль, хотя и он хорош только минутами, поскольку для большой цельной роли у актера нет ни материала, ни ясных задач. Шагин, сразу после окончания института прославившийся центральной - прямолинейной и наивной - ролью в залихватских «Стилягах», а теперь открывший свой настоящий масштаб и глубину в роли мрачного партработника из фильма «В субботу», играет в «Пере Гюнте» несколько усложненную версию стиляги Мэлса. Юный, искренний и горячий Пер, быть может, иногда заигрывается (например, когда крадет с чужой свадьбы совершенно не нужную ему невесту, а потом ее бросает), но, в сущности, до самого финала остается все тем же чистым мальчишкой-фантазером, одетым в сегодняшние кожаную куртку и джинсы, - старость к герою так и не приходит. Формально объединяет Пера Гюнта с Мэлсом и то, что он лихо танцует - Захаров строит свой спектакль по принципу «драмы с танцами» (причем танцы занимают так много места, что хореограф Олег Глушков, работавший и в «Стилягах», значится в Ленкоме сорежиссером). А главным образом, Пер похож на Мэлса тем, что бешено энергичен и неостановимо несется к своей цели. Вот только что это за цель в «Пере Гюнте», не знаем ни мы, ни сам герой.

Переписывая пьесу для своей постановки, режиссер вытягивал из ибсеновского текста только одну тему - поисков героем себя, своего предназначения. Пер об этом говорит постоянно, не давая нам забыть, ради чего игра, но лучше всего об этом сказал сам Захаров в своем лирическом предисловии к спектаклю: «Мне интересен Пер Гюнт, может быть, потому, что я прошел «точку невозврата» и реально ощутил, что жизнь не бесконечна, как мне казалось в детстве и даже по окончании театрального института. Теперь можно посмотреть на собственную жизнь, как на шахматную доску, и понять, по каким квадратам проходил мой путь, что я обходил и во что встревал, иногда сожалея потом о случившемся. Главное - правильно начать, а самое главное - еще понять, где оно, твое начало. Как угадать свой единственный возможный путь по лабиринтам жизненных обстоятельств и собственных убеждений, если они у тебя есть… А если нет? Найти!»

Ясно, что ленкомовский Пер Гюнт - лирический герой Захарова, его альтер эго, он таков, каким режиссер, пройдя «точку невозврата» и оглядываясь назад, видит себя. Или хотел бы себя видеть. В этом смысле, конечно, симптоматично, что одно из самых значимых испытаний Пера в ибсеновской драме - обволакивающая тьмой Великая Кривая, которую он не может одолеть самостоятельно, в захаровский сценарий так и не вошла.

Радио "Свобода", 4 апрел я 2011 года

Марина Тимашева

"Пер Гюнт": возвращение Героя

В театре "Ленком" - премьера. Спектакль по мотивам пьесы Генрика Ибсена "Пер Гюнт" поставил Марк Захаров.

Сюжет пятиактной драматической поэмы великого норвежского драматурга Генрика Ибсена мифологический, сказочный. Пер Гюнт – хвастун и балабол, прячется от рассерженных на него односельчан в лесу, попадает в царство троллей, женится на дочери их Короля, потом спасается бегством от них, возвращается к той, которую любит, прекрасной Сольвейг.

Тролли преследуют его, поэтому он снова пускается в путь, становится спекулянтом и работорговцем, оказывается в Каире, там попадает в сумасшедший дом. Выбравшись из него, возвращается на родину и по дороге встречает Пуговичника. Мистический персонаж сообщает Перу Гюнту, что тот не оправдал своего предназначения, а значит его душа отправится на переплавку. В финале Пуговичник отступается от Пер Гюнта ради Сольвейг, ее веры в своего избранника и ее любви к нему.

В ремарке к пьесе сказано: "Действие длится от начала XIX века до шестидесятых годов и происходит частью в Гудбрандской долине и близлежащих горах, частью на Марокканском побережье, частью в пустыне Сахара, в сумасшедшем доме в Каире, на море".

Именно так оно в спектакле и происходит. На сцене одна единственная избушка со светящимся окошком, но это избушка-раскладушка, иначе говоря, трансформер - она может превращаться во всякие иные сооружения, а движущиеся балки становятся то стволами деревьев, то лопастями мельниц, то акробатическим снарядами, по которым ловко перемещаются тролли - чем только они не становятся (сценография Алексея Кондратьева). А вот действие, конечно, происходит не только в Норвегии или в Египте, оно происходит во вселенной.

Пьеса переведена заново, очень сильно сокращена и перемонтирована. Пуговичник появляется уже в самом начале спектакля, дочь тролля и злобная старуха оказываются Ингрид – той девушкой, которую соблазнил и предал Пер Гюнт, а она поклялась ему отомстить (все три роли играет Алла Юганова). Сократив Ибсена, "Ленком" слегка дописал его злободневными текстами. Григория Горина с нами нет, и некому больше делать таких блестящих инсценировок, но сочиненные театром тексты не вызывают отторжения. Например, сцена в сумасшедшем доме – сатирическая. Просто во времена Ибсена она отсылала к событиям, которые тогда происходили в Норвегии. А в "Ленкоме" - к тем, которые происходят теперь в России.

Музыку к драматической поэме Ибсена написал Григ, но в спектакле от Грига осталась только самая знаменитая мелодия – песня Сольвейг. Новое музыкальное сопровождение сочинено Сергеем Рудницким, и исполняется живым оркестром. Композитор сделал изящные стилизации восточных орнаментальных мотивов и скандинавских народных мелодий.

Наивысших похвал заслуживает работа замечательного хореографа Олега Глушкова. Артисты танцуют так, будто год-другой поработали в бродвейских мюзиклах, при этом, каждый жест, каждое движение несут на себе значительную драматическую нагрузку.

Благодаря большим купюрам, современной музыке и пластике, спектакль куда более лаконичен, энергичен и ритмичен, чем сама пьеса. Это облегчает ее восприятие, но не снимает существенных смыслов, которые заложены Генриком Ибсеном: о смысле жизни, о том, как человеку остаться самим собой, и как понять, каков он на самом деле. Главное отличие человека от троллей Перу Гюнту объясняет их Король (у Виктора Ракова глуповатый и пьяненький): "собою быть иль быть собой довольным". А Пуговичник (на вид добродушный комик, Сергей Степанченко) растолковывает, что значит быть собой: " всегда ты выражаешь только то, что выразить тобой хотел Всевышний". Гордыня, желание стать первым среди равных, "самоуверенная душа" не дали Перу Гюнту выполнить предназначения, бездумно и напрасно потратил он время, отпущенное Богом. Тут у Марка Захарова нет разночтений с Ибсеном.

Иное дело - образ самого Пера Гюнта. Относиться к нему можно по-разному. Если верить высказыванию самого Ибсена ("Душа человека заключена в его делах"), то правы те, кто видит в Пере Гюнте человека ничтожного, самонадеянного приспособленца, который всякий раз поступает так, как диктуют ему обстоятельства. Однако, в начале ХХ века торжествовала иная точка зрения: Пер Гюнт – мечтатель и поэт, мечущийся по белому свету в поисках совершенства.

Марк Захаров предлагает собственную интерпретацию характера, которую грандиозно воплощает на сцене Антон Шагин. Шагин играет так, как живет его герой: на пределе физических и душевных возможностей, наизнос, себя не щадит. В Пере Гюнте Шагина так много шальной силы, что ее не к чему приложить, так много страсти, что ее невозможно потратить, такая дикая жажда жизни, что сама жизнь не может ее утолить. Шагин играет русского Пера Гюнта, очень похожего на Ванюшу из баллады Александра Башлачева: "Душа гуляет, заносит тело".

Саморазрушение – очень типичный выход из создавшегося положения. А любовь – единственная возможность противостоять смерти, тот свет, который мерцал в окошечке деревенской избушки, та женщина, которая ждала его столько лет. У Ибсена Пера Гюнта спасает любовь Сольвейг, у Захарова спасительна его любовь к Сольвейг.

После нового спектакля "Ленкома" вспоминается молодой Николай Караченцов в "Тиле" и "Юноне", да и от ассоциаций с Бароном Мюнхаузеном никуда не денешься: Пер Гюнт травит байки об охоте на оленя или палит из ружья, а с неба падают подстреленные рыбы. Но и Тиль, и граф Резанов, и Мюнхаузен – родом из другого времени, воплощение абсолютной этической нормы.

В "Пер Гюнте" Ибсена можно увидеть прообраз чеховского "человека, который хотел", можно – ницшеанского сверхчеловека. А у Захарова Пер Гюнт прошел через искушения, через страдания, но остался собой, вернее, вернулся к себе. И вместе с ним на российскую сцену возвращается Герой.

Коммерсант , 5 апреля 2011 года

В перекройке с норвежского

"Пер Гюнт" в "Ленкоме"

Московский театр "Ленком" показал премьеру спектакля по мотивам драматической поэмы Генрика Ибсена "Пер Гюнт". Для этой постановки худрук театра Марк Захаров пригласил в соавторы молодого хореографа Олега Глушкова. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Прежде чем оценить усилия Марка Захарова и Олега Глушкова, публика видит работу художника Алексея Кондратьева - огромный черный квадрат с перламутрово поблескивающим в центре него окошком. Или это не окошко, а та самая красивая большая пуговица, в которую Пуговичник предлагает переплавить душу заглавного героя пьесы и спектакля. В начале, впрочем, публика про важность пуговицы в сложной системе символов пьесы "Пер Гюнт" ничего не знает: великая драматическая поэма Ибсена настолько редкий гость на русской сцене, что про нее помнят лишь единицы. Если бы не музыка Эдварда Грига, можно было бы написать: лишь театроведы и начитанные режиссеры.

Да и про декорацию Кондратьева на самом деле мы ничего не знаем. Хотя и должны догадываться, что просто квадратом на фоне каменистой стены-задника дело не ограничится, иначе "Ленком" не был бы самим собой. Так и есть: квадрат оказывается ловко придуманным трансформером, он не только открывается и раскладывается, легко превращаясь в простой деревенский дом, в нарядный восточный шатер или в мрачную египетскую тюрьму, не только вращается вокруг своей оси, но, будучи закреплен на длинном подиуме-стреле, уезжает в глубину сцены, чтобы уступить место с треском опускающимся с колосников черным, точно обугленным, деревьям. Световые и звуковые эффекты прилагаются, и каждый волен в своих ассоциациях. Мне домик на краю сценического выступа и вправду напомнил о Норвегии, об усадьбе Грига, одиноко нависающей над морем, наверное, потому, что "Песня Сольвейг" служит лейтмотивом ленкомовского спектакля, идущего в сопровождении живой музыки.

Наверное, сложный сценический механизм имеет и более важное значение для авторов спектакля. Они говорят о жизни как о странном и непознаваемом "механизме", в котором человеку очень трудно найти себе место уместной шестеренки. "Пер Гюнт" - фольклорно-философская история о деревенском парне, талантливом бунтаре, авантюристе и одиночке, который бросает вызов жизни в надежде обнаружить смысл своей собственной личности. На современном языке проблема Пера Гюнта называется "проблемой личной идентичности", ей посвящена половина произведений актуального искусства, а Ибсен в этом смысле вполне может считаться одним из отцов не только "новой драмы", но и современного искусства. Марк Захаров тему скорее намечает, чем разрабатывает, все-таки он производит продукт для большой аудитории, и прежде чем хотя бы намекнуть ей о чем-то важном, ее нужно позабавить, удивить и развлечь.

Первый акт ленкомовского спектакля больше похож на концерт, над которым пришлось потрудиться Олегу Глушкову: персонажи то и дело начинают плясать, действие, точно в сцену вкололи какой-то спецпрепарат, несется в бешеном темпе, эпизоды сметают друг друга, все крутится и светится, и даже те, кто не только танцует, но и говорит, успевают скорее "выкрикнуть" своих персонажей, нежели сыграть их.

Рассмотреть толком главного героя, которого играет молодой актер Антон Шагин, удается лишь во втором акте. Вернее, пару главных героев: излишне напоминать о том, что Марк Захаров ставит не столько пьесы, сколько авторские фантазии на темы пьес. Диалог с залом для режиссера важнее диалога с автором. От текста Ибсена в спектакле "Ленкома" не осталось и половины, да и остатки радикально переработаны. Тот самый Пуговичник появляется у Ибсена уже в самом конце пьесы, прямо перед тем, как Перу Гюнту предстоит встретиться со ждавшей его всю жизнь, ослепшей, но являющейся как последнее утешение Сольвейг.

У Марка Захарова Пуговичник в исполнении Сергея Степанченко становится спутником Пера Гюнта, его искусителем и его судьей, его спасителем и его палачом. Они интересно смотрятся вместе - порывистый, субтильный, мятущийся Пер Гюнт и кряжистый, опытный, любящий вкусно поесть и всему на свете знающий цену скептик Пуговичник. И если верить процитированному в программке Бердяеву, что поэму Ибсена нужно равнять с "Фаустом" Гете, то Пуговичник, конечно же, Мефистофель. Именно он буквально вытаскивает Пера Гюнта из родного дома и заставляет похитить чужую невесту. Позже он где-то на Востоке бросает молодого человека в мир изощренных телесных наслаждений, но потом тот же вездесущий Пуговичник вызволяет героя Шагина из тюрьмы, где тюремщик с внешностью и повадками гэбиста объясняет Перу Гюнту, как нужно себя вести.

Антону Шагину, видимо, уготована судьба нового лидера ленкомовской труппы. Для этого у молодого актера, кажется, есть все данные - обаяние, темперамент, умение максимально эффективно использовать сценическое время и пространство. Судя по некоторым эпизодам спектакля, ему подвластно и искусство внешнего перевоплощения. Но на сей раз оно толком не пригодилось: Марк Захаров решил сделать зрителям приятное и не состаривать героев - встречаясь через много десятилетий после разлуки, Пер Гюнт и Сольвейг в спектакле "Ленкома" остаются молодыми.

The New Times, 4 апреля 2011 года

Ксения Ларина

Новый герой Ленкома

В «Пер Гюнте» Марк Захаров остановил мгновение

Переплавка. Каждая знаковая работа Ленкома переплавляет в сценический сюжет часть истории самого театра. Фантасмагория «Пер Гюнт» рифмуется с легендарными ленкомовскими хитами и с биографией самого главного режиссера, который зашифровал в новом спектакле всю свою судьбу.

Марк Захаров, бережно хранящий придуманный им когда-то фирменный стиль Ленкома, всегда ставил спектакли о себе. Может, поэтому большинство его работ так долговечны, а «Юнона и Авось» до сих пор идет на сцене театра, приближаясь к своему тридцатилетию. В центре захаровских сочинений всегда есть герой-одиночка, бросающий вызов миру, герой, в котором концентрировалось время, что позволяло безошибочно делить мир на своих и чужих. По этим спектаклям можно составить кардиограмму жизни их автора. Поверженный романтизм Жадова-Миронова («Доходное место» в театре Сатиры) сменился бесстрашием и какой-то дурной сумасшедшей отвагой Уленшпигеля-Караченцова. Мальчишеское упрямство, переплавленное в подлинный героизм, запечатлелось в образе лейтенанта Плужникова-Абдулова («В списках не значился»), душевные метания и сомнения в выборе собственного пути - в чеховских Иванове и Треплеве. Авантюризм и вечное стремление к перемене мест демонстрировал неугомонный Фигаро Дмитрия Певцова, а сгинувший от горячки граф Резанов стал символом служения и преданности - отечеству, призванию, женщине. Нынешний Пер Гюнт вместил в себя черты почти всех героев, когда-либо ступавших на ленкомовскую сцену, и, похоже, собрался подвести итог их коллективной жизни.

Тысяча и один жанр

Не знаю, с этими ли мыслями Марк Захаров приступал к работе над драмой Ибсена, но подвести итог ему не удалось: «Пер Гюнт» просто до неприличия пышет юностью и здоровьем, что убедительно демонстрирует творческую и интеллектуальную дееспособность автора и режиссера. И несмотря на печальный финал, всего лишь напоминающий о бренности человеческой жизни, история сумасбродного мальчишки, так и не превратившегося в старика, оказалась на удивление оптимистичной и светлой. Кажется, что в какой-то момент создатели отодвинули дедушку Ибсена в сторону, поблагодарив его за вдохновенный головокружительный сюжет, и, как безумные тролли, потащили спектакль в свою нору. На этом пути режиссерская фантазия превращает его то в страшную лесную сказку про чудовищ и уродцев, то в разухабистую деревенскую оперетту, то в воздушную пастораль, то в сюрреалистическую антиутопию, то в «Тысячу и одну ночь», то в «Фауста». Музыканты, притулившиеся у портала, с таким азартом и веселым интересом следят за происходящим, что кажется, и музыку они подбирают по ходу, как высококлассные таперы в кинотеатрах. Музыка несется за сюжетом и несет на себе сюжет, мгновенно переключаясь от крестьянских фольклорных мазурок до величественной григовской «песни Сольвейг». Музыка уносит героев в головокружительном вихре танца, поднимает их над землей (блистательная хореография Олега Глушкова) и обрушивает на них проклятье неба черными гигантскими балками, прорывающими потолок (сценография Алексея Кондратьева).

Астральную связь с музыкой держат артисты, поражающие какой-то дикой животной пластичностью и способностью менять внешний облик в считанные секунды. Уследить, когда и каким образом селяне и селянки превращаются в троллей и тролльчих, а потом в бедуинов и наложниц, - невозможно. Лишь иногда бросалось в глаза, что мужчины и женщины в этой прыгающей толпе перепутаны: нет-нет и мелькнет в свете софитов рычащая девочка с усами или мужское лукавое лицо в чепчике.

Явление героя

Новый герой Ленкома Антон Шагин, дебютировавший на этой сцене в минувшем сезоне в роли Лопахина («Вишневый сад»), весь искрит от разрывающей его изнутри энергии. Этот электрический мальчик, обладающий какой-то животной интуицией и звонким обаянием юности, словно пропустил сквозь себя всех покинувших эту сцену супергероев: сорвавшегося с пути Караченцова, навсегда ушедших Абдулова, Янковского, Юру Астафьева… Их незримое присутствие ощущается на подсознательном уровне: то ли Захаров ему что-то важное сказал о каждом, то ли сам актер зафиксировал их в своей эмоциональной памяти. Посредником между миром теней и миром живых выступает Сергей Степанченко (Пуговичник), соединивший в себе и Люцифера, и Философа. Пуговичник - вечный спутник и вечный искуситель Пера Гюнта («Пер, тебе пора на переплавку! Ведь жизнь твоя не получилась!») - дает ему возможность пресытиться жизнью, глотать ее взахлеб. Чтоб наконец к финалу услышать ее подлинную музыку, музыку ослепшей от слез Женщины. И это еще один привет в прошлое: Сольвейг (Алла Юганова) явно рифмуется с Кончитой, до смерти верной своему Резанову («Юнона и Авось»), и с Неле, вечной невестой погибающего на плахе Тиля.

Роль смешной и влюбленной в своего сына хохотушки Озе очень идет Александре Захаровой, которая умеет растворяться в характерных ролях, не боясь самых острых, эксцентричных проявлений. Женщина-клоунесса в черном кудрявом парике, неунывающая и не стареющая, готова отдать жизнь за своего непутевого сына, и даже в иной мир уходит пританцовывая, не переставая улыбаться широкой детской улыбкой. В «Пер Гюнте» вообще никто не стареет, Захаров, вторя другому классическому герою, мечтавшему о бессмертии, заклинает: «Остановись мгновенье, ты прекрасно!» - и мгновения повинуются.

Предыдущий спектакль Марка Захарова «Вишневый сад» - трагический, надрывный - был посвящен уходу, конечности жизни, он фиксировал человеческое угасание. Словно постепенно в душе Раневской одна за другой взрывались и слепли электрические лампочки. «Пер Гюнт» посвящен духовному возрождению, что дается в награду каждому, кто пройдет свой путь и не откажется от него. Не откажется ни от своих страданий, ни от своих предательств, ни от своих грехов. Если душа твоя не больше пуговицы, пусть она ею и станет после смерти. Если же сердце твое по-прежнему разрывается от боли, а душа способна слышать любовь - переплавки на пуговицы не будет.

| Пер Гюнт (ПО МОТИВАМ ДРАМЫ ГЕНРИКА ИБСЕНА)

Пер Гюнт (ПО МОТИВАМ ДРАМЫ ГЕНРИКА ИБСЕНА)

«Пер Гюнт» - драматическая поэма Генрика Ибсена, поставленная в Ленкоме как пьеса. Спектакль предлагает зрителям погрузиться в таинственный мир заблуждений, озарений и странствий главного героя, который предстает перед зрителем не как фольклорный персонаж, а скорее как архетип человека, жизненный путь которого может быть спроецирован на жизненный путь каждого из нас. Марк Захаров в качестве сопостановщика пьесы пригласил хореографа Олега Глушкова. Режиссер признается, что поэма Ибсена, хоть и стала началом новой драматургии для норвежской литературы, является достаточно сложной для понимания и восприятия широкой театральной публики. Поэтому Марк Захаров уделил много внимания ее адаптации - составлял новый перевод и новую сценическую композицию.

Действие спектакля переносит нас в Норвегию первой половины XIX века. Собственно, именно отсюда начинаются долгие странствия главного героя, Пера Гюнта. Также вместе с ним зрителю предстоит побывать в пустыне Сахара и на Средиземноморском побережье. Пер Гюнт - сын Йона Гюнта, человека когда-то всеми уважаемого и состоятельного, а ныне прогулявшего все свое состояние и спившегося. Пер мечтает восстановить состояние отца, но сны наяву, постоянное витание в облаках и заносчивость мешают ему достичь цели. Водоворот событий втягивает Пера Гюнта в длительное путешествие, где ему предстоит встретить любовь всей жизни, потерять ее и снова найти… Главному герою предстоит многое узнать и испытать, прежде чем ему откроется истина о том, ради чего действительно стоит жить. Приобретайте билеты на спектакль «Пер Гюнт» театра «Ленком», чтобы воочию увидеть это восхитительное зрелище, наслаждаясь волшебным миром поэтических строк Ибсена.

Постановка: Марк ЗАХАРОВ и Олег ГЛУШКОВ

Режиссер: Игорь ФОКИН

Композитор: Сергей РУДНИЦКИЙ

Спектакль является совместным проектом театра ЛЕНКОМ и продюсерского центра МКАЯНА.

В спектакле заняты актеры Ленкома:

Пер Гюнт: Антон ШАГИН ;
Озе, мать Пер Гюнта: Александра ЗАХАРОВА ;
Сольвейг: Алла ЮГАНОВА , Анастасия МАРЧУК ;
Отец Сольвейг, незнакомка, доктор: Иван АГАПОВ;
Ингрид: Светлана ИЛЮХИНА ;
Сын Ингрид: Семён ЛОСЬ, Иван СЕМИН, Василий ВЕРЕТИН;
Анитра: Александра ВИНОГРАДОВА;
Пуговичкин: Сергей СТЕПАНЧЕНКО ;
Даворский дед, король троллей: Виктор РАКОВ ;
Мас Мон: Семен ШКАЛИКОВ ;
Цыган: Алексей СКУРАТОВ;
Гуссейн: Виталий БОРОВИК ;
Мелкий тролль: Анатолий ПОПОВ , Степан АБРАМОВ ;
Другие персонажи: Степан АБРАМОВ, Сергей ЮЮКИН , Константин ПЕТУХОВ , Анатолий ПОПОВ, Екатерина МИГИЦКО , Кирилл ПЕТРОВ , Александр ГОРЕЛОВ,

• Премьера состоялась: 25/03/2011
• Продолжительность спектакля: 2 часа 40 минут, спектакль идет с антрактом
• Постановка: Лауреат Премии Правительства России Марк Захаров
• Художник-постановщик Алексей Кондартьев
• Режисер Алексей Молостов
• Композитор Сергей Рудницкий
• Художник по костюмам Ирэна Белоусова
• Технический директор Заслуженный работник культуры России Дмитрий Кудряшов
• Художник по свету Евгений Виноградов
• Директор театрального проекта Заслуженный деятель искусств Марк Варшавер

Действующие лица и исполнители

• Пер Гюнт Лауреат Премии Правительства России Антон Шагин
• Озе мать Пер Гюнта Народная артистка России Александра Захарова
• Пуговичник Народный артист России Сергей Степанченко
• Сольвейг Алиса Сапегина, Алла Юганова
• Ингрид Светлана Илюхина, Анастасия Марчук
• Анитра Полина Чекан, Анжелика Кошевая
• Король троллей Даворский дед Народный артист России Виктор Раков
• Мас Мон Евгений Джураев
• Отец Сольвейг, незнакомка, доктор Народный артист России Иван Агапов
• Сын Ингрид Семен Лось
• Мелкий Тролль Анатолий Попов, Станислав Тикунов

Спектакль "ПЕР ГЮНТ" был награжен премией Правительства РФ 2011 года. "Пер Гюнт" - спектакль по мотивам драмы Г. Ибсена

Спектакль «Пер Гюнт» в Ленкоме – долгожданная премьера под конец зимы от Марка Захарова и звездного профессионального актерского состава из театра Ленком.Очередную Премьеру в Ленкоме ждали уже давно, причем не только поклонники этого знаменитого Московского театра, но и критики и журналисты.Великий режиссер Марк Захаров не перестает удивлять нас очередным шедевром. Новая премьера прошлой весной захватила головы критиков и,видевших спектакль Пер Гюнт в московском театре Ленком, зрителей. Кстати, уважаемые зрители и почитатели талантов, заказать билеты на спектакль «Пер Гюнт» с доставкой по Москве, чтобы не стоять в пробках и не толкаться метро, вы можете прямо сейчас, на нашем сайте или позвонив по телефону.

Как то давно на побережье Норвегии, где разбиваются о высокие скалы темные волны Норвежского моря, драматург Генрик Ибсен написал удивительную поэму «Пер Гюнт». В поэме скандинавского писателя Генрика Ибсена в увлекательном сюжете описывается жизненный путь сначала молодого человека, затем подсвеченного сединой волос зрелого мужчины, когда то давно он был сыном уважаемого купца и капитана дальнего плавания, но как это обычно бывает, после длительного употребления алкоголя, отец Пер Гюнта спивается и растрачивает все свое богатство.

Но молодой Пер Гюнт не теряет надежды вернуть все накопленное имущество обратно в семью. Так как он остается вдвоем с матерью, которую зовут Осе. Подростком, Пер Гюнт предпринимает дерзкие выходки, например украл со свадьбы свою бывшую возлюбленную Ингрид, которая выходит замуж за Масса Мона. Но после того, как осознал, что встреченная недавно им девушка по имени Сольвейг гораздо приятнее и красивее, бросает Ингрид. Ветряные мечты молодого Пер Гюнта подбивают к свадьбе на дочери Дворксого короля (правитель обитающей в местном дремучем лесу нечисти - лесных троллей, страшных кобольдов, леших и ведьм), Пер Гюнт в каждом своем сне и мечтании хотел стать принцем, пусть даже и лесного царства – ему это было без разницы.

В данном повествовании действие разворачивается сразу на нескольких континентах. Сюжет разворачивается в Гудбранской долине и ближайших окрестностях, затем все плавно перетекает на Маррокканское побережье Средиземного моря, далее знойная пустыня Сахара встречает своим добродушием главных героев, после этого мы видим сцены из сумасшедшего дома недалеко от Каира и в итоге вновь возвращаемся в Норвегию, на родину нашего героя.

"...Пер Гюнт взаимодействует не с отдельными персонажами – он взаимодействует со Вселенной. Весь окружающий его мир – главный партнёр Пер Гюнта. Мир, постоянно видоизменяясь, по-разному атакует его сознание, а он в этом веселом водовороте ищет только одну, единственную, ему принадлежащую Дорогу". - Марк Захаров

Знаменитая драматическая поэма норвежского драматурга Генрика Ибсена Пер Гюнт впервые была инсценирована на сцене театра «Ленком» в марте 2011 года. Премьера прошла с аншлагом, а билеты на спектакль Пер Гюнт покупались зрителями за много недель вперед. Между тем, бессменный режиссер «Ленкома» Марк Захаров признается, что в ходе инсценировки ибсеновской драмы столкнулся со значительными трудностями. Национальный колорит произведения делал пьесу довольно сложной для понимания русским зрителем, поэтому пришлось уделить большое внимание адаптации, использовав новые перевод и сценическую композицию. Хореографом постановки стал Олег Глушков.
Спектакль «Пер Гюнт» начинается в первые годы 19 века в Норвегии. Отсюда началось долгое путешествие главного героя Пера Гюнта, сына разорившегося пьяницы Йона Гюнта. Пер мечтает о том, чтобы восстановить отцовский капитал, но достичь желаемого мешают его надменность и непрактичность. Он начинает свои странствия, встречает любовь, расстается с ней и снова находит. Вместе с героем зрителям предстоит побывать в Каире и Сахаре, на побережье Средиземного моря, а в итоге - узнать истину, ради чего стоит жить на свете.

Билеты на Пер Гюнт в Ленком

| Пер Гюнт (ПО МОТИВАМ ДРАМЫ ГЕНРИКА ИБСЕНА)

Пер Гюнт (ПО МОТИВАМ ДРАМЫ ГЕНРИКА ИБСЕНА)

«Пер Гюнт» - драматическая поэма Генрика Ибсена, поставленная в Ленкоме как пьеса. Спектакль предлагает зрителям погрузиться в таинственный мир заблуждений, озарений и странствий главного героя, который предстает перед зрителем не как фольклорный персонаж, а скорее как архетип человека, жизненный путь которого может быть спроецирован на жизненный путь каждого из нас. Марк Захаров в качестве сопостановщика пьесы пригласил хореографа Олега Глушкова. Режиссер признается, что поэма Ибсена, хоть и стала началом новой драматургии для норвежской литературы, является достаточно сложной для понимания и восприятия широкой театральной публики. Поэтому уделил много внимания ее адаптации - составлял новый перевод и новую сценическую композицию.

Действие спектакля переносит нас в Норвегию первой половины XIX века. Собственно, именно отсюда начинаются долгие странствия главного героя, Пера Гюнта. Также вместе с ним зрителю предстоит побывать в пустыне Сахара и на Средиземноморском побережье. Пер Гюнт - сын Йона Гюнта, человека когда-то всеми уважаемого и состоятельного, а ныне прогулявшего все свое состояние и спившегося. Пер мечтает восстановить состояние отца, но сны наяву, постоянное витание в облаках и заносчивость мешают ему достичь цели. Водоворот событий втягивает Пера Гюнта в длительное путешествие, где ему предстоит встретить любовь всей жизни, потерять ее и снова найти… Главному герою предстоит многое узнать и испытать, прежде чем ему откроется истина о том, ради чего действительно стоит жить. Приобретайте билеты на спектакль «Пер Гюнт» чтобы воочию увидеть это восхитительное зрелище, наслаждаясь волшебным миром поэтических строк Ибсена.

Постановка: Марк ЗАХАРОВ и Олег ГЛУШКОВ

Режиссер: Игорь ФОКИН

Композитор: Сергей РУДНИЦКИЙ

Спектакль является совместным проектом театра ЛЕНКОМ и продюсерского центра МКАЯНА.

В спектакле заняты актеры Ленкома:

Пер Гюнт: ;
Озе, мать Пер Гюнта: ;
Сольвейг: , ;
Отец Сольвейг, незнакомка, доктор:
Ингрид: ;
Сын Ингрид: Семён ЛОСЬ, Иван СЕМИН, Василий ВЕРЕТИН;
Анитра: Александра ВИНОГРАДОВА;
Пуговичкин: ;
Даворский дед, король троллей: ;
Мас Мон: ;
Цыган: Алексей СКУРАТОВ;
Гуссейн: ;
Мелкий тролль: , ;
Другие персонажи: Степан АБРАМОВ, Анатолий ПОПОВ, Александр ГОРЕЛОВ,