Русская идентичность. К вопросу о русской идентичности

Вопрос устойчивости любой социокультурной системы – это вопрос солидарности ее членов: до тех пор, пока люди эффективно взаимодействуют, преодолевают конфликты и усваивают принципы своего общества, оно оказывается способно как существовать в наличных условиях среды, так и адаптироваться к их изменениям. Текущие процессы в России – влияние Мирового экономического кризиса, политическое «пробуждение» прошедшей зимы и т.п. явления, означающие завершение «эпохи путинского консенсуса» нулевых годов XXI века – ставят проблему солидарности в ранг приоритетов внутренней политики государства.

Солидарность проявляется тогда, когда люди полагают друг друга «своими» на различном основании – языка, стереотипов поведения, культурных и мировоззренческих ориентирах и т.п. Такая соотнесенность на основании некоторых маркеров концептуализируется в категории «идентичности»: если в обществе идентичность развита и воспроизводится, значит, люди солидарны; если в обществе идентичность подорвана, значит, люди не воспринимают друг друга как «своих»; если в обществе есть несколько конфликтующих друг с другом идентичностей, значит, люди неизбежно вступают друг с другом в конфликт. Это не означает, что в обществе может быть только одна идентичность: всегда присутствует идентичность общая, локальная, профессиональная, этническая, религиозная или идеологическая, половозрастная и т.д. Проблема заключается в том, как соотносятся эти идентичности – воспроизводятся ли они и согласованы ли они друг с другом или противостоят друг другу.

С другой стороны, всякая социокультурная система складывается вокруг некоторого ядра, этнического или национального, стереотипы поведения и принципы культуры которого выступают парадигмой для институциональной матрицы системы, как социальной основы солидарности, и комплекса маркеров, как основы общей идентичности – относительно которой и выстраиваются как вариации или оппозиции остальных идентичностей входящих в систему общностей. Для России таким ядром, безусловно, выступает русский народ. Соответственно, проблема устойчивости и солидарности российской социокультурной системы (или, шире, евразийского культурного мира) заключается в идентичности русского народа, как ее ядра.

Проблема русской идентичности и, как следствие, русской солидарности, имеет три основных аспекта: во-первых, содержательный, т.е. рефлексия русских как русских; во-вторых, это комплекс проблем, связанный с выражением русской идентичности – т.е. конфликтным или бесконфликтым взаимодействием русских с остальными народами страны и другими странами; в-третьих, это возможные перспективы русской идентичности и выстроенного на ее базе общества. Очевидно, что главным из этих аспектов выступает содержательный: что значит, быть русским или относиться к русскому народу.

Не претендуя на формулирование готовый ответ на этот вопрос, рассмотрим общие моменты, которые позволят его дать.

1. Исходя из общего определения, идентичность – это соотнесенность с некоторой социокультурной общностью, с ее стереотипами поведения и принципами культуры. Обе составляющие при рассмотрении идентичности не просто равнозначны, но и взаимно определяют друг друга. Так, стереотипы поведения, распространенные в достаточно массовом масштабе, чтобы считаться маркером этнической (т.е. относящейся ко всему этносу, а не к его внутренним группам) идентичности, складываются не столько благодаря некоторой «этнической специфике», сколько благодаря тому рутинному социальному опыту, в который погружены представители народа. Однако рутинный социальный опыт сам по себе структурирован социальными отношениями в виде институционального комплекса, воплощенного в комплексе социальных организаций (предприятие, госаппарат, двор, семья и т.п.) – т.е. основан на некоторых базовых нормах социальных отношений, и ценностей, которым необходимо следовать. Иными словами, рутинный социальный опыт в рамках институциональной матрицы неизбежно отсылает к культуре, нормативно-ценностные комплексы которой и оформляют саму институциональную матрицу. В целом «рутинный социальный опыт» можно концептуализировать как «образ жизни» в рамках данной социальной системе, принципы которого составляют набор матричных стереотипов поведения всякого члена данной общности, на основании которого и складывается или оказывается возможным эффективное социальное взаимодействие.

Сложнее обстоит с принципами культуры общности: они, особенно теперь, в условиях общего упадка нормативной культуры, как правило, не представляют собой комплекса отдельно зафиксированных и выраженных маркеров – религиозной принадлежности, образцов ритуального поведения, канонических текстов и т.п. Более-менее объективированным маркером выступает сейчас только язык, играющий фундаментальную роль в социокультурной коммуникации, но сам по себе, в отрыве от маркированных семантических структур, не предполагающий самоопределения и выраженной направленностью. Однако наличная социокультурная ситуация (как в России, так и в мире), без сомнения, может быть охарактеризована как начало фазового социокультурного перехода, период неустойчивости социальных систем, а потому не может быть принята как некоторое должное, нормальное состояние. Поэтому при анализе необходимо опираться на опыт предыдущих устойчивых систем, делая поправку на осознание их «прошлого» характера – т.е. анализируя не содержательный их аспект, а структурно-функциональный.

Проводя такой анализ, можно заключить, что комплекс маркеров культурной идентичности условно подразделяется на три сферы, каждая из которых выражает содержательные аспекты устойчивой культуры в применении к специфическим социальным областям. Так, можно выделить идеологическую сферу, маркирующую принципы данной социальной системы, генеральные ее тенденции и парадигмальные направления как ее осмысления всеми членами общности, так и применяемые в ее рамках социокультурные «технологии» складывания, управления и протекания любых социальных процессов – причем, маркирование это производится в связи с идеально-мировоззренческим содержанием данной культуры, благодаря чему социальная реальность вписывается в культурный контекст, т.е. приобретает смысл внутри себя и для членов общности. Далее, в коммуникации можно выделить комплекс устойчивых смысловых связок культурных идеалов и форм их раскрытия, своего рода мемы в виде пословиц, поговорок, нарицательных имен, исторических персонажей и т.п., структурирующих коммуникативные взаимодействия в смысловом отношении. Использование в речи любого рода таких символических форм не только позволяет достичь конкретных коммуникативных целей, но и обосновывает общее «взаимопонимание» участников коммуникации, позволяет распознать их друг другом как «своих», т.е., по определению выступает маркером. Наконец, третьей сферой, объединяющей до определенной степени первые две, а также связывающей их с реальной социальной практикой, выступает ритуализованное общение любого рода – от стереотипических привычек (например, рукопожатие или троекратный поцелуй) до торжественных совместных полноценных ритуалов (например, светских или религиозных праздников). В ее рамках определенные социальные действия, происходящие в соответствии с некоторым действующим каноном, выражают не только достижение конкретных практических целей (например, ритуал награждения отличившихся – скажем, в военных действиях), но и соотнесенность с культурой данной общности, выражением и утверждением ее принципов (например, соответствия идеалу воинской доблести и чести, а также соответствия власти, чествующей отличившихся).

Нетрудно заметить, что все три означенные сферы выстроены по одному принципу и различаются лишь своей функциональной принадлежностью – это стереотипические комплексы, фиксирующие связь смысла и формы его выражения, обосновывающие социальное взаимодействие и его структуру. Принимая во внимание эту главную функцию таких стереотипов, в целом их можно концептуализировать как социокультурные ритуалы, которые, в отличие от образа жизни, акцентируют и реактуализируют смысловое содержание – соотнесенность с которым и обуславливает взаимное определение участников такого взаимодействия как «своих», и потому выступает также комплексом маркеров идентичности.

Таким образом, идентичность вообще, и этническая в частности, представляет собой соотнесенность с образом жизни и комплексом ритуалов данной социокультурной общности.

2. Однако когда мы переходим от этого теоретического положения к практическому его применению, тем более, в области идейно-идеологической, то сталкиваемся с рядом крупных проблем. Все они имеют объективную и субъективную стороны.

Русская идентичность – двойственна. С одной стороны, она этническая, т.е. соотносит представителя русского народа с его историей, культурой и актуальным образом жизни. В этом смысле, ее содержанием выступает взгляд на историю и современность русской жизни, как на этапы и эпохи становления русского этноса. Общественные формы, идеологические установки (включая идеологическую часть религии) и т.д. предстают в этом плане исторически-конкретными формами актуализации русского народа, организации его жизни. Современное состояние общества и культуры, с их данностью, проблемами и перспективами, также являют собой наличный момент становления русского народа и предполагают его будущие потенциальные формы.

С другой стороны, русская идентичность, коль скоро русский народ представляет собой ядро евразийского социокультурного мира, содержательно выступает и идентичностью с этим большим миром, цивилизацией в целом – потому что целостность, единство и развитие евразийского социокультурного мира определяется целостностью, единством и развитием преимущественно русского народа и форм его жизни (прежде всего, государством), вокруг которого собираются и структурируются остальные народы субконтинента.

В то же время, состояние русской идентичности – в обоих смыслах – определяется на данный момент общим состоянием отечественной культуры, которое можно назвать «постсоветским» и охарактеризовать как упадок и раскол основных несущих смыслов, делающих если не невозможной, то крайне затруднительной солидаризацию на их основе. Образ жизни при этом, отягощенный тремя узловыми противоречиями (социально-экономическое расслоение, внедрение принципов «глобальной» или «западной» цивилизации и разрушение функциональных и институциональных основ собственной матрицы), также не оказывает солидаризирующего воздействия, вводя в конфликт как основные социокультурные общности страны, так и более мелкие.

Наконец, еще одним отягчающим обстоятельством выступает достаточно слабая рефлексия над принципами русской идентичности в обоих смыслах – и узко-этническом, и общеевразийском. В прикладном плане это проявляется в отсутствии крупных исследовательских проектов, направленных на выявление актуального состояния образа жизни и общественного сознания российского общества, а в теоретическом и идеологическим плане – в значительном смешении концепций, точек зрения, аксиом и т.п. относительно этих принципов.

Можно в общем отметить несколько узловых проблем русской идентичности, вокруг которых выстраивается такая рефлексия и которые, с одной стороны, представляют собой точки конфликта идентичностей, а с другой – потенциал для их согласования, в случае, если эти конфликты будут преодолены.

Первая узловая проблема – это отношение к советскому периоду нашей истории. Здесь можно выделить два основных противоречащих дискурса (соответственно, приятие и неприятие), один из которых подразделяется еще на несколько. Комплекс аргументов «за и против» определен во многом дискурсом перестройки и реакцией на него: акцент на негативных (репрессии, «отсталость экономики», «тоталитаризм») и позитивных (победа в Великой Отечественной войне, общество социальной справедливости, вторая экономика мира, научно-технический и общекультурный расцвет, геополитическая мощь и авторитет) аспектах советского строя. Ключевыми темами выступают: фигура Сталина, период репрессий и Гражданской войны. В зависимости от предпочтений, выводы делаются следующего рода:

Советский период является «вершиной развития» страны и народов;

Советский период является «черной дырой», потому что оказалась подавлена «самобытная русская история» в виде дореволюционного имперского проекта;

Советский период является «черной дырой», потому что оказался «предан социализм» в виде различных вариантов социалистического строительства;

Советский период является «черной дырой», потому что был еще одним вариантов подавления и гнета русского народа (в этом случае и Российская империя так же является «черной дырой»).

Второй узловой проблемой выступают межэтнические отношения внутри страны. Концептуально они также определяются характером постсоветского дискурса, однако содержательное многообразие, поддержанное официальными и неофициальными политическими движениями и организациями, во многом затрудняет конкретный разбор тезисов. Тем не менее, их можно свести к нескольким основным моделям:

Русский народ силами государства и культурой подавлял/ассимилировал нерусские народы страны. Как ни удивительно, эту установку разделяют не только представители нерусских народов, но и некоторая часть русских националистов – разумеется, с разными знаками;

Русский народ за свой счет «цивилизовал» нерусские народы. Эта установка подразделяется на два течения в зависимости от выводов, которые делаются из нее: а) если «сбросить балласт» из нерусских народов, то русские станут жить лучше; б) нерусские народы оказались «неблагодарными», а потому более не следует нести «цивилизаторскую миссию»;

Русский народ, как и остальные народы страны, выступал угнетаемым всю историю и остается угнетенным сейчас;

Русский народ, совместно с другими народами евразийского субконтинента, создал великую самостоятельную цивилизацию, сравнимую с другими мировыми цивилизациями (как правило, европейской или западной).

Наконец, третьей узловой проблемой русской идентичности выступает отношение со «значимым иным», которым, прежде всего, выступает референтная западная или европейская цивилизация в целом или ее части. Здесь так же можно выделить несколько основных установок, формирующих дискурс:

Русский народ (вариант, Россия) – часть западной (вариант, христианской или восточноевропейской) цивилизации;

Русский народ (вариант, Россия) – это самостоятельная русская (вариант, православная, восточнославянская) цивилизация;

Русский народ (вариант, Россия) – это самостоятельная евразийская (в различных интерпретациях) цивилизация.

Следует отметить, что не смотря на некоторые точки соприкосновений в рефлексии и решении этих узловых проблем, какого-то центрального, доминирующего дискурса не сложилось (доминирование либерального, антисоветского и западнического дискурса утрачивается, да и оно было относительным) и подчас можно встретить довольно экзотические сочетания (например, православно-монархические установки с либерально-западническим). В то же время, в связи с резким ростом политизации общества и агрессивными информационными кампаниями, нарастает не только общая угроза устойчивости социальной системы России, но и угроза вхождения существующих противоречивых и противоречащих дискурсов в отрытые конфликты (а следовательно, и носителей этих дискурсов – социальных общностей), что понижает вероятность их согласования друг с другом и формирования некоторого доминирующего дискурса, на базе которого могла бы сформироваться солидаризирующая народ и страну идентичность.

3. Перспективы русской идентичности – а следовательно, и перспективы евразийского культурного мира, ядром которого выступает русский народ – преимущественно определяются тем, как будет разрешена рассмотренная выше проблематика ее содержания: позволит она сформулировать принципы, с которыми сможет себя соотнести большинство русских, и если да, но как именно. Вторым, не менее важным, но зависимым моментом, определяющим перспективы русской идентичности, выступает вопрос согласования ее содержания с образом жизни русских – причем, как актуальным (иначе эти формулировки будут восприниматься как оторванное от реальности мечтание, в лучшем случае), так и перспективным (поскольку наличный образ жизни раскрывается в рамках все еще нестабильной социальной системы – и по мере ее исправления, скорее всего, будет трансформироваться). Наконец, третьим моментом такого определения выступает форма фиксации русской идентичности в виде институализированных ритуалов ее воспроизводства, раскрывающих содержание идентичности в социальной практике и экзистенциальном опыты русских, с одной стороны, а с другой – привязывающих ее к формам социальной практики и образу жизни. Очевидно, что все три момента представляют собой взаимообусловленные аспекты одного масштабного процесса – процесса солидаризации русских и, следовательно, солидаризации евразийского культурного мира. Если этот процесс будет успешен, он окажется способен в обозримой перспективе нормализовать состояние социокультурных процессов в стране – в противном случае, если русские останутся разобщены, резкое нарастание внутренних конфликтов неизбежно поставит вопрос о целостности России.

В рамках такого самоопределения русских неизбежно должны быть даны ответы на следующий перечень основных вопросов:

- «восстановление истории и культуры»; этот круг вопросов предполагает, с одной стороны, выстраивание логичной и непротиворечивой концепции становления русских как народа и форм его бытия – государства, хозяйства и культуры. Ключевыми здесь являются, безусловно, темы революции и сопряжения периодов имперской и советской истории – не столько в виде механического соединения, сколько в виде диалектического синтеза на базе осмысления фундаментальных причин и противоречий, приведших к трагическим этапам революции и пореволюционных преобразований. Наиболее правильным итогом такого синтеза в плане идентичности представляется осознание этих периодов в истории России, как «своих» и закономерных. Иные варианты решения будут неизбежно раскалывать русских на сторонников и противников, а потому солидарность может быть достигнута только через подавление оппонентов. С другой стороны, этот круг вопросов предполагает восстановление культурно-мировоззренческого единства русского народа, и прежде всего, согласование трех принципиальных моментов: Православия, социалистических и просоветских установок (которые также далеко не едины), а также принципа «народности».

- «русский социальный строй и русское будущее»; этот круг вопросов затрагивает проблемы политических, социальных и хозяйственных форм организации жизни русского народа, соответствующих его культурным и мировоззренческим установкам – а следовательно, переводит относительно абстрактную идентичность в область практики и жизни, связывает ее с образом жизни русских. Условно это можно назвать «новым русским проектом».

- «русский мир и нерусские народы страны»; этот круг вопросов, пожалуй, один из самых болезненных и чреватых крупными конфликтами, а потому ему необходимо особое внимание. Он затрагивает проблематику согласования нерусских народов с русской идентичностью, культурой и социальным строем – и от того, как он будет решен, зависит, насколько конфликтно нерусские народы солидаризируются с русским, чтобы вместе восстанавливать страну. В этом смысле требуется согласование трех моментов: культур русских и нерусских народов (от идентичностей их до несущих институтов – таких, как Православие и ислам), их образов жизни и специфических аспектов нерусских народов. Причем, согласование это необходимо должно проводиться с вышеозначенным «новым русским проектом» и соответствующие моменты в него должны включаться заранее. Отдельно следует отметить, что в этом отношении в полной мере проявляется двойственность русской идентичности – собственно с русским народом и с самой наличной формой евразийской цивилизации, что неизбежно дает некоторое поле для противопоставления народов страны, особенно в рамках политизации проблем.

- «русская роль в мире»; этот круг вопросов, с одной стороны, венчает собой решения предыдущих, а с другой – концептуализирует их и выводит на принципиально важнейший глобальный уровень. Ситуация в современном мире такова, что отстроиться от внешних влияний при решении внутренних вопросов не только сложно, но и невозможно на практике: глобализационные процессы создают предпосылки для формирования первого в истории подлинно всемирного человеческого сообщества. В зависимости от того, какова будет конкретная форма такого глобального порядка, народы и страны в его рамках будут занимать различные положения, чем и будет определяться комплекс долгосрочных «вызовов и угроз» для страны и ее народов – а потому «новый русский проект» также необходимо должен будет включать не только их описание, но и принципиальные решения, сводящиеся к ответу, сформулированному в названии пункта: «какова роль русских в мире».

В заключение остается отметить, что наиболее разработанной и полноценной формой для положительного и эффективного решения заявленных проблем русской идентичности выступает классическое евразийство – хотя и оно, несомненно, требует переосмысления и дополнения в свою концептуальную базу новых моментов, отражающих произошедшие в течение ХХ века изменения как в мире, так и в стране и народе. Кроме того, оно требует так же и мер по расширению своей известности, выхода за рамки чисто академического или маргинально-политического направлений.

Английский физик Мэрфи утверждал, что жизнь только кажется такой простой, но что на самом деле она еще проще. Действительно, сложность чаcто образуется из-за смешения понятий, когда под одним и тем же словом мыслятся разные вещи. Поэтому древний китаец Конфуций советовал всякое важное дело начинать с «исправления имен», то есть с уточнения смысла используемых терминов

Трудно найти тему, где бы путаница смыслов была так велика и одновременно так важна в идеологическом отношении, как тема национальной идентичности - очень много ахинеи накручено вокруг нее из идеологической предвзятости. Но если озаботиться «исправлением имен», то выясняется, что на самом деле все довольно проcто.

Исходить следует из того, что человек является существом бинарным - материальным, биологическим, и одновременно идеальным, одушевленным. Равным образом сообщество людей, называемое «народом», тоже имеет свою материю (традиционно ассоциируемую с «кровью») и свою душу. Соответственно, признаки принадлежности человека к народу и национальной идентичности самого народа нужно искать в обеих этих плоскостях, одной недостаточно. Причем рассматривать их следует по отдельности, поскольку материальное и идеальное, сосуществуя друг с другом в человеке и человеческих сообществах, тем не менее, не смешиваются в силу различия их природы. Но в целом национальная идентичность представляет собой материально-идеальное единство, и формула человека, как и формула народа - «кровь + душа».

Две человеческие ипостаси, биологическая и духовная, изучаются разными видами наук – материальная естественными науками, а идеальная науками гуманитарными. Там и там разные методы исследования, разные понятийные аппараты, разная терминология, и их смешение естественным образом порождает путаницу и неразбериху, создавая иллюзию крайней сложности предмета. Другой крайностью является сосредоточение внимания на одной только стороне человеческого феномена и игнорирование другой, что по понятным причинам не дает полной и объективной картины, а дискуссии радикальных сторонников разных подходов напоминают спор глухих со слепыми. Во избежание этих методологических ошибок рассмотрим материальное и идеальное в человеке и в народе раздельно, главным образом на примере непосредственно нас интересующих русского человека и русского народа и в сравнении с наиболее близкими нам во всех отношениях европейцами.

Материальное не то чтобы проще, но однозначнее, по крайней мере с тех пор, как развитие науки генетики предоставило адекватный инструментарий для исследования. Генетический анализ выявляет пока единственный, зато однозначный признак биологической идентичности в виде устойчивой последовательности нуклеотидов в мужской Y-хромосоме ДНК, которую ученые называют «гаплогруппой». Все мужское потомство одного первопредка несет в себе этот генетический маркер, образуя единый род или единую биологическую расу (всего таковых насчитывается на Земле два десятка). У женщин аналогичную функцию выполняет гаплогруппа в митохондриальной ДНК (мтДНК), однако национальную принадлежность определяют по мужской линии, поскольку считается, что жена приходит в род мужа, а не наоборот, за редчайшими исключениями (у евреев, например, нет доминирующей национальной гаплогруппы в мужской Y-хромосоме ДНК, у них мужская популяция происходит от множества разных биологических первопредков, и национальная принадлежность определяется по женской линии, где, впрочем, однозначной определенности тоже нет).

Русским мужчинам присуща гаплогруппа, классифицированная генетиками как R1a1, русским женщинам – гаплогруппа Н в мтДНК.

Но эти генетические маркеры не являются сугубо национальными, русскими, а присущи всей арийской биологической расе. (Ариями, согласно письменным историческим свидетельствам, называли себя люди, которые три с половиной тысячелетия назад пришли с севера, со среднерусской равнины в Иран и Индию и принесли в своей ДНК эти гаплогруппы, положив начало ирано-арийской и индо-арийской цивилизациям древности.)

Следовательно, наличие гаплогруппы R1a1 в Y-хромосоме ДНК (гаплогруппы Н в мтДНК) человека указывает на его расовую, а не национальную (т.е. народную) принадлежность - такая же гаплогруппа свойственна и другим народам помимо русского, тем же ирано-ариям, индо-ариям и некоторым другим. Ответ русского человека на былинный вопрос «какого ты роду-племени» («племя» предшествовало «народу» в процессе этногенеза) должен звучать «арийского роду, русского племени»», ответ ирнаца с арийскими корнями –«арийского роду, иранского племени»», и т.д.

Это разные народы одной биологической расы-рода. Этимологически слово «народ» истолковывается как то, что существует «на роду». На роду, т.е. на расе существуют народы, которые, неся в ДНК единый общерасовый маркер, в то же время отличаются друг от друга в той части генома, которая определяет внешность человека.

Так, русский ариец и иранский ариец мало похожи друг на друга из-за того, что, у них неодинаковые архетипические составляющие в части генома, формирующей внешние признаки. Эта проблема под углом зрения биологии не изучена совершенно. Традиционная антропометрия, рассматривающая внешность, дает надежные результаты применительно к антропологическим расам (европеоиды, монголоиды, негроиды и т.д.), но не к отдельным народам. Биология же сосредоточена на биологических расах и национальную, т.е. народную генетику почти не анализирует.

Между тем, наследственные национальные архетипы существуют.

Помимо эмпирического опыта, часто позволяющего определить национальность человека по его внешности, об этом, в частности, свидетельствует эксперимент российских ученых, которые методом наложения множества фотографических портретов жителей центральной России получили суммарный образ «типичного русского» и «типичной русской».

У французских исследователей аналогичный эксперимент завершился безрезультатно – суммарной фотографии «типичного француза» не получилось. Причина неудачи заключается в том, что французский народ сложился из представителей двух разных биологических рас (плюс множество незначительных примесей): кельтской с гаплогруппой R1b и германской с гаплогруппой I1 (названия рас даны условно – так соответствующие племенные объединения назвал Юлий Цезарь), перемешавшихся примерно в одинаковых пропорциях в результате массового переселения германских племен на кельтский запад европейского субконтинента в период крушения Римской империи более полутора тысячелетий тому лет назад. На Руси подобного массового кровосмешения никогда не было, и современные русские люди остаются похожими на прародителей, живших на той же самой русской земле еще около четырех с половиной тысяч лет назад.

Когда постороннее генетическое вливание носит масштабный и систематический характер, изменяется внешность целых сообществ, которые ему подверглись. Например, «чернобровость да кареглазость» южнорусских парубков и дивчин арийского происхождения обусловлена множеством браков казаков с женщинами из южных народов (не все топили пленниц как Стенька Разин). По той же причине ирано- и индоарии, перемешавшиеся с местными аборигенками, внешне отличаются от своих северных предков, имея при этом точно такой же расовый маркер в ДНК, что и современные русские люди – они арийского «роду», но иранского или индийского «народу». Вместе с чертами материнской внешности могут наследоваться и некоторые психофизиологические особенности, нетипичные для русского характера, но эта тема вообще не изучена.

В таких условиях не может не поражать гомогенность русского ядерного генофонда, неоспоримо свидетельствующая о том, что на протяжении тысячелетий на русской земле смешения крови с инорасовыми элементами практически не было, за редчайшими исключениями типа случая с Пушкиным. На окраинах, где на переднем крае территориальной экспансии мужчинам-первопроходцам, а затем казакам не хватало женщин, смешанные браки неизбежно практиковались, но на общую биорасовую ситуацию влияния не оказывали ввиду статистической малозначимости таких случаев (хотя на южной и юго-западной «украйне» чернобровость-кареглазость сохранились до сих пор).

Таким образом, биологически русский человек ОБЯЗАТЕЛЬНО имеет расовую метку в ДНК в виде арийской гаплогруппы R1a1 (у женщин гаплогруппа Н мтДНК) и НЕОБЯЗАТЕЛЬНО, но преимущественно типичную русскую внешность – светлые волосы, светлые глаза, светлую кожу и правильные, но не «тонкие» черты лица (мода на семитскую «тонкость» пришла из Византии вместе с греческими иконами). Существует также национальный (народный) генетический архетип в дополнение к расовой гаплогруппе, но говорить о нем преждевременно из-за неизученности данного вопроса.

По аристотелевой онтологии эти параметры классифицируются как существенные (гаплогруппа плюс предположительный национальный генетический архетип) и преходящие (внешние) признаки человека. Разница между ними в том, что существенные признаки является родовыми (народными) и наличествует у всех представителей данного рода (народа), тогда как преходящие признаки варьируются в народе от человека к человеку.

Таким образом, с материальной, кровной русскостью все более-менее понятно, а полная ясность появится тогда, когда будет исследован русский национальный архетип в части генома, отвечающей за внешность.

❂ 卍 ❂ 卐 ❂

С идеальной русскостью, с русской душой сложнее. Увидеть ее и пощупать, как ДНК, невозможно, поэтому судить приходится по внешним, доступным восприятию проявлениям идеальной стороны национальной идентичности в культуре и социальной жизни русского народа. Задача облегчается тем, что этой проблеме посвящена бездонная сокровищница художественных произведений, разносторонне раскрывающих сущность русской души. Остается лишь обобщить в меру понимания то, что уже исследовано великими русскими мыслителями. И делать это нужно в сравнении с нашими ближайшими родственниками европейцами – отличия и составят специфику собственно русской духовной идентичности.

Но прежде чем перейти к рассмотрения душевных качеств, следует подчеркнуть, что кровь и душа неразрывно связаны с самого начала и до конца как у человека, так и у народа – самобытной и более сложной формы организации живой и одухотворенной материи.

По аналогии с устройством ЭВМ душу можно представить как своего рода БИОС, связывающий компьютерное железо с программной частью. Подобно тому как БИОС жестко «зашивается» в микросхемы компьютера при его конструировании, индивидуальная душа «зашивается» в ДНК при зачатии человека (именно поэтому церковь выступает против аборта, приравнивая его к смертоубийству), а народная душа, соответственно, во время зарождения народа, на самом старте этногенеза.

Уже на душу по мере социализации личности и созревания народа постепенно «устанавливается» сознание (вместе с подсознанием), которое в терминах электроники можно уподобить операционной системе, управляющей комплексом прикладных программ в виде культуры в самом широком смысле слова, включая язык, религию и пр. Душа живет в теле, а сознание живет в душе, работая под ее управляющим воздействием.

С другой стороны, наличие души есть обязательный атрибут телесной жизни, а ее отсутствие – физической смерти, недаром про умершего говорят «отдал Богу душу». Человеку случается какое-то время пребывать без сознания, в коме например, и ничего, живет, пока душа держится в теле. Бывает и помутнение сознания (сбой в операционной системе, ошибочно классифицируемый как «душевная болезнь» – душа здесь не причем), которое опять-таки не препятствует нормальному функционированию плоти, поскольку та связана.с сознанием не непосредственно, а через душу (как компьютерный софт связан хардом через БИОС). Но вот без души никак.

Всякая душа уникальна и неповторима - так же, как уникален набор нуклеотидов в 46 хромосомах человеческой ДНК и в национальной гаплогруппе народа. Душа народа существует, пока жив сам народ, и перенести ее в другое народное тело все равно, что реинкарнировать индивидуальную душу в теле другого человека – задача из сферы восточной мистики. В какой-то мере перенять культуру другого народа можно (европейцы, например, многое позаимствовали из античной культуры, русские меньше), но присвоить народное сознание и тем более саму душу - нет.

Народная душа остается неизменной все время физического существования народа так же, как индивидуальная душа не меняется с рождения до смерти человека – все течет, все изменяется, утверждал отец диалектики Гераклит, кроме души. Культурное содержание сознания, индивидуального и народного, со временем эволюционирует, но душа неизменна. Это значит, что современный русский народ обладает не только той же кровью, но и той же душой, что и наши предки тысячи лет назад, с момента появления на русской земле человеческого сообщества с арийской гаплогруппой и русским генетическим архетипом в ДНК. Сознание и тем более культура с того времени существенно изменились (даже язык стал неузнаваемым для неспециалиста), а душа все та же, русско-арийская.

Далее, говоря о народной душе, в нашем случае душе русской, важно понимать, что это понятие общенациональное, относящееся ко всему русскому народу. Слагаемые этого макрофеномена на индивидуальном микроуровне проявляются в измененном виде в силу того, что, как утверждал Аристотель, целое «больше» составляющих его частей, ибо у целого иные свойства, чем у каждой части в отдельности либо у их механической совокупности. Тем не менее, устойчивое преобладание в популяции определенного набора душевных свойств позволяет судить о душе «типичного» русского человека, производной от души народа, так же, как о его внешности при наложении фотографий. Этим и занимались великие русские писатели.

Первое, что бросается в глаза при ретроспективном анализе социокультурной деятельности русского народа, это его огромный созидательный потенциал. На макроуровне он проявляется в максимально возможном масштабе – цивилизационном. Русский народ создал великую цивилизацию, в которой мы сейчас существуем и которая не имеет аналогов среди других народов, издревле живших и продолжающих жить рядом с русскими, в тех же условиях. Среда обитания одна и та же, но кровь, а с ней и душа, разные, потому разнятся и социокультурные достижения этносов.

Впрочем, талант цивилизационного строительства является скорее не национальным, а расовым ввиду того, что, мигрировав три с половиной тысячелетия тому назад на юг, наши предки арии и там образовали великие цивилизации, древнеиранскую и древнеиндийскую, в частности. Но вот проецируемая этим талантом на человеческий микроуровень способность к творчеству есть черта типично народная, русская – до трети всех великих открытий и изобретений последнего времени, по подсчетам экспертов, совершили русские люди, в стране и за рубежом.

Другой сугубо национальной особенностью является неравномерный, импульсный характер жизнедеятельности русского народа. Короткие периоды максимального напряжения сил, в которые вершатся великие дела исторического значения, чередуются с длительными периодами расслабленности, когда и малые дела идут кое-как.

Вероятно, это связано с природными условиями, ведь русская цивилизация, оседлая и земледельческая, тысячелетия существовала в условиях экстремального климата, когда вегетативный период длится четыре месяца в году, за которые нужно успеть вырастить урожай, положив на это все силы, чтобы выжить. Зато зимой – вынужденное безделье, относительное, конечно, когда восполняется растраченный летом запас энергии. Наши ближайшие родственники европейцы блаженствуют в более мягком климате, у них вегетативный период продолжается восемь, а кое-где и десять месяцев, что позволяет трудиться равномерно, не перенапрягаясь и не расслабляясь поневоле.

Именно по этой причине на человеческом микроуровне – в частности, в российском промышленном производстве - неискоренимы такие явления, как «штурмовщина» и «аврал», перемежающиеся периодами работы спустя рукава. Несклонность русского человека к равномерному монотонному труду, генетически закрепленная за сотни поколений борьбы за выживание в экстремальном климате, раздражает начальство и иностранцев. Но она имеет оборотную сторону в виде способности к поразительной, хотя и кратковременной, концентрации энергии на решении важнейших задач, которая проявляется в экстремальных обстоятельствах, когда это критически важно для нации.

Именно способностью к сверхнапряжению народных сил объясняются военные победы России над объединенными силами континентальной Европы при Наполеоне и Гитлере. Совокупный объем энергии, которую на фронте и в тылу генерировал русский народ, превысил аналогичный объем, произведенный за то же время в странах-агрессорах, намного более многолюдных и промышленно развитых, оттого мы и победили. На индивидуальном уровне военное усилие проявляется в форме массовых случаев самопожертвования во имя победы на фронте и в самоотверженном труде в тылу. Конечно, постоянно так жить невозможно – сгоришь. Но для победы достаточно и кратковременного разового импульса, разрушающего вражеский потенциал.

Поражает воображение также невиданная предвоенная модернизация страны, когда за считанные годы из руин гражданской войны буквально на глазах выросла мощная промышленность, и производство увеличилось аж в семьдесят раз, что беспрецедентно даже с учетом низкого исходного уровня.

Эффективности объединения усилий русских людей в чрезвычайной обстановке, помимо многовековых вынужденных тренировок в суровом климате, способствует их биологическое и духовное родство. Ведь жизнь во всех ее проявлениях есть ничто иное как обмен веществом и энергией, который в сообществе кровных родственников, социальная жизнь которых регулируется единой народной душой, по понятным причинам протекает легче и быстрее, чем в генетически разнородной среде, например у европейских народов, где сохраняются расовые барьеры, пусть и в скрытом виде (см. дальше).

Эти особенности наделяют русский народ подсознательным ощущением необоримой силы, предохраняя от комплекса неполноценности, оборотной стороной которого является стремление принизить другие народы и утвердить свое превосходство над ними. Поэтому русским органически не свойственна ксенофобия – чего бояться заведомо более слабых? Ненависть к «чужим» случается, но всегда по веской причине («Убей немца!» во время войны), а неприятие «чужих» только потому, что они «чужие», русской душе не присуще, что решающим образом способствовало успешному строительству полиэтнической Российской империи.
Отсюда, в частности, расхожее представление о «широкой русской душе», которое при внимательном рассмотрении имеет более глубокий смысл, чем доброта и альтруизм, как обычно принято считать. Душевная «широта» многомерна и является производной и от ощущения внутренней силы, и от привычки к резким переходам от одной противоположности к другой, и, самое главное, от биологической и духовной цельности русского народа.

Противоположности далеко отнесены друг от друга, и на пике душевные колебания в своей амплитуде достигают максимальных значений, экстремума. В нравственно-этической сфере, например, крупнейший патологоанатом человеческой души Ф.М. Достоевский констатировал способность русского человека как к высочайшему духовному взлету, так и к глубочайшему моральному падению. Русский человек, склонный к рефлексии, порой теряется в этой безграничной широте, испытывая чувство неудовлетворенности самим собой. У Достоевского его герой Раскольников мучился в попытке понять, «червь» он смердящий или «право имеет». А подвыпившему русскому, по наблюдению писателя, свойственно «каяться», впадая в пароксизм самокритики, тогда пьяный немец обычно «хвалится», будучи доволен собой.

Социальные ограничения (которые в русском обществе примерно такие же, как у европейских народов, поскольку по большей части кодифицированы одной и той же христианской религией) русского человека в его метаниях не сдерживают. В этом русский коренным образом отличается от умеренного европейца, чей душевный диапазон лимитирован общепринятыми табу.

Строгость российских законов, как отмечал классик, смягчается необязательностью их исполнения, к которой общество относится терпимо, а порой и одобрительно. Поэтому в России, например, сбоит суд присяжных, прекрасно работающий на Западе. Так, в конце позапрошлого века присяжные, наперекор букве закона, оправдали революционерку, стрелявшую в царского чиновника, а в наши дни отказываются осуждать полковника Квачкова , сочувствуя его правоте в противостоянии с властями (чтобы посадить полковника в тюрьму «по закону», ему «пришили» террористическую статью, не предполагающую участия присяжных в судебном процессе).
Корни правового нигилизма как национальной русской черты (в Европе люди в массе своей законопослушны не только по принуждению, но и по своей психологии) уходят к истокам российской государственности. У нас государство изначально формировалось как мононациональное, чисто русское, и функцию правового регулирования долгое время выполняли народные традиции и обычаи, фундаментально общие для всех кровнородственных племен с единой культурой, из слияния которых возникла нация (народ + государство).

Закон как таковой потребовался не столько из-за социального расслоения общества по мере развития производительных сил, сколько с началом интеграции в русское государство иноплеменных элементов, у которых обычаи и традиции, естественно, отличались от русских. Тогда для обеспечения бесконфликтного сосуществования всех национальных составляющих будущей великой империи была создана собственно юридическая надстройка на русской, разумеется, культурной основе, но с учетом важнейших культурных особенностей других племен. Произошло формальное обобщение поведенческих норм в единый Закон, приемлемый для всех и потому отличающийся от сугубо национальных традиций народов империи, которые частично противоречат друг другу.

В результате местами , который исторически сложился в коллективном сознании под управлением народной души и который обобщенно называют «Правдой». К тому же бесконечное разнообразие жизненных обстоятельств часто не укладывается в жесткую форму Закона, в отличие от Правды, которая по сути своей не буква, а проекция народной души на человеческое сознание и потому универсальна, применима во всех случаях.
Русский народ соотносит феномены социальной жизни со своим идеалом Правды: когда они совпадают, происходящее полагается «справедливым», когда не совпадают, соответственно, «несправедливым».

При этом конфликт между Законом и Правдой всегда разрешается в душе в пользу последней – Ф.М. Достоевский утверждал, что чувство справедливости у русского человека сильнее даже его религиозного чувства (не говоря уже о правосознании). Императив справедливости имеет первостепенное значение в национальной системе ценностей и в морально-этическом плане обеспечивается душевным качеством, которое называется «совестью».

В Европе не так. Настолько не так, что в европейских языках нет даже отдельных слов для обозначения русских понятий, связанных с душой: «правда» подменяется «истиной», «справедливость» замещается «юстицией», а «совесть» сводится к «сознательности». То есть смыслы терминов перенесены из этической области в правовую, из духовной в рассудочную.

Понятно как и почему это произошло. Европейские государства возникли в результате смешения разнорасовых компонентов, в основном кельтских и германских, с разной кровью (гаплогруппы R1b и I1 соответственно), разными душами и культурами, из-за чего Закон, общий для всех, потребовался сразу, с самого начала государственного строительства в качестве фундамента объединительного процесса. Показательно, что таким фундаментом были выбраны не народные традиции кого-либо из его участников (кельтов, которых в Европе большинство – сейчас около 60% - или германцев, которые пришли на запад субконтинента победителями), а внешнее по отношению к ним римское право.

Свою старую племенную «правду» кельты с германцами ради государственного объединения отбросили, заменив ее буквой римского Закона. Как следствие «сузились» их врожденные народные души, когда из-за обобщения со временем функционально атрофировались несовпадающие части. В итоге европейская композитная душа получилась «уже» русской, которая такому обрезанию не подверглась и потому кажется европейцам «широкой». Одновременно у европейцев произошла инверсия приоритетов в управлении сознанием – общая культура стала доминировать над национальными душами. Поэтому они живут умом (рассудком и логикой), хвост у них вертит собакой. Русские же продолжают жить душой, и идущее от души «прямое знание» в нашем национальном менталитете не может быть опровергнуто никаким умствованиями, сколь бы логично они ни были выстроены.

В силу этих обстоятельств для европейских наций (сугубо политических, так как в биологическом отношении там наций не существует, только расовая смесь в государственном формате) Закон есть нечто органичное, врожденное, другого способа регулирования отношений в социуме они уже не помнят. А для русской нации, биологически гомогенной русско-арийской и безраздельно доминирующей в России, Закон является внешним ограничением, навязанным национальному большинству государственным руководством из имперских устремлений, и потому второстепенным по сравнению с народной Правдой.

«Жить по Правде» - императив, имеющий абсолютный приоритет в русской культуре, и подменить его европейским принципом «Жить по Закону» невозможно. Английский алгоритм «Веди себя, как должно, и делай что хочешь » для русской души неприемлем. В конфликте, довольно частом, между законной формой дела и его существом русский человек отдает предпочтение существенной справедливости, даже если под давлением обстоятельств вынужден соблюдать правовую формальность. Русский этический алгоритм противоположен европейскому – «Поступай по совести, и будь что будет ». Именно «по совести», а не «как должно», т.е. по Закону, в европейской версии этой максимы.

Игнорирование русской душой вмененных извне «законных» ограничений делает духовную жизнь народа чрезвычайно богатой, разнообразной и насыщенной, более важной для личности, чем материальные условия существования. Русский человек не аскет, стремление к материальному благополучию ему не чуждо, но оно не довлеет над духовностью, как на Западе. Обожествление же богатства, логичное для европейцев, для русских немыслимо.

Вторичность материального по отношению к духовному наделяет русского человека внутренней свободой, независимостью от внешних обстоятельств. Русский не «свободолюбив», а уже свободен в своей душе, здесь и сейчас, в любых условиях, даже находясь в тюрьме или в крепостной зависимости. Свободолюбие европейцев выражается в борьбе за формальные «права», которые русскому по большому счету не так и важны, пока не мешают жить по совести. Если мешают, то это уже «неволя», т.е. фактическое, а не только юридическое («несвобода») попрание императивов Правды. «Неволить», как правило, значит вынуждать что-то делать против совести, хотя и, вполне возможно, по Закону. Такое русскому человеку не по душе, отсюда и правовой нигилизм.
Внутренняя вольность вкупе с привычкой к импульсным сверхусилиям и отсутствием самоограничений в виде чувства края, перейти который невозможно, раскрепощают мышление и наделяют русских людей большим творческим потенциалом как в естественнонаучной, так и в гуманитарной сферах. Научный прорыв или художественное озарение по сути есть ничто иное как выход за принятые рамки, интеллектуальный и духовный экстремизм, и чем «шире» душа, тем объемнее поле для создания нового, отрицающего старое. В этом смысле русская душа не то что «широкая», а воистину «бескрайняя».

Акты творения, идущие от души, часто совершаются интуитивно, через подсознание и лишь на финальном этапе формализуются средствами языка, естественного, научного или художественного. Но это в социуме, ради межличностной коммуникации, тогда как индивиду достаточно внутреннего ощущения Правды для оценки происходящего и регулирования поведения.

Таким образом, «широкая» русская вмещает множество противоположностей: напряжение-ослабление жизнедеятельности, морально-нравственная поляризация, противопоставление существа форме (Правды Закону), внутренняя свобода и равнодушие к атрибутам свободы внешней и т.д. Причем все это в максимальной степени. В совокупности получается народ-экстремист. Европейцам с их «узкой» душой наши крайности не свойственны и непонятны, поэтому русская душа кажется им не только «широкой», но и «загадочной».

А непонимание в сочетании с неоднократно продемонстрированной русской силой, сокрушившей намного более мощные армии континентальной Европы, вызывает страх, который в свою очередь порождает комплекс неполноценности, принимающий форму агрессивной русофобии. Расхожий образ «русского медведя» довольно точно отражает отношение Запада к России – боязно жить рядом с существом, которое в любой момент может порвать кого угодно на куски непонятно из-за чего…

Да и государственной власти самой России непросто управляться с народным «медведем». Правовой дрессировке он не поддается и только делает вид, что подчиняется, а в душе живет своей внутренней жизнью и в любой момент может задрать дрессировщика.

Деньги как универсальный регулятор жизни на капиталистическом Западе в России из-за ее преимущественной духовности такой функции не выполняют. Капитализм с его циничным культом материального успеха любой ценой на русской почве вообще не приживается из-за его фундаментальной несправедливости. К тому же для капитала нужен Закон, а на Руси владычествует Правда.

Правового государства в России никогда не было, нет и не будет - русской душе претит главенство Закона над Правдой. Буржуазная демократия как власть денег, покупаемая (по Закону) за деньги ради денег – не для России, и насильственные попытки ее насаждения в нашей стране дают извращенные результаты.

Результативным способом управления вольной в душе Россией в мирное время (в войне национальная мобилизация и сплочение вокруг государственного руководства, каким бы оно ни было, происходит автоматически, на рефлексах), как показывает история, является жесточайшая диктатура, навязывающая людям алгоритмы жизнедеятельности методом террора. Неслучайно основные модернизационные скачки в нашей стране связаны с именами извергов рода людского Петра Романова и Иосифа Сталина .
Такое возможно потому, что русский народ, наряду с внутренней вольностью, наделен сильнейшим государственническим инстинктом (еще одно противоречие) и готов сносить любой произвол власти тогда, когда правительство усиливает государство даже за счет самого народа, требуя от него жертв и страданий. Пока идет быстрое развитие государственной части нации (экономики, науки и техники, образования, вооруженных сил и т.д.), терпение народной ее части кажется беспредельным и доходит до жертвенности.

Впрочем, долго длиться чрезвычайное положение, генерируемое властным террором, не может, народ устает. Но и кратковременные периоды бурного развития дают столь впечатляющие результаты, что злодеев Петра с Иосифом до сих пор многие считают благодетелями.

Однако стоит прогрессу затормозиться, как в обществе начинается брожение, и государственная система ослабевает вплоть до саморазрушения с последующим восстановлением на новых принципах, что и произошло в начале и в конце прошлого века.
Альтернативный, но пока не изведанный путь повышения управляемости заключается в том, чтобы приблизить букву Закона к духу Правды, ослабив тем самым неизбывный правовой нигилизм народа. Но для этого нужна русская национальная власть в государстве, которой сейчас нет. Более того, власть предержащие с тупым упорством опять пытаются насадить в России законы и порядки, перенятые у Запада, где они органичны, тогда как на Руси совершенно неприемлемы, поскольку идут наперекор Правде. В результате у власти получается многосерийный танец на одних и тех же граблях в ожидании, когда они в очередной раз ударят танцора по голове русским бунтом.

Как бы там ни было, самобытный русский феномен единения крови с душой на земле, где это единение состоялось и существует уже более четырех с половиной тысяч лет, имеет огромное значение не только для русского человека, который является органической частью великого народа, но и для всего человечества. Переболев занесенными с Запада инфекционными заболеваниями коммунистического большевизма и капиталистической демократии, русский народ явит миру свой собственный путь развития, основанный на принципах справедливости.

Александр Никитин ,

секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ»

Доклад на научно-практической конференции (1 июня 2017 г., Санкт-Петербург).

PUBLIC LAW 86–90, «ЗАКОН О ПОРАБОЩЕННЫХ НАЦИЯХ», 1959 Г., США // https://www.e-reading.club/chapter.php/1004481/36/Okorokov_Aleksandr_-_SSSR_protiv_SShA._Psihologicheskaya_voyna.html

Горшков М. К., Шереги Ф. Э. Молодежь России: социологический портрет. М.: ЦСПиМ, 2010. С. 206.

Общественное мнение - 2013. М.: Левада-Центр, 2014. С. 192–199.

Федоров В. Современная российская идентичность: измерения, вызовы, ответы // https://wciom.ru/fileadmin/file/reports_conferences/2014/2014-02-19-ros_identichnost.pdf . С. 16.

Багдасарян В. Э. Мир под прицелом революции. СПБ.: Питер, 2017.

Выборы во всем мире. Электоральная свобода и общественный прогресс. Энциклопедический справочник / Сост. А. А. Танин-Львов. М.: Российская политическая энциклопедия, 2001.

Праворадикальные и экстремистские партии и движения в современной Европе / Отв. ред. Барыгин И. Н. СПб.: Издательский дом «Петрополис», 2012.

Колесницкий Н. Ф. «Священная Римская империя»: притязания и действительность. М., 1977; Бульст-Тиле М. Л., Йордан К., Флекенштейн Й. Священная Римская империя: эпоха становления. СПб.: Евразия, 2008.

Кожинов В. В. Пятый пункт: Межнациональные противоречия в России. М.: Яуза, Эксмo, 2005. С. 51; http://kozhinov.voskres.ru/cher-sot/mongoly.html

Кожинов В.В. О русском национальном сознании. Избранные статьи о наиболее актуальных вопросах Российского государства. М., 2002.

Kennedy P. The rise and fall of the great powers, Vintage Books, N.Y., 1987.

Де Нешнера А. США-Россия: новая «холодная война»? // https://www.golos-ameriki.ru/a/new-cold-war/1894864.html

З.Бжезинский: Идея сдерживания когда-то превратилась в догму // http://beta.inosmi.ru/world/20080306/240057.html

Wallerstein I. The Decline of American Power. The U.S. in a Chaotic World. New York, London, 2003.

Атаев Т. О корнях призыва I-го съезда народов Востока к коммунистическому газавату // Ислам в Содружестве Независимых Государств № 2 (7). 2012.

В Москве, в Храме Христа Спасителя", 11.11.2014 состоялся XVIII Всемирный Русский Народный Собор (ВРНС) и принял Декларацию русской идентичности, в которой дал определение русской идентичности: "...русский - это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа."
Такое пространное определение из пяти перекрывающихся по смыслу дефиниций вызвало споры, и не без основания. Особенно религиозная часть, ведь Патриотичность, любовь к Родине не определяется только одной религией. Атеизм это тоже своеобразная религия, только люди при этом верят не в мифологию Всевышнего Покровителя и Судии, а в себя, в собственное человеческое достоинство, как личную составляющую гуманистического достоинства всего Человечества. Попробуем также обозначить общую, не такую очевидную, как религия, скрытую причину споров, а именно, методологическую.
В общей ментальности земной цивилизации сложилась научная необходимость трёхмерной оценки для ТОЧНОГО определения как точки в пространстве с помощью трёх НЕЗАВИСИМЫХ (в математике - ортогональных) векторов (это общеизвестно), так и общественной идентичности известных, складывавшихся в разные времена на планете Земля, государственных формаций с помощью опять-таки трёх и опять-таки независимых параметров.
Для последнего предлагаю пояснение, например: "Православие-Самодержавие-Народность" (Российская Империя-Отечество); "Свобода-Равенство-Братство" (Великая Французская революция); NOVUS-ORDO-SECLORUM (Новый Мировой Порядок - один из девизов (цели) США, родившихся из американской борьбы за независимость); "Мир-народам, Земля-крестьянам, Фабрики-рабочим" (Великая Октябрьская Социалистическая Революция, Россия-СССР). И в Христианстве тоже Троица: Отец (устойчивая основа, как единство и гармония противоположностей)- Сын (развитие через жертву, как отрицание отрицания)- Дух (нравственность, как цель развития) - и в результате получается точная идентификация Божественного Замысла Мироздания, как Царства Божия.
Отсюда можно утверждать, что любую идентичность, ДЛЯ ТОЧНОСТИ, необходимо определять только ТРЕМЯ (и не более!) независимыми ПАРАМЕТРАМИ, в том числе и "Русскую идентичность". Предлагаются следующие три параметра русской идентичности, определившей создание русским народом и удержание им в исторической борьбе Великой Русской Цивилизации на евразийском просторе между трёх океанов -

Росс (русский), как человек, как национальность, как этнос, это: ЯЗЫК (как признанное всеми средство общения, мышления и плодотворного развития самобытной цивилизации) - КУЛЬТУРА (как продукт исторического пути развития самосознания и нравственной духовности) - МЕНТАЛЬНОСТЬ (как синоним трансцендентного понятия - Души, задающей мотивацию подсознательного поведения).

Представляю эти параметры в стихах, как поэтическое доказательство выдвинутого утверждения:

1. Язык русской цивилизации

К тебе я с детства навсегда привык,
Родной всё отражающий язык:
Любую сложность разъяснит разумно,
Найдёт явлениям всем имя умно,
С врагами может говорить сурово,
Но нежное в любви находит слово,
Глубоким размышленьем поражает -
Всю сложность мира людям отражает,
Украсит чувства музыкой стиха,
Уносит песней душу на верха...
Творит искусно юмор, анекдот -
В нём мудрость человечества живёт!
В основе же Кириллица лежит,
Где речи звук за буквицей стоит -
В ней словотворчеству большой простор,
Глубокий, в гранях жизни, разговор.

2. Зигзаги русского пути
(приватное видение истории)

От сотворенья мира в Звёздном Храме
Семь тысяч с половиной лет прошло –
Путь ариев, Путь русов, ныне - с Нами,
Что предками на нём совершено.

Пять тысяч лет арийские народы
От Аркаима шли за солнцем-Ра,
Селились, где терпимые невзгоды,
И строили свою всю жизнь по Ра:

ПоРа вставать, чтоб хлеб добыть насущный,
ПоРа ко сну, вверяя жизнь Богам,
ПоРа любить и Род продлять живущий,
ПоРа стремиться к дальним берегам.

Сознание Ведической культуры
Им позволяло строить жизни лад,
Богов на все, для жизни, процедуры
Ответственными сделать за «наряд». (порядок)

Народы от Урала и вдоль моря –
Славяне, русы, скифы назвались,
С природой, грозными врагами споря,
В Русь Изначальную все собрались.

От Старой Русы, Пскова, Новограда
Дружина Рюрика пошла на юг –
Дорога к морю, где Днепра награда,
Объединила племена в державный круг.

Русь Киева, от моря и до моря,
Шла на Карпаты, к Дона берегам,
Была едина, без уделов гОря,
И верила всем предкам и богам.

А Мир вовне жил уж с Единым Богом:
Европа, Византия и Ислам:
Единый Бог – спасения дорога…
Владимир выбрал Православье Нам.

Культурой Русь росла, с духовным крепом,
Строительством прекрасных городов,
Жила при Ярославе мудрым веком –
Храм, Монастырь творили твердь основ.

Уделы раскололи Русь кусками -
Тут Иго им монголы принеси…
Тогда лишь Вера оставалась с Нами,
Надежда возрождения Руси.

Князь Александр увидел в Правде силу,
Миссионерство Запада пресёк…
Сошёл безвременно, за Русь, в могилу…
Святой, всё для спасения привлёк!

Его потомки вновь Русь возродили,
А Грозный царь Державу создавал…
Но вновь вражины смуту учинили,
Вновь выбор роковой Руси настал.

Соборно встала рать на бой готовых:
Князь, гражданин в Подвижники пошли,
Погнали вон насельников кремлёвых
И смуту в государстве пресекли!

Царь Пётр, в трудах, Империю рождает –
От Запада дух рабства перенял,
Тем путь неравенства Нам намечает,
Хоть заслужил почётный пьедестал.

И так весь Путь: зигзаги задушили…
В семнадцатом был коренной зигзаг:
Мы, в равенстве, Державу возродили!
Но… вновь возник Предатель и Дурак.

Зигзагом к Рынку обнулил все плюсы,
Неравенства вериги навязал,
Мораль наживы, содомии вкусы…
Олигархат Россией править стал.

Вновь крупных перемен нужда настала,
Стране чтоб выбираться из руин…
Зигзагов пережили Мы немало,
Пора осуществить ещё один,

Решительный, желательно последний:
Вновь в равенство людей вернуть Нам строй,
Чтоб расцветал народ Наш, русский, бедный,
Не жертвуя, доверчиво, собой.

3. О русской ментальности

Ментальность, проявления Души...
В каком "пространстве" это происходит,
В каких пенатах чувство наше бродит,
Поступки и Судьбу собой вершит?

Рассмотрим потребительства порок -
Его ментальность будет одномерна:
К себе и от себя, и эта скверна
Судьбу Души определит... в свой срок.

Добавим власть, амбиций духа цель,
Два вектора - менталитета плоскость,
В ней Запада навязчивая броскость:
Рай - для себя, богатства канитель.

Менталитета плоского беда
Тысячелетия людей терзает -
По войнам и захватам всяк узнает,
В чём проявлений этих череда.

Есть вектор духа в сторону Небес,
Тот, что по-русски "праведность" зовётся:
Служенье людям, Богу в нём куётся,
Спасение Души - здесь интерес.

От приземлённой плоскости греха -,
Иной цивилизации основы,
Гиперборейским древним духом снова
Русь возродит счастливые века:

Империя божественных высот
В делах людей гуманных устремлений!
Веками в этом славен русский гений -
Менталитет России здесь живёт:

Не деспотия "денежных мешков",
Не ложь и спесь лукавых "демократий",
Империя святых народов-братий,
Как общая свобода от оков.

Святая Русь-Россия, Третий Рим,
Проектом Красным вознеслась и... пала,
Спасая Мир, от жертв ему устала,
Себя позволив татям взять лихим.

Но жизни тип особый на Руси:
Итог - в спасении Души и в Вере,
Благая цель - на нравственном примере,
В нём жертвенность, терпение ищи!

Двумерно нам мышление врагов,
Но цельно в Вере русское мышление,
Трёхмерное о Мире представление -
Загадка-путь России от веков.

И сюда же:
"Истоки русской души"

В нас генетика русских просторов,
Потому и душа широка,
Философия есть в разговорах,
Без лукавства, и даже слегка.

Бой с природой суровой извечно
Оставляет тех, кто терпелив,
Не меняет приязнь быстротечно,
Для протеста ждёт долго мотив.

Да себя выражает в романсах,
Где и удаль, и светлая грусть,
И в лихих зажигательных танцах,
Отличающих бравую Русь.

Но когда до предела сжимают,
Не ломаясь, уходит на взлёт,
И враги с удивленьем узнают -
В ней всегда подвиг духа живёт!

РОССИЯ = РОСС и Я = формула присоединения (самоидентификации) индивидуума любого этноса (национальности) к Русской Цивилизации = русская идентичность.

Рецензии

Вот вы опять заморачиваете людям голову. Горе от ума,- по-нашему. Церковники и то справились лучше. Там всё предельно ясно, по крайней мере. Стихи ужасные! Из уважения к нашей русской литературе не пишите их, пожалуйста.

Вы правы: европейка, потому что Россия - часть Европы, живу во Франции, но от этого не перестала быть чистокровной русской. Филолог, вот почему мне дорога поэзия. И умна, в отличие от Белислава непонятного происхождения.

Выступление Святейшего Патриарха Кирилла на Всемирном Русском Народном Соборе (ВРНС), посвященное русскому вопросу, примечательно полным разрывом с устоявшейся за последние десятилетия официальной риторикой в области национальной политики. Патриарх решился выступить в качестве нарушителя бюрократической конвенции, базировавшейся на двух догмах.

Догма первая: главную угрозу для существования России и политической стабильности представляет Обида Не Русских Народов , то есть недовольство национальных меньшинств своим положением в стране, которое может перетечь в сепаратистское желание отделиться. Поэтому ни в коем случае нельзя допускать таких обид. Все национальности, проживающие в России, нужно не просто уважать, а ублажать , всячески подчеркивая .

Догма вторая: главной причиной, вызывающей Обиду Народов, являются русские, составляющие более 80% населения страны и потому время от времени неполиткорректно вспоминающие . Любое проявление русского национального самосознания в логике этой догмы было чревато обидой всех прочих. Вот почему его надо было подавлять, затушевывать, принижать. Следует вообще пореже говорить о русских, зато почаще о «россиянах», «российской идентичности», некоей многонациональной российской культуре.

Получалась абсурдная конструкция: укрепление идентичности малых народов укрепляет единство России, а укрепление идентичности русского народа угрожает стране расколом

Результат этой политики был вполне предсказуем, хотя и оказался совсем не тем, на который рассчитывали ее авторы. . Притом что русские - один из крупнейших в мире и крупнейший в Европе этнос. У нас стало формироваться поведение меньшинства, фактически диаспоры в своей собственной стране. Не то чтобы это было плохо - механизмов этнической солидарности русскому народу в его истории часто недоставало. Однако началось растождествление в массовом русском сознании нации и государства . Русских долгое время убеждали в том, что Россия им не принадлежит. Наконец почти убедили. Появились даже теории о том, что Россия по своей сущности - антирусское государство, «тюрьма народа». Никакие мятежи окраин и обиды меньшинств не смогут сравниться с обидой большинства.

Русских долгое время убеждали в том, что Россия им не принадлежит

Когда несколько лет назад носители бюрократического консенсуса начали осознавать эту проблему, они решили модифицировать сам консенсус. Составной частью этого консенсуса теперь было покрикивать на русских , напоминая им, что долг национального большинства состоит в «жертвенном служении» остальным , что русский дух выражает себя в том, чтобы не хотеть ничего своего для себя. От русского народа требовали самопожертвования во имя уже утвержденных бюрократией бюджетных планов по введению толерантности и многонациональности. Для убедительности грозили ужесточением наказаний за экстремизм.

Святейший Патриарх Кирилл в присущей ему яркой манере наметил определенные пути разрыва с этим бюрократическим консенсусом. Прежде всего необходимо отказаться от нелепой гипотезы, будто укрепление самосознания и идентичности русского народа угрожает целостности государства. Если русский народ это государство построил в определенных границах, то он с большей вероятностью перестроит его более подходящим для себя образом, чем станет его разрушать. Никто не подкапывает фундамент своего же дома, а террасу иногда ломают, но только для того, чтобы расширить.

Необходимо отказаться от нелепой гипотезы, будто укрепление самосознания и идентичности русского народа угрожает целостности государства

Целеполаганием государства, по мысли Патриарха, должны стать «судьба русского народа, его благополучие, целостность, зрелость его самосознания ». Цель государства Россия состоит в том, чтобы живущий в нем русский народ жил в благосостоянии, не дробился на части и оставался самим собой. Несколько тавтологично по сравнению с утопическим «и на Марсе будут яблони цвести», но подобная тавтология - сущность любого национального государства.

ВРНС предпринял серьезную попытку дать ответ на вопрос, который традиционно задают, когда пытаются «срезать» тех, кто защищает интересы русских : « ». За этим вопросом, как правило, следует ламентация про «поскреби русского - найдешь татарина», сообщение, что «Пушкин - негр» и, в конечном счете, категорическое заявление: « ».

Цель государства Россия состоит в том, чтобы живущий в нем русский народ жил в благосостоянии, не дробился на части и оставался самим собой

Современная политкорректность стремится устранить понятие рождения и воспитания как образующего этнос фактора. В «Декларации» об этом сказано совершенно неполиткорректно, зато очень корректно: «Рождение от русских родителей в большинстве случаев является отправной точкой для формирования русского самосознания, что никогда не исключало возможности присоединения к русскому народу выходцев из другой национальной среды».

Современная политкорректность стремится устранить понятие рождения и воспитания как образующего этнос фактора

Необходимо понимать, что, чтобы присоединиться к тому или иному этносу по своему свободному выбору, нужно войти в круг тех, кто в составе этого этноса родился и был воспитан, и быть принятым в этом круге как свой, включиться в цепь браков, рождений и воспитаний. «Арап Петра Великого», приехав в Россию и женившись на шведке, вряд ли стал в точном смысле слова русским, зато, включившись в русскую систему браков и рождений, он стал прадедом великого русского поэта и страстного русского патриота.

Семья - это микрокосм нации. В своей основе этнос всё равно остается социальным механизмом , обеспечивающим рождение и воспитание детей в рамках определенной культурной традиции. Успешность этноса определяется тем, что его каждое следующее поколение чуть больше предыдущего ассоциирует себя именно с этой культурой. Напротив, неудача этноса - это ситуация, когда все, кто имеет возможность из этноса «выписаться», стараются как можно скорее это сделать.

Чтобы присоединиться к тому или иному этносу по своему свободному выбору, нужно войти в круг тех, кто в составе этого этноса родился и был воспитан

Последние десятилетия русские оказались в положении терпящего кораблекрушение этноса . А известное число представителей нашей интеллигенции, политической и бизнес-элиты - так и вовсе стало в качестве крыс первыми бежать с корабля. Все срочно начали выискивать у себя хотя бы отдаленных нерусских предков, с тем, чтобы тем или иным путем перестать ассоциироваться с приписанной русским исторической и жизненной неудачей.

По счастью, эта фаза нашей этнической истории, кажется, подходит к концу - и в ближайшем будущем можно ожидать даже превышение спроса на русскость над ее предложением . Но из пережитого нами кораблекрушения следует сделать определенные выводы, чтобы не налететь снова на те же рифы.