Основные методы художественной литературы. Реализм. Многообразие подходов к проблеме реализма в литературоведении. Просветительский реализм. Реализм в литературе

Перед литературой последней трети столетия встала историческая задача такого художественного исследования действительности, которое позволило бы понять и выразить идеал человека, рожденный в ходе развертывавшейся антифеодальной борьбы, раскрыть человека в его национальной и социальной обусловленности. Классицизм не оказался способным решить эту задачу.

Замечательные художественные открытия, как правило, были сделаны на пути отступлений от нормативной поэтики. В новых условиях этого было уже недостаточно, нужно было искусство, которое бы доверяло действительности и действительному человеку, не идеализировало, а объясняло жизнь, содержание которой под влиянием обострявшихся классовых противоречий непрерывно усложнялось.

Таким искусством оказывался просветительский реализм, рождавшийся как ответ на властное требование времени. В ходе борьбы с феодальным миром, всеми его учреждениями и его идеологией вырабатывался новый взгляд на общество, формировалась новая философия человека как свободной личности, достоинство которой определяется не ее сословной принадлежностью, не знатностью рода, но умом, личными дарованиями, создавалось учение о зависимости человека от общества.

Реализм, став европейским, а потом и мировым направлением, открывал возможности для искусства каждой нации быть самобытным, существовать в национально индивидуальном облике, как индивидуальна и неповторима историческая жизнь каждой нации, каждого человека.

На раннем этапе русского реализма — от Фонвизина до Пушкина — определились и обозначились некоторые важные принципы метода. Это понимание внесословной ценности человека, вера в его великую роль на земле, патриотическая, гражданская и общественная деятельность как главный путь самоутверждения личности, живущей в самодержавно-крепостническом обществе, объяснение человека его социальной средой и, наконец, первые шаги в художественном выявлении «тайны национальности», в возможности показать русский взгляд на вещи, русский ум.

Важнейшей особенностью метода реалистического показа действительности является раскрытие ее социальных противоречий, сатирическое и резко обличительное отношение к ней, позволявшее обнажать потрясающую правду крепостнической системы, гибельность рабства для всей нации (Новиков, Фонвизин, Радищев), увидеть в народе силу, способную уничтожить режим насилия, рабства бесправия, утвердить в обществе свободу и справедливость («Путешествие из Петербурга в Москву», ода «Вольность»).

Первые успехи новый метод одержал в драматургии: комедии Фонвизина «Бригадир» и особенно «Недоросль» закладывали фундамент русского реализма. Дальнейшее развитие он получит в прозе (Новиков, Фонвизин, Радищев, Крылов).

Появление дворянских просветителей на исторической арене свидетельствовало о конфликте между старой и новой Россией. Просветительский реализм сумел открыть и художественно запечатлеть этот общественный конфликт. Потому-то Фонвизин, а позже Радищев изображали не семейную драму, а драму идей.

Своего героя они выводили из сферы частной жизни, ставили перед ним острейшие проблемы русской действительности, определяли избрание такой деятельности, которая открывала бы путь к внеэгоистической самореализации его личности. Все это придавало просветительскому реализму особое качество, которое чаще всего характеризуется словом «публицистичность».

Эта публицистичность есть особая форма художественности в просветительском реализме. В ней с наибольшей полнотой представала перед читателем идейная жизнь человека, его связи с миром всеобщего, его неприятие частного, эгоистического существования и «одинокого счастья».

Публицистичность порождалась и стремлением писателя заботиться о благе всех, а не отдельной личности. Просветительская вера в разум порождала убеждение, что слово обладает могучей, действенной, почти императивной силой. Выраженная словом истина, казалось, должна была сразу же произвести желаемое действие — рассеять заблуждение.

Поэтому важнейшей задачей литературы было формулирование нравственного кодекса, просвещение развращенного сознания, прямое выражение идеала, носителем которого и выступал положительный герой. Психологизм как раскрытие противоречивости сознания человека был противопоказан просветительскому реализму. Рационализм сказался на построении образов у Новикова, Фонвизина и Радищева.

«Революция в искусстве» захватила и поэзию, которая была скована правилами нормативной поэтики классицизма. Но этот процесс был более трудным, потому что традиции сильнее всего сказывались именно в поэзии. При этом реализм в поэзии проявлял себя иначе, чем в драматургии и прозе, — здесь складывались свои черты нового стиля, новой структуры.

Решающий вклад в развитие принципов реалистической лирики был сделан гениальным поэтом XVIII в. Державиным, что в свое время уже отмечал Гуковский: «В самой сущности своего поэтического метода Державин тяготеет к реализму». «Державин выдвинул новый принцип искусства, новый критерий отбора его средств, — принцип индивидуальной выразительности». «Поэтическая система классицизма оказалась радикально разрушенной Державиным».

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.

Реализм (от позднелат. reālis - вещественный) - художественный метод в искусстве и литературе. История реализма в мировой литературе необычайно богата. Само представление о нем менялось на разных этапах художественного развития, отражая настойчивое стремление художников к правдивому изображению действительности.

    Иллюстрация В. Милашевского к роману Ч. Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба».

    Иллюстрация О. Верейского к роману Л. Н. Толстого «Анна Каренина».

    Иллюстрация Д. Шмаринова к роману Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».

    Иллюстрация В. Серова к повести М. Горького «Фома Гордеев».

    Иллюстрация Б. Заборова к роману М. Андерсена-Нексё «Дитте - дитя человеческое».

Однако понятие правды, истины - одно из наиболее трудных в эстетике. Так, например, теоретик французского классицизма Н. Буало призывал руководствоваться истиной, «подражать природе». Но и ярый противник классицизма романтик В. Гюго убеждал «советоваться только с природой, истиной и своим вдохновением, которое также есть истина и природа». Таким образом, оба защищали «истину» и «природу».

Отбор явлений жизни, их оценка, умение представить их как важные, характерные, типические - все это связано с углом зрения художника на жизнь, а это, в свою очередь, зависит от его мировоззрения, от умения уловить передовые движения эпохи. Стремление к объективности нередко заставляет художника изображать реальную расстановку сил в обществе даже вопреки собственным политическим убеждениям.

Конкретные особенности реализма зависят от тех исторических условий, в которых развивается искусство. Национально-исторические обстоятельства определяют и неравномерность развития реализма в разных странах.

Реализм не есть нечто раз навсегда данное и неизменное. В истории мировой литературы можно наметить несколько основных типов его развития.

В науке нет единого мнения о начальном периоде реализма. Многие искусствоведы относят его к весьма отдаленным эпохам: говорят о реализме наскальных рисунков первобытных людей, о реализме античной скульптуры. В истории мировой литературы обнаруживаются многие черты реализма в произведениях древнего мира и раннего средневековья (в народном эпосе, например, в русских былинах, в летописях). Однако формирование реализма как художественной системы в европейских литературах принято связывать с эпохой Ренессанса (Возрождения), величайшим прогрессивным переворотом. Новое понимание жизни человеком, отвергающим церковную проповедь рабской покорности, нашло отражение в лирике Ф. Петрарки, романах Ф. Рабле и М. Сервантеса, в трагедиях и комедиях У. Шекспира. После того как средневековые церковники веками проповедовали, что человек - это «сосуд греха», и призывали к смирению, литература и искусство Возрождения прославили человека как высшее создание природы, стремясь раскрыть красоту его физического облика и богатство души и ума. Для реализма Возрождения характерна масштабность образов (Дон Кихот, Гамлет, король Лир), поэтизация человеческой личности, способности ее к большому чувству (как в «Ромео и Джульетте») и одновременно высокий накал трагического конфликта, когда изображается столкновение личности с противостоящими ей косными силами.

Следующий этап в развитии реализма - просветительский (см. Просвещение), когда литература становится (на Западе) орудием непосредственной подготовки буржуазно-демократической революции. Среди просветителей были сторонники классицизма, на их творчество оказывали влияние и другие методы и стили. Но в XVIII в. складывается (в Европе) и так называемый просветительский реализм, теоретиками которого были Д. Дидро во Франции и Г. Лессинг в Германии. Мировое значение приобрел английский реалистический роман, основоположником которого явился Д. Дефо, автор «Робинзона Крузо» (1719). В литературе Просвещения выступил демократический герой (Фигаро в трилогии П. Бомарше, Луиза Миллер в трагедии «Коварство и любовь» И. Ф. Шиллера, образы крестьян у А. Н. Радищева). Просветители все явления общественной жизни и поступки людей оценивали как разумные или неразумные (а неразумное они видели прежде всего во всех старых феодальных порядках и обычаях). Из этого они исходили и в изображении человеческого характера; их положительные герои - это прежде всего воплощение разума, отрицательные - отступление от нормы, порождение неразумия, варварства прежних времен.

Реализм Просвещения часто допускал условность. Так, обстоятельства в романе и драме не обязательно были типичными. Они могли быть условными, как в эксперименте: «Допустим, что человек оказался на необитаемом острове...». При этом Дефо рисует поведение Робинзона не таким, каким оно могло быть на самом деле (прототип его героя одичал, даже утратил членораздельную речь), а таким, каким он хочет представить человека, во всеоружии его физических и умственных сил, как героя, победителя сил природы. Так же условен и Фауст у И. В. Гёте, показанный в борьбе за утверждение высоких идеалов. Черты известной условности отличают и комедию Д. И. Фонвизина «Недоросль».

Новый тип реализма складывается в XIX в. Это критический реализм. Он существенно отличается и от ренессансного, и от просветительского. Расцвет его на Западе связан с именами Стендаля и О. Бальзака во Франции, Ч. Диккенса, У. Теккерея в Англии, в России - А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, И. С. Тургенева, Ф. М. Достоевского, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова.

Критический реализм по-новому изображает отношение человека и окружающей среды. Человеческий характер раскрывается в органической связи с социальными обстоятельствами. Предметом глубокого социального анализа стал внутренний мир человека, критический реализм поэтому одновременно становится психологическим. В подготовке этого качества реализма большую роль сыграл романтизм, стремившийся проникнуть в тайны человеческого «я».

Углубление познания жизни и усложнение картины мира в критическом реализме XIX в. не означают, однако, некоего абсолютного превосходства над предыдущими этапами, ибо развитие искусства отмечено не только завоеваниями, но и утратами.

Утрачена была масштабность образов эпохи Возрождения. Неповторимым оставался пафос утверждения, свойственный просветителям, их оптимистическая вера в победу добра над злом.

Подъем рабочего движения в странах Запада, формирование в 40-х гг. XIX в. марксизма не только оказывают влияние на литературу критического реализма, но и вызывают к жизни первые художественные опыты изображения действительности с позиций революционного пролетариата. В реализме таких писателей, как Г. Веерт, У. Моррис, автор «Интернационала» Э. Потье, намечаются новые черты, предвосхищающие художественные открытия социалистического реализма .

В России XIX век является периодом исключительного по силе и размаху развития реализма. Во второй половине века художественные завоевания реализма, выводя русскую литературу на международную арену, завоевывают ей мировое признание.

Богатство и многообразие русского реализма XIX в. позволяют говорить о разных его формах.

Формирование его связано с именем А. С. Пушкина, который вывел русскую литературу на широкий путь изображения «судьбы народной, судьбы человеческой». В условиях ускоренного развития русской культуры Пушкин как бы наверстывает ее прежнее отставание, прокладывая новые пути почти во всех жанрах и своей универсальностью и своим оптимизмом оказываясь сродни титанам Возрождения. В творчестве Пушкина закладываются основы критического реализма, развитого в творчестве Н. В. Гоголя и за ним в так называемой натуральной школе.

Выступление в 60-е гг. революционных демократов во главе с Н. Г. Чернышевским придает новые черты русскому критическому реализму (революционный характер критики, образы новых людей).

Особое место в истории русского реализма принадлежит Л. Н. Толстому и Ф. М. Достоевскому. Именно благодаря им русский реалистический роман приобрел мировое значение. Их психологическое мастерство, проникновение в «диалектику души» открывали путь художественным исканиям писателей XX в. Реализм в XX в. во всем мире несет на себе отпечаток эстетических открытий Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского.

Нарастание русского освободительного движения, которое к концу века переносит с Запада в Россию центр мировой революционной борьбы, приводит к тому, что творчество великих русских реалистов становится, как сказал В. И. Ленин о Л. Н. Толстом, «зеркалом русской революции» по своему объективному историческому содержанию, при всех различиях их идейных позиций.

Творческий размах русского социального реализма сказывается в жанровом богатстве, особенно в области романа: философско-исторического (Л. Н. Толстой), революционно-публицистического (Н. Г. Чернышевский), бытового (И. А. Гончаров), сатирического (М. Е. Салтыков-Щедрин), психологического (Ф. М. Достоевский, Л. Н. Толстой). К концу века новатором в жанре реалистического рассказа и своеобразной «лирической драмы» выступает А. П. Чехов.

Важно подчеркнуть, что русский реализм XIX в. не развивался изолированно от мирового историко-литературного процесса. Это было началом эпохи, когда, по словам К. Маркса и Ф. Энгельса, «плоды духовной деятельности отдельных наций становятся общим достоянием».

Ф. М. Достоевский отмечал как одну из особенностей русской литературы ее «способность к всемирности, всечеловечности, всеотклику». Здесь речь идет не столько о западных влияниях, сколько об органическом развитии в русле европейской культуры ее многовековых традиций.

В начале XX в. появление пьес М. Горького «Мещане», «На дне» и в особенности романа «Мать» (а на Западе - романа М. Андерсен-Нексё «Пелле-завоеватель») свидетельствует о формировании социалистического реализма. В 20-х гг. крупными успехами заявляет о себе советская литература, а в начале 30-х гг. во многих капиталистических странах возникает литература революционного пролетариата. Литература социалистического реализма становится важным фактором мирового литературного развития. При этом следует отметить, что советская литература в целом сохраняет больше связей с художественным опытом XIX в., чем литература на Западе (в том числе и социалистическая).

Начало всеобщего кризиса капитализма, две мировые войны, ускорение революционного процесса во всем мире под влиянием Октябрьской революции и существования Советского Союза, а после 1945 г. образование мировой системы социализма - все это сказалось на судьбах реализма.

Критический реализм, продолжавший развиваться в русской литературе до Октября (И. А. Бунин, А. И. Куприн) и на Западе, в XX в. получил дальнейшее развитие, при этом претерпев существенные изменения. В критическом реализме XX в. на Западе более свободно усваиваются и перекрещиваются самые различные влияния, в том числе некоторые черты нереалистических течений XX в. (символизма, импрессионизма, экспрессионизма), что, конечно, не исключает борьбы реалистов против нереалистической эстетики.

Примерно с 20-х гг. в литературах Запада сказывается тенденция к углубленному психологизму, передаче «потока сознания». Возникает так называемый интеллектуальный роман Т. Манна; приобретает особое значение подтекст, например, у Э. Хемингуэя. Эта сосредоточенность на личности и ее духовном мире в критическом реализме Запада существенно ослабляет его эпическую широту. Эпическая масштабность в XX в. составляет заслугу писателей социалистического реализма («Жизнь Клима Самгина» М. Горького, «Тихий Дон» М. А. Шолохова, «Хождение по мукам» А. Н. Толстого, «Мертвые остаются молодыми» А. Зегерс).

В отличие от реалистов XIX в. писатели XX в. чаще прибегают к фантастике (А. Франс, К. Чапек), к условности (например, Б. Брехт), создавая романы-притчи и драмы-притчи (см. Притча). Одновременно в реализме XX в. торжествует документ, факт. Документальные произведения появляются в разных странах в рамках как критического реализма, так и социалистического.

Так, оставаясь документальными, являются произведениями большого обобщающего смысла автобиографические книги Э. Хемингуэя, Ш. О"Кейси, И. Бехера, такие классические книги социалистического реализма, как «Репортаж с петлей на шее» Ю. Фучика и «Молодая гвардия» А. А. Фадеева.

5. Просветительский реализм.

Чтение статьи учебника «Просветительский ре­ализм» и ответы на вопросы.

Творческий практикум «Анализ произведения в аспекте художественного метода».

План-конспект изучения лирического произведения.

Русская литература XIX века.

«Золотой век» русской литературы.

А. С. Пушкин. «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» (9 класс)

1. Слово учителя: «Золотой век» русской литера­туры». «Первый ряд» русских писателей: Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов. Литература и живопись, литература и музы­ка. Традиции русского фольклора, древнерусской, духовной и зарубежной литературы в литературе XIX века.

2. Пушкин- «начало всех начал». Поэтическое завещание поэта - «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...».

3. «Медленное чтение» стихотворения.

Прокомментируйте (объясните) эпитеты: «неру­котворный» (памятник), «непокорная» (глава), «заветная» (лира), «подлунный» (мир), «добрые» (чувст­ва), «жестокий» (век)...

Выделите главное, несущее идею слово (словосоче­тание) в каждом четверостишии («нерукотворный», «не умру», «Русь великая», «добрые», «веленье Божие»).

Какой смысл вкладывает Пушкин в слова «пад­шие» и «равнодушно»?

4. Сопоставление пушкинского стихотворения с одой Горация, произведением Ломоносова «Я знак бессмертия себе воздвигнул...», «Памятником» Державина.

Домашнее задание: чтение романа Пушкина «Ка­питанская дочка» (главы 1-5).

Конспекты методистов.

Литература в школе, № 3, 1995.

Н. Н. КОРОЛЬ, М. А. ХРИСТЕНКО Пророческое слово Андрея Платонова.

Постижение стиля. XI класс

Научить учащихся читать произве­дения А. Платонова - задача чрез­вычайно сложная. Каждая фраза писателя, каждое слово-«мыслеобраз» отражает изнутри тот насильст­венный революционный процесс преобразования жизни, который на­иболее адекватно и полно выразился в его слоге - этом удивительном сплаве «прекрасного косноязычия», «неправильной гибкости», «речи обыденной, газетной, лозунговой, плакатной, бюрократического канцелярита, агитационного штампа, той неорганизованной словесной сти­хии, которая ворвалась в язык вместе с ломкой прежних общественных отношений».

В XI классе, чтобы подобрать ключи к постижению «Котлована» или «Чевенгура», мы предлагаем взять для работы рассказ «Усомнив­шийся Макар», текст менее объемный, но содержащий в себе все особенности неповтори­мого платоновского стиля.

Стержневым моментом при первоначальном домашнем чтении учащимися рассказа стало задание - проследить движение сюжета, осно­ванное на раскрытии смысла метафорической антитезы «умная голова - пустые руки» (Лев Чумовой, «молочный начальник», «ученый пи­сец», «профсоюзный начальник», «научный че­ловек», рябой Петр и Макар) и «порожняя голова - умные руки» (Макар, а в финале - «прочие трудящиеся массы»). Несложным, но чрезвычайно эффектным поисковым моментом в работе с текстом представляется задание - обратить внимание на количество повторяю­щихся с различными оттенками слов «голова - руки» и сопутствующих им эпитетов. Это позво­лило учащимся на собственном опыте убедиться в насыщенности текста этими доминантными словами. Они отметили также их всевозрастаю­щую сатирическую выразительность от легкого юмора, колкой иронии до сарказма кульминаци­онного эпизода фантастического сна Макара и поистине страшного пророческого финала, в котором «умные руки» Макара и «пустая голова» Льва Чумового и «думающего за всех работаю­щих пролетариев» рябого Петра объединились в борьбе «за ленинское и общебедняцкое дело» и засели в учреждении рядом, чтобы «думать для государства», отчего трудящиеся перестали ходить в учреждение и «стали думать за себя на квартирах».

Так, уже на уровне сюжета школьники осмыс­лили глубину тревоги писателя, предупреждав­шего современников об опасности деления людей на думающих за всех и работающих, об угрозе утверждения государственной системы, где личность не будет ничего значить, где во имя «целостных масштабов» будут принесены в жертву «миллионы живых жизней».

Следующий этап - работа над стилем. На наш вопрос: «Какой фольклорный жанр по манере повествования напоминает рассказ?» - учащиеся без труда ответили: сказку. Аргументов достаточно: это и герой, ищущий правду и напоминающий сказочного Ивана-дурака, и по­стоянные многочисленные повторы, проигрыва­ния одной и той же ситуации, и лексика (трамвайная хозяйка, уличное помойное ведро, городской овраг, ущелья дома и пр.), и интона­ционный строй фразы («Досидел Макар на кирпичах до вечера и проследил поочередно, как солнце угасло, как огни зажглись, как воробьи исчезли с навоза на покой»).

Затем переходим к сопоставительному анали­зу рассказа «Усомнившийся Макар» и повести «Котлован». Начнем с задания: сравнить главных героев - Макара Ганушкина и Вощева. В результате работы с текстом учащиеся приходят к выводу, что оба героя выделяются «среди прочих трудящихся масс» тем, что это люди думающие, сомневающиеся, мучительно ищу­щие ответы на вопросы, которые в 30-е годы обсуждать и подвергать сомнению не полага­лось. Цитируем текст (эти примеры можно продолжить, текст перенасыщен подобными рассуждениями автора и героев): Лев Чумовой говорит Макару: «Ты не человек, ты - едино­личник! Я тебя сейчас кругом оштрафую, чтобы ты знал, как думать!» («Усомнившийся Макар»). «Администрация говорит, что ты стоял и думал среди производства,- сказали в завкоме». «В увольнительном документе ему написали, что он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего роста темпа труда» («Котлован»).

«Макар лег на государственную койку и затих от сомнения, что всю жизнь занимался непролетарским делом»... Свое страдание и сомнение Макар обращает к научному человеку. «Что мне делать в жизни, чтоб я себе и другим был нужен?» («Усомнившийся Макар»).

«- О чем ты думал, товарищ Вощев?

О плане жизни.

Завод работает по готовому плану треста. А план личной жизни ты бы мог проработать в клубе или красном уголке» («Котлован»).

Если в рассказе читатель останавливается перед фантастической картиной новых планов, зреющих в голове думающего за всех трудящих­ся вождя, в мертвых глазах которого «отража­лись миллионы живых жизней», то в «Котлова­не» рассказывается о недельном пребывании героев в деревне, где они осуществляют эти планы.

Читаем отрывки из «Котлована», повествую­щие о происходящих в колхозе имени Генераль­ной Линии событиях, где пролетарии (Вощев, Чиклин, Козлов и другие) и активист «обще­ственных работ по выполнению государствен­ных постановлений и любых кампаний», накап­ливая «энтузиазм несокрушимого действия», мо­билизуют колхоз «на похоронное шествие, чтобы все почувствовали торжественность смерти во время развивающегося светлого момента обоб­ществления имущества», на сколачивание бревен в один блок с целью «точного исполнения мероприятия по сплошной коллективизации и ликвидации посредством сплава на плоту кулака как класса».

В результате этой деятельности - мертвая деревня, в пустых домах которой гуляет ветер, а в кузнице трудится медведь и рычит песню, «девушки же и подростки жили как чужие в деревне, словно томились любовью к чему-то дальнему».

Символом бессмысленного движения к свет­лому будущему, в которое людей отправляют целыми эшелонами, символом жестокости, кру­шения вековых устоев жизни является в финале повести гротескный образ «правильного проле­тарского старика» медведя-молотобойца, кото­рый «крушил железо как врага жизни, будто если нет кулаков, так медведь есть один на свете», о ком члены колхоза говорили: «Вот грех-то: все теперь лопнет! Все железо в скважинах будет! А тронуть его нельзя - скажут, бедняк, пролетариат, индустриализация!»

Мысли, идеи, которые высказывает автор и его герои, находятся в сложных отношениях между собой, в постоянном взаимодействии, движении, притяжении и отталкивании, зачастую они вступают в противоречия с делами, поступ­ками, разбиваются в прах при соприкосновении с действительностью. Безусловно, нет никакой возможности рассмотреть хотя бы часть этих микротекстов. Но попытаться проанализировать Иекоторые из них необходимо. Так, к примеру, можно проследить, как взаимодействует слово и дело одного из самых противоречивых героев повести - землекопа Чиклина, который по разным поводам как бы Мимоходом замечает «Мертвые, тоже люди»^ «Каждый человек мерт­вым бывает, если его замучивают»; «Мертвых тоже много, как и живых, им не скучно между собою»; «Все мертвые люди особенные». И многие действия этого «неученого человека» совпадают с тцким взглядом на мир. Это и его любовь к девочке Насте, забота о ней, внимание к окружающим,"; скорбь по умершим.] Но в то же время именно \ от Чиклина получает удар в голову, а затем в живот мужик с желтыми глазами. Это Чиклин старательно вяжет плот, «чтобы кулацкий сектор ехал по речке в море и далее». На пару с медведем-кузнецом он ходит по «прочным» избам раскулачивать крестьян. Когда же умерла девочка Настя, Чиклину «захотелось рыть землю». «В этих действиях он хотел забыть сейчас свой ум». «Теперь надо еще шире и глубже рыть котлован»,- говорит он Вощеву. «Колхоз шел вслед за ним и не переставал рыть землю; все бедные и средние мужики работали с таким усердием жизни, будто хотели спастись навеки в пропасти котлована». Таким безысход­но страшным символом завершается повество­вание. В последнем абзаце «Котлована» читаем: «Отдохнув, Чиклин взял Настю на руки и бережно понес ее класть в камень и закапы­вать». Здесь уместно процитировать слова само­го А. Платонова о «Котловане»: «Автор мог ошибиться, изобразив в виде смерти девочки гибель социалистического поколения, но эта ошибка произошла от излишней тревоги за нечто любимое, потеря чего равносильна разру­шению не только всего прошлого, но и будуще­го»!

Прежде чем перейти к работе над стилем повести «Котлован», предлагаем учащимся раз­ные точки зрения исследователей языка писате­ля. Примерное слово учителя:

О языке Андрея Платонова писали много: то как о своеобразном эстетском языке, то как о языке-маске, языке-юродстве, языке-кривлянье. Но чаще всего им восторгались, его красотой, гибкостью, выразительностью. Большинство пи­шущих отмечало сложность, загадочность фразы писателя. «...Слово Платонова до конца не будет разгадано никогда». Исследователи творчества А Платонова подчеркивают неповторимость, «особый язык», непохожесть его ни на какой другой. «У Платонова - свои слова, лишь ему присущая манера соединять их, своя неповтори­мая интонация». Пишут о «варварской гармонии фразы», о синтаксисе, подобном движению валу­нов по склону, о «недоговоренности и избыточ­ности речи», о «неправильной гибкости», «пре­красном косноязычии», «шероховатости» и т. п.

Итак, странное, загадочное, возвышающее, эстетское, юродствующее, косноязычное, избы­точное, слово-ребенок и слово-старик одновре­менно, какой-то необыкновенный сплав и т. д. ...Какое же оно - слово Андрея Платонова? Вслушиваясь и вникая в смысл платоновских метафор, образов, символов, вглядываясь в мир платоновских утопий, сатирических картин, чи­тая и перечитывая страницы его удивительных книг, глубже и полнее через диалог с его временем начинаем понимать время собственное. Как говорил М. Бахтин, «не во всякую эпоху возможно прямое авторское слово», ибо такое слово предполагает наличие «авторитетных и отстоявшихся идеологических оценок». И поэто­му литература этих эпох выражает авторские мысли и оценки, преломляя их в «чужом слове».

Безусловно, эпоха Андрея Платонова - это эпоха, которая отнюдь не способствовала выра­жению мыслей в прямом авторском слове, так как слово это не совпадало с официальной идеологией. У Платонова, как справедливо заме­тил Л. Шубин, мысли героя и мысли автора совпадают...

Обратимся к началу «Котлована» (вместе с учащимися убеждаемся в самобытности плато­новской речи - читаем и комментируем начало повести, один абзац, два предложения).

«В день тридцатилетия личной жизни Вощеву дали расчет с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существова­ния. В увольнительном документе ему написали, что он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда».

Обратимся к первой фразе: чем она вас поразила? (Учащиеся отметили, что фраза сразу же зацепила какой-то своей корявостью, неуклюжестью, которые в следующем предложении усиливаются.)

Нет ли лишних слов в этой фразе в плане смысловой точности? (Да, есть словосочетание «личной жизни» и придаточное предложение «где он добывал средства для своего существования».)

Попробуем убрать эти части фразы, как она будет выглядеть? («В день тридцатилетия Вощеву дали расчет с небольшого механического завода».)

Попробуйте сделать небольшую редакторскую правку, чтобы фраза звучала привычно для нашего слуха. («В день тридцатилетия Вощева уволили с небольшого механического завода».)

В результате проделанного нами эксперимента исчезла могучая сила, самобытность платоновской речи. Фраза угасла. Ведь ее магическая сила именно в том, что после слов «в день тридцатилетия личной жизни» Вощеву дали не премию за добросовестный труд, а расчет, что Вощев не работал, а «добывал средства» не на жизнь, а «для своего существования». В этой фразе уже содержится нечто такое, что в следующей буквально заставляет оцепенеть и ужаснуться, так как накапливающаяся энергия иронического смысла прорывается в словах: «...он устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости» - ее горько-иронический эффект погружает нас, читателей, в то время, которое рождало чудовищную бюрократическую систему, подавляющую личность, превращающую людей в безликую массу.

Этот процесс находит свое выражение и в выхолащивании языка народа. Платонов отра­зил тот переходный этап, когда канцеляритом, идеологическим штампом, бюрократической стерилизацией ломался живой язык народа.

Отсюда шершавость, корявость, соединение в одно целое несоединимых разностильных слов и выражений.

Слово А. Платонова - слово-предупреждение, слово-пророчество.

Сквозь призму рассматриваемой фразы про­глядывает тот обезличенный, разъеденный кор­розией язык, которым мы говорим сегодня, не замечая уродства таких выражений, как вместо дети - детское население, вместо человек - житель, вместо квартира - жилплощадь и пр. А из так называемого «делового стиля» с его бесчисленными приказами о зачислении, об увольнении, о вынесении строгих выговоров с занесением в личное дело просачивается в устную разговорную речь или тиражируется штамп миллионами одинаковых праздничных текстов-поздравлений, в которых трудящиеся желают друг другу успехов в труде и счастья в личной жизни.

Возвратимся к тексту «Котлована» еще раз.! От этих каких-то по-детски наивных и невинных слов «устраняется с производства вследствие роста слабосильности в нем и задумчивости среди общего темпа труда» пророчески отдает уже недалеким в будущем - не «устраняется», а «берется под следствие», «арестуется», не «вслед­ствие роста слабосильности... и задумчивости», а за «саботаж, вредительство», «вражескую пропа­ганду» и т. д.)

Итак, с первой же фразы повести А. Платоно­ва перед нами предстает образ человека, не утратившего своей личности, не растворившего­ся в массе, человека странного, «единичного», мучительно думающего и согласного в финале снова ничего не знать, не знать истины, лишь бы девочка была жива.! Это кульминация проте­ста против насилия, выраженного с гениально­стью, подобной Достоевскому: если людей «це­лыми эшелонами отправляют в социализм», а результат их каторжного труда - огромный котлован и куча гробов, хранящихся в одной из ниш котлована, если людей ссьиают на плотах в океан, а в их домах гуляет ветер, они пусты, а девочка Настя - символ веры, символ будуще­го - от усталости, бесприютности, одиночества умирает, то «нет!» такому пути и такому будуще­му.

Литература в школе № 6, 1995.

И. И. МОСКОВКИНА Урок осмысления жанра эссе

Современный подход к изучению литературы предполагает не только получение какой-то суммы знаний по предмету, но и выработку собст­венной позиции, собственного отно­шения к прочитанному: соразмышления, сопереживания, сопряжение своего и авторского «я». На это ориентируют и темы выпускных сочинений последних лет: «Мой Булгаков», «Любимые страницы прозы», «Мой любимый журнал» и т. п.

Эта отчетливо наметившаяся тенденция требу­ет овладения новыми жанрами сочинений, среди которых все чаще упоминается эссе. Предлагае­мый урок - это попытка дать учащимся представление об особенностях незнакомого им жанра.

2. Оформление класса и оборудование: книжная выставка «Мысли о вечном и прекрасном» (образцы философской, философско-религиоз­ной, искусствоведческой и публицистической эссеистики); видеомагнитофон; на доске (на подвижных частях) - материал для словарной работы:

Однокоренные слова:

эссе, эссеистика, эссеист, эссеизация

3. Раздаточный материал: Что такое эссе? (Оп­ределение жанра в различных справочных посо­биях); текст (отрывок из статьи В. В. Розанова «Возврат к Пушкину»); текст (отрывок из главы «Пушкин» из книги «Силуэты русских писате­лей» Ю. Айхенвальда); памятка для лаборатор­ной работы с элементами стилистического ана­лиза текста.

Эпиграф к уроку:

«Эссе - способ рассказать о мире через себя и о себе с помощью мира»

(А. Эльяшевич).

Ход урока

I. Прослушав предложенные отрывки, попытаться определить жанр каждого.

Чтение отрывка (Осоргин М. Земля //С того берега.- М., 1992.- Т. 2);

Проповедь (любое издание);

Чтение отрывка (Ильин И. Шмелев // Одинокий художник.- М., 1992).

В ходе обсуждения приходим к выводу, что первый отрывок - скорее рассказ, второй - проповедь, третий - литературно-критическая статья. Что сближает их? Попытка осмысления важнейших проблем жизни и творчества, ярко выраженное личностное начало роднит эти, казалось бы, разножанровые явления.

II. Обозначение темы урока. Слово учителя:

Среди жанров прозы есть жанр, который вби­рает в себя воспоминания, дневники, письма, ис­поведь, проповедь, даже своеобразный очерк, рассказ (как мы только что видели на примере произведения М. Осоргина «Земля»). Четкого определения у этого жанра нет. Одни склонны ви­деть в нем мемуары особого рода, другие применяют к нему название «записки», третьи осторож­но употребляют иностранное слово «эссе». А Наталья Иванова в своей книге «Точка зрения» окре­стила его «авторской прозой», прозой «прямого непосредственного действия», в которой автор выступает одновременно и рассказчиком, и геро­ем. «Стремление обнажить самого себя, понять себя и свое время, напряженный диалог с самим собой...» - вот основа прозы «авторской»,- ут­верждает один критик. Познание действительно­сти через самопознание - формула подобных произведений,- утверждает другой.

Обратимся к определениям этого жанра, дан­ным в различных литературоведческих справоч­никах.

III. Работа с раздаточным материалам.

Задание: прочтите определения, выделите ключевые слова в них.

Какие особенности жанра обозначены в дан­ных определениях?

Особенности жанра эссе (запись в тетради после обсуждения):

Обращение к значительным философским, историческим, искусствоведческим, литературным проблемам (внимание на книжную выставку, в ней - широкий диапазон проблем, поднятых в эссеистике).

Отсутствие заданной композиции, свободная форма изложения.

Сравнительно небольшой объем.

IV.Лекция учителя. (Задание: запишите дан­ный материал в форме тезисов.) История жанра.

Родоначальником жанра эссе был француз­ский писатель-гуманист М. Леонтель, написав­ший в 1580 году «Езяага», где изложил мысли о судьбе общества и человека. На русский язык название" произведения М. Леонтеля переведено как «Опыты». В 1697 году Ф. Бэкон создал свои «Еззайз», а затем к эссе обращались Д. Локк, Д. Аддисон, Г. Филдинг, О. Голдсмит. У них жанр трансформировался - его стали понимать как опыт автора в разработке определенной проблемы.

В нашем веке к эссе обращались такие крупные художники, как Б. Шоу, Дж. Голсуори, А. Франс, Р. Роллан и другие.

Термин «эссе» широко распространен на За­паде, особенно в Англии, Франции, Польше. В Германии употребляют термин «скитце» - набросок, зарисовка впечатлений, фрагментар­ный рассказ, возникший в результате переноса импрессионизма на почву литературы. (Учащие­ся знакомились с этим термином при изучении произведений А, Фета, И. Бунина и других писателей.) Русская эссеистика.

Как заметил критик А. Эльяшевич, «еще со времен «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева и «Путешествия в Арзрум» Пушкина складывается свой собственный вариант эссеистического мышления». Радищев был ближе к публицистическому высказыванию, Пушкин - к путевому очерку. Уникальным явлением в этом жанре стал роман А. И. Герцена «Былое и думы», который назван критиком А Эльяшевичем «эссеистическим романом, эпопеей, энцик­лопедией эссеизма», в котором воспоминания соседствуют с публицистикой, историческая хроника с очерком, исповедь с раздумьями социолога. К этому жанру можно отнести и «Выбранные места из переписки с друзьями» Н. В. Гоголя, и «Исповедь» Л. Н. Толстого.

В истории эссеистики последних десятилетий необходимо указать имена М. Кольцова, М. При­швина, В. Некрасова, Ю. Нагибина, В. Солоухина, А. Адамовича и такие прозведения, как «Гамбург­ский счет» В. Шкловского, «Ни дня без строчки» Ю. Олеши, «Золотая роза» К. Паустовского, «Пе­речитывая Чехова», «Уроки Стендаля» И. Эренбурга, «Трава забвения» и «Святой колодец» В. Катаева, путевые очерки Д. Гранина, В. Некра­сова, «Люди или нелюди» В. Тендрякова.

Единой модели, единого образца эссе не было и не будет жанр обновляется и развивается согласно велениям времени. Жанр эссе в последние годы. Бывают времена, когда открытый, «начистоту» разговор художника с читателем становится насущно необходимым. Может быть, поэтому последние годы отмечены яркой вспышкой заложенной в эссе духовной энергии. Интерес к этому жанру заметно вырос. В эпоху крутых общечеловеческих переломов «авторская» проза, как никакая другая, аккумулирует в себе острей­шее социальное содержание.

В наши дни повысился читательский интерес к личности писателя. Необычайно популярны, мемуары, воспоминания о писателях, переписка, | дневники. Огромную аудиторию собирают | встречи с писателями в телевизионной студии 1 «Останкино». Это свидетельство повышенного | спроса на личность, которую олицетворяет в глазах публики писатель, всегда бывший в России больше, чем просто поэтом.

Отсюда и новое явление в литературном процессе последнего времени - эссеизация жанров повести и романа. «Печальный детек­тив» В. Астафьева, «Все течет», «Жизнь и судьба» В. Гроссмана, «Пушкинский дом» А. Битова, «Все впереди» В. Белова, «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровского, «Белые одежды» В. Дудинцева, «Мужики и бабы» Б. Можаева, «Ягодные места» Е. Евтушенко... В них ткань художественного повествования пронизана тока­ми публицистики, а в хоре голосов персонажей отчетливо звучит - порой даже солирует - авторский голос.

Законом жанра является предельная откры­тость автора, его позиции, его мыслей. Это очень похоже на театр одного актера, где нет возможности уйти,в тень, на второй план, где луч прожектора направлен только на тебя, беспощадно высвечивая самую суть.

V. Работа с текстами В. Розанова и Ю. Айхенвальда (раздаточный материал).

Вопросы к классу: Есть ли что-то общее в оценках? Что дорого авторам в Пушкине? Подтвердите свои ответы текстом. Докажите принадлежность произведений В. Розанова и Ю. Айхенвальда к жанру эссе, выделяя особен­ности, отмеченные сегодня на уроке.

VI. Лабораторная работа с элементами лингвистического анализа текста.

Задание: используя памятку, найдите в данных отрывках характерные для жанра эссе особенно­сти стиля.

VII. Подготовка к творческой работе - эссе.

Как вы понимаете пушкинские слова о «тай­ной свободе»? Каковы последствия несвободы «тайной» и явной?

Домашнее задание: сочинение-эссе «Талант и свобода».

МАТЕРИАЛЫ К УРОКУ.

Что такое эссе?

Эссе - жанр критики, литературоведения, характеризующийся свободной трактовкой какой-либо проблемы. Автор эссе анализирует избранную проблему (литературную, эстетическую, философскую), не заботясь о систематичности изложения, аргументированности выводов, общепринятости вопроса (Словарь литературоведческих терминов.- М., 1984).

Эссе - разновидность очерка, в котором главную роль играет не воспроизведение факта, а изображение впечатлений, раздумий, ассоциаций (Краткий словарь литературоведческих терминов.- М., 1987).



Электронная библиотека >>

В русской литературе XVIII века можно выделить еще одно, третье направление. Оно обличало крепостничество средствами бытовой, реалистической сатиры и боролось с классицизмом и сентиментализмом. К этому направлению по традиции относят Новикова, Крылова, Фонвизина и в самое последнее время, с оговорками, Радищева.
Квалификация этой группы писателей как направления встречает определенные трудности. Это направление не однотипно по сравнению с двумя предыдущими. Оно не было таким компактным, у него не было четко разработанного кодекса. И все же в каком-то смысле это направление существовало. В нем доминировали элементы сатиры и основанного на непосредственном наблюдении бытового реализма. Было всегда нечто антикрепостническое, антигосподское, антисалонное в художественных к изображениях и критических суждениях названной группы писателей.
Не случайно первое пламенное «Слово о Ломоносове» - патриоте, гении русской литературы, выходце из народа - произнес Новиков в своем «Опыте исторического словаря о российских писателях» (1772). Новиков говорил, что «бодрость и твердость его духа» сказывались во всех предприятиях. Второе «Слово о Ломоносове» произнес Радищев в «Путешествии из Петербурга в Москву» (1790). Типы будущих фонвизинских помещиков уже улавливаются в журнальных зарисовках Новикова - таковы образы Фалалея, его родителей и дядюшки. Потом эти типы были подхвачены Крыловым в «Похвальной речи в память моему дедушке» (1792), а еще позднее они снова в пародийном плане воскресли у Радищева в «Памятнике дактилохо-реическому витязю» (1801). Идейная и стилистическая близость между этими писателями иногда была столь велика, что ученые до сих пор спорят, кому принадлежит, например, появившийся в «Живописце» 1772 года «Отрывок путешествия в И*** Т***». Одни приписывают отрывок Новикову, как издателю «Трутня», другие - Радищеву, по сходству идейных мотивов отрывка с «Путешествием из Петербурга в Москву».
Писатели этого направления вели борьбу с парадной торжественностью классицизма, его одами, трагедиями и разрабатывали жанр комедии, приемы бурлеска и травести. Некоторые из них боролись с крайностями сентиментализма, ложной, наигранной чувствительностью (Крылов, Радищев). Главный способ, к которому прибегали все сатирики, заключался в более смелом, чем позволяет классицизм и сентиментализм, вторжении в жизнь. Они отвергали сложившиеся придворные и салонные представления о действительности неотразимой логикой нарочито вводимых в литературу будничных фактов, указанием на самое главное и самое уродливое в социальной действительности- крепостничество. Сатирики расширяли рамки искусства за счет включения в него «низких» материй. В сущности, создавалась во многом новая, непохожая на классицизм и сентиментализм эстетическая система.
Название «просветительский реализм» (Н. Л. Степанов) или «художественный метод русского Просвещения» (Г. П. Макогоненко) по отношению к перечисленной группе писателей в русской литературе XVIII века стали применять по аналогии с установившейся терминологией, выработанной исследователями западноевропейских литератур того периода (Н. Я. Берковский, В. Р. Гриб и др.). Основания для аналогии дают, во-первых, тенденции реализма в творчестве этих писателей и, во-вторых, наличие в России того времени определенного просветительского движения (в широком понимании слова «просвещение»).
Просветительский реализм - одно из частных порождений просветительского движения, оказавшего влияние и на другие литературные направления - классицизм и сентиментализм. Главные идеи Просвещения, связанные с борьбой за раскрепощение человека, проповедью его внесословной ценности, верой в разумные начала деятельности людей, зависимость их характеров от воспитания, социальной среды,- все это наиболее полным образом художественно претворял просветительский реализм. Но следует при этом учитывать большую условность понятия «просветительский реализм» или «русское Просвещение» XVIII века. Ясно, что мы придаем понятию Просвещение несколько расплывчатый характер и его нужно соотнести с четким, научным определением просветительства, которое дал В. И. Ленин применительно к России 60-х годов XIX века в работе «От какого наследства мы отказываемся?». Для просветителей в ленинском смысле характерны: вражда к крепостному праву и всем его порождениям, защита просвещения, свободы, европейских форм жизни, отстаивание интересов народных масс, искренняя вера, что отмена крепостного права принесет с собой общее благосостояние, искреннее содействие этому.
Мы не можем автоматически распространить мерку просветительства 60-х годов XIX века, как его трактует В. И. Ленин, на русских просветителей XVIII века. Ни один из русских просветителей XVIII века, кроме Радищева, не был сторонником ликвидации крепостного права. Новиков, Крылов и, в особенности, Фонвизин не шли дальше критики его отдельных сторон, извращений, крайностей. Не было единого взгляда у них и на западноевропейских просветителей XVIII века. Например, Фонвизин резко отличался от Радищева в своем отношении к французским просветителям. Религиозный Фонвизин считал французских материалистов безбожниками, нарушившими нравственность... А у Новикова и Крылова мы почти ничего не найдем о французских просветителях, кроме поверхностных выпадов против французомании.
Имеет смысл выделять Крылова, Новикова, Фонвизина в особую группу как сатириков-реалистов и просветителей только в широком понимании, как людей, стоявших за критику социальной действительности и просвещение вообще. Лишь один Радищев подходит под более точное определение просветителя.
Все это заставляет с оговорками относиться к понятию «просветительский реализм».
Новикова следует рассматривать как одного из первых представителей направления просветительского реализма. В 1769-1770 годах он издавал журнал «Трутень» и смело вступил в полемику с Екатериной II, негласно руководившей изданием журнала «Всякая всячина». Предметом полемики был вопрос о задачах и значении сатиры. На стороне Новикова объединились свежие силы русской литературы. Его поддерживали в полемике журналы «Смесь» Л. Сечкарева и «Адская почта» Ф. Эмина. Затем Новиков продолжал развивать свою программу в журналах «Пустомеля» (1770), «Живописец» (1772-1773), «Кошелек» (1774).
Потерпевшая поражение в журнальной полемике Екатерина II затеяла следствие над Новиковым в связи с его издательской и масонской деятельностью и в 1792 году заточила его в Шлиссельбургскую крепость.
Новиков-сатирик - переходная фигура. С одной стороны, он связан в своих вкусах, в пристрастии к притчам, аллегориям с поколением Сумарокова. Недаром «Трутень» украшал эпиграф из басни Сумарокова: «Они (крестьяне.- В. К.) работают, а вы (дворяне.- В. К.) их труд ядите». С другой стороны, Новиков более решительный сатирик и связан с Радищевым.
Литературно-критическое наследие Новикова сравнительно невелико. Оно больше связано с историей, философией, журналистикой и, главным образом, публицистикой. Выделим в нем программные по отношению к направлению черты.
Екатерина II хотела ограничить задачи сатиры абстрактным морализированием: не задевать личностей и фактов, «не целить на особы». Новиков доказывал необходимость конкретной сатиры «на личности», «на пороки», чтобы придать ей действенный характер. Новиков высмеивал «правила» лживой сатиры. «Многие слабой совести люди,- писал он,- никогда не упоминают имя порока, не прибавив к оному человеколюбия... но таких людей человеколюбие приличнее назвать пороколюбием. По моему мнению, больше человеколюбив тот, кто исправляет пороки, нежели тот, который оным снисходит или (сказать по-русски) потакает...».
Когда Екатерина II выступила против «меланхолических», т. е. скептических, писем Новикова и пригрозила «уничтожить» «Трутень», тот сделал свои выпады против «пожилой дамы» еще более прозрачными: «Госпожа Всякая всячина на нас прогневалась... Видно, что госпожа Всякая всячина так похвалами избалована, что теперь и то почитает за преступление, если кто ее не похвалит. Не знаю, почему она мое письмо называет ругательством? Ругательство есть брань, гнусными словами выраженная...», но в «Трутне» ведь ничего подобного нет. Что же касается угроз об уничтожении, то это слово, «самовластию свойственное». Самое ядовитое в этом новиковском ответе было, может быть, многократное упоминание о «публике»: «Я тем весьма доволен, что госпожа Всякая всячина отдала меня на суд публике. Увидит публика из будущих наших писем, кто из нас прав». Новиков прямо указывал на свои цели, и он их достигал. В таком остром публичном споре побить противника можно было только одной правдой фактов.
Новиков-критик хорошо осознавал характер своего творчества, чутко реагировал на опыты других в том же роде. В истории русской литературы он старался выделить ту линию, которая представляла сатирическое творчество.
В предисловии к журналу «Пустомеля» (1770) Новиков развил дальше положения Кантемира и Тредиаковского о критике, поставив ее на один уровень с искусством: «...со вкусом критиковать так же трудно, как и хорошо сочинять». Вероятно, не случайно свой следующий острый критико-публицистический журнал Новиков назвал «Живописцем».
Ярчайшим документом собственно критической деятельности Новикова и этапом обособления критики в самостоятельную область является его «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772). Белинский расценивал словарь как «богатый факт собственно литературной критики того времени». Его «Словарь»,- писал Белинский,- уже «нельзя миновать в историческом обзоре русской критики». Кроме того, Новикову-критику принадлежит ряд ценных заметок о текущих современных литературных явлениях, о Фонвизине и других писателях.
Поводом для составления словаря послужила пристрастная заметка «Известие о некоторых русских писателях» в лейпцигском журнале «Новая библиотека изящных наук и свободных искусств» (1768), написанная каким-то «Проезжим русским». Его имя до сих пор не удалось разгадать. В «Известии» говорилось преимущественно о писателях-аристократах послепетровского времени.
Новиков в «Словаре» значительно расширил круг писателей: вместо 42, как это было в «Известии», называет 317, в том числе 57 писателей допетровской Руси. По социальному составу у Новикова только около 50 писателей из дворянской знати; большинство - разночинцы и лица духовного звания.
Но подлинной причиной появления «Словаря» было желание Новикова по-своему «собрать» русскую литературу в целостную картину, показать, что писатели, мыслители, проповедники, просветители являются подлинными духовными руководителями русского народа, его величайшей ценностью. «Словарь» продолжал борьбу Новикова с Екатериной II, претендовавшей на роль просветительницы народа, он оказывался духовной опорой в современной борьбе. Новиков демонстративно не назвал в числе русских писателей Екатерину II, но, может быть, не бее тайной мысли назвал восемь имен просвещенных девиц и женщин, упражнявшихся в литературе, что было делом новым и необычным, особенно в докарамзинскую эпоху.
С нескрываемой иронией Новиков говорил о «карманном» одописце царицы В. Петрове, авторе оды «На карусель», на победы российского воинства, флота, на прибытие «его сиятельства графа Алексея Григорьевича Орлова» и проч. и особенно «случайных стихов», которые, как известно, писались для того, чтобы попасть в милость. Петров «напрягается итти по следам российского лирика», но еще трудно заключить, «будет ли он второй Ломоносов или останется только Петровым...».
Всего в нескольких строчках был охарактеризован Сумароков. Он по шаблону назван «северным Расином», в эклогах приравнен к Вергилию, в сатирических притчах и баснях поставлен выше Федра и Лафонтена. Но ничего русского, связанного с жизнью, в Сумарокове Новиков не указал.
Зато Новиков выделял тех писателей, у которых так или иначе было стремление к самобытности. С похвалами он отзывался о народных темах в творчестве Аблесимова, Попова, о В. Майкове, который был оригинален и «ничего не заимствовал». Составитель «Словаря» рисовал живые портреты писателей: Ломоносова, Козловского, Поповского, Аничкова, Тредиаковского - патриотов, боровшихся за русскую культуру.
Новиков в значительной степени устранился от групповых интересов, не касался старых распрей между писателями. Он наиболее полно и объективно из всех современников отметил многосторонние дарования и заслуги Ломоносова, чистоту его слога, знание и разработку правил русского языка, лирический и ораторский талант его оды, поэму о Петре Великом. Новиков счел уместным выделить и чисто личные черты Ломоносова как русского человека: «Нрав имел он веселый, говорил коротко и остроумно и любил в разговорах употреблять острые шутки; к отечеству и друзьям своим был верен, покровительствовал упражняющихся во словесных науках и ободрял их; во обхождении был по большей части ласков, к искателям его милости щедр, но при сем том был горяч и вспыльчив».
Новиков испытывал явное пристрастие к писателям, выбившимся из низов, символизировавшим мощь народного духа: Феофан, Эмин, Кулибин (купец, изобретатель-самоучка, писавший стихи); Волков, сын купца, основатель русского театра, человек разносторонних дарований; Крашенинников, землепроходец, описавший Камчатку, автор слова «О пользе наук и художеств». О Крашенинникове Новиков сказал: «Он был из числа тех, кои не знатностию породы, не благодеянием счастия возвышаются, но сами собою, своими качествами, своими трудами и заслугами прославляют свою породу и вечного воспоминания делают себя достойными». Крашенинников, как известно, был другом Ломоносова.
Новиков выделял везде, где можно, сатирическую линию. Пространную рубрику он посвятил Кантемиру, отмечал его честность, прямодушие, острый, просвещенный ум, который «любил сатиры». Но главные симпатии Новикова, без сомнения, принадлежали Фонвизину.
Еще при первых чтениях «Бригадира» в салонах и дворцах в 1769 году Новиков, связанный с Фонвизиным узами дружбы по Московскому университету, поместил в «Живописце» благожелательную заметку о нем в форме известия с Парнаса: музы Талия и Мельпомена смущены появлением нового таланта, жалуются своему «отцу» Сумарокову. Аллегорическая заметка заканчивалась признанием, что на смену Сумарокову пришел новый кумир публики.
В «Пустомеле» 1770 года Новиков снова вернулся к Фонвизину и его комедии «Бригадир»: «Его комедия столько по справедливости разумными и знающими людьми была похваляема, что лучшего и Молиер во Франции своими комедиями не видал принятия и не желал...».
Более точная оценка Фонвизина была дана в «Словаре». Вспомним, что Фонвизин еще не написал «Недоросля», а Новиков уже отмечал, имея в виду «Бригадира», «острые слова и замысловатые шутки», которые «рассыпаны на каждой странице»; «Сочинена она точно в наших нравах, характеры выдержаны очень хорошо, а завязка самая простая и естественная». Фонвизин возглавлял пользовавшуюся особой симпатией Новикова группу писателей - Эмин, Майков, Попов.
Все стороны деятельности Новикова - журналиста, сатирика, критика - способствовали развитию русской литературы в демократическом направлении, в направлении к реализму. Но его собственное творчество еще таково, что реализм здесь не представляет собой системы творчества. Это только элементы и тенденции. Новиков еще в духе классицизма прибегает к значащим именам героев (Правдолюбов, Милована, Безрассуд). Его портреты строятся по принципу силлогизма, готовой формулы, термина и не развертываются как лица, образы. Рационалистичность у него еще сильна. Самое близкое к реалистическому письму - это его копии с барских и крестьянских «отписок», первые абрисы живых людей: Фалалей, Филатка, Андрюшка и т. п. Это шаг вперед от «склонения» чужой сатиры на русские нравы, как было у Лукина, шаг к гротескным маскам Фонвизина, его чисто русским сюжетам. Заслуга Новикова как критика в том, что он в истории русской литературы выделил сатирическую линию и самые сокровенные надежды в будущем связал с писателями сатирического направления, или, как он иногда очень удачно выражался, «действительной живописи».
В литературной позиции Крылова исследователи (Д. Д. Благой, Н. Л. Степанов и др.) единодушно отмечают ее разносторонний сатирико-просветительский характер. В «Каибе» (1792) высмеиваются классицистические высокопарные оды и сентиментальные идиллии. В «Ночах» (1792) пародируются «Ночные думы» предромантика Юнга, переведенные Карамзиным, а также авантюрно-плутовские новеллы в духе. Лесажа и М. Чулкова, а еще раньше, в «Почте духов» (1789),- скарроновские бурлескные картины нравов. Травестирование - один из характерных приемов сатирика Крылова, не удовлетворенного ни одним из существовавших литературных направлений, но окончательно не нашедшего еще своего.
Он мастер принимать и компрометировать различные литературные маски. Его «Речи» (будь то «Речь, говоренная повесою в собрании дураков» или «Похвальная речь науке убивать время», «Похвальная речь Ермалафиду») в пародийной форме высмеивают сентиментализм. Крылов придумал ходячие клички своим литературным противникам: под Ермалафидом, как полагают, выведен Карамзин («ермалафия» по-гречески означает многословную болтовню, чепуху, дребедень); под Антирихардсоном - сентиментальный писатель, автор «Российской Памелы» П. Ю. Львов; под «мнимым Детушем» - В. И. Лукин. «Похвальная речь в память моему дедушке» (1792) продолжает традицию новиковской сатиры, «Письмо уездного дворянина к своему сыну Фалалею» - фонвизинские образы.
В деятельности Крылова есть элементы эклектизма, и все же она должна быть определена более точно, чем обычно делается. Борьба Крылова таила в себе попытку проложить путь некоему третьему направлению. И действительно, он борется за приближение искусства к жизненной правде, к русской действительности, за введение в него серьезного содержания. В 19-м и 44-м письмах «Почты духов» он высмеивал и грубые, извращенные вкусы, и придворную развлекательную оперу. Крылов задолго до Гоголя провозглашал, что «театр есть училище нравов, зеркало страстей, суд заблуждений и игра разума». И в то же время он вносил (после Новикова) в рецензии на комедию Клушина «Смех и горе» важное уточнение в понятие «публика»: есть публика, щедрая на аплодисменты, «скоропостижные приговоры», на которые никак полагаться не следует.
Крылов приближался к социальному пониманию прекрасного. Он хорошо знал, что о «вкусах» надо спорить и в этом одна из обязанностей критики. Задолго до Чернышевского Крылов сопоставлял различные представления, например о женской красоте, бытовавшие в крестьянской и господской среде: «Быть дородною, иметь природный румянец на щеках - пристойно одной крестьянке; но благородная женщина должна стараться убегать такого недостатка: сухощавость, бледность, томность - вот ее достоинства. В нынешнем просвещенном веке вкус во всем доходит до совершенства, и женщина большого света сравнена с голландским сыром, который тогда только хорош, когда он попорчен...». Некоторые оттенки в этой цитате могут быть правильно поняты, если вспомнить, что доказательства у Крылова идут, так сказать, от противного: ведь на эту тему у него рассуждает некий «философ по моде», старающийся казаться разумным, не имея ни капли разума... Но сопоставление вкусов само собой напрашивалось, и симпатии Крылова, конечно, на Стороне «природного румянца».
Сильф Световид пишет о странных обычаях некоторых людей, которые не стыдятся слыть тунеядцами и повторять часто с надменностью слова: «мои деревни, мои крестьяне, мои собаки и прочее сему подобное». Крылов рисует безрадостную картину социальных порядков. Количественное накопление наблюдений сопровождается элементами реалистической типизации. Сильф Дальновид сообщал волшебнику Маликульмульку, что щедрое название человека, по правде говоря, приложимо только к «хлебопашцу», «простым людям», «не прилепленным ни к придворной, ни к статской, ни к военной службам». В «Каибе», высмеяв литературных противников, Крылов недвусмысленно противопоставлял жизнь простого народа и его нравственность жизни двора, полной безнравственности.
В рецензии на комедию своего приятеля и сподвижника по изданию «Зрителя» и «Санктпетербургского Меркурия» А. Клушина «Смех и горе» (1793) Крылов довольно подробно изложил свою концепцию драматургии и театрального представления.
Всякому критику он предъявляет следующее требование: быть беспристрастным, не огорчать ни бранью, ни грубостями, а поступать так, как сам желал бы, чтобы с тобой поступали.
Суждения Крылова о комедии важно сопоставить с теорией Лукина, предисловия которого Крылов упрекает в длиннотах, а комедии - в отсутствии остроты. Другому комедиографу - Клушину - он ставил в заслугу использование контрастов, чтобы осмеять порок смехом и плачем; закон драмы - стремительное развитие действия. В комедии Клушина критик естественно порицал недостатки в завязке и развязке, ибо «автор не должен казаться чудотворцем, но подражателем природы»; для построения сюжета никогда не надо прибегать к большим хитростям, чем те, какие встречаются в жизни. «На театре должно нравоучение извлекаться из действия».
Драматическая теория Крылова была явно выше тех правил, на которых построена комедия Клушина, и обгоняла развитие современной ему драматургии. Эта теория подходила к позднее написанным самим Крыловым комедиям «Урок дочкам» и «Модная лавка», чрезвычайно близким к манере Фонвизина и отчасти раннего Грибоедова.
Но не следует переоценивать степень реалистичности критики Крылова. Нельзя мысленно переносить на его деятельность в XVIII веке представления о Крылове-баснописце XIX века, когда он сделался великим реалистом. Сжатый до лаконизма «роман воспитания» в «Похвальном слове в память моему дедушке» или «роман путешествий» в «Каибе» еще не имеют развернутой системы «просветительского» романа. Первое напоминает натуралистическую «отписку» в новиковском духе, а второе - вольтеровские «философские» романы, «реализм» которых крайне условен.
Всмотримся, за что Крылов порицал Ермалафида, т. е. Карамзина. Во многих случаях Крылов «придирался» как классик, а не как реалист. Он упрекал сентименталистов в том, что они слишком далеко заходят в своей вольности и нарушают старые каноны: у сентименталистов в комедиях «на сцене появляется целый народ в лаптях, в зипунах и в шапках с заломом». Ермалафид может «высокое нравоучение подстроить под балалайку, и под его только разумные рассуждения могут плясать мужики...». При всей шутливости тона Крылова симпатии его не на стороне Ермалафида и «бородатых».
Крылов-критик был сатирическим реалистом, допускавшим все большее и большее вторжение социального элемента в искусство. Но еще сильна у него была оглядка на классицизм.
Именно Фонвизин наиболее близко подошел к тому, что мы называем предреализмом. Без «Недоросля» не было бы «Горя от ума» и «Ревизора».
Современные исследователи П. Н. Берков, К. В. Пигарев детально выявили все черты реализма в «Недоросле». И все же для Фонвизина были еще обязательными некоторые правила классицизма. Не случайно Белинский зорко подмечал их в «Недоросле». Правильнее было бы, как это делает К. В. Пигарев, говорить только о тенденциях реализма в «Недоросле», а не о законченном реалистическом методе.
Известно, что у Фонвизина есть, так же как у Новикова, Крылова, ряд сатирических произведений в форме словников, вопросов и ответов, рассуждений, посланий, в которых он выступает как обличитель крепостнических язв, бытовой сатирик, реалист. Точно так же как Новиков и Крылов, он расширял пределы сатиры в классицизме и подтачивал последний. Фонвизин постепенно заменял «склонение» чужих образов на русские нравы прямым изображением русских нравов. В «Опыте российского сословника» его интересовало несоответствие внешнего звания человека его внутреннему содержанию. Все это создавало предпосылки для реализма. Фонвизин боролся с чрезмерным преклонением перед всем иностранным, от русских людей требовал истинной грамотности, хорошего знания природного языка, сознания своего патриотического долга («Челобитная Российской Минерве от российских писателей»).
Но критицизм Фонвизина был ограничен. В комедиях он хотел «осуждать» не все дворянство, а только тех, кто злоупотребляет своими правами. Огромная сила критического изображения крепостничества ослаблялась весьма умеренными выводами. Он подчёркивал, что далек от «свободоязычия» и «ненавидит» его всею душою.
Фонвизин был остер и даже желчен в оценке французских просветителей: Вольтера, Руссо и особенно Гельвеция. Единственно, что похвалил. Фонвизин, будучи во Франции, это обилие возможностей для просвещения и театра. Постановки трагедий его не привлекали: они, по его мнению, не оригинальны, особенно после смерти актера Лекена - подобное можно было видеть и в России. Но комедии его восхищали: «Я никогда себе не воображал,- писал он родным и П. И. Панину в 1778 г.,- видеть подражание натуре столь совершенным».
Опытным глазом он заметил сильно развитое начало «ансамбля» во французской игре, особенно когда в комедии участвовали лучшие артисты: «Нельзя, смотря ее, не забываться до того, чтоб не почесть ее истинною историею, в тот момент происходящею». В замечаниях Фонвизина о французской комедии есть новое по сравнению со взглядами Лукина, Плавилыцикова, Крылова. Реальная история им ставится выше вымышленной комедии, он требует полного реалистического правдоподобия, достоверности воспроизведения жизни. Эту верность искусства жизненной правде еще никто в России с таким упорством не подчеркивал.
Театр имел огромное значение для Фонвизина-драматурга. В России Фонвизин был в дружбе с Дмитревским, Волковым, Шуйским, пользовался их советами, приспосабливал роли к возможностям живых исполнителей.
Склад мышления и характер творчества Фонвизина очень напоминают Гоголя. Фонвизин - первый русский писатель, у которого наметилось противоречие между объективным смыслом творчества и субъективными намерениями и суждениями. Но теоретически ни эти противоречия, ни характер складывавшегося в его творчестве реализма не были осмыслены ни им самим, ни современной ему критикой. Надолго они выпали из поля зрения и последующих судей русской литературы. Вяземский в известной монографии о Фонвизине (1848) обходит эту творческую проблему, толкуя противоречия писателя в чисто биографическом, психологическом плане. Можно сказать, что только в наше время сложились методологические предпосылки, которые позволяют правильно раскрыть противоречивый внутренний писательский облик Фонвизина.
Литературно-критическое наследие Радищева невелико. К области критики в собственном смысле слова относится только его статья «Памятник дактилохо-реическому витязю, или Драматикоповествовательные беседы юноши с пестуном его».
Статья эта посвящена апологии гекзаметра Тредиаковского и сатирическому осмеянию руссоистской теории воспитания. Но целесообразно привлечь для рассмотрения и несколько глав из «Путешествия из Петербурга в Москву» (1790), имеющих отношение к критике: главу «Тверь», в которой Радищев рассуждает о русском стихосложении; главу «Торжок» с кратким повествованием об истории цензуры и раздел «Слово о Ломоносове», не случайно поставленный в конец «Путешествия» и как бы подытоживающий все, что говорится в книге о талантливости, размашистости души «к славе рожденного» русского народа. Наконец, большое значение для уяснения эстетических позиций Радищева имеет его философский трактат «О человеке, о его смертности и бессмертии» (написан в Илимске и опубликован в 1809 г.).
В Радищеве слились воедино писатель, мыслитель и революционер. Только его творчество вполне отразило социальный опыт XVIII века.
Радищев далеко уклонялся от собственно литературной критики, но уклонялся в сторону тех важных общих, политических и философских проблем, без которых не может существовать и критика. Его значение не в разработке каких-либо отдельных разделов критики, а в разработке ее общетеоретических предпосылок. Радищев глубоко понимал природу духовного. Он объяснял происхождение логических категорий результатами практической деятельности людей, условиями их общественной жизни. Он писал, что «по вскрытии черепа нигде признаков мысли не найдешь, но она в мозгу и сие для нас довольно». «Рассуждение есть ничто иное, как прибавление к опытам...». Наши чувства возбуждаются природой, потом эти ощущения восходят до рассудка, разума и становятся мыслью. «Кто б помыслил, что столь малейшее орудие, язык, есть творец всего, что в человеке есть изящно»; «...речь, расширяя мысленные в человеке силы, ощущает оных над собою действие и становится почти изъявлением всесилия».
Радищев последовательно раскрывал, что соединяет человека с животным царством и что качественно отличает человека от него. Этот вопрос впоследствии обсуждался Фейербахом, Дарвином, Спенсером, Бюхером, Тейлором, Плехановым, Энгельсом.
Как и все просветители XVIII века, Радищев в воспитании человека придавал важную роль среде. Он умел делать из этого положения подлинно революционные выводы. Несправедливые законоположения искажают натуру человека, влияют на его нрав и умственные силы. Нет ничего вреднее, говорил Радищев в главе «Торжок», как «опека» над мыслью, «откупы в помышлениях». Какой-нибудь исполненный духа раболепия перед властью «мундирный цензор», «один несмысленный урядник благочиния может величайший в просвещении сделать вред и на многие лета остановку в шествии разума».
Однако литературные вкусы Радищева далеко не во всем были столь же передовыми, как философские и политические взгляды. В главе «Тверь» Радищев в форме разговора двух проезжих весьма непоследовательно обсуждает препятствия, мешающие успешному развитию русской поэзии. Эти препятствия, как оказывается, создают не только политическая среда, цензура, но и «авторитеты», такие, как Ломоносов и отчасти Тредиаковский, Сумароков. Они слишком канонизировали ямб, рифму и своим авторитетом якобы накинули на поэзию «узду великого примера», мешающего увидеть возможности гекзаметра, безрифменного стиха. Но что же это были бы за перспективы? Вряд ли предлагаемые Радищевым эксперименты могли заменить уже состоявшиеся победы ямба, достигнутую относительную легкость языка.
Обновлять надо было содержание и совершенствовать при этом форму. В противоречии со своими же заявлениями Радищев тут же предложил образец «новомодной» поэзии - оду «Вольность». Но она как раз написана традиционными звучными ямбами, с рифмой, и ее новаторство заключалось в необычности темы. Из-за одного только названия, как горестно заявлял ее автор, ему отказали в издании этого произведения... Что же касается предложения Радищева даже фактурой затрудненного стиха изобразить «трудности самого действия», т. е. борьбы за политическую свободу, то оно вело только к дисгармоничным стихам, вроде такого: «Во свет рабства тьму претвори». Напрасно автор не согласился с теми, кто говорил ему откровенно, что подобный стих «очень туг и труден». Радищев хотел сохранить в поэзии высокий одический стиль, придав ему гражданское звучание. Пушкинская «Вольность» (1817) также написана ямбами и с рифмой, но без нарочитой затрудненности стиха.
Но если вряд ли следовало переводить всю русскую поэзию на гекзаметры («дактилохореические шестистопы»), то это еще не значило, что вовсе не надо было заниматься разработкой русского гекзаметра. Он был нужен хотя бы для переводов Гомера и других классических авторов. И в этом отношении опыт Тредиаковского, автора «Тилемахиды», «на что-нибудь годился», как говорится в подзаголовке вступительного раздела радищевской статьи «Памятник дактилохореическому витязю». Радищев выступает против укоренившегося предубеждения относительно Тредиаковского. Тредиаковекий «не дактилиями смешон», но «несчастие его было то, что он, будучи муж ученый, вкуса не имел». Но он хорошо понимал, что такое русское стихосложение. Радищев приводит много примеров удачных, звонких, полногласных гекзаметров у Тредиаковского.
Идею Тредиаковского разработать русский гекзаметр, «высокий» размер Радищев считал плодотворной и перспективной. В этом и заключается сущность его «памятника» не совсем удачливому «витязю» Тредиаковскому, начинавшему пролагать путь дактилохореическому размеру в русской поэзии и нуждавшемуся в апологии.
Пушкин, как известно, также высоко ценил филологические и стиховедческие занятия Тредиаковского. Радищев обращается и к той стороне «Тилемахиды», которая, по его мнению, «ни на что не годится». В произведении много манерной нравоучительности, и это сближает его с сентименталистским «романом воспитания», каков, например, «Эмиль» Руссо. И Радищев не щадит «Тилемахиды» и «Эмиля».
Радищев пародирует «Тилемахиду» и «роман воспитания» в духе новиковско-крыловского и фонвизинского травестирования, снижая высокопарные воспитательные сентенции менторов низкими истинами живой действительности, которые ему гораздо дороже. Тут он выступает, как и они, сатириком.
Радищев рассказывает, что случилось с Простяковыми (он несколько видоизменил фамилию Простаковых) после постигшего их наказания. Они уехали из своей вотчины, благополучно увильнули от опеки, купили под Петербургом мызу Наренгоф («мызу дураков») и благополучно жили-поживали. Соседние помещики были даже хуже их. Веяния времени сказывались в том, что Простяковы стали воспитывать своего младшего сына уже не так, как Митрофанушку, а по системе Руссо и Базедова. Младшего зовут Фалелей - он, конечно, сродни новиковскому Фалалею из «Живописца». Дядька Цимбалда, приставленный к Фалелею, неустанно твердит доморощенному Эмилю заученные сентенции, обильно цитируя «Тилемахиду». А Фалелей глумится над ними с замашками все того же неисправимого деревенского недоросля. Препирательства между слугой и барином напоминают живые приемы тогдашних комедий. Многое строится на неожиданном переосмыслении непонятных слов, созвучий. Цимбалда говорит о богине Артемиде, а Фалелей думает, что речь идет о каком-то мужике Артемии; Цимбалда цитирует стих: «Множество разных цветов распещряло зелены постели...», а Фалелей плоско бормочет: «Знаю, дядька, знаю; у матушки есть приданая штофная зеленая постель». Плотские страсти, распиравшие воспитанника Цимбалды, вскоре прорвались наружу. Влюбился он в девку Лукерью, и помутился его разум. Как карточный домик рухнули все воспитательные рецепты...
«Слово о Ломоносове» является не только заключительным аккордом «Путешествия из Петербурга в Москву», но и выдающимся произведением Радищева-критика. В «Слове...» глубоко проанализирована проблема роли гения в поступательном развитии литературы.
Радищев «соплетает» «насадителю российского слова» гражданский «венец», а не тот, которым обычно награждали «раболепствующих» перед властью: «...доколе слово российское ударять будет слух, ты жив будешь и не умрешь». Заслуги Ломоносова перед русской литературой «многообразны». В великих «благогласных» одах Ломоносова каждый может позавидовать прелестным картинам народного спокойствия и тишины, «сей сильной ограды градов и сел». После Ломоносова много людей сможет прославиться, «но ты был первый». Слава Ломоносова «есть слава вождя». И еще не было достойного последователя Ломоносова в «витийстве гражданском».
Но тем более строгим должен быть суд над некоторыми слабыми сторонами творчества Ломоносова. Радищев бросает резкий упрек Ломоносову: «...ты льстил похвалою в стихах Елисавете». Как бы хотел Радищев простить это Ломоносову ради великой склонности его души к благодеяниям, но зачем же «уязвлять истину и потомство»: они не простят, если покривить душой. Велика заслуга гения, но есть высший суд, суд народа и времени: «Истина есть высшее для нас божество...» Можно найти и другие недостатки у Ломоносова: он прошел мимо драматургии, «томился в эпопее», чужд был в стихах «чувствительности», не всегда был проницателен в суждениях и «в самых одах своих вмещал иногда более слов, нежели мыслей». Но «тот, кто путь ко храму славы проложил, есть первый виновник в приобретении славы, хотя бы он войти во храм не мог». «В стезе российской словесности Ломоносов есть первый».
За этими оценками Радищева проглядывала уже новая, его собственная, более последовательная программа. На революционном пути служения русской литературе первым был сам Радищев.
Итак, классицистическая критика была программой целого литературного направления на протяжении трех четвертей века. Она пронесла через десятилетия верность исходным принципам Ломоносова и развивалась, споря или соглашаясь с ним, в кругу нескольких основных проблем.
Она последовательно углублялась в разработку проблем русского стихосложения, состава русского литературного языка, трех стилей и трех основных жанров: оды (Ломоносов, Державин), эпопеи (Тредиаковский, Херасков) и драмы (Сумароков, Лукин, Плавильщиков). Сначала в критике утверждалась общепринятая в европейском классицизме нормативность, а затем все больше критика начинала проникаться национальной спецификой, обобщая складывающуюся поэтику русского классицизма, личный опыт писателей. Начинали обрисовываться основные положения концепции истории русской литературы с древнейших времен.
С методологической стороны критика билась между двумя крайностями: с одной стороны - освященные традицией «вечные» правила искусства, с другой - полный произвол личного вкуса. Поэтому в критике были либо слишком частые ссылки на авторитеты, либо увлечение мелочами, стилистическими придирками. Постепенно начинали играть важную роль правила, выводимые из самого творчества (Державин, Херасков, Лукин, Фонвизин). В области своих жанров критика двигалась от трактатов и риторик к предисловиям и комментариям и, наконец, к статьям. Критическое призвание все больше отделялось от писательского. В критике все больше начинал побеждать сумароковский «средний» стиль, общедоступность, простота.
Классицизм долго был единственным направлением в русской литературе и нападений со стороны не испытывал, потому что его правила по существу имели непреходящее значение и в измененном виде продолжали жить в других направлениях.
Сентиментализм в литературе и в критике обозначился первоначально, так же как и классицизм, в качестве нововведения одного выдающегося лица. Вслед за ломоносовским последовал карамзинский период. Как и в классицизме, здесь критика тесно связалась с литературой. Иногда критика даже опережала литературу (если взять, например, проблему Шекспира у Карамзина).
Бросаются в глаза важные нововведения сентименталистской критики. Карамзин сумел слить критику с журналистикой и придать ей животрепещущий общественный характер. Изменился самый пульс всей литературной жизни. Соединились в живую цепь взаимодействия критик-журналист, читатель и писатель. Критика учила читать и учила писать. Публика приучилась ждать критические отзывы на литературные новинки. В этом смысле Карамзин «заохотил» публику к чтению. Критика стала преимущественно обобщать реальную практику своего литературного направления, а не просто вырабатывать «правила», хотя русские произведения разбирались еще сравнительно редко. Критика, соединяясь с новейшей эстетикой (Баумгартен), становилась наукой. Беря в совокупности все эти моменты, Белинский и назвал Карамзина «основателем» русской критики.
Центральное место в сентименталистской критике заняло изучение проблем индивидуальной, исторической и национальной характерности явлений. Отсюда внимание к личности человека, к «чувствительности», психологизму, отсюда известная демократизация героев, смешение различных стихий жизни, языковых стилей и отчасти жанров (наряду с трагедией и комедией узаконилась драма), выдвижение на первый план емкой по своим возможностям прозы. Критика начинала опираться на новые образцы и авторитеты в мировой литературе - Руссо, Лессинг, Ленц, Ричардсон, Томсон, Шекспир взамен Расина, Буало, Мольера, Вольтера. Осознавая себя новатором в области «чувствительного слога» в широчайшем его понимании, Карамзин историю русской литературы рассматривал с точки зрения формирования в ней национальной самобытности (от Бояна-вещего), попутно упрекая своих предшественников-классицистов в неумении художественно изображать русские характеры. В критике стали строже употребляться термины и понятия, разнообразнее сделались жанры статей и рецензий, объективнее стали сами оценки. Разрыв между правилами и вкусом, образцами и практикой сократился, так как сама критика делалась «наукой вкуса», одной из сторон зарождающегося общественного мнения.
«Просветительский реализм», в отличие от предыдущих направлений, не имел одного своего корифея, главного вождя и организатора. Он был коллективным делом ряда писателей. (Подчеркиваем еще раз всю условность выделения и названия этого направления.)
Каждое из предыдущих направлений всегда обнаруживало со временем такие тенденции в познании действительности, которые начинали колебать его исходные поэтические позиции. В классицизме это выразилось в «склонении» образцов на русские нравы, в сентиментализме - в учении о «характерах». К живой действительности писатели наиболее приближались в области сатиры, социальных обличений. Эта «живопись действительная» в конце концов образовывала в русской литературе некое самостоятельное направление, которое вырастало над другими направлениями и даже начинало противостоять им как самое правдивое и плодотворное. Оно оказывалось предтечей критического реализма, хотя таковыми были в более широком смысле также и «чистый» классицизм, и «чистый» сентиментализм.
Большинство деятелей «просветительского реализма» объединяла яркая обличительная тенденция, получившая свое наиболее законченное выражение в творчестве революционно настроенного Радищева.
Критика XVIII века была предварительной стадией формирования «предмета» критики.
Классицизм связал зародившуюся русскую литературу с общеевропейскими рационалистическими нормами творчества и разработал исходные правила для художественного изображения действительности. Сентиментализм сблизил литературу с русским обществом, поставил проблему характеров в их психологических, исторических, национальных и социальных признаках, связал критику с журналистикой. Сатирический или «просветительский реализм» породнил литературу с социальным обличительством, с борьбой против крепостничества, выработал понятие о реалистической правдивости как исходной в процессе формирования реалистического метода.
Но все эти открытия еще не были приведены к синтезу, обобщены в едином направлении. Профессиональных критиков еще не существовало, жанровая специфика критических выступлений еще не была устойчивой. У классицистов она представала в назидательных предисловиях и риториках, у сентименталистов в рамках скоропреходящих статей и рецензий, а у представителей «просветительского реализма» даже еще и не возникал вопрос о декларациях и программных статьях. Тем не менее это «затухание» риторик было прогрессивным явлением, так как выводило критику из плена академических норм на простор живых исканий. Критика «просветительского реализма» приобретала уже солидную материалистическую основу, накапливала опыт обобщения реальной сатиры, социального обличения.

Популярные статьи сайта из раздела «Сны и магия»

.

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Просветительский реализм

ПРОСВЕТИТЕЛЬСКИЙ РЕАЛИЗМ - художественный метод в европейском искусстве и литературе XVIII в., в соответствии с которым все явления общественной жизни и поступки отдельных людей оценивались как разумные или неразумные. Создателями и теоретиками его стали Дидро во Франции и Лессинг в Германии. Отличительными особенностями просветительского реализма были дальнейшее расширение и демократизация тематики в таких формах художественной культуры, как литература, театр, живопись; появление нового героя -- представителя третьего сословия, объявленного в духе времени носителем Разума или Природы; отказ от нормативности, свойственной классицизму; требование жизненной правды, документально точного раскрытия характеров и «мнений»; назидательность повествования, связанная со стремлением донести до слушателя, зрителя, читателя общественные или нравственные идеи. При этом сторонники данного метода часто допускали условность в своих произведениях. Так, обстоятельства в романе и драме не обязательно были типичными. Они могли быть условными, как в эксперименте. Главным достижением просветительского реализма стало создание романа Нового времени -- могучего средства художественного познания действительности. Его основоположником считается Д. Дефо , зачинатель таких жанровых разновидностей романа, как биографический, приключенческий, психологический, уголовный, авантюрный, воспитательный и аллегорический. Д. Свифт стал создателем жанра сатирического философско-политического романа. В эпоху зрелого Просвещения появился семейно-бытовой (С. Ричардсон) и социально-бытовой (Г. Фильдинг) роман. Появление нового героя привело к возникновению «мещанской» драмы («Лондонский купец» Д. Лилло, «Коварство и любовь» Ф. Шиллера, «Побочный сын» Д. Дидро и др.), просветительской демократической (Р. Шеридан) и социально-политической (Г. Фильдинг) комедии. Сценический реализм был в полной мере воплощен в творчестве П. О. Бомарше.

Просветительские идеи оказали воздействие на становление реалистической живописи XVIII в. Художники реалисты У. Хогарт, Ж. Б. Шарден вступили в борьбу за искоренение пороков общества, обратились к обыденным ситуациям или к созданию картин «на современные нравственные темы -- области еще не испробованной ни в одной стране» (Сатирические циклы У. Хогарта). Ж. Б. Шарден превратил натюрморт в самостоятельный жанр живописи.

2. Творчество Ульяма Хогарта

К первой половине XVIII века относится рождение национальной школы живописи в Англии. Основателем отечественной художественной школы и одним из ярких ее мастеров был Уильям Хогарт. Своим смелым и оригинальным творчеством он положил начало нового расцвета английской живописи.

Произведения Хогарта явились правдивым отображением жизни различных слоев английского общества и были проникнуты правдивыми активными критическими тенденциями.

Картины и гравюры художника отличались высоким мастерством драматического повествования, новаторской самобытностью и оригинальностью художественного решения. Он активно боролся за утверждения реализма и идей гражданственности в искусстве. В своем теоретическом трактате «Анализ красоты» (1753 г.) художник выдвигал положения демократической эстетики реализма. Он резко осуждал лживую льстивость шаблонных светских портретов, отстаивал бытовую живопись, основанную на непосредственном наблюдении и раскрывающую сущность жизненных явлений.

Искусство Хогарта оказало значительное влияние на европейскую бытовую живопись XIX века, оно несло в себе многие наиболее существенные черты дальнейшего развития и явилось предвестником всего того, что стало характерным для европейского искусства XIX века, в частности критического реализма.

Важную часть творческого наследия Уильяма Хогарта составляют его работы на бытовые и нравоучительные темы. Каждый из его циклов - это развернутое драматическое повествование о человеческих судьбах, это своеобразный вызов обществу, где Хогарт метко и остро показывает социальную среду и типические обстоятельства английской жизни.

Художник считал, что основную задачу «полезного» искусства составляет суд над жизнью, а методом служит сатира. Подобно тому, как передовые писатели Просвещения создали новый тип художественного произведения - бытовой реалистический роман, Хогарт создал новый для своего времени жанр - серии сатирических бытовых картин. Эти серии читались как романы и благодаря ясности их художественного языка были доступны гораздо более широким кругам людей, чем любая книга.

Творчество Хогарта также в значительной своей части посвящено осмеянию пороков современного ему общества; но, раскрывая мрачные картины жестокости, продажности, аморальности, духовной бедности и материальной нищеты, художник никогда не изменяет своей вере в человека. Художник создает портреты. Его образы говорят о здоровье, душевной силе, внутренней красоте людей - чертах, которые умеет видеть художник и которые являются основой его искусства.

2. Первые шаги Хогарта в искусстве и формирование в его творчестве самостоятельной оценки по отношению к действительности

К 1730-м годам в Англии появляется самобытный и удивительный художник - Уильям Хогарт.

У. Хогарт (1697-1764) родился в семье перебравшегося в Лондон сельского учителя. Его отец сначала держал школу в своем селении, затем в Лондоне, а в дальнейшем работал корректором, занимался литературой и оставил несколько работ философического характера, которые не принесли ему материальной обеспеченности.

Из этих высказываний следует, что его метод сложился с самых молодых лет. Для него предметом искусства и единственным источником художественных образов была жизнь. Он считал, что следует изучать не правила предшественников и созданные ими образы, а окружающий мир. Бессмысленно копировать предметы и фигуры, необходимо развивать память и фиксировать наблюдения.

Для гравюры характерны простые приемы рисунка и четкий ритм композиции.

В 1726 году Хогарт сделал к «Гудибрасу» две серии иллюстраций: в первой, по требованию заказчиков - книготорговцев, он довольно близко придерживался приемов анонимных иллюстраций более раннего издания этой книги (1710), но внес существенные изменения. Вторую же серию можно считать самостоятельным произведением художника. Реалистические иллюстрации свидетельствуют о зрелости его рисунка, о богатстве творческой фантазии. Для них характерны цельность композиции, широкий своеобразный ритм и необычайная насыщенность деталями бытового характера.

В 1729 году Хогарт женился на дочери художника Торнхилла, обвенчавшись с нею тайком от ее родителей. Родители вскоре простили Хогарта и молодые супруги поселились вместе с Торнхиллами.

Художник занимался живописью уже с начала 1720-х годов, когда учился в Академии у Вандербэнка, участвуя в росписях загородного дома вместе со своим учителем Торнхиллом.

Хогарт довольно быстро исчерпал возможности жанра «разговорных» групповых портретов, который уводил его в сферу салонного искусства. Все больше и больше его увлекали темы общественного звучания, которые отвечали идеалам художника и особенностям его дарования. Но как сатирик и автор злободневных тем он развернулся в полной мере в 1730-х годах.

Таким образом, в первый период своей деятельности молодой Хогарт предстает перед нами как человек с рано сформировавшимся мировоззрением, как мастер большой творческой целеустремленности. Уже в ранние годы он делает первые шаги к достижению цели всей жизни - созданию полезных для общества произведений искусства. Юношеские работы показывают, что в листах на злободневные темы Хогарт в какой то мере нашел своих учителей, свой жанр и установил контакт с той публикой, к которой обращался. Он брал в качестве материала события из жизни и трактовал их сатирически, давал им оценку. Используя опыт предшественников, он продолжал вырабатывать и свой художественный язык. просветительский реализм изобразительный искусство

4. Серия «Модный брак»

В первой половине 40-х годов XVIII века Хогарт создает свою самую знаменитую серию «Модный брак» (шесть картин, галерея Тейт, Лондон). Цикл слагается из отдельных драматических сюжетов. Заглавия сцен раскрывают замысел серии. Хогарт неоднократно называл себя не живописцем, а «автором» серий, желая подчеркнуть этим значение литературного сюжета, положенного в их основу, недаром многие современники оценивают его именно как автора. Т. Готье говорит: «Хогарт - это Аристофан кисти, который рисует свои комедии вместо того, чтобы писать их».[ , - Кроль А.Е. Уильям Хогарт. Л.-М., 1965, с. 83-84.7] Теккерей, посвятивший художнику целый раздел в своих лекциях о комических писателях XVIII века подчеркивает профессиональную писательскую завершенность сюжетных циклов Хогарта.

Мысль автора становится знакомой зрителю, когда он узнает всю серию. Художник изображает людей в момент самого действия, его герои будто разговаривают между собой. Это удается Хогарту благодаря точной передаче мимики и жестов.

Серии картин Хогарта пользовались широкой популярностью в среде писателей, которые использовали их в драматических переделках. Чарль Лэмб в своей статье говорит: «… Другие картины мы рассматриваем - его гравюры мы читаем». Однако следует сказать, что созданные Хогартом сюжеты и характеры обрабатывались, как правило, малозначительными авторами и лишь отдельные эпизоды.

Трудно установить и точную датировку цикла «Модный брак». Существуют две близкие друг другу серии картин на эту тему. Одна, как уже говорилось ранее в галерее Тейт (Лондон), другая, отличающаяся от нее в деталях и которую считают эскизами Хогарта, законченные другой рукой - в собрании Г.Р. Виллета. Существует предположение, что известная серия была написана между 1742 и 1745 годами.

«Модный брак»

был третьей сатирической серией Хогарта. В картинах этой серии зритель видит острую социальную сатиру, выставляющую на посмеяние общественный слой. Изображая сцены из жизни высшего общества Хогарт показывает не менее уродливого и порочного, страшного и смешного, чем в сценах из жизни бродяг, воров и проституток. Персонажи также как и в предыдущих сериях приобретают портретность.

Сюжет Уильяма Хогарта - брак по расчету. Это повесть о женитьбе разорившегося сынка на дочери богатого торговца, явлении весьма обычном в Англии времен Хогарта, о кутежах мужа и о ничем, за исключением любовной интриги, не заполненной жизни жены. История эта заканчивается трагической развязкой - смертью графа, заколотого любовником графини, попадающим за это на виселицу, и самоубийством графини.

Выразителен уже первый эпизод - «Брачный контракт»

который заключается как коммерческая сделка. Собрались заинтересованные лица. Они образую две группы. Первая изображает старого лорда с породистым портфелем и величественной осанкой и сидящего напротив отца невесты с брачным контрактом в руках, который с ужасом смотрит на будущего родственника и подсчитывает, во что ему обойдется это родство. Другая группа - сидящие со скучным видом жених и невеста, олицетворяющие пассивное равнодушие. На первом плане изображены фигурки животных, связанные цепью, символизирующие такой же союз, который заключается в этой комнате.

Картину отличает выразительность, четка, продуманная композиция, волнистая «змеевидная» линия подчеркивает все очертания, умело сгруппированы персонажи.

Хогарт показал в этом сюжете распространенное явление из жизни английского общества. Жадные до денег и общественного положения отцы, хитрые и корыстолюбивые, ради собственной наживы заключают союз между своими детьми, которые являются для них товаром. Отец невесты покупает себе место в среде знати и не боится переплатить. Жадность, страх, угодливость воплощены в его лице и фигуре. Бегающий хитрый взгляд подчеркивает его натуру. Старый лорд - отец жениха, оглядывающий все вокруг с высоты величия, умеющий сохранить высокомерный вид перед покупателем, набивает себе цену. Каждый хочет урвать лакомый кусочек. Непрочность этой сделки видна сразу каждому зрителю.

Во второй сцене («Утренний завтрак. Вскоре после свадьбы»)

] участвуют все три персонажа. Эта композиция изображает утро в доме молодых. Опрокинутые стулья, которые лениво поднимает заспанный слуга, валяющиеся на полу игральные карты, музыкальные инструменты и тетрадь нот - все говорит о вчерашнем празднике, окончившемся изрядной вакханалией. Довольно миловидная графиня небрежно потягивается, вот-вот зевнет, и выражает полное безразличие к своему супругу, ввалившемуся в комнаты, не сняв шляпы и тяжело рухнувшемуся в кресло. Управляющий с пачкой счетов в руке удаляется, воздев руки к небу.

Все, что происходит в картине - взаимоотношения между действующими лицами, каждая физиономия, каждый жест - обрисовано чрезвычайно ясно и наглядно.

Третья сцена («У шарлатана») [Прил. рис. 20] повествует о дальнейших приключениях мужа. Он пришел со своей подругой к шарлатану - врачу. Врач принимает их в эффектно убранном кабинете, где каждый предмет говорит об «учености» хозяина. Молодой кутила разоблачает шарлатана, замахиваясь на него тростью. За врача вступается известная в Лондоне сводня Бэтти Кэрлесс. Художник объединил с помощью жестов, взглядов и общего действия, врача-шарлатана и сводню в одну группу, которая как бы отдаляет фигуру беззащитной, робкой фигуры юной жертвы.

В следующей картине - «Утренний прием»

художник раскрывает характер развлечений молодой графини. Мы видим ее за утренним туалетом. Возле хозяйки суетится парикмахер, знаменитый в Лондоне певец поет под аккомпанемент флейты, гости оживленно о чем то беседуют, а на кушетке развалился стряпчий, который ведет себя как дома. Он протягивает графине билеты на маскарад. Отношения между хозяйкой дома и стряпчим дают для окружающих богатую пищу для размышлений.

Мягкие созвучия красок, розовых и серебристо-серых, или оливковых, розоватых и коричнево-золотистых, передают внешнее благополучие и нарядность этого быта, а композиция картин, полных суматошного движения, отвечает внутренней пустоте и разладу в жизни героев «Модного брака».

Следующие картины из серии «Модный брак» близят зрителя к развязке. В пятой картине [Прил. рис. 22] показан переломный момент: падает, пораженный на смерть муж, молодая жена стоит на коленях перед лежащим мужем, а любовник - убийца скрывается в окне. Выразительность сцены определяется ее динамикой. Хогарт делает смелую попытку схватить неуловимый миг как в движениях так и в душевных переживаниях героев. Как и в других сценах действие опять происходит в конкретной обстановке с множеством реальных деталей. Лица и фигуры сцены показаны в тени.

Шестая сцена окрашена горечью и драматизмом. Графиня принимает яд. У ее ног лежит лист с последними словами казненного любовника. Через распахнутое окно мрачного старого жилища расстилается прекрасный вид на широкую Темзу и Лондонский мост - как символ жизни простирается невозмутимо текущая река, несмотря ни на какие жизненные трагедии.

В серии «Модный брак» Уильям Хогарт затронул важную социальную проблему, за что его считали моралистом - проповедником. Художник не наказывает зло. Не страдают жадный отец, пожертвовавший своею дочерью и старый лорд, выгодно женивший сына. Пострадали их дети, которые стали пассивными жертвами безжалостных общественных условий. Судьбу героев определяет в сюжетах Хогарта социальная обстановка. Положительные герои в его картинах очень редки, так как художник видит главное не в торжествующей добродетели и морали, а в утверждении неизбежности пороков и несчастий.

В середине 1740-х годов Хогарт делает попытку провозгласить положительные жизненные ценности. Он начинает серию «Счастливый брак» (1745). Но замысел художника не был доведен до конца, сохранилось лишь шесть эпизодов из этой начатой серии. В гравюрах сохранились первая, четвертая и пятая картины, в живописи - третья и шестая, и в виде живописного фрагмента - вторая.

Особое место в творчестве Уильяма Хогарта занимает серия гравюр «Прилежание и леность» (1747-1748 годы), в которой художник наиболее пространно развивает свою положительную программу.

Хогарт был сыном своего века, он безжалостно обличал пороки и в тоже время разделял те иллюзии, которые проповедали писатели Просвещения, например Дефо. К таким иллюзиям относилась мысль о том, что счастье и богатство - это награда человеку за добродетель и честный труд. Дефо в романе «Робинзон Крузо» изображает смелого, настойчивого, трудолюбивого героя, который своими руками построил счастье, несмотря на превратности судьбы. В дидактической серии «Прилежание и леность» Хогарт отдает дань этому идеалу времени.

Около 1750-1751 годов Хогарт создает еще несколько графических произведений поучительного характера: сюиту «Четыре степени жестокости» и два парных офорта «Улица Джина» и «Улица Пива» [Прил. рис. 30, 31]. В них он следует той же программе, какую проводил и в своей большой дидактической серии «Прилежание и леность» [Прил. рис. 32].

В гравюрах «Улица Джина» и «Улица Пива» художник обращается к народу. Хогарт пишет: «Поскольку темы этих гравюр рассчитаны на то, чтобы воздействовать на некоторые распространенные пороки, присущие низшим классам, то в надежнее на самое широкое распространение гравюр автор исполнил их в наиболее дешевой технике».[ , - Кроль А.Е. Уильям Хогарт. Л.-М., 1965, с. 115.15]

На этот раз Хогарт выступил как общественный деятель, борющийся с пьянством, которое было настоящим бичом Англии его времени. Это социальное зло усиливалось вместе с ростом нищеты и болезней в среде «низших» классов. Разумеется, не в одном пьянстве коренилась причина нищеты и смертности неимущего населения Лондона, но Хогарт, как и передовые умы того времени, не сознавал в чем источник зла. Поэтому художник вместе с другими английскими просветителями направлял всю силу своей критики не на основы социального строя, а лишь на одно из сопутствующих им явлений.

Гравюры «Улица Джина» и «Улица Пива» встретили немедленный отклик, и в 1751 году в парламенте прошел акт, запрещающий незаконную продажу джина.

Как пишет Уильям Хогарт, на листе «Улица Джина» показаны последствия потребления этого напитка - «… безделье, нищета, бедность и отчаяние, доводящее до безумия и смерти».

Художник делит лист на два плана по диагонали, идущей из правого верхнего угла в нижний левый угол. Справа он изображает несколько узловых эпизодов с немногочисленными персонажами. Слева изображены городские строения и улицы с толпой мелких человеческих фигур. Фоном центральных стен служит нищий Лондон с его переполненными кораблями и полуразрушенными домами.

Безвыходность тупика, в котором гибнут обитатели «Улицы Джина», подчеркнута распространенными у Хогарта символами: вывеской ссудной кассы с тремя тяжелыми шарами и вывеской кабатчика в виде огромного кувшина с надписью «Королевский джин».

«Улица Пива» представляет контраст «Улице Джина». Сцена полна веселого оживления. Художник изображает улицу с чистыми, отстроенными домами. По улице идут прохожие, живописец заканчивает вывеску, где изображает танцующих крестьян вокруг стога ячменя. За столами люди пьют пиво. Единственный заброшенный дом - ссудная касса, на ступенях которой стоит странствующий торговец пивом.

Если в предыдущем листе комическое служит, чтобы подчеркнуть трагическое, то «Улица Пива» вся проникнута жизнерадостным мягким юмором. Иронично изображены Хогартом любители пива с огромными животами, держащие полные кружки пива с пышной пеной. Вывеска ссудной кассы уже не кажется зловещей.

Еще одна серия нравоучительного характера была названа Хогартом «Четыре степени жестокости». Она изображает жизненный путь человека, который в детстве мучает кошек и собак, затем истязает лошадей и в итоге становится убийцей. Труп казненного преступника по закону отдается врачам, которые расчленяют его на части.

Хогарт писал: «Эти листы были награвированы в надежде в какой-то мере изменить к лучшему варварское обращение с животными, один вид истязаний которых делает нашей столицы (Лондона) столь прискорбными для каждой чувствительной души. Если они окажут это действие и воспрепятствуют жестокости, я буду больше гордиться тем, что являюсь их автором, чем если бы я написал картоны Рафаэля».( Кроль А.Е. Уильям Хогарт. Л.-М., 1965, с. 117.18)

«Четыре степени жестокости», как и серия «Прилежание и леность» как «Улица Джина» и «Улица Пива», пишет Кроль А.Е., раскрывают Хогарта как художника, который не проходит мило социальных бедствий и не пытается смешить зрителей картинами нищеты и невежества. Хогарт не остается при этом простым моралистом-проповедником, а шире и объективнее смотрит на мир, чем большинство его современников. Выбирая в качестве героя графа или бродягу, знатную даму или проститутку, он осуждает в их образах те темные черты, которые свойственны не только отдельным личностям, но и целым общественным группам. Хогарт обращал эти злободневные серии к народу и они пользовались популярностью, но публика, к которой он обращался, подчас восхищалась забавностью эпизода, комичностью лиц и на замечала глубокого смысла его произведений.

Таким образом, творчество Хогарта сыграло важную роль в развитии английского искусства. Его произведения явились реалистическим отражением современной жизни различных слоев английского общества и были проникнуты активными критическими мыслями в духе прогрессивных идей того времени. Картины и гравюры Хогарта отличались высоким мастерством драматического повествования, новаторской самобытностью и оригинальностью художественного решения Он активно боролся за утверждение реализма и идей гражданственности в искусстве, отстаивая ведущее место бытового жанра в живописи.

3 . Творчество Жана Батиста Симеона Шардена

Жан Бати м ст Симео м н Шарде м н (1699--1779) -- французский живописец, один из известнейших художников XVIII столетия и один из лучших колористов в истории живописи, прославившийся своими работами в области натюрморта и жанровой живописи.

В своём творчестве художник сознательно избегал торжественных и пасторально-мифологических сюжетов, свойственных искусству его времени. Основным предметом его натюрмортов и жанровых сцен, целиком основанных на натурных наблюдениях и являвшихся по сути скрытыми портретами, была повседневная домашняя жизнь людей из так называемого третьего сословия, переданная в спокойной, задушевной и правдивой манере. Шарден, чья деятельность как художника ознаменовала собой расцвет реализма в XVIII в., продолжил традиции голландских и фламандских мастеров натюрморта и бытового жанра XVII в., обогатив эту традицию и внеся в своё творчество оттенок изящества и естественности.

Ученик Пьера-Жака Каза и Ноэля Куапеля, Шарден родился и всю жизнь провёл в парижском квартале Сен-Жермен-де-Пре. Нет никаких свидетельств о том, что он вообще бывал за пределами французской столицы. Помогая Куапелю исполнять аксессуары в его картинах, приобрёл необычайное искусство изображать неодушевленные предметы всякого рода и решился посвятить себя исключительно их воспроизведению. В начале своей самостоятельной деятельности писал плоды, овощи, цветы, хозяйственные принадлежности, охотничьи атрибуты с таким мастерством, что любители искусства принимали его картины за работы знаменитых фламандских и голландских художников, и только с 1739 года расширил круг своих сюжетов сценами домашнего быта небогатых людей и портретами.

Он рано стал известен парижской публике как превосходный мастер натюрморта. Это произошло во многом благодаря парижской «выставке дебютантов», которая проходила на площади Дофина. Так, в 1728 году он представил там несколько полотен, среди которых был в том числе натюрморт «Скат». Картина так поразилаНикола де Ларжильера, почётного члена французской Академии живописи и скульптуры, что он предложил молодому художнику выставить свои произведения в стенах академии. Впоследствии живописец настоял на том, чтобы Шарден поборолся за место в Академии. Уже в сентябре его кандидатура была принята, и он был занесён в списки как «изобразитель цветов, плодов и жанровых сцен».

Бытовой жанр и натюрморт органически связаны в его искусстве как аспекты целостного и поэтически глубокого восприятия реальности. Вслед за голландцами французский жанрист умел выразить очарование интерьера и тех предметов домашнего обихода, которые окружают человека. Для своих композиций Шарден выбирал самые обычные предметы -- кухонный бак для воды, старые кастрюли, овощи, глиняный кувшин, и лишь изредка в его натюрмортах можно увидеть величественные атрибуты наук и искусств. Достоинство этих картин -- не в драгоценности вещей, которую так любили голландцы, а в их одухотворенной поэтической жизни, в уравновешенности построения, создающих образ гармонического бытия.

В совершенстве владея знанием цветовых отношений, Шарден тонко чувствовал взаимосвязь предметов и своеобразие их структуры. Дидро восхищался тем умением, с которым художник заставляет ощутить движение соков под кожицей плода. В цвете предмета Шарден видел множество оттенков и маленькими мазками передавал их. Из подобных оттенков соткан его белый цвет. Необычайно многочисленны серые и коричневые тона, которыми владел Шарден. Пронизывающие полотно лучи света придают предмету ясность и чёткость.

В 1730-х гг. Шарден обратился к жанровой живописи, к повседневным семейным и домашним сценам, полным любви и покоя, удивительной образной и колористической цельности («Молитва перед обедом», 1744). В жанровых сценах Шарден воссоздал спокойный, размеренный уклад повседневной жизни -- то в самые заурядные, но лирически возвышенные моменты, то в эпизодах, имеющих внутреннее нравственное значение.

Картины жанровой живописи, отличающиеся наивной простотой содержания, силой и гармоничностью красок, мягкостью и сочностью кисти, ещё более, чем прежние работы Шардена, выдвинули его из ряда современных ему художников и укрепили за ним одно из видных мест в истории французской живописи. В 1728 г. он был сопричислен к парижской академии художеств, в 1743 г. избран в её советники, в 1750 г. принял на себя должность её казначея; кроме того, с 1765 г. он состоял членом руанской академии наук, словесности и изящных искусств.

В произведениях разных лет и разных жанров, таких, как «Прачка» (1737), «Банка с оливками» (1760) или «Атрибуты искусств» (1766), Шарден всегда остается превосходным рисовальщиком и колористом, художником «тихой жизни», поэтом повседневности; его пристальный и нежный взгляд одухотворяет самые обыденные предметы. В последние годы жизни Шарден обратился к пастели и создал несколько великолепных портретов (автопортрет, 1775), в которых проявил присущую ему эмоциональную тонкость, но также способность к психологическому анализу.

Многое для распространения славы Шардена сделали энциклопедисты, которые противопоставляли его «буржуазное» искусство «оторвавшимся от народа» придворным художникам -- мастерам эротических и пасторальных виньеток в духе рококо. Дидро сравнивал его мастерство с колдовством: «О, Шарден, это не белая, красная и черная краски, которые ты растираешь на своей палитре, но сама сущность предметов; ты берешь воздух и свет на кончик своей кисти и накладываешь их на холст!»

4 . Творчество Жана Луи Давида

Жак-Луи м Дави м д (30 августа 1748, Париж -- 29 декабря 1825, Брюссель) -- французский живописец и педагог, крупный представитель французского неоклассицизма в живописи.

Жак-Луи Давид родился 30 августа 1748 года в семье оптового торговца железом Луи-Мориса Давида и его жены, Мари-Женевьев (урожд. Бюрон) и в тот же день был крещён в церкви Сен-Жермен-л"Осеруа. До 2 августа 1757 года -- дня смерти своего отца, возможно, погибшего на дуэли, жил в пансионе монастыря Пикпюс. Благодаря брату матери, Франсуа Бюрону, девятилетний Жак-Луи, позанимавшись с репетитором, поступил в Коллеж Четырёх Наций на курс риторики. После чего мать, оставив ребёнка в Париже на попечении брата, уехала в Эврё. Жак-Франсуа Демезон, были архитекторами, также семья была связана родством с художником Франсуа Буше. Заметив у ребёнка способности к рисованию, было решено, что он станет архитектором, как и оба его дяди.

Давид берёт уроки рисунка в Академии Святого Луки, в 1764 году родственники представляют его Франсуа Буше в надежде, что тот возьмёт Жака-Луи себе в ученики. Однако из-за болезни художника этого не произошло -- тем не менее, он рекомендовал юноше начать заниматься у одного из ведущих мастеров исторической живописи раннего неоклассицизма Жозефа Вьена. Два года спустя, в 1766 году Давид поступает в Королевскую Академию живописи и скульптуры, где начинает заниматься в мастерской Вьена. Педагогическая система последнего, проведшего несколько лет в Италии и увлечённого античностью, была основана на изучении античного искусства, произведений Рафаэля, братьев Карраччи, Микеланджело, требовании достижения в живописи «правды» и «величия».

В 1775--1780 Давид обучался во Французской академии в Риме, где изучал античное искусство и творчество мастеровэпохи Возрождения.

В мае 1782 года женился на Шарлотте Пекуль. Она родила ему четверых детей .

В 1783 году был избран членом Академии живописи.

Активно участвовал в революционном движении. В 1792 году был избран депутатом Национального Конвента, где примкнул к монтаньярам во главе с Маратом и Робеспьером, голосовал за смерть короля Людовика XVI. Являлся членом Комитета общественной безопасности, в качестве которого подписывал приказы об аресте «врагов революции». Из-за политических разногласий в это время развелся с женой.

Стремясь увековечить события революции, Давид пишет ряд картин, посвящённых революционерам: «Клятва в зале для игры в мяч» (1791, не закончена), «Смерть Марата» (1793, Музей современного искусства, Брюссель). Также в это время организовывал массовые народные празднества и создал Национальный музей в Лувре.

В 1794 году после термидорианского переворота заключён в тюрьму за революционные взгляды.

В ноябре 1796 года повторно женился на Шарлотте.

В 1797 году стал свидетелем торжественного въезда в Париж Наполеона Бонапарта и с тех пор становится его пылким сторонником, а после прихода того к власти -- придворным «первым художником». Давид создаёт картины, посвящённые переходу Наполеона через Альпы, его коронации, а также ряд композиций и портретов приближённых к Наполеону лиц. После поражения Наполеона в битве при Ватерлоо в 1815 году бежал в Швейцарию, затем переехал в Брюссель, где прожил до конца жизни.

Был похоронен на кладбище квартала Леопольда в Сен-Жосс-тен-Ноде (в 1882 году перезахоронен на Брюссельском кладбище в Эвере), его сердце было перевезено в Париж и захоронено на кладбище Пер-Лашез.

5. Творчество Жана Антуана Гудона

Жан Антуан Гудон (1741- 1828) - известный скульптор классицизма. Им создана уникальная портретная энциклопедия выдающихся людей эпохи. Его главный герой - человек общественный, благородного и сильного характера, мужественный и бесстрашный, творческая личность. Гудона никогда не интересовали титулы и звания тех, кого он запечатлевал в мраморе и бронзе. В созданных им образах мастерски переданы не только внешнее, но и внутреннее сходство с оригиналом, особенности психологии героя. Портрет композитора Глюка, оратора Мирабо, комедиографа Мольера, общественных деятелей Д.Дидро и Ж.Ж.Руссо, американского президента Дж. Вашингтона - вот лучшие работы великого скульптора. Известно, что и Екатерина Великая заказывала ему свой портрет, но Гудон отказался ехать в Россию. Статую русской императрицы он блестяще исполнил по многочисленным портретам, так ни разу и не увидев оригинала.

Слава непревзойденного мастера скульптурного портрета, которую Гудон завоевал еще при жизни, неоспорима и по сей день. Отчасти это связано с личностями его моделей -- великих людей XVIII в.: Вольтера, Ж. Ж. Руссо, Д. Дидро, Б. Франклина, Дж. Вашингтона. Между тем, портреты этих знаменитостей создавали и другие скульпторы, но в нашем сознании они упорно продолжают существовать именно такими, какими изобразил их Гудон. И это не удивительно. Произведения мастера поражают исходящим от них ощущением жизни. Один из современников так отозвался о его скульптуре: «Она бы заговорила, если бы монашеский устав не предписывал ей молчание». Секрет в том, что в своей работе Гудон пользовался древним правилом: нужно задать вопрос, привлечь внимание и изображать человека именно в тот момент, когда все лицо оживает и ответ готов сорваться с губ. К тому же он разработал один простой, но создающий поразительный эффект прием. Моделируя глаза и веки в соответствии с формой натуры, он делал углубление на всю ширину радужной оболочки с таким расчетом, чтобы заполняющая его тень казалась частью объемной и выпуклой поверхности глаза, а зрачок -- совсем черным. Оставленная маленькая «подвеска» белого мрамора порождала иллюзию светового блика, доводя впечатление объемности до совершенства. В результате глаза выглядели живыми, прозрачными и чуть влажными. Такой точности в передаче выражения человеческого взгляда не удавалось еще достигнуть ни одному скульптору.

Притом, что признание таланта пришло к мастеру довольно быстро, он, судя по сохранившимся документам, оставался простым и даже малообразованным человеком. Вся его жизнь, небогатая на эффектные или драматические события, сводилась к упорному ежедневному труду в мастерской и будничным житейским заботам. Однако всему, что касалось его любимого дела, Гудон уделял самое пристальное внимание, будь то изучение строения человеческого тела или соперничество с другими скульпторами.

Жан Антуан родился в Версале 20 марта 1741 г. в семье, далекой от искусства. Его отец Жак Гудон был выходцем из крестьян Ко времени рождения сына он работал простым привратником версальской резиденции графа Деламотта, генерального инспектора королевских парков. Отец и братья матери, Анны Рабаш, были садовниками в этих парках, а из трех сыновей и четырех дочерей супругов Гудон лишь Жан Антуан. четвертый ребенок, завоевал славу художника. Похоже, свыше позаботились о том, чтобы предоставить возможность врожденному таланту мальчика развиться в истинное мастерство. Вслед за отцом, переведенным в парижский дом графа Деламотта, семья переезжает в столицу, а в 1749 г. этот дом сдается в аренду французской короне под «Школу для избранных учеников». То есть тех воспитанников Королевской академии живописи и ваяния, кто в числе лучших из лучших готовился к поездке в Рим для дальнейшего обучения за счет государства. Жаку Гудону разрешили остаться привратником в новой школе, и Жан Антуан с малых лет оказался среди людей искусства. Мальчик жадно впитывал саму атмосферу творчества, царящую в школе, приходил в мастерские и, выпросив глину, увлеченно лепил, подражая старшим. Сначала ученики, а затем и преподаватели обратили внимание на способного ребенка, помогали ему, давали советы и, наконец, содействовали тому, что в 1756 г. юный Гудон стал учеником академии. В том же году он получил серебряную медаль за успехи в выполнении этюдов, а пять лет спустя за барельеф «Царица Савская подносит дары Соломону» (1761 г.) удостоился первой премии -- золотой медали с правом обучения во Французской академии в Риме -- и вернулся в свою родную «Школу для избранных» теперь уже в качестве ученика. Его основным педагогом был М. А. Слодц, но немало полезных знаний он почерпнул и у других академиков -- Ж. Б. Лемуана и Ж. Б. Пигаля. Три следующих года Жан Антуан посвятил овладению искусством обработки мрамора, изучению истории и мифологии, параллельно посещал Анатомический театр, непосредственно знакомясь с внутренним строением человека, а также Лувр и другие коллекции, приобщаясь к произведениям искусства иных стран и великих мастеров прошлого.

В 1764 г. Гудон уезжает в Рим. Согласно распространенной по всей Европе академической системе обучения он обязан был делать копии скульптур на темы классической мифологии, и его первой работой в этом направлении была небольшая по размерам «Весталка» (1767-- 1768 гг.) -- довольно свободно трактованное повторение античной статуи. Причем скульптор несоизмеримо улучшил скучный эллинистический оригинал, придав ему нежность и женственность, характерную для стиля рококо, сохранив при этом специфически классический дух. В дальнейшем он часто возвращался к этому образу, как и ко многим другим, иногда просто копируя свое произведение в разных материалах -- гипсе, мраморе, терракоте, бронзе, -- а иногда создавая варианты, различающиеся в деталях. К римскому периоду творчества Гудона относятся такие работы, как «Святой Бруно», «Святой Иоанн Креститель» (обе в 1766--1767 гг.), «Жрец Луперкалии» (1768 г.) и другие, а также широко известная скульптура «Экорше» (1766--1767 гг.) -- человека с обнаженными мускулами, -- слепки и копии которой стали необходимым атрибутом художественных школ Европы и Америки вплоть до наших дней. Более того, ею при обучении пользовались даже медики.

Интересно, что эта выдающаяся и, пожалуй, самая любимая анатомическая модель в истории скульптуры поначалу была всего лишь гипсовым эскизом для «Иоанна Крестителя». Фигура, созданная на основе глубокого изучения анатомии на трупах в больнице Святого Людовика Французского, изображена в медленном движении с протянутой в благословении правой рукой и сама по себе является шедевром скульптурного мастерства. Эта поза была полностью перенесена в первый, несохранившийся вариант «Иоанна Крестителя», исполненного, как и «Святой Бруно», по более чем почетному для начинающего художника заказу настоятеля церкви Санта Мария дельи Анжели. Много позже Гудон создал другую, бронзовую фигуру «Экорше» (1792 г.), слегка изменив положение рук

В ноябре 1768 г. Жан Антуан вернулся в Париж. Закончился период ученичества, и теперь перед молодым скульптором стояла задача стать независимым мастером, добиться признания на родине, а заодно приобрести приличествующее его способностям материальное положение. В 1769 г. на основании исполненных в Италии работ Гудон без труда был причислен к академии, что давало ему право выставляться в двухгодичных академических Салонах, а значит, иметь возможность показать свои произведения публике и, что более важно, вероятным высоким покровителям. Начиная с этого времени скульптор учавовал почти во всех подобных выставках вплоть до 1814 г.

Первым значительным произведением Гудона по возвращении во Францию был портретный бюст философа Д Дидро (1771 г.), открывший целую галерею образов -- как современников, так и великих людей прошлого: Мольера (1778 г.), Ж. Ж. Руссо (вариации в 1778--1779 гг.), О. Г. Мирабо (1791 г.) и др. После этой работы художнику поступили заказы со стороны герцога Саксен-Готского. небольшое княжество которого в Германии он посетил накануне, и российской императрицы Екатерины II, ставшей первой царствующей покровительницей скульптора. В 1773 г. мастер исполнил мраморный бюст Екатерины Великой, в котором прекрасно передал сходство с оригиналом, причем не только внешнее, но и характерное. хотя в своей работе был вынужден опираться лишь а картины, рисунки или гравюры французских авторов. Портрет императрицы начисто опровергает устоявшееся чнение о том, что Гудон не мог эффективно работать, не чея перед собой живой модели. Действительно, мастер зачастую производил тщательные обмеры портретируемого, делал гипсовые слепки головы и отдельных частей фигуры, а иногда, как в случаях с Мирабо и Руссо, даже снимал посмертные маски. Но все эти действия лишь облегчали труд скульптора, но никак не являлись решающими. Доказательством тому могут служить и портреты давно ушедших из жизни Мольера и Ж. де Лафонтена (ок. 1781 г.), поражающие точной передачей характерных черт.

Следует отметить, что, несмотря на великолепное умение обрабатывать мрамор, Гудон был в первую очередь лепщиком, а не резчиком. Сначала он работал с глиной, а затем делал гипсовую форму, которая хранилась в мастерской и давала ему возможность повторять свои произведения в гипсе, терракоте, бронзе или мраморе до тех пор, пока на них существовал спрос. Причем, прекрасно владея литейной техникой, скульптор лично участвовал в отливке бронзовых статуй, делая окончательную доработку с помощью скребка и оставляя поверхность шероховатой, а не тщательно отполированной, как в более поздних, не авторских копиях.

Хотя Гудон и вошел в историю прежде всего как скульптор-портретист, его творческой натуре больше импонировали темы, почерпнутые из истории, религии или мифологии. Известно, что он постоянно искал заказы на крупномасштабные произведения, и на протяжении всей жизни, говоря о своих художественных достижениях, обычно выделял именно статуи, такие, как «Святой Бруно», «Экорше» или «Диана» (1776 г.). О последней следует сказать особо. Тема богини-охотницы восходит к античности и вполне традиционна для искусства начиная с эпохи Ренессанса. Однако гудоновская «Диана» имела две отличительные особенности -- быстрое движение и полную наготу. Мастер добился иллюзии бега, заставив богиню сохранять равновесие, стоя на пальцах одной ноги. Лишь в мраморном варианте 1780 г. был добавлен куст тростника для создания дополнительной опоры. Статуя, шокировавшая государственных чиновников, имела такой успех у публики, так была воспета поэтами и расхвалена критиками, как ни одно другое произведение Гудона. Однако скульптор все же предпочел не выставлять ее в Салоне, и желающие могли любоваться чистым классическим изяществом «Дианы» в мастерской художника.

В 1777 г. уменьшенный мраморный вариант «Морфея» -- гипсовой статуи в величину натуры (1771 г.) -- стал конкурсной работой Гудона на звание действительного члена Академии живописи и ваяния. В том же году в Салоне число его произведений равнялось половине всех вообще выставленных скульптур, и с этого времени определилась роль мастера как главы французской скульптурной школы.

Центральное место в творчестве Гудона занимает лучшее и наиболее значительное из его произведений -- статуя французского писателя и философа-просветителя Вольтера, над образом которого скульптор работал многие годы и создал целый ряд замечательных портретов. Среди них заслуженно выделяется изображение сидящего Вольтера (1781 г.). Художник облачил мудреца в античную тогу, скрыв его немощное, худое тело. Но он не поступился правдой и изобразил лицо старика с ввалившимися щеками, проваленным ртом. Однако в этом лице так напряженно живет неугасающий насмешливый ум великого философа, что в целом произведение превращается в гимн человеческому интеллекту, провозглашает победу бессмертного духа над слабым и бренным телом. Те, кто видел эту скульптуру, знают о ее удивительном свойстве -- при изменении угла обзора поразительно меняется выражение лица Вольтера. Он плачет, издевается, смотрит на мир трагически и задыхается от смеха. «Во взоре он разгадывал душу», -- сказал о Гудоне другой великий французский скульптор -- Роден.

И действительно, в портретах ученых, философов, людей искусства, в женских образах, созданных мастером, на первый план выступает острота и многогранность психологической характеристики модели. Замечательны с этой точки зрения и детские портреты. В них художник обнаружил поразительную способность передавать свежесть и чистоту детства без сентиментальности. Его дети -- это мыслящие личности с собственным внутренним миром.

Не последнюю, хотя и не основную роль в столь точной передаче человеческого характера играло для скульптора непосредственное наблюдение и изучение натуры. Поэтому, когда в 1785 г. Гудон получил заказ на исполнение мраморной статуи генерала Дж. Вашингтона, он отправился за океан, чтобы работать над портретным бюстом в непосредственной близости от модели. По возвращении в Париж этот бюст был использован скульптором как эскиз. Статуя в полный рост, изображающая генерала как полководца, возможно, лучший из существующих портретов Вашингтона.

Летом 1786 г. сорокапятилетний скульптор женился на двадцатилетней Марии-Анж-Сесили Ланглуа, дочери служащего королевских предприятий. В 1787--1790 гг. у них родилось три дочери. Госпожа Гудон и девочки послужили моделями для нескольких самых очаровательных портретов мастера.

В 1787 г. художник покупает дом, оборудует в нем мастерскую и устанавливает небольшие литейные печи. Теперь он имеет возможность отливать в бронзе почти каждую свою работу. В этом ему содействуют помощники и ученики, так как ему как академику полагалось иметь студентов. Однако из его мастерской не вышло ни одного хоть мало-мальски значительного скульптора. По всей видимости, Гудон был слишком занят, чтобы уделять внимание преподаванию. И только в последние годы жизни, особенно после назначения в 1805 г. профессором специальных Школ живописи, скульптуры и архитектуры при Французском институте, заменившем Королевскую академию, он по необходимости исполнял свои преподавательские обязанности и лишь в 1823 г. полностью отошел от дел.

Французская революция 1789--1794 гг. лишила Гудона не только основной массы заказчиков и устоявшегося положения ведущего скульптора, но и творческих сил. С середины 1790-х гг. его искусство резко пошло на спад. Однако он продолжает работать, хотя и в гораздо меньших объемах, исполняя портреты членов императорской семьи, маршалов и генералов. В 1804 г. им был получен заказ на изготовление гигантской бронзовой статуи Наполеона для установки на колонне в Булони -- она была завершена в 1812 г. и уничтожена после падения Империи. Последним произведением старого мастера был бюст императора Александра I, выставленный в Салоне 1814 г. После этого нет никаких сведений о его работах. В 1823 г. умерла госпожа Гудон, а 15 июля 1828 г. отошел в мир иной и сам скульптор.

Как нельзя лучше творчество мастера характеризуют его собственные слова: «Одним из прекраснейших качеств столь трудного искусства ваяния является возможность сохранить во всей подлинности черты и сделать почти нетленными образы людей, которые создали славу или благоденствие своей родины. Эта мысль постоянно преследовала и ободряла меня в моих долгих трудах».

Вольтер Гудона, несмотря на болезненную худобу и старческую слабость (скульптор впервые увидел писателя незадолго до его смерти), является воплощением силы духа, торжествующей над физической немощью. Это произведение -- не только высшее достижение самого скульптора, но и вершина европейского искусства 18 столетия. Статуя Вольтера вызвала множество восторженных откликов. Огюст Роден восклицал: «Какая удивительная вещь! Это воплощенная насмешка! Глаза несколько враскос, будто подстерегают противника. Острый нос напоминает лисицу: он весь извивается, пронюхивая всюду злоупотребления и повод к насмешке, он буквально трепещет». Жан Антуан Гудон. Вольтер. 1779-1781 гг. «Комеди Франсез», Париж.

Жан-Антуан Гудон - французский скульптор. Жан-Антуан Гудон родился 20 марта 1741 года в Версале (Франция). В 1756 году он был принят в школу Королевской Академии живописи и ваяния, получил третью премию по скульптуре, а в 1761 году, в возрасте двадцати лет, - первую премию за барельеф "Царица Савская подносит дары Соломону". Учителями Гудона были Мишель Слодтц, Жан-Батист Лемуан и Жан-Батист Пигаль. Восемь лет он проучился в школе и Академии и как один из лучших учеников в 1764 году был послан в Рим. В Италии скульптор оставался четыре года и за это время создал ряд произведений, которые сделали его имя известным. Это статуя "Весталки", "Экорше" - анатомическая штудия, скульптуры для украшения церквей "Св. Бруно" и "Св. Иоанн Креститель". В этих ранних скульптурах, которые мастер в дальнейшем неоднократно повторял в других материалах, он отдает предпочтение классической трактовке образа, ясной, спокойной, уравновешенной, связанной с изучением античного наследия. Необходимость заработка, поиски заказчиков и покровителей, вероятно, не позволили ему продлить итальянское пенсионерство, как это делали другие.
В 1768 году скульптор вернулся в Париж. Здесь он нашел своего первого покровителя немецкого герцога Саксен-Готского, который в течение многих лет был заказчиком художника. Начиная с 1769 года, когда Гудон дебютировал в Салоне, и вплоть до конца столетия ни один из открывающихся Салонов не обходился без вещей скульптора. В Салоне 1771 года появился один из самых знаменитых бюстов Гудона - портрет Дени Дидро. Сам философ, знаток и критик искусства, отметил необычайное сходство портрета. Дидро портретировали часто. Но среди портретов, созданных Ван Лоо, Анн Мари Колло, Ж.-Б. Пигалем и Л.-А.-Ж. Лекуантом, портрет Гудона выделяется яркостью и живостью характеристики. Бюст свободен от всяких аксессуаров и украшений. Все внимание сконцентрировано на лице. Гудон изобразил философа без парика, к которому тот питал нескрываемую ненависть. Слегка растрепанные волосы, Гудон трактует их легко и свободно, как во всех своих скульптурах. Бюст высоко срезан, голова повернута в три четверти, рот приоткрыт, широко раскрыты глаза, их взгляд живой и непосредственный, схвачено мимолетное выражение лица. Это произведение заставило говорить во Франции о молодом таланте. Через Дидро и его близкого друга Мельхиора Гримма Гудон вскоре приобрел самого могущественного покровителя - русскую императрицу Екатерину II, которая могла заказывать Гудону дорогостоящие бронзы и мраморы. В 1770-е годы скульптор становится известен как мастер надгробной скульптуры. Среди самых известных его работ - надгробия фельдмаршала Михаила Голицына и сенатора А. Д. Голицына (они находятся в некрополе Донского монастыря в Москве) и гробница графа д"Эннери. По композиции надгробия восходят к типу классических надгробных стел Древней Греции. Гудон выполняет скульптуры на мифологические темы. За мраморную статую "Морфей" в 1777 году он был избран академиком. Одной из самых известных скульптур 18 столетия стала его "Диана-охотница". У Гудона Диана изображена обнаженной, она сохраняет равновесие, стоя на пальцах одной ноги, что создает иллюзию бега. Откровенная чувственная трактовка образа не противоречит чисто классическому изяществу статуи. Те же черты присущи другой популярной статуе Гудона - "Зима", которая олицетворена в образе прекрасной полуобнаженной озябшей девушки. Многие произведения Гудона хорошо известны во всем мире еще и потому, что он их тиражировал, многократно повторяя в дешевом гипсе и в более дорогих мраморе и бронзе. Это был едва ли не единственный скульптор 18 столетия, овладевший техникой литья бронзы. Особенно он увлекался ею в 1780-90-е годы. Он писал: "Я могу выступать в двух ролях - скульптора и литейщика. В первой я - творец, во второй - я могу точно воспроизводить других..." Однако в историю скульптуры Гудон вошел прежде всего как мастер портрета. Ему свойственен аналитический подход к натуре, неустанный поиск жизненной правды, его образы отличает глубокий и острый психологизм. Число его портретных скульптур велико. Особую группу составляют портреты детей. Среди них превосходные бюсты Александра и Луизы Броньяр, портреты дочерей скульптора Сабины, Анны-Анж и Клодины и другие. 18 век как бы заново открывает мир ребенка. Гудон сумел передать ощущение свежести и чистоты детства без налета сентиментальности и игривости, свойственной рококо. В его произведениях дети - это мыслящие личности с собственным внутренним миром.
К числу блистательных портретов деятелей французского театра, созданных Гудоном, принадлежит посмертный бюст Мольера, исполненный по заказу "Комеди Франсез". Гудон добился в нем сходства с существующим живописным портретом Мольера, который он не сумел увидеть в процессе работы, но создал образ-олицетворение французского театра вообще. Голова Мольера, данная в обрамлении длинных, свободно ниспадающих волос, резко повернута, необыкновенно живая поза предполагает немедленное действие или движение. Взгляд пронзительный, рот слегка приоткрыт, как будто в разговоре. Вокруг шеи свободно повязан широкий шарф. Выставленный в здании Королевской библиотеки бюст вызвал восторг критиков, и Гримм писал по его поводу: "Его взгляд (господин Гудон, вероятно, единственный скульптор, умеющий передавать глаза) пронизывает душу". Гудон выполнил портреты многих известных людей своего времени: Неккера, Лафайета, Байи, Франклина и Джорджа Вашингтона и других. Для серии портретов великих людей, задуманных д"Анживийе, он создал портрет маршала де Турвиля. Гражданские добродетели, а также заслуги в науке и искусстве являлись критериями выбора лиц для этой портретной галереи. Но подлинным продолжением серии следует считать портреты уже упомянутого Дени Дидро, Ж.-А. Даламбера, Жана Жака Руссо (был выполнен с посмертной маски) и самый известный из них - портрет Вольтера. Гудон в очень короткий срок, работая по снятой им маске, выполнил статую Вольтера. Скульптор представил Вольтера сидящим в кресле, наподобие античного, окутал мантией, очень напоминающей домашний халат философа. Широкие складки мантии ложатся на плечи и колени, обрисовывая скрытую под ними фигуру и в то же время придавая ей внушительность. Повязка на лбу уподоблена античной. Аксессуары создают образ поэта-философа, принадлежащего миру современному и миру античному. Лицо портретируемого излучает огромную жизненную силу и высокую духовность. Все богатство внутренней жизни Гудон передает в мгновенно схваченном выражении, которое трудно поддается определенной интерпретации. Это тонкий, точный и величественный портрет, в котором век Просвещения нашел свое яркое воплощение. Умер Жан-Антуан Гудон 15 июля 1828 года в Париже.

Подобные документы

    Непрерывное развитие, смешение и противодействие стилей и направлений в изобразительном искусстве. Анализ особенностей различных школ изображения форм в живописи и скульптуре. Классицизм как эстетическое направление в европейской литературе и искусстве.

    реферат , добавлен 10.08.2016

    Франция как гегемон духовной жизни Европы XVIII века. Хронологические и территориальные рамки эпохи Просвещения. Эволюция философских идей просветителей и их воплощение в изобразительном искусстве. Влияние Просвещения на развитие театрального искусства.

    курсовая работа , добавлен 31.03.2013

    Общая характеристика картин З. Серебряковой и Н. Ярошенко. Рассмотрение автопортрета "За туалетом". Знакомство с особенностями исследования образа русской женщины в изобразительном искусстве конца XIX-XX века. Анализ краткой истории русской живописи.

    курсовая работа , добавлен 08.06.2014

    Футуризм - художественные авангардистские движения 1910-1920 гг. в литературе и изобразительном искусстве, возникшие в Италии и России как культ будущего и дискриминация прошлого вместе с настоящим; провозглашение пафоса разрушения, взрыва, обновления.

    презентация , добавлен 04.06.2012

    Описание основных направлений в изобразительном искусстве ХХ века. Характеристика развития и типичные черты каждого из них, особенности техники письма и концепция передачи образов. Основные представители художественных течений и их выдающиеся картины.

    презентация , добавлен 28.10.2013

    Сущность и значение аллегорий, использование ее в литературе, режиссуре массовых празднеств, театрализации, изобразительном искусстве. Особенности компьютерного искусства, цифровая живопись и фотомонтаж, их недостатки. Образы и символика четырех стихий.

    курсовая работа , добавлен 20.04.2011

    Направление в искусстве XX века, характеризующееся разрывом с историческим опытом художественного творчества, стремлением утвердить новые нетрадиционные начала в искусстве, обновлением художественных форм. Условность схематизация и отвлеченность стиля.

    презентация , добавлен 22.06.2012

    Начало века классики в развитии европейской культуры с классической немецкой философии. "Золотой" век искусства. Популярность творчества Жорж Санд и Диккенса. Представители основных течений и направлений реализма в живописи, искусстве, литературе.

    реферат , добавлен 28.06.2010

    Реализм как исторически конкретная форма художественного сознания нового времени. Предпосылки создания и формирование реализма в искусстве Возрождения. Сандро Боттичелли, Леонардо да Винчи и Рафаэль Санти. Творчество Альбрехта Дюрера и Питера Брейгеля.

    реферат , добавлен 12.04.2009

    Выявление функций, эстетического своеобразия и роли постмодернизма в художественно-эстетических процессах современной культуры. Постмодернизм в изобразительном искусстве Соединенных Штатов Америки и Европы. Мультимедийное искусство и концептуализм.