Много историй сложено о великой силе материнской любви. Но бывает, что мы, занятые своими делами и проблемами, слишком поздно узнаем, как горячо и нежно любили нас матери. И поздно каемся, что нанесли любящему материнскому сердцу неисцелимые раны… Но, кто знает, может быть, как поется в песне, «откуда-то сверху», наши матери видят наше запоздалое раскаяние и прощают своих поздно поумневших детей. Ведь материнское сердце умеет любить и прощать так, как никто на земле…
Не так давно в одном городе в центре России жили мать и дочь. Мать звали Татьяной Ивановной, и была она врачом-терапевтом и преподавательницей местного мединститута. А ее единственная дочь, Нина, была студенткой того же самого института. Обе они были некрещеными. Но вот как-то раз Нина с двумя однокурсницами зашла в православный храм. Близилась сессия, которая, как известно, у студентов слывет «периодом горячки» и треволнений. Поэтому Нинины однокурсницы, в надежде на помощь Божию в предстоящей сдаче экзаменов, решили заказать молебен об учащихся. Как раз в это время настоятель храма, отец Димитрий, читал проповедь, которая очень заинтересовала Нину, потому что она еще никогда не слыхала ничего подобного. Подружки Нины давно покинули храм, а она так и осталась в нем до самого конца Литургии. Это, вроде бы, случайное посещение храма определило всю дальнейшую Нинину судьбу - вскоре она крестилась. Разумеется, она сделала это втайне от неверующей матери, опасаясь рассердить ее этим. Духовным отцом Нины стал крестивший ее отец Димитрий.
Нине не удалось надолго сохранить от матери тайну своего крещения. Татьяна Ивановна заподозрила неладное даже не потому, что дочка вдруг перестала носить джинсы и вязаную шапочку с кисточками, сменив их на длинную юбку и платочек. И не потому, что она совсем перестала пользоваться косметикой. К сожалению, Нина, подобно многим молодым новообращенным, совершенно перестала интересоваться учебой, решив, что это отвлекает ее от «единого на потребу». И в то время, как она днями напролет том за томом штудировала Жития Святых и «Добротолюбие», учебники и тетради покрывались все более и более толстым слоем пыли…
Не раз Татьяна Ивановна пыталась уговорить Нину не запускать учебу. Но все было бесполезно. Дочь была занята исключительно спасением собственной души. Чем ближе становился конец учебного года, а вместе с его приближением увеличивалось до астрономических цифр число отработок у Нины, тем более горячими становились стычки между Ниной и ее матерью. Однажды выведенная из себя Татьяна Ивановна, бурно жестикулируя, нечаянно смахнула рукой икону, стоявшую у дочки на столе. Икона упала на пол. И тогда Нина, расценившая поступок матери, как кощунство над святыней, в первый раз в жизни ударила ее…
В дальнейшем мать и дочь становились все более и более чуждыми друг другу, хотя и продолжали сосуществовать в одной квартире, периодически переругиваясь. Свое житье под одной крышей с матерью Нина приравнивала к мученичеству, и считала Татьяну Ивановну основной помехой к своему дальнейшему духовному росту, поскольку именно она возбуждала в своей дочери страсть гнева. При случае Нина любила пожаловаться знакомым и о. Димитрию на жестокость матери. При этом, рассчитывая вызвать у них сострадание, она украшала свои рассказы такими фантастическими подробностями, что слушателям Татьяна Ивановна представлялась этаким Диоклетианом в юбке. Правда, однажды отец Димитрий позволил себе усомниться в правдивости рассказов Нины. Тогда она немедленно порвала со своим духовным отцом и перешла в другой храм, где вскоре стала петь и читать на клиросе, оставив почти что не у дел прежнюю псаломщицу - одинокую старушку-украинку…
В новом храме Нине понравилось еще больше, чем в прежнем, поскольку его настоятель муштровал своих духовных чад епитимиями в виде десятков, а то и сотен земных поклонов, что никому не давало повода усомниться в правильности его духовного руководства. Прихожане, а особенно прихожанки, одетые в черное и повязанные по самые брови темными платочками, с четками на левом запястье, походили не на мирянок, а на послушниц какого-нибудь монастыря. При этом многие из них искренне гордились тем, что по благословению батюшки навсегда изгнали из своих квартир «идола и слугу ада», в просторечии именуемого телевизором, в результате чего получили несомненную уверенность в своем будущем спасении… Впрочем, строгость настоятеля этого храма к своим духовным детям позднее принесла хорошие плоды - многие из них, пройдя в своем приходе начальную школу аскезы, впоследствии ушли в различные монастыри и стали образцовыми монахами и монахинями.
Нину все-таки исключили из института за неуспеваемость. Она так и не пыталась продолжить учебу, посчитав диплом врача вещью, ненужной для жизни вечной. Татьяне Ивановне удалось устроить дочь лаборанткой на одну из кафедр мединститута, где Нина и работала, не проявляя, впрочем, особого рвения к своему делу. Подобно героиням любимых житий святых, Нина знала только три дороги - в храм, на работу и, поздним вечером, домой. Замуж Нина так и не вышла, поскольку ей хотелось непременно стать либо женой священника, любо монахиней, а все остальные варианты ее не устраивали.
За годы своего пребывания в Церкви она прочла очень много духовных книг, и выучила почти наизусть Евангельские тексты, так что в неизбежных в приходской жизни спорах и размолвках доказывала собственную правоту, разя наповал своих противников «мечом глаголов Божиих». Если же человек отказывался признать правоту Нины, то она сразу же зачисляла такого в разряд «язычников и мытарей»… Тем временем Татьяна Ивановна старела и все чаще о чем-то задумывалась.
Иногда Нина находила у нее в сумке брошюрки и листовки, которые ей, по-видимому, вручали на улице сектанты-иеговисты. Нина с бранью отнимала у матери опасные книжки, и, называя ее «сектанткой», на ее глазах рвала их в мелкие клочья и отправляла в помойное ведро. Татьяна Ивановна безропотно молчала.
Страданиям Нины, вынужденной жить под одной крышей с неверующей матерью, пришел конец после того, как Татьяна Ивановна вышла на пенсию и все чаще и чаще стала болеть. Как-то под вечер, когда Нина, вернувшись из церкви, уплетала сваренный для нее матерью постный борщ, Татьяна Ивановна сказала дочери:
- Вот что, Ниночка. Я хочу оформить документы в дом престарелых. Не хочу больше мешать тебе жить. Как ты думаешь, стоит мне это сделать?
Если бы Нина в этот момент заглянула в глаза матери, она бы прочла в них всю боль исстрадавшегося материнского сердца. Но она, не поднимая глаз от тарелки с борщом, буркнула:
- Не знаю. Поступай, как хочешь. Мне все равно.
Вскоре после этого разговора Татьяна Ивановна сумела оформить все необходимые документы и перебралась на житье в находившийся на окраине города дом престарелых, взяв с собой только маленький чемоданчик с самыми необходимыми вещами. Нина не сочла нужным даже проводить мать. После ее отъезда она даже испытывала радость - ведь получалось, что Сам Господь избавил ее от необходимости дальнейшего житья с нелюбимой матерью. А впоследствии - и от ухода за ней.
После того, как Нина осталась одна, она решила, что теперь-то она сможет устроить собственную судьбу так, как ей давно хотелось. В соседней епархии был женский монастырь со строгим уставом и хорошо налаженной духовной жизнью. Нина не раз ездила туда, и в мечтах представляла себя послушницей именно этой обители. Правда, тамошняя игумения никого не принимала в монастырь без благословения прозорливого старца Алипия из знаменитого Воздвиженского монастыря, находившегося в той же епархии, в городе В. Но Нина была уверена, что уж ее-то старец непременно благословит на поступление в монастырь. А может даже, с учетом ее предыдущих трудов в храме, ее сразу же постригут в рясофор? И как же красиво она будет смотреться в одежде инокини - в черных ряске и клобучке, отороченном мехом, с длинными четками в руке - самая настоящая Христова невеста… С такими-то радужными мечтами Нина и поехала к старцу, купив ему в подарок дорогую греческую икону в серебряной ризе.
К изумлению Нины, добивавшейся личной беседы со старцем, он отказался ее принять. Но она не собиралась сдаваться, и ухитрилась проникнуть к старцу с группой паломников. При виде старца, Нина упала ему в ноги и стала просить благословения поступить в женский монастырь. Но к изумлению Нины, прозорливый старец дал ей строгую отповедь:
- А что же ты со своею матерью сделала? Как же ты говоришь, что любишь Бога, если мать свою ненавидишь? И не мечтай о монастыре - не благословлю!
Нина хотела было возразить старцу, что он просто не представляет, каким чудовищем была ее мать. Но, вероятно, от волнения и досады, она не смогла вымолвить ни слова. Впрочем, когда первое потрясение прошло, Нина решила, что старец Алипий либо не является таким прозорливым, как о нем рассказывают, либо просто ошибся. Ведь бывали же случаи, когда в поступлении в монастырь отказывали даже будущим великим святым…
…Прошло около полугода с того времени, когда мать Нины ушла в дом престарелых. Как-то раз в это время в церкви, где пела Нина, умерла старая псаломщица - украинка. Соседи умершей принесли в храм ее ноты и тетрадки с записями Богослужебных текстов, и настоятель благословил Нине пересмотреть их и отобрать то, что могло бы пригодиться на клиросе. Внимание Нины привлекла одна из тетрадок, в черной клеенчатой обложке. В ней были записаны колядки - русские и украинские, а также различные стихи духовного содержания, которые в народе обычно называют «псальмами». Впрочем, там было одно стихотворение, написанное по-украински, которое представляло собой не «псальму», а скорее, легенду. Сюжет ее выглядел примерно так: некий юноша пообещал своей любимой девушке исполнить любое ее желание. «Тогда принеси мне сердце своей матери», - потребовала жестокая красавица. И обезумевший от любви юноша бестрепетно исполнил ее желание. Но, когда он возвращался к ней, неся в платке страшный дар - материнское сердце, он споткнулся и упал. Видимо, это земля содрогнулась под ногами матереубийцы. И тогда материнское сердце спросило сына: «ты не ушибся, сыночек?»
При чтении этой легенды Нине вдруг вспомнилась мать. Как она? Что с ней? Впрочем, сочтя воспоминание о матери бесовским прилогом, Нина сразу же отразила его цитатой из Евангелия: «…кто Матерь Моя?…кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и Матерь». (Мф. 12. 48, 50) И мысли о матери исчезли так же внезапно, как и появились.
Но ночью Нине приснился необычный сон. Будто кто-то ведет ее по прекрасному райскому саду, утопающему в цветах и усаженному плодовыми деревьями. И Нина видит, что посреди этого сада стоит красивый дом, или, скорее, дворец. «Так вот какой дворец Господь приготовил для меня», - подумалось Нине. И тогда ее спутник, словно читая ее мысли, ответил ей: «нет, это дворец для твоей матери». «А что же тогда для меня?» - спросила Нина. Но ее спутник молчал… И тут Нина проснулась…
Виденный сон смутил ее. Как же это Господь после всего того, что ради Него сделала Нина, не приготовил ей соответствующего ее заслугам перед Ним дворца в раю? И за что же такая честь ее матери, неверующей и даже некрещеной? Разумеется, Нина сочла свой сон вражиим наваждением. Но все-таки любопытство взяло верх, и, прихватив с собою кое-каких гостинцев, она отпросилась у настоятеля и поехала в дом престарелых навестить мать, которую не видела уже полгода.
Поскольку Нина не знала номера комнаты, в которой жила ее мать, она решила начать свои поиски с медсестринского поста. Там она застала молоденькую медсестру, раскладывавшую в пластмассовые стаканчики таблетки для больных. К немалому удивлению Нины, на шкафу с медикаментами она заметила небольшую икону Казанской Божией Матери, а на подоконнике - книжку о блаженной Ксении Петербургской с торчащей закладкой. Поздоровавшись с медсестрой, Нина спросила ее, в какой комнате проживает Татьяна Ивановна Матвеева.
А Вы ее навестить приехали? - спросила медсестра. - К сожалению, Вы опоздали. Татьяна Ивановна умерла два месяца назад. Она достала какой-то журнал, и, найдя в нем нужное место, назвала Нине точную дату смерти ее матери. Но, видимо, при этом медсестре вспомнилось что-то значимое для нее, и она продолжала разговор уже сама:
- А Вы ей кто будете? Дочь? Знаете, Нина Николаевна, какая же Вы счастливая! У Вас была замечательная мама. Я у нее не училась, но много хорошего слышала о ней от ее учеников. Ее и здесь все любили. А умирала она тяжело - упала и сломала ногу. Потом пролежни пошли, и я ходила делать ей перевязки. Вы знаете, таких больных я никогда в жизни не видала. Она не плакала, не стонала, и каждый раз благодарила меня. Я никогда не видела, чтобы люди умирали так кротко и мужественно, как Ваша мама. А за два дня до смерти она попросила меня: «Галенька, приведи ко мне батюшку, пусть он меня крестит». Тогда я позвонила нашему отцу Ермогену, и он назавтра приехал и крестил ее. А на другой день она умерла. Если б Вы видели, какое у нее было лицо, светлое и ясное, словно она не умерла, а только заснула… Прямо как у святой.
Изумлению Нины не было передела. Выходит, ее мать перед смертью уверовала и умерла, очистившись Крещением от всех своих прежних грехов. А словоохотливая медсестра все продолжала рассказывать:
- А Вы знаете, она Вас часто вспоминала. И, когда отец Ермоген ее крестил, просила молиться за Вас. Когда она слегла, я предложила ей Вас вызвать. Но она отказалась: не надо, Галенька, зачем Ниночку затруднять. У нее и без того дел полно. Да и виновата я перед нею… И о смерти своей тоже просила не сообщать, чтобы Вы не переживали понапрасну. Я и послушалась, простите…
Вот что узнала Нина о последних днях жизни своей матери. Раздарив медсестре и старушкам из соседних комнат привезенные гостинцы, она отправилась домой пешком, чтобы хоть немного успокоиться. Она брела по безлюдным заснеженным улицам, не разбирая дороги. Но ее удручало вовсе не то, что теперь она лишилась единственного родного человека, а то, что она никак не могла смириться с тем, как же это Бог даровал такое прекрасное место в раю не ей, всю жизнь подвизавшейся ради Него, а ее матери, крестившейся всего лишь за сутки до смерти. И, чем больше она думала об этом, тем больше поднимался в ее душе ропот на Бога: «Господи, почему же ей, а не мне? Как же Ты это допустил? Где же Твоя справедливость?» И тут земля разверзлась под ногами Нины и она рухнула в бездну.
Нет, это было вовсе не чудо. Просто, погрузившись в свои думы, Нина не заметила открытого канализационного люка и упала прямо в зияющую дыру. От неожиданности она не успела ни вскрикнуть, ни помолиться, ни даже испугаться. Не менее неожиданным было то, что ее ноги вдруг уперлись во что-то твердое. Вероятно, это был какой-то ящик, кем-то сброшенный в люк и застрявший в нем. Вслед за тем чьи-то сильные руки ухватили Нину и потащили ее наверх. Дальнейшего она не помнила.
Когда Нина пришла в себя, вокруг нее толпились люди, которые ругали - кто мэрию, кто - воров, стащивших металлическую крышку люка, и удивлялись, как это Нина сумела выбраться наружу без посторонней помощи. Нина машинально заглянула в люк и увидела, как на его дне, глубоко-глубоко, плещется вода и торчит какая-то труба. А вот никакого ящика внутри нет и в помине. И тогда она снова потеряла сознание…
Ее отвезли в больницу, осмотрели, и, не найдя никаких повреждений, отправили домой, посоветовав принять успокоительное лекарство. Оказавшись дома, Нина приняла таблетку, предварительно перекрестив ее и запив святой водой, и вскоре погрузилась в сон. Ей приснилось, что она падает в бездну. И вдруг слышит: «не бойся, доченька», и сильные, теплые руки матери подхватывают ее и несут куда-то вверх. А потом Нина оказывается в том самом саду, который ей приснился вчера. И видит чудесные деревья и цветы. А еще - тот дворец, в котором, как ей сказали, живет ее мать. И рядом с этим дворцом, действительно, стоит ее мама, юная и прекрасная, как на фотографиях из старого альбома.
Ты не ушиблась, доченька? - спрашивает мать Нину.
И тогда Нина поняла, что спасло ее от неминуемой гибели. То были материнская любовь и материнская молитва, которая «и со дна моря поднимает». И Нина зарыдала и принялась целовать ноги матери, орошая их своими запоздалыми покаянными слезами.
И тогда мать, склонившись над нею, стала ласково гладить ее по уже седеющим волосам:
Не плачь, не плачь, доченька… Господь да простит тебя. А я тебе давно все простила. Живи, служи Богу и будь счастлива. Только запомни: «Бог есть любовь…». Если будешь людей любить и жалеть - мы встретимся снова и уже не расстанемся никогда. А этот дом станет и твоим домом.
Писательница и врач монахиня Евфимия (Пащенко) встретилась с читателями на Православной выставке в Самаре.
В воскресный день 30 августа гостем выставки «Благословенная Самара» стала монахиня Евфимия (Пащенко) , Православная писательница, автор нескольких книг, многих рассказов и статей.
Родом я из Архангельска
Творческую встречу с читателями матушка Евфимия начала словами:
Здравствуйте, жители Богоспасаемого града Самары! Я - монахиня Евфимия, в миру Елена Владимировна Пащенко, врач-невролог, Православный писатель. Последние годы живу в Москве, работаю в поликлинике. Рада приветствовать вас в Самаре, где я впервые. Большое спасибо директору издательства «Воскресение» Владимиру Станиславовичу Мельникову, который организовал мой приезд в Самару.
Ваш город очень известен в России, прежде всего - по происшедшему здесь в советское время чуду, Стоянию Зои. И я счастлива, что нахожусь на земле, где Святитель Николай явил милость свою и мощь, вразумил нечестивых и поддержал веру в народе.
Родом я из Архангельска, из врачебной семьи, предки мои далекие тоже были врачи. Дед моего деда Афанасий был крепостным сельским фельдшером в Тамбовской губернии. Вольноотпущенный крепостной господ Матвеевых. Про него я пока не написала рассказ, но вот - был такой человек. Медицинская линия протянулась и до наших дней: и я, и брат мой врачи.
Иначе как чудом это не назовешь, что я приехала на выставку именно тогда, когда здесь находится икона Святителя Луки Крымского с частицей его мощей.
Дело в том, что Святитель Лука три года отбывал ссылку в нашем городе Архангельске, куда он был отправлен в связи с известным «делом» профессора Михайловского. Сошедшего с ума богохульника, самоубийцы, пытавшегося техническими ухищрениями воскресить своего умершего сына… Владыка Лука из христианского милосердия дал письменное разрешение отпеть Михайловского. И как ни странно, именно за это Владыка Лука был осужден по тяжелой статье и отправлен в ссылку на Север, к нам в Архангельск. То есть Архангельскую землю и вашу Самарскую объединяет память о Святителе Крымском и Симферопольском Луке.
Писать меня учила родная бабушка, хотя она была не писателем, а хирургом. Мать ее, Анна Степановна, была глубоко верующей, набожной женщиной, но она, как нередко бывает, воспитывала дочь в традициях Православия из-под палки. И, к сожалению, это привело к тому, что бабушка стала атеисткой. Но именно от нее я впервые услышала о Святителе Луке Крымском задолго до его канонизации. Она, конечно, в первую очередь рассказывала о нем как о выдающемся хирурге, поскольку сама была хирургом и пользовалась его книгой «Очерки гнойной хирургии» 1950-х годов издания. По линии матери у меня был замечательный дедушка. Коммунист. Но если он находил выброшенную икону, то приносил ее домой, отмывал и вешал на стену. А бабушка моя (другая бабушка, не хирург) говорила: «Ты что! Сними немедленно! Люди увидят, ты же коммунист!» Дедушка снимал икону и вешал в гардероб, подальше от чужих глаз. От этого коммуниста мне достались в наследство Библия с гравюрами Доре, Казанская икона Божией Матери - одна из тех, которые он подобрал на улице, - и икона Преподобного Серафима Саровского. А дедушку моего звали Серафимом. Он родился вскоре после канонизации саровского старца и в крещении был назван в его честь. Мало того, дедушка мне рассказывал еще в советское время, в начале 70-х годов - насколько он, конечно, мог, - о том, как его мама, Мария Афанасьевна, возила его в Саров на поклонение мощам Преподобного Серафима (они тогда находились не в Дивеево, а в Сарове). Так вот память о Преподобном Серафиме, почитание саровского старца в моем дедушке жили несмотря на то, что он был коммунистом. И он первым рассказал мне и о Батюшке Серафиме, и, как ни странно, о праведном Иоанне Кронштадтском.
Да, странные у нас в семье были традиции. С одной стороны, неверующие люди, и мои родители неверующие, я крестилась уже в 1985 году, будучи студенткой мединститута. Но тем не менее в людях жила и не умирала вера. Вроде и верующими назвать нельзя, а с другой стороны - крайне уважительное отношение к вере как к памяти.
Четверть века, с 1986 по 2012 год, я была чтецом и певчей в Соломбальском (Соломбала - это район Архангельска) храме Святителя Мартина Исповедника. Пострижена в рясофор в 1993-м, в мантию - в 1996 году. 15 лет назад заочно окончила Свято-Тихоновский Богословский институт.
Ну а писать я начала с детства - сперва это были маленькие статьи в местной газете, в «Северном комсомольце», в «Медике Севера». Потом я занималась литературной критикой, публиковалась в московском журнале «Детская литература».
Как раз это был период моего воцерковления, и я написала тогда статью, которая вышла лишь семь лет спустя, потому что в 1985 году по идеологическим соображениям она не могла быть опубликована. Это была статья о книгах, героями которых были Православные святые. Как ни удивительно, но были такие книги и в советское время - например, «Сказание об Ольге» Веры Пановой, две книги Юрия Вронского: «Юрьевская прорубь» о мучениках града Юрьева, которые были утоплены в Крещенской проруби за отказ принять католичество, и вторая его книга - «Необыкновенные приключения Кукши из Домовичей». С этой книгой вы могли познакомиться по экранизации ее первой части в фильме «И на камнях растут деревья». И вот в этой книге представлены святые, причем именно они положительно влияют на судьбу главного героя.
И возвращение к Богу становится для Кукши началом возвращения на Родину, на Русь.
В начале 1990-х годов в Архангельской епархии начало возрождаться Православное краеведение. И я стала одним из первых авторов, которые писали краеведческие книги. А потом постепенно перешла на писание беллетристики. Поначалу это были разрозненные, отдельные рассказы, но исподволь они оформились в некую эпопею, которая разбросана по моим книгам, где описывается житие-бытие в некоем городе Михайловске. Почему Михайловск: его прототип город Архангельск назван в честь Архистратига Божия Михаила. Интересно, что Архангельск в советское время несколько раз пытались переименовать, но все эти попытки окончились ничем. И на карте Советского Союза был город, названный в честь Архистратига Божьего Михаила.
У меня целый цикл рассказов про город Михайловск и Михайловскую и Наволоцкую епархию. Условно эти рассказы делятся еще на два цикла. Героиня детективных рассказов - обычная женщина, как мы с вами, врач, зовут ее Нина Сергеевна. В силу определенных обстоятельств ей приходится заниматься распутыванием сложных детективных историй. Нина Сергеевна еще и пишет статьи в «Михайловском епархиальном вестнике». И вот рассказ «Свидетели» описывает реальную историю, только она достаточно изменена. Нине Сергеевне поручают написать статью о священнике, который пострадал в 1920-е годы. Героиня начинает собирать сведения. И первый свидетель утверждает, что священник пострадал за организацию протеста против закрытия храма. Но второй свидетель говорит, что, вообще-то, батюшка пил по-черному! У Нины сразу сомнения: она пишет об исповеднике веры, он должен быть без страха и упрека, - и вдруг его называют горьким пьяницей. Это сказал ей водитель - со слов своего дедушки, которого звали, между прочим, Иудой. Был же не только Иуда Искариот, но и Апостол Иуда Иаковлев, брат Господень по плоти, сын Иосифа Обручника, был и ветхозаветный Иуда Маккавей. Вообще это имя очень распространено в Израиле.
Третий свидетель рассказывает что - да, батюшка пил, но он был очень порядочным и жертвенным человеком.
По мере того, как Нина Сергеевна узнаёт все новые сведения о герое своей статьи, у нее меняется отношение: от благоговения до антипатии, потом - недоумения. Наконец она находит последнего, четвертого свидетеля. Это племянница самого этого священника. И она рассказывает, что батюшка действительно пил. Мало того, он был сослан за это в глухое село. Но запил он после смерти своей жены. Детей у них не было, они с матушкой воспитывали вот эту племянницу. А что касается крестьянской сходки, то всё было намного проще и трагичнее. Священника в селе не воспринимали, крестьяне издевались над ним. Это реальная история из жизни разных архангельских священников. Однажды батюшку напоили и в пьяном виде повезли на телеге по селу. Племянница предлагала ему уехать, но, как ни плохо ему было, священник отказывался покинуть село. Он считал себя в ответе за души прихожан. Ведь если он уедет, у них и такого священника не останется. И вот крестьяне организовали сельский сход. Но не против закрытия церкви! Это просто была стихийная сходка, вызванная протестом против того, что крестьян насильно загоняли в колхоз. И зачинщиков сходки - среди них был и тот самый крестьянин по имени Иуда, который больше всего над священником издевался, - их арестовали. А священник решил пожертвовать собой. Он пошел в сельсовет и сказал, чтобы мужиков отпустили, потому что это он один во всем виноват, он организовал эту сходку. Чтобы его одного наказали, а их отпустили. Но, конечно, не отпустили никого…
И вот облик этого батюшки предстает совершенно в ином виде. Это то, о чем говорится в 15-й главе Евангелия от Иоанна: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя».
Во втором цикле рассказов героем (а точнее, наверное, сказать о нем - главным действующим лицом, отнюдь не героем!) является антиквар Борис Семенович Жохов по прозвищу Жох. Естественно - Жох. Преступник. На его совести даже убийство. И он пытается не просто перехитрить того или иного человека, но и Самого Бога. По сути, это лукавый. Но он не может понять, почему все его хитрости в конце концов оказываются безрезультатны. Да потому что нельзя перехитрить Бога!
Путь к Богу
- Расскажите, матушка, как вы пришли к Богу , - интересуются из зала.
Сколько себя помню - в детстве у меня была странная игра: я крестила своих кукол. «Крещается раба Божия…» Откуда такая игра у ребенка, у девочки, выросшей в советской семье? Среди моих предков священников, насколько мне известно, не было. Но были и певчие, и дьячки - церковные чтецы. Глубоко верующие люди. К тому же была еще у меня - и сейчас она есть - книга 1960-х годов «Из жизни слов», автор Эдуард Вартаньян. В этой книге объяснялись значения библейских выражений, например - «манна небесная», «труба иерихонская», «притча во языцех»... И это была одна из первых книг, благодаря которым я узнала о Священном Писании.
Возможно, кто-то из вас прошел такой же путь, как и я - в пору моего воцерковления те, кто хотел хоть что-то узнать о Православии, узнавали из атеистических книг. Не было того великолепия, как сейчас мы видим на Православных выставках и в церковных магазинах. Все, что было - это самиздат, переписанные от руки или отпечатанные на машинке рукописи или чудом уцелевшие экземпляры церковных книг.
В городе моего детства мало что можно было найти. Это же не Москва, а Архангельск. Город, в котором уцелело всего три церкви. А кафедральный собор… В Самаре кафедральный собор был взорван, и на его месте стоит театр оперы и балета. Да, это тоже роднит Архангельск с вашим городом: на центральной площади, где прежде стоял Богоявленский Свято-Троицкий кафедральный собор, построен Архангельский драматический театр. Все постановки в нем провальные. И может ли быть иначе, если театр - на месте храма?
- Вот вы врач. Не было ли сомнений: наука, и вдруг - Господь Бог. Вы ощущали помощь Божию в работе ?
У меня никогда не было противоречий между медициной и верой. Пример Святителя Луки всегда был перед глазами. И ведь не было такого противоречия и у дореволюционных врачей, которые веровали в Бога и лечили людей.
Единственное «но»: жизнь моя небогата на чудеса. Бог не балует. У меня было всего одно чудо, которое я действительно считаю чудом Божиим. Но чтобы рассказать об этом случае, мне придется употребить режущую слух Православного человека формулировку: «Религия - опиум для народа». Надо знать: опиум в старину использовался в медицине как болеутоляющее и успокоительное средство.
Это было в 1986 году. В далеком лесопункте человек умирал от рака легких с метастазами в лимфоузлы. Боли были так сильны, что инъекции промидола помогали ненадолго, и больной требовал еще уколов, а в таежном лесопункте с промидолом было не так хорошо. К тому же этот человек уже имел перед своими глазами опыт знакомого, который тоже страдал похожей болезнью и, не выдержав боли, повесился.
И я этому своему пациенту стала рассказывать о Рае. До сих пор не знаю, был ли он крещен. Но я ему говорила, что если он вытерпит эти страдания, то после смерти его ждет вечное блаженство. Оправданно ли это было, не знаю, я не священник, но я говорила это. А потом говорила ему: идите ложитесь спать. Он шел и ложился. Без промидола.
Чего мне это стоило? Руководитель местной амбулатории донес в облздрав, что врач занимается религиозной пропагандой. И меня отозвали. Я не знаю, что потом произошло с этим больным, но то, что происходило тогда, я считаю явным чудом. Когда надежда на жизнь вечную, надежда на блаженство после смерти оказывалась сильнее боли и смертного страха. Это чудо я буду помнить, пока жива.
- А что привело вас в монашество?
Меня еще часто спрашивают: а в каком монастыре вы живете. Ни в каком. В ту пору, когда я постригалась, еще не было у нас в епархии монастырей. Их возрождение началось в нашей епархии в 1996 году. Но тогда в Архангельске еще доживали свой век последние монахини в миру. У меня есть книга, названная по одному рассказу в ней: «История одной монахини». Это воспоминания о реальном человеке, которого я знаю, монахине в миру, которая стала послушницей в 1937 году, а в монашество была пострижена только в конце 1980-х. Представляете, какой долгий послушнический искус? Невероятно долгий! Такого не было даже в дореволюционных монастырях. Молодая красивая девушка, очень общительная, она могла выйти замуж - но сохранила себя от брака ради Христа. Отчасти знакомство с матерью Елевферией и привело меня к монашеству.
Я могу о себе ответить просто: Господь призвал. Призвал к Себе - и я окрестилась. Призвал к Себе - постриглась. Призвал - и стала вроде как даже писательницей. Здесь сто ит просто смиренно склонить голову и сказать: Господь призвал. Господь сказал - и стало, повелел - и произошло.
Как в 148-м псалме Давидовом: «Да восхвалят Имя Господне: яко Той рече, и быша, Той повеле, и создашася».
Ваша книга «История одной монахини» начинается повестью «Сети красивой жизни». Откуда у вас, монахини, такое знание страшных реалий современной жизни? - задаю и я вопрос . - Сегодня сети раскинуты повсюду и самые разные - несть им числа!..
На самом деле именно такой фирмы, как в моей книге, - «Белла вида», что значит «красивая жизнь» - нет. Но мне многое рассказывал человек, который на самом деле работал в подобной фармацевтической компании. Что я хотела показать и что у меня не совсем вышло? Антихристианская по сути организация, система, которая культивирует антихристианские ценности и которая порабощает человека. Главному герою удалось вырваться из сетей красивой жизни. Можно было написать подобную повесть, например, о криминальной группировке. Главное не конкретная фирма, а сама система. Конечно, у меня есть люди, которые консультируют меня, рассказывают о той жизни, с которой сама я не знакома. Так, в моем родном Архангельске коллекционер и краевед Дмитрий Дмитриевич Иванов - один из плеяды первых наших епархиальных краеведов - тоже мне много чего подсказал. И не случайно книга «Драма из приходской жизни» посвящена ему.
«Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат»
- Используете ли вы в своей медицинской практике народные средства, травы?
Я выученик старой врачебной школы, советской школы, и травы не использую. Эти методики используют те, кто их хорошо знает. А я самый обыкновенный врач. Единственное, что я стараюсь использовать старые традиции. Когда врач не только назначает больному ту или иную таблетку, ту или иную инъекцию, но еще и пытается выяснить духовные причины заболевания. Кстати, это тоже из медицинской практики Святителя Луки. Собственно, не только Православный опыт это доказывает. Психотерапевт Виктор Франкл, который прошел фашистские концлагеря, на основе собственного опыта сделал вывод, что в концлагерях выживали те, кто знал, для чего он живет.
В концлагере заключенный утрачивал всё: свободу, человеческое достоинство… - всё! Он превращался фактически в раба. Оставалось только - вера и убеждения. Люди, которые имели это, выживали. Кто этого не имел, ломались. Но опять-таки надо сказать: крепкая вера и крепкие убеждения. Некрепкие ломаются. Помните у Пушкина: «Так тяжкий млат, дробя стекло, кует булат».
- Вам легко пишется?
Не знаю, как другие писатели, я пишу не по вдохновению. То, что вы прочтете в моих книгах, это плод моего труда. Труда многодневного, бывает - многомесячного. И редкие эпизоды вдохновения являются наградой за тяжелый труд.
По вдохновению у меня было написано немногое, в частности повесть «Память его да будет незабвенна» - о священномученике Иларионе, Архиепископе Верейском, новомученике Соловецком. Рассказ ведется от лица украинского мальчика-подростка, который угодил в Соловецкий концлагерь за то, что вступился за икону. Местный коммунист-безбожник, напившись, стал выплясывать на иконе, а мальчик кинулся и толкнул его в грязь, и пока тот барахтался, схватил икону и унес в свою хатку. Коммунист донес, будто мальчик набросился на него с топором, грозил зарубить. И в Соловках мальчик встречается со Святителем Иларионом. И видит как раз то, о чем писал Франкл, о чем говорил Владыка Лука Крымский, - что человек, имеющий глубокую веру, не ломается. Он и в лагере остается собой.
Второй рассказ Соловецкого цикла был посвящен Архиепископу Петру (Звереву). Вот этот рассказ я писала два года. Два года пыталась найти главного героя, рассказчика, который сидел в Соловецком лагере и встречался с Архиепископом Петром (Зверевым). Потом я нашла. Не иначе как Бог послал! И был это врач, притом человек неверующий, который в лагере сломался, потому что веры не имел, а медицинская рукопись, которую он писал всю жизнь, погибла при обыске. Утратил всё: семью, свободу, труд своей жизни - и встретился с человеком, чье имя Петр означает камень. С человеком, который несмотря на физическую немощь (он ведь умер в Соловках) был несокрушимым носителем Православной веры.
Меня в свое время потрясли воспоминания комиссара Панкратова, который стерег Царскую Семью в Тобольске. Мы видим святую Царскую Семью глазами человека, который находился в другом стане. Это был революционер, враг Самодержавия, он и на каторге побывал за антиправительственную деятельность. Но когда он увидел Царскую Семью в ссылке, то понял, что это действительно люди, которых стоит уважать, перед подвигом которых стоит преклониться.
По нам судят о нашей вере
- Но мы-то часто в обычной жизни видим совсем другие примеры. Порой даже в церкви.
Не секрет, что зачастую люди уходят из церкви именно потому, что видят что-то не то. Или плохих верующих, или плохих, по их мнению, батюшек. Шумиха в прессе немало тому способствует. Всегда были люди, которые вносили соблазн. Да ведь церковь и называют духовной врачебницей. Естественно, каждый из вас, когда приходит в поликлинику, прежде всего видит больных. Да и врачи, медсестры - взъерошенные, куда-то несутся… Поликлиника - зрелище не для слабонервных. А когда человек впервые приходит в храм, обычно его встречает такая же взъерошенная старушка, которая первым делом кричит: куда ты - здесь стоять нельзя, там не ходи…
Кстати, и жизнеописание свое Святитель Лука начинает словами о том, что отец его был глубоко верующий католик, ходил в костел, а Православная мать хотя и верила в Бога и подолгу молилась дома, но в церковь не ходила. И объясняет, почему: ей попались на глаза священнослужители, которые вели себя недостойно. Вот смотрите, какой сразу пример. Женщина не ходила в храм, потому что увидела отрицательные примеры. Я не берусь судить, правда ли это так и было.
В монашеской аскетической литературе сколько угодно примеров того, как враг спасения нашего, дабы отвести человека от веры, показывает ему не то, что есть на самом деле. Так, один монах увидел издали своего собрата, который прилюдно занимается блудом с женщиной. Возмутившись, он подошел и пнул негодяя… - и увидел, что это вовсе не монах и женщина, а два снопа.
Ну и фильм «Марья Искусница» помните? Бабушка Кривда колдует: правда, правда, покривись! - и вот уже героиня твердит, как зомби: «что воля, что неволя, всё одно…» Такие вещи творит диавол. Он и еще более страшное творит, когда подстраивает наши встречи с такими православными людьми, которые ведут себя недостойно. Но мы же люди, мы не ангелы! Ошибочно думать, что в храме все сплошь праведники. И тем соблазнительнее, и тем страшнее наши грехи, потому что по нам другие люди судят о вере: «Ах, эти православные, раз они такое делают, значит, сама вера такая!» Поэтому и говорят, что лучшие миссионеры не те, которые выступают на радио и телевидении, не те, которые неустанно говорят о духовном, но те, которые живут по-христиански. И другие, глядя на их жизнь, говорят: «Ах, какие они хорошие, какие порядочные, честные - это, наверное, потому что у них вера такая! Это ж, пожалуй, и мы окрестимся!» Вот это самая лучшая миссия - делами. Но, к сожалению, кто-то из нас наверняка может припомнить в своей жизни совсем иные примеры. Когда из-за него кто-то отошел от Бога. И только Бог может вернуть их. Потеря трагическая, порой безвозвратная…
Я помню тот интерес, который был к Православной Церкви в конце 80-х - начале 90-х годов. Люди тянулись к Церкви как к источнику воды живой. Где сейчас эти люди? Очень многие из людей - где они?
Ладно, что уж... Давайте лучше прочту вам свою сказку.
Мобильник под спудом
Лежал на клиросе мобильный телефончик. И, пока певчие службу пели, про себя такую думу думал:
Вот он какой я! Не то что другие мобильники! Да меня как только купили, сразу святой водой окропили! И заставка у меня - с нашим храмом! И звонок у меня - не какое-нибудь «тили-тили», а настоящий колокольный звон! А в телефонной книге у меня только православные записаны, и даже сам батюшка! А живу я в бархатном мешочке, на котором шелком ангел вышит! И каждую службу в храме бываю, и не где-нибудь, а на самом клиросе, по соседству со свечками. Да не с парафиновыми, а с настоящими восковыми! И ни звука не пророню, не то что те мобильники, что прямо во время службы пустозвонят. Или моя хозяйка, которая с другими певчими норовит пошушукаться… Да других таких, как я, в целом свете нет!
И так тут телефончик разобрало, что решил он о себе по всему миру раззвонить. Да ка-ак задребезжит на весь храм! Насилу его выключили да в сумку от греха подальше засунули…
…Вот лежит там мобильник и на весь мир злится:
Да, видно, не зря говорят, что все хотящие благочестиво жить - гонимы будут. Только захочешь о своих подвигах миру поведать - сразу рот заткнут да и сунут под спуд… У-у-у, фарисеи…
У меня и другие сказки есть, только наизусть я их не помню, не обезсудьте…
И снова вопросы из зала:
- Скажите, вот если человека ни за что прокляли, может ли это проклятие пасть на того, кто его наслал?
Знаете, что по-настоящему страшно? То, что нередко страх перед дьяволом сильнее, чем страх перед Богом. Нельзя забывать о том, что миром правит не дьявол, а Бог. И что любые бесовские козни Господь может пресечь. В катехизисе Святителя Филарета (Дроздова) сказано (я сейчас неточные слова приведу, но смысл такой): Бог правит миром, и если в мире существует какое-то зло, то лишь потому, что Господь либо пресечет это зло, либо направит на добрые дела.
Ведь почему Жох все время оказывается в дураках, почему дьявол всегда бывает посрамлен? Да потому что он всего лишь дьявол. Всего лишь падший ангел. А миром правит Бог!
- А если человеку «на смерть сделано»? - с тревогой спрашивает монахиню-врача хорошо знакомая многим в самарских храмах не очень уже молодая девушка Елена. Болящая Елена…
А Бог как же?! Больше, чем Бог попустит, сделать человеку не могут. Когда на нас обрушивается несчастье или болезнь, мы вопрошаем: за что? Но одна Православная писательница предлагает другой вариант ответа: для чего? А может быть, для того, чтобы человек осознал свои грехи? Может быть, для того, чтобы он понял, что находится на ложном пути, и вернулся на путь истинный? Многим людям посылается тяжелая болезнь, чтобы показать им: то, чего лишает их болезнь, не главное в жизни! Вот, кстати, вернемся опять к Луке Крымскому - он ведь в последние годы своей жизни был полностью слеп. Это страшно. И естественно, что он мог бы вопросить: за что, Господи? Ведь я для Тебя столько трудился, за Тебя столько страдал в ссылках, тюрьмах и лагерях… А он вспоминал историю об одном русском князе, которого ослепили его политические противники. Но князь Василий Темный не роптал, а говорил, что Господь оставил ему время для покаяния. Это, наверное, даже больше, чем когда поют «Слава Богу за скорбь и за радость». Сложно славить Бога, когда слезы в сердце и в душе… Но для чего-то это же было надо! Ответ на этот трудный вопрос дан в Священном Писании: «Претерпевый же до конца, той спасен будет» (Мф. 10, 22).
Вижу, что вы испуганы своими мыслями о том, что кто-то вам мог сделать зло. Пойдите к священнику и скажите об этом. И что батюшка скажет, то и примите, как волю Божию. Господь через батюшку может дать вам совет, как быть. Но, опять-таки, есть тут такая хитрость, что зачастую один и тот же вопрос задают разным священникам - и получают разные ответы. Это неверно. Спросите одного священника и действуйте так, как он скажет. Его устами говорит Господь.
- Сейчас по телевидению без конца показывают всяческие битвы экстрасенсов. Но ведь это не от Бога?!
Мне уже до начала встречи был задан сегодня подобный вопрос. И прежде всего задумайтесь над таким вопросом: веруют ли в Бога бесы? Ответ на этот странный вопрос мы находим в Соборном послании Апостола Иакова. Там говорится: «И бесы веруют, и трепещут». Сатане свойственно притворяться. Он очень поднаторел в искусстве обмана. Каждый из нас в свое время был им обманут. Понятно, что если человек говорит: «Я верующий», - это еще не всегда так. Вот как раз критерий дает Апостол Иаков: «покажи мне веру от дел твоих».
Проверка вашей любви
- Родственница угодила в секту. Можно ли с ней общаться?
Конечно, можно. Потому что и у вас, и у нее есть скорби. И если вы и не обратите свою родственницу к истинной вере, то, может быть, зароните в ее душу семя истинной веры. Я не знаю, порвет ли она с сектой - с сектой порвать всегда сложно! - но хотя бы то, что она не будет относиться с ненавистью к Православным, это будет точно. Если вы будете относиться к ней по-человечески, если не станете ненавидеть ее только за то, что она сектантка, есть шанс, что она изменит свое отношение к Православным и, может быть, даже окрестится. Но это уж как Господь даст… Единственное, от чего хочу предостеречь, чтобы вы сами не прониклись ее заблуждениями.
- Дети ходили в церковь, а как подросли - перестали…
По-разному это бывает. Одна из причин, о которой я уже говорила, - когда ребенка из-под палки заставляют ходить в церковь. Что ж, здесь одно утешение: дети крещены, в них уже заронено семя веры. Бог даст - и прорастет в свое время. Может потеряться наносная, неискренняя, невыстраданная вера. То, во что мы верим искренне, остается несмотря ни на что. И оно напомнит о себе. В тот день и час, когда Господу Богу будет угодно.
- Можно ли молиться о усопшем родственнике, который жил нецерковно, выпивать любил?..
Вот об этом лучше спросить священника - и будьте готовы к тому, что он резко отзовется о вашем усопшем. Но это будет испытанием вашей любви. Вспомним Евангельскую хананеянку, которая шла за Спасителем и просила исцелить ее дочь. На что Спаситель ответил такими словами, что скажи Он их нам, мы бы с гневом ушли прочь: «Нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф. 15, 26). А хананеянка лишь возразила: «Так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф. 15, 27). Спаситель похвалил ее за великую веру и исцелил ее дочь. Так что молиться ли о падшем близком человеке - живом ли или усопшем - решать вам. Это проверка вашей любви.
- Что вы можете сказать об одержимости?
Одержимые, бесноватые… Я таких, слава Богу, не видела. Но если считать бесноватыми пропагандистов атеизма - таких видела. Да что - я: приведу известную историю 1920-х годов. Лектор-атеист заявляет: «Вот верующие считают, что за богохульство Бог накажет. Ну и что - я вот стою перед вами и богохульствую - Он же меня не покарал!» А один простой человек встает и говорит: «Да покарал уже!» - «Как это покарал?» - «А ум отнял!» Это ведь, помните, в Псалтири 13-й и 52-й псалмы начинаются словами: «Рече безумен в сердце своем: несть Бог».
А в XVIII веке в Россию приехал знаменитый французский писатель и философ Дидро: Императрица Екатерина II привечала вольнодумцев - Вольтера, Дидро и иже с ними. Дидро захотелось блеснуть умом перед тогдашним Митрополитом Московским Платоном. Уверенный в том, что все русские неотесанные невежды и древних языков не разумеют, он сказал Митрополиту по-латыни: «Бога нет». Но Митрополит на чистейшем французском ответил ему, что об этом еще задолго до него говорили. Дидро удивился: «Кто, кто говорил?» - «Да тот безумец в Псалтири!» Дидро и сел в калошу.
- Некоторые батюшки считают эпилепсию проявлением одержимости…
Вопрос сложный. Но монахиня Елевферия, о которой я вам рассказывала, она страдала эпилепсией. Это был посттравматический синдром: ее жестоко избили, и после этого она заболела. Может ли у меня повернуться язык назвать ее одержимой? Здесь нужно, как во всем, рассуждение.
- У верующей женщины случился инсульт. И она возроптала: где же Бог!
Оптинский старец Варсонофий (Плиханков) утешал свою духовную дочь, впавшую в уныние, строками из повести Гоголя «Тарас Бульба». Когда Остапа, истерзанного страшными пытками, ведут на казнь, он кричит: «Батько! где ты? Слышишь ли ты?» И вдруг из толпы раздается громкое: «Слышу!» Действительно, любой из нас в страшную минуту может воскликнуть: где же Ты, Господи! Ведь даже Сам Господь наш Спаситель, вися на кресте, умирая, воскликнул: «Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил» (Мф. 27, 46). Это самый страшный, пожалуй, момент в Евангелии. Сам Господь, Сын Божий, испытал богооставленность. Здесь безсмысленно говорить о том, что Бог нас никогда не оставляет - да, Он нас никогда не оставляет, прощая нам даже отчаянные злые слова и мысли. Прощает, потому что знает нашу слабость. Он знает, что потом мы бы сами со стыдом отреклись от этих слов. А еще Он знает о нас страшную истину: мало кто способен вытерпеть страшные пытки. Не обязательно физические; бывает, что сильнее страдает душа. И человек в этот час не ведает, что творит, что кричит. Мне это понятно - и понятно любому, кто испытывал в своей жизни нестерпимые страдания.
Но Бог-то знает нашу немощь. Бог-то ведь на сердце смотрит.
У русского поэта Алексея Кольцова есть строки в стихотворении «Молитва»:
…Чиста моя вера,
Как пламя молитвы!
Но, Боже, и вере
Могила темна!..
Сомнения, отчаяние у любого из нас могут быть. Благо тому, кто их не испытывал никогда. Но кто испытывает, тому не надо отчаиваться. Бог милостивее, чем мы представляем. И строже, чем мы представляем себе иногда.
И вот как звучат заключительные строки кольцовского стихотворения:
…Прости мне, Спаситель!
Слезу моей грешной
Вечерней молитвы.
Во тьме она светит
Любовью к Тебе…
Насколько свята, насколько сильна вера, нельзя судить по людям, потому что люди немощны. Другое дело, что Господь в любой миг может повернуть эту немощь на силу. Не судите по худшим о нашей вере, судите по лучшим. Наша вера правая, вера Православная. И будет стоять во веки веков! Аминь.
…Когда уже закончилась встреча, я задала монахине Евфимии еще лишь один вопрос - в надежде услышать историю со счастливым концом:
Матушка, а ваши родные вразумились вашим примером, пришли к Богу?
Но ответ был горьким:
Увы, нет. Здесь именно тот случай, когда по плохой христианке судят о вере…
Это она-то - плохая христианка?! Все бы мы были такими «плохими христианами»! Ведь за плечами у нее сотни вылеченных пациентов, несколько книг, непрестанная молитва к Богу... Что ж, видимо, счастливый конец этой истории - еще впереди. И может быть, мы прочитаем о нем в одной из новых книг монахини Евфимии (Пащенко).
Краткая биография:
Родилась в г. Архангельске в 1964 г., в семье преподавателей Архангельского мединститута; в 1987 г. закончила Архангельский мединститут (АГМИ, ныне СГМУ), работала терапевтом в доме престарелых, затем, с 2000 г., работает неврологом (в настоящее время - в одной из поликлиник г. Москвы). Жила до 2012 г. - в Архангельске, в настоящее время - в г. Домодедово Московской области.
В 1981 г. закончила курсы рабкоров при редакции областной газеты «Правда Севера». С того же времени публиковалась в областной газете «Северный Комсомолец». Затем, с 1985 г., опубликовала ряд статей и рецензий в журнале «Детская литература», за одну из которых («Путь к былине» (о переложениях древнерусских былин для детей) - удостоена премии). Участник Всесоюзного семинара молодых критиков детской и юношеской литературы (Москва, 1985 г.).
Автор ряда научных работ по геронтологии Европейского Севера России и краеведению.
Номинант Патриаршей литературной премии (2016 г.)
Крестилась в 1985 г., с 1986–2012 г. несла послушание чтеца-певчей в Соломбальском храме Свт. Мартина Исповедника.
Постриг в рясофор - 1993 г., в мантию - в 1996 г. В 2000 г. закончила Свято-Тихоновский Богословский институт (заочно).
- «Очерки о храмах и монастырях г. Архангельска» (Архангельск, 1998),
- «Женские монастыри Архангельской губернии» (Архангельск, 1999),
- «Особенности социальной структуры и социальной деятельности Сурского монастыря» (Архангельск, 2003),
- «Сказания о святых подвижниках Архангельской земли» (Архангельск, 2002; переиздание - 2009 г.); ранние издания этой книги: «Архангельский Патерик» (2000) и «Новый Архангельский Патерик» (2001), «Под покровом Святителя Николая» (Архангельск, 2005);
- «Обитель на белом море» (житие Преп. Савватия Соловецкого) (Архангельск, 2008),
- «Память его да будет незабвенна…» - повесть о Священномученике Иларионе (Троицком) (М., Изд-во Братства Свт. Игнатия Ставропольского, 2011);
- «Очерки из жизни православных северных женских монастырей сер. ХIХ - нач. ХХ вв. (Архангельск, 2007),
- сборники рассказов и сказок - «Пепел и Крест» (Архангельск, 2008),
- «До Последнего Суда» (Архангельск, 2010),
- «Храм неразрушимый» (М., Изд-во Сретенского монастыря, 2010),
- «Тайна Владыки Петра» (М., «Смирение», 2011),
- «Христианами не рождаются» («Смирение», 2013);
- «Оптинские яблони» - повесть о преподобном Амвросии Оптинском (М., Изд-во сестричества Свт. Игнатия Ставропольского, 2001, переиздания - 2012, 2014, 2017 гг.),
- «Мальчик с бабушкиной иконы» - повесть о праведном отроке Артемии Веркольском (М., Изд-во сестричества Свт. Игнатия Ставропольского, 2011; переиздание 2014 г.),
- «Сибирский праведник» - повесть о праведном Феодоре Томском (М., Изд-во сестричестства Свт. Игнатия Ставропольского, 2011),
- «Тайна соловецкого послушника» - повесть о преподобном Зосиме Соловецком (М., Изд-во сестричестства Свт. Игнатия Ставропольского, 2011, с иллюстрациями И. Голуб; переиздание - 2014 г. с иллюстрациями А. Подивилова),
- «Не в силе Бог, а в правде» - повесть о благоверном князе Александре Невском (М., Изд-во сестричества Свт. Игнатия Ставропольского, 2012),
- «Патриарх христиан умрет мучеником...» - повесть о Священномученике Григории, Патриархе Константинопольском (Изд-во сестричестства Свт. Игнатия Ставропольского, 2013);
- «Рождественская святая» (повесть о святой мученице Евгении) (Изд-во сестричестства Свт. Игнатия Ставропольского, 2013);
- «Служитель тайны Рождества Христова» (повесть о праведном Иосифе Обручнике (Издательство сестричестства Свт. Игнатия Ставропольского, 2013);
- «Как бычок и ослик встретили родившегося Христа» (Издательство Братства Свт. Игнатия Ставропольского, 2013; переиздания 2015, 2016, 2017, 2019 гг.);
- «Великий креститель Руси» (повесть о святом равноапостольном князе Владимире) (издетельство сестричестства Свт. Игнатия Ставропольского, 2014);
- «Архиерейский дар» и «Христианами не рождаются» (Alrasfera-publishing, 2012),
- сборники рассказов «Возвращение чудотворной» («Олма-Медиа, 2013);
- «Яблони старца Амвросия и другие непридуманные истории» ((АСТ, 2014) в 2016 г. фондом "Предание" записана аудиокнига "Яблони старца Амвросия" в авторской читке);
- «Приключения врача или христианами не рождаются» («Олма-Медиа», 2014), переиздание "Воскресение", 2017 г.
- «История одной монахини» («Олма-Медиа», 2014); «Отвергнутое счастье» («Олма-Медиа», 2014);
- «Жизнь в дар Младенцу Христу» (повесть о Священномученике Никодиме Белгородском) (Издательство сестричества Свт. Игнатия Ставропольского, 2014).
- «Драма из приходской жизни» («Олма-Медиа», 2015)
- «Испытание чудом» («Эксмо», «Воскресение», 2015)
- «Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях» («Эксмо», «Воскресение», 2015)
- "Записки из преисподней. О страстях и искушениях" ("Эксмо", 2016). Переработанное и дополненное издание - "Письма русского Баламута" (АСТ, 2019).
- "Свой человек на небесах" (АСТ, 2016)
- Ты прости меня за все. Рассказы о чудесах веры и любви (сборник) ("Ковчег", 2017 г. - опубликованы три рассказа "Рабам земли напомнить о Христе", "Марфа", "Вопреки статистике")
- "Прости меня, Ксения" ("Рипол", 2019)
Основные источники публикации:
«Омилия», «Славянка», «Православная Беседа», собственный канал на "Ютуб" - "Сказки Евфимии"
Страна: Россия
Монахиня Евфимия (Пащенко)
СБРОШЕННЫЙ ВЕНЕЦ
сборник рассказов
СБРОШЕННЫЙ ВЕНЕЦ
Когда‑то давно бабушка рассказывала мне сказку про синюю птицу счастья. О том, как двое (сейчас уже не помню точно, детей или взрослых) долго искали ее по всему свету, да так и не нашли. А потом оказалось, что птица счастья жила не где‑то в чужих краях, а в их доме. Только они, гоняясь за своей мечтой, не догадывались, что все это время счастье было рядом… Конечно, это только сказка. Но разве не бывает так, что и мы, подобно ее героям, долгие годы безуспешно ищем свое счастье. Вернее, ищем то, что считаем счастьем. И виним Бога в том, что никак не можем заполучить его. А потом однажды вдруг узнаем, что, потратив жизнь на погоню за выдуманной нами «синей птицей», мы упустили свое настоящее счастье. Почему? Да потому, что лишь глазами веры, смирения и той любви, которая «долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет своего…» (1 Кор. 13. 4-5) можно увидеть, где находится настоящее счастье, уготованное нам Богом.
В недавние времена в поликлинике одного северного города работали два молодых врача – юноша и девушка. Девушку звали Надей. Хотя она всегда требовала от коллег, чтобы ее называли исключительно Надеждой Георгиевной. Надя была невропатологом, или, как теперь называются врачи этой специальности – неврологом. А юношу звали Степаном Андреевичем, хотя чаще всего коллеги называли его Степой, и он не обижался на это. Степа был участковым педиатром – и прием вел, и на вызова ходил. Несмотря на то, что Степа работал врачом всего лишь год, и коллеги, и родители его маленьких пациентов считали его хорошим специалистом. Потому что был он доктор внимательный, добрый и безотказный. А еще удивительно легко умел находить общий язык с больными детишками, так что даже самые боязливые из них, плачущие уже только при одном виде белого халата, нисколько его не боялись.
Надя со Степой были однокурсниками. Поэтому дружили. Или, скорее, были просто давними приятелями, ничем не обязанными друг другу. По крайней мере, так считала Надя. Потому что Степа был парнем, как говорится, «не ее романа». Он не отличался красотой. Более того, после перенесенной в детстве болезни ходил, подволакивая ноги. Степа был заядлым книгочеем, но не кичился своим умом и знаниями и держался очень скромно. И одет он был тоже очень скромно, пожалуй, даже бедно, потому что со студенческих лет ему пришлось стать кормильцем часто болевшей матери и младшего братишки–школьника, и подрабатывать в больнице - сначала санитаром, потом медбратом. И мобильного телефона и компьютера у Степы тоже не было. С учетом всего этого, Надя считала, что в Степе нет ничего, достойного ее внимания, и держалась с ним достаточно холодно, снисходя до общения с ним, и только.
Однако Степа, судя по всему, смотрел на их дружбу совершенно иными глазами. Он радовался встречам с Надей. После Богослужений (и Надя, и Степа были прихожанами городского собора) он провожал ее до автобусной остановки. На именины, дни рождения и праздники Степа дарил Наде подарки. Но Надю они только раздражали. Ей хотелось совсем не таких подарков. Если бы Степа подарил ей золотое колечко с молитвой, или, на худой конец, хотя бы серебряное, а еще лучше – мобильный телефон или плейер, чтобы слушать церковную музыку, такому подарку она бы порадовалась. А он дарил ей мягкие игрушки, цветы, а то и еще хуже – книги. Степа явно питал слабость к поэзии и дарил Наде томики стихов А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. К. Толстого, красиво изданные и почти новенькие с виду. Но она знала, что эти книжки Степа покупал в букинистическом магазине, поскольку новые книги были ему не по карману. Чаще всего Степины подарки она засовывала на антресоли или в кладовку, а то и вовсе выбрасывала, злясь на Степу–недотепу, которому явно не хватало ни ума, ни денег, чтобы подарить ей что‑нибудь получше. Например, однажды на день Ангела Нади он подарил ей сборник лирики русских поэтов Х1Х века. И надо же было случиться, что когда Надя, придя домой, наугад раскрыла подаренную книжку, ей открылось вот такое стихотворение:
Бедный друг! Истомил тебя путь,
Темен взор и венок твой измят,
Так войди же ко мне отдохнуть.
Повести и рассказы монахини Евфимии – лучи света для грешной души. Писательница, избравшая для себя суровую иноческую стезю, призывает читателя: «Приидите ко Христу все, труждающиеся и обремененные, и Он успокоит ваши истерзанные души». Произведения автора построены на контрасте: вот жизнь с Богом, а вот жизнь по своим прихотям. Смотри и выбирай!
Монахиня Евфимия (Пащенко)
СЕТИ КРАСИВОЙ ЖИЗНИ
повести и рассказы
Сети красивой жизни
Не в силе Бог, а в правде
Оптинские яблони
«…Рабам земли напомнить о Христе»
Мальчик с бабушкиной иконы
Архиерейский дар
Отравленный источник
СЕТИ КРАСИВОЙ ЖИЗНИ
Красиво жить не запретишь.
(поговорка)
Есть два пути: один жизни и один – смерти; велико же различие между обоими путями.
(Дидахи) 1[*]
Протоиерей Михаил, настоятель одного из многочисленных Никольских храмов столицы, отслужив-таки субботнюю Литургию, медленно, но верно продвигался к выходу из церкви, мимоходом благословляя прихожан и прихожанок и на ходу беседуя с ними. Вернее, вполуха слушая вопросы, которые они ему задавали, и вполголоса изрекая в ответ: «терпи», «молись», «смиряйся». На основании своего многолетнего духовного опыта отец протоиерей давно уже сделал вывод, что пресловутые «словесные овцы» не намного умнее овец бессловесных. Ведь вопросы, которыми они с завидным постоянством донимают священников, до крайности однотипны. Проще говоря, их всего два. А именно: «как правильно?» и «что делать, если?» Как правильно поститься, как правильно молиться, как правильно повесить дома иконы, как правильно вкушать просфору и святую воду? Что делать, если муж пьет, если дети от рук отбились, если на работе начальство притесняет, если соседка – скандалистка, а может, даже колдунья, если, если, если… Как же он устал от всех этих бесконечных жалоб и сетований, в которых, по большей части, виноваты сами жалобщики, дотошно высматривающие сучок в чужом глазу, однако в упор не замечающие бревна в собственном оке! Неудивительно, что со временем он научился пропускать их нытье мимо ушей, не вникая в смысл вопросов и отделываясь расхожими ответами: «терпи-молись-смиряйся». В итоге, как говорится, и волки оказываются сыты, и овцы целы, и пастуху спокойно. Паства получает душеполезное наставление. А он не тратит время на решение чужих проблем. В конце концов, у него, уже немолодого человека, обремененного большой семьей, и своих проблем хватает. До чужих ли тут?
До заветного церковного порога оставалось лишь несколько шагов. И тут…
Здравствуйте, святой отец. Я бы хотел с Вами поговорить.
Отец Михаил удивленно замер. Это еще что такое? Или незнакомцу невдомек, что беседу со священником следует начинать словами: «благословите, батюшка»? И ни в коем случае не называть его «святым отцом», на манер героя какого-нибудь зарубежного фильма или романа. Похоже, этот человек не знает церковного этикета. В таком случае, зачем он пожаловал в храм? И что ему нужно от отца Михаила?
Священник поднял глаза и увидел молодого человека интеллигентного вида. Неброский, хотя и явно недешевый костюм, белая рубашка, темно-синий галстук с маленькой золотой булавкой… Несомненно, это обеспеченный человек. В его храме подобные люди – редкие гости. Ведь их куда больше интересуют не духовные, а материальные вопросы. Но все-таки – о чем же эта залетная птица, этот «захожанин» хочет говорить с ним, протоиереем Михаилом?
Что Вам нужно? – недовольно буркнул священник. Окажись на месте незнакомца воцерковленный прихожанин, он бы тут же догадался, что батюшка не расположен к беседе, испуганно пролепетал «простите-благословите» и поспешил убраться восвояси. Однако незваный гость оказался не из пугливых. И потому ответил отцу Михаилу:
Святой отец, я хочу попросить у Вас совета. Кажется, я попал в секту.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ОБЕЗЬЯНЬЯ ОХОТА
«Много желать – добра не видать».
(русская пословица)
…До недавнего времени участковый врач-невролог Николай Сергеевич Ивакин был вполне доволен собой и своей жизнью. Ведь у него были жена Инна, четырехлетний сын Сашка, крыша над головой, работа на поликлиническом приеме, друзья, любимые книги. Разве этого не достаточно для счастья?
Треволнения Ивакина начались с того злосчастного дня, когда дальний родственник –бизнесмен средней руки, пригласил его к себе на свадьбу. Разумеется, на подобные мероприятия не ходят, в чем попало. Требовалось явиться, что называется, «при полном параде». Увы, единственный костюм Николая Ивакина, купленный за полцены на распродаже года четыре тому назад, явно не подходил под определение «парадного»… Скорее, его можно было назвать затрапезом. Дабы не ударить в грязь лицом перед богатеньким родственничком и его гостями, требовалось срочно приобрести новый костюм. С этой целью Николай в ближайший выходной отправился в один из городских универмагов.
Он провел там несколько часов, переходя из бутика в бутик, присматриваясь и прицениваясь. И, чем дольше занимался этим неблагодарным делом, тем больше чувствовал себя чужаком на пресловутом празднике жизни. Потому что имевшихся у него денег хватало в лучшем случае на полкостюма. А ведь эта ничтожная сумма была почти всей его месячной зарплатой, причем со всеми надбавками за стаж и первую врачебную категорию 2 . Неудивительно, что вскоре мечты Николая Ивакина о новом костюме сменились невеселыми раздумьями на тему, почему врачи, отвечающие за жизнь и здоровье пациентов, обречены на горькую участь бессребреников поневоле?
И тут глазам упавшего духом Николая предстал он. Поначалу Ивакин едва узнал в лощеном субъекте, уверенной походкой шагающем ему навстречу, бывшего хирурга из их поликлиники Виктора Шишова. Да и как иначе? Ведь за три года, миновавшие с тех пор, как они виделись последний раз, бывший участковый хирург Шишов изменился до неузнаваемости. Из замордованного, убого одетого поликлинического врача он превратился, так сказать, в денди. Костюм с иголочки, массивный золотой перстень на пальце, объемистый серебристый фирменный пакет в руке…вот только, пожалуй, излишне располнел и обрюзг…хотя с годами многие мужчины набирают вес… Разумеется, Николаю не терпелось узнать причину столь разительной перемены, происшедшей с его бывшим коллегой. И он вполголоса окликнул его, впрочем, не особенно надеясь, что тот снизойдет до разговора с ним. Ведь люди, выбившиеся, как говорится, из грязи в князи, как правило, страдают амнезией 3 в отношении всего, что предшествовало их возвышению…
Услышав свое имя, Шишов остановился и уставился на Николая. При этом на его обрюзгшем лице изобразилось такое недовольство, что Ивакин понял: Илья отнюдь не рад их встрече.
А-а, это ты! – процедил он и принялся сосредоточенно разглядывать свой перстень. – И что ты тут делаешь?
Костюм покупаю. – нашелся Ивакин, вовремя вспомнив известную сказочку про то, как мама-червячиха объясняла любопытному сыночку, куда пропал их папа: «он с мужиками на рыбалку отправился»… В самом деле, не мог же он опозориться перед бывшим коллегой, признавшись в том, что покупка нового костюма оказалась ему не по карману.
Ну-ну. – снисходительно хмыкнул Виктор, скользнув взглядом по неказистой одежонке Николая… И тот поспешил сменить тему разговора:
Кстати, а куда ты подевался? Ну, с тех пор, как ушел из поликлиники. В частную клинику, что ли, подался?
Бери выше. – важно ответил бывший хирург. – Я теперь в фармацевтической компании работаю. Это тебе не вшивая поликлиника! Зарплата такая, что еще пара годиков – и новую квартиру себе куплю. Плюс машина от компании, командировки за границу… Да разве я, работая на приеме, мог себе позволить слетать в Испанию или во Францию? Короче, человеком себя почувствовал…
А как же хирургия? – наивно вопросил Ивакин. – Ты же, вроде, даже диссертацию писать начинал?
Да ну ее! – отмахнулся Шишов. – Надоело, знаешь ли, на приеме за гроши со всякой швалью возиться… Пусть работа дураков любит, да только я – не дурак. А теперь извини, я тороплюсь. Удачных покупок!
После его ухода Николай Ивакин еще долго стоял у витрины бутика, глядя на разряженные манекены по другую сторону стеклянной стены. А пластмассовые красавцы и красавицы, гордо подбоченясь, таращились незрячими глазами куда-то поверх его головы, словно поликлинический врач с тощим кошельком был существом, не стоящим их внимания.
Пожалуй, впервые за свою жизнь Николай Ивакин почувствовал себя не счастливым, а глубоко несчастным, обойденный судьбой человеком.
И с этого времени начались его несчастья.
Вернувшись домой, Николай рассказал своей жене Инне и о том, чем завершился его поход за костюмом, и о встрече с бывшим коллегой. Ведь от супруги у него не было секретов. Увы, на сей раз ему пришлось пожалеть о своей откровенности. Потому что Инна, никогда не отличавшаяся уравновешенностью, сразу напустилась на него с упреками:
Вот видишь, как умные-то люди живут! Машина, квартира, поездки за границу! Вот так и надо жить! А мы с тобой как живем! Как нищие! Это же надо – ты, врач первой категории, себе не то, что машину - костюма купить не можешь! Сколько лет старую одежду донашиваем, а люди, только знай, себе обновки покупают! У нас в больнице санитарки, и те все в золоте ходят, а у меня, медсестры, всего одно колечко! А квартира у нас какая! Однокомнатная! А нас в ней сколько живет? Трое: ты, я да Сашка! Да еще твои дурацкие книжки всюду валяются, только место зря занимают! Что? Разве я не правду говорю! Надоело так жить! Ты вот все говоришь: дочку хочу, дочку! А ты о том подумал, что твоих детей ждет? Сможешь ты со своей зарплатой их в люди вывести? Т...