дома с музыкальным салоном.

В июне 1917 г. Эрнест заканчивает школу, где было достаточно высокое

качество преподавания. Вскоре у мальчика возникло желание записаться в армию

и отправиться на фронт. Но против этого решительно выступил отец. Пришлось

подчиниться. Младший брат отца Тайлер, крупный лесопромышленник, предложил

Эрнесту приехать в Канзас сити и поработать в местной газете. Работа

репортера в «Канзас сити стар» пришлась по душе Хемингуэю, но его не

оставляла мысль о фронте.

В конце апреля 1918 г. Эрнест с группой молодых людей отплыл из

Нью-Йорка на борту лайнера «Чикаго». Они высадились в Бордо, откуда

отправились в Париж. Оттуда в качестве водителя санитарной машины Красного

креста Хемингуэй был командирован в Италию. В Милане он получил первое

боевое крещение. В городе произошел взрыв на военном заводе и Эрнесту

пришлось эвакуировать пострадавших. С этой поры сцены крови, смерти,

человеческих страданий в его произведениях сделались для него привычными.

В Милане Хемингуэю суждено было пережить и первую большую любовь,

которая принесла ему много радости и большие страдания. Агнеса фон Куровски,

сестра американского Красного Креста, очень привязалась к своему храброму

«подопечному» — то ироничному, то веселому, всегда какому-то неожиданному,

совсем не считавшему себя героем и стыдившемуся своей короткой военной

биографии. Но она была на несколько лет старше его и отказалась стать его

женой.

Всего было извлечено 28 осколков, однако около двух сотен все еще оставались

в его теле. На первых порах ему грозила ампутация ноги и опасность, что он

останется инвалидом, неспособным к передвижению.

Будучи человеком впечатлительным, Эрнест необычайно остро переживал

ранение. Но ему удалось выздороветь. Процесс лечения занял около трех

Пережитое на фронте оставило в его памяти рану, которая не заживала.

Жизнь очень рано столкнула его со смертью, и он много пишет о ней. Это

и насильственная смерть охотника, матадора, и смерть от болезни, и массовая

гибель людей на войне.

Отношение к смерти у него сложное. Его интересует, как ведут себя люди

перед лицом страданий и смерти, как принимают смерть.

В январе 1919 г. Хемингуэй возвращается домой. В это время в его жизни

произошло важное событие — знакомство с Хёдли Ричардсон, начинающей

пианисткой, уроженкой Сен Луиса. Хедли была старше Хемингуэя на 7 лет. Она

только что похоронила свою мать, за которой старательно ухаживала, и

чувствовала себя одинокой. Высокая, стройная, с приятной внешностью, Хедли

была музыкальна, начитана, отличалась ровным характером. В сентябре молодые

люди поженились.

В конце 1922 г. Хемингуэй, находящийся в Париже, получает задание от

газеты — срочно отправиться в Кон-стантиногюль для освещения греко-турецкого

конфликта. Это была вторая война, свидетелем которой стал Хемингуэй. К

великой радости Хедли, он скоро вернулся невредимым с Ближнего Востока.

Хемингуэй был нелегким в общении человеком. Его отношения с окружающими

обычно складывались сложно. Он был неутомимым читателем и собрал библиотеку,

которая насчитывала более 7400 томов.

В 1926 г. душевное состояние Эрнеста отнюдь не было безмятежным. В

жизнь писателя вошла новая женщина — Полина Пфейфер, молодая богатая

американка, дочь промышленника, президента компании по производству пива в

Арканзасе. Вместе со своей сестрой Вирджинией она жила в Париже, где

работала редактором местного журнала «Мода». Вместе с сестрой девушка стала

бывать в доме у Хемингуэя, выгодно конкурируя с Хедли, скромно одетой и

поглощенной семейными делами.

Оформив развод с Хедли, писатель постарался максимально обеспечить

материально ее и сына, выделив им все доходы от романа «И восходит солнце».

Любовь к женщине нередко служила источником вдохновения для Хемингуэя в

пору написания его лучших книг. Агнес фон Куровски была вдохновительницей

романа «Прощай оружие!», Марта Геллхорн, третья жена писателя, — романа «По

ком звонит колокол», молодой итальянке Андриане Иванчич — посветил «Старик и

море». Дафф Туизден, в отличие от Полины Пфейфер, не решилась, однако,

вторгнуться в семейную жизнь Хемингуэя.

В конце мая 1928 г. Эрнест вместе с Полиной навестили ее родителей в

городе Пиготт в Арканзасе, после чего Полина отправилась к его родителям. В

июне, находясь в Канзас сити, она родила второго сына, которого назвали

Патрик. Всю вторую половину года Хемингуэй путешествовал по стране, был на

Западе, в Нью-Йорке.

В это время 57-летний доктор Кларенс Хемингуэй был тяжело болен,

страдал диабетом, к тому же он попал в полосу денежных затруднений и

переживал психическую депрессию. Когда отец обратился за помощью к своему

брату Джорджу, человеку состоятельному, директору банка, то наткнулся на

отказ. Это и стало каплей, переполнившей чашу. Брат Эрнеста Хемингуэя,

Лестер, 13 лет, который находился дома из-за простуды, вспоминает, как отец

пришел домой на ленч, а затем поднялся на второй этаж в спальню. В своем

автобиографическом романе «Зов трубы» Лестер вспоминает, как неожиданно он

услышал что-то, похожее на выстрел. Он поднялся в комнату отца, которая была

затемнена. Отец лежал с закрытыми глазами на кровати и тяжело дышал. Лестер

просунул руку отцу под голову и обнаружил кровь. Отец выстрелил себе в

голову из пистолета 32-го калибра, который принадлежал деду писателя по

отцовской линии Энсону Хемингуэю, ветерану Гражданской войны.

Смерть доктора Хемингуэя потрясла писателя. Он называл поступок отца

«трусостью», хотя и понимал, что тот пожертвовал собой во имя семьи, чтобы

помочь близким с помощью страховки выйти из материальных затруднений. После

смерти отца Эрнест распорядился высылать постоянную сумму матери.

Самоубийство отца будет преследовать писателя, он возвратится к этому в

своих произведениях 30-х гг..

В это время Хемингуэй становится уже известным писателем. К нему часто

приезжают посетители, с ним ищут знакомств.

Сменив несколько квартир, Хемингуэй в декабре 1931 г. стал хозяином

купленного им красивого двухэтажного особняка. Полина Пфейфер заботилась о

том, чтобы в доме был уют. Она вложила немало средств и сил в оформление

интерьера особняка. Дом постоянно модернизировался, в 1938 г. по инициативе

Полины в саду был построен бассейн с морской водой.

Человек самолюбивый, наделенный чувством собственного достоинства,

Хемингуэй стремился первенствовать, быть чемпионом не только на писательском

поприще. Он стремился доказать свое превосходство даже в ловле морских рыб,

на боксерском ринге, быть самым метким стрелком.

В 1930 г. Хемингуэй попал в тяжелую аварию. Вместе со своим другом,

писателем Дос Пассосом, он ехал по скользкой дороге на большой скорости.

Эрнест, который был за рулем, был ослеплен фарами встречной машины, но успел

свернуть в сторону, и машина, перевернувшись, оказалась в кювете. Хемингуэй

получил сильнейшие ушибы, переломы руки, нескольких пальцев, пострадало

зрение. Писатель был доставлен в ближайший госпиталь, где почти два часа

находился на операционном столе.

Всю весну следующего, 1931 г. Хемингуэй страдал от последствий этой

аварии: рука болела, он с трудом мог водить пером.

В ноябре 1931 г. у Полины родился мальчик, которого назвали Грегори.

Так Эрнест Хемингуэй стал отцом троих сыновей.

Между тем в начале 30-х гг. в жизнь Хемингуэя входит новая любовь. В

сентябре 1931 г. во время поездки в Нью-Йорк он познакомился с четой

Мейсонов, Джейн и Грантом. Это были богатые люди. В момент знакомства с

Хемингуэем Джейн было 22 года. Она блистала классической красотой. Президент

Кулидж назвал ее самой привлекательной женщиной, когда-либо посетившей Белый

дом. Полина не без тревоги наблюдала за развитием событий, однако не

предпринимала решительных шагов. Писатель, видимо, не думал о том, чтобы

серьезно соединить свою жизнь с Джейн, в которой его раздражали тяга к

роскоши и неуравновешенный характер. Она даже пыталась покончить жизнь

самоубийством, выпрыгнув со второго этажа.

смог осуществить свою давнюю мечту — отправиться в Британскую Восточную

Африку поохотиться.

В середине января 1934 г. в разгар сафари Хемингуэй заболел острой

формой амебной дизентерии. Его пришлось вывозить из лагеря на самолете.

После недельного интенсивного лечения Эрнест возвращается в Танганьику, где

пробыл, пока не наступили дожди. Его трофеи составили три убитых льва, один

буйвол и двадцать семь разных животных.

В Ки Уэсте писатель знакомится с Мартой Геллхорн, молодой одаренной

журналисткой. Марта была на девять лет моложе Хемингуэя. Между ней и

Хемингуэем возникает взаимная симпатия.

В конце 1944 г. Хемингуэй в очередной раз попал в неприятную историю.

Однажды ночью, возвращаясь по затемненным лондонским улицам в машине в отель

«Дорчестер», он наскочил на стальной бак для хранения воды. Писатель получил

сотрясение мозга и многочисленные травмы: операция в больнице длилась два с

половиной часа, хирурги наложили ему 57 швов. Хемингуэй долго еще ходил

плотно забинтованный и не мог избавиться от головной боли.

Осень и зиму 1944 — 1945 гг. Хемингуэй провел в отеле «Ритц», чередуя

отдых и работу с поездками на фронт. На фронте он снова становился внутренне

собранным, мобилизованным.

В марте 1945 г. писатель из Парижа перебирается на Кубу. Исход войны

был ясен, и писатель надеялся вернуться к письменному столу.

Весной 1945 г. на Кубе Хемингуэй погрузился в хозяйственные заботы. На

свой усадьбе он даже написал «Э. Хемингуэй. Писатель и фермер».

Вскоре на Кубу прилетела Мери, с которой писатель был давно знаком, а

теперь решил оформить брак. На вилле часто гостили его младшие сыновья

Патрик и Грегори, к которым присоединился Джон, вернувшийся из плена. Отец

гордился старшим сыном и рассказывал, что рана и шрам на его правом плече

были размером с крупное яблоко.

Но и в это время жизнь писателя была далека от безмятежности. Болезни и

травмы продолжали преследовать и Хемингуэя, и его близких. В апреле 1947 г.

во время визита к матери его сыновья Патрик и Грегори попали в небольшую

автомобильную катастрофу. При этом Патрик получил черепную травму, что

вызвало головные боли. Затем Патрика постигла новая беда: он провалился на

вступительных экзаменах в колледж. После этого у него обнаружились признаки

психического заболевания. Патрик начал вести себя крайне агрессивно по

отношению к отцу, перестал принимать пищу. Долгое время усилия врачей не

имели успеха. Хемингуэй опасался за жизнь сына. Его друзья составили

своеобразную медицинскую бригаду, которая все время ухаживала за сыном. В

конце концов неожиданно дела у Патрика пошли на поправку, и он встал на

В это время пришлось Хемингуэю перенести и еще один удар: смерть

Максуэлла Перкинса, испытанного друга и многолетнего редактора его

произведений.

Зиму 1948 — 1949 гг. писатель провел на курорте Кор-тино д’Ампеццо, где

увлекся охотой на вальдшнепов. Там с Хемингуэем случилась очередная

неприятность: во время стрельбы пыж от пули попал в глаз, что вызвало

воспалительный процесс. Писатель был помещен в больницу в Падуе, и врачи

серьезно опасались заражения крови, что могло привести к потере зрения. В

конце концов все кончилось благополучно.

В августе 1953 г., спустя ровно 20 лет, Хемингуэй отбыл на свое второе

африканское сафари. Он отплыл на пароходе из Марселя и высадился в порту

Момбаса в Кении. Там же находился и Филипп Персиваль, 68-летний белый

охотник, сопровождавший его во время сафари 1933 г.

Вскоре после начала охоты Хемингуэй подстрелил первого льва. Такая же

добыча была и у Мери, которая приехала вместе с мужем. Как и в 1933 г.,

писатель пользовался своим ружьем «Спрингфильд». Однако удачи чередовались у

Хемингуэя с промахами: сказывался возраст и чрезмерное употребление спиртных

напитков. Любивший во всем соревнование, писатель остро переживал, когда

кому-то везло больше. Писатель словно пытался забыть о возрасте и вернуть

ушедшую молодость.

Всю осень 1953 г. лагерь кочевал по Танганьике, в пределах обширного

охотничьего заповедника. Хемингуэй пребывал в бодром настроении,

фантазировал, учил местных ребятишек водить автомобиль. Тут он подружился с

людьми из местного племени масаи и даже перекрасил свою одежду в их цвета.

Пробовал он также в духе масаи охотиться на леопарда с копьем. Писатель

усвоил некоторые обычаи обитателей африканских джунглей. Здесь он встретил

новый, 1954 г.

конце января Хемингуэй вылетел с аэродрома Найроби с пилотом Роем Маршем на

борту небольшого самолета марки «Чессна», чтобы с высоты птичьего полета

полюбоваться вулканами и озерами Африки. Он увидел знаменитую вершину

Килиманджаро, живописные берега озера Виктория, водопады. Мери удалось

сделать множество снимкбв.

Во время третьего вылета самолет столкнулся с большой стаей птиц,

машина потеряла управление, стала резко снижаться и наскочила, повредив

пропеллер, на телеграфный столб. Пассажиры остались в живых, но получили

множество травм. Мери сломала два ребра, а Хемингуэй серьезно повредил

правое плечо. Пришлось провести ночь у костра неподалеку от стоянки слонов.

На поиски пострадавших был отправлен самолет, но шум водопада заглушил его

гул. Летчик обнаружил следы аварии и сообщил, что все пассажиры погибли.

Неожиданно утром на реке показался пароход. Отчаянными криками

пострадавшие привлекли к себе внимание экипажа. Выяснилось позже, что

пароход был зафрахтован режиссером Джоном Хастоном, который снимал здесь

фильм «Африканская королева». Хемингуэя и его спутников доставили в поселок

Бутиаба на берегу озера Альберта.

Однако беда не приходит одна. Чтобы забрать пострадавших, был направлен

еще один самолет. Это была машина марки «Х-89 де Хевиленд Репид»,

пилотируемая Реджинальдом Картрайтом. Летное поле было в таком

отвратительном состоянии, что при взлете самолет налетал на многочисленные

ямы и кочки. Машину сильно трясло и бросало в разные стороны. Едва

оторвавшись от земли, самолет загорелся и рухнул. Первой из кабины выбралась

Мери, потом Рой Марш, за ними Картрайт. Последним из кабины удалось

выбраться Хемингуэю. Он получил многочисленные серьезные травмы, в частности

головы. Страдая от боли и кровотечения, писатель проделал 50-мильную дорогу

до больницы в поселке Масинди. Позже Хемингуэй признался, что это было самое

мучительное и долгое путешествие в его жизни.

Потом потребовался еще один переезд. Писателя доставили в приличный

госпиталь в Энтеббе в Уганде. Там некоторое время писатель находился между

жизнью и смертью. Он страдал от шума в голове, боли в разных частях тела,

нарушения слуха. В этих условиях Хемингуэй мобилизовал все свое мужество.

Находясь в госпитале, писатель во многих солидных изданиях прочитал

сообщения о своей гибели в авиакатастрофе и многочисленные некрологи,

напечатанные по этому поводу. Хемингуэю ничего не оставалось, как отшутиться

знаменитой фразой марка Твена: «Слухи о моей смерти преувеличены». Тем не

менее он вырезал и хранил все подобные сообщения.

Несмотря на плохое физическое состояние и постоянные боли, Хемингуэй

продиктовал статью для журнала «Лук», в которой поведал о всех несчастьях,

которые в последнее время обрушились на его голову. Но и на этом его

невзгоды не кончились. Неподалеку от охотничьего лагеря Шимони, где в это

время отдыхал писатель, разразился лесной пожар. Несмотря на плохое

самочувствие, Хемингуэй стал помогать бороться с огнем, упал в пламя. Его

одежда загорелась, и он получил многочисленные серьезные ожоги.

Из Момбамы на пароходе «Африка» Хемингуэй отправился в Италию. В одной

из клиник Венеции писатель прошел курс лечения.

В конце октября 1954 г. писатель получил известие о присуждении ему

Нобелевской премии. По состоянию здоровья он не мог присутствовать на

церемонии вручения награды. В Стокгольме его представлял американский посол

в Швеции Джон Кэбот, который зачитал приветствие Хемингуэя. В нем писатель

сообщал, что принимает награду «со смирением» и высказал свою любимую мысль

о том, что «жизнь писателя, когда он на высоте, протекает в одиночестве».

Несмотря на ухудшающееся здоровье, тяжелое физическое и психическое

состояние, писатель вел трудную борьбу с самим собой, пытаясь сохранить

творческую форму. «Все работе и ничего развлечениям», — говорил он.

В конце января 1960 г. писатель приезжает на Кубу. Но пробыл здесь

недолго. Вскоре он решил еще раз посетить Испанию. Там он встречается со

своим давним знакомым Биллом Дэвисом, богатым американцем. Билл на этот раз

был поражен глубокими переменами, которые произошли с писателем. Он был

болен, утомлен, раздражен. К тому у Хемингуэя обнаружились явные психические

расстройства — мания преследования. Писателю постоянно казалось, что он

находится «под колпаком» у ФБР.

В ноябре 1960 г. Хемингуэя отправили в клинику Роче-стера в штате

Миннесота. Здесь он находился под именем Джорджа Сэвиера. Однако газетчики

вскоре вычислили его. Писатель стал получать многочисленные письма

сочувствия.

В конце января 1961 г., после 53 дней пребывания в клинике, Хемингуэй

выписался и вернулся в Кетчум. Через три дня он уже писал: «Тружусь вновь с

напряжением». Каждое утро он вставал в семь утра и садился за письменный

На писателя начали находить полосы депрессии. Сознание того, что ему

становится все труднее писать, отказывает память, было столь мучительным,

что порой Хемингуэй не мог сдержать слез.

Однажды Мери спустилась на первый этаж и заметила в руках мужа ружье,

которое он собирался зарядить. Муж явно покушался на самоубийство. Мери

начала его уговаривать не делать этого, напоминала о его мужестве, о троих

сыновьях.

В конце апреля Хемингуэя вторично направили в клинику. Тут писателя

подвергли интенсивному лечению, в том числе и электрошоку. Эта процедура

ослабила волю писателя и пагубно сказалась на его памяти.

В конце июня писатель стал настаивать на возвращении домой. Его

выписали, хотя Мери и просила не делать этого. Преодолев на машине 1700

Хемингуэи встретились со своими друзьями. Казалось, ничто не предвещало

доме еще все спали. Писатель одел свой красный халат, который в шутку

называл «императорским», и спустился в подвал дома. Там находилась комната,

где хранилось оружие. Дверь оказалась запертой. Хемингуэй нашел ключи,

выбрал двуствольное ружье, вложил в него два патрона и поднялся в свой

кабинет. Тут он приставил дуло к голове и нажал на курок.

охотиться, на склоне зеленого холма, в виду далеких гор…

Согласно его завещанию, дом на Кубе и все, что было собрано в нем более

чем за двадцать лет, — книги, картины, произведения прикладного искусства,

охотничьи трофеи, а также знаменитая старая пишущая машинка — были переданы

его вдовой Мери Хемингуэй в дар кубинскому народу.

Что читал в сибирском остроге, почему для творчества Фёдору Михайловичу был необходим крепкий чай и как ему удалось написать роман за 21 день?

Евангелие Достоевского

Когда писатель был сослан в омскую крепость через Тобольск, жена декабриста Фонвизина подарила ему Евангелие. В первые два года, которые Достоевский провёл в Омске, ему не давали ни книг, ни возможности писать, и заключённый всё это время читал Евангелие.

У писателя даже не было карандаша и он ногтем делал пометки на полях – всего почти 1700. С этой тобольской книгой он не расставался до конца жизни.

Каторжный труд

Достоевский часто сравнивал свою литературную работу с каторжным трудом: "...если есть человек в каторжной работе, то это я. Я был в каторге в Сибири 4 года, но там работа и жизнь были сноснее моей теперешней...". Однако Достоевский сознательно предпочел карьере чиновника неустроенную жизнь писателя: "Подал в отставку, оттого что подал... Жизни не рад, как отнимают лучшее время даром... Я буду адски работать...".

Роман за 21 день

Роман "Игрок" во многом основан на личном опыте писателя – незадолго до этого в Европе Достоевский набрал множество долгов при игре в рулетку и должен был написать произведение в рекордные сроки, чтобы расплатиться с кредиторами.

Роман удалось завершить за 21 день в октябре 1866 года благодаря работе со стенографисткой Анной Сниткиной – будущей женой Достоевского.

Зимние заметки о летних впечатлениях

Так назывался публицистический очерк Достоевского, впервые опубликованный в журнале "Время" весной 1863 года. В этом "фельетоне за все лето" Достоевский с иронией рассказывал о впечатлениях от своего первого путешествия по Европе, и об отношении русских к Европе. Например, он замечал: "Кому из всех нас русских (то есть читающих хоть журналы) Европа не известна вдвое лучше, чем Россия? Вдвое я здесь поставил из учтивости, а наверное в десять раз".

"Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить"?

Достоевский не мог работать без крепкого чая. Когда ночами Достоевский писал свои романы, на его письменном столе всегда стоял стакан чая, а в столовой всегда держали горячим самовар.

Посвящение и святость

Свой последний (и едва ли не самый знаменитый) роман "Братья Карамазовы" Достоевский посвятил жене – Анне Сниткиной. А образ старца Зосимы в романе создавался писателем под влиянием жизнеописания схимонаха Зосимы (Верховского), основателя Троице-Одигитриевской пустыни.

Что такое одиночество? На этот вопрос у каждого свой ответ. Для одних это состояние наступает после ночи, проведенной в пустом доме. Другие могут жить в уединении месяцами (например, на полярных станциях). Но большинство из нас все же не любит долго быть в отрыве от людей.

У длительной изоляции есть много неприятных и даже опасных спутников - от тяжелой депрессии до когнитивного расстройства с непоправимыми последствиями для здоровья. Психолог Джулианна Холт-Люстадт обнаружила, что у людей, которые испытывали социальную изоляцию постоянно, на 30% был повышен риск смерти. Если одиночество так губительно, зачем кому-то стремиться к нему?

Между тем о плодотворности времени, проведенного наедине с собой, говорили многие поэты, художники и философы. Генри Торо в знаменитом романе «Уолден, или Жизнь в лесу» воспевал уединение. «Я нахожу полезным проводить большую часть времени в одиночестве. Общество, даже самое лучшее, скоро утомляет и отвлекает от серьезных дум», - писал он. Торо описывал собственный опыт: он прожил два года в уединенной хижине, обеспечивая себя всем необходимым. Правда, раз в неделю он выезжал в город, чтобы пообедать с друзьями.

Люди склонны к креативному мышлению, когда чувствуют себя отверженными

Связь между одиночеством и творчеством сложно отрицать. «Жизнь писателя, когда он на высоте, протекает в одиночестве, - говорил Эрнест Хемингуэй в своей нобелевской речи. - Избавляясь от одиночества, он вырастает как общественная фигура, и нередко это идет во вред его творчеству». Об озарениях, которые приходят в периоды уединения, сообщали Моцарт, Гайдн, Гете, Пикассо, Тесла, Эйнштейн и многие другие.

Хотя одиночество может обернуться мучительным самокопанием, сомнениями и страхами, оно может помочь нам лучше понимать мир. В эксперименте психиатров Джона и Стефани Касиоппо участники, заявившие о своей склонности к одиночеству, быстрее других реагировали на стимулы, связанные с угрозой (речь идет о реакциях мозга, которые регистрировал томограф). Джон Касиоппо предположил, что такие люди более отзывчивы и проницательны, поскольку могут тонко улавливать изменения в окружающей обстановке и поведении других.

Есть и другое возможное объяснение. Шэрон Ким, организационный психолог из Университета Джона Хопкинса, обнаружила, что люди склонны к креативному мышлению, когда чувствуют себя отверженными. Самое интересное в том, что никакого отвержения на самом деле может и не быть. Просто атмосфера отчужденности каким-то образом помогает нам видеть то, мимо чего проходят другие.

С эволюционной точки зрения одиночество - это важный механизм выживания, считает специалист по психологии развития Памела Куолтер. Оно побуждает нас искать общества других подобных нам, чтобы не остаться без пищи и защиты. Без чувства одиночества мы не познаем радости общения и совместной жизни. «Неслучайно среди тех, кто не способен на это переживание, много психопатов», - объясняет Джон Касиоппо.

Стремление к одиночеству может принимать разные формы. Скитания по съемным квартирам, отказ от долговременных отношений, переезд в другую страну - эти действия могут казаться беспорядочными и вредными, но они связаны с самосохранением. В современном мире наше «Я» рискует раствориться в огромном количестве социальных ролей, статусов и ситуаций, в которых нам приходится вести себя определенным образом. В результате возникает отчужденность: мы забываем, кто мы такие, чего хотим и ради чего живем.

Тяга к одиночеству - защитный механизм, который предохраняет нашу личность от распада, от вымывания под напором бесконечного потока «других». Потеря себя, возможности слышать свой голос и различать его в нестройном хоре чужих голосов в конечном счете пугает не меньше, чем одиночество со всей его болью и недостатками.

Можно сказать, что в нашем отношении к одиночеству кроется парадокс. Мы считаем его благом, но только тогда, когда сами ищем его. Оно необходимо нам, как холодный душ, который смывает с нас пыль и прикосновения других людей, очищая поры и обостряя чувства.

Члены Шведской академии, дамы и господа!

Не будучи мастером произносить речи, не искушенный в риторике и ораторском искусстве, я хочу поблагодарить за эту премию тех, кто распоряжается щедрым даянием Альфреда Нобеля.

Всякий писатель, знающий, какие великие писатели в прошлом этой премии не получили, принимает ее с чувством смирения. Перечислять этих великих нет нужды — каждый из присутствующих здесь может составить собственный список, сообразуясь со своими знаниями и своей совестью.

Я не считаю возможным просить посла моей родины прочитать речь, в которой писатель высказал бы все, что есть у него на сердце. В том, что человек пишет, могут оказаться мысли, ускользающие при первом восприятии, и бывает, что писатель от этого выигрывает; но рано или поздно мысли эти проступают совершенно отчетливо, и от них-то, а также от степени таланта, которым писатель наделен, зависит, пребудет ли его имя в веках или будет забыто.

Жизнь писателя, когда он на высоте, протекает в одиночестве. Писательские организации могут скрасить его одиночество, но едва ли повышают качество его работы. Избавляясь от одиночества, он вырастает как общественная фигура, и нередко это идет во вред его творчеству. Ибо творит он один, и, если он достаточно хороший писатель, его дело—изо дня в день видеть впереди вечность или отсутствие таковой.

Для настоящего писателя каждая книга должна быть началом, новой попыткой достигнуть чего-то недостижимого. Он должен всегда стремиться к тому, чего еще никто не совершил или что другие до него стремились совершить, но не сумели. Тогда, если очень повезет, он может добиться успеха.

Как просто было бы создавать литературу, если бы для этого требовалось всего лишь писать по-новому о том, о чем уже писали, и писали хорошо. Именно потому, что в прошлом у нас были такие великие писатели, современный писатель вынужден уходить столь далеко, за пределы доступного ему, туда, где никто не может ему помочь.

Ну вот, я уже наговорил слишком много. Все, что писатель смеет сказать людям, он должен не говорить, а писать. Еще раз благодарю.

«Марк Твен джорнэл», 1962 г.

Прим. ред.: лично на церемонии вручения премии не присутствовал. По его поручению речь зачитал посол США в Швеции.

Речь Хемингуэя при получении Нобелевской премии

Члены Шведской академии, дамы и господа!

Не будучи мастером произносить речи, не искушенный в риторике и ораторском искусстве, я хочу поблагодарить за эту премию тех, кто распоряжается щедрым даянием Альфреда Нобеля.

Всякий писатель, знающий, какие великие писатели в прошлом этой премии не получили, принимает ее с чувством смирения. Перечислять этих великих нет нужды - каждый из присутствующих здесь может составить собственный список, сообразуясь со своими знаниями и своей совестью.

Я не считаю возможным просить посла моей родины прочитать речь, в которой писатель высказал бы все, что есть у него на сердце. В том, что человек пишет, могут оказаться мысли, ускользающие при первом восприятии, и бывает, что писатель от этого выигрывает; но рано или поздно мысли эти проступают совершенно отчетливо, и от них-то, а также от степени таланта, которым писатель наделен, зависит, пребудет ли его и*мя в веках или будет забыто.

Жизнь писателя, когда он на высоте, протекает в одиночестве. Писательские организации могут скрасить его одиночество, но едва ли повышают качество его работы. Избавляясь от одиночества, он вырастает как общественная фигура, и нередко это идет во вред его творчеству. Ибо творит он один, и, если он достаточно хороший писатель, его дело-изо дня в день видеть впереди вечность или отсутствие таковой.

Для настоящего писателя каждая книга должна быть началом, новой попыткой достигнуть чего-то недостижимого. Он должен всегда стремиться к тому, чего еще никто не совершил или что другие до него стремились совершить, но не сумели. Тогда, если очень повезет, он может добиться успеха.

Как просто было бы создавать литературу, если бы для этого требовалось всего лишь писать по-новому о том, о чем уже писали, и писали хорошо. Именно потому, что в прошлом у нас были такие великие писатели, современный писатель вынужден уходить столь далеко, за пределы доступного ему, туда, где никто не может ему помочь.