Будущий писатель Салтыков-Щедрин (настоящая фамилия Салтыков) родился 15 января 1826 года в Тверской губернии, в семье зажиточных помещиков. В семье было восемь детей. Миша был любимчиком матери. На него возлагались большие надежды: умён, не по годам развит, имеет способности к учению.
Воспоминания о детстве, образе жизни семьи позже легли в основу произведения «Пошехонская старина».
Читать и писать Мишу научил крепостной художник, затем мальчик получил традиционное домашнее образование дворянина. В 10 лет Михаил Салтыков поступил в Московский Дворянский институт. Через два года его как одного из лучших учеников перевели в Царскосельский лицей.
Со времён Пушкина быт и порядки в лицее изменились. Появились домашние отпуска, зато внутренний режим ужесточился. Больше не существовало отдельных комнат для лицеистов, учащиеся были лишены личного пространства, возможности уединиться, чтобы поговорить. Так постепенно уничтожалась атмосфера лицейского братства, лицей становился военно-учебным заведением.
Тем не менее ещё существовала неофициальная традиция: на каждом курсе искали пушкинского преемника. На эту роль прочили и Михаила Салтыкова. Он бойко писал стихи и переводы из Байрона и Гейне, некоторые из них были опубликованы в журнале «Библиотека для чтения», позже в «Современнике».
В лицейских стенах произошло знакомство Салтыкова с учеником выпускного класса Михаилом Буташевичем-Петрашевским. Они были нелюдимыми мальчиками, но общие литературные вкусы их сблизили: оба писали стихи о тоске и одиночестве. Уже тогда Петрашевский заинтересовался сочинениями Ш. Фурье, а позже организовал кружок, в котором обсуждалась возможность социально-экономических и политических преобразований на основе идей утопического социализма. В николаевскую эпоху оппозиционная деятельность преследовалась, и в 1849 году «петрашевцы» были арестованы, некоторые приговорены к смертной казни, которая была заменена каторгой. Салтыков также был «петрашевцем», но к этому времени он уже находился в ссылке в Вятке, и это спасло его от сурового наказания.
Салтыков-Щедрин окончил лицей коллежским секретарем, с чином 10 класса, как и у А.С. Пушкина. Хотя учеником он был средним, его знания по русской словесности были оценены на «отлично».
Вскоре после окончания лицея Михаил Салтыков-Щедрин начал служить чиновником Военного министерства, но своих литературных занятий он не оставлял. Он чувствовал, что сочинение стихов — не его призвание, и начал работать над повестями. Талант писателя проявился в области социально-политической сатиры. Публикации в «Современнике» помогли будущему писателю войти в литературную среду. Однажды у писателя И.И. Панаева Салтыков-Щедрин познакомился с критиком В.Г. Белинским, статьями которого зачитывался. По воспоминаниям очевидцев, «мрачный лицеист», как его называли, был молчаливым и очень внимательно слушал всё, о чём говорил Виссарион Григорьевич. Это было время, когда Белинский писал о произведениях Пушкина и Лермонтова, Грибоедова и Гоголя. Для Салтыкова-Щедрина именно статьи Белинского стали школой литературного вкуса.
В 1847 году в журнале «Отечественные записки» вышла его первая повесть «Противоречия», затем последовало «Запутанное дело». За вольнодумие молодого писателя выслали из столицы в Вятку, где ему предстояло жить под надзором полиции. В Вятке писатель был оторван от привычного ему литературного общества. Теперь его окружали провинциальные чиновники. Как жил, что видел и чувствовал Салтыков-Щедрин в ссылке — всё это он выразил в «Губернских очерках», в которых Вятка названа Крутогорском. Писатель рисует неприглядные картины провинциальной жизни, делая страшный вывод: «О, провинция! ты растлеваешь людей, ты истребляешь всякую самодеятельность ума, охлаждаешь порывы сердца, уничтожаешь всё, даже самую способность желать!»
Писатель стремился в Петербург. Только после смерти императора Николая I ему было разрешено жить без полицейского надзора. Помог генерал-лейтенант Пётр Ланской, второй муж Натальи Николаевны Пушкиной.
Вернувшись в Петербург, Салтыков-Щедрин женился на дочери вятского вице-губернатора Елизавете Болтиной, в которую влюбился в ссылке. Когда появились дети, он стал нежным и внимательным отцом.
Столичная жизнь захватила его: писатель познакомился с И.С. Тургеневым, Л.Н. Толстым, затем с Н.А. Некрасовым. Н Г. Чернышевским и возобновил литературную деятельность.
М.Е. Салтыков-Щедрин верил в своё писательское призвание, однако литературу совмещал со службой. Карьера чиновника удалась: он дослужился до поста вице-губернатора (1858 год), оставаясь критически настроенным ко многим установлениям Российской империи. Известно, что, будучи чиновником высокого ранга, Салтыков всячески подсмеивался над «зерцалом» — непременным символом власти в любом учреждении. В доносе про него было написано, что он непременно закуривает перед портретом государя императора и сопровождает это действие сомнительными шутками. Конечно, чиновнику такого ранга следовало быть осторожным в своих действиях и высказываниях. Салтыков решил подписывать свои произведения псевдонимом. В 1856 году в «Русском вестнике» начинают публиковаться «Губернские очерки », подписанные надворным советником Н. Щедриным.
Когда Салтыков-Щедрин знакомился с жизнью российских провинциальных городов, в его воображении зародился образ города Глупова. Впервые мы встречаем этот вымышленный город в очерке «Литераторы-обыватели», опубликованном в «Современнике» в 1861 году, затем в «Клевете», в «Наших глуповских делах» и других произведениях.
Михаил Евграфович стал популярным писателем и сотрудником журналов «Современник», «Отечественные записки». Сначала соредактор «Отечественных записок», а после смерти Н.А. Некрасова — редактор, Салтыков почти двадцать лет проработал в журнале. С работой в журнале связан самый плодотворный период творческой жизни Салтыкова-Щедрина. Лучшие его произведения были написаны в это время: «История одного города », «Господа Головлёвы », «Сказки », «Мелочи жизни », «Пошехонская старина » и другие.
Удивительными оказались «Сказки». Резкая смена жанра опытным писателем всегда любопытна. В сказках проявились две писательские особенности Салтыкова-Щедрина. Во-первых, это удивительное чувство юмора и отсутствие каких бы то ни было рамок в поиске мишени для высмеивания. Во-вторых, склонность к языковой игре, отличавшая Щедрина-писателя всю его творческую жизнь. В этом смысле он является предшественником не только сатириков XX века, но писателей-авангардистов, для которых языковой эксперимент стал почти самоцелью.
Салтыков-Щедрин долго и мучительно болел суставным ревматизмом, лечение за границей не приносило нужного результата. Лишь творчество поддерживало силы. В предсмертном письме он завещал сыну самое дорогое — любовь к литературе: «...паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому».
28 апреля 1889 года писателя не стало. Как он и просил, его похоронили на Волковом кладбище в Петербурге недалеко от могилы И.С. Тургенева, с которым был очень дружен при жизни. На этом же кладбище — могилы В.Г. Белинского, Н.А. Добролюбова, И.А. Гончарова и многих других писателей, составивших славу русской литературы. Эту часть кладбища называют «Литераторские мостки».
Где-то я вычитал и запомнил мысль, что, когда в искусстве выходит на первый план политическое содержание , когда обращают внимание, прежде всего на идейность, соответствие определенной идеологии, забывая о художественности, искусство и начинают вырождаться. Не потому ли сегодня с неохотой читаем мы «Что делать?» Н.Г.Чернышевского, произведения В.В.Маяковского, и уж совсем никто из молодых не знает «идейные» романы 20 - 30 годов, скажем, «Цемент», «Соть» и прочие. Мне кажется, что преувеличение роли литературы как трибуны и арены политической борьбы повредило и Салтыкову - Щедрину. Ведь писатель был убежден, что «литература и пропаганда - одно и то же». Салтыков - Щедрин - продолжатель русской сатиры Д.И.Фонвизина, А.Н. Радищева, А.С.Грибоедова, Н.В.Гоголя и других. Но усилил это художественное средство, придав ему характер политического оружия. От этого его книги были острыми и злободневными. Однако сегодня они, пожалуй, менее популярны, чем произведения Гоголя. Не потому ли, что в них меньше художественности?
И все же трудно представить нашу классическую литературу без Салтыкова - Щедрина. Это во многом совершенно своеобразный писатель. «Диагност наших общественных зол и недугов» - так отзывались о нем современники. Жизнь он знал не из книг. Молодым сосланный в Вятку за свои ранние произведения, обязанный служить, Михаил Евграфович досконально изучил чиновничество, несправедливость порядков, жизнь разных слоев общества. Будучи вице - губернатором, убедился, что Российское государство, прежде всего, заботится о дворянах, а не о народе, к которому сам проникся уважением.
Жизнь дворянской семьи писатель прекрасно изобразил в «Господах Головлевых», начальников и чиновников - в «Истории одного города» и многих других произведениях. Но мне кажется, что вершин выразительности он достиг в своих небольших сказках «для детей изрядного возраста». Эти сказки, как правильно отмечали цензоры самая настоящая сатира.
В сказках Щедрина множество типов господ: помещиков, чиновников, купцов и прочих. Писатель изображает их часто совершенно беспомощными, глупыми, высокомерными. Вот «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил». С едкой иронией Салтыков пишет: « Служили генералы... в какой - то регистратуре... следовательно, ничего не понимали. Даже слов никаких не знали, кроме «Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности». А когда оказались на необитаемом острове, то думают, не написать ли доклад, ибо всю жизнь жили по инструкциям».
Разумеется, эти генералы ничего не умели делать, только жить за чужой счет, полагая, что булки растут на деревьях. Они едва не умерли от голода на острове, где в изобилии плоды и дичь. Но зато эти господа знают главное средство безбедно жить: найти мужика! Не беда, что остров необитаемый: раз есть господа, то должен быть и мужик! Он «везде есть, стоит только поискать его! Наверное, он где - нибудь спрятался, от работы отлынивает!», - рассуждают они. Сильнее нельзя поддеть, противопоставить: всю жизнь занимавшиеся бессмыслицей и бездельем, генералы всегда считают мужика - работягу лодырем. Ах, как много таких «генералов» в нашей жизни, которые тоже считают, что они должны иметь квартиры, машины, спецпайки, спецлечебницы и прочее и прочее, а «бездельники» обязаны работать. Если бы и этих на необитаемый остров!..
Мужик показан молодцом: все умеет, все может, даже суп в пригоршне сварить. Но его не щадит сатирик. Генералы заставляют этого здоровенного мужичину вить для самого себя веревку, чтобы не убежал. И тот покорно исполняет приказ. В литературе это называется преувеличением, но как оно верно! Разве не на тех же крестьянах держалась власть господ, когда одни мужики следили за другими и усмиряли их?
Если генералы оказались на острове без прислуги не по своей воле, то дикий помещик, герой одноименной сказки, все время мечтал избавиться от несносных мужиков, от которых идет дурной, холопий дух. Да и вообще он, столбовой дворянин Урус - Кучум - Кильдибаев (иронический намек на то, что над русским народом сидели то потомки татар, то немцев), белая кость, не может терпеть мужичья. Крестьянам тоже не нравится их житье: «куда ни глянут - все нельзя, да не позволено, да не ваше! Скотинка на водопой выйдет - помещик кричит: « Моя вода!» - курица за околицу выбредет - помещик кричит: «Моя Земля!».
Наконец, мужицкий мир вдруг исчез. И остался помещик один - одинешенек. И, конечно, одичал. «Весь он... оброс волосами... а ногти у него сделались как железные». Намек совершенно ясен: трудом крестьян живут баре. И потому у них всего довольно: и крестьян, и хлеба, и скота, и земли, а у крестьян всего мало.
Сказки писателя полны сетований, что народ слишком терпелив, забит и темен. Он намекает, что силы, стоящие над народом, жестокие, но не такие уж страшные. Богатырь из одноименной сказки, которому народ поклонялся целую тысячу лет, в конце концов, оказался гнилым, у него «гадюки туловище до самой шеи отъели». Да, этот образ наводит меня на грустные мысли о нашей жизни. В сказке «Медведь на воеводстве» изображен Медведь, который своими бесконечными погромами вывел мужиков из терпения, и они посадили его на рогатину, «содрали шкуру». Есть и сказки, где крестьяне ищут правду.
Не все в творчестве Щедрина интересно нам сегодня. Но по - прежнему дорог нам писатель своей любовью к народу, честностью, желанием сделать жизнь лучше, верностью идеалам. И многие его образы как бы ожили, стали близкими, понятными мне и моим ровесникам. Ведь разве не звучат и ныне горькой правдой слова из сказки «Дурак» о герое ее, что «совсем он не дурак, а только подлых мыслей у него нет - от этого он и к жизни приспособиться не может»?
Салтыков-Щедрин , несомненно, писатель гоголевской школы. Но существует и немалое различие в формах проявления юмора у двух крупнейших русских сатириков. Но справедливому наблюдению академика А. С. Бушмина, «если к гоголевскому юмору приложима формула «смех сквозь слезы», то более соответствующей щедринскому юмору будет формула «смех сквозь презрение и негодование».
Глубочайший анализ общественно-политической жизни и человеческой психологии, беспощадный реализм, блеск фантазии, язвительное остроумие, переходящее в скорбный сарказм, порою приближающийся к трагедии, неповторимый стиль с характерными только для Щедрина меткими образами, сравнениями, неожиданными словосочетаниями (иногда в науке их называют «щедринизмами») - все это придавало его творчеству громадную силу обличения, гнева и страсти.
- «То сердце не научится любить, Которое устало ненавидеть». Ненависть Салтыкова-Щедрина, его обличение, его смех были проникнуты стремлением воспитать «будущего человека». Он был убежден в том, что именно литература способна сыграть огромную роль в «подготовлении почвы будущего»
Поэтому писатель считал литературу делом чрезвычайно серьезным и рассчитывал на такое же ответственное отношение к ней со стороны читателей. В его произведения надо вчитываться, напряженно следить за развитием мысли сатирика, порою даже разгадывать смысл отдельных образов и намеков. Но зато какое богатство содержания раскрывается перед внимательным читателем, какое художественное наслаждение он получит! Ведь Салтыков-Щедрин дорог для нас не только как выразитель передовых идей своего времени, но и как замечательный писатель, обладавший громадным художественным талантом.
Не было во второй половине XIX в. ни в русской, ни в мировой литературах сатирика, равного по масштабу Салтыкову-Щедрину.
Его сатира включала в себя изображение действительности в формах самой жизни, глубокий психологизм, тонкость анализа внутреннего мира человека и одновременно гротескность, деформацию привычных пропорций, «кукольность» персонажей, заострение и фантастичность сюжетов, пародийность, переосмысление ситуаций и героев из иных литературных источников. Иносказания, «эзоповская манера» письма были не только прикрытием от цензуры; они оказывались эффективным средством сатирического изображения жизни, позволяя подойти к тем или иным явлениям с неожиданной стороны и остроумно осветить их. Щедрин пользовался исключительной популярностью у своих современников. Он вызывал восхищение у друзей, раздражение у врагов, но равнодушным не оставался никто. Его любили или ненавидели; середины не было.
Отмечая огромное пропагандистское значение сатирика, Белинский писал в 1892 г.: «Хорошо бы вообще от времени до времени вспоминать, цитировать и растолковывать в «Правде» Щедрина и других писателей «старой» народнической демократии».
Салтыков-Щедрин оказал благотворное влияние на дальнейшее развитие русской демократической литературы начиная со своих современников, поэтов и писателей сатирического журнала «Искра», Гл. Успенского, Лескова, в дальнейшем Чехова. В XX в. сатирические традиции Щедрина отразились в ряде произведений Горького, Маяковского, Булгакова, других писателей.
Творчество Салтыкова -Щедрина сыграло значительную роль в усилении сатирического направления и в углублении критического реализма в украинской литературе. Не случайно именно Шевченко первым оценил все принципиальное значение уже ранних произведений сатирика в процессе демократизации как русской, так и украинской литератур. 5 сентября 857 г. великий украинский поэт записал в своем Дневнике: «Как хороши «Губернские очерки»... Я благоговею перед Салтыковым». И далее Шевченко очень точно определил, что Щедрин относится к числу «гениальных учеников» Гоголя. Подобную точку зрения высказывали и передовые представители русского революционно-демократического движения.
Призыв Шевченко - следовать по пути, проложенному Гоголем и Салтыковым-Щедриным, нашел свое воплощение прежде всего в творчестве Марко Вовчок, которая была активной участницей как украинского, так и русского литературного процесса. Ее постоянное сотрудничество сначала в «Современнике», а затем и в «Отечественных записках» имело важное значение в истории русско-украинских литературных связей. Критики этих журналов, включая самого Салтыкова-Щедрина, встречали произведения украинской писательницы неизменно положительными отзывами.
Еще при жизни сатирика появились переводы его произведений на украинский язык. В 870 г. в львовском журнале «Правда» была опубликована «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил» в переводе И. Нечуя-Левицкого. Особенно выдающуюся роль в изучении и пропаганде творчества Салтыкова-Щедрина сыграл Франко. Он перевел ряд сатир русского писателя, в частности главу из «Истории одного города»: «О корени происхождения глуповцев», которую приспособил к галицкой жизни, придав ей местный колорит. В своих статьях о Салтыкове Франко продемонстрировал прекрасное знание основных произведений писателя, понимание политического и литературного значения его сатиры.
И в дальнейшем развитии украинской демократической литературы традиции Салтыкова-Щедрина проявлялись в творчестве Панаса Мирного, Карпенко-Карого, Леси Украинки, Василя Стефаника, а также писателей Украины, которые воспринимают наследие великого сатирика, гуманиста, патриота как пример боевого наступательного искусства, чрезвычайно важный для развития всей многонациональной литературы.
Нужно скачать сочиненение? Жми и сохраняй - » Сатирические традиции Салтыкова-Щедрина в русской литературе . И в закладках появилось готовое сочинение.Представляет собой некую неопределенную сатирическую журналистику, по большей части бессюжетную, по форме нечто среднее между классическими «характерами» и современным «фельетоном». Она чрезвычайно злободневна. В свое время Салтыков был невероятно популярен, однако с тех пор потерял значительную часть своей привлекательности по той простой причине, что его сатира направлена на давно исчезнувшие жизненные условия и большая часть ее без комментариев непонятна. Такая сатира может жить, только если в ней содержатся мотивы, имеющие вечное и всечеловеческое значение, чего в большинстве произведений Салтыкова-Щедрина не было.
Портрет Николая Евграфовича Салтыкова-Щедрина. Художник И. Крамской, 1879
Его ранние произведения (Губернские очерки , 1856–1857; Помпадуры и помпадурши , 1863–1873 и т. д.) – это «улыбчивая» сатира на пороки дореформенной провинциальной бюрократии, более юмористическая, нежели злая. В этих ранних сатирах не слишком много серьезности и отсутствует какая-либо положительная программа, и крайний нигилист Писарев был не совсем неправ, когда осудил их как безответственное и неостроумное зубоскальство в знаменитой статье Цветы невинного юмора , возмутившей других радикалов.
В 1869–1870 гг. появилась История одного города , в которой суммируются все достижения первого периода салтыковского творчества. Это нечто вроде пародии на русскую историю, сконцентрированную в микрокосме провинциального города, где градоначальники – прозрачные карикатуры на русских монархов и министров, и самое название города дает его характеристику – город Глупов.
Салтыков-Щедрин. Биография и творчество
В дальнейшем творчество Салтыкова одушевлялось чувством острого негодования. Сатира его обратилась на новых, пореформенных людей: просвещенного, но в сущности не изменившегося бюрократа; вырванного из привычной почвы, но не переродившегося помещика; жадного и бессовестного капиталиста, поднявшегося из народа. Ценность этих книг (Господа ташкентцы , 1869–1872; В царстве умеренности и аккуратности , 1874–1877; Убежище Монрепо , 1879–1880; Письма к тетеньке , 1881–1882 и т.д.) больше, чем предыдущих, но крайняя злободневность сатиры делает ее явно устаревшей. Кроме того, они написаны на языке, который сам Салтыков называл эзоповым. Это постоянные околичности из-за цензуры, которые все время требуют комментария. К тому же стиль глубоко укоренен в дурной журналистике эпохи, порожденной Сенковским , и производит на сегодняшнего читателя впечатление тщательно, с муками разработанной вульгарности.
На более высоком литературном уровне стоят Сказки , написанные в 1880–1885 гг., в которых Салтыков достигает большей художественной крепости, а иногда (как в замечательной Коняге , где судьбы русского крестьянства символизирует старая заезженная кляча) концентрации, почти достигающей поэтического уровня.
И все-таки Салтыков-Щедрин занимал бы в русской литературе место только как выдающийся публицист, если бы не единственный его настоящий роман Господа Головлевы (1872–1876), состоящий из семи очерков (см. их краткие содержания: Семейный суд , По-родственному , Семейные итоги , Племяннушка , Недозволенные семейные радости , Выморочный , Расчёт). Эта книга выдвигает его в первый ряд русских романистов-реалистов. Это социальный роман – история провинциальной помещичьей семьи, изображающая скудость и скотство быта класса крепостников, власть животного начала над человеческой жизнью. Злобные, жадные, эгоистичные, лишенные даже родственных чувств, лишенные способности ощущать удовольствие или испытывать счастье из-за своей тупой и темной души Головлевы – это безнадежно запущенное полуживотное человечество. Книга эта, конечно, самая мрачная в русской литературе, еще мрачнее оттого, что впечатление достигается простейшими средствами, без всяких театральных, мелодраматических или атмосферных эффектов. Вместе с гончаровским Обломовым , написанным раньше, и бунинским Суходолом , написанным позже, это величайший monumentum odiosum (памятник ненавистному), воздвигнутый русскому провинциальному дворянству. Самая замечательная фигура в этом романе – Порфирий Головлев (прозванный Иудушкой), пустой лицемер, растекающийся в медоточивом и бессмысленном вранье не по внутренней необходимости, не ради выгоды, а потому, что его язык нуждается в постоянном упражнении. Это одно из самых страшных видений вконец дегуманизированного человечества, когда-либо созданное писателем.
В последние годы жизни Салтыков-Щедрин написал большую ретроспективную вещь под названием Пошехонская старина (1887–1889); это хроника жизни средней провинциальной дворянской семьи и ее окружения незадолго до отмены крепостного права. В ней много детских воспоминаний. Книга эта «тенденциозная» и невыносимо мрачная; в ней много великолепно написанных картин, но не хватает той концентрации и непреложности, которая есть в Господах Головлевых и которая одна только и могла бы поднять ее над уровнем обычной «литературы с направлением».