«Городская» проза в современной литературе».
Ю. В. Трифонов. «Вечные темы и нравственные проблемы в повести «Обмен».
Требования к уровню подготовки учащихся:
Учащиеся должны знать:
- понятие «городской » прозы, сведения о жизни и творчестве Ю.В.Трифонова, сюжет, героев произведения.
Учащиеся должны понимать:
- вечные проблемы, поднятые автором на фоне городского быта, смысл названия произведения «Обмен».
Учащиеся должны уметь:
- характеризовать героев повести и их отношение к матери.
1. «Городская» проза в литературе 20 века.
Работа с учебником.
Прочитайте статью (учебник под ред. Журавлева В.П., ч. 2, стр. 418-422).
Что, по- вашему, обозначает понятие «городская проза»?
2. «Городская» проза Юрия Трифонова.
Жизненный и творческий путь Трифонова.
Родители писателя были профессиональными революционерами. Отец, Валентин Андреевич, в 1904 году вступил в партию, был сослан в ссылку в Сибирь. В 1923-1925 г.г.возглавил Военную коллегию Верховного суда СССР.
В 30-е годы отец и мать были репрессированы. В 1965 вышла документальная повесть «Отблеск костра», в которой он использовал архив отца. Со страниц произведения встает образ человека, который «разжигал огонь и сам погиб в этом пламени». В романе Трифоновым впервые применен своеобразный художественный прием принципа монтажа времени.
История будет тревожить Трифонова постоянно («Старик», «Дом на набережной»). Писатель реализовал свой философский принцип: «Надо вспоминать- тут скрыта единственная возможность соревнования со временем. Человек обречен, время торжествует».
В войну Юрий Трифонов был в эвакуации в Средней Азии, работал на авиационном заводе в Москве. В 1944 году поступил в Литературный институт им. Горького.
Первая повесть «Студенты»- дипломная работа начинающего прозаика.
Повесть напечатал журнал «Новый мир» А. Твардовского в 1950 году, а в 1951 году автор получил за нее Сталинскую премию.
Сам Трифонов утверждал: «Да не быт я пишу, а бытие».
Критик Ю.М. Оклянский справедливо утверждает: «Испытание бытом, властная сила житейских обстоятельств и герой, так или иначе романтически им противостоящей…-сквозная и заглавная тема позднего Трифонова…».
Как вы считаете, почему писателя упрекали в погруженности в быт?
Какова роль «быта в повести «Обмен»?
Само название повести «Обмен» прежде всего раскрывает обыденную, бытовую ситуацию героя-ситуацию обмена квартиры. Быт городских семей, их ежедневные проблемы занимают значительное место в повести. Но это лишь первый, поверхностный слой повести. Быт- условия существования героев. Кажущаяся обыденность, всеобщность этого быта обманчива. На самом деле испытание бытом не менее трудно, опасно, чем испытания, которые выпадают человеку в острых, критических ситуациях. Опасно тем, что человек меняется под воздействием быта исподволь, незаметно для самого себя, быт провоцирует человека без внутренней опоры, стержня на поступки, которым сам человек после ужасается.
- Каковы основные события сюжета повести?
Сюжет повести представляет собой цепь событий, каждое из которых является самостоятельной новеллой. В первой Лена уговаривает Виктора Дмитриева, своего мужа, съехаться со смертельно больной матерью ради жилплощади. Во второй Виктор переживает за мать, мучается угрызениями совести, но все же обдумывает варианты обмена, Третья новелла- это родословная Виктора, его воспоминания об отце и его семье. Четвертая- история противостояния двух семейных кланов: потомственных интеллигентов Дмитриевых и Лукъяновых, людей из породы «умеющих жить». Пятая- история со старым другом Дмитриева, Левкой Бубриком, вместо которого Виктора пристроили в институт. Шестая- диалог героя с
сестрой Лорой о том, куда девать больную мать.
В чем смысл такой композиции?
Такая композиция постепенно раскрывает процесс морального предательства героя. Сестра и мать считали, «что он их тихонько предал», «олукьянился». Герой постепенно идет на один компромисс за другим, как бы вынужденно, в силу обстоятельств отступает от своей совести: по отношению к работе, к любимой женщине, к другу, к своей семье, и наконец, к матери. При этом Виктор «мучился, изумлялся, ломал себе голову, но потом привык. Привык оттого, что увидел, что то же- у всех, и все- привыкли». И успокоился на той истине, что нет в жизни ничего более мудрого и ценного, чем покой, и его-то нужно беречь изо всех сил». Привычка, успокоенность и есть причины готовности к компромиссам.
- Как Трифонов переходит от описания частной жизни к обобщениям?
Слово, изобретенное сестрой Виктора, Лорой,- «олукьянился»- уже обобщение, очень точно передающее суть изменений в человеке. Эти изменения касаются не только одного героя. По пути на дачу вспоминая прошлое своей семьи, Дмитриев оттягивает встречу с матерью, оттягивает неприятный разговор и предательский разговор об обмене. Ему кажется, что он должен «продумать что-то важное, последнее»: «Все изменилось на том берегу. Все «олукьянилось». Каждый год менялось что-то в подробностях, но, когда прошло 14 лет, оказалось, что все олукьянилось и безнадежно». Второй раз слово уже дано без кавычек, как устоявшееся понятие. Герой думает об этих изменениях примерно так же, как думало своей семейной жизни: «а, может быть,- это не так уж плохо? И если это происходит со всем-даже с берегом, с рекой и с травой- значит, может быть, это естественно и так должно быть?». Никто, кроме самого героя, не может ответить на эти вопросы. А самому удобнее ответить: да, так и должно быть- и успокоиться.
Чем отличаются семейные кланы Дмитриевых и Лукьяновых?
В отличии двух жизненных позиций, двух систем ценностей, духовных и бытовых, состоит конфликт повести. Главным носителем ценностей Дмитриевых является дед, Федор Николаевич. Он старый юрист, в молодости занимался революционными делами, сидел в крепости, бежал за границу, прошел ГУЛАГ- об этом говорится косвенно. Дмитриев вспоминает, что «старик был чужд всякого лукьяноподобия, просто не понимал многих вещей». Например, того, как можно немолодому рабочему, который пришел к ним перетягивать кушетку, говорить «ты», как это делают жена и теща Дмитриева. Или давать взятку, как это сделали уже вместе Дмитриев и Лена, когда просили продавца отложить для них радиоприемник.
Если тесть Дмитриева неприкрыто «умеет жить», то Лена прикрывает это умение, изворотливость заботой о семье, о муже. Для нее Федор Николаевич-«монстр», ничего не понимающий в современной жизни.
Каков смысл повести?
Жизнь меняется только внешне, люди же остаются прежними. «Квартирный вопрос» становится испытанием и для героя Трифонова, испытанием, которого он не выдерживает и ломается. Дед говорит: «Мы с Ксенией ожидали, что из тебя получится что-то другое. Ничего страшного, разумеется, не произошло. Ты человек не скверный, но и не удивительный».
Это суд самого автора. Процесс «олукьянивания » протекает незаметно, вроде бы помимо воли человека, с массой самооправданий, но в результате разрушает человека, и не только морально: после обмена и смерти матери три недели дома в строгом постельном режиме пролежал Дмитриев. Герой становится другим: «еще не старик, но уже пожилой, с обмякшими щечками дяденька».
Смертельно больная мать говорит ему: «Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел…Это было очень давно. И бывает всегда, каждый день, так что ты не удивляйся, Витя. И не сердись. Просто так незаметно…».
В конце повести приводится перечень юридических документов, необходимых для обмена. Их сухой, деловой, официальный язык подчеркивает трагизм происшедшего. Рядом стоят фразы о «благоприятном решении» в отношении обмена и о смерти Ксении Федоровны. Обмен ценностных представлений состоялся.
Итак, Трифонов сумел нарисовать типичную картину семейных отношений нашего времени: переход инициативы в руки хищниц, торжество потребительства, потеря традиционных семейных ценностей. Стремление к покою как единственной радости заставляет мужчин мириться со своей второстепенностью в семье. Они теряют твердое мужское начало. Семья остается без главы.
Проверочный тест.
Ю. В. Трифонов.
1. Годы жизни писателя.
а) 1905-1984
б) 1920-1980
в) 1925-1981
2. Определить жанр произведения «Обмен».
а) рассказ
б) роман
в) повесть.
3. Назовите журнал, первым напечатавший повесть Ю. Трифонова «Обмен»
а) «Знамя»
б) «Новый мир»
в) «Москва»
4. Какова основная проблематика повести
а) роль любви, привязанности в жизни человека
б) быт, затягивание бытом
в) утрата нравственных основ
5. Какой основной прием использует автор в повести для разрешения проблематики произведения.
а) противопоставление героев
в) сопоставление
г) раскрытие в диалоге героями
6. Сюжет повести представляет собой цепь событий, каждое из которых является самостоятельной новеллой. Сколько новелл содержится в повести?
а) 1, б) 2, в) 3, г) 4, д) 5, е) 6.
7. Кто является главным носителем ценностей семьи Дмитриевых?
а) Елена
б) Виктор
в) Федор Николаевич
8. Каков смысл названия повести «Обмен»?
а) квартирный вопрос
б) моральное разрушение человека
в) умение жить
Критерии оценки:
1. От 4 до 8 правильных ответов оценка «5».
2. От 4 до 7 правильных ответов оценка «4».
3. 4 правильных ответа оценка «3».
4. Меньше 7 правильных ответов незачет.
Ответы к тесту.
1. в;
2. Повесть;
3. «Новый мир»;
4. б, в;
5.б;
6.е;
7. Федор Николаевич;
8. Квартирный вопрос.
Учебно-методический материал по литературе для самостоятельной работы. Ю.В.Трифонов. Повесть «Обмен». 12 класс.
Городская проза второй половины ХХ в. в отечественном литературоведении и литературной критике 1970-1980-х гг. традиционно рассматривалась как бытовая проза , «пласт литературы, где через подробнейший быт показано отступление человека от нравственных принципов нашего общества». Т. М. Вахитова первой из отечественных исследователей поставила акцент не на социально-бытовой проблематике произведений о городе и горожанах, а на особенностях поэтики : «…Специфика “городской ” прозы ощущается достаточно отчетливо. Она определяется не только социальной характеристикой героев, живущих и работающих в городе, миром их интересов, но и своеобразной урбанистической поэтикой ». Вопрос о специфике урбанистической поэтики , весьма точно сформулированный исследователем, оказался практически неразработанным в контексте статьи, а в качестве главной задачи городской прозы было названо «изображение простых, неприметных, обыкновенных людей в обычных житейских ситуациях», т. е. поэтика городской прозы и проблема отражения в ней мира повседневности не рассматривались в одном исследовательском ракурсе.
В фокусе «городской прозы» сходятся многие острые социальные и психологические коллизии времени. Причем, если о «деревенской прозе» можно говорить как о явлении завершенном, то «городской прозе» в условиях нашей стремительной «урбанизацией» и вызванных ею драмах и проблемах еще далеко до ухода со сцены. Здесь можно назвать книги В. Тендрякова и Ю. Трифонова, А. Битова, В. Дудинцева, Д. Гранина, С. Каледина, А. Кима, В. Маканина, Л. Петрушевской, Г. Семенова и др.
Наиболее яркий представитель так называемой «городской прозы» (термин этот еще более условен, чем термин «деревенская проза») - Ю.В. Трифонов, хотя в творчестве этого писателя значительное место занимают исторические романы. Трифонов развивает в прозе традиции психологического реализма, особенно он близок к традиции А.П. Чехова. Одна из сквозных тем «городских повестей» писателя - тема «великих пустяков в жизни», тема «мелочей», которые засасывают человека и ведут к саморазрушению личности (повести «Обмен», «Другая жизнь», «Дом на набережной», «Предварительные итоги», «Позднее прощание»). Писатель утверждает необходимость для каждого человека прорваться к своей подлинной сущности, к самопознанию, так как у «каждого... должно быть то, что волнует воистину. Но надо до этого доползти, докарабкаться». «Городской» цикл Ю. Трифонова по поднятым проблемам может быть соотнесен с широким кругом произведений современных писателей: В. Распутина, В. Тендрякова, В. Шукшина, В. Астафьева и др. Повести Ю. Трифонова органично вписываются в контекст «городской прозы» Д. Гранина, В. Маканина, А. Битова и др. Нравственно-философская направленность - отличительная черта прозы конца 60-80-х гг. Так, проблема нравственного компромисса героя стоит в центре писателей «младшего поколения» 70-х годов, в рассказах Г. Семенова, повестях и романах В. Маканина.
Прозу Юрия Валентиновича Трифонова , «Колумба городской прозы » и мастера «социальной археологии» города, литературоведы долгое время относили к разряду бытописательской литературы. В результате отказа от привычного социально-бытового исследовательского ракурса стало очевидно, что бытовое начало «московских» повестей зримо восходит к бытийному, и городскую прозу Ю. В. Трифонова следует рассматривать через призму повседневности - центральной художественной и нравственно-философской категории его творчества, синтезирующей бытовое и бытийное содержание жизни.
Выбрав в качестве точки отсчета повседневность и реабилитировав ее как «локус творчества» (А. Лефевр), Трифонов невольно вступил в полемику с традицией литературы постреволюционного времени, демонстративно порвавшей с бытом и изображавшей его в сатирическом модусе. Следует отметить, что борьба с бытом в России ХХ в. закономерно сменяется попытками подчинить быт, сделать его приемлемой средой обитания: на смену обличению «нитей обывательщины» в 20-е гг. приходит кампания за культурность быта 30-х гг.; возрождение романтики безбытности в 60-е гг. оборачивается новым погружением в частную жизнь и быт в 70-е. Трифонов, отразивший эту метаморфозу (от героического прошлого первых революционеров к однообразному, подчеркнуто негероическому настоящему их детей и внуков), увидел в бытовом содержании жизни скрытый потенциал и в своих московских повестях воссоздал повседневность как сферу вещей, событий, отношений, являющуюся источником творческого, культурного, исторического, нравственного, философского содержания жизни.
Герои московских повестей, представляющие мир интеллектуалов (в силу профессиональной принадлежности и сферы деятельности), воспринимают повседневность как естественную среду обитания, в которой есть и обступающий со всех сторон быт, и сфера интеллектуальных и духовно-нравственных исканий, синтезирующая бытовое и непроявленное бытийное содержание жизни. Мир повседневности становится очагом конфликта (идейного, социального, любовного, семейного), как правило, в момент актуализации «квартирного вопроса».
В повести «Обмен» (1969) нравственный конфликт изначально переведен в систему пространственных координат: создана своеобразная оппозиция двадцатиметровой квартиры на Профсоюзной улице, в которой мать Дмитриева, Ксения Федоровна, проживает одиноко, и комнаты Дмитриевых, поделенной ширмой на взрослую и детскую части, служащей местом проживания трех человек. Поводом для снятия этой оппозиции становится смертельная болезнь Ксении Федоровны, а способом - квартирный и нравственный обмен, организованный женой Виктора Дмитриева Леной. Поначалу главный герой пытается уклониться от этой ситуации и сыграть роль «постороннего»: не идти на моральный компромисс, но и не противостоять злу напрямую, предпочитая бездействие. В дальнейшем обнаруживается, что невмешательство, непротиводействие злу само по себе оборачивается злом: философия Мерсо (на которую неосознанно ориентируется Дмитриев), не выдерживает проверки жизнью, а единственным точным нравственным диагнозом становятся слова матери: «Ты уже обменялся, Витя. Обмен произошел…»
Главная героиня повести «Другая жизнь» (1975), Ольга Васильевна, после смерти мужа остается жить в квартире свекрови, о чем сообщается как о вынужденном решении: «Жить вместе было трудно, хотели было разъехаться и расстаться навсегда, но удерживало вот что: старуха была одинока и, расставшись с внучкой, обрекала себя на умирание среди чужих людей…». В этой повести Трифонов рассматривает «квартирный вопрос» через призму оппозиции «любовь к ближнему - любовь к дальнему»: «Ах, как бы она [Ольга Васильевна] жалела, как бы ценила старуху, если бы та жила где-нибудь далеко! Но в этих комнатках, в этом коридорчике, где прожитые годы стояли тесто, один к одному впритык, открыто и без стеснения, как стоит стоптанная домашняя обувь в деревянном ящике под вешалкой, сколоченном Сережей, здесь, в этой тесноте и гуще, не было места для жалости». Близость проживания приводит к духовному разобщению и в дальнейшем к полному отчуждению. В «Другой жизни» Трифонов не находит иного решения «квартирного вопроса», кроме бегства героини за пределы квартиры, дома, города («В Москве ей места не было»).
«Квартирный вопрос», погружающий читателя в художественный мир московских повестей, - это своеобразная точка отсчета в реконструкции повседневности 50-70-х годов ХХ в. В развитии действия произведений особую значимость приобретает поэтика «мелочей жизни».
«Великое испытание» бытом проходят практически все персонажи «московских» повестей, при этом мелочи служат в повестях Трифонова особой сигнальной системой: деталь одежды, предмет обихода, жест, запах играют роль авторского комментария, дополняют, конкретизируют произносимые героями слова. В повести «Обмен» в описании супружеской спальни Виктора и Лены Дмитриевых акцент сделан на такой детали, как две подушки, «одна из которых была с менее свежей наволочкой, эта подушка принадлежала Дмитриеву». Учитывая контраст несвежей наволочки Виктора и «свежей ночной рубашки» Лены (эта деталь появляется в данном эпизоде в целях создания контраста и формирования микроконфликта ), можно сделать вывод об угасании чувств между супругами, выражающемся в игнорировании женой бытовых потребностей мужа. В дальнейшем этот вывод подтвердится такими фактами, как отказ Лены от приготовления завтрака, проявление неуважения к памяти об отце Виктора. Последнее обстоятельство подтверждается в эпизоде с портретом Дмитриева-старшего: Лена вынесла портрет из средней комнаты в проходную, что, по мнению старшей сестры Виктора Лоры, «не бытовая мелочь, а… просто бестактность», в восприятии Лены, напротив, это мелочь, пустяк: «она сняла портрет только потому, что нужен был гвоздь для настенных часов».
29. Драматургия А. Вампилова.
За исключением А.В. Вампилова (1937-1972), драматургия явно «не дотягивала» до уровня прозы, да и поэзии времени застоя. Может быть, потому, что развитию драматургии очень повредила «теория бесконфликтности», отзвуки которой слышались вплоть до 70-х годов. В 1960-е годы ведущими драматургами стали В. Розов, Л. Зорин, А. Арбузов, А. Володин, М. Рощин. Все они были в известном смысле «детьми XX съезда», их пьесы ставились на сцене московского «Современника», возникшего на волне всеобщего подъема и оживления в 1956 г. При всем разнообразии творческих поисков у этих драматургов было нечто общее: все они были повернуты лицом к человеку, к его внутреннему миру. Драма 1960-1970-х годов проявила интерес к исследованию нравственного становления человека. Традиционная социально-психологическая драма продолжала развиваться и в 80-е годы, сохранилась она и в наши дни. В целом можно сказать, что подобный вид драматургии являлся ведущим в театре 1960-1980 гг. Подлинным открытием драматургии 2-ой половины XX в. стал театр А.В. Вампилова, создавшего с 1965 по 1971 г. пьесы «Прощание в июне», «Старший сын», «Утиная охота», «Провинциальные анекдоты» и «Прошлым летом в Чулимске». Его пьесы обрели сценическую жизнь после смерти драматурга. Вампилов, с одной стороны, следует традиции, заявленной в социально-нравственной драме 1960-х годов; с другой - используют те формы театральной условности, которые получат свое развитие в драматургии 1980-х годов. Он создает оригинальный театр, неповторимый по художественному видению мира и своеобразию поэтики. Он стремится показать нравственную подоплеку поступков героя за анекдотичностью ситуаций, сливает воедино фарс и трагедию, нередко использует эксцентрику, парадокс. Парадоксально развивается интрига, например, в «Старшем сыне», когда главный герой, выдав себя за мнимого сына и брата, действительно начинает ощущать свое родство с приютившими его людьми. Взаимопроникновение и смешение жанров является характерным признаком всех драм Вампилова. «Утиная охота» - пьеса об ужасе нравственного опустошения, пьеса бесконечно горькая и правдивая. Повествование идет в ней на грани комического и трагического, лирического и драматического, бытового и философского. Взаимопроникновение таких разных стилей дало поразительный сплав, в результате которого возникает ощущение подлинности происходящего на сцене. Автор «Утиной охоты» отказался от деления героев на «положительных» и «отрицательных», нет у него и образов-рупоров авторских идей. Его центральный герой - совершенно новый драматический тип, так называемый «оступившийся» герой - Колесов («Прощание в июне»), Бусыгин («Старший сын»), Зилов («Утиная охота»), Шаманов («Прошлым летом в Чулимске»). Загадочный, рефлексирующий, он, как правило, осознает свое нравственное несовершенство и в какой-то момент жизни оказывается перед необходимостью выбора между бездуховным существованием и трудной борьбой за сохранение себя как личности. Как бы низко не пал герой, автор всегда дает ему шанс духовного возрождения. Это выражается в особых открытых финалах, которые возвращают зрителя к началу пьес, но возвращение всегда происходит на новом уровне, на новом витке жизни, демонстрирующем ее поступательное развитие. Пьесы драматурга, органично соединяющие естественность и условность, сильны своей неоднозначностью, недоговоренностью; неслучайно критики отмечают их сходство с жанром притчи. Во многом этому способствуют сквозные образы-символы, проходящие через образную ткань пьес (утиная охота, полисадник в «Прошлым летом в Чулимске»). Театр Вампилова, отразивший «трагедию безверия» (А. Битов) целого поколения, теперь стал классикой драматургии.
30. Специфика поэзии В.Высоцкого.
Началом пути поэта были «блатные» песни, романтика преступного мира 50-х годов. Первые песни Высоцкого трудно отличить по форме и по содержанию от «народных блатных» песен. Постепенно они усложнялись, в них проступала индивидуальность автора. «Блатные» песни Высоцкого, по сути, – талантливая стилизация, пародия на настоящие блатные песни. Сначала кажется, что все совпадает: есть и герой с криминальным прошлым или с хулиганскими замашками, и душещипательная история, и характерная для таких песен мелодия «на три аккорда», однако это не так. В подобных песнях у Высоцкого всегда присутствует изрядная доля иронии по отношению к герою и, опять же, некие критические наблюдения социального плана. Среди героев Высоцкого, с одной стороны, сложные личности, вступающие в конфликт с властями и общественным укладом жизни, с другой – безнравственные мерзавцы, цинично попирающие честь и достоинство человеческой личности, хулиганы, убийцы, предатели.
Главным объектом его сатиры становится общество в целом, где народ спаивают сознательно, а антиалкогольную пропаганду ведут формально, ведь пьют практически все, но признать это не хотят. Тема пьянства, к сожалению, продолжает оставаться актуальной и в наше время, потому что остаются социальные причины пьянства, традиции. Сатирические песни Высоцкого – блестящий пример соединения шутливой формы и глубокого содержания. Обратимся к такой его песне, как «Товарищи ученые». Герой, от лица которого выступает поэт, достаточно типичен для Высоцкого. На первый взгляд, это полуграмотный крестьянин-лапотник – сама простота и наивность, что подчеркивается просторечными словами, разговорной лексикой (добалуетесь, небось, сольцой, покумекаем и др.), умильными интонациями. Однако не так-то уж прост этот герой, уж очень много «научных» слов он знает. Да и отношение к «милым» товарищам ученым оказывается весьма ироничным, а оценка их работы – весьма критической. Гражданская позиция Высоцкого ощущается во всех его песнях – и серьезных, и шуточных. Он всегда остается нетерпимым ко всем недостаткам, которые видит вокруг, но вместе с тем пафос его песен основан на вере, что их можно преодолеть. Он любит своих героев и доверяет им, потому что видит в них людей.
Высоцкий в своих песнях всегда социален, но у него меньше сарказма, ирония его мягче, а сами песни кажутся более оптимистичными. В шуточных песнях Высоцкого мы сталкиваемся с уникальным феноменом доброй сатиры («Мишка Шифман», «Диалог у телевизора» и др.) Как это сделано? Высоцкий в ситуации, описываемой в стихе, видит и разрабатывает прежде всего смешное как категорию. Смех превалирует, остается самым сильным впечатлением. К тому же повествование от первого лица переводит сатирический заряд в самоиронию. Позы насмешливого судии нет. Но все-таки – сатира. Потому что безошибочно выцелены точки действительной и нашей глупости. Таким образом, добрая – это как, а сатира – это что. Разумеется, речь не о чистых шутках типа «Кук», «Поездка в город». Необычно в поэзии Высоцкого представлен жанр городского романса.
Условность, фантастика, гротеск в песнях-сказках Высоцкого объективно обоснованы особенностями его творческой индивидуальности . Эти формы изображения создают у него не только мифологический или сказочный мир, но и выявляют общественные пороки . Целям социальной критики служат также и басни Высоцкого. Басней, как известно, называют аллегорический рассказ с назидательным окончанием, характеризующийся образностью, точностью выводов, общечеловеческой типичностью описываемых ситуаций и обязательной их оценкой. Таковыми являются, например, «Белый слон», «Дурачина» и другие. Одной из причин обращения к резко оценочной форме фантастики – жанру басни – можно считать особую степень экспрессивности авторского отношения к герою, жизненной коллизии, неприятие злобного мещанства и существующего общественного уклада: «Не один из вас будет землю жрать, / Все подохнете без прощения» («Козел отпущения»).
Обращает на себя внимание такой жанр поэзии Высоцкого как баллада – лиро-эпическое произведение с напряженным драматическим сюжетом. Философские баллады «О любви», «О борьбе», «О ненависти», «О времени» «О детстве» раскрывают личность поэта, его отношение к высшим человеческим ценностям. «Баллада о детстве» не является буквально автобиографической, но рассказ Высоцкого о своем сверстнике (почти о себе) помогает читателям почувствовать корни его творчества, понять поколение, которое выросло с ним и для которого он писал. В ней мы встречаемся с воспоминаниями автора, взглядом «изнутри» событий, причем увиденных и воспринятых глазами и сознанием ребенка: «Не боялась сирены соседка, / И привыкла к ней мать понемногу, / И плевал я – здоровый трехлетка – / На воздушную эту тревогу!» «Баллада о детстве» занимает особое положение в контексте балладной традиции. В ней с эпическим размахом показаны трагические перипетии 1930 - 1950-х, вырастающие из бытовых коллизий, позволяя увидеть «зерно» лирической поэмы «о времени и о себе».
Поэт Высоцкий в большой степени наделен даром импровизации, и многие его баллады сложены именно так. Это факт, что почти в каждом произведении набрасывалось строф больше, чем входило в окончательный вариант. И эти «открытые композиции» можно закончить, а можно продолжать и продолжать. Избранная тема цепляет и наматывает на себя – образ за образом – что-то потом большее, потом многое. Рамок для темы нет. Именно так сделаны баллады «Мак-Кинли», «Я не люблю», «Песня о конце войны», «Истома ящерицей ползает в костях», обе «Баньки», «Он не вернулся из боя». В бытовых балладах Высоцкого эпическое, событийное начало тесно связано с началом комическим, смеховым. Можно утверждать, что смех (комическое событие, случай, анекдот) служит в них базисом. Смех овеществляет, «обытовляет» всё высокое, условное, переводит его в план материальный, бытовой. Подобно тому, как в балладе-трагедии существует катарсис трагический, в балладе-комедии существует смеховой, комический катарсис (преодоление смерти и «скуки жизни» через осмеяние).
31. Особенности жанрового развития военной прозы 1950-1970-х годов.
1. Проза фронтового поколения представляет собой неоднородное литературное направление, в котором выделяется лейтенантская проза и продолжающая ее вектор развития проза второй половины 1960-х – середины 1980-х гг., а также проза, находящаяся на границе направления, сочетающая традиции лейтенантский прозы и литературы соцреализма.
2. Проза фронтового поколения освоила державные и антивоенные традиции, взаимодействие которых и определяет вектор развития данной типологической общности писателей. Державная традиция развивает идею о сильном государстве, гражданском долге перед страной. В контексте державной традиции выделяются индивидуальные традиции Н.С. Гумилева, А.А. Блока. Антивоенная традиция выразилась в обосновании идеи войны против войны, войны ради мира. В рамках антивоенной традиции выделяется традиции прозы Л.Н. Толстого и В.М. Гаршина.
3. В лейтенантской прозе (повести и романы В. Астафьева, Ю. Бондарева, Г. Бакланова, К. Воробьева, В. Быкова и др.), а также в продолжающей ее вектор развития прозе второй половины 1960-х – середины 1980-х гг. (новые книги названных авторов, «ржевская проза» В. Кондратьева) доминирует антивоенная традиция, державная в большинстве случаев функционирует в виде литературной полемики. В произведениях прослеживается конфликт антивоенной и державной линии. В прозе, находящейся на границе направления (С. Никитин, С. Баруздин), на первый план выходит державная традиция.
4. В качестве периферийных подключаются фольклорная, древнерусская и романтическая традиция, усиливающая как державные, как и антивоенные идеи.
5. В лейтенантской прозе и в продолжающих ее вектор развития произведениях романтическая традиция в большинстве случаев направлена на усиление антивоенных идей. В рассказах, повестях, романах, находящихся на границе направления, данная традиция «подкрепляет» державную линию. В произведениях В.Астафьева, Е. Носова, творчество которых соотносят и с военной, и с деревенской прозой, доминирует фольклорная традиция и традиция древнерусской литературы.
Противоречивое отношение к типу человека боя является свидетельством наличия в прозе исследуемого периода конфликта державной и антивоенной традиции. Конфликт антивоенной и державной традиции в пользу антивоенной линии выражается несколькими способами:
1. Писатели противопоставляют или сравнивают мировоззрение, поведение человека боя и труженика войны, при этом предпочтение отдается труженику войны (Орлов – Бульбанюк, Куропатенко – Прищемихин).
2. Писатели нередко снижают образ человека боя: а) путем привнесения комического эффекта единственной деталью при описании внешности персонажа (Ю. Бондарев «Батальоны просят огня»); б) через отношение «любимых» героев писателей к высказываниям и поступкам романтиков войны и человека боя (В. Некрасов «Вторая ночь», Г. Бакланов «Мертвые сраму не имут); в) через несоответствие действительности представлению о ней человека боя (Г. Бакланов «Мертвые сраму не имут»).
Утверждая антивоенные идеи, военная проза отдает предпочтение героям невоенного склада, для которых война является вынужденным, неестественным состоянием. В романе Г. Бакланова «Июль 41 года» полковник Нестеренко оставляет прикрывать отход корпуса не человека боя Куропатенко, а офицера – труженика войны Прищемихина, аргументируя свой выбор словами: «…достойней тебя оставить мне было некого».
В военной прозе фронтового поколения прослеживаются традиции, восходящие к творчеству А.А. Блока, которые можно классифицировать как державные. Концепция России – великой страны-освободительницы – развивается в контексте мифа о загадке России, о вечном пути-бое, ей предначертанном. Герои повести В. Рослякова «Один из нас» обретают поддержку в мысли, что Россия (СССР) останется для Запада страной, которую трудно понять и предугадать (в том числе для врага навсегда останется неразгаданной загадка русской войны: проигрывая, побеждать).
Героико-романтическое настроение наблюдается у главных героев до начала Великой Отечественной войны, ставшей не только временем «взросления», но и временем переосмысления действительности.
Советская державная традиция выразилась в культе командира Красной Армии, мечте воевать за освобождение угнетенных мировым капитализмом трудящихся разных стран.
В повести Б. Васильева «В списках не значился» присутствуют явные признаки культа армии, романтизации образа кадрового военного (но не войны, не воюющего человека!). Создавая образы советских командиров, Б. Васильев описывает такую деталь во внешнем облике, которая подчеркивает силу, стать, мужественность кадрового офицера. Образ военного человека окружен героическим ореолом. В произведении на первый план выходит мысль, что защита Родины является истинно мужским призванием, долгом.
В произведении С. Баруздина «Само собой… Из жизни Алексея Горскова» культ Красной Армии выражен в воспевании армейского братства, романтизации образов советских командиров. В повести предпринята попытка с помощью мифа оправдать политику государства. Произведение отличается избирательностью в изображении событий. На фоне отступления советской армии С. Баруздин детально описывает локальные бои, в которых красноармейцы одерживают победу с минимальными потерями. Само отступление осознано главным героем повести в рамках существующего мифа о начале войны: как разумный вывод частей, с целью «сохранить их, чтобы воевать дальше». Повесть развивает идею об освободительной роли Красной Армии, СССР. Алексей Горсков, глядя на вывешенные в Кутах антисоветские лозунги, недоумевает: «Что это значит? Мы же освободили их?».
Таким образом, в прозе писателей фронтового поколения державная традиция проявилась противоречиво (отказ, полемика, переосмысление, спор, продолжение), что позволяет выявить тенденцию перехода от идей державности к антивоенным идеям, когда отношение Государство – гражданин заменяется отношением Родина (дом) – человек.
А. Адамович, Г. Бакланов, В. Быков в публицистических выступлениях неоднократно отмечали, что одна из задач литературы (в том числе и военной прозы) – предотвратить новую войну. Антивоенная направленность выразилась в освоении и продолжении достижений лучших образцов русской антивоенной прозы Л. Толстого, В. Гаршина, в стремлении развенчать образ войны как времени для подвигов и славы, а также в установке на «снижение» образа прирожденного воина.
В произведениях Ю. Бондарева, Г. Бакланова, В. Быкова, А. Злобина, В. Кондратьева официальному показному патриотизму всегда противопоставлен истинный патриотизм. Не случайно военная проза конца 1950-х – середины 1980-х гг. вводит в систему образов тип «тылового аристократа», выделенного Л.Н. Толстым. К этому типу относятся «фронтовой барин» майор Разумовский (В. Астафьев «Пастух и пастушка»), «фронтовой аристократ» Скорик (Ю. Бондарев «Горячий снег»), «тыловой лодырь» Мезенцев (Г. Бакланов «Пядь земли»).
Сергей Василенко окончил Московский физико-технический институт. Однако со временем «лирик» в нём всё же победил «физика». Сегодня он - обладатель бесценной коллекции, позволяющей по-новому осмыслить непростую судьбу и творчество поэта Серебряного века Осипа Мандельштама.
- Сергей Васильевич, когда Вы познакомились с творчеством Мандельштама?
В 1969 году. Я тогда учился на втором курсе Московского физико-технического института. Там по рукам ходила самиздатовский сборник стихов Мандельштама. Его-то я и прочитал.
- Что же побудило Вас, человека, чья профессия далека от литературы, стать биографом опального поэта?
В 1974 году я познакомился с замечательным человеком - Львом Абрамовичем Мнухиным. Он изучал творчество Марины Цветаевой и был одним из создателей её музея. Я стал ему помогать, в том числе перевёл с английского языка на русский первую биографию поэтессы. И как-то он познакомил меня с Натальей Евгеньевной Штемпель, воронежской преподавательницей русского языка и литературы, которая в 1936 году не побоялась распахнуть двери своего дома перед ссыльным Мандельштамом. Вы же знаете, что Осип Эмильевич был сослан в Воронеж на три года за сочинение стихотворения, которое было сочтено антисоветским? Так вот, Наталья Евгеньевна очень любила стихи Мандельштама, поэтому, несмотря на предостережения, познакомилась с поэтом и его женой Надеждой Яковлевной Мандельштам.
В 1938 году поэта снова арестовали, сослали в лагерь, во Владивосток, где он и погиб. А вот с Надеждой Яковлевной Наталья Евгеньевна дружила долго, всю оставшуюся жизнь.
В 1975 году попали в руки «Воспоминания» Надежды Мандельштам - вторая книга в списке запрещённой тогда литературы, первой была «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Исаевича Солженицына. Я её прочитал за одну ночь и понял, чем буду заниматься: собирать всё, что касается Мандельштама.
- Какой была Ваша первая находка?
Из «Воспоминаний» узнал, что Надежда Яковлевна считала утраченной первую прозу Мандельштама. Она якобы была опубликована в 1922 году в Харькове, в какой-то газете, а рукопись вроде как пропала там же, в издательстве Анны Георгиевны Раковской.
Три года я искал эту прозу и нашёл в ростовском архиве. Оказывается, очерк, который назывался «Шуба», был опубликован 1 февраля 1922 года в ростовской газете «Советский юг». Рукопись же Мандельштам действительно увёз в Харьков, там отдал в издательство, где она и пропала.
Когда я рассказал о находке Наталье Евгеньевне, она повела меня к Надежде Яковлевне. Представляете, каким подарком было для вдовы это открытие? Ведь она 55 лет считала одно из произведений её погибшего мужа утраченным!
С тех пор я стал общаться с Надеждой Мандельштам.
- Вы разговаривали о поэте, его творчестве?
Да, я приходил к ней, задавал вопросы, она рассказывала. И так в течение трёх лет. В 1980 году Надежда Яковлевна умерла. Её друзья, а также официальный наследник Юрий Львович Фрейдин успели забрать из квартиры все вещи, хранящие память о супругах, в том числе рукописи до того, как туда вошли КГБэшники. Однако в 1983 году рукописи Надежды Яковлевны и личная библиотека Осипа Эмильевича всё же были изъяты у Юрия Львовича и позднее переданы в Российский государственный архив литературы и искусства.
- А что же тогда храниться у Вас?
То, что мне в своё время подарила Надежда Яковлевна: рукописи тех самых «Воспоминаний», «Второй книги» и копии рукописей самого Мандельштама.
Оригиналы Надежда Яковлевна, опасаясь преследований со стороны КГБ, еще в середине 1970 годов передала Принстонскому университету.
Сегодня вместе с Юрием Львовичем и Павлом Марковичем Нерлером, председателем Мандельштамовского общества, я работают над изданием наследия как самого поэта, так и его вдовы.
- Сергей Васильевич, почему Вы решили издавать, найденные вами свидетельства?
Однажды Надежда Яковлевна доверила мне и Юрию Львовичу публикацию кое-каких тогда неизвестных в России рукописей Мандельштама. В 1981 году нам удалось это сделать. В альманахе «День поэзии» был напечатан цикл восьмистиший Мандельштама, а также две его статьи - рецензия на сборник стихов «Альманах муз» и «Письмо о русской поэзии».
Где-то в это же время я начал понимать, что в произведениях Мандельштама важно каждое слово. Например, как-то я прочитал такие строчки: «Пусть это оскорбительно, поймите, есть блуд труда и он у нас в крови». Где смысл? Оказывается, Надежда Яковлевна, вспоминая стихотворение по просьбе редакции «Литературной газеты», где оно было опубликовано, допустила ошибку. Я понял это, когда в госархиве нашёл подлинник: «Пусть это оскорбительно, поймите, есть блуд труда, как есть и блуд крови». И всё сразу же встало на свои места!
И когда началась перестройка, я ушёл с «Истока» и посвятил всё своё свободное время собирательству, текстологии и издательству. Деньги зарабатывал, где придётся и лишь для того, чтобы оставаться на плаву.
В 1994 году я получил грант на исследование рукописей, хранящихся в Америке, в Принстонском университете. Вернувшись в Россию через 8 месяцев, я стал готовить к публикации стихи и прозу Мандельштама. С тех пор уже вышло несколько десятков изданий. А недавно увидело свет самое полное на сегодняшний день собрание сочинений Надежды Яковлевны. Здесь мне помогли Фрейдин и Нерлер. Но, к сожалению, на алфавитный указатель к нему во втором томе не хватило места. А между тем в издании упомянуто несколько сотен имен, причем подчас малоизвестных. Так что из уважения к читателям надо бы найти 20-30 тысяч рублей и издать указатель отдельным приложением.
В планах - подготовка к публикации академического собрания сочинений Мандельштама.
- А Ваша коллекция пополнилась за эти годы? Не планируете ли Вы открыть музей Мандельштама?
За эти годы было много ценных приобретений. Например, сейчас я восстанавливаю библиотеку Мандельштама. Разумеется, те книги, которые поэт держал в руках, теперь не найти. Однако аналогичные ещё можно приобрести у букинистов. Так, на днях я договорился о покупке одного из номеров журнала «Новый мир», выпущенного в 1931 году. В нём был опубликован стихотворный цикл Мандельштама «Армения.
Часть коллекции храниться у меня дома, часть доступна зрителям - она выставлена на улице Вокзальной, в читальном зале Центральной городской библиотеки. Здесь не редко бывают экскурсии, но о статусе музея говорить не приходится - нет отдельного помещения.
Была в своё время идея открыть музей Мандельштама в Москве, в доме напротив Государственной публичной исторической библиотеки. Там поэт некоторое время жил у брата в коммунальной квартире. Однако для реализации этого проекта надо несколько десятков миллионов рублей. Откуда взять такие деньги? Я и так все свои сбережения трачу на экспонаты. Так что эта экспозиция, посвящённая Мандельштаму, пока единственная в стране.
- А как относятся близкие к Вашей подвижнической деятельности?
Моя жена - Людмила Николаевна Василенко, директор МУ «Централизованная библиотечная система г. Фрязино», долгие годы доказывала чиновникам необходимость открыть во Фрязине литературную экспозицию, посвященную Мандельштаму. Осенью 2010 года это наконец свершилось. Так что скоро экспозиция отметит первый юбилей. Сегодня она представляет около 20 выставочных витрин, причём одну из них помог приобрести фрязинский меценат - президент инвестиционно-строительной компании «Гранд» Григорий Агекян.
- Сергей Васильевич, откройте секрет, ради чего Вы встали на этот путь?
Приведу слова одного из первых мандельштамоведов, ныне уже покойного Александра Анатольевича Морозова: «Мандельштам для XX века то же, что Пушкин для XIX». Поэтому собрать, сохранить и передать грядущему поколению наследие одного из величайших поэтов серебряного века - дело моей жизни.
Надежда Трифонова
[ 2 ]ногих трифоновских персонажей. Трифонов подчеркивает, что Глебовым двигают мотивы, столь личностные, сколь и несущие на себе печать эпохи: жажда власти, верховенства, что связано с обладанием материальными благами, зависть, страх и т. п. Причины его предательства и нравственного падения автор видит не только в опасении, что может прерваться его карьера, но и в страхе, в который была погружена вся страна, замордованная сталинским террором.
Трифоновское постижение истории и человека
Обращаясь к различным периодам российской истории, писатель показывал мужество человека и его слабость, его зоркость и слепоту, его величие и низость, причем не только на ее изломах, но и в повседневной будничной круговерти. «Потому что все состояло из малого, из ничтожного, из каждодневного сора, из того, что потомкам не увидеть никаким зрением и фантазией».
Трифонов постоянно сопрягал разные разные эпохи, устраивал «очную ставку» разным поколениям - дедам и внукам, отцам и детям, обнаруживая исторические переклички, стремясь увидеть человека в самые драматичные моменты его жизни - в момент нравственного выбора.
В каждом своем последующем произведении Трифонов, казалось бы, оставался в пределах уже художественно освоенного круга тем и мотивов. И вместе с тем он ощутимо двигался вглубь, как бы «дочерпывал» (его слово) уже найденное. Как ни странно у Трифонова не оказалось слабых, проходных вещей, он, беспрестанно наращивая мощь своего узнаваемого письма, становился подлинным властителем дум.
Огненная лава
Несмотря на то, что в течение трех лет «Дом на набережной» не включался ни в один из книжных сборников, Трифонов продолжал «раздвигать рамки» (его собственное выражение). Он работал над романом «Старик», который был давно задуман - романом о кровавых событиях на Дону в 1918. «Старик» появился в 1978 в журнале «Дружба народов» и появился благодаря исключительным знакомствам и лукавству главного редактора журнала С. А. Баруздина.
Главный герой романа Павел Евграфович Летунов держит ответ перед собственной совестью. За его плечами - «громадные годы», трагические события, величайшие напряжение революционных и послереволюционных лет, огненный поток исторической лавы, сметавшей все на своем пути. Растревоженная память возвращает Летунова к пережитому. Он снова решает вопрос, который не дает ему покоя много лет: был ли действительно изменником комкор Мигулин (реальный прототип Ф. К. Миронов). Летунова мучает тайное чувство вины - он когда-то ответил на вопрос следователя, что допускает участие Мигулина в контрреволюционном мятежети и тем самым повлиял на его судьбу.
Последние вещи
Самый глубокий, самый исповедальный роман Трифонова «Время и место», в котором история страны постигалась через судьбы писателей, был отвергнут редакцией и при жизни напечатан не был. Он появился уже после смерти писателя в 1982 с очень существенными цензурными изъятиями. Был отвергнут «Новым миром» и цикл рассказов «Опрокинутый дом», в котором Трифонов с нескрываемым прощальным трагизмом рассказывал о своей жизни (повесть также увидела свет после смерти ее автора, в 1982).
Трифоновская проза обрела в последних вещах новое качество, большую художественную концентрацию и в то же время стилевую свободу. «Время и место» сам писатель определил как «роман самосознания». Герой, писатель Антипов, испытывается на нравственную стойкость всей своей жизнью, в которой угадывается нить судьбы, выбранной им самим в разные эпохи, в различных сложных жизненных ситуациях. Писатель стремился собрать воедино времена, свидетелем которых был сам: конец 1930-х гг., война, послевоенное время, оттепель, современность.
Самосознание становится доминантой и в цикле рассказаов «Опрокинутый дом», в центре внимания Трифонова - вечные темы (так называется и один из рассказов): любовь, смерть, судьба. Обычно суховатое трифоновское повествование здесь лирически окрашено, тяготеет к поэтичности, авторский же голос звучит не просто открыто, но исповедально.
Творчество и личность Трифонова занимают особое место не только в русской литературе 20 века, но и в общественной жизни. И это место остается пока незанятым. Трифонов, помогая осмыслить время протекающее сквозь всех нас, был личностью, которая заставила оглянуться на себя, кого-то лишая душевного комфорта, кому-то помогая жить.
Страница: [ 2 ]
Биография Юрия Трифонова кратко расскажет о жизни и творчестве русского писателя.
Краткая биография Юрия Трифонова
Родился 28 августа 1925 года в Москве в семье профессионального революционера и детской писательницы. Родители были репрессированы, когда мальчику было двенадцать лет, а он в школе стал «сыном врага народа» и впоследствии не мог поступить ни в один вуз. После школы он стал работать на заводе слесарем, позднее редактором многотиражки, диспетчером в цеху.
Ещё в школе заинтересовался литературой, был редактором классных газет, сочинял стихи и рассказы.
В 1944 году он все же поступил в Литературный институт, где проучился до 1949 года.
Одни из первых рассказов, «Знакомые места» и «В степи», появились в печати в 1948 году. Однако известность к нему пришла с выходом романа «Студенты» (1950).
С 1952 года он связал свою судьбу с Туркменией, и многие рассказы посвящал именно этой стране. Так, в 1959 году был выпущен цикл рассказов «Под солнцем», а в 1963 году – роман «Утоление жажды». Эта работа была выдвинута на Ленинскую премию. После возвращения из Туркмении Трифонов написал много рассказов на спортивную тему.
С 1969 года он выпустил несколько повестей, среди них «Обмен», «Дом на набережной», «Другая жизнь» и некоторые другие. Все они неофициально вошли в цикл «Московские повести». Наибольшую популярность писателю принесла повесть «Дом на набережной», действия которой происходили в правительственном доме в 1930-е годы. Многие произведения Трифонова были автобиографичными. Они повествовали о жизни интеллигенции во времена правления Сталина.