Согласно “Повести временных лет”, переговоры руссов с греками начались с того, что последние выслали к Олегу своих парламентеров и те заявили: “Не погубляй града, имемъ ся по дань, яко же хощеши”. Олег остановил своих воинов.
Возможно, что греки говорили какие-то другие слова, что автор этого древнего летописного отрывка использовал какой-то образный стереотип. Но мы хотим обратить внимание на два момента, которые во всех вариантах, при всей эмоциональной окраске истории были классическими в подобного рода ситуациях. Во-первых, на сам момент переговоров и факт посылки к руссам греческих представителей, а во-вторых, на согласие греков выплачивать дань - именно выплачивать, а не выплатить единовременно. Греки остановили военные действия и перевели конфликт из сферы военной в сферу политическую. Здесь уже четко прослеживается идея дани как непременного условия дальнейших мирных отношений. Тут же, по горячим следам событий, Олег потребовал выплатить ему “дань” по 12 гривен на человека на 2 тыс. кораблей, “а в корабли по 40 мужь”. Греки, как сказано в летописи, согласились на это и просили начать мирные переговоры: “И яшася греци по се, и почаша греци мира просити, дабы не воевал Грецкые земли” 2 .
Так закончился начальный этап переговоров между греками и руссами. Первые обещали удовлетворить требования Олега о выплате дани. Русский князь запросил огромную сумму единовременной контрибуции, что и явилось основной темой для развернутых переговоров о мирном договоре. Во всяком случае, это все, что русские летописи могут нам сказать по данному поводу 3 .
Как оценивалась в историографии эта ситуация? В. Н. Татищев, а позднее М. М. Щербатов и Г. Эверс заметили, что до заключения договора 907 г. под стенами Константинополя состоялись предварительные переговоры, результатом которых было прекращение военных действий, отход руссов от города и начало переговоров о мире 4 . Но в дальнейшем эта мысль затерялась. В последующих трудах история и похода, и договора была изрядно скомпрометирована. В ряде исследований советских историков эта немаловажная деталь событий вообще исчезла. В большинстве обобщающих работ данному сюжету вовсе не уделялось внимания, в некоторых из них он толкуется нечетко. Так, Г. Г. Литаврин полагает, что “под стенами Константинополя было достигнуто соглашение, важнейшие статьи которого сообщает русская летопись” .
Если говорить точно, то под стенами византийской столицы было достигнуто лишь соглашение, прекращавшее военные действия, а дальнейшие переговоры относительно договора были проведены в самом городе и отделялись по времени от предварительного соглашения. Причем, рассказывая о появлении греческих парламентеров в стане Олега, летописец не выдумал ничего сверхъестественного: он просто отразил весьма стереотипное положение, когда военные действия приостанавливались и заключалось перемирие. Вслед за первым этапом переговоров, в результате которых греки пообещали выплатить Олегу дань, какую он захочет, летопись сообщает о том, что начался второй этап переговоров: “Олегъ же, мало отступивъ от града, нача миръ творити со царьма грецкима, со Леономъ и Александромъ” 6 . В Константинополь отправилось Олегово посольство в составе пяти человек - Карла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида.
Историки давно обратили внимание и на второй этап переговоров, начавшийся после отхода русских дружин от Константинополя и связанный с посольством Олега, присланным в столицу империи 7 . Предшествующей историографией этот факт рассматривался изолированно, между тем он имел прямую связь с международной практикой. После военных столкновений Византии с персами, арабами, болгарами вслед за перемириями, как правило, проводились переговоры по повобудто бы получил 12 гривен “на ключъ”, который В. Т. Пашуто переводит как корабельный руль, хотя “первоначально он требовал эту сумму на каждого воина” 15 .
Обратим внимание еще на одно любопытное обстоятельство, которое было замечено И. Н. Болтиным, а затем подчеркнуто М, С. Грушевским и недавно - Г. Г. Литавриным и О. М. Раповым: речь идет- о появлении в ходе переговоров условия о единовременной контрибуции русскому войску и о ежегодной дани, которую должна была выплачивать Руси Византия 16 .
В летописном тексте наряду с условием об уплате денег “на ключъ”, которое как бы корректирует первое требование Олега (“по 12 гривень на человекъ”), в той его части, где речь идет о ходе переговоров руссов с греками, упоминается новое условие: “...даяти уклады на рускыа грады”. Среди этих городов - Киев, Чернигов, Переяславль 17 , Полоцк, Ростов, Аюбеч и “прочаа городы”, где сидели русские князья - вассалы и данники киевского князя. В этом тексте можно усмотреть определенную дифференциацию дани. Сумма, которую греки должны были выплатить руссам “на ключъ”, по-видимому, являлась единовременной денежной контрибуцией победителю. Свидетельством в пользу этой версии служит и параллельный текст в “Новгородской первой летописи”, где говорится: “И заповеда Олегъ дань даяти... сам же взя злато и поволокы, и возложи дань, юже дають и доселе княземъ рускымъ”. Олег, судя по этому тексту, запросил единовременную контрибуцию в свою пользу и в пользу своих воинов. Вполне соответствует этому факту “Новгородской первой летописи” и заключительный текст “Повести временных лет”: “И приде Олег к Киеву, неся злато, и поволоки, и овощи, и вина, и всякое узорочье” 18 . Русская рать вернулась на родину, отягощенная несметными богатствами, награбленными в пригородах Константинополя и взятыми в виде единовременной контрибуции. Соответствует подобное требование победителей в 907 г. и практике руссов 860 г. Тогда, по свидетельству патриарха Фотия, руссы также ушли неотомщенными и со времени нападения на Константинополь получили “несметные богатства” 19 .
Практика выплаты контрибуции победителям была хорошо известна в Византии и стала для империи столь же привычным делом, как и сами “варварские” нападения на ее протяженные границы. В VI в. Византия неоднократно откупалась с помощью контрибуции от вторжений славян. Факты уплаты византийцами единовременной контрибуции тканями, мехами, золотом встречаются в договорах Византии с Болгарией в VII-X вв. Получение контрибуции являлось, например, составной частью договоров с Византией болгарских ханов Тервеля (в 705-706 и в 716 гг.), Крума(811-813 гг.), которые были заключены после нападения болгарских войск на Византию 20 . Позднее в это же русло вступила Русь 60-х годов IX и начала X в. Да и в последующей истории русско-византийских отношений греки не раз платили единовременную денежную контрибуцию руссам, выполняя тем самым одно из основных условий прекращения ими военных действий. Так, во время второго похода Игоря на Византию греческие послы явились в русский лагерь и, пообещав Игорю уплатить все византийские долги по дани, установленной еще Олегом, тут же предложили руссам единовременную контрибуцию. Далее летопись отмечает, что Игорь взял у греков золото, паволоки “на вся воя” и повернул назад. Через 25 лет, во время переговоров со Святославом, который, опустошив Фракию, вел свое войско на византийскую столицу, греки снова воспользовались знакомой формулой: “Возми дань на насъ и на дружину свою”. И еще раз греки пытались откупиться единовременной данью от русского наступления - император Иоанн Цимисхий передал через своих послов Святославу: “Не ходи къ граду, возми дань, еже хо-щеши”. Святослав приостановил наступление на Константинополь, взял дань на живых воинов и на убитых, заявив грекам: “Род его возьметь” 21 , и вернулся с “дары многы” в Переяславец на Дунае. Вот эту-то единовременную контрибуцию и требовал Олег с греков в 907 г. в полном согласии с тогдашней практикой войны и мира “варварских” государств с Византийской империей.
Иное дело - “уклады”. Это регулярная ежегодная дань, которую Византия, как правило, выплачивала либо своим союзникам, либо тем победителям, которые “за мир и дружбу”, т. е. за соблюдение мирных отношений, вырывали у империи это обременительное для нее обязательство.
В дореволюционной и советской историографии (за исключением, пожалуй, А. А. Шлецера и В. И. Ламанского 22), а также в работах зарубежных историков не высказывалось сомнений по поводу факта уплаты Византией дани Руси. Правда, в последнее время появилась еще одна точка зрения на “уклады”. В. Т. Пашуто высказал мнение, что “уклады” - это и есть то самое шестимесячное довольствие в виде хлеба, вина, мяса, рыбы, фруктов, которое получали в Византии по договору 907 г. приезжавшие туда для торговли русские купцы.
Вопрос об “укладах”, на наш взгляд, также следует решать не изолированно, лишь в плане русско-византийских отношений, а на основе традиционных дипломатических сношений Византии со всем окружавшим ее “варварским” миром, и в первую очередь с государствами, сопредельными с Русью.
Как было сказано выше, Византия на протяжении долгих столетий ежегодно выплачивала значительные денежные суммы различным государствам. В одном случае это была дань побежденного победителю (Персии - VI в.), в другом - плата за соблюдение мирных отношений и союзную помощь, также вырванная военной силой (Аварскому каганату - VI- VII вв., Руси-IX-X вв.), но при всех обстоятельствах мирные отношения (к которым и Византия, и окружавшие ее государства приходили разными путями) подкреплялись ежегодными денежными взносами-данями, которые империя выплачивала своим соседям. Во второй половине 1-го тысячелетия эта практика была настолько широко распространена и общепринята при заключении мирных соглашений, следовавших за военными конфликтами, что не приходится сомневаться в доскональном знакомстве с нею и на Руси, тем более что сама Русь выплачивала за мир и союзную помощь ежегодную дань варягам и согласилась на ежегодную выплату ее уграм.
Таким образом, выплата Византией ежегодной дани Руси имеет прочную и древнюю историческую аналогию. Да и сам этот факт стал традицией в византино-русских отношениях. В 944 г., во время второго похода Игоря против Византии, послы греков пытались остановить русское войско на Дунае и избавить Константинополь от новых военных испытаний. Они передали русскому князю слова императора Романа I Лакапина: “Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олег, при-дамь и еще к той дани”. Святослав, по свидетельству “Повести временных лет”, также получал дань до начала своего похода на Византию: “Седе княжа ту въ Переяславци, емля дань на грьцех”. Во время переговоров летом 970 г. со Святославом греки заявили русскому князю: “Возми дань на насъ, и на дружину свою”. И здесь мы вновь видим раздельное понимание летописцем дани и единовременной контрибуции. В этом же направлении ведет нас летописная речь Святослава к дружине, произнесенная им в трудный для русских час в осажденном Доростоле. Святослав уговаривал дружину заключить мир с Цимисхием и взять с греков дань: “Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совкупивши вой множайша, поидемъ Царюгороду” 24 . В данном случае нас интересует не столько достоверность самого факта Святославовой речи (мы вполне допускаем, что русский князь мог этого и не говорить), сколько логика умозаключений летописца, привыкшего к тому, что Византия в течение долгих лет платила дань Руси и ее неуплата могла послужить причиной новой русско-византийской войны. Пункт договора Олега об “укладах”, взятых на русские города, как раз и говорит об этой регулярной дани.
Таким образом, по договору 907 г. древнерусское государство установило с Византией отношения, которые уже стали нормой для окружавших империю государств. Разрыв этих отношений приводил к межгосударственным осложнениям и к войне. Так было с Болгарией в начале X в. или в 60-х годах при Никифоре Фоке. Византия могла прекратить регулярную уплату руссам дани после убийства Аскольда и Дира и захвата Киева Олегом и определенно перестала платить ее на каком-то этапе правления князя Игоря, что и вызвало, по мнению В. Н. Татищева, поход руссов на Константинополь в 941 г. 25 Вместе с тем Византия поддерживала “даннические отношения”, когда нуждалась в союзной помощи со стороны своего соседа или вассала. Кстати, периодичность такой дани подчеркивается и словом “даяти”. Если бы речь шла об “укладе” как единовременной контрибуции, то, конечно, летописец должен был бы употребить слово “дать”. Слова “даяти уклады”, т. е. давать уклады, ясно указывают на долговременность действия этого пункта договора 26 .
Регулярная плата Византией дани древнерусскому государству 27 ради обеспечения от нападений с севера - а возможно, и ради оплаты союзнических услуг - отныне становится нормой политических взаимоотношений двух стран. И это нашло четкое отражение в заключительной части договора 907 г., где говорится, что “царь же Леонъ со Олександромъ миръ сотвориста со Олгом, имшеся по дань” 28 .
Закономерным развитием этих переговоров и положения договора 907 г. об обязательстве империи выплачивать “уклады” Руси явилось согласие Византии возобновить выплату дани, положенной Руси, при Игоре, в 944 г. Последующие переговоры о выплате греками дани Игорю, Святославу неизменно возвращают нас к переговорам, помеченным 907 г., и к самому условию договора 907 г. о дани. Вот неизбежный вывод, вытекающий из анализа источников.
Итак, в ходе переговоров 907 г. выделяются три условия договора: восстановление “мира и дружбы” между Русью и Византией, выплата Византией единовременной контрибуции в виде денег, золотых вещей, тканей и т. п., а также периодической дани Руси. Но это далеко не все. В разделе, который идет после слов: “И заповеда Олег...”, говорится и об иных условиях русско-византийского договора, выраженных в требованиях русской стороны 29 . После требования выплаты контрибуции и “укладов” следует фраза: “Да прихо-дячи Русь слюбное емлют, елико хотячи” 30 .
По поводу этого пункта договора в историографии нет разногласий. Историки отмечали, что “слюбное”, или “слебное”,- это содержание русских послов в соответствии с посольскими традициями, утвердившимися в империи. Но все писавшие по этому поводу говорили лишь о том, что “слюбное” - это корм. Между тем послы иностранных держав, пересекавшие византийскую границу, брались империей на полное бесплатное содержание. Послам предоставлялись транспорт, продовольствие, кров; они обеспечивались провожатыми как на пути в Константинополь, так и обратно, до границ империи.
В связи с этим мы не исключаем, что под “слюбным” имелось в виду посольское содержание в широком смысле слова. Более того, греческая сторона обязывалась предоставлять послам “мовь, елико хотят”, т. е. возможность пользоваться банями. А когда они соберутся в обратную дорогу, которая, как известно, шла морем, то получат и “брашно”, и “якори”, и “ужища”, и “парусы” - опять же “елико имъ надобе” 31 . Этот текст, правда, помещен в договоре после слов о предоставлении месячного содержания русским гостям, т. е. купцам, ведущим за рубежом торговлю. Однако слова: “...и да творят им мовь, елико хотят. Поидучи же домовь в Русь, да емлют у царя вашего на путь брашно...” - согласно контексту могут быть отнесены как к гостям, так и к послам. Обратим внимание на слова “елико хотячи” (“сколько хотят”). Они указывают на то, что время пребывания русских послов в Константинополе и их содержание за счет империи практически не ограничивались.
Как отмечалось, традиция обмена посольскими миссиями между Византией и Русью, имевшая длительную историю, нашла отражение и в одной из статей русско-византийского договора 911 г., где говорится: “Да егда ходим в Грекы или с куплею, или въ солбу ко цареви вашему” 32 . Эта запись свидетельствует о прочной и длительной традиции как посольских обменов, так и русско-византийской торговли. Мы рискнули предположить, что первое соглашение о выработке статуса русских миссий в Византии, уравнении их в правах с посольствами других дружественных империи стран восходит еще к 60-м годам IX в. Теперь же, в 907 г., это соглашение из гипотетического становится историческим фактом.
Данный пункт русско-византийского договора 907 г., как и предшествующие условия - о восстановлении “мира и дружбы”, о контрибуции и о дани-“укладах”, носит чисто политический характер и указывает на то, что дипломатические отношения между Византией и Русью прочно входят в русло международных традиций, в русло внешнеполитических связей Византийской империи с другими признанными ею государствами.
Следующий сюжет договора касается торговых отношений Руси и Византии, а точнее, статуса русских купцов в империи: “А иже придутъ гости да емлют месячину на 6 месяць, хлебъ, вино, мясо, и рыбы, и овощь” 33 , а далее говорится о предоставлении руссам возможности пользоваться баней, снаряжением на обратную дорогу. В этом условии отражены, несомненно, требования русского купечества о предоставлении ему в Византии определенного статуса. Месячина - это месячное содержание русских гостей, состоявшее, как указано в тексте, из хлеба, вина, мяса, рыбы, овощей 34 .
Весь этот текст является, по-видимому, своеобразным проектом договора, или, говоря языком XV-XVII вв., посольским “наказом”, где формулировались требования русской стороны на предстоящих переговорах. В пользу подобного предположения говорит, во-первых, общая “шапка” к тексту: условия договора и о дани, и об “укладах”, и о “слюбном”, и о гостевой месячине определяются “наказом” Олега (“запо-веда Олегъ”), Во-вторых, на предварительный характер русских предложений указывает следующая за ними фраза, констатирующая, что греки согласились на это (“и яшася гре-пи”), а затем императоры и византийские высшие чиновники", принимавшие участие в переговорах, предъявили руссам свои встречные условия договора.)
На это первыми обратили внимание Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев, который писал: “Император и вельможи его приняли условие только со следующими изменениями...” А далее С. М. Соловьев приводит факты об ограничениях, налагаемых на русских гостей, прибывавших в Константинополь 35 .
Краткая запись летописца о том, что греки согласились на те требования, которые Олег наказал отстаивать послам, и что византийская сторона выдвинула свои требования, вводит нас в обстановку самих переговоров. Составитель летописи изложил их в определенной последовательности: сначала Олег “заповеда”, потом греки “яшася”, т. е. согласились, а потом сами они “реста”, т. е. сказали. По существу, эти лаконичные слова отражают типичную картину переговоров по серьезной, основополагающей проблеме. Русские войска стояли неподалеку от Константинополя, поэтому византийцы сразу же пошли на уплату контрибуции, но снизили ее сумму, согласившись на уплату ежегодной дани; признали они и определенный статус русских послов и купечества в Византийской империи.
При анализе условий договора 907 г., как они изложены русской и греческой сторонами, нельзя не обратить внимание на то, что “русские” пункты договора в основном содержат требования общеполитического порядка: о мире, контрибуции, дани, посольском и торговом статусе для русских в Византии. “Греческие” же условия касаются главным образом порядка пребывания русских купцов на территории империи, который ставил их под контроль императорской администрации. Оговоренными условиями греки как бы вводят русскую торговую стихию в Византии в русло строгой законности, традиционных устоев, и дело здесь не только в том, что греческие власти боялись конфликтов, которые могли вызвать руссы в империи, как полагал М. А. Шангин 36 . “Аще приидуть Русь бес купли, да не взимают месячины”, - говорит первый пункт “греческих” условий, посвященных проблемам русско-византийской торговли. Таким образом, одно из ограничений для руссов в Византии состояло в том, что получали купеческую месячину только те из них, кто прибывал в империю для “купли”, торговых операций. Как это устанавливалось? В данной связи мы хотим обратить внимание на следующий текст в договоре, идущий от греков: “И да испишут имена их, и тогда возмуть месячное свое, - первое от города Киева, и паки ис Чернигова, и ис Переаславля, и прочий гради” 37 .
Относительно параллельного места в русско-византийском договоре 944 г. В. О. Ключевский писал: “Это.была предосторожность, чтобы под видом агентов киевского князя не прокрались в Царьград русские пираты”. Позднее Д. В. Айналов, анализируя условия договора 907 г., также заметил, что “перепись совершалась из предосторожности”. Но существовало и другое мнение. А. В. Лонгинов связал требование о переписи с получением месячного корма русскими торговцами.
Мы полагаем, что при анализе данной части летописного текста следует учитывать оба этих момента. Византийский автор XI в. Кекавмен в своем “Стратегиконе” неоднократно говорит о случаях захвата в IX-X вв. крупных городов на Балканах, в Италии болгарами, франками, турецкими пиратами при помощи военной хитрости 39 . Понятно, что и греки впускали руссов в город лишь невооруженными и небольшими партиями. Однако условие о переписи византийскими властями русских караванов связано не с этой предосторожностью (трудно себе представить, каким образом перепись могла гарантировать город от нападения), а с общим порядком определения цели и состава торговой миссии, выяснения потребного количества корма, жилья и т. д. Кстати, о том же свидетельствует и устанавливаемый по этому договору порядок выдачи русским гостям месячины. Сначала ее получали представители Киева, затем Чернигова и Переяславля, а далее шли уже “прочие гради”. Определить такой порядок можно было лишь при помощи переписи, о которой говорится в предложениях греческой стороны. Позднее эта практика стала обычной для средневековых государств.
С условием “конституирования” русских купеческих караванов по прибытии их в Византию связано и условие их прохода в город через одни ворота, без оружия, партиями по 50 человек и непременно в сопровождении “царева мужа”: “И да входят в град одними вороты со царевымъ мужемъ, без оружьа, мужь 50”. Кто же такой “царев муж”? Да не кто иной, как чиновник, приставленный для сопровождения иностранных миссий и торговых караванов. О существовании института такого рода чиновников сообщается в “Книге эпарха” - византийском источнике X в. Так, в главе “О легатарии” говорится, что этому видному государственному чиновнику, заместителю и первому помощнику эпарха Константинополя, вменяется в обязанность докладывать эпарху о всех, кто прибывает в столицу империи “из какой бы то ни было местности и с какими бы то ни было товарами”, устанавливать сроки продажи товаров и т. д. 40 Естественно, что сам легатарий не мог осуществить всю эту многообразную работу и в своей деятельности должен был опираться на непосредственных исполнителей. Именно поэтому мы и утверждаем, что речь в данной главе “Книги эпарха” идет не столько о самом легатарии, сколько о ведомстве, им возглавляемом.
Спустя четыре года, когда был заключен русско-византийский договор 911 г., специальные императорские “мужи” сопровождали русских послов в их знакомстве с достопримечательностями Константинополя (“Царь... пристави к ним мужи”). “Царев муж”, упоминаемый в договоре 907 г., должен был ввести русский караван в город и проследить, чтобы русские купцы входили в город без оружия. Он осуществлял и охрану прибывших к Константинополю русских посольских и купеческих караванов. Косвенно об этом говорит упоминание в договоре 944 г. о том, что вошедших в город руссов “мужь царства нашего да хранить” 41 . Возможно, в ведомство “царева мужа”, чиновника легатария, входили и другие обязанности, связанные с размещением русских торговцев в пригороде Константинополя - у монастыря св. Маманта.
Уже при выработке договора 907 г. ярко проявились мотивы озабоченности греков по поводу поведения русских миссий на территории Византии. “Да запретить князь еловомъ своим приходящимъ Руси зде, да не творять пакости в селех в стране нашей”, - говорится в тексте, идущем от греческой стороны. По нашему мнению, предостережения греков против возможных “пакостей” касались не только купеческих караванов, но и посольств, так как в тексте речь идет оо указании “приходящимъ Руси”, т. е. всем, приходящим из Руси.
В “Троицкой летописи” вместо слов: “Да запретить князь словомъ своим...” - стоит фраза: “Да запретить князь послом своим...” 42 Видимо, составитель “Троицкой летописи” посчитал, что “пакости”, творимые руссами на территории им-пеоии, совершали не гости, а послы. Думается, что летопис гдалек от истины и ограничение подобного рода в равной мере могло относиться как к гостям, так и к послам, которые отнюдь не заботились о благопристойном поведении своей свиты на чужой территории. Любопытно, что идентичный текст договора 944 г. в аналогичном случае имеет в виду послов и остальную Русь, а не княжеское слово, и, пожалуй, это лучше всего свидетельствует об ошибке здесь автора “Повести временных лет”. Вот как читается эта фраза в русско-византийском договоре 944 г.: “Да запретить князь сломь своимъ и приходящимъ Руси еде, да не творять бещинья в селехъ, ни въ стране нашей” 43 .
Не случайно в этой части говорится лишь о порядке, устанавливаемом для русских посланцев в “селех”. Путь к Константинополю русские посольские миссии и торговые караваны - доделывали порой по суше от болгарской границы через населенные пункты мимо богатых, расположенных на старинном торговом пути поселений и известных монастырей. Немало, видимо, самоуправств и насилий допускали хорошо вооруженные и многочисленные русские караваны на пути к византийской столице. Отражением этого и явилось упомянутое условие договора 907 г. Вдальнейшем та же мысль нашла развитие и в порядке размещения русских близ монастыря св. Маманта и их прохода в город. Одновременно условие о статусе русского купечества в Византии совершенно очевидно проникнуто и мотивом озабоченности русской стороны по поводу порядка появления русских купцов в империи. Здесь говорится, что руссы, приехавшие “бес купли”, не имеют права на месячину. Из договора 944 г. известно, что торговцы до нового порядка, установленного договором 944 г. (предъявление послами и купцами грамот), должны были иметь при себе серебряные печати в качестве знака, удостоверяющего их личность и род деятельности. В этом факте мы усматриваем отражение не только заинтересованности Византии в определенном порядке предоставления ряда прав и льгот купцам, пришедшим из Руси, но и стремления складывающегося древнерусского государства поставить русскую торговлю с Византией под свой контроль. И договор 907 г. указывает на первые шаги в этом направлении, которые имеют аналогию в отношениях Византии с другими странами. Так, по болгаро-византийскому договору 716 г. купцы обеих сторон должны были по прибытии на территорию страны партнера предъявлять грамоты 44 . Этот уровень отношений для Руси был достигнут к 944 г.
Таким образом, в тексте договора 907 г., идущего от греческой стороны, поднимаются вопросы поведения русских посольских и торговых миссий на территории Византии, регламентируется порядок их продвижения по стране, определяются условия их пребывания под Константинополем и в самой столице. В нем заложены мысли, которые в дальнейшем были развиты и конкретизированы в русско-византийском договоре 911 г. Пока же они были выражены в общей форме, что соответствовало всему стилю договора 907 г., который решал узловые вопросы политических и торговых отношений между двумя странами. Главным, определяющим основы взаимных торговых соглашений Византии и Руси следует считать и положение об освобождении русских торговцев от “мыта” - пошлины с продаваемых товаров: “И да творят куплю, яко же имъ надобе, не платяче мыта ни в чем же” 45 .
Это условие, видимо, явилось отражением военного давления Руси и лежит в русле тех же льгот, вырванных у Византии Олегом, что и контрибуция, и уплата империей ежегодной дани древнерусскому государству.
В. И. Сергеевич полагал, что в летописи нигде не сказано о принятии Олегом этих греческих условий 46 . Однако в летописном тексте отразились не только порядок выработки в русском лагере предварительных условий договора и сам ход переговоров - своеобразная дипломатическая дискуссия, но и условия согласованного договора. Несмотря на очевидную многослойность летописного текста, вероятно говорившего и о следах окончательного договора, мы четко прослеживаем основные черты договора как единого целого.
К началу X в. взаимоотношения Киевской Руси с Византией представляли собой урегулированное состояние «мира и любви», установившееся после нападения руссов на Константинополь в 860 г. и заключения первого межгосударственного русско-византийского договора 60-х годов IX в. Этот договор являлся общеполитическим соглашением, которое прекращало состояние войны между двумя государствами, декларировало между ними «мир и любовь», что во многих других аналогичных случаях имело в виду уплату Византией ежегодной дани недавнему противнику, регулярный допуск в империю посольств и купечества, т.е. предоставление обычных привилегий руссам.
Не отрицая торговых противоречий в качестве одной из возможных причин военного конфликта между Византией и Русью в начале X в. все же следует сказать, что, видимо, не они предопределили новое нападение Руси на Константинополь. Скорее всего, причина заключалась в отказе Византии соблюдать наиболее обременительное для нее условие договора 60-х годов IX в. - платить дань. Рухнула сама основа политического договора о «мире и дружбе», и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого кардинального условия прежнего договора. У нас нет сведений о нарушении греками своих обязательств в отношении уплаты дани Киеву. Но если допустить, что такие обязательства существовали, то греки вполне могли их нарушить, воспользовавшись междоусобицей на Руси, падением старой княжеской династии в Киеве, появлением на киевском престоле нового правителя, затяжными войнами Олега с окрестными племенами и хазарами. И не случайно вопрос о дани как основе общеполитического договора возник с первых же шагов византино-русских переговоров под стенами Константинополя в 907 г. по образу и подобию других византино-иностранных соглашений.
Готовясь к походу против Византии, Олег не только собирал под свою руку все наличные силы восточнославянских племен, подчиненных Киеву, но и привлек тех из них, которые еще не вошли в состав Киевского государств: древляне, радимичи, северяне, варяги словене, хорваты, тиверцы
Согласно «Повести временных лет», переговоры руссов с греками начались с того, что последние выслали к Олегу своих парламентеров и те заявили: «Не погубляй града, имемъ ся по дань, яко же хощеши» ". Олег остановил своих воинов.
Олег потребовал выплатить ему «дань» по 12 гривен на человека на 2 тыс. кораблей, «а в корабли по 40 мужь». Греки, как сказано в летописи, согласи лись на это и просили начать мирные переговоры: «И яшася греци по се, и почаша греци мира просити, дабы не воевал Грецкые земли».
Так закончился начальный этап переговоров между греками и руссами. Первые обещали удовлетворить требования Олега о выплате дани.
Выплата Византией ежегодной дани Руси имеет прочную и древнюю историческую аналогию. Да и сам этот факт стал традицией в византино-русских отношениях. В 944 г., во время второго похода Игоря против Византии, послы греков пытались остановить русское войско на Дунае и избавить Константинополь от новых военных испытаний. Они передали русскому князю слова императора Романа I Лакапина: «Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олег, придамь и еще к той дани». Святослав, по свидетельству «Повести временных лет», также получал дань до начала своего похода на Византию: «Седе княжа ту въ Переяславци, емля дань на грьцех». Во время переговоров летом 970 г. со Святославом греки заявили русскому князю: «Возми дань на насъ, и на дружину свою». И здесь мы вновь видим раздельное понимание летописцем дани и единовременной контрибуции. В этом же направлении ведет нас летописная речь Святослава к дружине, произнесенная им в трудный для русских час в осажденном Доростоле. Святослав уговаривал дружину заключить мир с Цимисхием и взять с греков дань: «Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, сов-купивши вой множайша, поидемъ Царюгороду». В данном случае нас интересует не столько достоверность самого факта Святославовой речи (мы вполне допускаем, что русский князь мог этого и не говорить), сколько логика умозаключений летописца, привыкшего к тому, что Византия в течение долгих лет платила дань Руси и ее неуплата могла послужить причиной новой русско-византийской войны. Пункт договора Олега об «укладах», взятых на русские города, как раз и говорит об этой регулярной дани.
Таким образом, по договору 907 г. древнерусское государство установило с Византией отношения, которые уже стали нормой для окружавших империю государств. Разрыв этих отношений приводил к межгосударственным осложнениям и к войне.
Закономерным развитием этих переговоров и положения договора 907 г. об обязательстве империи выплачивать «уклады» Руси явилось согласие Византии возобновить выплату дани, положенной Руси, при Игоре, в 944 г. Последующие переговоры о выплате греками дани Игорю, Святославу неизменно возвращают нас к переговорам, помеченным 907 г., и к самому условию договора 907 г. о дани. Вот неизбежный вывод, вытекающий из анализа источников.
Итак, в ходе переговоров 907 г. выделяются три условия договора: восстановление «мира и дружбы» между Русью и Византией, выплата Византией единовременной контрибуции в виде денег, золотых вещей, тканей и т.п., а также периодической дани Руси. Но это далеко не все. В разделе, который идет после слов: «И заповеда Олег…», говорится и об иных условиях русско-византийского договора, выраженных в требованиях русской стороны. После требования выплаты контрибуции и «укладов» следует фраза: «Да прихо-дячи Русь слюбное емлют, елико хотячи».
Следующий сюжет договора касается торговых отношений Руси и Византии, а точнее, статуса русских купцов в империи: «А иже придутъ гости да емлют месячину на 6 месяць, хлебъ, вино, мясо, и рыбы, и овощь», а далее говорится о предоставлении руссам возможности пользоваться баней, снаряжением на обратную дорогу. В этом условии отражены, несомненно, требования русского купечества о предоставлении ему в Византии определенного статуса. Месячина - это месячное содержание русских гостей, состоявшее, как указано в тексте, из хлеба, вина, мяса, рыбы, овощей
При анализе условий договора 907 г., как они изложены русской и греческой сторонами, нельзя не обратить внимание на то, что «русские» пункты договора в основном содержат требования общеполитического порядка: о мире, контрибуции, дани, посольском и торговом статусе для русских в Византии. «Греческие» же условия касаются главным образом порядка пребывания русских купцов на территории империи, который ставил их под контроль императорской администрации. Оговоренными условиями греки как бы вводят русскую торговую стихию в Византии в русло строгой законности, традиционных устоев, и дело здесь не только в том, что греческие власти боялись конфликтов, которые могли вызвать руссы в империи.
Сложно и противоречиво развивалась историография одного из знаменательных в древнерусской истории событий - похода Руси на Константинополь в 907 г. и последовавшего за этим заключения русско-византийского договора, который автор "Повести временных лет" отнес к тому же 907 году. 150 лет полемики по поводу этих событий не дали ответа на вопрос - был или не был заключен упоминаемый летописцем договор 907 года. Вместе с тем до настоящего времени остается неясным и такой вопрос: способно ли было развивающееся древнерусское государство в первые годы X в. добиться столь впечатляющего успеха, как заключение с Византией развернутого межгосударственного соглашения; способно ли было оно продемонстрировать овладение теми международными дипломатическими стереотипами, которые совершенно очевидно доходят до нас: сквозь скупые строки описания русско-византийского соглашения 907 года?
Автор "Повести временных лет" рассказывает, как русское войско под водительством Олега подошло к Константинополю, учинило разгром столичной округи, а затем двинулось к крепостным стенам. Греки ужаснулись и взмолились: "Не погубляй града, имемъ ся по дань, яко же хощеши". Военные действия были приостановлены. Начались переговоры. Олег запросил дань по 12 гривен на человека. А всего в каждом из 2 тыс. кораблей находилось "по 40 мужь". Греки согласились на это требование и "почаша... мира просити, дабы не воевал Грецкые земли". В Константинополь были посланы пятеро Олеговых послов, которые получили наказ Олега: "Имите ми ся по дань". Переговоры продолжались, русские требовали выплатить дань по 12 гривен уже не на человека, а на "ключ", а также "уклады" на русские города. Далее идет изложение текста, из которого видно, что сюжетом переговоров стали вопросы, связанные с порядком пребывания русских посольских и торговых миссий в Византии и освобождения русского купечества от уплаты пошлин при продаже товаров на константинопольском рынке. В заключение летописец излагает историю оформления мира и возвращения русского войска на родину 1 .
Поначалу в отечественной историографии версия "Повести временных лет" о договоре 907 г. была воспринята спокойно. М. В. Ломоносов, В. Н. Татищев, М. Н. Щербатов, И. Н. Болтин не сомневались в достоверности этого договора. Многолетняя дискуссия исходила от А. Л. Шлецера, который поставил под сомнение летописное известие и о походе, и о договоре 907 года 2 . Он же первым для подтверждения своей позиции ввел в историографию такой аргумент, как молчание об этих событиях византийских историков.
На протяжении последующих 150 лет в дискуссии четко определились две линии: одни историки считали договор плодом вымысла автора "Повести временных лет"; другие полагали, что он является исторической реальностью, но и эти последние по-разному оценивали его содержание, место в системе восточноевропейской дипломатии.
В течение XIX в. русская официальная и либеральная историография воспринимала договор традиционно; его содержание помещалось едва ли не во все общие курсы по отечественной истории и в специальные исторические, историко-правовые, историко-церковные работы. А в начале XX в., опираясь на мнение А. Л. Шлецера, новый удар по достоверности договора 907 г. нанес киевский историк Г. М. Барац. Он
1 "Повесть временных лет". (ПВЛ). Ч. 1. М. 1950, стр. 24 - 25.
2 А. Л. Шлецер. Нестор. СПБ. 1809. Т. I, стр. 5; т. II, стр. 634, 641, 752 - 758.
писал, что в договорах Руси с греками "ничего не поймешь", что это просто "изодранные лоскуты", случайно сцепленные между собой неумелой рукой плохого компилятора 3 .
Скептической линии по отношению к договору 907 г. придерживался В. И. Сергеевич. "Сомнительно и спорно" - вот его тезис при подходе к летописным известиям о событиях 907 года. Он считал, что самый текст договора не сохранился, что "причины, вызвавшие заключение нового мира (то есть договора 911 г. - А. С. ), остаются... неясными", да и само изложение договора 907 г., по Сергеевичу, выглядит отрывочно, он не имеет начала. Выступая против точки зрения ряда историков о том, что договор, возможно, носил прелиминарный (предварительный) характер и лишь предварял позднейшее соглашение 911 г., В. И. Сергеевич писал, что эта точка зрения слишком искусственна по отношению к "таким примитивным деятелям, какими были руссы времен Олега" 4 .
Реальность договора 907 г. вызвала сомнения и у А. А. Шахматова. Он утверждал, что договор 907 г. - это вымысел летописца, причем вымысел хорошо продуманный, преднамеренный. А. А. Шахматов объясняет и мотивы этой древней фальсификации. Летописец, ознакомившись с текстом договора 911 г., обнаружил в его заглавии указание на то, что ему предшествовал какой- то договор, тождественный с договором 911 г., - именно так понял А. А. Шахматов начальные слова договора 911г.: "равно другаго свещания, бывшего при тех же царьхъ Лва и Александра". Из заглавия летописец вывел, что первый мир относится ко времени Олегова похода на Царьград. Он тут же высчитал и время похода - 907 г., просто-напросто взяв эту дату из народного предания, которое тоже оказалось здесь же в летописи и говорило о смерти Олега через четыре года на пятый после его похода на Византию. Но в 907 г. еще не правил император Константин, венчанный на царство позднее. А он-то и упоминался в преамбуле соглашения 911 года. Тогда Нестор просто вычеркнул из преамбулы имя Константина и оставил там имена царствовавших в 907 г. Льва и Александра, которые и заключили в 907 г. с Олегом какой-то договор, в чем-то общий, "равный" договору 911 года. Но серия подделок на этом не кончается. Летописец изобретает и самый договор 907 года. К тому же, замечает А. А. Шахматов, в договоре Игоря 944 г. есть ссылки на статьи "ветхого мира". Все эти ссылки ведут к 907 г., но статей этих нет в договоре 911 г.; значит, делает вывод А. А. Шахматов, они перенесены искусственно из 911 в 907 год. И вот итог: договора 907 г. не существовало, "Олег заключил с греками только один договор" 911 года 5 .
Сомнения А. А. Шахматова были в дальнейшем поддержаны А. Е. Пресняковым, С. П. Обнорским, С. В. Бахрушиным 6 . И позднее отзвуки этого подхода к договору 907 г. ощущались в советской историографии. Так, Д. С. Лихачев, с одной стороны, не сомневался в реалиях похода 907 г. и писал о четырех договорах (907, 911, 944, 971 гг.) Руси с греками, включая в их состав и договор 907 года. С другой стороны, он согласился с точкой зрения А. А. Шахматова, что договор 907 г. - это извлечение из текста договора 911 г. ("простая выборка некоторых статей из договора 911 г.") 7 . Б. А. Рыбаков в своих работах проходит мимо как даты похода (907 г.), так и самого договора 907 г., хотя признает исторически реальными факты похода 8 . Еще
3 Г. М. Барац. Критико-сравнительный анализ договоров Руси с Византией. Киев. 1910, стр. V.
4 В. И. Сергеевич. Лекции и исследования по древней истории русского права. СПБ. 1910, стр. 626 - 628, 631 - 632, 635.
5 А. А. Шахматов. Несколько замечаний о договорах с греками Олега и Игоря, "Записки неофилологического общества". Вып. VIII. Птгр. 1915, стр. 391 - 395.
6 А. Е. Пресняков. Лекции по русской истории. Т. I. Киевская Русь. М. 1938, стр. 69; С. П. Обнорский. Язык договоров русских с греками. "Язык и мышление". Вып. VI-VII. М. -Л. 1936, стр. 80, 81, 100; С. В. Бахрушин. Некоторые вопросы истории Киевской Руси. "Историк-марксист", 1937, N 3, стр. 172 - 173.
7 Д. С Лихачев. "Повесть временных лет". (Историко-литературный очерк). ПВЛ. Ч. 2. М. -Л. 1950, стр. 49, 53, 118, 262 - 263 и сл.; его же. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М. -Л. 1947, стр. 163.
8 Б. А. Рыбаков. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М. 1963, стр. 178, 179; см. также "История СССР с древнейших времен до наших дней". Т. I. М. 1966, стр. 489, 490.
раз версия об искусственном происхождении текста договора 907 г. нашла отражение в работах А. Г. Кузьмина, С. М. Каштанова и О. В. Творогова 9 .
Другая группа ученых - как дореволюционных, так и советских - не отрицает достоверности летописных сведений о договоре 907 г., но считает его прелиминарным миром, который был перезаключен в 911 году. Первым эту точку зрения высказал Г. Эверс 10 . Позднее И. И. Срезневский, сравнивая договоры Руси с Византией от 907 и 944 гг., пришел к выводу, что статьи договора 907 г. - это "отрывки из особенной грамоты" 11 . На реалиях договора 907 г. настаивали М. П. Погодин и Н. П. Ламбин 12 . Последний считал договор 907 г. словесным, а 911 г. - письменным. В конце XIX - начале XX в. отечественные историки и правоведы не раз возвращались к сюжетам 907 г. и вновь высказывали точку зрения, что договор 907 г. - словесный, прелиминарный мир, а договор 911 г. - "формальный", письменный договор 13 . В эти же годы М. С. Грушевский, отрицая историческую достоверность факта нападения Руси на Константинополь, тем не менее признал, что какие-то походы русских ратей на Византию предпринимались, результатом чего и явилось заключение выгодных для Руси договоров с империей, включавших условия о выплате греками контрибуции, дани и иные благоприятные для Руси пункты 14 .
8 советской историографии мнение о прелиминарном характере договора высказали Б. Д. Греков, М. В. Левченко, В. Т. Пашуто, а в юридической литературе - Ф. И. Кожевников. Последний считал договор 907 г. проходящим соглашением: византийцы всего-навсего хотели откупиться от руссов и послали к ним своих парламентеров, которые и заключили предварительный договор; в 911 г. он "был заменен новым, более обстоятельным и более выгодным для русских" 15 . Б. Д. Греков, не указывая, правда, даты похода, говорит по этому поводу коротко: византийцы пошли на невыгодный для них мир под стенами Константинополя, "после чего был заключен письменный договор, определяющий отношения между Киевским государством и Византией". Договор 907 г., надо полагать, такие отношения еще не регламентировал. Анализируя договор 911 г., Б. Д. Греков рассматривает в его составе и статьи, помещенные летописцем под 907 годом. Тем самым автор полностью перечеркивает договор 907 г. в его летописной версии, опираясь на ставшее к этому времени традиционным понимание его статей как извлечения из договора 911 года 16 .
М. В. Левченко считал, что договор 907 г. оказался недостаточным в условиях развивавшихся русско-византийских отношений, этим-то и объяснялась посылка в Византию посольства Олега и заключение нового соглашения 911 года 17 . Он обращает
9 А. Г. Кузьмин. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань. 1969, стр. 33; его же. Начальные этапы древнерусского летописания. М. 1977, стр. 330 - 331; С. М. Каштанов. О процедуре заключения договоров между Византией и Русью в X в. "Феодальная Россия во всемирно- историческом процессе". М. 1972, стр. 212; его же. Русские княжеские акты X - XIV вв. (до 1380 г.). "Археографический ежегодник за 1974 год". М. 1975, стр. 99; О. В. Творогов. Повесть временных лет и Начальный свод. (Текстологический комментарий). "Историческое повествование Древней Руси". "Труды" Отдела древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР (ТОДРЛ). Т. XXX. М. 1976, стр. 17,21.
10 И. -Ф. -Г. Эверс. Древнейшее русское право в историческом его раскрытии. СПБ, 1835, стр. 135
11 И. И. Срезневский. О договорах Олега с греками. "Известия" Отделения русского языка и словесности АН СССР (ОРЯС). Т. I. СПБ. 1852, стр. 311.
12 М. П. Погодин. Исследования, замечания и лекции. Т. III. M. 1846, стр. 195; Н. П. Ламбин. Действительно ли поход Олега под Царьград сказка? (вопрос г. Иловайскому). "Журнал министерства народного просвещения" (ЖМНП), 1873, июль.
13 А. Димитриу. К вопросу о договорах русских с греками. "Византийский временник". Т. II. СПБ. 1895, стр. 543; Д. Мейчик. Русско- византийские договоры. ЖМНП. Новая серия. Ч. LIX. 1915, октябрь, стр. 296 - 297.
14 М. Грушевський. Історія України - Руси. Т. I, Львів. 1904, стр. 386.
15 Ф. И. Кожевников. Русское государство и международное право М. 1947, стр. 8.
16 Б. Д. Греков. Киевская Русь. М. 1949, стр. 449, 450. С. М. Каштанов считает, что "Б. Д. Греков колебался в вопросе о самостоятельности договора 907 г.". (С. М. Каштанов. Русские княжеские акты X-XIV вв. (до 1380 г.), стр. 99), хотя никаких колебаний мы в работах Б. Д. Грекова на этот счет не заметили.
17 М. В. Левченко. Очерки по истории русско-византийских отношений. М. 1956, стр. 101, 118, 120 - 121.
внимание на дипломатическую практику X в., которую прекрасно знали на Руси и согласно которой дипломатические переговоры, например, между Византией и Болгарией, тянулись годами и включали как предварительные, так и окончательные соглашения. М. В. Левченко был поддержан в этом вопросе В. Т. Пашуто: "Кажется, правы те, - пишет он со ссылкой на М. В. Левченко и польского историка С. Микуцкого, - кто считает его (договор 907 г. - А. С. ) предварительным соглашением, судьбу которого и решил поход 911 г.". Договор 907 г. В. Т. Пашуто характеризует как "межгосударственный", "юридически зрелый". Автор подчеркивает, что он "лишь зафиксировал и объединил нормы, уже бытовавшие в прежних соглашениях отдельных славянских земель с Византией" 18 .
Существует и третья точка зрения, смысл которой заключается в том, что договор 907 г. является основным, решающим в отношениях Руси и Византии в начале X в. и имеет универсальное значение для последующих отношений двух государств в X-XI веках. Первым эту концепцию высказал Н. А. Лавровский 19 . Детально обосновывал подобную версию В. В. Сокольский в публичном выступлении в 1870 году. Он обратил внимание на то, что оформление такого акта само сопровождалось предварительным договором, что свойственно самостоятельным политическим соглашениям. Договор же 911 г., по мнению Сокольского, является лишь дополнением к договору 907 г., ставшим необходимым в ходе торгового и политического сотрудничества Руси и Византии 20 .
С. М. Соловьев дал на этот счет почти бытовую зарисовку, которая в общем достаточно четко укладывается в концепцию самостоятельности и универсальности договора 907 г.: допустив русских в Византию, писал С. М. Соловьев, "греческий двор должен был урядиться с киевским князем, как поступать при необходимых столкновениях русских с подданными Империи". Так появился договор 911 г.; он был утвержден "на основании прежнего ряда, заключенного тотчас после похода" 21 . Ту же точку зрения поддержал А. В. Лонгинов. Он повторил аргумент Сокольского, отметив, что Олег под стенами Константинополя утвердил мир клятвой, а это говорит в пользу самостоятельного характера договора. Вслед за С. М. Соловьевым А. В. Лонгинов принял и версию о дополнительном характере договора 911 г. по отношению к миру 907 года 22 . В дальнейшем об этом же писал и Д. Я. Самоквасов. "Древний мир", являющийся основой для последующих соглашений, - так определил этот автор значение договора 907 года. "Договоры 911, 945 и 971 годов представляют собою только подтверждения и дополнения договора 907 года" 23 .
В советской литературе в защиту этой концепции выступал В. М. Истрин. Он считал, что соглашение 907 г. отвечает всем современным ему дипломатическим канонам. Однако оно оказалось недостаточным для регулирования отношений между двумя странами, поэтому в 911 г. Олег отправил "особых послов" в Константинополь для восполнения недостающих взаимных условий. Они и появились в договоре 911 г., но позднее были выброшены летописцем, так как повторяли нормы договора 907 года 24 .
Наконец, некоторые историки (как дореволюционные, так и советские), признавая самостоятельность договора 907 г., придавали ему ограничительный, торговый характер. Одним из первых версию о чисто торговом характере договора 907 г. высказал в
18 В. Т. Пашуто. Внешняя политика Древней Руси. М. 1968, стр. 314, 60 - 61; см. также А. П. Новосельцев. В. Т. Пашуто. Внешняя торговля Древней Руси. "История СССР", 1967, N 3, стр. 82.
19 Н. Лавровский. О византийском элементе в языке договоров русских с греками. СПБ. 1853, стр. 71.
20 Сокольский. О договорах русских с греками. "Университетские известия" (Киев), 1870, N 4, стр. 3 - 4.
21 С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т. I. М. 1959, стр. 143.
22 А. В. Лонгинов. Мирные договоры русских с греками, заключенные в X веке. Одесса. 1904, стр. 72, 83.
23 Д. Я. Самоквасов. Курс русского права. М. 1908, стр. 5, 30. Автор берет здесь летописную дату Игорева договора с Византией.
24 В. М. Истрин. Договоры русских с греками X в. "Известия" ОРЯС. Т. XXIX. Л. 1924, стр. 386 - 387.
общем курсе истории В. О. Ключевский 25 . Ее поддержали Д. Я. Самоквасов и М. К. Любавский 26 . В советской историографии эта мысль встречается в работе М. А. Шангина 27 .
В советских обобщающих трудах авторы, несомненно, учитывали отсутствие единого мнения по поводу этого исторического сюжета. Отсюда и осторожные оценки. Так, в многотомных "Очерках истории СССР" говорится: "О соотношении текстов этих договоров (907 и 911 гг. - А. С. ) в литературе существуют разногласия. Во всяком случае факт заключения договора в 907 г. не подлежит сомнению и можно смело утверждать, что выгодный для Руси договор явился следствием удачного похода русских "воев" на Царьград" 28 . Несколько лет спустя освещению похода и договора 907 г. не нашлось места в многотомной "Истории СССР с древнейших времен до наших дней" 29 . Авторы другого обобщающего труда - двухтомной "Краткой истории СССР" отметили, что "первым походом Руси на Византию является поход Олега 907 г., когда он во главе огромного войска... подошел к Царьграду и заключил с Византией победоносный мир. Условия его несколько позднее были оформлены в русско-византийском договоре 911 г., весьма выгодном для Руси" 30 . Таким образом, приняв факт похода в 907 г., они полностью игнорировали договор 907 г., отождествив его с документом 911 года. В "Истории дипломатии" не нашлось места ни походу, ни договору 907 года. Там говорится лишь о трех договорах Руси с греками - 911, 944 и 971 годов. В "Истории Болгарии" договор 907 г. оценивается как чисто "торговый договор" 31 . По-иному рассказывается о ходе и итогах военной кампании 907 г. в "Истории Византии". Автор главы "Византия и Русь в IX-X вв." Г. Г. Литаврин не сомневается в подлинности похода и договора 907 года. Этот договор он называет соглашением, достигнутым под стенами Константинополя, и отмечает, что в 911 г. был заключен еще один договор 32 .
В работах зарубежных историков отразилась острая полемика, существующая по этому вопросу в отечественной историографии. В XVIII-XIX вв. в обобщающих трудах по русской истории, выходивших за рубежом, история похода и договора 907г. излагалась в соответствии с интерпретацией этого вопроса в русской историографии XVIII века 33 . Но уже в первой трети XIX в. на Западе раздались голоса, выразившие недоверие к "Повести временных лет". События 907 г. объявил "полностью мифической традицией" немецкий историк Ф. Вилькен 34 . Русский эмигрант Н. Брянчанинов и англичанин С. Рэнсимен повторили эту версию 35 . "Обычной сагой" назвал историю Олегова похода и договора 907 г. немецкий историк Г. Лэр 36 . Умолчание греческих источников было основным аргументом для этих историков в их отрицании реалий 907 года.
Особенно активно против достоверности сведений русской летописи о походе и договоре 907 г. выступили в 30 - 50-е годы XX в. бельгийский византинист А. Гре-
25 В. О. Ключевский. Сочинения. Т. I. М. 1956, стр. 145 - 146, 156.
26 Д. Я. Самоквасов. Указ. соч., стр. 11; М. К. Любавский. Древняя русская история до конца XVI в. М. 1918, стр. 82.
27 М. А. Шангин. Два договора. "Историк-марксист", 1941, N 2, стр. 114.
28 "Очерки истории СССР. Период феодализма. IX-XIII вв.". Часть первая. М. 1953, стр. 81.
29 "История СССР с древнейших времен до наших дней". Т. I. М. 1966, стр. 489.
30 "Краткая история СССР". Ч. I. М. -Л. 1963, стр. 50; изд. 2-е. Л. 1972, стр. 37.
31 "История дипломатии". Т. I. М. 1959, стр. 122; "История Болгарии" Т. I. М. 1954, стр. 90.
32 "История Византии". Т. 2. М. 1967, стр. 230.
33 N. G. Clerc. Histoire physique, morale, civile et politique de la Russie Ancienne. Vol. 1. P. 1783, pp. 102 - 116; P. Ch. Lavesque. Histoire de Russia. Hamburg, Brunswick. 1800, pp. 70 - 81; А. Coure. La Russi, a Constantinople. Premieres tentatives des Russies centre l"Empire Grec. 865 - 1116, § 3. Ln legende d"Oleg. 906 - 907. "Revue des questions historiques", Vol. XIX, P. 1876, pp. 84 - 94 etc.
34 F. Wilken. Uber die Verhaltnisse der Russen zum Byzantinischen Reich in dem Zeitraum vom neuriten bis zum zwolften Jahrhundert. "Abhandlungen der historisch-philologischen Klasse der K. Akademie der Wissenschaften zu Berlin". B. 1829, S. 93 - 98.
35 N. Brian-Chaninov. Les origines de la Russie historique. "Revue des questions historiques", N 102 - 103, P. 1925, pp. 312 - 314; S. Runciman. The Emperor Romanus Lecapenus and His Reign. Cambridge. 1929, p. 110.
36 G. Laehr. Die Anfange des russischen Reiches. B. -1930, S. 34 - 35, 130 - 131.
гуар и английский историк Р. Доллей. А. Грегуар в статьях "Легенда об Олеге" и "Легенда об Олеге и экспедиция Игоря" 37 писал, что князь Олег никогда не существовал, что летопись Нестора "содержит столь же много ошибок, сколь и слов" 38 . В дальнейшем положения А. Грегуара были развиты Р. Доллеем. И вновь умолчание греческих источников о походе и договоре 907 г., "заимствования" из истории болгаро-византийских отношений явились для автора решающим аргументом 39 .
Наконец, последние по времени историографические выступления против достоверности похода и договора 907 г. падают на 60 - 70-е годы нашего столетия. И. Сорлен в работе "Договоры Византии с Русью в X веке" возродила к жизни скептицизм некоторых русских историков о событиях 907 г. и поддержала позиции А. Грегуара, Р. Доллея. "Достоверность договоров, - пишет И. Сорлен, - может быть взята под сомнение, если сам поход, который им предшествовал, является только легендой". "Влияние болгарского фольклора", "мозаичность текста", "эхо походов Симеона", "ошибки Нестора" - все эти положения характерны для работы И. Сорлен 40 . Против достоверности договора 907 г. выступили английский историк Д. Оболенский и его ученик Д. Шепард. Д. Оболенский в труде "Византийское сообщество. Восточная Европа, 500 - 1453" принял версию тех историков, которые полагали, что договор 907 г. является лишь частью соглашения 911 года. Автор проходит мимо таких сюжетов переговоров 907 г., как вопрос о заключении мирных отношений между двумя странами или об уплате Византией дани Руси. Д. Шепард в небольшой студенческой работе о проблемах русско-византийских отношений с 860 по 1050 г. также, не приводя никаких аргументов, опускает дату 907 г. и считает, что "хорошо организованное русское" правительство заявило о себе в 911 году, являющемся наиболее твердой датой договора" 41 .
Однако глубоко не прав был А. Грегуар, когда утверждал, что к концу 30-х годов не было слышно ни одного голоса в защиту достоверности русских летописных известий о событиях 907 года. В пользу правдоподобности похода и договора 907 г. выступил в 1938 г. американский историк Г. Рондал. В 1947 г. известный французский историк Л. Брейе отметил реальность похода Олега, поражения греков и даже факт встречи Льва VI и Олега для утверждения мирного договора. В 1948 г. летописную версию похода и договора 907 г. принял канадский историк А. Боак, посчитавший переговоры 907 г. лишь предварительным соглашением, которое было завершено "формальным договором" 911 года 42 .
Но наиболее решительно голос в защиту достоверности летописных сведений о русско-византийских отношениях прозвучал в работах Г. Острогорского и А. Васильева. В статье "Экспедиция князя Олега против Константинополя в 907 г." Г. Острогорский отметил, что русский летописный текст восходит к какому-то древнейшему источнику; что касается умолчания на этот счет греческих хронистов, то все их сведения также восходят к общему корню - Хронике Симеона Логофета, в которой действительно поход 907 г. не упомянут 43 . Г. Остроторский выступил против статьи А. А. Шахматова, отрицающей достоверность договора 907 года. Подробно разбирает обстоятель-
37 "Miscellanea epica et etymologica". I: La legende d"Oleg. "Byzantion", N XI, 1936, pp. 601 - 604; H. Gregoire. La legende d"Oleg et l"expedition d"Igor. "Bulletin de la classe des Lettres et des Sciences Morales et Politiques de l"Academie royale de Belgique", N XXIII, Bruxelles. 1937.
38 H. Gregоire. Op. cit., p. 80.
39 R. H. Dollay. Oleg"s Mythical Campaign against Constantinople. "Bulletin de la classe des Lettres et des Sciences Morales et Politiques...", t. XXXV, Bruxelles, 1949, pp. 119 - 121.
40 I. Sorlin. Les Traites de Byzance avec la Russie au Xe siecle "Cahiers du mond russe et sovietique". Vol. II. P. 1961, N 3 - 4, pp. 336, 338 - 341.
41 D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453. L. 1971, p. 186; J. Shepard. Some Problems of Russo-Byzantine Relations, 860 - 1050. "The Slavonic and East European Review", vol. 52, L. 1974, N 126, p. 18.
42 G. Raundal. Stories of the East Vikings. Minneapolis (Minnesota). 1938, pp. 193 - 194, 198, 300; L. Brehier. Vie et Mort de Byzance. P. 1947, pp. 150 - 151; A. F. R. Boak. The Earliest Russian Moves against Constantinople. "Queen"s Quarterly", vol. 66, N 3, Kingston (Ontario), 1948, N 3, pp. 312 - 313.
43 G. Ostrogorsky. L"expedition du prince Oleg centre Constantinople au 907. "Annales de l"Institut Kondakov. Seminarium Kondakovianum", vol. XI, Prague, 1939.
ства похода и договора 907 г. А. Васильев в книге "Второе русское нападение на Константинополь". Он считает Киевскую Русь норманнским государством, а Олега - варяжским вождем, но ни минуты не сомневается в реальности самого Олега, его похода и договора 907 года. Он не согласен с оценкой договора 907 г. А. А. Шахматовым и пытается реконструировать полный текст этого договора, утверждая, что в последнем имелась и статья о разрешении русским воинам служить в Византии 44 . А. Васильев выступает против скептических оценок А, Грегуара. Такой взгляд на работы А. Грегуара разделяет и Г. Вернадский 45 .
Таким образом, совершенно очевидно, что правильное понимание событий 907 г. возможно лишь при ответе на два взаимосвязанных вопроса: является ли поход 907 г. исторически реальным и достоверны ли сведения автора "Повести временных лет" о заключении Олегом договора в 907 году. Каждый из этих вопросов таит в себе самостоятельную исследовательскую тему.
Спорные вопросы истории похода 907 г. рассмотрены нами в специальном исследовании, где мы постарались показать историческую обоснованность сообщений русских летописей об этом событии 46 . Что касается достоверности сведений "Повести временных лет" о русско-византийском договоре, то они могут быть проверены следующими методами. Во-первых, путем сопоставления сведений о договоре 907 г. с фактами о заключении Византийской империей дипломатических соглашений с другими "варварскими" государствами и народами во второй половине I тысячелетия нашей эры. Во-вторых, за счет выяснения практики заключения дипломатических соглашений Руси этого времени с другими близлежащими государствами и народами. В-третьих, методом анализа самих сведений летописи о ходе переговоров и выработке нового русско-византийского соглашения. В-четвертых, сопоставлением летописных сведений о договоре 907 г. с летописными же фактами о заключении иных соглашений Руси с Византией, выяснением места договора 907 г. в общем строе русско- византийских отношений IX-X веков. В историографии затрагивались отдельные аспекты такого подхода к теме, но до настоящего времени не было предпринято комплексного рассмотрения проблемы по основным выделенным нами направлениям.
В связи с подобной постановкой вопроса необходимо высказать несколько общих замечаний. Прежде всего о хронологической сопоставимости при анализе договора 907 г. и других соглашений, заключенных Византией с окружавшими ее государствами второй половины I тысячелетия. Почему мы берем этот период, а не время, скажем, первых веков II тысячелетия, от которого сохранилось гораздо больше дипломатических документов? Такой хронологический подход оправдан сопоставимостью процессов развития государственного строя у народов Восточной Европы и древней Руси именно второй половины I тысячелетия и началом их дипломатических контактов с Византийской империей. Именно во второй половине I тысячелетия на необозримых пространствах Восточной Европы - от Волги до Паннонии и Карпат, от Балтийского побережья до Северного Причерноморья складывается ряд крупных государственных образований; Аварский каганат, государство хазар, Болгария и др.; одновременно на южных границах Византийской империи, на Ближнем Востоке зарождается новое мощное государство арабов - халифат, а на Западе - держава франков. Этот бурлящий поток новых государств со всех сторон охватывает Византию в VI-X вв., рождая многочисленные свидетельства дипломатических контактов "варваров" с Византийской империей, наследницей дипломатических норм, выработанных еще в античном мире. В это время продолжают свои дипломатические отношения с
44 А. Vasiliev. The Second Russian Attack on Constantinople. "Dumbarton Oaks Papers", 1951, N 6, Cambridge (Mass.), pp. 216, 220 - 221.
45 G. Vernadsky. The Problem of the Early Russian Campaingns in the Black Sea Area. "The American and East European Review", vol. VIII, N. Y., 1949, p. 4. Убедительную критику воззрений А. Грегуара и анализ позитивных усилий А. Васильева дали в своих работах М. В. Левченко и А. П. Каждан (М. В. Левченко. Указ. соч., стр. 110 - 114; А. П. Каждан. К характеристике русско- византийских отношений в современной буржуазной историографии (1947 - 1951). "Международные связи России до XVII в.". М. 1961, стр. 13 - 16). В 1971 г. договор 907 г, как реальное торговое соглашение оценил английский историк Д. Миллер (D. A. Miller. Byzantine Treaties and Treaty-Making: 500 - 1025. "Byzantinoslavica". T. XXXII. 1971. p. 67.
46 А. Н. Сахаров. Поход Руси на Константинополь в 907 г. "История СССР", 1977, N 6.
Византией и такие древние государства, как Персия. Их взаимоотношения дают образцы уже разработанных дипломатических норм.
С VI в. доходят до нас первые свидетельства о появлении в ряду "варваров", устанавливавших дипломатические контакты с Византией, древних славян, а с VIII в. - славяно-руссов. Таким образом, древнерусское государство не только переживает те же стадии перехода от военной демократии к раннефеодальному государству, как и другие, окружавшие Византию народы в I тысячелетии, но и ведет параллельно с последними войны против империи, осуществляет с ней дипломатические контакты, включаясь постепенно в общую систему международных отношений своего времени.
Подобный подход к теме определяет и корпус исследованных источников. В первую очередь это, конечно, спорный текст "Повести временных лет", рассказывающий о заключении Олегом русско-византийского договора в 907 г., и тексты других русско-византийских соглашений - 911, 944, 971 гг., историческая достоверность которых в основном не вызывала сомнения ни у русских, ни у зарубежных исследователей.
Изучение договоров Византии с другими государствами основывается на собранном немецким византинистом Ф. Дёльгером реестре всех упоминаний в византийских и западноевропейских хрониках, исторических, географических и прочих трудах арабских, персидских и иных восточных авторов о договорах, дипломатических переговорах, дипломатической переписке византийских императоров с монархами окружавших Византийскую империю государств с 565 по 1025 год. Эти сведения входят в I т. его многотомного издания "Regesten der Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches von 565 - 1453". Ценность данной работы заключается в том, что Ф. Дёльгер сведения о том или ином договоре, переговорах, посольстве, переписке приводил на основании всех известных на этот счет сообщений различных авторов. Определенным недостатком названного труда с позиций нашего исследования является то, что каждый факт, содержащийся в книге, будучи хорошо выверенным, представляет тем не менее не живую зарисовку того или иного хрониста, а своеобразное резюме исследователя. Детали, порой немаловажные, при этом утрачиваются, что требует обращения к первоисточнику, где иногда подробно зафиксировано то или иное интересующее нас событие.
В первую очередь мы попытаемся выяснить, какие типы договоров заключала Византийская империя с окружавшими ее "варварскими" государствами, а затем использовать эти знания для определения реальности или ложности сведений "Повести временных лет" о соглашении 907 года. В работе о византино- иностранных договорах и способах их заключения Д. Миллер отметил, что в отношениях с окружавшими Византию странами во второй половине I тысячелетия империя в основном руководствовалась стремлением во что бы то ни стало не допустить военной конфронтации с этими государствами и урегулировать отношения с ними "через договоры, соглашения,.. которые обеспечивали мир или продлевали его. Мир... был первейшим желанием" 47 .
Подобную же трактовку византийской дипломатии дает и Д. Оболенский, настаивавший на том, что Византийская империя, вынужденная оборонять свои границы на двух фронтах - на востоке против Персии, арабов, турок и на севере против "степных варваров" и балканских славян, неуклонно предпочитала дипломатические урегулирования войнам 48 . С этими утверждениями можно было бы согласиться, имея в виду лишь одно уточнение: Византийская империя действительно стремилась путем мирных урегулирований обеспечить безопасность своих границ. Вместе с тем она использовала любую благоприятную возможность для захвата новых территорий, возвращения ранее потерянных владений, а путем мирных установлений пыталась, как правильно заметил Д. Миллер, перевести пароды из разряда тех, "которые получали
47 D. A. Miller. Op. cit., p. 56.
48 D. Obolensky. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy. "Xlle Congres international des Etudes Byzantine, Ochride, 1961, Rapport II". Belgrad - Ochide. 1961, p. 46.
приветствия", в разряд тех, "которые получали приказ", иначе говоря, превратить союзников в вассалов 49 .
В зависимости от терминологии Д. Миллер делит договоры на клятвенно- подтвержденные, оборонительные союзы, на "миры", связанные с уплатой дани одной из сторон. Необходимо также учесть важное наблюдение историка, что "империя не заключала "торговых", "политических", "мирных" договоров или каких-то иных соглашений" "in separate", "инструмент договора пытался регулировать весь комплекс отношений между империей и иностранным государством". В то же время в соглашениях делались акценты на те условия, которые более всего соответствовали отношению сторон в данный момент и исходили из данной внешнеполитической ситуации 50 . Из наиболее общих условий соглашения Д. Миллер выделяет статьи политического, военного, юридического, торгового, религиозного содержания. Мы бы добавили сюда и условия о династических браках, которые представляют собой самостоятельный сюжет в переговорах Византии с рядом государств (Хазарский каганат, империя франков, в X в. - Болгария, Русь). Особо выделяет автор "неагрессивные" договоры "мира и союза" (с франками), а также статьи о ненападении (греко-персидский договор 562 г.). Группа статей, охватывающих вопросы об уплате дани, военной помощи, регулирующих имущественно- юридические отношения подданных обоих государств, объединяется автором в понятие "политические статьи". Договоры Византии с Русью, по мнению Д. Миллера, дают "наиболее полное описание торговых прав" как средства дипломатического урегулирования, хотя в целом он определяет их как "торгово- политические соглашения". Смыслом договора 907 г. автор считает "учреждение или совершенствование торговых отношений" между двумя странами 51 .
Пользуясь некоторыми наблюдениями Д. Миллера, рассмотрим, какие основные условия входили в состав того или иного типа договоров. Наиболее распространенным древним типом соглашения являлись "миры", которые назывались договором "мира и союза" или "мира и дружбы". Они либо устанавливали мирные отношения после военных действий, либо подтверждали прежний мир, либо впервые регулировали отношения Византии с новым соседом. Эта терминология в дальнейшем была воспринята и на Руси 52 . Каковы их главные условия? Первое - ежегодная уплата дани. Платил или тот, кто больше был заинтересован в мирных отношениях, или тот, кто проиграл войну. Крупные суммы за соблюдение мира на византийских границах империя уплачивала еще антам в VI в., о чем договаривались византийские и антские посольства. С тех пор как в 545 г. император Юстиниан заключил такое соглашение с антами (оно включало и территориальные уступки), на дунайских границах империи воцарился мир и анты стали союзниками Византии 53 . Выплачивали византийцы дань и Аттиле в обмен за обязательство не воевать пределов империи. Византийский писатель и дипломат V в. Приск Панийский сообщал, что по мере возрастания своей мощи гунны требовали повышения размера дани 54 .
На условии получения ежегодной дани от Византии Аварский каганат в 558 г. обязался в ходе переговоров охранять дунайскую границу империи от посягательств со стороны "варваров". Византийский историк Менандр писал, что на соблюдение мира авары соглашались в случае, если "будут получать... драгоценные подарки и деньги ежегодно" 55 . Отказ же Византии увеличить это ежегодное вознаграждение привел к
49 D. A. Miller. Op. cit., p. 56. Д. Оболенский, анализируя терминологию дипломатических контрагентов Византии, выделяет союзников "по торжественному договору, наемников, тех, с кем заключаются обычные мирные договоры подданных империи, то есть вассалов, "друзей", к которым отнес Русь IX в. патриарх Фотий (D. Obolensky. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy, p. 57).
50 D. A. Miller. Op cit., pp. 57 - 58.
51 Ibid., pp. 58 - 59, 67.
52 См. А. Н. Сахаров. "Дипломатическое признание" Древней Руси (860 г.). "Вопросы истории", 1976, N 6.
53 "История Византии". Т. I. М. 1967, стр. 340. См. также D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453, p. 47.
54 См. З. В. Удальцова. Идейно-политическая борьба в ранней Византии (по данным историков IV-VII вв.). М. 1974, стр. 110, 124.
аваро-византийской войне в 60-е годы VI века 56 . В 562 г. посол персидского шаха Хосрова I соглашался заключить мирный договор с проигравшей военную кампанию Византией при условии, "чтобы римляне ежегодно платили им определенное количество золота". Этот пункт нашел отражение в особой утвердительной грамоте о мире, которая была составлена отдельно от статей конкретного договора 57 . Регулярную дань уплачивала Византия и арабам. По данным Менандра, отдельные арабские племена регулярно взимали платежи с Византии еще в VI в., во времена Юстиниана. Получив отказ в этих платежах при Юстине II и не добившись своего путем дипломатических переговоров, они возобновили набеги на союзников Византии 58 .
Вскоре после заключения в 562 г. мирного договора с Персией на 50 лет между двумя государствами разгорелся новый конфликт из-за Армении. В 571 г. была сделана попытка заключить мир. О договоре просил Хосров I и вместе с тем требовал, чтобы Византия вновь выплачивала Персии дань, как это было установлено в 562 году.
Любопытен ответ византийского императора Юстина II на это предложение: "Тот, кто просит мира, должен заплатить дань" 59 . В том же году император, потерпев поражение в войне с аварами, согласился на уплату им ежегодной дани в обмен за восстановление мирных отношений. Через несколько лет и с аварами, и с персами был проведен новый тур переговоров. В 574 г. мир с аварами был подтвержден; Византия должна была ежегодно выплачивать каганату 80 тыс. золотых монет. Переговоры с персами вновь зашли в тупик из-за вопроса о выплате дани. Не удалось достичь договоренности по этому поводу ни в 575, ни в 577 году 60 . В 582 г. Византия по мирному договору с аварами подтвердила свою обязанность платить им дань и обещала отдать деньги за те годы, когда дань не выплачивалась. Через два года после очередного военного конфликта договор был подтвержден, а ежегодная дань аварам увеличена на 20 тыс. золотых монет. В 600 г. был заключен еще один мирный договор с аварами и дань им вновь увеличена. По этому договору авары обязывались пропустить византийские войска через Дунай в случае войны империи с балканскими славянами. Договоры мира с уплатой аварам дани были перезаключены в 603 - 604, 617 годах 61 .
В VII в. аналогичные договоры после ряда военных столкновений заключались Византией с арабами. По перемирию 641 г. империя обязалась заплатить арабам дань; в 650 г. императорское посольство появилось в Дамаске для заключения с арабами мира и обязалось в течение 3 лет выплачивать дань. В 659 г. фортуна изменила арабам, и они за мир уже должны были платить Византии ежедневно по 1 тыс. золотых монет, по лошади и рабу. В 678 г. арабский халиф Муавия заключил с империей мир, по которому он согласился выплачивать Византии дань в течение 30 лет по 3 тыс. золотых монет ежедневно, а также выполнить другие обязательства. В 685 г. халиф Абдаль-Малик подписал с Византией мир на 3 года на близких условиях: халифат продолжал выплачивать империи дань. Через три года эти условия были подтверждены. После долгих и упорных войн в VIII в. византийское посольство Константина VI в составе логофета Ставрокия, магистра Петра и доместика Антония заключило в 781 г. мир на 3 года с халифом Гаруном-аль-Рашидом; империя обязалась уплачивать еженедельно арабам по 10 тыс. золотых монет. В 798 г. мирный договор 781 г. был подтвержден, а затем в 865 г. императором Никифором заключен заново. И вновь империя обязывалась платить арабам дань 62 . В 831 г. византийское посольство к хали-
56 "История Византии". Т. I, стр. 343; см. также D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453, p. 50; З. В. Удальцова. Указ. соч., стр. 261 - 262.
57 FHG. Vol. IV, pp. 208 - 209. И до этого соглашения Византия еще при императоре Феодосии с 422 г. платила денежную дань Персии за обязанность персов охранять северные горные проходы на Кавказе от вторжений "варваров". В дальнейшем в процессе долголетних военных конфликтов персы неоднократно требовали уплаты ежегодной дани, покрытия старых долгов - в 532, 545, 557 гг. (Ю. Кулаковский. История Византии. Т. II. Киев. 1912, стр. 66 - 67, 196, 203, 208).
58 См. З. В. Удальцова. Указ. соч., стр. 264.
59 "Regesten der Kaiserurkunden des Ostromischen Reiches von 565 - 1453. Tl. I: Regesten von 565 - 1025". Munchen - B. 1924 (далее - Regest), N 23.
60 Regest, NN 21, 34, 36, 43.
61 Ibid., NN 64, 82, 131, 152, 171; см. также Ю. Кулаковский. Указ. соч. стр. 448 - 449.
62 Regest., NN 239, 253, 257, 340, 353, 366.
фу Мамуну предложило мир на 5 лет; при этом империя обязывалась заплатить 100 тыс. золотых монет. В течение X в. Византия, подписывая мирные договоры с различными арабскими эмиратами (Египтом, эмирами Алеппо, Месопотамии), брала на себя обязательство выплачивать им ежегодные дани 63 .
Аналогичные договоры мира с условием уплаты империей дани заключались и с болгарами. По договору 634 г. Византия установила с ними мир; хан (князь) Кубрат получил в подарок денежную сумму и был провозглашен патрикием. Ежегодной выплаты дани добился от империи хан Аспарух в 679 г., согласившись на установление с Византией отношений мира. По миру с ханом Тервелом в 716 г. Византия уплачивала болгарам ежегодную дань одеждой, дорогими красными кожами и другими товарами на сумму в 30 фунтов золота. И когда в 755 г. император Константин V отказался платить болгарам положенную дань, разразилась война. В 893 г. империя изъявила готовность выплачивать ежегодную дань Симеону 64 . Это обязательство было одним из условий мирного византино-болгарского договора. Болгаро- византийские войны 894 - 896, 913 и последующих годов заканчивались мирными договорами, включавшими пункт о выплате Византией ежегодной дани Болгарии. И конфликт 912 г. возник из-за того, что правительство императора Александра не смогло выплатить дань Симеону 65 . В 927 г. затяжные болгаро-византийские войны закончились заключением мирного договора, по которому Византия вновь обязалась давать Болгарии ежегодную дань 66 . Эту дань империя уплачивала Болгарскому царству вплоть до 60-х годов X века. Новая болгаро-византийская война, вспыхнувшая в 966 г., началась, в частности, как сообщает Лев Диакон, из-за того, что империя прекратила выплату Болгарии дани, а на требование болгарского посольства выполнять свои даннические обязательства император Никифор Фока ответил презрительным отказом и жестоко оскорбил послов 67 . То было время, когда Византийская империя значительно окрепла после военных потрясений начала века и располагала превосходной армией 68 .
Мирные отношения с франками также были обеспечены сначала дорогими подарками королю Пипину Короткому (757 г.), а с 798 г. - Карлу Великому, затем Людовику Благочестивому 69 . Нельзя сказать, что это была дань, но связь денежных выплат за сохранение мира с могучей державой франков прослеживается определенно и в данном случае.
Установление мирных отношений как на короткие (3 - 5 лет), так и на длительные (30 - 50 лет) сроки обеспечивались порой не только ежегодными денежными платежами, но и другими условиями: территориальными урегулированиями (с болгарами), обменом военнопленными (с арабами) и т. д. Несмотря на разные терминологические определения этих "миров", вызванных конкретными историческими обстоятельствами, их содержание во многом оказывается сходным и обнимает всё те же вопросы уплаты ежегодных даней, территориальных, торговых, династических договоренностей. Близки к ним по содержанию и договоры о мире и союзе; их отличительной чертой явилось наличие в соглашении условия о предоставлении Византии военной помощи, и в них выплата империей ежегодной дани своим союзникам представляла собой один из центральных пунктов соглашения. Так, в 622 - 623 гг. Византия заключила договор о союзе и помощи с аварами; денежная ежегодная плата и в этом случае (как и в прежних мирных договорах с аварами) была главным условием соглашения. В 625 - 626гг. во время войны с Персией император Ираклий просил у Хазарии помощи в 40 тыс. всадников, обещая кагану отдать ему в жены свою дочь Евдокию и отправляя ему богатые подарки. Союзная помощь за деньги покупалась империей в 893 г. у угров против Болгарии, в 917 г. - у печенегов против той же Болгарии 70 . Во многих случаях такие союзы Византия старалась подкрепить династическими браками. Заключение
63 Ibid., NN 423, 579, 603, 747, 769, 770.
64 Ibid., NN 208, 243, 276, 522; "История Болгарии". Т. I, стр. 66, 81.
65 "История Византии". Т. 2, стр. 199.
66 "История Болгарии". Т. I, стр. 82.
67 "История Льва Диакона Калойского и другие сочинения византийских писателей". СПБ. 1820, стр. 39.
68 "История Болгарии". Т. I, стр. 90; D. Obolensky. The Byzantine Commonwealth. Eastern Europe, 500 - 1453, p. 128.
69 Regest., NN 320, 353, 385, 438.
70 Ibid., NN 177, 183, 519, 713.
союза против конкретного врага (например, с аварами против склавинов в 578 г. 71) порою основывалось на прежних договорных мирных отношениях, поддерживаемых ежегодными данями со стороны Византии. Поэтому вряд ли можно провести резкую грань между "мирами" и "союзами". Мирные отношения Византии с соседями, подкрепленные ежегодными платежами, в период войны с врагом вызывали к жизни соглашения о союзе и помощи 72 .
Система ежегодных денежных платежей лежала в основе мирных урегулирований Византии с окружавшими ее странами, в первую очередь с "варварским" миром севера и востока. Д. Оболенский заметил по этому поводу: "Византийское правительство со времени Юстиниана до Василия II выплачивало значительные суммы для того, чтобы обеспечить лояльность народов-сателлитов империи. Во многих случаях эти деньги были несомненной данью, добытой варварами острием меча" 73 .
Русь не осталась в стороне от дипломатических традиций раннего средневековья, и нам думается, что договоры с Византией 60-х годов IX в. и 907 г. не были единственными в ее политической истории конца IX - начала X века. У нас есть свидетельства о заключении Русью договоров "мира и любви" и с другими государственными объединениями. В первую очередь здесь следует сказать о варягах. В "Повести временных лет" говорится о том, что Олег "устави варягомъ дань даяти от Новгорода гривенъ 300 на лето, мира деля, еже до смерти Ярославле даяше варягомъ" 74 . Об этом же повествует и "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов" ("на лето мира деля" 75). Историки по-разному оценили это событие 76 . Мы полагаем, что в данном случае Русь получила мир на своих северо-западных границах за счет уплаты варягам ежегодной дани по образу и подобию многих византино-иностранных соглашений второй половины I тысячелетия. Это соглашение явилось итогом всей истории взаимоотношений Руси с варягами, как она представлена в "Повести временных лет" и других летописных сводах. Они донесли до нас сведения о давних и разнообразных отношениях варягов и северо-западных славяно-русских и других племен. Под 859 г. "Повесть временных лет" сообщает о том, что варяги "имаху" дань с чюди, словен, мери, кривичей. Здесь же летописец сравнивает взаимоотношения варягов и славянских племен (словене, кривичи) с отношениями между хазарами и другими славянскими племенами: хазары брали дань с полян, северян, вятичей. В этих условиях дань являлась признаком зависимости славянских племен как от варягов, так и от хазар. Затем следует известие о том, что варяги были изгнаны за море. Следствием этого явилось прекращение уплаты им дани ("и не дата им дани" 77). И вот вновь появляются сведения об уплате варягам дани "мира деля". Беспокойные соседи, видимо, наносили ощутимый вред северо-западным русским землям. И едва ли не первой акцией молодого древнерусского государства стала выплата варягам дани "мира деля", ради соблюдения мира.
Овладев Киевом, подчинив себе окрестные славянские племена, Олег в то же время оградил себя от постоянных нападений со стороны варягов, откупившись от них ежегодной данью. В дальнейшем менялись князья на киевском столе, бурно развивалось древнерусское государство, иным, видимо, становился и варяжско-прибалтийский мир, но 300 гривен в год в течение 150 лет Русь регулярно выплачивала варягам "мира деля". Нам думается, то был обычный для тех времен договор "мира и дружбы", который связывал тогда многие государства. В рамках подобного же договора с варягами наряду с уплатой им дани осуществлялась, видимо, и регулярная военная по-
72 В данном случае мы не разбираем других соглашений: мирных договоров, согласно которым прекращались военные действия и устанавливался порядок обмена пленными, договоров о ненападении, "миров", содержавших лишь уверения в дружеском расположении, но не подкрепленных никакими конкретными статьями; соглашений, включавших договоренности по церковным вопросам.
73 D. Obolensky. The Principles and Methods of Byzantine Diplomacy, p. 56.
74 ПВЛ. Ч. 1, стр. 20.
75 "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов". М. - Л. 1950, стр. 107.
76 См. об этом подробнее: А. Н. Сахаров. Поход Руси на Константинополь в 907 г., стр. 78 - 80.
77 ПВЛ. Ч. 1, стр. 18.
мощь варягов киевским князьям. Действительно, варяги шли с Олегом и на Смоленск, и на Киев, позднее они приняли участие, согласно летописным данным, в походах на Константинополь Олега (907 г.) и Игоря (944 г.).
Аналогичный договор, правда, в иных, более тяжких для Руси обстоятельствах, был заключен Киевом с уграми. Под 898 г. "Повесть временных лет" сообщает: "Идоша угри мимо Киевъ горою еже ся зоветь ныне Угорьское, и пришедъше къ Днепру сташа вежами, беша бо ходяще аки се половци" 78 . Обращает на себя внимание та настойчивость, с которой народное предание повторяет факт прихода угров к Киевским горам. В летописи отразилась частично и причина этой прочности: угры стали под Киевом вежами, как это делали позднее половцы. А это значит, что над русской столицей нависла смертельная опасность - враг грозил штурмом. Иных следов событий, разыгравшихся под Киевскими горами, летописи не сохранили. Уже одно это указывает на определенный информационный провал в истории взаимоотношений угров и древней Руси тех лет, имеющийся в летописях. Возможно, сам ход событий был таков, что его отражение в древнейших летописных сводах было политически невыгодно великокняжеской власти.
Ответ на эти вопросы дает в какой-то мере известие венгерского анонимного хрониста XII-XIII вв. об угро-русской войне на исходе IX в., восходящее к протографу XI века 79 . Хронист рассказывает, как, двигаясь на запад, кочевья угров дошли до киевских земель и "захотели подчинить себе королевство Русов". Киевский князь решил дать уграм бой и выступил им навстречу, но был разгромлен войсками венгерского вождя Альмоша. Воины Альмоша преследовали руссов вплоть до стен Киева, где те и заперлись. Далее хронист сообщает, что угры "подчинили себе землю Русов", хотя из самого текста изложения видно, что речь идет не о подчинении, то есть не о долговременном владении завоеванными землями, а о типичных действиях пришельцев-завоевателей в чужой стране, напоминавших такие же действия русских войск в Византии, Закавказье: угры "забрали" "имения" руссов, иными словами, разграбили близлежащие местности, а затем пошли на приступ киевских стен. Руссы запросили мира, и их посольство появилось в лагере Альмоша. Угры потребовали заложников, уплаты ежегодной дани в 10 тыс. марок и предоставления им продовольствия, одежды и других необходимых вещей. Руссы согласились на эти требования, но, в свою очередь, предложили, чтобы угры покинули русские земли. Хронист пишет, что Альмош посоветовался со своими вельможами и угры "исполнили просьбу князей Русов и заключили с ними мир" 80 . Таким образом, после неудачно проведенной войны руссы заключили с уграми стереотипный "мир", в основе которого лежала взаимная договоренность по ряду пунктов и в первую очередь об уплате руссами уграм ежегодной дани. Дальнейшие следы этого "мира" и русско-угорских отношений в конце IX - начале X в. не сохранились.
Уплачивая за мир дань уграм, за мир и союз - ежегодную дань варягам, Русь, согласно договору с Византией 60-х годов IX в., взимала дань с империи, состояла с ней в мирном согласии и, возможно, в союзе.
78 Там же, стр. 21. Эти сведения и последующий текст об уграх, как показал А. А. Шахматов, восходят к древнейшим письменным источникам западных славян (А. А. Шахматов. Повесть временных лет и ее источники. ТОДРЛ. Вып. IV. М. -Л. 1940, стр. 82, 83, 91). В. П. Шушарин выявил, что другим источником этого сообщения являются современные летописцу устные народные предания о венграх и их истории (В. П. Шушарин. Русско-венгерские отношения в IX в. "Международные связи России до XVII в.". М. 1961, стр. 173).
79 В. П. Шушарин. Указ. соч., стр. 132, 149. В П. Шушарин, анализируя текст венгерского хрониста и протограф этой хроники, показал, что автор протографа при описании маршрута венгров-кочевников выразил довольно точно представления о Руси и соседних с ней народах, а также о проходе венгерских племен через район Киева и о событиях, происшедших под стенами русской столицы (там же, стр. 153, 157, 162).
80 Там же, стр. 137 - 141. В. П. Шушарин отмечает, что все эти сведения близки к реальным событиям. Вместе с тем он настойчиво опровергает данные венгерского хрониста о покорении Руси венграми (там же, стр. 170, 176 - 179), хотя в этом нет необходимости: источник говорит лишь о военных действиях на временно захваченной земле, а не о ее покорении.
Какое же место в свете этих дипломатических соглашений занимал в раннесредневековой истории Восточной Европы русско-византийский договор 907 года?
К началу X в. в своих отношениях с Византией Киевская Русь имела урегулированное состояние "мира и любви", установившееся после нападения руссов на Константинополь в 860 г. и заключения первого межгосударственного русско-византийского договора 60-х годов IX века. Этот договор представлял собою общеполитическое соглашение, которое прекращало состояние войны между двумя государствами, декларировало между ними "мир и любовь", включало пункты об уплате ежегодной дани со стороны Византии, регулярный допуск в империю русских посольств и купечества, соглашение о церковных контактах 81 .
Не отрицая торговых противоречий в качестве одной из возможных причин военного конфликта между Византией и Русью в начале X в., все же следует сказать, что, видимо, не они определили новое нападение Руси на Константинополь. Скорее всего причина заключалась в отказе Византии от соблюдения ею наиболее обременительного условия договора 60-х годов IX в. - от выплаты дани. Рухнула сама основа политического договора о "мире и дружбе", и поход Олега мог явиться санкцией в ответ на нарушение греками этого кардинального условия прежнего договора. У нас нет сведений о нарушении греками своих обязательств в отношении уплаты дани Киеву. Но если такие обязательства и существовали, то греки могли их нарушить, воспользовавшись междоусобицей на Руси, падением старой княжеской династии в Киеве, появлением на киевском престоле нового правителя, затяжными войнами Олега с окрестными племенами и хазарами. И не случайно вопрос о дани как основе общеполитического договора возник с первых же шагов византийско-русских переговоров под стенами Константинополя в 907 г. по образу и подобию других византино-иностранных соглашений.
Итак, греки выслали к Олегу своих парламентеров, и те заявили: "Не погубляй града, имемъ ся по дань, яко же хощеши" 82 . Олег остановил своих воинов. Так представляют дело русские летописи. Возможно, что греки говорили какие-то другие слова, возможно, что автор этого древнего летописного отрывка передал здесь какой-то образный стереотип. Но в этом случае мы хотим обратить внимание на два момента, которые при всех вариантах, при всей эмоциональной раскраске истории являются классическими при подобного рода ситуациях. Во-первых, мы имеем в виду сам момент переговоров, посылки к руссам греческих представителей и, во-вторых, согласие греков выплачивать дань - именно выплачивать, а не выплатить единовременно. Греки остановили военные действия и перевели конфликт из сферы военной в сферу политическую. Здесь уже четко прослеживается идея дани как непременного условия дальнейших мирных отношений. Тут же, по горячим следам событий, Олег потребовал выплатить ему "дань" по 12 гривен на человека, на 2 тыс. кораблей "а в корабле по 40 мужь". Греки, как сказано в летописи, согласились это сделать и просили начать мирные переговоры: "И яшася греци по се, и почаша греци мира просити, дабы не воевал Грецкые земли" 83 .
Так закончился начальный этап переговоров между греками и русскими. Первые обещали удовлетворить требования Олега о выплате дани. Русский князь запросил огромную сумму единовременной контрибуции, что и явилось основной темой для развернутых переговоров о мирном договоре. Во всяком случае, это все, что русские летописи могут нам сказать по данному поводу. Правда, несколько иную версию одной из фраз цитируемого отрывка дает "Троицкая летопись". В ней говорится, что греки просили Олега остановить военные действия, "дабы не воевал гражан по пристанищемъ" 84 . Но эти слова не меняют общего смысла текста, а лишь несколько приоткрывают нам характер действий русской рати, которая, видимо, грабила прибрежные городки, купеческие склады и т. п.
Как оценивалась в историографии эта ситуация? В. Н. Татищев, а позднее М. М. Щербатов и Г. Эверс заметили, что до заключения договора 907 г. под стенами Кон-
81 См. А. Н. Сахаров. "Дипломатическое признание" Древней Руси (860 г.).
82 ПВЛ. Ч. 1, стр. 24.
84 М. Д. Приселков. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М. -Л. 1950, стр. 64.
стантинополя состоялись предварительные переговоры, результатом которых было прекращение военных действий, отход русских от города и начало переговоров о мире 85 . Но в дальнейшем эта мысль затерялась; скептики скомпрометировали историю и похода, и договора, в последних исследованиях советских историков эта немаловажная деталь событий вообще исчезла. В большинстве обобщающих работ данному сюжету вовсе не уделялось внимания; в некоторых же он толкуется неточно. Так, Г. Г. Литаврин полагает, что "под стенами Константинополя было достигнуто соглашение, важнейшие статьи которого сообщает русская летопись" 86 . Если говорить точно, то под стенами византийской столицы было достигнуто лишь соглашение, прекращавшее военные действия, а дальнейшие переговоры относительно договора были проведены в самом городе и отделялись по времени от предварительного соглашения. Причем, рассказывая о появлении греческих парламентеров в стане Олега, летописец не выдумал ничего сверхъестественного; он просто отразил весьма стереотипное положение, когда военные действия приостанавливались, заключалось перемирие. Вслед за первым этапом переговоров, в результате которых греки пообещали выплатить Олегу дань, какую он захочет, летопись сообщает о том, что начался второй этап переговоров. "Олегъ же, мало отступивъ от града, нача миръ творити со царьма грецкима, со Леоном и Александромъ" 87 . В Константинополь отправилось Олегово посольство в составе пяти человек - Еарла, Фарлофа, Вельмуда, Рулава и Стемида.
Историки давно обратили внимание и на второй этап переговоров, начавшихся после отхода русских дружин от Константинополя, с посольством Олега, присланным в столицу империи 88 . Предшествующей историографией этот факт рассматривался изолированно, между тем он имел прямую связь с международной практикой. Возвращаясь к событиям 860 г., мы видим, что в те времена осада Константинополя руссами была неожиданно прекращена в результате переговоров у стен столицы. А вскоре после ухода русских дружин в Константинополь явилось русское посольство, которое и заключило с Византией мирный договор. Богатую практику в этом плане имели арабо- византийские и болгаро-византийские отношения: многие военные конфликты Болгарии и Византии после приостановления военных действий завершались мирными переговорами, целью которых являлось либо подтверждение прежних условий старого договора, либо выработка нового мирного договора, который соответствовал бы расстановке сил в данный момент. И нередко во время этих переговоров речь шла уже не о прекращении военных действий, а о порядке будущих отношений между государствами, о выработке мирных договоров. Переговоры эти проводили специально выделенные для данных целей посольства. Все перечисленные выше византино-иностранные договоры - "миры" и другие соглашения - о союзе, ненападении, династических браках и т. д. проводились такими посольствами, в состав которых, как об этом говорят византийские, западноевропейские, восточные авторы, входили видные сановники, церковные деятели, полководцы. Особое русское посольство заключило в 60-е годы IX в. с Византией договор "мира и любви". В этой связи посылку руссами своих: послов в Константинополь в 907 г. для того, чтобы "миръ творити" с греками, следует также рассматривать не как событие экстраординарное, поверить в которое трудно, а как заурядный факт, как дипломатический стереотип и обычное средство политического завершения военной кампании, которое было хорошо известно и другим "варварским" государствам, и древней Руси начала X века.
Автор "Повести временных лет" точно определил хронологию этих переговоров, а значит, и самого похода: он пишет, что русские послы начали переговоры в Константинополе с императорами Леоном и Александром, то есть со Львом VI и его братом Александром. Третий император, сын Льва VI Константин, будущий Константин Багрянородный, был коронован на царство лишь 9 июня 911 г., то есть уже
85 В. Н. Татищев История Российская. Т. 2. М. -Л. 1963, стр. 36; М. М. Щербатов, История Российская от древнейших времен. СПБ. 1901, стр. 287; И. - Ф. -Г. Эверс. Указ соч., стр. 135.
86 "История Византия". Т. 2, стр. 230.
87 ПВЛ. Ч. 1, стр. 24.
88 И. -Ф. -Г. Эверс. Указ соч., стр. 1235; А. В. Лонгинов. Указ. соч., стр. 54- 55; Д. Мейчик. Указ. соч., стр. 297.
после похода 907 г., после заключения договора 907 г., но до подписания договора 911 года 89 .
Основным пунктом договора 907 г. явилось восстановление мирных и добрососедских отношений между двумя государствами. Об этом говорит фраза о том, что греки по прекращении военных действий начали "мира просити", а также и последующие слова: "Олегъ же, мало отступивъ от града, нача миръ творити со царьма грецкима" и заключительный текст, свидетельствующий о том, что "царь Леонъ со Олександромъ миръ сотвориша со Олгом" 90 ; наконец, о клятвенном утверждении "мира", то есть договора, восстанавливающего мирные отношения между странами, идет речь в последних словах, посвященных соглашению 907 г. ("и утвердиша миръ"). Договор, таким образом, восстанавливал традиционные отношения "мира и любви" между Византией и Русью, известные еще со времен 60-х годов IX века. Все остальные пункты договора 907 г. основывались на этом принципиальном положении, на договоренности о мирных отношениях между двумя государствами. А затем встал вопрос о дани - главной причине всех войн "варваров" с Византией и постоянном объекте их мирных переговоров и договоров с империей.
Последующий текст летописи дает возможность познакомиться не только с конкретными статьями договора 907 г., но и окунуться в атмосферу протекавших переговоров. Отправляя послов в Константинополь, Олег дал им наказ ("посла к нима въ градъ... глаголя"). Послы должны были, согласно предварительному соглашению, потребовать прежде всего выполнения обещанного - уплаты дани. "Имите ми ся по дань", то есть "Платите мне дань", - наказал им Олег. Греки согласились с этим требованием ("Чего хощеши, дамы ти"). И тут вдруг совершенно неожиданно в летописи идет текст о новой "заповеди" Олега: "И заповеда Олег дати воем на 2000 корабль по 12 гривен на ключъ и потом даяти уклады на русскыя грады" 91 . Этот текст поставил некоторых историков в тупик. Первый из них, В. Н. Татищев, справедливо усмотрев здесь явное противоречие, благоразумно обошел этот вопрос и опустил место о требовании русских уплатить 12 гривен на человека 92 . М. В. Ломоносов вовсе игнорировал второе требование русских и фиксировал внимание как раз на том, что опустил В. Н. Татищев 93 . И. Н. Болтин был первым, кто четко высказался по поводу отмеченного в летописи противоречия. Критикуя французского историка Н. Леклерка, также принявшего версию о том, что греки выплатили русским дань в количестве 960 тыс. гривен (из расчета 12 гривен на человека), он заметил, что "такого количества серебра, уповаю, во всей Греции в наличности не могло бы сыскаться"; поэтому следует принимать иную, вторую цифру 94 .
В дальнейшем историки не раз пытались объяснить двойное известие о сумме дани, которую затребовали русские. Просто вышел из этой трудности Н. М. Карамзин. Он полагал, что требование об уплате дани на человека и на ключ не расходятся, так как уплата "на ключ" и означала уплату на человека, потому что каждый славянин носил на поясе ключ 95 . С. М. Соловьев также увидел здесь повторение одного и того же
89 Кстати, автор "Повести временных лет" был превосходно осведомлен не только о хронологии царствования императоров Льва и Александра в начале X в., но и об их деяниях. Выше он отметил, что император Лев VI начал править в 887 г., и это почти соответствует истине (правильная дата - 886 г.) (ПВЛ. Ч. 1, стр. 21). Под 902 г. автор сообщил об антиболгарских происках Льва VI и о направлении им угров против Симеона. Далее оба императора участвуют в событиях 907 г., а потом они же вместе с Константином заключают с Олегом и договор 911 года.
90 ПВЛ. Ч. 1,стр. 25.
91 В "Летописце Переяславля-Суздальского" XIII в., который относится к древнейшей киевской летописной традиции (см. М. Д. Приселков. История русского летописания XI-XIV вв. Л. 1940, стр. 58 - 59, 65, 75), наряду с укладами "оу грады" сохраняется цифра в 12 гривен на человека ("Летописец Переяславля-Суздальского, составленный в начале XIII века (между 1214 и 1219 годов)". М. 1851, стр. 8 - 9).
92 В. Н. Татищев. Указ. соч., стр. 36.
93 М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Т. 6. М. -Л. 1952, стр. 222.
94 И. Н. Болтин. Примечания на историю древния и нынешния России г. Леклерка. Т. I. СПБ. 1788, стр. 68.
95 Н. М. Карамзин. История государства Российского. Т. I. СПБ. 1830, стр. 399, прим. 310.
известия, но в разных вариантах. Историк объяснил это сшивкой воедино двух разных известий на одну и ту же тему 96 . М. А. Оболенский усмотрел здесь ошибку переписчика. Сколько просил Олег, заключает М. А. Оболенский, возвращаясь к версии М. В. Ломоносова, столько и получил 97 . М. П. Погодин заявил, что 300 пуд. серебра (из расчета 12 гривен на ключ, то есть на уключину) - это нормальная по бытовавшим тогда канонам сумма единовременной дани; не больше запрашивали франки, а позднее - и руссы времен Владимира I. А. В. Лонгинов вслед за Н. М. Карамзиным полагал, что 12 гривен были затребованы не на ключ, а на человека. В подтверждение этого автор приводит другие факты из древнерусской истории, когда Игорь Святославич, Владимир Ярославич требовали дани на каждого воина 98 . В. И. Сергеевич увидел здесь "две редакции" одного и того же текста. "Очевидно, - писал он, - что это второй рассказ о том же событии, но на основании других источников" 99 . Необъяснимым представляется этот "повтор" для Д. М. Мейчика 100 . Попутно заметим, что независимо от того, на ключ ли, на человека ли полагалась дань, все равно она делилась между всеми "воями", так что самый спор на этот счет представляется беспредметным.
Данный сюжет нашел отражение и в работах Д. С. Лихачева и Б. А. Романова, осуществивших в 1950 г. издание "Повести временных лет". Б. А. Романов, хотя и признал цифру кораблей легендарной, на основании ряда расчетов показал, что 12 гривен на ключ вполне могли быть уплачены византийцами 101 . Д. С. Лихачев в комментарии к источнику отмечает, что в сумме 960 тыс. гривен (из расчета 12 гривен на человека) "сказалось, конечно, эпическое преувеличение, свойственное фольклору" 102 . Удивительно, но и переводчик и комментатор за основу своих рассуждений взяли разные суммы дани, о которых говорилось в летописи, не объяснив эту разницу. Удивительно и другое: за всю долгую историографическую жизнь этого вопроса нашелся лишь один историк, который попытался объяснить появление разных известий о сумме дани, исходя из практики самих переговоров, а не из редакторской виртуозности летописца, осуществившего "сшивки", "повторы" и т. д. Этим историком оказался, как ни странно, А. Л. Шлецер, хотя именно он отрицал и сам поход, и договор, с ним связанный. Он сделал совершенно реальное, близкое к событиям дня наблюдение: "Олег потребовал сперва страшную сумму по 12 гривен на человека, но после, как обыкновенно случается, начал торговаться и согласился на 40-ю часть" 103 . Таким образом, "сказка" неожиданно приобретает под пером А. Л. Шлецера совершенно реальные черты ("как обыкновенно случается"), и это опровергает построения самого же автора "Нестора". А. Л. Шлецер заметил обыденность факта, связанного с требованием Олега уплатить дань сначала на человека, а потом на ключ. Греки, большие мастера подобных переговоров, возможно, пообещали на предварительном этапе переговоров удовлетворить первое же требование наступавших, а позднее во время бесед с русскими послами в Константинополе сумели настоять на снижении суммы контрибуции. Как раз об этом и писал А. Л. Шлецер.
Мысль об изменении в ходе переговоров суммы единовременной контрибуции с греков прозвучала и в одной из последних работ о внешней политике древней Руси - книге В. Т. Пашуто. Он отметил, что, согласно договору, Олег будто бы получил 12 гривен на "ключ", который В. Т. Пашуто переводит как корабельный руль, хотя "первона-
96 С. М. Соловьев История России с древнейших времен. Т. II. М. 1960, стр. 104.
97 М. А. Оболенский. Несколько слов о первоначальной русской летописи. М. 1870, стр. 21.
98 М. П. Погодин. Древняя русская история до монгольского ига. Т. I. М. 1872, стр. 20 - 21; его же. Исследования, замечания и лекции. Т. III, стр. 193; А. В. Лонгинов. Указ. соч., стр. 55.
99 В. И. Сергеевич. Указ соч., стр. 630.
100 Д. Мейчик. Указ. соч., стр. 300.
101 Б. А. Ромянов. Деньги и денежное обращение, "История культуры Древней Руси". Т. I. М. -Л. 1948, стр. 378.
102 ПВЛ. Ч. 2. М. -Л. 1950. Комментарии, стр. 265. Версию о сочетании здесь летописцем разных источников, "в неодинаковых выражениях говоривших об одном и том же", повторил и А. Г. Кузьмин (А. Г. Кузьмин. Начальные этапы древнерусского летописания, стр. 330).
103 А. Л. Шлецер. Указ. соч. Т. II, стр. 645.
чально он требовал эту сумму на каждого воина" 104 . В этом случае автор "Повести временных лет" в лаконичной записи отразил, возможно, живую картину переговоров - сначала под стенами Константинополя, где Олег действительно мог запросить фантастическую сумму единовременной контрибуции, и греки быстро согласились на первое же требование русских, а позднее уже в ходе посольских переговоров в византийской столице появляются новые условия мира.
Обратим внимание еще на одно любопытное обстоятельство, которое было замечено И. Н. Болтиным, а затем подчеркнуто М. С. Грушевским и недавно - Г. Г. Литавриным: речь идет о появлении в ходе переговоров условия о единовременной контрибуции русскому войску и о ежегодной дани, которую должна была выплачивать Византия Руси 105 . Однако в этих работах мы не видим аргументации в пользу выдвинутого положения. И вообще этот сюжет редко попадал в поле зрения исследователей, что, видно, объяснялось традиционным недоверием к данной части "Повести временных лет". Когда мы обращаемся к летописному тексту, то вместе с условием уплаты денег "на ключ", которое как бы корректирует первое требование Олега ("по 12 гривенъ на человекъ"), в ходе переговоров русских с греками встречаем новое условие: "Даяти уклады на рускыя грады". Среди этих городов - Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Ростов, Любеч и "прочаа городы", где сидели русские князья - вассалы и данники киевского князя. Таким образом, мы видим здесь определенную дифференциацию дани. Сумма, которую греки должны были выплатить русским "на ключ", являлась единовременной денежной контрибуцией победителя. Свидетельством в пользу этой версии служит и параллельный текст в "Новгородской первой летописи...". Там говорится: "И заповеда Олегъ дань даяти... сам же взя злато и паволокы, и возложи дань, юже дають и доселе княземь рускымъ" 106 . Олег, судя по этому тексту, запросил единовременную контрибуцию в свою пользу и в пользу своих воинов. Вполне корреспондирует с этим фактом "Новгородской первой летописи..." и заключительный текст "Повести временных лет": "И приде Олегъ к Киеву, неся злато, и паволоки, и овощи, и вино, и всякое узорочье" 107 . Русская рать вернулась на родину, отягощенная несметными богатствами, награбленными в пригородах Константинополя и взятыми в виде единовременной контрибуции. Соответствует подобное требование победителей в 907 г. и практике руссов 860 года. Те также, по свидетельству патриарха Фотия, уходили неотомщенными и со времени нападения на Константинополь получили "несметные богатства" 108 .
Практика выплаты контрибуции победителям была хорошо известна в Византии и стала для империи столь же привычным делом, как и сами "варварские" нападения на ее протяженные границы. В 517 г. Византия откупилась 1 тыс. фунтов золота от вторжения славян, а в 50-е - 60-е годы того же VI в. неоднократно уплачивала им же контрибуции 109 . Если мы возьмем договоры Византии с Болгарией в VII-X вв., то и здесь увидим факты уплаты византийцами болгарам единовременной контрибуции тканями, мехами, золотом, Получение контрибуции являлось, например, составной частью договоров с Византией болгарских ханов Тервела (в 705 - 706 гг. и в 716 г.),
104 В. Т. Пашуто. Указ. соч., стр. 60.
105 И. Н. Болтин писал, что договор имел в виду одну дань "для раздачи войску", а другую - ежегодную дань на русские города (И. Н. Болтин. Указ. соч., стр. 215). М. С. Грушевский признал в данном случае контрибуцию на войско и уклады - дань для русских князей - "олеговых подручных" (М. Грушевський. Указ. соч., стр. 386); см. также замечание Г. Г. Литаврина: "Как следует из русской летописи, византийцы богато одарили русских, выплатили контрибуцию и согласились уплачивать дань" ("История Византии". Т. 2, стр. 230).
106 "Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов", стр. 108. Вопрос об упоминании Переяславля среди русских городов, получавших дань - уклады, является дискуссионным. Переяславль, согласно летописи, был основан лишь при Владимире, но А. В. Лонгинов показал, что город, заложенный здесь позднее и названный Переяславлем, находился на месте прежнего Переяслава, спаленного пожаром (А. В. Лонгинов. Указ. соч., стр. 60 - 61).
107 ПВЛ. Ч. 1, стр. 25.
108 "Две беседы святейшего патриарха константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь". "Христианское чтение", 1882, сентябрь-октябрь, стр. 432.
109 "История Болгарии". Т. I, стр. 39, 43.
Крума (811 - 813 гг.), которые были заключены после нападения болгарских войск на Византию 110 . Позднее в это же русло включается Русь 60-х годов IX и начала X века. Да и в последующей истории русско-византийских отношений мы еще не раз встретим это одно из основных условий прекращения ", военных действий - уплату единовременной денежной контрибуции греками русским.
Во время второго похода Игоря на Византию греческие послы явились в русский лагерь и, пообещав Игорю уплатить все византийские долги по дани, установленной еще Олегом, тут же предложили русским единовременную контрибуцию. Далее летопись отмечает, что Игорь взял у греков золото, паволоки "на вся воя" и повернул назад. Через 25 лет во время переговоров со Святославом, который, опустошив Фракию, вел свое войско на византийскую столицу, греки снова воспользовались знакомой формулой: "Возьми дань на нас, и на дружину свою" 111 . Во время вторичного посольства они прислали Святославу в качестве даров золото и паволоки, которые, как повествует летописец, оставили его равнодушным. Даже если допустить, что эти факты недостоверны, к чему, собственно, нет особых оснований, то и в этом случае нельзя пройти мимо тесной связи факта уплаты единовременной контрибуции золотом и дорогими тканями с прекращением военных действий и установлением мира. И еще раз греки пытались откупиться единовременной данью от русского наступления - император Иоанн Цимисхий передал через своих послов Святославу: "Не ходи къ граду, возми дань, аще хощеши". Святослав приостановил наступление на Константинополь, взял дань на живых воинов и на убитых, заявив грекам: "Род его возьметь" 112 , и вернулся с "дары многы" в Переяславец на Дунае. Вот эту-то единовременную контрибуцию и требовал Олег с греков в 907 г., в точном согласии с тогдашней практикой войны и мира "варварских" государств с Византийской империей.
Иное дело - "уклады". Это регулярная ежегодная дань, которую Византия, как правило, выплачивала либо своим союзникам, либо тем победителям, которые за "мир и дружбу", то есть за соблюдение мирных отношений, вырывали у империи это обременительное для нее обязательство. В дореволюционной и советской историографии, а также в работах зарубежных историков не высказывалось сомнений по поводу факта уплаты Византией дани Руси. Лишь А. Л. Шлецер, пожалуй, отрицал, что Олег заставил византийцев вновь платить дань: "уклады" являлись, по его мнению, просто платой для тех, кто остался дома - "о ежегодной постоянной дани здесь думать никак нельзя". Что касается самой контрибуции, то А. Л. Шлецер считал ее дарами вежливости ради, которые спесивые "варвары" приняли за дань 113 . Он настойчиво нивелировал разницу между единовременной контрибуцией и ежегодной данью, прекрасно понимая, какие напрашиваются серьезные политические выводы, едва историк признает ежегодную уплату дани Византией Руси. Сомневался в "укладах" и В. И. Ламанский, полагавший, что в данном случае речь шла о "небольших поминках", то есть подарках, которые были даны Олегу 114 . Большинство же историков обращали внимание на слова, сказанные греческими парламентерами Игорю в 944 г. о том, чтобы он взял дань "юже ималъ Олегъ" 115 , как свидетельствующие о долголетней ежегодной дани, уплачиваемой византийцами Киевскому государству. Правда, в последнее время появилась еще одна точка зрения на "уклады". В. Т. Пашуто высказал мнение, что "уклады" - это и есть то самое шестимесячное довольствие в виде хлеба, вина, мяса, рыбы, фруктов, которое получали в Византии по договору 907 г. приезжавшие туда для торговли русские купцы 116 .
Вопрос об "укладах" также следует решать не изолированно, лишь в плане русско-византийских отношений, а на основе традиционных дипломатических сношений
110 Regest., NN 265, 276, 388. См. также J. S wincicyyj. Die Fridensvertrage der Bulgaren und der Russen mit Byzanz. "Studi Byzantini e neoellenici", vol. 5, R. 1939, S. 322; "История Болгарии". Т. 1, стр. 65, 70.
111 ПВЛ. Ч. 1, стр. 34.
112 Там же, стр. 51.
113 А. Л. Шлецер. Указ. соч. Т. II, стр. 643, 645.
114 В. И. Ламанский. Славянское житие св. Кирилла как религиозно- эпическое произведение и как исторический источник. Птгр. 1915, стр. 154.
115 ПВЛ. Ч. 1, стр. 34.
116 А. П. Новосельцев, В. Т. Пашуто. Указ. соч., стр. 82.
Византии со всем окружавшим ее "варварским" миром и в первую очередь с государствами, сопредельными с Русью.
Как было сказано выше, Византия на протяжении долгих столетий ежегодно выплачивала значительные денежные суммы различным государствам. В одном случае это была дань побежденного победителю (Персии, VI в.), в другом - плата за соблюдение мирных отношений и союзную помощь, также вырванная военной силой (Аварскому каганату VI-VII вв., Руси IX-X вв.), но при всех обстоятельствах мирные отношения (к которым и Византия и окружавшие ее государства приходили разными путями) подкреплялись ежегодными денежными взносами-данями, которые империя выплачивала своим соседям. Эта практика была настолько широко распространенной во второй половине I тысячелетия, настолько общепринятой при заключении мирных соглашений, следовавших за военными конфликтами, что не приходится сомневаться в доскональном знакомстве с ней и на Руси. Тем более, что сама Русь выплачивала за мир и союзную помощь ежегодную дань варягам и согласилась на ежегодную выплату ее уграм.
Таким образом, выплата Византией ежегодной дани Руси имеет прочную и древнюю аналогию. Да и сам этот факт стал прочной традицией в византино- русских отношениях. Во время второго похода Игоря против Византии в 944 г. византийские послы пытались остановить русское войско на Дунае и избавить Константинополь от новых военных испытаний. Они передали русскому князю слова императора Романа Лакапина: "Не ходи, но возьми дань, юже ималъ Олегъ, придамь и еще к той дани". Святослав, по свидетельству "Повести временных лет", также получал дань и до начала своего похода на Византию: "Седе княжя ту в Переяславцы, емля дань на гръцех". В этом же направлении ведет нас летописная речь Святослава к дружине, произнесенная им в трудный для русских час в осажденном Доростоле. Святослав уговаривал дружину заключить мир с Цимисхием и взять с греков дань: "Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси, совокупивши вой множайша, поидемъ Царюгороду" 117 . В этом случае нас интересует не столько достоверность самого факта Святославовой речи (мы допускаем мысль, что русский князь мог этого и не говорить), сколько логика самого летописца, привыкшего к тому, что Византия в течение долгих лет платила дань Руси и неуплата этой дани могла быть причиной новой русско-византийской войны. Пункт договора Олега об "укладах", взятых на русские города, как раз и говорит об этой регулярной дани.
В этом плане договор 907 г. поставил древнерусское государство в обычные отношения с Византией, которые уже имели другие окружавшие Византию государства и от которых она с удовольствием отказывалась при первом же удобном случае. Так было с Болгарией в начале X в. или в 60-е годы X в. при Никифоре Фоке. Это могло иметь место после убийства Аскольда и Дира и захвата Киева Олегом, как это определенно случилось на каком-то этапе правления князя Игоря, что и вызвало, по мнению, В. Н. Татищева, поход русских на Константинополь в 941 году 118 . Вместе с тем Византия порой поддерживала эти "даннические отношения" тогда, когда нуждалась в союзной помощи со стороны своего соседа или вассала. Кстати, периодичность этой дани подчеркивается и словом "даяти". Если бы речь шла об "укладе" как единовременной контрибуции, то, конечно, летописец должен был бы употребить слово "дать". Слова "даяти уклады", то есть давать уклады, ясно указывают на долговременность, протяженность действия этого пункта договора 119 .
Регулярная уплата Византией дани древнерусскому государству 120 ради обеспе-
117 ПВЛ. Ч. 1, стр. 34, 47, 51.
118 "Игорь посылая в греки дани ради и видя, еже греки не хотели положенного со Ольгом платить, пошел на них" (В. Н. Татищев. Указ. соч., стр. 40).
119 И. И. Срезневский также переводил слово "уклад" как "дань", "налог", а слово "укладати" понимал как "возлагать" (см. И. И. Срезневский. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. III. СПБ. 1903, стр. 1178).
120 Возникает вопрос, почему ежегодная дань - уклады выплачивалась не Киевскому государству как таковому, а на "грады" - Киеву, Чернигову, Полоцку и другим. Ответ мы находим в практике великокняжеских пожалований дани своим дружинникам, видным помощникам. Эта дань, как отмечают в коллективной монографии А. П. Новосельцев, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин, отдавалась им в лен (см. А. П. Но-
чения от нападений с севера, а возможно, ради оплаты союзнических услуг 121 отныне становится нормой политических взаимоотношений двух стран. И это нашло четкое отражение в заключительной части договора 907 г., где говорится, что "царь Леонъ со Олександромъ миръ сотвориша со Олгом, имшеся по дань" 122 . Круг завершается: требование дани, выдвинутое Олегом перед греческими парламентерами в разгар наступления русской рати на Константинополь, трансформировалось в ходе переговоров, дифференцировалось на контрибуцию и "уклады", а затем нашло отражение в заключительной части переговоров в качестве основного сюжета договора 907 года. Недаром летописец подчеркивает, что греческие императоры с Олегом "миръ сотвориша", "имшеся по дань", то есть обязались выплачивать дань, согласно условиям заключенного мира.
Логическим развитием этих переговоров и пункта договора 907 г. об обязательстве Византии уплачивать "уклады" - дань Руси явилось согласие Византии возобновить выплату дани, положенной Руси, при Игоре, в 944 г. ("возьми дань, юже ималъ Олегъ..."). И последующие переговоры о выплате греками дани Игорю, Святославу неизменно возвращают нас к переговорам, помеченным 907 г., и к самому пункту договора 907 г. о дани. Вот неизбежный вывод, вытекающий из анализа материала. А сомневающиеся пусть попробуют ответить на вопрос, какими "сшивками", "вставками", "переносами" текста из одного договора в другой и другими редакционными "упражнениями" летописца можно объяснить эту четкую и прямую историческую линию, этот совершенно ясный политический сюжет, который дан в развитии? И как случилось, что идея дани в качестве определенного условия политических отношений древнерусского государства с окружавшими странами, мелькнувшая во время нападения русской рати на Константинополь в 860 г., вдруг ярко засияла уже в самом начале переговоров с греками в 907 г. с тем, чтобы вылиться в виде основного пункта договора и дать начало новому этапу взаимоотношений древней Руси и Византии, охватившему по меньшей мере 150 лет?
восельцев, В. Т. Пашуто, Л. В. Черепнин. Пути развития феодализма. М. 1972, стр. 151 -152). Точно так же, по-видимому, произошло и с распределением взимаемой с Византии дани между русскими князьями - вассалами великого князя Киевского. Таковой была плата за участие в походе черниговских, полоцких и других дружин.
121 Историки обратили внимание на то, что союзный русский отряд в 910 г. был в составе византийской армии в войне против арабов (см. М. В. Левченко. Указ. соч., стр. 111).
122 ПВЛ. Ч. Г, стр. 25.
Летопись сообщила о заключении русскими князьями четырех договоров с Византией в 907, 911, 944 (945) и 971 гг. Первый договор дошел до нас не в подлинном тексте, а в пересказе летописца.
Византийские источники не содержат никаких известий об этих договорах, и потому вопрос об их происхождении и источниках, об их соотношении издавна был предметом оживленного спора.
Часть исследователей, в частности норманисты, считали, что русско-византийские договоры являются позднейшими подлогами. Первоначально мнение о подложности договоров 911 и 945 (944) гг. было высказано немецким историком А.Шлецером в его исследовании «Нестор*. Шлецер основывался на том, что договор 911 г. написан от имени трех византийских императоров: Льва, Александра и Константина. Он утверждал, что таких трех императоров единовременно не существовало ни в 911 г., ни в другое время. Доказательством подложности договоров было, по Шлецеру, и TO, что византийские источники не упоминали о таких договорах. Доказательством считалось также то, что рассказ о походе князя Олега на Константинополь в византийских источниках имел баснословный характер (Шлецер А. Л. Нестор. Русские летописи на древнеславянском языке. СПб, 1816. - Т. И. С. 694, 751, 758-759; Т. ПІ. С. 90, 208-209 и др.). O подложности русско-византийских договоров говорили и представители так называемой скептической школы в русской исторической науке - М. Т. Каченовский и В. Виноградов.
Однако с течением времени мнение о подложности русско-византийских договоров подверглось критике. Так, в исследованиях, посвященных византийской хронологии, было установлено, что Александр и при жизни Льва именовался императором; Константин же, еще будучи младенцем, уже был коронован - следовательно, упоминание в договоре 911 г. сразу о трех византийских императорах вовсе не является анахронизмом, договор мог быть подписан от их имени (Krug P. Kritischer Versuch zur
Aufklarurig der Byrantischen Chronologie mil besonderer Riichsiht auf die fiuhre GescUihte Russlands. S.P., 1810). Затем было исчерпывающим образом доказано, что текст русско-византийских договоров был переведен на русский язык с византийского (греческого) языка, причем при подстановке греческих слов многие обороты речи и смысл отдельных фраз могли быть легко поняты. Надо отметить заслуги H. А. Лавровского, посвятившего этим вопросам специальное исследование (Лавровский H. O византийском элементе в языке договоров русских с греками. СП6Д853). После работы Ламбина, доказавшего в основном историчность похода князя Олега на Византию в 907 г., последние сомнения в подлинности договоров должны были отпасть- (Ламбин. Действительно ли поход Олега под Царьград - сказка// Журнал Мин. народ, просв. 1873, VII).
B настоящее время можно считать совершенно опровергнутыми взгляды о подложности русско-византийских договоров. Рядом работ было доказано, что никаких несообразностей в их тексте нет. A молчание византийских источников о русско-византийских договорах находит свое объяснение в том, что византийские хроники содержат пробелы в отношении тех лет, когда договоры были заключены.
Однако, отрицая подложность русско-византийских договоров, трудно настаивать на том, что их текст дошел до нас без всяких изменений. Несомненно, что за триста - четыреста лет их списывания переписчиками летописей текст их мог подвергнуться более или менее значительным изменениям. Возможно, что имеются и пропуски в тексте.
Если вопрос о подлинности или подложности русско- византийских договоров считается окончательно решенным, то происхождение некоторых договоров до сих пор все еще не выяснено.
Наибольшие трудности представляет вопрос о происхождении договора 907 г. Так, H. М. Карамзин и К. H. Бестужев-Рюмин считали, что в 907 г. был заключен совершенно самостоятельный договор. Г. Эверс, Тобин, А. В. Лонгинов не соглашались с Карамзиным и признавали договор 907 г. только предварительным соглашением, на основе которого позднее (в 911 г.) был заключен формальный мирный договор. А. А. Шахматов вообще отрицал существование договора 907 г. и считал текст летописи об этом договоре сознательной интерполяцией летописца.
Более поздний исследователь М. Д. Приселков дал свое объяснение тому, что в договоре 907 г. содержатся в кратком пересказе те же постановления, которые получили подробную регламентацию в договоре 911 г. Он предположил, что князь Святополк Изяславович предоставил Нестору для составления «Повести временных лет» возможность пользоваться княжеской казной, где хранились договоры русских с греками, причем эти договоры не находились в должном состоянии: часть текстов была утрачена, тексты были разрознены. B том числе часть договора 911 г. была оторвана от остального текста, что и дало Нестору повод считать оторванный кусок за остаток текста более раннего договора с Византией. При этом среди документов был и другой, полный экземпляр договора 911 г., который Нестор привел в своей летописи целиком. Взгляд М. Д. Приселкова был принят и крупнейшим исследователем Древней Руси В. В. Мавродиным.
Ho следует отметить, что предположения М. Д. Приселкова малоубедительны. Рассказ о Несторе, пишущем «Повесть временных лет», и князе Святополке Изяслави- че, якобы предоставившем летописцу пользоваться казной, где был неполный текст с оторванным куском и текст полный, ничем не подтвержден.
Более обоснованно мнение А. А. Шахматова о том, что особого договора в 907 г. не было заключено или, вернее, было заключено только соглашение о мире и о контрибуции. В. И. Сергеевич, на наш взгляд, также правильно указывал, что греки должны были добиваться скорейшего удаления воинов князя Олега со своей территории и что с этой целью они должны были поспешить дать выкуп, который Олег у них потребовал, а не возбуждать переговоров, которые могли только замедлить очищение их земли.
Анализ летописного рассказа о договоре 907 г. показывает, что в этом рассказе имеются явные повторения и вставки, которые прерывали последовательное течение мысли. Составитель, несомненно, имел в своих руках разнообразный материал, из которого он и старался построить нечто целое, но это ему не удалось. Bo всяком случае, следы пользования летописцем текстами договоров 911 и 944 гг. (ограничительные статьи) несомненны.
Договор 911 г. рассматривался исследователями как документ вполне достоверный. Он был разбит издателями, в частности М. Ф. Владимирским-Будановым, на 15 статей. B начале договора указывается, что перечисленные поименно послы Олега, великого князя русского, к императорам Льву, Александру и Константину в целях укрепления любви, существовавшей издавна между христианами (греками) и Русью, заключили данный договор. Далее идет декларация о ненарушимости состоявшегося мирного договора.
Большая часть содержания договора 911 г. посвящена уголовному праву, причем статьи, относящиеся к этому разделу, перемешаны со статьями иного содержания.
Статьи 9, 10 и 11 касались положения пленников, проданных в Русь или в Грецию. Этими статьями устанавливалось взаимное обязательство и право выкупать и возвращать пленников на родину, а также взаимное обязательство отпускать на родину военнопленных. По данному договору в случае, если русские полоняники прибывали на продажу к христианам (т. e. к грекам) из какой-нибудь иной страны, а христианские (т. e. греческие) полоняники таким же образом попадали в Русь, то они продавались по 20 золотых и отпускались на родину. Te из освобожденных пленников или военнопленных, которые пожелали служить византийскому императору, могли это сделать.
Одна из статей договора 911 г. говорит о взаимной помощи при кораблекрушении (ст. 8). Статья имела в виду отмену так1 называемого берегового права. Вместо захвата потерпевшего от аварии судна и его имущества договаривающиеся стороны обязывались взаимно помогать в спасении судна и имущества и в доставке его до границ земли (Руси или Византии). B случае каких-либо насилий и убийства виновные^цолжны были понести наказание согласно тем статьям договора, которые предусматривали наказание за эти преступления.
B литературе давно был поставлен вопрос о соотношениях договора 911 и договора 944 гг. Обстановка, при которой был составлен договор 944 г., оказала влияние на его содержание. Положение князя Игоря было иным, нежели князя Олега. Игорь потерпел поражение в предшествующем походе^ и, хотя греки нашли целесообразным заключить мир при организации им второго похода, тем не менее он принужден был пойти на ряд ограничений по сравнению с договором 911 г. и на принятие ряда обязательств.
Договор 944 г. не являлся повторением договора 911 г. Ero статьи имели характер уточнения и развития статей предыдущего договора. A главное, в нем имелся довольно значительный новый текст. Как и в договоре 911 г., большая часть статей договора 944 г. посвящена уголовному праву. B нем нет статей, посвященных военной службе русских у греков, статей о наследстве, о выдаче преступников. Ho зато в договоре 944 г. имелись статьи, определявшие права торговли русских в Византии, уточнявшие положение русских купцов в Константинополе, а главное - статьи, относившиеся к внешней политике Руси и Византии.
B начале договора сообщалось, что его заключили посол великого князя Игоря Ивор, послы от великокняжеского дома, послы других князей, послы бояр, а также купцы, посланные «обновити ветхий мир» и «утверди любовь межю Греки и Русью».
Первым пунктом этого договора устанавливалось право со стороны русских, в частности со стороны великого князя и его бояр, отправлять в Грецию корабли в желаемом ими количестве с послами и гостями. 0 посылке кораблей следовало извещать греков особой грамотой. Если русские прибывали без грамоты, то они задерживались и об их прибытии сообщалось великому князю. Если же русские, прибывшие в Грецию без грамоты, окажут сопротивление, то они будут убиты. Великий князь обязывался запретить своим послам и русским гостям (купцам) творить бесчинства в Византии.
Пришедшие для торговли русские послы и гости, согласно договору, поселялись в особом предместье Константинополя, близ храма Св. Мамы. Имена их записывались и после этого они получали месячину (послы - «слеб- ное», а гости - «месячное»), продовольствие («бражню») и лодьи на возвратный путь. Для производства торговых операций русские допускались в Константинополь группами, не более 50 человек сразу, без оружия, в сопровождении «царского мужа», который должен был их охранять и разбирать споры между ними и греками. Устанавливалось также, что вошедшие в город русские не имели права закупить паволок (драгоценных шелковых тканей) свыше дозволенной нормы, т. e. свыше чем на 50 золотников. Русские послы и купцы не имели также права зимовать в предместье Константинополя, около храма Св. Мамы.
Внешнеполитические обязательства Руси были изложены в следующих статьях, касавшихся Херсонской (Kop- сунской) страны. По статье 8 русские князья отказывались от притязаний на эту территорию. При исполнении этого пункта («и тогда аще») князь русский имел право в случае необходимости просить у византийского императора вспомогательное войско. По статье 10 Русь принимала на себя обязательство не делать никакого зла корсуня- нам (херсонесцам), ловящим рыбу в устье Днепра. Русь принимала также на себя обязательство не зимовать в устье Днепра, в «Белбережи и у Св. Елферья». По статье 11 князь русский принимал на себя также обязательство защищать Корсунскую страну от нападений на нее «черных» болгар.
Статья о помощи при кораблекрушении в договоре 944 г. дана в иной редакции, чем в 911 г. B этой статье (ст. 9) говорилось лишь следующее: «Если русские найдут корабль, потерпевший крушение, то они обязывались не причинять ему никакого зла. Если же все-таки они грабили этот корабль или порабощали или убивали людей с этого корабля, то они должны были нести наказание по закону русскому и греческому*.
B договоре 944 г. имелась также статья о выкупе пленных, причем существовало различие в соотношении с положениями по этому вопросу договора 911 г. Разница заключалась в том, что цена выкупа пленных была понижена с 20 золотников до 10 золотников и ниже (в зависимости от возраста пленников) и устанавливалось различие в цене покупаемого пленника. Если пленник был русский и, следовательно, покупался греками, то цена изменялась в зависимости от возраста (10, 8 и 5 золотников). Если же пленник был грек и выкупался русскими, то за него уплачивалось 10 золотников независимо от его возраста.
Неоднократно исследователями была высказана мысль, что договор 944 г. был только дополнительным к договору 911 г., а потому содержал только добавочные статьи, дополнявшие или изменявшие статьи договора Олега. C этой точки зрения, статьи договора 911 г., не измененные договором 944 г., продолжали действовать, хотя и не были повторены. Ho В. И. Сергеевич правильно, на наш взгляд, отвел эти соображения. Он указал, что в обоих договорах есть постановления, в которых нельзя усмотреть никакого различия. Если в одном случае нашли нужным повторить старое правило, отчего же не сделано этого и в другом? «Кроме того, - говорил Сергеевич, договор - 944 года ссылается иногда на прежний мир, прямо подтверждая его статьи. Если такой подтвердительной ссылки нет, это значит, что составители нового договора не находили нужным настаивать на сохранении той или другой статьи первого мира» (Сергеевич В. И. Лекции и исследования. С. 622-623). Несомненно, речь шла не о дополнении к прежнему договору 911 г., а об обновлении его.
Что касается договора 972 г., то никаких сомнений по вопросу о его происхождении в настоящее время не высказывается.
Обратимся теперь к вопросу о том, какое право лежит в основе русско-византийских договоров. По этому вопросу высказывалось много разных мнений Так, В. Никольский считал, что в русско-византийских договорах было отражено варяжско-византийское право, К. Г. Стефанов- ский - что это было отражение славяно-греческого права, В. И. Сергеевич видел в них чисто греческое право, Д. Я. Самоквасов - чисто славянское право. Ряд исследователей, например, П. Цитович и Г. Ф. Шершене- вич, отказывались признавать в этих договорах элементы того или иного национального права и видели в них наличие особого договорного международного права.
Несомненно, мнение В. И. Сергеевича о том, что в договорах было положено в основу греческое право, не может быть принято, поскольку в самом тексте их говорится о применении норм «Закона русского* (о взыскании с вора троекратной стоимости вещи, ударах мечом и пр.). Кроме того, санкция за некоторые преступления не являлась специфичной для греческого права (например, смертная казнь за убийство).
Нельзя принять и мнение о том, что в договорах отразилось чисто славянское право. Прежде всего, само понятие «славянское право» является голой абстракцией, так как система права отдельных славянских народов в IX-X вв. значительно различалась. Ho если соотнести с договорами положения Русской Правды, которая является памятником, в наиболее полном виде отразившим систему права восточного славянства, то оказывается, что между нормами Русской Правды и нормами русско-византийских договоров имеется большое различие (например, за кражу взыскивалось не вознаграждение в размере троекратной стоимости вещи, а заранее установленные уроки).
Нельзя принять и взгляд, что в русско-византийских договорах получило отражение «договорное», международное право, которое не было ни славянским, ни византийским. Дело в том, что трудно представить, что в X в. могла сложиться такая абстрактная система права, оторванная от национальной основы. A главное, в ca- мом тексте имеются нормы, которые надо счесть нормами русского права (ссылки на «Закон русский») или нормами, в которых проявились основные положения греческого права.
Отказ видеть в русско-византийских договорах или чисто греческое или чисто славянское или так называемое «договорное», «международное» право, должен повлечь за собой признание наличия в них смешанного права, нормы которого были установлены в результате компромисса между договаривавшимися сторонами. Составители договоров сделали, на наш взгляд, довольно искусную попытку приспособить греческое (византийское) право, характерное для развитого феодального общества, к русскому праву («Закону русскому»).
Ho что собой представляло это русское право - «Закон русский»? Является ли оно «славянским» правом, т. e. некоей абстракцией, или правом восточного славянства? Мы уже указали, что представление о «славянском», или, вернее, «общеславянском» праве не может быть принято, поскольку славяне в X в. находились на разных ступенях общественно-экономического развития, и, следовательно, в системах их права должны были существовать большие различия. Ho и восточное славянство также не было однородно по своему общественно-экономическому развитию. Достаточно вспомнить существование такого племени, как вятичи, которые и к XII в. не вышли еще из стадии родоплеменных отношений. Следовательно, не могло быть какой-то единой системы права племен восточного славянства. Вероятно, «Закон русский» означает систему права, сложившуюся в основных центрах Руси. Несомненно, крупных различий между отдельными центрами Руси не было, и, следовательно, могла возникнуть единая система русского права, которую можно противопоставить системе греческого права.
B числе авторов первых комментариев текста русско- византийских договоров были В. И. Сергеевич, М. Ф. Владимирский-Буданов, А. В. Лонгинов. Изучением языка русско-византийских договоров занимался С. П. Обнорский, который привел в специальной статье, посвященной этому вопросу, исчерпывающие доказательства того, что перевод русско-византийских договоров был первоначально сделан с греческого на болгарский (т. e. перевод был сделан болгарином), а затем был исправлен книжниками.
Русско-византийские договоры имеют большое значение в истории русского права. Они не только являются бесспорными памятниками прочных экономических, политических и культурных связей Киевского государства с Византией, но и дают возможность установить уровень правосознания и правовой мысли в IX-X вв. A самое главное, они показывают, что уже в ранний период существовала относительно целостная система русского права («Закона русского»), которая предшествовала системе права Русской Правды.
8. Существовал ли договор 907 г. Руси с греками?
В исторической литературе, начиная хотя бы с Шахматова и кончая Д. С. Лихачевым, установился взгляд, что договор Олега в 907 году с греками воссоздан летописцем на основании следовавшего за ним договора 911 года и что он представляет собой как бы выдержку из последнего. На самом деле никакого писанного договора 907 года не существовало.
По Шахматову и Лихачеву, «договор 907 года представляет собой простую выборку статей из Договора 911 г. А. А. Шахматов считает, что договора 907 г. не существовало вовсе» (Лихачев, 1950).
С этим положением согласиться совершенно нельзя. Во-первых, мы должны представить себе летописца в роли подделывателя или фальсификатора, чему у нас нет решительно никаких оснований. Летописец мог ошибиться, мог поверить и внести в летопись ненадежное сообщение, мог тенденциозно передать событие, но не изготовлять фальшивку.
Во-вторых, какой смысл летописцу делать из текста договора 911 года два договора: 907 и 911 годов? Славы от этого не прибудет, а всякое действие должно иметь какой-то объяснимый повод.
В-третьих, и что самое главное, как это мы увидим ниже, в договоре 911 года не могли быть пункты, содержание которых могло относиться только к 907 году, но уж никак не к 911-му.
В-четвертых, по содержанию своему оба договора строго разграничены, соответствуя двум разным состояниям между Русью и Византией: в 907 году - войны, в 911 году - мира.
Летописец ничего не подделывал, он был только неверно понят комментаторами (характерная черта работы историков затуманивать совершенно ясное, затем топтаться на месте и, наконец, возвращаться к разбитому корыту - таков прогресс наших комментаторов).
На деле было следующее: когда в 907 году Олег принудил греков сдаться, естественно, был заключен какой-то мирный договор (письменный или устный, мы увидим ниже). Олег выставил свои условия, и они были приняты греками, с другой стороны, греки внесли некоторые дополнения, и они были приняты Олегом.
Договор этот был очень краток и всех сторон взаимоотношений Руси с Византией не исчерпывал - это был договор на поле сражения, главной целью которого было прекратить состояние войны. Как явствует из содержания договора, обсуждены были условия прекращения войны и возвращения к мирным, нормальным отношениям, детали же этих мирных отношений были отложены.
Греки стремились как можно скорее избавиться от руссов, что и видно из летописи: «И заповеда Олег дань даяти на две тысячи кораблев по 12 гривне на человек, а в корабли по 40 мужь. И яшася Грьци тако. И по семь ночаша Грьци мира просити, дабы не воевал по пристанищем. И Олег отступив мало от града, нача мир творити со царема грьчьскима с Леоном и со Александром; посла к ним в град Карла, Фарлофа, Вельму(д) ра, Рулава и Стемида»…
Из этого совершенно ясно, что греки прежде всего упросили Олега не стоять под городом, что означало, конечно, грабеж его пригородов. Олег согласился и «отступив мало». Затем в город для переговоров и заключения договора было послано 5 послов руссами. Когда же соглашение было достигнуто, то обе стороны, именно оба царя - Леон и Александр - с одной стороны, а с другой - Олег и его воеводы - торжественно принесли присягу в ненарушении договора. Естественно, что при этой церемонии условия договора были зачитаны обеим сторонам и что обе стороны получили по оригиналу договора.
Хотя об этом летописец прямо и не говорит, но вся предыдущая практика договоров греков с другими народами (о чем нам доподлинно известно) и последующая с руссами была именно такова. Наконец, самое содержание договора не укладывалось и не сводилось к устной форме. Кроме того, летописец, хоть и не приводит оригинала договора слово в слово, а рассказывает, - рассказывает его не своими словами, а передает в выражениях и терминах, характерных для официальной фразеологии (например, говорит о «мите», что означало «пошлину»). Он договора in extenso не приводит, но несомненно цитирует его в его основных пунктах (см. ниже).
В 911 году, т. е. по крайней мере через 4 года, в Царьград явилось большое посольство из Руси для заключения уже договора мирного времени. Этот огромный срок говорит ясно, что договор 911 года ничего общего с войной не имел, - не могли же Русь и Византия жить 4 года без заключения мира тогда, как к этому не было решительно никаких побудительных причин.
В состав указанного посольства вошли прежде всего все 5 членов, заключавшие в 907 году договор, - это обеспечивало полную преемственность в переговорах. Кроме того, оно было расширено еще 10 членами, очевидно являвшимися советниками по разным вопросам, а может быть, просто для представительства.
В результате переговоров явился текст договора, передаваемый летописью довольно подробно и касающийся исключительно мирных отношений. В нем нет ни слова о прекращении войны и заключении мира.
В нем нет, во-первых, пункта о контрибуции, взятой Олегом за мир, и составлявшем пункт 1-й договора 907 г. Пунктом 2-м договора 907 года был пункт о постоянной ежегодной дани. И о нем в договоре 911 г. нет ни слова, ибо договор 911 г. не был пересмотром договора 907 года, как думают закомментарившиеся авторы, а совершенно новым договором, уточнявшим и развивавшим мирные отношения. Военный договор оставался в силе, уточнялись только гражданские мирные отношения.
Третий пункт договора 907 года касался условий пребывания в Царьграде русских послов, взимающих дань, и купцов, производящих торговлю. И с этим пунктом греки в 907 году согласились, но выставили ограничения: руссы должны всегда входить в город через одни ворота, без оружия, жить только «у святого Мамы» и т. д., что и было принято руссами.
Оказывается, что и этот пункт в 911 году пересмотру не подвергался, ибо он удовлетворял обе стороны. Больше пунктов в договоре 907 года и не было, ибо его подписанием война прекращалась и вместе с тем устанавливался для обеих сторон «modus vivendi». Отсюда видно, что договор 911 года был только продолжением, развитием первого в области мирных гражданских отношений.
Кажется все яснее ясного, но Шахматов, Лихачев, Юшков и даже Зимин, 1952, никак этого не могут понять. Они предполагают, что летописец извлек из договора 911 года пункт о контрибуции и включил его номером первым в договор 907 года. Но ведь этот пункт в договоре 911 года бессмысленен : контрибуция была взята в 907 году единовременно, как плата за мир, и упоминать о ней в договоре 911 года имело столько же смысла, как о растаявшем 4 года назад снеге! Мы буквально становимся в тупик перед такой способностью мыслить у гуманитаристов.
Д. С. Лихачев, как аргумент в свою пользу, пишет следующее: «Между договором 907 года и 911(912) года не произошло никаких событий, которые должны были повлечь за собой перезаключение мирного договора (годы 908, 909, 910, 911 в летописи “пустые”)».
Вот именно эти «пустые» годы, г. Лихачев, и показывают, что мирные отношения Руси с греками продолжали развиваться, и за 4, вернее, вероятно, за 5 лет их, всплыл ряд новых практических вопросов, которые надо было решить, придать им юридическую форму и силу (и о бежавших рабах, и о выброшенных на берег судах, и о завещаниях умерших в Царьграде руссов и т. д.).
В 911 году никакого перезаключения договора не было, его выдумали наши историки, было только дополнение и углубление статей мирных отношений. Не было изменено ни одного слова, все являлось новым. Вообразив перезаключение договора, наши историки все нелепицы, истекавшие из этого предположения, свалили на голову бедного летописца, обвиняя его в фальсификации исторических документов. Ну, на кой черт ему, прости Господи, делать из одного договора два?!
Для подобной нелепой фантастики у историков находилось и находится время, а вот подумать над самим договором, - то времени не оказалось. Откуда взялась такая огромная сумма контрибуции? В чем ошибка? Что представляло собой «месячное», «слебное»? Как и чем взимались «уклады»? Когда была прекращена дань? Вот невыясненные вопросы, которые всплывают сами собой.
Пропустили, наконец, замечательные подробности договоров, вовсе их не обсудив. Несмотря на то, что договор 907 года был необыкновенно краток, руссы все же нашли необходимым упомянуть в третьем пункте, что во время пребывания их в Царьграде они должны быть обеспечены банями, иметь «мовь, елико хотять».
Казалось бы, живучи на берегу моря, и притом летом в Царьграде, можно было бы помыться и в море. Так нет! Руссы требуют бань, с пользованием которыми они в прошлом имели, очевидно, затруднения. Значит, они не были грязными дикарями, пренебрегавшими чистотой тела, - это факт огромного культурного значения. Очевидно, руссы настолько болезненно чувствовали недостаток бань, что включили пункт о банях в условия мира!
Этот факт интересен и с другой стороны - любовь к баням, отразившаяся даже в летописи в рассказе о путешествии апостола Андрея по Руси, была и есть до сих пор характерной чертой северных славян. Как англичанин немыслим без крикета или гольфа, так и северный крестьянин немыслим без бани. Каждый двор в деревне имеет свою баню. На юге России в селах вообще бань нет, даже общественных. Значит, Русь, ездившая в Царьград, была главным образом с севера, об этом же говорит и Константин Багрянородный. Интересно было бы знать, как обстоит и обстояло дело с банями в Скандинавии.
Вернемся, однако, к договорам. В 941 году Игорь совершил неудачный поход на греков, но в 944 году он вновь пошел на Царьград с явным намерением взять реванш; он даже нанял печенегов. Греческий царь, узнавший заблаговременно о походе, послал Игорю навстречу на Дунай послов, говоря: «Не ходи, но возьми дань, иже имал Олег, придамь и еще к той дани». Печенегам греки послали также «паволокы и злато много».
Здесь уместно будет напомнить, что некоторые авторы считают оба договора 907 и 911 годов апокрифическими и готовы вообще усумниться, был ли Олег в Царьграде. Один из них, М. Таубе, пишет в 1947 году в книге «Rome et la Russe», р. 18: «Il est incontestable qu’on ne sait presque rien de positif sur le fameux “Вещий Олег” et son exp?dition contre Constantinople, inconnue des sources bysantines»… и перед этим: «…de m?me encore, l’h?ro?que grand prince Oleg, le vainqueur de Bysance (879–912), est en train aujourd’hui de perdre beaucoup de son historicit?, …en m?me temps que son po?tique bouclier, suspendu, disait-on, aux murs de Constantinople». - «Неоспоримо то, что неизвестно почти ничего конкретного о знаменитом “вещем Олеге” и его экспедиции против Константинополя, неведомой византийским источникам…» и перед этим: «…кроме того, героический образ великого князя Олега, победителя Византии (879–912), в настоящее время в значительной степени утрачивает свою историчность, …тогда как, согласно поэтической традиции, его щит был повешен на стенах Константинополя» (франц .).
М. Таубе, занимающий в этом вопросе, по-видимому, позицию между двух стульев, и прочие скептики должны не забывать, что в летописи под 944 годом ясно сказано о дани Олегу, а в тексте договора 945 года есть совершенно ясная ссылка на существование предшествующих договоров, следовательно, необходимо простирать свой скептицизм и на 944 и 945 годы. Иначе говоря, надо быть последовательным, т. е. если отрицать договоры 907 и 911 годов, то и договоры и переговоры 944 и 945 годов, но на это у г.г. норманистов не хватает смелости.
Однако вернемся к изложению событий 944 года. Греческий император, послы которого захватили Игоря на Дунае, еще до начала военных действий предложил мир. На совещании с дружиною было решено принять предложение греков. Игорь взял «злато и паволоки, и на вся вои, и взратися вспять». Следовательно, и здесь была взята единовременная контрибуция, а в основу договора был взят договор Олега 907 года. Это случилось в 944 году, но на другой год было отправлено в Царьград очень большое посольство руссов для заключения обстоятельного договора, причем некоторые статьи договора 907 года подверглись изменению, например руссы могли покупать в Царьграде не на неограниченную сумму, а на значительную, но все же ограниченную и т. д.
В первом пункте договора было уже не установление мира de facto, но главным образом de jure, было много слов, торжественная декларация дружбы, но о собственно условиях мира не было уже сказано ни слова: дело было прошлое.
Весь основной текст договора 945 года, сравнительно очень пространный и часто опирающийся на предыдущие («яко же уставлено есть преже»), носит целиком гражданский характер. Десятки лет (по крайней мере!) развивающихся сношений вызвали к жизни новые вопросы, и они были урегулированы. Все было записано в 2-х экземплярах, подписано, приложены печати и т. д.).
Подведем итоги: оба договора руссов с греками 907 (911) и 944 (945) годов являются полной аналогией. Именно на поле битвы заключался обычно военный договор, мирные же отношения более детального характера регулировались позже путем посылки особых делегаций.
Эти мирные, гражданские договоры совершенно не касались военных и вовсе не были перезаключениями их, ибо ни один пункт военных договоров не обсуждался и не изменялся, они были дополнениями, касающимися исключительно мирных отношений.
Что договор 907 года существовал и на бумаге, говорит выражение в договоре 911 года, где последний ссылается на первый: «Равно другого совещания бывшего при тех же царях Льва и Александра».
Шахматов считает, что слова «при тех же» были вставкой летописца. Это чрезвычайно характерно для его метода исследования: сначала вбить себе в голову нелепую мысль, а затем, встречая в первоисточнике несоответствия с ней, исправлять не себя, а обвинять летописца в фальсификации, вставках, пропусках и т. д.
Вообще, ознакомившись с литературным наследством Шахматова, этого великого путаника, можно заметить, что «король-то ведь голый»: его «блестящие» теории - только голые предположения, которые он то высказывал, то отвергал их, то снова возвращался к ним. Дело доходило до того, что он протестовал против того, что в некоторых вещах ему поверили!
По нашему глубокому убеждению, история - это наука, а не гадание или лотерея догадок: выиграет - не выиграет. Если исследователь нашел какую-то «блестящую» идею, то лучше ее держать при себе, пока доказательность ее не станет очевидной. В трактовке же истории Шахматовым она превращается в астрологию прошлого: если исследователя ловят на явной лжи, он всегда может законно оправдаться, что, мол, не заметил, что Сатурн был под знаком Водолея и т. д.
Если бы летописец из договора 911 года сделал по догадке два (907 и 911), то естественно было бы ожидать упоминания о Константине и в договоре 907 года, но этого нет. Значит, если летописец разделил договор 911 года на два, то сделал он это очень тонко, иначе говоря, это было злонамеренной фальсификацией. Но как раз для этого допущения у нас нет решительно никаких оснований.
Перейдем к интересной детали договоров - все они начинаются словами: «Равно другого совещания» и т. д. Понимали это по-разному: 1) копия договора, т. е. список с него, 2) Срезневский полагал, что «другого» - это неверно написанное или прочтенное слово, на самом же деле правильно будет - «копия мирного договора», 3) копия другого, т. е. второго соглашения и т. д. Все они неверны.
Разгадка заключается в том, что и договор Святослава 972 года тоже начинается с этих же сакраментальных слов, а договор был только один, следовательно, третье объяснение сразу отпадает. Догадка Срезневского уже неприемлема потому, что она исходит из «поправки» текста, 99 % таких «поправок» - ошибки комментаторов. Остается предположение, что речь идет о копии, но это не так. Дело в том, что подобные договоры-грамоты были не копиями, а равноценными оригиналами на двух различных языках, именно на языках двух договаривающихся сторон.
Греки получали договор на греческом, а руссы - на русском языке, и в дальнейшем ссылались на них, как на оригинал. «Равно другого», т. е. «равное другого экземпляра» и передает совершенно точно с юридической точки зрения суть документа, это не «копии», и не оригинал и копия, а два оригинала на разных языках, равные по значению один другому.
Хотя по всему видно, что первый оригинал писался по-гречески, а второй затем переводился на русский, - в толковании текста руссы исходили из своего оригинала, а не из греческого, поэтому русская версия копией не была, хотя и была переводом.
Таким образом, в 911 году руссы не только отлично разбирались в тонкостях юридической терминологии, но и обладали ею на собственном языке. К сожалению, историки по крайней мере до 1950 года этого не поняли.
Обратимся теперь к другой не обсужденной историками подробности: Леон (Лев), император Византии, умер будто бы 11 мая 911 года, соимператор Александр царствовал с 911 по 913 год, будучи опекуном малолетнего сына Льва - Константина Багрянородного (род. в 905 г.).
Договор 907 года составлен от имени Льва и Александра, договор 911 года составлен при «тех же царех», но в самом договоре при перечислении главных представителей обеих сторон упомянут и Константин.
Константин начал царствовать «де-юре» (будучи еще 6-летним мальчиком) с 11 июня 911 года - значит, договор 911 года заключен позже этого срока. И действительно, договор датирован: «Месяца сентября 2, индикта 15, в лето от создания мира 6420», т. е. на другой день нового 912 года, если считать «от Сотворения мира» (при этом исчислении год начинался с 1 сентября).
Все, казалось бы, ясно и точно, однако есть и противоречащие этому факты - после изложения текста договора идет: «Царь же Леон почти послы русскые дарми…» Значит, царь Леон еще был жив, если после заключения договора устроил послам руссов прием, во время которого им были показаны достопримечательности Царьграда.
Имеется и другая несообразность: царь Леон умер 11 мая 911 года, и в то же время есть сведения, что он короновал своего сына Константина 9 июня того же 911 года, т. е. почти через месяц после своей смерти.
Совершенно очевидно, что эти несообразности произошли оттого, что одни даты даны «от Сотворения мира», другие «от Рождества Христова», таким образом, даты расходятся в один год. По-видимому Леон умер не 11 мая 911 года, а 11 мая 912 года от Р. X.
Русская летопись отметила под 6421 (913) годом: «поча царьствовати Константин, сын Леонов». 913 год также указан, как последний год опекунства Александра над малолетним Константином.
По-видимому, последовательность событий была следующей: 9 июня 911 года «от Сотворения мира» Константин был коронован отцом, 2 сентября того же года от Р. X., но 912 «от Сотворения мира» был заключен договор греков с руссами. 11 мая 912 года «от Сотворения мира» Леон умер, а через несколько месяцев, т. е. уже в 913 году «от Сотворения мира», Константин воцарился.
Мы не настаиваем на точности этой схемы, но уточнение событий русскими историками обязательно, ибо без точной хронологии не может быть настоящей истории.
Подведем итоги:
1. Договор 907 года существовал не только в действии, но и на бумаге, как самостоятельный документ: а) такой важный государственный акт между двумя державами не мог не быть закрепленным в письменном виде, ибо он состоял не только из временных пунктов, но и заключал пункты, действующие и в будущем, б) летописец цитирует его почти полностью, опустив только для краткости несколько начальных и вступительных фраз.
2. Договор 907 года был главным образом договором военным, на поле сражения, заключая в себе в первую очередь условия прекращения войны. Что же касается гражданских отношений, то установлены были только общие принципы, детали же выработаны не были.
3. Договор 907 года являлся вполне законченным, самостоятельным договором и не мог быть частью договора 911 года уже потому, что посвящен был главным образом текущему моменту и для 911 года оказывался бы анахронизмом.
4. Нет решительно никаких разумных оснований думать, что летописец, «воссоздал» договор 907 года или допустил намеренные, вернее злонамеренные, вставки и пропуски. Этот упрек должен быть решительно снят с летописца.
5. Договор 911 года является совершенно отдельным самостоятельным документом, касающимся только мирных, деловых отношений и совершенно не затрагивающим вопросов заключения мира, - таковой договор был заключен 4 года тому назад.
6. Договор 911 года вовсе не был перезаключением договора 907 года, - он совершенно не касался предметов (даже мирного характера!), обсужденных в 907 году. Он был следствием заключения первого: те подробности, которые неуместно было обсуждать на поле сражения, были отложены и составили его единственный предмет.
7. Промежуток в 4 года между обоими договорами показывает, что ничего особенно спешного, настоятельно необходимого он не заключал, его содержание в значительной мере определилось этим 4-летним опытом мирных соседских отношений.
8. Договор 944 года был только Договором на поле сражения, в основном он был исчерпан тем, что Игорь взял контрибуцию, а все дальнейшее было отложено на следующий год.
9. Договор 945 года подтвердил торжественно состояние мира между Русью и Византией, а главное - регламентировал очень подробно (почти 5 печатных страниц!) мирные деловые отношения. Этот договор действительно в некоторых частях пересмотрел и изменил некоторые пункты предыдущих мирных договоров.
10. Из договоров Руси с греками в 907, 911, 945 и 971 г. видно, что юридическая сторона дела была на должной высоте и что руссы обладали даже специальной терминологией в этой области.
Год смерти императора Леона с точностью не установлен, по-видимому, это случилось не в мае 911 года, как говорят некоторые источники, а в мае 912 года.
Коснувшись договоров Руси с Византией, уместно будет упомянуть, что есть достаточные основания думать, что на деле договоры были гораздо более многочисленными. Беда в том, что они до нас не дошли, может быть, даже потому, что многие из них были более частного характера и не имели общегосударственного значения. Рассмотрим некоторые, далеко не исчерпывающие вопроса факты, говорящие в пользу нашей мысли.
Прежде всего, греческий историк Лев Диакон, рассказывая историю похода Игоря в 941 году, говорит, что «Игорь грубо порвал тот договор, которому присягал, и напал на Царьград». Значит, между греками и Игорем существовал особый договор еще до похода в 941 году, договор, заключенный лично с Игорем, которому он присягал. Содержание этого договора нам совершенно неизвестно, однако из других аналогичных случаев (в предыдущем и дальнейшем) можно заключить, что в него входил пункт о военной помощи Руси или о разрешении пользоваться наемной военной силой.
Во всяком случае, в 934 году, во время похода греческого флота в Ломбардию, в нем принимал участие и русский отряд, состоявший из 7 судов и 415 воинов. В дальнейшем, именно в 948 году, вспомогательные русские войска участвовали в осаде Эдессы, в 949 году они принимали участие в завоевании Крита (7 кораблей, в которых находилось 584 воина и 42 служителя, всего 626 человек). Последняя группа до похода на Крит исполняла сторожевую службу на Адриатическом море между Диррахием и Далмацией. Именно об этих моряках, вероятно, и шла речь во время переговоров Ольги с Константином в Царьграде, о чем мы узнаем мимоходом из русской летописи.
О существовании временных или даже постоянных договоров говорит также то обстоятельство, что в 934 году руссы явились на помощь греческой колонии Херсонес в Крыму, осажденной хазарами. Совершенно очевидно, что это было результатом договоренности между руссами и греками, как государствами.
Далее, идя вглубь, мы встречаем руссов опять-таки в качестве союзников Византии. Последняя в 931 году затеяла войну против хазарского кагана Аарона (очевидно, из-за захвата им греческих колоний в Крыму). Византия выступила в союзе с аланами и руссами. Нападение аланов на хазар кончилось неудачей, но руссы в 932 году заняли с моря Керчь (Сам Карчь) и временно захватили все хазарское побережье от Керчи до Херсонеса, принадлежавшего грекам.
Далее, во время войны Византии с болгарским царем Симеоном в 921 году, между Византией и Русью велись переговоры о поддержке Византии руссами; об этих переговорах упоминает патриарх Николай в своих письмах.
Договор Олега с Византией в 911 году общеизвестен, равно как и договор 907 года.
Кроме того, в 902 году в неудачном походе Гимерия против критских арабов принимали участие 700 руссов из числа 12 000 воинов. Они получали большое жалованье и особое довольствие. Этот довольно крупный отряд, очевидно, был получен по договору с Олегом, ибо трудно предположить, что это могло случиться в результате частных переговоров с отдельными руссами. Очевидно, выгодные условия службы были продиктованы договором, а заинтересованность греков в русской военной силе видна из того, что они вставляли об этом особый пункт в государственные договоры с Русью.
Есть основания думать, что если покопаться, то можно найти и другие следы и более ранних, и более поздних договоров Руси и Византии; к сожалению, никто из историков этим вопросом не занимался специально, а между тем он имеет немаловажное значение. Принимая все эти сведения во внимание, легко убедиться, что по крайней мере с 839 года (вернее, с 838-го, ибо послы руссов были в Ингельгейме уже в январе 839 г.) Русь и Византия были в весьма оживленных политических сношениях. Почти каждые 10 лет оба государства подписывали крупные и частные договоры.
Дело в том, что смена правителей, в особенности в Византии, не всегда совершалась естественным путем, т. е. от отца к сыну, но нередко бывала результатом дворцовых переворотов.
В этом случае очень часто и внутренняя, и внешняя политика изменялись самым коренным образом, а отсюда желание другой договаривающейся стороны подтвердить или перезаключить договор с новым представителем договаривавшейся стороны.
Очевидно, о подобном договоре и упоминает Лев Диакон, как нарушенный Игорем; надо полагать, он подтвердил при своем вступлении прежний договор Византии с Русью при Олеге, но затем в силу каких-то причин его нарушил.
Конечно, подобные заключения или перезаключения договоров сопровождались посылкой особых делегаций и т. д.
Конечно, на все упоминания в истории о руссах норманисты возразят, что речь идет всегда о скандинавах, но на это мы можем выставить контрвозражения:
1. Все договоры заключались Византией не с кучками скандинавских проходимцев за тридевять земель, которые сегодня здесь, а завтра неизвестно где, - а с Русью, соседним государством, которое на деле не раз показывало, что оно исполняет обязанности, налагаемые договорами.
2. Мы знаем, что в конце XI века в составе императорских гвардий в Царьграде были группы иностранцев: «варанги» (варяги), «россы» (руссы) и «кулпинги» («кольбяги» русских летописей). Значит, «варягов» и «руссов» отличали достаточно хорошо, и это различие, естественно, не было делом текущего момента: два народа разных корней не могли смешиваться и раньше.
3. Представление о том, что путь «из варягов в греки» был большой дорогой, по которой туда и сюда катились волны скандинавов, является совершенно ложным. Все исследователи согласны с тем, что этот путь был открыт сравнительно очень поздно. Наконец, история не сохранила нам ни одного случая, когда бы скандинавы прорвались через Русь, как самостоятельная сила (исключая, конечно, готов, которые переселились целым племенем несколько веков до эпохи Рюрика).
Малая шайка была беспомощна на необозримых и диких пространствах Руси; для большой же группы необходимо было, прежде всего, вступать в войну с Русью и иметь совершенно ясную, твердую и выгодную цель для пересечения пространства в несколько тысяч километров. Тот, кто упускает это из виду, подходит совершенно нереалистически к оценке исторических фактов.
Что путешествия в древности были чрезвычайно трудны, длительны и редки, показывает поездка митрополита Исидора из Москвы на Феррарский собор в Италию. Исидор выехал из Москвы 8 августа 1437 года, а прибыл в Феррару 18 августа 1438 года, т. е. ехал немногим более одного года! Ехал он опять-таки не по пути «из варяг в греки» через его родной Константинополь в Венецию или Неаполь, а сначала через Тверь, Новгород, Псков, Юрьев, Ригу к Балтийскому морю, затем морем до Любека, от Любека сухим путем через Германию; Лейпциг, Аугсбург и Тироль в Италию.
Этот объездной маршрут показывает, что даже в середине XV века путешествовать было нелегко, это не то, что в нынешние времена: купил билет и поехал.
Регулярных сношений не было, ездили оказиями, ибо по дорогам разбойничали не только разбойники, но и все малые, средние и большие феодалы, непременно требовавшие оплаты за пропуск через их земли, - это был тот же грабеж, но, так сказать, в более деликатной и завуалированной форме.
В этих условиях становится понятным, почему Исидор ехал из Москвы в Феррару более года. Если в XV столетии ездили из Москвы в Италию не морским путем, то что говорить о временах за 500 лет перед этим!
Было бы ошибкой думать, что военная сила могла путешествовать быстрее, чем мирный путешественник или торговец: без насилия против местного населения воинам обойтись было нельзя, а это вызывало отпор населения.
Константин Багрянородный оставил нам описание пути из Киева в Царьград, - и здесь путешествие совершалось одной большой компанией, могущей отразить нападение разбойников или даже небольшого войска, однако значительная часть пути пролегала по своим землям, далее через малонаселенные степи с бродячими кочевниками и, наконец, по морю. Варягам было в 100 раз хуже, ибо сотни километров они должны были пересекать по чужой стране. Леса, болота, полное бездорожье, безлюдье, отсутствие пищи, незнание местности стояли на пути путешественника посуху.
В местах же населенных их встречало не слишком-то миролюбивое население: лесные пожары, завалы дорог срубленными деревьями, устройство «пробок» из бревен на реке, отравление колодцев, засеки, стрельба из-за угла и т. д. использовались населением против вооруженных пришельцев-грабителей. Положение даже нескольких сотен хорошо вооруженных и опытных воинов в необъятной, дикой стране было совершенно безнадежно: они долженствовали быть легко перебиты.
Когда несколько тысяч варягов, приглашенных Владимиром и обманутых им, запротестовали, то не добились ровно ничего, - основная масса их была сплавлена в Царьград неоплаченной: даже тысячи варягов были беспомощны.
Представление, что по Руси IX века скандинавы разъезжали беспрепятственно вдоль и поперек, относится к области норманистской мюнхгаузеновщины, в которую, увы, свято веруют еще до сих пор многие историки.
Из книги Империя - II [с иллюстрациями] автора10. 2. Мирный договор между фараоном Рам-Зесом (турками-греками) и готами (Русскими) якобы в XIII веке до н.э. Бругш пишет: «Когда мир с народом хита была заключен, Египет не умалил границ народа хита, удерживая над ними лишь верховное господство» , с.485. Более того, между ними
Из книги Империя - II [с иллюстрациями] автора Носовский Глеб Владимирович10. 4. Мирный договор русских с греками, якобы, в IX веке Русско-турецкий договор 1253 года н.э. – это, по-видимому, и есть знаменитый «договор с греками», заключенный русскими, якобы, в IX-X веках н.э.Ему очень много внимания уделяет наша «Повесть временных лет» .При 400-летнем
Из книги Крещение Руси – благословение или проклятие? автора Сарбучев Михаил Михайлович Из книги Рыцари автора Малов Владимир Игоревич Из книги Рыцари автора Малов Владимир Игоревич Из книги Тайны происхождения человечества автора Попов АлександрСуществовал ли единый праязык? Следует сказать, что теорию о едином праязыке поддерживают не только креационисты, а есть даже целое направление в языкознании (лингвистическая универсология), основной идеей которого считается единство языков мира. Филолог И. Сусов пишет:
Из книги Так кто же виноват в трагедии 1941 года? автора Житорчук Юрий Викторович5. Существовал ли план Ост? Естественно, что для реализации столь масштабного проекта освоения нового жизненного пространства и его германизации, затрагивающего жизни десятков, а то и сотен миллионов человек, должен был бы существовать соответствующий генеральный план.
Из книги Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега автора Цветков Сергей ЭдуардовичДоговор Олега с греками Подписанию долгосрочного мирного договора предшествовали переговоры о завершении военных действий. Олег желал получить «дань» - откупное для своих «воев». Это место в «Повести» вообще довольно темно. Летописец приводит двойное счисление дани:
Из книги Книга 2. Расцвет царства [Империя. Где на самом деле путешествовал Марко Поло. Кто такие итальянские этруски. Древний Египет. Скандинавия. Русь-Орда н автора Носовский Глеб Владимирович10.4. Мирный договор русских с греками якобы в IX–X веках н. э Известный договор с греками был заключен русскими якобы в IX–X веках. Ему много внимания уделяет наша Повесть Временных Лет . При 400-летнем сдвиге в русской истории, обнаруженном нами в книгах «Меняем даты -
Из книги Тысячелетие вокруг Черного моря автора Абрамов Дмитрий МихайловичРаздел 3. ЭКОНОМИЧЕСКИЕ, КУЛЬТУРНЫЕ И ЦЕРКОВНЫЕ СВЯЗИ РУСИ С ГРЕКАМИ В XI-XII
Из книги Дипломатия Святослава автора Сахаров Андрей НиколаевичТайный русско-византийский договор и дипломатия Руси в 967–968 годах В свете всего вышеизложенного миссия Калокира в Киев выглядит совсем по-иному, чем ее представляли себе многие историки в течение долгого времени. Поспешное отправление посла в Киев объяснялось
Из книги Том 1. От древних славян до великого князя Владимира автора Карамзин Николай МихайловичДоговор русских с греками «Мы от роду Русского, Карл, Ингелот, Фарлов, Веремид, Рулав, Гуды, Руальд, Карн, Флелав, Рюар, Актутруян, Лидулфост, Стемид, посланные Олегом, Великим Князем Русским и всеми сущими под рукою его Светлыми Боярами к вам, Льву, Александру и Константину»
автора Автор неизвестен21. ПОХОД ОЛЕГА НА ЦАРЬГРАД И ДОГОВОР С ГРЕКАМИ Из «Повести временных лет» по «Лаврентьевскому списку», СПБ 1910.В лето 6415. Иде Олег на грекы, Игоря оставив Киеве; поя же множество варяг, и словен, и чюдь, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и
Из книги Хрестоматия по истории СССР. Том1. автора Автор неизвестен Из книги Большая ничья [СССР от Победы до распада] автора Попов Василий ПетровичСуществовал ли в СССР «бюрократический абсолютизм»? Вынесенный в заголовок вопрос отражает другую важную сторону исторического процесса - историю власти на ее заключительном отрезке времени. Именно через раскрытие феномена власти как главного, основополагающего
Из книги Что было до Рюрика автора Плешанов-Остоя А. В.Когда существовал русский каганат? Большинство наших источников о начале русской истории написано много лет спустя после событий. Та же «Повесть Временных Лет» – произведение XII века (а ее не дошедшая до нас предшественница была создана около 997 года). Начало же истории