Описание картины портрет христа яна ван эйка. Портрет четы Арнольфини: Секреты и зашифрованные символы в картине Ван Эйка. Скрытые символы картины

Картина Яна ван Эйка «Портрет четы Арнольфини» — одно из самых обсуждаемых полотен его творческого наследия. Что же такого эдакого в представленной картине, что резонанс, который она обрела, не утих до наших дней — это мы и постараемся узнать.

И так, первый спор, разразившийся вокруг данной картины и самый популярный среди всех культурологических гипотез — о том, кто изображен на полотне. Умный человек спросит, а не сошли ли мы чаем с ума, ведь на картине русским по белому написано — Чета Арнольфини, а значит искать надобно где-то в их архивах. И этот умный человек вроде, как будет прав, а вроде, как и нет.

Ведь долгое время, действительно принято было считать, что это портрет Джованни ди Арриджо Арнольфини и его жены Джованни Ченами. Но, потом, внезапно, обнаружился тот факт, что они, оказывается, заключили свой брак после смерти художника, из-за случившегося пространственно-временной коллапса началась цепная реакция предположений.

Начали искать других жертв и нашли, даже не одну. Есть три версии развития событий: первая — это все тот же Джованни ди Арриджо только с предыдущей женой, вторая - его двоюродный брат Джованни ди Николао Арнольфини, третья — это сам художник и его жена. Третья конечно самая оригинальная, но не совсем стыкуется с еще одной гипотезой, о которой мы скажем дальше.

Второй спор — беременна ли барышня на картине али нет. И дело тут вот в чем, если беременна, то тогда выходит, что свадьба то эта покрытая смрадным пятном порока и вообще ай-ай как плохо и не хорошо. К этой гипотезе подключились историки моды, высказав свое веское нет, аргументировав тем, что во времена написания картины у светских замужних дам была такая мода — платья с эффектом беременности. Это объяснялось тем, что она вроде как «вечная мать» и тем самым оправдывает ночной грех и исполняет исключительно свою прямую женскую функцию — рождение детей.

Что примечательно, данная картина выполняет не только эстетическую функцию — она является как бы брачным договором. Т.е. перед вами по сути первый свадебный альбом и именно это и называют «двойным портретом» — художник не просто создает семейный портрет, он является свидетелем бракосочетания, творя одновременно художественный и правовой акт. На это указывают ряд следующих интереснейших деталей. Во-первых, мы видим, что композиционным центром являются не сами герои, а их так сказать отдельные части — руки, скреплённые в рукопожатии, во-вторых странная одежда героев — для нас немного абсурдна, а в то время это была одежда для особого случая, чего только отделка из горностая стоит. К тому же, не надо забывать и том, что привычное нам белое подвенечное платье вошло в моду только в XIX веке.

Но, есть еще одна преинтереснейшая особенность, о которой мы обещали сказать в начале. В выпуклом зеркале, позади пары, если присмотреться получше, видно отражение художника с палитрой. Это Ян ван Эйк? — возможно, более точно об знал сам ван Эйк, но увы, он уже не особо разговорчив, так что не ответит. Сей факт опровергает третью гипотезу «о личностях, изображаемых», потому как если он изобразил потрет себя и жены, а в отражении себя — то это рекурсия какая-то получается, слишком запутанная даже для фламандских живописцев. Хотя, кто знает, после картин Босха, мало что может вообще удивить.

К слову, над зеркалом подпись «Ян ван Эйк был здесь», а это плюс один к гипотезе об автопортрете в отражении.

Все остальные предположения ориентированы на мелочи и детали. К примеру, то, что супруги держат друг друга не правыми, а левыми руками — говорит о том, что это неравный брак. Его так и называли — «брак левой руки», после него супруга не претендовала на наследство для себя и своих будущих детей, а взамен получала определённую сумму после смерти мужа.

Также часто обращают внимание на обувь — оба супруга стоят босиком, а это одно из свидетельств «священности ритуала», а если быть точнее, прямые указания на ветхозаветное писание: «И сказал Бог: не подходи сюда; сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая». Ну, а так как во время бракосочетания все в пяти метрах вокруг было «святой землей», то оно и так понятно.

Все остальные знаки, такие как фрукты на окне, цветущее дерево и розги над кроватью — вам придется поискать самим, а то как-то без препятствий все получается, а это не интересно. Единственное, что мы скажем, так это их значение — все они в той или иной мере олицетворяют «плодородие» — это можно сказать пожелание будущей семье от автора.

Розги, кстати, это не свидетельство первых БДСМ наклонностей в европейских нравах, а только лишь символ «стержня жизни», так его именовали в простонародье. Тут всякому будет ясно значение этого словосочетания и к Фрейду ходить не надо.

История портрета

Изначально название картины было неизвестно, только через сто лет оно всплыло из инвентарной книги: «Большой портрет Hernoult le Fin в комнате со своей женой». Hernoult le Fin является французской формой итальянской фамилии Арнольфини. Арнольфини были большой купеческой и банкирской семьёй, имевшей в то время отделение в Брюгге.

Портрет Джованни Арнольфини работы ван Эйка, ок. 1435

Итальянец из Брюгге

Долгое время считалось, что на картине изображены Джованни ди Арриджо Арнольфини со своей женой Джованной Ченами, но в году было установлено, что они заключили брак в году, на 13 лет позже появления картины и спустя 6 лет после смерти ван Эйка. Сейчас считается, что на картине изображены двоюродный брат Джованни ди Арриджо - Джованни ди Николао Арнольфини со своей женой, имя которой неизвестно . Джованни ди Николао Арнольфини был итальянским купцом из Лукки , жившим в Брюгге с года. Существует его портрет работы ван Эйка, позволяющий предположить, что он являлся другом художника.

Также некоторыми исследователями, в том числе и М.Андронниковой, было высказано предположение, что это автопортрет художника и его жены Маргрэт ван Эйк.

Описание картины

Полотно написано в 1434 году в Брюгге, в ту пору бывшим крупным торговом центром Северной Европы. Из России и Скандинавии привозились в него лес и меха , с Востока через Геную и Венецию шелк , ковры и пряности , из Испании и Португалии лимоны , инжир и апельсины . Брюгге был богатым местом,

Этот иностранный купец жил в Брюгге в аристократической роскоши, у него были восточные ковры, люстра, зеркало, верхняя часть окна его дома была остеклена, и на столе у него лежали дорогие апельсины. Однако комната по-городскому узка. Кровать доминирует в обстановке, как и обычно в городских покоях. Днём занавес на ней поднимался, и в комнате принимали гостей, сидя на кровати. Ночью занавес опускался, и возникало закрытое пространство, комната в комнате.

Мужчины носили цилиндрические шляпы чудовищных размеров

Её округлый живот, возможно, не является признаком беременности

Женщина бережно кладёт свою правую руку в левую руку мужчины. Это соприкосновение выглядит очень церемониально, художник изобразил его почти в центре картины, придавая, таким образом, ему особое значение. Оба стоят очень торжественно в окружающей их обыденной обстановке, шлейф платья у женщины аккуратно расправлен, а мужчина поднял правую руку для клятвы. Соединение рук и слова клятвы были во времена ван Эйка явным свидетельством происходящей брачной церемонии.

Невеста на картине одета в роскошное праздничное платье. Белое подвенечное платье вошло в моду только с середины XIX века. По мнению некоторых исследователей, её округлый живот не является признаком беременности, а вместе с высоко перетянутой маленькой грудью отвечает представлениям об эталоне красоты в эпоху поздней готики . Также количество материи, которое ей приходится носить, соответствует моде того времени.

В то же время положение руки женщины всё же допускает возможность того, что она беременна.

В то время в Европе господстовала бургундская мода, что связано с сильным политическим и культурным влиянием Бургундского герцогства. При бургундском дворе не только женская, но и мужская мода была экстравагантной. Мужчины носили тюрбаны и цилиндрические шляпы чудовищных размеров. Руки у жениха, так же как и у его невесты, белы и ухожены. Его узкие плечи указывают на то, что он не должен был своей физической силой добиваться высокого положения в обществе.

Символика

В зеркале видны потолочные балки, второе окно и две фигуры входящие в комнату

Зеркало

На оси симметрии картины находится зеркало , которое висит на задней стене комнаты. Десять медальонов с изображением страданий Христа украшают его раму. Зеркало в городском интерьере было необычным явлением во времена ван Эйка, обычно вместо него использовался полированный металл. Плоские зеркала были по карману только высшей аристократии и считались драгоценностью. Выпуклые зеркала были более доступны. По-французски они назывались «колдуньями», поскольку мистическим образом увеличивали угол обзора у наблюдателя. В зеркале, изображённом на картине, можно увидеть потолочные балки, второе окно и две фигуры людей, входящих в комнату. Особенно интересно расположение миниатюр, поскольку со стороны мужчины страсти христовы связаны с живыми людьми, а со стороны женщины - с мертвецами.

Пламя свечи означало всевидящего Христа - свидетеля брачного союза

Свеча

Когда жених и невеста совершали обряд бракосочетания, для них и простой пол комнаты был «святой землёй».

Собачка - символ благосостояния и супружеской верности

Собачка

Собачка считалась признаком благосостояния, а также символом верности . На могилах того времени часто встречается лев, символ мужества и силы, в ногах у мужчин и собачка в ногах у женщин. Только от женщины, очевидно, ожидалась супружеская верность.

Подпись художника

Особое значение для полотна имеет подпись художника, она стоит не как обычно - внизу, а на хорошо видном месте между люстрой и зеркалом. Также сама формулировка необычна. Вместо - «Ян ван Эйк сделал» (лат. Johannes de eyck fecit ), то есть написал этот портрет, стоит - «Ян ван Эйк был здесь» (лат. Johannes de eyck fuit hic 1434 ). Эта формулировка как бы ставит печать на картину, превращая её в документ. Живописец подписывает свою работу не как автор, а как свидетель. Возможно, он изобразил в зеркале самого себя, в виде фигуры в тюрбане и синем одеянии, переступающим порог комнаты.

Апельсины

• - этим годом сам ван Эйк датировал полотно.
• до - владельцем картины был Дон Диего де Гевара, испанский придворный. Он прожил большую часть жизни в Нидерландах и мог быть знаком с Арнольфини. В 1516 г. он подарил портрет Маргарите Австрийской , штатгальтеру Испанских Нидерландов.
• - запись о полотне появляется в инвентарной книге картин, принадлежащих Маргарите в бытность её в Мехелене .
• - - повторная запись в инвентарной книге.
• - полотно унаследовала племянница Маргариты Мария Австрийская , которая в году переехала в Испанию .
• - запись в инвентарной книге. Филипп II унаследовал полотно после смерти Марии Венгерской. Картина, изображающая двух его дочерей, копирует позы фигур на портрете ван Эйка.

Сюжет

Главная прелесть картины — мы не можем с абсолютной уверенностью сказать, кто и при каких обстоятельствах на ней изображен. Если не погружаться в подробности расследований, которые проводили многочисленные искусствоведы, основная версия, у которой больше всего сторонников, — Ян ван Эйк изобразил купца Джованни ди Николао Арнольфини с женой.

«Портрет четы Арнольфини». (wikipedia.org)

Мы также не знаем, какой момент из жизни четы запечатлен. По одной версии, — бракосочетание: Джованни сложил пальцы так, как это происходило во время произнесения клятвы; в отражении зеркала на стене видны двое — свидетели обряда; мужчина и женщина одеты празднично и богато.

По другой версии, портрет написан уже после смерти женщины. Джованни ди Николао в 1426 году взял в жены 13-летнюю Констанцу Тренту. Ее мать Бартоломея в письме от 26 февраля 1433 года, адресованном Лоренцо Медичи, сообщает о смерти Констанцы. Погасшая свеча в люстре над женщиной трактуется как еще одно доказательство того, что картина была написана после смерти дамы.

Противники гипотезы о том, что на картине изображено бракосочетание, указывают на то, что у героев не на те руки и не на те пальцы одеты кольца. Плюс рукопожатие не характерно для свадебных церемоний.

Кстати, есть гипотеза, что на картине ван Эйк изобразил себя с супругой Маргаритой. В пользу этого исследователи указывают на портретное сходство изображенной дамы и жены художника, а также на статуэтку святой Маргариты (изображена над кроватью) — она якобы намекает на имя героини. Плюс жена ван Эйка родила в тот же год, что было написано полотно.

Одеты герои богато, по последней моде Северной Европы, которая во второй четверти XV века отличалась изрядной экстравагантностью. Взять хотя бы головные уборы. Что и говорить, красота — страшная сила.

Кажется, что женщина беременна: живот увеличен, она стоит, отклонив корпус назад и положив руку на живот. Однако если посмотреть на дам на других портретах того времени, то покажется, что беременна если не каждая, то половина из них. Было модно тогда принимать позу, отклонив корпус назад и выставив живот вперед, — так называемая готическая кривая. Да и рука, лежащая на животе, может быть символом женского начала.

Герои изображены в праздничной одежде, но в простом интерьере. Последний, скорее всего, выдуман ван Эйком: он собрал его из фрагментов, увиденных в других домах и выдуманных им самим. Получилось пространство, наполненное символами.

Собачка — признак благосостояния, символ верности и преданности. Фрукты (по одной версии, апельсины, по другой, — яблоки) могут говорить как о достатке семьи, так и символизировать чистоту и невинность. Вишня за окном — пожелание плодовитости в браке. Красный альков справа — символ брачного чертога и классический атрибут сцен Благовещения, Рождества Христова и Рождества Богородицы. Женщина стоит около постели, что подчервикает ее роль хранительницы очага. Мужчина изображен у открытого окна, что говорит о его связи с внешним миром.

Пара — представители зажиточного бюргерства, о чем говорит их одежда. Платье с таким впечатляющим шлейфов невозможно было носить без посторонней помощи.

Контекст

Арнольфини были большой купеческой и банкирской семьёй, имевшей в то время отделение в Брюгге. И ван Эйк, живший на момент написания картины, в том же городе, вполне мог получить этот заказ. А мог и сам подарить по дружбе. Могли ведь дружить зажиточные бюргеры и художник.

Почти фотографическая точность — результат экспериментов с оптическими приборами. Предположительно, ван Эйк с помощью вогнутого зеркала обводил перевёрнутые проекции изображаемых предметов на основе картины или даже нанося по проекции краски. У этой гипотезы есть как сторонники (которые указывают на ошибки в перспективе), так и противники (которые отмечают, что в то время найти оптический прибор необходимого диаметра было чрезвычайно затруднительно).

Доминик Лампсоний. Портрет Яна ван Эйка. (wikipedia.org)

Реализм подкреплен еще и техникой. Ван Эйк работал маслом, что для его времени было новаторством. Благодаря свойствам масляных красок, можно наносить несколько слоев и вкупе с игрой света и тени создавать иллюзию трехмерного пространства.

Ван Эйк был чуть ли не первым, кто подписал свое полотно. Правда, и тут не обошлось без загадок. Во-первых, подпись указана не скромно в нижнем углу, а на хорошо видном месте между люстрой и зеркалом. Вместо классической фразы «полотно написано тем-то» художник написал «Ян ван Эйк был здесь», подкрепляя версию того, что он — один из свидетелей, изображенных в отражении зеркала.

Судьба художника

Точная дата рождения Яна ван Эйка неизвестна. Предположительно, он появился на свет на севере Голландии в конце XIV века. Как держать кисть в руках и основам художественного ремесла его обучил брат. Когда пришла пора самому зарабатывать на хлеб, Ян отправился в Гаагу, где начал строить карьеру при дворе графов. Надо сказать, что его весьма ценили, и без заказов он не сидел. Между 1425-м и 1430-м ван Эйк немало путешествовал по Европе, встречался с коллегами по цеху, что называется. Примелькавшись в европейском культурном сообществе, ван Эйк осел в Брюгге, где и провел остаток дней.

«Портрет четы Арнольфини» — одна из самых растиражированных работ художника. Однако великим называют другое его творение — Гентский алтарь. Только представьте размах: 24 панели, на них — 258 фигуру, максимальная высота — 3,5 метра, ширина в раскрытом виде — 5 метров. И все — о поклонении, апостолов, пророков, праотцов, мучеников и святых Агнцу, символизирующему Христа.

В битве при Ватерлоо был тяжело ранен английский майор Гей, и его поместили на излечение к одному из жителей Брюсселя. Во все время болезни единственной утехой для раненого была старинная картина, висевшая перед его кроватью. Выздоровев, при расставании он выпросил у хозяев эту картину на память об их гостеприимстве. Теперь полотно, которое когда-то было подарено на память, является одним из сокровищ Лондонской национальной галереи, и в настоящее время за него пришлось бы заплатить огромные деньги.

В середине XV века маленькая Голландия славилась своим богатством и благосостоянием, хотя и не была промышленной страной. Но к ее берегам со всего света стремились корабли, груженные самыми разнообразными товарами. На улицах голландских городов звучала чужеземная речь со всех концов света. Вот и портовый город Брюгге был полон огромными складами, на которых хранились и сукно, и полотно, и шерстяные ткани. Большой и богатый город, казалось, только и жил мыслями о выгоде и торговле, мало что общего имеющими с искусством. В Брюгге нет ослепительного солнца, нет здесь и чудесных видов итальянской природы. В городе нет древних зданий и потомственных художников, нет тех памятников, на которых выросло искусство итальянского Возрождения.

Фрагмент
Для современников ван Эйка сандалии и деревянные башмаки содержали указание на Ветхий Завет

Но и здесь, в одном из чистеньких мещанских домиков, можно было увидеть несколько расставленных мольбертов, за которыми работают три человека, удивительно похожих друг на друга. Это два брата — Иоганн и Губерт ван Эйки и сестра их Маргарита. Они усердно трудятся над выполнением церковных заказов. Несколько неподвижные фигуры святых имеют лица типичных жителей Брюгге, и кажется, что видишь тех же самых купцов и купчих, которые только что продали вам товар. Но восхищает и поражает не это, а удивительно свежий красочный колорит картин и глубокие тона, каких до сих пор не видели даже ни у одного из итальянских художников. Это тайна и гордость братьев Эйков, это их открытие, которое теперь стало столь обыденным, что о нем даже и не вспоминают. А тогда именно братья Эйки изобрели химическую смесь, которая нужна была для выработки масляных красок. От них этому сначала научились итальянцы, а потом и весь мир. Правда, сейчас исследователи установили, что еще во II—IV веках древнеримские художники вводили в восковые краски льняные или ореховые масла. И тем не менее многие поколения художников обязаны гениальным братьям, ибо они усовершенствовали масляные краски и разработали новые их составы.

Портрет мужчины в тюрбане (предположительно автопортрет)
Ян ван Эйк

Младший брат Иоганн (Ян), кроме картин, писал еще и портреты. И он, этот большой художник и изобретатель, был очень скромен. На многих его полотнах стоит надпись: «Так, как я сумел», — словно он горделиво и вместе с тем смиренно объясняет миру, что большего уже сделать не может. Но именно Ян ван Эйк создал «Портрет четы Арнольфини» — уникальное явление во всей европейской живописи того времени. Художник впервые изобразил людей в окружающей их повседневной обстановки, без всякой связи с религиозным сюжетом или образами из Священного писания.

Фрагмент
Собачка — символ благосостояния и супружеской верности

На полотне изображены купец Джованни Арнольфини из итальянского города Лукки, который в Брюгге представлял фирму Портинари, и его молодая жена. Оба одеты в нарядные праздничные костюмы, отвечающие сложной и причудливой моде того времени. Позы их торжественно неподвижны, лица полны самой глубокой серьезности. Сначала это может даже оттолкнуть зрителя, но стоит ему повнимательней приглядеться к внешним подробностям, и тогда его сильно поразят простая правда, с какой художник изобразил эти две личности, и та серьезность, с какой он отнесся к этим характерам.

Фрагмент

В глубине уютной комнаты висит круглое зеркало, отражающее фигуры еще двух людей, присутствующих в комнате, но не видных зрителю. Некоторые искусствоведы, основываясь на надписи, предполагают, что одна из фигур — сам Ян ван Эйк, и рассматривают все изображенное на картине как сцену бракосочетания (рука жены лежит в руке мужа), на котором художник был свидетелем.

Фрагмент
В зеркале видны потолочные балки, второе окно и две фигуры входящие в комнату

Картина написана с необыкновенной тщательностью, поражает зрителя тонкостью письма и любовным отношением к каждой детали. Почти все изображенные на полотне предметы имеют символические значения: собака обозначает верность, пара башмаков на полу говорит о единстве брачующейся пары, щетка — знак чистоты, четки — символ благочестия, выпуклое зеркало — глаз мира, апельсины — плоды райского сада, а яблоко намекает на грехопадение. Скромность бюргерской обстановки и обыкновенные люди, изображенные ван Эйком, становятся источником особой поэтичности, предвещая будущие пути развития нидерландского и голландского искусства. Вообще Нидерланды были, наверное, единственной страной, где живопись развивалась самобытно, без влияния греческого искусства.

Фрагмент
Апельсины символизируют чистоту и невинность

Картина сохранилась исключительно хорошо, хотя ей и пришлось пройти очень долгий путь (одна из версий рассказана в начале статьи), прежде чем она оказалась в Лондонской национальной галерее. В начале XVI века «Портрет четы Арнольфини» принадлежал наместнице Нидерландов Маргарите Австрийской. Позднее картина очутилась в Испании и в конце XVIII века находилась в королевском дворце в Мадриде, где она украшала комнату для утреннего туалета короля. Во время наполеоновского нашествия один французский генерал увез ее в Брюссель, где она в 1815 году была куплена генерал-майором Геем (а не подарена ему на память). Он привез ее в Англию, но только в 1842 году подарил Национальной галерее.

Фрагмент

Описанное выше содержание картины — это только наиболее распространенная версия, но для некоторых исследователей более притягательна другая: это автопортрет художника. А третьим специалистам не дают покоя кажущиеся странности картины. Почему, например, словно в клятве поднял правую руку мужчина? Если это бракосочетание, то где же тогда священник? Какой момент в жизни супругов отобразил художник? Почему среди бела дня горит в люстре одна-единственная свеча? И что означает надпись над зеркалом; «Johannes de Eyck fuit hie.1434» («Иоганнес де Эйк был здесь. 1434».)? Эти вопросы, на которые сейчас трудно найти ответы, делают картину еще более загадочной.

Фрагмент
(лат. Johannes de eyck fuit hic 1434 ) — Ян ван Эйк был здесь

Еще в 1934 году известный австрийский искусствовед Эрвин Панофский предположил, что на картине изображено не бракосочетание, а помолвка. В одной из своих статей он писал: «Всмотритесь в лица участников событий, обратите внимание на то, как торжественно стоит мужчина, держа за руку нежно и доверчиво глядящую на него женщину. Посмотрите на ее чуть зардевшееся милое лицо. А как тщательно они оба одеты, хотя дело как будто бы происходит в их же собственной комнате и ничто не заставляет вас подумать, что они собираются куда-то выйти. Наоборот! Они у себя дома, и речь, несомненно, идет о какой-то торжественной церемонии, обряде, в котором они оба и участники, и действующие лица». Эрвин Панофский подчеркивал, что при таком толковании картины становится понятной надпись: ван Эйк свидетельствует, что он присутствовал при церемонии. Понятной становится и зажженная свеча, ведь с незапамятных времен во время свадебных шествий носили факелы и зажженные фонари. Тогда, значит, картину следует называть не «Портрет четы Арнольфини», а «Помолвка Арнольфини»?

Фрагмент
Пламя свечи означало всевидящего Христа — свидетеля брачного союза

Но в 1950 году крупный английский искусствовед Брокуэлл в своем специальном исследовании написал, что «портрета Арнольфини и его жены вообще не существует». Да, художник написал портрет Джованни Арнольфини и его супруги, но он погиб в Испании во время пожара. А историю того портрета, который находится в Лондонской картинной галерее, мы вообще не знаем, да и изображены на нем совсем другие люди. Как уверяет Брокуэлл, никаких документов, подтверждающих, что изображенный человек — Джованни Арнольфини, не существует, и загадочная картина — это портрет самого художника и его жены Маргариты.

Маргарита ван Эйк
Ян ван Эйк

Подобное суждение высказала в 1972 году и советская исследовательница М. Андроникова: «Поглядите внимательнее, разве напоминает итальянца человек на портрете, ведь у него чисто северный тип! А женщина? У нее одно лицо с Маргарет ван Эйк, чей сохранившийся до настоящего времени портрет был написан Яном ван Эйком в 1439 году». Приверженцы такого взгляда утверждают, что не мог мужчина подавать левую руку, если дело шло о бракосочетании или помолвке. А вот сам Ян ван Эйк, который к 1434 году был уже давно женат, и героиня его картины, чей облик напоминает жену художника, могли так подать друг другу руки, поскольку речь на картине идет вовсе не о помолвке. Кроме того, установлено, что у Джованни Арнольфини и его жены детей не было, а изображенная на картине женщина явно ждет прибавления семейства. И действительно, Маргарита ван Эйк 30 июня 1434 года родила сына, это тоже подтверждено документально.

Фрагмент

Так кто же все-таки герой картины? Или это действительно семейная сцена, а вовсе не заказанный портрет? До сих пор вопрос остается открытым...

Фрагмент

Текст Надежды Иониной

В 1434 году Ян ван Эйк создал картину, которая теперь является самой знаменитой его работой. Она хранится в Лондонской Национальной Галерее и известна как парный портрет неких современников художника – четы Арнольфини. В музейных каталогах она числится под названием «Свадьба Джованни Арнольфини и Джованны Ченами».

Известно, что портрет написан в городе Брюгге, где жил Ян ван Эйк в своём доме с каменным фасадом, состоя на службе у бургундского герцога Филиппа Доброго. Мастерскую художника посещали сам герцог, бургомистр, а также некоторые знатные горожане, восхищенные его работами. Вероятно, картинами, написанными для алтаря в Генте. Что нам ещё известно о ван Эйке? Предположительно, человеком он был общительным и весёлым, быстрого ума. К его друзьям относился и представитель банкирского дома Медичи в Брюгге, член богатой купеческой семьи из Лукки – Джованни Арнольфини. Так что, художник вполне мог сделать купцу и его молодой супруге своеобразный свадебный подарок.

В чем тогда, собственно, состоит уникальность этого портрета? Во-первых – в его первозданности. Ян ван Эйк впервые изобразил людей в повседневной обстановке, без связи с религиозным сюжетом или образами из Священного писания. Во-вторых, чтобы создать такое произведение, в ту эпоху надо было иметь максимум творческого воображения и свободы мысли.

Именно этими свойствами Бог наделяет гения.

Итак, обратимся непосредственно к произведению. На портрете изображены мужчина и женщина, одетые в костюмы по причудливой моде бургундского двора начала XV века. Они стоят посреди своей комнаты с богатой кроватью под красным балдахином – опочивальни. Под потолком – люстра, с одной свечой, зажженной в неподходящее для этого время суток, в ясный полдень. В приоткрытое окно виден цветущий сад, солнечные лучи вливаются в комнату. Позы портретируемых людей торжественно-неподвижны, лица серьёзны. Они не смотрят друг на друга, не смотрят и на зрителя, стоящего перед портретом.

Молодая женщина придерживает левой рукой на животе складки модного широкого платья. Кто не знаком с бургундской модой того времени, тот с уверенностью подумает, что женщина ждёт ребёнка. Но вот, уместно ли было изображать в этом интересном положении молодую невесту? Предположим, ван Эйк, договорился с друзьями изобразить жизнь в её естественном, человеческом проявлении? То, как чета держится друг с другом, говорит о любви и полной взаимосвязи этой пары. Правая рука женщины доверчиво лежит на ладони мужчины. Его правая рука поднята вверх. Жест - клятвенный и ясно обращенный к двум людям, которые стоят в дверях.

Фигуры этих людей видны в зеркале, которое висит на стене, за спинами жениха и невесты. Одна фигура в красном, другая в синем одеянии. Лица разглядеть невозможно. В этом же зеркале – выпуклое отражение комнаты и спин обрученной пары. Выше зеркала на стене – надпись на латыни, которую принято переводить так: «Ян ван Эйк здесь был. 1434 г.»

Отсюда следует, что на пороге комнаты стоит сам автор портрета. Но с кем? Со своей женой Маргаритой? Или нет? На головах посетителей - причудливые головные уборы, одежды видны плохо. На женщине должны быть пышные юбки, и тот же силуэт, что и у невесты. Ах, эта бургундская мода! Красота, действительно требовала жертв. Тогда спереди под платье подкладывались подушки. Большой выставленный живот указывал на плодовитость дамы. Складки ткани, ниспадающие от линии под грудью вниз, создают такую иллюзию. В платье этого же фасона ван Эйком изображена св. Екатерина с Дрезденского триптиха. И ещё момент: в моде была осанка и походка, при которой живот и бёдра женщины выдавались вперёд, но никто не отменял ношение жесткого корсета, неизменно подчеркивалась узкая талия, туго стягивалась грудь. А героиня портрета, одетая дорого, изысканно, это явно заметно, не затянута в корсет, только грудь подчеркнута поясом. Она стоит, удобно откинувшись назад. Вот и ещё один повод для размышления. Беременная невеста, или невеста, одетая по моде? Приведём здесь изображения моды Бургундского двора времени Филиппа Доброго - богатейшего в Европе, куртуазного, изысканного, именно там рождалась европейская мода XV века.

Четки на стене рядом с зеркалом – благочестие. Домашние туфли на заднем плане – символ уюта. Метла указывает на порядок в доме и духовную чистоту. Постель – место появления на свет и ухода из жизни, а также брачное ложе. Резная фигурка над кроватью – образ святой Маргариты, или святой Марфы - покровительниц рожениц. Яблоко на окне – символ грехопадения. Разбросанные на столе у окна апельсины – синоним райского блаженства, ибо греховные влечения очищаются в христианском браке.

Но так ли это? Не возникает ли у зрителя невольного сомнения и протеста? Кто знает, тому понятно, о чем речь: по обычаю, при обручении скрещиваются ПРАВЫЕ руки жениха и невесты. Так было не только в христианской Европе, но и в Древнем Риме, свидетельством чему являются картины, фрески и скульптурные изображения. У ван Эйка же, мужчина подаёт женщине ЛЕВУЮ, а не правую, руку. Это, скорее, указывает на то, что они уже состоят в браке. Стало быть, это семейный портрет. Давайте сделаем попытку во всём разобраться.

Итак, принято считать, что герой картины Джованни Арнольфини. Итальянский купец, которому симпатизировал сам Филипп Добрый, посвятивший его в рыцари. Не красавец, но обладатель выразительного и запоминающегося лица. Его облик строг, взгляд, устремлённый в сторону, в глубину себя, задумчив. Известно, что он был женат на Джованне деи Ченами, дочери Гуильельмо Ченами, тоже итальянского купца. Во время создания портрета, отец невесты проживал в Париже, где его торговое дело процветало. Стало быть, на картине изображены итальянцы, тогда как, облик того и другой, почему-то соответствует не южному средиземноморскому типу, а северному. По обличию, они – соотечественники Яна ван Эйка. Лицо женщины, нежное, трогательное, с мягкими чертами и белой кожей напоминает образы мадонн, написанных позднее Яном. Загадка? Загадка, несомненно! Разгадывать её принимались серьёзные специалисты-искусствоведы и, причем, небезуспешно. Исследование известного искусствоведа М. И. Андрониковой, проведённое в семидесятые годы прошлого века, убеждает как раз в том, что на портрете изображена супружеская чета, однако, не уроженцев Италии. О том, что художник изобразил именно Джованни Арнольфини с женой, не имеется никаких документов. Известно одно: супруги Арнольфини были бездетны. Если женщина беременна, то это не Джованна. Именем Арнольфини персонажи картины были названы… почти сотню лет спустя! И вот тут невольно снова обращаешься к ликам Мадонн ван Эйка. Если они похожи на героиню портрета, даму в зелёном платье, Джованну Ченами, то бросается в глаза сходство последней с … женой самого художника, Маргаритой ван Эйк. Конечно, многие исследователи и зрители, могут опротестовать подобное заявление. Лучше приведём здесь портрет жены художника Маргариты, уже описанный в предыдущем сообщении блога. Портрет её был создан в 1539 году, то есть, спустя пять лет после портрета четы Арнольфини. На раме портрета Маргариты есть надпись: «Супруг мой Ян меня закончил 17 июня 1439 года. Возраст мой 33 года». Конечно, видно и различие. Дама в зелёном платье – нежная, мягкая и покорная. Маргарита ван Эйк – строгая, подтянутая, деловая. Черты лица её жестче, нос длиннее, глаза смотрят остро. У дамы на портрете лицо очень нежно, глаза припухли, но верхняя, более узкая, губа и полная нижняя, как у Маргариты. Похожи разрез глаз и форма лица. Дама на портрете выгладит более трогательной и юной. Однако пять лет прошло. Она стала старше и, судя по количеству детей у ван Эйков, не раз бывала беременна. Мягкость куда-то улетучилась, наступила пора зрелости. Любопытен головной убор, одинаковый, как у дамы на портрете четы, так и у Маргариты. Так называемый корнетт – рогатый головной убор. Рожки на голове дамы устраивались так: основой был каркас из проволоки, который обтягивался тканью. Или делали проще: на собственные волосы, уложенные рожками, или накладные, накручивали ткань и прикалывали булавками. Сверху крепился платок, сложенный в несколько раз. И эта статуэтка святой Маргариты над супружеским ложем. Её вполне можно истолковать, не только, как святую, помогающую при родах, но и как святую покровительницу, намёк на имя героини портрета?

Женщина, изображенная на портрете

И так, похожа? Не похожа? И всё же, если это Маргарита ван Эйк, то рядом с ней может стоять только один мужчина – это сам художник. Заметьте отсутствие обручального кольца на его поднятой правой руке. Оно должно было бы быть на безымянном пальце. На мизинце левой руки женщины, на второй, если точнее, фаланге её мизинца, можно приметить обручальное колечко. Так носили в ту пору кольца и обручальные, и просто для украшения, и женщины и мужчины. Церковь требовала строго соблюдать порядок надевания обручальных колец только во время свадебного обряда. В другое время замужние дамы носили обручальные кольца то на левой, то на правой руке. Стало быть, она уже не невеста? К тому же, скрещенные руки не являются центром всего, они смещены в сторону. Да и обстановка вокруг: спальня, разбросанная комнатная обувь, и только что снятая, уличная – паттены, которые, видимо сбросил мужчина, вернувшись откуда-то, не подходит для сцены обручения.

Хотя, чего только не бывает на белом свете? И ещё. Именно в 1434 году Маргарита ван Эйк ждала ребёнка. Старший сын Яна и Маргариты, первый ребёнок из десяти, был крещён до 30 июня 1434 года, и герцог бургундский Филипп Добрый подарил художнику шесть драгоценных кубков. Причем, герцог Филипп сам выступил в роли крестного отца, а над купелью от его имени младенца держал Пьер де Бефремонт. Художник был советником герцога и в большой милости у него. Филипп Добрый всегда находил удовольствие в его обществе, осыпал почестями в течение и до конца жизни. Почему бы обласканному и уверенному в расположении могущественной особы, Яну ван Эйку не написать семейный портрет, просто «для себя»? Для своей любимой жены и будущих детей? Вряд ли бы, повторяю, кто-нибудь стал заказывать ему столь интимное изображение самого себя. Это предназначено исключительно для близких и относящихся с уважением к семье. Ван Эйк – человек Возрождения, со своим собственным мировоззрением и самоощущением. Придворный живописец могущественного герцога, он, давая клятву в кругу своего семейства, хочет воспеть это семейство и самого себя, красоту своей миловидной и женственной, примирённой с судьбой жены. Сюжет, конечно, смел и необычен для своего времени, но его автор, выдающийся гений и новатор, певец красоты земной женщины и очеловеченного, земного мира.

Неожиданно? Почему? Причем, очень даже похоже на правду. К тому же, исследователи, изучавшие латинскую надпись в картине, установили, что перевести её можно не только как «Ян ван Эйк был здесь», но и «Этот (человек) был Ян ван Эйк, художник». Латынь в то время не была мёртвым языком, на ней говорили и писали. Впрочем, категорично утверждать, что на портрете художник изобразил себя с супругой, тоже сложно. Многое кануло в Лету: даты рождения персонажей и свадеб, как ван Эйков, так и Арнольфини. В любом случае, художник присутствует на портрете, вот только где он? Главный ли герой картины, или входящий в комнату персонаж?

А теперь немного из истории портрета. В конце XV века картина была собственностью некого испанского дворянина дона Диего де Гевара. Старинные описания говорят, что картина имела створки с гербом этого дворянина. Затем дон де Гевара подарил портрет правительнице Нидерландов Маргарите Австрийской. Покидая Нидерланды, после завершения срока своего правления, Маргарита перевезла портрет в Испанию. После её смерти в 1530 году, он перешёл к королеве Испании Марии Венгерской. В конце XVIII столетия он находился ещё в Испании и украшал дворец Карла III в Мадриде. Во время наполеоновских войн какой-то французский генерал вывез картину из Испании, и в 1815 году она была обнаружена в Брюсселе английским генералом Дж. Хеемом, который купил её и привёз в Лондон. Портрет поступил в Национальную галерею в 1842 году. Кстати, картина поступила под названием «Фламандский мужчина и его жена». А с 1856 года её именовали как «Возможный портрет художника и его жены». Впрочем, биограф художников Северного возрождения Карел ван Мандер, на труды которого опираются искусствоведы, описывает ещё одну маленькую картину, написанную масляными красками на доске и изображающую мужчину и женщину, подающих друг другу правые руки, которые соединяет Верность. Ничего удивительного, что какая-то из картин погибла, во время войны, пожара. Так что, можно приводить и приводить доводы, загадка так и останется загадкой, и будет дразнить разум следующих на смену поколений. Жаль, что до нас многое из прошлого доходит только в виде гипотез и загадок, но образ замечательного человека, наделённого разнообразными способностями, великого мастера золотого века нидерландской живописи, Яна ван Эйка, сияет из глубины веков, точно луч, посылаемый рукой бога. Мы уже не узнаем, кто эти мужчина и женщина, представшие перед нами на пороге своей спальни. Главное в том, что Ян ван Эйк – первооткрыватель простой и великой поэзии повседневности. Его творчество, сложившееся в недрах нового искусства, национальной школы Нидерландов – исток будущих великих открытий Рембрандта и Веласкеса.

Эпоху, в которой работал Ян ван Эйк, принято называть ранним Северным Возрождением, по аналогии с итальянским. В чем же их отличие? К открытию природы и человека искусство Италии пришло через науку и возрождение античности. Искусство Северной Европы – через религиозно-мистическое познание мира. Многое шло через интуицию. То есть, развивалось самостоятельно, независимо. Ян ван Эйк по праву стоит во главе этой новой школы.