"Как Отец знает Меня, так и я знаю Отца" (Ин. 10,15), - свидетельствовал Спаситель перед Своими учениками. "...Я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец...", - утверждает бродячий философ Иешуа Га-Ноцри на допросе у пятого прокуратора Иудеи всадника Понтийского Пилата.
Уже первые критики, откликнувшиеся на журнальную публикацию романа Булгакова "Мастер и Маргарита", заметили, не могли не заметить реплику Иешуа по поводу записей его ученика Левия Матвея: "Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной. /.../ Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал". Устами своего героя автор отверг истинность Евангелия.

И без реплики этой - различия между Писанием и романом столь значительны, что нам помимо воли нашей навязывается выбор, ибо нельзя совместить в сознании и душе оба текста. Должно признать, что наваждение правдоподобия, иллюзия достоверности - необычайно сильны у Булгакова. Бесспорно: роман "Мастер и Маргарита" - истинный литературный шедевр. И всегда так бывает: выдающиеся художественные достоинства произведения становятся сильнейшим аргументом в пользу того, что пытается внушить художник...
Сосредоточимся на главном: перед нами иной образ Спасителя. Знаменательно, что персонаж этот несет у Булгакова и иное звучание своего имени: Иешуа. Но это именно Иисус Христос. Недаром Воланд, предваряя повествование о Пилате, уверяет Берлиоза и Иванушку Бездомного: "Имейте в виду, что Иисус существовал" . Да, Иешуа - это Христос, представленный в романе как единственно истинный, в противоположность евангельскому, измышленному якобы, порожденному нелепостью слухов и бестолковостью ученика. Миф об Иешуа творится на глазах у читателя. Так, начальник тайной стражи Афраний сообщает Пилату сущий вымысел о поведении бродячего философа во время казни: Иешуа - вовсе не говорил приписываемых ему слов о трусости, не отказывался от питья. Доверие к записям ученика подорвано изначально самим учителем. Если не может быть веры свидетельствам явных очевидцев - что говорить тогда о позднейших Писаниях? Да и откуда взяться правде, если ученик был всего один (остальные, стало быть, самозванцы?), да и того лишь с большой натяжкой можно отождествить с евангелистом Матфеем. Следовательно, все последующие свидетельства - вымысел чистейшей воды. Так, расставляя вехи на логическом пути, ведет нашу мысль М. Булгаков. Но Иешуа не только именем и событиями жизни отличается от Иисуса - он сущностно иной, иной на всех уровнях: сакральном, богословском, философском, психологическом, физическом. Он робок и слаб, простодушен, непрактичен, наивен до глупости. Он настолько неверное представление о жизни имеет, что не способен в любопытствующем Иуде из Кириафа распознать заурядного провокатора-стукача. По простоте душевной Иешуа и сам становится добровольным доносчиком на верного ученика Левия Матвея, сваливая на него все недоразумения с толкованием собственных слов и дел. Тут уж, поистине: простота хуже воровства. Лишь равнодушие Пилата, глубокое и презрительное, спасает, по сути, Левия от возможного преследования. Да и мудрец ли он, этот Иешуа, готовый в любой момент вести беседу с кем угодно и о чем угодно?
Его принцип: "правду говорить легко и приятно". Никакие практические соображения не остановят его на том пути, к которому он считает себя призванным. Он не остережется, даже когда его правда становится угрозой для его же жизни. Но мы впали бы в заблуждение, когда отказали бы Иешуа на этом основании хоть в какой-то мудрости. Он достигает подлинной духовной высоты, возвещая свою правду вопреки так называемому "здравому смыслу": он проповедует как бы поверх всех конкретных обстоятельств, поверх времени - для вечности. Иешуа высок, но высок по человеческим меркам. Он - человек. В нем нет ничего от Сына Божия. Божественность Иешуа навязывается нам соотнесенностью, несмотря ни на что, его образа с Личностью Христа.Но можно лишь условно признать, что перед нами не Богочеловек, а человекобог. Вот то главное новое, что вносит Булгаков, по сравнению с Новым Заветом, в свое "благовествование" о Христе.
Опять-таки: и в этом не было бы ничего оригинального, если бы автор оставался на позитивистском уровне Ренана, Гегеля или Толстого от начала до конца. Но нет, недаром же именовал себя Булгаков "мистическим писателем", роман его перенасыщен тяжелой мистической энергией, и лишь Иешуа не знает ничего иного, кроме одинокого земного пути, - и на исходе его ждет мучительная смерть, но отнюдь не Воскресение.
Сын Божий явил нам высший образец смирения, истинно смиряя Свою Божественную силу. Он, Который одним взглядом мог бы уничтожить всех утеснителей и палачей, принял от них поругание и смерть по доброй воле и во исполнение воли Отца Своего Небесного. Иешуа явно положился на волю случая и не заглядывает далеко вперед. Отца он не знает и смирения в себе не несет, ибо нечего ему смирять. Он слаб, он находится в полной зависимости от последнего римского солдата, не способен, если бы захотел, противиться внешней силе. Иешуа жертвенно несет свою правду, но жертва его не более чем романтический порыв плохо представляющего свое будущее человека.
Христос знал, что Его ждет. Иешуа такого знания лишен, он простодушно просит Пилата: "А ты бы меня отпустил, игемон..." - и верит, что это возможно. Пилат и впрямь готов был бы отпустить нищего проповедника, и лишь примитивная провокация Иуды из Кириафа решает исход дела к невыгоде Иешуа. Поэтому, по Истине, у Иешуа нет не только волевого смирения, но и подвига жертвенности.
У него нет и трезвой мудрости Христа. По свидетельству евангелистов, Сын Божий был немногословен перед лицом Своих судей. Иешуа, напротив, чересчур говорлив. В необоримой наивности своей он готов каждого наградить званием доброго человека и договаривается под конец до абсурда, утверждая, что центуриона Марка изуродовали именно "добрые люди". В подобных идеях нет ничего общего с истинной мудростью Христа, простившего Своим палачам их преступление.
Иешуа же не может никому и ничего прощать, ибо простить можно лишь вину, грех, а он не ведает о грехе. Он вообще как бы находится по другую сторону добра и зла. Тут можно и должно сделать важный вывод: Иешуа Га-Ноцри, пусть и человек, не предназначен судьбой к совершению искупительной жертвы, не способен на нее. Это - центральная идея булгаковского повествования о бродячем правдовозвестителе, и это отрицание того важнейшего, что несет в себе Новый Завет.
Но и как проповедник Иешуа безнадежно слаб, ибо не в состоянии дать людям главного - веры, которая может послужить им опорой в жизни. Что говорить о других, если не выдерживает первого же испытания даже верный ученик, в отчаянии посылающий проклятия Богу при виде казни Иешуа.
Да и уже отбросивший человеческую природу, спустя без малого две тысячи лет после событий в Ершалаиме, Иешуа, ставший наконец Иисусом, не может одолеть в споре все того же Понтия Пилата, и бесконечный диалог их теряется где-то в глубине необозримого грядущего - на пути, сотканном из лунного света. Или здесь христианство вообще являет свою несостоятельность? Иешуа слаб, потому что не ведает он Истины. То центральный момент всей сцены между Иешуа и Пилатом в романе - диалог об Истине.
Что такое Истина? - скептически вопрошает Пилат.
Христос здесь безмолвствовал. Все уже было сказано, все возвещено. Иешуа же многословен необычайно: - Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе даже трудно глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.
Христос безмолвствовал - и в том должно видеть глубокий смысл. Но уж коли заговорил - мы ждем ответа на величайший вопрос, какой только может задать человек Богу; ибо ответ должен звучать для вечности, и не один лишь прокуратор Иудеи будет внимать ему. Но все сводится к заурядному сеансу психотерапии. Мудрец-проповедник на поверку оказался средней руки экстрасенсом (выразимся по-современному). И нет никакой скрытой глубины за теми словами, никакого потаенного смысла. Истина оказалась сведенной к тому незамысловатому факту, что у кого-то в данный момент болит голова. Нет, это не принижение Истины до уровня обыденного сознания. Все гораздо серьезнее. Истина, по сути, отрицается тут вовсе, она объявляется лишь отражением быстротекущего времени, неуловимых изменений реальности. Иешуа все-таки философ. Слово Спасителя всегда собирало умы в единстве Истины. Слово Иешуа побуждает к отказу от такого единства, к дроблению сознания, к растворению Истины в хаосе мелких недоразумений, подобных головной боли. Он все-таки философ, Иешуа. Но его философия, внешне противостоящая как будто суетности житейской мудрости, погружена в стихию "мудрости мира сего".
"Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их. И еще: Господь знает умствования мудрецов, что они суетны" (1 Кор. 3, 19-20). Поэтому-то нищий философ сводит под конец все мудрствования не к прозрениям тайны бытия, а к сомнительным идеям земного обустройства людей.
"В числе прочего я говорил, - рассказывает арестант, - что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообше не будет надобна никакая власть". Царство истины? "Но что есть истина?" - только и можно спросить вслед за Пилатом, наслушавшись подобных речей. "Что есть истина? - Головная боль?" Ничего оригинального в такой интерпретации учения Христа нет. Еше Белинский в пресловутом письме к Гоголю утверждал о Христе: "Он первый возвестил людям учение свободы, равенства и братства и мученичеством запечатлел, утвердил истину своего учения". Идея, на что и сам Белинский указал, восходит к материализму Просвещения, то есть к той самой эпохе, когда "мудрость мира сего" была обожествлена и возведена в абсолют. Стоило ли огород городить, чтобы возвращаться все к тому же?
Можно угадать при этом возражения поклонников романа: главной целью автора было художественное истолкование характера Пилата как психологического и социального типа, эстетическое его исследование. Несомненно, Пилат привлекает романиста в той давней истории. Пилат вообще одна из центральных фигур романа. Он крупнее, значительнее как личность, нежели Иешуа. Образ его отличается большей цельностью и художественной завершенностью. Все так. Но зачем ради того было кощунственно перекореживать Евангелие? Был же ведь тут какой-то смысл...
Но то большинством нашей читающей публики и вовсе как несущественное воспринимается. Литературные достоинства романа как бы искупают любое кощунство, делают его даже незаметным - тем более что публика настроена обычно если и не строго атеистически, то в духе религиозного либерализма, при котором за всякой точкой зрения на что угодно признается законное право существовать и числиться по разряду истины. Иешуа же, возводивший в ранг Истины головную боль пятого прокуратора Иудеи, давал тем самым своего рода идеологическое обоснование возможности сколь угодно многого числа идей-истин подобного уровня. Кроме того, булгаковский Иешуа предоставляет всякому, кто лишь пожелает, щекочущую возможность отчасти свысока взглянуть на Того, перед Кем церковь склоняется как перед Сыном Божиим. Легкость вольного обращения с Самим Спасителем, которую обеспечивает роман "Мастер и Маргарита" (утонченное духовное извращение эстетически пресыщенных снобов), согласимся, тоже чего-то стоит! Для релятивистски настроенного сознания тут и кощунства никакого нет.
Впечатление достоверности рассказа о событиях двухтысячелетней давности обеспечивается в романе Булгакова правдивостью критического освещения современной действительности, при всей гротескности авторских приемов. Разоблачительный пафос романа признается как несомненная нравственно-художественная ценность его. Но тут нужно заметить, что (как ни покажется то обидным и даже оскорбительным для позднейших исследователей Булгакова) сама тема эта, можно сказать, открыта и закрыта одновременно уже первыми критическими отзывами на роман, и прежде всего обстоятельными статьями В.Лакшина (Роман М.Булгакова "Мастер и Маргарита" // Новый мир. 1968. №6) и И.Виноградова (Завещание мастера // Вопросы литературы. 1968. №6). Что-либо новое сказать вряд ли удастся: Булгаков в своем романе дал убийственную критику мира недолжного существования, разоблачил, высмеял, испепелил огнем язвительного негодования до nec plus ultra (крайних пределов. - ред.) суетность и ничтожество нового советского культурного мещанства.
Оппозиционный по отношению к официальной культуре дух романа, а также трагическая судьба его автора, как и трагическая первоначальная судьба самого произведения, помогли вознесению созданного пером М.Булгакова на труднодосягаемую для любого критического суждения высоту. Все курьезно осложнилось и тем, что для значительной части наших полуобразованных читателей роман "Мастер и Маргарита" долгое время оставался едва ли не единственным источником, откуда можно было черпать сведения об евангельских событиях. Достоверность булгаковского повествования проверялась им же самим - ситуация печальная. Посягновение на святость Христа само превратилось в своего рода интеллигентскую святыню. Понять феномен шедевра Булгакова помогает мысль архиепископа Иоанна (Шаховского): "Одна из уловок духовного зла - это смешать понятия, запутать в один клубок нити разных духовных крепостей и тем создать впечатление духовной органичности того, что не органично и даже антиорганично по отношению к человеческому духу" . Правда обличения социального зла и правда собственного страдания создали защитную броню для кощунственной неправды романа "Мастер и Маргарита". Для неправды, объявившей себя единственной Истиной. "Там все неправда", - как бы говорит автор, разумея Священное Писание. "Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время". Правда же открывает себя вдохновенными прозрениями Мастера, о чем свидетельствует с несомненностью, претендующей на безусловное доверие наше, - Сатана. (Скажут: это же условность. Возразим: всякая условность имеет свои пределы, за которыми она безусловно отражает определенную идею, весьма определенную).

Роман Булгакова посвящен вовсе не Иешуа, и даже не в первую очередь самому Мастеру с его Маргаритой, но - Сатане. Воланд есть несомненный главный герой произведения, его образ - своего рода энергетический узел всей сложной композиционной структуры романа. Главенство Воланда утверждается изначально эпиграфом к первой части: "Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо".
Сатана действует в мире лишь постольку, поскольку ему дозволяется то попущением Всевышнего. Но все, совершающееся по воле Создателя, не может быть злом, направлено ко благу Его творения, есть, какой мерой то ни меряй, выражение высшей справедливости Господней. "Благ Господь ко всем, и щедроты Его на всех делах Его" (Пс.144, 9). (...)
Идея Воланда уравнивается в философии романа с идеей Христа. "Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом, - поучает свысока дух тьмы глуповатого евангелиста, - что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп". Не высказывая прямо, Булгаков подталкивает читателя к догадке, что Воланд и Иешуа суть две равновеликие сущности, правящие миром. В системе же художественных образов романа Воланд и вовсе превосходит Иешуа - что для всякого литературного произведения весьма существенно.
Но одновременно читателя подстерегает в романе и страннейший парадокс: несмотря на все разговоры о зле, Сатана действует скорее вопреки собственной природе. Воланд здесь - безусловный гарант справедливости, творец добра, праведный судия для людей, чем и привлекает к себе горячее сочувствие читателя. Воланд - самый обаятельный персонаж романа, гораздо более симпатичный, нежели малохольный Иешуа. Он активно вмешивается во все события и всегда действует во благо - от наставительных увещеваний вороватой Аннушке до спасения из небытия рукописи Мастера. Не от Бога - от Воланда изливается на мир справедливость. Недееспособный Иешуа ничего не может дать людям, кроме абстрактных, духовно расслабляющих рассуждений о не вполне вразумительном добре да кроме туманных обещаний грядущего царства истины. Воланд твердой волей направляет деяния людей, руководствуясь понятиями вполне конкретной справедливости и одновременно испытывая к людям неподдельную симпатию, даже сочувствие.
И вот важно: даже прямой посланник Христа, Левий Матвей, "моляще обращается" к Воланду. Сознание своей правоты позволяет Сатане с долей высокомерия отнестись к неудавшемуся ученику-евангелисту, как бы незаслуженно присвоившему себе право быть рядом с Христом. Воланд настойчиво подчеркивает с самого начала: именно он находился рядом с Иисусом в момент важнейших событий, "неправедно" отраженных в Евангелии. Но зачем так настойчиво навязывает он свои свидетельские показания? И не он ли направлял вдохновенное прозрение Мастера, пусть и не подозревавшего о том? И он же спас рукопись, преданную огню. "Рукописи не горят" - эта дьявольская ложь привела когда-то в восторг почитателей булгаковского романа (ведь так хотелось в это верить!). Горят. Но что спасло эту? Для чего Сатана воссоздал из небытия сожженную рукопись? Зачем вообще включена в роман искаженная история Спасителя?
Давно уже сказано, что дьяволу особенно желательно, чтобы все думали, будто его нет. Вот то-то и утверждается в романе. То есть не вообще его нет, а не выступает он в роли соблазнителя, сеятеля зла. Поборником же справедливости - кому не лестно предстать в людском мнении? Дьявольская ложь становится стократ опаснее.
Рассуждая об этой особенности Воланда, критик И.Виноградов сделал необычно важный вывод относительно "странного" поведения Сатаны: он не вводит никого в соблазн, не насаждает зла, не утверждает активно неправду (что как будто должно быть свойственно дьяволу), ибо в том нет никакой нужды. По булгаковской концепции, зло и без бесовских усилий действует в мире, оно имманентно миру, отчего Воланду остается лишь наблюдать естественный ход вещей. Трудно сказать, ориентировался ли критик (вслед за писателем) сознательно на религиозную догматику, но объективно (хотя и смутно) он выявил важное: булгаковское понимание мира в лучшем случае основано на католическом учении о несовершенстве первозданной природы человека, требующей активного внешнего воздействия для ее исправления. Таким внешним воздействием, собственно, и занимается Воланд, карая провинившихся грешников. Внесение же соблазна в мир от него не требуется вовсе: мир и без того соблазнен изначально. Или же несовершенен изначально? Кем соблазнен, если не Сатаной? Кто совершил ошибку, сотворив мир несовершенным? Или не ошибка то была, а сознательный изначальный расчет? Роман Булгакова открыто провоцирует эти вопросы, хотя и не дает на них ответа. Додумываться должен читатель - самостоятельно.
В.Лакшин обратил внимание на иную сторону той же проблемы: "В прекрасной и человеческой правде Иешуа не нашлось места для наказания зла, для идеи возмездия. Булгакову трудно с этим примириться, и оттого ему так нужен Воланд, изъятый из привычной ему стихии разрушения и зла и как бы получивший взамен от сил добра в свои руки меч карающий". Критики заметили сразу: Иешуа воспринял от своего евангельского Прототипа лишь слово, но не дело. Дело - прерогатива Воланда. Но тогда... сделаем вывод самостоятельно... Иешуа и Воланд - не что иное, как две своеобразные ипостаси Христа? Да, в романе "Мастер и Маргарита" Воланд и Иешуа - это персонификация булгаковского осмысления двух сущностных начал, определивших земной путь Христа. Что это - своеобразная тень манихейства?

Но как бы там ни было, парадокс системы художественных образов романа выразился в том, что именно Воланд-Сатана воплотил в себе хоть какую-то религиозную идею бытия, тогда как Иешуа - и в том сошлись все критики и исследователи - есть характер исключительно социальный, отчасти философский, но не более. Можно лишь повторить вслед за Лакшиным: "Мы видим здесь человеческую драму и драму идей. /.../ В необыкновенном и легендарном открывается по-человечески понятное, реальное и доступное, но оттого не менее существенное: не вера, но правда и красота" .

Разумеется, в конце 60-х годов весьма соблазнительно было: как бы отвлеченно рассуждая о евангельских событиях, касаться больных и острых вопросов своего времени, вести рискованный, щекочущий нервы спор о насущном. Булгаковский Пилат давал богатый материал для грозных филиппик по поводу трусости, приспособленчества, потворствования злу и неправде - то звучит злободневно и до сих пор. (К слову: не посмеялся ли Булгаков лукаво над будущими своими критиками: ведь Иешуа вовсе не произносил тех слов, обличающих трусость, - они примыслены ничего не понявшими в его учении Афранием и Левием Матвеем). Понятен пафос критика, взыскующего возмездия. Но злоба дня остается лишь злобой. "Мудрость мира сего" не способна оказалась подняться до уровня Христа. Его слово понимается на уровне ином, на уровне веры.
Однако "не вера, но правда" привлекает критиков в истории Иешуа. Знаменательно само противопоставление двух важнейших духовных начал, на религиозном уровне не различаемых. Но на низших-то уровнях смысла "евангельских" глав романа невозможно осознать, произведение остается непонятым.
Разумеется, критиков и исследователей, стоящих на позициях позитивистски-прагматических то и не должно смущать. Религиозного уровня для них и нет вовсе. Показательно рассуждение И.Виноградова: для него "булгаковский Иешуа - это на редкость точное прочтение этой легенды (т.е. "легенды" о Христе. - М.Д.), ее смысла - прочтение, в чем-то гораздо глубже и вернее, чем евангельское ее изложение".
Да, с позиции обыденного сознания, по человеческим меркам - неведение сообщает поведению Иешуа пафос героического бесстрашия, романтического порыва к "правде", презрения к опасности. "Знание" же Христом Своей судьбы как бы (по мысли критика) обесценивает Его подвиг (какой-де тут подвиг, если хочешь - не хочешь, а чему суждено, то и сбудется). Но высокий религиозный смысл совершившегося ускользает таким образом от нашего понимания. Непостижимая тайна Божественного самопожертвования - наивысший пример смирения, приятие земной смерти не ради отвлеченной правды, но во спасение человечества - конечно, для атеистического сознания то суть лишь пустые "религиозные фикции", но надо же признать хотя бы, что даже как чистая идея эти ценности гораздо важнее и значительнее, нежели любой романтический порыв.
Легко просматривается истинная цель Воланда: десакрализация земного пути Сына (сына Бога) - что и удается ему, судя по первым же отзывам критиков, вполне. Но не просто заурядный обман критиков и читателей замыслил Сатана, создавая роман об Иешуа - а ведь именно Воланд, отнюдь не Мастер, является истинным автором литературного опуса об Иешуа и Пилате. Напрасно Мастер самоупоенно изумляется, как точно "угадал" он давние события. Подобные книги "не угадываются" - они вдохновляются извне. И если Священное Писание - Боговдохновенно, то источник вдохновения романа об Иешуа также просматривается без труда. Впрочем, основная часть повествования и без всякого камуфляжа принадлежит именно Воланду, текст Мастера становится лишь продолжением сатанинского измышления. Повествование Сатаны включается Булгаковым в сложную мистическую систему всего романа "Мастер и Маргарита". Собственно, название это затемняет подлинный смысл произведения. Каждый из этих двух выполняет особую роль в том действе, ради которого Воланд прибывает в Москву. Если взглянуть непредвзято, то содержание романа, легко увидеть, составляет не история Мастера, не литературные его злоключения, даже не взаимоотношения с Маргаритой (все то вторично), но история одного из визитов Сатаны на землю: с началом оного начинается и роман, концом его же и завершается. Мастер представляется читателю лишь в 13 главе, Маргарита и того позднее по мере возникновения потребности в них у Воланда. С какой же целью посещает Воланд Москву? Чтобы дать здесь свой очередной "великий бал". Но не просто же потанцевать замыслил Сатана.
Н. К. Гаврюшин, исследовавший "литургические мотивы" романа Булгакова, доказательно обосновал важнейший вывод: "великий бал" и вся подготовка к нему составляют не что иное, как сатанинскую антилитургию, "черную мессу".
Под пронзительный крик "Аллилуйя!" беснуются на том балу присные Воланда. Все события "Мастера и Маргариты" стянуты к этому смысловому центру произведения. Уже в начальной сцене - на Патриарших прудах - начинается подготовка к "балу", своего рода "черная проскомидия". Гибель Берлиоза оказывается вовсе не нелепо случайной, но включенной в магический круг сатанинской мистерии: отрезанная голова его, украденная затем из гроба, превращается в потир, из которого в завершение бала "причащаются" преобразившийся Воланд и Маргарита (вот одно из проявлений антилитургии - пресуществление крови в вино, таинство навыворот). Бескровная жертва Божественной Литургии подменяется здесь жертвой кровавой (убийство барона Майгеля).
На Литургии в храме читается Евангелие. Для "черной мессы" надобен иной текст. Роман, созданный Мастером, становится не чем иным, как "евангелием от Сатаны", искусно включенным в композиционную структуру произведения об анти-литургии. Вот для чего была спасена рукопись Мастера. Вот зачем оболган и искажен образ Спасителя. Мастер исполнил предназначенное ему Сатаной.
Иная роль у Маргариты, возлюбленной Мастера: в силу неких особых присущих ей магических свойств она становится источником той энергии, которая оказывается необходимой всему бесовскому миру в определенный момент его бытия, - ради чего и затевается тот "бал". Если смысл Божественной Литургии - в евхаристическом единении со Христом, в укреплении духовных сил человека, то анти-литургия дает прибыток сил обитателям преисподней. Не только неисчислимое сборище грешников, но и сам Воланд-Сатана как бы обретает здесь новое могущество, символом чего становится изменение его внешнего облика в момент "причащения", а затем и полное "преображение" Сатаны и его свиты в ночь, "когда сводятся все счеты".
Перед читателем, таким образом, совершается некое мистическое действо: завершение одного и начало нового цикла в развитии запредельных основ мироздания, о которых человеку можно дать лишь намек - не более того.
Таким "намеком" становится роман Булгакова. Источников для такого "намека" выявлено уже множество: здесь и масонские учения, и теософия, и гностицизм, и иудаистические мотивы... Мировоззрение автора "Мастера и Маргариты" оказалось весьма эклектичным. Но главное - антихристианская направленность его - вне сомнения. Недаром так заботливо маскировал Булгаков истинное содержание, глубинный смысл своего романа, развлекая внимание читателя побочными частностями. Темная мистика произведения помимо воли и сознания проникает в душу человека - и кто возьмется исчислить возможные разрушения, которые могут быть в ней тем произведены?

М. М. Дунаев

Тематика и проблематика романа "Мастер и Маргарита". Философский смысл произведения

Урок можно начать с признания А. Ахматовой, сделанного ею после прочтения «Мастера и Маргариты». «Он - гений», - сказала она об авторе романа. Согласны ли вы с такой высочайшей оценкой писателя и его книги? Докажите свою мысль.

Продолжим «погружение» в великий роман.

Древняя Иудея. 2000 лет назад. Понтий Пилат говорит с бродячим философом. О чем они беседуют? Как меняется отношение жестокого прокуратора к арестованному возмутителю спокойствия в Ершалаиме? Что удивительного происходит с палачом по отношению к жертве?

(После ответов и цитирования романа).

Этот разговор состоялся 2000 лет назад, в начале нашей эры. Но почему мы с неослабевающим волнением и неподдельным интересом следим за диалогом двух людей, прах которых успел уже истлеть? Да потому что они говорят о вечных проблемах человечества, поднимают вневременные вопросы. Недаром Понтий Пилат 2000 лет томится в одиночестве, наказанный памятью человечества. 12 тысяч лун он мечтает договорить с Иешуа, пленником и бродячим философом. За 12 тысяч месяцев он так и не нашел ответа на вопросы, которые мучают его: что такое истина?

Что такое добро и зло? Где между ними граница? Виноват ли он в гибели Иешуа? Может быть, причиной гибели его удивительного собеседника стали обстоятельства, время? Кто управляет поступками человека: Бог или Дьявол? А может, сам человек и управляет? И тогда, в самом деле, «трусость - самый страшный порок» и он, Пилат, - трус?

Не один Пилат размышляет об этом. Через 19 столетий в советской Москве такие же вопросы поднимут и Бездомный с Берлиозом в разговоре с Воландом.

(Выразительное чтение учащимися данной сцены).

Вы понимаете, что получается?! Воланд, Дьявол, убеждает героев, что Бог есть! Дьявол не может без Бога! Иисус существовал! - так утверждает Воланд. И рассказывает то, что подсмотрел, подслушал в древней Иудее. Только сейчас он называет Иисуса Иешуа, согласно древнееврейской огласовке.

Мы только что говорили о том, что произошло между пленником и прокуратором. Мы стали свидетелями вознесения Иешуа и падения Пилата. Что вас поразило в этой сцене?

Да, действительно, Иешуа выбрал свой путь сам. Но ведь мог изменить свою судьбу, уйти от казни, ведь подсказывал же Пилат ответы Иешуа! Что же, Иешуа глуп, слеп, глух, что не замечает подсказки? Почему он выбрал крестный путь, дорогу скорби?

Булгаков вовсе не рисует нам сына Божьего, неоднократно подчеркивает, что Иешуа всего лишь человек, слабый физически, боящийся боли. Писатель явно не стремится следовать «букве» евангельского писания, он использует его как прообраз, но не как образец. Иешуа не помнит своих родителей, знает лишь, что его отец - сириец. Га-Ноцри - 27 лет от роду, у него есть единственный ученик, который, кстати, способен лишь невразумительно изложить слова Учителя.

Текст Булгакова в отличие от евангельской притчи насыщен предметными подробностями, зрим и осязаем. Но Иешуа, как и Иисус, проходит свой крестный путь до конца.

Давайте прочитаем, как Иисус Христос и Понтий Пилат из Нового завета ведут себя, как распоряжаются своими судьбами. Увидите ли вы отличия в изображении двух сцен: в Библии и романе?

(Учитель читает отрывок из Евангелия от Иоанна, гл. 18 и 19).

А теперь нам предстоит прослушать и просмотреть видеоотрывок из рок-оперы «Иисус Христос - суперзвезда». Мы увидим, как наши современники осмысляют то, что произошло в древнем Иерусалиме 2 тысячелетия назад.

Учитель дает краткий перевод сцены, чтобы не мешать учащимся при слушании музыки.

Каифа просит Пилата утвердить казнь Иисуса, так как у завоеванных евреев нет закона предавать людей смертной казни. Пилат просит Иисуса объяснить его странное поведение и называет его иронически царем евреев.

Иисус: У меня нет царства, я не от мира сего. Я ищу истину.

Народ, который вчера еще кричал осанну Иисусу, требует распять его.

Пилат обращается трижды к народу: «За что вы хотите распять вашего царя? Он ничего плохого не сделал. Он просто сумасшедший, его нужно запереть в тюрьму, но не убивать».

Народ требует казни.

Пилат обращается к Иисусу: «Откуда ты? Почему ты так неосторожен? Тебе грозит смерть. Неужели ты не понимаешь? Я держу твою жизнь в своих руках. Если ты не хочешь понять, я не могу помочь тебе».

Иисус: От тебя ничего не зависит. Все дано свыше.

Народ напоминает Пилату о его долге перед цезарем. Тот, убоявшись, утверждает смертный приговор. В последний раз он обращается к Иисусу: «Умри, если желаешь! Я умываю руки. Умри, если желаешь». В четырех Евангелиях, в рок-опере, в романе Булгакова Пилат, желая показать свою чистоту и невиновность, умывает руки. Но белые одежды прокуратора окрашены кровью («с кровавым подбоем»), но чаша, в которую он опускает руки, окрашивается кровавым цветом (особенно хорошо это видно в видеоотрывке «Казнь Иисуса»).

Пилат сам решает свою судьбу. Встав перед выбором: должность или спасение души, страх перед цезарем или мужество совершить поступок, - он выбирает жизненные блага и преданность тому, кого ненавидит и боится. Таким образом, Пилат сам обрекает себя на злопамятное бессмертие. Жизнь теперь для него в тягость. Единственное желание, оставшееся у жестокого прокуратора, - договорить с арестованным Га-Ноцри.

А как же его «двойник» Берлиоз? Сам ли он строит свою жизнь? Ведь не он выбрал для себя такой плачевный конец: умереть, лишившись головы, «от руки комсомолки»? Значит, «человек не управляет», а есть рок, который неумолим?

(После высказываний учащихся).

Давайте прочитаем, как умер Берлиоз. В общем-то, так, как и жил. (Читать гл. З от слов «Осторожный Берлиоз...» до конца главы). Как видим, Берлиоз, стоявший в безопасности, переосторожничал. Он и жил так: осторожно, не допуская к печатанию ни одной свежей мысли, ни одной «опасной» темы, ни одного талантливого писателя. Глава МАССОЛИТА (очень напоминает эта аббревиатура массу, слитую воедино) медленно и верно (хотелось бы сказать, верноподданно) убивал литературу. Жизнь свою он сложил сам. А смерть?

Читая Булгакова, мы делаем важный для себя вывод: человек не волен распоряжаться рождением и смертью, но должен распорядиться своей жизнью.

Давайте пройдемся по галерее портретов действующих лиц книги Булгакова. Посмотрим, являются ли они творцами собственной судьбы или становятся лишь послушными куклами в руках провидения.

Первой заслуживает анализа судьба Мастера.

(Учитель предлагает учащимся высказать свое мнение о герое, суммирует их ответы, которые чаще всего обвиняют Мастера в пассивности, даже в безликости).

Да, он бездеятелен, пассивен, во всем полагается на Маргариту или Воланда, потусторонние силы. «Мне скучно, я устал!» - признается он, сломленный и покорный. Но он творец не только своей судьбы, но и великого, смелого, опасного романа о Понтии и Иешуа! Мастер живет в сталинское время и, скорее всего, понимает, что фраза: «Всякая власть является насилием над людьми, и что настанет время, когда не будет ни власти кесарей, ни какой-либо иной власти», - равносильна самоубийству. И он идет на это, потому что видит свой долг в том, чтобы говорить правду. «Правду говорить легко и приятно».

Мастер написал роман, не оглядываясь на Берлиоза и массовый МАССОЛИТ, он написал то, о чем и молчать было страшно. Люди в 30-х гг. пропадали бесследно, Мастер знал это, но выбрал, как и его герой - Иешуа, трудный крестный путь. Выбрал страдания. С октября по январь он отсидел (известно где и с чьей «подачи»), его, видимо, мучили (вспомним пальто с оторванными пуговицами), его квартира занята потомком Иуды, доносчиком Алоизием, он пытается забыть Маргариту, потому что не должен втягивать любимую женщину в омут своих страданий (и это в высшей степени достойно!). И дальше Мастер сознательно выбирает свой путь - он отправляется в сумасшедший дом. Почему? Какая здесь связь с рассказом А. Чехова «Палата № 6»? Наверное, только там можно спастись от сумасшедшего мира, вести себя свободно. И теперь, конечно, в новом свете будет восприниматься последний разговор Воланда с Левием Матвеем, который, по просьбе Иешуа, просил покоя для Мастера. Не света - покоя. Сам Булгаков, измученный обрушивающимися на него несчастьями, признавался жене в одном из писем: «Мне нужен абсолютный покой. Да, вот именно, абсолютный!»

Судьба Мастера - участь многих художников, вынужденных замолчать в эпоху тоталитаризма. Так, с образом Мастера на страницы книги входит еще одна важная тема - судьба Творца.

Если есть время, учитель может вместе с учениками рассмотреть судьбы еще нескольких героев для того, чтобы продемонстрировать классу, что, по Булгакову, каждый делает свою судьбу своими руками, «сам человек и управляет».

Но как же тогда Бог или Дьявол? Какова их роль в жизни людей, если те все решают сами?

Давайте всесторонне рассмотрим фигуру Воланда. Каково ваше к нему отношение? Чем оно вызвано?

Обычно старшеклассники восторженно отзываются о Воланде, так как им импонирует сатирическая, озорная линия, которая вплетается в роман с появлением Воланда и его свиты. Им нравится его всемогущество, умение разбираться в людях, делать «чудеса».

Но, по глубокому убеждению исследователя творчества Булгакова В. М. Акимова, «весь смысл романа (да и всего творчества Булгакова) - сопротивление Дьяволиаде, преодоление «бесовства». Если же читатель понимает все наоборот, то выходит, что роман в массовом чтении, увы, погиб».

Для доказательства этой мысли Акимов приводит много примеров. Но один, на наш взгляд, - главный. Вспомните, как Воланд выгоняет Степу Лиходеева из его же квартиры № 50? «Кое-кто из нас здесь лишний. И мне кажется, что этот лишний - именно вы!» То есть дьявол занимает место Лиходеева, так как ничего человеческого в Степе не осталось. Свое жизненное пространство Степа уступил Сатане.

Здесь, возможно, и самый главный вывод романа: Воланд, «дух зла и повелитель теней», появляется в Москве, центре безбожия, потому что ему уступили свое жизненное пространство бесчисленные лиходеевы, босые, алоизии, варенухи, семплеяровы, берлиозы и прочая нечисть. Если дьявол появляется в Москве, то ей грозит беда. Беспокойно спит Иван Бездомный, и снится ему «какая-то туча, которая кипит и наваливается на землю, как это бывает только во время мировых катастроф». Очевидно, такое же ощущение катастрофы было и у Булгакова, загнанного в угол «собственными» берлиозами и латунскими. В центре мирового атеизма вместе с религией были отменены и библейские заповеди.

А как же, спрашивают старшеклассники, понять тогда то, что Воланд спасает роман, дает убежище Мастеру и Маргарите, наказывает проходимцев?

Вот этот момент надо проанализировать с учениками подробно. После отъезда Воланда ничего в Москве не изменилось. Все «наказанные» преспокойно заняли новые должности (это можно подтвердить текстом эпилога), колода руководящих работников была только перетасована. Воланд оказался бессильным справиться со злом в Москве.

Что касается Мастера и его верной возлюбленной, то и им Воланд не дарует счастья на земле, в Москве. И здесь он бессилен. Он не может изменить систему сложившихся отношений в Советской России, не может сделать так, чтобы Мастер чувствовал себя комфортно в своем родном городе. Воланд отправляет героев в вечность, даруя им то, «чего им не давали в жизни», - покой и тишину. Почему Мастер и Маргарита прибегают к его помощи? В романе все объяснено. Мастер уверен, что «когда люди совершенно ограблены, как мы с тобой, они ищут спасения у потусторонней силы».

Бессилие Воланда что-либо изменить еще раз подтверждает мысль, которую мы и пытались доказать на уроке: «сам человек и управляет».

Итак, существую вечные полярные силы - добро и зло, Бог и дьявол. Они всегда были, есть и будут. Так стоит ли бороться со злом, противиться ему, если оно вечно и никогда на земле не победит окончательно добро?

(Ответы учащихся).

После беседы учитель читает слова, сказанные А. Солженицыным, человеком, отдавшим жизнь борьбе со злом: «Постепенно открылось мне, что линия, разделяющая добро и зло, проходит не между государствами, не между классами, не между партиями - она проходит через каждое человеческое сердце... Линия эта подвижна, она колеблется с годами. Даже в сердце, объятом злобой, она удерживает маленький плацдарм добра. Даже в наидобрейшем сердце - неискоренимый уголок зла. С тех пор я понял правду всех религий мира: они борются со злом в человеке, в каждом человеке. Нельзя изгнать зло из мира, но можно в каждом сердце его потеснить. С тех пор я понял ложь всех революций: они уничтожают носителей зла (и не разбирая, впопыхах, носителей добра) - само же зло, еще увеличенным, берут себе в наследство».

Запись в тетрадях слов А. Солженицына. Учитель подводит итоги.

Не люди зависят от борьбы добра и зла, а борьба добра и зла зависит от людей, от каждого человека. Человек находится как бы между двумя чашами весов. Вес какой чаши он увеличит собой, своими деяниями? От нравственного выбора каждого и зависит жизнь всех.

Посмотрите, как сам человек, творя добро, уничтожает зло, несправедливость, боль. И вы увидите, что Фриду спасла Маргарита, а боль Пилата облегчил Иешуа, а Мастер пожалел Прокуратора, а милосердные зрители простили конферансье. Человек, по Булгакову, в ответе за все. Если же он прячется от ответственности, то это самая обыкновенная трусость. А трусость, как мы уже знаем, - «самый страшный из пороков».

Закончить урок можно чтением отрывка из стихотворения Н. Коржавина, которое называется «Вступление в поэму».

Ни к чему, ни к чему
полуночные бденья
И мечты, что проснешься
в каком-нибудь веке другом.
Время?
Это не подлежит обсужденью.
Подлежишь обсуждению ты,
разместившийся в нем.
Ты не верь,
что грядущее вскрикнет,
всплеснувши руками:
Вот какой тогда жил,
да бедняга зачах.
Нету легких времен.
И в людскую врезается память
только тот,
кто пронес эту тяжесть
на смертных плечах.
Мне молчать надоело.
Проходят тяжелые числа,
страх тюрьмы и ошибок
И скрытая тайна причин...
Перепутано - все.
Все слова получили сто смыслов.
Только смысл существа
остается, как прежде, один.
Если мелкие люди
ползут на поверхность и давят,
если шабаш из мелких страстей
называется страсть,
Лучше встать и сказать.
Даже если тебя обезглавят.
Лучше пасть самому,
чем душе твоей в мизерность
впасть.
Я не знаю, что надо творить для
спасения века,
Не хочу оправданий, снисхожденья
к себе - не прошу...
Чтобы жить и любить,
быть простым,
но простым ЧЕЛОВЕКОМ -
я иду на тяжелый,
бессмысленный риск - И ПИШУ!

Если позволит время, можно провести небольшую викторину (учащиеся записывают лишь ответы).

Кто сказал?

Свежесть бывает одна - первая, она же и последняя. Воланд

Я приглашаю вас к иностранцу совершенно безопасному. Азазело

Королева... ухо вспухло... Зачем же портить бал вспухшим ухом? Бегемот

Он не заслужил света, он заслужил покой. Левий

Никогда и ничего не просите. Никогда и ничего, в особенности у тех, кто сильнее вас. Воланд

Рукописи не горят. Воланд

Он сказал, что в числе человеческих пороков одним из самых страшных он считает трусость. Афраний

Ах, жадный старик из Кириафа! Понтий Пилат

Сам человек и управляет. Бездомный

Имейте в виду, что Иисус существовал. Воланд

Ты понял или ударить тебя? Крысобой

Так зарежут, игемон? Афраний

Изменились ли горожане внутренне? Воланд

Я погибаю вместе с тобой. Маргарита

Использованная литература:

• Агеносов В. Трижды романтический мастер: Проза Михаила Булгакова // Агеносов В. и др. Литература народов России 19-20 веков. - М., 1995.
• Акимов В. Свет художника, или М. Булгаков против Дьяволиады. - М., 1995.
• Вайль П., Генис А. Булгаковский переворот. - 1986. - № 47.
• Гаспаров В. Из наблюдений над мотивной структурой романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Литературные лейтмотивы. - М., 1994.
• Зеркалов А. Иисус из Назарета и Иешуа Га-Ноцри // Наука и религия. - 1986. - № 9.
• Золотусский И. Заметки о двух романах Булгакова // Литературная учеба. - 1986. - № 2.
• Золотоносов М. Взамен кадильного куренья... // Дружба народов. - 1990. - № 11.
• Соколов В. Роман М.Булгакова «Мастер и Маргарита». - М., 1991.

Который выдает себя за специалиста темной магии, на самом деле – это сатана. Первым встречает его на Патриарших прудах Берлиоз – редактор крупного журнала и поэт Иван Бездомный. Они спорят о Христе.

Воланд говорит, что Христос существовал на самом деле и доказывает это предсказанием Берлиозу смерти с отсечение головы. И на глазах Ивана Бездомного Берлиоз попадает под трамвай. Поэт Иван Бездомный безуспешно пытается преследовать Воланда, затем, оказавшись в Массолите (Московской Литературной Ассоциации) он так несвязанно рассказывает о произошедших событиях, что его пытаются отправить в загородную психиатрическую больницу.

Воланд явившись по адресу покойного Берлиоза, который проживал вместе со Степаном Лиходеевым – директором Варьете, застает Степана в состоянии сильнейшего похмельного синдрома и предъявляет ему контракт на выступление Воланда в театре, пописанный им же, Лиходеевым, затем выпроваживает Лиходеева из квартиры и тот странным образом оказывается в Ялте.

Сатану сопровождает странная свита: хорошенькая ведьма Гелла, страшный Азазелло, Коровьев (Фагот), и Бегемот, который представлен в виде устрашающих размеров черного кота. Никонор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества дома № 302 – бис по Садовой улице оказывается в квартире 50 и застает там Коровьева. Тот предлагает сдать квартиру Воланда, так как Берлиоз погиб, а Лиходеев находится в Ялте и после долгих уговоров Никонор Иванович соглашается. Получив сверх платы четыреста рублей прячет их в вентиляционное отверстие. В тот же день к нему приходят с арестом за хранение валюты, потому что рубли эти оказались долларами.

Финдиректор Варьете – Римский и администратор Варенуха безрезультатно пытаются отыскать Лиходеева, тот в свою очередь шлет им телеграмму за телеграммой пытаясь подтвердить свою личность и получить хоть какие-то деньги, чтобы вернуться из Ялты. Решив что это глупая шутка, Римский посылает Варенуху с телеграммами, чтобы он отнес их туда куда надо, но Варенуха не добирается до места назначения, потому что его подхватывает Бегемот.

Вечером на сцене Варьете начинается представление великого мага и его свиты. Выставив пистолет напротив Фагота Вланд организует денежный дождь, люди хватают падающие с неба червонцы, на сцене открывается магазин для дам, где каждая сидящая в зале женщина может сменить свой гардероб. Через некоторое время после окончания представления все червонцы превращаются в простые бумажки, а женщины вынуждены метаться по улице в нижнем белье, потому что все, во что они были одеты – бесследно исчезло.

После спектакля Римский задерживается в кабинете, к нему заходит Варенуха, превращенный Геллой в вампира. Увидев что Варенуха не отбрасывает тень, Римский пытается бежать, слышит крики петуха и вампиры исчезают. Римский, мгновенно поседев кидается на вокзал, чтобы уехать курьерским поездом в Петербург.

Поэт Иван Бездомный встречается в клинике с Мастером, Мастер рассказывает о себе. Он был историком, работал в музее и получив крупный выигрыш решил снять квартиру в одном из Арбатских переулков и стал там писать роман о Понтие Пилате . Однажды на улице он увидел Маргариту. Они сразу полюбили друг друга, и не смотря на то, что Маргарита была супругой одного из уважаемых человека, она каждый день приходила к Мастеру. Мастер писал свой роман, потом он его закончил и отнес в редакцию, но публиковать роман отказались. Хотя отрывок опубликовали, он подвергся критике и Мастер заболел.

Утром Маргарита просыпается с ощущением, что должно что-то произойти и отправляется гулять в парк, где встречает Азеззело. Тот в свою очередь предлагает ей встретиться с иностранцем и Маргарита соглашается. Азаззело дает ей баночку с кремом, с помощью его маргарита может летать. Воланд просит Маргариту быть королевой на его балу и обещает выполнить то, что она пожелает. В полночь начинается бал сатаны. Мужчины во фраках, а женщины обнаженные. Когда бал заканчивается Маргарита просит вернуть ей Мастера, и Воланд исполняет обещанное.

Во второй сюжетной линии во дворце прокуратор Понтий Пилат допрашивая арестованного, понимает, что перед ним не разбойник, а просто бродячий философ, но все таки утверждает обвинительный приговор. Он надеется, что Каифа сможет отпустить одного из осужденных, но Каифа отказывается. Левий Мотвей приносит проповеди Га-Ноцри, и Понтий Пилат читает «Самый страшный порок – это трусость».

В это время в Москве. На закате солнца Свита Воланда прощается с городом. На закате появляется Левий Мотвей и предлагает им взять к себе Мастера. Азаззело приходит в дом к мастеру и приносит вино в подарок от Волана, когда они его выпивают Черный конь уносит Мастера, свиту Воланда и Маргариту.

Замысел романа «Мастер и Маргарита» у Булгакова возник еще в 1928 г. Правда, тогда он задумывался как «роман о дьяво­ле» (первоначальные названия: «Черный маг», «Копыто инже­нера», «Консультант с копытом»). Было несколько редакций и вариантов, часть из которых Булгаков уничтожил, некоторые опубликованы в недавно вышедшей книге «Великий Канцлер».

Начало работы над романом совпадает с очень сложным пе­риодом жизни писателя. Пьесы его запрещаются, творчество в целом воспринимается как враждебное новому строю. Булгаков характеризуется как «необуржуазный писатель». 28 марта 1930 г. Булгаков обращается с письмом к Правительству СССР, в ко­тором со всей откровенностью заявляет о своей позиции, об отношении к нему рапповской критики, уничтожающей его и как личность, и как писателя. «… Борьба с цензурой, — пишет Булгаков, — какая бы она ни была и при какой бы власти она ни существовала, — мой писательский долг, так же как и при­зывы к свободе печати. Я горячий поклонник этой свободы и полагаю, что если кто-нибудь из писателей задумал бы дока­зать, что она ему не нужна, он уподобился бы рыбе, публично уверяющей, что ей не нужна вода.

Вот одна из черт моего творчества… Но с первой чертой в связи все остальные, выступающие в моих сатирических пове­стях: черные и мистические краски (я — мистический писа­тель), в которых изображены бесчисленные уродства нашего быта, яд, которым пропитан мой язык, глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противопоставление ему излюблен­ной и Великой Эволюции, а самое главное — изображение страшных черт моего народа, тех черт, которые задолго до ре­волюции вызывали глубочайшие страдания моего учителя М.Е. Салтыкова-Щедрина».

Все эти черты быта, человеческие характеры Булгаков и по­казывает в своем романе, жанр которого определяет сам как «фантастический», но даже при первом знакомстве становится ясно, что это роман философский, в котором писатель пытается решить, подобно выдающимся реалистам XIX в., «проклятые» вопросы о жизни и смерти, добре и зле, о человеке, его совес­ти и нравственных ценностях, без которых он не может суще­ствовать.

Роман «Мастер и Маргарита» состоит как бы из двух рома­нов (роман в романе — прием, используемый Булгаковым и в других его произведениях). Один — из античной жизни (роман- миф), который пишет Мастер, и другой — о современной жиз­ни и о судьбе самого Мастера, написанный в духе «фантасти­ческого реализма». Это два, на первый взгляд, совершенно не связанных друг с другом повествования: ни по содержанию, ни даже по исполнению. Можно подумать, что писались они совер­шенно разными людьми. Яркие краски, фантастические обра­зы, причудливый стиль в современных картинах и очень точ­ный, строгий и даже несколько торжественный тон в романе о Понтии Пилате, который выдерживается во всех библейских главах. Но это формально-структурное деление романа не зак­рывает очевидного, того, что каждый из этих романов не мог бы существовать отдельно, так как их связывает общая философ­ская идея, понятная только при анализе всей романной дей­ствительности. Заданная в начальных трех главах в трудном фи­лософском споре героев, которых автор представляет первыми на страницах романа, эта идея воплощается затем в интерес­нейших коллизиях, переплетениях реального и фантастическо­го, библейских и современных событиях, оказывающихся впол­не сбалансированными и причинно обусловленными. Логично также и то, что первая и третья современные главы разбивают­ся второй, которая в том же философском ключе углубляет гло­бальные вопросы жизни, о которых спорят герои, и формули­рует проблему всего романа. Уже в первых главах перед нами предстают разные описания современности: через рационалис­тическое представление мира (Берлиоз, Иван Бездомный) и взгляд на мир как на совокупность сложных, в том числе и сверхъестественных явлений (Воланд). Кроме того, рукой Мас­тера (а, может быть, Воланда?) пишутся страницы об Иисусе Христе (Иешуа) и Понтии Пилате. Все эти описания, представ­ления, размышления даются для того, чтобы выяснить, каков же мир, в котором мы живем, и какова позиция и роль челове­ка в этом мире.

Главный герой — Мастер. Он живет в этом мире и пишет книгу о жестоком прокураторе Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноц­ри. Его Иешуа — это, конечно, не библейский, по крайней мере, не канонический Иисус Христос, что постоянно подчер­кивается в тексте романа. Кажется, что сам сюжет Евангелия (распятие и Воскресение Иисуса) не так важен автору, он со­здает собственное евангелие (евангелие от Булгакова), которое отличается от библейского. В булгаковской версии Иисус (Иешуа) — обычный человек, который смертен и испуган перед властью римского прокуратора. Здесь нет никакого намека на то, что он сын Бога. Ни Левий Матвей, ни сам Иешуа этого не ут­верждают. Он представлен в романе человеком лет двадцати семи, который не помнит своих родителей, по крови, кажется, сириец, родом из города Гамалы, у него только один ученик Ле­вий Матвей. Далее в романе делается предположение, что Левий Матвей неправильно записывает высказывания Иешуа. «Я вооб­ще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной… Я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Ре­шительно ничего из того, что там написано, я не говорил». И этим Булгаков как бы окончательно прощается с Евангелием и расставляет собственные акценты. В романе центром внимания является не столько Иешуа, сколько его окружение: Понтий Пи­лат, Левий Матвей, Иуда, глава тайной службы Афраний. Сам Иешуа появляется только во второй главе и во время казни в ше­стнадцатой, тогда как Пилат присутствует во всех библейских главах. Наиболее важным для понимания булгаковской идеи яв­ляется судебный процесс над Иешуа, который творит Пилат, и его последствия. Иешуа появляется перед Пилатом для утвержде­ния смертного приговора Синедриона, который состоит из двух обвинений. Одно из них — якобы Иешуа обратился к народу с призывом разрушить храм. После объяснений арестанта, о чем он говорил («рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины»), прокуратор отвергает это обвинение. Но второе обви­нение является более серьезным, так как оно касается римского императора, и Иешуа нарушил «Закон об оскорблении величе­ства». Обвиняемый признается, что при Иуде из Кириафа он высказывал свой взгляд на государственную власть. Автор выде­ляет сцену, в которой Пилат дает возможность Иешуа выпутать­ся, спастись, избежать казни, если он только опровергнет свои слова, сказанные о кесаре:

— Слушай, Га-Ноцри, — заговорил прокуратор, глядя на Иешуа как-то странно: лицо прокуратора было грозно, но гла­за тревожны, — ты когда-либо говорил что-нибудь о великом кесаре? Отвечай! Говорил?.. Или… не … говорил? — Пилат про­тянул слово «не» несколько больше, чем это полагается на суде, и послал Иешуа в своем взгляде какую-то мысль, кото­рую как бы хотел внушить арестанту.

Но несмотря на очевидность самых страшных последствий Иешуа не воспользовался возможностью, данной ему Пилатом. «Правду говорить легко и приятно», — говорит он и подтверж­дает свою мысль о том, что «всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни ке­сарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна ника­кая власть».

Пилат потрясен и испуган: «На свете не было, нет и не бу­дет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиверия!» Эти слова являются иносказани­ем, смысл которого становится совершенно понятным после слов Понтия Пилата: «Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое ме­сто?» При этом Пилат утверждает смертный приговор, рас­шифровывая иносказание об отношениях между человеком и властью, управляющей им, а также о праве и возможности го­ворить правду этой власти. Иешуа, зная, что он примет за это смерть, не отказывается от правды, в отличие от Пилата, трус­ливо соглашающегося с приговором Синедриона об освобожде­нии преступника Вар-Раввана и о казни Га-Ноцри, «философа с его мирной проповедью». (Еще одно иносказание: власти опаснее человек, владеющий идеей, чем самый страшный пре­ступник.)

В связи с действиями Пилата представляется заслуживающей внимания мысль о такой черте человеческого характера, как тру­сость. Это волнует Пилата, это далеко не безразлично самому Булгакову, на этом строят некоторые обобщения критики при анализе текста романа. Остановимся на этом подробнее.

Прежде всего необходимо отметить, что к рассуждениям о трусости автор обращается несколько раз, и это всегда касает­ся Понтия Пилата. После казни Иешуа Пилат спрашивает о последних минутах Га-Ноцри у Афрания:

— Он сказал, — опять закрывая глаза, ответил гость, — что благодарит и не винит за то, что у него отняли жизнь.

Кого? — глухо спросил Пилат.

Этого он, игемон, не сказал.

(Вопрос «Кого?» понятен, если вспомнить разговор Пилата и Иешуа о том, кто может перерезать волосок, на котором ви­сит жизнь. И этот вопрос говорит о том, что Пилат теперь уже не чувствует себя таким могущественным, как прежде.)

— Не пытался ли он проповедовать что-либо в присутствии солдат?

— Нет, игемон, он не был многословен на этот раз. Един­ственное, что он сказал, это, что в числе человеческих поро­ков одним из самых главных он считает трусость.

Трижды практически в день и ночь после казни Пилата пре­следует обвинение в трусости. Ночью, едва он заснул, ему снится сон о том, что он идет по светящейся дороге прямо к луне, а рядом с ним его собака Банга и бродячий философ. «Он даже рассмеялся во сне от счастья…»

Здесь искали:

• о чем роман мастер и маргарита
• Роман Мастер и Маргарита
• о романе мастер и маргарита