Микаэл Таривердиев: биография. Вера Таривердиева: “Музыки Микаэла Леоновича хватит еще на много фестивалей” – Но рядом с Моцартом всегда стоит Сальери

15 лет назад ушел из жизни известный советский композитор

Еще при жизни Микаэл Таривердиев стал знаменит. Его полюбили сразу, когда в конце 1960-х годов на экраны вышел музыкальный фильм «Король-олень». Когда же были написаны знаменитые мелодии к «Семнадцати мгновениям весны» и песни к новогоднему фильму «Ирония судьбы…», Таривердиев был уже на вершине славы. Ему нравилось работать только по ночам, поэтому рядом с музыкальной студией он оборудовал фотолабораторию, запечатлевая лишь то, что любил в жизни больше всего: солнце, траву, голубое небо и… женщин. В жизни Микаэла Леоновича было много романов, но любовь к хрупкой блондинке Вере стала для него последней. Они прожили вместе 13 лет. Таривердиев ласково называл ее «моя Верочка» и был благодарен за то, что она понимала его обуреваемую страстями восточную душу.

— Наверное, второго Таривердиева так и не родилось на нашем постсоветском пространстве. Сложно представить себе композитора, чью музыку вспоминаешь уже в момент произнесения его фамилии. Микаэл Леонович ощущал при жизни свою уникальность?

— «Разве не видно, что я — единственный?» — это фраза самого Микаэла Леоновича. Правда, произносил он ее в связи с тем, что у него не было братьев и сестер, он рос единственным ребенком в семье. Хотя, мне кажется, ощущение своей отдельности как человека и музыканта сопровождало его на протяжении всей жизни.

— Он часто вспоминал свое детство?

— Его связь с детством, атмосферой Тбилиси, где он родился, никогда не прерывалась. У него были особые отношения с мамой — Сато Григорьевной. «Всему хорошему, чему я научился, я научился у мамы», — говорил он. Сато Григорьевна была удивительной женщиной, до безумия любящей сына. Но однажды, когда она увидела, что Микаэл с мальчишками во дворе поджаривает жука, она засунула его палец в огонь, сказав, что жуку так же больно, как и ему. Юный Таривердиев навсегда запомнил этот урок.

Мне впервые пришлось приехать в Тбилиси 15 лет назад, уже после ухода Микаэла Леоновича, по приглашению Марка Рудинштейна, вместе с «Кинотавром». Нужно было выйти на сцену трехтысячного зала и что-то сказать. Я вспомнила историю, которую слышала от Микаэла Леоновича. В юности ему хотелось приехать в Тбилиси на «Мерседесе», в котором сидела бы Лолита Торрес (аргентинская певица, популярная в 1960-е годы. — Авт.). В Тбилиси меня поняли с ходу. С этого момента для меня он стал своим городом. Кстати, Микаэл Леонович со временем таки приобрел «Мерседес». И с Лолитой Торрес тоже познакомился.

— Ведь именно в Тбилиси Таривердиев получил свой первый гонорар…

— Да в 1949 году, когда состоялся его дебют как композитора. Микаэл написал две балетные сцены, которые поставили в Театре оперы и балета имени Палиашвили. Это было первое публичное появление композитора Таривердиева. И ему выплатили гонорар. Время было голодное. Отец мужа тогда сидел в лагере… И как вы думаете, на что Таривердиев потратил свой гонорар?

— На еду?

— Нет! Он купил шляпу! У него есть даже фотография в этой шляпе. Это очень по-тбилисски, в духе «Мерседеса» и Лолиты Торрес.

— Известно, что Микаэл Леонович был очень спортивным, даже состоял в сборной Грузии по плаванию.

— Это так. Кстати, муж никогда особо не поддерживал физическую форму. Он просто увлекался спортом: верховой ездой, велогонками, боксом, плаванием. Впрочем, философией, фотографией, микробиологией и астрономией тоже. И всегда много читал. Мы приезжали в Сухуми, который он любил с детства, в Дом композиторов, он брал, например, собрание сочинений Бальзака и прочитывал от и до. Спорт для него был не вопросом формы, а нечто другое. Например, Микаэл Леонович получил права на вождение катера и одним из первых в СССР увлекся виндсерфингом. Более того, он и Родион Щедрин, его товарищ по Сухуми и спорту, пошли на обучение в сборную Союза по виндсерфингу. И стали кандидатами в мастера спорта!

— Несмотря на любовь к спорту, Таривердиев так и не расстался с курением.

— Это не было его слабостью — Микаэл просто курил. В тот день, когда начался наш роман, лично я курить бросила. Но он мне сказал: «Не надо бросать, надо курить». У него даже есть такой монолог на стихи Людвига Ашкенази: «Не отнимайте у женщин сигареты…»

— Правда, что одно время Таривердиеву пришлось разгружать вагоны, чтобы прожить?

— Это было в период учебы в Гнесинке. Мужу тогда предлагали и более легкий заработок — играть на пианино в ресторане. Но для него такой хлеб был неприемлем. Микаэл предпочел разгружать вагоны на Рижском вокзале. Кстати, он часто поступал вопреки общепринятому мнению. Например, был одним из немногих композиторов, кто ездил со съемочными группами в экспедиции. Там Микаэл как бы погружался в процесс создания фильма. Был даже случай, когда во время съемок одного из его первых фильмов — «Юность наших отцов» (по роману Фадеева «Разгром») он толкал тележку с камерой. Потому что только он в тот момент знал, какая музыка сопровождает эту сцену. Она звучала у него в голове. А ритм музыки должен соответствовать движению в кадре. Одним из самых любимых фильмов Таривердиева был «До свидания, мальчики» Михаила Калика. И, конечно же, «Король-олень», «Ирония судьбы…» Эльдар Рязанов был дорог Микаэлу своим ощущением поэтического слова. Представьте, середина 1970-х. И вдруг — «Ирония судьбы…» со стихами и музыкой на стихи Цветаевой, Пастернака, Ахмадуллиной, Евтушенко! Конечно, Таривердиев был счастлив!

— Знаменитую «На Тихорецкую состав отправится» Микаэл Леонович написал ведь еще задолго до «Иронии…»

— «Тихорецкая» была написана для спектакля Ролана Быкова в театре МГУ в начале 1960-х. Потом вошла в оперу «Кто ты?», поставленную Борисом Покровским в учебном театре ГИТИСа. На нее ходили театрами, компаниями шестидесятники. Кстати, эту песню пел Володя Высоцкий. Оттуда знал ее и Рязанов. Правда, даже не догадывался, кто ее написал. Потом был чрезвычайно удивлен.

Кстати, это Микаэл Леонович познакомил Сергея Никитина с Рязановым, приведя его на «Иронию судьбы…». Потом возникли проблемы с выбором певицы, и Микаэл вспомнил о Пугачевой, которую записывал для «Короля-оленя». Она сделала 33 дубля на песню «Мне нравится, что вы…» Зато какой результат!

— И тем не менее с Рязановым Таривердиев больше не работал.

— Эльдар Александрович был предан композитору Андрею Петрову. Просто во время съемок «Иронии…» Петров был занят на фильме «Синяя птица». Таривердиев стал композитором «Иронии судьбы…» по иронии судьбы. А потом все вернулось на круги своя. Рязанов работал с Петровым. А Микаэл Леонович до конца жизни все ждал, что тот его вновь позовет. Рязанов обратился к музыке Таривердиева лишь в 1999 году для фильма «Тихие омуты». Но это было уже после ухода из жизни Микаэла Леоновича.

— Алла Пугачева признавалась, что «на сцену ее вывел Таривердиев».

— Микаэл познакомился с Аллой, когда ей было всего 19 лет. Она только окончила училище имени Ипполитова-Иванова и ее утвердили на партию Анджелы в фильме «Король-олень». Таривердиев тогда был уже легендой 60-х. Алла Борисовна вспоминала, что каждое воскресенье она слушала передачу «С добрым утром» и однажды услышала песню Таривердиева «Я такое дерево», с тех пор буквально заболев этой песней. Она называла Таривердиева своим «прародителем», заставившим ее запеть.

Он же называл Пугачеву ребенком из благородных мещан. Она была тогда худенькой тростиночкой, застенчивой. В общем, именно такая певица нужна была Микаэлу Леоновичу для озвучивания «Короля-оленя» и «Иронии судьбы…»

— Говорят, трагическая история, произошедшая с Таривердиевым и актрисой Людмилой Максаковой, натолкнула Рязанова на сюжет фильма «Вокзал для двоих».

— Максакову назвали вы, не я. Я имен оглашать не хочу. Микаэл действительно попал в неприятную историю. Он с любимой женщиной ехал на машине, причем она была за рулем. Дорогу им неожиданно перебежал человек, потом оказалось, что он был пьян. Мужчина не выжил. Микаэл взял вину на себя, пересев за руль авто. Судебное разбирательство длилось два года, его осудили, но вскоре он попал под амнистию. Ни о каком романе уже речи быть не могло, для Микаэла эта история оказалась страшнейшей душевной травмой.

— Музыка к фильму «Семнадцать мгновений весны» принесла ему славу и… сумасшедшую зависть коллег.

— Поработать в картине Микаэлу предложила сама режиссер Татьяна Лиознова. Он, правда, долго думал. Потому что уже работал над «Ошибкой резидента» с Вениамином Дорманом, и ему не хотелось еще одной шпионской истории. Но, когда нашел в картине свою тему, согласился. Лиознова потом признавалась, что Таривердиев был ее удачей. Как и Вячеслав Тихонов, из-за которого она сломала свою женскую судьбу.

— Уже после выхода «Семнадцати мгновений весны» с музыкой Таривердиева был связан большой скандал. Его обвинили в плагиате.

— Глупо, бессмысленно. Микаэлу это все стоило большого здоровья. Но он выстоял. Наверное, благодаря своей правоте, непричастности к зависти коллег. В конце концов, оказалось, что все обвинения в плагиате были кем-то заранее спланированы…

— Помните момент, когда впервые услышали музыку будущего супруга?

— Мне было 13 лет, я гостила в пионерском лагере «Артек». Как-то сидела на поляне — даже не знаю, почему оказалась одна и именно в этом месте. Из репродуктора услышала песню «Маленький принц». Сразу после сообщения о смерти Льва Кассиля, книги которого я читала и любила, и зазвучала песня. Это одно из острых воспоминаний моего детства. Я не знала, что это Таривердиев, но хорошо помню, что ощутила сжимающую сердце тоску.

Когда Микаэлу Таривердиеву было уже за 60, его все называли одним из секс-символов России. Говорят, женщины были от него без ума.

— Странно, если бы это было не так. Он был умен, красив, обаятелен и умел в себя влюблять…

— Вы были сразу очарованы знаменитым композитором?

— В то время я, будучи обозревателем «Советской культуры», общалась со многими известными людьми: Георгием Свиридовым, Валерием Гаврилиным. Микаэла Леоновича я не очень себе представляла. Но уже первая встреча с ним, первое соприкосновение создало ощущение чего-то важного, необычного, неординарного. Он признавался, что представлял меня толстой теткой. А оказалось, на интервью к нему пришла худенькая девушка. Потом мы встретились случайно на музыкальном фестивале. Казалось, что судьба нас свела сама.

Микаэл Леонович ухаживал очень красиво: цветы, подарки, стихи. Только музыку для меня не сочинял. Он ее не сочинял вообще ни для кого. Как будто она спускалась к нему свыше. И петь не мог терпеть. Начал это делать только потому, что музыку, которую он писал, не мог никто исполнить. «Я такое дерево» или сонеты Шекспира. Он проживал песни. Но петь стал не от хорошей жизни.

— Рассказывают, что Таривердиев был большим гурманом.

— Он обожал мясо! Мог есть его на завтрак, обед и ужин. Большие компании любил в начале карьеры. Тогда киношники сидели по ресторанам. А в конце уже их не выносил. И дни рождения не праздновал. Убегал от юбилеев. Говорил: «Нет ничего глупее, чем сидеть на собственных юбилеях». Самый лучший праздник получился у него на 50-летие, когда с Родионом Щедриным они ушли в море на серфингах. Взяли с собой по маленькой бутылочке коньяка и в открытом море выпили. Для него главным было, что рядом родной человек. Муж любил комфорт. Но не в общепринятом смысле. Он не мыслил себя без своего большого дивана, где отдыхал, сидя в углу. Шутил, что это его родина.

В одежде был очень консервативен. Таривердиеву была присуща врожденная элегантность. Костюмы от «Москвашвея» на нем сидели, как костюмы от Диора.

— Он часто признавался вам в любви?

— Вообще не признавался. Он в ней жил! Мы оба жили в любви… Знаете, в последние годы его жизнь была разделена на два этапа — до и после поездки в Чернобыль. Он попал туда сразу после аварии. Поехал выступать, получил дозу радиации… Чернобыль напоминал ему Апокалипсис. Он чувствовал, что это надо осознать всем, не только ему. Тогда он и создал симфонию для органа «Чернобыль». Потом у мужа начались проблемы с сердцем. В 1990 году ему сделали операцию в Лондонском Королевском госпитале, поставив аортальный клапан.

— Как вы думаете, Микаэл Леонович предчувствовал свою смерть?

— Он о ней знал. Предвидел то, что случится… За несколько месяцев до смерти муж однажды проснулся ночью и сел за рояль. К тому времени он уже давно пользовался лишь звукозаписывающей аппаратурой у себя в студии. Я спросила, что случилось. А он ответил: «Прощаюсь со своим роялем»… Лето 1996 года мы провели в его любимом Сочи. В это время как раз проходил «Кинотавр». Мы жили в Доме творчества «Актер» и 25 июля утром улетели в Москву. Помню, накануне отъезда мужу не спалось, он вышел на балкон и сказал, что здесь есть все, что он любит: голубое небо, зеленая трава, море… А вечером его не стало…

— Микаэл Леонович вам снится?

— Очень редко. Лишь когда предупреждает о чем-то опасном. Но я часто думаю о Микаэле и шепчу перед сном строчки из вокального цикла мужа на стихи Семена Кирсанова:

Приезжай ко мне во сне.

Напиши письмо на песчаном дне…

Я прошу,

Приезжай ко мне во сне!..

13 лет они были вместе. Но так и не переступили обращения на «Вы». Чтобы на людях не показывать захлестывающую нежность друг к другу.

К моменту нашей встречи Микаэл Леонович был женат несколько раз. Ни с одной женщиной никогда не жил долго. И жены были, как он говорил, «приходящие». Я тогда работала в газете «Советская культура», была музыкальным обозревателем. У меня было имя и репутация … скандальная …

~ Глядя на вас, не скажешь, что вы любительница жареного …

Нет, не в том смысле. Я защищала справедливость. В музыке. И мне очень нравилось это делать. Я была первым человеком, кто написал о Шнитке в газете ЦК КПСС, и это был первый положительный отзыв о нем в советской прессе. Это тогда считалось скандалом.

Несколько лет назад я окончила Гнесинку, защитила диплом по французской музыке ХН! века и была очень увлечена своей работой в газете. Я была замужем, у меня был ребенок. Хотя мне уже было понятно, что брак исчерпал себя. Знаете, так бывает, когда люди женятся или выходят замуж в поисках свободы. Мой первый брак — как раз такой случай.

~ А в чем, фигурально выражаясь, заключалась несвобода?

Моя мама, которую я обожаю, человек волевой и с определенными представлениями о том, как нужно строить жизнь и отношения. Она пыталась форматировать мою жизнь согласно своим представлениям. Я бежала от этого в замужество. Мне было 19 лет.

~ Когда вы познакомились с Таривердиевым, вам было двадцать шесть, ему — пятьдесят два. А как произошло само знакомство?

Как-то так сложилось. что Микаэл Леонович меня знал по публикациям. Я его, естественно, знала, как публичного человека. Хотя не могу сказать, что тогда была знатоком его музыки. Узнав, что он хочет написать статью о Родионе Щедрине, позвонила, мы договорились встретиться. Микаэл Леонович пригласил меня на репетицию.

Собственно, так и познакомились. Потом он позвал на свой концерт. Потом мы еще раз с ним встретились. Он написал статью, ее опубликовали. Статья ему страшно нравилась, он одновремен но хвастался мной и статьей …

Потом мы поехали на камерный фестиваль симфонической музыки, который Щедрин устраивал в Вильнюсе. На этом фестивале исполнялся скрипичный концерт Таривердиева. Это было в октябре 83-го года. Первый день в Вильнюсе. Нас — большую делегацию из Москвы — только расселили по номерам, после этого мы все встретились в холле гостиницы. И

я хорошо помню этот момент — как Микаэл Леонович пошел ко мне на встречу с каким-то особенным взглядом. Таким я его в Москве не видела. Вот именно тогда что-то произошло. Мы весь день провели вместе. А потом и всю жизнь …

Тогда, в Вильнюсе, он пригласил меня вечером в ресторан. И предложил сыграть на небольшом пиани но, которое там было. Я испугалась и отказалась. Но он сыграл. Прелюдию «Встреча С женой» из «17 мгновений». Уже гораздо позже я поняла, что для него это было чем-то из ряда вон выходящим. Он не любил играть в компаниях. Тем более в ресторане.

« … Вера оказалась там тоже. Вильнюс, туман, странное ощущение, что мы знакомы давно. Ощущение страха что-то спугнуть. Желание приручить … у меня было много женщин. Осталась одна. Впервые я был не одинок. И впервые у меня появилось ощущение страха. Я никогда ничего не боялся. Так хотелось продлить ощущение радости и nолета … », (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»).

~ Чувства недоверия не возникло?

Абсолютно не было. Я наивный и доверчивый человек. И он такой же. А потом, скорее, его обольщали, чем он.

~ Я имела в виду его репутацию донжуана?

О нем очень точно Андрей Вознесенский сказал: смесь Дон Жуана с Дон Кихотом. Конечно, он женщин чувствовал и понимал. И женщинам он очень нравился. Он же такой яркий, красивый, необыкновенный … ~ Что вы почувствовали тогда, в первый момент знакомства?

Когда мы встретились, появилось такое теплое ощущение не-одиночества. Но ощущение близости, не случайной близости — оно разворачивалось постепенно …. Он же сам считал, что он одиночка, и все вокруг тоже так думали. Во мне он ценил не просто женщину, но близкого человека. Его не раз предавали, используя его благородство.

Хорошо известна история с актрисой, которая, будучи за рулем его машины, насмерть сбила человека, и Микаэл Леонович, чтобы защитить ее от преследования, взял всю вину на себя. Ему грозила тюрьма, срок. Спасла амнистия. Но женщина в самый драматический момент, когда шел суд, уехала из города. У Микаэла Леоновича тогда чуть ноги не отнялись.

Роман закончился бесповоротно. Потом эта история легла в основу сюжета фильма «Вокзал для двоих» Эльдара Рязанова и Эмиля Брагинского. Микаэл Леонович очень болезненно отреагировал на личную драму, которая вдруг стала публичной, запечатленной в кино … А его еще пригласили на премьеру.

И когда у него на глазах близкие фотохудожника Умнова выбросили на помойку весь архив, он невозможно взволновался, потому что думал, что его впоследствии постигнет та же участь. Человека, на которого он мог положиться, у него не было. Наверное, это было отчасти предчувствием неизбежности своей судьбы … И когда у него вдруг ПОЯ.8У1лась я, он почувствовал себя комфортно, потому что знал, что я ничего не выброшу, я его не предам.

« … Она еще ПО тем временам писала нахально. Я представлял ее себе толстой музыковедшей в возрасте. И когда увидел ее в первый раз, удивился ее наивному полудетскому виду. Впрочем, я довольно скоро понял, что наивный вид несколько обманчив … ». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»),

~ Вы упомянули об Эльдаре Рязанове. Они вместе сделали всеми любимый фильм «Ирония судьбы», долго дружили.

С Рязановым Микаэл Леонович познакомился в Пицунде, в киношном доме творчества. Микаэл Леонович, большой любитель водных лыж, пытался научить Эльдара кататься на лыжах. Ничего не получилось, зато они подружились. Однажды Эльдар сидел и напевал песенку «На Тихорецкую состав отправится», И заметил мимоходом, что песенка эта народная и войдет в его новый фильм «Ирония судьбы». «Что это за разговоры! — возмутился Таривердиев. — Это песня не народная, и у нее есть автор. Эта песня моя … ».

Микаэл Леонович действительно написал ее задолго до того, когда Ролан Быков ставил свой первый спектакль в театре МГУ и ему нужна была песня. Потом ее исполнял даже Володя Высоцкий. Эльдар поразился, что у этой песни есть автор, и предложил Таривердиеву прочитать сценарий «Иронии судьбы», по которому он собирался ставить картину …

«Когда я прочел сценарий «Иронии судьбы … », очень удивился. Жанр ни под какое определение не подходил. Для меня этот фильм — рождественская сказка. Сказка о том, что все мы — независимо от возраста — ждем, когда с неба (без всяких наших на то усилий) свалится на голову принц или приниесса. Прекрасные, очаровательные, любящие, которые нас поймут, как никто до этого не понимал.

Это — сказка (у кого-то, быть может, она сбывается, но, думаю, мало у кого’). О ней мечтают все и всегда с особым теплом и доброй иронией об этом думают. Фильм делался к Новому году, это был специальный новогодний заказ телевидения, поэтому все говорили, что картина должна иметь запоминаюшиеся песенки — куплетные, с nростыми словами. А тут «развели консерваторию, романсы» … Да еще на такую сложную поэзию. Это загубит картину …

Эльдар Рязанов оказался прекрасным товарищем. Мы оборонялись спина к спине. Хотя nризнаюсь, что и сами испытывали страх. Успех песен из «Иронии судьбы … ». признаться. стал для меня полной загадкой». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»).

~ Из Вильнюса вы вернулись в Москву, и еще несколько лет у вас ведь был тайный роман, так?

Я стала жить двойной жизнью. Жуткий страх, что я могу потерять своего ребенка, буквально преследовал меня. Я боялась, что его отберут. Что потом, в каком-то смысле, произошло. Видимо, наши страхи материализуются. Мой сын, который потом уже жил с нами и к которому Микаэл Леонович относился как к своему сыну, в 13 лет ушел от нас.

В результате работы, проводимой в том числе и его отцом … Но это было после. А тогда какое-то время, и немалое, мы жили двойной жизнью, но в этом были свои плюсы. Когда отношения тайные, они складываются естественно, и никто в них не вмешивается.

«Мы придумали свой мир. И закрыли его тайной. Нам было так хорошо. У нас даже Новый год свой. Еще когда мы не могли его встречать вместе, 31 декабря мы переводили все часы в доме на четыре часа вперед. Ставили видеопленку «Иронии судьбы … », и наступал Новый год. Это и был настоящий Новый год … », (Из книги Веры Таривердиевой «Биография музыки»)

— Когда же люди быстро выходят на свет Божий с неокрепшими чувствами, на них многие пытаются влиять. В наших жизнях всегда есть люди, которые пытаются на них влиять. Впервые я вышла «на свет Божий» в Сухуми. Ашот, водитель катера, договорился, что мы поживем в его недостроенном доме на окраине города, у маяка.

Из московской слякоти я прилетела в теплую нежную ночь. Октябрь, угасающее абхазское лето. Маленький блестящий одинокий баклажан в огороде. Полосатые матрасы, привезенные из Дома творчества. Солнце по утрам бесцеремонно заглядывает в окна без занавесок. Мы больше не хотели расставаться …

Но надо знать Микаэла Леновича! Он человек, который категорически не принимал давления. И он сопротивлялся. И если не принимал, мог поступить ровным счетом наоборот — из чувства протеста. Это приводило к не всегда хорошим для него последствиям. Мог натворить что-нибудь сгоряча. У него был совершенно бешеный темперамент. Представляете, какой силой волей он должен был обладать, чтобы так блестяще внешне сдерживать свою сверхчувствительную натуру?!

~ Он был таким импульсивным?

Еще каким! На людях он был, конечно, сдержанным. Спокойным. Но с близкими … Однажды, сейчас не вспомню, в связи с чем, он пришел и говорит, все, Бог против нас. Сорвал с себя крест и бросил! Потом Евгения Семеновна, наша домработница, нашла этот крест. Он долго винил себя … Он не был воцерковленным человеком. Но всегда был верующим.

Микаэл Леонович крестился в зрелом возрасте, по собственному желанию, в армянской Апостольской церкви. Его христианский взгляд на мир — совершенно осознанное и выношенное чувство.

~ А каким он был в семье?

В семье он, безусловно, был главным. Но это для меня как раз самое естественное состояние.

«В семье виноватым может быть всегда только один. Неужели ты не понимаешь, что это очень удобно? Не нужно разбираться, выяснять отношения … Так мы выводим формулы нашей совместной жизни. Виновата всегда я. И никогда с этим не спорю. В этом, конечно же, есть элемент игры, который нравится нам обоим и без которого все может стать скучным.

А скука — это невозможно. Тем более что поризительным образом Микаэл Леонович всегда прав. Нам не пришлось привыкать. подгонять себя друг к другу. Все было давно подогнано». (Из книги Веры Таривердиевой «Биография музыки»).

— Такая формула взаимоотношений чрезвычайно комфортна. Он стал тем мужчиной, который меня сформировал. После него для меня другие мужчины — ненормальные. Я женщина его формата. И для меня существование в другой структуре просто невозможно.

~ То есть у вас, скорее, преобладали отцовскодочерние отношения?

— Нет, просто в наших отношениях присутствовало все — дочь, отец, мать, женщина, мужчина, — у нас была вся полнота отношений. Утром он уезжал, у него всегда были приготовлены рубашка, галстук, сумка сложена — трубка и все причиндалы трубочные, табак …

Мне очень нравилось быть его женщиной. Мне чрезвычайно нравился наш быт. Мне нравилось готовить, ухаживать за ним. Женщина, если она любит, получает от этого удовольствие. Если не любит, ее быт раздражает. Это закон. В каком-то смысле он был моим подопечным, как и я его.

В житейском смысле он был совершенно нормальный человек. Адекватный, очень трезвый в оценках, мудрый, но при этом наивный. Потому что чистый. И в то же время он — особенный. Во всем. Он — другой. Непохожий ни на кого. Очень ранимый, чувствительный. И еще в отношениях ему важно было соблюдать дистанцию — он сам ее соблюдал, но и желал, чтобы другие ее тоже, эту грань в отношениях, не переступали. Терпеть не мог панибратства. Охранял себя — внутри.

Вообще, стоит взглянуть на его фото, чтобы понять, что он был невероятно идентичен сам себе …. Доверчив, как ребенок. Я даю ему лекарства, он пьет и шутит, мол, она же меня так и отравить может. А потом добавляет, как я жил без тебя, не представляю? И это тоже было правдой. Когда мы жили вместе, он часто повторял эти слова …

Помню случай. Мы дома. Вечер. Ужинаем. Все спокойно в природе и на душе. И вдруг Микаэлу Леоновичу становится невероятно тревожно. Он говорит, что вот сейчас буквально только что где-то недалеко стало плохо какому-то человеку. И, думаю, он не ошибался. Просто у него настройка на мир была тончайшая.

~ Хорошо, а недостатки у нега были?

Для меня — нет. И для меня он идеальный мужчина. Он, кстати, считал, что и у меня нет недостатков. Хотя … Есть один. Микаэл Леонович — жуткий аккуратист, обязательно требовал идеальной чистоты во всем доме. Педантично … А я — нет, у меня на письменном столе и в шкафах — «творческий беспорядок», это мое не любимое, но какое-то неизбежное состояние. И он никак не мог с этим смириться. И вот однажды он привычный бардак на моем столе смел на пол. Не выдержал. И разрешил оставить хаос только в моих шкафах, которые закрыты …

~ А что он любил?

Если говорить о каком-то бытовом устройстве его уклада, он много что любил. Он любил читать. Любил хорошую литературу и поэзию. И еще любил читать … инструкции к разным устройствам и тщательно им следовал. Если требовался перевод, скажем, к любимым его фотоаппаратам, он обязательно просил кого-нибудь перевести, а потом мы все

переводы сохраняли и подшивали. В отличие от него я терпеть не могу инструкции. А еще он очень любил хвастаться … мной. Хвастался, что я научилась хорошо готовить по поваренным книгам. Но это было такое мифотворчество. И все, что я умею готовить — сациви, лобио, долму, хаш, — я готовлю исключительно по наитию. Ну есть у меня такая способность — стоит хоть один раз попробовать какое-нибудь блюдо, я, если оно мне понравилось, примерно представляю, как его готовить.

А кавказскую кухню Микаэл Леонович предпочитал всем другим. Когда меня спрашивают, что он любил больше всего есть, я всегда смело говорю — мясо. Он без мяса не мог жить. Смешно, но ему нравились свиные отбивные. Если были свиные отбивные, он мог их есть каждый день …

~ Спрошу иначе — а его любили?

Конечно, он рассказывал о своих прежних отношениях и женщинах, браках и романах. Однажды он даже нам с Миррой Салганик — его названой сестрой — рассказал об этом, и в высшей степени художественно, как бы подводя итог личной жизни. И с огромным чувством юмора. Он обозначил все эти истории как «поиски тихой пристани».

Это было так увлекательно и даже смешно, что я предложила ему записать этот рассказ на магнитофон и сделать главой его книги. Он очень возмутился: «Ты за кого меня принимаешь? Я же не Евтушенко, чтобы такие вещи делать публичными?».

у него была очень неординарная внешность. Мне кажется, уже за одну внешность в него можно было влюбиться. Но он считал себя некрасивым. Были случаи, когда его, скажем, не узнавали. Например, в Берлине заходим в фотомагазин. Люди понятия не имеют, кто он. Но моментально к нему все кидаются, окружают, он как магнит всех к себе притягивает. На нем стоит печать неординарности.

В любимом доме творчества в Сухуми, где он бывал многие годы (в Сухуми он ездил еще в детстве), он жил там по два месяца и больше, и написал многие произведения, его просто обожали. Когда он приезжал, все сбегались, а я все время удивлялась: почему он ездит в Сухуми? Мы как-то пересекались там, когда еще вместе не могли ездить, и мне было странно, что он, имея выбор между Пицундой и Сухуми, едет в Сухуми.

Потом, когда я с ним стала ездить, мне все стало понятно: это было место, дом, в котором его ждали, встречали, любили — совершенно искренне. Прибегал Вартан: «Леоныч, вот ваша лампа, удлинитель … ». Его ждал его номер, ощущение тепла, которого ему так не хватало во внешнем мире, он получал здесь. А ему это было крайне важно. Грузины, армяне, абхазы — все жили одной дружной семьей. Микаэл Леонович хотел купить там дом. Мы приезжали, смотрели, это было в 1991 году. .. Но, слава Богу, и денег не было, для этого пришлось бы продавать квартиру на Икше, и мы просто не успели …

~ Вам никогда не хотелось родить от него ребенка? Вы знаете, мы об этом не задумывались. Нам было некогда (смеется). у меня сын, у Микаэла Леоновича тоже сын. Однажды мы с ним пришли к выводу, что мы не самые лучшие родители. У нас был свой мир, мы были настолько сконцентрированы друг на друге, что нам совершенно не нужен был третий. Нам действительно это было не нужно. Нам очень хорошо было вдвоем.

~ А сейчас не жалеете, что не было детей?

Нет, потому что я все свое время могла отдавать Микаэлу Леоновичу. Потом никто же не знает, какими будут дети. Как полушутя говорил Микаэл Леонович, нам не повезло с детьми. Нет, они, конечно, хорошие, но сказать, что они очень близкие нам люди, не могу. У них свои судьбы, свой мир. Они не внутри нас, понимаете? Они есть. Просто есть. Это довольно сложный вопрос. Видимо, когда человеку что-то дается свыше, через другого что-то отнимается. Мне кажется, близких людей не может быть много.

Бывает, люди находят душевную близость в детях или родителях. Иногда мне кажется, что мы с Микаэлом Леоновичем «одной крови». Трудно объяснить, но это так. По каким-то человеческим представлениям мы, может быть, были вместе не очень много, 13 лет, но я скажу так: настолько плотно и концентрированно мы были вместе, что это не 13 лет, а гораздо больше.

~ Как сейчас думаете, почему не сложились отношения с сыном, он ведь от вас ушел?

С Микаэлом Леоновичем у Васи были замечательные отношения. Вася отчасти стал для него его ребенком. С Кареном и его мамой, первой женой, певицей Еленой Андреевой, они прожили вместе недолго. Хотя Карена он воспитывал и принимал участие в его судьбе, но Карен никогда так и не стал ребенком, с которым он носился, как с писаной торбой.

Иногда мне казалось, что Васька ему ближе. Вася очень пластичный по натуре человек. И если мы вместе где-то появпялись, белобрысый Вася и Таривердиев с его, по словам Андрея Вознесенского, «профилем гениального сайгака», все вокруг тут же начинали говорить об их схожести. А мы смеялись, у них ничего не было общего внешне.

Но пока Вася жил с нами, у него даже движения появились от Микаэла Леоновича, он их по-детски копировал. Помню, они заключили соглашение. Микаэл Леонович пытался при учить его к чтению. Вот они и решили, что, мол, высокие стороны договариваются, что за прочиганные, например, 200 страниц, разрешается

столько-то компьютерных часов. Если Вася получает двойку или тройку, то время сокращается. Очень смешной, трогательный договор. И серьезный … Они ему следовали.

Вообще, к нему мальчики особенно тянулись.

Они в нем чувствовали такое мужское начало, которого часто не хватает даже тем мальчишкам, у которых были отцы. В 13 лет у Васьки, как у всех нормальных подростков, начался период бунта. Он прогулял дней десять в школе, мы об этом узнали постфактум и стали вести с ним нравоучительные беседы, на что он вспыхнул: «Я хочу жить со своим отцом». У меня — истерика. А Микаэл Леонович говорит: «Мы не можем ему это запретить, это будет неправильно. Но ты не волнуйся — от любви не уходят. Он обязательно вернется».

И он оказался прав. Вася ушел. Он не приходил несколько лет. Мы с ним виделись, конечно, но редко. А вернулся он реально в нашу жизнь уже после ухода Микаэла Леоновича. Сейчас Вася в Индии. Его там нашли ребята с Первого канала, которые делают фильм о Микаэле Леоновиче. Мой сын говорил о нем, как о близком, живом, родном человеке, о том, что лучшее время — это наша совместная жизнь. Как жаль, что он тогда ничего не понимал, с горечью признался Вася. Вообще, с кем бы по жизни ни соприкасался Микаэл Леонович, он всегда оставлял след в другом человеке …

~ Таривердиев был все-таки намнога старше вас.

Он вас чему-то, скажем так, учил?

Конечно. Как бы это точнее сказать, не то что принципам. В газете приходилось много всего делать. Я старалась не делать того, что мне не нравилось. Но однажды написала обзор по поводу фестиваля «Московская осень» и упомянула одно сочинение в положительном плане. Микаэл Леонович жутко на меня разозлился: «Как ты можешь, ты же совершенно по-другому к нему относишься?», спросил. Он очень сильно на меня обиделся. А я не могла выносить, когда он на меня обижается, и находится в таком внутреннем конфликте.

Этот урок я запомнила и больше так не делала. Ложь и фальшь он не принимал категорически. Я помню, его преследовал Никита Владимирович Богословский, чтобы Микаэл Леонович написал статью о его симфониях. А Микаэл Леонович не хотел, но Богословский достал так, что Микаэл Леонович попросил меня сделать это. Я написала, но под другой фамилией, отказать Богословскому было невозможно …

К слову, в 1974 году после выхода фильма «Семнадцать мгновений весны» Богословский «от чистого сердца» придумал шутку, которая слишком дорого обошлась Микаэлу Леоновичу. Он чуть не слег с инфарктом. Позже Богословский признался в «своем юморе». Речь шла о телеграмме, которую, подписав именем французского композитора Лея, Богословский отправил в Союз композиторов и в которой Франсис Лей якобы обвинил Таривердиева в плагиате.

« .. Читали телеграмму все, кому было не лень. События катилисъ как снежный ком: Микаэл украл музыку. «Но, друзья, вы же знаете музыку к этому фильму, сравните’». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»).

«История С телеграммой стала для него драматическим уроком. Он узнал цену популярности. Вряд ли популярность, не будь такого поворота событий, могла как-то испортить его. Она никогда не нужна была ему в своих статусных проявлениях. Она нужна была ему как признак, как подтверждение востребованности, понимания, как ответ на

~ А как он музыку писал?

Он писал всегда только то, что слышал внутри себя. Чаще всего это было летом. Ему важно было найти тему, а дальше он уже свободно с ней работал. Вот появляется новый заказ, а он вдруг тревожно спрашивает, а что, если не напишу? Я его всегда пытал ась успокоить: «Микаэл Леонович, у вас столько всего уже написано, ну возьмете старую тему … ». И это его как-то успокаивало. Иногда он уснет, а утром: мне приснилась тема, у меня есть решение. Во сне оно приходило. Он ни в чем себя не предал — в смысле своего предназначения. За исключением, пожалуй, единственного раза — случая с балетом «Девушка и смерть», когда за несколько дней до премьеры в Большом театре балет сняли, и он жутко переживал. Эта история произошла в 1987 году.

Это какое-то испытание, которое он должен был пройти и перестрадать то, что перестрадал. Сам говорил об этой истории именно так. Потому что согласился на переделки, вообще согласился на постановку балета, хотя его предупреждали, что в Большом театре идет самая настоящая борьба. Суть ее была ему абсолютно чужда, и интриги его мало интересовали. Ему важна была только музыка в чистом воплощении. Он старался не обращать внимания на слухи и предостережения, что балет может и не случиться …

За много лет до того случая он фактически отказался от первой студийной записи, потому что дирижер, с которым ему предстоя — ла работа, начал его поучать, как правильно записывать партитуру. И, несмотря на огромное желание сделать запись, Микаэл Леонович просто хлопнул дверью и ушел. Перед ним потом извинялись, просили вернуться. А тут он со всей откровенностью и беспощадностью к самому себе признался: «мне так хотелось, чтобы этот балет случился, что я пошел на компромисс со своей совестью, а делать этого не следовало … ».

Услышанное послание … Он был очень удобным объектом для популярности и неизменных ее проявлений — слухов и сплетен. Элегантный, красивый, талантливый, с такими «несоветскими» привычками и увлечениями, как водные лыжи и катер, спортсмен, светский человек, появлялся в обществе красивых женщин, курил трубку». (Из книги Веры Таривердиевой «Биография музыки»).

«Конечно, Я слышал об этой самой настоящей войне, которая идет в Большом театре. Но никогда не считал возможным становиться на ту или иную сторону, да и не подозревал, что война столь кровава. Но мне казалось: Большой театр меня пригласил! И вместо того чтобы вести себя как всегда: вот партитура, ни одной ноты здесь не меняется, не нравится — до свидания, — стыдно сказать, но мне так хотелось, чтобы в Большом театре поставили МОЙ балет, что я стал переделывать … И все становилось более банальным … Я сам погубил свой балет.

И когда понял, что это для меня смерть, я просто сказал: «До свидания! Я вас знать не ХОЧУ! Ни Союз композиторов, никого, я вас знать не знаю». Но долго, несколько лет, я приходил в себя, возвращал себе свое состояние. Человек, нормальный человек, не может жить в состоянии других. Он может жить в состоянии своем, которое ему понятно, тогда он живет нормально». (Из книги Микаэла Таривердиева «Я просто живу»),

~ Вера, насколько понимаю, вы были готовы к тому, что он уходит, он долго болел …

Этого никогда не ждешь и в это не веришь. Но эта тема уже у нас была … Теперь я знаю, что он чувствовал свой уход. После операции в Лондоне он шутил, что теперь сердце у него из обшивки «Шаттла», такое прочное. Где-то в апреле ночью он стал играть на рояле. Я так удивилась, потому что на рояле он в последнее время не играл. И он как-то особенно посмотрел на меня и сказал: прощаюсь со своим роялем.

Летом мы полетели в Сочи на «Кинотавр». Приехали в аэропорт, нас там встречают близкие люди. Мы вместе с Олегом Янковским поднимаемся по трапу, а Микаэлу Леоновичу так тяжело даются ступени этой лестницы. И я так остро помню, как Олег на него посмотрел … немного испуганно, потому что ему уже тогда было очень плохо. Прилетели в Сочи, а там сплошной дождь, и грустно так, и мы никуда не выходим, один раз — на пляж. А потом Сережа Урсуляк отвез нас в «Актер», куда у нас была путевка, оставаться на «Кинотавре» было неуютно. Обратные билеты у нас были на 25 июля, я купила их за месяц. И на 16 часов у нас был рейс, а в 6 утра это случилось … И мы на этом самолете улетели. Вместе.

Альтовый концерт, который он написал в 1993 году, за три года до смерти, это концерт ухода. Это прощание, это о том, как душа расстается с телом. Я просто убеждена, это хроника того, что испытывает душа, когда она оказывается ТАМ. Эта музыка всегда производит очень сильное впечатление. Концерт — уход, а Трио — самое последнее произведение Микаэла Леоновича — это полет души к новому, тоже ТАМ. Она уже прорвалась. и это ее взгляд на то, что она видит. Я, когда это поняла, была потрясена. А то, что я поняла верно, у меня есть доказательство. Когда писала свою книгу, я была в его музыку очень сильно погружена. Я писала о том, что Микаэл Леонович как композитор родился в 1957 году, когда написал цикл на стихи средневековых японских поэтов «Акварели». Я этот цикл анализировала. И вот пишу последнюю главу, цитирую любимую книгу Микаэла Леоновича «Мастер и Маргарита», а в конце завершаю, что «судьба свершилась, и замкнут круг» цитатой из японского цикла: «Как странник я одет, готов к пути. Мой путь в волнах безбрежных исчезает … ». И тут мне что-то как стукнет в голову. Думаю, возьму-ка я ноты. Смотрю, а в конце, где последняя фраза Трио, стоит последняя строка цикла. У меня зашевелились волосы на голове. Для меня это ЗНАК.

У него никогда не было никакого дурного помысла по отношению к кому-либо. Он назвал свою книгу «Я просто живу». Он жил, сохраняя в себе ту чистоту, которая давала ему возможность писать такую же чистую музыку. И слышать то, что ему было дано услышать. Он выполнял задание. И когда он выполнил свое задание и написал свою последнюю музыку, он умер. В его музыке всегда, прибегая к определению Мераба Мамардашвили, присутствует ностальгия — ностальгия по далекой родине. По далекой родине, которая и есть «ТАМ». Мы все пришли оттуда …

«В последние годы ему часто снился один и тот же сон. Как будто он плывет в море. Море уносит его далеко. И берег не виден. Это был грустный сон. Море было веселым днем. Ночью, когда оно снилось, оно становилось грустным. Потому что это было другое море. В его музыке, время которой еще не наступило, он одинок. Впрочем, он всегда одинок, человек, самоопределившийся внутри самого себя. Потому что он один на один с миром … ».

Из интервью вдовы композитора Веры Таривердиевой изданию "Московский Комсомолец"

Микаэл и Вера Таривердиевы

— Вера Гориславовна, мы встречаемся с вами на рубеже двух дат: 20 лет со дня памяти и 85 лет со дня рождения Микаэла Таривердиева. Говорят, человек жив, пока живет память о нем. А композитор — это музыка, которая продолжает звучать.

— Музыка Микаэла Леоновича особенная. Она прямого действия, как у Чайковского. Я много раз в этом убеждалась на концертах, куда приходят очень разные зрители, от интеллектуалов до простых людей, для которых Таривердиев начинался с сериала «Семнадцать мгновений весны», а потом становился воротами в мир классической музыки. Галина Беседина и Сергей Тараненко вспоминали, как в советское время в каком-то медвежьем углу у них был концерт с Микаэлом Леоновичем, и к ним за кулисы пришел какой-то мужик, снял с себя шапку, бросил на пол и сказал: «Буду теперь жить по-другому!» Как говорил Микаэл Леонович: «Моцарт, Моцарты всегда победят».

— А какие музыкальные события подготовлены к юбилею?

— Много всего, и все интересно. Международный фестиваль под названием «Запомни этот миг» открылся концертом в Большом театре, и я чрезвычайно благодарна за этот эксперимент, потому что постановка такого оперного дивертисмента — невероятно сложная задача, решенная Большим театром. А вообще юбилей Микаэла Леоновича с начала года сами стали отмечать многие филармонии. В Париже прошел замечательный органный концерт, в Нью-Йорке, в Ижевске и Томске. В Центральном музее музыкальной культуры имени М.И.Глинки готовится выставка «Микаэл Таривердиев: от первого мгновения до последнего». Я сегодня по телефону инструктировала сотрудников музея, где взять у нас на Икше телескоп и карту звездного неба. Просто не могла их сопровождать — времени не было. А кто же может написать «Маленького принца» («Кто тебя выдумал, звездная страна?»)? Только человек, который изучает в телескоп жизнь звезд, а в микроскоп — жизнь бактерий. Его увлеченность такими вещами меня восхищала.

— Далеко не все знают, что симфония Микаэла Таривердиева для органа «Чернобыль» родилась после поездки композитора на Чернобыльскую АЭС после аварии. Как вы решились на это? Не боялись получить дозу радиации?

— О радиации вообще не думали. Дураки были. Я в то время работала в газете «Советская культура», которая инициировала проведение творческих вечеров в Киеве и в Чернобыле. Откликнулись Николай Афанасьевич Крючков, Элина Авраамовна Быстрицкая. Как я могла отказаться? А Микаэлу Леоновичу было интересно, и он поехал. После аварии прошло всего четыре месяца, саркофаг еще не был достроен. И во время ужина в полевых условиях он сказал: «Обещали же станцию показать!» Его спросили: «Вы правда хотите?» — «Конечно, я для этого приехал!» И нас отвезли к станции. Так Чернобыль стал особой темой, рубежом в жизни Таривердиева. Ровно через год после поездки появилась симфония для органа «Чернобыль».

— Для меня всегда был загадкой процесс сочинения музыки. Читала, что Микаэл Таривердиев записывал только музыку, которую слышал внутри себя. Как это происходило?

— Это у меня всегда вызывало ощущение какого-то трепета. Я просто видела, как появился «Чернобыль». Сидит человек — и вдруг его что-то охватывает. Садится за инструмент и играет симфонию от начала до конца. И записывает себя на пленку, чтобы не упустить острое ощущение пришедшей музыки. Вот они говорят с Сергеем Юрским о романтизме, присоединяется Юрий Башмет и спрашивает: «Микаэл Леонович, почему бы вам не написать концерт для меня?» Это было в пятницу. В субботу и воскресенье он работал со звукорежиссером — писал музыку к фильму. В перерыве садимся за стол, и вдруг в какой-то момент Микаэл Леонович с потусторонним взглядом уходит в студию. За ним звукорежиссер. Через полчаса они возвращаются и спрашивают: «Хотите послушать концерт для альта и струнных в романтическом стиле?» А через полгода, в августе, в Ялте, где мы проводим время в потрясающей компании, устраивая в море гонки на надувных матрасах, делая капустник и придумывая розыгрыши, Микаэл Леонович пишет партитуру того трагического Концерта. Когда считываешь убийственно-пронзительный смысл музыки, понимаешь: это прощание.

— Он был верующим человеком?

— Это очевидно. У него были страстные взаимоотношения с Господом. (Смеется.) Мог обидеться на Бога, крикнуть что-то в сердцах. Однажды даже крест с себя сорвал в такой момент. Потом мы его вместе искали.

— Как к нему приходила тема музыки для фильма?

— Он мог сказать: «Мне приснилась тема! Фильм есть!» Иногда спичку достаточно было поднести, чтобы он загорелся. Так происходило, когда они работали с Михаилом Каликом — классиком мирового кинематографа, человеком необычайной судьбы, над картиной «До свидания, мальчики». Да и над всеми картинами. Так было с Высоцким, когда Владимир Семенович писал тексты песен к фильму «Последний жулик», а Микаэл Леонович сразу подхватывал. Или фильм Александра Прошкина «Ольга Сергеевна». Значительная часть этого саундтрека — импровизации. Микаэл Леонович сам сидел за роялем, клавесином, челестой. У него много импровизаций с клавесином, он первый ввел тембр этого инструмента в отечественное кино.

— А про музыку к сериалу «Семнадцать мгновений весны» не рассказывал?

— Рассказывал, конечно. Он же не сразу согласился. Потому что уже работал с Вениамином Дорманом над «Судьбой резидента» и отказался делать музыку к «Мертвому сезону», хотя Савва Кулиш — близкий человек и товарищ. Слишком много шпионских картин. А потом Микаэл Леонович нашел собственную тему для «Семнадцати мгновений», которую можно условно назвать темой далекой родины. Не в буквальном смысле слова, конечно. А в том смысле, в котором философ Мераб Мамардашвили ее определяет: каждый художник — шпион неизвестной родины. То есть он на все смотрит через призму какой-то другой реальности. Режиссеры часто ревниво относятся к композиторам, но надо отдать должное Татьяне Лиозновой: она использовала музыку на полную катушку во благо фильма. Музыка не только яркая, запоминающаяся — но именно она делает драматургию картины.

— А Юлиану Семенову музыка понравилась?

— Ну, конечно. А кому она не нравилась? Все были в восторге. Они подружились на этой почве, зато в отношениях Таривердиева с Лиозновой кошка пробежала. Она хотела быть соавтором сценария, а Семенов был против, и Микаэл Леонович встал на его сторону. Татьяна Михайловна обиделась, и он даже не попал в число выдвинутых на Госпремию. Первую Госпремию он получил за «Иронию судьбы», и только потому, что Эльдар Александрович сказал: «Либо мы выдвигаемся вместе с Таривердиевым, либо нам не нужна эта премия!»

— Музыка волшебная, но потом возникла эта дикая история с Френсисом Леем, когда Микаэла Таривердиева обвинили в плагиате.

— Это шутка Богословского, абсолютно в его стиле. Однажды Никита Владимирович пригласил гостей. На столе были только картошка и рюмки с водкой, а сам хозяин вышел в тренировочном костюме и вскоре вообще удалился. Все в шоке обсуждали его поведение, не подозревая, что идет запись. Потом Никита Владимирович растворил двери другой комнаты, появившись в бабочке, и стол там уже ломился. И тут он включил запись, кто что о нем говорил.

— И все-таки довольно злая получилась шутка.

— Да, мягко говоря. Стали запрещать музыку Таривердиева на радио и на телевидении, не было ни одного концерта, на котором ему не задали бы вопрос: «А правда, что вы украли музыку?» Поэтому Микаэл Леонович инициировал расследование этого вопроса. Было доказано, что телеграмма фальшивая, послана с Главпочтамта и к Френсису Лею не имела никакого отношения.

— После премьеры «Иронии судьбы» романсы на стихи Марины Цветаевой и Беллы Ахмадулиной зазвучали везде. Высокая поэзия пошла в народ на шлейфе прекрасной музыки. Кстати, стихи «Если у вас нету тети» написал прекрасный поэт Александр Аронов, он был журналистом «МК».

— Да, тогда впервые на советском телевидении прозвучали Борис Пастернак и Марина Цветаева. Микаэл Леонович к этой поэзии обращался и прежде, у него есть цикл на стихи Цветаевой конца 60-х и вокальный цикл на стихи Беллы Ахмадулиной 63-го года. Рассказывал, как после премьеры поехал к своей названой сестре Мире Салганик, и когда выходил от нее, в подворотне пели «Мне нравится, что вы больны не мной». Тогда он понял, что это успех.

— А песню «На Тихорецкую состав отправится…» вообще считали народной.

— Даже Эльдар Александрович так думал и был очень удивлен, узнав, что у песни есть автор.

— Романсы в картине исполнила Алла Пугачева, но впоследствии Микаэл Таривердиев запретил ей их исполнять…

— Это была их не первая совместная работа. Она замечательно исполнила партию Анджелы в картине «Король-олень». А в «Иронии судьбы» Микаэл Леонович как бы сам создавал ее манеру, можно сказать, что он пел ее голосом. Чтобы записать некоторые романсы, делалось по 33 дубля. Он был перфекционист и добивался идеального звучания. Пока картина лежала на полке, дожидаясь Нового года, Алла Борисовна победила на конкурсе в Сопоте с песней «Арлекино» — и у нее пошла совершенно другая манера исполнения.

— В последние годы он работал в своей студии. С чем это было связано?

— Он говорил: «Надоели дирижеры, оркестры, хочу быть независимым!» Собрать студию было сложно. На один восьмиканальный магнитофон ушел весь гонорар от трансляции симфонии для органа «Чернобыль» в Западном Берлине. Синтезатор по его просьбе привез пианист Сергей Доренский, это стоило как полмашины. Микаэл Леонович продал свой «Мерседес» и фотоаппараты «Никон», которые он очень любил. Львиную долю зарубежных гонораров забирало государство. Денег, которые он получил за «Семнадцать мгновений весны», хватило на обустройство квартиры. Пластинки с его музыкой выходили миллионными тиражами, а авторский гонорар составлял 80 рублей! Когда Микаэл Леонович стал народным артистом, добавили еще 40 рублей.

— Важно ли ему было ваше мнение о новой музыке?

— Он всегда показывал сразу. Но на самом деле ему важно было собственное ощущение. А для меня все, что он делал, было прекрасно во всех смыслах: и в музыке, и в жизни. Таких людей я больше не встречала. Он человек удивительных поступков и кодекса чести. Например, когда вышел фильм «Человек идет за солнцем», Михаила Калика и его пригласили на фестиваль в Париж. Всю делегацию, которая должна была ехать на фестиваль, собрали у «Метрополя», откуда должны были автобусом доставить в аэропорт. Всем выдали билеты и загранпаспорта, кроме режиссера Михаила Калика. Его не пропустил КГБ за то, что он сидел в лагере при Сталине. Микаэл Леонович сказал: «Тогда я тоже не поеду!» Иван Пырьев, который возглавлял делегацию, предупредил: «Ты рискуешь, у тебя будут неприятности!» Он 12 лет был невыездным. Или другой случай, который лег в основу сюжета фильма «Вокзал для двоих». Микаэл Леонович взял вину на себя, хотя за рулем сидела женщина. Там никто не был виноват, потому что пьяный человек неожиданно выбежал на Ленинградский проспект. Два года судебных разбирательств. От срока спасла амнистия. Но он долго не мог прийти в себя, даже ноги отнимались. А в анкете приходилось писать «был судим».

— Знаю, что его единственный сын воевал в Афганистане.

— Карен два года назад ушел из жизни… Когда его командировали в Афганистан, многие удивлялись, что отец его не остановил. На что он ответил: «Я должен был сказать: мой сын лучше, чем сын уборщицы?» Карен был лейтенант со знанием фарси — куда еще его могли послать в то время? После ранения он мог туда не возвращаться, но поехал уже сам. Тогда Микаэл Леонович пытался его отговорить. На что Карен ответил, что он ответственен за тех солдат, которые там остались.

— Он помогал людям решать какие-то бытовые проблемы?

— Постоянно. Он же отвечал за социальные вопросы в Союзе кинематографистов. Многим помог получить квартиру, телефон и т.д. Шел в кабинеты, и все знали, что если Таривердиев пойдет, то все дадут. Он часто повторял слова матери, которую боготворил: «Стыдно жить хорошо, когда другим плохо». Это было его жизненным принципом. Ему было пять лет, когда мама застала его в компании ребят во дворе, когда они поджаривали жука. Она взяла его палец, засунула в огонь и сказала: «Запомни, жуку так же больно!»

Микаэл Таривердиев покорил свою будущую жену, когда той было всего 13 лет, песней «Маленький принц». Познакомились они только через 13 лет...

Не исчезай во мне ты навек,

Не исчезай на какие-то полчаса.

Вернешься ты вновь через тысячу, тысячу лет,

Но все горит твоя свеча…

Андрей Вознесенский

15 августа Микаэлу Таривердиеву исполнился бы 81 год. Композитора уже 16 лет нет с нами, но его пронзительные, узнаваемые с первых тактов мелодии и песни из кинофильмов по-прежнему звучат с кино- и телеэкранов, в концертных залах и на дисках. При этом все время открываются неизвестные ранее широкой публике пласты его музыки.

В этом огромная заслуга Веры Таривердиевой, которая после смерти мужа целиком посвятила себя продолжению его дела. Основала в Калининграде единственный в России Международный конкурс органистов. Выпустила более 20 дисков с малоизвестными сочинениями Таривердиева – от оперы «Граф Калиостро» до «Воспоминаний о Венеции». Дважды издала книгу с его мемуарами «Я просто живу», дополнив второе издание своей «Биографией музыки» о его жизни и творчестве.

В начале августа Вера Таривердиева побывала в Таллинне, выступив в рамках XXVI Международного таллиннского органного фестиваля с лекцией, сопровождавшей показ документального фильма Quo vadis?, в основу которого легла симфония для органа «Чернобыль». А под сводами церкви Нигулисте звучали хоральные прелюдии «Подражание мастерам» и органный концерт «Кассандра» Микаэла Таривердиева.

У нее редкое отчество Гориславовна – и удивительная судьба. В 26 она встретила человека, увенчанного славой и вдвое старше ее, который совпал с ней во всем и который стал ее возлюбленным, другом, учителем, мужем. Они прожили вместе 13 счастливых лет, а после его смерти она целиком посвятила себя, нет, не увековечению его памяти, а продолжению его дела.

«Любовь – это процесс… Процесс сближения, узнавания, постижения и все большего понимания… и он никогда не останавливается. Любовь – это чувство бесконечное», – говорит Вера Таривердиева. Мы сидим на открытой веранде кафе в Старом городе, и она вспоминает, как двадцать с лишним лет назад по заданию редакции газеты «Советская культура», где тогда работала, впервые приехала в Таллинн. «Принимали меня прекрасно, а по Старому городу меня водил Леннарт Мери, замечательный человек, в те годы просто писатель».

Родина нашего романа – Прибалтика

– Как произошла главная встреча в вашей жизни, определившая всю дальнейшую судьбу? Вы в ту пору были очень молоды…

– Мне было 26 лет, и я была замужем. И даже успела побывать в Афганистане – в составе делегации деятелей ЦК ВЛКСМ, проводивших «Дни СССР в Кабуле». Я там находилась больше месяца, и у меня был музыкальный салон, что в тех краях, где женщины ходят в чадрах, воспринималось как большая редкость. Впечатлений было много, и, вернувшись в Москву, я написала об этом статью. Это был 1983 год, как раз год встречи с Микаэлом Леоновичем. Наш роман начался в Вильнюсе, а до этого был мой звонок ему с просьбой написать в «Советскую культуру» о новом произведении Родиона Щедрина. Микаэл Леонович не сразу согласился, но в итоге он написал прекрасную статью, и мы оба оказались на фестивале в Вильнюсе, который проводил Родион Константинович – он в то время строил там дачу и много сотрудничал с Литвой. Так что Прибалтика – родина нашего романа (улыбается).

– Какое впечатление произвел на вас Микаэл Леонович при первом знакомстве? Было ощущение, что перед вами знаменитый композитор?

– Микаэл Леонович обладал редким, просто магнетическим обаянием. Он на всех производил неизгладимое впечатление, причем никогда к этому не стремился, был прост в общении. А в отношениях с женщинами был настоящим джентльменом старинного розлива, будучи при этом современным человеком. Когда утром нас всех собрали в холле гостиницы Lietuva, чтобы затем везти возлагать цветы к памятнику Ленину, я увидела идущего мне навстречу Микаэла Леоновича, который весь сиял: он был очень доволен, что мы опубликовали его статью целиком, и ему уже звонили люди и благодарили.

– Это была любовь с первого взгляда?

– Вы знаете… ведь что такое любовь? Любовь – это процесс. Это процесс сближения, процесс узнавания, постижения, понимания… Понимание не бывает мгновенным. Есть ощущение близости мгновенное – такое у нас было с первой минуты знакомства. А потом был процесс, и он никогда не останавливался. Почти сразу Микаэл Леонович преподал мне главный урок: он обладал четкой жизненной позицией и всегда был ей верен. Иногда о нем говорили как о человеке с трудным характером, неудобном, но на самом деле это не так. Просто у него была своя система взглядов и ценностей, понимание того, к чему он призван.

– Что из его музыки вы тогда знали?

– Ну, конечно, я смотрела «Семнадцать мгновений весны», «Иронию судьбы», знала песни. Но мир музыки Микаэла Леоновича для меня был практически незнакомым. Хотя я помню свои первые детские ощущения. Мне 13 лет, летний день в «Артеке». Я сижу на пригорке одна, из радиоприемника доносится песня «Маленький принц». Я не знала, кто ее написал, но она меня глубоко тронула. Лишь когда я познакомилась с Микаэлом Леоновичем, то узнала, что он ее автор. А первым шагом в мир его музыки стал Первый скрипичный концерт, на репетиции и на премьере которого я присутствовала на «Московской осени», еще до поездки в Вильнюс. И на фестивале в Вильнюсе исполнялся именно этот концерт, его играл Гриша Жислин.

Он был принцем и «изящной нотой в бетонную эпоху»

– Мне кажется, есть нечто символичное в том, что первой песней, с которой началось ваше знакомство с музыкой Таривердиева, был «Маленький принц». Микаэл Леонович ведь и сам был таким принцем, романтиком, рыцарем в среде советских композиторов. Или, как сказал Андрей Вознесенский, он был «изящной нотой в бетонную эпоху».

– Он был принцем, он был королем-оленем, он был аристократом, человеком изысканной культуры. Не только благодаря своему происхождению и воспитанию. Он был одарен Богом необыкновенно тонким восприятием мира. Он писал только ту музыку, которую слышал, которая ему посылалась. А чтобы ее слышать, нужно себя сохранять в чистоте. Микаэл Леонович совершал поступки, которые другим казались безумными, а для него они были естественными. Например, история с Мишей Каликом, его другом и соавтором таких фильмов, как «До свидания, мальчики», «Любить», «Разгром». После фильма «Человек идет за солнцем» оба проснулись знаменитыми, и их пригласили в Париж. Но Мишу не отпустили, так как он сидел в сталинских лагерях, и Микаэл Леонович сказал, что без Миши он не поедет. После этого он 12 лет был невыездным. Мало кто знает об этом, его всегда считали успешным человеком, он имел массу наград, но он был абсолютно несовместим с советской системой. Он всегда делал только то, что хотел, у него трудовой книжки даже не было. Он сумел прожить жизнь совершенно свободным человеком. Это не значит, что он мог себе все позволить, но у него было удивительное ощущение внутренней свободы, своего отдельного мира.

– Как он писал музыку – за инструментом или нет? Быстро или мучительно долго?

– Процесс вынашивания у него был зачастую долгим, а роды – быстрыми (смеется). Музыка на него снисходила, он был как приемник. В какой-то момент что-то в нем щелкало, он садился за инструмент и играл произведение целиком. Это было чудо, потому что весь замысел, от первой до последней ноты, приходил к нему сразу целиком. Он себя, свою игру записывал, а потом садился за стол и писал партитуру, никогда не прибегая к инструменту.

– В общем, произведение являлось целиком, как яблоко на ладони – такое сравнение обычно применяют, когда говорят о чуде рождения музыки Моцарта.

– У Микаэла Леоновича есть такая фраза: «Обидеть Моцарта нельзя. Моцарты всегда побеждают».

– Но рядом с Моцартом всегда стоит Сальери.

– По-моему, он дружил с Валерием Гаврилиным?

– Нельзя сказать, что это была тесная дружба и общение. Между ними возникла удивительная духовная связь и эмпатия. Для Микаэла Леоновича было неожиданностью получить письмо от Валентина Александровича, в котором тот написал, что Таривердиев всегда был для него примером. Это было большим утешением на фоне того, что он переживал на протяжении всей жизни.

– Наверное, один из самых тяжелых моментов был связан с Никитой Богословским и его диким розыгрышем после выхода на экраны «Семнадцати мгновений весны», когда в адрес Союза композиторов пришла телеграмма, якобы от Фрэнсиса Лея: «Поздравляю с успехом моей музыки в вашем фильме».

– Это было жутко, но это было не самое страшное, что Микаэлу Леоновичу приходилось переживать в жизни. В определенном смысле трагические переживания ему были нужны, так как они потом выливались в музыке. Как человеку крайне ранимому и тонкому, живущему по иным законам, ему было тяжело в этом мире. Хотя в его жизни было и много радостного. Потому что его любили очень многие, а главное – его любила публика. И в историю его внесли на своей любви слушатели.

Симфония-свидетельство и опера-гротеск

– Книга «Я просто живу» иллюстрирована его фотоснимками. Это было его хобби?

– Да, а еще он любил спорт. В юности увлекался и боксом, и верховой ездой, и велосипедом, и мотоциклами, а позже – виндсерфингом и фотографией.

– Как вы проводили отпуск?

– До 1991 года включительно на два летних месяца уезжали в Сухуми. Днем он катался на водных лыжах, а ночью работал. Для него это было самое продуктивное время. Он любил работать по ночам – на море ли в Сухуми, или дома в Москве.

– Вы квартиру сохранили в неприкосновенности – все, как при муже?

– Да, настолько в неприкосновенности, что кое-что уже требует ремонта (смеется).

– Знаю, что у вас дома огромный архив, и вы все время продолжаете открывать новые страницы. Так много неопубликованного?

– А у Микаэла Леоновича почти ничего не было опубликовано. Лишь в последний период, всего в количестве 300 экземпляров, были изданы органные сочинения, вокальные циклы. Мы сейчас выкладываем всё в Интернет. Не все с этим согласны, но я считаю, что музыка должна быть доступна. Сегодня мало кто ее издает: это очень дорогое удовольствие. У Микаэла Леоновича есть даже никогда не исполнявшиеся сочинения. Например, опера «Женитьба Фигаренко», которая пока есть только в клавире. Он не знал, какой театр будет ее исполнять, поэтому не написал партитуры – что для него редкость, обычно он вначале делал партитуру, а потом клавир. Неделю назад я получила из Армении оркестровку оперы, которую сделали два замечательных армянских композитора. Я им очень благодарна и осенью буду встречаться с ними, может, удастся поставить в Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко. «Женитьба Фигаренко» – очень смешная опера-гротеск. В 1990 году, когда она была написана, многим было непонятно, про кого она. А она про то, что потом случилось в нашей жизни, когда пришли новые русские. Она актуальна и сейчас.

– Как и симфония для органа «Чернобыль», написанная в 1987 году, которая и сейчас звучит как предупреждение.

– Эта симфония – свидетельство, симфония – призыв. Микаэл Леонович считал ее своим главным сочинением. Она задает всем нам вопрос: «Quo vadis?» («Камо грядеши?»). Тот вопрос, который задал Христос Петру, когда встретил его идущим из Рима: «Quo vadis, Petr?» Петр развернулся и пошел на мученическую смерть.

– Сейчас благодаря вам и возглавляемому вами Фонду целый пласт музыки Таривердиева открывается заново. Но для большинства имя Таривердиева ассоциируется прежде всего с киномузыкой. Не возникало у него чувства сожаления или даже обиды, что многое из написанного им оставалось как бы в тени – я имею в виду замечательные вокальные циклы, инструментальную и симфоническую музыку, балеты, оперы, сочинения для органа?

– Конечно, у Микаэла Леоновича было чувство неудовлетворенности, так как он прекрасно понимал, кто он и что делает. Но это естественный ход вещей: не может органная музыка конкурировать с музыкой из «Семнадцати мгновений весны» или «Иронии судьбы», которые каждый год показывают по телевидению и собирают колоссальную аудиторию. Однако существует некая закономерность: большие величины открываются на расстоянии. Поэтому нужно время для того, чтобы масштаб творческого наследия Микаэла Леоновича был понят и по достоинству оценен. Я много общаюсь с органистами, которые приезжают к нам на конкурс (Международный конкурс органистов имени Таривердиева. – Т.У.) со всего мира, и они начинают свое знакомство с музыкой Таривердиева с органных сочинений и очень удивляются, когда узнают, что он писал музыку к кинофильмам. То есть они начинают с другого конца, и мы идем навстречу друг другу. Настанет момент, когда все мы встретимся, и разные грани творчества Микаэла Леоновича соединятся.

Справка «ДД»:

Вера Таривердиева родилась 15 мая 1957 года в Алма-Ате в семье литераторов (мать – профессор филологии, отец – журналист). Окончила Музыкальный институт имени Гнесиных по специальности музыковедение, защитив диплом на тему «Ранние формы полифонии в музыке XIII-XIV веков во Франции». Работала в газете «Советская культура», писала рецензии и статьи о современной музыке. Автор книги «Биография музыки», президент Благотворительного фонда Микаэла Таривердиева, арт-директор Международного конкурса органистов, который с 1999 года раз в два года проходит в Калининграде, а также в Москве, Астане, Гамбурге и США.

Вдова замечательного композитора, автора знаменитой музыки из кинофильмов "Семнадцать мгновений весны" и "Иронии судьбы, или С лёгким паром", Микаэла Таривердиева, сейчас является президентом благотворительного фонда имени своего мужа, но и сама Вера Таривердиева - известный высокопрофессиональный музыковед, лауреат многих премий, журналист, а как радиожурналист явилась создателем лучшей программы отечественного радио в 2011 году и стала лауреатом "Радиомании". О творчестве Микаэла Таривердиева ею была написана и издана книга, пользующаяся большой популярностью, - "Биография музыки". Кроме того, ежегодно Вера Таривердиева проводит фестиваль органной музыки в Калининграде - в Кафедральном соборе (1333 год постройки), являясь директором этой исторической концертной площадки.

Память о композиторе

Вера Таривердиева каждым своим шагом, каждым своим новым занятием и каждой минутой своей жизни продлевает то необыкновенное счастье так редко встречающейся на земле настоящей взаимной любви, которую ей посчастливилось найти и которую теперь так тяжело нести в одиночестве. Она не рассталась со своим мужем даже после его смерти, он всё ещё рядом с нею неотступно - в своих сочинениях, о которых узнают всё подробнее даже далёкие от серьёзной музыки люди. И всё благодаря тому, что делает для этого узнавания Вера Таривердиева. Конечно, песни его сочинения из кинофильмов сможет спеть каждый россиянин - от мала до велика, в любой час суток и в любом состоянии. Но Микаэл Леонович написал не только песни!

Творчество его обширно и прекрасно, и знакомство с ним настолько же интересно. Его мелодии сопровождают человека всю жизнь. Именно наследием великолепного музыканта и занимается Вера Таривердиева. Биография композитора пунктуальнейшим образом и в исключительно поэтическом ключе донесена ею в книге (а сколько статей написано, сколько интервью дано самым разным изданиям, сколько настоящих музыковедческих исследований проведено ею!), но главное - это деятельность, направленная на популяризацию творческого наследия Микаэла Таривердиева. Директорство в калининградском Кафедральном соборе - событие из того же ряда, открывшее новые и долгожданные возможности для переведения дела всей оставшейся жизни на более высокий уровень. И об этом нужно обязательно рассказывать отдельно.

Кафедральный собор

Место, где расположен этот памятник архитектуры, в народе именуют А называется Кнайпхофе. Именно здесь и директорствует Вера Таривердиева. Биография собора богаче не только любой человеческой, но и, пожалуй, не каждый народ пережил столько событий. С 1333 года начался отсчёт его времени. В алтарной части собора испокон века хоронили самых выдающихся жителей Кёнигсберга. В 1588-м на стороне северного нефа был сооружён "профессорский" склеп, именно там похоронен Иммануил Кант. В 1944-м авиация союзников оставила от величественного собора почти руины, но его удалось воссоздать практически в первозданном виде. Здесь работают несколько музеев, в том числе Канта, и два великолепных концертных зала с органом Alexander Schuke - самым большим в России: четыре мануала, восемь с половиной тысяч труб, девяносто регистров! Более ста тысяч туристов в год принимают эти стены, около семисот концертов в год проводится здесь, множество фестивалей и два самых крупных органных конкурса: Первый Всероссийский и имени Таривердиева.

Вера Гориславовна Таривердиева была выбрана на эту ответственную должность администрацией губернатора, поскольку уже зарекомендовала себя отличным организатором. Вакансия появилась неожиданно, когда и композитор Аркадий Фельдман, возглавлявший Кафедральный собор, почувствовал необходимость с головой окунуться в творчество и написал заявление об уходе с этого чисто административного поста. Оставил себе только работу главного дирижёра симфонического оркестра Калининграда. Но из штата Кафедрального собора его всё-таки не отпустили, и он продолжает работу под началом Веры Гориславовны Таривердиевой как дирижёр. В свою очередь Вера Гориславовна решила не брать себе ни квартиры, ни заработной платы. Живёт во всё время пребывания в Калининграде прямо на работе, а свои деньги направляет на нужды этого учреждения культуры. Есть ли у нас в стране чиновники, которые поступают как Вера Таривердиева?

Биография

С самого начала восьмидесятых музыканты России читали статьи и рецензии явно молоденького, но уже острого на язык музыковеда - выпускницы "Гнесинки". Особенно хорошо запомнились строки о музыке Альфреда Шнитке (даже в восьмидесятые его не очень-то было принято хвалить, а Вера хвалила). Ей нравилось писать о современной музыке, хотя диплом защищала по французской полифонии тринадцатого века. И у неё получалось глубоко чувствовать и понимать новые формы, новый музыкальный язык, новую структуру с необычным наполнением. Биография Веры Таривердиевой (личная жизнь - тоже) по-настоящему началась именно тогда, ведь благодаря свежести её воззрений на современную музыку и заметил её тот самый Мастер.

Он судил по строкам газеты "Советская культура" и представлял себе даму средних лет с причёской и маникюром, с большим жизненным и профессиональным опытом, который и помогал ей проникать в суть музыки, овладеть свободой слога, накопить сентенции. Как теперь говорят, матчасть музыкальной критики авторесса смолоду знала замечательно. Разве мог предполагать известный композитор, что можно так ошибаться. Когда они всё-таки познакомились, оказалось, что это девушка, молоденькая, красивая, стеснительная, чистая, замечательная. О которой скоро станут говорить: "Смотри, что пишет жена Таривердиева Вера!". Возраст у них слишком уж разный. Ей - двадцать шесть. Ему - пятьдесят два... Влюбился он наверняка сразу, но слишком много причин было это чувство скрывать. До поры до времени, разумеется.

1983 год

Этот год был началом счастья длиной в тринадцать лет. Тринадцать лет исключительной нежности, взаимопонимания, настоящего содружества и ослепительной любви. Однако обращения друг к другу "на ты" так и не случилось. Как объясняет сама Вера Таривердиева, возраст здесь ни при чём. Это бесконечное уважение невидимых простому глазу границ, которое по большей части утеряно современниками, и называется оно - такт. Микаэл Леонович был женат перед этим дважды официально, и ещё несколько раз "приходящими" браками. Женщин он всегда любил, и они не могли не любить его. Но по-настоящему единственной, действительно неповторимой стала последняя - неугасимая в своей молодости Вера Таривердиева. Год рождения 1957. Скоро наступит момент, когда она "перегонит" своего любимого. Он покинул этот мир в шестьдесят пять.

Сколько лет Вере Таривердиевой понадобится, чтобы увековечить всё, что её муж создал за свою не очень длинную жизнь? Её читатели и поклонники творчества Микаэла Таривердиева знают, что ей предстоит очень много. Длинный список произведений Мастера занял бы все буквы в этой статье, и размера статьи не хватило бы. Он более всех романов на свете любил именно булгаковский - "Мастера и Маргатиту". Поэтому и не было у него свободной жизни - всегда работал. А Вера ему помогала всем, чем могла. Даже просто своим присутствием. И так же, как Маргарита, задолго до встречи с Мастером Вера вышла замуж. Рановато это произошло - в девятнадцать лет, когда хочется поскорее сделать выбор и отделиться от родителей. Итоги - в статистике. Сын Веры Таривердиевой до наступления переходного возраста жил в семье Таривердиева, затем воссоединился с родным отцом. Прошли десятилетия, но воспоминания об этом детстве и отрочестве у него до сих пор светлы. Это было, как оказалось, неизмеримое счастье. Но не все люди умеют его вовремя оценить.

Предназначение и долг

В этой женщине Таривердиев не ошибся. Это оказался действительно тот самый человек, которого называют "близким". Который не воспользуется, который не предаст. Не бросит. Творчество для Мастера - это весь мир, это он сам, весь - с руками, ногами, мозгами и всем остальным организмом, где главное - сердце. Микаэл Леонович всю жизнь был доверчив, наивен, благороден и прост. Защитой при этих качествах может быть только одно - одиночество. Так и было, пока не повилась у Таривердиева Вера Гориславовна. Дата рождения этой осенней связи хорошо известна тем, кто прочитал книги, написанные впервые по-настоящему влюбившимися людьми.

Одиночество кончилось, и главное - у Мастера ушёл страх. Он понял, что с ним не произойдёт того, что случилось с его знакомым - известным фотохудожником. Весь огромнейший архив после его смерти просто выбросили на помойку. Таривердиев понимал, что с его многочисленными рукописями может случиться то же самое. И этот страх всё усиливался год от года. Хорошо, что работать не помешал. После того как в его жизнь вошла Вера, все без исключения страхи просто улетучились. И лучшего пропагандиста собственного творчества он бы найти не смог, даже если бы обыскал весь мир.

"Вокзал для двоих"

Таривердиев написал в своей книге "Я просто живу" об этом мгновенно возникшем чувстве неслучайной близости, которую нужно беречь, ибо - редкость она неимоверная. Его предавали много и часто. Он, как человек благородный, разборок не устраивал, просто прекращал неудавшийся роман. Некоторые случаи из его жизни будут уроком всенародным и на все времена. Вера Таривердиева снова в своём интервью вспомнила эту историю, ставшую канвой всем известного и многими любимого фильма "Вокзал для двоих". Это Микаэл Леонович разрешил покататься на своей машине женщине, с которой в тот момент встречался. А она насмерть сбила человека. И он взял всю вину на себя, чтобы заслонить от преследования эту актрису.

Был суд - страшное испытание. Ему грозил довольно внушительный срок. А дама его сердца в этот самый драматический час вообще прекратила с ним общение и даже уехала из города. Тюрьма не случилась по разным причинам, главная из которых - амнистия. Но пережить композитору всё-таки пришлось так много, что он не забыл об этом до конца жизни. Напоминали постоянные сердечные боли, едва ноги не отнялись в такой момент. Предательство близкого - всегда огромная боль. Эти события и Эльдар Рязанов и описали в сценарии к фильму. Микаэл Леонович переживал потому, что некрасивая история - его личная драма - вдруг стала ещё и публичной. На премьеру его пригласили. Словно незаживающие раны солью посыпали.

"Ирония судьбы"

А с Рязановым Таривердиев дружил долго и крепко. Познакомились в Доме творчества Пицунды, когда Рязанов напевал песенку, которую считал народной: "На Тихорецкую состав отправится". Сказал, что непременно войдёт она в новый его фильм. Таривердиев долго и негодующе смеялся: "Эта песня не народная, я её автор!". Написана она была за много лет до этого случая, даже Высоцкий её успел спеть. Тогда Рязанов предложил Таривердиеву сценарий фильма, похожего на рождественскую сказку, которая практически никогда не сбывается.

И Таривердиев написал к этой картине все остальные песни. Их сразу запели повсюду - и на сценах всех уровней, и в любом застолье. И теперь их поют. И будут петь так долго, что скорее всего - всегда. Таривердиев, повстречавшись с Верой, почему-то сразу понял, что теперь ему можно быть спокойным за своё творчество. Никто его рукописи на помойку не выбросит, и в народные песни будут превращаться, не теряя авторства.

"Семнадцать мгновений..." на всю жизнь

Они были одинаковы в своём отношении к жизни, оба любили мир и людей в нём, таких разных, таких странных, таких непредсказуемых. Однажды по просьбе Микаэла Леоновича Вера написала статью о симфониях Никиты Богословского. Давалась статья очень тяжело, но не потому, что симфонии Никиты Владимировича были недостаточно хороши. Они были замечательны. Но даже поставить собственное имя под строками Вера Гориславовна не могла себя заставить.

Статья вышла под псевдонимом. Это потому, что Вера очень хорошо знала о той поистине трагедии, которая произошла в 1974 году, когда вышел и стал исключительно популярен сериал "Семнадцать мгновений весны". Музыка из этого кинофильма звучала буквально из каждого окна. Города становились безлюдными, когда транслировалась очередная серия по телевидению. И решил слегка подшутить над этой популярностью. От такой шутки Таривердиев слёг в предынфарктном состоянии, так дорого она ему обошлась. Будучи в Париже, Никита Богословский в шутку, "от чистого сердца", послал телеграмму с подписью Фрэнсиса Лея в Союз композиторов СССР, что Таривердиев допустил плагиат, украв у него мелодию из фильма "Мужчина и женщина".

Остаться человеком

Любой музыкант скажет, что плагиата там нет, как нет композитора, не использовавшего этот ход нисходящих (или восходящих) сект. Сороковая симфония Моцарта тому пример. Может, и Лей тоже сплагиатил? Но как, как можно было оправдаться от такого поклёпа, как объяснить правду всем, особенно далёким от музыки людям? Словом, Таривердиев заболел.

Но общаться с Богословским не прекратил, простив его совершенно непростительную шутку. И Вера Гориславовна хорошо понимала это. Она сама до сих пор остаётся таким же человеком, несмотря на возраст и жизненный опыт, - доверчивым, слегка наивным и прекраснодушным.

Прощание

Вера Гориславовна, конечно же, почувствовала это прощание задолго до того, как любимый муж покинул этот мир. Она не верила ни сердцем, ни умом, что любимый может её покинуть, но прощание уже звучало в его музыке. А Вера - музыкант, даже более того. Её основная профессия - музыковедение, и в этом она высококлассный специалист. Операция на сердце, которую перенёс Таривердиев в Лондоне, не могла её настолько убедить, как написанный за три года до смерти альтовый концерт (1993).

Там настолько достоверно звучала музыка сфер, так ясно ощущалось прощание души с телом - как хроника событий прощального путешествия души. И последнее произведение Микаэла Таривердиева - Трио, ещё более явно подсказывало, как душа прорывается туда, в небытие, с какой болью, и как эта боль кончается, когда душа уже ТАМ. Он написал свою прекрасную музыку и умер. А Вера Гориславовна делает всё, чтобы мы все об этой музыке узнали. Только тогда будет понятно, что музыка - вечна, а смерти нет.