…вокруг самовара, вокруг настоящего самовара, из которого пар валил, как из паровоза, – даже стекло в лампе немного затуманилось: так сильно шел пар. И чашечки были те же, синие снаружи и белые внутри, очень красивые чашечки, которые подарили нам еще на свадьбе. Сестра жены подарила – она очень славная и добрая женщина.
– Неужели все целы? – недоверчиво спросил я, мешая сахар в стакане серебряной чистой ложечкой.
– Одну разбили, – сказала жена рассеянно: она в это время держала отвернутым кран, и оттуда красиво и легко бежала горячая вода.
Я засмеялся.
– Чего ты? – спросил брат.
– Так. Ну, отвезите-ка меня еще разок в кабинетик. Потрудитесь для героя! Побездельничали без меня, теперь баста, я вас подтяну, – и я в шутку, конечно, запел: «Мы храбро на врагов, на бой, друзья, спешим…»
Они поняли шутку и тоже улыбнулись, только жена не подняла лица: она перетирала чашечки чистым вышитым полотенцем. В кабинете я снова увидел голубенькие обои, лампу с зеленым колпаком и столик, на котором стоял графин с водою. И он был немного запылен.
– Налейте-ка мне водицы отсюда, – весело приказал я.
– Ты же сейчас пил чай.
– Ничего, ничего, налейте. А ты, – сказал я жене, возьми сынишку и посиди немножко в той комнате. Пожалуйста.
И маленькими глотками, наслаждаясь, я пил воду, а в соседней комнате сидели жена и сын, и я их не видел.
– Так, хорошо. Теперь идите сюда. Но отчего он так поздно не ложится спать?
– Он рад, что ты вернулся. Милый, пойди к отцу.
Но ребенок заплакал и спрятался у матери в ногах.
– Отчего он плачет? – с недоумением спросил я и оглянулся кругом. – Отчего вы все так бледны, и молчите, и ходите за мною, как тени?
Брат громко засмеялся и сказал:
– Мы не молчим.
И сестра повторила:
– Мы все время разговариваем.
– Я похлопочу об ужине, – сказала мать и торопливо вышла.
– Да, вы молчите, – с неожиданной уверенностью повторил я. – С самого утра я не слышу от вас слова, я только один болтаю, смеюсь, радуюсь. Разве вы не рады мне? И почему вы все избегаете смотреть на меня, разве я так переменился? Да, так переменился. Я и зеркал не вижу. Вы их убрали? Дайте сюда зеркало.
– Сейчас я принесу, – ответила жена и долго не возвращалась, и зеркальце принесла горничная. Я посмотрел в него, и – я уже видел себя в вагоне, на вокзале – это было то же лицо, немного постаревшее, но самое обыкновенное. И они, кажется, ожидали почему-то, что я вскрикну и упаду в обморок, – так обрадовались они, когда я спокойно спросил:
– Что же тут необыкновенного?
Все громче смеясь, сестра поспешно вышла, а брат сказал уверенно и спокойно:
– Да. Ты мало изменился. Полысел немного.
– Поблагодари и за то, что голова осталась, – равнодушно ответил я. – Но куда они все убегают: то одна, то другая. Повози-ка меня еще по комнатам. Какое удобное кресло, совершенно бесшумное. Сколько заплатили? А я уж не пожалею денег: куплю себе такие ноги, лучше… Велосипед!
Он висел на стене, совсем еще новый, только с опавшими без воздуха шинами. На шине заднего колеса присох кусочек грязи – от последнего раза, когда я катался. Брат молчал и не двигал кресла, и я понял это молчание и эту нерешительность.
– В нашем полку только четыре офицера осталось в живых, – угрюмо сказал я. – Я очень счастлив… А его возьми себе, завтра возьми.
– Хорошо, я возьму, – покорно согласился брат. – Да, ты счастлив. У нас полгорода в трауре. А ноги это, право…
– Конечно. Я не почтальон.
Брат внезапно остановился и спросил:
– А отчего у тебя трясется голова?
– Пустяки. Это пройдет, доктор сказал!
– И руки тоже?
– Да, да. И руки. Все пройдет. Вези, пожалуйста, мне надоело стоять.
Они расстроили меня, эти недовольные люди, но радость снова вернулась ко мне, когда мне стали приготовлять постель – настоящую постель, на красивой кровати, на кровати, которую я купил перед свадьбой, четыре года тому назад. Постлали чистую простыню, потом взбили подушки, завернули одеяло – а я смотрел на эту торжественную церемонию, и в глазах у меня стояли слезы от смеха.
– А теперь раздень-ка меня и положи, – сказал я жене. – Как хорошо!
– Сейчас, милый.
– Поскорее!
– Сейчас, милый.
– Да что же ты?
– Сейчас, милый.
Она стояла за моею спиною, у туалета, и я тщетно поворачивал голову, чтобы увидеть ее. И вдруг она закричала, так закричала, как кричат только на войне:
– Что же это! – И бросилась ко мне, обняла, упала около меня, пряча голову у отрезанных ног, с ужасом отстраняясь от них и снова припадая, целуя эти обрезки и плача.
– Какой ты был! Ведь тебе только тридцать лет. Молодой, красивый был. Что же это! Как жестоки люди. Зачем это? Кому это нужно было? Ты, мой кроткий, мой жалкий, мой милый, милый…
И тут на крик прибежали все они, и мать, и сестра, и нянька, и все они плакали, говорили что-то, валялись у моих ноги и так плакали. А на пороге стоял брат, бледный, совсем белый, с трясущейся челюстью, и визгливо кричал:
– Я тут с вами с ума сойду. С ума сойду!
А мать ползала у кресла и уже не кричала, а хрипела только и билась головой о колеса. И чистенькая, со взбитыми подушками, с завернутым одеялом, стояла кровать, та самая, которую я купил четыре года назад – перед свадьбой…
| |
Думаю, что многие неплохо представляют себе, что такое самовар.
Во всяком случае, наверняка видели если не живьём, то хотя б в кино или на картинках.
Самова́р — устройство для кипячения воды и приготовления чая. Первоначально вода нагревалась внутренней топкой, представляющей собой высокую трубку, наполняемую древесными углями. Позже появились другие виды самоваров — керосиновые, электрические и пр.
Сегодня я хочу рассказать вам о том самом, "первоначальном", или угольном, самоваре, и о его успешном применении в наш век электроники и кибернетики, "когда космические корабли бороздят просторы Большого Театра" (с).
Собственно, к "самоварному делу" приобщил меня мой братец, большой любитель путешествий и всяких антикварных диковин.
Не буду вдаваться в подробности, как и откуда появился у нас первый угольный самовар, но сразу замечу, что угольный самовар для любителей автопутешествий, а также дачников, любителей пикников, туристов-водников, рыбаков-лодочников и прочих любителей активного отдыха, не сильно стесненных в объеме и весе перевозимого багажа - это идеальный аксессуар, позволяющий красиво, романтично и с пользой для здоровья разнообразить вечериний (и не только) досуг.
Романтичность, самобытность и притягательность чаепитий именно из самовара настолько велика, что с легкой руки Вашего покорного слуги угольные (или, иначе, "жаровые" самовары) стали весьма популярны среди велосипедистов Самары и Тольятти.
Посудите сами:
Что может быть романтичней испить чаю из самовара прямо посреди полей...
На опушке в лесу...
Или прямо на пляже у воды?
Сам процесс розжига самовара - это некое таинство, производящее несомненный вау-эффект на неподготовленного зрителя, и в то же время доставляющий удовольствие истинному ценителю:
Вот вы залили в самовар воду, загрузили в топку угольков, раздули их...
Подбрасывали щепочки, веточки или сосновые шишки, бережно сохраняя огонь - и спустя некоторое время самовар уже дымит, шумит, чаю испить велит:
Поскольку я самоварами не торгую, а только лишь с удовольствием ими пользуюсь, то и предложу я вам не товар-самовар, а несколько практических советов, исходя из собственного многолетнего опыта пользования данным гаджетом.
Итак, начнем с оптимального размера самовара
.
По моему опыту, наиболее оптимален будет жаровый самовар, рассчитанный на объем воды около 5 литров:
- он не столь громоздок, что б его было неудобно возить с собой (знакомые возят даже на велосипеде - в рюкзаке)
- для его заправки достаточно стандартной 5-литровой бутыли воды
- объем достаточен как для чаепития компанией из 3-6 человек. так и бОльшей толпы при соответствующей периодической дозаправке водой (испытано не однажды на Открытиях Велосезона Велосамары)
- требует не очень много топлива для эксплуатации
Второй по популярности вопрос - чем топить жаровый самовар.
Мы с братом перепробовали самое разнообразное топливо - начиная от щепочек и веточек и заканчивая углями из костра или готовым углем для барбекю, но самым оптимальным топливом мы считаем сухие сосновые шишки.
Сосна сама по себе отлично горит, но проблема небольшого самовара не только в топливе подходящего для его топки размера, но и в постоянстве беспрепятственного доступа кислорода - а сухая и, соответственно, раскрывшаяся сосновая шишка великолепно пропускает воздух, сколько их не накидай в топку - соответственно, горят шишки мощно, ровно и практически не дымят.
Следующий вопрос - нужна ли самовару труба
.
Опыт показывает, что вполне можно обходиться и без трубы - без чая вы точно не останетесь, но труба позволяет повысить тягу и, соответственно, эффективность горения и КПД топлива - в чем вы сами можете убедиться на фото выше: шишки в самоваре с трубой горят с шумом и факелом пламени, поднимающимся выше трубы, напоминая двигатель перехватчика на форсаже;-).
На первых фото вы можете увидеть фирменную самоварную трубу антикварного самовара моего братца - она сама по себе является произведением искусства и доставляет чисто эстетическое удовольствие - но работает так же эффективно, как и обыкновенная труба из черной жести на последнем фото.
Труба может быть прямой или с изгибом - на мой взгляд, это совершенно не важно, а вот наличие ручки с теплоизолирующей накладкой - вещь просто необходимая.
Нет трубы - не беда, самовар и без нее будет работать.
Определимся с устройством самовара:
Если вам достался не новый, а видавший виды антикварный самовар, его кувшин может быть покрыт толстым слоем накипи, а часть деталей на нем может отсутствовать.
Одна из не всегда сохраняющихся в целости деталей самовара - клапан-паровичок,
или отдушник
(на фото снизу - справа от ручки самоварной крышки).
Его назначение - сброс давления в самоваре после закипания воды.
Собственно, остальные части обычно в самоварах наличествуют - ну или, на крайний случай, могут быть найдены на блошиных рынках.
Пожалуй, реже всего еще сохраняются колпачки на конфорке - но они и вовсе не сильно нужны.
Конфорка вам пригодится для подогрева заварного чайника. но, в принципе. и без нее можно обойтись - куда как важнее наличие теплоизолированных (обычно деревянных или эбонитовых) ручек на кувшине и крышке - без них вам не долить воды в самовар и не перенести его под парами.
В поддоне самовара снизу обычно присутствует крышечка зольника (поддувало) - она позволяет удалять золу и предотвартить падение горячих углей через решетку на поверхность, на которой стоит самовар - но в любом случае желательно, что б эта поверхность была из негорючего материала.
Самая же важная деталь самовара - кран
.
Без исправного и хорошо притертого крана вам будет очень сложно им пользоваться, краны легко теряются или прикипают - потому требуют постоянного ухода и пригляда.
Как очистить самовар от накипи.
Со временем, особенно если вода жесткая. на внутренностях самовара образуется накипь. В антикварных самоварах ее толщина может достигать нескольких миллиметров, что существенно снижает теплопроводность стенок, и, соответственно, эффективность нагрева.
Проще всего очистить самовар от накипи, вскипятив его несколько раз с несколькими литрами столового уксуса - карбонаты кальция, калия и магния, из которых состоит накипЬ, при этом станут водорастворимыми, и накипь сойдет после нескольких процедур.
Не забудьте после этого прокипятить самовар чистой водой "в холостую".
Как топить самовар .
Собственно. никаких технологических мегахитростей тут нет - перед заправкой водой нужно вытряхнуть из самоварной топки остатки золы, закрыть снизу поддувало (если оно есть), проверить исправность крана, поставить самовар на ровную и негорючую (важно!!! ) подставку (на фото в качестве подставки - гранитная плитка барбекюшницы), залить воду до верхнего сужения кувшина - и можно разжигать.
Если вы топите щепочками - то опускайте через конфорку горящие щепки.
Если углями из костра - то вам понадобятся либо каминные щипцы, либо каминный совок.
Я предпочитаю разжигать самовар полосками бересты и топить сосновыми шишками.
Как только пламя начнет разгораться - установите трубу.
Шишки можно с легкостью подкидывать прямо через трубу - главное. следить по звуку, что они пролетают до топки. а не застревают по пути в трубе.
Когда самовар закипит (это видно по струям пара из отверстия отдушника, см фото ниже, и специфическому шуму) - останется только слить немного воды из носика - из-за особенностей конструкции она в нем не закипает, и полчашки желательно слить.
Теперь можно заваривать и разливать чай, для ускорения заварки можно подогреть заварочный чайник на конфорке - но, если у вас фарфоровый антикварный чайник, вы можете тем самым его закоптить;-).
Ну вот, пожалуй, и все мои советы.
А у вас есть самовар?
Вам понадобится
- Текст Л.Н. Андреева «Из самовара пар валил, как из паровоза, - даже стекло в лампе немного затуманилось: так сильно шел пар…»
Инструкция
Чтобы сформулировать проблему, надо понять, что автор пишет об атмосфере, которая сложилась в семье, когда вернулся фронтовик-инвалид.
Первое предложение в сочинении может быть таким: «Писатель Л.Н. Андреев затрагивает проблему влияния войны на человека».
Чтобы написать комментарий, желательно кратко ответить на вопросы:
Как себя чувствовал мужчина?
Что происходило в его семье?
Комментарий может выглядеть так: «Главный герой вернулся с войны инвалидом. Он понимал напряженные отношения в семье и старался сгладить последствия войны, пытался шутить, потому что ничего уже не изменить, но ему это удавалось с трудом. И велосипед, и кровать - эти вещи из прошлого не приносили ему радости. Он рад только тому, что остался жив. Семья скрывает настоящие чувства: горечь, жалость, растерянность, но потом чувства прорываются наружу, и члены семьи страдают открыто: задают вопросы о войне, как бы спрашивая кого-то и не понимая жестокости воюющих, льются слезы».
Когда раскрываем позицию автора, обращаем внимание на то, как выражены чувства главного героя и членов его семьи, например: «Автор убеждает читателя в том, что война влияет не только на физическое состояние человека, но и на его душу. Чтобы понять состояние мужчины и его семьи, надо обратить внимание на их речь. Автор использует в его речи слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами, например, « разок», «кабинетик». Есть предложения с многоточием, в которых звучит недоговоренность. Когда муж просит жену положить его спать, та в смятении, она повторяет несколько раз одни те же слова: «Сейчас, милый!»
Свое отношение к позиции автора надо пояснить, например: «Я согласна с автором. Война приносит только горе, страдания, переживания. Последствия войны, и физические и душевные, люди уже не в силах изменить. С этими ранами надо жить, надо поддерживать близкого человека».
Читательский аргумент № 1 может выглядеть так: «О том, как влияла гражданская война на отношения между членами семьи, рассказал М.А. Шолохов в произведении «Семейный человек». Главный герой рассказа остался с семью детьми. Война разделила членов семьи на красных и белых и заставила отца расправиться сначала с одним сыном, потом – со вторым. Сам он объяснял свои действия так: оставит в живых сына – убьют его, а у него дети малые, кто же их будет кормить. Чтобы выжили одни дети, отец принужден убивать других детей. Он не раскаивался. Он просто заглушил голос сердца. Так события, связанные с распрями между людьми, живущими в одной стране, вынуждают человека нарушать отношения между самыми близкими, самыми дорогими людьми. Если бы не было войны, жизнь этой семьи сложилась бы, конечно, более благополучно».
Может быть приведен еще один читательский аргумент, например: « Как подействовала война на слабую, беззащитную беременную женщину, которая осталась на сожженном немцами хуторе в полном одиночестве? Об этом рассказал В. Закруткин в повести «Матерь человеческая». Чашу страданий Мария выпила до дна. Война заставила ее пережить разнообразные чувства: и желание умереть после смерти мужа и сына, и желание отомстить юноше-немцу и заколоть его вилами, и желание доказать односельчанам, которые, возможно, вернутся из плена, что она, воспитанная на желании трудиться, смогла не только прокормить себя, пришедших к ней животных, найденных детдомовцев, но и выполняла, как раньше, планы по уборке урожая, как будто соревновалась с кем-то. Война принудила ее пройти через одиночество, подавленность, муки мщения и, вопреки всему, научила ее выживать в экстремальных условиях».
Вывод может быть оформлен так: «Итак, война приносит человеку только плохое: несет смерть, инвалидность, страдания близких, разлучает людей на долгие годы, принуждает поступать не в соответствии с родительскими чувствами, с религиозными заповедями. Где бы ни находился человек: на фронте или в тылу – везде ему плохо. Последствия военных действий оставляют след и на теле человека, и в его душе».
… вокруг самовара, вокруг настоящего самовара, из которого пар валил, как из паровоза, - даже стекло в лампе немного затуманилось: так сильно шел пар. И чашечки были те же, синие снаружи и белые внутри, очень красивые чашечки, которые подарили нам еще на свадьбе. Сестра жены подарила - она очень славная и добрая женщина.
Неужели все целы? - недоверчиво спросил я, мешая сахар в стакане серебряной чистой ложечкой.
Одну разбили, - сказала жена рассеянно: она в это время держала отвернутым кран, и оттуда красиво и легко бежала горячая вода.
Я засмеялся.
Чего ты? - спросил брат.
Так. Ну, отвезите-ка меня еще разок в кабинетик. Потрудитесь для героя! Побездельничали без меня, теперь баста, я вас подтяну, - и я в шутку, конечно, запел: „Мы храбро на врагов, на бой, друзья, спешим…“
Они поняли шутку и тоже улыбнулись, только жена не подняла лица: она перетирала чашечки чистым вышитым полотенцем. В кабинете я снова увидел голубенькие обои, лампу с зеленым колпаком и столик, на котором стоял графин с водою. И он был немного запылен.
Налейте-ка мне водицы отсюда, - весело приказал я.
Ты же сейчас пил чай.
Ничего, ничего, налейте. А ты, - сказал я жене, возьми сынишку и посиди немножко в той комнате. Пожалуйста.
И маленькими глотками, наслаждаясь, я пил воду, а в соседней комнате сидели жена и сын, и я их не видел.
Так, хорошо. Теперь идите сюда. Но отчего он так поздно не ложится спать?
Он рад, что ты вернулся. Милый, пойди к отцу.
Но ребенок заплакал и спрятался у матери в ногах.
Отчего он плачет? - с недоумением спросил я и оглянулся кругом. - Отчего вы все так бледны, и молчите, и ходите за мною, как тени?
Брат громко засмеялся и сказал:
Мы не молчим.
И сестра повторила:
Мы все время разговариваем.
Я похлопочу об ужине, - сказала мать и торопливо вышла.
Да, вы молчите, - с неожиданной уверенностью повторил я. - С самого утра я не слышу от вас слова, я только один болтаю, смеюсь, радуюсь. Разве вы не рады мне? И почему вы все избегаете смотреть на меня, разве я так переменился? Да, так переменился. Я и зеркал не вижу. Вы их убрали? Дайте сюда зеркало.
Сейчас я принесу, - ответила жена и долго не возвращалась, и зеркальце принесла горничная. Я посмотрел в него, и - я уже видел себя в вагоне, на вокзале - это было то же лицо, немного постаревшее, но самое обыкновенное. И они, кажется, ожидали почему-то, что я вскрикну и упаду в обморок, - так обрадовались они, когда я спокойно спросил:
Что же тут необыкновенного?
Все громче смеясь, сестра поспешно вышла, а брат сказал уверенно и спокойно:
Да. Ты мало изменился. Полысел немного.
Поблагодари и за то, что голова осталась, - равнодушно ответил я. - Но куда они все убегают: то одна, то другая. Повози-ка меня еще по комнатам. Какое удобное кресло, совершенно бесшумное. Сколько заплатили? А я уж не пожалею денег: куплю себе такие ноги, лучше… Велосипед!
Он висел на стене, совсем еще новый, только с опавшими без воздуха шинами. На шине заднего колеса присох кусочек грязи - от последнего раза, когда я катался. Брат молчал и не двигал кресла, и я понял это молчание и эту нерешительность.
В нашем полку только четыре офицера осталось в живых, - угрюмо сказал я. - Я очень счастлив… А его возьми себе, завтра возьми.
Хорошо, я возьму, - покорно согласился брат. - Да, ты счастлив. У нас полгорода в трауре. А ноги это, право…
Конечно. Я не почтальон.
Брат внезапно остановился и спросил:
А отчего у тебя трясется голова?
Пустяки. Это пройдет, доктор сказал!
И руки тоже?
Да, да. И руки. Все пройдет. Вези, пожалуйста, мне надоело стоять.
Они расстроили меня, эти недовольные люди, но радость снова вернулась ко мне, когда мне стали приготовлять постель - настоящую постель, на красивой кровати, на кровати, которую я купил перед свадьбой, четыре года тому назад. Постлали чистую простыню, потом взбили подушки, завернули одеяло - а я смотрел на эту торжественную церемонию, и в глазах у меня стояли слезы от смеха.
А теперь раздень-ка меня и положи, - сказал я жене. - Как хорошо!
Сейчас, милый.
Поскорее!
Сейчас, милый.
Да что же ты?
Сейчас, милый.
Она стояла за моею спиною, у туалета, и я тщетно поворачивал голову, чтобы увидеть ее. И вдруг она закричала, так закричала, как кричат только на войне:
Что же это! - И бросилась ко мне, обняла, упала около меня, пряча голову у отрезанных ног, с ужасом отстраняясь от них и снова припадая, целуя эти обрезки и плача.
Какой ты был! Ведь тебе только тридцать лет. Молодой, красивый был. Что же это! Как жестоки люди. Зачем это? Кому это нужно было? Ты, мой кроткий, мой жалкий, мой милый, милый…
И тут на крик прибежали все они, и мать, и сестра, и нянька, и все они плакали, говорили что-то, валялись у моих ноги и так плакали. А на пороге стоял брат, бледный, совсем белый, с трясущейся челюстью, и визгливо кричал:
Я тут с вами с ума сойду. С ума сойду!
А мать ползала у кресла и уже не кричала, а хрипела только и билась головой о колеса. И чистенькая, со взбитыми подушками, с завернутым одеялом, стояла кровать, та самая, которую я купил четыре года назад - перед свадьбой…
Про одно и то же разные люди по-разному сказки сказывают. Вот что я от бабушки слышал… У мастера Фоки, на все руки доки, сын был. Тоже Фокой звали. В отца Фока Фокич дошлый пошел. Ничего мимо его глаз не ускользало. Всему дело давал. Ворону и ту перед дождем каркать выучил - погоду предсказывать.
Сидит как-то Фока Фокич - чай пьет. А из самовара через паровик густо пар валит. Со свистом. Даже чайник на конфорке вздрагивает.
Ишь ты, какая сила пропадает! Не худо бы тебя на работу приставить, - говорит Фока Фокич и соображает, как это сделать можно.
Это еще что? - запыхтел-зафыркал ленивый Самовар. - С меня и того хватит, что я кипяток кипячу, чайник грею, душеньку песней веселю, на столе красуюсь.
Оно верно, - говорит Фока Фокич. - Только песни распевать да на людях красоваться всякий может. Неплохо бы тебя, Самовар, хлеб молотить приспособить.
Как услыхал это Самовар - вскипел, кипятком плеваться начал. Того гляди, убежит. А Фока Фокич сгреб его да на молотильный ток вынес и давай там к нему рабочее колесо с хитрым рычагом пристраивать.
Пристроил он колесо с хитрым рычагом и ну Самовар на полный пар кипятить. Во всю головушку Самовар кипит, колесо вертит, хитрым рычагом, как рукой, работает.
Переметнул Фока Фокич с рабочего колеса на молотильный маховичок приводной ремень и:
Эх, поспевай, не зевай, снопы развязывай, в молотилку суй.
Стал Самовар хлеб молотить, паровой машиной прозываться. А характер тот же остался. Сварливый. Того гляди, от злости лопнет - паром обварит.
Вот ты как! - говорит Фока Фокич. - Погоди, я тебе работенку получше удумаю.
Долго думать не пришлось. Захромала как-то у Фоки Фокича лошадь. А в город ехать надо. И надумал Фока Фокич Самовар запрячь.
Повалил Фока Фокич Самовар набок. Загнул ему трубу, чтобы она в небо глядела. Приладил под него крепкие колеса. Отковал хитрые рычаги-шатуны да и заставил их колеса вертеть. А чтобы Самовар со злости не лопнул, добрым железом его оковал. Потом прицепил к Самовару тарантас, а к тарантасу телегу, загрузил чем надо, поднял пары и:
Эх, поспевай, куда надо поворачивай. Пару поддавай!
Стал Самовар людей и поклажу возить - паровозом прозываться. А характером еще злее стал.
Ну ладно, - говорит Фока Фокич. - Я тебе не такую работу удумаю.
Опять долго ждать не пришлось. Лето безветренное выдалось. Паруса на кораблях, как трава в засуху, сникли. А за море ехать надо. Хлеб везти. Тут-то и надумал Фока Фокич Самовар на корабль перенести.
Сказано - сделано. Трубу еще выше нарастил. Самовар в трюм поставил. Корабельные колеса смастерил, а к ним шатунные рычаги приспособил и:
Эй, не зевай, успевай! Рулем рули - куда надо правь.
Начал Самовар людей да товары за море возить - пароходом прозываться. Тут-то уж он вовсе послушным стал. Уступчивым. Вот как оно, дело-то, было. Другие, может быть, и по-другому рассказывают. Только моя бабушка врать не будет. Сама она это все видела и мне пересказала. А я - вам.